- Так это и есть черная дыра? - спросил маленький человечек с большой проплешиной на затылке. Он шмыгнул толстым носом, уместившимся между вздутыми щеками, отчего казалось, что у него не один, а три носа, и осторожно, одним указательным пальцем правой руки поправил круглые очки, непостижимым образом свалившиеся на его замечательный нос.
- Что вы, Сидор Пантелеймонович, - нервно ухмыльнулся долговязый человек лет сорока пяти с огромным с горбинкой, тонким носом. Он оказался настолько высоким, что даже в кресле, изготовленном специально под его удивительный рост, он сидел, сгорбившись, чтобы нормально смотреть в экран. - Черную дыру увидеть нельзя. Она поглощает даже свет.
- Поразительно, - отозвался владелец толстого носа, и опять аккуратно поправил свои очки. - А как же мы тогда ее увидим?
- Тут все будет очень просто. Компьютер смоделирует нам ту самую ситуацию, которая происходит около черной дыры. И этот самый процесс вы увидите на экране. - Павел Иванович ткнул таким же длинным, как и он сам пальцем в экран.
- Здорово, - отозвался Сидор Пантелеймонович. Однако в его голосе не прозвучало ни единой нотки, свидетельствующей о его радости.
Несколько минут они сидели молча, неотрывно наблюдая за событиями, происходящими на большом черном экране. Но там все оставалось по-прежнему. Неподвижные мириады звезд тускло дрожали.
- Э-э, простите, любезнейший - не поворачивая головы, обратился к Павлу Ивановичу Сидор Пантелеймонович. - Как вы считаете, подобное я мог бы увидеть на Земле?
- Нет, конечно, - почти не задумываясь, ответил Павел Иванович. - Мы сейчас настолько далеко от нашей родной планеты, что никакими средствами дотянуться до обозрения этой черной дыры просто невозможно.
- Это я понимаю, - с готовностью согласился Сидор Пантелеймонович. - Просто вы сказали, что компьютер смоделирует то, что творится у входа в черную дыру.
- И тут я не погрешил против истины, - радостно кивнул головой долговязый. - Смоделирует, как миленький. Глаз не отведете.
- А у нас на Земле компьютеры есть?
- Простите? - Павел Иванович от удивления даже выпрямился, отчего не только его голова, но и плечи поднялись над спинкой кресла.
- Я спрашиваю, на Земле компьютеры есть? - повторил владелец уникального носа.
- Конечно, - растерянным голосом отозвался Павел Иванович. - Сколько угодно. Пожалуй, что у каждого человека будет по две штуки, как минимум. А то и по три.
- И все они смогут сделать любую картинку?
- Абсолютно. А вы к чему клоните, Сидор Пантелеймонович? - долговязый все больше удивлялся.
- А к тому, дражайший Павел Иванович, что на фига было лететь к черту на куличики, чтобы увидеть, как ваш чертов же компьютер будет моделировать тут мне какие-то ситуации.
- Это не совсем так...
- Может быть и не совсем, но это так, - распалялся все больше трехносый. - Я плачу бешенные деньги только за то, чтобы вы отвезли меня невесть куда, а потом показывали бы мне возможности в сфере дизайна вашего компьютера.
- Видите ли...
- Нет, не вижу! Я пока только слышу ваши тупые, простите, речи. И требую. Да, да. Я именно требую, чтобы мне была предоставлена возможность увидеть черную дыру.
- Простите, но...
- Не могу простить вас. Хотя бы за то, что, - толстоносый ловко выдернул розовый листок откуда-то из-за пазухи своего темно-зеленого костюма, и создалось впечатление, что он или давно держал этот листок в руке, или он материализовался прямо из воздуха, - вы не соблюдаете условия контракта, заключенного мною с вашей фирмой. - Толстоносый потряс листком перед лицом Павла Ивановича.
- Вы мне слова не даете сказать...
- И не дам, пока не услышу от вас вразумительного обещания показать мне этот проклятый космический объект.
- Я же говорил вам, что его невозможно увидеть. - Павел Иванович нервно отмахивался от мелькающего перед его лицом розовым листком.
- Ну и ладно, - вдруг согласился Сидор Пантелеймонович. - Тогда покажите мне, как работает этот объект.
- Так я же и собрался это сделать, - терпеливо сообщил Павел Иванович.
- Нет, - возразил Сидор Пантелеймонович. - Вы собрались мне что-то моделировать на вашем компьютере.
- Так мы ни до чего не договоримся, - устало сообщил Павел Иванович.
- Почему же не договоримся, - удивился Сидор Пантелеймонович. - Мы же уже обо всем договорились. - Он опять осторожно поправил очки на своем толстом носу, и с новой силой принялся размахивать розовым листком перед носом своего оппонента.
- К черной дыре невозможно подойти близко, - усталым голосом начал Павел Иванович.
- Ну, и не подходите тогда.
- А как же я вам тогда продемонстрирую ее возможности?
- Киньте в нее что-нибудь.
- Что же я туда кину? Разве что, ботинок свой, - попытался пошутить Павел Иванович.
- Да хоть бы и ботинок, - с радостью согласился Сидор Пантелеймонович. - А еще можете бросить туда свой носок или на худой конец посветить фонариком.
- Это еще зачем?
- Вы же сказали, что она свет поглощает.
- Но чтобы посветить на эту дыру, к ней надо подойти очень близко.
- Так подойдите.
- Нас тогда в эту дыру засосет.
- И?
- Что "и"?
- И что дальше?
- Ничего. Засосет и больше не выплюнет.
- Это как в омут?
- Вроде того, - устало согласился Павел Иванович и почему-то покрутил пальцем у виска.
Несколько минут они молча смотрели в экраны, каждый в свой. Длинный опять согнулся и вперил свой бесцветный взгляд в бесчисленные белые точки, хаотично расположенные по всей площади экрана. Толстоносый же небрежно откинулся и, одним пальцем коснувшись правой дужки очков, рассеянно разглядывал точно такую же картинку, только расположенную на другом экране.
- Где же она? - не выдержал Сидор Пантелеймонович.
- Где-то здесь, - ткнул пальцем в экран долговязый.
Сидор Пантелеймонович повернул голову в сторону экрана соседа и внимательно посмотрел. С минуту он разглядывал сверкающую белыми точками картинку. Потом, не выдержав, спросил:
- Где, здесь?
- Ну, как вы не понимаете, - долговязый нервно дернулся. - Мы ее все равно никогда не увидим.
- Мы сейчас стоим, или движемся куда-нибудь? - внезапно сменил тему разговора толстоносый.
- Это очень относительно, - быстро ответил долговязый, немного обрадовавшийся смене темы разговора. - Относительно черной дыры мы находимся в неподвижном состоянии. А вот относительно иных объектов... От некоторых мы удаляемся, к некоторым приближаемся, а с иными даже движемся параллельно. Причем относительно каждого из объектов, - долговязый обвел экран тощей рукой, - мы движемся с разными скоростями.
- Интересно, - отозвался Сидор Пантелеймонович.
- Я вам много могу рассказать о движении в космосе, - радостно произнес долговязый, ожидая, что Павел Иванович заинтересуется и в итоге удастся каким-то образом отвлечь его от проблемы черной дыры. Ну, может быть, не совсем отвлечь, так хотя бы каким-то образом объяснить ему невозможность увидеть ее.
- Нет, - решительно сказал Павел Иванович. - Не надо мне рассказывать о движении в космосе. Лучше расскажите о движении в черной дыре.
- Об этом я вам ничего не могу сказать, - глухо отозвался долговязый. - Как вы понимаете, внутри черной дыры никогда никого не было. Или вернее так: может быть, кто-то когда-то и попадал в черную дыру, но оттуда, естественно, не возвращался. А посему никто никогда и не рассказывал о том, что там внутри делается.
- Мы далеко от нее находимся?
- Чтобы вам было понятнее, сравню с солнечной системой. Если черную дыру представить солнцем, то мы находимся где-то в районе Плутона.
- Ого! - удивился толстоносый. - Так далеко?
- Ближе подходить очень опасно. Я же вам говорил, что нас может туда засосать.
- А она большая в диаметре? - опять поинтересовался толстоносый.
- Опять же для лучшего понимания: активная ее часть составляет примерно пять километров.
- А неактивная?
- Скажу так, что вторая ее часть тоже активная, но не до такой степени. Не будь активной части, вторая составляющая черной дыры, или ее корона, только отклоняла бы свет, а не поглощала бы его.
- И все же, Павел Иванович, давайте подойдем поближе к этой невидимке, а потом чем-нибудь по ней как шарахнем. У вас же есть, чем шарахнуть?
- Чем шарахнуть, у меня, безусловно, есть, - отозвался Павел Иванович и с удивлением посмотрел на соседа. - Но зачем вам это?
- Как зачем? Это же будет лучше, чем кидать туда ваши ботинки и носки.
- Если сравнивать с моей обувью, то это будет стократ лучше. Однако подходить ближе к этой опасной зверюшке я отказываюсь.
- Как вы ее назвали? - Павел Иванович улыбнулся. - Зверюшка? Оригинально. А мы, значит, охотники?
- Какие же мы охотники, если этот зверь нам не по зубам? Скорее уж, он охотник, а мы, как затравленные зверюшки прячемся в кустах, чтобы упаси Господи, не быть замеченными.
- И вы продолжаете настаивать на том, что ближе к этой дырке вы подходить отказываетесь? - толстоносый скрипнул зубами, а его мясистый нос покрылся красными пятнами.
- Отказываюсь, - ответил долговязый и демонстративно уставился в экран, расположенный напротив него.
- А я требую исполнения контракта! - толстоносый внезапно трахнул кулаком по панели перед собой.
Долговязый вздрогнул и опрокинул пластиковый стаканчик, наполненный свежим горячим кофе, за которым потянулся в этот момент. Глаза его при этом округлились от ужаса. Кофе медленно начал протекать в щели панели, и сразу же оттуда потянулся тонкий столбик дыма. Какое-то время долговязый и толстоносый наблюдали за поднимающимся к потолку дымом, потом долговязый ударил кулаком по красной кнопке и, забыв все приличия, заорал:
- Ты что, сволочь, делаешь? Ты же нас угробишь без всяких этих бесцветных дырок!
- А я что? - растерянно одними губами прошептал толстоносый. - Я ничего. Я только потребовал того, что мне кажется...
- Идиот! Негодяй! Паразит! Сволочь! Я тебя выкину отсюда, как ненужный мусор! Я тебя вместо ботинка... Я тебя вместо носков... Я тебя.., - неожиданно он запнулся и уставился в экран, на котором начали происходить изменения.
Долговязый нажал еще одну кнопку и под панелью что-то противно зашипело. Дым тут же перестал виться из щелей, однако, воздух успел наполниться противно пахнущим газом, который ел глаза и, попадая в легкие, вызывал кашель.
Толстоносый немедленно начал перхать, сначала сдавленно, а затем надрывно и густо. Долговязый что-то говорил, кричал, размахивал руками, но его не было слышно за кашлем.
Наконец, автоматика справилась с дымом, освободив помещение от едкого газа, и наполнила его душистым ароматом. Но, несмотря на это, толстоносый продолжал кашлять.
- Хватит! - заорал долговязый.
И толстоносый тут же перестал кашлять. Он лишь давился его остатками, при этом его лицо стало бордовым и мокрым от пота. Стекла очков вспотели, от чего поросячьи глазки уже нельзя было рассмотреть.
Наконец, он догадался снять с толстой переносицы очки и, близоруко щурясь, уставился в экран.
- Все, мы пропали, - обреченным голосом сказал Павел Иванович. И было при этом непонятно, обращался ли он к своему соседу или сообщал эту неприятную новость сам себе.
- В смысле? - спросил Сидор Пантелеймонович.
Павел Иванович как-то оценивающе посмотрел на своего соседа и добавил:
- Смысл тут один. Никаких разночтений быть не может. Мы пропали. То есть мы так пропали, что от нас не останется ровным счетом ничего. И, боюсь предположить, что не останется даже атомов, из которых мы состоим.
- Почему? - одними губами прошептал толстоносый. Лицо его как-то внезапно высохло и побелело.
- Потому, - коротко ответил долговязый.
- И все же? - тихо, но настойчиво переспросил Сидор Пантелеймонович.
- Потому, что один козел... Очень нервный, между нами говоря, козел.., - долговязый значительно посмотрел на соседа. - Так вот, один козел, чтобы тупо потребовать буквального выполнения требований контракта, вывел из строя нашу машину. И мы теперь со все увеличивающейся скоростью приближаемся к этой проклятой черной дыре. Поздравляю вас, господин хороший.
- С чем? - глупо переспросил толстоносый. Казалось, что его лицо стало еще белее.
- С тем, что не более, чем через полчаса, вы увидите черную дыру так близко, как еще никто ее никогда не видел. Впрочем, я тоже ее увижу также близко.
- Но вы же говорили, что увидеть ее невозможно.
- Посмотрим, - загадочно сообщил долговязый и, встав со своего специализированного кресла, направился к выходу.
- Вы куда? - заискивающе спросил толстоносый.
- Какая тебе разница, - вяло махнул длинной рукой Павел Иванович и, открыв стенку, скрылся в другом помещении.
***
Долговязый не обманул.
Через двадцать семь минут Сидор Пантелеймонович увидел черную дыру. Если быть точнее, то он увидел не дыру, а черное пятно. И даже не пятно, а бесформенную кляксу. А если быть еще точнее, то саму кляксу он не увидел, а почувствовал. За ней были видны звезды, но менее отчетливо, отчего контур пятна пусть и нечетко, но вырисовывался. Толстоносый посмотрел налево и увидел, как рядом пролетело какое-то тело. Пролетело и пропало в черной кляксе, не оставив ни следа, ни вспышки, словно сахар растворился в стакане с кипятком. Толстоносый посмотрел направо и отшатнулся. Рядом с ним стоял Павел Иванович и, держась рукой за спинку его кресла, внимательно всматривался в экран.
- Господи, - воскликнул толстоносый. - Вы меня напугали.
- Это ненадолго, - сквозь зубы отозвался долговязый, даже не повернув голову в его сторону. - Это ненадолго. Еще пара минут и все.
- Не говорите так, - вдруг заверещал толстоносый. - Мы еще поживем.
- Ну, ну, - хмыкнул долговязый и направился к своему креслу.
Он уселся в него и начал пристегиваться ремнями.
- Это еще зачем? - удивленно спросил толстоносый. - Вы же сказали, что мы погибнем.
- Береженого Бог бережет, - загадочно сообщил долговязый.
Сидор Пантелеймонович судорожно схватился за ремни и дрожащими руками тоже начал пристегивать себя к креслу.
Долговязый посмотрел на соседа, ухмыльнулся и тут началось...
Корабль закрутило волчком.
Толстоносый мелко задрожал, и было похоже, что дрожь эта происходит только от страха. Корабль стало медленно плющить, причем одновременно со всех сторон, превращая его в длинную сигару. Долговязый повернул лицо в сторону соседа и попытался рассмеяться. И без того далеко не красавец, Сидор Пантелеймонович на глазах превращался в бесформенный тестообразный студень. Будто все происходило в королевстве кривых зеркал. Словно кто-то невидимый толстыми и сильными пальцами пытался сделать из несовершенной фигуры толстоносого что-то более совершенное, и у него при этом ничего не получалось.
Движения невидимки замедлялись и замедлялись. Толстоносый посмотрел на своего соседа и удивился произошедшей с ним метаморфозе. Долговязый уже не был долговязым. Он был приземистый и какой-то расплющенный, словно ему по темечку ударили огромной металлической чушкой. Толстые, расплывчатые губы Павла Ивановича медленно шевелились. Он что-то хотел сказать, но движения его быстро замедлялись. И, наконец, все остановилось. Не стало гигантского невидимки, мявшего непрошеных гостей, а вместе с ними и корабль. Не стало света, способного хоть немного осветить гостей, не стало времени...
Сидор Пантелеймонович и Павел Иванович, сжатые до размеров песчинки, сидели в помятом корабле и смотрели друг на друга. Смотрели и не видели ничего вокруг. Не видели и не соображали. Они превратились в ничто, они стали микроскопическими идолами, изваяниями, которым суждено было сотни, тысячи, миллионы, а, может быть, и миллиарды лет пялиться друг на друга и ничего при этом не видеть. Ни одному землянину до них не удавалось сделать себе столь вечный памятник, могучий и несокрушимый. Там, где нет места течению времени, где нет верха и низа, где нет света, и в тоже время, где есть все, застряли два землянина.
На земле пройдут сотни тысяч лет, облик Земли изменится основательно и она станет совершенно неузнаваемой, об этом времени даже не останется легенд, а толстоносый и долговязый будут продолжать неподвижно смотреть друг на друга.
***
Два огромных камня, один весом около пятидесяти миллиардов тонн, а другой - в два раза больше, летели навстречу друг другу. По воле провидения, их орбиты, расположенные далеко друг от друга, никак не должны были пересечься. И так бы и летали бы эти каменные булдыги, если бы не маленькая, но очень противная черная дыра, которая, как оказалось, от жадности готова была проглотить все, что не так и не там летит. Камни медленно поменяли свои орбиты и уже летели навстречу друг другу, чтобы в определенной точке осуществить свой жесткий и горячий каменный поцелуй смерти.
Встречные скорости сложились, и у самого входа в черную дыру камни встретились. Удар был страшен. Страшен и могуч. Могуч и ужасен. Случись подобное на какой-нибудь планете, от нее остались бы только мелкие обломки, а все живое тут же испарилось.
Но беда оказалась не в том, что, столкнувшись, камни выбросили много энергии, а в том, что камни выбросили очень много энергии. Настолько много, что человеческому разуму это было очень сложно понять. Один камень, тот что поменьше, оказался в гравитационном поле, а другой, тот который больше в два раза - в антигравитационном поле.
Черной дыре это было без разницы. Напротив, чем больше, тем лучше. И она, разявив свой невидимый раструб, с удовольствием проглотила огромный ком образовавшейся энергии.
Но вот кому это было не без разницы, так это застрявшим недалеко от раструба двум землянам на маленьком кораблишке.
Вспышка от взрыва была короткой и недолговечной. Все, что образовалось в результате удара, включая и свет, влетело в голодный черный зев.
Насытиться черной дыре не удалось, однако кораблик с людишками выскочил с другой стороны дыры. Это оказалось чем-то вроде отрыжки. Наевшись до отвала или напившись пива, нужно освободить желудок от скопившихся газов, что, собственно говоря, черная дыра и сделала.
Маленький кораблик, размером с песчинку, никак не больше, с огромной скоростью вылетел из противоположной стороны черной дыры.
Обратное превращение в нормальное состояние оказалось очень неприятным и даже болезненным.
У Сидора Пантелеймоновича и Павла Ивановича пошла носом кровь. Павел Иванович опомнился первым. Он выхватил из кармана носовой платок и, запрокинув голову назад, начал манипуляции со своим носом, пытаясь остановить кровь. А вот Сидор Пантелеймонович подрастерялся. Подрастерялся наш толстячок настолько, что с глупым выражением лица долго разглядывал расплывающееся темное пятно у себя на груди, на которое продолжали капать густые красные капли. Толстоносый растерянно поднял руку и коснулся своего носа. Потом отвел руку в сторону и стал ее разглядывать. Прежде чем сообразить, что у него носом идет кровь, Сидор Пантелеймонович еще несколько раз подносил руку к носу. А когда все же сообразил, что с ним происходит, коротко охнул и потерял сознание.
Очнулся он от того, что Павел Иванович бил его по щекам.
- Что? Где я? - растерянно спросил он, подозрительно разглядывая нависшего над ним долговязого, пытаясь при этом встать.
- Сидите, любезнейший, - сильно прижимая рукой плечо толстоносого, угрожающе нависая над ним, требовательно произнес Павел Иванович. - Вам сейчас нельзя двигаться.
- С чего это вдруг мне нельзя двигаться? - спросил толстоносый и, смешно наморщив свой и без того смешной нос, попытался оглядеть себя. После чего заметил большое кровавое пятно у себя на груди и снова попытался потерять сознание.
- Эй! На том берегу! - закричал долговязый. - Вы что это, опять пытаетесь покинуть нас?
А у Сидора Пантелеймоновича глаза подернулись пленкой и начала откидываться голова в меру возможностей держащей ее толстой шеи.
Павел Иванович замахнулся, чтобы нанести еще один удар по щеке теряющего сознание, но тот внезапно открыл глаза и побелевшими губами прошептал:
- Не надо меня бить.
- А я вовсе и не хотел вас бить, - сконфузился долговязый. - Я пытался предотвратить потерю вами вашего же сознания.
- Ничего, мне уже, знаете ли, значительно лучше. А где мы сейчас? Помнится, что...
- У нас небольшие, - долговязый легко кашлянул, - у нас небольшие неприятности. Видите ли, мы сейчас приближаемся к черной дыре.
Обладатель уникального носа вздрогнул при этих словах, и тут же на его лице отразились эмоции, свидетельствующие о том, что он все вспомнил.
- Вы что, хотите сказать, что мы еще не подлетели к ней, а мне все приснилось? - надеясь на лучшее, заговорщическим тоном спросил Сидор Пантелеймонович.
- Вот как раз и нет, - возразил долговязый. - Вам ничего не приснилось. Одинаковые сны одновременно двум людям не снятся. Я это знаю точно.
- Откуда? - спросил Павел Иванович.
- Что откуда? - не понял Сидор Пантелеймонович.
- Я спрашиваю, откуда вам это известно? - Павел Иванович покрутил пальцем у виска и, видя, что долговязый туго соображает, добавил: - Я о снах...
- Ну, как откуда? - растерялся долговязый. - Известно и все тут.
- Понятно.
- И ничего вам не понятно, - раздраженно процедил долговязый. - Вот сейчас глянете на экран и тогда, может быть, поймете.
Долговязый разогнулся и, сделав шаг в сторону, уселся на свое место, а затем, сгорбившись, молча уставился на экран. Толстоносый внимательно проследил за действиями долговязого, вздохнул, осторожно почесал пальцем щеку и отвернулся к своему экрану. Некоторое время он смотрел на экран без каких-либо эмоций, но вдруг протянул указательный палец носу, поправил толстым пальцем очки и как мог, пригнулся к экрану.
- Ну? - заинтересованно наблюдавший за толстоносым, поинтересовался Павел Иванович.
- Ведь это.., - Сидор Пантелеймонович начал тыкать толстым пальцем в экран.
- А я что говорил! - радостно сообщил долговязый.
- Вы чему радуетесь, болван? - неожиданно скрипучим голосом произнес толстоносый.
- Ну, да, конечно, - сухо согласился долговязый. - Я согласен с вами. Это ужасно! Но я бы попросил вас...
- Не надо меня ни о чем просить! - заорал толстоносый. - Как я понимаю, жить нам осталось немногим более, чем чуть-чуть!
- Вот это точно, - согласился долговязый. - И виной тому вы, голубчик.
- Во-первых, я вам не голубчик, - взвился толстоносый. - То есть, я хотел сказать, что я вообще не голубчик. И будьте любезны, подбирайте, пожалуйста, выражения.
- Как скажете, голубчик, - с ехидной улыбкой произнес долговязый. - Можете не суетиться, - остановил он жестом пытавшегося взвиться толстоносого, - Вместо никому не нужных эмоций можете посмотреть еще раз на экран и расслабиться.
Сидор Пантелеймонович немедленно повернул к экрану голову, и после того, что он увидел, поворачивать ее обратно у него пропало желание.
Пространство на экране начало сворачиваться, чему свидетельством было то, что мелкие космические путешественники, как-то камни, ледяные глыбы и прочий мусор, начинали внезапно менять свои траектории и сваливаться в неизвестность. Причем, самым интересным в этих загадочных движениях оказалось то, что свет, который должен был лететь позади стремительно передвигающегося камня, внезапно начинал отворачивать от сгорающего объекта и лететь параллельно с ним, а порой даже и обгонять его.
Картинка оказалась настолько неправдоподобной, что оба: и толстоносый и долговязый на время забыли, что через несколько мгновений они должны последовать вслед за наблюдаемыми объектами.
Первым пришел в себя, как более опытный, Павел Иванович. Он охнул, отвернулся в сторону и хотел что-то крикнуть, но слова застряли у него в горле. С трудом придя в себя, он крикнул:
- А это еще что за хрень?
Сидор Пантелеймонович успел только повернуться на внезапный ох Павла Ивановича, но ни своего соседа, ни того, что тот увидел за толстым стеклом иллюминатора, разглядеть не сумел потому, как у него в глазах заплясали яркие звездочки. И было непонятно, то ли эти звездочки в действительности сверкали в пространстве, то ли они сверкали у него в глазах.
В таком виде путешественники вместе с кораблем и нырнули в черную дыру, начав внезапно трансформироваться поначалу в тонкую и кривую трубку, а затем и сжимаясь по длине. Павел Иванович испугался. И не столько тому, что черная дыра через мгновение его уничтожит, сколько оттого, что за иллюминатором параллельно их курсу буквально в нескольких десятках метров летел огромный бесформенный камень. Долговязый ткнул пальцем в иллюминатор, и хотел сообщить об увиденном своему напарнику, как корабль начал сжиматься до размеров песчинки, а затем, нырнув вглубь черной дыры, замер в ненасытном ее чреве. Долговязый пилот и толстоносый путешественник, приняв искаженные формы и сжавшись до умопомрачительных размеров, остались сидеть в своих креслах, пристально разглядывая: один непонятный камень, летящий параллельным курсом, а второй - своего напарника.
В этот раз время, затраченное на влет внутрь черной дыры, уменьшилось в два раза.
Вылетев в очередной раз из ненавистной черной дыры, оказалось, что время уменьшилось еще в два раза. На сей раз после остановки кровотечения долговязый пилот успел сообщить своему напарнику только то, что в самое ближайшее время они оба либо полностью истекут кровью, либо эта загадочная круговерть закончится через несколько все уменьшающихся циклов и они, наконец-то, окончательно застрянут в ненасытной черной дыре.
***
И случилось бы то, о чем так грозно предвещал долговязый Павел Иванович, не случись совершенно непредвиденного обстоятельства. Из другого края Галактики стартовал маленький космический корабль с туристом на борту. Корабль набрал определенную скорость и, выполнив сложный маневр, влетел в черную дыру, расположенную в непосредственной близости от их планетной системы, чтобы через нее впоследствии вынырнуть на другом краю Галактики. Этот маневр у них назывался "червяк в капусте". По этой аналогии червяк прогрызает насквозь плотно сложенные листы кочана капусты, прорываясь с поверхности кочана на любой уровень плода. Так и путешественники в пространстве, пронизывая слои материи с помощью черных дыр, могли оказаться за доли секунды в любой точке Галактики. И не только ее.
***
Черная дыра успешно проглотила взрыв, образовавшийся от столкновения двух могучих камней, и собралась выполнить очередную отрыжку, выплюнув корабль землян на очередной, совсем уж короткий, временной виток. В то же самое время чужой корабль с туристами штатно вошел в свою черную дыру и, выполнив маневр, тут же выскочил в другой черной дыре. По воле случая случилось это там, где застрял корабль с Павлом Ивановичем и Сидором Пантелеймоновичем.
На самом вылете из черной дыры корабль пришельцев краем индикаторного сегмента зацепил корабль Павла Ивановича и Сидора Пантелеймоновича. Этого оказалось достаточно, чтобы оба корабля образовали некий замысловатый симбиоз, сросшись с ним и превратившись в единый организм. Однако, в виду того, что столкновение происходило у самого выхода из черной дыры, срослись только борта кораблей.
Вновь образованное тело откинуло от черной дыры на несколько парсеков вглубь космоса, и население этих кораблей начало понемногу приходить в себя.
- Любезнейший, - обратился Павел Иванович к своему соседу.
Тот продолжал лежать, закрыв глаза.
Тогда долговязый с трудом приподнялся и подошел к креслу, в котором полулежал Сидор Пантелеймонович и вознамерился было шлепнуть его по щеке как где-то позади ему послышался шорох. Он резко обернулся и вздрогнул, а от увиденного глаза его превратились в большие круглые черные пятна. Теперь его корабль был шире прежнего, как минимум, вдвое. И на той, на приросшей половинке, около мигающего разноцветьем пульта в самых замысловатых позах лежали... Сидор Пантелеймонович и он - Павел Иванович.
Долговязый отвернулся, протер глаза и опять посмотрел назад. Нет. Все точно. В креслах, шагах в десяти позади него, сидели они. Вот он, толстячок с побуревшим пятном крови на груди, лежит, откинув голову. Впрочем, голова его сильно не откидывается из-за толстой шеи, а потому из ноздрей тягучими каплями ему на грудь капает густая кровь. Долговязый повернулся к своему толстячку и снова вздрогнул. Перед ним точно в такой же позе лежал его напарник, у которого из ноздрей также тягучими каплями срывалась кровь.
Стараясь не издавать никаких звуков, долговязый ущипнул себя сквозь костюм. Не очень удачно из-за плотности ткани, но достаточно ощутимо, и снова оглянулся. Долговязый на втором корабле нагнулся и ладонью правой руки шлепал по щекам сидящего в кресле толстоносого. Внезапно его рука застыла в воздухе, не долетев до щеки толстоносого, и долговязый начал медленно оборачиваться. Его голова, словно на искусственном шарнире медленно вращалась на шее. Последнее движение и вновь испеченный долговязый пристально смотрит в глаза Павла Ивановича.
Павел Иванович соображал, что же ему делать дальше. Вариантов, как оказалось, существовало немного. А вернее, их было всего два. Можно было вежливо или не очень поинтересоваться у незнакомца, кто он такой и откуда он здесь взялся. Второй вариант предусматривал более жесткие действия: можно было выхватить оружие, коим предусмотрительно вооружался каждый пилот, а затем направить его на странного незнакомца. Вот тогда задавать вопросы можно будет любым тоном. Спонтанно был выбран второй вариант. И Павел Иванович, приложив максимум ловкости, на какую был способен только в далекой молодости, вырвал из почти незаметной кобуры, расположенной на поясе своего костюма маленький пистолет. Однако едва он направил короткий ствол пистолета на своего двойника, как рука, держащая оружие вздрогнула и едва его не выронила. Прямо на него был направлен ствол такого же пистолета. Более того, Павел Иванович кожей ощутил опасность, исходящая от оружия своего двойника.
- Опусти.., - проскрипел Павел Иванович и не узнал своего голоса.
- Сам опусти, - таким же противным и мерзким голосом сообщил двойник.
Они немного помолчали, и Павлу Ивановичу представилась возможность внимательнее рассмотреть стоявшего напротив вооруженного человека. Ему даже понравилось то, что он увидел. Да, немного длинноват, немного неуклюж, но его взгляд вызывал уважение - из глаз чуть только искры не летели. От этого взгляда хотелось поежиться и немедленно выполнить все прихоти его хозяина. Павел Иванович представил, что и он сам выглядел точно также, и ему стало даже немного приятно. И ровно в тот момент, когда сам Павел Иванович вознамерился опустить свое оружие, ствол, направленный в его сторону, дрогнул и плавно пошел вниз.
- Вот так-то лучше, - прокашлявшись, сообщил Павел Иванович.
- Вот именно, - согласно кивнул головой двойник Павла Ивановича и тоже прокашлялся.
Павел Иванович собрался засунуть свой пистолет в кобуру, как его двойник посмотрел куда-то мимо его головы и опять вскинул свой ствол. Павел Иванович оглянулся. Прямо за его спиной стоял Сидор Пантелеймонович. Его глаза, расширенные от ужаса, смотрели на двойника долговязого.
- Кто это? - выдавил он из себя.
- Понятия не имею, - глухо отозвался Павел Иванович.
- Так убей его.
- Чего? - удивился долговязый.
- Убей его, - повторил толстоносый.
- Так я это... Как же я.., - растерялся долговязый.
- Возьми свой пистолетик и уничтожь их, - все больше распаляясь, начал кричать толстоносый. Его нос покрылся ужасными бурыми пятнами, по его лбу начали течь струйки пота.
Павел Иванович нервно переводил взгляд со своего двойника на своего толстоносого напарника. И внезапно принял решение. Опустив пистолет, он сделал несколько шагов в сторону своего двойника. Ему оставалось сделать один шаг, чтобы ступить на территорию чужого корабля, как он ощутил сильный толчок в спину и полетел вперед головой. Уже лежа на твердом полу, он услышал за спиной дикий вопль:
- Убей их всех!
Павел Иванович повернул назад голову и увидел, что его двойник кинулся навстречу Сидору Пантелеймоновичу, у которого в руках невесть откуда появился стальной прут, и оказался на территории их корабля. Они повалились на пол и стали крутиться. Толстоносый оказывал отчаянное сопротивление. Они подкатились к креслам, и уже там двойник Павла Ивановича прижал толстоносого.
В этот момент над головой Павла Ивановича раздался голос:
- Что здесь происходит?
Павел Иванович быстро вскочил на ноги и хотел было броситься разнимать Сидора Пантелеймоновича от своего двойника, как пол под его ногами вздрогнул и заходил ходуном. Долговязый не удержался на ногах и, схватившись за спинку кресла, упал на колени.
А пара кораблей тем временем приблизилась к черной дыре и начала трансформироваться. Толстоносый за спиной Павла Ивановича что-то неразборчиво закричал. А сцепившаяся пара в родном корабле ослабила хватку и они оба, и двойник Павла Ивановича и Сидор Пантелеймонович с удивлением смотрели на стоящего на коленях Павла Ивановича и склонившегося над ним толстоносого.
Корабли еще раз тряхнуло и начало сжимать. Последнее, что увидел Павел Иванович, так это было дьявольски искаженное изображение оставшихся в его корабле. А затем все исчезло.
***
Павел Иванович пришел в себя быстро. Он повернул голову направо от себя и увидел толстоносого, в беспамятстве лежащего в своем кресле. Из его носа густыми струйками шла черная кровь. И тогда Павел Иванович, не отрывая взгляда от своего соседа, коснулся своего носа и с ужасом ощутил, что и он сам истекает кровью. Он откинул голову назад, благо препятствий со стороны спинки кресла не возникло благодаря высоченному его росту. Его рука потянулась к карману, из которого немедленно был выужен носовой платок, изрядно пропитанный засохшей кровью. Он приложил платок к носу и тяжело задышал через рот. Голова кружилась, а перед глазами плясали блестящие искры.
- Сволочи! - непонятно кого ругнув, Павел Иванович прикрыл глаза и скрипнул зубами.
Панель командирской рубки оказалась в легкой дымке, словно была нематериальна. Он скосил взгляд на экран монитора и то, что он там увидел, заставило его вздрогнуть. Их корабль находился в такой родной, и, казалось, никогда больше недостижимой солнечной системе.
Павел Иванович повернул голову в сторону иллюминатора, потом протер глаза и снова воззрился через плотное стекло. Мимо гордо и медленно продефилировал грузовой контейнеровоз с затертыми до черноты боками и едва различимой надписью на борту "Энерговоз". Где-то вдалеке шныряли такие же маленькие туристические ботики, как и ботик самого Павла Ивановича.
- Неужели мы дома? - едва слышно прошептал белыми губами долговязый.
Не отводя взгляда от иллюминатора, он протянул руку, чтобы растормошить Сидора Пантелеймоновича. А когда его рука легла на мягкое, теплое и толстое плечо своего соседа, он потрепал его.
Толстяк немедленно вскочил с кресла и отпрыгнул в сторону, чем привел Павла Ивановича в совершеннейшее замешательство. Он повернулся в сторону толстяка и растерянно спросил:
- Что с вами, любезнейший? - И не дождавшись ответа, добавил: - Мы уже дома. Не знаю, как это у нас получилось, но мы дома. Через пару часов спокойно поедете к себе на виллу. Да что такое с вами?
Толстячок стоял у дальней стены, вытаращив маленькие поросячьи глазки, и неотрывно смотрел на Павла Ивановича. Затем приоткрыл пухлый рот и выдавил из себя:
- Таак тык тобуд ешь...
- Чего? - изумился Павел Иванович.
- Ктоот тыта койя те бяспра шии вааю...
- Ты чего мелешь, урюк? - Павел Иванович начал медленно вставать.
Толстяк тут же, с неестественной для его фигуры прытью, сделал два прыжка в сторону.
- Да тише ты. Что ты скачешь, словно лось на брачном выгоне? Я говорю, что мы уже дома. Сейчас наш корабль приведут на землю и с тобой все будет хорошо... Ёлки-палки.., - долговязый хлопнул себя по голове. Получилось звонко и смешно. Однако толстячок от неожиданного жеста долговязого сделал еще два прыжка и прижался спиной к дальней переборке. - Ты же не наш! Ты же не землянин! Как я забыл?
- Туудыт тваа ю..., - пропел толстячок.
- И твою тоже "тудыт", - задумчиво ответил Павел Иванович. - Что же мы будем делать. Меня же за пропажу Сидора Пантелеймоновича четвертуют. А может быть колесуют. Никак не меньше. Он же там в своих кругах какой-то важный пупок...
Павел Иванович задумчиво затарахтел кончиками пальцев по подлокотнику кресла. После недолгого размышления он опять хлопнул себя по лбу. И снова получилось звонко и смешно. Толстяк на сей раз не дернулся. Может быть, стал привыкать, а может, ему просто мешала переборка.
- Слушай, ты... как тебя там, не знаю. Нам с тобой надо выкручиваться из этого положения...
- Фу или не фу, - Павел Иванович махнул рукой, - а искать выход надо. И я его, кажется, нашел. Тут, видишь, какое дело...
- Нии над фуу, - прошелестел толстячок.
- Не перебивай меня, - рыкнул Павел Иванович.
Толстячок презрительно, как показалось Павлу Ивановичу, сморщил толстые щеки и отвернулся.
- Вот так вот, - благодушно кивнул головой Павел Иванович. - В общем, сделаем все следующим образом. Ты и будешь у нас Сидором Пантелеймоновичем. Вас с ним трудно отличить. А если кто-то будет задавать вопросы о том, что с тобой случилось, сошлюсь на проделки черной дыры. Так же поступим и с кораблем. Хотя, по-моему, он тоже является точной копией моего корабля. Ты согласен?
Толстячок, почувствовав, что долговязый не просто разговаривает, а обращается к нему, повернул в его сторону круглое лицо и скривился в ужасной ухмылке.
- Ладно, - махнул рукой Павел Иванович. - Кривляйся. Тебе сейчас это позволено. А когда они разберутся, что весьма сомнительно, будет поздно. А если докопаются, то сошлюсь на потерю памяти или же на ту же проклятую дырку. На том и порешим. Согласен?
- Акуу даядее нуус, - отозвался толстяк и понурил голову.
- Вот и ладушки, - Павел Иванович с удовольствием потер руки.
***
Выдержка из решения управления внутренней безопасности Совета безопасности по безопасности безопасных полетов в пределах Галактики:
"Уважаемый Павел Иванович!
...и учитывая дальнейшую бесперспективность лечения Гольденцвайгера Сидора Пантелеймоновича, Совет принял решение поместить вышеуказанного больного в криогенную камеру до следующего слушания. Назначить срок следующего слушания через пятьдесят лет с момента принятия решения. В случае, если возможности медицины к тому времени не будут действенны...
...а потому экскурсионный ботик, принадлежащий Сидорову Павлу Ивановичу, изъять для его дальнейшего изучения. При отсутствии возможности объяснить феноменальные возможности невозможной с нашей точки зрения, но возможной в действительности работы деталей и узлов вышеуказанного транспортного средства...
С глубоким уважением..,"
Далее шли неразборчивая подпись и такая же неразборчиво исполненная дата, выполненная черным цветом. И чем больше Павел Иванович всматривался в эту подпись и коряво написанную дату, тем больше они напоминала ему уже знакомую черную дыру, в которую вихрем заворачивались и камни, и свет и даже его, Павла Ивановича, экскурсионный ботик.