Аннотация: Это эссе о друзьях Венедикта Ерофеева. Есть ли у Венедикта Ерофеева друзья? Едут ли они, друзья - товарищи, с ним в этой электричке Москва - Петушки. Кто они.
Один, Мой, Единственный или Доказательство чистого атеизма
(Игра в бисер, Игорь Волгин)
Написано по замечаниям литературного критика Владимира Новикова о Венедикте Ерофееве и его книге Москва - Петушки. А так же по утверждениям режиссера Владимира Бортко по поводу Одного Единственного.
Наверное, преподаватель литературы и режиссер думают, что атеизм это синоним слов: - Правда, истина, научность. Да, и просто: здравый смысл. - Иначе, как объяснить их горячую заинтересованность в отстаивании этой идеологии. Приведу несколько великолепных высказываний Новикова. - В книге Венедикта Ерофеева Москва - Петушки 75% аллюзий и заимствований. - Я устал от цитат, устал от пародийности, - говорит критик. Можно бы сразу спросить: - А где он ее видел? В каких современных романах? Или имеются в виду какие-то запрещенные списки? Далее: - Поэт это тот, кто понял самого себя. Прозаик - это тот, кто понял другого. - Фантастика! Откуда, что берется? Еще преподаватель университета о произведении Москва - Петушки и о Венедикте Ерофееве: - Нигде нет намека на понимание другого человека. Человек видит только самого себя. Еще: - Русский постмодернизм все время отсылает к чему-то. Западный постмодернизм сюжетен. Пожалуй, здесь уже можно ответить. В принципе, всё это очень хорошие вопросы. Почему здесь, действительно, роман не сюжетен? А всё очень просто. Сколько ни долбили нам Бальзак, Дюма, Вальтер Скотт, Даниэль Дефо, как устроен мир - по барабану! Мы на это даже не смотрим. Мы ищем у них ошибки! Как могли заниматься мушкетеры любовными интригами и дуэлями, когда они: - Мушкетеры! - А ведь мушкетеры это солдаты, которые таскают на себе пушки. Пусть не очень большие, но мушкеты это же пушки. Или: - Как мог Робинзон Крузо отрезать ножом веревку на дне? Ведь перед тем, как нырнуть в воду, этот парень разделся до гола! - Или, как могли часы семнадцатого века бить и показывать время в пятнадцатом? - У Шекспира. И выходит, что эти ребята нам: - Врали, врали и врали. На Западе читатели так не делали. Они воспринимали мир классической литературы, как Веру. Поэтому они и сейчас рассказывают интересные сюжетные истории. Которые, между прочим, здесь не приветствуются! И первый удар цензуры, как всегда наносится: - Это не очень-то художественно. Это не совсем интересно. Запрет начинается с удара по качеству западной литературы. Самый известный пример: Приключения Гарри Поттера. Спрашивают - некоторые дамы и представители культа - где здесь искрометный юмор? Где развивающийся сюжет? Что еще там они говорили?.. Да, не важно. Но ведь сравниваются несравнимые вещи. Гарри Поттера можно сравнить с едой, которую ел Хемингуэй в своих кафе. Она была настолько вкусной, что остатки соуса он собирал хлебом. А противопоставляемые Гарри Поттеру русские детективы - это опилки. Больше в них нет ничего. Это деревяшки, их есть нельзя. Вы хоть лобзиком выпиливайте из них узоры - никакого юмора там не появится. Не неразвивающегося, ни просто так, стоящего или сидящего. Но наши литературные критики так не считают. Они думают, чти кроме опилок ничего и не существует. Поэтому переводят Гарри Поттера так же, как пишут русские опилки. И чтение перевода в фильмах о Гарри Поттере такое же: совершенно не понятно, что происходит на сцене. И дело не в том, что для превращения обедов Хемингуэя в хер знает что, надо обладать каким-то специальным умением, пройти специальное обучение, нет. Достаточно просто не верить в Бога. Заниматься, так сказать, атеизмом. А конкретно, совершается всегда одна и та же ошибка при чтении перевода. Ошибка настолько серьезная, что она описана в Библии. А именно: - Чтец перевода от всей души старается создать Образ! - а это ошибка. Образ должен получаться автоматически, сам собой. Стоит вам только надеть костюм переводчика. Как Смоктуновскому, чтобы стать Гамлетом. И говорить надо не кикиморским языком, не языком леших, осложненным простудным заболеванием, не применять ради "художественности" фефект речи, а примерно так же, как вы разговариваете с мамой, с папой, с дедушкой. Ну, как говорит Царевна Лебедь у Пушкина: - Молвите русским языком. - Хорошо, но нельзя: - Гарри Поттер тогда покажется Гераклом с семью пядями во лбу. А нам это надо? Лучше мы будем лешими и кикиморами, чем сделаем из Гарри Поттера благородного Рыцаря Айвенго. Скажут, что это не та литература, о которой идет речь. - Ответ: - Не вижу принципиальной разницы между детективами и другой, так сказать, прозой. То же самое. Если не считать классики.
Но в данном случае дело не в этом. Вопрос, почему русские писатели пишут по-другому. Здесь теперь русские писатели, в связи с такой упертостью некоторых читателей, а точнее, литературных работников, пишут не Роман, а: - Рассказ о Романе. - Что и называется Постмодернизмом. Они не просто рассказывают о том, как Робинзон Крузо жил на острове вместе с Пятницей, а одновременно объясняют, почему можно нырнуть в воду голым, и отрезать там, на дне веревку. Хотя ножа-то у него, действительно не было. Это уже Эссе, а не просто Роман, это Рассказ о Романе. А иначе так и будут искать ошибки в тексте вместо того, чтобы принять события на Веру. А как их примешь на Веру? Если ее нет! В этом все дело. А все ошибки русских литературных работников возникают только по одной причине. По причине установок атеизма, а конкретно, соцреализма. А именно: - Герой типичен, произведение это типичный срез общества. - Делают такую установку, совершенно не понимая, что "всем вообще" занимается Бог. А человек только исключениями из правил. А вы говорите: - Где сюжет? - Идет теоретическое сражение. Какие тут сюжеты. Кого с кем? Русских с русскими. С кем тут еще сражаться. Далее. Почему Бродского здесь не слышно? На это есть второй постулат критика. А именно: - Поэт пишет для себя. - Нет, это было раньше, где-то в девятнадцатом веке. Сейчас, оказывается, поэт не только пишет для себя, не только так, как говорил Пушкин: - Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Так пускай толпа его бранит, и плюет на алтарь, где твой огонь горит, и с детской резвостью колеблет твой треножник. - Оказывается, поэт вообще не в курсе, что такое толпа. Он вообще не может понять, о чем она думает. Удивительно, почему прозаик может? Только человек не любящий постмодернизм, может допустить такую ошибку. Ибо это та же ошибка, которую допустил сын Высоцкого Никита, когда запечатал Владимира Высоцкого в маску. Этот ошибочный ход объясняется так: - Он был гений. Он принимал откуда-то сверху свои песни, от Бога. - Казалось бы, что ошибочного в этом утверждении? Послушаем Пушкина, и это будет ясно: - Он же гений, - но это не все, что сказал Пушкин. Он через запятую добавляет: - Как ты да я. И отсюда видно, зачем нужен постмодернизм. Ибо не в том дело, что Высоцкий получал информацию от Бога, а в том, что он и рассказал нам, что: - Все так! - Все получают информацию от Бога. Ибо другого пути нет. Все дело в этом рассказе Высоцкого, а не в том, что он только был связан с Богом. Все. Как говорится: - Как? - Все так. - Не он бог, а: - Вы - боги. - Об этом рассказ. И это также означает, что каждое предложение писателя, будь он хоть поэт, хоть прозаик пишется двумя людьми: - Автором и героем. - Или, что то же самое: - Поэтом и толпой. И это не зависит ни от чьего желания, или наоборот, не желания разговаривать с толпой. Ибо такова конструктивная особенность человеческого мозга. И связь эта между человеком и толпой зафиксирована фразой: - Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Или, как в Библии: - Возлюби ближнего твоего, как самого себя. Дело-то не в том, чтобы люди старались так делать, а в том, что они так сделаны. Такое представление о мире, что поэт поет, а прозаик думает - не лезет ни в какие ворота. Видимо некоторые просто никогда не слышали, что представляет собой конструкция понимания человеком друг друга. Нет, конечно, слышали, но с семнадцатого года эта конструкция была признана ошибочной. И здесь, как я вижу, до сих пор такой остается. С чего начать? С Вавилонского Столпотворения или с Египетского Царя Эхнатона, который придумал Единого бога Атона? Собственно Эхнатон и собирался исправить ошибку, которую совершили первые люди при строительстве Вавилонской башни. Почему произошло это Вавилонское Столпотворение? Именно потому, что какой-то литературный критик сказал какому-то прозаику: - Ты, мой милый, оказывается, понимаешь других людей! - И началось! Что? Прозаик сразу написал свой первый роман под названием: - А зачем мне бог, если я хорошо понимаю людей без него, а? - По-другому этот роман и можно назвать: - Вавилонское Столпотворение. Или эта часть истории нашим литературным критикам неизвестна? Нет, как я говорил, известна, но запрещена. Запрещена, как видно, уже на генетическом уровне. Эхнатон попытался исправить ошибку первого романиста. Но, увы, ничего не вышло. Ибо... ибо люди быстро привыкли "понимать" друг друга. А ведь для того и Бог, чтобы люди понимали друг друга. Конструкция мира такова. Сначала информация от одного человека идет к Богу, потом от Бога к другому человеку. Другого понимания нет. Именно это понял Эхнатон. А именно: - Чтобы понять друг друга, нужен посредник! - А посредником может быть только Единый бог. Если информация пойдет к разным богам, то человек не будет уверен, что его правильно поняли. А если один, то получится: - Знаю я - знаешь ты. - Центр знаний - один. Это только с первого взгляда можно сказать, что стихи пишутся для себя. Ну, так как другим-то они непонятны. На самом деле именно стихи имеют вид того, что направлено Богу. А уж потом мы, любя Бога, со всей душой, поймем их. Например: Так, как в конце весны звуками полон лес, - в мире конструкций сны прежний теряют вес. Так, впредь былого дыша, Я пред Тобой, Господь, видимо, весь душа, да вполовину плоть.
Очевидно, что как раз поэт понял другого человека. Ибо он разговаривает с Богом. Ибо он дерется с толпой за свой треножник. Ибо Бог нам пошлет от него ответ. Прозаик, вот так с первого взгляда, стоит на втором месте по пониманию другого человека. Ибо нельзя же его личные размышления, не обращенные к Богу, принимать за понимание другого. Хотя я принципиальной разницы в понимании себя, в понимании мира, в понимании другого, и потом в пении песен толпе, между поэтом и прозаиком не вижу. Если не считать того, что существование прозаиков вообще находится под сомнением. Если не считать классики. Но была ли это проза? Фантастика просто! Бродского никто не читает, а все его стихи обращены к Богу. То есть к нам. Потому что он понял, что нам нужно. Вот говорят, что и у Венедикта Ерофеева нет даже намека на понимание другого. Видимо, преподаватель литературы хочет, чтобы Венедикт Ерофеев, как Вовочка в его классе встал и сказал: - А вот я, товарищ литературный критик, имею активную жизненную позицию! Могу даже сказать, что многих здесь очень хорошо понимаю. - Молодец, Вовочка! Вот как надо! А вы только и делаете, что пьете хер знает что прямо в вагоне. Здесь я хочу добавить еще немного про Вавилонское Столпотворение и про Египет. Почему оно все-таки произошло, и почему Эхнатону не удалось восстановить связь с Богом, не удалось, как бойцу-радисту, зажать зубами оборванный литературными критиками провод. Скушно. Да, друзья мои, людям стало скучно, без тесного общения друг с другом. Захотелось выпить и поговорить, не как Венедикт Ерофеев сам с собой, а друг с другом. Захотелось пообщаться по тесней. Захотелось, в конце концов, понять друг друга! В общем, как сказал Леонид Ильич: - Надо, в конце концов, когда-то иметь и активную жизненную позицию! Дело сделано. Если уж Адама и Еву удалось соблазнить активным отдыхом на Земле, то от застолья, как говорится, еще никто не отказывался. И пошло, поехало: - Ты меня понимаешь? - Без базара. И когда Эхнатон решил прекратить этот балаган, на него посмотрели, как на сумасшедшего. Ну, примерно, как на Венедикта Ерофеева. - Ты чё, в натуре, мы же ж умрем от скуки! Ни выпить, ни закусить ни кем уж будет нельзя. Кругом будет Синайская Пустыня с эгоцентризмом посередине. Он лежит под пулеметным огнем, держит зубами перебитый провод связи с Богом, а литературные критики говорят: - Это человек, которому не нужны другие люди. - Он же ж не обращает ни на кого внимания!
Он один. Один единственный, как говорит Владимир Бортко: - Да, хер с ним! - Ибо: - Нас больше.
Далее, говорят, что надоели ссылки. Надо бы чего-то по свежее, своего, личного. Что такое ссылка? Это роль! Даже Пушкин ничего бы не мог сказать сам. Только в роли Ивана Петровича Белкина. Как говорится, просто так, по честному, сказать ничего не получится. Вот так просто выйти и от души сказать всю правду. Понимаете? Не существует такой возможности. Поэтому будь это хоть один из трех богатырей: - Иванов, Петров, Сидоров, - просто так они на сцену не выйдут. Просто по-простому, как любил говорить Шолохов. Увы, они не попадут в Роман. Только с помощью текста! Слова. И, следовательно, только по ссылке на Гамлета, Ромео, Джульетту. Только в их роли. Только сославшись на них, на прошлое. Режиссер Мастера и Маргариты и критик Венедикта Ерофеева хотят рассказать о призраках, о существовании материи без носителя, без сцены, без текста, без прошлого. Нет! Нет, как сказал Ньютон, только стоя на плечах гигантов! Иначе вместо реальности получится призрак коммунизма известного режиссера. Именно это имел в виду Ньютон, когда сказал: - Я стоял на плечах гигантов. Без них не то, что нельзя открыть Первый, Второй и Третий законы Ньютона, без ссылки на гигантов не скажешь даже: - Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ибо в буквальном смысле человек стоит на их плечах, как Гамлет на сцене. Или по-другому: - Для того, чтобы сказать хоть слово, Смоктуновский должен постоянно делать ссылку на Гамлета. У него просто нет своих слов в этой трагедии. Увы, но никакого свежего мяса зрителям шекспировских пьес не полагалось. Никогда. Как говорится, всё та же песня: - Быть, или не быть? - вот в чем вопрос. А вы говорите, пить одному в электричке это слишком однообразно. Улучшить ничего нельзя. Как сказал Экклезиаст: - Всё это было, было, было. - И опять повторяется. Ссылка бессмертна. Это такой же закон устройства мира, как закон понимания другого только через Бога, как закон состава любого предложения из слов поэта и из слов читателя. Пониматель он всегда, так сказать, здесь, в тексте.
Говорят, что у Венедикта Ерофеева нет читателей среди народа, имеется в виду народа под липами, где пьют на троих. Он там не бывает третьим. Или четвертым, кому как больше нравится. Он находится только среди любителей Артхауса. Великолепно. Великолепно, честное слово! Так Книга это всегда, всегда, всегда Артхаус. Ибо читатель всегда: - Один! - Один единственный. Тысячи, миллионы книг по городам и весям, где в комнатах горят настольные лампы. И в комнате этой всегда один человек: - Читатель. Иногда спрашивают: - Для кого вы пишите? - Вот для этого одного единственного человека в комнате перед настольной лампой. Именно этого человека предлагает грохнуть режиссер Бортко. Наверное, думает: - А вдруг это не Иисус Христос? Почему бы его не распять ради всех. - А вдруг это не Краеугольный Камень. Не может же ж быть, что вот так сразу случайно пойманный Один Единственный и был сам: - Читатель. Давайте пожертвуем им. - Ведь ради Всех же! Не просто так. Хер с ним. И хорошо ведь будет в новом обществе. Ну, подумаешь, не будет этих, как их?.. зрителей и читателей. Хер с ними. Зато все остальные будут жить счастливо. И вот это и есть идеал Коммунистического общества. Читатель один, а сколько людей в одной книге! Миллионы! Или для вас Книга это только обложка? Жизнь там, внутри, там живут люди. А вы хотите пожертвовать Открывателем Книг. Пожертвовать только потому, что он: - Один, мой, единственный. Когда Мария Магдалина оказалась в саду после Воскресения Иисуса Христа, она искала там не маёвку, не демонстрацию, ни даже поезд на целину, - она спрашивала: - Где Он, Один, Мой, Единственный.
Все эти сравнения с тремя липами, тремя тополями на Плющихе, тремя богатырями, тремя с денатуратом под этими липами - одно и то же, что часто делаемое по телевизору сравнение с ментами. Только успели посмотреть первую серию нового фильма, как тут же в милицию. Зачем, спрашивается? А как же?! Надо спросить: - Что? Как? Похоже? - Хорошо! Прекрасно! Великолепно! Только, извините, это плагиат. Ибо еще Ван Гог, когда был жив, так делал. Бывало, напишет что-нибудь такое с подсолнухами, или с едоками картофеля, и бегом в родную деревню, к односельчанам! Бежит так, что мольберт едва за ним поспевает, так и стучит, так и стучит по заднице! Прибегает, запыхавшись, и тут же спрашивает: - Что? Как? Похоже? У нас, правда, спрашивают только у милиции: - Похоже? - Ну, это просто потому, что других-то полотен нет. Только про милицию. Как нет и других специалистов по искусству, кроме как в милиции. Почему бы ни поехать на деревню к дедушке, и не спросить его: - Похоже? - Уверен, что многие сразу скажут: - Действительно, а почему бы нет? Ну, хотя бы потому: - Нет, что похожесть не является критерием того, о чем спрашивал Пушкин: - Что? Как? - Точнее: - Каково? Некоторые скажут: - Ну, а что ожидать от простого народа, от ментов? Они другого критерия художественности, кроме "похожести" не знают. Журналисты это уже не просто народ. Они выдают информацию на миллионные аудитории. И "похожесть" становится критерием истинности. Спросить: - На что похож Черный Квадрат Малевича? - Ответят: - Ни на что. Поэтому он нам на хер и не нужен. Критерий похожести применяется потому, что его легко подтасовать. Чуть что "узнать правду" бегут или в милицию, или к комбайну. Но ведь главного милиционера, написавшего о милиции нормально, даже не слышно сейчас. Кивинова. Скорее всего, потому, что написал слишком похоже на Пелевина. И тот и другой часто используют одно и то же слово: - Мухомор. В реальности это бесплатный наркотик, а в милиции - начальник милиции. Совершенно не похоже.
Но главная, фундаментальная ошибка применения критерия похожести в том, что сама реальность, сама историческая фактура не является Подлинником. Жизнь это Роман, Рассказ о том, что уже было. Как сказал Экклезиаст: - Все это уже было. Было, было. - Так, а с кем... то есть, с чем же тогда сравнивать? - спросит озадаченный журналист, узнав, что сегодня Мухомор его не примет. Ну, а на самом деле: - Надоели же ж! - Скажи, да скажи им всю правду. Я вам что: - Венедикт Ерофеев?
Так что Три Тополя на Плющихе, отказывающиеся читать Венедикта Ерофеева, это еще не Подлинник, А так, взгляд из окошка с кулаком семечек. Ну, примерно, как Дик Адвокат в игре с Грецией. Да, и вообще, с любой другой командой. Кулак семечек с собой, сидит, поплевывает. - Это, - говорит, - хорошо, когда за нашим нападающим ихние игроки бегают. Тормошит, значит их, не дает спокойно стоять на месте. Но возникает вопрос: - А кто забивать будет? А ему по барабану, он занят семечками. И все те же игроки продолжают бить выше ворот на три этажа, и в сторону на двадцать метров. - На что это похоже, спрашивается?
Пародийность. - Какой смысл? Зачем? Сколько можно! Надоело! Устал от пародий, - говорит критик. Почему идет пародия? Здоровяк, похожий на Голиафа с бородой написал в газету статью под названием: - Хочу Машу только серьезную. И действительно, одни смехуёчки. Почему так происходит? - спрашивает критик. - А что делать, друг? Вы представляете себе реальную картину того, что происходит? Картина такова. Фильм про Василия Ивановича Чапаева. Психическая атака белых. Они идут лавиной по всему фронту. - Та-та-татата! Та-та-татата! Та-та-татата! - И не видно им ни конца и ни краю. Где-то там за бугром Василий Иванович на коне в белой бурке со своим отрядом. Под пеньком Анка Пулеметчица. Петька где-то мотается. А впереди, как селевая лавина: - Та-та-татата! - Психическая Атака. Что вы предлагаете делать? Можно, конечно, выйти на бруствер, приложить ладони ко рту в виде рупора и прокричать три раза: - И-ди-о-ты! И-ди-о-ты! И-ди-о-ты! - Не поможет. И не только потому, что эти психические ребята такие идиоты, что их не взять бранью, но главное потому, что они не Случайные Идиоты. Это не Случайная Лавина. Мол, ребята напились, поддались на пропаганду, может даже взяли денег - и в психическую. Нет! В эту психическую атаку идут атеисты! Люди с совершенно определенным мировоззрением. Просто так, как говорится: "по серьезному" - до них не достучишься. Перебить их до Конца Света Библия не разрешает. Правда и Ложь еще полностью не разделились. Нужна победа. Так сказать, примирение психической атаки с реальностью. Нужно привести эту дикую лавину в Норму. И вот для этого и применяется этот прием Пародийности. Это делается не для уничтожения тех, кто идет в психическую, а наоборот, делает их существование на Земле возможным, как нормальное. Чем плоха Маша Серьезная? Можно сказать, что это Предмет Культа. Не живой человек, а Идол. Ведь Маша Серьезная не что иное, как продукция завода под названием: - Соцреализм. А Соцреализм Художественных произведений не делает. Пародия не для того, чтобы посмеяться.
Я один. Я вышел на подмостки. Но сколько перед ним зрителей! Миллиарды! Но придумана система, которая не считает зрителей действующими лицами пьесы. Система называется: - Атеизм! Именно эту Систему и отстаивает критик и режиссер. Систему Краткого Курса ВКП(б). И именно эта идеология применена при изготовлении фильма Мастер и Маргарита. При таком телескопе, который применил здесь режиссер, Воланд не может быть виден. Какой Воланд, какой. Коровьев, какой Кот, а уж тем более Иисус Христос? Мы не слышим в этом фильме даже звона битых тарелок в ресторане, не слышим, как льется на пол пиво из нечаянно наклоненной официантом пивной кружки. Почему, спрашивается? Потому что там этого нет. И быть не может.
Можно подумать, что существует еще какой-то курс, кроме краткого. Нет, это все. Другого не предусмотрено. Ибо подробным курсом будет сам роман Михаила Булгакова Мастер и Маргарита. Но при переводе, при изготовлении фильма, подробность уходит. И не просто уходит, а ее отправляют, куда подальше сознательно. И получается: - Чего ни спросишь - ничего нет.
Напрасно говорят, что Венедикт Ерофеев одиночка. Друзей-эгоцентристов у него хватает. Как-то: - Хемингуэй и Селинджер. - Одни заперся в своем доме, как в крепости. Мало того, что никого видеть не хочет, но и ничего больше не хочет писать после романа: - Над пропастью во ржи. - А в романе что? Маленькая девочка курит. Ей всего четыре года, а она: - Курит, курит, курит! Хемингуэй, вместо того, чтобы прочитать в детском саду лекцию по литературе, идет на рыбалку. Потом были вино, бабы. Более того, не бабы, а одна на всех. Да и та похожа на мужика. Тот же вагон со спиртным. Пьют, пьют и пьют, никого не стесняясь. Пушкин, Лермонтов, Онегин, Печорин. Как сказал И.А. Гончаров: - И Онегин, и Печорин оказались неспособны к делу, к активной роли. - Можно добавить еще: - Вместе с "тупым Максимом Максимовичем". В общем, "паразиты". Пушкин сам тоже хорош. Чуть что: - На дуэль! - Не хочет делаться своей женой. Ну, а что тут такого трагичного-то? Лермонтов и с собой-то, с одним быть устал. - Хорошо бы, - говорит, - поспать подольше. А лучше, вообще не просыпаться. Такой возможности нет? Застрелюсь на дуэли. Татьяна Пушкина тоже хороша. Того не люблю, этого не люблю, любила да разлюбила, а когда это было. Это как понимать? Вроде это совсем другие дело: - Капиталисты! - как сказал бы Шварценеггер. Венедикт Ерофеев наш простой парень. Он-то как с ними связался? Ему бы монтажником-высотником работать, как Булгаков, а он куда полез? Впрочем, нет, Булгаков отказался. Сказал, что, мол, пошлите меня лучше в Сочи отдыхать. Анна Каренина. Она с кем посоветовалась, прежде чем кидаться под поезд? Ни с кем, разумеется. А ведь могла бы, кажется, написать заявление в Партком. Разобрались бы люди-то чай. Ведь не на Луне живем. Все имеем и мысли грешные, и так далее. Дездемона. Что можно сказать про Дездемону? Впрочем, про Дездемону можно сказать только:
Зачем арапа своего Младая любит Дездемона, Как месяц любит ночи мглу? Затем, что ветру и орлу И сердцу девы нет закона. Таков поэт: как Аквилон Что хочет, то и носит он - Орлу подобно он летает И, не спросясь ни у кого, Как Дездемона избирает Кумир для сердца своего.
Зря они все умерли. Глядишь, Венедикту Ерофееву было бы с кем пить в электричке. Было бы веселей, разумеется.
И вот выбирается вагон, хороший денатурат, под названием: - Член бюро комсомола. Конечно, лучше было выбрать вагон-ресторан, а не пить самопал прямо в вагоне. Наверное, денег не хватило.
P.S. Кикиморское чтение переводов происходит именно потому, что чтец старается сделать образ, как можно более похожим на того, кто там, на экране. Думает, что это Подлинник. Тогда как очевидно, что на экране тоже переводчик. Он играет роль. Это не его слова. Но на это никто не хочет обращать внимания. Главное уложить русский текст во время иностранного. И даже хвалят чтеца переводов, что умеет сходу уложиться в этот интервал. Но ведь это учебная задача. Получается, что переводчики вместо того, чтобы работать, опять учатся на экране. Не хотят работать. Ведь сказано, что надо: - Учиться, учиться и учиться. За что же им тогда платят, если они не работают? На самом деле, это, конечно, не так. Ведь задача чтеца перевода это как раз: - Блокировать перевод. - Выдать Дэзу. Что они с успехом и делают. Как говорится, все от мала до велика. Армия. Пятая Колонна. Вот преподаватель литературы в университете говорит, что он один такой. Один считает Венедикта Ерофеева эгоцентристом. Нет, к сожалению, нет, не один. Это даже не легион, а именно: - Колонна! - Пятая Колонна Атеизма. Выдаваемого за научность.
Вроде бы: зачем это писать? Я имею в виду переводы фильмов Голливуда лешими и кикиморами, Сколько можно повторять одно и то же. Но, как только, даже совсем немного, посмотрю Голливудский фильм с русским переводом, с чтением перевода на русском языке - всё! Будь вы даже... - далее шло сравнение с Николаем Вторым, которого жаль, что расстреляли в восемнадцатом году. Но я это сравнение вычеркнул за неуместностью. Приведу другое: - Особый, усиленный ужас, вызывают переводы детей. Как будто их съела Баба Яга. Вместе с их приятными, радующими всех голосами. А потом они опять появились через заднее проходное отверстие, но уже с такими вот голосами, которые мы слышим по телевизору и на дисках. В "профессиональном", так сказать переводе. Компании, делающие эти переводы обязательно называют себя солидно, иностранно, как будто только недавно прилетели с Альфы Центавра. Обязательно это какая-нибудь "Хрен Продакшэн". Вот пишу это и смотрю Ричарда Гира одновременно. Ужас. Вавилонское Столпотворение в натуре. Лучше, конечно, так не делать. Верю: - Нас ждет в самом ближайшем будущем Конец Света. Как говорится: - Всё для этого сделано. И продолжает делаться.
Понятно, почему те, кто не видит, что у Венедикта Ерофеева много друзей - это чистые атеисты? Чистые потому, что другие симпатии и антипатии ничто по сравнению с этим. Атеист не считает читателей и зрителей за действующих лиц Божественной Комедии. Он продолжает смотреть на мир из окошка. Как тренер сборной, с кулаком семечек. Не считает их за людей. Ибо: - На сцене-то их нет! - А кроме сцены и нет другого мира. Вера - это вера в Воскресение Иисуса Христа. А Воскресение означает изменение мира. Раньше это был взгляд из окошка. Не буду больше говорить, как у кого. Смотрит человек и поплевывает семечки. Теперь мир - это театр. Он делится на сцену и на зрительный зал. И, следовательно, зрители, которых раньше вообще не было - так трава на футбольном поле - теперь полноценные действующие лица этого нового мира. Кто их не видит, тот, значит, живет в старом мире, когда всё по барабану. Не Венедикту Ерофееву по барабану, а именно ему, этому наблюдателю. Для него игроки на футбольном поле не люди, а футбольная сборная России не существует. Некоторые могут тем менее упрямо сказать, что, мол, ему не нужны и зрители. Этого не может быть, потому что Венедикт Ерофеев и доказывает существование мира, в котором зрители всегда есть. Читатель - часть его поэмы. Следовательно, кто не видит в произведении Венедикта Ерофеева "других", других людей, этих самых новых участников жизни, зрителей и читателей, тот: - Неверующий. - Ибо не верит в Воскресение Иисуса Христа, т.к. не верит в Новую Конструкцию Мира. Не видит, что Весь Мир Театр, а люди в нем актеры. Венедикт Ерофеев рассказал нам, что зритель теперь существует. Читатель и зритель - теперь главные действующие лица. Его друзья но поле Артхауса. Там, где Бог. ----------------------------