В похоронном обряде кошка также занимает свое место.
На грудь покойного кладут холодное оружие (меч, нож и т.п.) для того, чтобы кошка не могла приблизиться. Это связано с тем, что кошка во время похорон становится той самой огненной повозкой, которая увозит, согласно буддийским поверьям, человека в ад за его грехи.
Как-то так получилось, что после похорон отца мы с женой перестали разговаривать. Со дня похорон слова друг другу не сказали. Я не понимал, чем это вызвано, но вряд ли смертью брюзгливого старика, никогда не считавшего нас за людей. С отцом я не ладил. Уважал, как это и положено сыну, но не любил. Жена не была с ним близко знакома. На похоронах ни она, ни я не плакали. Но сухое молчание поселилось в доме, как будто маленькое и больное животное, по ошибке принесенное нами с кладбища.
Жена выглядела непривычно бледной. Ее длинные волосы, забранные в пучок, не блестели, домашнее кимоно было все в пыли. Чем она занималась дома, пока я был на работе, оставалось загадкой. Она не говорила, а я не спрашивал.
Я с неохотой возвращался каждый вечер домой, зная, что в этом пыльном и беззвучном доме мне никто не рад. Жена продолжала готовить еду, стирать и гладить, но я видел, как неохотно и отстраненно она делает домашнюю работу. Я исподтишка наблюдал, как жена ходит по дому, неслышно, будто крадущаяся кошка. Мне было с чем сравнивать такую походку: попятам за женой следовал ее кот Томохито, невероятно крупный и красивый зверь, рыжий, цвета морковного сока. Я равнодушен к животным, но кот был свадебным подарком младшего брата жены. Она любила играть с ним, дразнить большим павлиньим пером. Это было так давно, что я даже не помнил, куда подевалось перо.
Кот не отходил от жены ни днем, ни ночью, но ни разу я не видел, чтобы она погладила или еще хоть как-то обратила внимание на животное, вертящееся под ногами.
Прошло три недели напряженного молчания. Я начал беспокоиться. Не из-за странных отношений, возникших между мной и Кумико. Я чувствовал себя вполне комфортно. Меня нельзя назвать веселым или общительным. Молчание смущало, но не тяготило. Но меня волновало ее здоровье. Кумико выглядела по-настоящему измученной. Глаза покраснели и воспалились. Я недоумевал: неужели жена плачет каждый день, пока меня нет дома? Она похудела. Перестала переодеваться по вечерам. Я не заметил, чтобы она встречалась с подругами или просто выходила из дома. Продукты она заказывала по телефону, но я не стал интересоваться причинами такой перемены. Я наблюдал со стороны. Я совершал самую страшную ошибку в своей жизни. Я забыл, как выглядит моя жена. Я привык к этой странной, бледной, молчаливой женщине. Я позволил ей жить в моем доме, готовить мне еду, спать рядом со мной.
Однажды вечером жена заговорила. Это произошло, когда мы ужинали. Я настолько отвык от звука ее голоса, что вздрогнул, услышав этот хриплый шепот. Я не узнал голос своей жены, и от этого мне на секунду стало страшно.
- Сано...
- Да, Кумико?
- Мне надо уехать ненадолго. К родителям, в Асахикаву. Ты не против?
Что я мог сказать? Что рад слышать просьбу жены, ведь она подтверждала, что Кумико по-прежнему уважает меня? Что рад этой поездке как возможности пригласить в дом друзей по работе, не боясь попасть в неловкое положение из-за молчания супруги? Я кивнул и принялся палочками разделять рис на две равные части. Я почти не солгал, сказав:
- Съезди, развейся. Я покормлю кота. И дом устоит на месте. Но все-таки не задерживайся.
- Спасибо. Я на пару недель, не больше.
Больше за вечер мы не сказали друг другу ни слова. Жена собирала вещи. Я, выпив чаю, смотрел спортивные новости. Легли рано. Сквозь сон пришла в голову мысль: надо будет приготовить подарки к возвращению Кумико. Когда она вернется от родителей, все будет иначе, думал я. Ее настроение улучшится, и мы обязательно поговорим. О том, как любим друг друга, не смотря ни на что. Нам нелегко, у нас обоих непростой характер. Но мы что-нибудь придумаем. Так я думал, засыпая.
Утром я долго лежал, не открывая глаза, слушая тишину. Тишина была напряженной, болезненной, какой она бывает в доме, где есть тяжелобольной. Я спохватился, не опоздает ли Кумико на утренний поезд. Открыв глаза и повернув голову, я несколько минут молча смотрел на ярко-рыжий мех. Это мех, и еще красные, словно кровоточащие, глаза, испугали меня. По-настоящему испугали. Больше я ничего не помню. Не помню, как звал соседей, как звонил на работу. Самое страшное, что я не помню, о чем же думал, засыпая. О жене? Вряд ли.
Никто так и не смог мне объяснить, откуда появилось в доме это существо - монстр - женщина с кошачьей головой. Никто не сказал мне, где моя жена Кумико и ее любимый кот Томохито. Никто не знает ответы на эти вопросы, и мне некого спросить...