Буров Владимир Борисович : другие произведения.

Петр первый

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не скоро ели предки наши, Не скоро двигались кругом, Ковши, серебряные чаши, С кипящим пивом и вином.

  
  
  
   Послесловие вместо Предисловия
  
   - Некоторые могут заметить, что в романе есть фразы, которые не совсем, или даже:
   - Совсем, - не закончены.
   И найдется много людей, которые их поймут, как реальность, как это происходит сегодня во всех радиопередачах и других ток-шоу:
   - Люди специально не дают договорить оппоненту, чтобы иметь возможность сказать самому.
   Но вот здесь, в романе, герои настолько добры друг к другу - иногда бывают - что:
   - Сами обрывают себя на полуобороте речи, чтобы никто не подумал:
   - Я хочу быть воеводой, или даже царем, ибо, если царь такой, как я, - то пожалуйста:
   - Не обрываете, чтобы было ум за разум - я сам забуду с чего начал, и значит всегда кончу в пользу вас.
   Но!
   Но это бы еще ничего, а вот этим самым:
   - Самостоятельным обрывом своей речи, - пользуется и тот, кто называется, и фактически выступает:
   - Автором этого манускрипта!
   Так бывает?
   Да, бывает, потому что Автор - это тоже самое, что и:
   - Читатель, - а:
   - Читатель здесь и есть Главный Герой Романа.
  
   Пункт номер два - их и всего два:
   - Обычно, как принято:
   - Это тебе, а то мне.
   Здесь часто:
   - Это тебе, то тоже тебе, - а:
   - А потом в обратном направлении.
   В том смысле, что не сразу каждый выбирает себе парня или девушку, а наоборот, как было, скорее всего, сразу после того, как люди чуть-чуть размножились, а именно:
   - Сначала все со всеми, - а уже только потом, когда, так сказать, вы с поля пойдете:
   - Можете себе кого-нибудь выбрать на всю оставшуюся жизнь.
   И, как вариант, можно, да, выбрать, так сказать:
   - Враз и навсегда, - но так как это сделала Изольда:
   - И с тем, чтобы не расставаться, и с этим:
   - Не только казаться, но тоже:
   - Быть.
  
   Поэтому сразу - точнее, уже через 20 процентов событий романа - Степан - любовник Евдокии - уже формально бывшей жены Петра Первого, - вдруг изъясняется на том же языке:
   - О создании Семеновского полка, - с сестрой Петра, как будто ему всё равно:
   - Что с женой Петра быть, что с сестрой. - Да.
   Да, - в том смысле, что не считайте это опиской.
   И сейчас это еще может быть логично, и не потому, что все люди родственники, но:
   - Жена его и сестра его, - разве не близкие и нам по духу люди?
   Это только с первого взгляда кажется, что ищем мы сначала секс, а потом только думаем:
   - Приложится ли дух ея к моему-то? - Наоборот:
   - Идем по духу, как по нюху, а вот секс-то:
   - Обязательно приложится.
   Поэтому и Степан шел к Ней, чтобы излить душу, и попал - как теперь уже и вам не удивительно:
   - Вместо Дуни Тонкопряхи к Софии Великолепной.
   --------------------
  
  
  
  
  
   ПЕТР ПЕРВЫЙ
  
  
   Эпиграфы
  
   В надежде славы и добра
   Гляжу вперед я без боязни:
   Начало славных дел Петра
   Мрачили мятежи и казни.
   А.С. Пушкин
  
  
   Я мыслю - следовательно:
   - Ты существуешь.
   Елена Арзамасская
  
  
   - Не похож!
   - Значит, будет еще один.
   Эйзенштейн
  
   Медиум:
   - В Москве нет ничего, кроме надежды.
  
  
  
   Глава 1
  
   - Послушайте, Петр, мы правильно идем?
   - Здесь, как ты видишь, лес, поэтому если идти, то это всегда будет правильный путь.
   - Да?
   - Да. Ты думаешь иначе?
   - Я? Подожди, как тебя звать, ты говоришь?
   - Меня, или тебя?
   - Меня я и так знаю как.
   - Как?
   - Петр.
   - Петр? Прошу прощенья, это я Петр.
   - Может кинуть жребий, чтобы не спорить по пустякам?
   - Для того, чтобы кидать жребий, надо как минимум иметь еще одного человечка.
   - Человечка?
   - Что ты цепляешься к словам.
   - В каком смысле?
   - Ты хочешь сказать, что я не знаю, что мы не люди?
   - Нет, я просто проверял тебя на...
   - На что?
   - Я могу, конечно, сказать, но только ты не расстраивайся, если не поймешь спервоначалу, что к чему?
   - Да, но ты тоже не расстраивайся, если у меня не получится.
   - Нет, я обязательно расстроюсь, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Я тебя полюбил.
   - Точно?
   - Да.
   - Хорошо, тогда, так сказать, когда, я буду царем или хотя бы королем, возьму тебя к себе.
   - Кем?
  
   - Кем хочешь, хоть графом, будешь докладывать мне, что они против меня замышляют.
   - Я боюсь быть шпионом.
   - Почему? Страшно?
   - Дак, естественно, притворятся не умею, чуть что - в том смысле, если не знаю, что сказать - так и говорю прямо в лицо одну только правду.
   - Этого не может быть, и знаешь почему? Чего ты молчишь, спроси:
   - Почему?
   - Ты сам уже спросил, а я отвечу:
   - Ты сначала научись ее искать.
   - Я?
   - Да, и знаешь почему? Я буду королем - или царем: как получится, а ты будешь при мне камер-юнкером.
   - Да ты что!
   - Хорошо, камергером.
  
   Они прошли еще немного, совершенно не старясь понять, что они только что наобещали друг другу, как путь им - правда издалека - преградила фигура с луком и стрелами, и:
   - Что хуже всего, - как сказал один из них, - она прицеливается в нас.
   - Не думаю, - ответил второй, - ибо: смысл? У нас ничего нет.
   - Это у тебя ничего нет, хотя я и не верю, чтобы человек вот просто пришел в лес, и абсолютно без денег.
   - Почему?
   - Вдруг нападут - чем откупаться будешь?
   - Я буду сражаться!
   - У тебя нет, как у нее, лука и стрел к нему.
   - Я умею драться руками.
   - Да ты что?!
   - Почему?
   - Ты не похож ни на китайца, ни на японца.
   - Ты точно в этом уверен?
   - Не то, чтобы, да, лучше спросим у нее, когда подберемся поближе.
   - Ладно, и предлагаю сразу обманный маневр: ты обойдешь ее слева, а я...
   - Ты справа?
   - Нет, я так и пойду прямо, глядя ей в лицо.
   - Думаешь, она тоже тебя видит так близко, как ты умеешь? Кстати, я знаю только одного человека с такими способностями, ты не он, случайно?
   - Если скажешь, кто это я тебе отвечу. И да: сейчас не обязательно называть это имя - ответишь после операции окружения и её захвата.
  
   Леди прицелилась сначала в одного, потом решила пристрелить другого. И знаешь почему?
   - Он лучше.
   Стрела уже направилась на встречу с идущим прямо по тропинке Петром, когда сама-то ее владелица:
   - Передумала. - Надо было пристрелить другого. Ибо этот показался ей упитанный козлом, а которого пока что не было видно - шпионским образом скрывался в зарослях камышей, чтобы напасть на нее сзади или сбоку - тоже, в общем-то, козлом, но она почувствовала не только всем сердцем, но и вообще всем существом своим:
   - Может даль больше, - вплоть до наслаждения, которого она не то, что боялась, но боялась, что его:
   - Не существует.
  
   Вот так бы почему просто не поговорить с каждым сначала, а потом чинно и благородно выбрать:
   - Ты! - будешь первую неделю камергером, а:
   - Ты! - на конюшне.
   Они скажут:
   - Это не честно. - И получат достойный ответ первой в жизни демократии:
   - По очереди. - Но:
   - По-человечески не согласятся. Почему? Потому что козлы.
  
   Некоторые могут подумать:
   - Прежде чем стрелять из лука - можно бы и спросить, а?
   - Получится нелогично, - ответила дама тому, который прятался в зарослях водорослей, как она называла высокую траву, заполонившую весь берег реки, что к нему подойти:
   - Из-за вас почти невозможно.
  
   И действительно, если сделать одно, то другое уже навсегда останется несуществующим.
   - Ну почему? - прервал ее размышления голос из-за кустов, - можно расстрелять и после разговора.
   - Нельзя, на голодный желудок вести какой разговор.
   - Но мне жаль его.
   - Пожалей себя, - ответила леди, и пошла не в траву, искать притаившуюся там дичь, а наоборот:
   - Прямо вперед по тропинке, где был прикреплен к дереву, шедший на нее открыто заморозок.
   Сейчас он был скрыт листвой больших деревьев.
   Она здесь выросла одна с пяти лет - сколько себя помнила - а именно уже лет десять, и считала, что точно знает, если еще кто-нибудь здесь появится, то только с неба. И чтобы не подвергнуться большому влиянию солнечных лучей:
   - Они должны быть заморожены капитально.
  
   Поэтому она и сказала, когда подошла к нему, и отвела лапой в сторону толстую ветку дуба:
   - Тебе не больно?
   - Прошу прощенья, как мне может быть не больно? - ответил Петр и даже поморщился для убедительности, потому что к своему удивлению, перестал чувствовать боль. Хотя она и была не сильной, но теперь исчезла совсем. И добавил:
   - Ты великий врач?
  
  
   Медиум:
   - Хороша ли Шералесская?
   - Вы разводите здесь их?
   - Кого?
   - Если вы и так знаете кого, зачем я буду отвечать?
  
  
   - Я просто вас спросила, чтобы как-то культурнее объяснить, почему я после базара должна вас поджарить и съесть.
   - Можно, я угадаю?
   - Да.
   - Вы людоедка?
   - А вы нет, что ли?
   - Похоже, вы нас приняли не за тех, - сказал Второй.
   - Вы, Алекс, помолчите.
   - Почему этого? - спросил он, подползая ближе и ближе.
   - Всё очень просто: вы Второй. А он, - леди указала на Петра, - Первый.
  
   - Хорошо, объясните, почему вы приняли нас за инопланетян?
   - Я уже говорила, здесь больше никто не живет.
   - Почему вы так думаете? - опять спросил Второй.
   - Я живу здесь уже почти пятнадцать лет - знаю.
  
   Ребята решили посчитать все ее бла-бла-бла именно за бла-бла-бла, так как - они перемигнулись:
   - Она никого не съела, а наоборот, предложила печеной картошки с зеленым луком и, более того, как она выразилась:
   - Не прямо здесь, а в моем Акведуке.
  
   Петр шел, почти не прихрамывая, что не только его очень удивило после вынутой из ляжки стрелы, но и очень обрадовало, даже до такой степени, что увидев через некоторое время после ее слов этот Акведук, он побежал к нему, именно как козел к водопою, не обращая внимания на притаившихся в кустах гиен, шакалов и других любителей Шералесской, а также крокодилов - её больших любителей.
   - Его никто не съест? - спросил для поддержания разговора Алекс.
   - Здесь нет, они сами всех боятся, а вот дальше надо плыть на корабле. Сможешь его вывести на рейд?
   - Разумеется смогу, если я априори знаю, что это такое, и где его искать.
   - Добежишь до берега и там, где он крутой, прыгнешь вниз.
   - Он там?
   - Да, скрыт от посторонних глаз.
   - Вы говорили, что здесь никого нет, кроме вас.
   - Так-то да, кроме меня никого, потому что я одна, но есть тигры и львы и волки, я имею в виду, если не считать крокодилов, гиен и шакалов.
   - Я не верю.
   - Вот, пажалста! - обрадовалась она, - уже один бежит.
   И действительно, маленький лев бежал за каким-то козленком, который был еще меньше и практическим не бежал, а периодически падал и, как определил Алекс:
   - Не по своей воле, а еще от природы не научился, так как только родился. Но радовался уже тому, что и лев ни бэ ни мэ, ни кука-реку:
   - Когда догонял не знал, что делать с этим горе спринтером. - И предлагал начать забег:
   - Опять с нового старта.
  
   Но в данном случае он решил сменить тему и погнаться за Алексом, пробиравшимся к берегу:
   - Авось в нем больше соображения - окажет серьезное сопротивление, тут я его и цапну.
   Ибо закон известен от рождения:
   - Чем больше сопротивления - тем больше прибавляется ума и силы.
  
   Александр незаметно посмотрел назад, бежит? Да. И главное всё быстрее и быстрее.
  
  
   Медиум:
   И таким образом скатились с крутого берега все вместе, и все вместе оказались на палубе корабля, что можно только удивляться, как она одна могла построить такую большую лодку.
   Ребята заметили Петра только когда протока сделала поворот направо, что по мнению Алекса было вполне логично:
   - С работы дом не должен быть виден.
   И даже более того, его не должно быть видно и просто из-за забора.
   - Значит, сейчас будет еще один поворот, и будет он именно налево.
   И уже махнул рукой невидимым матросам, чтобы меняли курс с наклоном на левый борт, как все увидели Петра, размахивающего большим лопухом, призывая обратить на него внимание.
   И реально его уже окружили со всех сторон:
   - И очевидно, нет, не звери.
   - Неужели кто-то прибыл сюда уже до нас?! - с ужасом подумал Ал.
  
   Нет, как выяснилось, за праздничным ужином без Петра, это были:
   - Або - Ри - Гены, - и как далее пояснила девушка: - Я стараюсь их вообще не видеть.
   Что такое Або я не знаю, - продолжала она, но Гены - это не значит, что их всех так зовут:
   - Гена, - а произошли они не сами по себе из натуральной обезьяны, а из сохранившихся частей человеческих генов.
   - Может быть, - сказал Ал, и как ему показалось, с ненавязчивой подсказки маленького толи льва, толи тигра, - это слово происходит от известного мне слова Абармоты.
  
   - Там О, а у вас А, - возразила леди, и предложила льву, и его теленку - ягненку немного одуванчиков в натуральном меду.
   - Ужас, - подумал парень, - не удивительно, что с такой привередливостью, здесь не вырос ни один мужик, чтобы ее размножить. И ничего не хотел больше говорить, тем более, что только одно плохое перло на ум и разум, но не удержался, разъяснил свою позишен:
   - А разница?
   - Нет?
   - Я всегда говорю О, подразумевая А, и наоборот, А, а имею в виду, что вполне возможно, Там было О.
   - Приведите, пожалуйста, пример.
   - Пажалста!
   - Нормально. А наоборот?
   - Парасенок.
   - Вот как этот? - она показала на теленка, который пришел вслед за львом. Точнее, наоборот, впереди него.
   - Да, примерно такой же.
   - Извините, но вы занимаетесь тавтологией. И знаете почему?
   - Нет.
  
   - Потому что пара - это на самом деле поро, можно вообще считать, что вы не просто ошиблись, а умудрились дважды ошибиться за один раз.
   - Хорошо, ничья, тогда считайте, что я сказал вам даже больше, чем думал сказать, поэтому считайте это резюме за мое личное мнение.
   - Я не поняла, какая ничья, Оба, или наоборот:
   - Або?
   - Это вот как мы с вами, - нагло ответил парень.
   - Вы считаете, что у них есть два пола?! Откуда, если вы только появились неизвестно откуда, а я здесь живу всю оставшуюся жизнь?
   - Я даже могу сказать вам, кто из них Оба, а кто наоборот:
   - Або.
   - Нет, вы не знаете.
   - Пожалуйста, она - это Оба, а он - Або.
   - Почему?
   - Потому что Оба начинается на О, а Або, как она, на А.
   - Зато оканчиваются наоборот, у него А, а нее О. Я не понимаю, где логика?
   - Так вы считаете, что они вообще не люди?
   - Да, все местное население придерживается именно этой элементарной позиции.
   - Теперь я уже ничего не понимаю, - сказал Алекс: - Если они не люди, то местного населения нет, правильно?
   - Да, правильно, правильно!
   - Но тогда я не понимаю, кто так считает? Или вы себя называете во множественном числе? Кстати, у тебя есть имя?
   - Ты не можешь его знать.
   - Потому что его нет. Ибо: зачем одному человеку имя?
   - Если бы у меня не было имени, как бы я разговаривала с ней?
   - С кем, с собой?
   - Не с собой, а с Ней. Сама - это я, а она - это Она.
   - Не беспокойся, я все понял, - сказал Александр, - ты молишься на саму себя.
   - Нет, на Неё.
  
   - Хорошо, замнем для ясности, мы должны - если хотим - уже идти спасать нашего общего друга Петра, ибо Або-Оба уже тащат огонь к его костру.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - сказала леди, - они - сыро-еды.
  
  
   Медиум:
   - Девушки делятся на три категории:
   - Мамочки, Симпатичные и Шералесские, такие более волосатые француженки, они не симпатичны с первого взгляда, как дикие обезьяны только не очень давно вышедшие из леса, и можно думать, что кроме секса на уме у них больше ничего нет, однако это не так:
   - Французский-то у них не родной - выучили как-то, можно даже сказать:
   - Практически наизусть.
  
   Она была такая симпатичная мамочка, что я подумал:
   - А не взять ли мне ее с собой? - В том смысле, что если бы она была, как непонятная мне Шералесская?
  
   - Ладно, - сказала она, - есть один способ его спасти.
   - А именно?
   - Они любят взятки. Надо дать им взятки.
   - Несколько, вы имеете в виду?
   - Вы две и я одну.
   - Почему я две?
   - Вы не местный.
   - Вы тоже не здесь родились.
   - Да? Вы запомнили?
   - Это было нетрудно.
   - Не считайте себе умнее паровоза.
   - Вот из ит, паро-воз-з?
   - Ай доунт ноу, - я хотя и не знаю, но помню, что большой и наглый, как танк.
  
   - Про танк можно я не буду спрашивать, что это есть в вашем представлении?
   - Почему?
   - Мы не успеем помочь Петру.
   - Петру? Я думала, что Петр - это ты.
   - Я хотел взять тебя с собой, но теперь понял, что ты слишком умна для меня. И более того, ты не похожа ни на Мамочку, ни на Шералесскую.
   - На Симпатичную похожа?
   - Разве я говорил тебе о своих теоретических разработках этого дела?
   - Иногда я умею читать мысли своих противников.
  
   - Почему вы меня записали в противники, я не понимаю?
   - Пока точно не знаю, но думаю, как раз из-за этого Петра, которого надо бы принести в жертву.
   - Зачем?
   - Тогда бы мы с тобой были счастливы.
   Алекс хотел спросить:
  
   - Кому здесь приносят жертвы, - но решил не усугублять ситуацию. И, не зная, что ответить на незаданный вопрос предложил неожиданного для самого себя:
   - У тебя насчет секса есть хоть какие-то претензии?
   - Я не пойму, ты в какую сторону спросил, в смысле, да, или наоборот:
   - Нет?
   - Я получил ответ, который получить не хотел, но в смысле его убедительности вполне достаточный.
   - Как хочешь, я больше предлагать не буду.
  
   - Да, пожалуй, мне некогда, он кричит, так кричит, что можно подумать:
   - В последний раз.
   - Значит, вы так и не удосужитесь объяснить мне, что такое секс?
   - Так вы не знали его до меня?
   - То, что я знаю, я и сама точно не знаю. Я имела в виду, ваше личное отношение к этому делу.
   - А ваше?
   - Ты первый.
   - Я не знаю, что и сказать, точнее: с чего начать.
   - Хорошо, я скажу. Обычно я смотрю это дело, как все нормальные люди.
  
   - Как кино? И всё?!
   - А как еще, я же не могу туда залезть.
   - Куда?
   - Туда, где Она трахается.
   - А! Понял, понял: Она тем и отличается от всех остальных имеющихся здесь Аба-Оба-рмотов именно тем, что очень похожа на вас, на тебя - если быть точнее.
   - Да, а к самой себе - если бы это была я - хода нет.
   - В принципе, я думаю, пройти можно, но вы боитесь.
   - Именно, именно, мил человек, очен-но боюсь, и разве это не самая большая преграда, которую мы знаем? - Зачеркните знак вопроса.
   - Вот так с виду, вы простая деревенская девушка, жаждущая больше всего на свете дорваться до интриг секса, а теперь понял:
   - Вы вели тайную переписку с Вольтером.
   - Не скажу. Точнее, скажу: ты спутал, батя.
   - Ну, может быть, может быть, я ведь тоже: только учусь.
   - Деревня, в общем, так и скажи.
  
   Было ли между ними что-нибудь или не было, не знаю пока, но когда они побежали выручать Петра - поздно:
   - Еще не было, - и более того:
   - Все сразу разбежались.
   Алекс не мог понять:
   - Почему?
  
   Оказалось, как разъяснил, развязывая на себе лианы - веревки Петр:
   - Они очень боятся людей, похожих на самих себя.
   И только теперь не только Кэт - если кто не помнит, как ее зовут - но и что еще более удивительно, сам Алекс только что понял:
   - Он на меня очень похож.
   - Неужели ты этого раньше не знал? - удивилась леди.
   - Вот только теперь я осознал, что это значит, - сказал Ал:
   - Для тебя это выход из самой себя, и наблюдение за собой, как:
   - За Ней, - а у нас - это реальность, о которой Гены так и не додумались.
  
  
  
   Глава 2
  
   - Вы говорите неправильно.
   - Почему?
   - Такого графа никогда не было.
   - Как я сказал?
   - Да, хренопасия какая-то.
   - И всё-таки?
   - Билл Джус какой-то.
   - Я так сказал?!
   - Сама бы я не могла придумать ничего подобного.
   - Получается что-то такое, как сказал бы Иисус Христос:
   - Она была со смоквами, а Я их не нашел, и потому отвечаю:
   - Не мог же Я их придумать?! - Точнее, наоборот:
   - Не придумать.
  
   - Не надейся, ты меня не запутаешь этими Софи-змами.
   - Вот! Теперь я вспомнил, как тебя зовут, - обрадовался Александр. - Софи, их либэ дих!
   - Не ври не ври, у меня уже есть свой Склифосовский.
   - Кто это, граф Шереметьев, что ли?
   - Ты думаешь, я их всех помню по именам?
   - Память не та уже?
   - Не шути так, память у меня хорошая, просто мне по барабану, Шереметьев он или Вяземский, или еще какой Лопухов.
   - Может быть, Воронцов?
   - Прекрати! Ты вообще, на что намекаешь? А! поняла, поняла, хочешь получить звание народного.
  
   - Все-народного, - тихо ответил Александр.
   - Всенародного? Что это значит?
   - Хочу быть генералиссимусом.
   - Прости, но я не знаю, что это такое.
   - Это победитель не только тех, кто жил вместе с ним, но тех, кто еще будет жить.
   - И тех, кто жил до него? - спросила Софи. - И вообще, ты настоящий, или я тебя придумала?
   - На вторую часть вопроса я отвечу: наполовину придумала, а на половину, я...
   - Ты?
   - Вообще не местный.
   - Да? Тогда ты точно будешь генералиссимусом. Но только, знаешь, не зови меня больше Софья.
   - Тогда: как вас теперь называть?
   - Лу-Лу.
   У него мелькнула странная мысль, но Алекс ее не понял. Ибо, что значит:
   - Она из Них? - Естественно, она не русская, а такая же в прошлом немка, как и Петр.
   - Если ты хочешь сразу получить офицерский чин в новом, только еще создаваемом Преображенском полку, то должен найти и доставить сюда, в Софию-огород, невесту Петра Дуньку Тонкопряху.
   - Где ее искать, моя принцесса?
  
   - Принцесса? Мне это нравится. Пошла на рынок, и ее там украли и продали Незнаю.
   - Незнаю - это Або-Обармоты?
   - Не-ет, Абармоты это другие,
   - Вы имеете в виду: тоже аборигены?
   - Ну, какие они Аборигены, если раньше их здесь никто не видел.
   - Ну, а кто же они?
   - Так, твари болотные.
   - И чтобы их вывести на чистую воду, надо осушить болота?
   - Это кто сказал, Петр?
   - Не знаю, кто сказал, авось это я сам и придумал.
  
   - Хорошо, наконец, сказала она, - я тебе сейчас дам, но ты должен мне обещаться...
   - Именно, обещаться?
   - Да, милый друг, обещаться не только, как мне, но и самому себе, что назовешь первое же завоёванное тобой болото:
   - София-огород.
   - Может быть, просто София? Или вы думаете, никто не поймет, что:
   - Здесь будет город заложен назло всем Або-Оба и другим Незнаю.
   - Значит, как, мне надо запомнить, когда я понесу туда в пазухе бирки, которые мне надо сначала написать: София-бург.
   - Это по-немецки? Ну-у, мы пока еще не немцы, поэтому назови, так, как это будет реально, если ты застолбишь завоеванное пространство, посадив там сразу картошку, свеклу, капусту, свежие огурчики, такие свежие помидорчики, чтобы давали как у английских фермеров по ведру сочных сладких, очень вкусных помидоров - я сказала больших? Тогда допиши:
   - Обязательно больших, что даже не успевают полностью соспеть на кусту, и их доводят до кондишен на подоконнике, и достают, достают их прямо из ближнего огорода, и на стол, к растительному маслицу, лучку, чесночку, сольце, чтобы уж намять - так намять, можно даже без картофеля, вкус-с-но-о.
   - Что еще мне взять сразу с собой?
   - Про двадцать мешков картофеля я сказала? Сказала...
   - Когда?
   - Неважно, запиши: смородины германской сто кустов, смородины черной двадцать кустов, яблонь пока двадцать пять кустов, вишни четыре, крыжовник будем сеять?
   - Нет, посадим так, тоже кустами, как малину.
   - Про малину я говорила? Запиши еще терновник, чтобы было чем кормить соседских мальчишек и девчонок.
  
   - Не мало будет? - спросил Алекс, уже раздеваясь.
   - Больше завоюешь - бери, твоё.
   - Спасибо, моя принцесса, буду стараться. Но боюсь, как бы эти Незнаю не отбили у меня твоё добро, с том смысле, что малину, рябину и другую смородину с кулубникой.
   - Вижу, ты точно не местный, - рассмеялась уже почти тоже голая подруга, но поняв, что парень:
   - Еще так и не въехал в ситуэйшен, - приостановила этот процесс раздевания.
   - Так я не понял, у тебя ничего нет, что ли?
   - Дак откуда у меня малина, картохвель и другие овощи, ты что, с Луны точно свалился?!
   - Нет, но у меня тоже ничего нет.
   - Хорошо, будь по-твоему, давай сначала трахнемся, потом, авось тебе повезет, и ты начнешь понимать, какая здесь рекогносцировка.
  
   И было, через... щас посчитаю, через полтора-два часа всего:
   - Понял! - воскликнул Алекс, - все эти Ого-ро-ды есть у Або-Оба и второго племени под названием Незнаю, а я должен Часть, - парень развел руки по шире, - От-городить для себя. В том смысле, что для тебя.
   - Вер-на-а! - она отстранила этого египтолога от себя, потом притянула за уши взасос, и он - После Всего - точно уже понял:
   - Город надо брать.
   - Молодец, - сказала София, но смотри не нарвись.
   - В каком смысле? Я похож на древнего теплолюбивого индейца?
   - Так ты знаешь, что там может быть холодно?
   - Нет.
   - Тогда я тебе просто посоветую: бери холодоустойчивые растения и кустарники.
   - А мне, что надеть?
   - Получишь шубу с моего плеча!
   - Думаешь, не велика будет?
   - Да нет, ты парень рослый, как раз! - она хлопнула парня ладонью по заднице, да так сильно, что:
   - И опять пошла морока про поездку в Будапешт. - Но, как говорится:
   - Если бы, если бы. - Ибо ночью снилась пурга и лыжи. И что самое интересное: ладно бы у всех лыжи, но у них, у этих Або сами ноги были, как ласты - лыжи, никаких импортных креплений не надо:
   - Только загребай под себя.
   И стрелы пускают без лука, так только: гнут деревья, одну ветку отрывают, а верхушку гнут к стволу, эту ветку заряжают, как стрелу - гарпун и:
   - Привет, - двух лошадей сразу простреливает, а уж про человека и говорить не надо:
   - При удачном попадании полвзвода ложится, как будто и не ходили никогда, а так всегда и были покойниками.
  
   Он проснулся ночью в холодном поту. Леди спала, не прикрывшись одеялом, ей было жарко.
   - Знойная женщина.
   Точнее, наоборот, родилась на севере, и ей всегда жарко.
   - Ей всегда жарко, - резюмировал он, - и мэй би она не местная?
  
   Алекс хотел взять на первую вылазку Петра, но решил, что для генералиссимуса, или проще симуса, гораздо лучше взять первую крепость самому. И так и сказал на первом посту на вопрос:
   - Ты кто?
   - Симус.
   - Что?
   Какой-то Або залез на забор и хотел рассмотреть Александра через прибор ночного видения, приставив для этого к глазам руки, свернутые в трубочки.
   - Что ты видишь? - спросил Александр шепотом.
   - Штаны сними.
   - Я не понимаю по Або-р-мот-ски.
   - Что ты сказал?
   - Их бин не понимайт.
   - Не понимайт?
   - Ес, ес.
   - Отлично, тогда вали отсюда.
   - Нет, я не против, но ты должна доказать свою принадлежность к Абр...
   - Что?
   - К Абр...
  
   - Пошел вон отсюда, - ответила она, и как показалось Алексу: ласково. А значит это дама. Тем более, что она добавила: - Если хочешь знать, я Абармотка.
   - Так бы сразу и сказала! - обрадовался Алекс, и перепрыгнул через забор.
   - Ну.
   - Что?
   - Я говорю, ну, если хочешь валить - так вали, - сказала она без улыбки. И он понял, что, скорее всего приготовилась дать по яйцам.
   - Ты, эта, покажи сначала свои титьки.
   - А так ты не уверен, что я достаточно симпатичная? - И она выставила вперед маленькую ножку.
   Алекс так удивился, что даже нагнулся, чтобы рассмотреть это чудесное видение, как следует. И уже хотел потрогать его лапой, но девушка не разрешила. Но и не ударила этой ножкой по лицу, а только опять спрятала ее в нишу длинной юбки-накидки, сделанной, скорее всего, из местных лопухов.
   - Что тебе еще показать?
   - Дак... - он почесал затылок и тут же получил то, как говорится:
   - О чем мы так долго мечтали. - Точнее, не мы, а он заранее предполагал, что, да, вполне может быть.
   Парень согнулся, и получил удар коленом в лицо. И тоже удачно. Ибо низ он прикрыл заранее, еще в Софьином огороде, и более того, кажется, она и позаботилась напомнить ему об этом, подарив на прощанье специальное приспособление из легкого металла, и хорошо, что:
   - Пока не запирающееся на ключ.
  
   Точнее, она и не дарила, может быть даже, забыла сказать, но оставила этот блестящий чехол на мужской прибор на видном месте.
   А на лицо он надел большую тыкву, найденную на её - имеется в виду Абармотке - участке, так что теперь тыква разлетелась на насколько частей.
   И что самое удивительное, она, видимо, и думала, что придут враги, и именно с такими тыквенными рожами.
  
   Впрочем, коленом била не она, а волосатый мужик, которого звали, как услышал Алекс, лежа на спине:
   - Ты не совсем его убил, надеюсь, Карлуша?
   - Карлуша, - фантастика, кто только дает - придумывает такие имена.
  
   Потом все же пригласили к незажженному костру.
   - Что есть будем? - спросил он.
   - Ты принес что-нибудь? - спросил Карлуша.
   - Да, но не знал, что надо брать на троих.
   - Почему?
   - У нас ишшо нэт шведских троек.
   - Ты думаешь, мы шведы? - спросила девушка, которую он, как ни думал очищенной от тыквы головой - так и не мог понять:
   - А знал ли вообще когда-нибудь? - И так и сказал:
   - Я думал вы Або.
  
   - Что это значит? - спросил парень, и подал ему крыло какого-то большого гуся.
   - Что это?
   - Это? Это Фиш.
   - Рыба?! У вас сегодня рыбный день?
   - У нас всегда рыбный день, - ответила девушка, и добавила: - Вы знаете почему?
   - Нет.
   - Мы очень любим рыбу Фиш.
   - С большой буквы? Она ваш бог, что ли?
  
   - Хочешь ли и ты быть нашим богом? - спросил Карл.
   - Нет, если не хочешь - это не обязательно, - добавила леди.
   - Тогда кем я буду, воином?
   - Нет, отрежем тебе яйца и будешь жарить Фиш в газете.
   - Вы умеете читать?
   - Не отвлекайся от темы, просто скажи, что ты выбрал.
   - Еще не решил.
   - Думай быстрее, у тебя только пять минут, - сказал Кар.
   - Почему без Л? - И вот как раз простой ответ:
   - Не хочется ее произносить, и знаете почему?
   - Почему?
   - У вас нет номера.
   - Да?
   - Да, любой человек претендующий на исключительную роль должен быть сосчитан, - сказал Алекс. - Вы до скольки умеете считать?
  
   - Я?
   - Не думаю, что вы умеете дальше трех, а вот он я имею в виду, может хотя до десяти?
   - Могу даже до двенадцати.
   - А дальше?
   - Дальше? Признаюсь вам, как человеку, который никогда никому ничего не расскажет: - Боюсь, дальше идет число тринадцать, а это число смерти.
   - Можно тогда я дам вам имя? - спросил Ал.
   - Да, но с одним условием, - ответила за друга леди Або.
   - Какое это условие? Я не вернусь назад.
   - Нет, условие, которое уже высказал вам Карл:
   - Ты никогда не будешь у нас на...
   - На болотах? - опередил ее Алекс.
   - Не на болотах, милый друг, не на болотах, а там, где поется в песне:
   - В ледяном его просторе много бед сохранен-но-о.
   - Не знаю, что бы это могло быть.
   - Это море, - ответил Карл, - ты всё равно не знаешь, что это такое.
   - Не знаю, - признался Алекс.
  
   - Так вот тебе обещание - условие: ты никогда его и не увидишь!
   - Хорошо, - сказал Алекс, - я согласен, и дам тебе имя бесплатно.
   - И это?
   - И это - Карл Двенадцатый.
   - Карл Двенадцатый, - повторила девушка.
   - Карл Х11, - подумал парень, и согласился отпустить лазутчика, и более того:
   - Получишь в придачу к своему уму еще две большие рыбы.
   - И кстати, - добавила Або, - если ты не забыл, зови меня:
   - Анна Монс.
  
   Далее, он возвращается, и была ли это подстава Петра?
  
   - Ты где, собственно, был? - спросил Петр проснувшись в одиноко стоящей бане у реки.
   - Честно?
   - Можешь соврать, если сможешь.
   - Рыбу ловил большую.
   - Очень большую?
   - Да.
   - На что похожа? На сома, налима, тайменя? - Петр приподнялся на локте.
   - Честно?
   - По-другому ты всё равно мне ответить не сможешь, - Петр выпил квасу.
   - Ты не чистил зубы? - ахнул Алекс.
   - Я не считал это обязательным, а ты? - тоже удивился Петр, но спросонья: безо всякого ужаса.
   - Кстати, ты чем обычно чистил зубы?
   - Раньше?
   - Да, раньше, но после того, как перестал не чистить.
   - Песком, наверное, прибрежным.
   - Ты не помнишь?!
  
   - Со вчерашнего никак не могу ничего не забыть.
   - Мин, я тебе не верю.
   - А! Так ты думаешь, что это я придумал тебе подставу?
   - Больше некому.
   - Но, как говорится, должен быть мотив. Ибо сам я не мог: сам видишь - только при тебе проснулся, что значит:
   - Спал сном праведника, - ничего личного.
   - Хорошо, я сейчас выйду и сделаю шашлыки Как Ты Любишь, но с условием:
   - Как приду будешь говорить правду и только правду, согласен?
   А для размышлений скажу:
   - Я трахнул Софию, потому что люблю ее очень.
   - Что, что ты сказал?
   - Ты не знал?
   - Хорошо, иди, потому что все равно не поверишь, говорю я правду или опять притворяюсь, ибо я, да, обещался, что буду говорить правду и только правду, но:
   - После.
  
   Далее, Петр признается в подставе, но она была в другом месте.
  
   - Я хотел проверить, на чьей ты стороне не просто по уму, но и по разуму, как советовал Ляо Цзы и Сократ.
   - Ты читал Ляо Цзы?
   - Нет.
   - Хорошо, а то я подумал, что ты учишь китайский.
   - Он сам меня учит, приходит во сне, и что самое интересное, только в этой бане на берегу океана, и говорит. Более того:
   - Я его понимаю.
   - И Сократ?
   - Что Сократ?
   - Тоже иногда приходит по ночам?
   - Был несколько раз, но покинул меня ради, как он выразился:
   - Диотимы моей души.
   - Вот так?!
   - И более того, сказал:
   - Пойду у нее принимать роды. Ты понял?
   - Может быть! - крикнул снаружи Алекс, где жарил шашлыки с луком и помидорами на открытом огне. - Только один вопрос можно?
   - Разумеется, говори прямо: видел?
   - Кого?
  
   - Я специально разрешил тебе приблизиться к моей систэ Софии Великолепной, чтобы ты сам лично увидел и донес мне.
   - Мне не нравится это слово Донес. И вообще какой-то сомнительный у нас лексикон в этом разговоре: донес, понесла.
   - Хорошо, давай начнем сначала.
   - Хорошо, я вас слушаю, и кстати, прошу за стол, только, эта, захвати там маленький бочонок пива.
   - Окей.
   - Ты видел ее?
   - Да.
   - Ну, какая она?
   - Софья?
   - Я знаю, какая Софья, какая ее Диотима?
   - Ты имеешь в виду сексуальный потенциал? Огромный.
   - Значит Сократ уже принял у нее роды.
   - Да, похоже, теперь в монастырь ее запереть не удастся.
   - Что ж, будем тогда удерживать ее на поверхности. Но нужен кто-то, кто справиться с ее душой Диотимы, которую родил в ней Сократ.
  
   - Так какая моя задача? - спросил Алекс. - Не допустить битвы между Ляо Цзы и Сократом?
   - Точно. Ты справишься, или нужны помощники?
   - Пока, да, а потом посмотрим, авось кто-то еще напросится.
   - А сам, чё, уже струхнул? - засмеялся Петр. - Или?
   - Да, именно так: или.
  
   И Алекс рассказал, что он попал совсем не туда, где хотел устроить ему проверку Петр, построив для Этого Важного Дела специальный маленький город - городок даже, точнее, под названием - пока что секретным - Петро-Поль. Можно сказать:
   - Чистое поле в греческом стиле, где стояло два ветхих, несмотря на то что больших, сарая.
  
   Но когда Александр увидел, как он выразился:
   - Потешную деревню, - то даже выразился:
   - Ох, не здесь я был вчерась.
   И он рассказал Петру по красивую маленькую ножку Анны Монс, с лицом, скорее всего:
   - Не менее утонченным.
   - Ты не видел?
   - Я тебе рассказывал, что меня избил здоровенный мужичина с рыжей бородой и рыжими волосами?
   - Нет.
   - Ну, значит, это должно быть и так понятно: если бы не он, я бы привез ее с собой.
   - Хороша?
   - Кто?
   - Ну, не он же.
   - Да, она очень хороша, но этот рыжий Кар-Лик для нас слишком силен.
   - Это хорошо, ибо я с детства мечтал померятся бы силой с:
   - Именно с таким вот супостатом.
   - Да, ты прав, смысл есть, тем более, что он сказал одну очень странную весчь.
   - А именно?
   - За болотами, грит, есть большое-большое море.
   - Не может быть!
   - В каком смысле?
   - Я первый его увидел, прошлой, нет, даже позапрошлой ночью это море показал мне Ляо Цзы. Признайся, ты видел сон?
   - Нет, - ответил Алекс, - и знаешь почему? Ко мне никто во сне не ходит.
   Петр погрозил ему пальцем:
   - Зато ты ходишь по ночам, и более того, сам даже точно не знаешь куда.
  
   И действительно, сколько они ни искали место, которое называется, как вынужден был признаться Алекс, а произнес Петр:
   - Ох, где был я вчера, на найду днем со огнем, только помню...
   - А вот, - прервал его Александр, - бандиты назначили встречу.
   - Почему бандиты?
   - Так они меня избили, не видишь, что ничего не болит.
   - Почему?
   - Я был защищен специальным прибором, чтобы не трахал больше никого, кроме нее. Софии я имею в виду, а эту, так сказать Тварь Болотную, даже если бы не дали - всё равно был ничего не вышло.
   - Почему?
   - Сам узнаешь почему, когда мы найдем ее.
   - Так, когда, ты говоришь, она назначила тебе встречу? - спросил Петр.
   - Пока не знаю.
   - А говоришь, что эти бандиты уже назначили тебе встречу?
   - Назначили, да, но вторая часть информации мне пока не известна.
   - Так не бывает: это известно, а то нет.
   - Если ты общался с Ляо Цзы и Сократом, то должен бы знать:
   - Может. - И более того:
   - Только так и может быть.
  
   Они пошли в кабак и встретили там одного лихого парня, который приставал ко всем девушкам, и более того, с одним и тем же вопросом:
   - Не дашь ли ты мне сегодня? - А иногда культурно:
   - Вы не дадите мне сегодня? - И тогда слышал ответ:
   - Да, но только если намедни.
   И парень задумался наконец. С этим вопросом он и подсел к столу Алекса и Петра:
   - Можно?
  
  
  
   Глава 3
  
   - Не занято - значит можно, - ответил Петр.
   - Нет, некоторые бывают недовольны, - сказал парень. - И более того, пока не дашь по башке стулом - не понимают, что стул этот свободный у них был.
   - Есть будешь? - спросил Алекс.
   - Буду.
   - Бифштекс с картошкой?
   - Нет, с макаронами и подливой из этих, как их? фаршированных шариков.
  
   Когда официантка ушла Петр спросил:
   - Чем макароны лучше картошки?
   - Картошка холодная, ибо ее сначала жарят, а подают, когда уже никто не просит.
   Принесли макароны и они тоже были едва-едва не совсем холодные.
   - Нет, они лучше картошки, - сказал парень.
   - Почему?
   - И знаете почему: когда всё холодное, то уже нет такого разочарования, когда пришлось бы сожалеть:
   - Не надо брать картошку, потому что макароны лучше.
   - Нам надо напиться так же как он, чтобы понять его логику, - сказал Алекс.
  
   - Нет, я и так всё понял, - сказал Петр, - этот парень нам нужен. Пообещай ему звание квартирмейстера в моём Преображенском полку, если всё сделает, как надо.
   - Ты не пропьешь добро-то моё? - Петр хлопнул парня по холке.
   - У тебя есть полк?
   - Нет, так будет.
   - Хорошо, я согласен, что делать надо? - И цапнув проходившую мимо официантку за зад, вежливо попросил:
   - Не могли бы вы подогреть мои канелоне с фикусами прямо в тарелке?
   - Так-то я был ответила, что не могу: тарелка от огня расколется на части, и более того, никаких фикусов у меня нет, кроме этих, - она немного опустила на груди платье и показала весьма приличного веса титьки, - но в виду вашего культурного к мне обращения:
   - Сделаю.
  
   - Умеешь ты обращаться с дамами, - сказал Петр, - значит сможешь выполнить это непростое задание.
   - Да, я вас внимательно слушаю.
   - Надо достать денег.
   - Зачем?
   - Чтобы было на что расквартировать полк.
   - У вас есть полк?
   - Ну, если мы что-то квартируем, то что это по-твоему, если не полк?
   - Логично.
  
   - Он думает, что мы посылаем его искать клад, - сказал Алекс, видя, что парень замолчал, и мутноватым взором осматривает ряды танцующих пар, как будто забыл, что уже обещался официанте:
   - Расплатиться с ней по полной.
   - Да не печалься ты так! - Петр хлопнул его огромной лапой по плечу, - к сестре моей пойдешь.
   - Како к сестре? - изумился Алекс.
   - Точно, ошибся, туда мы уже заслали резидента, а ты двинешь к моей тоже, но только не систэ, а жене. Бывшей, я имею в виду, хотя и не официально.
   - Так, а что я скажу ей, если вы еще женаты. Как вы сказали: официально, пока что.
  
   - Так и скажешь, что можешь всё, но только за деньги.
   - Да вы что!
   - А что?
   - Никто не даст столько денег, чтобы можно набрать полк.
   - Да?
   - Да.
   - Жаль, что мы обратились не к тому человеку.
   - Нет, я могу попробовать, но мне надо сразу хоть что-то, чтобы в случае неудачи не уйти с пустыми лапами.
  
   - Я тебе уже пообещал, - сказал Петр, - ты квартирмейстер, блатная работа, как говорят:
   - Воровать много нельзя, но в принципе на макароны с канелоне хватит. Даже на две порции, - он кивнул на официантку, которая их как раз тащила, и не просто, как обычно, и даже не дымящиеся, а казалось, они даже еще шевелились на огне, как не совсем дожаренные ки-тайцем тараканы.
  
   - Да вот именно так, как сказал Пушкин: не скоро ели предки наши, не скоро двигались кругом, ковши, серебряные чаши с кипящим пивом и вином. - Что значит:
   - Ели не только вершки у картошки, но и как прогресс в этом деле развития мысли:
   - Жареную картофель с вареной картошкой, а также маленькие рожки или спагетти с большими каннеллони - трубочками. - Думали, что даже на вкус - это разные весчи. Как говорится:
   - Не надо нам мяса - ты мыслей давай.
   Человек мыслящий доволен уж тем, что понял:
   - Не врать всё-таки можно. - И знаете почему?
   - Почему?
   И так и так всё равно никто ничего не поймет правильно.
  
   И вот парень пришел к ее балкону и спел что-то из Баха для личной жизни.
   - За-ха-ди-и, - дама выбросила ключи с балкона второго этажа. И он полез по водосточной трубе.
   - Я тебе ключи сбросила зачем?
   - Не знаю, от этого дела, что ли? - он похлопал ее по животу, даже чуть ниже.
   - Ну, ты скажешь, я уже давно не запираюсь на ночь.
   - Спасибо на добром слове, - ответил он культурно.
  
   Ключи были от нижней двери, но разве влюбленный может додуматься до таких мелочей.
   - У тебя есть имя? - спросила она, небыстро раздеваясь.
   - Степан.
   - С Кузнечной?
   - Нет, я с Горы.
   - С какой, с Мышиной или с Заячьей?
   - Чё ты запутался-то, а? Тя подослали ко мне, что ли?
   - Нет, я сам додумался, что лучше тебя никого нету.
   - Правда, что ли?
   - Да, ей богу.
   - Ладно, щас проверим. Ну, ты не князь?
   - Нет.
   - И не граф. Не ростовщик, надеюсь?
   - Если бы я был ростовщиком, как Сек-Гоб, разве я не пришел бы к тебе сразу, как только узнал о твоем волшебном существовании?
   - Не пришел бы? я не поняла.
   - Наоборот, давно прибежал бы с целым кораблем махорки. Точнее, не махорки, а этого, как его, кофе без цикория.
   - Да, но я люблю шоколад.
   - Достану тебе, что хочешь, были бы деньги.
  
   - Понятно, - уже после всего, - сказала она, - значит, тебе нужны деньги? И не отрицай!
   - Почему?
   - Бесплатно так хорошо не трахаются.
   - Ты права, да, надо, но только, чисто, как кредит.
   - На время?
   - Да.
   - Сколько?
   - Сколько у тебя есть?
   - Много, тысяча рублей серебром.
   - Мало, надо тысячу золотом.
   - Я попрошу у своих Лопухов, авось дадут на любовь-то.
   Только ты напиши мне сразу эту закладную, хорошо?
   - Хоть сейчас, моя любимая.
   - Заодно проверим, не соврал ли ты, умеешь ли писать, как следует, с загогулинами.
  
   - Ну, диктуй!
   Она придвинула поближе свечу, и на её гербовой бумаге проступила пятиконечная звезда с рогами вверх.
   - А какая разница? - спросила Дуня, заметив, что любовничек слегка отшатнулся было. - Это моя печать для сохранения золотого запасу.
   - Кто возьмет - уже не отдать не сможет?
   - Верно. Или ты уже сомневаешься?
   - Да ты что! Я тебя полюбил навеки.
   - Честно?
   - Абсолютно.
   - Завтра же будешь майором.
   - Майором мушкетеров? А то мне надоело стрелять из лука, как древний индеец.
   - Вот это правильно! С огнем они у меня не пошутят.
   - Еще будешь?
   - Я?
   - Ты тоже, - сказала леди.
   Он попытался обхватить ее руками: немного не хватило.
   - Не получается?
   - Не печалься - я наращу.
   - Что?
   - Всё, что хочешь, в том числе и это. - Она схватила его, и чуть не засосала полностью своим прекрасным ртом с крепкими губами.
   - Испугался?
   - Нет, я звал тебя и рад, что...
   - Вижу?
   - Да, конечно, но не только.
   - Что еще, чувствуешь?
   - Да, но не просто так, а изнутри.
   - Изнутри, мне это нравится. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Мне хочется залезть в тебя!
   - Я хотел первый это сказать. Как ты узнала, что я хотел это сделать.
   - Я согласна, ты первый хотел сделать это, но ты уже во мне.
   - Серьезно? Как Иов в Ките?
   - Иов не знал, залезая в Кита, что Кит раньше залез в него.
   - Почему?
   - Ну-у, человек всего боится, пока ему не покажут, так сказать, лицом к лицу, что это возможно на собственном примере.
  
   - Ты подаришь мне картину Рубенса?
   - Где ее взять?
   - Пусть Петр купит в Голландии.
   - Окей.
  
   Он рассказал Петру и Алексу, когда посетил их на берегу в их банно-прачечном комплексе, что:
   - Нужна картина Пуссена.
   - Пуссена?
   - Да, кажется, или что-то похоже на, ах, да, точно, это картина Рубенса Красавица.
   - На лошади? - спросил Алекс, опять специализируясь на шашлыках с помидорами и луком.
   - Без.
   - Такие бывают? - спросил Алекс у Петра.
   - Надо съездить в Голландию и узнать, мэй би, мне тоже нужна какая-нибудь картина.
   - Зачем?
   - Ну, надо как-то понять, что происходит, если у меня нет денег, и я не знаю, где их взять. Кстати, - Петр повернулся к Степану:
   - Ты начал разработку плана Б?
   - Это и есть мой план.
   - Купить картину Пуссена?
   - Нет, лучше Рубенса.
   - Мы поедем в Голландию и купим эту картину, - сказал Алекс.
   - Можно купить здесь на рынке, эта Лопоухая всё равно не поймет: подлинник это и копия.
   - Сомневаюсь, что она не поймет, - сказал Степан Глебов, и предложил называть его - если это случиться при ней, при Еве - правильное произношение имени Евдокия, - пояснил он:
   - Стефан.
   - Просто Стефан? - спросил Алекс.
   - Стефан, граф Глебовский.
  
   - Ты так говоришь, как будто уже добился каких-то результатов в переговорах с ней, - сказал Петр.
   - Я мог бы уже сегодня принести тысячу рублей серебром, - сказал, - Стефан.
   - Да? Ты их принес? - спросил Петр.
   - Зачем, если вы мне и так верите?
   - Да, в общем-то, - сказал Алекс. - Но ты уверен, что завтра будет эта тысяча золотой?
   - Не завтра, позже.
   - Когда? - спросил Петр. - До отъезда в Голландию ты привезешь это золото?
   - Не вижу смысла, - ответил Стефан - Степан. - Эти деньги я обещал ей истратить на создание полка ее имени.
   - К-какого? - очень удивился Петр.
   - Степановского, наверно, - ухмыльнулся Алекс. - Понимаю, ты ей понравился.
  
   - Семеновского.
   - Преображенское знаю, Семеновское - нет, - сказал Петр.
   - Есть такой святой, что ли, Семен? Никогда не слышал, - сказал Алекс.
   - Она меня услышала, - сказал Степан.
   - Понятненько, - сказал Петр, - значит этот полк она решила назвать Семеновским в честь тебя, так как ты ее услышал?
   - Это не обязательно знать всем, - сказал Степан - Стефан - Семен - Симеон, - и добавил:
   - Он первым услышал приближение рождения Иисуса Христа.
   - Да-а, значит, тысяча золотых точно будет, - даже удивился Петр.
   - На эти деньги будет набран и вооружен полк, - сказал Степан - Симеон - Семен. - Вам придется самим найти деньги на поездку в Голландию для покупки Красавицы Рубенса.
   - Где же мы их найдем? - удивился Алекс. - Нам, - он показал на Петра пальцем, - денег никто не дает.
   - Надо заработать, - сказал Семен - Степан.
   - Там, в Голландии, мы бы заработали, - сказал Петр, - ибо я очень люблю строить лодки, как плотник, каким был Иисус Христос. Но деньги нужны на дорогу туды-твою.
   - Завтра, нет даже сегодня вечером, мы их выиграем в кабаке в Девятку или в Покер.
   - Я люблю в Дурака, - сказал Алекс.
   - Я люблю в Козла, - сказал Петр.
   - Никаких Дураков и Козлов, и знаете почему?
   - Почему?
   - В эти деревенские игры играют только на семечки, а на деньги никогда.
  
   - Ну, хорошо, веди в кабак, - сказал Петр.
   - Како веди, у меня денег нет, - сказал Семен.
   - Не дала, что ли, на дорогу-то? - спросил Алекс.
   - Нет, да я бы и не взял.
   - Почему?
   - Я обещал ей сделать её богатой бабой - женщиной, а мне надо только, чтобы любила, и быть для этого командиром полка.
   Ребята почесали кто голову, кто за ушами, но согласились, что это:
   - Очень правильно. - И.
   И решили попросить денег у Анны Монс. Как сказал Петр:
   - Заодно и проверим ее реальное существование, - он строго взглянул на Алекса. - Ну! если обманул - смотри: сам будешь искать деньги, продавая на местном рынке пироги с зайчатиной.
  
   Ночью они поперлись, но как оказалось:
   - Не в ту степь, - сказал Алекс.
   - Почему ты так думаешь?
   - Здесь нет забора.
   - Как теперь его искать? Кстати, на нем было хоть что-то написано? - спросил Петр.
   - На заборе?
   - Чё ты переспрашиваешь, или читать не умеешь?
   - Та не, скорее всего, на нем ничего не было написано.
   - Тогда мы его не найдем, - сказал Петр. Он закурил трубу и сел на пенек. - Вспоминай, что-то обязательно должно было быть.
   - Быть?
   - Да, быть написано.
   - Мне кажется, что я могу вспомнить всё. Нет, не вообще, не всегда, но в этом именно месте есть что-то магическое! Я могу вспомнить здесь, что было вчера.
   - Это было не вчера, а в том месяце, - сказал Петр.
   - Вот я и говорю, что для меня это как будто было вчера. Смотри, вот даже синяк под глазом, который мне поставила она я вижу, как будто он до сих пор цветет всеми цветами радуги.
   - Ты говорил, что синяк тебе поставил ее изобретательный любовничек Кар.
   - Не Кар, а Карл, и более того, он остался мне должен за то, что я придумал ему величественное имя Карл Двенадцатый.
  
   Они прошли еще немного и действительно увидели надпись - пока что без забора, а так написано и всё:
   - Запретная Зона.
   - Что там? - прошептал Петр.
   - Ты сам читать не умеешь?
   - Так не по-русски написано.
   - А разница?
   - Нет?
   - Никакой, бери и читай.
   - Щас попробую. Мне кажется тут написано, чтобы мы сдали оружие, или как минимум готовились защищаться от намного более превосходящих сил противника.
   - Ты что взял с собой?
   - А ты?
  
   - Мне ничего не надо, я как Мацуа Басё буду защищаться стихами.
   - Шутишь?
   - Да, ибо кроме поэзии мне близка магия японской борьбы и бокса - кара-тэ.
   - Почему ты раньше мне не сказал? - удивился Петр.
   - Ты бы тоже захотел научиться, а это долго.
   - Долго не коротко.
   - Это да, но надо жить в лесу, в одиночестве, чтобы этому хоть когда-нибудь научиться.
   - Это не проблема - мы и так живем в лесу.
   - В лесу должен быть ручей.
   - Ты имеешь в виду тот большой ручей, который они тебе обещались показать в прошлый раз, в том смысле, что у нас такого нет?
   - Вот до твоего вопроса я сам не был уверен, но теперь, да, вижу: судьба зовет нас к этому ручью.
   - Будем, так сказать, учиться, - поддержал его Петр.
   - Чему? - не понял Алекс.
   - Так это - бить их.
   И кстати заорал среди ночного леса, как тигр перед случкой:
   - Кто первый, второй и третий - выходи-и-и!
  
   - Зачем ты кричишь? - тихонько спросил Алекс, - если еще не обучен кара-тэ абсолютно.
   - Ты умеешь, а у меня есть шпага.
   - Я тоже взял эспадрон.
   - Зачем? Хочешь, чтобы тебя убили, как не умеющего фехтовать плебея?
  
   Они остановились в нерешительности в ночной не только тьме, но и тишине.
   - Зря мы не взяли с собой Семена.
   - Он проиграл в карты все деньги, которые ему дала Дуня Тонкопряха. Писят рублей ему дала. Табун коров можно купить.
   - Лошадей, ты хотел сказать?
   - Лошадей еще больше.
   - Почему?
   - Купили бы у казаков списанные.
   - Да, нам для обучения хватило бы и этих.
  
   В кабаке играли в покер и они сели, не понимая в этой игре практически ничего, ибо мать его Наталья была абсолютно против игр в карты под названием Покер.
   - Так только, в Дурака, Козла, на крайний случай в Пьяницу, - сказала она, когда узнала, что Петруша хочет учиться.
   Так сказать:
   - Чему?
   - В карты играть, - ответил за него Александр.
   - Кто это, кстати? - спросила Наталья Кирилловна.
   - Это...
   - Да?
   - Так, один посол.
   - Если он посол, то почему одет, как фельдмаршал?
   - Я не знал, что так одеваются фельдмаршалы, - ответил Петр.
   - Может быть, но послы тоже: не в курсе, что надо ходить голым.
   Алекс осмотрел себя с головы до ног, извинился, и попросил немного времени, чтобы одеться:
   - Как следует.
   - Хорошо, ми подождем, - сказала дама, она подмигнула Петру, но он только почесал затылок, ибо:
   - Как надо одеться, чтобы это сошло за приличную одежду для знакомства - точно не знал.
  
   Но Алекс рассеял все его сомнения, когда вошел.
   - Вот как надо! - хотел сказать Петр, ибо нарисовал перед собой фигуру, нет, не Красавицы Пауля Питера Рубенса, а:
   - Человека в пейзаже Николы Пуссена, - человека, которого там нет. Но если приглядеться, то можно попытаться вступить в диспут с теми, кто говорит в картинах Ван Гога нет деревьев, так как:
   - Это не тот цвет, который бы вразумил нас, что это настоящие живые деревья. - Но о Ваг Гоге тогда речь не могла идти, ибо, да, знали, что придет и он когда-то, но очень, очень немногие маги, к которым относил себя и Алекс, возможно зря, а просто начитался Нострадамуса, что:
   - Каждый хомо, в принципе, может понять, что он:
   - Знает будущее.
  
   Петр даже не помнил, как сел в соседнее кресло, но Наталья сказала:
   - Гут, это очен-но не только правильно, - она кивнула Петру, что выбрал такого фельдмаршала себе в друзья - художники, - прошу прощенья, в товарищи - напарники, но и вообще:
   - Хорошо!
   - Чем? - хотел спросить Петр, - но присмотревшись к генералиссимусу, сам понял:
   - Вот как надо!
  
   Несмотря на всеобщее взаимопонимание, Наталья Кирилловна разъяснила более подробно свою позицию:
   - Если на тебя, Петруша, будет готовится покушение, как бывает начинается охота на всех счастливых наследников престола Всея Руси, мы можем грохнуть этого, и:
   - Никто не догадается, что это не ты, ибо вы очень, очень похожи одними и теми же местами снизу.
   - А лицо? - спросил Алекс, не зная, что вообще в таких случаях спрашивают для приличия.
   - Лицо тоже похоже, - сказала Наталья, - но если кто сомневается, то можно и расцарапать, а всем сказать:
   - Домогался.
   - Думаете поверят?
   - Без сомнения, с такой рожей только и делать, что до баб - девушек - женщин домогаться. Хотя, конечно, не без этого - того, чтобы какой-нибудь ушлый Ромодановский не догадался:
   - Наоборот, - до него так домогались, что он сам и расцарапал себе лицо.
   - Зачем? - Петр немного запутался и не понял.
   - Чтобы на время не внушать к себе такой симпатии, - ответила Наталья. - В принципе, он мог бы даже завести себе публичный дом, но, как говорится:
   - Жаль, что у нас это не принято.
   - Кстати, почему? - спросил Петр, - я как раз собираюсь в Роттердамус, там мне продадут опыт этого дела.
   - Нет, в России это не имеет смысла, - сказала Наталья Кирилловна.
   - Вот из ит? - в том смысле, что: - Почему? - решил вставить хоть слово Алекс.
   - Милый мой друг Алекс, - сказала Кирилловна, - у нас он и так существует.
   - В каком виде - смысле? - удивился даже Петр.
   - В придворном. Здесь нет жестко закрепленных друг за дружку пар.
   - Нет, - сказал Алекс, - я не против, и знаете почему?
   - Почему?
   - Зато всё по-честному.
  
   - Одно только мне не совсем ясно, - сказал Петр: - Мы приближаемся к первобытнообщинному обществу, или, наоборот:
   - Уже пошли, как шестерка с бубенцами далеко, далеко вперед, к цивилизации Роттердама?
   - Думаю, мы никуда не идем, - сказала Наталья, и сидим в своем обществе, как приличные люди.
  
   Так-то всё прошло хорошо, но деньги добывать пришлось идти в казино, Степан рассердился, что они не имеют вообще ни копейки, и от этого расстройства проиграл всё богатство, которое у него было: пятьдесят рублей.
   - Я бы мог год жить на эти деньги, - с тяжким вздохом сказал Степан. - Вы меня разорили!
   - Мы не играли, ты сам все решил, - сказал Алекс.
   - Вы стояли у меня над душой и мешали думать, - сказал он.
  
  
  
   Глава 4
  
   - Мы тебе подсказывали.
   - Вот именно, а не надо было. Вы даже не знаете, что больше Стрит или Три плюс Два.
   - Фул-Хаус? - спросил Алекс, - я знаю.
   - Ну, что?
   - Да какая теперь разница, что, если ты проиграл все наши деньги.
   - Наши?
   - Да, - подтвердил Петр, - теперь я вижу, что ты не жулик, поэтому всё будем делить на троих.
   - Да? Ладно, тогда, если что, я поддержу тебя со своим полком.
   - С Семеновским? - решил уточнить Алекс.
   - Естественно, а с каким еще?
   - У тебя его еще нет.
   - Так будет, когда вы привезете картину из Роттердама.
   - Амстердама, - сказал Петр.
  
   - А разница?
   - Не знаю, наверное есть какая-то.
   - Такая же, как между Ледой и Лебедем?
   - А! Так эту картину привезти, что ли?
   - По крайней мере, надо взять несколько, - сказал Степан - Семен.
   - Вообще, я думаю, - поддержал Степана Алекс, - надо там прикинуться ведрами без коромысла.
   - В каком смысле? - не понял Петр, а если понял, то решил узнать об этом способе по подробнее.
   - Надо ехать двоим, но как будто мы не знакомы, - сказал Алекс, - будем конкурировать. Ты скажешь пятьдесят рублей за картину, я приду...
   - Так выйдет еще хуже, - перебил Петр, - мы только набьем цену.
   - Почему? Я скажу меньше, сорок пять рублей.
  
   - По пять рублей будем снижать?
   - Да хоть по сколько, но важно, что они отдадут тогда дешевле.
   - Я не понимаю почему? - удивился Петр, а Степа его поддержал:
   - Действительно, вы будете снижать, а они также естественно, повышать!
   - Ни хрена не понимаю, почему так должно быть, - обиделся Алекс, и сказал, что поедет сам и покажет, как надо сбивать цену на картины.
   - Ты когда-нибудь покупал картины?
   - Нет, но я покупал другие вещи, как-то: впрочем, это не важно.
   Действительно, не очевидно, что при вашей игре на понижение, контрагенты тоже будут играть на понижение. Гораздо логичнее, что они поведут обратную атаку: на повышение цен.
   - Тем более, если будут знать, что мы - это российские лохи, и в картинном деле ни бум-бум.
  
   - Почему мы ни бум-бум? - спросил Петр сейчас, когда они стояли в темноте, перед границей. Предположительно немецкой, как они думали, но не сомневались, что она вполне может быть и:
   - Шведской.
  
   Никто не пришел, и они проспали до утра прямо на траве под кустом. Точнее, под двумя пышными кустами, которые нагнули один к другу, как два берега у одной реки.
   Но утром Алекс проснулся и увидел, что другого берега практически нет.
   - Можно, конечно, вообразить, что берег есть, но как?
   Алекс выбежал из шалаша - никого. Реки поблизости тоже не было, и он решил, что, скорее всего, они заблудились и попали не туда.
  
   Петр вышел раньше, и пошел направо, а там как раз была река.
   На берегу девушка полоскала бельё, и заметив ее заинтересованный взгляд, сказал:
   - Я вернулся.
   - Вот из ит? - пропела она. И можно было подумать, что, да:
   - Я согласна.
   Она бросила еще не до конца прополосканную простыню, и по мосткам пошла к нему навстречу. На ходу она сказала:
   - Сейчас проверим, ты ли это на самом деле.
   И не успел парень открыть рот, спросила:
   - Где ты был?
   И так как Петр побоялся глубоко задуматься над вопросом, точнее, над ответом на ее вопрос, то и высказал то, что уже давно лежало мертвым грузом на его душе:
   - Вернулся из Крестового Похода, в конце концов.
  
   Думал, она тут же сядет на смесь прибрежного песка и травы, но леди только ускорила шаг, а под конец своего нелегкого пути в гору:
   - Побежала.
   - Май диэ чайльд! ты вернулся, несмотря на то, что вчера, наконец, пришла похоронка, что ты пал в неравном бою за Гроб Господень, с этими, кто у нас там, я забыла - напомни?
   - Я так устал от многих лет боев с этими берками, что не хочу даже вспоминать имен всех, кого уложил там навечно в горячий - что можно яйцо сварить за полчаса - белый, белый, как простыня песок.
   - Простыня? Или пустыня?
   - Конечно пустыня, дорогая. И да: несмотря на неумолимое для всех время - но только, видимо, не для вас - вы прекрасны, как только что расцветающая роза.
  
   - Правда? Я тебе все еще нравлюсь? Докажи! Маятник на стрелках еще тикает?!
   - Хорошо, где?
   - Пойдем в воду. Кстати, у тебя огня нет?
   - В душе?
   - Я имею в виду, прикурить не найдется?
   - Прошу прощенья: вот из ит прикурьить?
   - Забы-ыл-л! Все забыл на свете, а меня не забыл! Так любишь? Еще хочешь, я могу тебе еще дать раза два.
   - Так я не понял, а один-то уже был, что ли?
  
   - Нет, это был проверочный вопрос, значит, действительно, если и помнишь что, то только очень немногое. Так и говори всем.
   А между прочим, это что? - она подергала его за низ живота.
   - А-а! Понял, понял, - Петр снял с пояса трубку и подарил даме, чтобы не считала его первым встречным.
   - Спасибо, дорогая, наверное?
   Камни для высекания огня есть? - наконец добралась она до сути того, что очень просит.
   - Это не нужно, - ласково ответил Петр, и вытащил из-за спины аршинную подзорную трубу.
   - Надо навести ее на солнце? - спросила леди.
   - Естественно, не на Луну же.
   - Тогда как мы будем курить ночью?
   - Ночью тоже надо курить?
   - Самый кайф после этого дела. Бывали случаи я выкуривала по мешку табака за ночь.
   - Это немного.
   - Почему?
   - Мешки, наверно, были маленькие.
   - Да, в принципе ты прав - небольшие.
  
   И так в обнимочку они двинулись к хутору, который был за горкой. Белье же, к счастью вез осел, которого сначала Петр не заметил, и боялся, что его она и заставить переть на себе. А ведь царям такие вещи делать не положено. Бабу Здоровенную нести на себе - еще куда ни шло, но не осла же, тем более:
   - Вместе с бельем после стирки. - И хорошо, если его достирали до конца, а можно привезти по запарке грязное, и самому же в рожу бросят со словами:
   - Зла на тебя не хватает.
  
   - Кто это? - сразу спросил ее старик. Он стоял в воротах конюшни и рассматривал снизу морду гнедого коня.
   - Их бин...
   - Что?
   - Это мой муж.
   - Откуда он взялся, если давно уже ушел в крестовый поход? - не поворачиваясь спросил пожилой мужчина и поправил на голове кожаную шапочку.
   - Дак, вернулся!
   - Да?
   - Вот, сам посмотри.
   - Я уже не настолько хорошо вижу, чтобы разглядеть неправду.
   - Тем не менее, это мой муж, Карл Двенадцатый.
   - Почему ты так решила?
   - Просто сделала вывод: если ты Одиннадцатый, то он Двенадцатый.
   - Логично, только я не Карл 11.
   - Почему?
   - Потому что не Карл 11 - и всё.
   - Ты сам не помнишь, кто ты, поэтому, пожалуйста.
  
   - Что, пожалуйста?
   - Не отказывайся от своего счастья.
   - Какого счастья, умереть в качестве отца Карла 12-го?
   - Именно, именно, дорогой мой друг.
   - Хорошо, - сказал старик, - давайте снова сыграем свадьбу.
   - Зачем?
   - Ибо даже если это не он, то все равно будет твоим мужем.
   И тут подъехал отряд на разукрашенных серебром и золотом могучих лошадях.
   - Кто это? - спросил Петр.
   - Наш новый король, Карл 12, хочет, чтобы она стала его женой.
   - Почему именно она?
   - А почему нет? Впрочем, изволь, я открою тебе тайну: ему нагадали, что именно она, - старик кивнул на девушку, - принесет ему первую победу при Нарве.
   Ты должен отстоять свое право.
   - Какое право? - спросил Петр.
   - Право первой ночи.
   - Да, скажи ему, что ты вернулся, наконец-то, - поддержала старика девушка.
  
   - Окей, - сказал Карл, выслушав сбивчивое требование пришельца, - если ты действительно крестоносец, сразимся в праздничную субботу на поединке. - И нагло подмигнув девушке, как будто уже считал себя победителем, повернул свой отряд к заливу.
   - Куда это они? - спросил Петр.
   - Да хрен их знает, - сказал старик, а девушка добавила:
   - Искупаться. Чего и тебе настоятельно советую.
   - Хочу в горячей бочке.
   - Изволь, я разведу под ней костер.
   - Не сваришь?
   - Фирма гарантирует качество.
   - Да? Как это?
   - Я сама буду мыться заодно с тобой. Мы же все равно с тобой поженимся, так какая разница: раньше или позже?
   - В принципе, да, а то я, знаешь ли, до спины никак не достану.
   - У тебя лапы длинные, почему не достаешь?
   - Дак, руки-то назад не поворачиваются, как у орангутанга.
   - Да?
   - Так ты потому решила выйти за меня замуж, что думаешь:
   - Я орангутанг?
   - Так, естественно, как будто ты сам не знаешь!
  
   И как это ни удивительно Алекс вернулся один. Думал посадят. Так как даже Семен не знал, что так сказать:
   - Перед самой поездкой в польский город Будапешт, - ребята решили сходить на рыбалку за:
   - За русалкой.
   Бывшая - но еще законная жена Петра Дуня Тонкопряха сказала своему Степану:
   - Наш Семеновский полк, конечно же, еще не готов?
   Так-то бы ответить:
   - Како не готов, если мы еще и не начинали, можно сказать, его так называть. Ибо:
   - Деньги еще не пришли по почте. - Но это было бы грубо, без любви, практически. Поэтому он ответил:
  
   - Надо чё-то делать.
   - А именно?
   - Может, мне пока побыть Петром, ну, чтобы мы жили очень счастливо с тобой, как будто всю оставшуюся жизнь:
   - Жених и невеста.
   Ева - Евдокия попыталась соблазниться этим предложением своего Адама, но к своему удивлению:
   - Не смогла даже слова сказать.
   - Вижу, что ты боишься, - сказал Семен.
   - Немного да, поэтому надо посоветоваться с Натальей.
   - В том смысле, что, признает ли она его за сына?
   - Кого его?
   - Я подумал, может быть, первым послать к ней Александра?
   - Алекса?! Если мы его допустим, то уж не оторвать будет от этой сиськи.
   - Тогда, может быть, кого-нибудь другого?
   - Кого?
   - У меня есть знакомый племянник в деревне, мечтает поехал в город.
   - Зачем?
   - Ну, как зачем, баб трахать и...
   - Если только для этого - пусть так и остается в своей деревне и кует лошадей.
  
   - Он не конюх.
   - А кто?
   - Да, так, никто, просто баб - слово на букву б.
   - Не понимаю, кто тогда в вашей деревне работает, если все баб - слово на е?
   - Не все, кто-то работает, а кто, так сказать:
   - Не только. Но у него есть шпага, не хватает денег только на коня.
   - Хорошенькое дело, - тяжело вздохнула Дуня, - значит, он очень беден, а ты хочешь подсунуть его Наталье Кирилловне.
   - По крайней мере он будет доволен конем и снаряжением к нему, а также званием сержанта.
   - Сержанта?
   - Да, как будто при рождении он был записан в мой полк уже сержантом.
   - Так он, как и вы, мой друг, дворянин природный?
   - Естественно, если вы пожелаете его записать в гвардейский Семеновский Полк.
   - Был бы гвардии он завтра ж капитан! Того не надобно:
   - Пусть в армии послужит!
   - Да вы что, дорогая, оттудова нет пути наверх порядшному человеку.
   - Пусть там совершит подвиг и через месяц мы переведем его в гвардию.
   - Нельзя.
   - Почему?
  
   - За ним всю жизнь будет тянуться этот шлейф дурака-неудачника, служившего, может быть, даже сто лет назад в гарнизоне. Нам нужен человек - птица, человек - удача.
   - Н-да, ну хрен с ним пусть приезжает. Купи ему хорошего коня здесь.
   - Так-то бы да, но не могу.
   - Почему?
   - Дак проиграл всё намедни.
   - Намедни - это когда?
   - Они меня заманили в казино, а оказалось, что у них денег нет, поэтому я все проиграл.
   - Поэтому ты всё проиграл, - повторила, как эхо Дуня. И добавила: - Но не все же на самом деле пятьдесят рублей серебром?
   - Ну, не знаю, может и не все, только в карманах я больше ничего не нашел.
  
   - Плохо искал, где твои штаны?
   - На мне, дорогая.
   - Снимай.
   - Опять?
   - Не опять, а:
   - Опять - двадцать пять.
   - Боюсь, как бы у меня не началось истощение организма.
   - Никакого она-низ-ма. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Если не можешь дотерпеть до меня - трахай первую попавшуюся служанку - я пойму.
   - Я если вообще нет никакого порядошного человека поблизости?
   - Это действительно вопрос, я имею в виду, не тебя одного, а.
   - А?
   - А весь мой Семеновский полк.
   - Не знаю, что тут можно придумать. Если держать специальный привилегированный штат их крестьянок, не сумевших найти мужей в своих деревнях, то, думаю, это будет стоить дополнительных капиталовложений, а пока их мало, если не сказать точнее:
   - И пока вообще нет.
   - Вот пусть умом заработает себе должность корнета в моем полку. Честно тебе говорю: вместе с дворянской грамотой получит. Будет первым, кто получил это дворянское звание в новой России.
  
   Будущий сержант - корнет - пока неизвестно, в какой полк попадет:
   - Сразу в гвардейский по блату, - или:
   - Только в армию салагой, где сержант не даст ему даже права на кратковременную свиданку с любимой девушкой.
   Тем более, если она дочь капитана, а для уже немолодого сержанта - скоро тридцать лет - капитан это все равно, что майор, а еще точнее:
   - Генерал-майор, - звезда, близкая по своим связям с вышестоящими богами, с Полярной, указывающей путь всему человечеству:
   - Где можно спастись, даже находясь в бушующем море - океане жизни в деревне, несмотря на то, что она почти Подмосковная.
  
   Он посмотрел в щель, но ничего не увидел, зато услышал разговор внизу:
   - Где они?
   - Они?
   - Ты что думаешь, я проститутка?
   - Хорошо, - сдай нам одного, этого, как его, Залетного из соседней деревни.
   - Кого именно?
   - Ну, этого, как его? - спросил парень в кубанке, сын самого богатого мужика в этой деревне Василий Мелехов.
   - Пусть выйдет твой напарник.
   - Это мой двоюродный брат.
   - Всё равно, пусть уйдет.
   - Почему? Мы сейчас проверим, кто там есть на сеновале. А для этого нужны двое. Второй страховать будет, если там, - он кивнул наверх, - кто-то действительно есть.
   Дама этого деревенского дома наклонилась к Василию Мелехову и прошептала ему на ухо:
   - Я те сделаю сюрприз, если он уйдет, ты понял?
   - Нет.
   - А че ты не понял?
   - Не понял: точно, или точно-точно?
   - Последнее.
   - Точно-точно?
   - Да.
   - Хорошо, Иван выйди пока.
   - Не пока, а пусть уходит домой.
   - Что мне там делать? - обиженно спросил Иван.
   - Иди, пей дальше самогонку.
   - Не могу больше.
   - Почему?
  
   - Не лезет, обпился.
   - Чего же ты хочешь?
   - Хочу, как все.
   - А именно?
   - Трахнуть кого-нибудь.
   - Ты еще слишком мал, - встрял наконец Василий Мелехов, - после козу трахнешь.
   - Я хочу сейчас.
   - Я не знаю, что с ним делать, - сказал Василий.
   - Хорошо, ты иди.
   - А он.
   - И его возьми с собой. И да: чтобы вообще я вас больше не видела. Обоих! - разозлилась Бани. Так она себя называла, остальные просто:
   - Баня.
  
   Тем не менее, Василий прежде чем уйти, все же сделал несколько шагов по приставной лестнице наверх.
   - Я сказала, что там никого нет.
   - Надо пошевелить сено, - сказал парень.
   И он уже сделал следующий шаг, только не успел его закончить:
   - Лестница потеряла нижнюю гравитацию.
   Она поднималась все выше и выше - так казалось ему - хотя Бони только ударила ее снизу ногой, и лестница покатилась своими задними ногами от стены, оставляя передние на стене, и они скользили все ниже и ниже, как будто на дно морское. Василий закричал и упал к ногам Бани, а потом и вообще выкатился из сарая.
   И на свое счастье увидел спрыгнувшего с другой стороны сарая Владимира. Хотел уже его догнать, но поскользнулся, и обрадовался. Обрадовался тому, что нога:
   - Кажется, не сломана, а только имеет небольшой вывих.
   - Я тебя из-под земли достану, сукин сын, нахлебник на наших девушек. - Потом добавил:
   - В городе даже найду.
  
   Далее, Владимир прибывает в Москву.
  
   Москва, как много в этом звуке для сердца русского слилось. Как много в нем отозвалось.
   Владимир так и ответил на собеседовании на вопрос:
   - Чё те здесь надо:
   - Всю жизнь мечтал жить в Москве.
   - Кем ты хотел здесь стать?
   - Думаю...
   - Ученым, писателем, может быть, как все юристом - нотариусом по ведению личных дел царей и цариц русско - татарского - немецких?
   - Да, все они хороши, все прекрасны, и немцы, и татары, и даже русские.
   - Продолжай, продолжай, пожалуйста.
   - Так, мин херц, мушкетером хочу стать.
   - Вот из ит, мушкетером? Пушки хочешь таскать на себе?
   - И не только, как вы выразились пистолеты, но главный образом шпагу, преданную спутницу любого порядошного человека.
   - Зачем?
   - Ну вот, если бы вы, мин херц, были леди - дамой - женщиной:
   - Дрался бы за вас на дуэлях.
  
   Ибо, понимаю, отбоя от поборников вашего ума и красоты будет много.
   - Так уж, как написано в Евангелии: уже были, были, были.
   - Это были только цветочки, поверьте мне.
   - Так ты, что, сукин сын, понял, что я девушка, и решил взять измором своего благосостояния?
   - Ни первого, ни второго. А именно, вы не девушка, ибо я сказал:
   - Если бы, например, так сказать.
   А тем более: у вас нет состояния. Более того:
   - Я и прибыл сюда затем, чтобы его приобрести.
   - Хочешь выйти замуж - прошу прощения - жениться на богатой здесь.
   - Лучше всего, это было бы именно так.
   - Из грязи, да - в князи!
   - Именно, именно, мин херц.
  
   Парень приехал из деревни, поэтому не боялся лошадей. Ибо думал:
   - Все они по природе своей деревенские, что значит:
   - Любят людей не меньше, чем люди лошадей.
   И, как это часто бывает:
   - Попал под неё, под эту именно лошадь.
   И что еще более замечательно:
   - Разукрашенную не сильно с виду, но видно, что богато и знаменито.
   В этой карете передвигалась в это время дня очень знаменитая дама, но была она в мужском платье. Зачем?
   Она хотела заменить зазнайку Петьку, ибо ее тайные регистрационные комиссии - считать в православии, как и во всем остальном христианстве:
   - Не рекомендуется, - можно сказать, почти однозначно, - доносили - докладывали:
   - Имеет популярность в кабаках и игорных заведения. - Более того:
   - Не только Москвы, - и её окрестностей, вплоть до села Преображенского, и даже до самого Павлова Посада, - большую.
  
   И сейчас репетировала эту первую в истории роль Петра Первого не только перед самой собой и своей скромной тройкой вороных, но перед первым попавшим ей под лошадь:
   - Хомо Сапиенсом. - Осталось только узнать:
   - Как его теперь называть:
   - Ослом, покойником, или мушкетером, - как он просит.
   - Значит, ты приехал сюда искать счастья без рекомендательных писем? - спросила она. И тут же успела сказать:
   - Я дам тебе рекомендательное письмо.
   - В обмен на то, что я не подам на вас в суд? - спросил Владимир.
   - Вот из ит, суд? - я чё-то не поняла тебя Хомо Сапиенс.
   - Ну-у, я в том смысле, что если я не пострадал, то благодаря не только случайности, но и своей приходной способности обходить подводные камни, как рыба-меч.
   - Ни хрена ничего не понимаю, - сказала леди. - Не понимаю, несмотря на то, что здесь не только я, но практически все, считают - думают:
   - Я - самая умная, так как имею почти интимную связь с Сириусом.
   - Скажу тебе, мин херц, чтобы не давил на меня своим межконфессиональным приоритетом:
   - У меня есть...
   - Дак, это естественно, что есть, но как говорится:
   - Не в одном члене честь!
   - Как-как?
   - Вот так! А ты думал, как?
  
   Парень посмотрел вокруг себя и констатировал:
   - Почему окон-то нет?
   - Чтобы не сбежал, - был дан простой и ясный ответ.
   - Небось, небось, - услышал он не только слова, но и шуршание сбрасываемого шелка, похожее на шепот змеи Медузы Горгоны, понявшей - как ей казалось:
   - У него нет отражающего меча, чтобы убить меня раньше времени.
  
   И Владимир действительно на несколько минут потерял сознание не только от неожиданности, но и вообще от блеска её доспехов в виде толстых ляжек, длинных-длинных волос и почти таких же - как ему спервоначалу показалось - грудей.
   Хотелось сказать с природной любознательностью - наблюдательностью - изобретательно-сть-ю:
   - Я те придумаю, как надо делать, чтобы не падали со временем, а наоборот держались, как гуси, улетающие на юг стройно-прекрасной стаей.
   - Давай, - сказала она, подползая именно, как змея, что Владимир испугался, но постарался превратить свой испуг в шутку, - я те тоже сделаю, чтобы стояли.
   И он не подумал ничего плохого, так как сказано было:
   - Во множественном числе.
   Не может же она думать, что их есть у меня два, ила больше? Естественно.
  
  
  
   Глава 5
  
   - Зачем ты переоделась мужчиной? - наконец догадался он спросить на девятый день.
   - Ловлю шпионов, - сказала она.
   - Зачем?
   - Чтобы переманить их на свою сторону.
   - А ты кто?
   - Лопух.
   - Да?
   - Абсолютно.
   - Тогда у меня к тебе письмо.
   - Письмо? Какое письмо?
   - С предложением о сотрудничестве.
  
   Это было письмо Степана, командира Семеновского полка Василию Мелехову с предложением - повелением явиться к Дуне, с припиской:
   - Дульсинее Семеновской, - для выполнения неординарных поручений.
   Коим, как известно, было предложение - приказание:
   - Внедриться в доверие в царице Наталье Кирилловне в качестве советника, и само собой, любовника намбе ван.
  
  
   Медиум:
   Отъезжающему За Рубеж, в Голландию - Данию:
   - Ты не гонись, как все будут стараться:
   - Приобрести побольше, - а достань, чтобы был, как:
   - Как живой.
   - Как живой?
   -------------------
  
  
   - Ты понял, что надо делать? - спросила она за первым завтраком из яичницы с ветчиной, круасанами с творогом и персиковым соком и кофе на десерт вместе с трубкой из слона и табаком оттуда же:
   - Из Индии.
   - Ты чему удивляешься, я не поняла?
   - Да нет, всё нормально, - ответил Владимир.
   - Может самогонки не хватает? - Нет, я не каждый день ее привык не пить.
   - Ч-что?
   - Мне вот то, что здесь - нравится больше.
   - Думаешь, ты случайно родился - где там, в Петушках? - а на самом деле граф или князь, в младенчестве подброшенный в простую семью, чтобы спасти тебя от преследований около-престольной камарильи?
   - Ну, а почему тогда мне нравится все, что есть здесь у тебя - в том числе и ты сама - а не моя бывшая последний раз на сеновале, на ступеньках одного дома на отшибе, п потом в бане Баня?
   - Так ее зовут?
   - Да.
   - Хорошая?
   - Дрался за нее с двумя оглоедами вот с такими плечами, - Владимир показал на финский шкаф из голубого дерева.
   - Но здесь тебе нравится больше.
   - Больше чего? Лучше, чем трахаться ночью в бане или на бабушкином крыльце?
  
   - Да.
   - Почему?
   - Здесь больше романтики.
   - Гут, я сниму тебе дом в Слободке, если кто спросит, скажешь:
   - Я посыльный графа Миниха.
   - Но я по-немецки говорю слабо.
   - По-английски?
   - Тоже.
   - Будешь говорить, если что:
   - Учу здесь русский способом полного погружения в первоисточник.
   - Хорошо.
   - Хорошо?
  
   - Да. И да: когда мы теперь встретимся?
   - Никогда.
   - Почему?
   - По кочану и по морковке во все места.
   - Да?
   - Да, ты мой тайный любовник.
   - Да? Я думал, мы теперь поженимся.
   - У вас делают так в деревне: трахнул - значит женись?
   - Нет, но всё равно все на это именно и надеются в душе.
   - Я не запрещаю тебе надеяться. Впрочем, не так, а наоборот:
   - Оставь надежду всяк сюда входящий!
   - Прости, но мне страшно.
   - Ничего, это пройдет на время. А теперь бери свое Рекомендательное письмо и иди туда, куда шел.
   - Ты имеешь в виду, опять раздевать, что ли?!
   - Да. Но не здесь. Иди туда, куда шел, к Дуне Тонкопряхе.
   - Она здесь живет, в Москве?
   - У тебя на конверте написан ее адрес.
   Владимир очень удивился, но не поверил, и спросил:
   - Если вы не она, - он похлопал по письму в грудовом кармане, то кто?
   - Я? - И не задумываясь больше, девушка ответила: - Я твоя Судьба.
   - Но тем не менее: как мне теперь вас называть?
   - Зови просто: Софья Алексеевна.
   - Софья э-э Алексевна? Из двух слов я имена запоминать не умею, - сказал Владимир Бровкин. И добавил: - И вообще не понимаю их смысла.
   - Ты сам догадаться не можешь, как из двух слов сделать одно имя?
   - Не обучен пока ишшо.
   - София - запомни эту древнюю мудрость.
   И вот только тогда Владимир покачнулся на стуле и упал к её ногам.
  
   По пути к дому Лопухиной он зашел на рынок, чтобы решить точно мучивший его вопрос с помощью эманации с натуры:
   - Что лучше ей купить в первое свидание: помидоры крупные, сочные, очень вкусные с луком, маслом, солью и укропом, или просто цветы какие-нибудь? - Непонятно.
   Может быть, вообще лучше просто купить бутылку хорошего вина? И торт тире пирог с малиной. Может сказать, что малина еще не поспела, а прошлогоднюю есть:
   - Не буду.
  
   - Но это здесь не поспела, а там, в нашем пригороде уже рвут ее в лесу, можно сказать, в драку.
   Вообще с ночи некоторые занимают очередь в ближайшем лесу. Рядом, километров десять-пятнадцать всего. Рукой подать. Если, разумеется, рысцой бежать за ней.
   Таким образом, оказавшись мысленно перед этими тремя дорогами:
   - Бутылку шампанского ей купить, помидоров со сметаной, или пирог с малиной в подарок из деревенского приволья, - столкнулся он с ней самой носом к носу, и до такой степени, что у обе-обо-их из носов пошла кровь.
   Как говорится:
   - Как ни загадывай дома на сеновале, что:
   - Культурно постараюсь себя вести в городе-то. - Бесполезно!
   Обязательно даже не нарочно, а просто с дуру, можно сказать:
   - При поиске одного ответа сразу на три вопроса, - кого-то да придется избить всё равно. - Вот те малина, вот те помидоры с лучком, сольцой и маслицем, а вот и шампанское с его Ниагарским водопадом, - дама начала бить Владимира зонтиком, взятым ей непонятно для какого в такую солнечную погоду, - а слова про спелую, вкусную, очень сочную малину, и большую бутыль браги, по этой запарке перепутанную с благородным шампанским от одной богатой Вдовы Клико, и помидоры из Сочи, где теплые ночи, что только в это время суток лучше всего и купаться вместе, что тем более:
   - Все так делают, - поэтому скучно ночью и на море:
   - Не будет, - найдутся люди добрые, если что:
   - Спасут.
  
   И точно, за леди тут же заступились два бугаеметра, а сзади них просматривались еще трое.
   - Скотина, - с улыбкой, но мягко сказал один из них, и добавил: - Скотина деревенская, заплати даме наличными за увечье носа, или повесим за ноги прямо здесь на базарной площади.
   Владимир, поняв, что спастись трудно, обратился к леди с убедительной просьбой:
   - Избавьте меня от этих особей двуного пола.
   - Что-о-о?!
   - Что ты сказал-л-л?
   Спросила сначала она, потом и ребята, посмотрев внимательного друг другу в лицо, как будто пытались там, на лицах друг друга прочесть расшифровку обозначения:
   - Двуногий пол.
  
   Один из них вынул шпагу, которой у Владимира не было, но он вынул ее из ножен второго, Федора Шакловитого, и сильным ударом выбил шпагу, направленную уже ему в грудь.
   Трое пособников вынули шпаги и, разбрасывая толпу в виде мирных покупателей мяса, рыбы, картошки и других овощей и помидоров с малиной, появились, как истуканы перед Владимиром, из носа которого еще продолжала сочиться кровь, как из спелого надрезанного помидора, али малины в перегруженном от ненасытности коробе, а может быть, как сказала леди, которую он оскорбил вроде бы своим соприкосновением носами:
   - Мы встретились, как не заметившие друг друга в темноте свадьбашного стола два фужера Бордо.
  
   - Так вы не сердитесь на него? - спросил один из фехтовальщиков.
   - Думаю, я прощу его. - И добавила: - После собеседования.
   Но второй фехтовальщик оказался князем - боярином Василием Голицыным, и потребовал немедленной:
   - Сатисфакции, - хочу.
   - Я тоже хочу, но молчу, - ответил Владимир.
  
   Они начали биться.
   Первый развязал язык Владимир:
   - Я этим делом занимаюсь больше пятнадцати лет. - И добавил: - С тех пор, как родился и зимой, и летом, отстаивал горы и равнины империи Покровской.
   - А ты из Покрова? Я тоже оттуда, но тебя не помню. Или ты этот, как его?
   - Да, если вы меня узнали, спасибо, я пойду?
   Василий опустил шпагу, но сказал на прощанье:
   - Ей скажи спасибо, что заступилась, а я, мил человек, в Покрове никогда не был, а если и был, то на таких, как ты оборванцев не обращал никакого внимания. - Сказал, но в лице его было сомнение:
   - Авось и встречались, - али:
   - Ишшо встретимся, - ведь разница между прошлым и будущим не так велика, как это кажется в первого взгляда.
  
   И Дуня Тонкопряха повела его к себе, еще не представляя себе:
   - Ее-то он и добивался - пробивался встретить, - ибо:
   - Забыл адрес:
   - Толи: Акулине Петровне Курочкиной, в Москве, напротив Алексеевского монастыря, в доме медника Савельева, а вас покорнейше прошу доставить письмо сие А. Н. Р.
   Толи:
   - Вообще в кремле, - ему было все равно, - и он так и сказал этой благородной даме, подавшей ему батистовый платок своей служанки - камердинерши, ибо свой постеснялась:
   - Он и так был весь в крови ее собственного носа:
  
   - Хорошо, я пойду, доставлю вам удовольствие, но, извините, ненадолго.
   - Почему?
   - Меня ждут, - и сунул ей письмо-то, правда, уже не за завтраком, и не за обедом, а только за ужином из огромного цыпленка с гречкой и черносливом, и еще какой-то очень вкусной хренью. Да хрен, наверное, и был. В качестве неосновного блюда он же очень вкусный. Правда:
   - Редьки - не слаще.
  
   - Ну, рассказывай, кто ты, зачем явился пред мои темны очи, сокол ясный? - спросила Дуня Тонкопряха.
   - Да, конечно, спасибо, большое спасибо за трех-четырехразовое питание в течение этого прекрасного дня незабываемой встречи с вами.
   - Да, да, продолжайте, пожалуйста.
   - Честно?
   - Только честно, это обязательно.
   - Если честно, то забыл.
   - То есть, как?! Совсем забыл, или утром можешь и вспомнить? У меня у самой так иногда бывает: то вроде бы, да, а кажется, что и:
   - Нет, - хотя, конечно, в принципе-то было, но:
   - Как-то не так.
   - Я согласен: утро вечера мудреней.
   И как это водится в истории государства российского:
   - Легли спать в разных палатах, а проснулись в одной. - Более того, Владимир вообще спал в отдельном гостевом домике, придуманным с большими удобствами, как-то:
   - Приставная лестница на балкон - была.
   Веревка с другой стороны дома на случай, если реципиент заблудится в гром и молнию, тоже, - есть.
   Подземных ход, естественно, тоже, - в наличии.
   Но Владимир по своей старой привычке залез на сеновал в сарае-бане, где тем не менее, был всё равно:
   - Найден.
  
   Но а утром всё равно, или как некоторые говорят:
   - Опять за своё:
   - Тугаменты, пожалуйста, можно? - Что означало претензию на склонность с официальной государственной деятельности, а не только, так это:
   - Поймать какого-либо шпиона и пытать его всеми доступными способами, не исключая и самый крайний, применяемый сейчас:
   - Ласки и даже немалые - на сеновале.
  
   Владимир отдал рекомендательное письмо леди за завтраком после душа, ужаснувшего ее, ибо парень просто облился холодной водой у колодца во дворе.
   - Почему ты не подогрел воду? - спросила Дуня.
   - Думал, солнце ишшо недостаточно высоко для это дела. - И вот этими словами:
   - Это Дело, - сбил даму с толку, ибо:
   - Толи перебор уже, а можно думать, что и мало ему было и Этого.
   Поэтому обратилась к нему просто, по-дружески:
  
   - Вась, а Вась, передай мне, пожалуйста, соль.
   И он, решивший начать этот трудовой день с большой кружки пива с пирогом с сыром и купленными вчера на рынке вкусными помидорами и петрушкой с укропом, - укусил себя не за то место, а именно:
   - За палец, поддерживающий свисающий, но на вполне допустимую величину радиуса дуги, - а не саму эту дугу.
   - Ай! Ая-яй! - вякнул он непритворно, но своего, как говорится, не отпустил, а подставил палец с капающей с него кровью под пивную кружку, точнее:
   - Наоборот, - его над ней.
   Хотя и после того, как понял:
   - Надо, наконец, заняться делом и сосредоточиться на всей цели приезда в этот город невест, и не просто невест, а:
   - Очень-очень богатых невест.
  
   - Я перевяжу, - сказала Дуня, и оторвав кружево от нижней рубашки, наложила бинт на его палец предварительно пососав его как следует от истекающей крови.
   - Кто тебя этому учил? - спросил Владимир.
   - Дак все.
   - Все?
   - Да, мин херц, все так делают.
   - Почему, йоду, что ли нет?
   - Дак есть, конечно, но мы знакомы только второй день, и я не могу этого делать в присутствии.
   - Если только сам поссышь, я не против, - добавила она, впрочем, с полуулыбкой.
  
   - Некоторые думают, - начал он издалека на всякий случай, - что свисать может только конец.
   - И?
   - И это правильно. Правильно, ибо тогда и конец не нужен: свисающий - это уже по сути дела, и есть само:
   - Существительное.
   - Нет, нет, мил человек, не думай, я заметила твое волнительно-несуразное поведение при моем официальном к тебе обращении. Поэтому отвечай:
   - В чем дело?
   - В чем дело? - повторил он.
   - Да, почему ты испугался. И не отрицай!
  
   - Просто я подумал.
   - Да, да, продолжай, пожалуйста свою исповедь.
   - Нет, прости, но наоборот, я думал ты оговорилась при, так сказать, лицом к лицу, что у тебя есть любовник Васька.
   - Так ты меня обвиняешь?!
   - Нет, но я не знаю, как вывести тебя из этого затруднительного положения.
   - Да? Хорошо, я тебе скажу, как: признайся во всем, и может быть, я кое-что прощу.
   - Рад бы, май диэ чайльд, но пока не могу придумать за собой ничего такого мне несвойственного.
   - Да?
   - Да.
   - Очень жаль, что ты мне врешь. Ибо:
   - Если врешь - значит любишь, а это налагает на меня тоже некоторую ответственность.
   - А именно? - спросил Владимир.
   - Пока что не буду тебя ставить в щит буквой Г с головой и руками зажатыми между досок с вырезами для их.
  
   - Их?
   - Да, милый друг, рук и их головы.
   - У вас есть такой?
   - Этот прибор правды? Да, он есть в каждой приличной семье. - И добавила:
   - И то правда, что у меня до сих пор не было, но вот с утра уже начали сооружать и, кажется:
   - Все готово к испытанию.
   - Так может, мне тогда сказать лучше правду?
   - Уж не знаю теперь, что и лучше. Ну, ты не беглый каторжник?
   - Ты бы и тогда меня простила?
   - Нет, вот пока только думаю. Понимаешь, ты не подходишь мне не только потому, что не тот, кого мне обещали, но и главное, не можешь притвориться тем.
   - Почему ты так уверена?
   - У тебя дрогнула не только рука, но и зубы, когда я позвала тебя:
   - Вась-Вась! - А я могла звать и не тебя, а кота какого-нибудь. А ты здрасте - пожалуйста:
   - Это не я!
   - Да, пожалуй, ты права, что я слишком честен для тебя. Поставь меня в пыточный щит, обновлю, так сказать, новую постройку.
   - Так вот ни за что не можешь сказать - признаться, что ты есть тот поименованный в письме Васька?
   - Где это письмо? Авось ты неправильно прочитала. Меня тоже зовут на Дабл В.
   - Да?
   - Я никогда не вру.
  
   - Вот это и плохо. Мне нужен человек, который бы сказал обо мне одно только хорошее, даже если бы его очень просили:
   - Не надо, - а скажи наоборот. Под пыткой, заметь.
   - Если мне нечего сказать плохого, то я и скажу только хорошее.
   - А будешь ли ты думать хорошо обо мне всю оставшуюся жизнь?
   - Да.
   - Уверен?
   - Я не могу думать наоборот по определению: я не нахожу в тебе, леди, недостатков, так сказать:
   - Дуня-д, моя Дуняша, Дуня - Тонкопряха!
   - Ты так хорошо говоришь правду, что можно подумать:
   - Всем также врешь.
   - Вы только что проверили: я не способен, - Владимир показал забинтованный низом ее нижней юбки палец. - Иначе бы не откусил его вместо сыра с помидорами, укропом и петрушкой.
   - Ты забыл про лепешку, на которой они все покоились.
   - Именно из-за удивительно правильного радиуса наклона этой вкусной лепешки, я не откусил палец совсем.
  
   Далее. Что далее? Точнее, кто, Наталья Кирилловна?
  
   - Может, мне сделать тугаменты на имя какого-нибудь Васьки?
   - Что значит: сделать?
   - Может у вас есть какие-нибудь связи в министерстве иностранных дел?
   - Почему именно иностранных, а не внутренних? - удивилась Дуня.
   - Там не поймут русских заморочек, а здесь чуть что, и...
   - Да, уточните, пожалуйста, что вы имели в виду? Вас могут принять за шпиона Степана Разина и Василия Уса?
   - Скорее, за наложника атамана Алены Арзамасской.
   - А вы не?
   - Та не-е.
   - Почему?
   - Как говорится: если бы что и было - я бы знал.
  
   Дуня подала чаю с испанским вермутом, и хотела провести резюме, но Владимир успел первым спросить:
   - Другого ничего нет?
   - А именно, итальянского, что ли, хоцца?
   - У вас дар предвидения, милая.
   - Спасибо на добром слове, но ты меня на самом деле напугал своими рассказами - байками о своем участии во взятии городов и весей под знаменами Елены Арзамасской.
   - Алёны.
   - А разница?
   - Такая же, как между официальной точкой зрения и реальной.
   - Ты прав, тебе лучше не раскрывать своего настоящего имени, пойдешь к ней по бумаге Василия Мелехова. Степан мне тут оставил для него Московский Паспорт, дающий право в случае совершения геройского поступка, получить дворянство вместе с орденом - медалью за отвагу.
  
   - Спасибо, но к этой барыне - боярыне я не пойду. И знаете почему?
   - Да, понимаю, по качану, потому что я сказала: пойдешь. Али вон посмотри-ка во двор, всё уже готово для твоего принудительного послушания.
   - Вы выбираете мне судьбу, при которой я никогда не смогу стать мушкетером ее величества.
   - Что?! Кого ты имеешь в виду?
   - Честно?
   - Честно, честно!
   - Его я имел в виду, но, как говорится, оговорился по Ляо Цзы: имел в виду Петра Первого, а в душе-то хотелось иметь императрицей, или хотя бы пока что:
   - Царицей леди большого ума и таланта.
   - Как меня?
   - Естественно.
   - Или ты - хотя и не знаешь её - авось ты думал про Софью Милославскую?
  
   Владимир промолчал, как будто растерялся. Но Дуня не обратила на это внимания, только спросила:
   - И никогда не слышал?
   - Что?
   - Я грю, про Софью, мою подругу слышал когда-нибудь?
   - Немного.
   - Это хорошо, когда немного.
   - Да?
   - Да, хуже, если больше, чем положено.
   - Фантастика, ты прямо, как предсказательница.
   - Правда, ты считаешь меня предсказательницей?! Если честно, то я сама тоже так иногда думаю. Надо что-нибудь предсказать тебе, и тогда проверим.
   - Сбудется или нет?
   - Нет, не так, а именно: сбудется!
   - Хорошо, я согласен, скажи, пожалуйста, что ты мне напророчила?
   - Так нейдет пока ничего, позже приходи, и тогда получишь не только то, что заслужил, но и вообще:
   - Авось выпадет тебе счастье.
   - Прошу прощенья, авось - это как?
   - Авось - это реально.
  
   Владимир пришел к Наталье Кирилловне, но ему доложили, что:
   - Ее нет.
   - А ты кто? - спросил Владимир.
   - Я здесь скучаю, - ответил парень. В шахматы умеешь играть?
   - Я?
   - Хорошо, тогда будешь играть на барабане, пока я буду изучать историю государства российского.
   - Авось нам лучше сыграть в чижика?
   - На деньги?
   - Окей, давай на деньги. Я имею в виду:
   - В долг можно?
   - Я тя, как звать-то, слышь ты?
   - Владимир.
   - Владимир?
   - Да, в том смысле, что Василий Мелехов.
   - Никита Зотов.
   - Ты?
   - Я.
   - Ладно, верю.
   - Еще бы ты у меня проверил тугаменты.
   - Это намек, чтобы я показал тебе свои? Пожалуйста.
   И Владимир протянул письмо с печатью командира Семеновского полка Степана. Можно сказать, профессионально, влюбленного в жену Петра 1. Что значит профессионально? А это непросто, ибо обычные люди влюбляются только так: более - менее:
   - До конца жизни, - а некоторые, вообще:
   - На всю оставшуюся жизнь. - Что надо считать, как не только до конца существования Земли, но и вообще:
   - Всего мира. - Как и сказано:
   - И когда языки умолкнут.
  
  
   Глава 6
  
   Александр наконец нашел Петра. Но уже в городе, который явился ему, как из миража в пустыне:
   - Неожиданно. - Он переплыл реку - никого. Но когда поднялся на гору, так просто, интуитивно, то понял, что, как Александр Македонский:
   - Отсель грозить мы будем. Но кому - пока не знал точно.
   В кабаке они сидели вдвоем, и целовались прямо за столом, у всех на виду.
   - Как будто это так и надо, - сказал сам себе Алекс, а официант услышал, подошел чинно - благородно и попросил:
   - Сначала деньги - потом место с вкусным пожрать, - как он сказал.
  
   Александр хотел возразить, что так не делается в городах, а только в пещерах разбойников, но понял, что здесь встречают по одежке, а он - теперь заметил - одет слишком по пляжно-лесному:
   - На голове березовый веник, на талии морские водоросли.
   - Что не так? - спросил Алекс.
   - Только одно: на голове у вас береза, а у нас здесь растут только дубы. Если иметь в виду похожие на березу деревья.
   - Меня ждут, - сказал Алекс, и кивнул в сторону стола, за которым обжимался Петр.
   - Извини, парень, но у нас интим гарантирован законом.
   - Я согласен, но разрешите простой вопрос:
   - Это Швеция или Швейцария? Ибо между ними есть большая разница: обе гарантируют, но качество разное. В одном случае - это деньги, а в другом - этот самый интим.
   - Швейцария, - просто по ошибке ответил официант, но подошедший метрдотель без удивления поправил его:
  
   - Нет, нет, это Швеция, проходите к своему напарнику, он предупредил, что:
   - К нему могут присоединиться.
   - Я об этом ничего не знал, - удивился официант.
   - Достаточно, что я об этом знаю, - сказал метр, и добавил:
   - Наденьте пиджак.
   - Что?! - не понял даже официант.
   - Я сказал: наденьте? Нет, конечно, наоборот: снимите, здесь жарко, и будете выглядеть, как зеленая ворона.
   Александр только немного подумал, что лучше снять, низ или верх, и решил снять верх, но со словами:
   - Это пока что.
   - Окей.
  
   - Если честно, мы тебя ждали только завтра, - сказал Петр после лосося с креветками на решетке и маленького на двенадцать литров бочонка пива. И да, познакомься:
   - Анна, - девушка протянула руку.
   - Мы с вами раньше не встречались? - И по временной глупости спросил: - Вы не шведка?
   - Шведка. - ответила дама, и для доказательства так ударила Алексу в нос, что у него пошла кровь.
   - Зачем ты его ударила? - спросил Петр.
   - Роттердам никто не должен забывать, если был там даже только один раз.
   - Я и так уже все вспомнил, - с обидой ответил парень.
   - Тогда назови пароль.
   - Амстердам.
   - Правильно. - И обратилась к Петру, хотя не исключено, что он прочитал это название на вывеске ресторана.
   - Да нет, другой бы все равно запутался, и назвал шведский город, а не голландско-датский ресторан.
   - Да, ибо город больше кабака, - возразила девушка, - но он мог просто не видеть ничего вокруг себя, как и первый раз, когда приходил на явку, и дал имя нашему королю.
  
   - Вот! - радостно воскликнул Алекс, - мин херц, она шпионка Карла Двенадцатого, я почти ее узнал.
   - Так-то бы, да - ответил Петр, - но ты, мой друг, никогда не слышал о двойных агентах. И еще, кто больше: жена - любовница, или наёмный шпион, как была Миледи у кардинала Ришелье?
   - Честно?
   - Да по барабану, как он скажет, все равно это будет наобум, - сказала девушка.
   - Любовница.
   - Больше? - удивился Петр.
   - Да.
   - Правильно, - сказала Анна, и добавила: - Потом я занижусь до жены, хотя это и будет трудно.
  
   Они сходили на какой-то берег. Никто не хотел отвечать на вопрос:
   - Вот из ит? - И Александр ломал, точнее, не ломал голову, а извивал свои мысли:
   - Это уже море, или только его залив?
   Анна Монс разделась, и предложила Александру подойти поближе. Петр в это время договаривался с плотником на берегу о покупке лодки.
   - Постройте ее сами, - сказал мастер.
   - Вы думаете, я смогу?
   - У вас на лбу написано.
   - Что?
   - Йес-с!
   - Ладно, но, можно, мы будем строить втроем?
  
   - Кто третий? - спросил мастер. И добавил: - Я могу вам помочь?
   - Без сомнения - чертежами.
   - И всё, вы будете строить сами?
   - Да, втроем, - Петр кивнул наверх, где прямо на песке - в том смысле, что не зашли даже за кусты, которых здесь не было, но была беседка, увитая плющом - нет, не трахались пока еще, но он делал ей уже:
   - Массаж ног.
   - Выше, пожалуйста, - сказала Анна Монс.
   - Насколько выше?
   - Сделай мне массаж спины.
   И.
  
   И когда подошел Петр, Алекс как раз кончил ей прямо на эту прелестную спинку, но не как во время тренировки на спинку стула, имеется в виду сознательно, а как и объяснил Алекс нагнувшемуся пониже Петру, чтобы удостовериться:
   - На самом деле это происходит, или Это ему только кажется:
   - Я нечаянно.
   - Это как, случайно, что ли?
   - Да, не был уверен, что получится.
   - Ладно, только не говори никому.
   - Никому?
   - По крайней мере, не каждому встречному поперечному.
   - Хорошо, в газетах печать не буду.
   - Да, я пока не буду подписывать такого указа, чтобы сообщения о личных проблемах, как успешного так и безуспешного толка, появлялись в газетах. А так как сие невозможно по определению, так как не может быть соблюдено априори, то и:
   - Никаких газет пока что мы выпускать не будем, - добавил Алекс почти хором с Анной.
   И они втроем начали строить здесь:
   - Толи в Роттердаме, толи в Амстердаме, - первую лодку.
  
   Медиум:
   - Вышел в степь испанскую Дон Кихот Сервантес.
  
  
   - Да?
   - Да.
   - А при здесь я?
   - В том-то и дело, дорогой мой, что решить никак не могу, кто из вас кто?
   - А именно? - спросил Александр, оглядываясь: не подсматривает ли Петр. Но тот как раз так удачно пригнулся за бугорком, что как будто здесь никогда его и не было.
   - Ты Дон Кихот или Санчо Панса?
   - Если я скажу да, вы все равно не поверите, милая.
   - Ты прав. И более того, мне нужны не только тугаменты, но и реальные доказательства. Ты умеешь сказать на коне, владеть копьем?
   - И не только, я владею мушкетом.
   - Вот из ит, мушкет?
   - Это как у вас лук и стрелы, только дымит.
   - Дымит? Это люкс, ты шаман?
   - Пожалуй.
   - Значит ты Санчо Панса, а тот, прячущийся за буром Дон Кихот вашего татарско-польского ханства.
  
   Они начали строить лодку, и тут же - по ходу дела - затеяли спор, кем будут считать тех, кто в их царстве объявил себя русскими:
   - Как индейцы в Америке, - жили здесь всегда. Или наоборот, наоборот:
   - Только недавно прилетели на Землю, и до сих пор никак понять не могут, что здесь происходит.
   - Это вопрос?
   - Да, а что же это еще, вопрос конечно.
   - Я думаю, что русские - это инопланетяне из Америки, - сказал Алекс. И добавил: - Если только она на самом деле существует.
   - А я наоборот думаю, - ответил Петр, - это местные люди, раньше их никто не видел, так как они жили под землей в землянках.
   - А теперь? - спросил Анна.
   - Что теперь?
   - Теперь вылезли? - продолжила она свой допрос с легкой улыбкой.
   В любом случае мы должны уметь говорить на их языке.
   - Я умею, - сказал Алекс.
   - Да? - удивилась Анна, и попросила: - Ну скажи что-нибудь!
   - Их либэ дих.
   - Я так и знал, - сказал Петр, - что он тебя обманет.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Это такой же русский, как мой татарско-польско-литовский.
   - Скорее всего.
   - Почему ты так думаешь?
   - Потому что по-русски я не ничего не понимаю, а тут, - она показала двумя указательными пальцами двух разных рук, крест-накрест, что:
   - Если слушать вас вместе, то понимаю почти всё.
   - Ничего страшного, - сказал Алекс.
   - Пожалуй, я согласен, - сказал Петр. - И знаешь почему? Не надо, - добавил он, - думать, что на меня не будет пок3шений, а:
   - А настоящий царь должен быть бессмертным.
   - Гениально. Будем жить, как шведская тройка, - леди улыбнулась.
  
   Они строили лодку, и вспоминали, как будут вспоминать, как счастливо они жили во время первого в своей жизни строительства настоящего, плавающего по морю, а не по какой-нибудь там Темзе или Волге корабля.
  
   Неожиданно прибежал лодочник, и они испугались.
   - Что случилось, Лодочник? - встревоженно спросила эта Лаура Монс, как подумал Петр, которого местные лодочники звали как всех:
   - Лодочник, - но ребята подумали, что это:
   - По-ихнему:
   - Русский умеющий плавать, точнее, учащийся бороздить озера, такие как Балтийское, в отличие от тех, кто собирает в лесу орехи, и им же поклоняющийся.
  
   - Что случилось, Лодочник?! - спросила Монс - толи Анна, толи Лаура, как от сильного волнения назвал ее Петр.
   - Они не хотят выпускать нас в открытое море.
   - Предлагают нести эту лодку - корабль на себе? Я так и знал, - сказал Александр.
   - Почему не сказал сразу? - удивился Петр, - авось, я бы передумал.
   - Боялся, что не передумаешь, мин херц.
   - Как, как? Впрочем, я понял: ты хочешь или - или.
   - Да, но тебе выбирать.
   - Хорошо, я буду стрелять из пушек, а ты с багром пойдешь на штурм их каравеллы. Или, что у них есть еще там.
   - Я буду подавать вам холодное пиво, обернутое полотенцем, чтобы не согрелось от огня и дыма, - сказала Монс.
   - Не в этот раз, милая, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Кто-то должен вести лодку между мелей. Надеюсь ты успела украсть карту навигации?
   - Нет еще.
  
   - Это плохо. Если придется уходить этой ночью, или завтра с утра, то нас потопят, когда мы на нее сядем.
   - На кого? - решил уточнить Алекс, - на мель?
   - Не только, возможно фарватер заминирован, - сказала Анна. И добавила: - Возможно, я украду ее, когда придет Карл Двенадцатый, но нужны гарантии.
   - Ты получишь в России особняк с пропиской в моем дворце, - сказал Петр.
   - Этого мало.
   - Чего еще ты хочешь в придачу?
   - Леди хочет, чтобы один из нас на ней женился.
   - В каком смысле?
   - Имеется в виду ты, точнее, я, но как ты.
   - Это можно, я побуду некоторое время в двух других своих ипостасях, как-то:
   - Плотник и Лодочник.
   - Ты можешь также побыть бомбардиром Преображенского полка.
  
   Приехал Карл Двенадцатый и Алекс узнал в нем того громилу, с которым дрался уже довольно давно ночью.
   Несмотря на это мнение, Карл Двенадцатый сказал, переворачивая привезенные с собой шашлыки из осетрины:
   - Тебя просто били.
   - Хорошо, может, сейчас попробуем?
   - На чем? На шпагах, ты вряд умеешь даже держать ее, на кольях, может быть?
   - Лучше на лошадях с деревянными копьями.
   - Как на турнире? У тебя есть лошадь?
   - Здесь нет, но Анна отдаст мне свою.
   - Что значит, свою? - Анна даже чуть не обожгла красивые пальцы пенкой, хлынувшей через край при малейшем волнении.
   - У нее жадность до кофе, - прокомментировал Петр, и облизал пальчики леди Монс. И именно в этот момент собирания маленьких зернышек кофе с ее прелестных тонких-тонких пальчиков Петр подумал:
   - Не такие ли пальцы должен иметь монс-тр? - Ибо настоящий монстр никого не душит своими руками.
   У нее должен быть помощник, и это не Карл Двенадцатый. Какой из этого можно сделать вывод:
   - Хорошо, когда проливают кофе, или наоборот, когда лижут пальцы? Надо запомнить эти приметы. Авось, на них попадется этот помощник.
  
   После рыбы с красным и белым вином выдержки походов Ричарда Львиное Сердце на завоевание - защиту Гроба Господня - скорее всего:
   - Подделка, - сказал Петр, - начался турнир, но не на колах и не на лошадях с деревянными копьями, от одного из которых погиб король Франции Генрих Второй, как рассказал ему заранее Нострадамус, а на шпагах.
   И вот некоторые могут сказать, что так писать нельзя, или, по крайней мере лучше не надо. Получается, как бросок мяча в баскетбольное кольцо:
   - Из-под Дэ.
  
   Да. И вот также подумал Алекс, когда получил удар шпагой, сделанный из-за спины Карлом Двенадцатым. Шаг вправо, а рука со шпагой пошла назад, за спину и прямо надо сказать в жопу Александру. Но попала только в ляжку ноги, так как понявший весь ужас своего опять обманутого Карлом Двенадцатым положения, подпрыгнул, как козел, но все равно плакал безутешно.
   - Я перевяжу, - утешила его Анна.
   - Вам надо сражаться на палках, - сказал Карл, и добавил: - Еще триста пятьдесят лет.
   - Это предсказание? - спросил Петр.
   - Да, предсказание, а что же еще, - ответил Карл, и вынужден был принять предложение Петра биться:
   - На колах? - спросил Карл.
   - Нет, - ответил Петр, - просто лапами.
   - Без всего, ладно, - и Карл скинул свой походный синий с желтым камзол, а Петр красный кафтан.
   Оба в белых рубашках встали друг напротив друга, обхватили друг друга, и швед неожиданно бросил Петра подхватом.
   - Что это было?
   - Дак, он бросил тя на землю, мин херц, - сказал ласково Александр, а Анна поддержала:
   - Да, было дело, ты летел, как орел.
   - Как орел, на бреющем полете? - спросил Петр.
   - Нет, камнем вниз, как будто увидел на дне моря черепаху.
   - А это по-честному?
   - Что?
   - Ну, без ног же ж обычно идет борьба, - сказала Петр поднимаясь.
   - Какой смысл биться без ног, если ноги есть? - спросил Карл Двенадцатый, ласково протягивая повергнутому противнику маленькую чашечку крепкого кофе с какой-то - как подумал Петр - самогонкой.
  
   - Я никогда не слышал, - сказал Петр, что можно кидать ногами.
   - Да, ты прав, мартышка - прости: оговорился, - сказал Карл, - но вы просто еще имеете, как это сказать по-русски:
   - Не все дома.
   - Ну, - попробовала более понятно перевести Анна Монс, - не положили ишшо, - она постучала себя, а потом и Петра по головке, - записку:
   - Ноги есть - дерись ногами.
   - Да-а, - вынужден был согласиться Петр, - это похоже на правду. С одной стороны это как-то не по-честному - драться ногами, а с другой - это же ж тоже я. Какой хрен мне мог это запретить? Или рабство - это и есть рабство ума и даже сердца, а не внешние по отношению к человеку законы.
   - Это вопрос? - спросил Анна.
   - Да, пока что вопрос, - ответил Петр.
  
   В конце бала, где все по очереди танцевали с Анной - Лаурой - как упрямо продолжал ошибаться Петр в ее честном имени, вспоминая, вероятно, Петрарку, и примеривая на себя его костюм:
   - Мог ли и я вот также сходить куда-нибудь далеко-далеко за Аленьким Цветочком, пусть даже он будет в образе Командора или Железного Рыцаря, и даже:
   - С усами?
   - Что за мысли, мин херц, какие-такие усатые ужасные бабищи тебя грезятся?
   - Маленькое золотце кроется в большем.
   - И наоборот, - улыбнулась подбежавшая Анна Монс: - Большое в малом.
  
   Карл Двенадцатый как раз отлучился толи в Амстердам, толи в Роттердам, а они уже были готовы и морально, и физически к побегу.
   - В тумане скрылся милый Амстердам, город поблизости от Стекольни, города цветных стекольщиков, - пропела Анна Монс.
   Они до того увлеклись изучением приемов борьбы:
   - З ногами, - что поняли, как Обходной Маневр, или:
   - Присоединение к себе соседней силы, - что продолжали делать друг другу Подхваты и Подсечки даже на пути к кораблю.
   - Прекратите баловаться, - сказал Петр, а сам потихоньку подкрался и провел болевой из стойки Анне Монс.
   Леди не на шутку разозлилась, и сказала, что если они так будут жить всю оставшуюся жизнь, то в гроб им положат только кости, да и не все.
  
  
   Медиум:
   - Я отправлю тебя, Лодочник, как Харона на переправу Стикса.
   - Хорошо, я буду там переправлять воинов Одина.
   - Ну! Я убью тебя, Лодочник.
   ------------------------
  
   - Что-то очень легко нам удалось уйти, - сказал Петр, правя в отрытое море.
   - Что ты делаешь? - спросила Анна.
   - Так, дранк нах остен, - ответил за него Алекс.
   - Нет, вы серьезно?
   - Почему нет?
   - Я думала, это только Предестинация.
   - В каком смысле?
   - В значении репетиции.
   - Это была дезинформация, - сказал Петр.
   - Я это предвидела.
  
   Как только они вышли из бухты в отрытое море, в глаза им ударили прожектора.
   Все, и даже Анна Монс попадали на палубу, забыв, что в лапах уже были коктейли и бутерброды с красной рыбой - это в зубах, а в другой руке - с голландским сыром, чуть сбрызнутом плесенью.
   Свет погас и Петр спросил:
   - Что это было?
   - Это большой секрет Карла Двенадцатого, - сказала Анхен.
   - Как называется?
   - Предестинация.
   - Тоже предестинация?!
   - Что еще было, я не помню?
   - Что-то было.
   - Приготовились к бою? - спросил, появившись откуда-то снизу Александр.
   - К бою?
   - Какому бою?! Ты, что, охренел? - рявкнул Петр.
   - Поздно, мин херц, - ответил Александр и закрыл уши.
   - Что?
   - Дистанционное управление.
   - Что?!
   Грохнул выстрел. Но на противоположной стороне никто не заорал от боли и ужаса.
  
   - Я не знала, что у нас была пушка, - сказала Анна.
   - Я - тоже, - резюмировал Петр. - Ты где ее взял?
   - Нашел.
   - Зачем?
   - Я хотел проверить.
   - Что? Свои снайперские способности?
   - Нет, он хотел проверить свои способности тайного агента.
   - Да, я хотел поработать под прикрытием такой нелепости, чтобы никто не понял, чем я занимаюсь.
   - Тебе это удалось, - сказал Петр.
   - Да, мы до сих пор не понимаем, - сказала Анна, - зачем ты хотел нас всех утопить, ибо Карл имеет на выходе из этой бухты 58-пушечный трехмачтовый корабль с секретным оружием.
   - Что в нем секретного, если ты о нем знаешь? - спросил Петр.
   - Но больше я ничего и не знаю.
   - Надо проверить, - сказал Алекс.
   - Как? - не понял Петр.
   - Пойдем в трюм, - я буду проверять первым.
  
  
   Глава 7
  
   - Тебе кого надо, дубина? - спросила миловидная девушка из-за железного забора с пиками наверху, и даже посмотрела на две-три из них, как будто предлагая:
   - Повисеть не хочешь?
   - Что-с, простите-с?
   - Не надо прикидываться глупее осла, которого у тебя нет, - ответила маленькая леди, как решил не отступать от своего Владимир. В том смысле, что пока она говорила:
   - Он про нее думал: настоящая леди, какие живут только в Амстердаме, городе богатых невест.
   Точнее, наоборот:
  
   - Городе для богатых - невест.
   - Ты не богат, - сказала она, прочитав его мысли на его же лице, - и поэтому я не пойму: чего тебе здесь надо?
   Последний раз спрашиваю?
   - Да?
   - Да.
   - Жаль, я так надеялся поговорить хоть с кем-нибудь или с кем-либо по-человечески.
   - Зачем повторять одно и тоже два раза, не понимаю? - спросила она.
   - Когда я говорю с кем-нибудь, мне думается, что всегда есть еще рядом Сам Третей, а как его зовут - забываю. И.
   И чтобы он не обиделся, да и мне, чтобы не расстраиваться из-за своей забывчивости - всегда применяю оба этих имени вместе, как:
   - Кто-нибудь или кто-либо.
   - Так ты ученый?
   - Нет, я его конюх. Да, несмотря на то, что шли мы, как обычно, без лошади, а я вообще только с дубиной, а он с шпагой, махать которой большой - тоже большой любитель.
  
   - Любитель - не профессионал.
   - Да, так теперь о том, что мне надо.
   - Вина, денег, женщину? Точнее: а может тебе девушку?
   - Простите, но мне так много не надо, а только бы вытащить мово прямого начальника из стойла, в которое его поставили около кабака.
   - За что?
   - За неустойку.
   - Не заплатил за шампанское?
   - Не только.
   - Что еще он сделал?
   - Не заплатил вообще.
   - Да это хуже. Сколько?
   - Рубль двадцать.
   - Это много, у меня есть рубль, но я берегу его себе на день рождения.
   - Хочешь купить куклу?
   - Так то бы да, но только уже поздно, мне пора трахаться по-настоящему.
   - Что значит: по-настоящему?
   - Тут только одно из двух: или замуж выходить, или - как все - уезжать в Роттердам трахаться.
   - Да, я тоже не знаю, что из этого лучше. Но и то неплохо, что не только богатым, а вообще всем разрешили покидать родину для поиска жизни радостной и интересной. И да:
   - Хочешь, поедем вместе, ты будешь ученым, а я буду трахаться и зарабатывать деньги, пока ты не встанешь не только на ноги, но и вообще, как больной:
   - На всю голову.
  
   Парень почесал затылок, сказал, что:
   - Ты - ни больше - ни меньше, но совершенно точно:
   - Дельфийский оракул, - и добавил:
   - По крайней мере жрица храма Аполлона Брисеида.
   - Нет, я только служанка Натальи Кирилловны. Впрочем, для тебя это одно и тоже, - добавила она.
   - Почему?
   - Мне кажется, ты много врешь, а чё врешь сам-то хоть знаешь?
   - Ну, так это, дай мне твой рубль, а как вытащу вернет тебе его за рубль двадцать.
   - У тебя все равно не хватит двадцать копеек. - Я сыграю около кабака в наперстки или в железку, думаю, двадцать-то копеек добуду как-нибудь.
   - Э-э, парень, ты и мой проиграешь. И знаешь почему? - Почему?
   - Тебе не везет ни в любви, ни на деньги.
  
   - Да нет, деньги были, но нас ограбили в лесу разбойники, такая скотобаза, что не только деньги, но и лошадь у меня отняли.
   - Так это у тебя отняли?! - очень удивилась она. -А говоришь, что безлошадный.
   - Ну, не у меня, у моего хозяина, - смущенно ответил парень.
   - Ты, часом, не разбойник?
   - Да ты что?! Самого, говорю, намедни ограбили. И то их атаман меня обманул. Грит:
   - Снимешь тетиву с моего лука, дак отпущу тя к чертям собачьим, а нет хрен с тобой - пешком дальше пойдешь.
   - Ну и?
   - Так и вышло. Снял я тетиву с иво лука-то - силы хватило, но дальше все. Точнее, наоборот: уже не всё помню. Ударил меня лук своей согнутой дугой так, что проснулся, а. А как будто бы это был сон, только вот синяк на лбу был, а теперь, наверное, прошел.
   - Ну-ка, дай посмотрю, - дама протянула лапу сквозь прутья забора. - Точно, это был ты.
   - Тебя там не было, ты не можешь знать.
   - Это естественно, но лбу видно, что ты говоришь правду. Но не всю. И знаешь почему?
   - Почему?
  
   - Ты и есть хозяин кобылы, а в стойло поставил своего слугу.
   - И как ты только всё угадываешь? Ты не колдунья, а то - если не знаешь - их жгут на костре.
   - На костре?
   - Или в срубе.
   - Ну-у, если бы меня поймали и захотели сжечь в срубе, как Алену Арзамасскую, ты бы спас меня?
   - Позволь тебя спросить, как бы я мог тебя спасти, если там будет, как всегда, народу видимо - не видимо. Впрочем, да, конечно.
   - Тогда сейчас пойду, принесу тебе мой первый и последний рубль - ибо целого рубля у меня еще никогда не было, тем более серебром.
   Она принесла рубль серебром, попросила поклясться, что:
   - Больше никогда не поставишь в Щит - Стояло своего слугу.
   - Дак, естественно! Он сам - если ты не знала - напросился.
   - Почему?
   - Хочет в следующий раз тоже иметь средство передвижения, а не бежать за мной, как собака за хвост.
   - Дай, грит, потом мне хоть осла.
   Веришь?
   - Да. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Всем почему-то хочется жить лучше.
   - Ну, я пойду?
   - Да, конечно. И кстати: ты зачем приходил-то?
  
   Парень остановился.
   - Подожди, дай подумаю, - он потер лоб, боли в котором уже не чувствовал, но память только это и чувствовала. По крайне мере, периодически.
   - А! Дак у меня письмо барышне.
   - Какой еще барышне? - удивилась Алена - если она себя так уже назвала. А нет, так дело не за горами, еще назовет как-нибудь.
   Наталья Кирилловна как раз вышла на крыльцо. Хотела зевнуть мечтательно, но передумала, увидел парня, эдакого деревенского оглоеда, но назвавшее - скорее всего - ее:
   - Барышней.
   - Иди сюда, мил человек, - решительно махнула она рукой, как крылом ласточка.
  
   - Те чё?
   - Кому, мне? - Василий оглянулся. - Дак, вот шел к вам, а меня по неопытности напоили и обобрали.
   - Не наоборот?
   - Вы правы, совсем наоборот, - сказал Василий, и добавил: - Хотя не исключено, что я вспоминал в обратном направлении.
   - Ты философ?
   - Не думаю.
   - Ты ученый?
   - Скорее всего, нет.
   - Тогда говори прямо, зачем пришел?
   - Дак это, письмо потерял, отсюда и начались все мои приключения.
   - Что за письмо? Жалованье дворянства?
   - Точно! Почти что. Это было письмо к Дуне Тонкопряхе, где-то тоже здесь живущей с тем, чтобы переправили меня резидентом на явку к вам.
   - А ты не молод ишшо, чтобы по бабам-то шляться?
   - Нет, у меня всё в порядке.
   - Ладно, проверим, этой ночью ты будешь парить в бане Елену нашу прекрасную, и аш до третьего дня.
   - Включительно?
   - Вот ду ю сей?
   - Я грю: до или пока и третий день, а даже ночь не завершатся полностью?
   - Нет, не полностью.
   - Почему? Я бы мог.
   - Ты не должен всё знать сразу, - ответила царица.
  
   И только на пятый день Василий освободил своего Ивана из Стойла с отверстиями для лап и башки, хотя сам думал, что это только четвертый день.
   - Не верю глазам своим, и не верю ушам своим, - сказал Иван, и попробовал отжаться от земли хотя бы несколько раз. Но не смог сделать и одного отжимания. - У меня нет сил, Василий, - сказал он, - честно, как будто тебя не было тыщу дней и столько же полюс одна ночей.
   - Прости, Иван, что я задержался на один день.
   - Я согласен взять золотом, - ответил Иван.
   - Бери сам, я не в состоянии применить ум мой для этого дела.
   - Почему? Мы ехали сюда, чтобы набрать исходный капитал именно этим делом. Что случалось?
   - Что? Именно это и случилось: этих дел оказалось два.
   - И?
   - И первое Это лишило меня не только сил физических, но и что самое удивительное, материальных.
   - Как это? - спросил Иван.
   - Как? Чтобы играть в железку нужно думать, а у меня ума уже не осталось.
   - Куда он делся, если мы рассчитывали жить здесь долго и, может быть, даже счастливо?
   - Ошибся в расчете. Думал Это Дело не может выпотрошить из Хомо Сапиенса больше половины иво собственного ума - оказалось:
   - Сбылось.
   - Что сбылось? - не понял Иван.
  
   - Сбылась мечта идиота: он понял, что настолько умен, что другие не могут даже насытиться.
   - Да? Ты, наконец, понял, чем отличается неправда о будущем от реального настоящего?
   - Да! Практически достукался.
   - Всё не так, как ты об этом догадывался раньше?
   - Естественно.
   - Хуже?
   - Да ты что! Лучше, и намного. Кардинально, практически, отличается от вымысла, который распространен в деревне.
   - У нас в деревне тоже некоторые: коз практически трахают.
   - Сказки, я бы знал, ибо козами называют тех просто-напросто, кто превышает свои полномочия.
   - Я считаю, и тех и других.
   - Думаю, мил человек, Иван, ты принял за козу ту русскую студентку Роттердамского университета, которая у нас отдыхала от умственных трудов этого Амстердама, и каждый день водила экскурсии в своё родовое гнездо - в котором все, кроме нее вымерли.
  
   - Да, слышь ты, хотела найти способ возрождения жизни там, где ее уже нет.
   - Она просто думала, что жизнь ушла, да, но, скорее всего:
   - Недалече.
   - И надо найти возможность ее вернуть восвояси, так сказать.
   - Как ее звали?
   - А я помню? Кажется я к ней не ходил, ибо никогда не хожу по приглашению, а чтобы только была возможность:
   - Настоять на своём.
   - Вчера - Сегодня так и было? - спросил Иван.
   - Дак, почти.
   - Что это значит, Почти?
   - Они просили, но я пошел все равно по своей воле.
   - Как не доенный козел.
   - Практически. Ибо действительно, от одного их вида можно сделать маленький отряд мушкетеров.
   - Вот из ит, мушкетеров?
   - Говорили уважительно, что я похож на одного из мушкетеров Людовика Тринадцатого.
   - На кого?
   - Их было много?
  
   - Ты сам сказал, что несколько.
   - Да?
   - Да.
   - Ты думаешь, что и ты там был?
   - Дак, естественно.
   - Хорошо, я приму тебя в отряд мушкетеров, если выиграешь в железку.
   - Как всякий порядошный чек, я бы лучше сыграл в покер.
   - Ты умеешь?
   - Естественно.
   - Не знал.
   - А если бы знал?
   - Никогда бы с тобой не играл на деньги. Вот держи рубль, на который я тебя выкупил у местных стражников, больше похожих на бандитов.
   - Да? Они не взяли денег?
   - Не взяли. И знаешь почему?
   - Ты обещал отдать сегодня полтора рубля.
   - Так-то бы, да, но больше: рупь восемьдесят.
   - Надо было договариваться на рубль семьдесят.
  
   - Чем это лучше?
   - Семнадцать - счастливое число.
   - Оно такое же счастливое, как несчастное. Ну, хорошо, тебе скажу:
   - Я договорился на 1 и семь, но десять копеек взял, как проценты.
   - Зачем?
   - На счастье.
   - В принципе, я не такой большой шулер, чтобы всегда выигрывать.
   - Почему?
   - И знаешь почему? За систематический выигрыш бьют.
   - Сказки, просто ты недостаточно хорошо играешь.
   - Да?
   - Да.
   - Думай, как хочешь, но с условием: теперь мы будем делить все деньги на двоих.
   - С какой стати?
   - Ибо, как сказано: я тоже мушкетер.
   - Я тебя еще не принял.
   - Да?
   - Да.
   - Я думал это об бога.
   - Мушкетеры от бога?!
   - А ты как думал?
   - Так, в общем-то и думал, но не сразу догадался.
  
   Начали играть в железку, и Иван проиграл.
   - Ты почему проиграл? - удивился Василий.
   - Не знаю, что-то заклинило.
   И действительно, последний раз можно было взять почти всё за один удар, но Иван выпустил монету из лап, и она ударилась о стенку, что было запрещено правилами. Точнее, это неудачное падение засчитывалось за реальный выпад. Как сказал бы настоящий гвардеец кардинала, а уж мушкетер:
   - Тем более.
   - Он нечаянно ее выронил! - попытался выручить друга - слугу Василий Мелехов.
   - Тем более, - ответил Степан, который здесь не только обедал, и не только для того был, чтобы наслаждаться игрой в Железку для поддержания личного бюджета:
   - Обычно он всегда обедал на выигранные здесь деньги, - но прибыл сегодня по спецзаданию Дуни Тонкопряхи, чтобы он набрал ей:
   - Мало кому известных людей.
   - Зачем? - удивился Степан, - у тебя есть - будет целый Семеновский полк головорезов.
  
  
   Медиум:
   - Скажи, скажи, что тебе нужно, и ты это получишь.
   --------------------
  
   - Хорошо, мы переиграем, - сказал Степан, - но при этом повысим ставу в три раза.
   - Нам нечем будет отдать в случае чего, - сказал Василий.
   - Расплатитесь работой.
   - Надолго?
   - Может статься на всю оставшуюся жизнь.
   - Это долго, - сказал Василий.
   - Эх, мил человек, если бы!
   - Да, я его поддерживаю, - сказал Иван кивнув на Степана, - жизнь коротка.
  
   Степан высыпал лично из своего кармана три рубля мелочью, но серебром. Собрался народ.
   - Откуда столько денег? - думали некоторые, с опаской оглядываясь:
   - Боялись, что начнется драка.
   - Давай.
   - Что, я не понял? - спросил Иван, глядя как завороженный на рассыпанные по земле деньги. Их было так много, что разбегались глаза.
   - Я разрешаю тебе начать без жребия, - сказал Степан.
   - Это отличная идея, - сказал Василий, и добавил: - Начинай, Иван смело.
   Иван ударил, и очень удивился, что среди двух десятков монет, смог растянуть свои пальцы только до одной.
   - Так бывает? - спросил он, оглянувшись на Василия. Ударил Степан и собрал все деньги, кроме одной.
   - Не достанет, - сказал кто-то из зрителей. Но Степан достал. Он растянул пальцы так, что его лапа полностью легла на грунт, как линейка Мастера Строителя, в защите от треугольника Джубеллы. Или кто у них есть еще там:
   - Джубелло, Джубеллум, Джубелла.
   - Разве можно разрезать перепонку между пальцами? - спросил неожиданно кто-то.
   Все оглянулись.
   - Кто это сказал? - Народ безмолвствовал.
   - Я разрезал? - Степан разогнулся.
   - А нет? Покажи руку! - произнес тот же голос.
  
   Василию показалось это был парень, которого он где-то видел. Но так далеко, как будто в тридевятом царстве. Когда? Где бы это могло быть.
   Степан показал, рука действительно была разрезана чуть ли не до середины ладони.
   - Я случайно разрезал руку, косой, когда приезжал в свою деревню на Петров День.
   - Не на Троицу, ты не запутался, парень? - спросил тот же голос из толпы.
   - Да нет, кажется, - сам почему-то испугался Степан, что ошибся.
   - Покажи руку! - крикнули несколько человек.
   - Пажалста! - Степан закатал рукав.
   - Закатай еще до подмышки, - развеселились некоторые.
   - Авось и там у тя обрезано, - влез еще один.
   Но проверил тот могучий парень, который первым крикнул про перепонку между большим и указательным пальцами.
   - Заросла?
   - Дак естественно! - ответил этот проверяющий парень.
   - У него лапа на шрам стала больше, - сказал Василий.
   Но Иван предложил не спорить:
   - Бесполезно.
   И да, мы таперь поступаем в иво рабство?
  
   - Небось, небось, - залепетал Степан, обрадованный тем, что счастливо отделался - толпа могла и не понять приращение ширины ладони с помощью шрама, могли не только отнять деньги, и более того:
   - Вообще все деньги, что были с собой - а это еще три рубля - но и более того, вызвать на единоборство, а у него сегодня болела лапа, пусть и не передняя - задняя, но все равно мешала бы очень.
   Но, как говорится, рано обрадовался. Всё тот же прилипчиво-логичный парень предложил отдать деньги:
   - Взад тем, у кого они раньше были.
   - Да? - спокойно спросил Степан.
   - Да-а! - рявкнул парень так, что многие посчитали за лучшее его поддержать, и тоже заорали:
   - Деньги на бочку!
   - Господа, друзья, черти полосатые, - затараторил Степан, - мы не на шхуне под Весёлым Роджером стоим, а на достаточно устойчивой московской земле. Желаете, я один на один с любым готов сразиться хоть на шпагах, хоть просто так: вот этими руками в порошок сотру и с утра, как положено во всем цивилизованном мире, буду чистить зубы.
  
   - Так давай, в чем же дело, - просто сказал парень, до этого логически обосновывающий все свои претензии к недостаточно честной игре Степана.
   - С тобой?! - Степан хлопнул себя лапами по ляжкам и даже присел, как будто от удовольствия. Он хотел добавить, что с такой, как у этого парня рожей:
   - Лучше трахаться, а не наоборот, драться, - но решил, что не только некоторые, но и вообще, многие могут обидеться. Ибо парень уже пользовался заслуженной симпатией публики, как будто был артистом из соседней Слободки.
  
   Кинули, как обычно жребий на чем лучше драться:
   - На колах, на шпагах или просто так вручную.
   И выпало на шпагах.
   - Что за новая мода пошла, - даже разочаровались спервоначалу некоторые, - ибо:
   - Заколоть человека недолго, а драться можно - пусть и не как в Англии по полутора суток - но час или два - запросто.
   У парня к удивлению не только многих, но и вообще:
   - Всех, - нашлась где-то между складок одежд шпага, но учебная - эспадрон.
   - Заколоть можно, - сказал Василий, а Иван добавил:
   - Разрезать напополам никогда.
  
   Они сделали несколько выпадов, и шпага у Степана вырвалась из рук. Он так и сказал со смехом ответившей толпе:
   - Лапа-то выросла из-за шрама, а шпага осталась прежней, никак не сменю на более толстую. Если никто не против, я сменю правую на левую.
   - Да, конечно, - ответил парень, но чуть позже.
   - А сейчас? - улыбнулся Степан.
   - Сейчас я тебя пока что убью, - и он так со свистом резанул над головой присевшего за своей шпагой Степана, что несмотря на то, что эспадрон этого парня не обладал лезвием, а мог только колоть - часть некоторых волос, или наоборот:
   - Некоторая часть его волос взмыла над головой, как стайка испуганных случайным прохожим воробьев.
   Толпа ахнула. А Степен, как было отмечено зрителями:
   - Даже не позеленел.
  
   Степан - тем не менее - перехватил шпагу в левую руку, и хотел пропустить ее через тело оппонента, пока тот, повернувшись - нет, не задом, а:
   - Боком разглагольствовал с благодарной его концерту публикой местного масштаба. - И успел не только пригнуться, но и вообще: упал на спину.
   - Так быстро! - удивились многие, а Иван даже констатировал:
   - Я бы так быстро даже на поле не успел сесть при неожиданном поносе.
   Василий добавил:
   - Я бы тоже, в том смысле, что не смог бы поймать очередного любовника моей любимой девушки.
   - Ты хоть кого-нибудь поймал?
   - Нет.
   - Может быть, их никогда и не было?
   - Зачем мне их нарочно придумывать? - удивился Василий.
   - Чтобы имело смысл.
   - Какой?
   - Быть первым.
   - Я и так всегда первый, - сказал Василий, и предложил незнакомцу, назвавшемуся - хотя никто всё равно не понял, что сие должно значить - Робин Гудом, и взявшему в плен Степана, сбив его с ног прямо из партера, ударив по задним лапам:
   - Испробовать и его.
   - Зачем? - не понял парень.
   - Дак, естественно зачем, хочу пусть не как все, но по крайней мере, как некоторые записаться под твой Веселый Роджер.
   - Я говорил про Весёлый Роджер?
   - Не думаю, что я обладаю своей способность к колдовству и тем более, к его предвидению.
  
   Но парень действительно вынул бумагу - думали будет новомодное развлечение:
   - Курить придется, - но он предложил записываться в Веселый Роджер с:
   - Достаточным для каждого приличного человека жалованьем: три рубля в каждое полнолуние.
  
  
   Глава 8
  
   Многие заволновались, что не успеют занять очередь на это достойное мероприятие, и как обычно раздрались кто только с кем мог.
   Парень в это время попросил кабатчика вынести ему стол и две больших бадьи:
   - С тем, чтобы хотя в одну из них человек мог влезть полностью.
   Один ушлый парень, а был это именно Василий ляпнул:
   - Дак, не изволите ли прямо сейчас выдать деньги?
   - С какой стати? - спросил этот мужик в шляпе, и даже положил гусиной перо не как обычно за ухо, а прямо в чернильницу.
   - Сёдня полнолуние.
   - Откуда знаешь?
   - Видел намедни луну.
   - Она была полная?
  
   - Нет ишшо, но двигалась в этом правильном направлении.
   - И ты уверен, что сегодня полнолуние?
   - Однозначно.
   - Также однозначно отвечу тебе, умный человек: деньги, - он поднял указательный палец вверх, - только со следующего полнолуния. - Логично, - ответил Василий, но, - он тоже поднял вверх указательный палец, - аванс должен быть обязательно сейчас.
   - Ладно, тем, кто сможет назвать своё фамилиё вместе с отчеством и продержаться пять минут под водой - выдам деньги.
   - Вы не уточнили, сколько, - встрял в это дело и Иван.
   - По рублю. - И не успели ребята высказать свои возражения, что так не делается, вы обещали намного больше, как он добавил: - Хорошо, по полтора, но только серебром.
   - А вы хотели дать золотом?! - ахнули многие, а высказался только один Степан. - Дак...
   Но было уже поздно, как сказал незнакомец:
  
   - Слово не Веселый Роджер - потонет, никто не подаст руку помощи. Завсегдатаи кабака и его стенки для игры в Железку полезли в бочку, но были приведены к порядку этим, которого после того, как он показал мешок - правда небольшой, с кошелек мадам Софьи - родной сестры Петра Первого, правда, рожденной не от Нарышкиных, а только от Милославских, - стали называть, как это всегда и принято: без затей, а так, по его же собственным словам:
   - Весёлый Роджер.
   Все были согласны, так как никто не боялся плавать по Москве-реке, где не было бурь, что и констатировал Степан, первым прошедший испытание водой, продержавшись под широкой доской, которой его накрыли две с половиной минуты, засчитанные ему за пять:
   - Так вы, мин херц, считали очен-но медленно, - заступился за Степана хозяин заведения, в надежде, что и его как-нибудь пропрут на корабль - лодку, мэй би, как говорят некоторые, которых называют:
   - Незнаю, - имеется в виду американцев, а не австралийцев, которых, собственно и назвали Незнаю только потому, что подумали:
   - И здесь опять первые американцы, которые только и знают, что ничего не знают:
   - Здесь и тонуть негде.
   И этого парня тоже, скорее всего, приняли за Незнаю, которые любят деньги, и особенно в чистом золоте, поэтому не очень удивились, когда он расстегнул рубаху в цветном исполнении, и взглянул на часы, золотые часы, висевшие, скорее всего, тоже на золотой цепочке, и констатировал:
   - Зачет, где-то пять с половиной - шесть минут точно.
  
   Степан тут же хотел отказаться от дальнейших предисловий:
   - Рожденный на суше - не может жить в воде, - сказал он.
   - Ты вырос не на суше, а на берегу.
  
   Многие думали, что на берегу уже есть трехэтажная вышка, с которой их обещались кидать вниз, прямо в воду, которой хорошо, если налито тут достаточно, чтобы потонуть, но нельзя разбиться, достав носом до дна.
   - Кто прыгнет с третьей вышки - тот может претендовать на звание боцмана, - сказал Роджер.
   Залезли многие, но конечно не все, хотя и поняли:
   - Получать придется в три-четыре раза больше обычного матроса.
   - Если боюсь высоты, но согласен быть артиллеристом - мне сколько вы будете платить?
  
   - Чего больше, я не понял? - ответил этот неизвестно чей резидент.
   - Я имею в виду пока что только деньги, - сказал Иван.
   - Что еще ты мог вообразить? - спросил Роджер.
   - Звание.
   - Какое звание?
   - Обер-лейтенанта.
   - Ты немец?
   - Нет, но слышал: уже есть и русские лейтенанты.
   - Как, ты говоришь, тебя звать?
   - Иван.
   - Мил человек, Иван, чтобы быть лейтенантом надо знать звезды, ибо в море кроме них больше нет друзей у матроса.
   - Так я знаю, где находится Полярная Звезда.
   - Уверен? А если уверен, при случае проверю.
  
   Думали, никто не прыгнет с третьей вышки, но как только сам Незнаю показал пример, прыгнув с нее прямо вниз головой, так полезли почти все, но прыгнул сегодня только один Степан, но и то только ногами вперед и предварительно помолившись на коленях. И стал первым кандидатом, как было констатировано:
   - А бомбардиры, али в боцмана, а также есть надежда стать прапорщиком.
  
   Когда Степан поздней ночью рассказал Софье о её надменной затее, то получил радикальный ответ:
   - Ай доунт ноу.
   - Что-с?
   - Я ничего не знаю об этом инциденте.
   - Не может быть! - очень удивился Степан, - ибо возникает закономерный вопрос: кто это, если не ты организовала?
   - Так Петруха, наверно, - ответила Софья, - ему делать-то, чай нечего, вот и мучается дурью.
   - Почему?
   - А каки у нас матросы, если не токмо плавать, но ходить умеют только напившись допьяна.
   - Да?
   - Да. Хотя, как ты правильно говоришь, возникает неразрешимое противоречие. И кстати: он разговаривал на чистом русском языке?
   - Абсолютно, даже с матом, правда, не часто.
   - Не часто это наоборот подозрительно.
   - Да?
  
   - Да.
   - Я тоже так думаю.
   - Вообще, я думаю, - сказала Софья в голом виде, практически, наливая два бокала вина, которое привез Петруха из Амстердама всем своим друзьям и родственникам, иногда даже простым знакомцам, как-то:
   - Какому-то хрену Меньшикову.
   - Действительно, - сказал Степан, - если это ваш денщик, или еще хуже: адъютант, то и таскайте его всегда за собой, чё иво в Москве-то оставлять, как соглядатая - наблюдателя. А?
   - Бэ.
   - В каком смысле? - удивился Степан.
   - Я говорю, надо было свово чека ставить в денщики к Петрухе.
   - Да?
   - Однозначно.
   - Я в то время думал о своем - твоем Семеновском полке, а это чисто административная полицейская работа. Я, - я повторил Степан, - ей не обучен.
   - Найди себе напарника, который будет отвечать за эту контрабанду. Есть такой?
   - Так не знаю.
   - Вот этот Незнаю, которого ты вчерась встретил в кабаке.
   - Рядом.
   - Да, рядом, у игорной стенки в железку.
   - Не думаю.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Он нас облапошит. Ушлый, я тебе скажу, парень!
   - В карман к нему руку не засунешь?
   - Однозначно, я даже за пазуху не смог к нему залезть, чтобы спереть драгоценные золотые часы.
   - Наследство?
  
   - Да, бабушкино, наверное, цены необыкновенной.
   - Зря не украл.
   - Не мог, говорю тебе, царица.
   - Наедине ты мог бы обращаться ко мне, как-то иначе.
   - Как? Сафьяновые сапожки?
   - Чё ты плетешь-то! Какие еще на хрен, сафьяновые сапожки, зови просто...
   - Подожди, подожди, я догадаюсь сам! - Степан встал, прошлепал босыми ногами к столу, накрытому как на свадьбу практически, выпил немного, налил и Софье, и подал с заветным словом:
   - Пир-рат-рица.
   Она была рада, что окаянный, а догадался!
   Решено было, что Степан будет и полком командовать, и в Веселом Роджере прислуживать, чтобы понять, наконец:
   - Что, собственно, происходит?
  
   Александр доложил Петру, что:
   - Немного недоволен его недоверием.
   - Что не взял тебя с собой в Роттердам? - спросил Петр, пока что безуспешно пытаясь выточить на станке куклу, чтобы закрепить ее на носу первого русско-амстердамского 58-ми пушечного трехмачтовика.
   - Зачем ты ее опять точишь, мин херц, как будто хочешь наделать целый женский батальон? Или думаешь, столько кораблей у нас будет?
   - Рожа ее мне почему-то не нравится, - ответил Петр. - Нет в ней ужаса, как перед богом войны. И да:
   - Так чем ты недоволен?
   - Я, между прочим, прыгал в воду еще в детстве.
   - С какой высоты?
   - А ты думал, что с небольшой? Поэтому не пригласил меня на испытания?
   - Я не проводил никаких водных испытаний, - ответил Петр.
   - Не понимаю смысла делать для меня инкогнито, - ответил Алекс.
   Но в конце концов они оба выяснили, что не проводилось никаких водных процедур для отбора команды под знамена Веселого Роджера.
   - Что же это тогда получается? - спросил, наконец, Петр, усевшись верхом на табурет, сделанный своими собственными руками. Кто-то ишшо, что ли здесь правит, кроме меня?
   - Да, это вопрос.
   - Два, может быть, даже три вопроса, здраво рассудил Петр, - это может быть Софья, моя Евдоха, а также, Анна Монс, если оказалась, несмотря на твои предупреждения, шпионкой Карла Двенадцатого.
  
   - Нам надо создать свой спецназ, - сказал наконец Петр, когда выточил еще три куклы.
   - Так-то бы да, - ответил Алекс, но кто будет им командовать?
   - Да, ты прав, мы с тобой всегда заняты зарубежными командировками.
   - Тогда кто? Кстати, прошлый раз ты меня не взял, мин херц.
   - Не возьму и в этот раз, дорогой мой.
   - А! понял, понял. Тогда, мэй би, сыграем.
   - Во что, в дурака?
   - Только в покер, ибо я должен хоть когда-то иму научиться.
   - Зачем, милый друг?
   - Дак, в Амстердаме, чай тока в покер и играют, ха-ха.
   - Ты спутал, милый мой, в Роттердам, а также и в Амстердам, поеду я, а не ты!
   - Разумеется, но в рамках операции Инкогнито, или как вы ее назвали сами:
  
   - Незнаю, - поедете вы, но как будто я.
   - Ага-а, - Петр потер переносицу, - не помню только, когда я успел назвать это мероприятие словом, которого не знаю.
   - Значит, это мне только показалось. Будем назвать ее просто Инкогнито.
   - С чего начнем?
   - Будем репетировать подпись. Ты умеешь как я подписываться?
   - Нет.
   - Ну, ничего, научишься, зато я уже умею, как ты.
   - Покажи.
   - Вот смотри рубль, на нем чья подпись?
   Петр вгляделся.
   - Не моя, - ответил он.
   - Чья же еще тогда? - удивился Александр.
   - Ромодановского.
   - Больше никаких Ром - Рюриков.
   - Это кто сказал?
   - Дак, ты и сказал.
   Петр опять потер лоб.
   - Как бы нам не запутаться, - сказал он.
   - Вер-р-на! - рявкнул Александр. - Поэтому мы и будем всегда - по крайней мере очень часто - находиться в разных местах. Подпиши свое согласие.
   - Что это? - удивился Петр.
   - Кровь.
   - Чья?
   - Моя.
  
   Петр добавил своей, и они выпили эту смесь, разбавив ее для обеззараживая самогоном.
   - Вкусно? - спросил Алекс.
   - Очень вкусно, - ответил Петр.
   - Ты говоришь, как чукча, отведав загнанного оленя.
   - Я чукча?
   - Да.
   - Да я тя сейчас вот этой саблей зарублю, как поросенка.
   - Давай, - и Ал тоже вынул шпагу, - я уже умею фехтовать.
   - Как кто?
   - Как черный крылатый дракон кесаря - хересаря Федьки Ромы.
   - Ты хочешь иметь такой же герб? - спросил Петр, и тут же сам ответил: - Это невозможно.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Такой же нельзя, лучше не придумаешь, а хуже нет смысла.
  
   - Хорошо, я подумаю, ибо мой герб - это твой герб.
   - Черный дракон на красном поле?
   - Какое поле - это не важно, лишь бы он умел летать.
   - Верно замечено, главное чтобы был с крыльями.
   - И с двумя головами.
   - Разумеется. А с другой стороны: что это значит?
   - Все будут думать, что ты там, а я-то, как только нам известно, буду здесь.
   - Вот если бы кто умел писать здесь, поэты какие-нибудь, они бы может и могли поверить, что такие вещи возможны в нашем лесу, а нам это недоступно.
  
   Петр спросил, есть ли еще какие-нибудь новости.
   - В этом мире? - ответил Алекс.
   - Что-с? Впрочем, да, есть одна или две.
   - Что это значит, одна или две? Новостей может или одна, или две. Неужели бывает так, как ты поведал?
   Вот сам посуди, проповедали про Федьку Шакала, что де он не может разобраться, где секс, а где уже насилие.
   - Серьезно?
   - Да, в кабаке рассказывал сам, что трахал свою Матрену - очередную девку со скотного двора, и визжала она от радости, прямо на месте.
   - Не отходя от подоконника?
   - Ты знаешь?
  
   - Просто слышал, что Федька Шак любил трахать всех сзади и особливо, чтобы руками и головой они лежали на подоконнике.
   - Да? Я вот так, в прямом эфире, этого никогда не слышал. Значит, правду говорят, что он видит их когда трахает не в богато убранной даже простынями постели с балда-хином, а на плахе.
   - Да, я тоже думаю, что для Некоторых в этом различии нет большой разницы.
   - Вот теперь сам думай, - сказал Алекс, есть в следующем случае новое, или это тоже хорошо забытое старорежимное самодовольство.
   И он рассказал, что на Москве - Реке появился Дельфийский Оракул, и все высокие приказные чины к нему ходят, чтобы засвидетельствовать.
   - Что засвидетельствовать, своё почтение? - не очень удивился Петр.
   - Если бы, мин херц, но они ей верят.
   - Как богу, что ли? - ахнул и Петр.
   - Не знаю, но говорят, что больше. В том смысле, - добавил Александр, - что бога мало кто понимает, а ее почти все.
  
   - Эта дама отвечает на все вопросы? - спросил Петр.
   - Только на один.
   - Вот так, значит, и имеет такую популярность? И да: они спрашивают:
   - Правда ли это?
   - Да? Но только в одном случае.
   - А именно?
   - Она проверяет пароль сообщений.
   Сам Петр по совету Шереметьева, как военного почти от рождения решил придумать хоть что-то, что выделяло бы его, как возможного будущего царя, и через Федьку Рому был принят закон о:
   - Необходимости шифровать все государственные сообщения.
   И произошло то, что должно было произойти: все начали придумывать шифровки, понятные только им, а еще точнее:
   - Появились мастера по подделке тугаментов, которые и стали называть Паролем, или секретным сообщением. - Вот так, что даже понять пояснительную записку уже:
   - Думать надо!
   - Да, - сказал Петр, мне был дан очень правильный совет в ответ на вопрос: чтобы такого придумать нового, чтобы начали всерьез думать:
   - А уж не действительно ли это наш новый будущий царь - ампир-атор?
   - Да, ты, мин херц, заставил людей думать, и более того, до такой степени, что они сами - без пифии на острове - не способны отличить правду от лжи. И чтобы ты больше не удивлялся, поясню, что именно она делает.
   - А именно?
   - Она, как я уже заранее резюмировал, взвешивает послание.
   - Но зачем?!
   - Грит:
  
   - Правда и ложь весят по-разному.
   - Узас-с! Неужели это правда?
   - Вот, мин херц, все и задают этот же самый вопрос.
   - Ей?
   - Нет, себе, и идут проверять.
   - Что, проверять, тайну иё магии?
   - Именно, именно, друг мой. Неужели и вы поверили в правду этого, кажется, нарочно придуманного взвешивания?
   - Нет, только наполовину.
   - Дак и все тоже так: только наполовину, почему и прутся даже в очередях к ней на остров.
   - Так ты к чему всё это рассказал мне.
   - А ты сам как думаешь?
   - Занял мне очередь уже на этот амстердамский секс - прием?
   - Ты думаешь, она из Амстердама?
  
   - В том смысле, что когда-то и Амстердам вместе с Роттердамом в придачу были для нас другой галактикой.
   - Тогда откуда? - не понял Алекс.
   - Думаю-ю, да, думаю, даже уверен, что эта дельфийская пифия есть не кто иная, как самая почти простая дура деревенская.
   - Почему?
   - И знаешь почему? До такой хренопасии может додуматься только человек, стремящийся, да, но стремящийся увильнуть в обратную сторону. Она тянет нас в прошлое, в доисторическое прошлое.
   - Ты хочешь, чтобы я нашел чека, так сказать, отборного киллера, который бы успокоил ея навеки.
   - Так-то бы да, но сначала надо выяснить, каки у нее помощники.
   - И отдать потом всех скопом, - Алекс показал охгромными лапами ком снега, а может быть, и грязи, - отправить в Сибирь.
   - Почему в Сибирь, - слегка возразил Петр, - намного лучше отправить их всех в Неизвестность-ть-ь!
   - Да, сэр, - оговорился Алекс, сам не зная еще что на что, - но это опять надо искать, где, собственно, эта Неизвестность находится?
   - Хорошо, придется плодить ученых, - согласился Петр. - Но где их взять?
   - Запишем человек десять наугад, а там видно будет.
   - Лучше двенадцать, али даже тринадцать, чтобы как в Библии: всё было по-честному.
   - Но где их взять, ума не приложу?
  
   - Говорят, в нашем Суздальско-Владимирском лесу развелось полно разбойников. Объявим на них охоту. Да и сами съездим наудачу.
   - Почему именно из разбойников ты хочешь сделать ученых, сэр, - второй раз оговорился Алекс.
   - Во-первых, они уже учёные - раз решились идти не только против Государства Российского, но и вообще против всех, и во-вторых, перед судом, а тем более плахой - не отвертятся!
   - Логично, более того, очень, очень умно сказано, я бы никогда до такого почти дельфийского мнения не дошел, а если бы и дошел, то и только к глубокой старости.
   - До старости еще дожить надо.
   - Вот я и говорю, что лучше дожить до старости дураком, чем быть учёным.
   - Да?
   - Да, сэр, так считают не только некоторые, не только многие, но так думаешь и ты сам, верно?
   - Дак, естественно. Ибо какой смысл переться против природы? Умнее нее все равно не станешь. Тем не менее, не только дураков хватает, чтобы быть учеными, но мы найдем и тех, кто вынужден будет смириться со своей участью.
   - Да, мы сделаем им предложение от которого они, разумеется, захотят отказаться, но не смогут.
  
   Ну, и значится, так как очередь на остров к колдунье - пифии оказалась свободной только в будущем, и хорошо, что не вообще в будущем, а только в будущем месяце, то и решили, во-первых, поехать за настоящими учеными в Суздаль Владимирский.
  
   - Честно, - сказал один князь, когда они приблизились к сплошному валу леса, - его здесь больше, чем земли.
   - Вот ду ю сей? - спросил его Петр хотя и по-нерусски, но всё равно с Амстердамским акцентом.
   - Их бин князь Василий Голицын.
   - Будем знакомы, - вяло ответил Петр, понимая, что воспитанный русский хомо сапиенс никогда не полезет первым со своей плешивой оценкой не только леса, но и вообще любых внешних обстоятельств. И добавил: - Поймайте мне, пожалуйста, лису.
   - Так-то бы, да, но я, к сожалению, не знаю, вот из ит лиса?
   - Странно, - пробурчал Алекс.
   - Как вы думаете, князь, - обратился к Голицыну Петр, - абармоты уже знают о нашем приближении?
   - Думаю, знают.
   - Откуда?
   - У него есть шпионы в их армии, - сказал Федор Ромодановский.
   - Тогда, может быть, он и сам шпион этих разбойников? - спросил Петр, пристально посмотрев на Голицына.
   - Может быть, его арестовать? - спросил кто-то.
   - Нет, - ответил Петр, - наоборот, я назначаю его Президентом Академии Наук, первыми учеными академиками которой будут пойманные сегодня разбойники.
   - Зачем?! - прошептал Александр.
  
   - У нас пушки есть? - спросил атаман. Многие - если бы захотели - могли узнать в мужественных и приятных взору чертах его лица, сейчас скрытого зелеными дубовым ветками, Веселого Роджера, только недавно выводившего свой парусник на многоводные просторы Москвы-реки и её Яузы.
   Неужели это один и тот же человек? - мог бы спросить тот, кто так подумал.
   Но никто не спросил, потому что никто именно так не подумал.
   Василий Голицын, посланный Петром на разведку с небольшим отрядом в пять человек, и со словами:
  
   - Если вас поймают и сожгут на костре, то будет лучше.
   А Меньшиков добавил:
   - Если вас будет меньше.
   - И действительно, - сказал Борис Шереметьев, - в случае чего сдадитесь.
   А Голицын возьми да ляпни:
   - Я так и сделаю.
   - Ничего страшного, если и сделаешь, - сказал неожиданно Петр, - в случае чего у нас будут свои люди в их армии.
   - Заодно подберешь там наиболее подходящих людей для будущей академии наших художеств в области кораблестроения особливо. - И добавил:
   - А также высшей математики относительно звезд.
   А также и вообще ее теории во взаимодействии с физикой Ньютона.
  
   Едва Василий и с ним еще пять архаровцев вошли в лес, как очень удивились:
   - Здесь очень страшно, - сказал один. Это был Василий быстроногий, как он сам давно решил называть себя, но только сейчас, войдя в этот лес, решил объявить всенародно, так что Василий Голицын вынужден был ободрить его:
   - Слышь ты, олух царя небесного, у меня пистоль, побежишь, пристрелю, не задумываясь об ответственности перед твоей покровительницей.
   - А точнее, - ответил Василий Мелехов, - просто из ревности.
   - Здесь не место для интимных признаний, - сказал Василий Голицын.
   - Скорее всего, - ответил Мелехов, - мы о разных принцессах подумали.
   - Если мы выйдем отсюда живыми, ты у меня за всё ответишь, ибо точно знаю: тебя, сукина сына, видел намедни еще в прошлом месяце, прыгающим в окно прямо со второго этажа.
   - Это было не то окно, о котором вы думаете. А впрочем, какой это был сад, яблоневый или из груш?
   - Вишневый, вишневый, - глухо проворчал Голицын, заметив, хотя и поздно уже, шевеление веток. Ибо слышал звон, но так и не успел понять, где он.
   Сразу десять человек - не меньше - спрыгнули на них сверху, и в полумраке леса сверкнули натуральной радугой наконечники их стрел, уже вложенные в натянутые луки.
  
   - Илиада натюрлих, - только и мяукнул Вася Голицын, - ибо вышли они неожиданно для рассуждающих о мире, и совсем забывших о войне. - Но я не сдамся! - почти неожиданно для самого себя рявкнул удалой любовник царицы Софьи из клана Милославских, и вынув шпагу - встал в позицию.
   Тут выступил вперед здоровый парнина. В нем была заметна женственность и природная благородная осанка. Впрочем, как это ни странно, осанка разбойника с очень большой дороги.
   - Опустите луки, уберите стрелы, - сказал он, - я лично проверю, как учат стольников, окольничих и других бояр военному ремеслу.
   Они ударились несколько раз лезвиями, и предводитель разбойников провел Васе тот же самый зарубежно-амстердамско-нидерландский прием, но в неизвестном еще местному цивилизованному миру исполнении.
   Он не стал колоть из-за спины, а просто переложил шпагу из правой руки в левую, и ударил - о ужас, если бы кто видел из любивших Василия цариц и царевен и других будущих принцесс - по жопе.
   Да так сильно, что пусть и не взвизгнул, как рассказывали завистники, но точно: чуть не заплакал от боли, не поняв еще толком, что этот удар является к тому же обидным.
   И в-третьих, что Василий решил оспаривать до конца жизни: он выронил шпагу.
  
   Все засмеялись.
   Но шпагу раньше противника успел подхватить другой Василий - Мелехов, он ударил по шпаге противника, и предложил продолжить, как он выразился:
   - Эту ахинею. - Но тут ему показалось, что этот человек знаком ему, и это небольшое замешательство тут же решило исход и этого поединка: клинок незнакомого знакомца тронул его горло даже до крови.
   - Вы не теряете времени, - сказал Василий Мелехов, и сам отдал шпагу ручкой вперед.
  
   Во время ужина у костра Голицын всё пытался сказать, что:
   - Вы от нас ничего не добьетесь, и знаете почему?
   - Да, мы ничего не скажем, - поддержал его Василий.
   - Конечно, - высказался и атаман. - Вы сами всё расскажете. Останавливать придется.
   - Никогда! - рявкнул Голицын. Он обнял руками голову, ибо странно:
   - Никак не удавалось вспомнить, зачем они сюда пришли?
   - Проводите его первым в опочивальню Пифии, - сказал рослый Незнакомец.
   И Василий не мог думать ни о чем другом, как только:
   - Это один и тот же человек? - но не мог даже додуматься в это время: кого с кем сравнивает. Ясно, что Веселого Роджера, но с кем его можно сравнить, вот в чем закономерный вопрос?
  
   - Василий, ты с детства мечтал стать кем? - спросила Пифия.
   - Мы где, на необитаемом острове?
   - Увы, но твоих вопросов здесь никто не поймет.
   - Как я тогда смогу что-то узнать, если не буду спрашивать? - удивился Василий.
   - По вопросам своим узнаешь себя.
   - По вопросам?! - очень удивился Василий.
   - Прости, прости, я спутала, по ответам, конечно.
   - Пифия, которая путается в вопросах и ответах, - усмехнулся он, - это мне нравится. - Он поднялся и хотел двинуться к ней, поближе, но сделав один только шаг провалился в бездну.
  
   Голицын запомнил только одно:
   - Пифия показала ему вещь, с одной стороны которой была Невидимая Точка.
   - Так, что это была за точка? - спрашивали его ребята, с которым Василий ходил на это дело, и с ними же вышел.
   Хорошо, что Петра уже не было на месте с его охотничьим войском, а то бы неизвестно, что и отвечать пришлось.
   - Верно, - ответил второй Василий, Мелехов, - никто не поверил бы, что мы там были.
   - Я и сейчас не верю, - сказал один из пятерки десантников, которых всего было шесть, если не считать самого князя, который резюмировал:
   - Будем надеяться, что Петр забыл, что посылал нас в лес на этой охоте.
   - Действительно, - сказал еще один из группировки, - если не дождался - значит разуверился.
  
   И не могли они даже предположить, что Петр ждал у этого Владимирско - Суздальского леса месяц. Сказал, как сделал:
   - Месяц не уйду, чтобы знать точно: так и не вышли.
   - Зачем? - спросил Ромодановский.
   - Чтобы перед собой не было стыдно: хотел создать Российскую Академию Наук, но не ждать же, действительно, больше месяца даров этих научных.
   Но целый месяц проводили возле этого леса учения.
   - В лес бы войти? - сказал вопросительно Шереметьев.
   - Нет смысла, - ответил вместо царя Александр Меньшиков.
   - Почему?
   - С деревьями придется сражаться, а они, как говорится, вместе с листьями всегда в большинстве.
   Пришлось помолчать.
  
   - Очень опасно, - разрядил обстановку Петр. А здесь мы будем считать, что перед нами Троя, и хоть когда-нибудь, а взять ее придется.
   И таким образом два полка, сначала Преображенский, а потом вызвали и Семеновский строили укрепления напротив леса. Но скоро опомнились, и вторые полмесяца бились друг с другом, да так сильно, что Степан, например, вернулся домой к Дуне Тонкопряхе, с перевязанной башкой.
   Так и было ему сказано:
   - Ты голову-то, мил херц, хгде потерял? - спросила Евдокия.
   - Дак, на месте, слава богу.
   - Это, - она потрогала нахлобученные на его голову тряпки, - башка.
   - Да не беспокойся ты так, ибо связь осталась прежняя не только иё с руками и ногами, но и с остальными членами.
   - Да?
   - Да.
   - Тады присаживайся.
   - Раньше ты говорила: марш в кровать.
   - Да?
   - Ты тоже, что ли была на войне, если никак понять ничего не можешь с первого раза?
  
   Таким образом, все приличные люди, которые оставались в Москве, боялись - печалились только об одном:
   - Как бы ни проговориться на балу - тем более в дыму курева, хрен знает из чего сделанного табака, что все всё уже знают о поражении Петра под Суздалем. Хотя и не проиграл вроде ничего, а всё не то, ибо.
   Ибо никаких - как из Амстердама - подарков не припер вовсе. А ждали, как всегда не на щите, а:
   - Под щитом, с караваном отбитых у архаровцев соболей, лис и других белок.
   - Опять проигрался в пух и прах, - как донес благородному стрелецкому народу Федька Шик с нового помоста, где покоился большой топор на не больно кому нужной плахе.
   - Как?! - очень удивилась одна практически никому не известная барышня. - Неужели никому не привез подарков?
   - Более того, - поднял вверх руку с помоста Федор, - теперь сами будем добывать себе пропитание, как на войне.
   - Вы это серьезно? - спросила девушка, в которую переоделась сама Софья, считавшаяся почти что в монастыре.
   - Не поверите, но мы теперь можем ловить в лесу не только зайцев и лис, но и...
  
   - Но и? - улыбнулась молодая леди. - Рабов? - добавила она, не снимая с лица улыбки.
   - Да, но только с присказкой, - добавил парень: - Не меньше двух.
   - Одного себе, а другого придется отдать боярину?
   - Этого еще не хватало, ибо если еще и боярину платить такую же дань, то себе никогда ничего не останется.
   - Значит, только царю? - спросила дама.
   - Да, надо ему зачем-то.
   - Зачем, не узнал?
   - Дак узнал, естественно: Питер будет строить.
   - Но это вряд ли, не дадут амстердамцы заодно с роттердамцами.
   - Шведы, что ли? Дак вот все пойманные разбойники - что не наша половина - и будут с ими воевать до полной победы, чтобы уж лечь там в болотах - так навсегда.
  
   Федор Шак забыл, что перед ним Софья, и потащил ее за помост к забору. А она подумала, что прикинулся дураком-то, и ну быть его по горбатой спине, в том смысле, что:
   - Сошлю тя звонарем на колокольню Ивана Дурака.
   Но устоять не смогла, несмотря на то, что был шанс:
   - Из-за деревьев всё равно будут подглядывать. - Все равно - значит, будут, даже если никого нет. Ибо:
   - Свято место пусто не бывает:
   - Есть зрелище - будут обязательно и зрители, - как говорил Вилли Шекспи. Ибо хотя это две вещи несовместные, но и находятся они:
   - Кто в Кремле, а кто и за её воротами. - Имеется в виду колокольня Ивана Великого - 81 метр.
  
   - Я вверху, а ты внизу.
   - Наоборот.
   - Наоборот наоборот?
   - Именно.
   Ну, и значится, вышло как надо, как минимум трое за ними подсматривали. Так-то бы можно подумать:
   - Как это подсматривать, прямо на площади, что ли?
   Дак, естественно, ибо и увеселительные заведения, и лес всё еще всегда были рядом, как в древности, как туалет:
   - Прямо в палате, - только и вся разница по сравнению с Амстердамом, что у них всё искусственно, а у нас натурально, от природы.
   Как у Робин Гуда в лесу. Только он вообще ничего хорошего не делал, а здесь хоть плаху возвели. Но зачем?! Пока никто не знал.
   Не знали, боялись, а всё равно не могли удержаться, чтобы совместить приятное, очень приятное с ужасным. Да, смерть ужасна, ибо никто не может понять иё смысла. И более того:
  
   - Даже если есть смысл, почему он никому непонятен?!
   - Те, кто был Там, рассказывают, что видели Невидимую Точку, - сказал Федор Шакло-витый.
   - Ты не Шакло, а трепло, - ответила Софья, - как они могли видеть Эту Точку, если сообщают, что она невидимая?
   - Ну-у, я не подумал, что это невозможно.
   - Да?
   - Да. И знаешь почему? Чувствую, что она есть.
   - Может и не должна быть, но есть, или просто: есть? - спросила Софья Великолепная.
   Она - или кто-нибудь еще - возможно из любовников - друзей - придумала это слово - словосочетание, которое не смог превзойти Петр, ибо Великий - это не то, что:
   - Великолепный.
   Как говорится:
   - Велика Ивановская - как кремлевская колокольня - да толку не видно, что много от нее.
   Петр думал запретить это соревнование на прозвищах, но как? Как это сделать, если Великолепная не имеет смысла претендовать на первый пост в государстве, а только на:
   - Быть первой по таланту.
  
   - И знаешь, что сказал Федор, они узнали, что существует разрыв времени.
   - Вранье, ибо кто они? если у Пифии был один кто-то, скорее всего, правда, Голицын.
   - Василий или Борис?
   - Так Василий, естественно, он ходил с Петром За Зайцами во Всего-дичи.
   - Вот и видно, что это, как минимум, не совсем правда, ибо одно из двух: или он никогда не был тебе другом, или не видел Невидимой Точки. Более того, как ее вообще можно видеть?
   - Это ты спросил? - удивилась Софья. - Ты сам же мне сказал, что кто-то ее, эту Невидимую Точку видел.
   - Я? Если честно, сам не знаю, зачем это сказал, так с языка сорвалось.
  
  
   - Ты зачем приперся?
   - Их либэ дих.
   - Я это уже слышала. Более того, слышу почти каждый божий день.
   - Да?
   - Что здесь противоестественного? Я же ж очень красивая.
   - И умная, - добавил он.
   - Ну, это-то, естественно, все и так знают.
   - Как так, без секса, вы имей-ете в виду?
   - Ладно, хрен с тобой, встань с колен и пройди к пирогу с сыром, как в Гренландии.
   - Никогда не слышал о такой стране, - сказал Владимир.
   - Я сказала в Гренландии? И заметь, парень, это не описка, а природная страсть к перво-открытиям.
   Впрочем, считай, что я имела в виду, как все Амстердам, и максимум с его придатком Роттердамом. Ты согласен?
   - Я не успел запомнить, что вы процитировали, - ответил он, и добавил: - Прошу садиться, ибо не привык есть один, а в присутствии дамы - тем не менее.
   - Тем не менее? - переспросила Софья. - Ты, чё, в Заграницах уж успел побывать после нашего прощального утра.
   - Напрасно вы считаете, что мы знакомы, - сказал Владимир, и силой усадил даму рядом с собой. Но потом опять встал и пере-тащил ее на противоположную сторону.
   - Это зачем? - спросила она.
   - Будем вести дипломатические разговоры.
   - Я так и думала, что ты не просто так припёрся!
   Пришел сообщить, что стал князем, по крайней мере, стольником?
   - Дак, я и говорю, что вы за другого меня принимаете.
   - Брось, брось дурить, я тебя хорошо помню, ты лазутчик Дуни Тонкопряхи.
  
   Они выпили некрепкого полу-сладкого вина и съели по хорошему куску пирога с сыром, помидорами и еще не червивыми маслятами, - а то, бывало, прешь их на себе целую почти мерную, а они на ходу уже угощают червяков.
   - Чем?
   - Дак, собой, естественно.
   - У тебя, как и раньше, на уме одно людоедство.
   - Это ошибочное мнение уже оспаривается международным сообществом, - сказал Владимир.
   - Сообществом чего, то есть кого, я имею в виду? - спросила Софья. - Сообществом друзей высшей математики?
   - Никакого мата я больше не использую, - ответил парень, ибо наша Пифия никаких слов, кроме относящимся к овощам и фруктам использовать не рекомендует.
  
  
   Глава 9
  
   - Никаких слов, кроме относящихся, - повторила Софья, и поспешно добавила: - Так ты что, хрен ползучий, из леса, что ли, явился таким запыленным?!
   - Именно, именно, красота моя толсто-жопая.
   - Вот так говорить можно?
   - Как, толстая жопа? Хорошо, я выдам тебе секрет некоторого похудения, и всё, как у амстердамских леди.
   - У них как?
   - Несоразмерно.
   - Это в каком смысле, голова больше жопы, что ли?
   - Да, и знаешь почему?
   - Нет.
   - У них вокруг головы аура, видимая невооруженным глазом, но не всякому не только свинопасу, а даже моряку военного флота.
  
   - Что ты несешь, что ты несешь, у нас нет никакого военного флота.
   - И более того, никогда не будет, если ты не назначишь саму себя адмиралом.
   - Я?
   - Прошу прощенья, оговорился: Веселого Роджера.
   - Отлично, вот мы, наконец, добрались до истины. Ты за этим пришел?
   - Дак, естественно.
   - Я такого графа не помню, - сказала Софья. - Или ты не уполномочен раскрыть его имя?
   - Не только не уполномочен, но я и сам его точно не знаю, но все зовут его:
   - Веселый Роджер.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - сказала Софья Великолепная.
   - Почему? - Веселый Роджер, - это сам Петр.
   - Да? - не думал об этом.
  
   - Или, по крайней мере, его двойник.
   - Двойник, у него есть двойник? - удивился Владимир.
   - Я не вижу в этом деле ничего удивительного, - сказала Софья, - ибо сама ищу - как это по-русски? - двойницу, что ли.
   - Давно бы сказала.
   - Сам бы пошел, что ли?
   - Да, это была бы неплохая идея, как говорят сейчас в Ассе.
   - В какой еще на хрен Ассе?
   - В Ассамблее, прокуренной на корню.
   - У тебя есть кто-нибудь на примете? - спросила Софья.
   - Дак, есть, но я ведь не князь, не боярин, даже не окольничий, и более того:
   - Не стольник.
   - И что?
   - Хорошо сказано: и что? Знакомых у меня не то, что нет, но мало осталось среди хомо, избранных богом, как-то:
   - Ты уже говорил: князья, бояре, и тому подобные одиозные личности.
   - Я не могу вот так ни за что сделать из тебя стольника, но могу выдать грамоту, что стольником ты являешься.
  
   - Поддельную?!
   - Ты чё испугался, а?
   - Что половина дарственных грамот поддельные?
   - Больше, намного больше, мил мой друг, Владимир.
   - Не верю!
   - Ну, что это за мело-драма из Ньютона.
   - И он писал их?
   - Их? Может быть, я спутала с Шекспи-ром?
   - Кому бы другому поверил, но не вам, мил человек, принцесса. Если будет тугамент - соглашусь, найду тебе подмену - спасительницу.
  
   Медиум:
   Они привязали сзади хвосты, а на лицах нанесли две специальные полосы.
   - Поэтому их стали называть черти полосатые?
   - Верно, верно, мил человек!
   --------------------
  
   - И да, - сказал Петр, - ты узнал разницу между Веселым Роджером и чертями этими полосатыми?
   - Нэ успэл.
   - Чё ты шепелявишь, зубы лечишь, что ли?
   - Учу персидский.
   - Зачем?
   - Намедни ты ляпнул, что пора узе воевать с Турцией.
   - Я чё-то забыл с какой стати, нам это надо?
   - Им надо.
   - А! Это хорошая идея, а за это они нам построят флот?
   - Точно.
   - Будет что-то среднее между английским и русским.
   - Русского флота еще нет.
   - Значит английский надо разделить на два - это и будет наш флот.
   - Хочешь быть адмиралом?
   - Хочу генералиссимусом.
   - Вот из ит?
   - Итс бест.
   - Это по-турецки?
   - Ты сам-то как думаешь?
   - Я? Я понимаю.
   - Инпенгао.
   - Вот из ит?
   - Это сэндвич.
   - Из чего и чего? - я не понял. - Из Турции и Швеции?
   - Бинго.
   - А это что?
   - Имеется в виду, мы додумались до истины, хотя с первого взгляда кажется, что мирно жить лучше. Мы должны, как в Амстердаме, воевать с предрассудками.
   - Не наоборот? И да: сначала мы должны разобраться здесь с Веселым Роджером. Ума не приложу, кто это.
  
   - Скорее всего, это Софья, не может удовлетвориться поражением, - сказал Александр Меньшиков.
   - Есть некоторые противоречия, - сказал Петр Первый.
   - Да, сэр, я вас слушаю. Пойди туда - не знаю куда?
   - Пойдешь в лес и спросишь - узнаешь, кто это Веселый Роджер на самом деле.
   - Я знаешь, что думаю, друг мой, надо самому стать Веселым Роджером, чтобы точно узнать, кто это.
   - Хорошая идея, так и сделаем.
   - Сделаем?
   - Да, если ты устанешь, я подменю тебя на выходные.
   И Алекс пошел в лес, прихватив с собой по пути Анну Монс в качестве эмоционального прикрытия.
  
   - Петр знает, что я иду с тобой? - спросила благородная иностранка.
   - Я и есть Петр, - вяло махнул рукой Алекс.
   - Ты уверен?
   - В чем и в чем?
   - Что он не против.
   - Если я Петр, то в одном я точно уверен: ты не против.
   - Какое второе ваше оправдание?
   - Что вы сказали?
   - Я говорю, какое второе оправдание?
   - Ах, второе!
   - Честно?
   - Только честно!
   - Ты не поверишь, забыл.
   - Верю, но, надеюсь, вспомнишь.
  
  
   Медиум:
   - Потешные полки - это полки Софьи и Евдокии - Дуни Тонкопряхи, - сказал Петр Первый.
   --------------------
  
   Александр взял с собой не только Анну Монс, но и Владимира Бровкина, как стольника, рекомендованного ему Софьей.
   - А при чем тут Софья? - спросил Петр.
   - Ни при чем.
   - Тогда зачем ты мне об этом сказал? Чтобы я себе это представлял?
   - Ни в коем случае не надо заниматься мазохизмом, а только быть им.
   - Хорошо, иди, я об этом подумаю, - сказал Петр, понимая, что никогда не сможет понять того, о чем думает его сестра Софья. А так-то было бы неплохо воровать у нее некоторые мысли и образы.
  
   - Почему мы идем туда, а не туда? - спросила Софья, когда Владимир предложил, никого не спрашивая, повернуть налево.
   - Я сказал Софья? - Ну, даже если это написано не совсем пером, в том смысле, что почти совсем не пером, так как она, эта леди, которая шла позади двух гладиаторов Алекса и Владимира, как раз думала об этой возможности:
   - Представиться местным обломам Софьей.
   - Ты знаешь, - как раз обратился к ней Алекс, - я тут подумал, что тебе лучше не раскрывать здесь в лесу своего иносранного - прошу прощенья, но они поймут это твоё преимущество именно так - происхождения.
   - Да, - понял мысль Александра Владимир, - называйся своим настоящим именем.
  
   - Софья?
   - Что?!
   - Как?
   - Впрочем, именно это простое имя я и хотел назвать, - сказал Александр.
   - Я об этом подумаю, - сказала Монс.
   - Впрочем, я боюсь, они не поверят, что Софья говорит с амстердамским акцентом, - сказал Владимир.
   - Софья не русское имя, - она должна говорить с акцентом, - сказала Анна Монс.
   - Вообще многие считают, что все цари и царские дети иностранцы, - сказал Владимир, - так что особенно играть не придется.
   - Значит, давай еще раз разберемся, - сказал Владимир, - он Петр, ты Софья, я - кто я тогда?
   - Ты имеешь в виду, что мы все должны быть из одной царской семьи? - спросила Анна Монс.
   - Не перебор? - спросил Алекс.
   - Они с другими вообще разговаривать не будут, - сказал Владимир.
   - Почему, остальные для них не люди, что ли?
   - Точно!
   - Тогда ты будешь Василием Голицыным.
   - Они его знают, он был здесь и даже пытался изображать из себя любителя фехтования, - сказал Владимир.
   - Да? - удивилась Монс.
   - Да, - ответил Александр, - но откуда ты знаешь, что Василий был здесь?
  
   - Я тоже был здесь, - сказал Владимир. Он был уверен, что никто не сможет проверить, что он здесь не был, так как сейчас здесь нет никого, кто бы точно знал, что был в пятерке Василия Голицына, когда он сражался, точнее, пытался - хотел сражаться с Веселым Роджером.
   Но Алекс решил наудачу разоблачить Владимира наугад:
   - Ты эта, значит, да, был, но так получается, что на их стороне.
   Владимир даже отшатнулся от такого предвидения - предположения.
   - Я бы никогда не признался, даже если бы ты настаивал на своем предположении, - сказал он.
   Но тут Анна Монс увидела заросли черники на левой стороне, и побежала.
   - Ты куда?! - закричал Алекс.
   - А что? Я хочу попробовать чернику прямо с куста.
   - Там может быть засада, - добавил Владимир, но она продолжала бежать и бежать.
  
   - Здесь могут водиться змеи? - спросил Алекс Владимира не очень громко. Но Анна услышала, но не побежала - побрела назад, но остановилась, сделав еще всего два-три шага, остававшиеся до первых синих кустов.
   - Я люблю синий цвет, - сказала она, и добавила: - Пусть кто-нибудь из вас запомнит, что я намерена повесить в своем маленьком домике синие занавески.
   - Маленьком?
   - Да, но только чтобы стоял он возвышении, метров так 12.
   - Почему именно двенадцать?
   - Потому что двенадцать на двенадцать будет сто сорок четыре. А для непонятливых поясню:
   - Я люблю смотреть свысока, на поднимающиеся ко мне маленькие фигурки.
   - Петр длинный.
   - Сверху все маленькие, как игрушечные слоники.
   - Надо было рождаться высокого роста, - неожиданно для самого себя зло сказал Александр.
   - Лучше быть маленькой, но иметь ноги бога, - сказала Анна после чего Алекс даже споткнулся и почти упал, по крайней мере коснулся пальцами земли, и согнулся в три погибели.
   - Вот тварь, - подумал он молча, ибо вспомнил ее, когда это было давно, еще на шведско-амстердамской границе. И это было, как магия.
   Мелькнула даже мысль:
   - Не она ли на самом деле та пифия, про которую рассказывают, что это правда.
  
   Они шли, шли и шли, пока не стало ясно:
   - Нас никто не ищет, - сказала Анна Монс.
   - Действительно, - сказал Владимир, - не лес, а настоящий парк.
   - Что? - не понял Алекс.
   - Я грю, не Шервудский лес, а Булонский. - И тут он хлопнул себя по голове: - Мы, наверное, идем не в ту сторону.
   - Что? Что-с? - даже остановился Алекс.
   - Да, - спокойно сказала Анна Монс, - я тоже поняла, что мы, наконец, пришли.
   Но Александр не стал говорить, что уже намекал Владимиру на его местное знакомство. А, наоборот, решил спокойно посмотреть, что Владимир придумает дальше.
  
   Но не успел, их окружила группа граждан непривычной обычному хомо сапиенсу наружности. Даже Владимир споткнулся, а Алекс, чтобы не упасть прислонился к дереву. Только Анна Монс стояла, как статуя Моны Лизы в неизвестном месте. Но и она была, как иногда говорят, не без изъяна:
   - Анна не чувствовала языка, - как будто вот только что ей было предложено общаться с внешним миром с помощью бессловесной ауры. - Их окружили люди с хвостами и полосатыми лицами.
   Так как их окружили только полукругом, то Владимир скоро воскликнул:
  
   - Бежим-м!
   И все, как проснувшиеся поросята помчались к реке. Индейцы - обезьяны за ними. Сначала все бежали молча, потом закричали, что:
   - Корм может утонуть.
   Ясно, что впереди река, понял Алекс. Он посмотрел по сторонам, но все были на месте, и бежали как на соревнованиях, почти не отставая от Владимира, который у самой реки - как только она стала видна не только в воображении, но и невооруженным глазом - свернул влево и исчез, а с ним и все остальные двое, Алекс и Анна.
   Обезьяны остановились. Александр думал, что это игра по их загону, но теперь решил, что в этом лесу живет не одна банда, а две. По лицу Владимира было видно, что он прав: Владимир тоже был в недоумении.
   - Кто это был? - наконец спросила Анна Монс.
  
   Владимир сначала разложил костер в пещере, и только потом ответил:
   - Ай доунт ноу.
   - Что это значит? - спросила Анна Монс, и добавила: - Впрочем, всё равно тебе спасибо, что всё-таки ответил.
   - Хватит играть с нами в тайны Роттердамского двора и прилегающих к нему территорий неразбавленного диалектическими разговорами секса, - сказал Александр, - говори хотя бы то, что знаешь. Это конкурирующая организация?
   - Да, кажется.
   - Хватит притворяться, - сказала Анна, - мы тебя взяли с собой только для этого.
   - Для чего, чтобы принести в жертву?
   - Не говорите глупостей.
   - Никаких глупостей, они хотят с нами сделать именно это.
   - Да? - удивился Алекс, - я думал, что хотят просто так грохнуть.
   - И да, - сказала Анна Монс, - отсюда выход есть?
   - Нет.
  
   - Да не может быть! - воскликнул Алекс, - зачем тогда ты сюда нас привел?
   - Это случайность.
   - Не говори глупостей.
   - Ничего другого не могу придумать.
   - Ты не думай, ты говори правду и только правду, - убедительно посоветовала Анна Монс.
   - Я думал, мы здесь жить будем, - ответил Владимир.
   - Все вместе, что ли? - без удивления спросила Анна Монс.
   - Пока да.
   - Вы серьезно?! - даже рассердился Александр.
   - Вы предпочитаете, чтобы они нас съели?
   - Не говорите глупостей, обезьяны не едят людей.
   - Я имею в виду не этих, - Владимир показал большим пальцем в невидимый невооруженным взглядом потолок, - а совершенно другое общество.
  
   Обезьяны плясали наверху, как будто жена привела друзей и подруг, но не стала мешать мужу - писателю и ученому, а сразу провела их на второй этаж, имея в виду, что и:
   - Мне когда-то развлекаться надо!
   Ибо муж-то точно занимается удовольствием, если читает и пишет с таким неутолимым желанием, больше похожим на секс, как будто его здесь и так мало.
   - Им нас заказали, - сказала Анна.
   - Почему?
   - И знаете почему? Они совершенно не интересуются нами, а только сторожат.
   - Точно! - догадался Александр. - Только, что должно случиться не понимаю.
   - Думаю, думаю, поднимется из-под земли Медуза Горгона и будет нас сверлить глазами три дня и три ночи, чтобы насладиться так насладиться:
   - Сполна.
  
   - Она не живет под землей, а только в море или летает, как летучая мышь.
   - Здесь вполне могут быть летучие мыши, - сказал Алекс, и осмотрелся.
   Он осветил факелом стены, но до потолка свет не достал.
   - Встань на камень, - сказала Анна.
   - Он низкий.
   - За ним я вижу еще один.
   - Ты видишь? Я стою рядом и не вижу, а ты видишь, как?
   - Ты его затенил факелом.
   Александр поднялся выше, но потолка все рано не было.
   - Больше нет камней, - сказал Алекс.
   - Если там есть место, ты можешь встать мне на спину, - сказал Владимир.
   - Глупость, это не поможет.
   - Почему?
   - Мне кажется, здесь надо гораздо выше встать, чтобы увидеть потолок, - сказал Алекс. И добавил: - Если он вообще есть.
   - Над нами пляшут и воют обезьяны, значит что-то должно быть, что нас разделяет, - сказала Анна Монс.
  
   И только когда закатное солнце заглянуло в пещеру они увидели потолок, украшенный картинами, но он был так высоко, что Анна сказала:
   - Он выше, чем мы спускались.
   - В каком смысле? - не понял Алекс.
   - Она имеет в виду, что обезьяны должны быть ниже потолка, - сказал Владимир.
   - Да?
   - Да.
   - Значит, они стояли на холме.
   - Там был холм?
   - Я не знаю.
   - Зачем же ты притворялся, что был засланным стукачом? - спросила Анна Монс.
   - Для убедительности, - ответил Владимир.
   - Я не понимаю, как они не устают так долго двигаться и извиваться? - спросил Владимир. И сам же ответил:
   - Они получают сексуальное наслаждение.
   Алекс и Анна Монс очень удивились, но кто-то из них успел догадаться раньше:
   - Они знают, что потолок этой пещеры расписан картинами древности.
   - Нет, не совсем так, - сказал Владимир, - они их видят.
   - Это вполне возможно, - сказала Монс, - потому что я сама их вижу.
   - Доказать сможешь? - спросил Владимир.
  
   - Зачем ты ее спрашиваешь, если сам всё заранее знаешь.
   - Нет, я таким даром не обладаю. А на слово никому не верю.
   - Да врет она всё.
   - Вот когда закатный луч доберется до потолка, вы увидите то, что я вам сейчас скажу.
   - А именно?
   - Это обезьяны и быки.
   - Банально. Больше ничего?
   - Есть еще кто-то одушевленный, сейчас увижу: толи лев, толи тигр.
   - Между ними есть разница?
   - Точно не знаю, но всё равно хочется знать точно, с кем вы будете иметь дело.
   - А ты?
   - Я не могу вмешиваться.
  
   Кое-что оказалось проще, чем ожидалось руководителем экспедиции Петра Анной Монс. Она даже предъявила Александру верительную грамоту, где - правда по-датски -было написано, что она первый, кто пойдет реципиентом к лесным жителям.
   - Там есть приписка, - сказал Владимир, заглянув через плечо Алекса, который читал, предъявленную леди Монс грамоту.
   - Это вас не касается, - ответила она.
   - Мы вместе на опасном задании, - и должны знать друг о друге всё, - сказал Алекс, посмотрев, правда, при этом не на Монс, а на Владимира.
   И тут они заметили наверху шуршание. И скоро в зону видимости попала скользящая по канату обезьяна.
   - Невероятно, - воскликнула Анна.
   - Почему она одна? - спросил Алекс. - Это переговорщик?
   - Как он прошел сюда не знаю, но это не переговорщик, - сказал Владимир. И добавил: - Он ползет, чтобы нас вывести отсюда.
  
   Но обезьяна поползла опять наверх, когда до земли оставалось совсем немного, метров десять, наверное. Или, как не скоро посчитал Алекс:
   - Сколько-то саженей.
   - Где она? - спросила Анна.
   - Скрылась между слонов и обезьян.
   - Там не было слонов.
   - Да?
   - Да.
   И со стороны входа ворвались практически обыкновенные люди с мечами и кинжалами, которые они почему-то носили за спиной.
  
   - Едва успели прорваться к вам, - рявкнул первый, у которой прямо на лбу было написано:
   - Веселый Роджер.
   - Это прямо на лбу у тя нацарапано? - спросила Анна Монс, внимательно присматриваясь к надписи.
   - Здесь все пишут, - сказал Веселый Роджеру.
   - Почему, только научились?
   - Иначе мы все будем одинаковые, - логично ответил Веселый Роджер.
   - Это может иметь и другую цель, - сказала Анна.
   - Вы считаете, что мы можем - хотим вас обмануть?
   - Нет, и знаете почему? И так ясно, что ничего кроме обмана нас не ждет.
  
   Он пожал плечами, и предложил пройти к выходу.
   У края пещеры все остановились.
   - Вы предлагаете нам прыгать? - спросил Алекс.
   - Я не уверена, что внизу есть река, - сказала Анна.
   - Сейчас прилетит Змей Горыныч, и полетим с богом, - сказал Владимир.
   И что удивительно - многие поверили. Однако начали подниматься по канату, который был привязан метров на двенадцать дальше края пещеры. Некоторые не поняли, и закричали, как будто перед жертвоприношением, которого не ожидали, так-то обычно все замыкаются в самих себе, не в силах признать то, что может случиться.
   Обезьяны не предприняли никаких мер, и все благополучно поднялись наверх. Все, кроме Анны Монс, которая плохо пристегнулась и вывалилась из пенькового кресла, как заброшенная старая кукла. Никто не видел этого падения, но всё равно удивились, особенно Веселый Роджер, который констатировал:
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда.
   - Неужели она решила зайти с тыла? - удивился Владимир.
   Но Алекс не поверил. Он почти непрерывно думал о том, кто этот Веселый Роджер? И тот его понял:
   - Я - Алена Арзамас-кая.
   - Зачем женский псевдоним мужчине? Ибо в обратное я не поверю: вы слишком здоровая.
   - Как бык?
   - Именно, именно. И более того, Елена Арзамас-кая давно погибла в огне сруба инквизиции.
  
   Тем не менее, после пира ночью он к ней пробрался в неохраняемый сарай, и задумался, присев за стол с запиской:
   - Если найдешь, кое-что будет.
   Он разорвал лист, похожий на капустный на три части - четвертая не получилась и написал на каждом из них три своих возможных желания, как-то:
  
   - Трахнуть ее, если действительно это Алена Арзамас-кая.
   - Не в коем случае не брать ее в плен, и, если это она, также ничего не менять.
   - Тогда Петр может спросить при возвращении:
   - Зачем была нужна эта экспедиция? Не только же затем, чтобы потрахаться с Неизвестным.
   - Дак я скажу, что и это немало, если иметь в виду, что мы все равно не собирались воевать с ними.
   Ибо:
   - Кто хочет жить в лесу - пусть так и будет.
   Или Петр мне наврал, и хочет устроить войну на местном уровне? А мне ничего не сказал.
  
  
   Глава 10
  
   Алекс пошел по лесу, не боясь заблудиться, ибо логично рассудил:
   - Всё равно найдут. - И под одним деревом, наконец, услышал своё третье заветное желание.
   Он остановился, и волосы поднялись дыбом от услышанного. Ибо он ничего не понял, но язык был шведский.
   - Шведы у нас с тылу?! - Этого не может быть.
   Неужели эта Алена может говорить по-шведски? Даже трудно предположить, кто бы это мог быть.
   Это была Анна Монс, упавшая в реку, и уже успевшая вовремя прийти сюда на встречу с Карлом Двенадцатым.
   Александр сел под деревом утомленный ужасной догадкой:
   - Война со Швецией уже началась, и началась она с тыла.
   Так бывает? Неужели в этом было моё третье желание? Почему? Только в одном варианте:
   - Я и должен повести отсюда войска на Москву. А с другой стороны, куда еще?
  
   И оказалось всё правильно, эти двое спустились с дерева, на котором была площадка для уединения, угостили чаем с малиновым вареньем, и спросили:
   - Ты понял свою задачу?
   - Нет, - ответил Александр. - Впрочем, так-то да, но не понимаю, зачем нам идти на Москву?
   - И никаких мыслей? - спросил тот, кто хотел изобразить из себя Карла 12, а скорее всего, он им и был.
   - Ну-у, вы хотите, напасть не только на Москву, а вообще, на Россию.
   - Кто мы?
  
   - Шведско-Амстердамское королевство.
   - Зачем?
   - Ну-у, до этого я еще не додумался. Впрочем, если не считать того, что, - Александр попросил долить ему Итальянского Вермута в пустой хрустальный стакан, на который он посмотрел с сомнением, что в нем что-то было до того, как попало немного зеленого вина, - в хрустале кое-что было, но увидел я это только после того, как в него добавили вина.
   - И это?
   - Необходимо обезопасить себя, - он кивнул на Анну Монс и Неизвестного в виде Веселого Роджера, - от жажды Софьи сделать из России неприступную крепость со своим уставом.
   - Так-то бы, да, но зачем? - спросил Роджер.
  
   Примечание:
   - В данном случае, имеется в виду, видимо, что Веселый Роджер - это большой, высокого роста человек.
   Как был тот, кто им первый встретился и представился:
   - Я и есть Веселый Роджер. - Но!
   Но этот оказался по первому предположению Карлом 12-м.
   --------------------
  
   - Крепость может атаковать, - ответил Александр.
   - Вы знаете примеры из истории? - спросила Анна Монс.
   - Да, конечно, - сказал беспечно Алекс, - это Троя, которая хотела завоевать весь мир с помощью Аполлона.
   - Мне, кажется, это неудачный пример, - сказал Веселый Роджер.
   - Почему?
   - И знаете почему? Она погибла.
   - Так я поэтому и спрашиваю, почему вы считаете, что нападение на Россию, остановит ее в агрессивном уединении?
   - Или вы думаете, что и Троя не погибла? - встряла Анна.
   - Я бы хотел пока оставить этот вопрос открытым.
   - Да?
   - Да. Но поясню: для любой крепости наступает день, когда она нападет.
  
   - Согласна. Хотя и непонятно почему.
   - Потому что однажды ужаснется окружившему ее абсолютно неизвестному чуждому миру, и нападет с отчаянием смертника. И я думаю, это время наступило, - неожиданно для самого, пожалуй, - сказал Александр.
   - И значит, поэтому мы должны принять иё в семью благородных и цивилизованных народов, правильно я вас поняла? - спросила Анна.
   - Вы не думаете, что это невозможно? - спросил огромный Карл.
   - Почему, я не понял? - спросил Александр, и заодно попросил добавить зелени в уже пустой стакан.
   - Я просто спросил ваше мнение.
  
   - Честно? Я не знаю. Но попытаться можно, ибо, думаю, горше слез о войне, будут слезы о конце света.
   Некоторые были шокированы, но все промолчали.
   - Хорошо, - наконец сказал Карл Двенадцатый, - начинайте атаку.
   - Да вы что?! - очень удивился Алекс такому безграничному доверию к своей душе.
   - А какие ваши контраргументы? - спросила Анна.
   - Дак, Петр не согласится.
   - В каком смысле? Не захочет воевать против Европы?
   - Он не поверит, что на него уже напали.
   - Почему?
   - Одна дура ему нагадала, что нападут, да, кто-то на кого-то, но при этом он будет первым.
   - Да не может этого быть! Что это за дура?
   - Дак эта, как иё, Анна Монс.
   - Я ничего такого не говорила.
   - Напрасно вы выдаете себя за нее, - Алекс опять протянул лапу с хрусталем по направлению к Карлу, который только что налил себе, а ему - ничего.
  
   - Давайте считать так, - сказал Карл, - если Петр не поверит, что напали швецы, амстердамцы, роттердамцы и другие цивилизованные народы, то сообщи ему на ухо - когда поедешь в гости - что:
   - А не думаешь ли ты, мил человек, или как ты по аналогии его называешь, мин хер-ц, что это инопланетяне, долго и давно планируемые некоторыми приближенными из клана твоей родной, практически, сестры Софьи, наконец-то долетели до Земли, и, видимо, решили забрать её себе?
   - Знак вопроса надо?
   - Нет, перепиши все без оного. Ибо дело уже свершилось, они здеся. И после этого атакуешь Измайловский полк.
   - Такого полка пока ишшо нет, - рявкнул Алекс, почти не запутавшийся в происходящем.
   - Да?
   - Значит разведка ошиблась, - констатировала Анна, - но с другой стороны можно предположить: нет, дак будет.
  
  
   Петра, который должен быть Первым - должен первым не напасть на аборигенов, а первым согласиться на их существование в государственном масштабе и, значит, согласиться на настоящую войну с ними, - разбудила девушка, а он даже не спросил:
   - Почему не Алексашка?
   - Так-то бы да, - сказала Софья на семейном совете, - но где ваши доказательства, милейший брат? Был сон, что ли, страшный?
   - Можно считать и так, - ответил Петр, и потрепал свои кудри, а также потер и лоб.
   - Хорошо, если есть доказательства его реальности, - я поручу Роме Дановскому его проверить.
   - Он не будет тебя слушать.
   - Почему?
   - Рома подчиняется только мне.
   - Это верно, тебе, когда нет меня.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Все подчиняются мне!
   - Да? Я не знал.
   - Что значит, не знал? Вы посмотрите на него, иво величество не знамши!
   - Что ты орешь, что ты орешь? Я слышу, когда ты говоришь даже шепотом.
   - Вы посмотрите на него, он слышит, когда я говорю даже, когда он не слышит.
   Так-то бы да, всё хорошо, но они встречались всегда только вдвоем, а разговаривали так, как при всех. Точнее, наоборот.
   Так они проговорили весь завтрак - обед, а потом вышли во двор к своим лошадям. И тут Петр, во всем соглашавшийся почти с Софьей, что она права, несмотря на то, что он не согласен, сказал:
  
   - Вот, познакомьтесь, - он показал на ожидавшую во дворе леди деревенского склада ума и сердца, - она рассказала мне, что во сне я кричал про войну, которая уже началась против нас.
   - О, господи-и! - вздохнула Софья, даже не рассмотрев, как следует девушку, и укатила в своей черной с золотом карете. Но дома она получила известие, что на её Измайловский полк напали лесные жители - разбойники.
   - Ты кто вообще? - спросила она парня в прихожей, когда сбрасывала верхнее платье, так как носила всегда два. Второе было кольчугой последнего образца: красивое, но не облегченное.
   - Не тяжелее меня самой, - говорила она иногда на это недоверие к её силе.
   - Я бин Владимир.
   - Какой еще Владимир?
   - Мы вместе спали этой ночью.
   - Напрасно думаешь, что с тобой одним. Впрочем, да, вспомнила я тя, немец, ты прирожденный шпион, если трахаешь всех принцесс.
   - Та не, только тебя.
   - Не ври, не ври, со мной одной ты бы так не навострился двигаться в постели и даже вне её.
   Владимир, наконец, сообщил, что на Измайловский полк напали.
   - У меня есть полк? - только и спросила Софья и легла спать. Она думала, что напали на стрельцов Федора Шакловитого, и не особо расстроилась: знала:
   - Стрельцы-то всегда победят любых неопытных лиходеев.
  
   Далее, выясняется, что напали инопланетяне. Но никто не мог понять:
   - Обезьяны или Обратные, Другие, - так как видели намедни и тех и других в мрачном состоянии.
   Софья проснулась раньше времени и спросила - сказала:
   - Сядь пока там в ногах и расскажи, сукин сын, обстановку в моих лесах.
   - Я не сукин сын, я другой, - сказал Владимир.
   - Не ври, не ври Другие - это Ино.
   - Я пока что не понял правды о их реальном сусе.
   - Что значит: сусе? Сосу по Ино, что ли?
   - Ни то и ни другое.
   - Владимир, отвечай, пожалуйста, вразумительно, или ты изображаешь передо мной Их язык, только наполовину нам здесь на Земле понятный?
   - Я так понял, они считают, что это не они, а мы так не только разговариваем, но и мыслим логически. И кстати, Сусе - это тоже самое, что и применяемое про амстердамцев слово:
   - Существование, - но произнесенное после пятичасового секса, и доказывает только:
   - Я очень, очень устал, а ты?
   - Хорошо, давай проверим, проведи мне - до ланча - эксперимент, который доведет меня до этого благородного амстердамско-роттердамского слова:
  
   - Сусествование.
   - Дак, я только из леса - утомился.
   - Не ври, не ври - ты железный.
   - Я железный?! Я наоборот, мягкий, как медведь.
   - Вот и продемонстрируй эту жесткую мягкость в натуре.
   - В натуре?
   - Ты, чё, там в лесу разговаривать разучился?
   - Дак да, ибо пытался понять, кто из лесных аборигенов Ино, а кто просто так, погулять вышел, читобы под их именем шантажировать.
   - Кого?
   - Может быть, Петра.
   - Какого еще Петра - Метра Два - он намедни уезжает в Амстердам строить новый корабль.
   - И знаешь что я думаю, это такой же обман, как всё остальное, - сказал Владимир, и лег, наконец, под неё.
  
   На втором часу она попросила продолжить рассказ - докладум.
   - Петр будет строить корабль не в Дании, с её игорными домами и приличными, никому не отказывающими девушками, а на Волге в городе Вороне.
   - Кстати я тут пропустила вопрос: они берут бесплатно?
   - Что, деньги на строительство кораблей?
   - Деньги, да, но непонятно, берут ли их в Амстердаме за Это Дело?
   - Если честно, то редко.
   - Почему?
   - Становится настолько хорошо и радостно каждому, что забывают, кто кому должен платить, и так расходятся.
   - С улыбкой на устах?
   - Наоборот, мрачно-задумчивые.
   - Думают: несмотря ни на что надо спросить свои тридцать три марки? Думают: как же это я, без денег и трахнул её?
   - Наоборот, рад до серьезности.
   - Чему?
   - Хорошо было, а платить не надо.
   - Напрасно ты мне намекаешь, что я тебе все равно ничего не дам в награду.
   - Так надо было и дать давно.
   - Я сделала тебя стольником.
   - Я и забыл.
   - Что значит, забыл?
   - Грамота ненастоящая.
   - Ты думаешь, я настоящая? Тут намедни приходила гадалка, так грит, я не справлюсь с Петром.
  
   - Для противодействия этой идее, - сказал Владимир, - есть другая мечта. - И рассказал Теорию Завоевания, которую, как он понял, хотят применить инопланетяне.
   - Значит, ты веришь, что они есть?
   - Да, я их видел.
   - Сказки, я не верю. Чем они от нас отличаются? Они, как обезьяны?
   - Обезьяны - это как раз Спец-нас Алёны Арзамасской.
   - Точно, я там был, - добавил после оргазма.
   - Кто из них лучше, те или те? - спросила Софья, не вставая с широченной кровати, а только перевернувшись на другую сторону. Он хотел сказать, что отличаются так же, как ее перед и ее зад, но передумал, так как сам еще точно не знал кардинальной между ними разницы, а только спросил пока:
   - Можно, я встану, и налью нам обоим по бокалу новомодного зеленого итальянского вермута?
  
   - Нет, хватит.
   - Почему?
   - Нас могут увидеть вместе.
   - Мы и так всегда вместе. - Она хотела ответить:
   - Ты у меня не один такой хороший, ибо многие хотят участия.
   - Так я тогда пойду, что ли? - неожиданно для самого себя сказал Владимир, поняв:
   - Леди еще не сообщила ему неприятного известия, о своём, своей множественности.
   Она не обратила внимания на его удивление, ибо подумала:
   - Так любит, так любит, что прямо князем хочет быть - стать.
   Владимир удивился еще раз уже во дворе, садясь на Орлика, своего любимого коня.
   Он хотя и сказал, что думает на одних, и считает других Ино, но всё равно сомневался. По его мнению, Ино должны обладать:
   - Сов-всем-м другим разумом.
   Но в чем и в чем, пока не ясно.
   - Должна быть существовать ситуация, которую Ино не поймут и переведут для своего разума, автоматом.
   Как автоматом? Также, как кто-то, желая превзойти англичан в танцующей блохе - подкует её. Спрашивается:
   - Зачем?
   Только с одним смыслом:
   - Нам по барабану ваши заморочки, ибо мы их все равно не поймем, и лучше сделаем по-своему:
   - Пусть думают, что мы поставили яйцо, как Македонский и Цезарь вместе взятые:
   - Сначала сломали, а потом съели вместе с кожурой, чтобы не было доказательств нашей правоты.
   И всё же решил пробиваться к Другим, обычным людям. И тут было непонятно:
   - Толи обезьяны их окружили, или наоборот, они сами так придумали, чтобы к ним в гости было прийти можно, но с большим трудом.
  
   Но обезьяны его схватили и потащили, как древнего пленника: привязали к местному бамбуку - березе напополам с осиной - за руки и за ноги, жопой вниз, лицом в зеленое с цветами небо, в связи чем Владимир только и думал:
   - На чем здесь растут цветы. - И никогда бы не догадался, если бы главная леди - обезьяна не рассказала ему, разложив перед собой ножи и вилки, пока под ним разводили костер:
   - Чтобы было красивее. - А он прокряхтел - ответил:
   - Я не верю ни одному вашему слову.
  
   Примечание:
   Гл. 7 - встреча Владимира с Еленой Арзамасской, как со служанкой Натальи Кирилловны. - Так думал Владимир, что это:
   - Служанка.
   --------------------
  
   - Ответишь еще раз, - сказала Елена Арзамасская, - когда тя на стол ко мне положат.
   - Так кровати нет, что ли?
   - Нет, мы размножаемся на ветках.
   - Как-как?
   - Почкованием.
   - Мне так нельзя?
   - Размножиться и выйти из огня? Нет, впрочем, попробуй.
   И Владимир удился, что его, действительно, перетащили на стол.
   - Чему вы радуетесь? - спросила лесная нимфа.
   - Вы не будете есть меня сырой?
   - Сырой? Ты рыба? Ты рыба - точно! - И она уколола вилкой с тремя зубцами в ляжку.
   - Оставьте меня, пожалуйста, живым Царевна-Лягушка, я вам место покажу, где можно пройти в лагерь Ино.
   - Врешь, чай? И да: если скажешь, что:
   - Я никогда не вру, - точно съем, как куропатку и тетерева вместе взятых.
   - Без соли и лука?
  
   - Нет, без соли и лука я ничего не ем. Хотя и не знаю, что это такое.
   - Я думаю, наоборот, кроме соли и лука, ты ничего не пробовала.
   - Так ты меня знаешь, сукин сын?
   - Кто тебя не знает.
   - Да, никто не знает.
   - Ты Елена Арзамасская.
   - Не угадал! - и она опять кольнула его вилкой в живот.
   - Почему не угадал-то?
   - Ты не знаешь пароля.
   - Знал бы, если бы он был.
   - Я тебе сказала, балда, что пароль есть.
   - Да? Тогда знаю я его.
   - Ну, хорошо, - она устало положила огромную вилку на стол рядом с головой пленного, - можешь говорить.
  
   - Не могу.
   - Почему?
   - Руки, ноги, всё, практически связано в немую зону.
   - Хорошо, развяжите его наполовину, - сказала она.
   Но рядом никого не было.
   - Хорошо, развяжись тогда сам.
   - Серьезно?
   - Что? Что здесь больше никого нет? Не думай, что я тебя боюсь, - она опять взяла вилку, и так ударила ей в стол, что острые зубья вошли в него наполовину.
   - Ну хорошо, хорошо, я понял, понял, ты хочешь трахнуть меня, но стесняешься сделать это по-человечески, поэтому.
   - Поэтому?
   - Поэтому я согласен: можешь изнасиловать.
   - Нет, нет, нет, мы так не договаривались, это ты должен вырваться из пут, как герой, поймать меня убегающей со страху, и только тогда трахнуть.
   Впрочем, я передумала: я буду защищаться.
   - Хорошо.
   - Нет, и это я передумала: ты будешь бежать, как загнанный олень. Да, я буду охотиться на тебя с луком и стрелами.
   - Может быть, я на тебя?
   - Ты думаешь это веселей?
   - Ты никогда не пробовала?
   - Нет, надо попробовать. - И она развязала его и побежала в лес большими прыжками, раздвигая кусты орешника.
   - Стоило ли так долго разговаривать, если всё равно надо бежать? - только и подумала она, и продолжала бежать и бежать, не стремясь встретиться с мыслями и другими образами.
  
   И добилась успеха. Она попала туда, где местность была совсем незнакомой, как будто вернулась из долгой экспедиции в Амстердам, и на те:
   - Опять в Россию! - Как будто были еще какие-то варианты. Но если честно:
   - Верилось, но не в то, что Россия уже и тоже изменилась, а верилось в то, что она такой лесной и не была никогда.
   Вернулась, как в детство, как в воспоминания.
   Ее окружили не обычные люди, как ожидалось, и не свои обезьяны, которые могли увязаться за ней незаметно, а куклы совершенно разного вида, но не матрешки и ваньки-встаньки с топорами, а с замысловатыми погремушками, излучающими, как ей показалось очень отрицательную энергию.
   И она подумала:
   - Попала-таки туда, куда хотела.
   А Владимир потерял её след.
   - Доигрались, - сказал он, но кричать побоялся.
  
   Далее: Ино имеют идею о бессмертии:
   - Смерть не обязательна.
  
   Она проснулась и сразу спросила:
   - Я не ужинала?
   Молчание.
   - Что-то есть хочется.
   - Что изволите?
   - Пару хомо сапиенсов у вас нет в клетке?
   - К сожалению, но вынужден вас разочаровать: мы не едим людей.
   - Почему?
   - Много канители. Пока разделают, пока пожарят.
   - Целиком не пробовали?
   Степан поперхнулся. У него еще были сомнения, но теперь ясно: точно, она.
   - Говорили, что вас нельзя поймать, как Елену Арзамасскую.
   - Да?
   - Да.
   - Вы здесь откуда взялись?
   - Вы меня знаете?
   - Естественно. Вы егерь Дуни Тонкопряхи, законной жены Петра, мечтающего стать Первым.
   - Егерь, вы ничего не перепутали?
   - Ну, не знаю, как точно у вас там, - она кивнула на небо, - называются эти, - она согнула руку в локте, а другой хлопнула по предплечью.
   Степан хмыкнул, но решил, что именно так и должны разговаривать инопланетяне.
   Она скоро поняла это его личное мнение о ней, и приняв две пресноватые лепешки с сыром, грибами и, кажется, помидорами, не прожевав до конца еще, выдала:
  
   - Я, в общем-то думала, это вы инопланетяне.
   - Честно?
   - Я бы ответила, тебе, Степа, по-человечески, что видела вас еще до ареста, и вы были похожи на кукол с игрушками, именно в том виде, в котором Ино предстают перед людьми.
   - Надо же! - удивился Степан, - а я тебя даже голой никогда не видел.
   - Не ври, не ври, что у тебя есть телки, кроме Дуни Тонкопряхи.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Ты и так поставил на неё всю свою оставшуюся жизнь, поэтому понял, что любишь теперь только ее.
   - Если я это знаю, ты знаешь, то выходит мы не Ино.
   - Я нет - ты да, просто ты так прикидываешься, что сам забываешь, кто ты, чтобы запутать таких, как я, простых лудэй.
  
   Степан потряс головой, и сказал, что, похоже, она права, и это не только ужасно, но и:
   - Опасно.
   - Я пошутила, - решила она еще проверить свою догадку, что Ино копируют тех, кто у них бывал.
   - Нет, точно, - сказал Степан, - знаешь, почему?
   - Да?
   Но Степан замахал руками, и приказал увести Попавшуюся, как он назвал ее:
   - Для разложения на составные части.
   Будем копировать, она достойна.
   - Почему? - поинтересовался кто-то.
   - Ума палата, врет, как сивый мерин. - И ушел, предварительно раздевшись. Она подумала:
   - Купаться, - нет, он превратился в куклу с мечом за спиной, и начал, как говорится: ничего не делать, а только фехтовать этим мечом, как будто готовился вступить в отряд крестоносцев.
   - Наверное, контакты замкнуло, - подумала она, и хотела бежать, как две ели неподалеку шагнули со своих пеньков, и предложили пройти.
   - Куда?! - чуть не ужаснулась она.
   - Туда, - сказал один. А вторая добавила:
   - Не переделку.
  
   Елена Арзамасская решила, что они копируют всех, кто попадает в их колючие лапы.
   - Вот только непонятно, что происходит с донорами? - сказала она.
   - Вот ду ю сей?
   - Простите, вы кто, он или она? - спросила Е. Арзамас.
   - А разница? - спросила - ответила она, если я правильно запомнила, - подумала Елена.
   - Неужели мне это только кажется, и я сама с собой разговариваю?
   И поняла, что уже теряет контроль над собой.
  
   Алена Арзамас почувствовала какую-то опасность, и полетела. Как бабочка.
   - Тут одно из двух или это сон, но что-то он через чур реальный, или Ино превратили меня в бабочку.
   Но зачем?
  
  
   Глава 11
  
   Она развернулась, чтобы оглянуться, что ее испугало и могло теперь преследовать.
   Так-то никого, но не очевидно, что это все-таки существует.
   За лесом она увидела большое собрание людей, которые приносили в жертву прекрасную девушку, и полетела прямо на огонь.
   - Я сгорю, не надо! - закричала Алена, и попыталась выйти из того автопилота, который ей кто-то настроил. Но этого рычага у нее не было. Он выключался где-то там далеко за спиной, и можно было надеяться только на невидимого преследователя, что он его переключит.
   Огонь был уже близко, и она не могла остановиться.
  
   Алена решила подняться выше, и к ее удивлению, это получилось, но спускаться было все равно жарко. Она ничего не смогла сделать:
   - Девушка сгорела на ее глазах.
   Как быстро. Неужели нельзя было спасти ее? Ведь бабочка существо такое, что:
   - Она то есть, а то нет. - Значит, можно, ее вернуть!
   Здорово. Очень хорошо.
   - Что?
   - Я верну ее. - Она вырвалась из магии огня, и полетела дальше.
   - Ты куда? - спросил ее сзади кто-то.
   - Что?
   - Я грю, давай, нарезай круги назад.
   - Ты кто, я тебя не вижу.
   - Повернись вокруг себя.
   - Я не могу, шея что-то затекла.
   - У бабочек шея маленькая.
  
   - Смешно. Я думал, ты знаешь, что у бабочек вообще шеи нет.
   - Я тебе не верю.
   - Почему?
   - И знаешь почему? У меня очень длинная шея, практически как у гуся.
   - Ты думаешь, ты гусь?
   - Нет, я лебедь.
   - Смешно.
   Она попыталась пойти вверх, чтобы по кругу оказаться у него в хвосте, но не получилось: бабочка попала в волну турбулентности, или просто не умела делать эту смертельную для противника петлю, и только махала лапками, пытаясь, как ей казалось, зацепиться за облака. Но.
   Но их не было. Только одно облачко попыталось образоваться из только что сгоревшей на костре прекрасной девушки, но пока еще барахталось, как простой, но страшный дымок.
   И все же в последний момент ей удалось за что-то зацепиться. Это был дым, так низко спустившийся, что успел задержать бабочку в ее почти свободном падении.
   Степан даже оцепенел, и не успел ударить ее копьем, выступающим из хвоста, а наоборот сам получил буквально по рогам:
   - Бабочка ударила его вторым крылом, которое оказалось таким жестким на конце, что и отрезало их почти наполовину.
   А она, мягко упав в траву, только и подумала:
   - Неужели и я Ино. - Просто так-то ведь это не бывает.
   Но тут даже бесполезно кому-то рассказывать - не поверит даже этот, как его, вот ведь чуть не забыла:
   - Владимир, - жаль, что не Мономах. И знаете почему? Инопланетянке быть простой служанкой даже Наталье Кирилловне как-то не хочется.
   Одно не очень понятно: почему я помню, что я не барышня, а крестьянка? Вывод, я думаю, простой:
   - Я и барышня, и крестьянка.
  
   Кажется, этот олух царя небесного хотел меня спасти, я ничего не путаю? Но пропустил Степана, который оказался почему-то таким злобным, что хотел меня убить даже ненароком, а буквально сознательно.
   - Ясно, Степан первый любовник Дуни Тонкопряхи, сам хочет быть Петром Первым.
   А тому скажет:
   - Ты сам не захотел, так как иначе не уехал бы в Амстердам, практически навсегда.
  
   Владимир нашел ее в беседке, у пруда с желтыми, оранжевыми и фиолетовыми кувшинками настоящею героинею романа с книгой, кажется, Ньютона в руках и Адамом и Евой под ветвистой яблоней работы Караваджо.
   - Ты не боишься, что приперся сюда? - спросила она, не поднимая глаз от книги.
   - Да, и знаешь почему? Я знаю пароль входа и не знаю выхода.
   - Значит, ты и не собирался похитить меня?
   - Не в этот раз.
   - Я хочу сейчас.
   - Ладно, раздевайся, мы сделаем это в пруду.
   - Он не настоящий.
   - Серьезно?!
   - И знаешь почему? Так-то бы да, но чтобы попасть в него надо стать Ино.
   - Разница?
   - Есть. Это двумерный пруд.
   - Значит, вы назначили мне эту встречу, чтобы сообщить о двухмерности инопланетян?
   - Не только, я бы хотела посмотреть на себя, могу ли я стать трехмерной, и протянуть вам руку из беседки, как Людмила Руслану.
   - Так вы думаете, что двухмерное пространство больше?!
   - Меньше, но именно поэтому оно и поглощает трехмерный мир, он кажется здесь игрушечным.
   - Но если ты выйдешь ко мне, у тебя всё будет также?
   - Все ли дома?
   - Не все, я имел в виду, а всё.
   - Ах это! Разумеется, и более того, со сменными фильтрами. При переходе из двухмерного состояния в трехмерное быстро происходит окисление.
   - Значит, я могу взять тебя с собою! - обрадовался Владимир.
   - Ты придумал пароль, как можно отсюда выйти?
   - Да, милая, я возьму тебя, как письмо из того романа, который ты держишь на коленях.
  
  
   Появился безрогий Степан, и помахал сверху не только обрубленными рогами, но и трещоткой крыльев, превратив их на несколько секунд в пропеллер.
   - Значит, контакт двухмерного и трехмерного миров невозможен, - печально вздохнул Владимир. И добавил: - Я так хотел поплавать с тобой в этом болоте с разноцветными кувшинками.
   Владимир хотел зацепиться ему за ноги, когда ветро-лет оказался низко над Землей, но промахнулся:
   - Цапнул только воздух, - который оказался таким плотным - как подушка и перина в будуаре ее величества, что он полез, а потом и побежал по ним, стараясь добраться до улетающего все выше Степана - Ветро-летчика.
   И все же на самом краю облака зацепился за что-то за его спиной.
   Степан затрепыхался, как будто очень сильно чего-то испугался, и Владимир сорвался вместе чемоданчиком, отделившимся от спины ветро-летчика.
   Снизу, куда по мягким облакам скатился Владимир, было видно, как Степан пытается зацепиться за воздух, который, как он думал, подвластен ему.
   - Неужели он не знал, что у него сзади был ранец?
  
   Владимир надел ранец, и хотел пощупать его, загнув руку на спину, но не ожидал и даже испугался, что из него что-то вылезло:
   - Уж не крокодил ли, которых здесь настолько мало, что вообще почти нет.
   Но голова этого змея легла ему в руку, и было ясно:
   - Хочет, чтобы Владимир ее держал крепко. Извиваться буду, а ты держи.
   И вынул из-за спины меч.
   - Невероятно, зачем мне меч в современных условиях?
   Он повертел его в руке и понял, что только что вернулся из крестового похода. А это было давно.
   - Смогу ли я вернуться назад?
  
   Конечно, хорошо знать, что могу ходить так далеко, но кому докажешь? Люди совершенно не верят в свои способности. Да и я тоже, когда зайду в следующей раз к Софье или Дуне Тонкопряхе - забуду вс1ё на свете. Кстати, вот я уже точно и не помню, было ли у меня что-то с Дуней, или:
   - Нет.
   Более того, не был ли я вообще:
   - Любовником Натальи Кирилловны, ась?
   Логично, что да, конечно, ибо был с одной - это еще ничего, а с двумя - тогда уже всем хочется попробовать:
   - Как оно там, в раю, хорошо, или как обычно?
   Нет, даже не так, а наоборот все уверены, что там всё не так, а это значит:
   - Там многое сбывается.
   Человек - царь зверей потому что любит их, а не наоборот:
   - Убивает.
   Любовь человека не только оправдывает их существование, но и делается его божественным, что значит:
   - Осмысленным.
   И почти тут же, как будто для доказательства этой мысли, превратился - понял, что это:
   - Сороконожка.
   Только не это. У него упало сердце.
  
   И действительно, тут же почти кто-то заорал, как будто его режут:
   - Дави, дави её!
   Но дама растерялась, ее занесенная нога остановились над его головой совсем близко.
   - Ты чего? - спросил парень.
   - Я поймаю ее, и вынесу на улицу.
   - Ты думаешь, они живут на улице?
   - Тогда, может быть, сделать ей здесь гнездо или какой-нибудь домик?
   - Ты меня спрашиваешь?
   - Да, если ты еще не собрался на мне жениться.
   - Твой полоумный отец, кажется, против.
   - Не называй его так, когда сосредоточится, он понимает все лучше меня.
   - Да? Но не лучше меня.
   Она забыла вынести сороконожку на улицу, и выпустила под большую бочку с еще теплой водой для мытья тела.
  
   - Эй, здесь живет хоть какой-нибудь князь?!
   - Да, - князь Арзамасский, - ответила девушка.
   - Это от Рюрика? - спросил вестовой с лошади.
   - Думаю, от Хренюрика.
   - Это было позже, или раньше того, как сюда прибыли люди? - спросил серьезно вестовой.
   - Тебя как звать, деревенщина?
   - Дак вы правы, милая женщина, я только что устроился по блату в Семеновский полк, гренадером.
   - Вот из ит, гренадер?
   - Хрен его знает, но дали лошадь и письма. Теперь зарабатываю.
   - Сколько?
   - Не знаю, пока не получал, но подавать стали больше. Кстати, у вас нет ли куска хлеба?
   - И немного окорока полугодовой выдержки?
   - Если не затруднит только.
   - Чай, кофе, квас?
  
   - Лучше вина.
   - Вина сегодня нет, только пиво.
   - Спасибо, буду. Похолоднее.
   - Только теплое осталось.
   - Хорошо, тогда вина.
   - Я уже кажется тебе сказала, что вино я берегу на возвращение мужа.
   - А! Вы замужем, никогда бы не подумал.
   - Что в письме?
   - Ах, да, прочитайте и распишетесь.
   И там было:
   - Прислать пятьдесят всадников с копьями, луками и стрелами, а также с мясными припасами на две недели.
   - Будет, очевидно, стажировка, - сказал вестовой, принимая свою личную подать в виде толи вина, толи пива, и толи говядины, толи свинины, а может это вообще был дикий индюк. - Здесь водятся дикие индюки?
   - Что? Что-с?
   - Я грю, - но дальше он не успел развить свою мысль, предназначенную для поддержания разговора, леди возмутилась:
   - Кажется здесь написано, что мы уже должна пятьдесят всадников?!
   - Вы удивлены?
   - У нас столько уже давно не было.
   - Сейчас это не проблема, - ответил Иван, как он не представился его звали, - можно меньше.
   - Сколько?
   - Десять.
   - Я согласна.
   - Вы княгиня?
   - Почему нет?
   - По крайней мере, боярыня?
   - Разумеется.
   - Тогда будете женой стольника, или этого, как его, всё пока еще забываю.
  
   - Окольничий.
   - Да, именно, по крайней мере, похоже. Точнее: окольничий двадцать, а стольник десять.
   - Если честно, у меня нет и десяти сейчас.
   - Тогда вам придется иди на строительство пирамид.
   - Что?
   - Дам, леди, не хватает людей для строительства укреплений от нашествия шведов на наш Балтфлот.
   - Не знала, что у нас есть флот, а тем более Балтийский.
   - Вы думали, что люди в городе до сих пор плавают по Москве-реке, али, по крайней мере, по Волге?
   - Это не так?
   - Давно не так.
  
   - Сколько, да уж, дня два, чай прошло, как решили пробиваться в Европу.
   - Ничего не понимаю, - сказала женщина, и потерла лоб, - кто решил?
   - Дак этот, Карл Двенадцатый.
   - Вообще ничего не понимаю, - сказала она, и вернулась в дом.
   И когда к ней приехали, чтобы попросить:
   - Собраться и не мешкать, потому что мы спешим, - леди поверила, наконец, что вестовой говорил правду. Надо было найти хотя бы десять всадников за свой счет, чтобы ваш муж назывался стольником.
   А его не было совсем. И она решила сказать правду теперь уже не Ивану, слуге Василия, а уже самому Василию, прибывшему во главе десяти всадников и обоза для, как он выразился просто:
   - Рабов.
   - Мой муж, еще не вернулся из похода, поэтому мы ничего не дали для строительства Питера-града, запирающего нас здесь от нашествия на Европу.
   - Какого еще похода? - спросил Василий и слез с вороного, чтобы лично проверить, не осталось ли чего хорошего в большом сарае бывшей барыни.
   - Крестовые походы закончились, но мой муж еще не вернулся, чтобы прославиться и здесь, как там, в сражениях у Гроба Господня.
   - Я ничего об этом не знаю, - спокойно сказал Василий.
   - Вы можете поговорить с его отцом.
   - Да? Почему вы не сказали Ваньке, что у него еще жив отец?
   - Да, скорее всего, я просто забыла про него.
   - Да? почему?
   - Он глухой, да и денег у него все равно давно нет.
   - Напрасно вы так сделали, у него мог был загашник. Но теперь уже поздно, у меня гербовая бумага для конфискации всего его имущества, и дом в том числе.
   - Дома?
  
   - Да, и заодно всех полей и лесов.
   - А рек?
   - Естественно, и рек.
   - Но не озер, я очень люблю здешние озера, где бывает много уток. Знаете, как пел мой муж, когда ходил на охоту, бредя в болотных сапогах по весеннему разливу.
   - Нет.
   - Он пел:
   - Арабая-я, бродяга я. И что-то еще, я теперь уже плохо помню.
   - Удивительно, честное слово, удивительно, - сказал Василий и остановился у двери высокого дома. - Как давно это было?
   - Давно, точно уже и не помню.
   - Да врет она всё, - сказал помощник Василия, кто-то из приближенных Дуни Тонкопряхи. Скорее всего, родственник Бориса Голицына. - Крестовые походы закончились, как минимум, до моего рождения.
   - Дак, естественно, - поддакнул Василий, опасаясь показаться неграмотным, - я так вообще ничего почти об них не слыхал.
   - Но что-то всё-таки вы знаете! - воскликнула хозяйка дома.
   - Ну и что?
   - Значит, я говорю правду: у меня был муж, и он скоро приедет и за всё заплатит.
   - А если нет? - спросил помощник Василия.
   - Тут только одна альтернатива: он вас всех убьет.
  
   Спор прекратил дед, высокий мужчина в капюшоне для защиты от ветра, как будто жил не здесь, а в Ирландии или в Шотландии.
   - Подите прочь, сукины дети, мой сын, - он хотел сказать: скоро вернется, но произнес, возможно, неожиданно даже для самого себя:
   - Мой сын вернулся!
   Леди даже слегка оступилась о порог, которого в этом месте даже не было.
   Василий Мелехов сказал:
   - Маловероятно. - И добавил: - Еще слишком рано. - И даже не засмеялся. Заржали все остальные всадники, слезшие с лошадей. Они надеялись, что здесь еще есть хамон - выдержанное полгода при точной температуре говяжье мясо, рецепт которого прислал еще Левша в бытность свою в Англии, как подарок судьбы царю:
   - Передайте, мол, государю, что жрать мясо сразу довольно бессмысленно, всё равно, что использовать кирпичи не по их прямому назначению:
   - Строительства городов и весей, - а для чистки ружей, которые скоро заменят нам луки и стрелы. А также и мечи на легкие в обращении в лапе шпаги и эспадроны.
  
   - Вы знаете, за что мне, деревенщине, дали армию для пополнения казны не только Преображенского полка, или, например, Семеновского, и пока что только выдуманного Измайловского, а собираю я деньги, пока что не скажу кого.
   - Петра Первого? - спросила хозяйка дома.
   - Нет, - сказал старик без особого приглашения, - этот парень назначен комендантом Петро-Павловской Крепости.
   Будет, - добавил он, - когда соберет деньги, чтобы ее построить.
   - Так я не поняла, - сказала Елена, - для чего все-таки он строится: чтобы завоевать мир, или, наоборот, чтобы от него скрыться?
   - Думаю, чтобы победить мы должны остаться на Земле, а не лететь в Космос, - сказал Василий, чем удивил даже старика, и поэтому добавил:
   - Меня за это хотели выгнать из деревни, но спасибо, что дядя Степан забрал к себе. А то ведь никто не верил, что я способен говорить правду.
  
   - Ты хотел сказать, не - правду.
   - Это моя правда, - спокойно ответил Василий.
   - Мой сын тебя убьет, - рявкнул старик. И поднял палец, предварительно полизав его языком. - Ветер дует с юга, скоро он появится, как победивший в войне крестоносец: с мечом за спиной.
   Василий потянул шпагу из посеребренных ножен.
   Он оглянулся на дружину, они уже начали грабить амбары и конюшню, впрочем, пустую. Только одна лошадь заржала, чем очень удивила жену крестоносца:
   - У нас уже давно нет лошадей!
   - Авось, у вас и окороков нет! - крикнул один из стражи, вытаскивая из высокого сарая копченую бычью ногу полугодовой выдержки при стабильной температуре, и поздравил хозяев, что:
   - О ней хорошо заботились, всегда держали температуру от трех до пяти градусов.
   - Это наша последняя, - хотела сказать Елена, но вспомнила, что не помнит, когда последний раз видела эту, а тем более, как констатировал воин, и другие.
  
   - Позови мужа, - сказал старик, - пусть скажет, что мы скоро заплатим - снарядим наш отряд для засады в Петропавловской крепости. И замахнулся на Василия, который хотел задержать леди.
   Василий убил его ударом кинжала с голубой ручкой и золотым набалдашником.
   - Подарок Александра Меньшикова за спасение его из плена, - сказал Василий, спокойно вытирая кровь пучком соломы вырванным из крыши.
   - Ты за это заплатишь, раб! - закричала женщина. Она хотела ударить Василия, но он подставил руку, и забросил Елену на плечо.
   - Заберите все, а все строения сожгите, чтобы никто никогда не помнил, что здесь жили люди.
   Но когда воины вошли в дом, в одном из его отделений она нашли большую бочку из почти еще новых досок, и в ней был человек. Человек как будто только что родившийся в этой купели.
   - Ты кто? - с небольшим оттенком ужаса спросил тот воин, который первым нашел первый хамон.
   Человек молча продолжал намыливать голову так густо пеной, что лица его не было видно.
   - Ты кто, э-э, - тронул его плечо воин, если так-то разобраться: непонятно чей. Ибо, да, Петра, естественно, но где Петр никто не знал, и значит, реально за его спиной стояла или Софья, или Дуня Тонкопряха, которая пока что, скорее всего, ничего не делила с Натальей Кирилловной, родной матерью Петра, мечтающего навсегда стать Первым.
  
   Далее, Владимир Сороконожка.
  
   - Я, эта, - начал парень, выглянув одним глазом из мыльной пены.
   - Эта, - вы слышали? - парень обернулся к товарищам, которых, был здесь пока что только один.
   - Вылазь из кадушки, Эта, - рявкнул ласково второй.
   Они вывели голого Владимира, который никак не мог толком вспомнить, кто он сам:
   - Толи этот, как его?
   - Толи, вообще непонятно кто.
   Даже Василий остановился, но не стал оборачиваться на всякую хрень, а его ви-за-ви, Елена, едва встав на лапы, заорала:
   - Я узнала его!
   - Кто это? - спросил Василий, но только прикурил сигару, оставшуюся после банкета в Асса-м-блее.
   - Хиз май хазбенд.
   - Переведите, пожалуйста, я сегодня еще не учил уроки.
   - Это мой муж, оказывается, это он вернулся.
   - Да?
   - Да.
   - Убить его! - рявкнул Василий, не оглядываясь.
   Один подошел к Владимиру и сказал, чтобы он встал на колени.
   - Зачем?
   - Тогда будет ясно, что ты покаялся.
   - И вы меня не убьете?
   - Наоборот, если ты покаешься, убью.
   Владимир хотел попросить пояснения такой экстраординарной позиции стражника, но тот остановил его движением ладони:
   - Ничего не говори, а просто помолись, мил человек.
   Но Владимир неожиданно для самого себя вывернул бойцу лапу и заколол его же шпагой. Правда добавил, глядя на шпагу:
  
   - Похожа на шампур для обеда из шашлыка.
   - Он убил Ваську! - крикнул второй боец.
   - Какого Ваську, я он, - сказал спокойно Василий и повернулся. Он узнал Владимира, и сказал, что что:
   - Этого оборотня я сам возьму.
   Бьются. И Василий неожиданно для самого себя падает, таща за собой Елену, ибо всё это время держал ее за руку, привязанную к его руке.
   Он вынул кинжал и обрезал веревку, Елена убежала, но осталась стоять у входа в дом. Потом упала в обморок. Потом, когда Владимир назвал свое имя, когда Василий побежал без лошади в поле.
   Дама упала понятно почему, Владимир назвал свое имя, которое приобрел в крестовом походе:
   - Сороконожка. - А она только что чуть ее не раздавила, но пожалела, и забросила под парную бочку. Такие совпадения бывают?
   Василий побежал не от имени, бывало для устрашения люди называли себе еще хуже, или, наоборот, лучше, а потому что увидел на голове Владимира рожки с шариками на концах, которые его очень сильно испугали. Пока бежал, решил:
   - Чего я испугался?
   Он остановился и решил:
  
   - Эта тварь, его жена, скорее всего колдунья, зря я отпустил ее, надо было сразу вскочить на коня, и а-ля - у-лю.
   Могли не простить бегства без отряда. Но можно было сказать, что все погибли в бою с... с вернувшимися чуть позже, чем надо крестоносцами. Да и перед кем я должен отчитываться? Почему не обязан? Я знаю тайну, которую не рассказал еще Дуне Тонкопряхе:
   - Петр уехал в Амстердам, а вместо него все дела крутит Алексашка, как будто сам:
   - Петр!
  
  
   Глава 12
  
   Так-то, конечно, могут не поверить, Ромку Дановского пришлют, говорят, ему все и так говорят правду, без особых пыток.
   Убеждать людей в том, чего они сами не хотят знать, конечно бесполезно, но Алекс не будет рисковать. Царем хочется не только каждому быть, но еще больше хочется остаться навсегда.
   - Нет, я вернусь, и знаете почему? Я понял, почему испугался.
   И Василий побрел назад, сначала нехотя, а потом даже побежал.
  
   - Смотри, - Елена обняла Сороконожку, хотя и поглядывала ему в лицо иногда со страхом, - оглоед опять сюда катится.
   - Сейчас, я отрублю ему рога-то.
  
   Но Василий по мере приближения взад начал понимать, что все его воины разбежались. Так-то бы хрен с ним, он так, в общем-то и думал, что их всех грохнули, но реальность оказалась печальнее:
   - Напоминая об уже бывшем - случившемся, его лягнула его же лошадь, которая оказалась жива и бродила как раз в этих местах.
   - Ты чё? - хотел спросить, и даже сказал он, но уже понял: это предупреждение: никуда не ходи, ибо зачем проявлять любопытство тогда, когда и так всё уже известно, и надо только поверить в случившееся.
   Примерно также думала смоковница, решая:
   - Оказать или нет сопротивление Иисусу Христу за то, что превратил ее в сухую ветку, ибо:
   - Она-то всё равно жива, - и только играет роль сухого куста. Бывало играли и в горящий куст, но:
   - Не сгорающий, - так и она: засохла, а остается живой, может быть, даже у нее будут дети, в виде вкусных плодов, для утоления жажды знания некоторыми сибирскими личностями.
   И Василий поскакал назад с мыслью:
   - Я что-нибудь придумаю.
   И первое, что надо сделать - это придумать, что же всё-таки произошло. Нет, нет, это я и так знаю, а надо решить:
   - К кому ехать?
   Собственно, кто меня посылал в этот край травы и ветров? Нет, так не бывает, такое забыть нельзя! Но я забыл, невероятно. И он ехал, решив приблизиться к тому, кто первый попадется.
  
   И попалась Софья Алексеевна в своей черной с золотом карете, как царица Савская в носилках царя Соломона:
   - Желанная для всех.
   Она даже подумывала распространить в народе это прозвище:
   - София Желанная, - или просто для обычных граждан, а не князей и графов:
   - Желанная.
   - Куда лезешь, деревенщина! - крикнула она Василию из окна кареты.
   - Дак, возвращаюсь не солоно хлебавши.
   - У меня есть время, залазь, расскажи.
   - Вместе с жеребцом?
   - Это лошадь, жаль, что ты не заметил раньше. Тебе бы ее хватило для расслабления и последующего просветления ума.
  
   - Так, что мне будет, если я расскажу вам первой о тайнах мира сего? - спросил Василий, прежде привязав коня своего, или если это лошадь - то лошадь, к тягловой силе кареты, и наказав шлепать рядом.
   - Хамон любишь?
   - У вас есть? Хорошо, думаю, я готов согласиться.
   - Не здесь.
   - Ах, не тута, тогда и все новости не тута.
   - Отлично, поедем на дачу, в моё Подмосковное имение Преображенское, там уж, если мне будет неинтересно, посажу-ка я тя на кол.
   - Это новое развлечение: сажать на кол?
   - Наверное, я сама еще не пробовала.
   - Хорошо, вслед за вами я согласен.
   - Ты в каком звании?
   - В каком полку, в Преображенском или в Семеновском?
   - Ты в двух уже, что ли?
  
   - Да, в одном вроде бомбардир, в другом, кажется сержант.
   - Вступай и в мой, Измайловский, будешь почти лейтенантом.
   - Сколько человек надо для этого убить?
   - Дак, одного тока.
   - Ну, ясно, Петра, на это я не могу пойти.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Я не знаю, кто это такой. Честно, пошла такая мистификация, что я пока так и не смог разработать как следует способы его распознавания.
   - Убить их всех для тебя трудно?
   Василий внимательно осмотрел сидящую рядом с ним фигуру. Вздохнул и молвил:
   - Как-то вы отказались от моих случайных услуг, посчитав их ничтожными.
   - Хорошо, я сама тебя трахну, да так, что потом девять дней разгибаться не сможешь, сукин сын. Но!
   Но сначала расскажи хотя бы одну тайну, которую я не знаю.
   - Прошу прощенья, лучше вы дайте мне авансом.
   - Я? Бери!
   - Нет, нет, вы обещали сами провернуть эту процедуру, как будто параличом схвачен.
   - Ладно, раздевайся.
   - Тоже не буду.
   - Смотри я те чё-нить откушу за такую неуважительную наглость.
   - Пожалуйста, у меня есть запасной.
   - Врешь?!
   - На-те, - и вынул из специального кармана на поясе запасной.
   - Какой из них настоящий? - только и спросила леди.
  
   И в конце концов, вечером этого же дня Василий рассказал леди, что потерял весь свой отряд, доверенный ему Петром Первым, для набора остолопов для обучения:
   - К чему пригодны, хоть из пушки стрелять, хоть на коне с саблей - если есть дворянская грамота от Рюрика - или просто в инфантерию, чтобы быть убитыми, когда нечего делать, и наши и ихние полки по очереди идут под ружейные выстрелы - если они есть - а то и просто под луки и стрелы, а также - тоже если они успеют к тому времени, когда начнется война - погибнуть при штурме Измаила.
   - Вот ду ю сэй?
   - Простите, я только учусь и не понимаю по-турецки.
   - Откуда эта информация о штурме Измаила?
   - Так вылетело из головы, сам не знаю зачем.
   - Ты не имел в виду Азов?
   - Нет.
   - Почему? Ты вообще думаешь, что говоришь?
   - Говорю ли я, что думаю? Нет, если только редко. У меня по природе шпионская натура, если спросят: всё равно ничего не скажу.
   И рассказал, кстати, что произошло в степи - лесу, когда пришлось положить десять - без самого себя оглоедов.
  
   - Вероятно, их было намного больше? - спросила Софья.
   - Нет, он был один.
   - Неужели ты никогда не врешь? - удивилась Софья.
   - Нет, бывает, вот сейчас соврал.
   - Их было меньше? Никого не было, а ты всё равно ушел - убежал?
   - Да.
   - Почему?
   - И знаете почему, там был крестоносец с рогами улитки.
   - Может быть, сороконожки.
   - Да, это больше похоже на правду, с том смысле, что сам себя так и называл.
   - Как?
   - Владимир Сороконожка.
   - Невероятно.
   - Да? Я тоже так подумал.
   - И решил вернуться в другой раз?
   - Только после похода на крепость Измаил.
   - Азов, ты хотел сказать?
   - Ну, если нельзя туда, согласен и на Азов. И да: я вот что еще думаю:
   - Почему так получается, что все трахают всех независимо от ориентации? В том смысле, что и при равнении на Петра, если он Первый, на вас, миледи, али Дуню Тонкопряху?
   - Думаю, здесь дело в том, что никто толком не знает, в какой гвардейский полк его запишут при рождении.
   - Логично, - Василий потер затылок, а потом и лоб. - И добавил: - Всё бы ничего, но откуда здесь крестоносцы - ума не приложу.
   - Да, чай, померещилось тебе.
  
   - Да? но слушал-то я ухом, а не брюхом.
   - Это ты хорошо сказал, поэтому.
   - Поэтому?
   - Поэтому пойдешь опять туда.
   - Зачем?
   - По еде их - узнаешь его.
   - Да, в принципе не исключено, что там еще кто-то намыливается появиться.
   - Думаешь, они так и будут возвращаться из крестовых походов?
   - Да, что-то на это указывает.
   - Что?
   - Пока не уверен.
   - Не уверен, или не знаешь?
  
   - Не знаю.
   - А не знаешь - так и вообще лучше не начинать обгон.
   - Это ты мне сказала?
   - Да, а что-то не так?
   - Конечно! Ибо сказано: если их не опередить - сожрут обязательно они вас.
   - Была бы у нас Академия - я бы тебя в академики выдвинула.
   - Так есть, только пьют там и курят много, - сказал со вздохом Василий.
   - Это называется Асса - Ассамблея.
   - А разница?
   - Ты думаешь, нет?
   - Скорее всего.
   - Тогда дай мне, пожалуйста.
   - Да?
   - Да.
   - Сколько можно?
   - Рекомендацию в Ассамблею пока что.
   - Без рекомендации не пускают?
   - Так говорят, что ты сама распорядилась прекратить бардак, и пускать только по член-ским билетам, или по специальным пригласительным, за которые приходиться платить.
   - Я могу тебе дать член-ский билет, но тогда ты должен быть предан мне не только телом, но и духом.
   - Духом - это как?
   - Ты должен узнать меня не только по роже, по роскошному рубищу на мне, но даже в том случае, если я явлюсь тебе грубым мужиком.
   - Хорошо хоть, что не зеленым змеем.
  
   - Боишься змей?
   - Грешен - страшно. Они же ж длинные.
   - Н-да, - она повернула его к себе и шлепнула по заду.
   - Почему по жопе? Тоже змей боишься?
   - Нет, что ты, давай продолжим наши переговоры в парке.
   - Там жарко.
   - Сейчас уже почти ночь, легче стало.
   Но когда они вышли на крыльцо, им показалось, что в парке кто-то есть.
  
   - Включи, пожалуйста, свет, - сказал Василий.
   - Дак, я не знаю, как, - просто ответила Софья.
   - Что значит, не знаю? Включи, там кто-то есть.
   - Ты боишься темноты?
   - Не то, чтобы да, но вдруг там Сороконожка?
   - Рассей пустую думу, выпей, - и она протянула уже незаметно налитый бокал темного вина.
   - Не отравлено?
   - Какой смысл?
   - Если бы знал смысл, давно бы женился на английской королеве.
   - Это так у вас в деревне говорят?
   - Нет, это больше похоже на интуицию.
   - Не буду обещать тебя пока что английской или датской принцессе, но местную дуру - получишь.
   - Я хочу на тебе жениться.
   - Да брось врать-то!
   - Ты думаешь, я не достоин?
   - У тебя нет грамоты от Рюрика.
   - Достану.
   - Ты меня не любишь. И знаешь почему?
   - Догадываюсь.
   - Догадываешься, что боишься меня?
   - Да, мин херц. - Он выпил и осмотрел присмиревший сад.
   - Ты выпил?
   - Да.
   - Без меня?
   - Я так и знал, что там был яд, хотя так и не понял смысла этого переосмысления.
   - Это не совсем так, - выразилась царица, - яд, да, есть, но в какой кружке - никому неизвестно.
  
   - У тебя было большое будущее - зря ты так сделала.
   - А что, мне надо было спросить тебя?
   - Дак, естественно.
   - Хорошо, спрашиваю.
   - Поздно, я гибну, царица Савская.
   - Ну, что ты, что ты плетешь, сукин сын?! Ибо этого не может быть, потому что не может быть никогда.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Я и так выше всех, и никакой Соломон мне не нужен для продвижения вверх, прямо к богу.
   - Если ты меня в этот раз еще не отравила, давай будем считать меня Соломоном?
  
   - Он был еврей, а у тя рожа разбойника с большой дороги.
   - Когда ты будешь приезжать ко мне в гости из своего Тар-тара-ры, я буду надевать маску индейца вождя Майя, только что спустившего с зиккурата пирамиды, и думающего только об одном:
   - Что мне сегодня такого приготовила моя женушка, чтобы после этой тяжкой работы не вырвало.
   - Действительно, что мне сегодня приготовить, если мой муж больше ничего не умеет делать, как только отрубать головы людям? Ничего же ж не полезет ему горло.
   Василий неожиданно схватился за живот, потом и горло:
   - Ты отравила меня, стерва! - прохрипел он и покатился с крыльца под высокую разлапистую яблоню так, что даже --скрылся под ней до невидимости.
  
   Дама посмотрела на небо.
   - Так, наверное, это и должно быть, - сказала она, глядя на появившуюся полную луну.
  
   Она решила, что кто-то подсыпал ей порошку, а Васька:
   - И попался!
   - Знаешь, что я решила, - громко сказала она, направляя свой голос под яблоню, - будь впредь при мне, и если ты еще не отравился - будешь это делать каждый день.
   - А именно? - послышался голос, но вроде не Васьки.
   - Пробовать будешь всё вкусное.
   - Я рано умру.
   - Надо интуичить, где собака зарыта.
   - Я умру от обжорства, - раздался тяжелый вздох.
   - Не хочешь, как хочешь - тогда умри с первого раза.
   Тишина.
   - Он еще раздумывает-т, - выразилась Софья.
  
   Неожиданно, как будто из невидимого угла зрения появился человек в капюшоне, и сказал, что пришел отомстить.
   - Ах! - воскликнула Софья, - только тебя мне щас не хватало, - и думала, что это Василий Голицын. - Уже отомстил. Только ты забыл, мил человек, что ядами здесь распоряжаюсь только я.
   - Да?
   - Да.
   - Но я не по этому поводу пришел.
   - Зачем, трахаться? щас не то время, чтобы начинать и кончать.
   - Не в этом дело, я пришел прекратить этот балаган без особой огласки.
   - Дай угадаю, ты этот, как его? Степка из Дунькиного шалаша. - Хочешь, чтобы вся власть перешла к ней, а мне ничего?
   - Сомневаюсь, что она способна владеть властью, - сказал человек.
   - Можешь привести доказательства?
   - Да.
   - Говори.
  
   - Шиз май вайф.
   - Я тебе не верю.
   И парень снял капюшон, это действительно, был Петр.
   - А ты кого ждала, сестричка? - спросил он.
   - Я, я думала, ты в Амстердаме.
   - По-твоему, не могу приехать?
   Запутавшись, Софья ответила то, что думала: правду.
   - Что?! - очень удивился Петр.
   - Я думала, ты там женился и остался навсегда.
   И удивительно, он ответил:
   - Так-то бы, да, мне не нравятся эти убийственные развлечения, хочу пожить, как человек.
   - А именно? - с непонятной ей самой тревогой спросила Софья.
   - Хочу, как Александр Македонскафф: победить.
   - Кого, всех?
   - Да, или хотя бы Россию.
   - Если бы я не была такая толтожопая, упала бы сейчас и не поднималась пока не насмеялась.
  
  
   - Ты, знаешь, что, иди отсюда, пока я не взял оглоблю, и погнал тя к следующей в этом направлении деревни, - послышался голос, и Василий вылез из-под яблони.
   - Это ты? - спросил Петр.
   - Дак, я, мин херц, и знаешь почему? Это моя краля здесь живет - принимает мя сиськи - миськи.
   - Родственник, значит?
   - Дак если! Поэтому пока по-хорошему прошу тебя: дай мне памятку от Рюрика, чтобы я женился на ей.
   - Ты ничего не умеешь делать, - сказал Петр.
   - Дак, я и предлагаю на выбор: хочешь погоню тебя оглоблей по всему саду и с последующими препятствиями, а если нет, то дай грамоту.
   - Я сейчас не на роботе, не могу. Только приехал из Амстера, чтобы из первых рук проверить, кто здесь намылился на моё место, и обратно: там могут меня хватиться.
  
   - Не буду спрашивать, кто, - продолжил Василий свою заранее, еще в лесу, когда бежал от крестоносца Сороконожки, заготовленную речугу, - но ответь: не хочешь ли ты, чтобы я подержал тебе место, пока ты в чужих лесах выпендриваешься?
   - Так хорошо бы, Василий, - если я не забыл, кто трахает май систэ, но ты выше меня ростом, не говоря уже о том, что нет родинки в одном месте.
   - Была бы бумага, что я царь, а остальное приложится.
   - И то правда, - сказала Софья, - люди ничего не видят с тех пор, как появилась бумага с каракулями на ней.
   - Тем не менее, я требую объяснений, - сказал Петр и налил себе из той же бутылки, что стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей в персиковую теплицу. - Ноги, что ли, себе отрубишь?
  
   - Да, - ответил Василий.
   - Без каблуков тебе никто не разрешит ходить, не надейся, - разгадал Петр его уловку номер один.
   - Ты прав, мартышка, извини, но я уже работаю над образом новой жизни: в каблуках будут углубления для пяток.
   - Такие сапоги никто не сможет сделать.
   - У меня в лесу связи.
   - Я только что прибыл, а уже слышал, как ты растратил в этом лесу всю свою армию, сукин сын, и надеюсь, побоишься туда возвращаться.
   - Может испытаем, кто из нас больше боится?
   - Давай, - решился Петр, - так как в Амстердаме занимался не только сексом - как все - но и борьбой и боксом по-английски, что значит, не только никогда не бить ниже пояса, но и вообще надо понимать, что ноги у вас только и исключительно нужны для передвижения - бить ими нельзя. Вроде бы цивилизованные люди эти англичане, а ведут себя, как дети:
   - То нельзя, это не можно, - привыкли, что их заставляют есть манную кашу без мяса по утрам, да и кофе только с молоком - вот и хотят воспользоваться своим правом хоть что-то запретить, как, например, ноги не хотят разрешить использовать заместо оглобли. Так что теперь каждый раз бежать до соседского забора, чтобы сохранить своё честное имя, ибо у каждого теперь только одно на уме:
  
   - Кого бы опять трахнуть, - а потом разбирайся, что:
   - Ах, не тот - прошу прощенья - не та сволочь, что вчера подожгла стог сена, в котором мы намылились полежать с ней, как в гамаке.
   Но как он ни уговаривал Василия понять хоть какие-то правила:
   - Как в пятнадцатом веке заставить картошку сажать, а тем более есть:
   - Ну, а зачем, собственно, это надо? Жрать все равно и так нечего.
   - У тебя логика, как у медведя в лесу, - сказал Петр: - Кругом полно белых, а ты всё норовишь чужую малину украсть.
   - Да, мин херц, я такой: сердце щемит от счастья:
   - Только что бы украсть.
  
   - Угу, - тяжело вздохнул Петр, поняв, что не сможет настроиться на хитрость с этим остолопом.
   Может отложим до другого раза? - добавил он.
   - Нет.
   - Нет? Кстати, - вспомнил Петр, - ты с моей женой знаком?
   - С Дуней Тонкопряхой? Кто ж иё не знает.
   - И тебя совершенно не смущает, что ты говоришь это мне?
   - Нет.
   - Почему?
   - По, по этому, как его?
   - По арбузу?
   - Точно! Бац-бац и разлетелся на четыре части.
   - Ну, что ты врешь, что ты врешь, ты хоть арбуз-то видел когда-нибудь?
   - Да.
   - Где?
   - Там.
   - На Черном море, в Астрахани?
   - Никогда не видел моря, да, кстати сказать: и не слышал.
   Вмешалась Софья:
   - Он арбузом называет голову.
   - Значит врет.
   - Как хотите - так и считайте, но рассержен не на шутку, поэтому.
   - Поэтому?
   - Будем драться, кто как хочет.
   - Ладно! - сказал Петр после того, как ударил кулаком в нос.
   - Ты мне нос разбил, - Василий посмотрел на кровь в своей ладони, как будто его принесли в жертву, а он решил:
  
   - Всё равно не дамся. - Но тут же получил правый боковой.
   - Нокаут? - только и спросил Петр, подпрыгивая рядом, как заяц, наконец-то заваливший медведя.
   - Щас посчитаю, - ответила Софья, и взяла контрагента за - нет - а именно, за горло.
   - Возьми просто за лапу, - посоветовал Петр.
   - До скольки считать, до ста?
   - Он столько не протянет, до двадцати и кончай.
   Василий испугался, и побежал, но споткнулся, и опомнился:
   - Я еще отомщу, - и моментально, как оглоблю, положил свою ногу под задние ноги Петра. Как?! Не успел даже изумиться Петр. А только когда поднялся с большим трудом и прихрамывая, спросил у Софьи:
   - Всё было по-честному?
   - Ты имеешь в виду, он это был Васька, или черт из-под яблони выпрыгнул?
  
   - Ну, а что еще, я не знаю, мне надо думать, - ответил Петр, но предложил продолжить, как он выразился: чьё-нибудь избиение.
   У Василия как будто все из головы вылетело.
   - Ты че? - спросила Софья.
   - Забыл даже то, чего не знал, - ответил Вася.
   - Нет, это даже логично, значит, у тебя голова работает, - сказал Петр, - а что еще нужно человеку, чтобы встретить старость в своей деревне старостой.
   - Вы обещаете? - на всякий случай спросил Василий. - А то у нас запись на эту должность на сто писят лет вперед.
  
   - Я так понял, что в деревне и всего-то живет сто пятьдесят мужиков?
   - Нет, всего.
   - Вы баб тоже, что ли за людей считаете? - удивился Петр и даже не посмотрел на Софью.
   - Там мы думали, записываться может лишь тот, кто писать умеет, и больше никаких ограничений.
   - Умно, умно, - сказала Софья, - кто это только придумал.
   - Пожалуй, я тебя не убью, - сказал Петр, - а сделаю только калекой, будешь сидеть в Приказе придумывать что-нибудь общее, что есть между мужчинами и женщинами.
   - Я хочу только стать Петром Первым.
   - Зачем?
   - И знаете зачем? Чтобы жениться на Софье.
   - У нас на родственниках не женятся.
   - Да, а у нас наоборот, только на женщинах.
  
  
   Глава 13
  
   - Ладно, - сказала Софья, - сходитесь еще раз.
   - Ладно, - сказал Петр, - если ты не в курсе, что есть бокс - займемся борьбой?
   - Я боюсь обниматься с мужиками.
   - Почему?
   - Боюсь привыкнуть.
   - Ты в состоянии разговорить кого угодно.
   - Может его назначить вместо Ромки Дановского, заплечным дел мастером: разговорит кого хошь.
   - Сомневаюсь, - ответил сам Василий.
   - В чем проблема?
   - Не верю в воскрешение мертвых, в том смысле, что при жизни.
   - Он думает, что Ромка Дановский всех сначала убивает, а только потом допрашивает, - сказала Софья.
   - Почему? - удивился Петр.
   - Я сама ему посоветовала так думать, ибо: дак, и на самом деле люди уже умирают до допроса с пытками. От одного вида Даны.
   - Он так и продолжает надевать перед допросом костюм жреца племени Майя, точно также всегда готового к жертвоприношению, как прокурор к обеду:
   - Со вкусом? - спросил Петр.
   - Да, расстаться не может с наслаждением-то.
  
   Василий вынул было шпагу, но Петр сделал несколько таких движений своей, что Василий вынужден был сказать:
   - Не хочу тебя убивать, авось, мне нужен будет свой человек в Амстердаме.
   - Зачем? - спросил Петр, убирая шпагу.
   - Дорогу показать к публичному дому, - ответила за Васю Софья Великолепная.
   - Дак, верно, пожалуй, - сказал Вася.
  
   И она, к своему удивлению, разозлилась:
   - Пес паршивый, свинья безрогая, тебе меня мало?!
   И Петр понял, что:
   - Может и правда не надо его убивать?
   Ибо:
   - Она иво любит-т.
   - Ладно, - сказал Петр, - женись на ней незаконным браком, дам те в придачу твою же деревню, как свою собственную.
   - Скандал может выйти, - сказала Софья.
   - Почему? - удивился Петр.
   - Тут замешаны семейные интересы.
   - Чьи? Я откуплю.
   - Твои, мин херх, - сказала Софья, - ибо этот Васька, - она ткнула пальцем - и жаль, что не в небо - на ви-за-ви.
   - Как-как?
   - Он работает на Степана, командира Семеновского полка, а этот Степан, так сказать, кого-то трахает.
   - Дай угадаю, - сказал Петр, - кого именно.
  
   - Не надо, ты давно не был в России, можешь ошибиться.
   - Кого-то из Милославских?
   - Скорее, наоборот, из Нарышкинцев.
   - Ну, в этом нет ничего удивительного, они, как и я красивые люди. Или ты имела в виду не их самих, а управляющий состав, детей дворецких?
   - Нет, нет, до масонов он не добрался, можешь не беспокоиться. Думаю, ты просто забыл, он имел дело в Дуней Тонкопряхой.
   - Убью гада! - рявкнул Петр, подошел, и бросил Ваську-то через спину, тот даже понять не смог сначала, как?
   Но и Петр растерялся, ибо противник скрылся с глаз.
  
   Наконец, Софья открыла ему глаза:
   - Он висит на дереве.
   - Уф! Я уж испугался, что убил, а никакого удовольствия не почувствовал при этом.
   - В Амстердаме люди после смерти, что ли, пропадают с глаз долой? - спросил Василий, и попытался освободиться от цепких объятий дерева.
   - Он в тебя влюбился, - сказала Софья.
   Ответил Петр:
   - Кто кого, я не понял?
   - Дуб зеленый в этого золотого остолопа.
   - Ты думаешь, я его не добью, а оставлю тебе в мужья? - сам себе удивился Петр, что еще не сделал этого доброго дела.
  
   - Не надо, не надо за меня заступаться, - махнул Василий Софье, уже сорвавшись с дерева, - я сам смогу до него дорваться, - он указал на Петра.
   И знаешь почему?
   - Почему?
   - Это не Петр.
   - Может ты объяснишь мне самому, что значит твоё абармотское предвидение? - спросил Петр, и теперь уже точно решил добить оглоеда.
   - Ты сердишься, Марс, значит, на этот раз ты ошибся, - сказал Василий.
   - Давай, давай, мой гром и моя молния ждут твоего последнего приближения.
   - На чем бьемся? - спросил Василий.
   - На том же самом.
   - Я забыл, что было.
   - Тогда каждый выбирает сам свое оружие, - сказал Петр, и взял шпагу.
  
   Василий взял Софью.
   Петр сначала не понял, а когда понял, то понял, что не знает, что и возразить. Он хотел сказать, что тогда тоже возьмет какой-нибудь щит, но понял, что это будет выглядеть нелепо: шпага и щит - две вещи несовместные.
  
   Тем не менее, Петр решил не оставлять ситуацию на самотек, и после нескольких первых безответных ударов, которые Василий нанес по нему - побежал в дом.
   - Испугался, иностранец, - даже поцеловала Василия Софья.
   Но Петр явился в образе, которые некоторые уже здесь видели, правда, кажется, только во сне:
   - Это был крестоносец с непонятным ранцем за спиной.
   - Вот из ит? - рявкнула Софья, но полная луна, вышедшая как раз из-за туч, объяснила ей:
   - Это реальность, но только непонятная. - И предложила Василию бежать.
   - Вместе? - спросил он.
   - Естественно, ибо здесь стало очень страшно.
   - Так-то бы, да, но чё-то не могу.
   - Почему?
   - Ноги приросли к земле.
   - Почему?
   - И знаешь почему, мне кажется, что я давно мечтал о таком месте, где можно поставить свою персиковую теплицу, и ходить купаться в свою реку, видимую прямо из дома.
   - Но у меня нет реки, милый.
   - Должна быть.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Я видел ее во сне.
  
   Тут Петр взмахнул огромным мечом и чуть не разрубил их обе-обоих пополам. В том смысле, что:
   - Ты отдельно, а ты отдельно.
   - Я бы, наверное, рубил не вдоль, а поперек, - с усилием сказал Василий, хотя у самого почти стучали друг о друга зубы от страха.
   - Мой смелый муж тебя не боится, - сказала Софья Петру.
   - Не ври, не ври, он тебе еще не муж, и я те говорю точно: разрублю его с тобой или без тебя, но обязательно напополам.
   - Не знаю, что и делать, - сказала Софья.
   - Да хрен с ним, я щас тоже возьму меч, - сказал Василий и, покопавшись чуть-чуть, вынул из-под яблони такой же ранец, как у Петра, а также и меч крестоносца.
  
   Софья отошла в сторону, села на крыльцо, и скомандовала, как режиссер актерам:
   - Бьюцца.
   И они ее послушались, пошли друг на друга и, часто промахиваясь, все же срубили у крыльца столбы, поддерживающие его крышу, которая благополучно и рухнула, но не на них, а на одного Петра.
   - Бежим! - крикнула Софья.
   - Куда? - спросил Василий, и добавил: - Я хочу остаться здесь навсегда.
   - Но здесь нет реки, милый.
   - Надо прорыть канал от Москвы-реки и назвать его Яузой, - просто ответил будущий муж.
   - Так-к, Яузы у нас нет ишшо, что ли? - даже почти не удивилась Софья.
  
   Пётр вышел весь в паутине, как говорится:
   - Где только лазил? - и предложил поднятую вверх руку.
   Ибо не все сразу поняли, что ней не бомба, а большая бутыль, скорее всего, с вином выдержки:
   - Больше, чем надо.
   - Что это? - спросил на всякий случай Василий.
   - Это? - спросил Петр, и добавил: давай посидим, как порядошные луди и решим.
   - Что именно?
   - Вот и решим, что решить: на кол тя посадить, али пока выдать грамоту.
  
   - От Рюрика? - обрадовались все, кроме Петра.
   - От Рюрика не могу.
   - Почему?
   - И знаете почему? Я здесь не живу.
   - Ты хотел сказать: не правлю? - переспросила Софья.
   - Это одно и тоже
   - Удивительно для меня не то, мин херц, что ты здесь не правишь, хочешь дам мне титул графа, герцога, барона, али даже короля, а то, что:
   - Кто тогда здесь правит? - спросила за него Софья.
   Ибо я, да, но только, как опа.
   - Что еще за жопа?
   - Без же.
   - Ах, Опа, Опа - Роттердам - Воронеж, где мы уже начали втихаря строить один корабль.
   - Я там и знала, что здесь, в России, что-то делают, что-то строят, но теперь достукалась: корабли, оказывается, уже в ход пошли, несмотря на то, что мы не Роттер, или тем более, не Амстердамская провинция, - Софья чуть не заплакала от обиды, что только одной ей ничего неизвестно. Но простила Петру и это вмешательство в ее Российские дела, узнав, что подыскивает - подыскал для Васьки место даже не виконта или барона, а:
   - Короля!
   - У меня даже чуть стул не сломался под тяжестью многочисленных удовольствий, которые я могу получить, бродяжничая по свету с таким многообещающим Ко.
   - Кобелем? - уточнил Петр.
  
   - Ко - это компания, - наставила его Софья. - И добавила:
   - У тя с собой грамота-то?
   - Дак, естественно, - даже без улыбки ответил Петр.
   - Ох, хитер, ох, хитер! - даже захохотала Софья, а Василий тоже хотел:
   - Даже заржать, - но сама сделала и это: так смеялась - радовалась, что даже разбила лбом кувшин дорого вина, несмотря на то, что стоял он далеко от нее, а наоборот, ближе к Петру.
   - Это дело надо обмыть - сбрызнуть, - сказал Василий.
   - Чем сбрызнуть? - спросил Петр, - вино кончается, благодаря искренней радости твоей благоверной.
   - Будущей, будущей, - сказала Софья, - ибо надо еще сыграть где-нить на Яузе свадьбу.
   - Никаких Яуз и других близлежащий рек, как-то Волги, Днепра и даже Урала.
  
   - Так, а куды-твою тады мы попремся? - удивился и Василий.
   - Посох в руки и в Синайскую пустыню, - пошутил Петр. - Но!
   Но не нашел абсолютно никакого отклика в их северных душах. Ибо:
   - Так-то бы, да, но я не могу придумать, как возить везде за собой бочку с водой, набранной из Москвы-реки, или из Яузы, - поддержал будущую ви-за-ви Вася.
   - Так чего тебе надо, чертеняка? - спросил Петр.
   - Авось во Флориду попремся? - спросила Софья, глядя то на Василия, то на Петра.
   - Мне кажется, там тоже жарко, - сказал Василий, - к тому же я сомневаюсь в ее существовании. А открывать, как Америку или Австралию у нас мало времени.
   - Так нет, на самом деле, давайте я снаряжу вам трехмачтовик в Австралию, - сказал Петр, - это неплохая идея для влюбленных.
   - Чем она неплохая? - спросил Василий, и попросил Петра разорвать напополам, а потом опять на две части большого петуха, к счастию, уже сваренного с хмели сунели, перцем черным, перцем душистым, кориандром и шафраном, а также были добавлены сушеные ягоды можжевельника и пару цветков гвоздики.
   Петр взял иво, но разорвав на две части спросил:
   - А дальше?
   - Хорошо, не спорьте, давай дальше я иво разорву, как Роттердам и Амстердам с одной стороны, а Стекольня пусть останется с другой.
   - Вот-вот, это как раз для вас свадебное путешествие! - даже обрадовался Петр.
  
   - А именно? - мрачно попросил пояснить Василий.
   - Будете и отдыхать, и работать.
   - Кем?
   - Дак, царями- королями, естественно.
   - Мне это нравится, - сказала Софья, - а тебе?
   - Как-то немного скушно просто так век куковать, - ответил Василий.
   - У тебя замашки короля Карла Двенадцатого, а у ней его бесценной жены Ульрики, - осторожно выразился Петр.
   Сначала Софья просочетала Ульрику с известным русским словом, потом добавила:
   - Если нет другого выхода, то, да, я буду, но только Карлом 12, а Василий пусть будет моей бывшей женой.
   - Почему бывшей-то? - не сразу нашелся Василий. - Кстати, куда мы денем самого Карла?
   - Есть место, - сказал Петр многоумный.
   - Но мне как-то не хочется подвергать его насилию, - сказала Софья, - он такой симпатично-ап-патичный.
   - Не беспокойся, он тоже будет заниматься свои любимым делом, воевать.
   - С кем, с нами? Но на каком фронте?!
   - Дак, на противоположном, - ответил Петр.
  
   И вышло, что все шведы, не исключая и легендарную Ульрику, думают:
   - Карл штурмует Данию, - а:
   - А он уже как несколько недель, как взят в плен Александром Меньшиковым и находится в укромном месте - Петр наотрез отказался сообщить сообщникам: Софье и Василию в каком.
   - Существуют военные тайны, которые лучше не знать простым смертным, - чем вызвал опять не бурю аплодисментов, естественно, а очень-очень обиженные рожи.
   - За одним столом это не дело, - решил он, и сообщил, что Карл начнет атаку на Москву, как на Петербург из-под Суздаля.
  
   Вопреки своим ожиданиям Петр увидел не радость Архимеда, открывшего закон непотопляемости своего не только ума, но и тела, а неподдельный страх.
   - Да ты что?!
   - А что?
   - Нет, действительно, Петя, не охренел ли ты, часом в своих Голландиях? - спросил в свою очередь и Василий. - Враг только и мечтает зайти нам взад, а ты сам его туда протащил, как говно, всплывшее из проруби.
   - Да, мне многие говорили, что это опасно, Карл может понять, что уже приперся туда, где только еще мечтал быть, и возьмет Москву-то.
   - А ты рискнул? - почти не удивилась Софья.
   - Да, - просто ответил он и добавил: - Мы еще посмотрим, кто из нас Александр Македонскафф.
  
   - Если нас здесь не прикончат в ближайшее время, - сказал Василий, поднимая бокал, как обычно, темного, - тебя здесь долго не забудут.
   - Боитесь?
   - Так, а кто не испугается, увидев, что шведы из леса, а мы ждали их, как чинные и благородные люди людей цивилизованных, несущих нам доступных баб, кабаки и бордели, а также надеялись, что застеклят здесь все слюдяные окна.
   - Да еще бы с цветными витражами, - добавила Софья.
   - Цветные витражи, говорят, не наша вера, - ответил Петр.
   - Почему?
   - Не знаю пока.
  
   - Так, я не совсем понял, - сказал Василий, - кто против нас с Ульрикой будет сражаться: настоящие шведы, или тоже бандиты с большой дороги какие-нибудь?
   - Теперь я ничего не понимаю, - сказала Софья, - заместо Карла Шведского кто будет на нас нападать на Нарве, Ульрика, или я и буду?
   - Ну-у, это как муж твой скажет, - ответил Петя, - авось в минуты отдыха и даст тебе покомандовать кирасирами.
   - Мы все равно ничего не поняли, - сказал Василий.
   - Ты будешь Карлом 12, разве я не говорил?
   - Авось и говорил, но мы, наверное, не поверили, - сказала Софья. И добавила: - Такого мужа я, пожалуй, возьму, и более того:
   - Безо обмана.
  
   - И все же я так ничего и не понял, - сказал Василий.
  
  
   Произошла нелепость, какие иногда бывают, как рассказывают. Владимира, который спас Елену Арзамасскую, решили судить, чтобы выбрать одно из двух:
   - Или сжечь или бросить в реку, - так как было такое мнение:
   - Злые духи в виде Ино боятся воды, так как абсолютно не умеют плавать.
   - Он не Ино, - высказалась Елена, несмотря на то, что ее об этом не просили.
   - Кто он, по-твоему? - спросил местный жрец, выдававший себя за простого служителя лесного культа.
   Ей хотелось сказать что-нибудь в рифму, но она сдержалась, и ответила правду:
   - Он мой муж.
   - Да?
  
   - Да. - Придется доказать.
   - Чем?
   - Вы знаете, милейшая, чем.
   - Я не буду трахаться при всем скоплении остолопов.
   - Тогда начнем голосование. Кто за то, чтобы бросить иво в реку? - И попросили по-честному раздать каждому по елово-сосновой шишке. Почему такое - через черточку - разнообразие? Никто толком не знал разницы между елями и соснами просто. Нет, некоторые знали, но не все, поэтому так и решили:
   - Сложнее - зато точнее.
   - Самое главное без обмана! - крикнул жрец.
   - Что это значит? - спросил один парень.
   - Так не бери, даже если хочется, две.
   - А больше моно? - спросила одна наглая девица.
   - Естественно, - ответил жрец, и сам выдал - проговорился задуманную им тайну голосования: заранее запустил в толпу людей с мешками шишек.
  
   - Что мне делать? - спросил кто-то, - если я хочу сжечь иво на костре?
   - И да: у кого особое мнение тот, сдает свою собаку или кошку на всеобщее обозрение.
   - Они друзья человека - мы не можем.
   - Хрен с вами, сдайте по курице.
   - Если нету? По петуху можно? - спросил тот же парень.
   - Естественно.
   - А ты знаешь, оглоед, что такое петух? - спросила та же девушка.
   - Друзья мои-и! - выдал новое, только недавно принятое обращение друг к другу местных аборигенов. И это не тавтология, ибо считалось, что есть еще претендующие на это за благородное звание:
   - Абориген, - Ино. Хотя и выдающие себя за вернувшихся из далеко - дальнего похода крестоносцев. Хотя их и было всего два:
   - Один вот этот Владимир, замурованный в клетку из импортного бамбука, другого пока еще только обещали:
   - Тоже поймать.
  
   - Друзья мои, - повторил он, - голосуем.
   - Мы не поняли, как голосовать за второе предложение?
   - Я уже все сказал.
   - Так не объясняют - ничего непонятно, - сказала Елена Прекрасная, - вы безапелляционно игнорируете непонимание людей.
   - Вы хотите, чтобы его сожги?
   - Да?
   - Нет.
   - Ну, хорошо, продолжайте.
   - Когда будут считать?
   - Я уже посчитал, - жрец вынул хорошо проутюженную кору березы.
   - Ну-у, чего там?
   - Как я и думал, семьдесят к тридцати - бросить в реку посредством недельного проживания в водяной бамбуковой клетке.
   И так и вышло, естественно. На третий день Елена сказала:
   - Хорошо, я согласна.
   - На что и на что? - спросил жрец.
   - Так это, на Это.
   - Я тебе не верю.
   - Как я могу доказать?
   - Необходимо провести репетицию.
   - А хо-хо не хо-хо?
  
   И она долго думала, пока не поняла, что это не простой лесной хрен, который редьки не слаще. В том смысле, что местные лесные ведьмы - жрицы по-древнегречески - не имели права иметь не только мужчин, но и женщин, а могли наслаждаться только овощами и фруктами.
   Поэтому она провела логический пунктир, и здраво решила:
   - Это не просто жрец - колдун, а скорее всего, Васька Голицын, когда-то попавший в этот лес, и капитально заблудившийся.
   Но, решила она проверить, точно ли помнит своё княжеское имя. Так-то бы не каждый обычный человек полез в жрецы, ибо:
   - В скором будущем все равно бы сожгли. - Почему?
   - Привычка.
   Правда, здесь, в лесу, был шанс спастись, так как в отличие от полного рабства в городах и весях, где люди были рабами не только по существу, но и в мыслях - здесь наоборот:
   - Только в мыслях. - Да, вот так свободные люди не могли понять, что человека можно наказать простым мысленным осуждением, максимум, отправив его в город побираться, али служить в Приказе, если хоть когда-то был грамотен.
  
   Так думала и Елена, что Владимира не тронет ни одна скотина, пока не приперся этот жрец, и сказал, что этот:
   - Так называемый Владимир, не поймет простых человеческих установлений, ибо он:
   - Ин-но-о!
   - И знаете почему? - добавил он, чтобы убедить и тех, кто почти не сомневался, но мог бы с его помощью дойти до полной кандишэн.
   - Нет.
   - Это не Ино, а иво Робот.
   - Самоделка, - пояснил один парень, которым был здесь Иван, про которого все забыли, что он и вообще-то существовал. Он бежал из деревни вместе с Василием, но как-то заблудился в Москве и попал в этот лес, а обратно, увы:
   - Хода не нашел. - Так бы вроде, как все:
   - В Москву, в Москву! - А как, если не получается? Приходится здесь изображать вольнонаемного оглоеда.
   Собственно, это уменьшительно-ласкательное слово:
   - Оглоед, - применялось здесь к тем только, кто работал. Имеется в виду, на платном сексодроме.
   И часто к тем, кто не имел отношения к Этому Делу, но имелось в виду, что вас так назвали, применив, как:
  
   - Поощрительное приветствие:
   - Давай, давай, проверь себя в деле-то, ибо это лучше, чем ишачить с тупоголовым эспандером.
   Тем более, что ружей здесь еще не было, а мучиться, натягивать лук, уже надоело. Тем более, если вы никогда не пробовали попасть даже мимо цели. Кажется, что и невозможно не только в частности, но вообще непонятно, как изловчался для этого дела Одиссей многоумный. Да и был ли он вообще хоть когда-нибудь во всемирной истории, или так только:
   - Прибыл с Марса, или вообще с Сириуса, а воображает, что:
   - Мэсный.
   - Собственно, чем отличается местный от обычного Ино? - Про этот критерий как-то спросил Василий Голицын, заблудившийся по приказу Петра в лесу бывший Софьин любовник. И за очень логичный ответ получил это почетно-исполнительное звание:
   - Жрец дубовый, - так как их было три ранга: еще:
   - Березовый и еловый. - Сосновый и орешниковый считались испытательным сроком, на который никто не соглашался, так как непрошедших в основной ранг, сжигали, как тех, кто мог испортить наследственность племени, своей:
   - Ни к чему не способностью.
   Но это сжигали раньше, как говорится:
   - А теперь дают шанс спастись, - если удастся вылезти из крепкой бамбуковой клетки.
   Да и спастись не было даже потенциальных желающих, как этот Васька Голик - если называть кратко, как это здесь было часто принято - прописал мелко на бересте-то, что:
   - Потом будет жить, - до тех пор, пока не помрет от попадания копья или стрелы из лука.
   Узнав об этом Елена Арзамасская возопила:
   - Ты, мил князюшка, жулик.
  
  
   Глава 14
  
   - Что я такого сделал? - спросил Голик.
   - Дак, написал-то слишком мелко, чтобы все могли прочитать.
   - Ответ неверный, - сказал Вася. - И знаешь почему?
   - По кочану.
   - Нет, а просто потому, что читать всё равно никто не умеет почти.
   - Хватит, врать, хватит врать, я умею.
   - Ты будешь моей вечной наперсницей.
   - Я имею Это Дело только с духами в храме.
   - Этот храм построил я, а так у тя было два столба с воткнутой наверху веткой калины.
  
   - Тем не менее, - возразила она, - из-за этой сноски все боятся твоей водной клетки, спрашивается: откуда знают?
   - Откуда?
   - Дак, уверена, что здесь нет почти ни одного аборигена, а все только сбежавшие от своих прямых обязанностей в приличном обществе оглоеды.
   - Так, что, в Москве все бордели позакрывали, что ли?
   - А ты не знал?
   - Давно здесь живу, забыл даже в какой она стороне, Москва-то.
   - Да, бордели - публичные дома отменили с тех пор как пропал Петр где-то между Амстердамом, Роттердамом и Стекольней. Решили, что по-старому, чинно и благородно лучше, как-то:
  
   - Если уж хочешь доставить какой-то королеве удовольствие, так сделай это при всех, чтобы и остальной народ поучаствовал хотя бы лицезрением.
   - Трахаются на площадях?! - ужаснулась Елена Прекрасная, как будто сама только что об этом узнала.
   - Более того: собрать надо не меньше двенадцати дюжин любопытно - любознательных слушателей.
   - Я сказал: слушателей?
   - Верно, так и ляпнул.
   - Потому что это правда, ибо, говорят, Софья в придачу со своим принцем Гамлетом, придумала не один, а два амфитеатра:
   - Для тех, у кого есть деньги, и для тех, у кого их мало.
   - И те, у кого мало - сидят с завязанными глазами?
   - Точно!
   - Умно, очень умно. Никто еще не додумался переставить глаза на место ушей?
   - Пока нет таких известий.
   - Неужели люди раньше вот так не стыдились друг друга, что согласны за небольшую плату и сегодня: хоть посмотреть?
   - Ничего удивительного, некоторые, даже многие, до сир пор не хотят покидать своих многолюдных чумов.
   - Что, даже не ждут рассвета?
   - Ждут, но только не в том смысле, как ты думаешь - мечтаешь.
   - Только для того, чтобы тоже:
   - И посмотреть, когда в копилке из глиняной кошки будет уже достаточно для этого мелочи?
   - Дак, естественно.
  
   - Сколько стоит самому - самой принять участие в этой с позволения сказать:
   - Порно - графии?
   - Ничего не стоит, если только не иметь в виду, что он не хочет, то ему и надо заплатить.
   - Если она?
   - Так бывает, но редко, но тоже самое, надо заплатить и ей, но вдвое больше.
   - Зачем так сделано?
   - Только за тем, чтобы не выпендривалась, и соглашалась бесплатно.
   - За удовольствие?
   - Да, ибо у женщин здесь так и так мало удовольствий.
   - Лучше уж остаться здесь, в лесу, или уехать, как Петр и все остальные с ним порядошные люди в Стекольню или в родимый, практически, для нас Роттердам.
  
   Далее, Владимир исчезает из клетки.
   Иван?
   Еще раз: в чем отличие мэсных от Ино? Ответ:
   - Боятся воды, - так считается.
  
   Было принято почти единогласное решение, что Владимира надо спасти, так как он сделал здесь много хорошего, хотя никто не помнил, что именно. Кроме, Е. Арз, которая повторяла на каждому углу, и у каждого десятого дерева, где оглоеды обсуждали создавшееся тревожное положение, а именно:
   - Он же ж спас меня, дуболомы!
   - Дуболом у нас один Вась Гол, - ответил ей Иван, - мы так глубоко-извращенно не соображаем.
   Она встала и записала на бересте что-то.
   - Ты что написала? - спросил подходя поближе Иван.
   - Ничего особливого, просто взяла тебя на заметку.
   - Думаю, надо проверить на принадлежность к инопланетным роботам. На самого-то Ино ты, естественно, не тянешь.
   - Вычеркни.
   - Нет.
   - Может я сейчас сразу придумаю, что-нибудь.
   - Что?
   - Что-нибудь положительное, но напрямую касающееся тебя.
   - Ладно, думай.
   - Я не могу так вот просто взять и задуматься.
   - А как?
   - Разденься хотя бы до гола.
   - Ни за что!
   - Почему?
   - Ну, дак, все так.
   - Из этого следует, что никто на самом деле не раздевается.
   - Почему?
   - Потому что все как были дураками - так и остались, никто же ж ни о чем не думает, а не думает, потому что ему никто не дает.
   - Мне бы так-то соображать, - обрадовался Иван. И добавил: - Был у меня друг Василий, жаль сгинул, не успел научить, как думать, без Этого Дела.
  
   - Скорее всего, это и вообще невозможно, - спокойно ответила Елена, и добавила:
   - Так и быть, для тебя одного разденусь.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Я человек честный, знаю априори, что следить за нами будут обязательно.
   - Почему?
   - Здесь это принято, как врожденный ритуал.
   - Не только на деревне от людей не спрячешься, но, значит, и в лесу?
   - Тем более, в лесу, ибо многие идут в лес по грибы - ягоды только для того, чтобы посмотреть:
   - Что же там делают остальные-то, ась?
   - Пойдем в баню, - предложила леди.
   - В принципе можно, могут не догадаться, что обнаглели мы уже до такой степени: все в лес, а мы дома.
   - Да, - вздохнула Елена, - кто куда, а нам бы узнать устройство мира, и более того:
   - В иво инопланетном масштабе.
  
   И было, удалось придумать Ивану, что смягчить приговор крестоносцу Владимиру можно только одним способом:
   - Он должен вспомнить, что умеет летать.
   - Ты это на самом деле проинтуичил, или просто так ляпнул, чтобы меня порадовать? Ох! кончится это какой-нить трагедией.
   И Голик согласился, ответив Елене прямо и честно:
   - Хрен редьки не слаще, ибо умереть в воздухе даже трудней, чем в воде.
   Но.
   Но отказался сам Владимир, я, грит, здесь уже привык, как рыба в воде, и думаю, мне легче будет научиться дышать в воде, чем потерять самое ценное, что есть у человека:
   - Его природную привязанность к Земле.
   - Так ты, сукин сын, обещался мне на пороге брачной ночи, что коренной Ино?! - ахнула Елена Арзамасская, и даже привстала с травы на берегу, где в недалече в воде купался в клетке Владимир.
   - Да?
  
   - Ты не помнишь?
   - Всего не упомнишь.
   - Ты не юли, не юли.
   - Он все это придумал, чтобы узнать, Ино я на самом деле, или сбежал откуда-то недалече.
   - Кто, Голицын?
   - Вот ты даже выучила полностью его фамилиё.
   - Тебе неприятно слышать?
   - Дак, естественно. И да, разденься я на тебя посмотрю, прежде чем принять окончательное решение о своем досрочном погребении.
   - Ты не жалости меня своей смертью, устала я от ваших мужицких выходок.
   Владимир вздохнул:
  
   - Значит, ты уже кому-то дала ради меня?
   - Так, а что делать, здесь денег никто не берет.
   - Берут, еще как лапают, другое дело, мало у кого они есть.
   - Ой! Значит, этот оглоед Василий Голицын, имея целое родовое состояние, меня обманул? Мог бы заплатить.
   - Не ври, не ври, ему ты ничего не показывала. Ложью ты меня не разжалобишь.
   Она заплакала.
   - Впрочем, ладно, вижу, очень уж хочешь ты похоронить меня с почестью, поэтому соглашусь на твое предвидение.
   - Спасибо, большое спасибо, как говорят музыканты в Стекольне, исполнив благопристойную песню, как всегда:
   - Про Это Дело.
   - Да, слышал, там трахаются даже с ночными абажурами.
Это уж точно инопланетяне научили.
   - Вот-вот, видишь, ты сам веришь, что:
   - Так, может быть.
  
   Утром Василий Голицын привязал Владимира - предварительно вынув его из воды и накормив до обжорства тушенкой из стерляди напополам с оленьим боком - к длинной веревке саженей на сто писят, и попросил начать:
   - Окончательную подготовку к полету. - И спел кстати:
   - Ты лети моя двуколка два с полтиной колеса-а!
   Елена ахнула:
   - Зачем ты обожрался, как последний сукин сын?!
   - А что?
   - Теперь не взлетишь.
   - Ты думаешь, там много? - он похлопал себя по брюху.
   - Дак, естественно, если ты скушал стерлядь и оленя почти в целиковом виде.
   Подошел Иван и хотел сказать:
   - Кстати, я не виноват, что превысил допустимую для возможного полета нагрузку.
   - Кто я? - только и в состоянии был сообразить, что ответить Владимир.
  
   - Сунь два пальца в рот, - сказала Елена.
   - Кто, я?
   - Ты, кто же еще, он, - она погладила Ивана по спине, как оруженосец одного царя Архимеда в надежде, что он расскажет ему - для передачи царю - всю правду, о плавании:
   - Под водой, - аки рыбы, киты, и другие морские котики.
   - Я не понял, ты чего? - спросил Владимир, - изменила мне, что ли, с ним?
   - Для дела - это не считается изменой. - протараторил Иван, и улыбнулся Прекрасной.
   - Я не к тебе обращалась, - вышла из положения Елена, - он, - она провела апперкот Ивану, что он согнулся пополам, - обязан найти положительный выход из уже создавшего положения, - теперь она потрогала живот Владимира, и тоже познакомила с апперкотом.
   - Что?
   - Ничего, не выходит, - выдохнул Владимир.
  
   Подошел князюшка.
   - Ну вы чё тут алхимничаете? - и похлопал Владимира по жопе, - плетей бы те всыпать за дэзинформацию-то.
   Чем вызвал возмущение всех недалеко присутствующих. Голицына повалили, связали, приставили к дереву, и организатор, точнее, организаторша этого справедливого обвинения, сама выпорола у соседнего дерева. Но не сильно, князь был еще жив, и попытался произнести известную фразу:
   - Я те это запомню-ю, - но решил поберечь силы для завершения жертвоприношения Владимира.
   И Владимир вспомнил её умильное лицо, небольшой рост, и желание доставить ему радость, сначала:
   - На ступеньках бабушкиной лестницы, потом в бане, а напоследок и на сеновале.
   Точно - это была Банни, из-за которой Василий хотел - в принципе, не так давно - грохнуть Владимира в соседней со своей деревней.
  
   Далее, полет невозможен? Тогда с чего прыгает Владимир?
  
   Князь рассказал своему помощнику, что надо делать, и Владимира привязала к дальней березе, которая должна нагнуться от натяга веревки, когда Владимир пробежит мимо саженей на семь - восемь, и отбросит назад, что поджав лапы, можно как птица спросить окружающее пространство:
   - Могу я летать, или пока еще нет?
   - Он вроде замахал крыльями, - сказала Банни, и добавила: - Это не засчитывается?
   - Дак, естественно, мягко ответила Елена Арзамас. И было непонятно: была хоть попытка, или вообще, он взялся не за своё дело, обманщик и сукин сын.
   Была вторая попытка, но бесполезно, как сказала сокрушенно Елена:
   - Так не летают.
   - Он всё врал, - ляпнул со своего лёжа Голицын.
   И многие сначала ничего не поняли, потом большинством голосов решили, что, значит:
   - Сей отрок не есть Ино, - и собственно за что было его топить, а теперь пробовать, чтобы взлетел хотя бы на березу?
   Но князь и сейчас не успокоился, и даже с надуманным наслаждением повернулся на бок, его не за то пытают, что он Ино, а за то, что врал, что он Ино.
   Многие ахнули, но к сожалению, никто не помнил точности формулировки иво суда.
   - Ино - не Ино, а теперь должен доказать свою приверженность правде:
   - На воздушном деле.
  
   - Тебя так и не вырвало? - спросила участливо Елена.
   - Да не в этом дело! - махнул рукой Владимир.
   - Может быть, может быть, но может быть и наоборот, - настояла на своем Арзамас, и хотела опять нагнуть его раком, но парень в испуге отбежал на несколько шагов, как будто это могло спасти его от преследования.
   - Потрясите его за ноги еще, - опять полез с ложа Голицын. - Все равно ничего не получится. И знаете почему? Это было очень вкусно.
   - Я не понимаю, как можно жрать и рыбу, и мясо по системе микс. Я бы с таким человеком даже бесплатно не пошла за правление, не говоря уже о бане, а замуж вообще никогда, - сказала Банни.
   - Я ведь могу обидеться, - сказал Вас Голик, и перевернулся на другой бок, чтобы не видеть никого, кроме Банни, беспечно расхаживающей вдоль и поперек.
   Возьму и женюсь.
  
   - Давай, может к старости я откопаю где-нибудь мою родословную, и решусь тебя осчастливить.
   - Я между прочим, записала твоё предложение в реестр осенних свадеб, и если нам не хватит одного оглоеда, ты будешь следующим. Не надо мычать, я тебе сказала:
   - Готовься.
   - Я был болен, - хотел сказал Василий, - но решил, что начнут лечить, а это еще хуже.
   - Я всё равно остаюсь главным жрецом, - ляпнул Голицын, поэтому указываю на необходимость продолжил взлет этого самозванца.
   Владимир. сам осознал, необходимость всегда есть по-человечески, и рыгнул чем было, как-то:
   - Только мясом - рыба осталась уже в кишках.
   - Не печалься, - сказала Елена, - потом его доешь. - И добавила: - Убрать куда-нибудь в загашник?
   - Да, пожалуйста.
   - Нет, не могу, пахнет отвратительно, как будто из леса, где медведь насрал.
   Владимир ей поверил, и выбросил даже рыбу: наполовину через рот, а на вторую половину через жопу.
   - Посмотри, хвост переварился? - попросил он.
   - Если ты взлетишь, то и зрение у тебя улучшиться коренным образом - увидишь сам с высоты небес, что есть, а от чего иногда надо и отказываться.
   - Как Платон?
   - Более того, если взлетишь, я так тебя и буду звать до конца жизни: Платон, за бугор видящий.
   - Спасибо на добром слове, попробую.
  
   И так как он сам отказывался лезть на самую высокую ель, то его туда и затащили. Владимир попытался освободиться от веревки, но какая-то зараза так ее завязала, что если бы работать в контрразведке, то можно легко предположить:
   - Этот парень знаком с морским делом, а так как сие дело, только-только надело маленькие штанишки, то и понятно, что человек этот:
   - Доверенный царя Петра, его супруги Дуни Тонкопряхи, или Софии Великолепной.
   В любом случае, даже если не князь, простой стольник, или окольничий, то все равно однозначно:
   - Человек со связями.
   Кто бы это мог быть? Не знаю. Но явно:
   - Или хочет моей смерти, или, наоборот:
   - Уверен: я полечу.
   Вот бы мне так всё знать-то наверняка.
  
   Веревка заколебалась, а если не смотреть вниз, то и по барабану Петра Первого:
   - Его ищут - не найдут здесь днем с огнем, а он в Стекольне витражи изучает. А зачем, спрашивается? Уж не собрался ли веру поменять стоячую на сидячую? Какие все-таки разные люди, мой батюшка. А шкура сверху представляется одинаковой.
   - Есть ли на моей перья?! - крикнул он вниз, где саженей под писят точно было. Кажется, что невысоко, а все равно страшно. Легко помереть еще до приземления.
   - Тебе видней, - услышал он знакомый голос, и непонятно было, толи это Банни надеялась на продолжение практически прошлогоднего банкета на и ё сеновале, и не только, толи Ленка - зараза не сводит с него глаз, испускающих почти потусторонний свет.
   - Эх, не опозориться бы! - Он зажмурил глаза, а когда открыл их, то было совершенно ясно:
  
   - Кто-то летит, толи орел величины необыкновенной, толи летучая мышь, но тоже: слишком большая для того, чтобы не выдержать его вес. И он:
   - Цап иё за лапы-то, и полетел.
   Хорошо, одно немного тревожит, здеся ли сие продолжается, иль уж на Том Свете идет это развлечение, как очередная иллюзия при входе в иво ворота. Крикнул бы хоть, что, мол:
   - Давай, давай, но обязательно и возвращайся.
   Нет, я не слышу поддержки, а без нее - как говорят - очень легко долететь до Аида, откуда, да, возвращаются, но только, максимум, на шесть месяцев в году, как Персефона. А тут дадут вообще недельный отпуск, как новобранцу, а этого, мне, извините, и на брачную ночь - неделю:
   - Не хватит.
   Мы же привыкшие к растяжимому времени. Тишина.
   - Вниз, что ли, посмотреть? Или еще рано? Как бы голова не закружилась от победы над неизвестностью.
  
  
   Снизу некоторые видели, что летит, а другие считали:
   - Нет, это только кажется.
   Чтобы снять напряжение, Банни решила собрать ставки - в виде, нет, не денег, которых почти ни у кого не было, как будто люди и не стремились к этому обогащению, а сказала каждому желающему:
   - Сними, пожалуйста, с себя всё.
   - Всё?
   - Да, все, что есть.
   - Так оставила бы немного.
   - Нельзя, ибо надо отдаться вере в способность Владимира летать полностью.
   И были люди, которые поставили, более того, на несколько человек больше, чем оставшаяся половина оглоедов.
   И что удивительно, все забыли спросить, что получат в случае:
   - Их победы?
  
   Надо думать, заставят раздеться тех, кто ничего не ставил. Так-то это рубище мало кому нужно, если только им рыбу ловить в местном пруду, да и то намучаешься. Но можно заставить расплатиться или натурой, или грибами - ягодами местного производства - произрастания.
   Пока что все в душе были согласны, что ничего не видно, но боялись признаться первыми, так как могут объяснить, что видят не только глазами, но и:
   - Умом - разумом. - А с другой стороны, так-то и муху можно признать летающим Ино, ибо:
   - Да мало ли что он летает - это еще доказать надо.
   Хотя было и другое мнение:
   - Если видно, что летает - значит уж точно летит. - Но!
   Но, возражают некоторые - это было вчерась, а сёдня:
   - Я вижу только пьяных на полу, и хорошо бы в кабаке, если бы его и здесь построили, как это делается на каждом шагу в Амстердаме.
   Ну, и значится, драка, а драка - это уже поиск истины, как доказательства.
  
   Медиум:
   - Умею ли я летать?
   Честно, не знаю.
  
   Иван:
   - Говорят, что я еврей, - а почему, спрашивается, только из-за имени?
   - Ну, тя обрезали?
   - Ум? Похоже, да, часто бывает, что сразу не могу понять, кто есть кто.
   -------------------
  
  
   - Ну, расскажи, как ты летал? - с улыбкой спросила леди Елена. - Она вытерла Владимиру вспотевший лоб.
   - Не знаю, я со стороны не видел.
   - Ты хотел меня спросить, как интересно это было?
   - Да, интересно же ж.
   - Понятненько.
   - Это намек?
   - На что?
   - Ты так ведешь себя как будто хочешь намекнуть на что-то. А, спрашивается, на что? Получается, только на то, что я толи летал, толи нет. Я не вижу другого варианта.
   - Да? Да, так думают и все остальные.
   - Все?
   - В том смысле, что половина думает летал, а часть считает:
   - Ни в коем случае.
   - Я так и знал, что нужны доказательства, а ты настаивала, что хватить и того, что есть, а именно:
   - Ты видишь, Юпитер? А если видишь, то ты прав.
   - Но в том-то и дело, что я не видел. Думаю, я не летал, ибо, скорее всего, правильно говорят: кто летает - тот может видеть себя и здесь, и там, со стороны.
  
   - Ты это сам придумал, или прочитал где-нибудь? И вообще, ты читать-то хоть умеешь?
   - Не понимаю, как я жил с тобой до сих пор, надо было сразу продать тебя Одиссею, он так просил, так просил.
   - Обменять на тайну Троянского Коня?
   - Я бы зря не согласился.
   - Хорошо, давай загадаем: если в течении пяти минут постучат в дверь - значит, за нами, и, следовательно, ты не летал.
   - Если нет?
   - То что?
   - Да, я не уверен, что понимаю, что тогда будет. Ибо Васька прикован к носилкам, и значит, не в состоянии определить, что все-таки было.
   - Хорошо, что ты хотя бы помнишь Ваську, и знаешь почему? Значит, это ты.
   - Ты думала, меня подменили в воздухе?
   - Боюсь сказать тебе, но я видела крылатого змея.
   - Это хорошо, ибо теперь и я начинаю понимать - это был не мираж. И знаешь почему? Во-первых, здесь не пустыня, и во-вторых:
   - Если ты его видела - значит мы были вместе.
   - Вот такая логика теперь пошла? - удивилась Е. Арзамас. И добавила: - Значит и я умею летать?
   - Это не одно и тоже, а только: летала.
   - Значит, другого раза может и не быть?
   - Естественно.
   - У тебя тоже?
   - Думаю, мне нужен кто-то, кто будет меня запускать туды-твою.
  
   И приперлись, даже Васька Гол на носилках, чтобы поздравить, как выразилась Банни, будущая жена - как пророчили - этого самого Васьки Голицына:
   - З мировым рекордом.
   - Неужели до меня никто не летал? - удивился Владимир.
   - Нет, по крайней мере так высоко точно, - резюмировал Васька, и пристрастно посмотрел на Банни, которая думала:
   - Никак не налюбуется, - а он, еще помня, что князь, и скорее всего, от Рюрика, думал, не вспыхнет ли на свадьбе с этой деревенской колдуньей синим пламенем?
  
  
   Глава 15
  
   Не зря же люди делятся на бояр, князей, окольничих, стольников и всех остальных тупоголовых, ась? Улыбается, ничего не заподозрила, авось она и не колдунья, а так просто:
   - Дура деревенская, - более-менее способная к сексодрому на любых пространствах дня и ночи.
   И тут же попросил:
   - Скажи что-нибудь умное, - и ясно для него было, как день, что ответит:
   - Дурак.
   - Нет.
   - Что?
   - Нет, ибо ты сам парень умный.
   - Как это?
   - Хорошо: самый умный, ты доволен.
  
   - Теперь да, - и Василий опять опустил голову на носилки, которые его сюда приперли.
   - Ему бы научиться летать-то, - крякнула Банни, - ибо такой остолоп не очень нужен.
   - Даже тебе?
   - Да, хочу, чтобы ты летал, аки мышь летучая. Научи его, а, Вова.
   - Дак, естественно, как только приду в себя, то намедни и сброшу его с дерева, как он меня.
   - У меня есть вообще такая мечта - идея, - затараторила Банни, - чтобы все!
   - Вот из ит? - не поняла даже Елена Арзамас.
   - Они хочут всех запускать с дерева, как змей крылатых, - входя в эту хибару молвил Иван.
   - Нет, это неправда, мой проект: по желанию.
   - Но и это не все, - поддержал ви-за-ви Голицын, - больше никак жертв: будет запускать в воду.
   - Нужен корабль, - сказал Владимир.
   - У меня с прошлой жизни остался патент, - вякнул Василий. - Могу строить корабли.
   И.
  
   И на следующий же день начали строить. Посторонний человек мог бы подумать:
   - Как на заказ - спец-набор оказался весь народ:
   - Только дай корабль построить. Также мог удивиться Ной, когда задуманное - посланное от бога вдохновение, охватило не только его, но - Многих, многих, - других людей. Правда с парными тока копытами.
  
  
   Медиум:
   Отряд из двадцати с чем-то абармотов был послан на всякий случай - если нелепость сбудется - остановить шведов под Москвой, если они ломонутся со стороны леса, а не как предполагалось:
   - Цивилизации.
   --------------------
  
   И ждали. Елена Арзамас попросила высказать свои соображения:
   - Как могут выглядеть шведы на суше?
   И был однозначный ответ, полученный от Пифии:
   - Это не обезьяны. - И.
   И все решили думать как раз наоборот:
   - Это точно будут обезьяны. - Ибо:
   - Не зря же мы про них забыли?
   - Естественно.
  
  
   Медиум:
   Петр сказал, что не знает, что дочь Елены Арзамасской не его дочь.
  
   Медиум:
   Петр сказал, что Софья не дочь Елены Арзамасской.
  
   Медиум:
   Город отличается от леса тем, что в нем не пророчит сердце.
  
   Медиум:
   Дуня Тонкопряха представила обществу своего мужа Степана:
   - Петр Первый.
   -------------------
  
  
   За расшифровку парнокопытного термина Василий, продолжавший, несмотря не все превратности, проводимых с ним мероприятий, считать себя главным посланником царя в лесах Подмосковья, назначил Владимира:
   - Главным колдуном, - несущим истину олухам царя небесного.
   Чем обидел Елену Арзамасскую, готовую потворствовать всем безумствам Владимира, но только под ее личным, так сказать, обаянием.
   Хитра, хитра, ведьма, только бы своего первенства никому не уступить, а спрашивается:
   - Разе это любовь?
   Но тут Васька выдумал, как будто заранее запасся этим устремлением, что нужны двадцать с чем-то добровольцев - смертников, готовых устроить Карлушке небо в разноцветных цветах, так сказать, а по-простому:
   - Радугу, - да так, чтобы рябило до самой Стекольни.
  
   Выперся вперед Иван:
   - Мя возьмут?
   - Языки знаешь?
   - Зачем? Я в плен сдаваться не намерен, и рассказывать иму ничего не собираюсь.
   - Нет, наоборот, если Карла Двенадцатого возьмешь в плен, как ты его спросишь, где остальные, может быть, конные силы его зеленой армии.
   - Мне это без необходимости, ибо известно и так, что они жовтно-блакитные.
   - Бывал в публичных домах Роттердама?
   - Может быть.
   - Это не ответ главнокомандующему.
   - Я тя пока не назначал главнокомандующим.
   - Хорошо, вали с моих глаз чудила дотошная.
   - За такие вещи раньше на костер отправляли супостатов, - сказала какая-то наглая девица, которую вообще никто здесь ни разу не видел. А вошла прямо в шалаш, хотя и был он с прореженной крышей, именно для того, что входить нельзя, но пролезть сверху:
   - Можно.
   Василий, лежа вверх не только лапами, но глазами, определил:
   - Тоща, скотина, могла и пролезть между дубовых веток.
   И даже не стал спрашивать, как человек недалекий:
   - Ты кто, дура? - Впрочем и так видно: кровей благородных, точно ведьма, хотя и неместная.
  
   - В костер можно, - рявкнул Иван, - но преже тя саму надо проверить шпионку, на самом ли деле тебя сюда послал Карл 12, чтобы привести нас в засаду! - И взяв в охапку - под мышку бросил в костер, горевший недалеко.
   Владимир, как человек претендующий добровольно возглавить армию, идущую спешным маршем на перехват шведской армии, прущейся на Москву, обозначил свои полномочия, как человек:
   - Разумный. - И объяснил, почему можно взять в охапку - под мышку, несмотря на то, что событие осуществляется не сразу, а постепенно.
   - И почему же? - спросила Е. Арз., понимая, что с этим олухом лучше не связываться.
   - Это был вид сбоку.
   - С боку, - только и смогла повторить Елена, и проглотила слюну, как хомо сапиенс, побывавший в Италии, и ни разу не попробовавший стейк по-флорентийски, а уперся в макароны, можно сказать, по-флотски, как будто не ел их никогда здесь, даже работая на корабле коком.
   - Ты работал на корабле коком?
   - Эх, милай-й, были бы у нас корабли, работал бы не меньше, чем до самой Австралии, и даже не уверен: надо ли возвращаться.
   - Почему, телки дают за дешево на островах их архипелага?
   - Любят они по-флотски-то, вот в чем дело!
   - Вы имеете-те в виду, кушать, али трахаться?
   - Дак, есть - кушать, естественно.
   - Трахаться они не любят, что ли?
   - Нет, и знаешь почему?
   - Любить некогда?
   - Точно, ибо нет у них перерывов между трахтенбергами, чтобы любить и думать.
  
   Получается, подумала Елена, что этот олух царя небесного открыл закон притяжения, но уже не к Земле, как Ньютон, а к:
   - Богу! - То, что ему предлагают в фас, он берет в профиль, как Рубенс и Рембрандт вместе взятые.
   Ну! подожди, я постараюсь тебя разлюбить, авось на передовой это получится. Ибо:
   - Нельзя никогда лезть поперед меня, ирод! - А ведь всё было так просто:
   - Люби меня и будешь летать. - Нет, ему хоцца и сбоку - припеку. Много захотел, балда.
  
   И пошли они солнцем палимы, но не все, однако: над Владимиром несла балда-хин Елена Арзамасская, ибо он выразился перед походом:
   - Да, пойдешь, ибо чувствую: без тебя там не обойдется, но попрешь меня на себе, или понесешь балда-хин, как человек без потенциального чувства юмора, а наоборот, всегда тянущий простыню - одеяло на себя.
   - Зачем ты на меня наезжаешь, мил друг? - спросила Елена.
   - Иначе нельзя.
   - Почему?
   - Тебя убьют в первом же бою, как ненасытную утробу, лезущую всегда поперед батьки в пекло.
   - Да?
   - Да.
   - Хорошо, я подумаю.
   - Думай, только не долго.
   - Почему?
   - Иначе я поставлю тебя на носу корабля вместо подводной нимфы. Прости, но иначе тебя может убить Анна Монс.
   - Ее здесь нет, и тем более, что ей от тебя надо?
   - Я знаю планы Карла. К тому же она здесь.
   - Ты думаешь, это та наглая решетка, которая пришла - пролезла через крышу в конец.
   - Она сама так назвалась.
   - Никто никогда здесь не называется своим настоящим именем, кроме, может быть, тебя буйабеса.
   - Прекрати мне грубить, иначе я сошлю тебя на галеры.
   - Ты уже высказал свое желание привязать меня к флаговой мачте для очумения противника.
  
   Медиум:
   - Москва там, наверное?
   - Наверно.
   --------------------
  
   - Идут?
   - Идут, однозначно.
   - Я че-то никого не вижу.
   - Слушать надо брюхом, а не ухом.
   - Да?
   - Да, и знаешь почему?
   - Почему? Точнее?
   - Абсолютно правильно! Вот как только мы захотели есть и думаем об этом котелке макарон по-флотски и по кочану капусты каждому - значит обязательно начнется первая атака.
   - Если первая, авось нам заказать сразу полдник и ужин?
   - Более того, уверен, что надо заказывать и второй ужин.
   - Ну, на ночь-то уж, наверно, точно, не дадут?
   - После первого ужина, если что попросим и на ночь.
  
   - Почему не сейчас?
   - И знаешь почему: они не знают сколько нас останется.
   - Ерунда, это не аргумент, ибо я съем за двоих, а скорее всего, и за троих.
   - Для этого надо оказаться не в числе этих двоих - троих.
   - Я останусь.
   - Про меня ничего неизвестно?
   - Дак откуда, хотя, как тя звать-то?
   - Ты что, совсем уже обалдел?
   - Нет, нет, я так-то помню, но пока немного забыл.
   - Я, понимаешь, я - Елена Арзамасская, а вот кто ты такой, сукин сын?
   - Так я и грю, что не знаю.
   - Докатился-я, достукался, балбес - буйабес, крыша уже ушла выше дерев над которыми ты летал намедни.
   - Я?! Ты меня с кем-то спутала, мамочка.
   - Я для тебя не мамочка, а была первой любовницей.
   - Я не против, но честно: не помню.
  
   - Ну, хорошо, тогда иди отсюда.
   - Ладно, пойду вперед.
   - Куда?! Куда ты, оглоед?
   Вот так с человеком немного поспоришь, а дальше это изменение отношений переходит в качество: я иё не узнаю, - подумал Владимир. И за последним передним бруствером понял:
   - Точно, они прутся, как будто нас здесь нет.
   Кстати, ты бы хотела быть пчелой?
   - Ась?
   - Прости, забыл, что тебя здесь нет. Кстати, вспомнил, ты Елена Арзамасская, ждущая своего крестоносца, как некоторые ждут манны небесной:
   - Да хрен с ней, согласна и на иё непонятно - неизвестный вкус.
   Никто их не ждет, а я здесь один, хоть бы вспомнить, как летать. Нет, не помню, скорее всего, она была права:
   - Только с ее разрешения - приспособления.
   А како у нее приспособление? Так только одна видимость.
  
   Среди бредущих на Петро-Павловскую крепость тоже было недоумение:
   - Неужели никто из этих абармотов не догадался выслать нам навстречу заслон?
   - Зачем?
   - В каком смысле?
   - В том имеется в виду смысле, что, авось, они и не хотят превращать ее Бурх.
   - Нет.
   - Почему?
   - Тогда бы это было нашей ошибкой - бесплодной попыткой затащить их если не мытьем, так катаньем в жизнь без войн, а только в плодотворное сотрудничество.
   - Возможно, слишком навязчиво передали информацию об этом, и никто не поверил?
   - Да поверили, точно, ждут - не дождутся нас, скплататоров.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Думают, что мы нарочно выманиваем их из землянок, чтобы в стеклянных домах контролировать в полной видимости - зависимости.
   - И это действительно правда: с привычкой к стеклянной жизни потом и расставаться не захочется.
   - А сохранить ее также трудно, как бутылку шампанского, случайно найденную после двадцати лет хранения в чужом чердаке - бардаке.
   - Кстати, не вижу Финского Залива.
   - Да есть где-то, скорее всего, справа.
   - Где Нарва?
   - Естественно. Но, как бы не заблудиться.
   - А то, что будет?
   - Тогда и вся наша армия попрется в тот Питер-Бурх.
   - Не знаю никакого Питер-Бурха.
   - Его и нет в мире видимом. Как этой, ну, ты сам мне говорил?
   - Ах, этой, точно. Стены Иерихона.
   - Точно. Говорят, что был и будет, но:
   - Пока что нету.
   - Да, найдем, уверена.
  
   Да, уверена, именно так, ибо это была Софья - пи-рат-рица и ее грамотный - имел настоящую грамоту от Петра, что находился когда-то там же, где Рюрик, только в предыдущей своей реинкарнации: как предок.
   - Нет, нормально написано, - сказал тогда Петр, ибо если я через день только понимаю, что сам же и написал, они будут неделю разбирать. А, спрашивается, кому это надо?
   - Никому!
   - Значит и отпустят.
   - Нам надо, чтобы не просто так отпустили не солоно хлебавши, а с припеком.
   - Денег дали, чтобы на дорогу?
   - Нет, спасибо, не надо, - сказала Софья.
   - А хорошо бы, - закончил за нее Василий Мелехов, - свои вернули - не грабили.
  
   Над ними пролетел Степан с отрубленными наполовину рогами. Они остановились и молча проводили его взглядом.
   - Конкурирующая организация, - наконец сказал Василий и сплюнул.
   - Ты думаешь?
   - Да, у меня был перехват его сообщения Дуне Тонкопряхе, что Семеновский полк выдвигается в абсолютно неизвестном направлении, и.
   - И?
   - И, скорее всего, следует ожидать, Питер-Бурх-ского направления.
   - А мы тоже туда идем? - спросила Софья.
   - Дак, естественно, я не понимаю, как ты до сих пор этого не знала.
   - Знала, но не верила, что надо обязательно пройти через Синайскую пустыню.
   - Да?
   - Да, я так устала.
   - Так, мэй бы, обождем до завтрева?
   - Како обождем, если Семеновский полк уже на хвосте.
   - Ну и что? Пусть прутся, всем места хватит.
   - Вижу, ты не понимаешь, с кем мы идем на войну, - сказала Софья.
   - Так с Карлом 12!
   - Ну, что ты так орешь, как будто открыл Америку.
   - Нет?
   - Это и так все знают, но люди Посвященные понимают: кругом же ж почти сплошной обман. Ты хоть когда-нибудь слышал слово:
   - Иллю-зи-я-я, ась?
  
   - Ты считаешь, Карл со своей миледи Анной Монс ввел в заблуждение не только всю мировую общественность, но и Петра в том числе?
   - Я не могу этого исключать. Более того, уверена - это какая-то подстава.
   - Не очень понимаю, что это значит, - сказал Василий.
   - Это всегда значит одно и тоже: читобы мы схлестнулись со своими конкурентами.
   - За что, за славу?
   - Дак, естественно, мечта - идея прет нас, как известно, на рожон.
   - Да?
   - Да. Ты слышал про Павла?
   - Первого?
   - Какого первого - второго, про апостола Павла: ему по рогам, выбросили за город, как мертвого Сократа, а он опять прется.
   - Зачем?
  
   - Мол, вы не правы, друзья - враги мои.
   - Ну, и опять по рогам?
   - Дак, естественно. Мы, в отличие от него, не должны терять головы, и знаешь почему?
   - Нет.- Потому что мы еще даже не женаты, как следует, и можем потерпеть до критического момента еще некоторое время, не так ли, мил муженек?
   - Дак, естественно.
   - Поэтому. Поэтому идем влево от компасной стрелки, и оказываемся там, где нас не только не ждут, но и не надеются встретить даже улитку.
   - Если тебе известно такое место, давай и зайдем туда.
   - Да, мой дорогой, но только не ты. Ты идешь в лобовую на их укрепленный, как во времена Римской империи бастион - из свежесрубленных дерёв, и пытаешься его поджечь. Возникнет паника, и мы их возьмем, в буквальном смысле, тепленькими.
   - Но не тех, кто прятался в крепости, - продолжила София Премудро - Великолепная, а тех именно, кто шел за нами по пятам.
   - Я ничего не слышал сзади, - сказал Василий.
   - Дак, естественно, ты чем слушал, ухом?
   - А не брюхом?
   - Тоже принимало участие. А надо было?
   - Аурой.
   - Я ее никогда не видел.
   - Пощупай голову, должна быть.
   - Точно?
  
   - Иначе бы я тебя, олуха, не полюбила до беспамятства.
   - Да?
   - Да.
   - Тогда ответь мне, что ты забыла.
   - Свою родословную от Рюрика, а ты пришел сюда, как корсар - завоеватель.
   - Я думал, Рюрик приперся сюда, как корсар - завоеватель.
   - Нет, наоборот, его долго просили, но только с условием, чтобы запер Русь от внешних притоков.
   - Зачем?
   - Чтобы сохранить нам за собой право первой ночи для всех близлежащих оглоедов.
   - Да, действительно, в мире-то никого просто так не трахнешь: надо долго договариваться, - сказал Василий, и обратил ее внимание, что:
   - Пора нам разделиться на две колонны.
  
  
   Медиум:
   Карл обещал отдать место под строительство Питер-Бурха в обмен на победу под Москвой.
   --------------------
  
   Медиум
   Софья:
   - Думаю, они приняли нас не за шведов.
   - За кого же? - спросил Василий
   - За своих.
   -------------------
  
   Медиум:
   - Мы в жопе?
   - Кажется.
   - Тогда, мэй би, нам прикинуться говном?
   - Мне не надо.
   - А мне?
   - Смотри сам, с кем ты: с ней или со мной?
   -----------------
  
  
   Василий вместе с основной частью Измайловского полка пошел на бастион неприятеля. И не просто пошел, точнее, наоборот просто:
   - В психическую атаку, - как это и советовала Софья, - читобы отвлечь не только их ноги и руки от постоянного рукоделия - в данном случае имеется в виду:
   - Сели - встали - патрон откусили - ружье зарядили - но чтобы само основание их механических движений, необходимых для ведения прицельного огня по неприятелю, было удручено, а конкретно:
   - Мозг должен работать не как положено: туда - сюда, а только в одном направлении: патрон зарядил, а зачем? Непонятно.
   - У меня не получится, - ответил Василий Софье.
  
   - Ну, извини, если ты не способен даже повторить то, что вытворяешь сиськи - миськи со мной - грош цена твоей любви.
   - По-твоему, если ты скажешь, читобы я кого-нибудь ишшо трахнул, кроме тебя, то я и должен это исполнить - уметь?
   - Да.
   - К сожалению, я не смогу.
   - Тогда ты не только сам умрешь, но и положишь иму на порог весь мой - наш Измайловский полк.
   - Могу ли я, как твой мин херц - по словам Петра - вместо помешательства привести их в обыкновенное изумление?
   - Хорошо, милый, вижу ты тяготеешь к самостоятельности, как Александр Македонский.
   - Как Петр я и есть он.
   - Давай тогда, пошел на вы.
   - На Вы ходил Цезарь.
   - Хорошо, иди на Ты тогда.
   - Я не понял, что это значит?
   - Значит: никакой вежливости - взять и всё!
  
   И вот Василий придумал тогда цвет формы для Измайловского полка, как не раз просила его Софья:
   - Чтобы отличалась - так отличалась, но и была, как у всех.
   - Гениальная идея, посещает, как Медиум: в самый неподходящий момент.
   И было:
   - Их бин не понимайт, какие войска на нас идут: шведы или турки? - спросил Владимир у своей Елены.
   Она не в состоянии была ответить, Ибо.
   Ибо, ибо. Трудно было определить цвет формы доблестных воинов, прущихся в психическую.
  
   - Я никак не пойму, какого цвета у них кафтаны? - спросила Елена. Владимир и ответил, что затрудняется, ибо они:
   - Красные.
   - Да, действительно, - сказала она, - очень похоже, а этого не может быть, потому что не может быть никогда.
   - Да, они слишком заметные.
   - Специально придумали для психической.
   - Какие у них обшлага? А-а, кажется один зеленый, другой синий, а вот штаны, никак не пойму, какого цвета.
   - Наоборот.
   - Что? Точно, тоже одна штанина зеленая, а другая синяя, только с другой стороны по сравнению с обшлагами.
   - Скорее всего - это Потешные абармоты.
  
  
   Глава 16
  
   - Абармоты - это мы, разве ты забыла?
   - Ты считаешь, что я об этом знала?
   - Дак-к, ну-у, в принципе, можешь остаться при своем мнении. Только я уже одет, как абармот.
   - Как именно ты одет?
   - Ты не видишь, на мне трусы и майка. Как у древнего грека.
   - У тебя нет шлема на балде.
   Владимир задумался.
   - Лучники-и-и! - неожиданно для окружающих заорал Владимир.
   - У них ружья, - сказал один из них по псевдониму Львиное Сердце, но предлагал говорить ему просто:
   - Тигр.
   - Пантера, - сказала Елена Арзамас.
  
   - Но-о, впрочем, как вам будет угодно, - улыбнулось это прелестное создание с хорошо развитыми лапами, улыбкой Моны Лизы и париком цвета обыкновенных почти русых волос, но с оттенком в абсолютную желтизну.
   - Еще немного и ты была бы рыжей, - сказала задумчиво Елена.
   - Не она, а он, - поправил ее Владимир.
   - Да?
   - Да.
   - Хорошо, как скажете, господин крестоносец. И у меня такое личное мнение, которому, впрочем, я и сама не доверяю: это мужчина, который раньше был женщиной.
   - Вот ду ю сей?
   - Я же говорю, сама не знаю, кто мне это сказал. И да: зачем у вас щит, чтобы на нем смыться во время их психической?
   - Она имеет в виду, - обратился Владимир к бойцу, - вы взяли с собой щит, чтобы притвориться убитой или раненой и тю-тю.
  
   - Что значит, тюнь-тюнь?
   - Тю-тю, - если точнее, в тыл за сыроежками, читобы их жарить и есть, когда мы будет здесь умирать все до одного.
   - Так-то бы, да, но щитом можно и защищаться, - ответил Львиное Сердце.
   - Да? - удивилась Елена Прекрасная, - покажите, как?
   И было:
   - Василий, ведший Измайловский Потешный полк на перекрывших дорогу к счастью э-э, можно смело говорить крестоносцев, прицелился в то место щита крестоносца Львиное Сердце, где, собственно, оно должно и быть, но увидев иво страшную рожу - промахнулся. Пуля охгромного - 12 миллиметров - калибра только задела парик, который благополучно и слетел с настолько насиженного места, что Львиное Сердце зачесался, как блохастый, давно не мытый пёсище.
   - Теперь ты понял, олух царя небесного, куда попал? - почти весело спросила Елена Арз, - ибо: щит и пули - две вещи несовместные.
   - Я думала, так не бывает.
   - Вот ду ю сей?
   - Я грю, учту на будущее.
   - Что это значит? - удивился даже Владимир.
   - Просто я женщина, а не мужчина, поэтому шарики у меня работают в обратную сторону.
  
   - Его контузило, - резюмировала Елена, - пусть пока идет жарит на всех предсмертные лепешки с сыром и помидорами.
   - Маслин добавлять?
   - Нет.
   - Почему?
   - И знаете почему? Мы не аристократы, поэтому должны как-то от них отличаться.
   - Дак, мы вроде и так отличаемся.
   - Чем.
   - Рожей. Вы посмотрите на себя, и решите, на кого вы похожи: на завоевателей Питер-Бурха, или хотя места под его будущее строительство, или на пиратский флот.
   И когда Львиное Сердце, наконец, отвалил вглубь лабиринта траншей, Елена пояснила:
   - Это посланец неба, ибо к концу дня мы должны остаться живы.
   - Зачем?
  
   - Вот именно за тем, чтобы бежать к Финскому Заливу, откель пойдем на их парусный флот в количестве одного трехмачтовика под названием Предестинация, под Веселым Роджером.
   - Задумано хорошо, но, думаю, уже поздно. Берег, может быть, мы еще найдем, но корабль - вряд ли.
   - Почему?
   - Никогда не видел здесь водных просторов.
   - Нет, нет, был отчетливый слух, что здесь где-то недалеко есть водопад.
   - Нет, и знается почему? Я бы слышал, по крайней мере, шум иво водных лавин.
   - Ты прав, найти иво будет непросто. Тут нужна Пифия. Она где сейчас?
   - Не здесь, по крайней мере.
   - Да?
   - Да.
   - Ты не находишь, что Пифия - это я.
   - Да? Я честно говоря, за пламенем боя совсем забыл, кто ты, в том смысле:
   - Могу ли я на тебя положительно положиться?
   - Да.
   - Вот это и значит, что ты не Пифия, которая в отличие от всех остальных хомо сапиенсов, никогда не дает положительных советов.
   - Хорошо, ты знаешь, кто это такая?
   - Я думаю, вообще не местная.
   - Ино?
   - Точно!
   - Что если я вообще не верю в существование Ино?
   - Это обычное дело, большинство хомо сапиенс вульгарис в них не совсем верит.
   - В некотором смысле я верю, потому что видела, как ты летал. Но с другой стороны, это же ж было всего один раз. Не так ли? Или ты втихаря, так сказать, даже без меня всё равно летал? Нет, можешь соврать, я поверю.
   - К сожалению, не могу, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Потому что я Ино.
   - К сожалению, эта логика мне недоступна.
  
   Далее, психическая под руководством Василия в лоб и конного отряда Софьи с правого фланга.
  
  
   Медиум:
   Перебежчик:
   - Может сем, авось и восем.
   Дуня Тонкопряха:
   - Что он говорит, а не понимаю, запамятовал сколько оглоедов осталось в арьергарде отступающей армии?
   - Нет, так-то помнит более-менее.
   - Сколько?
   - Двадцать с чем-то.
   - А именно?
   - Ну, вот я и говорю, будто бы двадцать сем, авось и восем.
   - Так бывает?
   - Похоже только так и бывает.
   - Приказываю намедни определиться.
   - Как?
   - Пусть скажет точно.
   - Не может.
   - Надо найти способ заставить его разобраться с логикой, как Левша.
   - Как, если он и так больной?
   - Как это?
   - Грит, люблю точность, но не могу найти иё в самой природе вещей.
   - В каком смысле?
   - Грит, мы не просто здесь пришельцы, а нас завоевали на Сириусе и только затем приперли уж туды-твою, в том смысле, что сюда.
   - И потому не может сказать точно, сколько есть - было защитников Перевала?
   - Дак, естественно!
   - Может как-нить тогда самим определить?
   - Можно-то можно, только я сам не знаю в какую сторону округлять, напишем, например, двадцать сем, а потом их окажется 28 - чито делать, как оправдываться?
   - Нам не перед кем оправдываться, потому что мы победим.
   - В любом случае они могут не согласиться.
   А с другой стороны два плюс восемь - это десять, а десять - завершенное число, значит:
   - Правильно.
   - Почему?
   - Потому что после завершенного числа, что идет?
   - Не разговаривай, пожалуйста, со мной вопросами, сукин сын.
   - Хорошо, я отвечу, но не знаю, порадую ли. Ибо потом, как говорится, суп с котом, а это значит не что иное, как:
   - Конец Света.
   ---------------------
  
  
   - У нас много еще стрел? - спросил Елена.
   - Пока есть.
   - Три очереди по шеренгам атакующих.
   - Да, мэм.
   - С другой стороны появилась конница.
   - Опять?
   - Прошу прощенья, но я не считал.
   - Нас берут не мытьем - так катаньем, - сказала Елена, думаю, да, думаю, сдаваться не будем.
   - Почему?
   - А смысл?
   - Вы думаете, нас все равно догонят и возьмут в плен?
   - Скорее всего, конница не успеет остановиться, и раздавит нас, как клопов.
   - Что такое клопы, они живут в лесу?
   - В лесу, к счастью, только лесные, они не кусают людей.
   - Кого они кусают?
   - Кабанов и медведей, думаю, любят, так сказать, своих, мэсных.
   - Да-а, жить можно, но вот кому-то не терпится, не дают. Кстати, почему на Земле обязательно нужны войны?
   - Если разговор пошел в этом наклонении - это конец.
   - Будем обороняться вручную, - сказала Елена Арзамасская.
   - Я отвык уже от такого наслаждения, давай, авось, по-старому, чинно и благородно.
   - Чинно и благородно - это на девять дней, по крайней мере, часов, а у нас их нет. И значит:
   - Лучники-и! Три очереди по коннице, и не забудьте поджечь стрелы.
   - Какой смысл? - спросил Владимир, - днем огня все равно не видно.
   - Дым будет виден.
   - Это важно?- Это очень важно, и знаешь почему? По дыму без огня поймешь, что, мэй би, и не был ишшо, но точно уж:
   - Будет!
  
   Конница Софии Великолепной замешкалась от неожиданности, и свернула на перекур.
   - Зря мы встали, принцесса, - сказал один, спешившись.
   - Получи по роже! - спокойно сказала Софья.
   - За принцессу?
   - Хорошо, что догадался, а то бы.
   - А то бы?
   - А то между нами бы никогда уж ничего не было.
   - Я хочу сейчас, пока нет этого олуха, твоего будущего мужа Васьки.
   - Если ты еще раз его назовешь неласково, я устрою между вами показательный бой, в котором один будет убит.
   - Убит, да?
  
   - Да, убит.
   - Я, между прочим, работаю на Шереметьева.
   - Ты думаешь, он тоже сюда припрется?
   - Однозначно, и знаешь почему? Петр отдал город ему на разграбление.
   - Чито?!
   - А что? Думаете, так не бывает, чтобы отдавали на разграбление город, которого еще нет?
   - Только если в Библии. А это значит, я тебе верю, Федор, но за зарплатой придешь после победы над этим арьергардным заслоном.
   - Вы думаете, царица Со, что мы возьмем эти укрепления?
   - Разумеется, мы атакуем их с двух направлений, и нонсенс, если мы не победим.
   - А это? - Федор Шакловитый ткнул пальцем в небо.
  
   Софья присмотрелась, и выпотрошила из себя слово:
   - Сука.
   - Вы думаете, мэм, это Дуня Тонкопряха? Но она не умеет летать.
   - Это ее пара-зит Степка Безрогий, значит на нас идет Семеновский полк, но, вот только откуда, ума не приложу.
   - Мэй би, они за нас, а не против нас? - слабо вякнул Федор.
   - Всё может быть, но не всё случается. Поэтому надо сбить Степку Лиходея.
   - У нас не предусмотрено зенит-ной артиллерии, милая.
   - Я предусмотрела. - И Софья повелела коннице идти к водопаду.
   Половина конницы ушла, и Федор решил поинтересоваться:
   - Вот эти, которые летают, в воде тонут, что ли? - И заранее подставил лапу, ибо:
  
   - Вдруг опять ошибся.
   И точно: получил пощечину.
   - Не тонут, но над водопадом меняется земное притяжение неба, и, надо думать, Степан тоже грохнется.
   - Так, кто еще-то грохнулся?
   Она осмотрела широколобую фигуру претендента на ее большое сердце.
   - Нет, нет, я не могу! - замахал руками Федор. - И да, подожди, пожалуйста, - сказал Федор, - может я неправильно понял твое открытие, разреши повторю - разъясню его, как план перед боем?
   - Да, пожалуйста, но не затягивай.
   - Ты думаешь, что если я прыгну в водопад, то и Степка Лиходей - Соблазнитель прекрасной Дуни Тонкопряхи, родной жены Петра Первого, поддастся непреодолимому желанию сделать тоже самое?
   - Верно.
  
   - Конница тоже должна прыгнуть в водопад, как поросята, по настоятельной просьбе Иисуса Христа?
   - Нет, и знаешь почему?
   - Почему? Потому что это необязательно?
   - Точно, для этого ты и нужен: Степан засомневается в последний момент, что конница не прыгнула, не испугавшись высоты и вод водопада, и ты докажешь ему, что, да, мил человек - это очень, очень безопасно.
   - Получается так, - сказал Федор Шакловитый, что я самая главная фигура в этой последовательности твоих размышлений, а также и в самой реальной операции.
   - Согласна.
   - Что я буду иметь?
   - Что? Тебе меня мало?
   - Дак естественно, я хочу закрепить за собой право первой ночи.
   - Как говорится, скажи: как?
   - Как?
   - Получишь титул князя с привилегией не только стоять в моем присутствии, но и входить без стука в мою опочивальню.
   - Второе я еще более-менее понимаю, а вот насчет первого: остальные будут лежать, что ли?
   - Ты очень умен, май диэ чайльд, тогда догадайся и до первого.
   - А, да, я буду твоим мужем, значит.
   - Правильно. И вопрос: как быть, с этим олухом и деревенщиной Васькой, которого Петр назначил - согласился дать мне в мужья?
   - Это вопрос?
   - Разумеется, и знаешь почему?
   - Почему?
  
   - Потому что, надо думать - это, конечно, еще не ответ.
   - Я вызову его на дуэль, а еще лучше убью в бою.
   - Лучше бы, конечно, вы дрались на прилюдной дуэли за меня и моё царство, но только он, король, и может совершенно логично спросить тебя:
   - Ну кто ты такой, я Карл Двенадцатый, а ты кто?
   Потерявший на некоторое время дар речи Федор, все смог же продолжить:
   - А, эта, больше королей нет?
   - Только если раньше времени завоевать турецкого султана.
   - Если б я был султан, - начал Федор, но так и не решился - не успел продолжить.
   - В принципе, да, я могла бы загадать это желание, но слишком долго ждать.
   - Почему?
   - Война с Турцией еще не началась.
   - Так и Ерихон еще не построили.
   - У тебя голова работает, - улыбнулась Софья, - не зря я влюбилась в тебя с первого взгляда еще когда была маленькой.
  
   - Ты никогда не была маленькой.
   - Я имею в виду, несовершенно - летней.
   - Помню это было зимой.
   - С тобой и зима, как лето.
   - Да?
   - Естественно.
   - А что естественно, то не позорно, - и повалил Софью при непосредственном присутствии ее арьергарда. Который, впрочем, смотрел на небо, на всякий случай думая:
   - А не появился ли там опять Степан, ась?
   Но нет все было спокойно.
   - Ты что поёшь? - спросила через некоторое время Софья.
   - Песню.
   - Какую? Сам сочинил?
   - Дак, естественно.
   - А именно?
   - В каком смысле?
   - Рипит ит, плииз.
   - А! пожалуйста: поёт.
   - Не слышу.
   - Сейчас, сейчас. И:
   - Считайте за счастье, поручик Голицын, что честно сражались, таперь уступите-е Софию-ю мою-ю.
   - Так, если бы он не честно сражался, чтобы ты сделал, в рога и копыта поставил его?
  
   - Дак-к, впрочем, нет, просто вызвал на дуэль. Впрочем, герцогиня моя превосходная, не много ли Васек ты вокрухг себя развела?
   - Что ты говоришь, что это значит?
   - Дак, можа и второго шлепнуть?
   - Ты в каком порядке их считаешь?
   - Простите, мэм, я волнуюсь перед ответственным заданием, поэтому прошу уволить от потусторонних размышлений тем более, они все равно бессмысленны.
   - Ладно, ладно, не буянь, я сама вспомню, что у меня есть еще за Васька, ибо Голицын раз, Васька деревенский, которого можно называть:
   - Отечественный, - с уклоном в Роттердамские публичные дома.
   - Да, знаю я все его - твои тайны! - махнул с отчаяния рукой Федор Шакловитый.
   - Откуда?
   - Намедни ты сама мне сообщила, что он будет подставным Карлом 12.
   - Я?!
   - Почему нет?
  
   - Потому что я не могла предать саму себя.
   - Очевидно, сделала, и я думаю, ради меня.
   - Этого не может быть, но с другой стороны: не смахгла удержаться, чтобы хоть перед кем-то не сознаться в своем будущем царстве над миром как восточным, так и западным попури-танским.
   - Это Амстердам с Роттердамом вы называете пуританами?
   - Ты хочешь сказать, они лучше нас?
   - Нет, конечно, в Этом Деле, мы не отстаем, наоборот: очень даже преуспеваем.
   - Тогда чем ты недоволен?
   - Слабо насчет автоматизации.
   - С этим, да, слабо, там у каждого есть, как минимум хоть один запасной член, а здесь по старинке: всё просить надо:
   - Трахни, да трахни, - а он своё гнет:
   - Не мохгу-у!
   - Так через не-могу.
   - И вот это Через Не Могу надо действительно развивать, развивать и еще раз рационализировать.
  
   В конце концов Федор с небольшим отрядом поскакал к водопаду, который должен был найти с помощью логики:
   - По шуму.
   - Имя ты моё услышишь из-под топота копыт.
   Имя ты моё услышишь из-под топота копыт.
   Имя ты моё услышишь из-под брызг водопада.
   - Не в рифму.
   - Вот ду ю сей? - он даже остановился.
   - Возьми меня с собой, мил хомо сапиенс.
   - Иносранка, шо ли?
   - Ты не груби, не груби тете, свинопас!
   - Местная колдунья? Что здесь делаешь, грибы собираешь?
   - Ты сам-то как думаешь?
  
   - Дак, милая девушка, я никогда не думаю, а только выполняю приказания.
   - Ванька - Встанька, значит?
   - Не только, могу и лечь.
   - Кто бы тебе дал.
   - Если бы я знал, сколько тебе лет, я бы не удержался и слез с коня моего Славного.
   - Попробуй.
   - Докажи, что тебе меньше э-э девяноста.
   - Легко.
   - Хорошо, тогда семидесяти.
   - Тоже не проблема.
   - Тогда-а-а, двадцати.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Проверять надо.
   - Ладно, - Федор слез с коня, и оглянулся назад, чего делать, вообще-то, не рекомендуется, особенно, если это не обязательно. Но в данном случае он хотел удостовериться, не отстал ли слишком далеко его верный пес:
   - Монгольфьер. - И мало кто знал, что не просто так, а соответственно его главным образом не форме, а содержанию.
   - Шарик, Шарик, - сразу смекнула баушка, что всадник едет не просто так, а с подстраховкой.
   - Да лежи спокойно, - вякнул Федор.
   - Почему это?
   - Все равно он тебя не послушает.
   Однако пес не только сел, но вообще: спрятался от стыда подальше за дерево.
   - Что он у тебя такой пугливый? - спросила бабушка, выглядывая из-за его плеча.
   - Молод ишшо, далеко не все видел.
  
   - Если молодой, должен быть любопытным.
   Федор ничего не ответил, потому что и сам, собственно, не понимал, почему Монгольфьер не интересуется, как сказал Шекспир:
   - Самым аппетитным шумом на свете. - Хочешь, скажу тебе правду, молодец, почему твой пес не интересуется сексом? - спросила девушка - красавица. Да, умница - красавица, да такая, что посланец Софьи даже не очень удивился ее превращению из старушки в молодушку, ибо понял:
   - Поймать на лжи не удастся, так как она сама до Этого ляпнула:
   - Двадцать лет мне, не больше!
   А, скорее всего, все просто:
   - До Этого Дела она, как бабушка - старушка, а после, как цветущая молодица. Он еще в детстве слышал, что так:
   - Бывает.
   - Ну, бывает - так бывает, не попру же я против природы вещей и их обстоятельств.
  
   - Возьми меня с собой, - наконец высказала свое желание красавица, - не пожалеешь.
   - Мой Славный не выдержит двоих. И знаешь почему? Я буду скакать очень быстро, так как полученное наслаждение потребовало больше часа, а именно:
   - Времени, - закончила умница.
   - Совершенно верно, - даже немного удивился парень, добавив: - Ты знакома с логикой высшей математики?
   - Я знаю небесную логику, - ответила, да, скорее всего, это и есть та лесная Пифия, о которой столько говорят, но не было понятно до сих пор, кто видел сам.
   И Федор хотя и не посадил ее на спину позади себя, а также и вперед, как похищенную Ромео Джульетту, но разрешил держаться за стремя, пока они попеременной рысью будут двигаться к водопаду.
   - Спасибо, - ответила дама, - большое спасибо, лицаль, но я бы - если меня спросили, сделала наоборот.
   - Но вы не зна-ете-те, куда ехать?
   - Именно поэтому я и прошу уступить мне место, что здесь только я и знаю, где находится водопад.
   И когда они поменялись местами, произошло удивительное: не только дама обратилась к Федору Шакловитому:
   - Рыцарь, - но и Шарик не плелся сзади, а нарезал круги впереди, что было очевидно:
   - Это настоящий Монгольфьер!
  
  
   Глава 17
  
   Степан кружил над водопадом, пытаясь заманить туда конницу Софьи - противницы. А конница, наоборот, пыталась приблизиться к водопаду, но, как ни рвались - не получалось даже приблизиться к берегу крутому.
   И когда приблизился Федор, Степан ужаснулся, ибо, ибо. Ибо в окуляры разобрал:
   - Правит кто-то другой, а не Федор - простой болван - стрелец, и так как сердце тоскливо защемило, можно было предположить, сие создание, не кто иная, как:
   - Анна Монс.
   И бросив толкотню с конницей, пошел в пике на всадницу.
   Анна, не заморачиваясь, направила Славного к пропасти, шумящей водяными валами. Степан не ожидал, что она так быстро решиться покинуть сей мир веселия и битв, и так-то бы смог оказать сопротивление, но его рога были наполовину отрублены Владимиром, а точнее:
   - Его Еленой Арзамасской - в метаморфозе бабочкой, - поэтому его обращенный к небесам умоляющий взгляд был удовлетворен только наполовину:
   - Свалился не только он, но и все остальные, как-то:
   - Анна Монс, Федор Шакло, Монгольфьер, и половина конницы Софьи - Правительницы.
  
   Задание выполнено, подумал Федор, вылазя на берег, поросший высоким камышом и осокой, а также перелетающими с чего-то на что-то стрекозами величиной с галку.
   - Такая засосет - так засосет! Одно слово: вампиры. - Ибо всегда думал, что стрекозы питаются кровью проплывающих мимо рыб.
   Он решил, что Анна Монс осталась под водой, как Пифия, именно там большей частью живущая, а конница Софьи превратилась в тридцать три богатыря. Ибо.
   Ибо не хотелось верить, что все погибли в шумно-бурлящих водах водопада.
   - Так-то бы ладно, но если я остался жив уже, то восхищаться их гибелью мне не пристало.
  
  
   Далее, к штурму укреплений подключается Преображенский полк - Семеновский отступил в связи с предполагаемой гибелью его командира Степана, и Дуня Тонкопряха объявила по этому поводу:
   - Возможный траур.
  
   Но пока что Преображенский полк раскачивался, и потешные ребята Софьи, Измайловский полк пошел в последний, как говорится:
   - И решающий бой.
   - Как идут, как идут, свинопасы! - радостно воскликнул один смертник рядом.
   - Ты че бузишь? - недовольно спросила Елена Арзамасская, - кто такой?
   И чуть не упала с бруствера - окопа на его дно. Ибо рядом с ней был Васька - колдун, по прежнему прозвищу Голицын, посланец Петра и так далее, и тому подобное, как будто бы даже надеялся получить за это секретное задание князя - боярина.
  
   Медиум:
   Про Карла 12:
   - Он у нас учился!
   --------------------
  
   И действительно, ибо Елена даже забыла про Ваську - колдуна - шпиона, претендовавшего на титул:
   - Бывшего завоевателя:
   - Этого Леса.
   Так как рядом с ней прилег гвардеец, с внешностью лыжника, который если побежит, то догнать его уже не удастся. Даже подкрепившись предварительно допи-н-гом в виде бесплатного - оплаченного государством и его правительством совместно с королевой - посещением всех домов любви:
   - Бесплатно. - Так сказать:
   - На спектакль Шекспира, с самым приятным шумом на свете, да сразу на всю иво серию.
   - Сил хватит на тридцатку-то?
   - Я бегаю только писят.
  
   - Ну тогда давай, двигайся, двигайся, а не спи тут, как некоторые за роялем на конкурсе к Венскому пиратору.
   - А почему, собственно, если и так знаю, что первое место, как обычно отдадут этому, как его?
   - Моцарту?
   - Да какому еще Моцарту - человечку в коротеньких штанишках, - а:
   - Сальери.
   - Почему?
   - А не надо всё править по-своему, что это лучше сделать короче, это так, другое эдак, а как уроки давать, спрашивается:
   - Кто платить будет, как следует за такое умничание? Вот именно:
   - Никаких денег не хватит.
   И Елена Арзамасская приказала:
   - Давай вперед.
   - Зачем? - не понял этот долго-головый гвардеец, лейб-гвардии неизвестно какого полка.
   - Ляжешь под конницу.
   - Какой смысл?
   - Такой незнакомой рожи лошади испугаются, - засмеялся рядом, но с другой стороны Голицын.
   - Ладно, - ответил парень, не найдя в своей, похоже, своеобразной башке, ничего похожего на логично - достойный ответ.
  
   И конница Софьи, остановилась, заметив еще на приличном расстоянии этого Гектора земли, да земли, только именно потому и остановилась, что земли:
   - Точно нерусской.
  
   - Они бежали, абармоты! - с радостной вестью вернулся Гек.
   - Абармоты - это мы мрачно оборвала его радость победы Елена. И было почему: они спросонья спутали направление главной атаки! Конница шла слева, а по фронту так - беспрепятственно - и продолжали продвигаться хренадеры Измайловского полка под командованием Василия, выдававшего себе за Карла Двенадцатого.
   - Только все ли это поняли? - спросил он у кого пока что неизвестно, так как Все - псевдоним Софьи Премудрой - была далече:
   - Отступала в леса дремучие, по крайней мере, к их опушке после, как их испугал тот, кто:
   - Не попал под лошадь: Карл 12, но кто об этом знал, кроме дотошных лошадей.
  
   Несколько залпов из луков все же напугали Потешных Измайловцев, и они повернули восвояси, и не могли остановиться до тех пор, пока Василий Мелехов не объяснил им:
   - Дальше ходу нет.
   - За нами Москва, что ль? - спросил один.
   - Какая Москва, черт ты лопоухий.
   - Так а что же сзади-то?
   - В том-то и дело, что ничего, ибо наша родная Швеция отседа далеко.
   И многие, действительно, задумались:
   - Почему я не швед, если это возможно вот так просто, ась?
   - Отобьем у них Финский Залив с иво Нарвой в придачу!
   И они повернули вспять.
   - Опять прутся! - также и удивился Голицын.
   - Что им все надо-то? - спросила одна баба из обозных приперев на передовую капусту и макароны.
   - Ты ответь сначала, почему макароны не по-флотски? - спросил Василий Голицын, уже рас-командовавшийся тут, благо пока никто и сам не знал, что надо делать.
   - Дак-к.
   - Дак, дак, деревенщина! - влез и Владимир, - их, по крайней мере, сварить надо было.
   - Мне сказали, что это сухой паек.
   - Да?
   - Да.
   - Кто сказал? - хотел было спросить и Голицын, но подумал, что могут такую дотошность счесть за, да, скорее всего за эгоизм.
   - И капусту надо было потушить с мясом и специями, - процедила сквозь зубы Елена.
  
   - Простите, друзья мои, как-нибудь в следующий раз, - ответила незнакомка, а Елена поняла, но пока никому не сказала, что таким безответственно - беспардонным хамством обладала не только в этом лесу, но, пожалуй, и во всем русско-турецко-шведском мире только одно существо, а именно:
   - Анна Монс.
   Но каким образом? Вот в чем вопрос, если она должна быть на Беломорско-Балтийском - прошу прощения - водопаде!
   Елена поняла, что ее Аура начала давать сбой. Но и ничего удивительного, мы не в городе полном остолопов, а в лесу, где каждый четвертый - колдун или даже не иво, а:
   - Сама по себе колдунья. - Сбивают все ритмы и алгоритмы пространства и времени.
   Так сказать, совсем распоясались. И чтобы как-то сгладить впечатление от своей растерянности, выпалила:
   - Теперь будем готовить только пиццу!
   - Вот из ит? Грибы з макаронами?
  
   - Макароны пусть готовят макаронники, - поддержала Елену Анна Монс, ни хрена не умеющий готовить шпион Карла 12-го.
   На чем и попалась, ибо Владимир, наконец, тоже оторвался от боя, и сказал, что пицца - это и есть не только десерт, но и завтрак, обед и ужин с полдником и вторым завтраком - ланчем - и вторым ужином:
   - Этих самых Макар-ронников.
   - Так-то бы, да, - спокойно отразила атаку Владимира незнакомка в лице Анны Монс, - но вы забыли главное, сэр, даже два главным пункта их неизменной программы, а именно:
   - Сыр с виноградом и вино без винограда, но из винограда.
   И добавила:
   - Ты сам американский шпион.
   - А ведь она, права, сукин ты сын, - пропела Елена Арзамасская. - Ибо: не понимаешь ничего в международных делах - не лезь не в своё дело.
   Она просто не хотела разоблачать раньше времени импортную колдунью, работающую также и от имени Петра Первого, но Владимир обиделся и:
   - Пошел вперед.
   Карл Двенадцатый, оказывается, был еще здесь, или хрен его знает, опять вернулся на понравившуюся ему позицию.
   - Надо притвориться, - сказал он, - что мы сдаемся.
   - Вдвоем?
   - Да, вместе.
   - Мне это не нравится.
   - Хорошо, я сдамся один, а ты меня прикроешь.
   - Как?
  
   - Грохнешь того, кто выйдет со мной на переговоры.
   - Зачем?
   - Я займу его место, и буду как он вести переговоры уж с тобой.
   - Сложно, боюсь я запутаюсь и не пойму.
   - Чего ты не поймешь?
   - Не смогу понять, что мне делать дальше.
   - Я тебе скажу.
   - Хотелось бы услышать это предложение уже сейчас.
   - А! сейчас. Сейчас, сейчас, - повторил Карл, как пароль Ино.
   И заорал, как будто в своей саванне, или что у них еще там на море - океане:
   - Кто за победу! Ко мне!
  
   И подбежал Василий с небольшим передовым отрядом Потешных Измайловского полка Софьи, которая, скорее всего уже заблудилась в этих лесах. В темноте, легко перепутать фронт с его проекцией справа. Как фас с профилем человека, которого вы не знаете.
   Владимир хотел бежать, но ноги, как во сне со страха приросли к месту, где - эх, если бы проверить потом - скорее всего, было зарыто золото, бриллианты и другие вещи, не теряющие своей цены и прелести с течением небольшого времени, ибо если долго, даже истина не устоит:
   - Украдут, - и скажут: так и было, что ничего не было.
   - Беги! - кто-то крикнул ему из толпы, но было поздно. Какой-то быстрый бегун его поймал, подставив сзади подсечку.
   - Васька, ты?!
   - Я, а ты кто?
   - Так мы же ж с тобой из одной деревни.
   - Я такой нагло-ухмыляющейся рожи не помню.
   - Так, я из соседней.
   - Так и надо было говорить, а теперь уже поздно: человек, совравший один раз - никогда не захочет подчиняться мне по-честному. Впрочем:
   - Чего ты хочешь? Хочешь, я тебя банщиком к себе устрою. Баб-б!
   - Много?
   - Мало, но переменишь эту политику. Согласен?
   - Авось есть какие-то ишшо варианты?
   - Ты дураком-то не прикидывайся, не притворяйся, что не являешься шпионом банды лесных абармотов - Ино.
  
   - Да ты что! Мы арьергард большой армии, уходящей в тыл для пополнения, и держим здесь последнюю оборону от шведов.
   - Ошибаешься, паря, мы только что взяли в плен самого Карла 12, поэтому шведы вы, а не мы.
   - Не знаю, что тебе и ответить, мил друг с самого детства, Василий.
   - Небось, небось, я по блату тя не буду ни вешать, ни рубить топором, ни даже запускать под воду, по воде поплывешь, как человек культурный, грамотный, образованный, современный!
   - В бочку, что ли, засмолишь?
   - Дак, естественно, хотя и хотел бы заставить тебя летать, как говорят некоторые беглые с вашего лесу, ты умеешь.
   - За чем дело стало?
   - Не верю.
   - Так проверь!
  
   - Зачем, если я все равно не верю. И знаешь еще что, до меня дошел слух, ты лапал мою царицу Софью Великолепную, а этого я простить никому не могу. Понял? Я сказал:
   - Только с моего разрешения.
   - Я не знал, что нужно специальное разрешение для Этого Дела.
   - Если ты этого не знал, то как же ты говоришь, что летать умеешь, ась? Так не бывает, ибо:
   - Рожденный ползать - летать не может.
  
   Ночью привели Ивана, который по блату освободил Владимира из клетки.
   - Ты скажи иму, чтобы бежал, пока не поздно, - сказал Василий Ивану, которого вспомнил, так как в одной деревне когда-то пасли гусей, коров, и другую скотину, но не свиней, ибо потом всю оставшуюся жизнь уважать не стали, - да и так-то мне не нужны лишние свидетели моей прошлой бесславной жизни.
   - Я никому не скажу! - поклялся Иван, которого поймали не как шпиона, а просто выкрали из окопа, когда он спал, когда поняли, что прямо перед ними заградотряд Петро-Павловской крепости. А надо думать, сдал Карл, сволочь стеклянная.
   - Верю, просто так не скажешь, но найдутся летописцы, продашь моё прошлое за деньги.
   - Нет!
   - А за больше?
   - За большие придется, если, конечно, на них можно будет купить дом, жену и тройку породистых лошадей.
   - Вот и видно, что ты скотина тупорылая, - сказал Василий, - ибо не желаешь ни славы, ни побед ни над шведами, ни над турками.
   - Я бы не против, но как подумаю, что прежде чем их победить, сначала полжизни искать надо - отказываюсь.
   - Абсолютно?
   - Катехгорически!
   - Оставил бы тебя при себе, не украдешь ты у меня ничего, ибо кроме славы и любви прекрасной дамы - ничего не желаю.
  
   - Я могу кое-что рассказать Софье, - сказал Иван, и добавил:
   - А именно, что ты в общем-то у нее засланный стукачок от самой Дуни Тонкопряхи и тем более Степана, авось еще ни сгинувшего в своей бесшабашной, но смелой безрогой жизни.
   Васька открыл рот и минуть пять-шесть никак не мог закрыть его - помог Иван, рукой подвинул его челюсть вверх.
   - Ах, - только и крякнул Василий - король шведский Карл, или даже сам Петр, как путал иногда даже он сам, когда утром забывал делать зарядку, как завещал ему Петр при расставании на тайной свадьбе - пред-свадьбе в усадьбе Софьи Алексеевны, и думал:
   - Сёдня я чувствую себя Карлом Шведским, ибо недосуг мне делать зарядку, объеду-ка я лучше свои позиции, проверю, все ли еще живы в моем роде - племени.
   - Иди, - сказал Василий Ивану, - я подумаю, чё те дать на прощанье. - И подумал:
  
   - Честно, не хочу я тебя грохнуть, но видимо придется, а еще лучше сам сорвешься с высоты-то. Или ты хотел, чтобы я был твоим подчиненным? Вот скотина несмышленая.
   Иван шел освобождать Владимира, и периодически крутил между собой пальцы: отпустил или хочет чего-то? И догадался, что хочет, чтобы они оба грохнулись вниз, так как клетка, где был замурован Владимир, находилась на очень высоком дереве. Возникает один парадоксальный вопрос, точнее, ответ:
   - Здесь нет деревьев.
   Нет, но одно-то вполне может быть.
   Он шел под конвоем двоих оглоедов, и даже не пытался рассмотреть их лица, ибо могут подумать, что узнал хоть одного, и подумают, что не хорошо это, а наоборот плохо.
   Иван для смеха пробежался немного, и удивительно: никто не ударил его по голове. Он обернулся, ребята стояли в десяти метрах.
   - Понял, понял, - улыбнулся Иван в темноте, - мы пришли. - Он посмотрел на никак не способную выползти из облаков луну. - Чего ждет?
   - Кто? - удивился одни из стражников.
   - Он хочет подать сигнал тому, кто на дереве, - сказал другой. И они двинулись с места.
   - Я про луну говорил, господа.
   Они посмотрели на луну, и она вышла.
   - Как на заказ, - сказал Иван и полез вверх. Но оказалось, что ветки - сучки начинаются только на высоте. И он сорвался.
   Ребята вынули шпаги, и он понял, что будут колоть до тех пор, пока не залезет, а ясно:
   - Вряд ли это возможно.
  
  
   Медиум:
   - Ты кто?
   - Король Лир.
   Пустите переночевать, пожалуйста.
   ---------------------
  
  
   - Ладно, залазь в подклеть к курам.
   - Там тепло?
   - Естественно.
   - Я люблю с вентиляцией.
   - Такой привередливый?
   - Привередливый попросил бы бабу.
   - Так проси.
   - Хорошо: прохладу и женщину, в э-э подклеть.
   - Ладно, ладно, не выпендривайся ползи в яму я тя помою.
   - В помойной яме?
   - У меня бочка врыта в землю, чтобы было, как в Роттере: удобно.
   - Что удобно, вылазить, когда уже сил больше нет?
   - Дак, естественно. Ибо жранья навалом, а что надо человеку, когда есть утка с черносливом, гречка - хречка, пуд соли, чтобы съесть с любимым оглоедом - остолопом.
   - Что?
  
   - Я не знаю, что тебе надо - вот и спрашиваю.
   - Сам-то догадаться не можешь, что ли? Или в Грециях напополам с Ливерпулями весь свой охгромный ум просадил в покер да восьмерку?
   - Авось в девятку, ты не спутала любезная пастушка? - спросил странник, погружаясь в воду вместе со своей разлапистой башкой.
   Она даже не стала думать, что сказать ему в ответ, когда всплывет, потому что забыла, когда он всплыл минут через пять шесть, уже не как рыночный верзила, пробующий для смеха крепкую махорку, и даже не закатывая глаза на лоб, а как, действительно, добрый молодец с большой дороги.
   - У мя грабить неча, - только и мяукнула Банни, ибо это была она, прибыв на три дня для побывки - веселья в своей деревне, в общем-то довольно далеко от самой Москвы, хотя и называла себя москвичкой при встрече с отдаленными остолопами. В самой-то Москве вообще кто жил? Только наемники, а люди местные все были распределены по своим местам:
   - Шереметьев в Шереметьеве, Рома Дановский в Кремле - а где находится Кремль толком-то ведь никто знал - ибо, как сказано самим Ромой:
  
   - Так лучче, ибо ишшо страшней.
   - Вообще, Рома, или сам колдун, или колдунью имеет в своем имении, - сказала уж на пахнущем свежим сеном сеновале девушка Королю Лир.
   - Почему, ты так думаешь, милая пастушка? - ласково спросил насытившийся и обожравший всего остального Лир.
   - Почему ты так думаешь, прелестница?
   - Маску, грят, не надо надевать - покупать на хэлло-уин.
   - Потому что даже бес специальной маски он умеет строить рожи лучше, чем этот самый Уин. Более того: учит этому же самому своих сатрапов архиереев.
   - Архиереев, именно?
   - Кажется, да, авось: архаровцев. Кажный, буквально, в иво ведомстве должен иметь, как минимум по три таких злобно-зубастых маски.
  
   - А не говорил, что маски нужны натуральные, - ляпнул Король Лир.
   - Ты? А ты-то здесь при чем? - удивилась даже эта, видавшая виды куртизанка местного масштаба. А так-то симпатичная и миловидная девушка, и вполне могла бы быть миссис Бонасье - женой одного, а любовницей именно Дартаньяна.
   - Если бы сыграл на театре - сделал бы именно так, чтобы выдавали маски отрицательным героям, а не плодили из простых народных артистов иродов.
   - Вы считаете, что так не бывает: на лицо ужасные - добрые внутри?
   - Конечно нет! Иначе все бы не пугались, а только за животы хватались, по земле катались при виде даже роты архаровцев Ивана Грозного. Я сказал Грозного?
   - Я не расслышала.
   - Из тебя выйдет мой представитель где-нибудь в Европе, авось в Польше?
   - Вот ду ю сей?
   - Чито?
   - Их бин не понимайт вашей любезности.
   - Ты точно из этой подмосковной деревни Петушки - Кролики?
   - Думаю, да.
   - Мне кажется, в вашем высказывании есть доля некоторая доля сомнения.
   - Если только некоторая. И знаете почему: я бежала из леса от прохиндеев.
   - Почему?
  
   - Почему прохиндеи? Дак я вам расскажу подробно: я шла туда только по двум - или хоть бы одной из этих двух - причинам: или научиться летать, или остаться там навсегда простой колдуньей - пифией.
   - И сплошной обман: место Пифии, как всегда, занятно, а летать, да, можно, но только в присутствии.
   - При всем честном народе? - спросил Лир.
   - Если бы, это еще можно понять - вытерпеть, а только в присутствии настоящего Ино. Он создает, как оказалось Ауру вокруг того места, где находится, и некоторые олухи царя небесного начинают думать, чито:
   - Они зами умеет летать, аки Ино.
   - Не как птицы?
   - Да что вы! Они же ж крыльями-то зовсем не машут.
   - Ты почему букву Эс заменяешь на Зэ?
   - Да? И знаете почему? Только от волнения.
   - Мне кажется ты не мэсная?
  
   - А ты зачем Е заменил на Э?
   - Так вот именно потому, что я не местный.
   - Да? Но, надеюсь, не с неба свалился, а так только: артист погорелого театра?
   - Боишься тех, кто с неба?
   - Да, не меньше, чем Змея Горыныча, которого, впрочем, пока еще не видела.
   - Хочешь покажу тебе его?
   - Да чё показывать, видела уж.
   - Я не об этом.
   - Хорошо, можешь полетать здесь?
   - Места мало, кое-что для тебя сделать могу. - И парень замахал руками - лапами, как Санчо Панса, чтобы посмешить расстроенного беспечным устройством мира Дон Кихота. И даже добавил для убедительности: - Ты не печалься.
   Но мадам только расхохоталась, как лошадь: несмотря на то, что не хочет, так как не может, а вынуждают так: прошу, прошу, пане.
   - Почему: Пане? - спросил Король Лир.
   - Я ничего такого не говорила, - ответила девушка.
   - Авось и не говорила, но почувствовал, что про себя ты это слово ляпнула, не подумавши, что я признанный ловец шпионов.
   - Ну, хорошо, пошли гонца к Роме Дановскому, авось он возьмет меня в свой дом, где меня будут пороть, привязав предварительно к ветвистому дереву, как рабыню, которой перед уикендом надо обязательно рассказать, как не надо расслабляться в выходные, там трали-вали, рыбная ловля, охота на живца, и вообще, чтобы не ходила на танцы в Ассу, где - как он говорит - ничего больше не делают, как только:
  
  
   Глава 18
  
   - Блеют, - закончил за нее богатырь.
   - Да-а! Вы откуда знаете, мистер?
   - Я этот, как иво?
   - Мистер Икс?
   - Да.
   - Покажите.
   - Сегодня не Казанская.
   - Авось и сёдня выйдет - получится.
   - Ну, ладно, - и теперь он так захлопал руками, что они превратились в крылья с когтями на конце, а рожа стала лицом льва.
   - Мяу, - только и сказала девушка, и присела, как для жертвоприношения. - Верю, прекратите пока что, верю, что вы Кецалькоатль - Крылатый Змей, приводящий людей к порядку.
  
   Впрочем, вы похожи на Золотую Курицу, у которой глаза сошлись у переносицы, клюв покрыт зеленой травой - усами, а шлейф рыжих волос заканчивается падающими сзади желтыми с темной серединой кругами.
   - Не могу себе представить, покажи! - заорал пришелец, а похоже, напрасно она его ждала - такой сожрет - не подавится.
   И принесла с огородного забора Иво копию:
   - Будет подсолнухов. - В количестве 13 штук, поставленных в светлую глиняную вазу.
   - Откуда у тебя желтый стол? - только и спросил он, спустившись с потолка на пол, как с небес на землю.
   - Авось, я когда-нибудь зделаю здесь голубой потолок.
   - Зачем?
   - Чтобы помнить о небе.
  
   - Не ври, не ври.
   - Почем-му-у я вру?
   - И знаешь почему? Ты Марта Скавронская!
   - Хорошо, я соглазна, - выпалила она, и попросила его дать ей:
   - Иво голову.
   - Зачем? - только и вякнул парень.
   - Я тебе ее почешу, и ты через три часа забудешь все те страшные впечатление, которые только что видел.
   - Зачем?
   - Потому что их видела и я.
   - И ты забудешь?
   - Естественно.
  
   Эту девушку встретила Банни на берегу лесного озера, и думала, что сие создание есть не что - кто иное, как самая настоящая русалка: жопа большая - голова маленькая, а груди, как у этого, как его? Да, как вымя у Шаролезской:
   - Можно не только долго доить, но и съесть в случае чего. Точнее, наоборот.
   Девушка долго извинялась, и даже пыталась объяснить Банни, что:
   - Голова такая маленькая потому, что вокруг нее есть Аура, называемая Аурой Большого Будущего, или - что тоже самое:
   - Большой Судьбы.
   Ну и разрешила пока что пожить в ее доме в деревне, а то, как побоялись обе:
  
   - Затрахают умники-то местные до потери совести абсолютно.
   - Что мне сказать Шеремету?
   - Кто такой?
   - К сожалению, не дух святой - хочет не только, чтобы я для него рыбу ловила, но и вообще:
   - Была на посылках.
   - Выбрось из головы, как дурной сон.
   - Как?
   - Как будто это тебе только показалось.
   Что? Что еще-то?! - испугалась даже сама Банни.
   - С Меньшиковым надысь я была, а он грит:
   - Обожрусь, а не выпущу тя из когтей-то!
   - Ястреб, ясно, но и на него наплюй, ибо он сам щас скрывается от Ромы Дановского за то, что хотел изобразить из себя, олуха царя небесного, царя Петра Первого.
   - Да?
  
   - Я те точно говорю: всегда смотри под маску:
   - Кто там? - и он сам испугается её снять.
   Ну, они так и порешили, что всех бояться - и в лесу не спрячешься, а для верности Эта Краля, как назвала ее по-свойски Банни, должна спрятаться до выгодного случая в ее подмосковном доме:
   - А еще лучше на сеновале, - где у тебя будет только одна забота: от мужиков отбиваться. Если захочешь.
   И пока Петр ходил на задний двор, чтобы сделать не своё дело, а наоборот, как он думал:
   - Придуманное хрен знает кем, - чтобы отвлекать людей от:
   - Тоже спешных дел.
   И вышло, как он и думал, хотя и не ждал - не гадал - не надеялся, тем более, что ее украдут. Он подумал так, и так оно и было.
   Приехала Банни и бросилась подруге на шею с радостным известием:
   - К нам кито-то ед-деет? - перебила ее мадам Скавронская - Краузе.
   - Наоборот, мы уезжаем, я нашла тебе жениха с крышей. Но на всякий случай, если спросит кто по дороге, отвечай:
   - Нет, я только немая.
   - Так можно?
   - Да, конечно, можно, всё равно никто ничего не поймет, но разумеется, будут недовольны.
   - Чем?
   - Здесь всегда недовольны только одним: надеялись, что и нам дадут по пути-дороге, ан не вышло, а значит:
   - Есть ли у вас Подорожная, аль даже паспорт, ась?
  
   - Кстати, если спросят про паспорт, придется дать, ибо не отвяжутся - знают: паспортов здесь отродясь не заводилось.
   - Ну, ты мне скажешь, кому, ибо не всем же, на самом деле, ибо их может быть и рота, и гусарский полк.
   - Это, да, только бы не нарваться на Преображенский, ибо сам Петр - ишшо перед отъездом - дал им вольную: трахать если надо даже китайскую швейную машинку, а уж самих китайцев и японцев заодно:
   - И подавно.
   - Ладно, надеюсь, ты мне поможешь хотя бы немного?
   - Ох, не знаю, достали меня уже эти абармоты, что, мол:
   - С завтрашнего дня только по обоюдному согласию.
   - Что это значит по-русски, и соседняя деревня, что ли придет под утро? - без вины виноватая спросила Марта.
   - Нет, наоборот: хочешь, да, а не хочешь - нет.
   - Ну, это одно и тоже.
   - Да?
  
   - Да.
   - Даже я не знала, думала - поверила, что таперь трахаться хоть будем по-настоящему, от души, а оказывается, опять, как китайско-японские швейные машинки, чтобы пополнить личный состав полка, легшего на добрую половину в битве при Стекольне.
   - Дак, уж проиграли? - как будто просто так спросила еще по дороге мадам Марта.
   - Пока бьюцца, но, думаю, нам их не перехитрить.
   - Почему?
   - Карл Двенадцатый бежал, и теперь науськивает командира Потешных Измайловского Ваську - помнишь Ваську? Или, да, тебя еще тогда не было, здесь - что, мол, скоро, скоро сдадутся, ибо есть там его шпион большого мастерства и масштаба, и он подорвет - а частично уже подорвал - их оборону, аж до подземного пламени. И уж никогда не будут говорить, про сражавшихся в том арьергарде при Петро-Павловской крепости, что:
   - Я там был.
   - Все умрут?
   - Более того, как запугали: сдохнут-т.
   - Так, а есть ли смысл переться нам в это гиблое место? - спросила могучая, почти, как железная, леди.
   - Так-то бы, да, но люблю я там одного остолопа, - вздохнула Банни.
   - Был первым? - спросила Скавронская.
   - Был бы, - опять вздохнула Банни, - если бы они бывали - существовали.
   - А как его фамилия?
   - Не скажу.
   - Боишься, что и я шпионка?
   - Это само собой, но в данном случае я страшусь не этого.
   - Чего?
  
   - Что отобьешь ты у меня Дартаньяна не только окрестных лесов, но Москвы в том числе.
   - Дартаньян, значит, его фамилия - имя - отчество - я запомню, - настояла на своем могучая дама, как будто встретила в Париже Бенкендорфа, и решила:
   - Сколько бы мне ни было лет - даже, как сейчас пятьдесят - а если и не помрет он на мне, то по крайней мере, очень устанет, за месяц-то безвыездно.
   А ведь не понимает, что потом его никто не оставит в покое тем более. Так что, это там ты сдохнешь, а здесь просто умрешь.
   - Да, - но только подумала, а не сказала Банни, - ты не то, что, ибо место твое под телегой Преображенского полка, да и Семеновского в придачу.
  
   Владимир на верхушке дерева, так как вылез из клетки, и чтобы его не достали залез на самую верхушку.
   Вот один раз узнали, как с ним лучше поступать - так теперь и делают чуть что:
   - Посылают на дерево, мол:
   - Авось и у нас запоет, - в том смысле, что:
   - Летать будет, аки стрекоза многоцветная.
  
  
   Медиум:
   - Говорят, Петр проиграл Карлу 12-му в покер Россию.
   - Карл проиграл Петру Первому Швецию в дурака, али даже в пьяницу.
   - Неужели это правда?
   - Так-то вроде похоже.
   - Да-а, с кем бы ишшо сыграть?
   --------------------
  
  
   Владимир упал с дерева и не разбился.
   - Ты думал всё кончено, Ино? - спросил Карл 12, который перебежал из леса специально для интриги - маскировки:
   - Так дольше не додумаются, что я Нэмэ - не местный. - И быстро завоевал доверие Потешных Измайловского полка, как будто случайно - нечаянно откопал большой ящик китайской тушенки в неведомом ему лесу.
   - С тех еще пор, - ляпнул он не подумавши, когда устраивал здесь засады маломальскому Петру Первому.
   Так-то бы никто не обратил на эту проговорку большого внимания - мало ли здесь было раньше:
   - Петров Первых! - да как-то всегда оказывалось, что сие уже:
   - Было, было, было.
   Василий не поддался на этот отвлекающий маневр, и шепнул своему соглядатаю, Ивану, чтобы вылазил из помойной ямы, куда был помещен после того, как проявил себя, пытаясь помочь Владимиру:
   - Не летать.
  
   - Ты сорвал важный эксперимент, - сказал ему Василий, - поэтому посиди пока в помойной яме.
   А помойной ямой здесь называлось не то место, куда ходили в туалет и, возможно, сбрасывали остатки пищи, если они были, так как кошки с собаки требовали себе тоже:
   - Не помойного питания, а пищи ценной и разнообразной, а:
   - Это был погреб, - с почти не меняющейcя температурой: плюс пять.
   - Тепло? - спросил Василий.
   - Не думаю, и более того, мне кажется, я законсервировался от местного ледовитого холода.
   - Иди, последи за Карлом, авось это подстава.
   - Зачем? Бросьте его лучше сюда вместо меня.
   - Нельзя королей сажать в помойку.
  
   - Как же меня посадили, ведь я был тебе другом?
   - Тебя? Ты человек русский, понимаешь, что помойка - это не то место, где людей смешивают с отходами их производства, а наоборот, место, откуда априори выходят все герои, даже Геракл, так как и он был послан в конюшню, где не было лошадей, а только одно говно, а что из этого вышло?
   - Что, я не знаю?
   - Героем стал, дубина ты старо-верная.
   - Это тебе Софья - прелестница рассказала?
   - Ты опять за своё шпионско-предательское ремесло взялся недоросль?!
   - Шучу, я и без тебя знал, что я и есть тот Геракл, которого все ищут, но не могут найти, да боялся поднимут на смех, если сам начну об этом проповедовать.
  
  
   Медиум:
   - Кажется, шведы обходят нас по рождаемости. Надо что-то делать.
   - Ничего не получится, и знаешь, почему? И так уже трахаем всё движимое и недвижимое имущество - так что:
   - Пока больше некого.
   --------------------
  
  
   - Спасибо, друг, сказал Иван, отряхиваясь от холода ямы.
   - На вот те пуншу горячего, - просто ответил Василий.
   - За то, что сидел?
   - Да.
   - Может я знаю еще чего-то? - спросил - сказал Иван, дунув на пунш.
   - Это плохо.
   - Почему?
   - Тогда надо тебя опять в яму, и знаешь почему? Обычно все, кто что и не знал даже, сразу после этой ямы рассказывают.
   - Я никакого ужаса там не видел, чтобы так глупо поступать.
   - Это хорошо. Для меня.
   - Чем для меня плохо, значит он во мне уже? Заперся, так сказать, пока я спал - почивал.
  
   - Вер-на-а!
   - Я не боюсь, и знаешь почему? Я согласен. Ибо Геракл и должен сражаться с монс-тра-ми.
   - Не буду говорить тебе, мил человек, что ты просто легко внушаемый сукин сын - реципиент.
   Раздевайся, я тебя пощупаю, авось он будет выдаваться из тебя.
   - А хо-хо не хо-хо?
   - Хорошо, я сейчас какую-нибудь бабу пришлю, пусть обшмонает тебе голого.
   - Я не дамся какой-нибудь.
   - Хорошо, пришлю, как ты любишь:
   - Бабу Здоровенную.
   - Давай, я пока сделаю зарядку, ибо заспался в яме, как Мишка Косолапый. Но не думаю, что найдешь такую, ибо мода пошла, чай слышал:
   - Все хотят быть, как Аннушка.
   - Вот из ит, Аннушка?
   - Анна Монс - лиса тощая, как Кощей Бессмертный.
   - Ерунду говоришь, точно тебе сообщаю, ибо ее никто никогда не видел, а так только: болтают, что, мол, всё окей было:
   - Как у Аннушки, - а сами пьяные под забором спали.
   - Да, верно, правильно, но! Но не все же.
   - Щас я те докажу, что у меня в разъезде - разряде есть настоя-ящ-щие-е лошади! - рявкнул Василий и двинулся к своим гуртам.
   И на те: тройка мчится, тройка скачет только пыль из-под копыт, колокольчик дико плачет, и бубенчики ревут-т.
   - В чем дело? - спросил Василий у вестового.
   - Дак, остановиться не могут, мил человек, прости, не узнал тя, Васька.
   - Я те не Васька, абармот, бежавший из плена.
   - Не знаешь, что я здесь наместник Софьи - царицы не только русской, но и шведской.
   - Спасибо, буду знать, но сначала останови тачанку-то огненную, а то передавит здесь множество народу.
  
   - Щас, - только и ответил Василий, и позвал Ивана:
   - Заодно и коня на скаку остановишь, если ты такой быстрый Геракл, что просишь себе бабу, да обязательно, самую здоровенную.
   Иван испугался, увидев огнедышащую тройку вороных - и где она только их откопала - и, и обрадовался, так как одну тварь узнал точно, это был Буцефал.
   - А слышь ты, Василий, за Софьи-ну косу держащийся, это твой Бафик! Поговори с ним, пожалуйста.
   И точно, как только Василий Шведский, как он сам себя иногда называл, намекая некоторым, что теперь он, авось, и Карл 12 - в первую очередь, успокоил тройку, правда еще тридцать три круга она дала на этой лесной - теперь уже точно:
   - Сенно-навозной площади.
   И как только Василий подал ручку Марте Скавронской - так сердце в нем ёкнуло, и точно:
   - Он и есть на-самом-деле-шний Петр Первый.
  
   Так это в принципе и естественно, тут же резюмировал он. Но Иван тут же спустил его с Небес на Землю:
   - Нет, нет, - если хочешь - но только после меня!
   - Ни-за-что, - просто, но члено-раздельно произнес Василий.
   Банни, уже опомнившаяся после полоумной скачки, рассудила, как царица Савская, чтобы не перепутать:
   - Вы объявите, сударь, турнир, авось кому и достанется.
   И так как мадам Скавронская молча ничего не промямлила, согласился:
   - Да хрен с вами, я все равно порву на части вот хоть этого лиходея Геракла, - и так врезал Ивану в под-дых, а потом и коленкой в челюсть, что:
   - Пришлось согласиться.
   Вообще были предложения:
   - Всех от нее родить.
   - Как?
   - Заново.
   - Так-то бы, да, но слишком долго. Хотя надо подумать, внимания заслуживает.
  
   Вернулся Карл 12, он так намучился с Владимиром, пытаясь расшевелить его от:
   - Достать и полетать немного - до вообще:
   - Вали отсюда, и чтобы я больше, я тебя никогда не видел.
   По пути к Василию он собрал от всей армии - Измайловского полка - кусочки бересты с записками, а что там, так и не понял, пока не подал их Василию, и ахнул в ответ на вопрос командарма:
   - Люди просят бросить жребий на право первой брачной ночи с ней.
   - И дамы - бабы - девушки тоже?!
   - Было сказано, - ответил Карл, еще не успевший доказать свое первородство по сравнению с Василием, Софьей высокочтимым, как иногда констатировал он сам, - именно так:
   - Чтобы все.
   И добавил:
   - Я в принципе знаю, что делать в создавшемся обоюдоостром - и в отношении тебя, и в отношении меня - положении.
   - Да, она может занять место царицы Савской, - согласился Иван, - а кто победит на турнире - неизвестно, авось и проткнут щепкой нена-рок-ом.
   И сгинем мы тогда, как храм Соломона - в непонятной неизвестности.
   - Скорее всего сквозь землю провалился, - одобрил его радикальную позицию Карл.
  
   На турнир явился и третий конкурент, и было резюмировано:
   - Всех Васек сюда тянет, как Северный полюс с его намагниченным магнитом, или южный с Воронежем, где мы готовим шведу первую победу. Над ним, разумеется, если он доползет до южных границ нашего архипелага, подговорив для этого дела:
   - Турков. - Так и было: все думали, что турки - это туры - быки здоровенные с длинными-длинными, как кривые сабли-кинжалы - рогами.
  
   Голицын Василий, несмотря на то, что ходил до сих пор с перевязанной башкой, и отражал все прибаутки, такие как:
   - У тя вроде зуб болел, Вася, надо было перевязать щеку, а ты всё норовишь на лоб примочки делать, - попросил Алену Арзамасскую отпустить его тоже на этот турнир.
   - Ты нужен здесь! - кратко бросила, не оборачиваясь предводительница.
   - Ты на меня смотреть боишься, царевна - лебедь, авось разочарована, что бросила меня - князя - на произвол диких волков, на которых больше похожи твои абармоты.
   - Нет, мой друг, я хотела тебя выставить для всеобщего оборзения при первой атаке шведов.
   - Зачем, чтобы они так оборзели, что не убили бы меня, а пошли в рукопашную?
   - Да, я думала об этом, но передумала, ты мне нужен для более важных дел - передел.
   - Не могу догадаться.
   - Когда нас возьмут - а они нас всё равно когда-нибудь - ты сыграешь свою последнюю в нашем деле роль.
   - Я думал мы никогда не сдадимся.
   - У них два полка Измайловский и Преображенский - и это, не считая шведов.
  
   - Если ты права, то я не понимаю, откуда шведы? - спросил Василий Голицын.
   - Думаю, отрабатывают какой-то план в совместных учениях.
   - Так это ишшо не война, ты думаешь? А я тебе говорю - это война со шведами началась.
   - Под видом учений?!
   - Ты думала, у них ума - наглости на это не хватит? А в принципе это даже лучше - умней того, о чем я думал - мечтал.
   - А именно? Ты мечтал, что это Софья объединилась с Дуней Тонкопряхой и обе поперлись на Петра Первого?
   - Да.
   - Кто мог организовать такую операцию, это надо долго думать и еще больше подготавливать такую затею? Да-а, счастье одно, а народу много.
   - Анна Монс.
   - Не может, она утонула в водопаде.
   - Ее спас безрогий Степан.
  
   - Это ты сам придумал, или есть надежный информатор?
   - Есть, но кто - не скажу, я сам еще надеюсь поработать в начальниках дивизии.
   - Дивизия - это сколько? Больше полка?
   - Это два, даже, авось, три полка, как-то: Преображенский, Семеновский, Измайловский.
   - Подожди, как тебя звать-то?
   - Так Василий Голицын, еще во времена незапамятные посланный Петром Первым в эти леса для выявления разницы между простыми абармотами и обезьянам, будто бы, появляющимися периодически в самых дремучих местах.
   - Так я не поняла, ты сам в обезьяну, что ли, превратился?
   - Пока нет, но, как говорится: это впереди.
  
   - Ладно, ты пойдешь на этой бой - турнир, чтобы выявить возможных последователей опасной шпионки - резидент-ши Анны Монс, авось даже не немецко-шведского, а японско-китайского происхождения.
   - Неужели мы так далеко уже забрели в страны, о которых только в сказках написано?
   - Дай мне чё-нить на дорогу-то.
   - Я тебе ни сват, ни брат, ни жена, тем более, чтобы давать, а впрочем, возьми.
   - Что, твоё благословение?
   - Нет, ибо божье благословение всегда с нами, возьми мой меч-кладенец, авось пригодится.
   - Слышал я об нем, но владеть не способен.
   - Почему, ты князь был.
   - Не могу понять, зачем к этому мечу нужен ранец.
   - Ранец? - я о нем и забыла, где он?
  
   - Ты меня спрашиваешь, ибо я те уже брякнул: ни бельмеса - ни гу-гу в этом оружии Ино.
   - Да-а! Впрочем, я так и думала, поэтому найдешь там Владимира и передашь ему этот Эскалибур.
   - Экскалибур, - поправил ее Голицын. - Бывший.
   - Сам ты ошибаешься, ибо это: совершенно разные вещи.
   - Ты ошибаешься, что твой Владимир жив.
   - Почему?
   - Там Крал Двенадцатый, уверен, он уже сосчитал с ним все счеты.
   - Сомневаюсь, что они были знакомы.
   - Думаю, встречались, когда Карл со своей Ольчихой высадили здесь шведский десант, под видом никому неизвестных обезьян.
  
  
   Глава 19
  
   Голицын пошел и по дороге придумал, зачем.
   - Хочу купить у вас одного лишь мракобеса, - сказала Василию - командиру Измайловского полка, пока Карла не было поблизости.
   - За сколько? - мрачно спросил Василий, не отрывая упорного взгляда от бумаг.
   - Всё, что хочешь отдам.
   Василий присмотрелся, и понял:
   - Тезка Голицын приперся его обмануть, ибо считает себя князем, а меня нет.
   - Хорошо, давай, только он у Карла в полном распоряжении, поэтому не могу понять, как он тебе его отдаст, этого лихоимца. Почему, не спросишь? Хорошо, отвечу: умеет гад летать, а - нет, не боится, а не хочет.
   - Почему?
   - Из-за принципа.
   - Банально, и знаешь почему? Все из-за принципа не летают.
  
   - Какого?
   - Принципа нижнего давления.
   - Верхнего, ты хотел сказать?
   - Нет, нижнего, ибо идет оно снизу, упирается в облака, и оттуда уж припечатывает хомо сапиенса к Земле, аки сукина сына, ни на что негодного. Вот, спрашивается, почему яблоки падают?
   - Если на них действует нижнее давление?
   - Естественно.
   - Думаю, что-то происходит.
   - Верна-а, так и тут, ты заметил, что яблоки падают даже в летную погоду, когда облаков нет абсолютно?
   - Естественно.
   - Поэтому, как будущий муж Софьи, или возможно просто сам по себе Петр Первый, ты должен понять это Архимедово вытеснение воды человеческим телом, так-то абсолютно неприспособленным для плавания вообще, и под водой в частности.
  
   - Про яблоки и Архимеда оставь мне докладную записку - намедни рассмотрю, а пока скажи про Владимира, до сих пор на дереве сидящего:
   - Он почему отказывается летать?
   Ибо, как сказал один парень одной девушке:
   - Было же уже, а ты опять кобенишься, как будто никогда ничего такого не видела, ась?
   - Да, отвечает она, - продолжил ответ Василий Голицын, - ибо, да, авось и было, но: так это же ж не по любви, а потому и не считает-ся-я-я!
   - Я такого хорошего ответа еще никогда не слышал, - сказал Василий - командарм сухопутно-безлошадной части Измайловского полка, и повседневный любовник Софьи - правительницы. Но!
   - Понял, вы это уже пробовали, хотели опять, как и в первый раз заставить его полететь со страху, - сказал Голицын, но, боюсь, вы не в курсе, что первый раз он помчался по небу не со страху, а наоборот из боязни.
   - Да?
   - Да. Он испугался за Елену Арзамасскую, что ее сожрут - сожгут живьем, если поймут, что не имеет она такого небесного прикрытия, как его сила парения в безвоздушном пространстве.
   - А-а, понял, понял, - обрадовался Василий, поздравляя гостя, что достукался он до Вдовы Клико, буквального французского производства, и чокнувшись они выпили.
  
   - Поясни, если я тебя правильно понял, - сказал Голицын.
   - Бог, чтобы не брать себе на небо яблочки, которые на его взгляд оказались не райскими, разгребает снизу них мусор, собравшийся здесь с сотворения мира, и таким образом воздуху уже не за что держаться - мусора нет, только вакуум остался, и они в ужасе падают.
   Далее, этот же принцип вакуума использовал и наш подопытный э-э пусть будет хрен с ним:
   - Орел - Владимир.
   - Это всё? - удивился Голицын.
   - Нам больше ничего и не надо, потому что, поняв принцип его взаимодействия с пространством, мы можем обойтись без времени.
   - Тебя в академики Петр не пророчил?
   - Пророчил, но я пока что отказался: хочу повелевать не пространством, а временем. Я сказал временем? Скорее всего оговорился. Хочу, повелевать шведами и турками с их Стекольней и Роттердамом с Амстердамом в придачу. Вот такое моё прозаическое желание.
   - Значит, ты считаешь, Владимир может полететь только увидев жертвоприношение своей Елены Прекрасной?
  
   - Так-то бы, да, но я понимаю, что эту стерву просто так не только ты, но и мы вместе украсть не сможем для постоянного места жительства в наших цепях на страх ее принцу Владимиру - кстати ты в курсе, что он с ней разругался в последний раз?
   - Конечно, но хрен с ней с этой Еленой, я знаю способ, который только что рассказал тебе, что он полетит и так.
   - Как? По науке?
   - Именно, мой лучший друг тезка Василий, ибо наука - это единственное, что сильнее хомо сапиенса ее создавшего - открывшего. Впрочем, нам нужна не местная как раз наука, а наука обезьян, умеющих исчезать в пространстве и времени, аки духи.
   - Что для этого надо?
   - Надо поймать хотя бы одну обезьяну, она раздвинет расстояние между двумя деревьями, воздух разредится и он полетит так вперед, как будто падает с дерева.
   - Ты серьезно? - Василий с сожалением посмотрел на бутыль Клико, почти уже опустошенную. - Зря выпили, - только и мог резюмировать.
   - Прости, прости, командарм, если ты поверил - это была предобеденная шутка.
   - А на самом деле?
   - Мы поменяем координаты пространственно-временного континуума Земли на 45 градусов.
   - Этого хватит?
  
   - Да, и знаешь почему?
   - Единственное, что меня не утешает: вряд ли ты знаешь, как их поменять. - Но попросил по этому случаю позвать в гости Банни с новоприбывшей гренадер-шей Мартовской Кошкой.
   - Зачем?
   - Если что запустим одну из них на пробу. Ну, после этого дела, разумеется.
   - Есть сомнения, что летать могут все, - сказал Голицын, ибо Ньютону на голову упало только одно яблоко, а не все.
   - Всё равно попробуем, а потом пойдем все вместе к Владимиру, если Карлуха еще его не ухайдакал.
  
   И когда все напились, как сукины дети, Голицын вышел из дома, где они пировали, под проливной дождина, поднял руки вверх, и заорал, как будто не своим, а именно:
   - Благим матом: пра-ашу-у занять очередь к полету-у!
   И даже Марта, не имевшая больше ни одной склонности, кроме не этой, забегала под сверкающими молниями все быстрей и быстрей. И никто ее не остановил, не сказал:
   - Подожди, и я с тобой, - ибо все и так бегали за ней, чтобы поймать.
   Банни хотела успокоить, как она выразилась в пылу, скорее всего, радости:
   - Эту навряд ли бывшую поломойку, - мол, и так ишшо нальют и, авось, и трахнут, но не могла ее догнать, как, впрочем, и все остальные.
   И вдруг грянул такой гром, с таким оглушающим треском, что почти все с ужасом побежали назад в большой бревенчатый дом, который только недавно заказал себе Василий, в надежде, что:
   - Вот такие мы будем строить в Питер-Бурхе, - на берегу его Финского Залива, выходящего прямо в Балтийское море, а оттель на завоевание Стекольни и ее ближайших окрестностей.
   Все без исключения спрятались под кровати, точнее под одну огромную кровать, сделанную, как:
   - Под Топ-Тыгина, - а некоторые даже зажали уши.
   А когда вылезли, хотя солнышко еще не проглянуло, но луна уже царила не только над облаками, которых уже было мало, но и над лесом в этом месте, то в большое стеклянно-шведское окно увидели парящую всю в белом Марту.
  
   Она плыла чуть выше верхушек дерев, и, как показалось какому-то Василию:
   - Даже вертит хвостом.
   - Честно, как комета Галлея, - поддержал другой Василий.
   Банни воздержалась от комментариев, ибо поняла:
   - Свершилось, они теперь не пропадут, что значит, будут жить хорошо и счастливо. Почему?
   - Все будут нас бояться.
   - Чито вы сказали, леди? - обернулся Василий Голицын, но понял, что лучше высказать ей уважение. - И знаешь почему? - обратился он ко второму Василию. - У нее во лбу звезда горит.
   И действительно, у Банни во лбу горела звезда.
   - Вот она Пифия! - хотел заорать один Вася, но вовремя понял, что уже протрезвел вплоть до самой Стекольни.
   Прибежал Иван и сказал, что:
   - Этот Карл упустил Владимира!
  
   Мало кто обратил на это сообщение внимания, как будто они собрались не только для изучения полетов этого экземпляра, а указали Ивану на плывущую по небу Марту Скавронскую.
   - Никого и ничего не вижу, - ответил Иван, - вы просто обожрались самогонки.
   Но его разуверили, показав на батарею пустых Клико.
   - Да, от шампанского так не тупеют, - сказал Иван, и вышел на улицу - место, где было чуть меньше леса, чем в остальном отдалении, ибо из него построили этот дом - дворец, потенциальных съездов после взятия шведского укрепления Нарвы.
  
   Далее, как все-таки научиться летать?
  
   - Налейте ему Вдовы Клико.
   - Я пить не буду.
   - Никто тебя не заставляет пить одного - все любят Францию, нашу потенциальную родину.
   И не пришлось отказаться, хотя у Ивана от серьезности так пересохло в горле, что запускать сюда воду было уже поздно. Но Вдова не вода - пошло, как будто на водопой не ходили месяц - боялись:
   - Кроки ишшо тута, - и ждут - не дождутся не только сожрать нас, но и поиздеваться От - Души, разинув огромные пасти прямо перед лицом.
   - Так ты считаешь, что Владимир будет искать кого-то из нас? - спросил Василий.
   - Не думаю.
   - Тогда кого нам бояться? - сказал второй Василий.
   - Карла, он прется сюда для обязательного жертвоприношения одной - как он выразился - из:
   - Этих тварей.
   Так что, выбирайте, кто из них, - он кивнул на Марту в небе и на Банни за столом.
  
   - Ты сказал, что Марту в небе никогда не видел? - хотел констатировать, но просто спросил Василий Мелехов, обвенчанный тайным браком с царицей Софьей и назначенный Петром:
   - Карлом 12, - и возможно, не только местного масштаба.
   - Верна-а! Но, - Иван кивнул на Клико, - после иё у мя прояснилось в голове, и таперь ясно, что:
   - Вижу.
   - Нет, серьезно, или серьезно? - спросил Голицын. - Авось, ты считаешь, что это просто отражение её Медиума.
   - Отражение от чего?
   - Как минимум от облаков, а вообще там есть кому посылать нас обратно.
   - Нет, скорее всего, она ишшо здесь, но только на девять дней, как Аура покойника.
   - Да?
  
   - Да.
   - Тогда придется отдать ему Банни, - Василий Голицын хлопнул - можно сказать, уже видавшую виды - девушку по хребту.
   - Я бы сам перегрыз ему горло, - сказал Иван, разливая всем так понравившуюся ему Клико, что забыл, кто это должен делать, если не он. - Но, понимаете, у меня уже дрожат руки и ноги при его виде.
   - Так, может и мы испугаемся? - спросил со смехом Голицын.
   - Та не, ибо я просто чем-то заразился при излучении, когда Владимир полетел.
   - Как это было? - спросил Василий Мелехов.
   - Значится, там, как и здесь была страшная гроза, и он просто сел на шаровую молнию. Это было так ужасно, что у меня задрожали колени и башка закрутилась на сто восемьдесят и обратно.
   - А сейчас? - спросил Голицын.
   - Если честно, не знаю, больше не пробовал.
   - Почему, это же очень интересно? - встряла в разговор и Банни.
   - И знаете почему, боюсь.
   - Давай я попробую, - сказала Банни.
   - У тебя не получится.
   - Раньше получалось.
   - Сомневаюсь, я тебя просил, просил, а толку все равно не было.
   - Не думаю, что я делала такие экстравагантные исключения из правил, ибо ты не похож на козла для пилки дров.
  
   - Вот, вот именно за эти сравнения, я так и не согласился бегать за тобой, а то:
   - Догони, да догони! - не могу и знаешь почему: лаптей новых нет, а эти жмут до сих пор.
   - Вижу, что ты не только не лыком шит, но вообще до сих пор голым ходишь. - И добавила, обратившись сразу к обоим Василиям: дали бы ему сержанта лейб-гвардии Семеновского полка.
   - Да вы что, барышня, это наш враг! - ахнул Мелехов. - Нет, не сейчас, но потенциально уже действует, ибо Степан безрогий летает где-то не очень далеко, и думаю, в ближайшем будущем, надо его ждать здесь.
   - Дак, и имею в виду, что, да: был бы гвардии он сызмальства сержант, но!
   - Но?
   - Но, как шпион в иноземном государстве, что в переводе на сегодняшний день значит: в полку Дуни Тонкопряхи, командиром которого и числится - является этот безрогий Степан, по имени которого и назван этот потешный полк, или попросту:
  
   - Голубые.
   - С красным.
   - Дак все с красным. И знаете почему? Издалека видно, чтобы страшно было, как перед заревом, которое рекомендовал использовать Иис3с Христос для сравнения со своим предвидением:
   - Победы.
   - После вашей благородной речи я пожалую ему этот сержантский чин в Семеновском полу, как только обменяю иво на кого-нибудь у Дуни или иё олуха Степана.
   - Нет, она правильно сказала, чтобы я встрял в это дело, мне чин нужен прямо сейчас.
   - Какой? - спросил Голицын.
   - Тайного советника, - с транскрипцией в любой враждебный полк с чином не меньше - как Банни просила - сержанта, а так-то лучше штабс-капитана.
   - Как Петр Первый лучше - сразу капитан-бомбардиром Преображенского.
   - Кто это сказал? - ахнули многие, так как сами они во время этой дискуссии молчали - слушали.
   А это был Владимир под ручку с Мартой Скавронской, равнодоступной к посягательствам на ее честь и совесть вместе взятые, ибо не понимала ни хрена русского лепетанья - блеянья.
   - Ты кто? - только и мог спросил Василий Мелехов, командарм этой подсоединения. И: - Вы обвенчались, что ли?
   Владимир к несчастью сам забыл с кем он в первую очередь должен обвенчаться, поэтому ответил просто и однозначно:
   - Да.
  
   Его узнали, да, но вот что удивительно:
   - Ее нет.
   - Как так может быть? - спросил первый опешивший Иван, - ты с ней, а кто она - неизвестно.
   - Могу только ответить: нас обвенчало небо.
   Все заткнулись, как громом пораженные.
   - Она пьет? - осторожно спросил Голицын. И добавил: - Клико еще наливает?
   Мелехов оглянулся и резюмировал:
   - Надо идти в подвал, здесь отлакали всё, аки твари небесные.
   - Что?
   - Я сказал: небесные? Лучше просто: ненасытно - удивленные.
   - Пусть сходит кто-нибудь один, - сказал Иван, - ибо если все мы сгинем - не выползем оттуда, кто-то должен рассказать об этом остальным.
   - Ты и иди, как первый разведчик потусторонних сил, а сейчас просто местный подвальный лазутчик. Вы-ыполня-ять-ь!
   - Я тебе не подчиняюсь, - сказал Иван, - иди к черту, Васька.
   - Почему?
  
   - Ты уже продал меня в другой полк.
   - Так-то, да, но зарплату-то ты будешь получать, где?
   - Где?
   - Здесь.
   - Хорошо, давай аванс сто рублей.
   - За такие деньги я бы и сам может быть сходил, но нет денег вовсе.
   - Вовсе - это сколько?
   - Ну, вот столько! - Василий так махнул лапой, что промазал, но заодно сгреб в охапку принцессу польско-немецко-литовского производства Марту, и не смог удержаться:
   - Трахнул при всех.
   - И его не ударило ни током, ни простым громом, ни молнией, - сказала удивленная Банни, после слов которой и все поняли - узнали, что это есть искомая, плавающая - думали еще по небу - Марта, богом нам посланная, как людям, исстрадавшимся от отсутствия систематического наслаждения - радости.
   Иван забыл о своем страхе перед неизвестностью, сбегал в подвал, пример ящик - дюжину - Вдовы Клико, хряпнул первый для пробы, что еще не выдохлось за века, как было написано на бутылке, что никто не понял:
   - Толи в этом году сделали - толи в прошлом, максимум позапрошлом, - а тянули резину до сих пор, - и упал на нее радостью обуянный.
   Но получил по мордасам. По коей причине все радостно и облегченно вздохнули, что, мол, значит:
   - Жива ишшо, царица наша, уже не небесная.
  
   - Еще можешь? - после поднесенного ей бокала Клико спросил Василий Голицын. И она поняла без намека, что речь идет о небе, а не радостно - грешной земле, где тоже мало что понятно, но всё же:
   - Надо попробовать!
   И с бутылками, бокалами и цыплятами табака на вертелах, шоколадом на зеркальных подносах из подвала самого Александра Меньшикова, который здесь для себя в подвале оставил клетушку, и которую по случаю такого праздника раскурочили, - все высыпали под ели, сосны и другие березы, чтобы доказать:
   - Мы все - можем!
   И только Банни заботливо проверила: под все ли шоколадные подносы подложили лед - предвестник того счастливого часа, когда иво ишшо можно:
   - Есть, - несмотря на проглянувшее солнце, приводящее в ис-томление не только нас, но и французско-немецкий шоколад.
  
   - Я полечу первым, - сказал Иван, и все ахнули:
   - Поверил супостат, что ему на самом деле пообещали сержанта в Семеновском или даже Преображенском полку.
   Как грится:
   - Так-то и я бы полетел хоть за высокие горы, лишь к морю - океану.
   - Зачем?
   - Дак с Карлом там будем держать позицию - имитацию нашей победы, а как известно, у него только одна цель:
   - Заманить нас в Европу, сделать цивилизованными хомо сапиенсами, и тю-тю свобода, будем на все четыре стороны света раскланиваться:
   - Мадам, месье, япона мать, сэр, виконт, и вообще всем Де Бражелонт, а где упрямый русский дух - нэту:
   - Испустился.
  
  
   Медиум:
   - Давай!
   - Я буду первым?
   - Если только ты Петр, - сказала Марта Скавронская, и добавила:
   - Честно, честно!
   - Хорошо, я звал тебя, и рад, что вижу. Если только ты Марта?
   - Да хватит уж всё спрашивать-то - выспрашивать.
   - Я так не могу.
   - А как? Все так.
   - Не знал.
   - А теперь?
   - Теперь? Да, понял, уж понял.
   - Что?
   - Что для путешествия на грешную Землю нам остался только один поворот за Орион.
   --------------------
  
  
   Медиум:
   - Здесь нет шведов.
   - Да?
   - И знаете почему? Здесь нет обезьян.
   - Ты просто не видела.
   - Да я не видела пока что ни одной, - сказала Марта Скавронская.
   --------------------
  
  
   Так как ни Марта, ни Владимир по пьянке не смогли взлететь ни разу - решили иначе:
   - Пусть нам лешие попляшут - по-пою-ют-т-т! - так это протяжно, но не как волки воют в лесу на пригорке, поджидая, обезьян, не понимая, что самих их сожрут, аки агнцев невинных.
   И докатившись до этого, давно навязываемого им положения, решили на выбор окружить один участок леса, и поймать:
   - Хотя бы одну небесную тварь, - ибо уже назревала дискуссия на тему:
   - Обезьяны - это Ино, или все-таки шведы, практически - нет, не людоеды - а:
   - Рыбо-пожиратели.
   - Только бы нас они не посчитали за рыб, - наконец сказал Владимир, и все решили - поняли:
   - Парень наконец отошел - отудобел.
   - Нет, действительно, - признался Владимир Банни, когда она поймала его за толстым деревом.
   - Это я тебя пымала?
   - Что ты сказала? Нет, конечно, нет, ибо я не швед, потому что не рыба, хотя возможно, и с Балтийского моря.
   - Нет, действительно, ты не видел обезьян, когда летал над небом, не как птица:
   - Просто так для наслаждения, - а с большим смыслом - умыслом: рассмотреть, наконец, то, что абсолютно не видно с Земли.
   - Помню, что-то видел, но что - пока не могу понять.
   - Может быть, ты занимался сексом с Мартой Скавронской?
   - Это вот с той толстухой - голодухой, которая жмется сразу к двум Васькам?
  
   - Вот видишь - ты ее даже видишь за лесом, где другим остолопам пролезть невозможно.
   - Ты ее не видишь?! Как же ты сказала, что видишь.
   - Я просто догадалась по шуршанию кустов, а ты их засек, аки радар Ино, или летучей мыши, когда она ночью также - для посторонних невидимо - ловит мышей.
   - Я думал, все так.
   - Неужели ты забыл, что ты человек?!
   - Есс. И знаешь, похоже, я могу говорить на немецким, на английском и еще на каком-то розетском языке, с помощью которого можно говорить не только с Ино, но и даже с обезьянами, если они есть.
   - Скажи что-нибудь
   - Их либэ дих.
   - Это на немецком? Ты не шведский шпион - мион?
  
   - Так-то бы, да, но это место уже занято Васькой.
   - Ты бы мог работать здесь Пифией, - сказала Банни, стоя к нему задом и извиваясь всем телом, аки выдра морская.
   - Кстати, здесь выдры водятся?
   - Дак, естественно. И знаешь почему? Иначе не с кем было бы поплавать, если здесь больше никого и нет.
   - Ты мне не говорил тогда на сеновале, что я выдра?
   - Нет. Думаю, что нет.
   - Жаль, значит ты меня тогда еще не любил.
   - Дак, кака тогда была любовь, если мы не могли жить только без секса.
   - Ты тоже?
   - Ну, а как бы я тебя отбил у Васьки Мелеховского, если бы не жаждал его, как выдра морская в период линьки.
   - Ты так много узнал, пока летал под облаками, что я теперь даже не знаю, что мне и о чем думать, когда с тобой трахаюсь, ибо надеюсь:
   - Ты читаешь мои мысли?
  
  
   Глава 20
  
   - Да.
   - Ну, и о чем я думаю сейчас?
   - Ты хочешь еще.
   - До бесконечности. Но жаль наши тела для этого дела не очень приспособлены, ибо не ты меня, а я тебя хотела бы сзади.
   - Это, скорее всего, не очень трудная тригонометрическая задача, надо как-нибудь задать ее Петру - когда буду в Швеции - он любит делать - решать то, о чем другие даже не догадываются.
   - Ты знаком с этим оболтусом?
   - Нет, это другой.
   - Кто у нас сейчас Петр.
   - Я имел в виду Первого.
   - Петра Первого?! Дак, известно, он пропал без вести.
   - А то бы я советовала тебе опробовать это дело на просто Ваське, который сейчас где-то мурыжит мою подругу Марту, авось и сознается в чем-то, ибо он высоко забрался, поэтому совсем забыл, где правда - где ложь, а только думает - мечется между Петром и Карлом.
  
   - Почему?
   - Никак не может понять, кто из них победит.
   - Ты это знаешь, а ведь тебя здесь не было.
   - Близкое видно и на расстоянии, тем более всю его подноготную я узнала еще в деревне. А в принципе - если ты забыл - я работала придворной у Наташи - Натальи Кирилловны.
   - Думаю, мне надо некоторые вещи записывать, ибо теперь помню совсем другое.
   - Напиши о себе роман, как Франсуа Рабле. И знаешь почему? Он писал о том же, о чем думаешь ты: о том, что не только всем, но и самому тебе:
   - Неизвестно.
   - Действительно, - сказал Владимир, - ибо:
  
   - Как труп на диване я лежал, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, ни головой.
   - Долго это продолжалось? - спросила Банни.
   - Несколько месяцев, а потом и лет.
   - Да ты что! Тебя не было среди живых всего ничего, - ахнула Банни.
   - Да?
   - Конечно, ты посмотри кругом, ничего не изменилось: как мы не знали, кто такие Ино - так и брысь под лавку, как не видели почти никогда обезьян - так и баста, вот только что Васька поймал райскую птицу за ее хвост удачи, и скоро, вероятно, женится на Софье - правительнице, даже известно, что уж и женился, да только скрывает, ибо хочет забраться еще выше, чтоб и Стекольней, вместо Карла Двенадцатого управлять.
   - Вместо, или как?
   - Как? Ах, да, он-то сердешный мечтает - думает, что просыпается через день: то Карлом, а то и Петром Первым - вот и вся мракобесия, которой мы научились за время твоей реинкарнации. Если не считать сегодняшнего явления с того света, скорее, Марты Скавронской и меня, которая приперла ее сюда, в леса дремучие, а то бы сбежала в Москву, а там-м!
   - Да, там бы затрахали до полного отупения и бесчувствия, а здесь дальше наслаждения не прутся.
   - Но ведь и то хорошо.
  
   - Конечно.
   - Знаешь, что?
   - Что?
   - Ты видел, что у меня была звезда во лбу?
   - Скорее всего, я прибыл чуть позже, ее уже не было.
   - Ну, не важно, иногда она стала появляться, и поэтому многие - по крайней мере - некоторые считают меня Пифией, но!
   - Это не ты?
   - Нет, но! Но я имею связь с ней в то - это время! Ты понял?
   - Нет.
   - Я могу поговорить с ней, и если ты так и не придешь в состояние, обычное здесь: хомо сапиенс вульгарис - пусть освободит место.
   - Не согласится.
   - Почему?
  
   - И знаешь почему? Давно бы напросилась на это в местных борделях.
   - Так-то, да, но ее видели неоднократно, авось она и искала претендента на свое место?
   - Так может, там не так уж хорошо, чтобы мне туда переться?
   - Не место красит человека, а человек делает его лежбищем.
   - Ладно, если что, скажешь, я попробую. Надо действительно подумать, кому отдать пальму первенства. А то боюсь - нет не тебя, тебя я люблю - но Марта возьмет надо мной шефство, от которого я уже не смогу никогда оклематься. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Была у меня одна Краля, но вспомнить не могу, кто такая-я!
   - Мэй бы это была я?
   - Это само собой, но была еще одна, и чё-то она всадила мне такую большую занозу в самое сердце, что боюсь умру скоро, если никто мне ее не вытащит. Думаю, в храме - пещере Пифии духи помогут мне освободится от этих Ино - пут.
   - Так ты думаешь, она инопланетянка. Может так только: местная придурошная?
  
  
   Медиум:
   - Господа остолопы! Мы идем сейчас в последний бой.
   - А потом?
   - По домам?
   - Да, на небеса, где нас ждут с распростертыми объятиями.
   - Так нам, наконец, выдадут паспорта Ино, что ли?
   --------------------
  
   Медиум:
   - Ты откуда, с Кузнечной, али с Текстильщиков?
   - Нет, я просто вынужден был вернуться на Родину, - ответил Иисус Христос.
   --------------------
  
   Вот и я чувствую себя человеком, который только что вернулся на Родину. Есть даже такая песня, кто знает?
   - Это когда одного человека привели в лес на казнь, и он стал видеть, как дрожат - трепещут листочки в безветренную погоду?
   - У берез?
   - Так заметить елово-сосновое дрожание вряд ли удастся. Слишком велика частота синхронизации.
   - В этом модуле?
   - В соседнем тоже, поэтому надо переться - бежать, как оглашенные, чтобы заметить, наконец:
   - Супостаты-то, не могут бегать так быстро по нашим лесам!
  
  
   Елена Арзамасская сказала:
   - Перебежчики не вернулись. - Кого она имена в виду? Владимира и Голицына? Иван тоже, кажется, бежал, не думает тваренышь, что я всё знаю про его связь с Натальей Кирилловной.
   И приказала готовиться к штурму.
   Ужас-с, ни одной знакомой рожи.
   - Какой штурм, государыня лесов Суздальских - Всегодичских?
   - Дрожишь ты, Дон Гуан?!
   - Нет, мне хотя и не очень тяжело, только смысла не вижу всем гибнуть ради того, чтобы они взяли наш овраг - перевал, и более того:
   - Бесплатно.
   - Ты думаешь, они были готовы заплатить нам дань, чтобы мы отступили?
   - У них не было выбора до твоего выбора.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Эти твари спились почти полностью, ибо наш диверсионный тайный запас Вдовы Клико сделал своё доброе дело:
   - До того им понравился, что не пойдут они больше никуда, пока его не уничтожат полностью.
   - И что тогда? - спросила Елена.
   - Уже близко, на подходе Предестинация с полными трюмами.
   - Опять Вдовы Клико?
   - Нет, местного кахетинского, как-то Киндзмараули, Саперави, Цинандали.
  
   - Ладно, не буду пока удивляться, как они сюда приперлись, скажу только одно:
   - А ты кто такой?
   - Дак этот, как его, - парень почесал голову, - с Заячьего Острова, не помнишь?
   - Воронеж помню, Москву помню, а вот Санкт Питер - никогда.
   - Да ты уже все перепутала - забыла в этих боях беспрерывных царь - девица, Елена Арзамасская.
   - Почему?
   - Потому что и знаешь-то ты только этот Заячий Остров, который обороняешь.
   - Чушь и бред, я стою на последнем рубеже Москвы.
   - Без знаний карты - нет науки географии, - сказал этот супостат Гарвард-ско - Амстердамских университетов.
   - Впрочем, ладно, если что, прикроешь меня справа.
   - Слева, государыня - рыбка.
  
   - Почему?
   - Справа тебя прикроет Степан.
   - Степан? Так он же безрогий наполовину, и тем более вообще:
   - Против нас.
   - Кто был против нас - теперь За Нас.
   - Второе-то слово почему с большой буквы?
   - Ты так и не поняла, что я и есмь Цар - Государ Петр Первый?
   - Да куда уже тебе, я Петра помню. Впрочем, ладно, размер покажи.
   Он выставил вперед ногу и поднял свой чулок с большим лаптем на конце.
   - Не тот конец показываешь, - сказала Елена, - впрочем, в наше время подделать всё что хочешь можно. Скажи тогда лучше просто: ты один, или еще есть батраки?
   - Не батраки государыня - рыбка, а закаленные на Москве - реке и Яузе матросы его Императорского Величества. Плюс почти весь Преображенский полк, ибо часть его изображает преображенцев в Софьиной пехоте.
   - Кто будет вести диспозицию коннице Софьи?
   - Это логичный вопрос, но Степан обещался.
   - Один?!
   - Пока один, ибо он мой должник - засланец, но перечить Дуне Тонкопряхе боится с самого детства, когда она его била веником, если находила при игре в прятки.
   - Так он уже тогда, что ли, прятался под ее юбку, я не поняла?
   - У вас логика еще та, мадам, со времен царя Гороха осталась, когда абсолютно всё решалось через это дело.
   - А сейчас?
  
   - Сейчас думать надо, прежде чем просто так болтать.
   - Хорошо, я тя проверю в деле-то, посмотрим, как ты будешь молчать - мычать. - И она подала сигнал своему последнему отребью:
   - Примкнуть штыки и в рукопашную.
   - Я не пойду без обеда, - опять пристал какой-то черт чудной.
   - Ты кто, скотина?
   - Я Персей - лучник её величества.
   - Дуня Тонкопряха, что ли, прислала тебя мне в подарок?
   - Да, мин херц.
   - Странно, вроде я тебя когда-то видела, авось и ошиблась минутой, двумя, тремя, четырьмя.
  
   Кто это был?
  
   Медиум
   Петр Первый говорит Владимиру:
   - Напиши мне что-нибудь на спине.
   - Зачем?
   - Отличиться хочу, и надо чтобы знали, кто это был.
   - Да?
   - Шучу, наоборот, хочу, чтобы свои не грохнули во время психической атаки.
   И Владимир написал:
   - Славный барин - Робин Гуд.
   -------------------
  
  
   - Кто это? - спросил Петр.
   - Это моё родовое имя, вернешь, как победишь, или разбогатеешь.
   - Просто так?
   - С процентами.
   - Чего тебе больше всего хочется?
   - Как всем: хочу быть графом Роттердамским.
   - Неужели во всей России нет ничего хорошего, как только иметь публичный дом из Роттердама?
   - Что?
   - Я говорю: и да:
   - Будет время запрещу.
  
   - Послушай, они не перепутали стороны света? - Банни толкнула локтем Владимира, пока они лежали в передовом окопе - наблюдательном пункте.
   - Ты что?
   - А что? я не сплю, как ты после кажнего.
   - Дак, угорели, чай - вот и прут в психическую! - ахнул Владимир, и добавил:
   - Мне намедни - только что - сон приснился пречудесный, как будто Петр Первый пожаловал мне графский титул с пожизненной пенсией в Амстердаме.
   - В Роттердаме лучше, - сказала Банни.
   - Чем?
   - Там аборигенам дают бесплатно.
   - Так бывает?
   - Я-то пока с тебя ничего не спрашиваю.
   - Дак естественно, ибо мне кажется - это я тебе дарю.
  
   - Вот именно, мил человек, ты мне даришь, а я просто так подаю.
   - Я не понял, в чем у нас разногласие?
   - Ты сказал, что они идут в психическую, а этого не может быть.
   - Для меня очевидное - всегда невероятная правда.
   - Вдвоем нам не устоять в этом дозоре.
   - Ты беги - буди всю шоблу, а их задержу.
   - Ты, видно, еще не проснулся, мил человек.
   - Ты права, мы видим не всех невооруженным взглядом. Их намного больше в виртуальности.
  
   - Ну, ладно, если ты всё понял - я побегу! - крикнула Банни.
   - Так это, милая Банни, у меня оружия нет, в абсолютном количестве.
   - Хорошо, красиво сказано, но ты забыл, мин хер-ц, что умеешь летать.
   - Ничего не могу вспомнить сейчас, как назло, из этого необыкновенного прошлого.
   - Когда побежишь - тебе будет страшно, и как написано на воротах Иерусалима:
   - Вспомнишь всё до последнего шекеля.
   - Не приятно думать, что кому-то должен, поэтому ты права:
   - Лучше полечу.
   - Хорошая девочка, но вообще-то баба деревенская, ибо я даже почти не помню, что летал, если только этот полет был во сне?
   Но тогда и Петр Первый - значит - был не наяву.
  
   Он посмотрел на небо - никого.
   - А должны быть? - услышал он голос справа.
   - Меня Банни послала на помощь тебе, ибо остальные будут делать маневр налево, чтобы ни биться с полоумными лицом к лицу, а зайти им хотя бы с фланга и авось с тундры.
   - Это кто такой тундра?
   - Считай, что я твоя Тундра, ибо прикрою твой зад, если что.
   - Что вы уме-ете-те-е делать?
   - Так вот в том-то и дело, май диэ чайлд, что всё.
   - Хорошо, когда вас будут брать в плен, скажите, что:
   - Это я.
   - Как это?
   - Мы поменяемся одёжей - рогожей.
  
   - И ты, если что, прости меня, ибо я не в форме, так как моё парадное платье сушится, и примите меня уж прямо такой, в рубище.
   Марта взяла стрелу и прикинула расстояние до неприятеля. Но было еще далековато. Она вынула сигару, подумав, положила на бруствер - пусть достанется тому оглоеду, который первым растерзает ее добротно - вольготное тело с большой, как у Медузы Горгоны головой.
   И первым ее заметил Петр - высоко - зримый. Но не как Платон, даже если кто-то далеко-далеко спрятался за печкой, а просто:
   - Вот она - вот она - к дубу-вязу прикована, как смертница царица древнего мира Андромеда, и только Геракл - Персей может спасти ее, прихватив с собой в качестве окончательного оружия голову Медузы Горгоны.
  
   Но вопрос в том, как спасти саму Медузу Горгону, если она попала в лапы такой судьбы, что можно только диву даваться, что:
   - И так бывает. - И действительно, в психической в живых не отставляют, даже если они мертвые. Да, отрубают все оставшиеся после тела - туловища конечности.
   Петр выразил свое мнение командиру Елене Арзамасской, но получил категорический отказ, ибо:
   - Без маски в психическую не ходят.
   И это была маска тигра, который убил тигра, и теперь увидел его красавицу жену и прелестных деток, оставить в живых которых он не имел права по праву первой ночи.
   - Неужели обязательно убивать, всех, - все-таки счел нужным удивиться Петр.
   - Если вы можете раскодировать нас от присяги Ясеню - дереву с веткой калины наверху, то можно попробовать кого-то оставить в живых, а так-то, разумеется, всех до последней проститутки, даже если она только приехала на побывку из Амстердама.
   - Вы на меня намекаете? - ужаснулся Петр. - Но я же за вас.
   - Вот именно, мил херц, что вас - это не одно и тоже, что:
   - Нас.
   И приказала двум остолопам не спускать:
  
   - С него глаз.
   И это были Анна Монс и Карл 12, несмотря на то, что одна совсем недавно находилась в районе водопада вместе с Федором Шакловитым, а Карл пытался заставить полететь Владимира на другой стороне и хотя бы с дерева. Не думаю, что это разные люди, мой батюшка. Ибо не только:
   - Наш пострел - везде поспел, но и обязательно:
   - Фигра здесь - фигра там. - Что значит, не он, но кто-то в него переоделся. И обязательно это окажется не тот, на которого вы подумали, после долгих и утомительных размышлений - рассуждений со своей женой, как грится не тот вопрос всегда главный, а тот который насущный, как-то не:
   - Быть или не быть, - а:
  
   - Была или не была? - примерно как Тристан про Изольду, когда увидел ее в первый день после замужества. И если очевидно:
   - Конечно, - то значит и я могу? Естественно. А противоестественно, что не додумался до сего постулата, еще раньше, когда вез ее этому олуху, царю египетскому с кельтского-шотландской подкладкой, и о, ужас:
   - Значит, я мог попросить у нее еще раньше.
   Возникает вопрос: почему не додумался? - И ответ:
   - Можно, значит, наверстать в будущем, несмотря на то, что уже вышла замуж.
   Если так мир устроен, я тоже не намерен оставаться дураком, ничего в нем не желающим понимать.
  
   Владимир появился, и как показалось Елене Арзамасской:
   - С подсолнечной стороны, - следовательно, давно здесь кружит, мы уже все скопированы на широкоугольник в виде квадратно-прямоугольных очков на глазах.
   Поэтому никто не мог точно сказать, кто над ними:
   - Толи Степан, толи Владимир, толи Анна Монс - если уже научилась летать, но так как она была в рядах атакующих вместе с огромным остолопом Карлом, то вычеркнули из списка потенциальных идиотов, так доигравшийся, что на допросе у Ромы Даны не смогут в себе разобраться, где их правда, а где чужая ложь, почему и придумали их называть, чтобы не запутаться в классификации потенциальных кандидатов на отрубание головы с теми, кого будут просто отпускать и по древней традиции, и учить лучников попадать в них с расстояния шестьдесят метров, ибо считается, что именно столько не хватило одному негру до финишной черты, когда он бежал с донесением к царю Эфиопии, где сообщалась приличной ценности вещь:
   - Бриллианты и у нас найдены, - но упал за шестьдесят метров до финишной черты, где ждал его царь, - поэтому.
  
   Поэтому уже тогда решили, что таких лучше убивать за эти шестьдесят метров, чем вообще ничего не узнать первому.
   Ибо:
   - Бегаешь - беги, - а мертвым притвориться каждый может, и Андромеда могла сказать чудовищу морскому:
   - Ай, не ешь меня, так как это не я, потому что я уже умерла от страха, несмотря на приближение Персея на драконе в облаках. - Но!
   Но, как говорится, часто ли мы смотрим на облака, и только если очень припрет узнать, что завтра - послезавтра будет:
   - Вёдро, аль опять дождище припрет? - идиотами.
   Повторю еще раз:
   - Идиот тот, кто не упал за шестьдесят один метр, ибо тогда ему бы ничего не было, авось и наградили бы еще небольшим мешочком этих бриллиантов, которых несколько он пер на себе, как доказательство своей правоты.
   Ибо донесение раньше носили в натуральную величину, и даже по весу. Например, если соли - то пуд. Так как меньше ее и так везде навалом, если конский навоз для удобрения полей и огородов - то стадо, верблюдов - меньше.
  
   И так засмотрелись на:
   - Кто это, кто это? - что не заметили, как Скавронская стерва целе-направила первую стрелу, которая и попала Петру в голову, на которой был специальный шлем, как у персидского султана, что две трети его составляли пух и перья. Они и полетели в разные стороны. Да так красиво, что Марта пожалела:
   - Такая была красивая голова - жаль, что я ее расколола, как арбузно-тыквенного Хэлло-уина во время предпраздничного настроения Нового Года, если считать его, как обычно, во время окончания сбора плодов культурно-исторического значения, как резюмировал один жрец:
   - Не только жрать, но чтобы в будущем помнили, кому мы поклонялись во время сбора урожая.
   Петр правда упал с коня, и ничего не мог сказать, кроме:
   - Я знал, что в меня попадут, но не ведал, что и здесь опять увижу те же незнакомые рожи.
   - Он думает, что уже передает нам привет с Того Света, - расшифровала ситуацию Елена. И предложила Петру сделать ему на носу - зарубить - что один раз он ей уже должен, если паче чаяния, они окажутся по разные стороны этого заколдованного леса.
   - Не надо, я останусь здесь.
   - Ты оставишь ту шельму, которая попала в тебя наслаждаться жизнью? - подползла к Петру и Анна Монс, стараясь, чтобы вспомнил и ее, наконец, ибо так доиграешься, что другие уже будут няньчить деток, а мы всё в лес никак не можем попасть, где Это Дело абсолютно разрешено законом, в отличие от города, где тоже, да, можно, но только:
   - Дома. - А вот, чтобы когда очень хочется, за танцплощадкой, за деревом, или вообще у соседского забора - нет. А почему - непонятно до сих пор.
   Хорошо в Роттердаме - там всё наоборот, как у людей.
  
   Скавронская запустила в полет третью стрелу, ибо вторая сразу ушла в молочные облака, и чуть не сбила Владимира, который в гордом одиночестве маячил в небе, как Вифлеемская Звезда, растерявшаяся:
   - Неужели я опять не вовремя, а ведь думала - гадала полсотни лет, чтобы попасть прямо в цель.
   И попала, как нарочно, в спешащего на помощь:
   - Еще сам не знаю, кому:
   - Толи Арзамасской, толи Софье в лице ее Василия Мелехова, да и пока притихшего Голицына - тоже Василия.
   Такая рекогносцировка, что запутаться очень легко.
  
   Далее, Дуня Тонкопряха. Елена Арзамасская, Владимир, Василий Голицын, Иван, Банни, Анна Монс - попадают в один лагерь, а:
   - Василий Мелехов, Софья, Карл 12, Марта Скавронская, кто еще?
   Федор Шакловитый на свободе.
   Командует от имени Дуни Степан. Он так и не потерял способность летать.
   Смог бежать из лагеря еще один, тот, сказал, что без обеда не пойдет в последний бой - это Алекс Меньшиков.
   Дуня с помощью летающего Степана разбила два отряда, которые шли на помощь Петру - один Софье. Первым командовал Рома Дановский, вторым Федор Шакловитый со стрельцами.
   Ждали третьей армии под командованием Шереметева, и готовились к ее разгрому.
  
  
   Медиум
   - Вот из ит?
   - Это очередь.
   - Мне нельзя без очереди?
   - А чего тебе надобно, старче?
   - Дак, что дают, то и надо, в общем, как всем.
   - Это очередь к Марте Скавронсокой.
   - Почему?
   - И знаешь почему, Петруха опять не прислал нам жалованья из Амстердама.
   - Она обещала отдать?
   - Дак естественно.
   - Так-то не так уж плохо, но старо-старо, как в прошлые века:
   - Всё натурой, да натурой.
   ----------------------
  
  
   Степан подлетел к Владимиру, предварительно попорхав сють-сють с наветренно-противосолнечной стороны. Где это? Но она для того и сделана, чтобы никто ее не видел.
   - Летать научился, - дружелюбно брякнул Степан, - больше не падаешь в верхатуры?
   - Ты за нас? - спросил Владимир.
   - Так-то бы, да, но сначала научись обращаться ко мне по имени отчеству, как заповедал нам Петр Первый, отваливая:
   - Опять на побывку с разведывательной целью в Амстердам.
   - Ты не закончил предложение, - сказал Владимир.
   - Привычка, в древности все так делали, ибо, как и сказано:
   - Понимали всё с полуслова, - как люди клин клином вышибленные и той же породы - природы.
  
   - Но для тебя в виду приближающего нашего поражения проведу тавтологию.
   - Я - не надо, я еще понимаю по-древнескандинавски.
   - Докажи.
   - Пажалста: имена - отчества придуманы только что для нас потому, что мы олухи царя, но царя небесного, уже окончательно стали рабами.
   - Ты, думаешь, как Софья - думаю скоро бывшая правительница, но! Но какие ваши доказательства? - как говорят русские, переводя латиноамериканских поэтов - художников на язык родных осин, чтобы все радовались.
   - Объясню тебе, как при игре в железку, иногда заканчивающуюся ради перемирия, игрой в крестики и нолики, как-то:
   - Вот сейчас я тебя помню, как Степку - Степана, Дунькиного жениха - любовника, не будем говорить о том сейчас, что и заодно-кстати:
   - Шпиона Софьи, - да-да, и не отрицай, если для дела, то я тебя понимаю: фигаро здесь - фигаро там, а суть одна:
   - Потому что нельзя иначе. - Но конкретно - если Степан Богданович - то и запомнить сие не для шведского, а для русского ума - не-пос-ти-жи-мо!
   - Не понял? - удивился Степан.
   - Шведы специально научили Петра не просто именам, но именам с отчествами, чтобы мы вообще перестали понимать друг друга, ибо уже толком непонятно, кому надо отрубить голову:
  
   - Толи тому, кто это сказал, толи, наоборот, обратному, ибо не всегда смотрят в глаза потенциальному покойнику - если только Рома Дановский - а так, обычные люди часто отворачиваются.
   - Повтори, пажалста, еще раз.
   - Не может русский человек запомнить имени-отчества, если их произносят вместе, поэтому, если хочешь быть в моих глазах человеком порядочным, с именем, то выбирай сейчас:
   - Как вас теперь называть:
   - Хошь Степан, авось думаешь Богдан.
   - Одно из двух?
   - Вижу, понял.
   - Если хочешь быть Степаном Богдановичем - считай себя шведским подданным, они еще больше имен запомнить не могут.
   - Зачем же придумали?
   - Вот именно зачем, чтобы каждый швед понял:
  
   - Оставь надежду, каждый многоженец - все равно тебя будут называть просто Карл - максимум Двенадцатый.
   - Цифры можно прибавлять.
   - Да, можешь называть себя Степаном Первым, если надеешься всерьез, что от Дуни Тонкопряхи у тя будут дети, ибо:
   - Авось Софье-то правительнице ты представился другим именем?
   - Да, нет - также.
   - Как человек честный ты можешь удвоить свои ставки в Железку при игре у стены - нет, не Иерихона, которая неизвестно когда еще будет построена - восстановлена - а просто у нашего любимого кабака Амстер.
   - Амстер?
   - Интурист по-русски.
   И да, с одним именем, ты можешь забыть за кого воюешь - бьешься. Например, сейчас не забыл за кого решил подставить свои и так-то подрубленные рога?
   - Помню. Нет, забыл! Неужели так бывает?!
   - Постоянно. Поэтому называй себя Степан, а паспорт - если уже успел получить - бери с собой на другое имя.
   - А если нет? - спросил Степан.
   - Тогда просто напиши его на лопухе и положи в карман, найдут - сразу поверят, что ты - хотя, может быть, и был, но все-таки:
   - С-вой-й!
   - Так опять посчитают за приспешника Дуни, ибо на ее гербе Лопух - главное создание.
   - Да-а, задача, к сожалению, мне уже некогда еще раз думать, так что разлетаемся и берем их в клещи.
   - Кого?
   - Ну, ты за нас?
   - Уже не знаю.
   - Это одно и тоже, ибо: кто не против нас - тот за нас.
  
   Владимир отлетел в сторону, и к своему ужасу - сам удивился:
   - За кого я?!
   Если я прилетел с подсолнечной стороны, то за них, а значит, должен бросать стрелы, вон хоть в ту напомаженную кралю на коне в шлеме царицы Савской, а скорее всего, обычной придурошной Абармотки.
   И, как назло попал в ее коня.
   Почему назло? подумал он, и решил-понял, что знал этого Боя еще с детства, и кормил его своим - украденным у соседки - молоком.
   - Значит, за этих, а не за тех?! - в тихом ужасе подумал Владимир, ибо еще нигде не написано:
   - Кто долго учит других - сам первый и сыграет От противного.
   Как же тогда в Библии написано:
   - Учи других - только тогда и поймешь правду, что к чему крепится.
   Авось потому и написано, что ясно:
   - Обязательно - как и говорят некоторые, прости господи, культ-урологи - напорешься именно на то, за чем приперся.
  
   - Где Степан? - удивился Владимир, не найдя в ближайших окрестностях. - Скорее всего, ушел за солнце, но тем лучше, ибо пришлось бы позориться: только что учил его, а теперь пришлось - придется спрашивать:
   - Мы где, ась?
   И вдруг заметил внизу, вдалеке парус одинокий. Белеет, но ясно, что с пятнами, как не только Луна, но даже Солнце.
   И обойдя тучу стрел, запущенных, скорее всего, с обеих сторон, понял:
   - Вижу море, вижу звон, вижу шведского-амстердамский кордон.
   Как это переводится? Ибо если не смогу, то и будет, как написано - предсказано: придется драться, нет, пока что еще, не по уши, а по колено в крови, и самое интересное, до тех пор:
   - Пока всем не выдадут новые красные чулки, - ибо так-то, в серо-зеленых очень уж заметно даже невооруженным глазом, что:
   - Убили всех, - а тогда не ясно:
   - Кто же остался?
  
   Он обошел скопление стрел, как скопление звезд в созвездии Стрельца, но нарвался на одно копье, брошенное с такое неимоверной силой, что хоть:
   - Бери выше - хоть ниже - бесполезно: всё равно попадет, - вопрос остается только в том:
   - Куды-твою иво направить: себе в ноги, или себе же в лицо? - Дилемма. Ноги, авось, еще пригодятся, а лицо:
   - Авось и нет, ибо:
   - Она же ж меня и Так любит-т! - Так сказать, догадается, что это я, если не по голосу, то по крайней мере по духу русскому.
   Одна только печаль: вдруг я не русский? Ибо никто еще не доказал, что человек не меняет своей национальности в зависимости от того, кого он трахает. А здесь, можно сказать, только ежей еще не ловили. Н-да. Куда ни посмотри - одни задачи с примерами - хоть в школу, как советовал Петр Первый не записывайся:
   - Так-к уж научили всему. - Или, как сказала - ответила одна милая девушка, на вопрос:
  
   - Ты хоть когда-нибудь пробовала это варенье?
   - Ишшо кады оно было на кусту, мил хер-ц.
   Но копье с острым набалдашником переломилось буквально в шаге его растерявшего перед выбором тела.
   И она помахала ему с берега. Это в траншее была толи Марта Скавронская - породисто-скаковая лошадь, толи Банни с плакатом пока так и неизвестного содержания, ибо сравнивать их земные эманации было бессмысленно - неуместно - не тот калибр.
   И наконец, он прочитал:
   - Пока огнями смеется бал,
   Душа не уснет в покое.
   Но имя бог мне иное дал:
   Морское оно, морское!
  
   В круженье вальса, под нежный вздох
   Забыть не могу тоски я.
   Мечты иные мне подал бог:
   Морские они, морские!
  
   Поет огнями манящий зал,
   Поет и зовет, сверкая.
   Но душу бог мне иную дал:
   Морская она, морская!
  
  
   - Ни-чего не понял, - решил Владимир. Ибо:
   - Какое здесь море, окромя одного водопада, да и то неизвестно где находящегося.
   Мне кажется, я его не только никогда не видел, но и очень редко слышал.
  
  
   Медиум
   - Ты чё так осунулся? - спросила Софья Владимира, случайно встретив его в лесу, где еще скрывалась до поры до времени ее конница.
   - Вот ду ю сей?
   - Ну, ты же моя крыша?
   - Я думал наоборот.
   - Ты так высоко летаешь, что я вынуждена признать твои экстраординарные способности.
   --------------------
  
  
   - Так что, прямо сейчас, что ли?
   - Я сейчас так волнуюсь перед началом атаки, что, сомневаюсь, в своих тоже экстраординарных способностях.
   - Да?
   - Вот никак не могу решить: задохнется неожиданно - психическая атака Абармотов, или дойдет до основных сил моих двоих Васек, а они расслабились от Вдовы Клико до такой степени, что боюсь:
   - А вот бегать не разучились.
   - Думаю, мадам, вас не это волнует.
   - А именно?
   - Дак, лучник в авангардном окопе.
   - Хорошо, можешь сказать, кто там затаился, как Одиссей, под плащом Афины Паллады?
   - Никто не вписывается в мою демагогию.
   - Тем не менее, я по твоему лицу вижу: он - она с вами где-то уже встречались.
   - Честно, я некоторые вещи забываю до тех пор, пока не вспомню случайно.
   - Так не бывает: случайно - обязательно - без доказательно! Вспомнишь, сбросишь мне письмо-то с небес на землю?
   - Чё-то у мя руки - ноги уже тяжелеют, тя-же-ле-ю-ю-т-т- т.
  
   Владимир понял, что его теперь, скорее всего, проклянут все телки за измену Елене Арзамасской, что если с ней:
   - Пусть, - а если с Софьей, то будет считаться:
   - Она полезла поперед нас в это пекло.
   - Мадам, я должен идти, - сказал Владимир, и тоскливо посмотрел в родное, кажется уже небо.
   - Только если вперед ногами, - сказал какой-то новый иё приспешник.
   Которого, да-да, он совсем недавно видел сверху на поле боя, идущего в атаку, как оруженосца Елены Арзамасской, покормившей его хлебцем, что очень вкусно, если:
   - С сальцом его намять. - Да были и пупырчатые огурчики со своей грядки.
   - Квас?
  
   - Только пиво, - после атаки, а до кофе с молоком, в пред- обеденный час чёрный, но обязательно с сахаром, ибо еще точно неизвестно, хватит ли сил влезть - влететь в их траншею без его благородных паров.
   Поэтому и говорят:
   - Обслуживающий персонал тоже:
   - К бою-ю! - В зубах граната с зажженным фитилем, в руках трофейный термос, да не один, ибо: а пюре всегда отдельно, с гуляшом не смешивать - это было последнее указание Петра перед его отбытием в сверкающий цветными стеклами и голыми задами - заметьте - не проституток, а обычных банальных дам, Амстердам и его Стекольню. Хотя некоторые считают:
   - Наоборот.
   Но это у них наоборот, а нас, как всегда:
   - Всё по-прежнему, чинно и благородно, как на московском рынке, где редко кого обманывают при торговле пирогами с зайчатиной, ибо мало смысла: скоро и так, сама по себе протухнет в такую жару-то.
  
   - Эх, - сказал Василий Мелехов, - жаль, что не Москва за нами, а то бы так и стояли здесь петухами гамбургскими: ни шагу вперед - ни назад.
   - Почему так-то, Вась? - спросила Банни, которая прибежала сказать, что Абармоты пошли в психическую атаку.
   - Прошу прощенья, дамочка, но обращайтесь по мне, пожалуйста, по имени - отчеству.
   - Мне сказали, что имена - отчества для рабов придуманы.
   - Кто сказал?
   - Вова.
   - Что значит, Вова?
   - Он летает, и всё видит сверху.
   - Ладно, потом разберемся, возьми ее пока под стражу, - кивнул он Голицыну. Но того не было.
   - Бежал, мил херц, за границу, - сказал Иван, никуда не пропадающий.
   - Напомни, как тя, Иван - хрен собачий, где у нас ныне граница?
   - Дак, как была вчерась еще: у реки.
   - Ты что, еще не обалдел после вчерашнего?
   - И знаешь-те почему, она всегда была там.
   - Ты считаешь, что границы никогда не меняются?
   - А ты?
   - Я уже ни бельмеса - ни гу-гу.
   - Он думает, что у границы стоит - не чешется иво Марта - леди Скавронская с полусотней отборных ишаков.
   - Ладно, пусть умрет, как человек, а мы уходим.
   - Куда?
  
   - Так к реке, ты сама сказала.
   - Ты верь ей больше, - сказал Иван, - заведет сия предтеча нас в болота непроходимые, ибо.
   - Ибо мы только что обороняли место, называемое в будущем Петропавловская Крепость, где меньше всего болот, а дальше их тьма непроходимая - утонем все, аки суслики при разливе Нила.
   - Где Карл? - спросил Мелехов, - где Голицын? Ах, как обычно: фигра здесь - фигра там. Позвать сюда Карла Шведского.
   - Он ушел, - спокойно сказал Иван.
   - Так куда, дубина ты сие протяженная?
   - Он запрограммирован только на одну задачу здесь, - сказала Банни, - убить летающего Владимира, поэтому ясно: его пошел искать.
   - Чтобы больше меня никто не бросил, я скую вас, голубчиков, вместе, ибо:
  
   - Небось, небось, - он тебя и так давно домогался, скотина без причальная.
   - Ошибаетесь, Василий - возможно король шведско-амстердамский - за мной стоят люди.
   - Кто?
   - Царица Наталья Кирилловна.
   - Да, это похоже, ибо она человек абсолютно свободный, могла и взять тебя за рога и поставить в сво1ё стойло.
   - Хорошо, - продолжил Василий, - так и буду называть вас: господа штабс-капитаны, стройте роты, отходим к морю.
   - Авось пока к реке? - спросила Банни.
   - Бес толку остановим наш оплот - поход на Нарве.
   - Могу я считать Неву Яузой судоходной? - спросил упрямый Иван.
   - Можешь, хоть на лбу себе напиши, чтобы не забыть.
   - У меня нет зеркала, чтобы читать.
   - Подойдешь и спросишь у кого-нибудь, вот хоть у нее, у командира соседней роты:
   - Вас еще не всех перебили, стоя по колено в воде - прошу прощенья - в крови?
   - Нет, - ответит она, а ты тогда её и спросишь, что у тя на лбу-то расписано, как на Розеттском Камне - на всех древних языках мира. Практически.
   - Вообще-то так не делается, - сказал входя Карл, - ибо: не одну же ее бросать в передовом редуте.
   - Кого - его - ее? - ахнул Василий, и сам точно не зная почему: толи, что Карлуха опять явился - не запылился, толи что вспомнил Марту Скавронскую, которую любил - трахал не очень давно - что она так и не сдала первого рубежа:
  
   - Собственного их противостоянию.
   - Дак, пусть там и сдохнет.
   - Это кто сказал? - Абсолютное молчание было ему ответом - значит сам, но просто тихо.
   - И значится, так, - обратился он к Банни и Ивану, - пока вы еще здесь, свяжите Карла и напишете ему на лбу:
   - Василий Мелехов - собственной персоной.
   - Господа, не берите греха на мою душу, ибо замочу вас всех, как карликов английской королевы - без промаха.
   - Ладно, ладно, дайте ему под зал - пусть валит на передовую.
   - Как?
   - Если не можете понарошку - дайте по-настоящему: мысленно.
   И отвалил Карл к Марте, а было уже поздно, хотя и поняли:
   - Соблазнит ее однозначно, как Анну Монс, на свою охгромную реку Венеру, и как пить дать:
   - Но не Милосскую, - ибо:
   - Я сомневаюсь, что уже тогда Швеция была в Древней Греции.
   - Но руки ей оторвал швед - это точно, - рявкнул Карл, правда, когда его уже не видели невооруженным глазом.
  
   Они подошли к Финскому Заливу и ахнули:
   - Галера Принц Ип и Ум была уже на середине озера.
   - И да, - сказал Иван, - чуть не забыл, какой-то хрен, похожий, впрочем, на Федьку Шакло, но думаю, однозначно, не он, передал мне в лесу бирки:
   - Читобы, грит, поставил на берегу.
   - Что дал? - спросил почему-то испуганно Василий. И так как умел читать, то это именно и сделал. И значится, понял только тогда, что это, когда сам и воткнул их в прибрежный песок:
   - Азовское озеро. - Это на одной, а на другой почему-то наоборот:
   - Азовское, но море.
   - Вот, - выразилась даже Банни, - они сами разобраться не могут, а мы мучайся. Кстати, у тя капель от сердца нет?
   - А то что? - спросил Иван.
   - А то сердце чё-то падает. И более того, кажется, в эту озерно-морскую пучину.
   Василий сказал, что понял только одно:
   - На галере точно написано - если читать слитно - Принципиум, - а вот кто ее угнал - пока понять не могу.
   - Я бы все равно не пошла на галеры, - сказала Банни.
   - Она одна.
   - Тем более, ибо мне было бы мало места - кругом же ж одни весла.
   - Я щас найду в штанах трубу-то, - сказал Голицын, и прицелил ее в нос галеры, где сиял латами Посейдон - бог морей и океанов, а скорее всего одна из его сирен - нимфа Фетида - мать Одиссея сухопутно - многоводного.
   - Это был Ахиллес.
  
   - Да? Это кто сказал? - Банни осмотрела присмиревший ряд умников - разумников, и узнала, наконец, одного, а именно Василия Голицына. - Явился опять воровать славу, что ль?
   - И знаете почему? - ответил Голицын, - украли супостаты у нас славу, когда мы должны были сыграть им заупокойную.
   И получилось, что галеру Принц Ип и Ум захвалила - опять двадцать пять - Елена Арзамасская, прихватив с собой опять разучившегося летать Владимира, ибо от страха - испуга, после взорвавшегося прямо под его ногами копья Марты Скавронской, он потерял еще и:
   - Дар речи.
   Прикидывается, решили многие, ибо боится признаться в своем побеге с поля боя, когда Скавронская показала ему не только свою, но и Куськину мать. Что это значит, мало кто понимал, поэтому все молчали, как за язык завязанные. Но одна смазлива тварь, попросила его:
   - Показать зубы, - и главное, именно тогда, когда он был привязан к мачте Принца, - если для краткости считать его главным владельцем этого парусно-гребного судна, неизвестно чьей национальности, поэтому решили пока повесить иму:
  
   - Пиратский флаг, с улыбающимся - разумеется уже после смерти - Веселым Роджером, до которого мы наконец и докатились, допрыгались, как сказала Банни, понимая, что:
   - Эти чокнутые супостаты не просто так привязали Владимира к мачте, а:
   - Я те точно говорю, что будет одно из двух: или заставят искать клад на необитаемых островах, и более того: даже не местного архипелага, или опять снова заставят учиться летать, как будто это зависит от одного только желания хомо сапиенса, постоянно скатывающегося в бездну своего бесславного прошлого под названием:
   - Вульгарис.
   Который не то, что летать, еще и ходить не научился, как следует.
   Саму Арзамасскую, кстати заперли в трюме, где, к счастью, пока еще не было мышей, но были, к несчастью:
   - Одни только моченые яблоки, - скорее всего позапрошлого года рождения.
   И значит:
   - Летать не можешь - покажи зубы.
   - Зачем?
   - Покажи свою злобную рожу Ихтиандра морских глубин.
   И когда - как он ни кусался - не смог ответить ни на один поставленный в лоб вопрос, решили провести с ним последний способ - эксперимент:
  
   - Пусть споет песню про последнего джентльмена удачи, а заодно и спляшет, - добавил другой.
   И можно было только диву даваться, откуда здесь взялись все эти богомерзкие рожи.
   - Как будто привезли с острова Пасхи, - сказал один уже видевший их раньше.
   Владимир же подумал, что это матросы Летучего Голландца, оставшись без своего корабля по причине его кружения в архипелаге Ост-Индии, решили сделать из этого Принца:
   - Новое чудовище, - для придания грозности местным - а возможно и не только - морям и океанам.
   Ясно было кто такой Принц, а также Ум, но кто есть Ип - пока было неизвестно. Ип-пократ? Не бывает.
   Ни в сторону Софьи, ни Дуни Тонкопряхи - не склоняется. Карл, да, может быть, но и то пока непонятно:
   - Как?
   - Ипиум? Нет, мы только гаванские сигары курим, хотя и закупаем их в Амстердаме, надеемся, авось не поддельные.
  
   Ну и вывели - отпустили Владимира с одной стрелой без лука на палубу, чтобы ждал:
   - Одну девушку и одного прихвостня, - которому ты должен показать, - что есть, а чего нет у Джентльмена Удачи.
   И вывели, но не Банни, и не Елену Арзамасскую, а простую бабу из пригорода, которая при ближайшем рассмотрении оказалась, как сказал Владимир:
   - Вот кото не ждал, - Марта Скавронская.
   И когда его чуть не сбросили в воду, признался:
   - Прощеньица просим, - это Анна Монс.
   - Так дурак догадается, - возразил противник, с пока еще прикрытым черным с белым черепом флагом лицом, а возможно и рожей.
   Все так и думали:
   - У этих ребят нет лица, а только рожи, на кого вот только они похожи?
   И кто-то прошепелявил сквозь трюмные решетки:
   - Это турки.
   - Вот из ит?
   - Откуда здесь турки?
   Никто не только не поверил, но многие и вообще не поняли, кто это такие:
  
   - Чудовища морские, если только, ась?
   И это действительно были чудовища, так как образная картинка во всех головах смешалась - была составлена из двух известно - полу известных воспоминаний:
   - Толи швед, толи турок.
   Так и сказал Василий Василию в трюме:
   - Мы-то привыкли видеть их по одиночке, а тут с одними не успели расстаться, как на те, эти явились - не запылились.
   - Да, вместе - это ужасная смесь.
   - Надо было бежать с Петром в Арзамас - прошу прощенья - в Амстер, - высказалась с обидой на непонятную жизнь даже Елена Арзамасская. Чем бы очень удивила Владимира, уверенного - проверено:
   - И я, авось, могу быть первым. - Но в это время уже пел на палубе известную песню про джентльмена удачи, которому без удачи никогда не получить очень любимого девушками - особенно на танцах - слова и дела:
   - Джентльмена-а!
  
   И он, так скать, прыгнул в воду, ибо каравелла не такая уж высокая калоша, чтобы плавая в ней бояться воды.
   - Если кому сказать, - ляпнул один из турок - никто не поверит:
   - Этот хваленый гусь улетел, в том смысле, что уплыл, аки рыба-меч, которая не только сама делает икру, но сама ее и ест.
   - Удивительно, удивительно, - запричитала царь-девица, понимая, что увезут ее теперь без любимого в далекие моря и океаны, где вот, наконец, мы и встретим:
   - Много-много диких обезьян.
   Так-то бы хрен с ним, но одной - без него - скучно и даже горестно, ибо каки детки пойдут от этих рыба-кит - пока что никому неизвестно. И.
   И тоже прыгнула в воду, чем подставила Владимира по самые помидоры:
   - Она не умела плавать!
   И Владимир решил вернуться хотя бы для того, что если не набить ей морду, если она мужик, а если прекрасная леди:
   - Всё равно утопить, - ибо, ибо:
   - Она же ж и так, всё равно утонет.
  
   Кошмар, кошмарус! Это была даже не Анна Монс, а сама Софья - правительница. Он так удивился, что только и мог молвить чистым русским языком:
   - Как ты похудела с последнего нашего свидания.
   Но она его тут же разочаровала двумя способами:
   - Первый, сказала:
   - Ты кто, мой Васька? - что тут можно ответить?
   - Мне на хрен не нужен твой Васька, и даже Васька Два напополам с Карлом 12, но в принципе, как джентльмен удачи, я готов опять простить тебя, как в первый раз, и снова познакомиться.
   - Честно?
   - Только честно.
  
   - К сожалению, у меня шпионская натура, я никогда не могу говорить честно, как человек, имеющий право на Пираторство, но только после Петьки, похоже еще не сгинувшего в Стекольне и ее Амстердаме.
   - Его пуля не берет, - ляпнул Владимир и сам этому определению удивился, что так бывает, но а с ним тоже, или:
   - Нет?
   - Нет, это вопрос? - удивилась так и не тонущая София Премудрая - тавтологично, но зато:
   - Логично.
   - И знаешь, что я тебе скажу, любимый: кажется, я победила. После твоего падения с неба, аки подбитый ястреб, я поняла, что это не то место, где нас ждут - не дождутся. Проиграем мы казачке - мазачке Елене Арзамасской даже если ударим с левого фланга конницей.
  
   - Это если от нее считать, или наоборот? - спросил Владимир.
   - Да, я думаю за нее и за себя, ибо мой Васька - Васьки, точнее должны были никому не сдаваться, когда я находилась от них справа.
   - Кто же тогда меня не сбил? - удивился Владимир.
   - Степан. Он по моему приказу оградил тебя от неподдающейся управлению Марты Скавронской.
   - Так, так, так, значит он предал свою Дуню Тонкопряху, и связался с тобой?
   - Не совсем так, милый, ибо: все более-менее достойные внимания истории полковники, сначала прошли через меня.
   - Я тоже?
   - Конечно, настоящий полковник.
   - Если честно, я не то, что не верю, но не совсем верю.
   - Ну, ты жив?
   - Жив.
   - А это не случайно. Ибо мы почти добили шведов, и нас ждут не дождутся турки.
   - Народ сомневается, - ответил Владимир, - будто бы всё должно быть наоборот: сначала турки, потом шведы.
   - Ну, ты разве не слышал голос?
   - Голос Пифии, что нет никакой разницы, кого бить сначала, кого потом? Слышал, но думал мне это только приснилось.
  
   Хотелось еще спросить: какова реальная рекогносцировка на Принце, но побоялся сглазить удачу неуместными вопросами, ибо:
   - Лучше не знать, что только можно.
   И только предложил для приличия:
   - Я сейчас поплыву на Заячий Остров, ты со мной?
   Она только хохотнула:
   - Ты мне не поверил - это не Заячий Остров, а остров Альта в Азовском море.
  
   - Точно?
   - Мне так больше нравится в переводе с древнегреческого на современный скандинавский.
   - Так ты эта, как её, что ли?
   - Плыви, спросишь там, у аборигенов, где Бирючий, про Агату ничего не лги, это только наш с тобой обоюдный пароль.
   И она как индеец Навахо, пошла стилем Высоких Домов назад к Принцу и его большого Ума Иппократу.
   - Чуть и бред, точнее: чуть не бред, я не вижу ни одного острова здесь, ни Агаты, ни ее Бирюка - один, как Одиссей посреди - хорошо если рыбов - меч, а если и здесь перенаселили Сирен приморских? Скажут:
   - Не мозес?! - и значится, так и назначат простым евнухом, чтобы пасти на этом острове их оленей, тоже с благородными когда-то рогами.
  
  
   Медиум:
   - Война со шведами началась раньше, или позже обуздания турок?
   - А разница?
   - Нет?
   - Как грится: выше вал Турецкий встанет - глубже наша Бездна упадет.
   --------------------
  
   Имеется в виду, в северные ледовитые океаны. Туда, где Петр одинокий учится, а здесь бывает только на каникулах. Да и то ведь это мог быть его двойник Алекс Меньшиков.
   Их даже мама, Наталья Кирилловна иногда путает, надысь говорит:
   - Это ты, милый?
   - Естественно, - ответил он. А точно-то не ясно, чья рожа у него в это время была приклеена. Темнотища кругом же ж беспросветно - несусветная.
   Тем не менее, в этот раз она его узнала. И знаете почему? Здесь был Иван. Как? Как, спрашивается, он нашел сюда дорогу, ибо Москва, кажется, уже находилась в Тридевятом царстве, можно сказать, другом:
   - Неведомом государстве.
   - Это Алекс.
   - Спроси, мил херц, что он мне принес надысь?
   - Надысь?
   - Да, принес что-то, да не помню, что, не успела посмотреть, теперь не знаю, где искать.
   - Почему?
  
   - Потому что не знаю, что искать.
   - Хорошо, я его спрошу.
   - Не надо, и знаешь почему?
   - Поймет, что ты - вы его не узнала?
   - Я думаю, он и так об этом догадывается. Но ты спроси, спроси, но так, чтобы он ничего не заподозрил.
   - Авось, ему подсунуть какую-нибудь девчонку?
   - Зачем?
   - Тогда на вас не подумает.
   - Скорее всего, он даже не подозревает, что в Москве сейчас всего полно, а есть на самом деле можно только креветки, чипы и пиво. Лимонад и то: слишком сладкий, можно сказать:
   - Вплоть до диабета.
   В Турцию-то поедешь?
   - Наверно.
  
   - Привези мне сыру да колбасы хорошей.
   - Из Турции?
   - А разница? Что Турция, что Швеция с ее Стекольней - а жрут-то, чай, одинаково вкусно. Так что, куда тя ни пошлют - все равно бери с собой мой именной чемодан с царской гравировкой:
   - От турецкого султана.
   - Это опасно, нас могут заподозрить.
   - И в чем, и в чем? В лояльности к турецким помидорам?
   - Я понимаю ваши шутки, мэм, но есть люди, которые считают, что даже форма турецких помидоров имеет подозрительные очертания, которые способны принять Ино только для того, чтобы трахнуть кого-нибудь из местных.
   - Вы - прошу прощенья - ты считаешь, что такое, так сказать, словосочетание, возможно?
   - Более того, я думаю, что это уже было, было, было, и по крайней мере, один раз точно.
   - И уже есть д-де-ети-ти-ти-де?
   - Я не понимаю, чего вы испугались?
   - Боюсь, буду в каждом похожем на Петра хомо видеть Ино, так сказать: смесь бульдога с носорогом. Тем не менее, мне очень интересно, что бы это были за детки, авось, они были бы похожи на Ихтиандра - человека, но умеющего плавать под водой, аки сирена морская. Или, наоборот, а что если:
   - Он умеет летать, аки мышь летучая, которая хватает за волосы зазевавшихся любовничков в лесной чащобе, и-и-и.
   - Что вы име-ете-те в виду? - спросил вошедший, нагнув голову Алекс. Авось и Петр.
  
   - Я отвечу, - молвила Наталья Кирилловна, - если ты ответишь точно, что, точнее, кто ты одно из трех: май сан Петр, его приспешник Алексашка, или уже доперший до двухметровой высоты Ино?
   - Ино? - может быть, но не думаю, что они так быстро растут.
   - Как турецкие помидоры, - зачем-то вмешался Иван.
  
   - В принципе, это возможно! - даже удивился гость, потому что Ино могли подумать, что здесь люди, в общем-то ничем не отличаются от турецких помидоров, и взяли их наследственную информацию, как общую для всех земных оглоедов - остолопов - абармотов.
   - Не думаю, что Абармоты - это тоже настоящие люди, - сказала Наталья Кирилловна, ибо знаю, они идут на Москву, и уже пришли бы, если бы их не запутал мой агент Дабл-В.
  
   - В последнее время повысилась смертность хомо сапиенсов, кому за сорок, - сказал высокий парень, - вы можете неожиданно умереть, и тогда никто не узнает его настоящее имя.
   - Ты хочешь, май сан, иметь в башке иво имя? Получи: Марта Скавронская.
   - Нет, нет, нет, - затараторил Иван, - даже я не поверю, что она работает на вас.
   - Почему?
   - И знаете почему? Обуздать ее может только караульный взвод. И то только по будням, а так-то, особливо в большие праздники, тут нужна такая же очередь, как желающих посмотреть:
   - Как это мог не явиться на свою казань Степан Разин.
  
  
   Медиум:
   Чтобы ты не забыл:
   - Елена Арзамасская сестра Петра Первого.
   - От кого?
   - От Степана Разина и Натальи Кирилловны.
   - Ну-у, ну это разумно. Иметь родственников в своей оппозиции.
   - Только поверит ли Петр?
   - Это нужно как раз для ситуации, когда его испрашивать никто не будет.
   -------------------
  
  
   Медиум:
   Дак из стари делалось:
   - Вроде умер, а получается, что нет.
   - И знаете почему?
   - Нет.
   - Просыпаюсь намедни: параз костей передо мной - так и решил:
   - Пора опять воевать.
   - А-а?
   - Вот, оделся, да пошел.
   - Прекрасно, честное слово - это великолепно!
   - И ты, значит, этот, как его, Степан Разин?
   - Сами посмотрите, - парень повернулся кругом, как будто собирался в Ассамблею на танцы, или костюм перед невестой примеривал у французского портного.
   - Женишься? - спросила Наталья Кирилловна.
   - А вот это посмотрим, - как говорят турки в Азове, не прекращая ни на минуту возить снаряды в крепость, - авось к нам припрутся казаки - русаки.
   - Так ты это?
   - Да, возьму Азов без Шереметева.
   -------------------
  
   Сноска:
   - Порас костей - это не значит, что пора валить с костей, оставленных здесь в прошлой битве, и начинать новую войну, а просто:
   - Остеопороз для нас французско-голландские шмотки и мысли, и пора не только стряхнуть его снаружи, но и выпереть изнутри.
  
  
   - Так ты ни Лефорта, ни Гордона ни в грош не ставишь? - удивилась Наталья Кирилловна.
   - Как и Петр Первый, иначе бы он не учился в Амстердаме на бомбардира - лучше кому-нибудь снесу башку, чем долго будем ждать этого все вместе.
   - Кто такой Петр Первый - мне никто не скажет? - удосужилась спросить молодая Наталья Кирилловна.
   Но никто не решился открыть ей этот псевдоним, чтобы не волновалась по поводу:
   - Фигаро здесь - Фигаро там. - Ибо, если явился к ней на прием даже Степан Разин, то почему Петенька-то не удосужился?
  
   Когда Степан отвалил - по своей привычке, выпрыгнув в окно второго этажа - Иван спросил:
   - Мне тоже уйти?
   - Нет, кто-то должен остаться.
   - Вы верите, что это был Степан Разин?
   - Нет, но сердцем вижу: да - это он, царского сердца чемпион.
  
   Владимир подумал, что Принцем тайно командует Софья, и пролежав на Бирючем день и ночь, Гаргантюа без Пантагрюэля - заскучал. К тому же, как он решил:
   - И есть здесь нечего.
   Сырую рыбу-меч поймать еще, авось, можно, но, как ее жарить, если солнце недостаточно жаркое, чтобы превратить ее шкуру в поджаристую корочку? Непонятно. Он вспомнил, как попал в плен к Абармотам после потери гравитаци, когда копьё Марты Скавронской было сбито Степаном под его ногами, как будто никто не думает о самих хомо сапиенсах - лишь бы победить, даже путем их потенциальной жертвы.
   - Так вы, эта-а, Абармоты или всё-таки уже Обезьяны?
   - Что-о-о?!
  
   - Как ты смел, спасшийся на дереве?!
   Запричитали две таратайки под ним, но недалеко уже был виден их табор, правда без лошадиных кибиток, а в ластах и ездили друг на друге, как будто был Петров день или Троица, чтобы играть - кататься друг на друге заместо того, чтобы лакать самопал.
   - Интересно, - пришла ему случайная мысль: - Трахаются они тоже все вместе вдвоем, или, наоборот: только друг с другом?
   - Ну, ты там! - снизу потрясли дерево, - слазь, а то дерево сломаем - трахнешься о землю-то, что членов не натаскаешься.
   И задним умом Владимир понял, что это:
   - Настоящие обезьяны, о которых все только слышали, но никто еще не смог доказать, что видел своими глазами.
   Что тут же подтвердилось их допотопностью: они никогда не врали, а раскачали ель - сосну, авось это была даже береза до такой степени, что она сломалась, а была:
   - В обхват обычного хомо сапиенса.
  
  
   Медиум:
   - Восставшие под предводительством Степан Разина Абармоты не были казнены, вопреки специально - нарочно распускаемыми Ромой Дановским слухам, что всё было сделано:
   - Как надо, - чинно и благородно, по-старому: восставшие на законную власть преступники должны отправляться на Тот Свет обязательно с отрубленной головой, как минимум.
   И значится, пошли слухи, что они не были преступниками.
   На что Рома возразил:
   - Никакого Степана Разина нет - и сомнительно, что вообще был - а это только слухи тупой бессмысленной толпы, пытающейся следовать по стопам Микеланджело Буонаротти - создателя Ватикана и его Петрова дня.
   -------------------
  
   - Тем не менее, если это не они - то кто? - подумал последний раз перед падением Владимир, - тем более, что ласты на их ползучих лапах, кажется, не только не надеваются, но и вообще:
   - Никогда не снимаются!
   И действительно, бегали ни трудно, по крайней мере, с трудом, так долго не могли поймать его в зарослях малины и орешника, когда упал с толстого дерева, как созревший плод:
   - Как ветка еще зеленых бананов, - сказал один из них, - и знаешь почему?
   - Почему?
   - Если бы они были уже желтыми, то растерзались уже в самом процессе приземления.
   - А так?
   - Естественно, зеленые, как лопухи.
   - Но лопухи нельзя есть.
   - Этого лопуха мы сожрем без костей. И знаешь, почему?
   - Нет.
   - Именно потому, что не будем жарить целиком, а сначала разделаем на чистое филе.
   - Как же кости, отдадим собакам?
   - Это извращение, мой друг, ибо собак у нас нет, и можно сделать одну или две из этого олуха царя небесного, но!
   - Но мы, как культурные Ино, не можем заставить иво жрать самого себя.
   - Это ты верно подметил, май диэ чайлд, но только мы не Ино.
   - Если мы не Ино, то кто?
   - Я не знаю, но и врать не хочу. И знаешь, почему?
   - Почему? Мы не умеем врать?
   - Естественно, я пробовал - не получилось.
   - Я еще не пробовал, но тоже думаю: с первого раз не выйдет.
   И размышляя таким образом, разговаривая, они скоро нагнали Владимира, пытающегося завести мотор своего аэро-плана, только что придуманного на бегу. Точнее, он прыгал уже пять-семь, а иногда даже на двенадцать саженей - что даже больше, чем целый метр - если его измерять соответственно разбегу.
  
   И значится, цапнули его за заднюю лапу без труда, а даже со смехом, что:
   - Это выводок - выродок заставил нас побегать - поиграть в догонялки.
   В лагере как раз был праздник:
   - Отрубания Головы.
   И несмотря на то, что это было до сих пор страшно, и поэтому первым его всегда начинал Степан Разин - многие лезли на эшафот, и пробовали лечь на плаху, но не получалось, казалось, тогда голову точно отрубят, а:
   - А Степана до сих пор не было, и до такой степени:
   - Как будто бы не было никогда.
   И когда две ластообразные приперли:
   - Свежего оленя, - как они выразись, показав передними лапами очень похожие рога на иво голове, - решили, хотя и всего несколькими голосами в большинстве:
  
   - Его запустить на плаху, как Степана Разина.
   - За что, дамы - господа?! - решил не к месту пошутить Владимир, ибо уже сучил лапами на эшафоте. Но не только поэтому, но увидел крылья летучей мыши, образованные линиями идущими:
   - С неба. - И понял:
   - Это невежество прикрыто с неба.
   - Но кем только, вот в чем вопрос? - И он молвил русским языком, так как напрочь забыл о существовании всех остальных:
   - Улечу я отсюда, аки летучая мышь в припарковой зоне её величества.
   И удивительно, обезьяны - скорее всего водоплавающие из-за систематически и повсеместно применяемых ими ластообразных задних ног, да и передних тоже, несмотря на то, что передние могли показывать настоящие чудеса своими рогами.
   - Своих сил у него нет, - успокоил навострившихся на любопытствие обезьян, но было ясно, как день:
   - Человеческого происхождения, - что значит:
   - Был не до, а после хома вульгарис.
   Как успел подумать Владимир:
   - Это те, кто не попал на небо после конца света, а остался здесь, превратившись только в:
   - Постхомо. - Это такая обезьяна, которая с каждым днем всё больше видит прошлое, но будущее систематически забывает.
   И когда уже подняли над ним топор - секиру - неожиданно привстал с ложа смертного, и ляпнул:
   - Я пришел дать вам волю. - Это было настолько логично и справедливо, что если бы топор обладал способностью переломиться - сделал это незамедлительно.
   Это был секретный пароль Степана Разина, известный лишь Некоторым из его особо-одаренных приспешников. Но благодаря обычному для земного существования:
  
   - Ля-ля - ля-ля, - его знали почти все за исключением собак, да и то сомнительно, что всех.
   Некоторые так буквально даже лаяли:
   - Я пришел не просто так, а чтобы вы жили лучше, причем:
   - Намного.
   - Невероятно, это просто невероятно, я, его надо немедленно отпустить, - запричитали те две таратайки, которые его поймали, - более того: - Это наша собственность.
   - Собственность еще не утверждена, как закон, - сказала появляясь как будто из дворца приличного роста и веса Пифия. Как будто, потому что ее походка этому соответствовала, она как будто спускалась по парадной лестнице Зимнего Дворца, которого не только мало кто видел, но и вообще он был только в проекте архитектора Бартоломео-Франческо и видел его только Петр и его жена, которую уже не все помнили, как звали:
   - Толи Дуся, толи Дуня, толи Пряха.
  
   - Мамая мия, - только и смог промяукать он, - то-то я думаю, где она, где она?!
   - Не ври, не ври, ты меня даже не вспомнил ни разу, признайся, что это так, и тебе ничего не будет, примем тя сюды-твою, как простого козла отпущения.
   - Но вы, простите-те, обезьяны?
   - Что-о-о?! Что ты сказал? Поставьте его, пожалуйста, за рога да в стойло.
   - А потом что?
   - Потом, ночью, придет Монстр и тебя трахнет, да так, что у тя, как у всех присутствующих вырастут ласты, и будешь плавать, добывать для нас - меня Золотую Рыбку.
  
   Дальше вспоминать не хотелось, да и нечего было, видимо, подумал Владимир, я бежал, и кажется мне помогли эти две таратайки, которые меня и поймали.
   Да, если эти обезьяны реальны, то это точно Ино, и похоже, они украли Дуню Тонкопряху, и превратили ее в Ино, или в послушного Зомби, готового на всё ради нелепо - неправдоподобного обещания:
   - Сделать ее царицей морской, - а она подумала, что заодно и Всея Руси.
   И похоже именно Дуня толкнула Петра, или его приспешников Лефорта и Гордона на самом деле взять турецкий Азов. Вопрос только зачем? Только для того, чтобы противостоять Софье, жаждущей консервации первобытнообщинного уклада местной жизни, что приведет в итоге к войне со всем миром, или наоборот, чтобы Россия проиграла эти войны с Турцией и Швецией, и присоединилась к Софье, чтобы продолжать развлекаться чинно и благородно:
  
   - Каждый с любым. - Ибо считалось, что есть разница между этим постулатом, и западным, где утверждалось право каждого трахаться с каждым.
   И значится, я бежал как раз в предпраздничный день, когда перед танцами и прочили удовольствиями с Клико и мороженым должен был обсуждаться как раз этот вопрос:
   - Вы с кем, с любым, или с каждым?
   Фантастика.
  
   Но когда Владимир сошел в воду, и пошел стилем Высоких Домов к Принципиуму, то ясно понял:
   - У него на ногах нет ласт! - Что значит:
   - Сами ноги, как ласты гребли воду, что этим можно зарабатывать деньги - если что - на соседней мельнице, где из зерна делают муку-ку-ку.
   Но сколько он ни плыл не было конца и края этому морю.
   - Заблудился, - с подступающим ужасом подумал он. Но скоро осознал:
   - Вода - это его родная стихия.
   Это обрадовало, но немного, ибо:
  
   - Ну, а где жить-то, я не безмозглая сирена, спящая под корягой.
   И тут же кто-то пощекотал его пятку.
   - Ласкается, но кто? - улыбнулся парень. - Авось, это простой дельфин - друг человека, и, следовательно, ему не до секса с ним, а нужна, да нужна не дружба даже, а именно:
   - Помощь!
   Но не на дне же морском? И знаете почему?
   - Не привык.
   А с другой стороны, если это Калипсо - пережду с ней лет пятьдесят, а там:
   - Видно будет.
   На самом деле, я чё-то стал уставать от этой систематической хренопасии:
   - Всё война, да война, а настоящего счастья не видно.
   Надо просто сразу составить план на все пятьдесят лет, так сказать:
  
  
   Глава 23
  
   - Большого Секса, - и заказать продукты питания, как-то:
   - Эта, как её? Икра - есть черная и красная для гостей, Клико с выдержкой, и без - для гостей, и знаете почему так?
   - Я жадный, - ну вас на хрен, лучше не приходите, ибо не для этого я пожертвовал двумя войнами - с Азовом и Стекольней - чтобы лицемерить.
   Правдив я могу быть только с ней Проте-об-разной моей хотя бы на пятьсот лет Калипсо. Я сказал:
   - Пятьсот, - думаю это немного, останусь еще на пятьсот, как матрешка - медвежонок для разнообразия её жизни. А то кругом боги, да боги, я не хочу так, буду:
   - Только игрушкой в её талантливых лапках.
  
   И значится, его поймали и привязали к мачте, ибо, как сказала одна бывшая послушница:
   - Мы тя научим разговаривать с сиренами на русском языке с прибамбасами литовско-польских и украинских Царей.
   - Как-как?
   - А ты не слышал, что русских царей никогда не было?
   - Ми нэ зналы.
   - Он над нами издевается, - сказала одна, и ясно: это и была та таратайка, с которой, он думал, расстался на счастливые века, а другая - другая, ее подруга.
  
   - Кажется, мы простились, - сказал я.
   - Вер-рна-а, - мяукнула вторая, - именно так у нас уходят, когда уходят мимо плахи.
   - Мы тя спасли, остолоп летающий.
   - Почему?
   - Потому что ты не Степан Разин, он не умел летать.
   - Дак и я тока от случая к случаю.
   - И ты не знаешь почему?
   - Знаю.
   - Почему?
   - Забываю сиськи-миськи как это делается.
   - Если хочешь мы тебя можем спрятать в трюм с мукой, а как прибудем к городу - крепости Азов - так пойдешь и возьмешь её.
   - Шутить изволите, миссис-сы.
   - Та не, - прочавкала вторая, - кто-то должен быть отдан на съедение сиренам.
   - Вы врете, - сказал я.
   - Почему?
   - И знаете почему, вы уже захватили эту галеру Принципиум, потому что вы и есть сирены.
   - И знаешь, что, - сказала одна другой, - он прав.
   - Меня продали?
   - Нет, мы взяли тебя на поруки.
   - Зачем?
   - Узнаешь за ужином.
   - Что у нас сегодня, крабы?
   - Для нас да, ты будешь жрать речные ракушки.
   - Я не собака и не свинья.
   - Он не знает, что он наша собака, - сказала одна таратайка.
   Вторая только развела руки в стороны.
   - Извини, если раньше ты был человеком, то людей из лагеря Обезьян живыми не выпускают.
   - Никогда?
  
   - Он не верит, что собака, - они вместе рассмеялись, и что характерно: весьма скотообразно. Особенно один.
   - Теперь я понял, кто вы, и находитесь на этой палубе только до рассвета. Ты - Борька Голицын, приспешник Натальи Кирилловны, а она моя бывшая возлюбленная - пусть и один раз, но какой! Дуня Тонкопряха.
   - Фантазия у него есть, но через чур буйная, - они толкнули друг друга плечами.
   Я ахнул про себя и прозрел:
   - Это были Марта Скавронская и Петр.
   Оказывается, она перебила из своего лука чуть ли не половину конницы Софьи, когда те пошли в решающую атаку с левого фланга Алены Арзамасской. И бойцы Софьи хотели взять её на по - руки, что значит не распинать сразу, а сначала пусть поживет чуть-чуть:
   - Со всеми. - Но появился Петр, который был тут среди двадцати с чем-то защитников Заячьего Острова, но появился, как дэус экс машина - Deus Ex Mashina - из небытия боя. Как говорится:
   - А мне было из Стекольни недалеко.
   И чуть было не ляпнул:
  
   - Я приплыл по Балтийско - Финскому морю на простом 58-ми пушечном баркасе, - но вовремя понял, что не поверят, и за систематическое вранье распнут по древнему греко-римско-еврейскому обычаю. Ибо первый раз сказал, что сам отрубит ей голову, по крайней мере, только чуть-чуть сначала поиграет, и как минимум женится - но это уж была, по мнению большинства:
   - Конечно же неуместная, но все же обычная солдатско - матросская шутка:
   - Никого не убивать, прежде не трахнув вместе с дружиной.
   И спросил один:
   - А де у тя дружина-то, хлопец?
   И Петр ответил:
   - На Азов идет, однако.
   И все поверили, что это шутка. Ибо какой Азов, если мы еще шведов не разбили, как следует.
   Только Степан, который незаметно даже для самого себя, как спустился с небес на землю, пошутил:
   - Он их ест в другом порядке, - но Петра, разумеется, тоже не узнал. Ибо Петр и сам себя не узнавал, так как был в парике, а здесь это чудо техники пока что понимали, как:
   - Для тех, у кого болезнь волос, или просто рыжий.
   Арестовали вместо Петра, как ни странно Степана, несмотря на то, что помогал пешеходам Василия сверху. Но Василия пока что здесь не было, а Софья интригующе молвила:
   - Надо еще разобраться, за кого он в перспективе, - и потрепала Степана по холке.
  
   Владимир понял, что попал куда надо, а именно:
   - Уже затрудняется понять, где прошлое, где будущее, и даже не ясно:
   - А настоящее-то хоть есть на самом деле?
   И он вспомнил одну деталь, которая - еще, как говорят, когда в начале жизни школу помнил я - отличала Ино и местных:
   - У Них был за спиной ранец, а в руках меч, - а у нас уже:
   - Только шпаги. - Тем более у нас скоро должны появиться ружья, а у них до сих пор луки и стрелы, как у древних хищников.
   Надо отличать их по пальцам: если нежные, не могут держать натянутый лук со стрелой и тяжелый меч - значит это мы, местные Аборигены - Абармоты, хотя и они чем-то отличаются друг от друга, скорее всего:
  
   - Одни живут в городе - другие в деревне.
   Промотался - значит из Аборигена превратился в Абармота и откатился в деревню. Хотя и там бывают джентльмены, если у них есть свой большой дом, несмотря на то, что стоит среди полей и леса.
   Другая парочка - это Ино и Обезьяны. Непонятно, есть ли между ними вообще разница, или только одни прикидываются другими?
   И третье, здесь никогда не было водопада. Не может же так быть, что он был, но так далеко, что мало кто видел? Ибо.
   Ибо шум водопада слышен на много миль. А уж саженей еще больше.
  
   Далее, турецкий женский батальон.
  
   Казаки вдохновленные:
   - Оказывается, еще живым Степаном Разиным, обходным маневром - но не таким, как изловчался делать граф Шереметев: куда угодно, только не с турками воевать, но:
   - Но чтобы думали: и я там был, мед пиво пил, а вот в рот оно почему-то попало Степану Разину, несмотря даже на, что его уже до этого колесовали прилюдно.
   Оказалось на поверку:
   - Никто не видел, как это было.
   Обходным маневром, значится, взял крепостной вал Азова с восточной стороны, и как увидел Петр в подзорную трубу, нужную ему, собственно, не для стратегического контроля своих полков - Семеновского и Преображенского - я для собственноручной бомбардировки крепости Азов.
   Алексашка даже думал, что иностранные командиры полков никак не могут попасть туда, куда нужно, чтобы Азов, наконец пал, что:
   - Не умеют толком пользоваться подзорными трубами, - но:
   - Но в тоже время догадывался:
  
   - Притворяются лицемерные сволочи, что только Петр умеет стрелять из пушки, ибо он-то бомбардир, а:
   - Мы кто? - Так только:
   - Просим на графский титул.
   А надо бы, как думал Александр, сначала всем русским раздать по графу, или, как минимум, по стольнику, а потом и им, Ино, иностранцам, бросить пару костей. И вообще, дошел он до умозаключения, что Ино - это и есть законсервированные до поры до времени иностранцы. Жили специально в лесу, чтобы их никто не видел, потом одичали, а теперь на:
   - Ми графы.
   В принципе, пожалуйста, но!
   - Но только после меня. - А нет, так и будете пастись на лугах у водопада.
  
   И Петр его заметил в красной рубахе с желтым кушаком и казацкими саблями в обеих руках.
   - Специально так сделал, - сказал Петр Марте Скавронской, которая в последнее время всегда оказывалась:
   - Тут как тут.
   Даже Банни - ее подруга - и горничная, кажется, Натальи Кирилловны была удивлена:
   - Я часто не могу за ней пролезть в ту же самую дыру, а ведь она ширше мя раз в шесть.
  
   И, о ужас, Александр Меньшиков упал со стены, и чуть не сорвался с последнего высокого уступа, а потом появился и отряд, отступающий отряд Степана Разина.
   - Не рассчитали, оглоеды, что турки имеют резерв беркерсиеров, вот и валятся теперь, как горох по половице.
   - Да, даже хваленый - перехваленый Степан Разин и то отступает.
   - А обещался, как клялся, что возьмет крепость одними казаками:
   - Без Семеновского и Преображенского, говорит, обойдусь, а вот те на - отступают сволочи скотообразные, - сказала Марта Скавронская, как будто знает все сплетни, так как жила здесь всю оставшуюся жизнь.
   А ведь по мнению некоторых, даже многих:
   - Ишшо вчера иё здесь и в помине не было!
   Петр испугался, что она колдунья с иноземными стеклярусами из сверкающих шаров, и.
   - И решил не отрубать пока голову, а наоборот:
  
   - Пусть пока спит рядом. - И действительно, перестал по ночам просыпаться от тихого ужаса, что:
   - Змеи, змеи кругом - будь им пусто.
   Да и основания были, как резюмировал ему по утрам Алексашка:
   - Сёдня тока семь палок, мил херц, ты бросил при игре в ее городки.
   - Вчера?
   - Вчера было больше - девять.
   - Ничего страшного, спал-то я ведь всё равно хорошо, счастливо.
   - Так и продолжай, - вынужден был согласиться Алексашка. А это было нелегко, так как по уставу:
   - Спал - вечерял и так далее, он в этой же, хотя и большой комнате. Но слышимость:
   - Как в лесу, когда лисы ловят мышей только по их незлобивому шороху:
   - Кто-то на базар пошел занимать место еще с ночи, кто уже пёр мешок пшеницы прямо со станции, где шла разгрузка, а иная и шла ограбить амбар самой Дуни Тонкопряхи, но по пути соблазнилась и подломила простой жидовский ларек, но и там всё это:
   - Было, было, было.
  
   - В общем, держит её за личного мангуста, - сказала Елена Арзамасская своим холопам, которые предлагали разобраться, кто же, собственно, здесь хозяин - хозяйка.
   - Ему Стекольню с Амстердамом и Роттредамом в придачу, а нам эту деревню в лесу, с Россией заодно.
   - А Софья и Дуня Тонкопряха как же? - спросил Степан, и логично: был и с той, и другой. Но в принципе так неправильно говорить, ибо:
   - Все были со всеми - вопрос в том, кто кого в конце концов полюбил, как самого себя. - Что значит:
   - Любишь ли ты себя в присутствии меня также, как до этого, когда можно было утешать себя:
   - Со всеми абармотками?
   - Йес-с! - кажется я ответил ей после Ильина Дня, - решил Петр, и решил в честь этого не напиваться специально в Ассе, а чинно и благородно кататься с ней на лодке по Чистым Прудам, названным так в честь праздника, на который не может приходить нечистая сила:
   - До двенадцати часов ночи.
  
   В конце концов вернулся Алексашка и доложил всё еще срывая с себя оборванные лохмотья:
   - Нас атаковал Женский Батальон.
   - Турков? - спросила ошивавшаяся тут же, как всегда возле Марты, Банни.
   - Да, женский батальон, али даже полк под названием Айгуль.
   И я вам скажу, что всё это Бабы Здоровен-нные.
   - Где был этот Гассан-Араслан? - спросил Петр.
   - Да, обещался сдаться после полудня сегодня, да вот, оказалось, накрылся, - сказал Меньшиков. - Зря я ходил за обещанной победой, - и потрогал желтый шарф, запылившийся и оставшийся, можно сказать:
   - Состоять из одних кистей.
   - Надо и нам набрать таких же людей, которые могут не только, как Александр Меньшиков сражаться, но и:
   - Побеждать! - Это был Владимир весь в мучной пыли, и только что вылезший из трюма.
   Петр подошел к нему вплотную, осмотрел с любопытством на взволнованно - ужасном лице, и медленно и раздельно спросил:
   - Вы зна-на-е-ете-те-е таких людей?
   - Да, мил херц, одного знаю.
   - Это хорошо, что я не Мин, а тебе лично Мил, - сказал Петр.
   И все подумали, что сейчас скажет что-нибудь такое вроде:
  
   - Вымыть ноги И. - Прошу прощенья это из другого Шекспира.
   - Но всё равно сейчас отправит коз доить, - прошептал Патрик Гордон Францу Лефорту.
   Автоном Головин хотел заступиться за храбреца, что, мол:
   - Еще не проиграл ни одного сражения, так как только спал в трюме с мукой.
   - Это Елена Арзамасская, - сказал Владимир.
   Некоторые хотели закричать, что не бывает никаких Елен Арзамасских, а только убиенные уже бунтовщики, но Петр остановил их намерения широкой ладонью поднятой вверх руки.
   - И хорошо, что без плотницкого топора, - успокоились почти все, кроме Марты Скавронской, которая узнала в такой же пыльной, и тоже, только что вылезшей из трюма:
   - Сражавшуюся против нее на Заячьем Острове, или:
   - Авось и на подступах к Москве:
   - Даму не меньших, чем у нее габаритов.
   Поэтому не стала произносить заготовленную заранее фразу:
   - Такой Аленький Цветочек я и сама сорву.
   И это было самым удивительным, настолько удивительным, что поразило и Петра и Меньшикова одновременно:
   - Ее измеренный рост был в два раза меньше видимого исполина.
   Кто его мерил? Сам Петр подошел и осторожно пригнул ее голову к своей груди:
  
   - Как раз до пояса, - хотел рявкнуть пропершийся вперед представитель Софьи Василий Мелехов, называвший и чувствовавший себя в присутствии Петра, как легендарный, вот приехавший за ней:
   - Королевич Елисей.
   Владимир сделал ему сзади Подсечку под опорную ногу.
   - Нет, родственничек, - сказал Петр, впрочем подавая Василию лапу, - она намного выше даже меня, а тебя?
   - Меня тем более, мил херц, - ответил без смущения, что валяется в ногах у Петра, как оброненный перед противником меч - кладенец.
   - Сражаться есть чем, - сказал Петр, - да только некому.
  
   И Елена Арзамасская сказала, что поведет своих Абармотов на турецкий беркерсиерный полк.
   Василий отряхнул пыль с ушей и молвил:
   - Царевна Софья просила меня передать, что поможет атаке Арзамаски своей конницей.
   - Как? - спросил Петр.
   - Из засады, мил херц, если турки побегут не в ту сторону.
   - Пусть, - махнула рукой Елена.
   Карл прислал Анну Монс, как свой вклад - подарок в отряд Елены Арзамассокой.
  
   - Я смогу угадать направление их главного удара, - сказала Анна Монс, - иначе, я вам точно говорю, эти Алтын - Басары знают Гизем Луны, и повернут ее не в нашу сторону.
   Степан, конкурент Петра по его взаимоотношениям с Дуней Тонкопряхой, предложил свои услуги с воздуха:
   - Пока я еще умею летать, - и улыбнулся, как будто, наоборот, был уверен, что эта великолепная способность не пропадет у него никогда, несмотря на немного подрубленные рога.
   Анна Монс чё-то подзабыла свои взаимоотношения со Степаном, и назвала и не оскорбительным, а нейтральным тоном:
   - Майский жук.
   Но Степан обиделся и молвил:
   - Я предлагаю отправить Анну Монс разведчицей в стан турецкой армии. Более того, с предварительным уведомлением их Айгуль, что таковая направляется.
   - Зачем? - пожалел Петр свою еще не совсем забытую любовницу - союзницу по шпионским связям за шведским королем Карлом, который тоже может допроситься:
   - Атаки женского батальона. - А с другой стороны:
   - Разе мы его ишшо не разбили, ась?
   - Всё просто, - объяснил Степан, уже навострившийся, как командир более-менее тайного Измайловского полка, к ведению дальней разведки, - они возьмут ложную засланку, а настоящий шпион откроет шлюзы и Дон затопит им путь для отступления.
   - В таком случае, - сказал Меньшиков, - они будут еще отчаянней защищаться, если отступать будет некуда.
  
   - Я думаю, - сказал Степан, - паника конца света пересилит необходимость сражаться до смерти.
   - Анна, - сказал Петр, обращаясь к Монс, - решение за тобой: согласна?
   - Вижу меня решили принести в жертву, как жареного поросенка, - промяукала Анна Монс, - но замечу сразу, чтобы потом не говорили, что я не предупреждала:
   - Эти черти не едят свинину!
   - Хорошо, - сказал Петр, - иди, значит тебя они не тронут, и.
   И обнял при всех Марту Скавронскую.
   Я бы побоялась спать с таким мамонтом, подумала Анна Монс про себя, ибо точно:
   - Мы скоро начнем движение назад к Древнему Миру. - Когда жили одни только циклопы, а люди их искали, чтобы:
   - Продать себя на обед.
   И спасались только от случая к случаю, как Синдбад - Мореход, чтобы рассказать остальным людям:
   - Теперь наступили такие времена, что нам ничего не остается, как только:
  
   - Бегать, бегать и бегать, - от всех местных тварей.
   - Человек не охотник и даже не собиратель, а только дичь, - сказала она.
   - Что-с? - ничего вроде не понял Петр.
   - Нет, простите, май диэ чайлд, я больше ничего не буду говорить,
   - Ничего? - переспросила Марта, - или: ничего хорошего.
   - Да, пожалуй, последнее, ибо не надейтесь: я вернусь.
   - Получишь Орден Святой Анны первой степени, - сказал Петр с правом иметь свой большой дом в сельской местности, как джентльмен, прошу прощенья:
   - Леди масонского масс-штаба.
   - Это что-то вроде штабс-капитана? - спросил не разбирающийся пока еще в генералиссимусах Меньшиков.
   - Она будет возглавлять в России Орден Розы и Креста, - зашептались многие, а Василий попросил, если что, записываться уже сейчас прямо у него, так как:
   - Я с ней был когда-то знаком довольно близко.
   А Софья, которая, между прочим, тоже была тут - только инкогнито, как девушка моей мечты - не скажу кто - пробурчала:
   - Если только вернется оттуда, откуда никогда не возвращаются, потому что для того и посылают рассекреченных шпионов, чтобы их казнили турки, так как:
   - Им тоже перед кем-то отчитываться надо в своем проигрыше. И даже в победе.
  
   Анну Монс сразу взяли и посадили в железную клетку. Две дамы в платках с полумесяцем во лбу остались ее охранять, пока остальные готовились к отражению, так называемой:
   - Внезапной атаки русского женского батальона.
   Это не значит, что был еще какой-то шпион, а скорее всего, при передаче сведений о диверсанте - шпионе сообщили заодно и о неожиданном штурме Азова.
   Но Елена Арзамасская сказала:
   - Пусть делают, что хотят.
   - Почему? - спросил Владимир, которому она радостно ответила:
   - А, ты тоже тут, бабник - пребабник. - Пришлось пока помолчать, и оставить на потом воспоминание, что:
   - Это я тебя спас от инквизиции, - ибо пока что и так ясно, что она ответит:
   - Ты затем и приставлен ко мне богом, чтобы спасать.
  
   Прежде чем отдать приказ Женскому Батальону атаковать русскую:
   - Женскую армию, - как сказал Гассан-Араслан, командир крепости Азов, - приведите Анну Монс, чтобы понять по ее вранью, с какой стороны лучше обходить Елену Арзамасскую.
   - Скажите, сэр, - обратилась она к бею на чистом международном английском языке - вы что больше любите: правду или ложь?
   - Естественно, только ложь. И знаете почему? По крайней мере - это:
   - Правда.
   - Хорошо, спасибо, за достоверный ответ. Тогда я вас спрошу: с какой стороны, вы думаете, пойдет Елена Арзамасская, с стороны Дона или с обратной?
   - По морю, аки по суху?
   - У нас есть корабли.
   - У вас-нас - это у Карла 12-го?
   - Да, к несчастью для вас мы заключили союз со шведами.
   - Точнее, - поправил ее, Гассан, - вы с русскими.
   - Это одно и тоже.
   - Как это, их бин не понимайт?!
   - Я работаю на Петра намного больше, чем на Карла Двенадцатого.
   - Так бывает?
   - У меня способности.
   - Да? Какие?
   - Я могу прямо сейчас вас загипнотизировать, и вы отдадите приказ впустить конницу Арзамасской в главные ворота крепости.
   - На что поспорим, что нет?
   - Сейчас подумаю. Впрочем, скажите сами, что у вас сейчас есть хорошего?
  
   - Лампа Аладина.
   - Она уже выработала весь свой ресурс, дальше от нее толку не будет.
   - Да?
   - Да.
   - Хорошо, сейчас проверим, - и он потер лампу специальной тряпочкой, смоченной в апельсиновом соке с добавлением же цветов апельсинового древа.
   - Не работает?
   - Сейчас, сейчас, - он дунул на лампу, и она погасла, как костер туристов на перевале при приближении Снежного Человека.
   - А не должна?
   - Что-с? простите. - Султан, как уже решила Анна Монс, поднял на нее глаза полные слез.
   - Я говорю вам русским языком: ничего не вышло, ибо: а лампа-то погасла-а-а.
  
   - Так, мил человек, Анна Монс, она и должна была погаснуть, как ваша жизнь сегодня.
   - Серьезно?
   - Да, считай всё уже кончено, только.
   - Только?
   - Только тебе еще осталось отрубить голову, и опять пойдем пировать с моими Алтын - Басарами к Чаглайану.
   - В Турции не бывает водопадов.
   - Не бывает, но есть.
   - Нет, нет, если лампа погасла - значит Елена Арзамасская на крепостной стене.
   - Прямо так, на лошадях?
   - Нет, лошади остались на водопое в долине Дона, а девушек перенесли Степан - жених Дуни Тонкопряхи, и Владимир - тоже жених, но уже Елены Арзамасской.
   - У вас есть летающие люди?
   - Да.
   - Почему ты сразу мне не сказала?
  
  
   Глава 24
  
   - Лампа мне этого не приказывала, а сам ты не догадался спросить.
   - О такой хренопасии я не мог догадаться спросить. Ты сама должна была донести.
   - У меня нет такого права: лезть поперед батьки в пекло.
   - Хорошо, если я твой батька, то я тебя извлек на свет божий, я тебя туда опять и отправлю.
   Но в это время в комнату вошла Елена Арзамасская, держа голову Айгуль в правой руке, а в левой меч Ино. На спине у нее был ранец, про который только и догадался спросить уже почти влюбленный в нее Гассан-Араслан:
   - У вас связь с Орионом или с Сириусом?
   - Дак, днем с Сириусом, а ночью с Орионом, - ответила Елена Арзамасская.
  
   - Ми нэ зналы, что против нас будут воевать инопланетяне.
   - Ошибаетесь, сэр, могут, если живут на Земле больше ста лет.
   - Почему не тысяча?
   - Ты хочешь воевать со старцами?
   - Да ему было бы сподручней воевать с бабушками и дедушками, - поддержала Елену Анна Монс. Но тут же предложила сразиться за голову или хотя бы:
   - За живого Гассан-бея.
   - Это не будет иметь значения, - спокойно сказал Гассан-Араслан.
   - Почему?
   - Вашу галеру Принципиум специально пропустили в море, чтобы зажать там между наших военных кораблей. И, - он показал на отрубленную голову, лежащую перед ним на столе, - это не Айгуль. Вы спутали, Айгуль - это женский полк, и он неистребим и не победим, как Луна.
   - Да? Значит я ошиблась - это Айше.
   - Вот именно, - улыбнулся Гассан. И!
  
   И Елена Арзамасская в ужасе бросила на пол голову, которая пыталась обвить ее руку волнистыми, как у Медузы Горгоны волосами - змеями, но только в отличие от поймавшего ее когда-то Персея, они были живыми.
   Голова упала на пол. Елена Арзамасская осторожно потрогала ее мечом. Это была тряпка - сплетенная в виде парика толстая веревка.
   - Ужас! - сказала Анна Монс, и обозрела себя стоящей на столе, за которым уже не сидел турецкий военачальник, а просто-напросто не было никого.
   - Убежал! - ахнула Елена, но Анна не поддержала ее:
   - Надо искать здесь.
   - Зачем?
   - Иначе нам никто не поверит, что победа, по крайней мере, была.
  
   А с другой стороны крепости турки напали на единственный в Азовском море русский кораблик Принципиум.
   Его специально пропустили, чтобы взять в плен Петра - метра два, и тогда, как говорится:
   - Поторгуемся по-настоящему не только за Дон, но и за Крымский полуостров. Ибо татары-то ихние - местные:
   - За нас, - и даже прямо сейчас бьются с казаками Степана Разина где-то вблизи курортного пляжа:
   - С раздевалками, душем, даже едальнями хрен знает на каком языке, но: на русский:
   - Тоже похож.
  
   Но Петр, хотя и не знал Владимира так близко, как Василия, несмотря на то, что оба были из одной деревни, кажется, Степановки - поверил словам Владимира - через посредство рассказа Василия, что:
   - Принципиум, кажется, на самом деле захвачен Абармотами, которые продали его настоящим Ино.
   - Серьезно? - спросил Петр, отрезая конец у сигары, но кажется, не нашего, не Гаванского производства.
   - Да, - передал слова Владимира Василий, - по ночам вообще без сомнения, ибо ла-па-ют-т!
   - Как? - спросил Петр.
   - До невозможности.
   - Никакие это не Ино, - сказала Марта, - скорее всего, обычная нечистая сила, ведьмы там, и эти, как их, ну, в общем: другие оборотни.
   - На море не бывает оборотней.
   - А разница? Хорошо: водяные, но и у них бывают расстройства желудка.
  
   - С какой стати?
   - Любовница, например, в этот раз не выгнала из дупла свово лешего, и брэк - назад надо переться к своему болоту, а это больно, как настоящая измена.
   - В общем, так, я поручу это расследование Роме Дановскому, но после победы, а сейчас.
   - А сейчас?
   - А сейчас это секретная операция, - сказал Петр, - а значит, берите Принципиум в прямо сейчас валите в гости к Гассану-Араслану, он вас пропустит в крепость беспрепятственно.
   - В крепость нет входа по воде, - сказал Владимир, который, как один француз в шляпе, мог сидеть в присутствии короля, Петр так и сказал в начале разговора:
   - Если он прав, - имеется в виду Владимир, - пусть всегда сидит при мне, а ты родственник, по крайней мере, будущий, и даже: бывший родственник, расскажи, как было дело.
   - Будет, мил херц.
   - Есть разница? - спросил Петр. - Древние рукописи Герберта Аврилакского говорит об обратном, как признался Роме Дановскому одни узник в его подземелье:
  
   - Ты следующий.
   - В каком смысле? - не понял сразу даже Рома.
   - Так сидеть будешь здесь заместо меня.
   - Интересно, - подал голос Владимир с дивана, - как его имя?
   - Мне имя Гласность, - ответил он.
   - Скорее всего, это был Секст Эмпирик.
   - Думаю, нет, ибо, скорее всего, он уже умер.
   - Тогда Бенедикт Спиноза.
   - Что он написал?
   - А! вот это:
   Как ныне сбирается Вещий Олег
   Отмстить неразумным хазарам
   Их селы и нивы за дерзкий набег
   Обрек он мечам и пожа-арам-м.
  
   - А дальше он идет ему навстречу?
   - Естественно.
   - Это я уже где-то слышал.
   И Петр поверил в ужасы своего дальнейшего - по крайней мере, на ближайшее время - пребывания на Принципиуме, и отвалил в неизвестность, которая была пока что в единственном числе в виде 58-пушечного трехмачтовика Предестинация.
  
   - Здесь должен быть выход прямо в Азовское мере, - сказала Анна Монс.
   - Удивительно, он как будто сквозь Землю провалился! - воскликнула Елена Арзамас.
   - Это не земля, а пол с секретным выходом к морю. Надо только найти место, где он вышел, - Анна села за стол на то место, где только что был Гассан-Араслан.
   - Сбоку ничего не видно, - сказала Елена, приглядываясь к окружающим её окрестностям.
   - Против нашего секретного плана атаки на их женский батальон, они придумали неожиданный план захвата Петра на галере Принципиум, - сказала Анна. - Нас кто-то предал.
   - Не ты? - спросила Елена Арзамасская. - Ибо теперь ясно, что они знали наш путь нападения на Азов с моря с помощью Владимира и Степана - по воздуху.
   - Нет, а впрочем: сразимся? - И Анна Монс вынула точно такой же меч, как был у Елены Арзамасской.
   - Откуда у тебя этот меч? - спросила Елена.
   - Я - Пифия.
   - Ты - Пифия, - повторила Елена, как эхо. - Значит, ты убила одного из инопланетян?
   - Выходит.
  
   - Но как?! Ино нельзя убить.
   - Верна-а! Но.
   - Неужели он в тебе? Кто это? Я его знаю?
   - Если и знаешь, то только его земную Эму. Эма-нацию.
   - Ну, это не Герберт Аврилакский?
   - Нет, и не Бенедикт Спиноза.
   - Не Секст Эмпирик, нет?
   - Нет, и даже не Платон.
   - Да, нет, конечно, хотя говорят, что Ангел Платон существует, но обычно он никогда не садится на Землю.
   - Я бы тоже не села, ибо:
   - Одно враньё, одно враньё, да и только.
  
   Думали, что предал Федор Шакловитый, так обиделся на Софью, что ее трахают все, кроме него. И более того, ясно, что при встрече она оправдается, ибо скажет:
   - Всё равно я тебя редко вижу.
   А как будто не я выполняю в это время все ее секретные операции, как-то:
   - Нанесение на секретную карту водопада, а стоило это немалых трудов: пришлось трахнуть Пифию, а похожа она была почти все полгода - хотя и похоже, не в нашем пересчете времени - на Бабу Ягу - не меньше.
   Она не говорила мне ни да, ни нет, и только по ее глазам, крутящимся в орбитах, как Кометы Галлея, можно было определить, когда она здесь, а когда ее уносит ко всем чертям. Так-то я мог бы поставить это себе в заслугу, но она запретила мне что-либо за ней записывать, а так всю эту хренопасию запомнить абсолютно невозможно.
  
   Несмотря на основательные подозрения Софья сказала, чтобы его:
   - Не убивали на месте, только после личного признания мне.
   Но Рома Дановский взял его прямо на поле боя, во время перекура, и думали повезет в Москву, а свой магический подвал, где все, как один признаются в том, чего и сами давно забыли, а как многие подозревали:
   - Никогда и не знали.
   Но Рома, несмотря на много дел, привез свою канцелярию сюда, к Азовской Крепости. И с большим удовольствием поужинав подстреленными намедни куропатками - говорят их было семь - но думаю, намного больше. Прошу прощенья, конечно:
   - Меньше, - ибо даже тот, кто жрать здоров, и не жалеет себя - пожалеет хотя бы куропаток: чтобы пожили несколько лишних дней, ибо.
   - Ибо охотники считают, что дичь еще даже в убитом виде, еще несколько дней продолжает размышлять.
  
   Владимир специально, затратив почти все силы, рассчитанные на неделю, прилетел к шатру Даны, и освободил Федора Шакловитого, чтобы узнать правду:
   - Кто шпион?
   - Вы меня освободили навсегда, или только на время? - спросил стрелец.
   - К сожалению, только на время.
   - Тогда я не смогу ничего вспомнить. И знаете почему?
   - Потому что вам и вспоминать ничего не надо, а нужно только войти в связь со своими умственными записями, оставленными у Бабы Яги в хижине у водопада.
   - Вы очень умный человек, мистер, понимаете, что человек далеко не всё носит с собой. Да, жаль, что Рома Дан не в курсе этой особенности жизни на Земле.
   - Вы правы, но возможно он хочет открыть новый закон, что, да, знания не в нас, а хранятся:
   - Где-то рядом, - и наша задача присвоить это Рядом Тайной Канцелярии, которая должна априори знать больше всех остальных не только хомо сапиенсов, но и других последышей оккультизма.
   - Повторите, пожалуйста, что вы хотите знать?
  
   - Кто шпион, кто рассказал туркам, что мы должны открыть шлюзы и затопить водами Дона Азов?
   - Не могу.
   - Но вы знаете уже?
   - Йес!
   - Тогда скажите. Скажите!
   - Я боюсь.
   - Александр Меньшиков?
   - Нет.
   - Ну, говорите, говорите, кто?!
   - Только если вы возьмете меня с собой, ибо я боюсь, что Рома выжмет из меня все знания о Другом Мире, а меня выбросит на помойку, как уже никому не нужную грязную половую тряпку.
   - Это страшно?
   - Да, так-то бы ничего, но вот именно, что очень страшно.
   - Но зачем ему это надо, он так верно служит Петру?
   - Нет, главное для него - это добыть все секретные данные о Земле, и главное Тайный Шифр Земли, чтобы привязать ее к ?, как свой Загородный Дом.
   - Такой небольшой приусадебный участок, - даже улыбнулся Владимир. И добавил:
   - Ко Ориону или к Сириусу?
   - Если бы.
   - К Комете Галлея, что ли?!
   - Почти.
   - Ну говори.
   - Не могу.
  
   - Хорошо, я украду тебя у Ромы, но только не сейчас.
   - Немного позже?
   - Да.
   - Это будет уже слишком поздно.
   - Хорошо: чуть позже.
   - Это почти одно и тоже, ибо Рома через час уже будет здесь.
   - А сейчас он где, на приеме у Петра?
   - Скорее наоборот.
   - Серьезно? Ты это говоришь серьезно?!
   - Ты думал, что Рюрика нам прислали с соседнего завода для укрепления кадров?
   - Ну, да, чтобы поднять, так сказать, целину, не только своими собственными руками, но и этими, как их? Как её, я имею в виду, с помощью Цивилизации.
  
   - Нет, за помощь выдано завоевание.
   - Завоевание?! Ты шутишь.
   - Так-то бы, да, но на шутки, к сожалению, уже нет времени. Так ты берешь меня с собой?
   - Это невозможно.
   - Почему? Ты чувствуешь невидимый забор, который нам не перелететь вдвоем?
   - Вдвоем, в принципе, можно, но ты должен оставить ему свои знания, они много весят, я не поднимусь.
   - Если я скажу, ты тоже не сможешь подняться.
   - Я попробую, но запомни: на воле я уже ничего знать не буду, как и не помнил никогда. И, как говорится, ну держи, это:
   - Петр-р.
   - К-какой, собственно, Перт, - даже оговорился чуть-чуть Владимир. - Но зачем?!
  
   Они уже почти вылетели из Зоны, когда Владимир почувствовал, что больше не может двигаться и пролетев еще немного на одной только инерции, сбросил Федора Шакло в Дон, куда он не долетел, но всё равно покатился с обрыва, как огненный шар Спартака, запущенный им в Артаксеркса. Точнее, по Ксексу Леонид, а Спартак уже по рабовладельцам.
  
   И что удивительно, Владимира взяли сразу, как могли бы подумать зрители, если они здесь были, как на границе с Турцией, а может с Пакистаном, в том смысле, что и Петр с Алексашкой, когда переходили эту границу, чтобы тайно встретиться с Карлом 12 и его наймиткой, скорее всего:
   - Анной Монс.
   Может возникнуть закономерный вопрос:
   - Неужели Земля такая маленькая? - Дак, естественно, ибо никому еще не удавалось измерить ее одновременно во всех точках её середины и окружности - если не считать, конечно, - нет, не Одиссея, - а:
   - Ноя, - именно для этой цели и собиравшего всех Абармотов, не желающих учиться плавать в безвоздушном, практически, пространстве Сплошного Океана.
   И так получается, у Абармотов была только одна цель:
   - Найти свою пару! - Из чего можно сделать вывод, что Ной, да, брал только парных на свой теплоход, но!
   Но не сразу - пару надо было еще найти. Как и мы только тем и занимаемся за Земле, что ищем свою Софию, то бишь Еву, или наоборот:
   - Адама, - а лесные Абармоты ждали Инопланетян.
   Точнее, уже дождались, но никак не могли вступить с ними в дружеский контакт. Поэтому и был выбран альтернативный способ:
   - Война-а!
  
   Владимира привели к Роме.
   - Вот из ё нэйм?
   - Их бин не понимайт.
   - Научите его языку древних Майя, - сказал Дана, и поднялся наверх, хотя Владимир даже не почувствовал, что, как они спускались, почти в Преисподнюю.
   - Интересно, - сказал Владимир, - что такого вы здесь придумали, чтобы люди:
   - Вспоминали Всё.
   - А поведу тебя, как Вергилий Данте, - сказала какая-то леди, и кажется, не совсем благородных кровей, ибо рога, хотя и маленькие у нее:
   - Были, были, были.
  
  
   Медиум:
   - Ой вы, турки, до свида-а-нья
   Приплывайте к нам опять,
   Только До-о-она и-и Кубани
   Вам тогда уж не видать-ть-ь.
   ----------------
  
   Рома поместил Владимира на высокой башне, выдвинув вперед длинную подпиленную доску, которая неизбежно должна сломаться через:
   - Не более, чем через час, - сказал Рома, - и тогда ты или полетишь, а значит, пробудишь все свои знания, или. Или нет, а значит, разобьешься, и, как говорится:
   - Если их не буду знать я, то не будет никто.
   - Вы лжете, мистер, сказал Владимир, ибо ваша задача другая.
   - А именно?
   - Вы думаете, что в неуправляемом полете вниз я эти знания выроню, и, что самое главное: прямо вам в лапы.
   - Что же в этом противоестественного? - спросил Рома. Он стоял внизу в черном плаще и красной остроугольной шляпе, похожей на шлем горбуна из Собора иво Парижской матери. Хотя, скорее всего, это было еще ближе.
   - Нет, я лучше высру их в другое место.
   - Ми подождем.
  
   Фёдор понял, что открытые шлюзы затягивают его в город.
   - Вот, предсказано же мне было, что попаду в Азов по воде, аки по суху, - обрадовался он, что, значит не утонет в этих бурных водах.
   В крепости он заметил едва держащуюся за камень девушку.
   - Кто бы это могла быть? Шахиня? Вопрос: бывают ли в Турции шахини, или все они только наложницы? Неизвестно.
   Надо подумать, есть ли у меня деньги, находящиеся в будущем, чтобы содержать не свободную, как тигрица телку, а:
  
   - Свою наложницу? - Пока не знаю.
   Надо поискать в крепости, решил он, первых искателей драгоценностей, брошенных туркам впопыхах, и попросить сделать тоже самое, только:
   - Напополам.
   - Ну ты, плывешь со мной, или так и будем всю оставшуюся жизнь держаться за камень?
   - Не могу.
   - Почему?
   - Ты не знаешь моего имени. Ибо: что в имени тебе моём? Оно умрет, как шум печальный.
   Волны, плеснувшей в берег дальний,
   Как звук ночной в лесу глухом.
  
   Оно на памятном листке
   Оставит мертвый след, подобный
   Узору надписи надгробной
   На непонятном языке.
  
   Что в нем? Забытое давно
   В волненьях новых и мятежных,
   Твоей душе не даст оно
   Воспоминаний чистых, нежных.
  
   Но в день печали, в тишине,
   Произнеси его тоскуя,
   Скажи: есть память обо мне,
   Есть в мире сердце, где живу я.
  
   - Софья-я?! - ахнул Фёдор, - ты здесь.
   - Милый, я ждала тебя, и рада, что, наконец, вижу.
   Я хотела первой взять этот, эту Крепость - Град Азов, но судьба мне не благоприятствовала, кто-то строит планы так далеко, что без тебя я их просто-напросто не вижу.
   - Где твой шар Монгольфьер? - спросила она.
   - Здесь запретная Зона.
   - Поэтому никто не может летать?
   - Более того, этих летающих узников Альфы Центавра и всего раз-два - и обчелся.
  
   - Ты думаешь, они оттуда, с Альфы, не из Ориона или Сириуса? - спросила Софья, когда они уже жарили рыбу на углях, оставшихся после побега последних защитников крепости, но авось, кто-то еще недавно был жив из штурмовиков Алены Арзамассокой.
   - Я думаю, - сказала Софья, - кто-то из них двоих съел другого.
   - Это могла сделать только Анна Монс.
   - Почему?
   - Есть мнение, что в своей пещере у водопада эта леди австро-венгро-литовско-шведского производства питалась в своей хижине Бабы Яги только жареными, тушеными и варено-печеными аборигенами.
   - Почему ты так решил? - спросил Софья, облизывая косточки, возможно, тоже какого-то местного Гассан-Араслана, и то и всех остальных его бойцов - наложниц.
   Можно подумать, что она так много съела, но нет, только в уме, как говорят некоторые, уже почти выжившие из ума старухи:
   - И на будущее, - это после того, как перечислила все, что обычно перечисляют Бабы Яги, там: разбери мешок гороха, свари его, съешь, а когда покакаешь, вырасти на нем пирожные, и потом вот это самое:
   - И на будущее, я люблю только розово-сине-зеленый крем для них, читобы, как говорится, никакого разложения по науке на все цвета радуги, ты понял - поняла?
   - Да, спасибо, даже успел забыть.
  
   - Если я правильно тебя поняла, - ответила Софья, то именно Анну Монс ты считаешь лазутчицей Рюриковичей?
   - Которые прилетели сюда с Ориона или с Сириуса, много-много лет назад в виде самых недальновидных микробов, и вот в конце концов развились до того, до чего им предназначалось достукаться, а именно:
   - Стать завоевателями хотя для начала Полмира.
   - Так ты думаешь, она шпион даже не Карла Двенадцатого, а Даны?!
   - Йес!
   - Н-да, но у меня есть сомнения.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Елена Арзамасская со своим Степаном Разиным в качестве отца-отчима, возможно, тоже мне кажется, колдунья, а значит: не местного производства.
   - Да, но вот кто-то кого-то из них съел.
   - Нет, это невозможно, ибо я местная, и поэтому есть людей никогда бы не стала, даже если бы это были лишь их останки, прошу прощенья:
   - Остатки прежней их роскошной жизни в лесах Подмосковья, или хотя бы её Заячьего Острова.
   - Рома захватил Владимира, - сказал Федор Шакловитый.
  
   - Нам не спасти его. Тем более вдвоем, - ответила Софья.
   - Ты думаешь, Рома Дановский - это последний из Могикан?
   - Наоборот, Владимир - это последний из Могикан!
   - Да-а? Жаль, что я не использовала его в полную его силу, могли бы опять родиться Могикане, которых уничтожил Монтекосума на Пирамиде Майя.
   - Ты права, и знаешь в чём?
   - Сам скажи.
   - Ты права, скорее всего, в том, что... - должно было идти:
   - От кого родится будущий правитель России и его аборигены, или, наоборот, ее захватили, выдающие себя за Аборигенов.
  
   - Я тоже кое-чего хочу, но пока сказать - пожаловаться было некому, - сказал кто-то в вышине, закрытый светом полной луны.
   Но вам доверюсь:
   - Хочу считать деньги не кучами даже, а горами.
   - Так бывает? - переглянулись между собой София и Федор Шакло.
   - Длинная или короткая? - спросила София. Она зажала во рту две рыбные кости - вот это и называется игра в кости - разной длины.
   - На что и на что? - спросил Федор. - А! понял, понял, ставлю на Елену Арзамасскую, как чемпиона моей души. После тебя, разумеется.
  
   - А я знаю, почему, - просто ответила Софья.
   - Не могу поверить.
   - Да ты поверь, я уверена, что ты ставишь на Арзамаску только по той одной единственной причине, что уже трахал Анну Монс в виде Бабы Яги, и дело это было как раз у водопада.
   Желая отвлечь София от ревнивых разборок Федор сказал:
   - Владимир успел сказать мне, что Перт - Петр сдал Гассану-Араслану план взятия Азова. Как ты думаешь, зачем?
   - Так просто сказать трудно, ибо Азов-то вроде взят, - ответила София.
  
  
   Глава 25
  
   - Можно я отвечу честно? - спросил Федор, прикуривая от костра длинную кубинско-турецкую сигару, вероятно полученную здесь по лэнд лизу. Как? Неизвестно. Хотя возможно турки тогда хотели основательно подсесть на сигары, чтобы не:
   - Мучиться дурью.
   И действительно, многим сигар хватает по самые уши.
   - Пожалуйста, дай мне тоже одну, я попробую, - сказала София.
   - Дак, она всё равно одна.
   - Хорошо, я попробую из твоих рук.
   - Что?
   - Да хоть что!
   - Тогда давай сначала то, а потом это, а то, боюсь ты спьянешь от сигарного дыма, и уже ничего не почувствуешь.
   - Я? Я всегда чувствую, если к нам приближается враг, - сказала София и приподняв голову, посмотрела по сторонам.
   - Ну, что?
  
   - Там кто-то есть.
   - Ерунда, скорее всего, женский турецкий батальон не ушел вместе с основными силами Гассана-Араслана.
   - У нас нет даже простых учебных рапир - эспандеров, чтобы колотить их! - ужаснулась Софья своему бессилию.
   - Я тоже.
   - В каком смысле?
   - Не смогу, но попробую задержать их на время.
   - Этим?!
   - Так если больше ничего нет - какой смысл отказываться?
   - Ничего не выйдет - это не шведки, и тем более, их не шесть, а батальон, авось и целый полк.
  
   Тем не менее, луна, кажется, изволила появиться во всей своей бело-красной последовательности. И они увидели, что на узкой - не больше двух саженей - полосе уступа билась одна Елена Арзамасская с тремя турчанками из батальона Айгуль.
   Одной она расцарапала плечо, и из него на белую рубашку капала кровь и, к счастью, не голубая. А то ведь некоторые так и уверяли:
   - На картине Брейгеля они видели кровь, и она была именно, или, по крайней мере, отдавала синевой. Хотя еще Леонардо доказал, что:
   - Сначала надо научиться рисовать труп-пы-ы.
   Из чего сразу же делается вывод:
   - Ино - это покойники.
   - Дак, я тоже так думаю. Но почему они летают - вот это непонятно.
   - Так ты думаешь, что Степан тоже инопланетянин?
   - Разве он летает? - удивился Федор.
   - Ты не знал?
   - Нет, видел, когда ехал к водопаду.
  
   Медиум:
   - Ты пытаешься меня соблазнить?
   - Да, мэм, пытаюсь.
   - Говори, как меня зовут. Говори, как меня зовут-т!
   - А-ай, Эм!
   -----------------
  
   Медиум:
   - Этот пес не умеет летать, и теперь уже было ясно, умел ли вообще хоть когда-нибудь, - сказал Федор Шакловитый.
   -------------------
  
  
   - Скорее всего, он не с Ориона, - сказала Софья.
   - Тогда я не понимаю, откуда вообще он взялся.
   - Так это не твой пес?
   - Нет.
   - Откуда же он взялся?
   - Так, тварь приблудная.
   - Почему ты так думаешь?
   - Если бы это был, действительно, мой Дог Стар, он бы появился здесь и спас меня, что, между прочим, значит тоже самое, что:
   - Нас.
   - Спасибо на добром слове, но даже если бы он во искупление своей вины появился здесь - не взял бы нас вместе.
   - Из ревности?
  
   - Нет, я тяжелая, как пуд золота.
   - Думаю больше.
   - Ты упрямо настаиваешь, что пуд золота весит столько же, сколько пуд костей с мясом и их кровью?
   - Да.
   - Зачем?
   - Что значит, почему?
   - Потому что это неочевидно сомнительно. И да, посмотри на уступ, эта ведьма Елена Арзамасская убила двух турчанок, но третьей испугалась и полезла наверх.
   - Скорее всего, это оставшаяся Айше - бессмертная.
   - Даже если ее заколоть всё равно останется живой?
   - Естественно.
   - Ерунда, так не бывает.
   - Почему же тогда Елена от нее убегает?
   - Скорее всего, кривой ятаган Айше превышает по своим убиенным способностям шпагу Елены.
  
   Неожиданно на плоту они увидели Гассана-Араслана, который, к счастию, был без оружия.
   - Только с одним мушкетом, - сказала София.
   - Ты считаешь, это лучше, чем ятаган?
   - Да, и знаешь почему? У него нет патронов, а если и есть, то когда-нибудь они кончатся. - И как напророчили: Араслан зацепился багром за выступающий из берега пень - а возможно, это был камень, похожий на букву Г, когда нужна больше всего, а именно:
   - Не только в сексе, - и.
   И начал кусать патроны.
   - Он голоден? - спросила София.
   - Не думаю, скорее всего, патроны отсырели, - ответил Федор. - И да: авось займемся сексом, чтобы у него руки больше дрожали?
   - Авось не могу, если только точно и обязательно.
   - Хорошо, пусть будет, как ты хочешь.
  
   И Гассан, действительно: не только растерял все патроны, и вообще. Выронил ружьё. Как говорится:
   - С такими турками и я бы пошел воевать.
   - Ты что?! - крикнул ему Федор Шакловитый, - баб голых никогда не видел?
   - Если бы, - ответил Гассан-Араслан, - ибо она же ж: полуодета.
   - Представляешь, - расшифровал Федор для Софии азбуку Этого Дела: - У него дрожат руки при виде одетых женщин, а не наоборот.
   - Дак естественно, насмотрелся порнографии, а теперь хочется чего-нибудь вкусненького.
  
   - Плыви к нам, - позвала его София.
   - Рад бы! - ответил турецкий военачальник, - но у нас написано, как у вас: - Вам нельзя к нам, а нам, соответственно, можно к вам.
   - Он не оговорился? - спросила София.
   - Он имеет в виду, что имеет теперь право напасть на Россию.
   - Да? Почему?
   - За то, что признался: мы взяли иво Азов.
   - Значит, Петр промахнулся, затопив Азов водами Дона?
   - Скорее всего, поддался на чью-то дешево - легкую провокацию.
   - Тогда можно вообще думать, что эту идею о затоплении Азова Перту подал один из шпионов турецкого Султана.
   - Я его найду, - обещаю тебе, - сказал Фёдор.
   - Ты так уверен, что думаешь это Анна Монс?
   - Тебя это удивляет?
   - Немного. Ибо трудно поверить, как она успевает это делать, так сказать:
   - Для всех!
   - Ты имеешь в виду Карла?
   - По-твоему это мало?
   - По крайней мере, немного.
   - Она шпионит и на Ино.
   - Сомневаюсь.
  
   - Сомневаться можно, но только при одной посылке: она сама Ино. И знаешь, что, я разрешаю тебе иногда с ней встречаться - трахаться, потому что, думаю, ты сомневаешься правильно, что Анна шпионка Ино, ибо:
   - Она сама Ино.
   - Да?
   - Я так думаю. Простые мэсные луды не обладают такой множественной лживостью.
   - Значит, точно, она разглашает все лесные новости, которые получает, как иво Баба Яга - Пифия, этому Роме Дановскому.
   - Какого-нибудь патриарха направить бы против нее, но их нет, да и те, что есть боятся.
   - Малоросские мылятся, но пока их не пускают, говорят, слишком умные, ибо клонятся к протестантизму, а что это такое никто не знает. Отсюда вывод: оне больно умные.
   - Я тут гутарила с одним Феофаном, так он готов сразиться с Пифией из нашего пригорода, как королевич:
  
   - Елисей.
   - Боюсь, в случае победы, он иё всабе взамёт, - сказал Федор Шакло. - Как спящую царевну - девицу - красавицу.
   - Вон он катит уж за ней Королевич Елисей, - сказала София, увидев, что последняя турчанка Айше бросилась с уступа вниз, в бушующие воды вездесущего Дона, но не разбилась, а упросила Гассана оставить эту преисподнюю.
   - Навсегда? - спросил он, как будто точно был уверен, что:
   - Не только уже никогда сюда не вернется, не только теперь имеет право напасть на Россию, но и отправил её, эту Россию в пасть Цивилизации, где она всегда будет чувствовать себя:
   - Бедным Родственником, - и отдавать Им всё очень Задёшево. Как будто оно, это иё богатство, и принадлежит на самом деле Турции и Амстердаму, а здесь находится только на временном хранении.
   - Теперь понятно, кто чей Сателлит, - сказала София, - мы их, или Ино - наш.
   - А мне до сих пор нет, - сказала, спускаясь по лианам - веревкам к их костру Елена Арзамасская.
   - Почему?
   - Есть сомнения, что им нужно только наше мясо.
   - А что еще у нас есть, кроме нашего же мяса? - удивился и Федор.
   - Ум, наверное, - пропела София.
   - Ум - это у вас, миледи, - сказала Елена, а у остальных это, к сожалению, только Разум.
  
   - И следовательно, наша задача, запутать Ино, где у нас Ум, а где Разум, периодическим их захождением друг за друга, - сказал Федор.
   В это время Айше - Живая - выпустила стрелу из уходящей с бурным потоком лодки, которая попала Елене Арзамасский в плечо. А Фёдор, темная его душа, сразу и без раздумья, бросился иё отсасывать.
   София хотела ударить его палкой по голове, но поняла в последний момент, что:
   - Стрела, скорее всего, отравлена если не прямо мусульманством, то его опиумом - точно.
  
   Как сказал Рома Дановский:
   - Заменим инопланетянину Владимиру смертную казнь разведкой в их тылу:
   - Пусть летит.Это было сделано по настоянию Петра, который боялся навсегда потерять Софью. Ибо часть его состояния в виде ума, к счастью или несчастью, но принадлежала пока что ей, Софье Премудро - Милославской.
   Но выбросили Владимира не в районе, цепляющихся за последнюю соломинку, Софьи, Федора Шаки и Елены Арзамас, а наоборот, прямо перед лодкой - плотом Гассана и его верной Айши.
   Возникает закономерный вопрос:
  
   - С чего Владимира сбросили?
   Это был искомый Федором Шакловитым Монгольфьер - Собака - Шар. И слухи оказались верными:
   - Не просто Шар, а Воздуш-ный-й Шар-р-р. - Такое злобное рычанье он издает при наборе высоты, чтобы духи и летучие мыши уступали ему дорогу в Чистое Небо, где периодическим отражением своих волн от ионосферы, Монгольфьер может выйти на очень маленькую точку в пространстве, очень похожую на человека.
   Пес - собака не смог отличить в лучах восходящего солнца Гассана-Араслана с Айше от Софьи, Елены и своего Федора. И так и бросил Владимира:
   - Чуть не на берег. - Гассан растерялся, а Айше нет, и поймала, как она думала:
   - Русского мужичка, - а что с ним делать, и подумать можно.
   Но сказала, глянувши на Гассана:
   - Он будет у меня работать.
   - На тебе работать? - попытался разъяснить Гассан.
  
   Но, к счастию, не успели его поделить на двоих - Монгольфьер спустился опять и цапнув Владимира за шкироворот, потащил дальше, на остров, где уже надеялись скоро пойти ко дну остатки штурмовой армии.
   Возникает вопрос:
   - Почему Владимир сам не мог преодолеть небольшое расстояние до острова? Или так и не научился летать:
   - По своему хотению, по инопланетному везению?
   - Да, - так и подумал Владимир, - вообще не помню.
   На что Монгольфьер ответил ему отраженными от Ионосферы волнами - напрямую - по-человечески, говорить не умел:
   - Думаю, брошу тебя с высоты, чтобы в следующий раз умнее был, и понял, наконец:
  
   - Чтобы летать - надо этому учиться. - Но сам тут же опроверг себя:
   - Впрочем, не в твоем случае, Рома Дановский вырвал тебе жало.
   - Жало? - переспросил удивленный Владимир, еще паря над островом.
   - Да. Где твой меч, где твой ранец за спиной? Ты растерял всё своё богатство.
   - Обобрали.
   - Вот именно, думаю теперь ты никому не нужен.
   - Что это значит? - спросил Владимир, - предложение о дружбе и сотрудничестве?
   - Что-нибудь одно.
   - Хорошо, я подумаю, что мне выбрать.
   Он упал к обеим ногам. А именно:
  
   - К востоку к ногам Софьи, к юго-западу были ноги Алены Арзамасской.
   Федора он не узнал, и только промямлил:
   - Конкурент-с?
   - Почему это? - удивился Федор.
   - Действительно, - возразила и Елена, - вы всех, кого только можно, мил человек, предали.
   - Да ты что! Меня взяли в плен.
   - Не надо было сдаваться. Ибо. Те, кто меня любит - не сдаются.
   - Да?
   - Да.
   - Ми нэ зналы.
   - Меня, между прочим, тоже возмущает ваше чувство юмора, сэр, - пропедалировала своё видение мира и Софья.
   И добавила:
   - Вы бросили всех для того, чтобы попасть в тюрьму.
   - Вы знакомы? - спросила и Елена. - И добавила:
   - Впрочем, это и так ясно, что кто только ни жил с ним чуть-чуть. - И продолжала:
  
   - Почему ты не можешь по-человечески просто:
   - Всегда быть?
   - Дак-к, обстоятельства, - сказал Владимир, - тем более, этот остров затапливает уже почти полностью.
   - Я никуда не пойду, - сказала Елена.
   - Я-я, я тоже, - сказала София, и посмотрела на Федора. В том смысле, что: - Куда смылся твой Монгольфьер?
   А он был тут, уже прибежал и вилял хвостом в знак того, что:
   - Если что: я со всеми.
   - Куда делся Шар? - спросила леди.
   - Это метаморфоза, которую я не могу понять, - ответил Федор Шакло.
  
  
   Тем не менее, когда места на острове осталось совсем мало Владимир взлетел. Но не буквально, а только пока что, как ворона с подбитым крылом, чтобы ее взяли на поруки хотя бы временно. И обе леди сжалились над ним, потянули спички - палочки, и выпало лететь с ним Софье. Но к сожалению, Владимир как ни пытался - не смог поднять ее выше, чем на три метра, и оттуда бросал периодически, и до тех пор, пока Софья не поняла:
   - Лучше мы обменяемся местами: я продам себя ей, - и указала на Арзамаску.
   - Что ты хочешь? - спросила Елена, и добавила: - Ибо остров очень быстро сдает свои позиции воде.
  
   - Хочу-у, да, хочу, чтобы я улетела с моим Два Федора - один этот - другой Шар - Собака - Монгольфьер, а вы тут делайте, что хотите.
   - Я хочу взамен иметь. - Сказал Владимир.
   - Что, дом на Москве. Авось на Заячьем Острове, или в Амстердаме?
   - Боюсь, мне это не суждено, - ответил Владимир, а хочу я опять иметь свой Принципиум с прилипшими к нему по бортам Сиренами, чтобы искушали меня сиськи-миськи, а я соглашался, но далеко не всегда.
   - Разве Принципиум не управляется Пертом?
   - Да, вот именно, что у него есть на него претензии, но я был там первый - точно тебе говорю.
   - Так это ты продал ему Принципиум?! - удивилась София.
   - Так-то бы, да, но, авось, он считает, что нет, и просто вернул себе собственность.
   - Я не понимаю почему? - сказал кто-то и всем показалось, что собака Монгольфьер, - почему Швеции было выгодно сначала сжечь наш флот, и оставить в виде его одного Орла, до которого всё одно добрался Стенька Разин и сжег дотла, а теперь.
   - А теперь?
  
   - А сейчас снова подсовывают нам корабль за кораблем: то вот была Предестинация, а уже идет спор за Принципиум. Я не понимаю почему случился такой расклад межгосударсвенной политики.
   Но Федор прервал затаившееся размышление:
   - Он, - и ткнул пальцем в Монгольфьера, - иногда заговаривается, и брешет на незнакомом языке.
   - Читает узоры своей надгробной надписи, - сказала Елена и хотела погладить пса, как непослушного ребенка. Но он, хотя и вежливо, отстранился.
   - Они боятся, что мы, затаившись в лесах войдем в контакт с Ино или другими какими-нибудь Абармотами, и.
   И сами ими станем. А тогда наша замкнутость в своем безвоздушном пространстве обернется для них войной с Иными мирами, как-то Альфой Центавры, а скорее всего, с:
  
   - Марсом, - эманацией которого и являемся.
   - Так бывает? - спросила Елена, толкнув локтем Монгольфьера, подозрительно отирающегося у ее передней ляжки.
   - Вообще-то похоже на правду, - невидимо ответил Мон, но удивил остальных уже чуть меньше.
   - Мы пригодная для разложения материи провинция Марса, - сказала София, - и добавила: - Думаю, что это возможно.
   Ну, и значится, Монгольфьер унес Софию и Федора, а влюбленная парочка осталась на убывающем, как Шагреневая Кожа почти колбасном кусочке сухопутного материка.
  
   Петр чуть не утопил Принципиум и даже Предестинацию, приказав с перепугу, и из-за ночного вопля Ала Меньшикова, штурмовать невидимые в тумане турецкие корабли. И не успокоился даже тогда, когда десантники во главе с обезумевшим сподвижником Алексом начали теснить в прибрежных водах этих турок, оказавшихся почти русскими, так как только одеты были, как хрен знает кто, а были-то с довольно знакомыми рожами Абармотов, бежавших из своих деревень, как Василий Мелехов и Иван, а также Владимир Бровкин. Именно они вчетвером - плюс Василий Голицын - окружили Алексашку, и он пока что успешно от них отбивался, сам не понимая почему ему удается так успешно противостоять превосходящим силам противника.
   А дело было в том, что Меньшиков долго - каждый день - учился сражаться одновременно двумя руками, показывая Мельницу Дон Кихота Ламанчского, но никогда не получалось, а сегодня получилось автоматически.
   - Так вообще можно делать? - спросил Василий Голицын у Василия Мелехова.
   - Так, пока не знаю.
   - Ну, у вас на деревне хоть кто-нибудь так делал?
   - Ну, во-первых, я уже не помню, когда в последний раз был в деревне, а и даже более того: был ли вообще хоть когда-нибудь.
   - Во-вторых? - спросил Голицын.
  
   - Во-вторых нет точно, ибо даже колами никто не пробовал. И знае-ете-те-е почему?
   - Вторая держит наготове то, ради чего эта драка, собственно, и ведется, ибо наши с городскими своими телками никогда не делятся, даже если эти городские телки приехали сюда только на подсобку выборки картохвеля.
   - Если с сольцой его намять?
   - Да, только так могли: просто намять бока.
  
   Иван попытался зайти Алексу за спину, но тот так сильно лягнул его ногой, что отлетел едва не до Предестинации, которая ответила залпом из 58:2=29 пушек одного борта. И начала разворачиваться другим, когда как раз Петр понял, что уже выиграл это сражение, так как ясно:
   - Это наши, - черти, заблудившие в местных степях по той же причине, по которой хотели запутать турок:
   - Мол, мы не к вам намылились, а гуляем здесь просто между собой.
   - Шереметьев, каналья, заблудился, притащите его сюда живого или мертвого!
   - Доигрался, мил херц, - сказала Банни, которая в последнее время была рядом с Петром, так как предъявила ему грамоту от Натальи Кирилловны, иво матери, о необходимости видеть, мила херца:
  
   - Со стороны.
   Петр все хотел ее спросить:
   - Где твоя талантливая подружка, - но боялся показаться вездесущим.
   А сейчас!
   Сейчас Шеремет явился - не запылился под рассветающее утро вместе ней, с Мартой Скавронской, и низко кланяясь начал слезно уверять Перта, - как он выразился от большого волнения из-за того, что напал на Иво имя-пираторский флот:
   - Отдам её тебе на целую неделю.
   - Безвозвратно? - спросил Петр.
   - Хорошо, на месяц, - вынужден был уступить Шереметев.
   Петра удивило, что Марта:
   - Ни бэ, ни мэ, ни кука-ре-ку, - не просится к нему на по-руки.
   - Да, мил херц, ведет себя, как матрешка, сколько к ней ни подведи - всем даст, - сказал подбегая раненый в несколько главных мест Алексашка. На что Шеремет только утвердительно закивал головой, в том смысле, что:
   - За Это все её и любят.
  
   - Безоткатная, - сказал тяжело дыша Меньшиков. В это время его сатрапы отбивали продолжающуюся атаку, как спросил их Алекс, прощаясь:
   - Ну, хкто вы такие?!
   И действительно, каждый из них ранил его по меньшей мере дважды, а он достал только Владимира чуть-чуть - изобразив на его груди крест острой шпагой - и пообещав узнать по этому кресту.
   - Отправлю тя корабли строить в цепях, чтобы не сбежал.
   Владимир хотел догнать его, но не хватило сил, оставленных на Заячьем Острове, хотя на самом деле это была крепость Азов в своем последнем остатке от турок, будто бы затопивших её, но сделали это затопление на самом деле совсем другие люди:
  
   - Карл, - уже участвующий в войне, но по согласию Перта. Ибо.
   Ибо Карл предполагал, и даже почти договорился с Пертом, как называл его с небольшим акцентом, что после поражения турок, он начнет битву за Заячий Остров у крутого бережка Финского Залива.
   Петр хотел тогда возразить, что, мол, там:
   - Одне тока пляжи, - и Карл почти согласился:
   - Да, но только не в настоящем времени.
  
   Петр думал, что Шеремет уже согласился отдать - вернуть красавицу - богатыря, но упрямый бабник ответил:
   - Хорошо, да, но дай мне что-нибудь взамен.
   - Битте, конечно. Чего ты хочешь, старче?
   - Дак лятающего Владимира.
   - Брось, брось, это сказки. Давай, я подарю табэ лятающую куку-кукушку?
   - У кукушки не хватит ку-ку, чтобы сосчитать мои долгие лета.
   - Ты очень несговорчивый.
   - Дак, и лошадь-то у мя хороша-а, - он похлопал сначала, привстав на цыпочки Марту по затылку, а потом, присев, и по крупу. Хотел даже оттянуть ей сиськи, что, мол:
   - Доить можно долго и даже вплоть до утомления.
   - Не трогай её грубо, как свою лошадь, - сказал Петр, - я ее уже почти купил - принял в подарок. - И добавил, обернувшись к Алексу:
   - Где этот Владимир сейчас?
   - Дак здесь недалече, - и посчитав на себе, добавил: - Нанес мне четыре раны.
   - Возьми его и приведи сюда.
   - Да?
   - Да.
   - Как?
   - Возьми с собой десяток - два заблудившихся партизан Шеремета.
   - Да я и сам пойду, - сказал граф, - заодно посмотрю его в деле.
   - Так-то бы, да, но смотреть на него сейчас бесполезно, - сказал Алексашка.
   - Почему?
   - У него квинтэссенция сейчас не работает.
   - Почему?
   - Говорят: Азов брал.
  
  
   Глава 26
  
   - Да-а, - тяжело вздохнул Петр, - кто только его не брал. - И добавил: - Уже, несмотря на то, что не прошло и недели, как это великое событие исчезло с моих глаз долой.
   - Да ты что, мин херц, прошел уже почти год, как пал Азов! - ахнул Алексашка.
   - Больше, - поддакнул кто-то. Кажется вездесущий Лефорт.
   Петр так испугался, что перепутал все стороны света, что побоялся спросить, какой Азов пал:
   - Наш или ихний? - а то ведь турки горазды возвращать себе всё взад.
   Оставил распознавание этой тайны на более устойчивое к превратностям судьбы и бодрое настроение.
  
   - Что делается, что делается! - сказал подошедший Патрик Гордон.
   - Так, а что, опять что-нибудь не то случилось - произошло? - безрадостно спросил Петр, не надеясь пока что больше ни на что хорошее.
   - Я про Владимира: то умеет летать, а то нет.
   - Почему?
   - И знаете почему? Так не бывает.
   - Почему не бывает-то, измучился с бабами напролет, разбился, и вот вам результат: из настоящего Ино стал этим, как его?
   - Дак известно, что было, значит, в чистом виде надувательство.
   - Нет, - возразил Петр, - Рома Дановский уже пробовал его надувать.
   - Не летит?
   - Всё равно: не хочет, и не хочет!
   - Надо же, какая птица заморская, а понимает, если полетит - дак подстрелят как Кащея Бессмертного из лука.
   - Я бы из пушки его долбанул, - сказал Петр.
   - Да, мин хер-ц, - из пушки стрелять вы горазды. Авось сейчас п попробуете? - спросил Алекс.
  
   - Нет, а действительно, почему раньше никто мне не сказал, что это самый лучший способ познания? - спросил Петр.
   - Думали сначала разложить этого Владимира на части, посмотреть, что у него там кукует, - сказал Франц Лефорт.
   - Так скать: раз куку, два куку, а потом поставим на Кремлевскую Спасскую Башню, али на шпиль Адмиралтейства, и пусть считает всю оставшуюся вселенной жизнь, время твого, мил херц, разбойничьего царствования, - прокашлял Патрик Гордон.
   - Что скажет Антоним Головин? - спросил Петр.
   - Он погиб при штурме Азова, - сказал Шеремет.
   - Ты откуда знаешь?
   - Была весть, что утонул в разлившемся после снятия цепей Доне.
   - Так ему цепи мешали раньше затопить турок? - спросила наконец и Марта, как будто прозрела голосом.
   Все притихли.
   А она ответила:
   - Я сама его возьму, как выкуп тебе, Шереметушка! - и шлепнула иво по заду.
   - Ты не сможешь любимая, - с радостью сообщил Петр.
   - Так, а чему ты радуешься, Петруша?
   - Дак, твоим великим помыслам.
   - Спасибо, но у меня, что на уме - то и на деле.
   - Нет, честно, Пе, - сказал Алекс, - она уже сбивала его пневматической стрелой.
  
   - Это как? - удивился Петр, - засунула кому-либо в жопу стрелу, а он и выстелил, когда обожрался капусты с гречкой.
   - Тогда не было гречки.
   - Что-с?
   - Я грю, но не себе же?
   - Что не себе?
   - Так это, пневмовыстрел.
   - Это вообще, кто сказал? - спросил грозно Петр.
   Молчание.
   - Жаль, а то хотел наградить молодца за выдумку - полезнейшее военном деле изобретение.
   - Я.
   - Я.
   - Я!
   - Поздно, поздно, друзья мои, - ибо для внедрения этого дела в жизнь нужна смелость.
   - Так-то, да, - обрадовались многие, что их не было среди изобретателей.
  
   Но Петр посоветовал всем приготовиться.
   - Щас будут испытания. - И добавил: - Стрелочник!
   - Да, мил хрец, здесь я, - сказала Марта.
   - Правильно, это ты и есть. Засунь-ка каждому по стреле в жопу, да накорми капустой с хречкой - будем пробовать.
   - Разрешите рационализацию, - вставил Алексашка.
   - Говори.
   - Авось их сначала накормить, а потом только стрелу в жопу вставлять?
   - Не сбегут, думаешь, обожравшись-то?
   - Вероятность, конечно, есть, и значит, надо сделать пополам напополам.
   - Одним сначала вставить - другим потом? Это верно, очень, очень верно, когда одни будут завидовать другим в одном, а мы в другом.
   - Так вы тоже хот-ите-ете?
   - Я главный бомбардир, потом скажут: всё без меня сделали, а мне будет стыдно, что не показал вам, оглоедам, пример точной стрельбы из ракетного оружия собственного изготовления - изобретения.
  
   - Петр, - спросил Меньшиков при прибытии на позиции, - авось я на себя запишу это изобретение, а барыши поровну, ась?
   - Хорошо, тогда и это дело мы разделим поровну: я заряжать буду, а ты после хлопка по жопе исполнять мою наводку.
   - Согласен-н, - улыбнулся Алекс, - только прошу одну сноску.
   - Что-с?
   - Я грю, хочу первую говенную стрелу послать в этого посланца Марса Владимира.
   - Не могу с этим согласиться, - ответил Петр, - ибо: все будем стрелять именно в него, а уж кто попадет, тому и награда: дом на берегу Финского Залива, да с застекленными балконами, где будут даже зимой расти персики.
   - А его?
  
   - Его привяжем на веревке и пусть летает над Адмиралтейством, как страж - предупреждение швецам:
   - За каждое их поражение будем брать только наличным стеклом, ибо любим бить его по пьянке без стеснения.
   - Да-а, хорошо бы построить два стеклянных замка: один мне - один тебе на разных концах Заячьего Острова.
   - Зачем?
   - Смотреть будем из подзорной трубы друг за другом.
   - Какой смысл? Считать будем, кто больше стекла набил надысь?
   - Нет, считать будем только за сегодня.
   - Почему только за сегодня, мне непонятно. Да и вообще, пусть замок будет один, только у тебя, чтобы мне было к кому приезжать в гости.
   - Так, а ты не хочешь смотреть?
   - Нет.
   - Почему?
  
   - Тошно смотреть, как ты будешь мостить фундаменты костями живых людей.
   - В принципе, да, и тогда, авось, лучше этого Владимира поставить не от шведов охранять, а пусть противостоит разбойникам?
   - Тоже неплохо, но пусть народ держит под узцы по совместительству.
   - Один не справится.
   - Хорошо, пусть возьмет себе в напарники эту залетную красотку Елену Азрамасскую.
   - Эх-х! - воскликнул Александр Меньшиков, - жизнь-то наступит какая счастливо - бурная, ибо, боюсь, поднимут они вдвоем-то восстание машин с Марса, и останутся у нас во владении одни болота.
   - Думаю, этого счастливо - пораженческого времени не увидеть ни мне, ни тебе, к счастию:
   - Не удастся.
   - Ну, окей.
  
   И.
   И передовой отряд Измайловского полка Софьи был очень удивлен этим, так сказать:
   - Явлением зеркал Давида перед неожиданным восходом солнца.
   - Экспедиция с Марса наконец явилась - не запылилась, - сказал, протирая глаза Иван, спавший почему-то не с Банни, как он думал - всю ночь мечтал, а самой правительницей Софьей.
   Так-то было всё хорошо, чинно и благородно, но всё же, всё же, всё же. Хотя жалеть о случившемся счастье - грех. Да и Софья, лениво потянувшись, спросила иво ласково:
   - Ну, чё там новенького-то утро нам приготовило?
   - Блеск невыносимый для глаз, думаю, дождались.
   - Чего, мил хер-ц?
   - Инопланетяне.
   - Ты их видишь?
   - Нет.
  
   - Вот видишь, зачем меня радуешь напрасными видениями?
   - Примета есть такая: прилетят, аки солнце - блеск невыносимый.
   София подошла к нему сзади, и зажмурилась, но что-то ей подсказало:
   - Блеск не натуральный.
   - Не натуральный? - переспросил Иван.
   - Наоборот, точнее, слишком ненатуральный.
   - Да, это похоже на какое-то скотство.
   - Что ты предлагаешь? - спросила София.
   - Не знаю, но по крайне мере, атаковать не советую.
   - Я тя вчерась, что ли, назначила своим главным советником.
   - Как минимум.
   - Что это значит?
   - Давно здесь лежим.
   - Сколько?
   - Две недели, нет, чуть меньше, девять дней.
   - Это как письма идут с Марса?
   - Не считал, но слышал: именно, именно, май диэ чайлд.
   - Ты не знаешь, кстати, у меня был до тебя хоть кто-нибудь?
   - Я, моя милая царица, никого, кроме прислужницы - шпионки Банни не знал с самого детства.
   - Банни? В принципе это конкурирующая организация. Ибо они Нарышкины, а мы сами:
   - Милославские.
   - Кстати, - сказал Иван, - у меня есть интуиция поставить щиты перед нашим балда-хином.
   - Зачем?
  
   - Ни за чем, интуиция.
   - Не надо.
   - Почему?
   - За щитами мы не увидим их полного пришествия.
   - Так я и говорю, мой дорогой друг: лучше не смотреть!
   - Ах, поэтому? Ладно, пока поставь, а потом - я подумаю.
   - Ты мне вчера - позавчера говорила, что думать теперь буду я.
   - А я?
   - Ты сказала, что сосредоточишься на сексе, как способе постижения мира - без ума - не только вообще, но и в частности.
   - Вообще я понимаю, а что такое: в частности?
   - Это в том смысле, что если придет Васька, то все равно: только по записи.
  
   - Не знаю никакого Васьки. Если только этот, как его?
   - Кого его?
   - Ну, этот олух царя небесного, которого убили намедни.
   - Не думаю, что Ваську могли убить намедни, если только вчерась, когда мне не докладывали о потерях.
   - Ты их считаешь?
   - Как командующий объединенной армией из конницы и инфантерии - обязан.
   - Так куда же делся Васька? - удивилась Софья.
   - Какой Васька?
   - Ну, Васька!
   - Понимаешь ли, тут полдивизиона ходит разных Васек, при всем желании не сосчитать.
   - Ладно, хрен с ним, пока забуду.
   - Скорее всего, тот, о котором ты думала, погиб в Азовском походе.
   - Погиб? Зачем ты сказал, что он погиб, теперь думать - вспоминать буду: тот это был Васька, аль ишшо какой.
  
   - Ладно, я сейчас прикажу всем Васькам построиться, а ты посмотришь, есть ли среди них те и другие.
   - Окей!
   - Напрасно вы радуетесь, мэм, ибо у всех местных Васек чего-нибудь да обязательно нет.
   - Какого-нибудь члена?
   - Да, именно так.
   - Тогда, вы, Иван, пожалуйста, попросите их, чтобы обязательно разделись перед выставкой.
   - Ладно.
  
   Ну, и значится, началась битва наших с русскими:
   - С одной стороны натуральные зеркала Петра - с другой натюрлих Софии.
   Едва выйдя на смотр Иван понял, что ошибся, ибо никак не ожидал такой скотобазы от Петра, что его зеркала будут вооружены стрелами. И они полетели в наших, ибо все думали на одно из двух:
   - Или шведы без объявления войны начали разведку боем, или Марс - атакует.
   Тем не менее, все запрыгали от радости, что погибли, да, но к счастию:
   - Не все!
   Рано, рано обрадовались, ибо вслед за стрелами последовала, как естественная марсианская пыль:
   - Газовая атака.
  
   - Сие совершенно не похоже на пороховой дым, - сказала Софья.
   - Я знаю, что это такое, - сказал Иван, - но после боя - если мы останемся живы - я пошлю им материальный иск, ибо уже как недели две, запатентовал это средство, так сказать:
   - От несвоевременного бритья в шведской академии мировых наук и других объективных услуг.
   - А именно?
   - Приготовление отравляющих веществ военно-стратегического значения из натуральной свежей капусты.
   - Так просто! - воскликнула Софья. И добавила: - Это даже лучше, если мы проиграем, подашь иск на сразу на весь Зимний Дворец в Софье-граде, строящемся где-то недалеко на болотах.
   - Именно в Софье-граде?
  
   - Мы переименуем Петро-град в нашу любимую Софию, или Софья-град.
   А пока прикажи трубить отступление.
  
   Но протрубить тревогу трубачи уже не смогли - задохнулись.
   Все сдались с условием, что до допросов Ромой Дановским будут лежать месяц - минимум неделю - в госпитале.
   Но Иван с Софией, как более-менее осознавшие эту атаку, смоли бежать, переплыв Дон на корабле, которым был пришвартованный здесь Принципиум.
  
   Медиум:
   - Тем не менее Петр наложил на Софью контрибуцию за ее необъективно-неожиданный блестящий удар.
   ---------------------
  
   И действительно, на Ассамблее, устроенной весьма прилично для полевых условий кем-то было сказано, что:
   - У них жопы блестели даже лучше, чем у нас, где только достали такое зеркальное масло.
   - Разве масло разрешено использовать? - спросил какой-то хрен в маске Мистера Икс, - только с рогами, - добавил Карл, который был приглашен в качестве иностранной делегации надсмотрщиков на это субъективное мероприятие, где иногда вообще: все раздевались до гола. В качестве репетиции к будущему России, когда будет ясно и однозначно-недвусмысленно не только на каждом борделе, но и вообще, практически на каждом заборе, даже лбу нарисовано:
   - Чтобы все!
   И практически также вышло и в проигравшей стороне Софьи, где рано радовались, что поблестели жопами, сорвав неожиданную тайну Петра о новом оружии, хотя и открытом по сути очень давно Давидом, когда он выставил зеркала в лицо наступающей армии противника, значительно превосходящего его численностью.
  
   Едва Софья успела сказать своему новому любовнику Ивану, что теперь потребует у Петра компенсацию не только за неразглашение тайны, но за сокрытие, скорее всего, еще не разрешенного в Европе нового вида оружия массового поражения, как их взяли казаки, как раз забросившие сети, чтобы накормить до обжорства всех желающих, по поводу второго явления Степана Разина Дону и людям около него пасущимся.
  
   И значится, на ярмарке поставили на торги, одного бабам, другую мужикам. Ивана купила за три коровы шамаханская царица, а Софью обществом выкупили, как подарок Степану Разину, заместо шамаханской царицы, которую намеревался намедни бросить если не в Волгу, то в Дон, но вот только на другое намедни, в том смысле, что надысь, освободил за обещание показать летающего человека, несмотря на то, что ходили слухи:
   - Сам тоже может летать, - а скорее всего, врал, так как слышал звон, да не знает, где он.
   Хотя и возможность оставалась. - Как сказал бы Кормак Мак-Карти в Кровавом Меридиане:
   - Кто-то сдернул со старухи повязку и ее вместе с жонглером отбросили прочь и когда компания вернулась спать и низовой пожар ревел взрывом как живая тварь эти четверо еще скорчились на краю пятна зарева среди своих странных пожитков и глядели как отрывистые языки летят по ветру будто высосанные мальстремом из пустоты вихрями этой пустоты эквивалентными тому что траектория человека и расчеты его в равной степени положили аннулированным.
  
   И значит, по предвидению этой шамаханской царицы летающий человек должен был прибыть именно с Софьей, хотя даже если это и так, то всё равно непонятно, кто это мог быть. Владимир? Маловероятно. Степан - тоже, так как под маской Мистера Икс был как раз на этой полевой Ассамблее.
   Собственно, непонятно, кто еще умел летать-то? Карл? Нет, ибо сколько ни учился у Владимира еще, можно сказать, в прошлой войне против последних защитников Москвы на ее подступах, так и не взлетел ни разу.
  
   Иван хотя много слышал, так сказать, от других, что летать, да, можно, но только осторожно, в том смысле, что:
   - Далеко не всем, - и как теперь почти доказано:
   - Не всегда. - Падали, как недоделанные ветро-лёты.
   Но все почему-то упрямо думали:
   - Все равно когда-нибудь получится делать это на постоянной основе. Стоит лишь прочитать Отце Наш, и полетел-ла. - И знаете почему именно так? Именно потому что в Библии написано:
   - Не положено. - Следовательно, если не положено - значит, в принципе, можно.
   Стоит только найти этот Принцип. Собственно, так и назвали любимое судно с гребцами Принципиум, чтобы на ём и сыскать сей:
   - Принцип годности Хомо к полетам.
  
   Далее, Ивана заставляют летать.
  
   Перт придумал хитроумный план, но никому его не говорил, хотя предупредил:
   - Такой есть. - Все поверили, но когда узнали ужаснулись.
   Дело в том, что Петр понимал:
   - Взять Карла нельзя не только голыми руками, но и в полной боевой амуниции. Так как тактико-стратегические его возможности были поистине уникальны и неистребимы никаким потусторонним умом, а уж своими Ульриками и им подобными Хансонами, тем более.
   Карл понял, в какую ловушку он попал, только, попав в окружение под Ильменским озером. Точнее:
   - Над ним.
   Шлиппенбах узнал из разведанных, что Шеремет занят подогреванием ванн с сернистым газом, найденных им вблизи Ильменского озера, а все эскадроны разослал искать корм себе, так сказать жене-любовнице - но не Марте Скавронской уже, естественно - а какой-то Ульрике - Агате чьим мужем он решил стать, чтобы потом плодить на Руси хомо сапиенсов, способных запоминать десять, двадцать и даже больше Имен - Отчеств и даже с Фамилиями!
   А так ведь, действительно, нарожаем оглоедов, а как их звать:
   - Никто и не знает! - Смысла даже простым сексом заниматься остаётся совсем немного. Это шведы могут делать иво просто так, а нам, извините:
   - Во всем смысл нужен. - Да, чтобы с именами отчествами, как Петруша заповедал:
  
   - Чтобы все знали. Кто это.
   Хотя для многих - я повторяю - эти имена - отчества, как тарахтенье трактора, который тогда еще не изобрели, естественно, как и гречку во времена Иисуса Христа, но, скорее всего, не для этого и придуманы, а, наоборот, чтобы запутать нижестоящие инстанции:
   - Кому что обещали.
   Да те, чтобы нас не нашли.
   Ну и, значится, плескался в ванне под своё же личное пение:
   - Услышь меня, хорошая.
   Услышь меня красивая
   Заря моя вечерняя,
   Любовь неугасимая.
  
   Ну, а Карл двумя колоннами - в одной он, в другой Шлиппенбах - двинулся с обеих сторон в обход Ильменского озера, чтобы - нет, не чтобы, все разбежались, а наоборот:
   - Уже никогда не сбежались опять в одну кучу - войско из веселий - развеселий по хуторам и весям Прибалтийским - часто:
   - Русским.
   Но еще не разделившись толком напополам, узнал из разведанных:
   - Велинг ведет успешный бой с Шереметевым, и уже успешно почти добил его, заставив бросить жену и ванну из свежих конопаченых бревен и досок, и бежать в Нарву в объятия к Перту Первому, несмотря на то, что Петр, кажется:
   - Приготовил для него кол, - но скорее всего, простит, если точно добудет у него, у Шеремета, лично, посредством Ромы Дановского:
   - Даже не помнит точно, что знал - трахал хоть когда-то Марту Скавронскую, более того:
   - Точно нет!
  
   Карл Двенадцатый поверил, но мало кому доверяя, но не в том смысле, что врут в частности, а просто:
   - Намного хуже его соображают вообще. - И выехав на коне на гору, попытался найти через подзорную трубку:
   - Где бежит Шереметев, а где Велинг над ним потешается.
   И было:
   - Шеремет натурально, без подсказки своей Сказки, или что у них есть еще там в Швеции насчет баб, доступных в обращении, но очень хозяйственных Фрей, - бежит на тройке, но ванну за собой тащит на колеснице, как Цезарь индийского слона.
   - Что-то не очень он поспешает? - сказал - спросил он свою Анну Монс, которая в этот исторический час как раз приехала к нему на побывку:
   - Рассказать, что Перт, наглее, чем кажется с первого ресторанно - сексуального иво потребления.
  
   - В каком смысле? - спросил Карл, - наоборот меньше, или как и было: больше.
   Но Анна не успела ответить, на их небольшой передовой отряд напал Велинг, уже полчаса окружавший его тремя колоннами - кроме двух с боков, еще одна по фронту.
   - Мы думали - это свои, - растерянно простонала Анна Монс, как будто опять к ней ночью на бельэтаж залез сов-все-м не тот, кого она сегодня ждала.
   Карл оглянулся назад, по сторонам, и рявкнул, как Вервольф:
   - Удар по фронту.
   - Но, мил херц, сзади же ж нет никого, авось вернемся?
   - Всё равно уже не сможем уйти, они окружат нас на рысях. И главное: я бью только наверняка, и никогда На Авось, которому ты, дорогая, слишком научилась у Перта. И знаешь, почему? Слишком они уверены, что их центр не может быть атакован.
  
   Но это был не Шеремет, и тем более не Велинг, для которого места хватило, так сказать:
   - В других местах, - и до такой степени, что связи с ним у Карла не было.
   Это был отряд Алены Арзамасской. Софья тоже здесь была, и тоже инкогнито, именно она пленила Шеремета своей нешведской полнотой, красотой и:
   - И доверчивостью, - и до такой степени, что с чистым разумом принял её за шведку. Ибо думал просто-напросто:
   - Других двуногих тварей женско-неизвестного пола в этих болотах водиться не может.
   Выражение по поводу Неизвестных Тварей периодически возникало перед ним из-за всегда неожиданно, но тем более сильного воспоминания о Марте Скавронской, даже не попытавшейся отстоять его честь перед Петром. Действительно, почему бы не сказать для приличия хотя бы:
   - Их либэ дих! - в том смысле, что, пока нет, так как сильно и неожиданно для самой себя полюбила Шерри-Бренди, - как она любовно и ненавязчиво порой кликала Шеремета во времена былые.
   Шерри-Бренди означает в переводе со шведско-литовского:
   - Мы породнились с тобой на всю оставшуюся жизнь, так как породнились не только телом, а духом.
  
   Это надо понимать, видимо, так: сексом они занимались не только в воспоминаниях, но и натюрлих:
   - Телами, - и хорошо, что не с сине-холодными пятками, как у некоторых, только и видными из-под одеяла, - а еще шевелящимися телами. Скорее всего, через посредство доктора Фауста, но его они всё равно же не видели.
  
  
   Глава 27
  
   В бой с тайного разрешения Петра были допущены восставшие на Дону и Волге Абармоты, и хрен с ним, если даже там есть сам Степан Разин.
   Щеремет этого, конечно, не знал, и преспокойно принял Софью, как местную, авось шведку, похожую своей грациозностью и остальными качествами души на Марту, а Алену Арзамас за её служанку - подружку. И оно, действительно:
   - Со мной тебе будет сподручно- приятней, чем с её особой. Авось, и вообще-то не имеющей пола. - Но услышал в ответ:
   - Пол - это душа наша. - Ахнул, конечно, но любовь ведь была же у кого-то с Мефистофелем, а он, как известно:
   - Имел их оба!
  
   И вот теперь одна из них изобразила перед Карлушей бегство Шеремета под крыло Перта, чтобы получить незаурядный разнос за отсутствие рекогносцировки, интуиции, творческой фантазии и полководческого предвидения тактико-стратегических умопомрачений Карла 12-го.
   Другая, Елена Арзамасская, оказалась в затруднительном положении. Она шла по фронту, и поняла, что холодно-взбесившийся Карл отлично понял ее растерянность, не ожидавшую даже от него такой тупоумной наглости.
   Сзади не было резерва, и Карл если прорвет её атакующий строй - догонит не только Шеремета со своей:
   - Хоть какой-нибудь царицей, - но может докатиться ненароком до Нарвы, и привет:
   - Осаждающие Нарву русские окажутся в роли осажденных шведов во главе с Горном.
   И она понадеялась на единственную возможность:
   - Карл уже так увлекся ей, что пойдет даже в Ад, как Данте за Вергилием. - И.
  
   И повернула к Ильменскому озеру.
   Карл за ней.
   - Ты куда?! - ужаснулась Анна Монс, уже поняв, что это засада. - Она уходит, и у нас свободен путь в тыл войскам Перта, осадившим Нарву.
   - Так-к, что значит, они была - не была? - Карл даже испугался её акцента.
   - Я их узнала - это Абармоты Степана Разина. - А они просто так не воюют.
   - Да?
   - Я те точно говорю: впереди нас ждет какая-то подлость напополам с лисьей изворотливостью.
   - Так-то бы, да, я может быть, даже полностью с тобой согласен, но!
   - Но?
   - Без поражения не бывает победы. Именно этой стратегической тактикой он меня взял.
   - Ты думаешь, всё придумал Петр?!
   - Нет, но он дал возможность всё придумать этим Абармотам.
   - Мы погибнем?
   - Авось, да.
   - Рипит ит, плииз.
   - Я пойду в воду.
  
   - В воду? Если они пойдут на лошадях в воду, то значит, у них уже стоит там корабль.
   - Возможно, но не на столько же лошадей, - ответил Карл Двенадцатый.
   - Неужели они хотят утонуть в Ильменском озере только для того, чтобы ты смог доказать свою смелось?!
   - Так-то, бы, да, но сейчас, впрочем: сомневаюсь. Но в любом случае, прокомментировал дальнейшие события шведский король, - назад они не вернутся.
  
   Карл посмотрел на небо.
   - Ждешь солнца? - спросила Анна Монс.
   - Так-то бы, да, но думаю, здесь его не бывает никогда.
   Тем не менее, туман стал рассеиваться, и им удалось различить вдалеке мачты гребного судна. Он спросил:
   - Твоя лошадь не устала, милая?
   - Мой Боливар никогда не устает.
   - ?
   - Милая, кто, я или она? - Анна потрепала лошадь за гриву. - Впрочем, можешь не отвечать, но мне жаль, что моя лошадь имеет имя Боливар - Не устающий никогда.
  
   - Тогда, я думаю, ты сможешь на нем доплыть до какого-нибудь необитаемого острова.
   - Здесь? Я думала, здесь нет островов.
   - В больших озерах всегда полно островов.
   - А ты?
   - Думаю, я здесь добуду голову Степана Разина, или хотя бы его дочери Елены Арзамасской.
   - Зачем?
   - Обменяю у Перта на Нарву. Ибо думаю, Горн никогда не сдаст крепость, и.
   - И погибнут все? - спросила Анна.
   - Да, скоро погибнут все.
   - Хочешь, я погибну вместо тебя?
   - Как?
   - Возьми моего Боливара, он донесет тебя до корабля, к которому устремилась конница Арзамаски.
   - А-а, авось, он выдержит двоих? - спросил Карл.
   - Он этого не любит, и двое для него, что для некоторых очередь в публичной дом, как будто приехала какая-то никому неизвестная Лизетта, способная не только на всё, но и на нечто большее.
   - Лизетта - лошадь Петра Первого.
  
   - Я не знала.
   - А то бы?
   - Никогда бы не похвалила за способность вывести всадника из-под неожиданного удара.
   - Мой Гадкий Утенок женского рода никогда не подводил меня, - сказал Карл, - и уверен - не подведет! - и он оттолкнул в сторону коня Анны Боливара, который неодобрительно, но согласился:
   - Мы найдем остров раньше, чем утонем.
   Они скрылись в тумане, а Карл Двенадцатый продолжил путь к кораблю, который на некоторое время померещился ему впереди, но сейчас не был виден, хотя он сам уверял свою конницу только в том, что:
   - Почти не вижу.
   Сириус почти не виден, а мы, тем не менее думаем, что сами пришли оттуда, или, по крайней мере, наши враги, а мы, значит, с противоположной стороны:
  
   - С Ориона.
   - И знаете, - сказал Карл, - ложь занесена на Землю ради правды.
   - Ты уверен? - услышал он голос. Но решил, что он был с неба. Хотя, в принципе, в его отряде мог быть шпион Петра, ибо только он один, Карл, знал здесь русский и мог его понять - услышать.
   Когда корабль, который он видел совсем исчез, голос опять появился:
   - Поверни коня вправо, и скоро увидишь остров.
   - Правых сторон много, - ответил Карл. - куда плыть?
   - Опусти поводья своего Гадкого Утенка - он сам по запаху найдет Боливара. Вы не можете решиться? Вы мне поверите, если я скажу вам тайное имя вашей лошади?
   - Да.
   - Вы готовы?
   - Да.
   - Точно, да, или только да, почти?
   - Почти. Точнее, наоборот, я тебя слышу.
   - Тогда услышь: Шарлотта Дюжерден!
   - Есс! - И он опустил поводья своего Валегро, - имеющего перевод на русский:
   - Гадкий Утёнок.
  
   Скоро корабль призрак пропал из его видений, а пресловутый остров, наоборот, появился. Если бы она, точнее, он, голос, не угадал имя его лошади Шарлотта Дюжерден, Карл повернул бы - возможно - назад, а скорее всего из упрямства - продолжил преследовать Призрак, которым был корабль с другим именем, но тоже:
   - На букву П.
  
   Карл сошел на берег, как Одиссей при возвращении домой:
   - Не один.
  
   Кто с ним был?
  
   Да, люди были. Но был и Голос, и Карл поверил, что это:
   - Калипсо, - не состарившись за пять - тире - еще намного больше тыщ лет - не желает отказаться от лакомого куска мяса в виде его, так сказать:
   - Ума, - а отнюдь не части тела, ибо:
   - Есть голова - остальное приложится.
   Недаром ее сиськи-миськи отбирают у тела за его непомерные потребности, как-то:
   - Хочу быть царем, а мало этого:
   - Как все! - А спрашивается, кто все-то? Я, мой отец, мой дед, а кто еще-то? Шуйский? Перебьется. И вообще:
   - Хотел бы я быть Гришкой Отрепьевым - если бы его не убили. - А с другой стороны, авось, и он знал, что дальше будет, а всё равно:
   - Будь здоров, капитан!
   - Обязательно буду.
  
   И зайдя за небольшой зеленый перевал острова увидел - едва осознал:
   - Гордон и Лефорт у высокого шалаша играют в Железку.
   А больше-то никого, вроде, и нет! Ну и, значится, решил не подходить, ибо всё равно будет одно из двух:
   - Или ждут его, или, наоборот: сами попались за зов Голоса, и хорошо если, действительно:
   - Калипсо, - а то ведь может оказаться: совсем не до Этого Дела, а потащат, как обычно богам не всесожжение.
   Он услышал в последний момент, как опять уйти на свою сторону:
   - Это нечестно, у тебя сухожилье перед Венерины холмом подрезано.
   - Как тогда мой большой палец шевелится?
   И почесал за ухом:
   - Авось это даже мистификация, и Степан, любимец не только лесной и водопадной публики, но и Дуни Тонкопряхи, ждет его, и, следовательно, опасность велика, так как этот Степан в прошлом умел немного летать, и был командиром Семеновского полка.
   Карл знал все эти подробности, так сказать:
   - От первого лица, - так как довольно долго был - жил в полях, лесах и дворцах России, как:
   - Как Перт Перший.
   - Что, обложили? - спросил Голос Калипсо?
   - Пока не уверен, но основания есть для вашего домогательства.
   Чтобы удостовериться в реальности хотя бы воображения Калипсо Карл спросил:
  
   - Я плыл не на остров, как Анна Монс, а, наоборот, в сторону корабля, но попал на остров, а Анны здесь тоже нет, она на корабле?
   - Узнать это - твоя задача, - ответила Калипсо, и добавила: - Я для тебя могу быть кем угодно.
   - Да?
   - Ты сомневаешься? Впрочем, делай, что хочешь, только никогда не обыгрывай Лефорта в Железку.
   - Неужели у него такие большие з-э лапы?
   - Лапы большие, наоборот, у Гордона, но его ты можешь обыгрывать.
   - Быков есть можно? - спросил Карл 12.
   - Прошу прощенья?
   - Быков?
   - Про быков ни слова, ибо если ты проговоришься - ничего хорошего уже не будет.
   - Почему, их съели уже?!
   - У тебя голова работает, но, к сожалению, не на той скорости, которую тебе давно пора включить.
   - Я не верю, и знае-ете-те почему? Нас не так много, чтобы сразу съесть здесь всё, что движется и не движется.
   - Ты здесь уже три месяца, - ответила Калипсо и отвалила до связи.
  
   Карл опять решил сходить за зеленый перевал, чтобы выяснить, нет, не кто кого съел в первую очередь, а:
   - Кто его завел на этот остров и подставил?
   Скорее всего, эти крохоборы, Лефорт и Гордон, совершенно неспособные хоть к каким-то военным рекогносцировкам и вообще реальным маневрам не только конницы, но и пехоты - инфантерии - в общем:
   - Натуральные интриганы и шпионы всех на любого и обратно, - только для того здесь и находятся, чтобы:
   - Рассказать ему всю правду.
   И только один вопрос есть к этому печально - иезуитскому выводу:
   - Стоит ли? - ибо:
   - Кто любит врать, тот соврет и не задумываясь. В том смысле, что скажет правду, как ложь. Что это значит?
   - Буквально следовать их совету нельзя.
  
   Тем не менее, Карл приблизился к кабаре - шалашу, и его не глядя спросили:
   - Деньги есть?
   - Вот ду ю сей?
   - Без денег здесь тебе делать нечего.
   - И, знаешь, - добавил другой, - даже если ты друг Петра Первого, а если бы и сам Петя, без денег ничего не выйдет.
   - Найди хоть рупь, хоть копейку, - сказал другой.
   - Я могу поставить свою шляпу, - сказал Карл.
   Они осмотрели шляпу и вернули назад:
   - Не то, - сказал Леф.
   - В чем разница? - спросил Карл.
   - Не тот материал, - сказал Гор.
   - Так из чего должны быть сделаны деньги?! - разозлился Карл, - из говна, что ли?
   - Да, - услышал он недвусмысленный ответ.
  
   - Вы почем предлагаете играть, мистер? - спросил один из двоих.
   Карл переглянулся с, с как будто местной обезьяной, которые были ли здесь - еще неизвестно. Ибо:
   - Но не с самим же собой переглядываться, - если эти олухи заметили его издалека, а он не в состоянии понять, что они говорят.
   Он подошел и сказал:
   - Пошло по кроне.
   - Ми не ихграем на деньхги, - сказал Гордон.
   - Вот ду ю сей?
   - Какие у тебя есть весчи? - спросил Лефорт.
   - Нет ничего, кроме бабла.
   - Шляпу сними.
   - Что-с?
   - Не буду.
   - Почему?
   - Нет, и всё.
   - Хорош гусь, - сказал Гордон, - приперся, когда уже всё закончилось, а претензии остались прежние.
   - Дак, я не понял, что, вы хоти-т-те мне внушить, что я не на этом, а на:
   - Том свете?!
   - Вы можете считать, как угодно.
   - Если в вашей теории относительности есть два света, то да.
   - Если больше, то весь свет на одном свете.
   - Я понимаю, - Карл поднял руку, согнутую в локте, как будто собирался дать приказ коннице идти под пушечную пальбу через поле длиной в большую милю - 1800 метров.
   И добавил:
  
   - Впрочем, всё, что угодно, только не крутите, господа черти, пожалуйста вариант, когда их либэ дих Анна Монс погибла в неравной борьбе с быками, которых вы за это съели, как будто любили ее:
   - Тоже.
   - Пожалуй, у тебя голова работает, - сказал Лефорт, - и более того, признаюсь тебе от самого чистого э-э сердца:
   - Нам она ничего не дала.
   - Вот это-то и странно, - сказал Карл.
   - Дело в том, - продолжал Леф, - что мы попали сюда случайно, и:
   - Если ты вернешь нас к нашему любимому Питеру - получишь почти всё, - завершил Гор.
   Мы втайне ото всех ходили к водопаду на приём к Пифии, хотели выпросить у нее победу для Питера, а она возьми, да и ляпни:
   - Я тока предсказывать могу, а больше ничего. - И добавила, как мне показалось с усмешкой на фиолетовом лице:
   - Но вам и предсказывать ничего не надо.
   - Почему? - спросил я.
   - И знаешь-те, почему? У вас и так на лбу всё написано.
   - Я тебе не верю, - сказал Гор.
   - Я верю, - сказал Леф.
  
   - Да? Но у тебя-то как раз на лбу кое-что написано, Гори.
   - Покажи!
   - Посмотри на меня.
   - Вот ду ю сей?
   - Посмотри на меня! - говорю я.
   - Хорошо, дальше что?
   - Теперь попроси Лефи прочитать.
   - Прочти, Лефи, - сказал Гор.
   - Так-так-так, сейчас, сейчас.
   - Ну!
   - Есть! Виду море, вижу дом, вижу двух ослов кругом, ищут третьего оне, не найдут. И знаете почему:
   - Их истина в вине.
  
   - Понятно, - решил Карл, - спились ребята, но никому не хотят раскрыть эту тайну, ибо:
   - Знающий да умножит их печаль.
   Да, знание постороннего человека о вас - это, как нагрузка к пачке индийского чая китайской колбасы, а из чего она сделана никто даже, точнее, догадаться боится.
   Скорее всего, это была не китайская, так сказать, колбаса, а кофе из камышей, который растет в большом количестве на берегах наших, можно сказать, собственных рек.
   Но только не у этого водопада, где всё было чинно и благородно:
   - Как будто при высокоразвитой цивилизации, - а не в лесу, где кроме каменных стен, как в храме Аполлона во время его штурма Ахиллесом не было ничего, кроме пылающих последним красно-черным светом углей.
   - А я думал, что один из вас Степан Полу-рогий.
   - Почему?
  
   - Так, была одна мысль.
   - Ты не скрывай от нас ничего, Кари, - сказал Гор.
   - Лучше Карли, если здесь так принято говорить по-человечески. И да: почему? Хуже будет?
   - Хуже уже, к сожалению, не будет, но если ты не обыграешь меня в карты, я не вернусь назад в будущее, а ты будешь здесь вечно искать свою Анну Монс.
   - Можно, я сыграю с Гори? - спросил Карл.
   - Вместо меня? - спросил Лефи.
   - Нет, но просто с ним, а не с тобой.
   - Это не даст желаемого результата, как-то: попутного возвращения домой.
   - Вас, скорее всего, и так четвертуют за предательство.
   - Да?
  
   - Да, Шеремет потерпел безуспешное поражение, и бежал с какой-то попутной лошадью в Нарву, чтобы там нарваться на радость Петра в виде, скорее всего, пусть не очередного избиения, но я те точно говорю:
   - Заставит принимать новые пушки, а:
   - А из них стреляет только каждая десятая, - сказал Лефи, - я знаю - остальные взрываются, и хорошо, если гибнет только сам фитилист.
   - Вы разработали слишком хитроумный план, чтобы заманить меня в ловушку, и попались в нее сами, - сказал Карл.
   - Да, но и ты тоже, мил херц, - сказал Гори.
   - Вот именно, вы запутали всю мировую стратегию и тактику, - сказал Карл. И добавил: - Точнее, перепутали стратегию и тактику с предвидением, которое будто бы у вас есть, как внушила Лефи Пифия.
   - Я вот что думаю, - сказал Лефи, - нам надо устроить сражение Пифии и Медузы Горгоны, или кто у нас здесь, я забыл.
   - Боюсь, за эти слова она вообще тебя отсюда не выпустит, - сказал Гори.
   - Мы повязаны заговором, поэтому, если что пойдем дальше только вместе, - мрачно констатировал Лефи. И добавил:
   - Ну, чё, сыграем?! - и как показалось Карлу, даже чуть улыбнулся первый раз, можно, сказать, за:
   - Почти всю свою оставшуюся жизнь.
  
   Далее, как играют?
  
   - Делаем ставку втемную, - сказал Лефи, как человек, которому просто дали слово, а не наоборот:
   - Как всегда берущий его сам.
   - Да, - поддержал его Гори, - мы решили, что вам повезет.
   - Мы выйдем вдвоем на игру, но ты сам выберешь любого.
   - Вы будете в одинаковой одежде? - спросил Карл.
   - Нет, но мы будем играть спиной.
   - Значит, вся вина за проигрыш ляжет на меня?
   - Ты здесь главный - ты и должен умереть, - сказал Леф.
   - Или мы все останемся здесь, - сказал Гори.
   - Может быть, выберем другой вариант, - сказал Карл, - я пойду и дальше своей дорогой, а вы так и будете куковать здесь в надежде на внеочередное свидание с ведьмой Калипсо.
  
   - Ты не поставил знак вопроса, - сказал Лефи.
   - И зачем ты обозвал нашу любимую богиню? - спросил Гори.
   Тем не менее, они не стали ждать ответа, а сели перед верандой дворца, который сначала показался Карлу шалашом, какие строили Абармоты в не близкой видимости водопада в лесах Суздаля и другого Подмосковья.
   Сейчас подумал, что:
   - Кажется, так и должно быть.
   Скорее всего, я превращаюсь в местного Снежного Человека, а точнее:
   - В его Пустынную копию. - И он даже почувствовал, что его руки леденеют, его ноги леденеют. Калипсо решила сковать его члены, чтобы не играл с Лефортом.
  
   И игра началась по умолчанию в Девятку. Карл не мог вспомнить, как отличить Лефорта от Гордона, и решил, что:
   - Скорее всего, и не знал.
   Сейчас он видел только две спины, и понял, что себе он вообще не сдает - это они между собой играют, и его задача только определить:
   - Кому принадлежит выигрыш: левому или правому, точнее:
   - Левой или правой спине.
   - Сдай мне Соника, - сказал Гордон, как загадал его для начала Карл: спина справа.
   - Какого еще Соника?! - возмутился Лефорт, - мы играем в Девятку или в Фараон.
   - А разница? - спросил Карл, - если я всё равно должен угадывать только:
   - Кому какие карты принадлежит.
   - Тем не менее, я должен знать, какую игру мне положат в гроб, - сказал Леф.
   - По мне так наоборот: буду мечтать, что у меня там:
   - Девять с половиной, или тройка, семерка, дама.
   - Не бывает ни того, ни другого, - сказал Лефи.
  
   - В принципе, да, - подтвердил Карл, - тройка, семерка, дама - это 22, а значит, Апокалипсис, Конец Света, и важно только правильно выбрать:
   - Будет он на этот раз, или наши страдания опять продолжатся.
   С одной стороны, Быть - это Жизнь, 21, тройка, семерка, туз, но с другой стороны это жизнь только на земле, опять двадцать пять:
   - Вечный проигрыш. - С другой: выбор 22, Апокалипсиса, тройка, семерка, дама, характеризующаяся именно, как число 12 - это переход к Жизни Вечной. - Но!
   - Но, разумеется: если она нам достанется. Авось нас выбросят с праздника вечной жизни, как незваных гостей, ась?
   И вышло в последней сдаче, что у Гори было Девять, а у Лефи Восемь с половиной. Осталось только подтвердить свою прежнюю позицию, что слева от него Лефорт, а справа Гордон.
  
   - Не понимаю - если честно - откуда считать Право, и откуда Лево, - сказал Карл, поикав Калипсо в невидимом пространстве. В том же самом, по которому шли на обратную сторону земли Вергилий и Данте, там, где право и лево меняются местами на Листе Мёбиуса.
   Ибо Данте и Вергилий повернули назад, но вышли на обратную сторону земли, несмотря на то, что вышли головой вперед, а не ногами, как должно было бы быть, если они действительно:
   - Открыли Америку.
   - Я не могу разобраться без вашей подсказки, мисс, - сказал Карл, обращаясь к Калипсо, которая пока что никак не обнаруживала своего присутствия.
   Ибо действительно, как бы сказал Галуа:
   - Это уравнение не имеет решений, - как минимум наполовину.
   Если Лефи слева, и ему легли 81/2, а Гори 9 - то Лефи проиграл, а, следовательно, проиграл и Карл, т.к. выигрывать у Лефи нельзя.
   Если наоборот, что Лефи не налево, а направо, то он выиграл, но Карл всё равно проиграл, ибо не удастся доказать Лефорту, что он проиграл, потому что выиграл.
   Карл понял, что зря ввязался в эту математику напополам с мистикой, и решил, как Галуа:
   - Решить дело дуэлью.
  
   - Тебя убьют на этой дуэли, - услышал он наконец голос Кали.
   - Я в плену Иллюзий, как перед Вратами Ада, - усмехнулся Карл: - Одно нельзя - другое не можно.
   - У тебя есть выбор: оставайся со мной навсегда, - сказала Калипсо.
   - У меня были, вроде, какие-то обязанности перед Анной Монс.
   - Я и есть Анна Монс.
   - Сказки.
   - Нет, я точно тебе говорю, имя Калипсо - это имя всех Пифий, попадающих на этот остров.
   Карл покрутил перед собой пальцы, но соединять их передумал. И.
   И оставил в силе своё первоначальное решение:
   - Лефорт - это тот, кто слева, - а значит он проиграл: за его спиной лежали 81/2.
  
   Далее. Что далее?
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 28
  
   И оказалось, что слева, действительно, Лефи, и он проиграл.
   - Ну, и зачем ты это сделал, Карли? - спросил Лефорт с горечью, а так ударил его ладонью по щеке, что полководец свалился на еще горячий перед ночными происшествиями песок.
   - За что, Лефи?! - возмутился Карл, - я ничего такого не делал.
   - Мало того, что сел со мной играть, несмотря на то, что тебя предупреждали:
   - Не надо-о!
   Тебе по барабану. Считаешь себя умнее всех? Ты думаешь, я, человек взявший Нарву, не Нарву, точнее, пока что еще, а эту, как её?
   - Турцию, - подсказал Гори.
   - Да, часть Турции, в виде её, а теперь уже нашего Азова, когда мы поддержали Алексашку Меньшикова на крепостной стене, где его чуть не снял снайпер из-за его красной, видимой за версту, рубахи, надетой как на показ турецким невестам:
  
   - На-те вам наших бугаёметров! - обученных, между, прочим, даже не в Абармотском лагере, где всё, как в древности:
   - Чинно и благородно:
   - Кто с кем хочет - тот и может, - а:
   - В самых лучших Амстердамах и Роттердамах, - где Это умеют с изысканной простотой и умеренностью, ибо:
   - Зачем торопиться, дорогой - сейчас продолжим, только съедим одну шоколадку на двоих. Или, вообще, по-честному:
   - Пойдем на ланч?
   - Зачем?
   - И знаешь почему? Я эту лавочку никогда не закрываю, так только, ланч, первый завтрак, обед, ужин, перед ним, тоже кое-что, потом второй ужин - и так без дня и ночи, круглые сутки:
  
   - Работаю-ю.
   - Как на берегах Новой Зеландии, - поддакнул Гори, живут счастливо, так как больше ничего не делают, а только трахаются и считают гвозди.
   - Вот из ит, гвоз-ди?
   - Я и сам не понимаю, так, прислали только привет из будущего, а подтверждений истинности - никаких, - сказал Гори.
   И более того, я вот что думаю:
   - Если ты поможешь мне попасть в крепость Нарова, точнее, в крепость рядом с рекой Нарова, под именем Горна - сам видишь разница небольшая, то я тебя отпущу.
   - Да, - подтвердил Лефи, - мы собственно, для того и прорвались на этот остров Сирен и других Нимфоманок только для того, чтобы попасть нелегальным способом в крепость, и заменить там упрямого осла Горна:
   - Уступить место по-хорошему.
   - А то ведь придется сдастся по-плохому, - подтвердил Лефи.
  
   Карл, в общем-то, в это время лежал на дне оврага, и ждал, когда его начнут закидывать камнями. Но он вспомнил всё, чему когда-то сам учил Петра и Алексашку, в неведомом царстве, но в этом же государстве.
   И значится, вылез на карачках, а закончил на коне.
   Он отряхнул с лап пыльную землю, похлопал себя по щекам, и взял голову Лефи под мышку. Горн - Гори хотел тоже приблизиться, чтобы тоже вмешаться, но Карл повернул Лефи к нему задом, по которому Гори и ударил ногой.
   На что Лефи, поняв задним умом, кто это был, рассказал:
   - Ты следующий.
   - Я не нарочно. - Но тут же опять промахнулся, то бишь, не опять, но снова вмазал Лефи по тому же месту, находящемуся ниже спины и выше ног. Как говорится:
   - Что это?
  
   А это место специально и придумано кем-то из пособников - подручных бога именно для того, чтобы добавлять человеку ума:
   - Если он, как Соломон:
   - Просит его и просит. - Как обычно:
   - Чё те дать-то?
   - Дак, ума, естественно, Господи!
   - Ну-у, получи.
  
   Наконец, Лефи запросил пощады, а как отпустили, так опять полез в атаку вместе с Гори, пообещав, правда:
   - Намедни или еще раньше, - отдать долг.
   - Прощаю, прощаю, - залепетал Гори, - но извинения приняты не были.
   Карл посмотрел на небо - никого. Вниз, как ни странно, тоже. Смотреть по сторонам было уже некогда. Они наступали с нешуточными кулаками. И хорошо, что здесь почему-то не было оружия. Тем не менее, он зацепил одного задней ногой, чуть раньше упав в первый ярус, и подперев землю рукой. Удар в общем-то смертельный, если бы здесь была мебель в виде железных спортивных штанг, стен, и другой неломающейся даже о ваше мягкое тело:
   - Женщины.
   И вот она помянута и появилась. И.
   И, - ужаснулся Карл, - выбрала не его, как бы сделала собственная жена, а сказала:
   - Победитель получит свободу.
   - Почему не всё? - спросил Гори.
   - Милый, милый, Гори, всё - это смерть, и так как ты попросил её, то её и получишь. Тебя убьёт Карл, как только ты сдашь крепость Нарву.
   - Ура, - сказал Гори, - значит, я всё-таки выполню своё задание, заменить коменданта Горна.
   - Так, кому, я чуть не забыла, еще чего-то должна? - спросила Калипсо.
   - Прости, - сказал Лефи, - я бы пожил с тобой лет сто, али больше, но и мне надо.
   - Что?
  
   - Победить Карла за то, что с позором разгромил нас на Ильменском озере, ославив - и уже не в первый раз: было еще и под Азовом.
   - Хорошо, сражения этого еще не было, поэтому решайте сами, кто победит. - И хотела исчезнуть, но Карл, как Спартак после взятия его в плен Марком Лицинием Крассом сказал:
   - Я Спартак. - И значит, должен был остаться со своей Виринеей здесь:
   - Навсегда.
  
  
   Медиум:
   - Горсть гвоздей и - я ваша.
  
  
   Медиум
   Марта Скавронская:
   - Знаешь, что, Петя, у меня что-то зад чешется.
   - Спасибо, что сказала.
   - Почему?
   - И знаешь почему, ребята будут.
   - Но, Петя, чувствую, что это хвост у меня здесь, в заду, расти начинает.
   У тебя есть он, надеюсь?
   - Так, нет, я не знаю, и прости сейчас некогда, мне надо ножки для стула точить.
   - Для стула, ты ничего не говорил.
   - В туалет будешь ходить уж скоро не в лесу, или на бугре а: дома. Как ты привыкла.
   - Да?
   - Да.
   - Но я никогда не ходила в туалет.
   - Правда?
   - Правда. Ну, хорошо, давай, только мне пожалуйста, с дырой для хвоста.
   -------------------
  
   И вышло:
   - Карл ударил в тыл разбирающемуся с делишками Шеремета Петру и его храмовникам, как-то:
   - Меньшикову и Роме Дановскому, который - в отличие от прошлых раз - прибыл сегодня сам на место преступления. И не из-за того, что некоторых преступников не доводили до места полного его раскаяния, а - нет, не убивали по дороге - а наоборот:
   - Отпускали, - так сказать:
   - Иди, и продолжай в том же духе нашего невежества воевать с Ино, захватившими - мы считаем:
   - Нашу Землю. - Но!
  
   Но решили не позориться до бесконечности, и:
   - Поставить Заград-Отряд смертников, чтобы никто не отступил в случае нападения из крепости Нарва, когда Карл, прорвавший оборонительные эскадроны Шеремета - впрочем, и так-то занимавшиеся только добычей своих личных удовольствий, которых, действительно, не так много в этом краю оленей и тюленей, точнее, не тюленей и оленей, а:
   - Телок и коз, что, впрочем, одно и то же, - не приплелся в наш зад.
   - Карла встретит сам Петя, - сказала Марта, - ибо Карл - я знаю - больше никого не боится.
   - Меня он тоже не боится, - отмахнулся Петр. - Он получил на острове Калипсо орден непобедимости, и взять его теперь может только шальная пуля.
   - У кого есть шальная пуля? - спросила со смехом Марта.
   И.
  
   И вышел один байобес:
   - Я, - сказал он, - Марк Лициний Красс, я и убью этого Спартака.
   Это был Лефорт.
   - О, господи! - решили - подумали многие, - ну, куда ты прешься, человек, проигравший уже всё, что только можно?
   - Дак, иду на Вы, - просто ответил парень.
   - Да, да, - подтвердил Рома Дановский, - потом мы ему отрубим, и лучше всего голову, но:
   - Но - там видно будет.
   И таким образом, в подсознании, доступном только для некоторых, они оказались здесь:
   - Один в роли коменданта крепости Горна, лежащего в данным момент связанным в подвале - другой в направлении по приказу:
   - На Запад, - пошел на неминуемую встречу с Карлом Двенадцатым.
   Что должен был делать Гордон - Гори - Горн в крепости? Так-то понятно:
   - Сдаться Петру, али иво Меньшикову, авось и самой Марте Скавронской, если она на сносях - как говорят - захочет научить своих будущих деток, находящийся еще в животе, научить науке:
   - Побе-ждать-ь!
   Вообще, надо сказать, уже пошел слух, что не только дети Марты Скавронской, но вообще все русские после 1702 года пойдут с хвостами, а тем:
  
   - Кто родился раньше?
   - Его пришьют.
   И таким образом, уже не придется больше орать, как Спартак на всю пустыню:
   - Я Спартак!
   - Я Спартак!
   - Я Спартак!
   - Мол, я тозе русський!
   - Щас проверим, - и задирают зад-то, чтобы увидеть: есть, аль ишшо не вырос хвост-то?!
   Время будет простое и просто счастливое. И, значится, на кол его, чтобы не сразу, а:
  
   - Было время, - хвосту расти до полной иво видимости.
   - А там?
   - А там сымут с кола.
   - И чего, в лечебницу?
   - Ох, не думаю, милок, не думаю, ибо:
   - Авось будут до самого Намедни, али до Надысь дергать:
   - Не приклеил, сукин сын, нарочно, чтобы быть, как все?!
   - Значит, надо как-то сразу выделиться, чтобы не вызвать подозрений?
   - Да, я думаю, да. И мы пойдем именно этим, другим путем.
   - А именно?
   - Пойдем в тыл, и возьмем Карла сами, пока Лефорт будет пытаться безуспешно его контратаковать со стороны Нарвы.
  
   Это были люди Вне Игры, Степан Безрогий и Дуня Тонкопряха, уставшая смотреть, как ничто никак не может превратиться в нечто.
   Степан как-то зашел к ней в гости, и был спрошен после того, как помял на ней все кружева, которых она настрочила за последнее время превеликое множество:
   - Пожалуй, я сама возглавлю твою командировку.
   - Ты меня спрашива-ва-ешь? - начал чуть заикаться Степан. - И Семеновским полком будешь ты командовать-а-ть-ь?
   - Нет, не беспокойся, только стратегически.
   - Носить тебя - вас в палантине?
   - Лучше купи слона, я буду на ём разъезжать, как индийская принцесса - королева варваров.
   - У меня очень коммуникабельная жизнь, дорогая леди - не до слоноф-ф.
   - Так-то бы, да, но придется. И знаешь почему?
   - Знаю, ты решилась покончить со своей девственностью монахини.
   - Так мы разве еще не женаты? Я не знала.
   - Хорошо, к обеду позову попа, какого-нить.
   - Позови Феофана Прокоповича.
   - Он лучше?
  
   - Он нас не сдаст Петру.
   - Я думал, Петр давно всё знает.
   - Всё - не всё, ибо два раза повторенное одно и то же - это уже две большие разницы.
   - Ты уверена?
   - Да, ибо верю, если Спиноза сказал:
   - Если прибавлять количество до бесконечности, то и качество задумается:
   - А гоже ли в заду-то оставаться.
   - Я, моя милая, в жопе оставаться никто не хочет.
   - Ты на меня думаешь?
   - Так, не знаю, что и сказать, но боюсь, намаюсь я с тобой до такой степени, что небо в овчинку представится.
   - Зря ты испугался, мил человек, Степан, сукин сын не царского сана.
   - Да, а что есть основания?
   - Да, а именно: насчет слона я пошутила, дурья твоя - не знаю, что и вставить - голова или жопа, ибо.
   - Ибо?
  
   - Есть у тебя шар Монгольфьер?
   - Дак, естественно.
   - Откуда он взялся?
   - Не знаю, честно.
   - А думать надо, я те точно болтаю.
   - Ты мне его подарила?! - и он упал перед ней на колени, прочитав - через минуту вспомнив:
   - Первое письмо Сен-Пре.
   - Их бин не понимайт, - притворилась она.
   Дак:
   - Я вас люблю, - сказал Степан, командир Семеновского полка, - я вас люблю страстно. - Дуня покраснела и наклонила голову еще ниже. - Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно. - Дуня вспомнили первое письмо St.-Preux. - Теперь уже поздно противиться судьбе моей. Воспоминание о вас, ваш милый, несравненный образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей. Но мне еще остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду.
   - Она всегда существовала, - прервала с живостию Евдокия - Елена, - я никогда не могла быть вашею женою.
  
   - Знаю, - отвечал он ей тихо, - знаю, что некогда вы любили, но смерть и три года сетований... Добрая, милая Елена! Не старайтесь лишить меня последнего утешения: мысль, что вы бы согласились сделать мое счастие, если бы... молчите, ради бога, молчите. Вы терзаете меня. Да, я знаю, я чувствую, что вы были бы моею, но - я несчастнейшее создание... я женат!
   Прасковья Илларионовна взглянула на него с удивлением.
   - Я женат, - продолжал Степан, - я женат уже четвертый год и не знаю, кто моя жена, и где она, и должен ли свидеться с нею когда-нибудь?
   - Что вы говорите? - воскликнула Прасковья Илларионовна, - как это странно. Продолжайте, я расскажу после... но продолжайте, сделайте милость.
  
   Они легли, а когда ночью встали, то она спросила:
   - Ну, ты хоть не Петр Первый, который хочет на мне жениться во второй раз?
   - Мы с тобой женились - обручились раньше, - ответил Степан, - в другой жизни.
   - Так бывает, милый?
   - Похоже, только так всегда и случается. Я только недавно - вчерась вечером понял, что это ты подарила мне собаку Монгольфьера, который вынесет нас, как Савраска Ивана - дурака и его Марью искусницу прямо в тыл наступающей армии Карла Двенадцатого, шведа.
   - А там?
   - Тогда уже ты примешь командование, и заставим его растеряться.
  
   По дороге Степан рассказал ей, что:
   - Это, собственно, уже мой собственный остров, где в случае чего, мы можем остаться с тобой на всю оставшуюся жизнь.
   - В синем море без корабля? - удивилась Дуня. - Как же я буду осматривать свои окрестные владения царицы морской державы России?
   - Дак-к, - чуть-чуть поперхнулся Степан, - у мя есть Принцип-и-ум.
   - Ты украл его у Петра? Вместе с гребцами?
   - Что-нибудь одно из двух: или с гребцами, или у Петра - метра два. И да: к счастью, я ничего не воровал, а все мне оставила по наследству Анна Монс, так как ей ничего в этой жизни больше не надо, как только иметь двух мужей за раз.
   - За раз - это как? - спросила Дуня. - На всю оставшуюся жизнь?
   - По крайней мере, на некоторое довольно длительное время. И точнее:
   - Петра мужем, а Карл любовником.
   И рассказал, как появился на острове Калипсо в Ильменском озере, а именно:
   - Она заняла места Лефа и Гори мной и Анной Монс.
   - Калипсо? И чтобы чего?
   - Дак-к.
  
   - Нет, ты скажи, сколько у тя баб было за это темное время суток?
   - Там всё равно не было ничего личного. Но так как свято место пусто никогда не бывает, что я и придержал эти места для нас с тобой.
   - Я думала мы будем жить в Москве, даже в этом, как его, Нарва-Бурге.
   - В Петропавловской крепости, как в тюрьме? Толи дело бегать всю оставшуюся жизнь по своему острову и кататься на Принципиуме, где половина гребцов женщины, а вторая половина мужчины.
   - Зачем? Их трахать, что ли, придется?
   - Нет, это не обязательно, но возможность должна быть обязательно, а то будет скушно.
   - Да ты прав, а то будет очень весело: всё вдвоем да вдвоем - некого и за борт выбросить.
  
   - Зря ты так думаешь, что там скушно, ибо мы на этом корабле можем доплыть до Австралии - у него же ж есть и паруса - а там-м!
   - Так что там? Гвозди возьмем с собой, чтобы покупать мужиков ихнего происхождения?
   - Так-то бы, да, но скорее всего, там нет вообще мужиков.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Не покупали бы их себе Незнаю за горсть гвоздей с каждого швартовавшегося там судна.
   - У них растут железные гвозди?
   - Увы, наоборот, но за прошлые века они набрали их столько у швартовавшихся там Ино, что теперь считают себя богатыми, и рады избавиться.
  
   - Очень хорошо ты рассказываешь, - ответила Дуня, - но сейчас я воевать хочу.
   - Дак, щас и начнем.
   - Только преже объясни мне, как попал Принципиум в Ильменское озеро. И знаешь зачем? Чтобы шарики мои, - Дуня постучала по голове Степана, - опять начали отличать себя от роликов.
   - А ты не знала?
   - О чем и о чем?
   - Что Степана Разина выпустили?
   - Нет. И откуда, кстати?
   - Дак с Того Света умолил, чтобы его отпустили на Землю, как он нечаянно обмолвился:
   - Хоть каналы рыть!
   - Кошмар! Значит, это он вырыл канал, затопивший Азов, а многие болтали, что Елена Арзамасская его прикарманила.
   - В каком смысле?
   - Ты не знал?
   - Чего?
   - Елена Арзамасская взяла Азов и сдала его Петру в аренду на неизвестно сколько лет, и теперь Петруша мечтает разгромить здесь на севере диком Карла, чтобы обменять его на юг.
  
   - Юг себе, а ей что?
   - Петропавловскую крепость!
   - Оно и логично, ибо эта Елена дождется - допросится, вылезши из своих Подмосковно - Суздальских болот, разливов рек и лесов с орешниками, что ее точно сошлют к нам в Незнаю.
   - Да будет скакать на кен-гуру.
  
   И выходит, что Степан Разин со товарищи - бурлаки на Волге, а ныне на Ильменском озере, представлялись обывателям в виде наступающей на Петра под Нарвой армии Карла 12, и, увы, опять со своей подружкой Анной Монс, как доложили Петру:
   - Всецело ему отдавшейся.
   - Кому? - сначала не понял Петр.
   - Так и иму, опять Карлу.
   - З-з меня хватит! - рявкнул Петр, - одни измены, и никакого уюта в немецком стиле с синими занавесочками в ажурных чулках и таких же ажурных наличниках на иё. окошечках. - И.
  
   И послал Александра Меньшиков - за обещанной еще на Московской базаре, где они во второй раз встретились не намедни уже, а еще раньше, когда этот самый Мень-шиков собирал бандитскую дань с приезжих арбузников под прикрытием продавца пирогов с зайчатиной. А каки, спрашивается, у нас зайцы? Ибо легче купить, чем за ними бегать по зимнему лесу, как лиса, но ей-то делать больше нечего:
   - Мать из дома выгнала, - а мы люди занятые:
   - Всё война - война, а то и целое сражение. - Которое и началось с атаки авангарда шведской армии на тылы Петра Первого, который хотя и знал, что Карл прется ему в зад с Ильменского озера, но увы, как многие грешники:
   - Не верил.
   А послал он Меньшикова в даль пока что неизвестную.
  
   Подошел Шеремет - по счастью еще не в цепях за свою систематическую художественную самодеятельность, и встав на колени, слезно попросил:
   - Дать шанс разбить Карла.
   - Опять? - удивился Петр.
   - Дак прошлый раз не получилось.
   - Почему, ты осознал?
   - Дак, естественно, у него была стратегия, а у мя тока тактика.
   - А теперь?
   - Теперь мы снова поменялись местами: он будет проигрывать - я выигрывать.
   - Те это баушка нагадала?
   - Дак нет! Пифия приходила.
   - Это была Анна Монс, - сказал Петр, обернувшись к Роме Дановскому, дежурившему уже постоянно за спиной Петра, как персональный Заград-отряд, ибо знал, что:
   - Петр его не боится. - Но.
   Но он-то знал, а другие и не думали. Поэтому Перт, глядя на этих других, и сам тозе:
   - По-баивался.
  
  
   И Шеремет сразу разбил передовые части Карла, которые почему-то уже до него:
   - Бежали!
   - От кого? - спросил он Марту Скавронскую, которую Петр специально отпустил вместе с Шери, чтобы проверить последний раз:
   - Не вернется ли она в случае чего: к старому-у.
   - У них длинные э-э подзорные трубы, - сказала леди, неизвестно какого производства, а скорее всего, как и думали многие:
   - Бежала с Марса по семейным неурядицам.
   - А именно?
   - Мужья слишком уж часто стали драться между собой, и до такой степени, что
   - Работать стало уже некому.
   И было принято решение, что передовые Карловские обозники повернули вспять, так как:
   - Обозы же ж беречь надо.
   - А не лучше ли было их сразу вместе с маркитантками поставить в зад?
   И ясно:
   - Чтобы сразу нас запутать, еще на подступах к настоящей битве.
   Но Марта открыла карту и сказала, что:
   - Кажется мы ошиблись.
   - Почему?
   - И знаешь почему? У нас предписание двигаться не по этой дороге, а по параллельной.
   - Зачем, она хуже? - спросил, раскуривая трубку Шеремет.
   - Для того - здесь сказано - написано, чтобы Карл, избегая боя с Лефортом, не захотел сразу войти в Нарву с её обратной стороны.
   - Так впереди нас кто?
   - Сказано: Лефорт-т-т.
  
   - А мне никто ничего не сказал, - улыбнулся Шеремет. И добавил: - Они хотят сжить меня со света.
   - Нет, здесь всё написано, что, мол, это тайный приказ.
   - Ничего нет тайного, чтобы ещё раньше ни было явным.
   - Что это значит? - спросила Марта.
   - Кто-то знает, что мы, так скать, пойдем другим путем, - радостно ответил Шери. - И.
   И решил плестись и дальше за обозами Лефорта. За теми, имеется в виду, которые еще не были отбиты и разбиты его, Шеремета, конницей.
  
   И Лефорт, шедший впереди, первым увидел войска, но, увы, не Карла, а Дуни Тонкопряхи, восседающей на коне рядом со своим возлюбленным Тристаном. И
   И не стал вступать в бой, так как узнал Дуню, пусть и в неожиданной на первый взгляд обстановке:
   - Готовности к бою.
   Но как только Дуня со Степаном и Лефорт со взаимным уважением начали ночное перемирие под вертящихся на огне быков, и еще не исчерпавшее себя вино Гассана-Араслана из крепости Азов - ударил, ибо сказал Марте:
   - Если это не очередное братание со шведами и их Карлом, то, как говорится:
   - Я не понимаю, в какую сторону вертится Земля.
   - Или, что тоже самое, - похвалила его Марта, - яблоки падают не с яблони сверху вниз, а наоборот:
   - Снизу.
  
   Все думали- шведы! И несмотря на уже обожравшихся некоторых, и голодных других - вступили в бой:
   - Тоже.
   Карл, увидев сие издали, боялся только опоздать. И сходу, как корабль Ахиллеса, врезавшийся в прибрежный песок Трои - пошел на огни этого Везувия галопом.
   - Мы могли бы быть счастливы на острове, - хотела сказать Дуня Степану, - ибо в этой хренопасии победить абсолютно невозможно, но передумала, ибо:
   - А если и все так-к?!
  
   Марта так и сказала Шеремету:
   - Ничего не получится.
   - Почему?
   - И знаешь почему: люди всегда бьются с кем попало, ибо никто никогда не видит противника перед собой, как король Франции Генрих Второй, которому попали осколком простого деревянного копья в глаз. Мы губим тысячи людей просто наудачу победить, нет, абсолютно никакой тактики и стратегии.
   - Более того, если Карл догадается отступить и обойти это:
   - Скопище битвы по Старой Ильменско-Нарвской дороге - Петр дрогнет, отступит от крепости и побежит, что даже Рома Дан его не сможет остановить, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Потому что сам вместе со своим заград-отрядом будет скакать впереди, если считать передом Москау, а задом Швецию и с:
   - Иё до сих пор Балтийским морем.
  
   Далее, Шеремет отступает к Нарве до перехода на Старую Ильменско-Нарвскую дорогу, где и встречает опешившего Карла.
   И Петру донесли раньше, что:
   - Шерет уже отступает.
  
  
   Глава 29
  
   - У нас есть еще воеводы, умеющие побеждать? - спросил Петр.
   И даже мычание быков за крепостной стеной Нарвы - изображаемое, впрочем, самими людьми, давно кушавшими одни только подметки, оставшиеся от голенищ - уже не утешало его, как некогда музыка Баха про заупокойную мессу.
   - Есть один, - сказал Рома Дановский.
   - Где, в Америке или в Незнаю - Австралии?
   - Нет, здесь у меня сидит в клетке, как птица воробей, постоянно намекающая, что:
  
   - Только я здесь умею летать.
   - Думаешь, не разучился?
   - Так-то возможно, но если посадить на дерево, а потом сбросить, авось начнет трепыхаться.
   - Ничего страшного - это обычный способ, чтобы научить человека не только летать, но и думать.
   - О чем, мин херц?
   - О будущем.
   - Как Иисус Христос?
   - Естественно.
   Притащили клетку с Владимиром, но он, как обычно, отказался:
   - Я не буду летать?
   - Почему, не скажешь? - спросил Петр.
   - Нет. Ибо у вас всё равно нет того, чего бы сейчас больше всего хотелось.
   - А именно? Вина, женщин, шоколад, - пробормотал свою обычную поговорку Рома.
  
   - Нет, ему нужна Заводная Ручка, Елена Арзамасская, - сказал Петр. - Она у нас?
   - Не помню, авось сожгли, а может и сбежала.
   - Опять?!
   - Что, сожгли или сбежала?
   Впрочем, сейчас она владеет островом, - сказал Рома, выслушав донесение и полистав бумаги.
   - Где?
   - Где? - спросил он послушника.
   - На острове в Ильменском озере, который ей принадлежит в счет платы за аренду Азова за первые пять лет, и также и корабль Принципиум, как поощрение за сотрудничество с Его Петром Первым Величеством в деле дележа близлежащих к России территорий.
   - Хорошее дело, - сказал Петр, - я ничего не знал.
   - Да?
  
   - Впрочем, что-то было, но я считал, что этот остров никому пока еще неизвестная страна Незнаю - Австралия.
   - Ты подарил ей Австралию?
   - Да. Почему бы нет, она же подарила мне Азов с его турецкими окрестностями и другими помидорами и диковинными коврами.
   - Этого мало, - сказал Рома, а также поддакнул и бывший здесь Автоном Головин.
   - Обещали еще весь дворец в Питер-Бурхе отделать под итальянский дворец Микеланджело.
   - Какой дворец, мин херц?
   - Дак вот разобьем щас всех и будет.
   - Как бы турки к этому времени не вымерли.
   - Кто это сказал?! - рассердился Петр.
   - Так он и сказал, - кивнул Рома, человек, которого ты просил побеждать.
   - Хорошо, - обратился Петр к Владимиру, - ответь тогда, почему они могут - должны вымерзнуть?
   - Вы сами ответили, мил херц: мерзлота наступит вечная.
   - Хорошо, но до этого ты должен помочь моим воинам, как-то:
   - Шеремету, Лефорту и, слышь ты, Дуне моей Тонкопряхе, идущей, как я чувствую сердцем с севера.
  
   - Стоит ли ей помогать, мил херц, - сказал Автоном Головин, - ибо сия бестия не одна, и авось, хочет править, аки царица морская, ась?
   - Ничего страшного, если мы не продали ишшо никому в аренду Австралию вместе с большим количеством ее Незнаю, то пусть ей и достанется, - ответил Петр многоумный.
   - Мил херц? - спросил Рома, - скажите уж тогда, пока всё не разобрали из того, чего у нас ишшо нет, кому Нарва достанется?
   - Меньшиков обещал ее взять - ему и достанется.
   - Хорошо, что не мне, - облегченно вздохнул Рома.
   - Тебе, наоборот, - Петр хлопнул Дановского по широкому, как топор палача и его плаха, плечу:
  
   - Крепостью будешь командовать Петропавловской, и глядеть на своё синее море.
   - Так там тюрьма, что ль, намечается?
   - Нет, глубоко, печально, но вместе с тем радостно вздохнул Петр, - здесь тюрем не будет.
   - А как? Все будут умирать на строительстве этого волшебного города Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонарроти у каждого с персональным отоплением, каждый день с другой бабой в прихожей, только летать, наверное, даже тогда всё-таки:
   - Не все будут? - закончил эту тризну Владимир еще обжимающий клетку.
   - А слышь, ты, Петр Первый Алексеевич, - почти радостно возопил Рома Дановский, - авось лучше проиграть эту войну, чем его выпускать на волю?
  
   - Прости - повтори, что он только что ляпнул? - обернулся Петр.
   - Грит, вижу море, вижу дом и вокруг его содом, проституция кругом.
   - Так он намекает, что это плохо, что ли? - удивился Петр.
   - Да, грит, в рабство подземное придется людям спуститься.
   - Не хочет, значит, жить культурно, как все нормальные люди кукуют в Амстердаме?
   - Грит, Кукуй и в Москау есть - и значит: сколько можно ему плодиться?!
   - Думает - гадает, что до Амстердама далеко.
   - Как далеко?
   - Как, настаивает, до Незнаю, которую никто еще кроме его Арзамаски не нашел.
   - Меня, скорее всего, не интересует, что он думает в частности, а вообще: так и так ему придется свой век куковать не на липах и орешниках Подмосковья, а на необитаемом острове в Ильменском озере вместе со своей графиней Калипсо - Ильменской.
  
  
   - Что это за место? - спросил Владимир, когда его вывезли из окрестностей Нарвы? - Граница?
   - Да, граница.
   - Чего и чего?
   - Я знаю? Может с Турцией, авось и с Пакистаном, но это полоса нейтральная, небось, здесь тебя не тронут.
   - Да?
   - Да.
   - Так открой клетку, ирод, чё ты там разглядываешь?
   - И ты меня не узнаешь? - спросило это чучело.
   - Не царица Савская?
   - Нет, ты что!
   - А что? Я каждую болотную тварь помнить не намерен, - зло ответил Владимир, ожидавший тут же начать летать, а тут: думаю-ют-т-т!
   - Нет, ты начальник, да, но ключи от клетки у меня, так что надо как-то договориться.
   - Как?
   - По-честному.
  
   - У меня ничего нет и вряд ли предвидится.
   - Мне много не надо, а только защити меня, когда придется.
   - От кого?
   - Я Иван, если ты не помнишь, жил в соседней с тобой деревне.
   - Да? Не помню уже.
   - Хорошо, дам тебе еще немного информации: я сбежал от Васьки.
   - Ну и хрен с ним, с этим Васькой, он мне самому раньше надоел.
   - Так вместе с его Софией, - печально ответил Иван.
   - Она где? - Владимир повернулся в клетке.
   - Бежал.
   - И от нее сбежал?
   - Она попросила меня убить Ваську, а я не могу, понимаешь?
   - Так-то бы, да, но Ваську-то за что?
   - Васька ушел от Софии как будто просто так, на войну с турками, а сам задумал жениться на нашей Пифии, Анне Монс.
   - Зачем?
   - Говорит, что так он не только станет особой царского рода, но и небесно-подземного племени.
   - А чё ему Земли мало?
   - Дак, естественно, ты вон тоже намылился летать, а это уже не совсем Земля, ибо, как сказал Ньютон: яблоки падают на Землю, следовательно, они были не на ней. Падают с неба.
   - Васька, значит, хочет женить на Анне Монс?
   - Да.
  
   - Я не верю.
   - Почему?
   - У него рожа деревенская, а она, прости господи, проститутка.
   - Дак, мил человек, Владимир, это именно то, о чем мы так долго мечтали.
   - А именно?
   - Чтобы именно не просто так, шали-вали, а профессионально.
   - Да, сидя в клетке, я кажется настолько отстал от жизни, что забыл: и сам люблю это дело до профессионализма даже. Но вот никак не могу научиться летать, чтобы было всегда, а всегда только частично:
   - Иногда.
   - Я могу тебе сказать, почему это происходит, - сказал Иван, - ибо научился премудрости от Софии: это, то, что ты делаешь, выше профессионализма.
   - Да?
  
   - Уверен.
   - Тогда почему ты до сих не открыл клетку?
   - Дак, если кто из них Васька или София нам встретятся - отобьешь?
   - Ты боишься, что они тебя так, живьем и зажарят на костре?
   - Может именно так и случиться.
   - Не думаешь, что они из-за тебя будут драться?
   - Очень мало вероятно, Васька хочет стать, как минимум королем, а авось и царем, но не России, так как, говорит, не верю, что не загрызут живьем, пока всех не трахну, а я, извините:
   - Не железный.
   - Так ты про какого Ваську говоришь, я думал про Голицына!
  
   - Не-е-ет-т, про деревенского, говорю, нашего, жердью не перешибешь.
   - Сейчас он где, предполагаешь?
   - Ушел с одной Адженой, я думаю, в Турцию.
   - Зачем?!
   - У нее, как выяснилось, свой гарем, а на войну с Россией за Азов пошла просто так, чтобы, говорит, вот такого Ваську привести на приплод. Будет сажать помидоры.
   - Да-а, - протянул Владимир, - в Турции всё есть, но если мы Азов только чудом взяли, то дальше будет только хуже. Более того, и Нарву с первого раза не возьмем.
   Иван открыл клетку и спросил:
   - Что это значит?
   - Это значит, что меня выпустили, чтобы проиграть.
   - В каком смысле?
   - И в том, и другом. Но не то главное, что я опять попаду в клетку, а в том, чтобы свалить на меня специально устроенное Петру поражение.
  
   - Но кто может этого хотеть?! - очень удивился Иван. - Ибо все уже участвуют в этом бою, Софья, и Дуня Тонкопряха, и следовательно, представлены и Милославские, и Нарышкины. Кто?
   - Я не знаю. Более того, авось Петр даже подозревает об этой измене, и с помощью меня хочет точно выявить противника.
   - А нас убьют в любом случае, - подытожил Иван. И добавил: - Ну, почему я такой умный! Что, чем дальше, тем к смерти ближе?
   - Да, - сказал Владимир, - хорошо бы придумать, чтобы:
   - Чем дальше - тем жить оставалось еще больше.
   - Так бывает?
   - Это путь в неизвестность.
   - Тогда начнем его?
  
   Владимир тяжело вздохнул.
   - Чего?
   - Тяжело как раз учиться летать.
   - Каждый раз учиться летать, - повторил Иван. - Начало хорошее, что-то обещающее вроде.
   - И да, где сейчас Софья, ты говоришь?
   - К сожалению - не поверишь - забыл.
   - Хорошенькое дело, авось она не забыла того, чего очень хотела раньше, а именно: стать царицею морскою.
   - В том смысле, что выйти за муж за Карла Двенадцатого?
   - Почему?
   - И знаешь почему? Не всё им здесь наслаждаться гостеприимством, но и мы уже научились уезжать из Восвояси.
   - Хотим научиться.
   - Да. И как грится:
   - Ани били перьвими.
  
   Шеремет вышел на окружную Старо-Ильменскую дорогу позже Карла и не успел принять позу боевых каре. Конница Карла шла галопом.
   - У нас что сейчас? - спросил не оглядываясь Шеремет.
   И ему ответила Софья, снявшая с себя покрывало Марты Скавронской:
   - Увы, но больше рыси мы не осилим. - И показала поднятой рукой, согнув ее в локте, чтобы Елена Арзамасская не начинала атаку:
  
   - Поздно, мы не успеем развить скорость, необходимую для полета - прошу прощения - для перехода с аллюра рысь на галоп, и даже иноходь.
   - Поистине, ты царица Савская: кем хочешь - тем и можешь. Но, увы, - добавил он, - в этих болотах нам уже не развернуться.
   - И более того, - вступила в разговор, не слезая с коня Елена Арзамасская:
   - Я мыслю - следовательно: ты существуешь.
   Ни Шери, ни София, даже не подумали, что это имеет отношение к ним, и точно:
  
   - Тут же появился Летающий Владимир.
   Он пронесся, как метеор над конницей Карла, что Карл, изумившись сам себе, остановил коня, своего Гадкого Утенка, и покинул поле боя, к счастью, не к всеобщему изумлению, так как все только ждали сигнала:
   - Обнажить клинки, - и летели вперед, практически не касаясь земли.
   - Это черти, а не люди, - сказал Шеремет, и оглянулся.
   - Чё? Я могу начать сразу иноходью, - сказала Елена.
   - В каком смысле? - не понял Шери, - у нас уже есть график посещений, как у этого, как его, Декамерона в саду монахинь?
   - Она имеет в виду, что хочет всё-таки начать контратаку.
   - Я думаю, лучше последний раз трахнуться, ибо. Ибо всё равно:
   - Как раньше уже не будет, - закончила за него Софи.
   - Вы начинайте, я подъеду после боя, - сказала Е. Арзамас, и тронула своё Огненное Место с места.
   И её конница пошла одним правым флангом.
   - Это безумие, - сказал Шерри, - они ее обойдут и сбросят в болото.
   - У нас есть резерв, - сказала Софи.
   - И это?
   - Ты не видел?
   - Чего?
  
   - Летающего Владимира.
   - Такие бывают?
   - Сам знаешь, сам Петр с помощью Ромы сказал:
   - Есть один.
   - Один - это мало, - с сомнением покачал головой Шери. - К тому же летает он понарошку.
   - Да?
   - Да, ибо по-настоящему сие никогда не получится. Точно тебе говорю: назад не вернется, а упадет на их конницу.
  
   И почти так и вышло, Владимир пролетел перед конным строем шведов, и от ужаса они смешали свои ряды. Кони упали, люди в полете упали еще дальше их.
   Но.
   Но скоро они опять перешли с рыси на галоп.
   - Как заведенные, - сказала София, - но у нас есть надежда: они не обратили внимания, что Арзамас идет только одним правым флангом.
   На ходу, прямо во время атаки Арзамас получила донесение, что Велинга нет в атакующей лавине шведов.
   - Мама, так сказать, и папа вместе взятые! - опять Карл нас перехитрил.
   - А скорее всего, надо было кончать эту тварь Анну Монс, когда я говорил, - сказал конно-армеец справа, и это был Василий Голицын, решивший не так - дак эдак добраться до своей Софии, а именно:
   - Через Елену Арзамасскую и ее победу в этом бою.
   Это понял конно-армеец слева, и прервал Голицына грубо:
  
   - В этой атаке ты умрешь, поэтому не прись к черту на куличики, пока у тя рядом хорошее.
   Но Голицын ее не расслышал, и понял, как:
   - Я те дам после боя, что забудешь не только Софию, но и Марту Скавронскую взятую с ней заодно. - Это была Банни, из чего следует. А это чуть позже последует.
   Елена Арзамасская подняла копье и бросила его в правый фланг шведов, где находился Шлиппенбах.
   - Он упал? - спросил Голицын.
   - Копье не долетело, - резюмировала Банни.
   - Это было слишком легкое копье, поэтому оно не долетело, - ответила Елена.
   - У нас есть тяжелое?
   - Нет.
   - А жаль, я бы тоже бросила, - сказала Банни, - и знаешь почему: мне было бы ближе.
  
   - Я об этом не подумала, - сказала Арзамас. И обратившись голосом к Василию Голицыну, молвила русским языком:
   - Слышь, Вась, успеешь довести полк по диагонали?
   - До Шлиппенбаха? В любом случае: попробую. Поше-л-л-л!
   - Мы останемся тут? - спросила Банни.
   - Мы их сбросим в болото, - ответила Елена.
   - Как и как?
   - Надо в последний момент их напугать, ударив по центру, где уже нет Карла.
  
   - Противник, увидев, что атакуются левый - их правый - фланг и центр, интуитивно будут уходить в лево, где болото.
   - Да, - ответила Елена, - жаль только, что и нам придется оказаться в ём заодно с ними.
   Так бы всё и вышло, но к несчастью этот замысел понял Шлиппенбах, который и раньше бил Шеремета, поэтому решил:
   - И сейчас возьму в чистую. - Поэтому смог еще прибавить скорость, и когда Василий добрался до того места, где был Шлиппи надысь, иво уже там не было, несмотря на то, что:
   - В помине - еще оставалось, ибо сильно пахло шведскими конскими хвостами:
   - Да з французским ароматом.
   - Не успел, - в отчаянии возопил Василий. - Скотина Шлиппенбах меня опередил!
   - Да, но тебя извиняет то, что он ехал по сравнению с тобой:
   - В обратную сторону.
  
   - Вот из ит? - ибо, действительно, порядошного никого поблизости не было, но подняв только одни глаза без головы вверх, Василий увидел Владимира.
   - С нами Крестная Сила, - подумал он, не узнав как следует соперника по делам Подмосковья. Хотя и понятно было, что сие есть что-то среднее между ангелом и посланцем Огненного Марса.
   Ударившись о противоположность, как о стену, Василий Голицын повернул коня.
   Да, повернул коня туда:
   - Куда все! - а именно:
   - На Шеремета-а-а! Галопом ал-лл-лю-ю-р-р-р!
  
   - Так бывает? - в ужасе спросила Банни у Елены, и получила логичный ответ:
   - Похоже, здесь это бывает, и думаю нередко.
   - Часто?
   - Да.
   - Повторить можно?
   - Что?
   - Я говорю, авось и нам можно назад повернуть?
   - Нет, я уже решила: мы утонем в болоте.
   - Я не хочу.
   - Да?
   - Я удивляюсь, почему ты удивляешься?
   - Да?
  
   - Да, потому что с нами твой Владимир, а он привык побеждать.
   - Только не в этот раз. Впрочем, я его не видела еще.
   - Дак, он тебе примелькался уже за всю оставшуюся жизнь - вот ты и прешь на рожон.
   Тем временем, Владимир решил остановить Шлиппенбаха, как гончая устремившегося вперед только затем, чтобы опять двадцать пять:
   - Доказать Шеремету:
   - Ты больше мне на пути не попадайся, а сразу беги, как заводной игрушечный заяц.
   Конечно, никто бы не подумал, что он опять обхаживает Софью, привыкши к этому автоматически в лесных шалашах, как будто и сам родился натуральным Абармотом.
   И как говорится:
  
   - Неужели между Софьей и Шлиппи уже:
   - Было, было, было? - А с другой стороны это и естественно, ибо:
   - Все дела, в том числе и войны:
   - Идут только между родственниками.
   Петр попер на все стороны света, не исключая Турцию и Швецию, именно поэтому:
   - Да мы же ж з вами родные-е-е!
   Не верят. А придется.
  
   Владимир сел на лошадь сзади Шлиппенбаха, и спросил ненавязчиво:
   - Давай как-нибудь побегаем вместе?
   Шлиппи схватился за сердце и уступил место на своей родной лошади. Но и Владимир потерял контроль над собой, почувствовав - а сначала просто воочию увидев идущий с болот довольно-таки густой туман - что:
   - Что никак не удается отделаться от воли лошади, завладевшей и им всецело:
   - Добраться до Шеремета, и если не отрубить ему голову, то хотя бы взять в плен, и обменять потом на что-нибудь хорошее.
   И так и вышло, поэтому напрасно з-э Арзамаска ждала его у врат своих объятий. В том смысле, что конница шведов не свернула к болоту, как ни старался Василий Голицын, её посланец, изменить поражение на победу, как-то:
  
   - После того, как промахнулся мимо Шлиппенбаха, - никто не пошел за ним, и было бы глупо идти за тем, кого даже не было видно, так как Василий со своим отрядом очутился не впереди, а позади конницы правого фланга армии Шлиппенбаха.
   Таким образом, часть атакующей конницы Шеремета оказалась в тылу противника, но всё равно не могла догнать его сзади:
   - Владимир, как сам предводитель этой армии, - гнал ее на убой Шеремета, а заодно и Софии, находящейся, скорее всего, и даже, возможно:
   - На одним с ним ложе в честь победы, которой не могло не быть. - Но уже было. И более того:
   - Было, было, было.
  
   - Как спастись в болоте, ты знаешь? - спросила Елена у Банни.
   - Есть только один способ.
   - Какой, говори быстрее!
   - Не попадать туда.
   - Не туда, ибо: а сюда!
   - Мы уже?
   - Да.
   - Я и не заметила, как мы проиграли битву, - ответила Банни. - Что теперь делать будем?
   - Дак, ты сама сказала: тонуть.
  
  
   Глава 30
  
   Владимир разметал в стороны небольшой охранный отряд Шеремета и персональных всадников Софьи, в число коих ненароком, наугад затесался и Василий Мелехов, чтобы лучше было вспоминать:
   - Какие он должен принести извинения леди большого ума, широты души, и разнообразных художественных особенностей, как-то:
   - Не очень большие голубые глаза с коричневым оттенком, много обещающим, что кроме Рюриков здесь обязательно были тараты, литовцы, поляки, и, точно вам говорю:
  
   - Ино. - А также зад, коего не забуду, даже если мы больше никогда не встретимся.
   Груди, как Софийские колокола, весьма своеобразной формы и великодушного звона.
   Руки, как облака, посланцы мечты, ноги - тоже, как гекзаметр этого, как его, Гомера с Вергилием и Данте на троих.
   Живот, способный не только родить кавалерию, но и практически весь Измайловский полк в полном составе. А остальное?
   Остальное:
  
   - Тай-на. - Ибо, кто хочет большего - извольте сами съездить и посмотреть в Стекольне.
   - Ты как здесь? - спросил Владимир, сразу не узнав, потому что Ваську уже перли поближе к дереву, толи чтобы просто привязать, а авось и:
   - Повесить, - не насовсем, а только сперва посушиться:
   - Так называлось у шведов подвешивание пленника, без последующего удушения, а только до признания:
   - Готов служить в шведской армии Погонялой, - что означало у них почему-то простую обязанность:
   - Быть марки-тан-том. - Наверно, да и скорее всего, не очень страшно, но.
   Но всё равно не хотелось. Ибо:
   - А если что?
   - Дак влюблен до сих пор - вот и приперся, а ан неудачное время выбрал. И да: если можешь, после моей смерти отмсти:
   - Убей Шеремета.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Если узнаю, что она ему, так скать. То убью этого постельничего даже вернувшись с того света.
   - Дак, а я-то чем лучше?
   - Если я вернусь Не-в-себе, то не только ему - многим придется расстаться со своими детскими мечтами, ибо вернусь я не иначе, как:
   - Ловец снов.
   - Уверен?
   - Чувствую.
   - Что?
   - Во мне что-то шевелится.
   - Ладно, скажи спасибо, что я забыл, что ты мне сделал не того, поэтому побежишь пока рядом с моей лошадью, как копьеносец, но!
   - Но как убьешь кого-нибудь не того - освобожу совсем:
   - Будешь ходить только с ярмом на шее.
   - Но не всю оставшуюся жизнь, надеюсь?
   - Дак естественно, ибо, что?
   - Что?
   - Ты не знаешь?
   - А! Вспомнил: мечты и то сбываются.
  
   Далее, разборки с Шереметом и Софьей, а также атака Велинга. Где Елена Арзамасская и Банни, или еще в болоте, а также Василий Голицын. Шлиппенбах?
  
   Лефорт на основном тракте очень жалел, что Карл:
   - Смог ускользнуть, - а куда, пока так и было не совсем ясно.
   Когда ему сказали, что ушел на Старую Ильменскую дорогу, то возразил:
   - Зачем? - И.
   И обрадовался, что вернулся, когда увидел Семеновский полк Дуни Тонкопряхи. Его стали разубеждать, что, мол:
   - Цвет костюмов совсем не тот, не шведский жевтно-блакитный.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда. И знаете почему? - И сам же ответил:
   - Именно на севере, а не на юге, как турки, живут и Карл, и Анна Монс, а это только их обычная шпионская дезориентировка. Но могу вам сказать, что в данном случае, предназначена она только для лопоухих.
   Но после трех часов боя - ни туды - ни сюды - решил принять и сомнения к своему сведению.
  
   - Более того, - объяснил он подруге Петра Марте, бывшей при нем представителем ставки главного командующего, - я мельком, но видел какого-то летающего жука.
   - Это был ангел? - даже хлопнула в ладоши леди. - Как будто и ангелам нужен покой. В том смысле, что:
   - С удобствами в виде прекрасно-грудых ангелочков, весом не меньше пяти с половиной - шести пудов.
   Как грится:
   - Дольше продержится! - в перерыве между их канонадой и атакой нашей кавалерии.
   Ибо идем мы воевать не затем, чтобы торопиться, как сказано:
   - Не скоро ели предки наши,
   Не скоро двигались кругом
   Ковши, серебряный чаши
   С кипящим пивом и вином.
  
   И до и после основного блюда, имеется в виду.
  
   - Это был Степан Безрогий, - мрачно резюмировал Ле.
   - Да?
   - Теперь уверен.
   - А раньше?
   - Пожалуй, и раньше тоже самое. И знаешь почему происходит такая безысходность? У нас нет ни одного летающего жука, чтобы вовремя сообщить сверху:
   - Лучше и не ходи туда.
   - Я скажу Петру: у нас не было выбора, ибо был дан приказ:
   - Только на Вы, вперед.
   - Я те точно говорю, он ляпнет: покажи на себе, где у тя зад, а где его передняя часть?
   - И?
   - И будет тренировать как на чучеле или удар палкой по жопе, по спине и по ногам, а с другой стороны: хук справа.
   - Тогда надо выиграть у Дуни Тонкопряхи с её полу-летающим Степаном, - сказала Марта, и задумалась, как всегда мечтала задуматься перед свадьбой с Петром:
   - У нас будут царские дети.
   И если мы проиграем, может сделать умозаключение:
   - Я не принесу удачи России, и тем более ее империи.
  
   И вдруг Марта видит: идет навстречу им из леса кудесник.
   - Скажи нам, кудесник, любимец богов, что сбудется ныне со мною? - первой сказала Марта.
   И он ответил:
   - В награду любого возьмешь ты коня.
   - Дак! Тя и возьму, великодушный! - возопила Марта, не стесняясь присутствия Лефорта, который тоже:
   - Надеялся иметь своего человеч-ка-ще, - и иё же последующем правительстве.
   - Брось, брось его, Марта, - залепетал Лефорт, - это не конь, а козел вонючий, послушай, как от него пахнет!
   - Прошу великодушно простить мя, дорогая леди, но я тока из болота, поэтому запах, из которого, впрочем, делают все французские духи.
   - Я так и думала, что говно всегда так близко к поверхности, что запах из него получится увлекающийся женщинами, как будто они и сами крокодилы из того же болота.
  
   - Если вы так милостивы к духам и кудесникам, авось примите ишшо несколько на свое дружеское попечение, и желаю в будущем правительстве не только России, но и иё империи.
   - Я ни хрена не понял, чего они желают в Российской Империи? - возмутился Лефорт, что его здесь держат за слугу, можно сказать, прости:
   - Господи, - но точно, не интеллигентно-графского свойства леди.
   - Что-с? - спросила она Лефи ласково. - Ты где родился - не пригодился, мил хренц! - рявкнула без знака вопроса вообще, но тем не менее, с восклицанием, в частности.
   И решили - к ужасу Лефи - считать его пленным шведом, а предсказателей победы - в числе трех:
   - Нашими просветителями.
   Но не зря, они придумали - все вместе - как противостоять, а потом и победить Дуню Тонкопряху и с ее полу-рогим Степаном.
   - Как? - спросила за небольшим - они отражали налеты, так сказать:
   - Вражеской, - но так-то своей авиа-ци-и.
   Ужином.
  
   Хотя и было еще совсем светло.
   - Дело в том, - сказал один, - они уже ни за что не отрекутся от своей бесплодной идеи, что перед ними шведы.
   - Поэтому, - продолжил второй волхв, - пусть Лефорт будет шведом, так как ничего другого ему не остается.
   - Да, - согласился третий, который был первым, и это, ясно:
   - Был Карл Двенадцатый, потерявший ориентировку в пространстве после пролета Владимира перед его летящим в галопе конным строем.
  
   И вышло, как и ожидалось - предсказывалось:
   - Лефорта взяли в плен, как шведскую армию, хотя с ним был только один эскадрон и пару маркитанток.
   А остальные войска во главе с Мартой отступили к Нарве, но не совсем, а сосредоточились, так сказать:
   - На перепутье трех дорог:
   - Еще назад - к Нарве, на Старую Ильменскую дорогу налево, - если смотреть, как оне:
   - В сторону ушедшего в плен Лефорта, - и третья:
   - В зад Дуне Тонкопряхе, так как она со своим Степаном не пошла - попёрась на Нарву, а, взяв в плен Лефорта, повернула восвояси:
   - В Швецию-ю, - как ужаснулись многие, ибо ждали неизвестно чего, но явно:
  
   - Другого.
   В общем, советники - кудесники - волхвы наобещали ей:
   - Пропустить Семеновский полк Дуни мимо поворота на Старую Ильменскую Дорогу, а когда она появится перед Петром, размахнувшимся:
   - Так и так взять Нарву, - чтобы принудить его отойти, убоявшись Карла - а он, если кто не помнит, сам был здесь, правда пока что только, как военный советник с правом:
   - Абсолютно точного ответа на правильно поставленный вопрос.
   - Ударить и ей в тыл, чтобы бежала до Москвы и своей палаты в ей.
   Но как сказано:
   - Дуня повернула опять на север, - как будто знала:
   - Что на юге делать нечего, потому что Турцию уже давно взяли.
  
   - Что вы на это скажете? - спросила она Карла на зорьке, ибо думала:
   - Сёдня надо точно куда-то идти, хоть в погоню за Дуней Тонкопряхой в её Острова в Океане.
  
   Но пошли, как сказал Карл:
   - Освобождать братьев пленных.
   И все согласились, ибо идти с утра пораньше куда-нибудь не хотелось, а Карл предлагал легкую победу рядом.
   А потом уж отдохнем, как следует. И все подумали, что каждому выдадут не только помидоры в любом количестве, но и по десятку турок, а кому и турчанок - по жребию. Ибо все остальные, и шведы в том числе, еще не прижились в уме - разуме воинов ближнего востока, коим называли Русь, а Турцию, несмотря на ее недалекое соседство:
   - Дальним, - но теплым востоком.
  
   И взяли, практически без потерь целую армию, прохлаждавшуюся за беззаборным кордоном, а только с надписью, как в юности Петра, Александра Меньшикова, Анны Монс и Карла:
   - Запретная Зона. И никто не понял, что это были, собственно, шведы, взятые в плен при своей же победе под предводительством Владимира, но на коне Шлиппенбаха. А сама армия, которую они победили во главе с летающим Владимиром, под предводительством все тех же известных личностей:
   - Софьи и Шеремета, - шла на север, в поисках, как выразился один переодевшийся неузнаваемым приспешник, а именно, посланный Владимиром со шпионскими целями в лагерь Софьи и Шеремета, Василий Мелехов, ее, Софьи, бывший граф, деревенщина и любовник, представившийся:
  
   - Иностранным любителем живописи Рубенса, а также Ловцом Снов.
   В поисках, значит:
   - Приключений.
   И Софья только ждала случая показать ему свою картину:
   - Не хуже, не хуже заграничного Рубенса, - а то и:
   - По боле будет. - Так сказать:
   - Будешь купаться в радостях, как во сне.
  
   Они шли, потому что Шеремет уперся:
   - Петр не поверит в такое ухарство, что победили, а Карл?!
   Ну, и значит, не на юге же, авось найдем на севере.
   А он уже был тут как тут, опять с той же своей армией, только без Шлиппенбаха, неизвестно куда сгинувшего.
   Тут, но позади них.
   Первыми встретились две армии: Шеремета - Софьи и Дуни Тонкопряхи - Степана. Встретились они на берегу Ильменского озера позади - если считать с юга - Старой Ильменской дороги - а с севера в самом ее начале, и:
   - Остановились, как армии Агамемнона и царя Фессалии, предлагая решить дело миром, как Ахиллес и Багрис очень высокого, два с половиной метра, роста.
   Софья и Шеремет стали искать Владимира, чтобы он сразу закончил эту битву их славной победой в свою пользу, а именно:
   - Получит уж тогда полную пожизненную неприкосновенность, свой остров, бабу - если даже сама не пойдет - насильно притащим:
   - Елену Арзамасскую.
   Золота - сколько поднимет в воздух.
  
   И вышел от армии Дуни Степан полу-рогий, вышел, но был сбит на песок прибрежный смелой и умелой рукой другого воина.
   - Охолонись, я с ним разберусь по старому зачету.
   И Дуня не стала спорить, хотя и предупредила:
   - Если что и в свейском рабстве возьму тебя в свой дорогой гарем по-турецки, а здесь это будет публичный дом.
   - Это как? - заинтересовались некоторые, - чтобы да, но при всех, так сказать:
   - На публике-е!
   А с другой стороны, ничего нового нет под Луной, чего не было бы уже и в Московии, на её Красной площади.
  
   Великан бросил копье, но Владимир, как Ахиллес - только выше, намного выше - оторвался от земли, и копье проскользнуло под ним, едва не задев - как называл себя выпершийся вперед Василий Мелехов - принца крови.
   И этот принц крови не мог удержаться, чтобы не сделать предсказания, а именно, заорал он:
   - Это Алексашка Меньшиков!
   - Дурак, - сказала ему Софья, а Дуня поддакнула, - Меньшиков выше ростом, - и закрыла себе рот платочком, ибо хотела сказать наоборот:
   - Ниже!
   Бой продолжился, но Владимир вдруг почувствовал, что кто-то мешает ему взлететь. А до сих пор он даже не знал, что кто-то имеет на него такое большое влияние, и подумав, после того, как оказался на земле после удара высоко-вероломного противника, принял решение:
   - Алена Арзамасская где-то рядом.
   - Неужели ты хочешь, чтобы меня убили? - спросил он, про себя, разумеется.
  
   - Только если ты не вернешься ко мне через пять минут, - был ясный ответ.
   Невероятно, Ахиллес мог всегда успешно проводить бои именно по причине, что ему никто не мешал, а здесь в самый ответственный момент лезут с расспросами, как будто я нанимаюсь на работу секонд хендом к графине. В том смысле, что уже после всего опять должен заставить ее улыбаться.
   И попытался вспомнить:
   - Обещали ли титул графа после победы?
   - А с другой стороны, если есть свой остров, то только и остается, что назвать его правильно, и, пажалте:
   - Граф э-э Монте-Нарвский, или Карло-Ильменский.
  
  
   Медиум:
   - Поговаривают - думают, что авось Лефорт и Гордон скоро умрут, али более того:
   - Уже покинули этот мир беспрерывных сражений и частых сексуальных наслаждений.
   - Эх, милок, Степан Разин ишшо когда навострил лыжи на прилюдной площади, а до сих не только иногда - периодически, но и сиськи-миськи появляется на Кубани с песней:
   - Эй, вы! Гуси, не прощаюсь, прилечу сюда опять, пусть и Дона и Кубани не всегда могу узнать.
   - И про этих Гордона и Лефорта надо думать - тоже не скоро угомонятся?
   - Да, пока не покажут себя с лучшей стороны при взятии Нарвы - точно: так и будут народ пугать своим нелогичным появлением совсем не там, где их долго ждали.
   - Значит у них с координатами времени не всё так, как хотелось бы?
   - Думаю, наоборот, успевают в два места, пока все еще топчутся в одном. И порой не только противника, но себя могут запутать так, что до встречи с Софьей или с Мартой, так и не могут проснуться с холодной для важных решений головой.
   - А после?
   - После? После победа, милок.
   -------------------
  
   Медиум:
   - Хочу всё знать, - сказала Елена Арзамасская Владимиру на примирительном ужине.
   - А именно? - поднял он на нее умильные глаза.
   - Мы первый раз берем Нарву или второй уже?
   - Знаешь, что я скажу тебе, это хороший вопрос, но!
   - Но?
   - Ты не поверишь?
   - Да ладно! Ты попробуй, скажи.
   - И первый и второй вместе.
   - Я тебя понимаю: так может быть в принципе, но!
   - Но?
   - Но как это возможно, если первый раз мы проиграли, а второй раз, авось победим?
   - Просто.
   - Да, как?
   - Единство и борьба противоположностей.
   - Там это бывает?
   - Да, там часто всё именно так и происходит. И более того:
   - Только так!
   - Спасибо, я тебе уже почти верю.
   -------------------
  
  
   Начали делать ставки:
   - Это Петр!
   - Я ставлю на Меньшикова!
   Были и такие, кто ставил на Карла Двенадцатого, как говорится:
   - Что на уме - то, авось, и правда!
   Кто-то даже поставил, что боец двух с половиной метров ростом - это Анна Монс!
   - Так бывает? - спросила Елена Арзамасская недавнюю подругу Банни, ибо абсолютно не помнила, что эта Банни с кем только не была почти в родстве, как-то:
   - С Мартой Скавронской, да, с этой, как её? - да вот только намедни знала, да забыла, но точно помню, что эта Банни начала свою карьеру во дворце Нарышкиной, бывшей одновременно и мамой Пете, нынешнему хитроумному плотнику, почти всей России. И вот какой корабль он замесил здесь - только одному богу известно. - Но.
   Но некоторые тоже претендовали на это знание - пусть не априори - но путем именно:
  
   - Битв!
   И это была в первую очередь Елена Арзамасская. И Владимир понял - в процессе битвы:
   - Пётр - точно здесь.
   Но не один. И можно было только гадать, кого он захватил второй половиной, ибо сложность была в том, что:
   - Марта Скавронская здесь, эта, как её - тоже, тогда:
   - Кто? - и ясно:
   - Петр нашел каким-то образом связь с колдуньей - Пифией Анной Монс. Как говорится:
   - За синими занавесками жила жрица племени Незнаю.
   И без шифра, написанного на Розетском Камне, разъединить их не удастся. Значит:
  
   - Значит придется кого из них убить.
   Но на всякий случай он спросил:
   - Кто знает шифр, написанный Хирамом Аббифом, скорее всего, в Гефсиманском саду?
   - Что это значит? - спросила испуганная Софья своего визави, которого на какое время даже забыла, как звать, если к тому же иметь в виду:
   - К этому часу он уже умер давно.
   Люди боятся покойников только когда с ним разговаривают тет-а-тет, а через пять минут после этого, как ни в чем не бывало:
  
   - Опять начинают соображать.
   Ибо.
   Ибо, как написал позади своей картины Караваджо:
   - Кто сможет разделить правильно троих - тот сам сможет соединять и разъединять соединенное навсегда, а также и разъединенное пожизненно.
   И Елена Арзамасская подсела к голове лежащего почти без способности к движению Владимира, поцеловала в лоб, как покойника, и молвила на неизвестном, но теперь-то понятному ему языке:
   - Я и есть Пифия древнего царства, где мы мирно играли как дети.
   Запомни: один был Иисус Христос, другой тот, кто его подставил, а третий, кто заслонил собой.
   - Прости, но у меня кружится голова, я не запомню, - сказал Владимир.
   - Скажи только:
   - Белла - белло - беллум.
  
   И, о ужас, это оказался не Петр, а Меньшиков! Вторая упавшая половина превратилась, как некоторые угадали:
   - Анна Монс.
   Но и радости было немало, ибо:
   - Хорошо что не Карл, - забравшийся чуть ли нам не в жопу.
   Ибо.
   Ибо если кто еще не понял:
   - Москва - это голова, а Санкт-Питербурх:
   - Органы малого таза.
   Через которые достаются нам все наслаждения не только этого, но и:
   - Ихнего, потустороннего мира с его чудесами Амстердама и Роттердама.
  
   - Мы все вместе пойдем в наступление на Свейское царство? - спросила Марта Меньшикова, как человека, ей достаточно близкого - пусть и не больше Петра, но раньше, раньше:
   - Раньше.
   Увы, но как написано:
   - Карл всегда наступает.
   Даже, защищая свою крепость Нарву, Карл наступал, не особо заботясь о своей жопе, так как думал, что Анна Монс заставит армию Шеремета - Софьи и армию Дуни - Степана долго разбираться между собой.
   Но.
   Но наступал не туда, куда думали все:
   - На крепость Нарву, как предугадал всеми почитаемый Владимир, - Карл наступал:
  
   - От Нарвы, - и только от военного совета теперь зависело, что это будет:
   - Их зад, или, как и следует бойцу:
   - Карл примет смерть лицом к лицу.
   Ибо, если кто не помнит, Карл шел по Старой Ильменской дороге не на юг, а на север, в спину ищущей его Софье и, авось, первым надо было назвать Шеремета.
   Получалась загадка для тех, кто никогда не сможет ее решить, как-то Петр, ожидавший Карла у стен Нарвы и Ивангорода, ибо все шли куда-угодно, но только не к Нарве, именно на:
   - Север, к Ильменскому озеру.
   Точнее, двое уже были здесь, и только думали, как вернуться назад к Нарве:
   - По Старой Ильменской дороге, или топать, аки по тракту, по Новой.
   Дуня сказала:
   - Я никогда не привыкла поворачивать свой зад, и Степан кивком поддержал ее. - Что означало идти по Старой, и прямо в лоб по ней же идущему на север, к Ильменскому озеру Карлу.
   Софья не возразила, но все же пропедалировала:
   - Хочу, чтобы у меня всё было новое, как-то, в первую очередь, дорога в Царство Небесное, - нечаянно оговорилась она, имея в виду путь по Новой дороге, где Карл бы их никогда не нашел, так не только Карл - король Свейский, но вообще никто не подумает, что войска Петра здесь не воюют, а только:
  
   - Занимаются маршировкой, как на параде:
   - Туда - сюда, потом обратно:
   - Сюда - туда.
   Правда, надо заметить, с боями, с боями, и тоже нельзя умолчать:
   - Иногда между собой.
   Наконец, дали слово дочери Натальи Нарышкиной и Степана Разина Алене Арзамасской - большинство уже признали это ее право первой ночи Степана Разина, ибо:
  
  
   Глава 31
  
   - Сколько ни пытались ее грохнуть еще в лесах Подмосковья - пока ничего так и не вышло, и более того, она вот только что предотвратила между-усобную бойню между Семеновским полком Дуни и ее Степана и Измайловским полком царицы Софьи напополам с Шереметом.
   - Мы должны и можем решить только один вопрос, - сказала Елена:
   - А именно? - спросил Шери, приподнявшись, со скамьи в домашнем халате, как будто был римским патрицием, которые так и ходят на людях, как дома:
  
   - Всегда в халате чуть ли не нараспашку.
   Да и в бане, к слову сказать: в ём же.
   - Да, именно, а именно, - сказала Елена. - Дело в следующем: кто из нас - из вас больше похож на шведов?
   И ответить было непросто, ибо:
   - Семеновский полк Дуни Тонкопряхи имел, как у шведов и синий-голубой и желтый цвет - пока его еще не перевели на зеленый, как у Преображенского полка, а полк Софии, Измайловский, так и оставался до сих пор в потешной форме, похожей на форму Семеновского полка, только - если кто не забыл:
   - Всё наоборот-т! - А именно:
   - Чередование цветов было несимметричным, как-то:
   - Если правый обшлаг голубой, то уж левый обязательно синий, и наоборот:
   - Если правая штанина красная, то левая зеленая.
   Правда, некоторые до того запутались в этих цветах, что и камзол шили:
  
   - Когда на левую половину желтый, а когда, наоборот, на правую желтый, а на левую голубой, и даже зеленый. Но в этом случае, авось, у портного просто не хватило не то, что самого материала, а этой самой:
   - Фантазии, - чтобы распределить все цвета запутано-пропорционально.
   - Тем не менее, - продолжала Елена, - издалека оба полка кому-то могут показать жёвтно-блакитными, что значит:
   - Нашими шведскими, - имея в виду ретроспективную позицию Карла Двенадцатого.
   - Тогда надо просто кинуть жребий, - высказал разумную мысль Степен, кто из нас будет изображать шведов, а кто гонящихся за ними русских гренадеров.
   - Мысль хорошая, - констатировала Елена, - но всем ли доступная к понимаю?
   И решили все-таки устроить еще один бой между собой, чтобы решить:
   - Уж точно, - кто побежит, а кто будет догонять его, как игрушечного зайца.
  
   Карл увидел впереди войска и поднял подзорную трубу.
   - Вот из ит? - спросил он у одного перебежчика по имени Василий Мелехов.
   - Шведы, - от неожиданности и задумчивости, что взялся за непосильное дело ляпнул Вася.
   - Как-как?
   - Скорее всего, это Велинг, - нашелся Василий. Но тем не менее, был опечален, что так рано пришлось ходить с козырей.
   Но Карл, видимо, точно знал, где Велинг, поэтому согласился в Василием, но почему-то решил, что перебежчик, впрочем, знакомый ему по, казавшимися теперь потешными, боям в Подмосковье:
  
   - Ошибся. Просто ошибся, а не нарочно разъяснил нелепость.
   Это были войска Дуни Тонкопряхи и Степана. Почему? Так решили поменяться рекогносцировками Дуня, шедшая ранее по Новой дороге, на Старую Ильменскую, а Софья с Шереметом, наоборот:
   - Закруглились навстречу Карлу, идущему на север по этой Старой Ильменской дороге. - В том смысле, что по выпавшему жребию думали:
   - Карл идет по Новой, но всё-таки не на север, а наоборот, на юг, в сторону Нарвы.
   И таким образом, не ожидая здесь встретить сопротивления, запутались до того, что сами приняли Карла за:
  
   - За своего жевтно-блакитного потешного. Точнее, не потешного, но достукались до того, что потешный Измайловский полк Софьи с не абсолютно симметричными, а, да, симметричными, но наискосок цветами, приняли, нет, не Карла, а себя! Ибо Карл шел, как абсолютно нормальный желто-синий попугай.
  
   Так-то всё логично: если есть два разных, и я не он - значит, он я.
   И только некоторых удивило:
   - Как могла Софья так быстро пройти Новую Ильменскую дорогу, чтобы уже появиться тут, на Старой?
   - Мы нигде надолго не останавливались? - спросил Дуня своего визави, и на всякий случай попросила проверить рекогносцировку.
   - Слетать, ты имеешь в виду, посмотреть? Какой смысл?
   - Тебе трудно, милый, исполнить простой приказ? Нет, а что будет если я буду делать капризы?
   - Я буду их выполнять.
   - Считай, что это мой каприз, если логика собственной безопасности тебя интересует меньше.
   - Нет, ни больше-ни меньше, но уверен - это Софья.
   - Хорошо, тогда ответь: зачем она повернула сюда, а не пошла прямо к Нарве, чтобы взять ее?
   - Можно произнести ответ?
  
   - Да, конечно, пожалуйста, если знаешь его уже.
   - Дак, не Софья, а мы должны изображать шведов при Нарве, поэтому она пока повернула в запас, чтобы, как только в Нарве поймут, что мы не шведские батальоны, ведомые Меньшиковым, то пойдет уже Софья, которую не признать за своих Горн уже не сможет.
   - Почему?
   - Ибо: война делится на две части: одни За - другие Против, и значит, если Против только что были - значит Эти:
   - Шведы!
  
   - Умно, очень умно. Но получается как-то странно: мы опять все вместе встретись, как будто и не расставались. Какой-то заколдованный круг получается.
   - Нет, тебе решать, ты главная, хочешь, чтобы это были шведы? Давай, будем думать-считать-и уже не гадать, что это шведы.
   - Так эта, из Абармотов с нами никого, что ли, нет, спросить бы у кого-нибудь из них истину.
   - Нет, все они ушли с Софьей на штурм крепости, а возможно и Карла, уже напавшего на Петра изнутри. В том смысле, что наоборот:
   - Снаружи, - чтобы прижать к крепости, и или разбить его лоб о её стены, или просто утопить в реке не меньше тысячи петровцев.
   - Почему?
   - И знаешь почему?
   - Не успели для всех организовать кружки плавания не только поперек Москвы-реки, но и вдоль, вплоть до Волги.
  
   Далее, происходят сразу два сражения: и 1700, когда победили шведы, и 1704, когда Нарва была взята.
  
   Тем не менее, произошло невероятное:
   - И Карл повернул назад, и Софья прошла мимо поворота на Старую Ильменскую дорогу. Прошла, можно сказать:
   - Мимо победы над Карлом, который в противном случае, был бы полностью окружен:
   - Дуня со Степаном встретили его с севера, а Софья смогла бы зажать на юге.
   А теперь Дуня, едва не поругавшись со Степаном из-за стилистики предстоящего боя, ахнула:
   - Ну, ты, Степа, достукался - доигрался!
   - Почему? - спросил Степан.
   - Карл от нас сбежал.
   - Авось дать ему, как следует в жопу?
  
   - В бегстве за ним мы растянем колонны, и только потеряем напрасно часть кавалерии, которая нам еще пригодится, когда мы будем ждать его с победой.
   - Победой над?
   - Победой не только над Петром, скопившимся у Нарвы, но и Софьей, идущей ему на подмогу.
   - Тогда, можно, я слетаю и утащу у них кого-нибудь нам на веселый ужин?
   - Кого?
   - Авось, Карла?
   - Давай!
  
   И Степан притащил архаровца поздоровее, какого смог поднять в воздух. Правда, пожадничал, паря был такой тяжелый, что приходилось ронять его каждый раз, когда на земле внизу появлялся хоть небольшой бугорок в две-три сажени.
   - Как будто: чем выше - тем тяжелее, - каждый раз восхищался Степан условиями существования пространства и времени.
   А Василий - которого именно и украли вместо Карла, так как Карл для этого именно и взял Василия Мелехова в строй рядом с собой, что еще с древних времен Подмосковья понял:
   - А мы похожи? - Да.
   Ну, а если, да, то и лети ты лучше восвояси, чем я в самом начале развития эндшпиля.
  
   И когда поняли, что это Василий, потерявший своё счастье с Софьей по неизвестным причинам даже теперь и ему самому, решили поставить его на пушечный лафет для прикрытия. Но поняли - вспомнили:
   - Авось, с Софьей воевать уже не придется, поэтому пусть пока варит уху.
   - Надеюсь, ты нас не отравишь вплоть до поноса, - сказала Дуня.
   А Степан, наоборот, разозлился, что она на него, на Ваську, как-то подозрительно милостиво взглянула, что можно думать:
   - При случае захочет узнать поточнее: было у нее это желание, или, наоборот, только привиделось. - Поэтому.
   Поэтому, не говоря, ничего Дуне послал Василия в разведку, где Карл, где Софья узнать.
   - Ужас, - сказала бы Дуня, узнав о такой его нелепой прихоти, исходящей из полной веры в этого Ваську, что он не перебежит к любому из них.
   И Васька исчез опять, как появился:
   - Никому неизвестным. - А суп из потрохов вместо щуки варил сам Степан для Дуни, так как считал это дело таким же своим важным делом, как и сексодром.
  
   Софья подошла к Нарве, и попросила Владимира, разлученного для этой цели от примирения с Е. Арзамас, вспомнить прошлое, а заодно пред-угадать:
   - Кто сейчас стоит у Нарвы, и кто внутри ея?
   - Кто там, - начал Владимир, - можно узнать только с помощью боя.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Дело дошло уже до того, что люди, да, врут, но уже врут и:
  
   - Самим себе!
   - Хорошо сказано. Но догадаться, кто осаждает Нарву можно?
   - Конечно, только дело в том, что мы точно не знаем, кто сейчас перед нами: те кто её осаждает, или те, кто наступает на осаждающих.
   - И тоже, значит, можно узнать только с боем?
   - Нет, попробуем логически.
   - Да, покажи пример, как?
   И Владимир так схватил леди за язык зубами, что она только что насладившись - опять села на него верхом. Некоторые думают, что это дело таким образом изобретено древними ковбоями в Америке, привыкшими скакать на лошадях, а дома, так сказать, хочется уже чего-нибудь новенького, как-то:
   - Наоборот-т.
  
   Но, извините, только не впереди Амстердама. А если и этого мало, то и:
   - Роттердама, - в придачу. В придачу, как в придачу Подмосковье находится, как в случае чего:
   - Помощь Москве:
   - Не мозес? - Дак мы тады самостоятельно с ыми разберемся - раскрутимся, что побегут от нас не только в Амстердам, но и в саму Москву, но только, увы, уже:
   - Сдаваться-ся-я-я.
  
   И уже скоро принес то, что давно обещал. Давно, ибо никогда неизвестно точно:
   - Сколько же точно времени ушло на Это Дело, и где уже оказался тот Час, который протрубит нам тревогу.
   Это был Василий Мелехов, уже успевший добраться, и взятый Владимиром у самых ворот Нарвы.
   - Теперь мы хотя бы знаем точно, что это Нарва, - сказала Софья. - А во-вторых, ты привез мне моего бывшего жениха, которого я давно хотела, - не закончила она.
   - Что-с? - позвольте узнать. - Это спросил Владимир.
   - Он должен, - предписала леди, - повести в бой разведывательный батальон.
   - Но я погибну, милая! - возопил Вася, и добавил: - А увидев тя, не могу, уж очень жить хочется. Впрочем, пойду, заслужу чин генерала, но генерала, однако, шведской армии, и знаешь почему? Чтобы убить всех твоих мужей и любовников.
   - Василий, - пытался урезонить соседне-сельчанина Владимир, - как те не стыдно, ты же любил иё.
  
   - Любить иных тяжелый крест, но ты!
   Ты воздушна без примеси сероводорода. Поэтому.
   - Поэтому буду любить тебя в моих загробных мечтах, как лепесток сакуры и её божественного ветра - камикадзе.
   - Спасибо, Василий - иди, - сказала Софья.
   - Отправить его без конвоя? - спросил - вдруг откуда ни возьмись Монгольфьер - а значит, вместе с его Федором Шакло-витым.
   - Он меня еще любит, - сказала Софья и если предаст, то любя, а это значит, мы всегда будем иметь возможность для анализа его анахорет-и-ческих донесений.
   - Что значит, анахорет и так далее? - спросил даже Владимир, искушенный в переводах по-розетски.
   - В принципе это истина, но известная - понятная только вашему благородию.
   - А так, обычно?
   - Обычно - это вранье, привидевшееся разведчику, который сам ничего не нашел.
  
   И Василий поступил честно, ибо:
   - Нет ума - давай сразимся? - И его, как он ни искал - не было.
   И завязал он бой с обозниками на подступах к крепости, которые раскладывали какую-то девицу под телеги. Именно, под телеги, так как под одну она никак не укладывалась, и лошади, убоявшись такой красавицы тоже:
   - Становились на дыбы, - имеется в виду, кто кони:
   - Итак уже давно стояли.
   - Итс май вайф, - рявкнул Вася.
   - Вот ду ю сей? - тоже решил изъясниться на старомосковском какой-то оглоед.
   Вроде бы уже ясно:
  
   - Преображенцы Петра и его Меньшикова. А так как Меньшиков вряд ли успел сюда уже дойти от Ильменского озера, так как любил всегда возвращаться не как все:
   - Быстрей бы домой, - а с заходом для разграблений в чужие порты.
   Значит, это люди Петра.
   - Так вы не узнаете меня? - удивился он.
   - Нет, кто ты, батюшка? - спросил он веселый парень ростом метр плюс метр и его двадцать два сантиметра, что называется:
   - Косая сажень, а не смерть, кто это?
  
   - Я тя не боюсь, - сказал Василий, - и пожалуйста, выслушай почему?
   - Я и сам знаю, почему, - ответил парень.
   - А именно?
   - При виде такой Кассандры и у Одиссея займется.
   - Верн-на-а. Как ты догадался?
   - Я и сам такой же: всегда ищу вдохновения в бою, чтобы потом насладиться.
   - Здесь обратная ситуация, - ответил строго Василий.
   - В том-то и дело, что люблю грешным делом и: наоборот.
   И за отсутствием дальнейших слов пришлось драться. Сначала на кулаках, до синей морды, а потом и на шпагах, где тоже оба были горазды. В конце концов, договорились до того, что:
   - Кто больше на ей продержится - того и будет, но и то:
   - Только на первое время.
   Василий уже понял, что это Петр со своей Разлюли - Малиной ему встретился, но решил не сдаваться, так как вспомнил, что Петр когда-то давно, намного больше, чем намедни:
   - Обещался ему всем сердцем и всем разумением своим и не только, что:
   - Ты, Василий, будешь королем Швеции!
   - Так-то, хрен его знает, но вот поди ж ты: кажется, сбывается:
   - Продам ему эту чугунную прелестницу, Марту Скавронскую, за Свейское царство.
   Но.
   Но растерялся, ибо в уме у него ни так - ни эдак не укладывалось:
   - Какой обряд он с ней здесь проводит?
   Закалки - тренировки? Зачем, если и так давно ясно:
   - Всё может.
   А то, что когда Марту нашли в первый раз именно под телегой в очереди за гренадерами - думали:
   - Случайность!
   - Нет, - как она выдала Петру перед самой свадьбой, - это:
   - Воспоминание о будущем.
   Спаси мя и помилуй, но додуматься - догадаться до такой нежности души, и тем более в пылу предстоящего боя со шведами - простому человеку не то, что недоступно:
   - Недопустимо.
   А они, значится, так и решили:
   - Как разобьем шведов - поженимся, и заодно выйдем замуж.
   И вот сейчас, как оказалось, Петр и устроил для нее этот ритуал:
   - Воспоминания о будущем, - когда еще Шеремет заодно с Меньшиковым пымали иё под Азовом, человека, нет, не невидимку, а именно и просто:
   - Человека Амфибию, - которая и на кухне пастора, и под телегой среди полка гренадеров и в царском дворце:
   - Как рыба в воде.
   И Василий немножко, но проиграл Петру, отстал, можно сказать, всего ничего:
   - Только на полтора часа.
   И Петр на радостях, что:
   - Не только может, но и должен, - пообщался еще раз назначить Василия своим шведским кузеном, так как всем было приказано, считать Марту его, нет, не женой, не матерью, а чинно и благородно:
   - Сестрой, - однако, милосердия. Ко всем страждущим Этого Дела до умопомрачения - пусть даже немного поменьше.
   - Я готов, мил херц, - со спокойной готовностью ответил Василий, - изволите выдать пакет с заданием?
   - Возьми Карла в плен, и Софья твоя, как я обещал намедни.
   - Дак, - хотел пояснить Василий, что вокруг ея за его, можно сказать, не такое уж долгое отсутствие:
   - Рои вьются, - и более того:
   - С воздушными шарами Монгольфьер.
  
   И Василий вместо опаздывающего Меньшикова постучался в врата Нарвы, как смиренный пастух Одиссей в родные двери:
   - Дома своего, - но не с Афиной Палладой на этот раз, а с двумя батальонами настоящих шведов.
   В том смысле, не переделанных под них, из сукна московско-еврейских портных, а в снятых с убитых когда-то шведов:
   - Натюрлих импорт, - хотя и ворованный с покойников.
   Горн, в роли которого до сих пор был еще живой Гордон - друг Шеремета, и не только, Петра тоже в степени достаточной для того, чтобы никому не сдать эту крепость Нарву, и даже самому Петру, если не придумает ничего нового, как только ломиться в закрытую дверь, то бишь, пытаться и пытаться пробить иё - его стены своими крошечными ядрами, больше похожими не на боевые снаряды, а именно на яблоки тети Дуни - иво бывшей жены-невесты, уже давно полюбившей другого наполовину летающего Степана, а вы все продолжаете и продолжаете играть в эти шарики-нолики, как будто других баб - мужиков нету, в том смысле, что:
   - Почему ума не хватило тащить пушки с намного большими вход-выход отверстиями, чтобы, как грится:
   - Всем хватило в этой Нарве на них напороться, как, увы, не на счастье, а наоборот:
   - На несчастье.
   - Это шведы, - сказала Банни Гордону.
   Она уже успела попасть сюда по заданию Натальи Кирилловны, тоже:
   - Авось ишшо живой, а не мертвой, как некоторые торопятся, не понимая, что:
  
   - Лучше всегда будет, поэтому ишшо успеется.
   Поэтому Гордон относился к Банни, нет, не как к родной - тогда еще до этого не додумались - а как к самой царице московской, Наталье самой Нарышкиной.
   - Дак, а чё ты хочешь-то? - спросил он вежливо Банни.
   - Впусти его, а здесь уж мы проверим, из какой деревни этот гусь-петух, авось не амстердамский.
   - Если мы его впустим, дорогая Банни, - а это окажутся не шведы, а московитяне напополам с Абармотами, и не приведи господи Ино, то они тут же начнут штурм, и авось мы этих еще не успеем дорезать, как те уже и за нас примутся.
   - Я хоть тя и не проверяла, как следует, но ты-то кто, мил хер-ц?
   - Дело в том, милая Банни, если я тебе признаюсь, что я русский, несмотря на то, что немец, то и они поймут вплоть до Карла всю нашу секретную рекогносцировку!
  
   - Вы считаете, что надо врать и самому себе обязательно?
   - Дак, естественно! Более того, я уже почти и не верю, что нахожусь здесь по заданию Петра - метра два.
   - Тогда зачем вы их пустили, если это не Меньшиков?
   - Честно?
   - Да, лучше больше, чем честно.
   - Я не пускал.
   - Да? Но они уже здесь, в крепости.
   - Жаль, но какой-то олух не выдержал рыданий Василия твоего Мелехова.
   - Вы знакомы?
   - Да, дорогая Банни, все рыцари печального образа, чуют друг друга по запаху пота, выступающему даже на спине в экстраординарной ситуэйшен.
   - От чего же он такой печальный?
   - Только от того, что, жаль противника, который не знает, что всегда ему проиграет.
   И пока туда-сюда - батальоны уже успели попросить, что больше всего любит Солнце:
   - Огня-я!
   - Небо в огне, - сказала Банни.
   - Да, но это еще не значит, что я согласился, ибо.
   - Да?
   - Ибо в последнюю минуту только узнаешь, куда вас тащат: в бездну, али за забор несгорающий.
   Но Горн, сволочь, не открыл ворота: счастье полновластного хозяина крепости превысило любовь в ближнему, в данном случае, к Петру.
  
   - Неужели вам, сэр, по барабану - ибо все барабаны крепости в это время дробили дробь, и, о ужас:
   - Дробь атаки! - что два русских батальона Меньшикова гибнут в неравной битве с супостатами?!
   - Это не Меньшиков.
   - Да? Я вам не верю, сэр!
   - Может и не Меньшиков, сэр, но, извините: больше всё равно не бывает.
   - Ты меня тоже извини, Банни, но я его узнал. Это Васька из одной с тобой деревни, а он с кем только уже не трахался. Не исключая, между прочим, шведских королев в Амстердаме.
   - Простите, но так все делали, поэтому: ничего особливого, что все так и лезут, так прутся на мово Ваську.
   Оно и верно: сейчас Мелехов один бился с тремя и, увы, не шведами, а со своими же оглоедами.
   А Гордон, хотя и видел это, не мог ничего с собой поделать, ибо так и не получил верного сигнала, кто находится на подступе к Нарве, а кто только за ним подходит?
  
   - Ежу понятно, дорогая Банни, что тут все: и ваши деревенские, и ребята из соседнего села.
   - Но кто из них первый, да? Я тоже пока не могу догадаться, честно:
   - Как на светопреставлении! Только что одни были в моем - если иметь в виду для примера образно - сарае, а смотрю:
   - По лестнице-то на сеновал прутся уже другие абсолютно.
   - Да-а, - сказал Гордон, - то было в счастливом детстве, а здесь собрались народы, чтобы: или утонуть в Нарве или сдохнуть в сумятице боя.
   Пусть замерят, однако, до коих пор доходит кровь-то: не по колено или уже в ей рубятся молодцы и даже девицы, - добавил он, увидев на коне Елену Арзамас, перемахнувшую через наполовину разрушенную стену крепости.
   И сердце его сжалилось перед правдой:
   - Протрубили трубачи тревогу:
   Всем по форме к бою снаряжен!
   - Что ты наделал, гад? - ахнула Банни, ибо Гордон этим своим приказом выпустил из конюшен всех беркерсиеров, как - нет, не мужского и женского - а именно:
   - Шведского и русского происхождения, вплоть до татар и калмыков и даже людей неизвестных исповеданий.
   Банни схватилась за голову, чего не делала уже с тех счастливых пор, как Васька чуть не подрался с ее любимым Владимиром:
   - Толи - уж не знаю точно - в сарае на пути на сеновал, а авось это было уже в бане, но еще не затопленной, а только так:
   - Чтобы ночью трахаться, как будто кто-то подглядывает через дверную щель, а не просто на крыльце бабушкина дома на отшибе, куда точно никто не пойдет, так как:
   - Да видели уже, видели! И не только всё, а и:
   - По боле будет.
  
  
   Глава 32
  
  
   Василий ужаснулся тому простому факту, что не-шведов в крепости было больше, чем собственных шведов, и они лезли на него, как тараканы, влюбленные в своего сожителя - хозяина дома, от радости, что и вы к нам:
   - Милости просим.
   - Я милого узнаю по походке! - крикнула ему сверху Банни.
   - Вот из ит? - и он продолжал биться. Но в конце концов дошло:
   - Есть способ разгадать противника: на самом деле это противник, или его эманация в пространственно-временном континууме в виде своего до неузнаваемости разодетого русского кавалергарда. Только и ждущего того радостно - счастливого момента, когда на балу зазвенят его шпоры. И знаете почему?
   - Да, я снял их в передней, но звон мечей и шпор не только снится мне до сих пор ночью, но и днем я его слышу сквозь шелест твоего шелка, так и не снятого в этом танце:
   - Наедине.
  
   И Василий наконец понял, что бьется здесь только он один со своими батальонами, а остальные-то все:
   - Шведы! - ибо:
   - Ибо уже кончилось то голоштанное счастливое детство, когда все пели:
   - Я милого узнаю по походке, он носит только что-то между ног. - Таперь достукались до Стекольни, что значит:
   - Одеты, как приличные луди. - Какой смысл?
   Смысл тот, что носить одёжу не в большой способности. Ибо надевают её только на ланч и обед, и на работу - остальное время, как все первобытные люди думают - знают:
   - Своей шкуры вполне достаточно.
   И Вася дал приказ:
   - Колоть всех, кто находится в этой неспособности.
   - В каком смысле? - всё-таки спросил один оглоед.
  
   - Да пойми, ты наконец, чудо лесное, что как ты одет и как они?
   - А именно? - решил настоять на своем этот парень, которого Василий пока не мог узнать.
   - Ты одет привычно.
   - А другие?
   - Старательно. Понял разницу?
   - Щас, еще немного здесь побуду - пойму, - ответил он и отошел к первому же шведу, и, подумал, прежде, чем его заколют:
   - Ударил первым я тогда, - вот уж честно: непонятно, но:
  
   - Так было надо. - Это был уже прибывший, нет, не на свою очередь сражения, а только на стажировку Алекс Меньшиков. Но, увы:
   - Я два раза не повторяю.
   Поэтому Меньшикова, прибывшего в расположение атакующих крепость войск для рекогносцировки своей будущей диверсионной позиции - просто выбросили за борт крепостного вала.
   И в крепости начали побеждать те, кто носил одежду, как свою кожу, что можно подумать:
   - И спал в ей же.
   Это так ободрило Банни, что она даже толкнула Гордона локтем в бок спереди, что он пополам согнулся.
   - Дай приказ открыть ворота, и сам выйди на штурм тех, кто сюда лезет.
  
   - Я бессмертный - не могу, - пошутил Гордон.
   - Ну, что значит, не могу, объясни, пожалуйста.
   - Так-то меня убили бы сразу, ибо никто в этом раю беспрерывного боя не занимается больше ничем, как только убийством ближе всех к нему стоящего. И больше ничего не почувствую, а при дарованном мне Петром Первым бессмертии - сдохнуть придется, как в песне:
   - Эх, раз, еще раз, еще несколько раз, и более того.
   - Да, - закончила за него Банни, - можно много, много раз.
   Пробовала, и знаешь, что? Я сильно устаю.
   И действительно, разобраться было трудно, так как невозможно: через стену крепости лезли то русские, а то, наоборот:
   - Шведы.
  
   - Неужели нельзя воевать чинно и благородно, как раньше? - спросила Софья своего летающего Монгольфьера:
   - Выстроились друг против друга с стреляйте на здоровье по очереди - глупо, но зато:
   - По-честном-у.
   - Да, - ответил Федор Шакловитый, - люди становятся умнее год от года, а природа остается такой, как была и раньше:
   - Абсолютно безалаберной.
   - Чем же это кончится? - ахнула она.
   - Скорее всего, количеством людей: у кого их больше на данном участке места и времени - тот и скажет:
   - А я не утонул в Нарве, потому что победил.
   - Сейчас вообще, чья очередь воевать?
   - Атака на крепость ослабла - значит сейчас схватимся с Пертом.
   - Почему, ибо: где шведы сейчас?
   - Кажется, взяли Нарву.
   - Шведы в Нарве, потом идет Петр, а мы третьи?
   - Да, летал недавно, видел, не рассмотрел только, кого больше в Нарве наших или русских. Ну, или наоборот, не обижайся.
   - Как там Васька?
   - Кажется, его разорвали.
   - Кто, и те и другие?
  
   - Когда рвут - именно так и происходит.
   - Представляю, что будет, когда подойдет армия Степана и Дуни Тонкопряхи.
   - Авось они додумаются не ходить сюда.
   - Да, бой остановить невозможно, а где шведы - где мы никто не знает.
   - Некоторые знают.
   - Что это значит?
   - Надо уходить за реку.
   - Все утонут в Нарве, ибо она глубока даже для тренировавшихся плаванию на матросов дальнего плавания. Более того, я думаю, не вся шведская армия в крепости уже, так пару батальонов, как у нас с Василием Мелеховым, а сам Карл где?
   - Скорее всего, Карл ударит по нам не с внешней стороны, а между нас, чтобы потом отойти незаметно - начинается метель - мы вынуждены будем принять Петра за Карла.
  
   - Надо отходить, - сказала Софья.
   - Я уже тоже думал об этом, но войска не пойдут, - ответил Федор Шакловитый. - Они вцепились в удачу, как кролик в долгожданную морковь, а это была змея Анна Монс и Карл ей ведомый.
   - Да, в такую погоду никто не пойдет из дома, не понимая, что дом занят уже врагами и предателями. Кстати, кто у нас предатель? - спросила Софья. И добавила: - Несмотря ни на что что:
   - Ваську не считать, так как я ему верю: он умрет героем.
   - Из-за тебя?
   - Нет, точнее, не только: ему Петр обещал меня только при условии, что он, Васька сможет заменить в этом деле шведского короля Карла Двенадцатого.
   - Ерунда, это невозможно. И знаешь почему? Не только потому, что никто толком не знает, где Карл - король Cвейский, но и сам он - тоже: нет.
   - Так запутался, что даже Анна Монс не может его вывести из равновесия транса? - удивилась Софья.
   - Скорее всего, сможет тогда, когда мы уже перебьем друг друга.
  
   Медиум:
   - Скорей всего, мы победили.
   - Дальше будет только хорошее?
   - Да, учи шведский.
   - Зачем? Если мы уже их отодвинули вплоть до Ильменского озера и даже дальше?
   - В гости будем приглашать.
   - Зачем?
   - Пусть учат где Дон и куда, в конце концов, впадает Волга, так сказать:
   - На всю оставшуюся жизнь.
   - И каждому выдать по бабе здоровенной?
   - Что?
   - Я говорю, когда прибудут-то дать надо им чего-нибудь хорошего, а цветного стекла для церквей у нас нет, этого, как его, тоже.
   - Чего?
  
   - Памяти.
   - Нам память не нужно, ибо мы и так всегда: делаем интуитивно правильно, но а им надо, чтобы потом было чем похвастать.
   - А именно:
   - Что Волга, например - если кто еще не понял - может принять не только Степана Разина, несмотря на то, что говорят, он погиб на баррикадах Азова, но и пресловутый Енисей, тоже:
   - Несмотря на то, что им в молодые годы еще Ермак пользовался, а это, как ни крути: далеко было.
   - Каждому, в общем, по бабе здоровенной, чтобы казаться и самому выше, как делали индейцы Майя, принося жертвы на её Зиккурате. Мол, я выше, тя, Пирамида Кецалькоатля.
   - И начинают меряться.
   - Да, но только пирамида заранее реципиенту голову убирает в запасной ящик стола, чтобы в случае чего не настаивал:
  
   - А всё-таки она вертится.
   - В каком смысле?
   - В том смысле, что, если без головы - то и хрен с ней: пусть вертится.
   - Каждому пленному шведу, значит, по Енисею в Волгу, по бабе здоровенной, а еще-то чего, ибо положено каждому побежденному последние три, а не только два желания.
   - Авось, дать ему в зубы, чтобы дым пошел?
   - Нет, это уже дали, только не мы им, а они нам, чего-нибудь еще другого надо. Вот честно, знал, но забыл.
   - Авось, Полтаву?
   - Ась?
   - Я грю, Полтаву не хотят на загладку?
   - Нет, нет, зря ты вообще это вспомнил, ибо в Полтавской битве погибнут все, как мухи. Поэтому и надо Карла туда не допустить.
   Что же бывает третьим хорошим?
   --------------------
  
  
   Все подумали, что:
   - Кажется, атакующие Нарву полки Карла дрогнули, и он пошел на уступки.
   Это была хорошая весть для осаждавших, так как значила, что:
   - А Нарву-то мы, значит, уже брали, брали, брали.
   - Да, действительно, если тысячу русских богатырей покинули грешную Землю на дне Наровы, то, авось, за это и победа.
   - По крайней мере, после этого, - сказала Софья, - победа и бывает обычно. Только, говорят добрые люди:
   - Не сразу, не сразу.
   - Что это значит? - спросил Федор, - кого мне искать-то ишшо для подтверждения твоей рекогносцировки? Опять Ваську?! А если он, хрен знает с кем, так и сражается в крепости?
  
   - Выведи его, пожалуйста.
   - Сюды-твою?!
   - Авось нет, ибо.
   - Ибо?
   - Ибо, ты же знаешь предсказание: нам нужен сам Карл, и более того, лучше живой.
   - Зачем живой-то?
   - Так затем, чтобы Рома Дановский подтвердил собственным языком из его уст:
   - Правда, в том смысле, что точно:
   - Здравствуй - это я.
   - Проблематично.
   - Почему?
   - И знаешь почему, если он ушел, то его и пуля уже не догонит.
   - Найди Владимира, он умеет летать.
  
   - И что самое интересное, - сказал Федор, - довольно часто.
   - Да, мой милый, чуть не забыла: у тебя есть более постоянное средство передвижения. Где твоя собака Монго?
   - Дак, естественно.
   - Что?
   - Я грю, сплю с ним всегда, когда тебя нет.
   - Ничего страшного, ибо все мы скоты порядошные. И более того, только ты, мой милый, можешь если это случиться, трахнуть и Анну Монс, если напросится. Впрочем, без напроситься, и более того: не трахнуть, а грохнуть.
  
   И, о, ужас, друзья мои! Донять Карла особенно не пришлось, ибо встретил он на своем озлобленном пути Дуню Тонкопряху со всем её благородным семейством, как-то:
   - Степан, Владимир, Елена Арзамасская - хотя мне она привиделась и в бою под Нарвой, авось и над ней. Имеется в виду:
   - Видел на разрушенной взрывами гранат крепостной стене:
   Как в песне:
   - Помню тебя пред боем
   В дыме разрывов гранат,
   Платье твое голубое,
   Голос, улыбочку, взгляд.
  
   Много улыбок на свете,
   Много чарующих глаз,
   Только такие, как эти
   В жизни встречаются раз.
  
  
   Дальше приводятся последние фрагменты рукописи, использованной для романа, исторический фрагмент с некоторыми истлевшими буквами.
  
  
   Замечание из тетради к этой странице:
  
   Кто еще был в стане Дуни из друзей Петра 1?
   Далее: бой армии Карла и армии Дуни - и возвращение Карла к Нарве, где уже жарили хребтовое мясо для ... ? , а другим доставались лишь руки и ноги мертвых - или почти - шведов. Мертвые .... .... . Ели всё только свежее, вчерашнее. Ибо пришел с обозом Рома и не спешил пока что ничего и ни у кого спрашивать, т.к.
   - Так как:
   - Победа!
  
   И прибыл Монгольфьер, когда битва на перекрестке Новой и Старой Ильменской дороги уже не только была в самом разгаре, но и понемногу затихала. Карл действительно ушел из-под носа Петра - да и кто бы за ним гонялся, если и сами думали - гадали: что лучше на этот раз:
   - Выстоять или отступить до следующего раза, года на четыре вдоль и поперек.
   Но на беду - неизвестно пока чью - встретил, забытую всеми в пылу сражения, ДунюТонкопряху, как и её резервной ударной армии, способной повернуть ход истории вспять. А уж сражение - как минимум.
   Можно сказать, что так и вышло. Только не вовремя. Никто здесь не ждал Карла с целой армией, и не недобитков, а вполне еще соображающих места впадения и излива рек из близлежащих водоемов и не только.
   И Карл решил напомнить Дуне Тонкопряхе то, чего и не было в Подмосковном лесу, с его лешими, кикиморами, выходящими нежданно-негаданно из него кудесниками, любимцами не только богов, но и народами всех близлежащих сел и деревень.
   Одного он не знал, что кроме летающего Владимира и почти иногда летающего Степана, в стане Дуни был еще ?
  
   Далее, Карл, разбив Дуню, возвращается, и русская армия терпит поражение Петр бежит - в Новгород. И задается вопрос:
   - Что было сначала:
   - Московско-Петербургская победа или шведское поражение?
   В том смысле, что:
   - Когда шведы проиграли: первый или второй раз?
   И было принято решение - на Марсе, видимо, или на Сириусе, возможно даже на Орионе:
   - Победили шведы - в первый раз.
   Ну, а Петр с Меньшиковым, значит, второй. Как и те, кто погиб в этих сражениях, и те, кого не забыли, как-то:
   - Владимир и Елена Арзамасская, Василий Мелехов и ?, возможно, Софья, если раньше погиб Федор Шакло со своим Монольфьером, и уехал, как мечтал всю оставшуюся жизнь:
   - Править с ней вместе Швецией, как Карл Двенадцатый и его Ульрика.
   Банни вышла замуж за капитана мушкетеров, а именно за ? Василия Голицына, куда его понизили, но спасибо, что совсем не отрубили голову.
  
   Потом Полтавская битва, или наоборот?
  
   Сначала бой на лестницах Питербурхского дворца Александра Меньшикова, который заняла Софья, предлагая, таким образом Петру:
   - Править Москвой.
  
   Полтавская битва не входит в состав нашего пространственно-временного континуума, поэтому не нас там не было уже, но это нам неизвестно, была ли она вообще, так как мы были уже в другой Галактике, по крайней мере, кто:
   - На Марсе, кто на Орионе, а иные на Сириусе, - а там:
   - Время несоизмеримо с земным притяжением.
  
   Степан и Владимир кружили над Карлом и его отступающей от Нарвы армией, чтобы:
   - Один напугать его гвардейцев, а другой - Владимир - должен был утащить Карла для обмена на Василия Мелехова, который в это время еще должен вести бой в нарвской крепости.
   И если армию, уже привыкшую даже к тому, к чему привыкнуть трудно и даже вообще, кажется, нельзя - напугать пока так и не удалось, что Карла Владимир всё-таки зацепил в удачной попытке, и попер через поля и леса к Нарве.
   - Брось меня, рыцарь, - сказал Карл, - ибо не донесешь всё равно.
   - Какие ваши аргументы, я подумаю?
   - Я убил Дуню Тонкопряху.
  
   - Ерунда, не может быть.
   - Проверь.
   - Я не может быть, я тебе говорю, ибо читал Святцы - ей жить еще почти тридцать лет.
   - Да, но она уже не будет ничего чувствовать, как покойник.
   - Но почему?
   - У нее малокровие. Петр, когда женился на Марте Скавронской, она начала умирать, так как уже не получала от него необходимой для нее дозы его, наполненной жизненными силами крови.
   - Они еще не женаты.
   - По реальному летоисчислению уже всё было, авось и не для всех летописцев известно.
   - Ты убил ее?
  
   - Да, убил тем, что не смог взять с собой. Я хотел увезти ее туда, где она будет находится на своем месте, в стране вечного Кенгуру. Нет, не вместо Степана, а только на подхвате: подожду, когда его убьют.
   - Очень благородная миссия, авось Принципиум ишшо не сгнил в ожиданиях кого-нибудь на том берегу острова в Ильменском озере, но, вишь ли, у мя другая, тоже очень важная миссия. Я должен доставить тебя в крепость под названием Нарва, слышал о такой?
  
   - Хочешь выполнить мечту Перта и заменить меня на шведском троне на Василия Мелехова со всей его свитой, как-то: Софьей, ее фаворитами Федором Шакло, Василием Голицыным, да сам, надо думать, будешь наведываться в гости.
   Так-то ничего особенного, ибо в Книге Жизни написано:
   - Это мания есть и у других, как-то французских захватчиков власти с помощью исключительно пушек, и последующей посадки на трон кого-нибудь из своих друзей или родственников.
   Но обещай хотя бы, что и исчезну из этой цивилизации, как корабль Принципиум, как Венера, проходящая через диск Солнца:
   - Достаточно быстро.
   - Тогда и обещай быстро: кто?
   - Дак, этот, как его? Впрочем, отнеси меня тогда взамен к Наташе, а там я уж сам на ней женюсь.
   - К-к Н-наташе-е?! Впрочем, извольте, но не думаю, что этот путь существует даже в принципе.
   А как известно, Наташ здесь было мало, а из известных нам вообще одна:
  
   - Наталья Кирилловна - родоначальница Петра.
   Вот это, значит, и называется, решил - изумился Владимир, что:
   - Такого-то Кузьму - Карла - я и сам возьму - взял бы для исполнения своих желаний заместо турецкой Айши, а именно:
   - Чтобы жить, если не вечно, то по крайней мере:
   - Всегда на уровне людей к царю приближенных.
   Впрочем, я-то выбрал Царя Небесного.
  
   И доставил Карла пока что по назначению в Нарву, где Василий Мелехов уже изнывал от ран, и настолько, что даже забыл:
   - Зачем я здесь в краю чужом
   Забытый Софушкой посланник,
   Как уже будущий изгнанник - на остров св. Елены
   Но!
   Но только с...
   С шведскою душой узе.
   - Так как теперь вспомнил всё, и выбрал самое лучше из того, что мне давно было предсказано.
  
   И долго ли - коротко ли - ибо для настоящего времени это не имеет значения, но так и появился на палубе галеры Принципиум, как Одиссей перед Троей с непобедимым Аполлоном:
   - Первооткрывателем, однако, не земель русских, а никому еще неизвестных Австралий, ибо:
   - А как ваша фамилия?
   И сакральный ответ:
   - Незнаю!
   Так и все мореплаватели - путешественники на Край Земли, и даже:
   - Чуть Дальше, - отвечали друг другу с легкой улыбкой на любой вопрос - кроме:
   - Никаких гвоздей - ибо сии изделия ценились в краю Незнаю, на вес золота 1 к 10 в пользу гвоздей:
   - Я знаю только то, что почти ничего не знаю, кроме этих райских мест, где, между прочим, живут людоеды, а красивые и полезные фрукты почему-то:
   - Пахнут говном. - Не знаете?
   Впрочем, я точно не знаю, авось так делают фрукты, больше похожие на новогодние игрушки на царской Рождественской елке, но только:
   - В Африке, где несмотря на её бриллианты, лучше не бывать, кроме случая охоты на слонов, да и то сомнительно.
   Ибо Африка - это наш первый дом на Земле, но дом, куда никогда не возвращаются.
  
   Василий не сразу уразумел вполне приемлемую для него весть, и продолжал цепляться за чью-то телегу, надеясь залезть под нее, так как не только был уже без сил, но и заметил там край платья очень красивого.
   И только спросил удивленно, но не очень:
   - Как насчет Федора?
   - Вахтовый метод вас устроит?
   - Ни-за-что. Ибо, я король Швеции, а он кто такой?
   - Хорошо, Тристан и Изольда, вас устроить мес-сир.
   - Что это дает? - спросил Василий, как деревенский невежественный мужик, способный только драться на колах, и трахать лишь, кто сегодня попадется.
  
   - Начинать и изменять, - получил он исчерпывающий до глубины души ответ. - Но!
   Но была поправка:
   - Назначать и изменять.
   И не ясно:
   - Лучше это или хуже, ибо можно назначить Федора Шакло, например, конюшим? Ибо:
   - И кобылу может заставить плясать, и даже жаль, что:
   - От радости.
   - Я не справлюсь с такими выдающимися людьми, как Федор Шакловитый.
  
   - Извини, но права казнить у тебя нет.
   - Да?
   - Это буду делать я. И более того, я думаю, здесь они уже без нас добьют Карла, тем более, что он бежал в неизвестном даже на всей Земле еще направлении, хотя направление, авось и известно, но того тайного еще никто не нашел, как следует.
   - Вот из ит?
   - Да, говорят, лежит оно через проход Венеры через диск Солнца.
  
   И взяв только свой конный Измайловский полк Софья с Василием прошли до Санкт-Питер-Бурха. Федор с Монгольфьером тут же, как и его Славный конь, и кошка Софьи:
   - Бим-Бом напополам с котом Васей - Владимира - взятым на воспитание.
   Никого не было, только высокая статная дама, преградила им дорогу. Это была Марта Скавронская.
   - Где Петр?! - резко спросила Софья.
  
  
   Глава 33
  
   - Дак, на работе, - как покорная львица ответила эта одиозная дамочка:
   - Из поляков, из славян.
   - Ладно, - сказала Софья, - я согласна, давай я тебя прикончу, и мы пройдем в залы.
   - Зал еще не закончен, - мирно ответили леди.
   - Хорошо, пусть выйдет плотник, я посмотрю, что он умеет.
   - Охотно. - И вышел Алекс.
   - Меньшиков? - удивился даже Владимир, - почему ты не на войне.
   И получил сакральный ответ:
   - Дак, война-то уж кончилась-ь.
   Хотелось ответить просто и привлекательно:
   - Война не кончается никогда, - но передумал, спросил, наоборот:
   - Когда?
  
   - Дак, вчера.
   - И ты уже здесь, как?
   - На него работают все ведьмы, - сказал Федор Шакло.
   - На что ты намекаешь? - спросила Софья. - Неужели и Анна Монс здесь?!
   - Что здесь особливого, я не понимаю, - ответил плотник по столам из дерева дуб натуральный и махагони, а на стены вешал панели Венге - лучше бы делал наоборот, да теперь уж поздно, ибо Софья так разозлилась, что:
   - Наш пострел - везде поспел, - и бросила в него копье, к которому у нее была расположена душа от рождения, а мушкетом не хотела пользоваться:
   - Дыму много, запах противный, и более того: попасть ни в кого не могу.
  
   И ранила в руку, что она вот так натурально, почти тут же отсохла.
   - Ничего страшного, - сказала, выходя из кулис Анна Монс, - он хотел стать плотником, а теперь будет графом.
   - Ху-хгу, - только и промычала Софья, и распределила роли: - Ты возьмешь Анну Монс, ты - Марту Скаври - вы свяжете Алексашку. - И, так сказать:
   - Кого хочешь выбирай! - Нет, нет, все роли уже были распределены на Альфе Центавра - боюсь, что оговорился, но все равно не далеко, авось даже в Солнечной Системе:
   - Орион, Марс - скорее всего - но и Сириус - не исключаются.
   Владимир взял Анну Монс, ибо никто другой не сможет, Василий Мелехов Марту Скавронскую - напополам с Софьей, а Федор толпой пошел на Меньшикова, который к счастью держал в руке шпагу, но хорошо, что:
   - Только в одной.
  
   Две кошки - Бим-Бом и Вася, а также собака Монго, и:
   - Хорошо, что конь Славный третий из друзей Федора, пока что стоял - переминался с ноги на ногу в преддверии, - перекрыли Алексашке путь к его мебелям в дальние палаты. Чтобы всё было по-честному:
   - Бой будет продолжаться недолго и только на балконах с игрушечными львами и на лестницах с картинами Брейгеля, Рубенса и Веласкеса.
   Как сам Меньшиков - по его словам - брал Нарву - в первый раз имеется в виду, когда не взял:
  
   - Люди шли не с оружием, так как оно было спрятано под одежду, а именно с этими уже опаленными огнем боя, картинами, так сказать:
   - Очень известных мастеров и не только прошлого, но и настоящего. Далекого прошлого не было, ибо картину Караваджо:
   - Взятие Христа под стражу Петр разрешил оставить у себя дома.
   - Авось деньги будут нужны, но и то не продам, ибо на этой картине есть далеко не трагикомический выход из трудного положения:
   - Втроем.
  
   - И вам не стыдно, нет? - спросил Алекс, - я один, а вы претесь хороводом!
   - Не надо орать на меня, - сказал, как показалось ему, а скорее всего, так и было Монго, хотя и была сегодня без шара.
   И прыгнул ему на загривок, как будто это была антилопа Гну, или простая полосатая Зебра.
  
   Но парень был горазд махать саблей - шпагой, что остальные подходить близко боялись. Но не Федор, который, наконец, доел бутерброд с сыром, который подарил ему Василий Мелехов, как человек уже имеющий связи со всеми Нидерландами в виде потенциально уже кинетического короля Швеции, и сделал Меньшику подкат под близлежащую ногу.
   По привычке паря замахал рукой, свободной от шпаги, чтобы сохранить динамику стояния на одной ноге, но всё же улетел, и куда, пока неизвестно, ибо расстояние от верхней балюстрады до нижних попон:
   - Немалым оказалось.
  
   Тем не менее, Алексашка встал и побежал, куда глаза глядят, а именно: к двери.
   Мелехов - по призванию - признанию Петра Первого:
   - Карл Двенадцатый, - решил не сдаваться и прыгнул с балюстрады вниз, и:
   - Хорошо, что на Марту Скавронскую, которая только что хотела заколоть, чуть поскользнувшуюся на махагонном паркете, только что доставленном из Африки в обмен на будущее серебро, которое слезно обещался добыть в этом краю детей и слонов Левша, читобы, значит:
   - Никаких кирпичей, а всё только на-ту-ра-ль-но-е-е.
  
   Заколоть Марта хотела Софью - если кто только что чуть не вспомнил.
   К тому же некоторые могут вспомнить, что Левша не плакал, а только стонал на смертном ложе, что, мол:
   - Государь, завязывай чистить ружья и не только кирпичом, но и бородами вместе взятых дворян высокого пошиба, а:
   - Авось, вообще воевать не будем?
   - Так бывает?
   Тем не менее, именно за эти светлые без-военные мысли Левша и был призван на родину, где долго плакал по аглицким университетам, ибо:
   - Не только умно, но и очень:
   - Красиво.
   - Хорошо, пошлю тя в Африку, и одно из двух:
   - Будешь сласть мне вино бочками сороковыми, чтобы споить - авось даже в далеком будущем, какого-нить умника на букву Ч, решившего, как ты:
   - Больше не чистить ружья кирпичом, - или:
   - Дерево Махагон для отделки дворцов, чтобы всегда было:
   - С красным мерцающим, как Сириус, оттенком, - оттенком, однако:
   - Бу-ду-ще-го.
   И вот оно, спасение, почему-то убоялся Алекс грохочущего сзади Мелеха - а скорее всего - почудился ему Карл Двенадцатый, которого намедни он сам чуть не убил, когда спрыгнул внутрь крепости, но был ранен в руку именно этим дураком Мелеховым, возомнившим, что Петр на самом деле - так сказать:
  
   - Без кирпичей, - обещал отдать ему не только Софью, но и Швецию.
   Будто бы ишшо в детстве, практически, поклялся на крови в этом, и несмотря на то, что сие было по пьянке, но:
   - Но под нашей счастливой звездой, - и звездой - планетой, именно:
   - Марс! - бог войны и завоеватель. И как бы не случилось, самого:
   - Зевеса.
  
   - Пусти меня, сукин сын, - ахнул сам чуть ли не от ужаса Алекс, так как:
   - Так как обращался логично и сознательно именно к тому, кто преграждал ему пусть в дверях. А это был конь Федора Шакловитого - Славный, который в своё время не убоялся даже колдуньи Анны Монс.
   Федор так и сказал:
   - Карл Двенадцатый - пока ишшо по совместительству немножко: деревенский Васька - извольте - разрешите, я поменяю рекогносцировку, ибо Алекс Меньшик мой, лично Софьей выбранный соперник, тем более, конь Славный на выходе из этого лабиринта Махагона - может понять только мои намерения.
  
   И Василий не вознамерился, в том смысле, что:
   - Карлом я могу и быть, но дураком - извините - не обязан.
   Поэтому тут же без лишних слов завалил, опупевше-изумленную, кажись, ко всему уже и не только здесь, привыкшую Марту Скаври - прямо:
   - Затащив иё на балюстраду, как кот Васька, который, кстати, был ишшо мал для таких дел мастеров.
   И обступили они всем кагалом иво. Александра Меньшикова, как-то:
   - Этот самый кот Васька, кошка Бим-Бом, Федор Шакло, и конь Славный с тыла.
   - И знаете, что? - сказал Алексашка, - я с вами сражаться не буду.
   - Почему?
  
   - Одного не хватает.
   И действительно, не было собаки Монго. А когда этот Монгольфьер появился - сел на него и попытался исчезнуть сквозь щель в пространстве.
   - Как?! - изумился Федор, - мой любимый Шар Монго уходит от меня.
   - Извини, - крикнул сверху Мень-шик, - но, запомни, если моей силы не будет в этом главном дворце Санкт-Питер-Бурха, вы здесь сможете жить бесконечно долго.
   - Как долго? - хотел спросить Федор, - но вспомнил, что прозвучало слово:
  
   - Бесконечность, - немного успокоился. Немного, ибо:
   - На каждую бесконечность может найтись любая.
   И Меньшиков на шаре Монгольфьер исчез через секретный проход, про который затруднительно сказать, что:
   - По этой самой лестнице, думал он, может быть, лет шестьдесят назад, в эту самую спальню, в такой же час, в шитом кафтане, причесанный a l'oiseau royal, прижимая к сердцу треугольную свою шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле, а сердце престарелой его любовницы сегодня перестало биться.
  
   Ибо здесь через связь зеркала, отражающего Микрокосм, как:
   - Макрокосм, - для не до конца посвященных путь был закрыт.
   Под лестницей он нашел дверь, которую отпер тем же ключом, и очутился в сквозном коридоре, выведшем его на улицу.
   Удивительнее всего для Александра Меньшикова было то, что ключ этот, ключ, открывающий потайную дверь его дома - дворца:
   - Дал ему Фёдор Шакловитый!
   И даже подарил верного друга собаку Монго, но, возможно, только на время.
  
   Софья пришла на помощь Владимиру, которого Монс сбросила вниз, и он чудом не разбился, так как очень уж удивился, что он, и так сказать:
   - Уже не умеет летать.
   - Запомните, мэм, - сказал он стоящей рядом на коленях Софье, - здесь установлен антигравитатор.
   - Вот из ит? - удивилась она.
   - Итс нихт фантастиш-ь.
   - Здесь не работает воображение?! - ахнула даже Софья в ответ на его обратный, как на Розетском Камне, перевод.
   Хорошенькое место, как сказал бы незабвенный Левша, если бы не откатил в Африку:
   - На границе и, увы, не только с Турцией и ее Пакистаном, но и это место:
   - Отсутствия Перехода в Европу! - Ибо страшно даже подумать:
   - Здесь! не летают-т-т.
  
   Анна Монс растворилась в коридорах дворца, превратившись, скорее всего, как подумала Софья:
   - В один из его ковров - увы, не самолетов - и, к удивлению картин старых мастеров:
   - Навеки вписалась в интерьер.
   --------------------
  
  
   P.S.
   Конец, или еще что-то логичное добавить?
  
   Василий Голицын - добавить что-нибудь?
   Дуня Тонкопряха и Степан? - добавить, или нет?
   Банни - с кем она?
   Елена Арзамасская - где осталась?
  
   Песня:
   - Ой, вы, гуси, не прощаюсь, прилечу сюда опять, но и Нарву, и Азова - захочу ль опять узнать?
   Подмосковье? Не слышны в саду - даже шорохи, всё здесь замерло - навсегда.
   Как в заколдованном Анной Монс царстве - государстве.
  
   Интересно:
   - Ударил ли в конце Велинг в тыл какому-то полку, толи Софьи, толи Дуни?
  
   КОНЕЦ
  
   Содержание
  
   Роман Петр Первый
   ---------------------------------------------------------------------------------------
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"