Мама моей мамы, бабушка Катя, умерла летним днём, как раз тогда, когда у меня заканчивались летние каникулы. Бабушка лежала в своей дальней очень маленькой комнате, около печки. В комнате той вмещались старинный комод у окна на заднюю часть двора со стоящей на нём не менее древней швейной машинкой, бабушкина кровать, стул и всё. Узенький проход вдоль кровати и к кровати одновременно был единственно свободным пространством в той комнате.
Бабушка была мертва, но мне это совершенно не было страшно, потому как она не была похожа на мёртвую. Всё выглядело так, будто старая женщина уснула. Вот и всё.
Мой двоюродный брат, Сашка Букреев, а были мы с ним во втором или третьем классах, подошёл к бабушке и поцеловал её в лоб.
Следующим, или через какое-то время, это же должен был проделать и я. Но не успел.
После того, что я услышал, у меня пропало желание прощаться не только с мёртвыми, но и с живыми. Отец Сашки, Иван Николаевич, находясь в непосредственной близости от меня, со злостью выговаривал своему сыну, что делать так, как сделал он, то есть целовать мёртвых, нельзя ни в коем случае. Что, мол, это чревато... и дальше шло объяснение, чем или почему. Вот Юра, молодец, продолжал он. Видишь, даже и не думает целовать... Через секунду я даже возгордился собою. А как же, очень приятно, когда тебя хвалит взрослый, тем более партийный номенклатурщик достаточно высокого ранга.