Аннотация: Что может приключиться с рядовыми обывателями, имеющими, однако, хобби
Юрий Быков
Обмен
Касьян Лаврентьевич, деловито нацепив старенькие с треснувшей, а впоследствии замотанной синей изолентой дужкой очки на самый кончик носа, держал перекидной календарь в вытянутой руке и изучал его содержание. Очень ему нравилось читать только что купленные календари. "Кладезь знаний", - не уставал он повторять. И при этом любовно поглаживал глянцевую его обложку.
Больше всего Касьяну Лаврентьевичу нравились календари с советами на каждый день, напечатанными на обратной стороне каждого листочка. При этом он не отрывал листочки по окончании каждого дня, а аккуратно заворачивал каждый наверх и стягивал их все резинкой. В итоге получался толстый, неудобный и пухлый комок. Это касалось только текущего года, по истечении которого резинка снималась и перекочевывала на очередной объект вожделения.
Касьяну Лаврентьевичу это никаких неудобств не доставляло. Напротив, ему было приятнее взять в руки старый, скажем, двадцатилетней давности календарь и на досуге его почитать. Все в нём было на месте, и каждый листик календаря был не только не истрёпан, но даже почти и не засален часто державшими его руками.
Неизвестно, что чувствовал Касьян Лаврентьевич, перелистывая старые календари. Может быть, вспоминал прошлые годы, пытаясь сообразить, чем же он занимался в тот или иной день. Хотя чего там вспоминать, сидел, небось, и разглядывал очередной старый календарь. А может, просто болезненно ощущал ностальгию по безвозвратно ушедшему времени.
В комнату неслышно вошла Евдокия Фёдоровна. Под её грузной крестьянской ногой жалобно пискнула половица. Касьян Лаврентьевич вздрогнул и чуть не выронил очередной объект своей страсти - календарь на 2008 год. Сердито обернулся и, насколько мог, грозно посмотрел на так некстати вошедшую Евдокию Фёдоровну. Впрочем, как бы он не хмурил брови, как бы не старался выглядеть грозно, за всю совместную жизнь у него ни разу не получилось её испугать, даже понарошку.
- Ты что, не видишь, я делом занят. - Касьян Лаврентьевич отвернулся от Евдокии Фёдоровны и вперил пустой взгляд в календарь.
- Ну, как знаешь.
Евдокия Фёдоровна повернулась и медленно стала выходить из комнаты. Она знала, что Касьян что-нибудь сейчас придумает, чтобы остановить ее. И будет совсем неожиданным, если она выйдет, так и не услышав чего-нибудь заковыристого или неожиданного.
- Слышь, старуха. Чо тебе скажу...
Евдокия Фёдоровна послушно остановилась в дверях и с наигранным интересом посмотрела на своего мужа.
- А ты знаешь, что скоро очень важная дата? - Касьян Лаврентьевич сделал театральную паузу и продолжил: - "В 1693 году Французский монах Дом Периньон открыл секрет изготовления шампанского", - с важным видом процитировал он.
- Ты на что намекаешь?
- Это не намёк. Мы с тобой, почитай, как полвека прожили, а за всю жизнь шампанское два раза пили. Первый раз, аккурат, после свадьбы на третий день, а второй раз ты привезла бутылку полусладкого "Советского" из города без всякого на то повода.
- Да, да. Помню. Ты меня ещё тогда дурой назвал.
- Кто старое помянет..., В общем, был не прав. Кстати, а что у нас на третье. Неужели опять шампанское?
Касьян Лаврентьевич, скрипнув несколькими суставами, два раза ойкнул и один раз охнул, встал и прислушался в ожидании вопроса "Что с тобой, старый?". Однако сострадания не дождался и уже значительно бодрее без "охов" и "ахов" поплелся на кухню. В дверях он почувствовал приятно щекочущий нос аромат приготовленных блюд. На столе стояла полная тарелка дымящегося зеленого борща. Тарелка с вареной "в мундирах" картошкой стояла немного в стороне, а посреди стола удобно и доступно расположилась тарелка с малосольными огурчиками. И завершал натюрморт коричневый глиняный кувшин с молоком, покрытый сверху марлевой тканью.
- А..., - начал было Касьян Лаврентьевич.
Но старуха перебила его:
- Обойдешься. Чай, не мальчик уже, водовку кушать перед обедом. Побереги себя.
Евдокия Федоровна подошла к шкафчику, висевшему на стенке, открыла отчаянно скрипнувшую дверку и выудила на свет штофик подкрашенного "своячка" и маленькую граненую рюмку.
Касьян Лаврентьевич протянул было руку навстречу заветному штофику, но Евдокия Федоровна отгородилась от него спиной, и вытянутая рука зависла в воздухе.
С веселым звоном она открыла штофик и сделала несколько булек в рюмку. Сего священнодействия Касьян Лаврентьевич не видел.
Он обиженно развернулся к столу, и его глазам предстала нехитрая, но обильная и питательная крестьянская еда.
У Касьяна Лаврентьевича при виде стоящих на столе яств пробило слюну. Гулко сглотнув, он быстро уселся за стол, взял в правую руку алюминиевую ложку и принялся за работу.
Несмотря на обильное застолье, тарелки быстро пустели.
Когда Касьян Лаврентьевич налил себе полную кружку молока, при этом облизнувшись как кот, раздался стук в окно. Даже не повернув голову, крикнул:
- Старая! Стучат. Посмотри, кто там, - и с блаженной улыбкой поднес кружку ко рту.
- Сам смотри. Я бельё глажу.
Стук опять повторился, но уже более настойчиво.
- Старая, бросай все дела. Может, это почтальон пенсию принёс?
- Вот сам иди и посмотри.
Касьян Лаврентьевич быстро сделал два больших глотка. Как водится, в спешке пролил немного на рубашку, расстроено чертыхнулся, смахнул несуществующие, уже успевшие впитаться в ткань капли и пошел к окну.
Когда он отодвинул белую занавеску и выглянул в окно, то от удивления лишился дара речи.
За окном стояли два рослых молодых человека. Оба были в длинных прорезиненных плащах с накинутыми на голову капюшонами неопределенного цвета, впрочем скорее хаки, чем зеленого. С обоих ручьями текла вода, будто на улице шел проливной дождь, или они нарочно опрокинули друг на дружку по паре-тройке ведер воды.
Молодые люди о чем-то переговаривались между собой и улыбались, будто быть в таком мокром состоянии в такой теплый и солнечный день было совершенно обыденным явлением.
- Ты чего орешь? - прямо над ухом у Касьяна Лаврентьевича раздался голос супруги. Она тоже смотрела в щелку от отодвинутой шторки.
- Что это? - глупо спросил Касьян Лаврентьевич.
- А мне почем знать. Небось к тебе...
-Ко мне? - удивился Касьян Лаврентьевич. - Не может быть. Это утопленники какие-то.
- Тьфу на тебя. И на твой язык тоже, - отозвалась Евдокия Федоровна.
- Ну ладно тебе... Иди открой.
- А чего это я?
- Не знаю, - растерянно ответил Касьян Лаврентьевич.
И тут один из молодых людей опять постучал в дверь. Стучал он не настойчиво, но как-то размеренно, как-то механически, с равными промежутками времени, словно и не человек это был, а некий механизм.
Второй в это время быстро повернулся в сторону окна, из которого за ними шло наблюдение, и показал жестом, чтобы им открыли дверь.
Касьян Лаврентьевич быстро задернул штору и произнес:
- Все, заметили...
- Ну и что? - удивилась Евдокия Федоровна. - Иди же, открывай.
А тем временем один из гостей продолжал мерно барабанить в дверь.
***
Касьян Лаврентьевич медленно отодвинул задвижку на двери и начал поворачивать ручку замка. Стук в дверь тотчас прекратился.
Приоткрыв дверь на ширину ладони, Касьян Лаврентьевич выглянул одним глазом и заискивающим голосом спросил:
- Вы, собственно, к кому?
Стоявший ближе к двери гость ткнул пальцем в Касьяна Лаврентьевича. Тот неожиданно для самого себя распахнул дверь и пропустил гостей в свое жилище.
Те без слов прошли по коридору, открыли дверь и прямиком направились в кухню.
От них густо пахнуло болотом.
Касьян Лаврентьевич быстро семенил следом.
- Добро пожаловать, гости дорогие, - тут же засуетилась Евдокия Федоровна. - Может, отведаете, что Бог послал?
Гости молча оглянулись. Один из них мягко опустился на табурет, на котором недавно сидел Касьян Лаврентьевич, а второй открыл дверку шкафа и достал оттуда початую бутылку спиртного. Когда он повернулся, все увидели, что в одной руке у него была бутылка, а в другой три стакана.
Он молча поставил стаканы на стол, открыл бутылку и размеренными четкими движениями разлил содержимое бутылки в стаканы. Получилось у него это очень ловко, словно было налито с использование мерной тары - во всех стаканах оказался совершенно одинаковый объем спиртного. При этом он не пролил ни капли.
С гостей продолжало течь. Под каждым из них образовалась приличная лужица.
Разливавший спиртное повернул голову в ее сторону, и Евдокия Федоровна тут же осеклась. И тут гость заговорил. Собственно говоря, речью это в прямом смысле назвать оказалось затруднительно, но он начал издавать низкие клекочущие горловые звуки, при этом пытаясь жестикулировать. А коль звуки шли изо рта, значит, гость все-таки говорил.
Наклекотавшись, он отвернулся и взял в руку стакан. Его товарищ тоже поднял стакан. Они подержали на весу стаканы несколько секунд, а затем, как по команде, одновременно повернулись в сторону застывшего в изумлении у дверного косяка Касьяна Лаврентьевича.
Стоявший гость сделал жест головой, означавший только одно - "присоединяйся".
Касьян Лаврентьевич не заставил себя долго упрашивать и быстро засеменил к столу. Он взял свою долю спиртного в правую руку и вознес ее в воздух.
- Закусывать чем будем? - спросил Касьян Лаврентьевич.
Стоявший опять низко заклокотал.
- Понятственно.., - сообщил Касьян Лаврентьевич, и бросился к холодильнику, предварительно поставив стакан на стол.
Он уже открыл дверку старенького холодильника, когда заговорил сидевший за столом гость.
Опять же, второй не заговорил, а заклекотал, однако тембр его голоса оказался настолько высок, что у Касьяна Лаврентьевича даже зачесалось в ухе. Он застыл около открытой двери холодильника и только в изумлении повернул в сторону говорящего свою голову.
После непродолжительной тирады опять заклекотал стоявший. И тут случилось чудо - Касьяну Лаврентьевичу стало казаться, будто он начал понимать клокотание гостей. Вдруг ему почудилось, что в мерном клокотании гостя стали проскакивать знакомые слова "зачем", "еда", "горючее", "ненадолго"... Он тряхнул головой, и видение исчезло: опять пошел мерный незнакомый клекот.
Касьян Лаврентьевич опять повернулся к холодильнику, выудил из него половинку круга краковской колбасы, хлопнул дверью, по пути выудил из стола остро наточенный нож и подошел к столу.
Когда в его руке блеснуло лезвие, стоявший отскочил к окну и из-под полы его плаща, продолжающего отекать водой, появилась короткая, зловещего вида труба. Сидевший тоже соскочил с табурета и прыгнул к стене, табурет при этом с грохотом упал.
- Вы чего, ребята? - удивился Касьян Лаврентьевич и посмотрел на свой нож. - Это же только, чтобы колбаску нашинковать.
Он взял в одну руку колбасу, а другой начал резать мелкие дольки.
Гости стали успокаиваться и медленно двинулись на свои места.
Тем временем Касьян Лаврентьевич уже накрошил приличную горку, затем взял свой стакан и сделал приглашающий жест гостям, вернувшимся на свои места.
Все подняли свои стаканы. Касьян Лаврентьевич протянул свою посуду к центру стола, надеясь, что то же самое сделают и гости, чтобы чокнуться, но те начали подносить стаканы ко рту.
- Нет, нет.., - остановил их Касьян Лаврентьевич. - У нас необходимо чокаться. Традиция такая. Мы же никого не поминаем?
- Типун тебе на язык, - подала голос Евдокия Федоровна.
- Заткнись, старая, - немедленно отреагировал Касьян Лаврентьевич.
На удивление, гости быстро поняли, чего добивался от них хозяин. Затем громко, со звоном чокнулись и выпили. Касьян Лаврентьевич налег на колбасу, а гости поставили пустые стаканы на стол, и молча смотрели, как хозяин закусывает.
- Вы закусывайте, - предложил хозяин, хотя в душе был очень рад тому, что гости не притрагиваются к еде. Чувство жлобства вдруг бурей закрутилось у него в грудной клетке, даже дышать от этого стало трудно. Он тут же с гневом подумал, что вот, мол, налили воды тут немерено и до сих пор с них продолжает лить. Уже целое болото образовалось - то-то от них запах болотный идет. А водку они мою зачем выпили? Они что, ходят по домам и у всех пьют водку? Или только ко мне зашли, чтобы меня лишить прекрасного продукта. А может быть, это Евдокия Федоровна, старая дура, подговорила чужаков, чтобы мне меньше досталось. Он с гневом обернул к ней сердитое лицо, и тут его отпустило...
С гостей продолжало лить.
- Вы бы сняли свою мокрую одежду, - несмело предложил Касьян Лаврентьевич, но гости даже не повернули в его сторону головы.
- Вы меня слышите? - спросил он более настойчиво.
Сидящий встал и что-то клекотнул. Его напарник кивнул головой, при этом с капюшона влажные капли брызнули на стол.
- Ты чего делаешь? - уже возмутительным тоном сказал Касьян Лаврентьевич, однако его гневный возглас повис в воздухе.
Касьян Лаврентьевич хотел предпринять попытку самостоятельно или раздеть непрошеных гостей, или выдворить их из избы. Он попытался взять за руку одного из них, но его рука прошла сквозь плащ, как сквозь воздух, не встретив никакого сопротивления.
Касьян Лаврентьевич с удивлением посмотрел на свою руку - рука оказалась влажная. С нее тягучими каплями стекала вода. Он брезгливо стряхнул воду с руки и вытер ее лежавшим на холодильнике чистым рушником.
Гости опять даже не повернули в его сторону головы.
Касьян Лаврентьевич уже из любопытства опять ткнул рукой в гостя. И на этот раз рука скользнула внутрь, не встретив никакого сопротивления. Он опять глянул на руку - по ней стекали на пол капли прозрачной жидкости. И опять пришлось вытирать руку о рушник.
А гости тем временем, отодвинув Евдокию Федоровну, направились в зал, при этом один из них взялся рукой за ручку двери и открыл ее.
Озадаченный Касьян Лаврентьевич мелкими шажками двинулся за ними, на ходу посмотрев на дверную ручку, с которой начала стекать вода.
Он затравленно бросил своей супруге:
- Ты видела?
Та лишь молча кивнула головой.
Он зашел в комнату и ужаснулся.
Гости стояли около стола, на котором было разложено богатство Касьяна Лаврентьевича - его календари. Один из них потянулся к крайнему календарю, за 1961 год, как успел увидеть Касьян Лаврентьевич.
- Нет! - крикнул он отчаянно. Но крика не получилось. Вышло какое-то шипение.
Не обращая ровно никакого внимания на шипение хозяина, гость взял календарь в руки и начал его листать.
Касьян Лаврентьевич готов был броситься с кулаками на вандала, чтобы сохранить нажитое, но не смог двинуться с места. Он только зачарованно смотрел, как календарные листочки переворачивались в руках водяного. Поразительным было то, что календарь, находившийся в мокрых руках гостя, продолжал оставаться сухим.
Вода с гостей продолжала течь и на пол и на стол, заливая все несметное богатство.
Наконец, один из ненавистных гостей показал своему напарнику большой палец, поднятый кверху, что должно было означать его полное удовлетворение найденным. Он засунул календарь внутрь своего плаща, что вызвало у Касьяна Лаврентьевича почти сердечный приступ.
Затем он что-то проклекотал своему напарнику, сунул внутрь плаща, особо не вызбирая, еще пару календарей, чем вызвал уже полный паралич Касьяна Лаврентьевича. Он хотел и кричать, и плакать, и наброситься с кулаками на своего обидчика, чтобы спасать свое богатство, но не мог ни двинуться с места, ни вымолвить звука.
Укравший календари что-то опять заклекотал своему напарнику, тот мгновенно залез во внутренний карман мокрого плаща и выудил оттуда блестящий предмет, который немедленно протянул Касьяну Лаврентьевичу. Тот ошалело смотрел прямо в лицо гостя, но не поднимал руки, чтобы принять протянутый ему предмет. Он видел лишь узкие, широко расставленные глаза, маленький, высоко вздернутый нос, совершенно не имеющий ноздрей, и маленький рот, с трагически опущенными уголками ярко-синих губ. Зрачки в глазах гостя то ли отсутствовали вовсе, то ли не были видны из-за узости глаз. Но больше всего Касьяна Лаврентьевича поразило то, что морщинистая темно-желтая, почти коричневая кожа лица гостя была совершенно сухой... и длинные черные волосы, свисающие на висках тоже оказались сухими... А с плаща гостя продолжало капать... И даже не капать - теперь уже с плаща лило ручьями.
Гость подержал блестящий предмет на вытянутой руке еще несколько секунд, затем резким движением положил его на стол и выполнил над ним несколько пассов рукой. Затем опять о чем-то заклекотал.
Его товарищ согласно кивнул головой, и они вместе двинулись к выходу.
Хлопнула входная дверь, а Касьян Лаврентьевич и Евдокия Федоровна стояли, боясь шелохнуться, затем вдруг оба сорвались с места и кинулись к выходу.
На улице никого не было.
Касьян Лаврентьевич опустил глаза и увидел мокрый след, ведущий за угол дома. Он оказался проворнее своей супруги и успел первым.
Недавние гости уже вышли на пустынную дорогу, разделяющую колхозное поле, поросшее желтой пшеницей, и огородик Касьяна Лаврентьевича, замерли на несколько секунд и бесследно растворились в воздухе. То есть они вот только что стояли - и их уже нет...
Где-то густым и давящим звуком заворчал двигатель, мягко чавкнула захлопываемая дверь, и звук, издаваемый двигателем невидимой техники, начал медленно удаляться.
Касьян Лаврентьевич, насколько ему позволял возраст и состояние здоровья, побежал к месту исчезновения гостей и откуда раздавался звук от невидимого мотора.
Добежав до нужного места, он в растерянности огляделся. На дороге, насколько хватало глаз, никого видно не было. Но там, где исчезли непрошеные гости, на летней сухой пыли чернело влажное пятно, от которого тянулись следы от траков. А еще метрах в двухстах поднималось маленькое облачко пыли, а может быть, это показалось.
- Что случилось? - спросила подбежавшая и запыхавшаяся Евдокия Федоровна.
- Не знаю, - старик пожал плечами и растерянно развел руки в стороны. - Они остановились здесь, а затем исчезли.
- Ты зачем столько выпил? - возмутилась Евдокия Федоровна. - Даже не смог посмотреть, куда двинулись эти.., - она тщательно подбирала слова, а затем, придумав, добавила: - Негодяи.
- Да точно говорю тебе, старая, я как вот тебя видел, что они пришли сюда, а затем вдруг исчезли.
- Сам старый, - возмутилась Евдокия Федоровна. - А еще и слепой.
- А это что? - Касьян Лаврентьевич показал на следы от траков.
- Дык, наверняка, Петька проезжал на своем тракторе.
- Ага, - язвительно сказал Касьян Лаврентьевич. - И получилось, что следы ведут только в одну сторону, а начинаются или заканчиваются здесь. Тогда скажи, куда делся этот трактор, когда доехал до этого места? Или откуда он взялся перед тем, как тронуться с этого места?
- Не знаю, - растерянно ответила Евдокия Федоровна. Затем махнула рукой и предложила: - Хватит. Пойдем в избу. Соседи увидят - засмеют.
Она повернулась и пошла вдоль грядки. Следом за ней двинулся что-то бормочущий себе под нос Касьян Лаврентьевич. Он шел и изредка оглядывался, в растерянности пожимая плечами, и опять шел дальше.
Когда хозяин оказался в доме, то увидел, что его дражайшая супруга внимательно рассматривает полы.
- А ну-ка, посторонись, - велел он ей и, с трудом отодвинув супругу, прошел в кухню.
На полу было сухо. Вроде и не было здесь никогда никого из этих странных гостей, вроде и не текла с них ручьями вода. Сухо было и на столе.
Касьян Лаврентьевич переглянулся со своей супругой, и они оба кинулись к шкафчику - там стояла пустая бутылка, а рядом с ней три граненых стакана.
Они опять обменялись взглядами и быстро пошли в большую комнату.
Там их ждал еще один сюрприз - в зале и пол, и стол тоже были сухими. Но тех календарей, которые сунул к себе под плащ странный гость, на столе не было. Зато там лежала блестящая пластинка...
Касьян Лаврентьевич осторожно взял ее в руки и зачем-то понюхал, ожидая, что и от пластинки будет такой же запах болота, как и от клекочущих гостей. Пластинка не пахла ничем.
При детальном рассмотрении она оказалась размером едва больше пачки сигарет и толщиной со спичку. И на ней не было ничего видно. Пластинка оказалась не металлической и не деревянной. Похоже, что она была изготовлена из приятного на ощупь пластика.
- Что это? - спросила Евдокия Федоровна.
- Не знаю, - ответил Касьян Лаврентьевич, тщательно ощупывая пластинку. На ней не было ни понижений, ни возвышений, она не была раскрашена. На пластинке не было ничего.
И вдруг пластинка в руках Касьяна Лаврентьевича дрогнула. От неожиданности он уронил ее, но пластинка, спланировав по удивительной траектории, упала не на пол, а вернулась туда, куда положил ее странный гость.
Касьян Лаврентьевич взял со стола очки, нацепил их на нос и осторожно нагнулся над "подарком".
***
Прошло три недели со времени посещения.
Касьян Лаврентьевич сидел на стареньком удобном диване и разглядывал чудо-пластинку.
С определенного времени он не расставался с ней никогда. Он с ней спал, он с ней ел, он с ней даже ходил в баню. Она стала неотъемлемой частью его существования. Он совершенно не боялся ее потерять. Как показали опыты, куда бы и с какой силой Касьян Лаврентьевич не кидал свою пластинку, она возвращалась строго на определенное место, точно туда, куда положил ее странный гость. Касьян Лаврентьевич даже пробовал отодвигать стол в сторону, так пластинка повисала в воздухе точно в том же месте.
Евдокия Федоровна, первое время пристававшая к супругу с вопросами, что там происходит, имея в виду пластину, вскоре отстала от него, встретив в самом начале обещание рассказать о ней, и в конце - отчаянное сопротивление, переходящее на откровенное вранье, вплоть до того, что начинал клясться, что потерял это "никому не нужное сокровище".
Все свое свободное время он посвящал изучению этого устройства. Казалось, предела возможностей у пластинки не существует. Она могла все, и она знала все. Но об этом не знал никто. Кроме, безусловно, Касьяна Лаврентьевича.
Но самое главное, что не могло не порадовать Касьяна Лаврентьевича, было то, что пластинка оказалась еще и универсальным календарем. Причем календарь этот мог заглянуть не только на год, два или три назад, это календарь мог заглянуть и на несколько тысяч лет в прошлое. Причем на нем, как и на бумажных сегодняшних календарях, отображались картинки, соответствующие именно тому времени. Это было очень интересно.
Но гораздо интереснее оказалось то, что календарь мог показывать будущее. Это было уже не только интересно, это уже граничило то ли с сумасшествием, то ли с государственной тайной, чего очень испугался Касьян Лаврентьевич, когда подобная мысль в первый раз посетила его голову.
В справедливости и точности календаря за три недели Касьян Лаврентьевич убедиться успел.
Но и это было сущей ерундой по сравнению с тем, что еще на самом деле мог универсальный календарь.
Он показывал еще течение времени на других планетах... или галактиках... или еще где-то... Сам черт не разберет, где это все происходило. На картинках мелькали то какие-то чудовища, то невероятные круглые пузыри, возникающие из пустоты и просто так лопающиеся, то просто колыхалась на ветру замысловатой формы трава, то...
И лишь один раз он дал себе слово никогда не обращаться к заветному календарю. В тот вечер он с удивлением увидел... свои похороны. Поначалу долго пришлось всматриваться в картинку, а когда Касьян Лаврентьевич разобрался в изображении, он в страхе отбросил календарь в сторону. Набрался он в тот вечер основательно, и неделю не брал в руки заветную вещичку. Долго он потом пытался вспомнить увиденную дату своей смерти, но так и не смог вспомнить.