Несколько рабочих в ярко-оранжевых комбинезонах, вооружившись гвоздодёрами и топорами, деловито подошли к возвышавшейся над деревней часовне и принялись неспешно разбирать её. Отец Глеб наблюдал за их действиями от опушки леса. Изредка он доставал откуда-то из складок длинной рясы клетчатый носовой платок и вытирал им уголки слезящихся глаз.
- На всё воля божья! - спокойно ответил отец Глеб.
Он троекратно перекрестился сам, затем перекрестил часовню, надел на седые спутанные волосы длиннополую черную шляпу и обернулся к Леониду:
- Наверное, пора ехать?
- Да, пожалуй! - согласился Рыков. - Как говорится, слезами горю не поможешь!
- Зачем же слезами? - удивился батюшка. - Молитвой, сын мой, молитвой!
Рыков с досадой только махнул рукой и решительно направился к дороге, где стояла его синяя пятидверная "Нива". Батюшка засеменил следом, на ходу поправляя повешенный через плечо плотно набитый вещмешок. Впрочем, Леонид знал, что в нём, кроме минимального количества церковной утвари, нескольких книг и одежды, предназначенных для отправления службы, лежало только черное драповое пальто, в котором он пришел в Щукино семь лет назад - другого имущества у отца Глеба не было. Рыков открыл заднюю дверку и, помогая отцу Глебу забраться на сиденье, поинтересовался:
- Так, куда вас, батюшка, отвезти - в областной центр, к вашему начальству? Или вернетесь в свою церковь?
- Нет, уважаемый, я уже получил назначение в другое место! Благочинный наш отец Амвросий благословил меня на восстановление Святоозерской обители.
- Это где ж такая обитель? - спросил Леонид. - Здесь в округе я такого названия не слышал!
- Слышали, наверняка слышали! - убежденно возразил отец Глеб. - В последнее время её частенько упоминают и в ваших газетах, и по телевизору. Святоозерский монастырь - это, тот, что на Святом озере! Ну, или Дальнем по-вашему!
- А, понятно... - заметил Рыков.
Действительно, год или два назад в прессе появились статьи о расположенном на Дальнем озере, давно заброшенном и почти полностью разрушившемся монастыре. Обнаружили его случайно зимой дельтапланеристы и выложили сделанные там фотографии в одной из соцсетей. Ажиотаж, возникший вокруг заброшенного монастыря, каких, наверное, можно и сейчас найти множество на территории нашей огромной страны, оказался неожиданным, как и его последствия. Буквально сразу после появления первых заметок о нём в прессе, туда стали отправляться официальные и самодеятельные исследовательские экспедиции, паломники, "черные" археологи, "дикие" туристы и просто искатели приключений. Последствия этих нашествий были такими, что над, казалось, вновь обретенной православной обителью, возникла вполне реальная опасность окончательного уничтожения.
До трассы доехали молча, и лишь у Дедовой Луки Рыков снова обратился к отцу Глебу:
- Так в какую сторону вас везти? Я ведь не знаю, как к этому озеру добираются!
- А пешком, сын мой, в основном пешком! - своим обычным доброжелательным тоном отозвался батюшка. - Это при царе туда дорога была, а сейчас - сплошь болота. Да летом туда никто и не ходит, только зимой, когда лед станет. Вы за деревней поворачивайте не к райцентру, а налево. А как до Старины доедем, меня и высадите.
- Старины? - удивился Леонид. - А это что?
Отец Глеб добродушно усмехнулся:
- Деревня это! Ей, почитай, лет триста, а то и все четыреста будет! Оттого и название такое. Только сейчас там уже не живет никто, да и домов почти не осталось! Какие сгорели или порушились, а какие - на дрова вывезли. Её и с дороги-то не видать, она внизу, возле речушки. Да вы не беспокойтесь, я покажу!
Рыков, не оборачиваясь, кивнул и за Дедовой Лукой свернул влево. Несмотря на то, что трасса считалась федеральной, а покрытие находилось в прекрасном состоянии, была она совершенно пустынной, и на всем пути им навстречу попался лишь один старенький трактор "Беларусь" с прицепом, доверху груженным тюками сена. Плохо закрепленные тюки угрожающе раскачивались, и Леонид, хоть дорога и была достаточно широкой, на всякий случай съехал к самой обочине. Маневр получился довольно резкий, и Рыков бросил взгляд в салонное зеркало на сидевшего на заднем сидении отца Глеба, однако, батюшка, казалось, не обратил на это никакого внимания. С обычной благостной улыбкой он глядел на пробегавшие за окнами "Нивы" поросшие высокими и тонкими молодыми соснами пологие холмы, на сменявшие их болотистые низины, где среди зарослей осоки, камыша и кустиков ивняка попадались редкие чахлые деревца, да из темной воды то тут, то там торчали давно лишенные проводов, покосившиеся и полусгнившие телеграфные столбы. И даже неожиданно начавшийся мелкий моросящий дождик не смог испортить ему настроения...
---------
Рыков бросил взгляд на небо, поднялся и быстрой походкой направился к донкам.
- Ты чего? - удивился Алексей.
- Затягивает... Часа через два ливанёт, как пить дать!
- Подумаешь, пара тучек! - все еще сомневаясь, заметил Захаров.
- Не пара тучек, а "гнилой угол"! - назидательно поправил его Леонид. - Тучки-то с юго-запада! Так что, если не хочешь промокнуть, собирай манатки, будем возвращаться.
Он сноровисто смотал донки, затем вернулся к лодке, установил снятые на ночь сиденья и взялся, было, за мотор, но Алексей остановил его:
- Постой, давай сначала её на воду спустим!
Леонид кивнул и подтащил лодку к реке, затем развернул её носом к берегу, а корму столкнул в воду. Захаров тем временем ухватил "Меркурий" и с натугой поволок его к лодке. Леонид с ухмылкой наблюдал за ним.
- Слышь, старый, может помочь? - в голосе наблюдавшего за его стараниями Леонида отчетливо прозвучала насмешка.
- А ты не смейся, не смейся! - обиженно отозвался Алексей, покосившись на его подтянутую мускулистую фигуру. - Это ты тут на природе целыми днями "форму поддерживаешь"! А я, между прочим, всё время, считай, за столом да за компьютером провожу - то на работе, то дома!
- Так бросай свою работу и переезжай сюда, на речку! - предложил Рыков. - Дача у тебя хорошая, маленько потрудиться - сделаешь из неё зимний дом. Какие проблемы? Всё денег не хватает?
- Да, тебе легко рассуждать! - с досадой ответил Захаров. - А у меня сынок еще учится, да и дочка пока не замужем. Есть, правда, какой-то ухажер, но ты хоть представляешь, сколько сейчас стоит свадьбу организовать?!...
Он хотел, было, добавить еще что-то про неоконченный ремонт в квартире, но внезапно осекся. "Идиот!" - мелькнуло в голове. - "Кто меня за язык тянул!" Только сейчас он сообразил, насколько болезненной была для Леонида тема семьи, но было поздно, слова уже прозвучали, и реакция на них оказалась вполне предсказуемой - Рыков сразу умолк, замкнувшись в себе.
- Ты, это... извини, брат! - неловко попытался оправдаться Алексей. - Я вовсе не хотел тебя задеть, просто как-то забыл...
- Ладно, проехали... - хмуро буркнул в ответ Рыков. - Давай лучше собирайся живее, если не хочешь под дождь попасть!
И, не удержавшись, язвительно добавил:
- Тебе-то ведь есть к кому спешить?
Захаров сделал вид, что не расслышал последней фразы.
- Ну, что, ко мне? - спросил Алексей, когда они отчалили от берега. - Перекусим, а после я тебя до райцентра доброшу!
- Нет, я к себе, в зимовьё! - отозвался Рыков. - Нужно кое-какие дела сделать, да и порядок там навести... Ты лучше скажи, лещей заберешь? Ну, одного я, допустим, зажарю сегодня, а с остальными что делать?
- Ладно, - согласился Захаров, - заберу! Будет хоть чем перед женой оправдываться!
Он повернул рукоятку газа до упора, и лодка, быстро набирая ход, понеслась вниз по течению. Напротив Луньшино заметили знакомых рыбаков, проверявших перемет, но останавливаться не стали, лишь приветственно помахали им, а Рыков не удержался и поднял над головой сетку с лещами. С соседней лодки Васька Барин одобрительно поднял вверх большой палец...
Годом ранее
-------------
- Вот, вот, здесь, пожалуйста! Высадите меня здесь, уважаемый! - отец Глеб торопливо тронул плечо Рыкова. Тот съехал к обочине и недоуменно посмотрел по сторонам.
- А где здесь дорога? И вы говорили тут деревня какая-то заброшенная...
- Тут, всё тут! - настойчиво повторил священник. - Просто с дороги не очень видно... Вон, там, слева, за деревьями! Вы туда подъезжайте, к другой обочине!
Леонид послушно завел двигатель и переехал на левую обочину. И действительно, с высокой дорожной насыпи сразу стали видны разбросанные в низине у небольшого ручья остатки деревянных изб, сараев, покосившиеся полуразрушенные изгороди, а расположение десятка старых берез и осин, да нескольких высоких мощных дубов свидетельствовали о том, что когда-то здесь пролегала улица. Чуть дальше от того места, где Рыков остановил свою "Ниву", к деревне с дорожной насыпи наискось спускалась колея. Судя по следам протекторов, в основном ею пользовались крупногабаритные машины. Рыков обернулся к отцу Глебу и вопросительно взглянул на него.
- Да, это и есть Старина! - с грустной улыбкой подтвердил батюшка. - Хотя, правильнее, наверное, сказать - "была". Но, даст Бог, восстановим святую обитель, глядишь, и сюда люди вернутся!
После этих слов он проворно выбрался из машины, через открытую дверцу достал свой вещмешок и уже собрался спускаться к деревне, когда Леонид решительно остановил его.
- Постойте, отец Глеб! Вы что, собираетесь так в одиночку добираться до своей обители? А если в болоте увязнете? Нет, так я вас не отпущу! Сейчас закрою машину и пойдем вместе!
- Спасибо, сын мой, мне очень приятна ваша забота, - улыбнулся в ответ священник, - только вы напрасно беспокоитесь! Видите ли, епархия направила мне в помощь послушника, и он уже с весны проживает там, в храме. А сейчас должен меня встречать здесь - мы с ним по мобильному телефону договаривались. Да, кстати, вон он, видите?
Отец Глеб указал рукой в сторону деревни. Леонид бросил взгляд в указанном священником направлении - действительно, от деревни по дорожной колее к ним торопливо поднимался высокий молодой человек в наброшенном поверх рясы сером ватнике и резиновых сапогах. На голове его красовалась небольшая круглая черная шапочка - традиционный головной убор монахов и послушников.
- Ну, если встречает... - неохотно согласился Рыков. - Тогда счастливой вам дороги и всяческих успехов!
- А вы приезжайте к нам! - неожиданно предложил отец Глеб. - Я же вижу, что у вас нет покоя в душе! А там, в трудах праведных, и от гнетущих вас мыслей избавитесь, и покой обретёте! Да и помощь такого опытного человека для нас будет не лишней!
Он умолк, и вдруг неожиданно добавил:
- Чуть было не забыл - там же на озере рыбалка замечательная! Вы ведь любите рыбалку?
Рыков кивнул.
- Вот, вот, а там, рыбаки рассказывают, такие окуни водятся - просто огромные! И какие-то необычные, совсем чёрные! Ну, как, приедете?
Он вопросительно посмотрел Леониду прямо в глаза.
Рыков невольно улыбнулся:
- Ладно, уговорили, обязательно приеду! Немного с делами разберусь и приеду. Посмотрим, что там у вас за окуни такие...
Отец Глеб перекрестил Рыкова, поправил на плечах свою котомку и принялся осторожно спускаться навстречу спешившему к ним молодому человеку...
-------------
- Так ты когда собираешься к этому батюшке? - спросил Алексей, когда Луньшино скрылось за очередным поворотом реки.
- Не знаю, не решил еще... Думаю, на следующей неделе.
- Да, чего тянуть! - поддержал его Захаров. - Здесь-то тебе все равно делать нечего.
И тут же умолк, с досадой сообразив, что снова ляпнул что-то совсем невпопад и некстати. Рыков хмуро покосился на него, но ничего не ответил. До самого плёса они больше ни о чем не говорили, ехали молча. Захаров сидел пунцовый от неловкости и только прокручивал в голове все свои сегодняшние промахи. Рыков же развернулся боком по ходу движения, облокотился на борт лодки и, сосредоточенно вглядываясь в стремительно набегавшую навстречу реку, думал о чем-то своем. Напротив плёса Алексей развернул лодку к берегу и, почти не снижая скорости, сходу вылетел на пологую песчаную отмель.
- Прибыли! - нарочито бодрым голосом сообщил он. - Станция Юрюзань!
Рыков покосился на него, кивнул и, подхватив свой рюкзак, перешагнул через борт прямо на песчаный берег, коротко бросив через плечо:
- Будь! Если что - звони!
Легко и упруго шагая, он быстро удалялся в сторону леса, а Алексея вдруг охватило чувство жалости к этому сильному и такому одинокому человеку. Более того, он почувствовал себя словно в чем-то виноватым перед своим старым другом и, подчиняясь этому неясному чувству, вскочил на ноги и, едва удерживаясь в раскачивающейся на воде лодке, крикнул ему вдогонку:
- Леонид, Ленька, постой!
Рыков остановился, обернулся и лишенным эмоций голосом спросил:
- Ну?
- Помнишь, я тебе про цаплю говорил?
- Ну? - повторил Рыков.
- Так, ты это... в общем, не бери в голову! - сбиваясь и запинаясь от волнения, возбужденно кричал ему Захаров. - И ни в каком ты не в болоте - ты, в самом что ни на есть полёте! Слышишь? В по-лё-те!
И только прокричав эту бестолковую и малопонятную фразу, он внезапно почувствовал облегчение и, уже не дожидаясь реакции друга, включил заднюю скорость, сдернул лодку с отмели, развернулся и, быстро набирая ход, помчался вверх по течению, по направлению к своей даче.
Рыков удивленно посмотрел ему вслед, затем недоуменно пожал плечами и тем же легким и упругим шагом продолжил путь к лесу. Несколько секунд спустя он уже скрылся за деревьями...
Предсказанный Рыковым дождь застал Алексея уже при выезде на федеральную трассу. Он то ослабевал, превращаясь в легкую морось, то усиливался до настоящего ливня, заставляя водителей поневоле снижать скорость. Захаров, впрочем, особо не гнал, продолжая размышлять о Леониде. И чем больше он задумывался о своих отношениях со старым товарищем, тем большее чувство стыда испытывал. "Вспомнил о старом друге, помощь, видите ли, понадобилась...Товарищ, понимаешь, погиб! Семья, понимаешь, у него! А Ленька не товарищ? А то, что у него вся семья погибла - это как, не в счет?! А я - что я сделал для него?" От этих рассуждений он чувствовал, как горят уши. "Ладно, допустим, тогда я не знал, что он жив. А после? Два года назад, когда встретил его? А ведь он двадцать лет прожил в этом постоянном аду, зная, что уже ничего ни вернуть, ни исправить нельзя! И чем я ему помог? Просто решил, что он сильный, переживет, справится... Господи, какой же я идиот!" - Захаров с досадой стукнул кулаком по рулевой колонке...
Леонид отодвинул засов и открыл дверь - в зимовье за время его недолгого отсутствия ничего не изменилось. Впрочем, он особо не волновался, поскольку знал, что в это время года сюда никто не заглядывает. Другое дело - зимой, когда зимовье нередко становилось прибежищем для заплутавших охотников. Но и тогда непрошеные гости старались не нарушать порядок в его лесном доме. Чувствуя, как слипаются веки - сказывалась ночная рыбалка - Рыков бросил, не разбирая, рюкзак в угол, улегся прямо поверх лежавшего на нарах спального мешка и мгновенно заснул...
Раздавшийся буквально над ухом рев автомобильной сирены заставил Алексея вздрогнуть и очнуться от своих мыслей. Бросил взгляд в зеркало заднего вида - слева его медленно и тяжело обгоняла громадная фура. Он взглянул на спидометр - почти 100 км/час. "Ну, и куда ты, милый, на своём сарае прёшь? Развелось, понимаешь, гонщиков..." - подумал раздраженно и посигналил в ответ - мол, обгоняй, не тащись рядом! Но фура, очевидно, больше ускориться уже не могла и продолжала медленно надвигаться по соседней полосе. Вот она поравнялась с ним, и тут же вся его машина оказалась залита плотной грязной водяной пылью, летевшей из-подо всех многочисленных колес фуры. Дворники не справлялись с ней, а омыватель сразу оказался забит грязью. Одновременно Захаров почувствовал, как потоком воздуха от движущейся на расстоянии вытянутой руки огромной машины, его легковушку медленно затягивает всё ближе и ближе к ней, к этим бешено вращающимся, словно чудовищные жернова, колесам. В голове мелькнула мысль, что лучше, наверное, было бы остановиться и пропустить фуру, но воспользоваться ею Алексей не успел - неожиданно асфальт прямо перед его машиной сменила крупная щебенка, и "девятка", словно наткнувшись на невидимую стену, вначале задрала задние колеса, затем развернулась боком и, перевернувшись через крышу, завалилась в глубокий, заполненный грязной жижей кювет...
Проснулся Рыков, когда уже начало смеркаться. Быстро разобрал рюкзак и растопил печь. Затем достал из садка леща и, прихватив с собой нож, направился к протекавшему в десятке метров от его избушки ручью. Когда вернулся с разделанной рыбой, печь уже хорошо прогрелась. Зажарил на решетке леща, выложил его на чистую разделочную доску и отнес на стол. Здесь он достал из берестяной хлебницы остатки хлеба и уже собрался поужинать, но, подумав, снова полез в рюкзак и вытащил планшет. Включил, и, стараясь не задерживать взгляд на заставке, принялся есть. Однако долго удержаться не смог, и вскоре уже не отрывал глаз от фотографии на заставке, машинально продолжая жевать и, казалось, даже толком не понимая, что именно он ест. Некоторое время спустя Рыков, тяжело вздохнув, вытащил из рюкзака флягу с настоянным на спирту золотым корнем, задумчиво посмотрел на неё, затем отвинтил крышку и решительно сделал большой глоток...
В себя он пришел далеко за полночь. Оглядевшись, с удивлением обнаружил, что сидит в старом полуразрушенном окопе, сжимая в руке трофейный "вальтер". Недоуменно поднёс его к лицу и осторожно потрогал ствол - он был еще теплым. "Опять воевал!" - подумал с тоскливой досадой, откидываясь на стенку окопа. Затем быстро поднялся и выбрался наверх. При свете луны ориентироваться было несложно, тем более, что каждое дерево и каждая впадинка в этом лесу ему были хорошо знакомы. Он легко отыскал схрон, в котором обычно прятал этот пистолет, убрал его на место, и несколько минут спустя уже вновь подходил к своему зимовью. Дверь оказалась распахнутой настежь. Рыков вошел внутрь, прикрыл за собой дверь и прошел к столу. Планшет на столе все так же светился знакомой заставкой. В нижней строке экрана бегущей строкой шла новостная лента. Он мельком пробежал по ней взглядом: "ГИБДД по Ленинградской области сообщает: ДТП на федеральной трассе М10 Москва - Санкт-Петербург. Сегодня в 12.15 в районе н/п Ушаки водитель а/м "жигули" девятой модели в условиях сильного дождя и плохой видимости не справился с управлением и на большой скорости опрокинулся в кювет. С многочисленными переломами и ушибами водитель доставлен в Тосненскую ЦРБ. По информации врачей состояние пострадавшего оценивается как стабильно-тяжелое..."
Сообщение не привлекло его внимания и, зажав в руке планшетник, он забрался в спальный мешок и свернулся калачиком. Вскоре ему уже снилось, как он возвращается в свой большой и светлый дом, а на пороге его встречают молодая жена и двухлетний сынишка. "Папа, папа!" - радостно кричит маленький Санька, и, смешно переваливаясь на крепеньких маленьких ножках и взмахивая, словно крыльями, широко раскинутыми ручонками, бежит к нему навстречу...
" А когда на востоке покажется солнце
и разгонит лучами ночную тоску,
он достанет берданку, насыплет картечи
и приставит железо к больному виску..."
(В. Бутусов, "Железнодорожник")
-----------------------------------------
ЭПИЛОГ
---------
Высокий полный мужчина средних лет в новеньком камуфляжном костюме и такой же камуфлированной широкополой шляпе с любопытством наблюдал за летевшей у противоположного берега цаплей. Размеренно взмахивая широкими крыльями, она легко и плавно летела над рекой, словно не замечая сильного встречного ветра. Необычное это зрелище - цапля в полете. Необычное и по-своему прекрасное. Однако красота её, по-видимому, не слишком привлекала мужчину. Скорее - охотничий азарт, подогреваемый, к тому же, изрядным количеством выпитого виски и зажатой в руках двустволкой. Недолго раздумывая, он вскинул ружье и выпалил сразу из обоих стволов в направлении летящей птицы, но цапля, казалось, даже не заметила этого.
- В кого это, Федосов, ты тут палишь? - поинтересовался подошедший сзади одетый в такой же камуфляжный костюм молодой человек.
- Да, вот, Олег Юрьевич, цаплю хотел подстрелить! - смущенно ответил Федосов.
- Цаплю? - удивленно переспросил молодой человек. - Ну, и на хрена тебе эта цапля? Её ведь не едят!
- Да я подумал, что можно было бы из неё чучело сделать и повесить здесь на базе. Ну, в Большом Доме, в зале, под потолком. Представляете, заходишь в зал - а там цапля в полёте!
- Дурак ты, Федосов! - презрительно бросил молодой человек и, рассмеявшись, неожиданно добавил: - В полёте!