Бунтовский Сергей Юрьевич : другие произведения.

Русское средневековье. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Часть II. РУССКИЙ ФЕНИКС
  
  Глава 17. Калка - кровавая река
  
  Тринадцатый век Русь встречала далеко не в лучшем состоянии. Некогда единое государство Владимира Великого давно уже раскололось на отдельные княжества, стольный Киев утратил свое значение, а многочисленные князья-рюриковичи между собой воевали значительно чаще, чем против внешнего врага. Формально Великим князем был Юрий Всеволодович Владимирский, однако, его власть распространялась исключительно на северные и восточные княжества. Смоленское, а также южные и юго-западные княжества (Киевское, Галичское, Волынское...) он не контролировал. Тут были свои князья с собственными амбициями. Поэтому разные земли все больше отдалялись друг от друга. Вообще же разница между юго-западными и северо-восточными землями Руси к этому времени уже была весьма чувствительной, хотя пока еще это были различия внутри одного народа.
  Наиболее сильными владыками на юго-западе были князья Мстислав Старый, правивший в Киеве, его тезка Мстислав Удатный из Галича, волынский князь Даниил Романович и еще один Мстислав, князь Черниговский.
  Еще один фактор, который нужно помнить, говоря о событиях тринадцатого века на юге Руси, - это запутанный клубок русско-половецких отношений. Прикочевавшие еще в одиннадцатом веке из-за Волги в Причерноморские степи половцы (они же кипчаки) за два века оказались плотно привязаны к русским княжествам. Если первоначально они были откровенными врагами, стремившимися пограбить наши земли, то после многочисленных войн Половецкое поле практически интегрировалось в состав конгломерата из русских княжеств. Знать кочевников оказалась тесно связана со славянской элитой родственными узами и деловыми отношениями. Кочевники активно участвовали в русских междоусобных войнах на стороне то одного, то другого князя. Выгода была обоюдная. Князья получали под свое командование целые армии из опытных воинов, а половцы активно богатели за счет военной добычи и княжеских даров. Справедливости ради надо сказать, что союзниками кипчаки были весьма коварными и непостоянными. Особого уважения к договорам о мире они не чувствовали, зато прекрасно понимали язык силы и, если чувствовали сильную княжескую руку, были верными союзниками. Но стоило их союзнику ослабеть, как степняки пробовали его оборону на прочность.
  Чтобы понять эту особенность кочевников, надо немного отклониться от исторического повествования. Сейчас существует искусственно выведенный в Пермском институте внутренних войск МВД России гибрид волка и собаки, так называемый волкособ. Этих животных выводили специально для служебных целей спецслужб. В результате, они оказались сильнее и выносливее овчарок, унаследовали более острый, волчий нюх. В общем, почти по всем показателям превосходят домашних собак, но есть у них одна особенность. Работая в паре с кинологом, они постоянно пытаются стать лидерами и навязать свою волю человеку. Если собака быстро понимает, "кто в стае вожак" и подчиняется хозяину, то волкособы при каждой возможности испытывают человека на прочность. А если один раз добились уступок, то будут и дальше отвоевывать себе новые права и привилегии. Кроме того, по словам кинологов, они гораздо более рациональны, чем собаки, и всегда прикидывают, какую выгоду получат от выполнения команд. В общем, прекрасные работники, если правильно их использовать и жестко контролировать. Только очень уж сложные в обращении...
  Примерно такими же были и половцы. Когда Русь представлял сильный и решительный князь, половцы были очень кроткими и готовыми к сотрудничеству, торговле и разве что из рук не ели. Но только стоило Руси ослабеть, как на кипчакских лицах появлялся волчий оскал. Тогда начинались грабительские набеги, горели города и села, уводились в неволю пленники.
  Такими вот они были. Не плохие и не хорошие. Просто люди со своеобразным поведением. Буйные и плохоуправляемые, опасные и для друзей, и для врагов. Общаясь с ними, нужно было помнить и соблюдать определенные правила, и прежде всего, быть сильными.
  Говорить о какой-то особой жестокости степняков не приходится. Наши собственные князья тоже лили кровушку с удовольствием, за милую душу жгли города и уводили пленников. Время было весьма суровое, а война всех против всех была обыденной реальностью. И развязали эту войну отнюдь не степняки. Они только пользовались моментом.
  Изучая это время, нужно помнить, что наши предки на войну и убийство смотрели совсем иначе, чем мы. Гораздо спокойнее, что ли... Вот, к примеру, великий князь и полководец Владимир Мономах говоря о гибели своего сына произнес: "Разве удивительно, что муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших". В том же духе высказался и князь Мстислав Владимирович на мирных переговорах со своим противником Олегом Черниговским: "Хоть и брата моего убил ты, неудивительно то: в бою ведь и цари, и мужи погибают".
  Это была феодальная эпоха, при которой не существовало постоянных союзников или вечных противников. Сегодня два князя ожесточенно рубятся на поле боя, а завтра, словно лучшие друзья, вместе пируют. Для дружинников и князей боевые действия стали банальной будничной работой, которая давала им возможность жить и кормить семьи. Половцы не отставали от своих соседей в стремлении взять добычу с боя. Банды кочевников налетали на пограничные русские города и села. Наши князья в долгу не оставались, отправляясь в степь для поправления своего материального положения путем грабежа половецких веж. Пленных затем без всяких проблем обменивали. Зачастую степняки выступали как союзники отдельных Рюриковичей в русских междоусобицах. В общем, сложился эдакий симбиоз двух этносов и выработался неписанный кодекс правил поведения.
   Так что никто не удивился, когда весной 1223 года к галицкому князю Мстиславу примчались гонцы от хана Котяна Сутоевича с просьбой о помощи в войне с еще одним кочевым племенем. Именно к этому князю половцы обратились по двум причинам. Во-первых, его жена была половчанкой и, благодаря этому, он был в родственных и дружеских отношениях со многими ханами. Во-вторых, всего два года тому назад половцы помогли ему в войне с венграми, так что Котян вполне мог рассчитывать на ответную поддержку галицкого князя.
  Вскоре выяснились новые подробности. Врагами хана были не его противники из других половецких орд, а воины никому не известного народа, чья армия вторглась в половецкие земли из-за Кавказа. Половцы уже один раз сражались против них и были разгромлены, и Котян остро нуждался в помощи, чтобы взять реванш. Поэтому хан настойчиво звал в поход не только Мстислава Удатного, но и вообще всех русских князей.
  Чтобы обдумать половецкую просьбу, в Киев съехались южнорусские князья. Туда же стали собираться половецкие ханы. Один из них, по имени Бастый, даже принял крещение, чтобы показать серьезность своих предложений. Пока князья совещались, гадая, стоит ли тащиться в степи для войны с непонятно кем, половцы, чтобы добиться нужного решения, пустили в ход щедрые посулы и богатые подарки. Немало конских табунов и верблюдов было подарено князьям, еще больше было обещано после победы. Но все же князья не были единодушны в этом вопросе. Тогда половцы стали пугать русских: "Если вы нам не поможете, то сегодня мы были побиты, а вы завтра побиты будете ". Наконец в ход пошли угрозы, что половцы объединятся с новыми пришельцами и станут воевать против Руси. "Пока я нахожусь в Киеве - по эту сторону Яика, и Понтийского моря , и реки Дуная татарской сабле не махать", - подвел итог княжеского съезда Мстислав Старый и объявил сбор войска. Так было решено начать войну, и в апреле русские дружины выступили в поход. Воевать с татарами шло больше двух десятков князей со своими дружинами и городскими ополчениями, а также неподдающиеся подсчету половцы.
  Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович сам ввязываться в авантюру не пожелал, вполне резонно посчитав, что у него и своих дел хватает, чтобы еще половцев спасать. Однако, поскольку намечался не просто грабительский налет, а большая война, Великий князь в силу своей должности обязан был в ней принять участие. Поэтому, чтобы сохранить лицо, он послал в помощь киевскому князю своего племянника Василька Константиновича с ростовским полком. Тот, впрочем, к месту сбора русской армии опоздал и в походе не участвовал. Возможно, задержка была связана с неопытностью Василька, которому было от роду всего четырнадцать лет, а, возможно, с тем, что ростовцы особо и не торопились...
  
  ***
  Кстати, все ли знают, каким буйным ветром занесло в донецкие степи монголов? Чего это им в своих юртах не сиделось?
  Если говорить честно, то попали они к нам совершенно случайно даже для самих себя. Началось все с того, что в конце двенадцатого века в монгольских степях молодой и амбициозный хан одного из племен по имени Темуджин собрал отряд преданных головорезов и начал потихоньку покорять соседей. Иногда он терпел поражения, но чаще побеждал. Со временем под его властью объединились все племена Монголии. Тех, кто объединяться не хотел, без долгих разговоров просто вырезали поголовно. Весной 1206 года у Темуджина не осталось конкурентов, и он был провозглашён великим ханом, правителем всех племен Монголии, Чингисханом. Впервые многочисленные кочевые племена этого огромного региона оказались объединены в единое государство.
  Подданные нового владыки получили общее название монголы, а также новое деление. Вместо прежних племен были созданы тумены, объединявшие десять тысяч мужчин. Тумены в свою очередь делились на тысячи, сотни и десятки. Перейти из одного десятка в другой, не говоря уже о переходе в другой темен, простой кочевник не мог, так как за это полагалась смерть. Такое себе крепостное право в монгольском исполнении. Только по своей жестокости далеко превосходящее и ГУЛАГ, и Талибан.
  Каждому тумену были выделены земли для кочевий, а во главе туменов и тысяч Чингисхан поставил преданных людей, тем самым покончив с племенным разделением внутри своей земли. Из своих новых подданных Чингисхан создал армию, которую повел на завоевание всего мира. Все взрослые мужчины были объявлены воинами. В мирное время они вели хозяйство, а во время войны должны были браться за оружие . В общем, по воле хана в Азии возник настоящий народ-воин. Была введена строжайшая дисциплина, держащаяся на широком применении смертной казни. Например, если в бою монгол струсил и бежал, то казнили не только его, но и весь его десяток. В общем, жизнь простых монголов при Чингисхане была далеко не сахаром. Они превратились в бесправную биомассу, которую вели в бой по воле хана и его нойонов. Вряд ли кто-нибудь из сегодняшних апологетов "потрясателя вселенной" захотел бы перенестись в то время.
  В итоге, Чингисхан завоевал Сибирь, Китай, Корею, Среднюю Азию и столкнулся с государством хорезмшахов - региональной сверхдержавой своего времени. Хорезм был огромным и богатейшим государством, раскинувшимся на землях сегодняшнего Ирана, Узбекистана, Таджикистана, части Казахстана, Азербайджана и Афганистана.
  В 1219 году монголы вторглись в Хорезм. Его правитель, султан Ала ад-Дин Мухаммед Второй, был разбит и бежал на запад к Каспийскому морю. За ним в погоню были отправлены три тумена под командованием полководцев Джэбэ, Субэдэй-багатура и Тохучар-нойона. Тохучар погиб вскоре после начала похода, но два других командира, словно самонаводящиеся торпеды, неслись за беглым султаном. Остальная монгольская армия в это время продолжала покорять Среднюю Азию. Гонясь за Мухаммедом, монголы с боями прошли аж до Азербайджана, где выяснилось, что их жертва скончалась от болезни и убивать в общем-то уже некого.
  Нужно было возвращаться. Можно было просто развернуться и пройти по своим же следам, но эта местность была сильно разорена и с прокормом воинов и лошадей могли возникнуть проблемы. Так что, посоветовавшись, Субудай и Джебе решили возвращаться другим путем: пройти на север вдоль каспийского берега, перейти Кавказ, а затем по южнорусским степям направиться на восток. Заодно они могли лично оценить эти земли и решить, стоит ли их в дальнейшем завоевывать. Но прежде, чем отправиться домой, монголы решили разведать окрестности. Азербайджан, где в это время находились тумены, был разделен на несколько государств. Правитель одного из них быстро сообразил, что тридцать тысяч монголов, вошедших в его владения, - это слишком серьезные гости, чтобы спорить с ними. Поэтому быстро примчался в лагерь Субудая со словами: "Вах-вах, зачем воевать, давайте договоримся, да?". Как это ни удивительно, действительно, договорился, признал верховную власть монголов, заплатил дань и сберег своих подданных от истребления. Зато города, правители которых вовремя не додумались позолотить ручку узкоглазым гостям, были захвачены, ограблены и сожжены. Затем монголы наведались в соседнюю Грузию. Трижды царь Георгий-Лаша собирал войско и выходил сражаться против монголов. Как может догадаться читатель, все три раза результат боя был одинаков: "бежали робкие грузины".
  Монголы еще два года подряд ходили из Грузии в Азербайджан и обратно, грабя все, что попадется под руку. Наконец, когда в Закавказье взять уже было совершенно нечего, они отправились на север. Мирной прогулки не получилось, аборигены, уже наслышанные о монгольской опасности, сразу же брались за оружие. Монголам приходилось буквально прорываться сквозь вражеские земли. Наконец, зимой 1222-1223 года на Северном Кавказе их встретило объединенное войско алан, половцев, вайнахов, лезгин и остальных обитателей края. Первый бой завершился с ничейным результатом. Тогда монголы пошли на хитрость. Посланцы Джэбэ явились к вождям половцев и предложили заключить сепаратный мир. "Мы и вы из одного рода, аланы же нам чужие. Мы заключим с вами договор, чтобы не тревожить друг друга, и дадим вам столько золота и платья, сколько вы пожелаќете, только оставьте алан", - убеждали монголы половцев.
  По большому счету, это было не совсем так, хотя доля истины в словах посланцев была. Среди подвластных Чингисхану были не только монголоидные народы, но и тюркские. А половцы были тюрками, так что, скорее всего, хитрый Джэбе из числа своих офицеров отобрал для переговоров этнических тюрок, похожих на половцев и говоривших на одном с ними языке.
  Вообще же тюркский народ скотоводов, который на Руси называли половцами, в Византии куманами, а в Средней Азии кыпчаками, в двенадцатом-тринадцатом столетиях населял огромные пространства от Дуная почти до Китая. Они не создали своего государства, и их многочисленные племена-орды жили самостоятельной жизнью, кочуя по степям или поселяясь на территории земледельческих государств. В жизни некоторых стран, как Грузия и Хорезм, кипчаки играли очень большую роль, входя в военную и политическую элиту государства. Несмотря на большие расстояния между местами обитания отдельных орд, тюрки все еще сохраняли какие-то родственные чувства, на которых и сыграли монголы.
  Половцы поверили уговорам, взяли богатые подарки (или говоря прямо - взятку) и заключили с монголами мир, предав своих союзников-алан. Обрадовавшиеся такому подарку судьбы полководцы Чингисхана легко разгромили оставшихся врагов. Однако половцам предательство не принесло счастья.
  Монголы нарушили мир и обрушились на расходящихся по своим кочевьям без всяких опасений кипчаков. "Монголы внезапно устремились на них, и всякого, кого находили, убивали и взяли опять вдвое против того, что дали. Некоторые из уцелевших кипчаков убежали в Русскую землю", - подвел итог этой политической комбинации средневековый писатель Рашид ад-Дин.
  Сколько половцев погибло без всякой чести и пользы в этом избиении, неизвестно. Но, очевидно, немало. Русские летописи среди погибших называют Даниила Кобяковича и "наисильнейшего хана половецкого" Юрия Кончаковича, сына антигероя "Слова о полку Игореве", хана Кончака. Судя по именам, оба хана были христианами, и оба были детьми наиболее сильных степных владык двенадцатого века, унаследовавших власть над многочисленными ордами. Уцелевшие ханы в главе с Котяном прибежали за помощью в город Галич. Монголы же огнем и мечом прошлись вдоль северного побережья Азовского моря, уничтожая половецкие кочевья, ворвались в Крым, где провели зиму и весну 1223 года.
  
  ***
  Двинувшаяся против монголов из Киева русская армия спустилась на юг вдоль Днепра до порогов, где соединилась с галицкими выгонцами, т.е. отрядами бояр, незадолго до того изгнанных в результате внутренних противоречий из Галиции. Эти изгнанники жили в городках междуречья Днестра и Дуная и из своей земли сначала спустились на лодках по Днестру, потом по Черному морю вошли в устье Днепра и поднялись вверх по его течению.
  Сюда же подошли половецкие отряды. Зачастую этот поход называют походом трех Мстиславов, имея в виду трех самых сильных князей. Хотя всего в войске было пять князей с этим именем. Кстати, это повод задуматься, если своим сыновьям князья давали имя означающее "мститель", "славный в мести", то это тревожный симптом, говорящий о серьезных неладах в обществе. Справедливости ради отмечу, что Мстислав - это языческое имя-прозвище, крещены князья были под совсем другими именами. Так Мстислава Удатного на самом деле звали Федором, а Мстислава Черниговского - Пантелеимоном.
  Узнав о появлении в опасной близости от своего лагеря русских, монголы послали к князьям гонца, который заявил: "Слышали мы, что идете вы против нас, послушавшись половцев. А мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сел ваших, и пришли не на вас. Но пришли мы, посланные богом, на конюхов и холопов своих, на поганых половцев, а вы заключите с нами мир. И если прибегут половцы к вам, вы не принимайте их, и прогоняйте от себя, а добро их берите себе. Ведь мы слышали, что и вам они много зла приносят, поэтому мы их также бьем".
  В общем они снова хотели повторить фокус, принесший им победу на Кавказе, однако русские князья на провокацию не поддались. Вместо этого монголам напомнили, что они еще недавно клялись быть в мире с половцами. А затем послов обвинили в предательстве и казнили. Это было очень спорное решение с точки зрения морали, зато теперь всем было понятно, что с монголами никакого мира не будет. Вскоре состоялся первый боя передовых частей обоих армий. Тысяча всадников Мстислава Удатного стремительным ударом разгромила передовой монгольский отряд. Остатки азиатов пытались спастись, но были окружены и перебиты. Когда монголы поняли, что обречены, они вырыли яму, в которую спрятался их предводитель Гемябек. Сверху его забросали землей, в надежде, что русские не заметят этого тайника, и он после боя вылезет и спасется. Видимо, спрятали его не особо качественно, так как полководца, в конце концов обнаружили и по просьбе половцев выдали им на расправу.
  Окрыленная первой победой русско-половецкая армия уверенно двинулась в глубь степи. Большинство историков считает, что в этом походе с нашей стороны участвовало до восьмидесяти тысяч воинов , из которых примерно половина - половцы. Я считаю эту цифру сильно завышенной, хотя, если в событиях участвовало даже вполовину меньше людей, то это все равно огромное число, потому как такой армии Русь давно не собирала в единый кулак. Казалось, у монголов нет никаких шансов. Однако такое, действительно, большое для своего времени войско имело существенный недостаток: оно не имело единого управления. Из-за амбиций различных князей так и не был выбран военачальник. Каждый князь командовал своей дружиной и максимум - координировал свои действия с соседями. Ко всему прочему, два наиболее сильных полководца Мстислав Удатный и Мстислав Старый, враждовали между собой. Так что ни о какой особой дисциплине и грамотном управлении русско-половецкими силами говорить не приходится.
  Как мы уже говорили, точной численности русско-половецкого войска никто не знает. Точно так же неизвестен его состав. Одни авторы считают всю армию практически конной, другие говорят о наличии многочисленной русской пехоты. А то, что летописи обходят молчанием этот вопрос, дает большой простор для различных мнений.
  С одной стороны, пехота в степи против полностью конного противника, действительно, не особо эффективна. А при преследовании монголов и манёвренном бое пешее ополчение вообще будет обузой. Ведь в средневековье пехота нужна была в основном при защите и штурме городов.
  С другой стороны, согласно летописи, галицкие выгонцы к месту сбора добирались на лодках. Значит, они были пехотинцами. Кроме того, пехота была в киевском ополчении. Так что, скорее всего, княжеские дружины были исключительно конными, а ополчения были как конными, так и пешими. Кавалерия должна была найти врага и завязать бой. Пехотинцы шли с обозом и играли вспомогательную роль.
  Еще одним фактом, говорящим в пользу многочисленности русской пехоты, являются огромные потери русской армии, доходящие до девяноста процентов от первоначального личного состава. Даже разбитая кавалерия могла убежать, оторвавшись от монголов, как это сделали конные дружинники князей Мстислава и Даниила. Пехота же при бегстве была обречена и полностью полегла, вырубленная монголами.
  Кстати, хорошо вооруженная пехота, уступая коннице в скорости и маневренности, вовсе не была беспомощной в бою. Например, князь Святослав воевал практически одной пехотой и разгромил хазар, чьей ударной силой была кавалерия, в том числе и панцирная. Кроме того, у русских было много хороших лучников, а при стрельбе с земли точность выстрела гораздо выше, чем, если стрелять с двигающегося коня. Так что пехота могла использоваться не только для охраны обоза, но и как сдерживающая сила в большом полевом сражении.
  Для пехоты могла найтись еще одна работа. Но тут надо немного подумать о конечной цели похода.
  Как вы помните, в степь отправилось сразу два десятка князей со всей южной Руси. Причем, в совместный, поход идут люди, друг друга недолюбливающие, а то и вовсе враждующие между собой. Последний раз такое завидное единство в "степном вопросе" князья показывали за сто с лишним лет до этого, при Владимире Мономахе. Так что монголы сделали что-то такое, что резко и однозначно сделало их врагами русских. При этом никакой монгольской агрессии против Руси летописи не зафиксировали. В чем же дело? Разбив половцев в Предкавказье, монголы затем дошли до Днепра, а затем ворвались в Крым, где взяли город Сурож (Судак), в то время очень важный порт, на который замыкались торговые маршруты из Руси. Таким образом, Субэдай перерезал важнейшие торговые артерии Южной Руси. Именно поэтому против него выступили князья, контролировавшие торговлю по впадающим в Черное море рекам Днепру (Киевское, Переяславское, Черниговское и Смоленское княжества) и Днестру (Галицкое и Волынское княжества). Зато практически безучастными оказались князья, чьи подданные занимались торговлей по Волге и Балтике.
  Поскольку доходы князей напрямую зависели от торговли, то они и бросились освобождать пути. Тем более, что перепуганные половцы доложили князьям: "Новые завоеватели отняли наши земли". Так что вполне можно было подумать, что корпус Джэбэ и Субэдэя - это первая волна нового народа, переселяющегося в Причерноморье. Естественно, русским новый воинственный народ под боком был совершенно не нужен. Итак, только-только с половцами наладили нормальную жизнь.
  Ведь никто не знал, что Субэдэй собирается делать в Крыму. Может, он с соплеменниками решил остаться там жить? Или сделать его своей постоянной базой и держать под контролем все окрестности?
  Так что русская армия шла освобождать Крым от непрошеных гостей. А на полуострове были полноценные города, для штурма которых и нужна была пехота. О том, что монголы ушли из Крыма, русские узнали уже после начала похода и повернули от Днепра на Юго-восток, стремясь догнать уходящего врага. Еще точно не зная, где состоится бой, князья могли рассчитывать, что пехота пригодится, если придется дойти до городов Шарукань на Донце, Саркел на Дону, Тмутаракань на Тамани...
  Кстати, через Калку проходил Муравский шлях - путь из Крыма на Восток, так что дружины могли идти туда целенаправленно, надеясь перехватить основные силы монголов.
  Первоначальная численность монголов, отправившихся в погоню за хорезмшахом, составляла тридцать тысяч человек. Они с боями прошли огромные пространства и потеряли часть воинов в бесконечных столкновениях, но в покоренных землях к монгольской армии могли присоединяться местные добровольцы. По крайней мере, в Средней Азии так все и происходило. Поэтому Субэдэй вполне мог пополнить свой отряд в Закавказье и на Северном Кавказе. В любом случае, монголов было вполовину меньше, чем русских и половцев. Хотя монголы были лучше дисциплинированны, а, соответственно, более маневренны, что давало им преимущество.
  После первого боя монголы восемь дней отступали на юго-восток, бросая стада скота и обозы. Скорее всего, этим отступлением они добивались двух целей: собрать в один кулак все свои отряды и утомить и заставить растянуться русскую армию.
  Наконец монголы нашли подходящее место для боя - берега реки Калки, или, по-современному Кальчик. Эта небольшая степная речка, текущая всего в нескольких десятках километров от города Донецка, где я сейчас пишу эти строки, навсегда вошла в русскую историю. Вообще - эти места для русских князей были роковыми. Как известно, впадает Калка в еще одну донбасскую реку - Кальмиус, на берегах которой бесславно закончился поход князя Игоря на половцев. Эти два разгрома разделяет меньше сорока лет по времени и всего несколько дней пути по расстоянию.
  У Калки произошло еще одно успешное столкновение русского авангарда с монгольскими разъездами, которые были отброшены, и русско-половецкая армия беспрепятственно переправилась через реку и стала лагерем.
  Тридцатого мая 1223 года галицкий князь Мстислав Удатный выехал в дозор и обнаружил основные силы монголов. Дальше процитирую Тверскую летопись: "Мстислав сам поехал в дозор, и, увидев татарские полки, вернулся, и повелел воинам своим вооружаться. А оба Мстислава оставались в стане, не зная об этом: Мстислав Галицкий не сказал им ничего из зависти, ибо между ними была великая распря".
  Мстислав не зря носил прозвище Удатный, за его плечами было немало выигранных сражений, и он верил в себя и считал, что и сам вполне способен справиться с врагом. Его дружина была многочисленной и закаленной в походах, а князь Даниил Волынский и половцы его поддерживали. В общем, Мстислав с ближайшими союзниками атаковал, даже не поставив в известность остальных князей.
  Так начался этот злосчастный бой. Часть князей во главе с Мстиславом Удатным столкнулась с основными силами монголов. Русские смело атаковали и завязали ближний бой. В ожесточенной схватке погиб князь Василько, а молодому князю Даниилу Романовичу копьем пробили грудь, но он продолжал сражаться. Затем в бой кинулись половцы, которыми командовал воевода-галичанин Ярун, и курская дружина князя Олега. Остальная часть войска в это время только начала понимать, что что-то происходит. Пока командиры узнали, что начался бой, все уже было закончено. Кстати, по поводу "только узнали" не надо улыбаться. Огромный лагерь, даже не лагерь, а совокупность отдельных лагерей разных дружин, никаких средств связи и слабая видимость. Ну услышал ты шум вдалеке, как понять, это дружины пошли в бой или просто на новое место переносят свой стан? Послать гонца узнать? Так пока он доберется до места действия и вернется обратно, уже будет поздно. Попытаться рассмотреть происходящее? Так даже если встать на спину коня, ничего не видать. Только пыль вдалеке...
  Половцы не выдержали боя и побежали назад. По пути они наткнулись на строившихся черниговцев, смяли их и промчались дальше по русскому лагерю, сбивая и топча людей, опрокидывая шатры и распугивая коней. За ними мчались монголы, добивая деморализованных и не успевших даже одеть доспехи противников. Поняв, что дело проиграно, Мстислав Удатный тоже кинулся бежать.
  Дружина киевского князя Мстислава Старого стояла чуть в стороне и не попала под первый удар. Киевляне стояли на холме, который они еще дополнительно укрепили телегами, поставленными в круг по периметру лагеря, и подручными материалами. Мстислав даже не попытался переломить ситуацию, бросив в бой свою дружину. Он просто смотрел с вершины, как монголы гонят и добивают толпы обезумевших людей, еще несколько часов назад бывших армией. Впрочем, его оправданием может служить то, что у него было много пехоты, которая в сложившейся ситуации была просто бесполезна. Зато они могли отсидеться в лагере в надежде, что кочевники не станут штурмовать укрепление и уйдут восвояси.
  Монголы разделились. Пока одна часть преследовала беглецов, вторая блокировала киевлян. Засев в своей импровизированной полевой крепости, те отбивали все атаки монголов, благо, степняки особой настойчивости не проявляли, надеясь, что жажда заставит русских выйти. Спустя три дня Мстислав сдался.
  С падением лагеря Мстислава Старого связан интересный момент. Летописец говорит: "Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал окаянный: передал их, связав, татарам. Татары взяли укрепление и людей перебили, все полегли они здесь костьми. А князей придавили, положив их под доски, а татары наверху сели обедать; так задохнулись князья и окончили свою жизнь". Что делали бродники в монгольском войске и сколько их было на Калке, совершенно непонятно. Возможно, они заключили союз с Субудэем и вместе дрались против русских. Может быть, небольшой отряд бродников попал в плен к монголам, и те отправили пленного командира в качестве переговорщика. Хотя это маловероятно. Человек, ведущий переговоры о капитуляции с князем, это никак не атаман банды из десятка оборванцев, а вождь, имеющий хоть какой-то вес в глазах Мстислава. Иначе вряд ли князь поверил бы. Есть и еще одна версия, правда, очень маловероятная. Якобы бродниками в летописи названы галицкие выгонцы-берладники, которые предали князей и на Калке перешли на сторону монголов.
  Как бы там ни было, Мстислав поверил обещаниям и сложил оружие. По меркам своего времени этим он не совершил ничего предосудительного. Ведь пленных такого ранга почти всегда и русские, и половцы, и европейцы отпускали за соответствующий выкуп. К ужасу князя, оказалось, что монголы этому обычаю не следуют...
  Русские потери были колоссальны. Согласно Лаврентьевской летописи, погибли семь князей, "а бояр и простых воинов многое множество. Говорят, что только одних киевлян в этой битве погибло десять тысяч". Тверская летопись собщает о гибели девяти князей. Об остальных сказано, что "только десятая часть войска вернулась домой. Так за грехи наши Бог отнял у нас разум, и погибло бесчисленное множество людей. И был плач и вопль во всех городах и селах".
  Согласно более поздним расчетам, погибли вообще двенадцать князей. Однако Мстислав Удатный, из-за амбиций которого во многом и случилась эта катастрофа, сумел вернуться домой живым и невредимым. Он и Даниил Волынский с остатками своих дружин бежали до самого Днепра. Тут они нашли оставленные русской армией лодки, захватили их и переплыли реку на безопасный западный берег. Сразу же после переправы все лодки были уничтожены по приказу Удатного, боявшегося преследования. Из-за этого многие русские войны, дошедшие до Днепра, не смогли переправиться и были убиты преследовавшими их монголами. Бежавшие первыми половцы после разгрома армии сумели поживиться, в общей сумятице ограбив многих своих союзников-русских.
  Единственным отрядом, который смог более-менее организованно отступить, а затем отбиться от преследователей, была дружина князя Владимира Рюриковича Овручского, который повел своих людей не на запад, как все беглецы, а на северо-восток, к Донцу. Там он окончательно сумел оторваться от преследователей, после чего отправился в Киев занимать освободившийся трон.
  Монголы гнали разбитую армию до Днепра, где сожгли небольшую крепость Новгород-Святополч, но дальше на русские земли идти не стали. Победители посчитали, что ими сделано достаточно и можно смело возвращаться к Чингисхану.
  Парадоксально, но несмотря на поражение, русские князья добились своей цели. Торговые маршруты были освобождены от монголов, половцы возвратились в свои кочевья, и все вернулось к исходной ситуации.
  
  ***
  Причиной нашего поражения в битве на Калке стали отнюдь не гений Субэдэя или боевые качества монголов. Хотя, конечно, Субэдэй был одним из лучших полководцев своего времени, за всю свою долгую жизнь проигравший только один бой. И монголы были вовсе не дикарями в шкурах, а прекрасно вооруженными профессионалами. Но все же их можно было бы победить, если бы русские действовали заодно. Именно отсутствие единого командования русско-половецкого войска привело к позорному разгрому. У каждого из князей были в избытке и личная смелость, и удаль, но из-за гордости они не смогли объединиться и признать над собой чью-либо власть. Даже самый опытный из русских полководцев, Мстислав Удатный, руководствовался в своих действиях исключительно амбициями, а не трезвым расчетом.
  Катастрофа на Калке не заставила русских князей изменить свое поведение. Когда спустя четырнадцать лет монголы вернутся, чтобы покорить Русь, их снова встретит конгломерат отдельных княжеств, каждое из которых будет отбиваться поодиночке.
  А самое обидное во всем этом то, что мы совершенно не учимся на ошибках предков. Вот, к примеру, после развала Советского Союза за границами Российской Федерации остались миллионы русских. Во многих новых государствах их права регулярно ущемляются, но вместо того, чтобы объединиться в единую силу и защитить свои права, активные русские люди растащены на десятки, если не сотни карликовых политических организаций, занятых грызней между собой больше, чем реальными делами. В итоге титульные националисты только потирают руки и туже закручивают гайки.
  
  
  Глава 18. И содрогнулся мир...
  Сегодня черный день - владыка мира мертв,
  И стар, и мал не могут слез сдержать своих.
  Он добрый повелитель,
  Он Солнцем был и был Луной,
  Империя осталась его вдовой...
  Он будет погребен в нефритовом гробу,
  В степи пустой, где грезит падалью шакал,
  И тысяча коней затопчут путь к нему,
  Чтоб плач людской сон мертвеца не осквернял.
  ...
  Это все обман, что он был самым добрым царем,
  Это все неправда - он правил огнем и мечом
  ...
  Это все обман!
  М. Пушкина
  
  Однажды Чингисхана спросили: "Что такое счастье?" И великий хан ответил: "Счастливее всех на земле тот, кто гонит разбитых им неприятелей, грабит их добро, скачет на их конях, любуется слезами близких им людей, ласкает их жен и дочерей". Вероятно, он был счастлив, ибо за свою жизнь разбил многих неприятелей, а у его ног лежали руины древних цивилизаций. Руины, которые оставил он, проходя по степям и горам Азии. Он уничтожил всех, кто когда-то наносил обиды ему или его предкам, уничтожил тех, кто не верил ему, уничтожил тех, кто не склонился в рабском поклоне. Пролитая по его приказу кровь, могла бы наполнить целые озера. Начав жизнь нищим полубродягой, к старости Чингисхан был грозным и непререкаемым повелителем миллионов людей. Его империя росла, словно на дрожжах, а армии казались непобедимыми.
  Разумеется, многие пытались объяснить причину феноменальных свершений монголов. Ответ искали в разных плоскостях, хотя чаще исследователи останавливались на сугубо прикладных аспектах, например, типе вооружения, тактике боя, административным, законодательным и военным реформам Чингисхана, хотя это все, на мой взгляд, вторично. Все достижения монголов базировались только на одном факторе - личности их вождя. Это он своей волей и энергией перевернул мир и изменил ход истории.
  Почему это произошло и в чем его феномен? Можно предположить, что рождение сильной личности, вождя, изначально предполагает наличие в человеческой душе двух полюсов, которые условно можно назвать светом и тьмой. Силы притяжения этих полюсов в Чингисхане были примерно равны, поэтому выбор, кому служить был исключительно его решением. Если бы он избрал светлый путь, то он мог стать святым, новым Буддой, но молодой Темуджин выбрал другой путь. Вообще, в каждом человеке есть подобные невидимые весы, и выбор необходимо каждому совершать самостоятельно.
  "От рождения в Чингисхане был заложен огромный светлый потенциал. Но страсть к завоеваниям, к господству, подчинению окружающих закрыли от него то светлое, что было дано изначально. После этого та сила, которую христиане называют Дьяволом, захватила сознание монгола целиком. Он полностью включился в темные планы. Был установлен широкий мост связи Чингисхана с преисподней, и он получал подпитку из инфернальных планов, без которой его завоевания не состоялись бы.
  Этот выбор одного человека определил развитие земли на столетия. Ведь уничтоженные монголами цивилизации могли сделать быстрый рывок и вывести человеческую цивилизацию на новый уровень. Но эта возможность была задушена в зародыше.
  Удар монголов по Руси помимо материальных факторов связан еще и с тем, что Русь имела (и имеет) огромный потенциал развития и через нашу землю идет духовное возрождение мира. Задача Дьявола иная", - пишет один современный автор .
  Можно спросить, почему же светлые силы не остановили Чингисхана? Но ответ очевиден - нарушение закона свободной воли недопустимо. Господь же не коммунист, чтобы железной рукой загонять человечество в рай!
  Выражение "продал душу дьяволу" вполне подходит для этого полководца, который в юности захотел завоевать мир в обмен на свою бессмертную душу. В Библии есть аналогичный момент, когда дьявол, искушая в пустыне Иисуса, предлагал ему власть над миром. Христос отказался от этого, а Темуджин согласился. В итоге он фактически остался без души, обменяв её на клинок. После своей смерти он был принят там, откуда не выходят на свободу.
  
  ***
  Такое ощущение, что Чингисхан действительно собирался покорить весь мир. Еще воюя в Средней Азии, он уже думал о походе на Запад, хотя тогда свободных сил для этого завоевания просто не было. Ведь все монголы вели бои на огромном пространстве от Ирана до Китая, и выделить еще одну армию для нового похода было невозможно. Так что сначала все свои войска хан бросил на окончательное покорение Хорезма и Китая. Именно в Поднебесной империи во время завоевания Тангутского царства и погиб великий завоеватель. По иронии судьбы он пал не в бою, а банально свалился с коня и через некоторое время умер от полученных ушибов у стен Чжунсина, осажденной вражеской столицы. Его приближенные скрыли это от воинов и довели войну до победного конца. Для тангутов это был конец в прямом смысле этого слова: город был взят и все его защитники и мирные жители были уничтожены. Столь же жестоко были уничтожены и остальные города царства. По словам летописцев, из некогда многочисленного тангутского народа уцелели лишь "один-два человека из ста". Прошло совсем немного времени, и даже память об этом государстве стерлась, а ученые гадали, где же оно находилось.
  Где и как был похоронен великий завоеватель, до сих пор неизвестно. Всех, кто участвовал в захоронении, казнили, а затем убили и их палачей, чтобы никто не смог найти могилы Чингисхана.
  Может, кому будет интересно: считается, что сегодня потомками Чингисхана (чингизидами) по мужской линии в мире являются шестнадцать миллионов человек.
  Каким он был? Споры об этом не угаснут никогда. Для одних Чингисхан - образец великого государственного деятеля и создатель величайшей империи за всю историю человечества. Впрочем, тангуты, меркиты, чжуржени и многие другие народы, очевидно, имели на этот счет другую точку зрения... Только вот, кто услышит мертвых...
  Очень сложно дать единственно верную оценку этому, действительно, необычному человеку. Победоносные войны Чингисхана и его наследников не только уничтожили несколько самобытных цивилизаций и привели к исчезновению с лица земли целых народов, но и создали гигантскую империю. Правда, очень необычную.
  Все великие империи покоряли чужие народы не только силой, но и высокой культурой. Египет фараонов, Рим, Британская империя, наполеоновская Франция, романовская Россия настолько вырвались вперед в развитии по сравнению с соседями, что при своей экспансии, помимо насилия, они несли еще и возможность прикосновения к великой культуре. Монгольская империя просто выламывается из этого общего правила. Разумеется, они не были дикарями, но уступали побежденным практически во всем: в науке, культуре, организации общества... Кроме того, постоянные войны великого завоевателя и его ближайших наследников истощили силы самих монголов. Начатая Чингисханом война со всеми, и экспансия на все стороны света привела к тому, что вскоре монголы (имперская нация нового государства) просто надорвались и откатились назад в своем развитии. Оставшиеся на завоеванных землях монголы очень быстро были ассимилированы более культурным населением, и вскоре сама империя перестала быть монгольской. Её крупнейшие части, улусы, практически не несли на себе никакого монгольского отпечатка. Например, Улус Джучи (известный нам как Золотая орда) был по сути тюркским государством, Улус Хубилая - китайским, а сам великий хан Хубилай (внук Чингисхана) официально принял титул китайского императора, перенес столицу в Пекин и основал китайскую династию Юань. Остатки собственно монголов в четырнадцатом веке были изгнаны из Китая и вернулись на свою историческую родину и никогда больше себя ничем не проявили.
  В общем, когда закончилась энергия от деятельности Чингисхана, монголов ждала весьма заурядная судьба. Но сразу после смерти хана инерция запущенной им военной машины была просто огромной.
  Свою империю Чингисхан разделил на шесть частей: пять полунезависимых государств-улусов и непосредственные владения великого хана. Во главе четырех улусов стали его сыновья: Джучи, Чагатай, Угэдэй и Толуй. В пятый улус входили земли уйгуров в восточном Туркестане, и управлял им хан из уйгурского рода. Такая привилегия была дана за то, что уйгуры добровольно признали Темуджина своим повелителем. Великий хан, избираемый пожизненно на курултае, считался господином всех улусов, но, кроме того, в непосредственном управлении у него были Северный Китай, Тибет и Тангут. Эти территории считались как бы должностными владениями и переходили не от отца к сыну, как улусы, а от великого хана к великому хану, вне зависимости, из какого рода чингизидов он происходил. Дополнительно великий хан имел право на управление и сбор налогов с определенных частей улусов Джучи и Чагатая. Столица Великого хана, город Каракорум, была выстроена еще при Чингисхане в землях улуса Толуя, который также называли коренным улусом, так как в него входили собственно монгольские земли, откуда и начал свои завоевания "Потрясатель вселенной". Таким образом, каждый новый великий хан под своей властью объединял земли своего наследственного улуса, великоханские земли и контролировал коренной улус, что автоматически делало его сильнее любого другого хана или даже всех остальных вместе взятых чингизидов.
   По воле покойного великим ханом был избран его третий сын Угэдэй. По его приказу в 1235 году был созван курултай, на котором должна была быть выработана внешняя политика государства. Точнее говоря, суть внешней политики была понятна всем: новая война и захват очередных земель. Споры были лишь в том, на кого из соседей обрушиться сначала.
  Молодые и старые монгольские нойоны (князья), прославленные полководцы Чингисхана и его молодые, но крайне дерзкие сыновья и внуки, пировали и совещались в огромных юртах, за чашами с кумысом решая судьбу мира.
   В конце концов было решено наступать сразу по четырем направлениям:
  o на северо-запад против кипчаков, булгар, Руси и дальше в Европу;
  o на Дальний восток против корейцев;
  o на Ближний Восток к Средиземному морю;
  o на юг против империи Сун (Юг современного Китая).
  Вообще-то по канонам военной науки наступать в расходящихся направлениях считается опасным решением. Тем более, никому не рекомендуется воевать на два фронта. Так что современные стратеги схватились бы за голову, услышав о таком решении, но фанатично верящих в свою неуязвимость монголов это не смущало.
  Первые два направления походов считались наиболее значимыми, поэтому они были подготовлены с особой тщательностью. Например, против Кореи войска вел сам великий хан Угэдэй. Но нас будет интересовать исключительно западный поход монголов, до основания потрясший Русь и остальную Восточную Европу.
  Земли, которые предстояло завоевать, вплотную примыкали к Улусу Джучи и должны были войти в него. Поскольку сам Джучи уже давно был мертв, официально поход возглавил его наследник Бату (Батый). Хотя, скорее всего, гораздо большую роль в походе играл непобедимый Субэдэй, официально бывший всего лишь советником.
  Поскольку этот поход был общеимперским делом, то помимо войск Улуса Джучи, в нем участвовали отряды всех остальных ханов. Согласно "Сокровенному сказанию монголов", на запад должны были отправиться старшие сыновья "всех ханов, нойонов, тысячников, сотников и десятников, а также и люди всех состояний". Так что в итоге получалась весьма сильная армия.
  Осенью 1236 года началось наступление этой армады на Запад. Первой целью стали прикаспийские кочевья кипчаков и Волжская Булгария , которые были разгромлены в течение нескольких месяцев. Булгарскую столицу Биляр, которую в наших летописях называли Великим городом, обороняла пятидесятитысячная армия, что позволило городу сопротивляться полтора месяца, но в итоге он был взят и полностью разрушен. Не пощадили монголы и остальные булгарские города... Булгария получила страшный удар и истекала кровью, по землям в низовьях Волги прошлись монгольские тумены, истребив, изгнав или покорив местных жителей. Другие отряды завоевателей подчинили себе мордву и буртасов. Так монголы подошли вплотную к русским границам. Узнав об этом, половецкий хан Котян, из-за которого произошла в 1223 году битва на Калке, испугался и со своей ордой бежал в Венгрию.
  Покорив Поволжье, монголы на некоторое время остановились, чтобы восстановить силы и подготовиться к броску на Русь. За это время армия была пополнена за счет признавших монгольскую власть местных жителей. Осенью 1237 года Батый отправил посольство в приграничное со степью Рязанское княжество, требуя покориться добровольно и заплатить в качестве дани десятую часть всего имущества, имевшегося в княжестве. "И послали своих послов... к князьям рязанским в Рязань, требуя у них десятой части: каждого десятого из князей, десятого из людей и из коней: десятого из белых коней, десятого из вороных, десятого из бурых, десятого из пегих, и десятой части от всего", - говорит нам Тверская летопись.
  Несмотря на все усобицы и только что окончившиеся голод и эпидемии, Русь была сильным государством, а русские князья еще никогда не покорялись чужеземцам. Много раз русский меч гулял по шеям не в меру зарвавшихся степняков, так что монгольский ультиматум вызвал в Рязани не страх, а гнев. Князь Юрий Игоревич ответил: "Когда нас не будет в живых - все возьмете!" - и отправил послов восвояси. Было понятно, что предстоит война, и князь принялся собирать армию. Не надеясь только на свои силы, он послал к Великому князю Владимирскому Юрию Всеволодовичу, за подмогой. Однако между Рязанью и Владимиром были отношения весьма напряженные, так что Великий князь отказался помогать рязанцам в их войне с кочевниками. Лишь потом, когда стало понятно, что это не пограничный набег, а настоящее нашествие, владимирские войска двинулись на помощь Рязани, но было уже поздно, так как к тому времени рязанская дружина была разбита, а сам город окружен.
  Дождавшись, пока замерзнут реки, монголы двинулись на Рязань. Рязанская, а также союзные ей пронская и муромская дружины, двинулись навстречу врагу. В ожесточенных боях на берегах реки Воронеж русская армия была разгромлена. Похоже, что движение навстречу монголам было роковой ошибкой князя, приведшей к трагическим последствиям. Вместо того, чтобы в одиночку кидаться на врага, Юрию Игоревичу следовало затянуть переговоры, укрепить город и попытаться дождаться помощи от остальных князей за его стенами. Тем более, что Рязань была хорошо защищена с трех сторон крепостными стенами, а с четвертой - рекой. Если бы все силы были брошены на защиту города, он мог бы продержаться достаточно долго. Но видимо, князь не рассчитал своих сил, за что и поплатился.
  В "Повести о разорении Рязани Батыем" говорится, что до начала боевых действий рязанцы послали к монголам посольство во главе с княжеским сыном Федором. Согласно "Слову", события разворачивались следующим образом: "И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, и молил царя, чтобы не воевал Рязанской земли. Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился завоевать всю Русскую землю. И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе просить. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что имеет князь Федор Юрьевич Рязанский княгиню из царского рода и что всех прекраснее она телом своим. Царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: "Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей". Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский посмеялся и ответил царю: "Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь". Безбожный царь Батый оскорбился и разъярился и тотчас повелел убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велел бросить на растерзание зверям и птицам, и других князей и воинов лучших поубивал. И один из пестунов князя Федора Юрьевича, по имени Апоница, укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина. И увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его. И поспешил к благоверной княгине Евпраксии и рассказал ей, как нечестивый царь Батый убил князя Федора Юрьевича. Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и держала любимое чадо свое - князя Ивана Федоровича, и как услышала она смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти".
   Эти сведения не подтверждаются никакими другими источниками, так что их можно считать лишь драматической легендой. Хотя с другой стороны, монгольские ханы брали себе в гаремы принцесс из покоренных народов, тем самым скрепляя связь с новыми подданными. Так что что-то подобное могло произойти и в действительности. Батый мог понять визит Федора как капитуляцию, а когда вдруг оказалось, что рязанцы не только не сдаются, но еще и сами собираются атаковать, хан мог казнить переговорщиков.
  Остатки разбитой у Воронежа рязанской дружины разделились. Часть во главе с Юрием Игоревичем вернулась в Рязань, а его племянник Роман Ингваревич со своими людьми отошел на север к Коломне, куда уже подходили владимирские отряды.
  Шестнадцатого декабря монголы осадили Рязань, и через пять дней непрерывных боев, двадцать первого декабря 1237 года, город был взят. Тем защитникам, кто погиб на стенах, повезло. Уцелевших ждала жестокая расправа, в результате которой в городе вообще не осталось жителей. После этого погрома город уже не восстановился и был перенесен на новое место. Так что современная Рязань к древнему городу с этим названием никакого отношения не имеет. При археологических раскопках на месте древнего города были обнаружены сотни изрубленных скелетов и груды отдельно лежавщих черепов. Большинство обследованных скелетов принадлежало детям и людям старше тридцати лет, из чего следует, что рязанская молодежь была угнана в рабство.
  Когда монголы ушли, успевшие попрятаться в лесах горожане похоронили жителей своей столицы. Из-за огромного количества мертвецов, их закапывали в неглубоких братских могилах, нередко по два-три слоя трупов, один поверх другого.
  Покончив с Рязанью и её окрестностями, монголы двинулись к Коломне, где их ждал новый тяжелый бой.
  Коломна в то время была важной крепостью, расположенной у впадения реки Москвы в Оку и контролировавшей пути к столичному городу Владимиру. Так что пройти мимо Коломны монголы не могли. Поэтому на её защиту двинулись не только уцелевшие остатки рязанской дружины, но и великокняжеские войска, и ополчение Владимиро-суздальской земли, и какой-то новгородский отряд. Общее командование осуществляли сын Великого князя Всеволод и воевода Еремей Глебович.
  Первого января 1238 года у стен города состоялось сражение объединенной русской армии и монголов. К сожалению почти никаких сведений о бое не сохранилось. Известно лишь, что князь Всеволод вывел русскую армию в поле и атаковал врага. Похоже, что это была очень жестокая битва, так как среди погибших с монгольской стороны значится младший сын Чингисхана Кюлькан - единственный чингизид, погибший за все время вторжения на Русь . Учитывая, что монгольские полководцы обычно находились позади войска, это может означать, что, как минимум, одно из монгольских подразделений было разбито, и наша дружина прошла вражеские ряды насквозь. Вообще сражение было ожесточенным до крайности, ведь рязанцам уже было известно о гибели их семей. Так что они шли в сечу, чтобы умереть или отомстить. Но монголов было больше, и, в конце концов, наша армия была оттеснена и прижата к городским стенам.
  Князь Роман Рязанский и воевода Еремей пали в бою, а Всеволод с небольшим отрядом сумел прорубиться через вражескую армию и вырваться на свободу. Поняв, что тут уже ситуацию не спасти, он оторвался от преследования и отступил во Владимир.
  Конечно, Великий князь уже понимал серьезность ситуации, но никто не ожидал, что посланная под Коломну армия будет разбита. Тем более так быстро. Поэтому появление израненных воинов Всеволода повергло всех в шок. Стало ясно, что сил, способных отбиться от монголов, во Владимире нет, поэтому великий князь Юрий решил оставить город и отправиться на север собирать новую армию. Он разбил свой лагерь на реке Сить и рассчитывал, что ему на помощь прийдут братья Ярослав из Киева и Святослав из Переяславля. Постепенно к великому князю стали собираться местные князья со своими дружинами, но братьев все не было. Из-за того, что Юрий Всеволодович оставил свою столицу, некоторые могут упрекнуть его в трусости, хотя, на мой взгляд, это абсолютно пустые обвинения. Действия князя были в высшей степени рациональны. Пока укрепленный город будет сдерживать и изматывать врага, он соберет армию и обрушится на врага в подходящий момент. Так, кстати, будут поступать в схожих условиях многие русские правители вплоть до времени Ивана Грозного.
  Оборону Владимира возглавили сыновья Великого князя, Всеволод и Мстислав. Учитывая трагический опыт полевых сражений, было решено, что оставшиеся воины будут оборонять город, не вступая в открытый бой с монголами. Владимир был важнейшим русским городом в то время, поэтому имел мощные укрепления. Именно на них и была надежда у защитников.
  Оставив небольшой отряд осаждать Коломну, благо там почти не осталось защитников, Батый по замерзшим рекам, служащим зимней дорогой, двинулся к Владимиру, по пути захватив и разграбив Москву, где монголы сумели захватить большие запасы продовольствия и фуража.
   Уже когда монголы были в Суздальской земле, их армию нагнал отряд Евпатия Коловрата. Этот рязанский боярин в момент падения родного города находился в Чернигове и, узнав о поражении своего князя, с личной дружиной и черниговскими добровольцами кинулся в Рязань. Только руины и мертвые тела застал он на месте города, где еще месяц назад кипела жизнь.
  Коловрат со своими людьми кинулся вслед убийцам. Всего в его отряде было 1700 человек, так что шансов победить или даже просто уцелеть при встрече с монгольской армией у них не было. Все это прекрасно понимали, но это было уже неважно. Когда наконец удалось догнать врага, то никто из русских не щадил себя, стремясь перед смертью забрать с собой на тот свет как можно больше монголов. Страшен был удар этих обреченных воинов. По словам "Повести о разорении Рязани", Коловрат сумел скрытно подойти к монгольскому лагерю и внезапно обрушиться на него. Вражеские подразделения смешались, началась неразбериха, пользуясь которой, русский отряд несколько раз прошел насквозь монгольскую армию, убивая всех на своем пути. Наконец монголы оправились от неожиданности, и русский отряд был окружен. По преданию, Батый отправил к русичам парламентера с вопросом: "Чего вы хотите?" Евпатий ответил посланцам: "Смерти!" Начался новый бой, в котором и пал русский богатырь, успевший изрубить немало врагов. Коловрат погиб, но обрел бессмертие в народной памяти.
  В первые дни февраля передовые отряды монголов подошли к стольному городу Владимиру и разбили лагерь у его стен. Золотые купола церквей, виднеющиеся над крепостной стеной, манили завоевателей, обещая богатую добычу. Но кидаться на многолюдный город сходу монголы не спешили. Несколько дней они собирали в кулак свои силы и готовились к штурму. Чтобы сломить волю защитников, монголы на виду у гарнизона перед крепостными стенами казнили захваченного в Москве князя Владимира Юрьевича. Затем, седьмого февраля, начался штурм. Городской ров был засыпан хворостом, а с помощью осадных машин в трех местах, у Ирининых, Медных и Волжских ворот, были проломлены стены. Через эти проломы монголы ворвались в город. Началась бойня на городских улицах. При этом монголы поджигали дома, чтобы жители были вынуждены отвлекаться от боя на тушение пожаров. Последние защитники города вместе с женами и детьми заперлись на хорах церкви святой Богородицы, но завоеватели, по словам летописи, "выбили двери церкви, и собрали много дров, обложили церковь дровами и подожгли. И все бывшие там задохнулись, и так предали души свои в руки господа; а других (кто не забаррикадировался в церкви (прим С.Б.)) князей и людей татары зарубили".
  Так пал прекрасный город Владимир, основанный еще святым князем Владимиром Крестителем в десятом веке. Чуть раньше другим монгольским отрядом был захвачен Суздаль, второй по значению город Северо-Восточной Руси.
  Затем монголы разделились на отряды и широкой лавой прошлись по всей Владимирской земле, захватывая и сжигая всё на своем пути. "И оттуда рассеялись татары по всей земле Владимирской, одни пошли к Ростову, иные погнались за великим князем в Ярославль и к Городцу, и пленили все города по Волге до самого Галича Мерьского; а иные пошли к Юрьеву, и к Переяславлю, и к Дмитрову, и взяли эти города; а еще иные пошли, и взяли Тверь, и убили в ней сына Ярослава. И все города захватили в Ростовской и Суздальской земле за один февраль месяц, и нет места вплоть до Торжка, где бы они не были", - сетует летописец. Никогда еще чужеземные завоеватели не достигали таких успехов на Руси. А ведь города того времени были весьма защищенными. Укрепления русских городов, как правило, состояло из рвов, за которыми располагались укрепленные деревянным каркасом земляные валы, высотой до десяти метров. На валах располагались деревянные стены с башнями или, в крайнем случае, частокол. Зачастую размеры укреплений были весьма приличными по любым меркам. Так, валы Рязани в высоту были метров двенадцать, а толщиной - почти тридцать. По валу шли дубовые стены, а перед валом был выкопан ров, глубиной восемь и шириной семь метров. Так что сказать, что наши города были легкой добычей, нельзя. Например, ни печенеги, ни половцы за всё время не смогли взять штурмом ни одного крупного русского города. Монголы же практически мгновенно захватили десятки городов, что говорит об их прекрасных знаниях военного дела и уровне подготовки. Они активно использовали заимствованные в Китае камнеметы, знали, как правильно вести осаду и штурм. В общем, были профессионалами, набившими руку за время войн в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Монголы всегда стремились выманить защитников крепости для боя в поле. Если основные силы обороняющихся были разбиты, то взять крепость уже не представляло труда. Так случилось в Рязани и Коломне.
  При штурме монголы активно использовали местное население, из которого создавали специальный безоружный вспомогательный отряд - хашар. Людей для него монголы захватывали в соседних селах и уже захваченных городах, а затем заставляли засыпать ров, таскать камни для камнеметов и выполнять всю подсобную работу. Тех, кто отказывался или работал плохо, монголы убивали на месте. Обороняющиеся были вынуждены уничтожать хашар, который нес гигантские потери, но своими трупами прокладывал дорогу монголам. В общем, хашар - это такой средневековый аналог штрафбата, который в бою ждала неминуемая смерть сзади и вероятная смерть впереди.
  При этом это пушечное мясо (или, учитывая отсутствие пушек в ту эпоху, правильнее сказать, сабельное мясо?) играло не только военную роль. Представьте только состояние обороняющихся, которым приходилось убивать своих же соотечественников.
  Что касается камнеметов, то разрушить ими деревянные стены было достаточно сложно: дерево пружинило, а даже сломавшийся деревянный ствол оставался на своем месте. Зато камнеметы выполняли другую очень важную роль: они сбивали со стен наших лучников, благодаря чему монголы без потерь могли завалить ров и подойти непосредственно к стенам и воротам, подтащить тараны. Учитывая численное преимущество монголов, они могли штурмовать круглосуточно, заменяя уставших воинов свежими. У защитников такой возможности не было, и они просто физически выматывались так, что падали от усталости.
  Захватывая города Северо-восточной Руси, монголы одновременно активно искали место расположения Великого князя, вокруг которого собиралась новая армия, а поэтому он был для них очень опасен. Наконец, их разведка обнаружила русский лагерь на реке Сить . Как только это произошло, туда двинулся монгольский отряд во главе с полководцем Бурундаем.
  До сих пор историки ломают голову, как это монголам удалось не только обнаружить русский лагерь, но и скрытно подойти к нему? То ли разведка хорошо сработала, то ли предал князя кто из своих? Как бы там ни было, наши заметили монголов лишь, когда те уже шли в атаку. Застигнутые врасплох русские воины отбивались отчаянно, но были разбиты. Великий князь Юрий Всеволодович и ярославский князь Всеволод Константинович погибли в бою, ростовский князь Василько Константинович был захвачен в плен и позже казнен за отказ перейти на сторону монголов. Лишь немногим русичам во главе с угличским князем Владимиром удалось вырваться. Случилось это горе в первые мартовские дни 1238 года.
  После этой битвы русская армия просто перестала существовать, а моральный дух еще не попавших под удар князей был сломлен.
  Пока Бурундай уничтожал войско Великого князя, другой отряд монгольской армии взял город Торжок - южный волостной центр Новгородского княжества, стоящий на Волге. Этот город был очень важен для Новгорода, так как контролировал пути подвоза хлеба из более южных регионов. Поэтому новгородцы всегда защищали Торжок и ревниво смотрели, чтобы город не оказался под властью какого-либо чужого князя. Однако в этот раз все было иначе. Новгородцы не послали ни одного воина на выручку осажденному городу. Почти две недели жители сопротивлялись, надеясь на подмогу, но затем не выдержали. Город пал, и монгольские разъезды преследовали беглецов почти до самого Новгорода, но свои основные силы Батый повернул назад. Говоря о падении Торжка, летописец отметил: "И были здесь убиты: Иванко, посадник новоторжский, Аким Влункович, Глеб Борисович, Михаил Моисеевич. А за прочими людьми гнались безбожные татары Селигерским путем до Игнатьева креста и секли всех людей, как траву, и не дошли до Новгорода всего сто верст".
  На Новгород монголы не пошли. Возможно, потому, что Батый хотел успеть до распутицы вернуться в степи, где за лето можно было откормить отощавших лошадей. Возможно, что захват Новгорода вовсе в планы монголов в этот год не входил.
  Возвращаться в Половецкую степь монголы решили по еще не разоренным землям, для чего разделились на отряды и пошли по Руси, словно облавная охота. На пути одного из этих отрядов, которым командовал сам Батый, лежал крохотный городок Козельск. Как всегда, монголы предложили добровольно покориться. Горожане посоветовались и приняли решение погибнуть, но не сдаться. Они рассудили, что лучше до конца исполнить долг перед своим князем и этим спасти души, чем спасти свои жизни ценой покорения иноверцам.
  Всем на удивление, этот городок оказал такое сопротивление монголам, что те почти два месяца стояли под его стенами. Конечно, тут сыграли свою роль и удачное положение города между рек, и весенняя распутица, и то, что монголов было мало, но все же оборона была, действительно, ожесточенной. Жители города не отсиживались за стенами, а устраивали вылазки, во время которых уничтожали немало оккупантов. Чтобы расправиться с городом, Батыю пришлось обратиться к другим ханам за помощью. Лишь после того, как у стен Козельска собрались несколько монгольских отрядов, город пал. Ворвавшиеся монголы не пощадили никого. По преданию, малолетний козельский князь Василий утонул в крови.
  На этой кровавой ноте завершился первый монгольский поход против Руси. Отягощенные богатой добычей кочевники вернулись в причерноморские и приволжские степи. Русичи могли перевести дух и попытаться восстановить разрушенное и подготовиться к неизбежному продолжению войны с монголами. А размеры разрушений были гигантскими. Не даром все археологические раскопки наших городов показывают одну и ту же картину: сотни скелетов в братских могилах или в пепле сгоревших строений. И везде огромный процент детских и женских останков, что свидетельствует об учиненной монголами резне мирного населения.
  
  ***
  Очень сложно сказать, какой была по размеру вторгшаяся на Русь армия. Тем более, что оценки численности войск Батыя у разных авторов разняться в десять и более раз. Достоверно известно, что к моменту смерти Чингисхана собственно монгольская (т.е. состоящая из этнических монголов) армия, разбросанная по всей империи, насчитывала около ста тридцати тысяч человек. Какая часть из них была с Батыем, неизвестно, но явно, что не вся. Есть данные, основанные на записи в "Памятке об эмирах туманов и тысяч и о войсках Чингисхана" Рашид ад-Дина, что у Джучи в подчинении было четыре тысячи монгольских воинов, которые затем перешли к его сыну. Но, во-первых, это, говоря современным языком, были его личные телохранители и гвардейцы. Кроме них должны были быть еще и обычные войска. Во-вторых, в поход на запад шел не один Батый, а больше десятка царевичей-чингизидов, каждый из которых имел свой личный отряд.
  Но ведь кроме монголов в походе участвовали еще и воины покоренных народов, которых при этом было гораздо больше, чем самих монголов. Например, историк Роман Храпачевский оценивает регулярную армию монгольской империи в 230-250 тысяч человек, из которых 130 тысяч составляли монголы, а остальные - подданные хана других национальностей. Но помимо регулярной армии в войне должны были участвовать еще и тысячи искателей наживы... Так что против Руси шла сила почти всей Азии. И силы эти были немалы. Например, только Хорезм до своего вхождения в состав Монгольской империи мог выставить армию в четыреста тысяч человек. Пусть после всех войн с монголами численность населения сократилась вдвое, но все равно монгольские ханы могли призвать оттуда огромную армию. А кроме того, под властью великого хана были еще Мавернахр, Туркестан, Монголия, Китай, Персия и часть Кореи, откуда тоже можно было взять немало воинов. Еще одним ресурсом для монгольских полководцев были кипчаки - тюркоязычные кочевые племена, населявшие степь от Монголии до Дуная. Так хорошо знакомые русским половцы были западной частью кипчаков. К началу Западного похода значительная часть кипчаков признала власть чингизидов и входила в монгольскую империю. Соответственно десятки тысяч кипчаков влились в имперскую армию, которую вел Батый.
  Восточный историк Джувейни, описывая западный поход, записал, что "от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные".
  Средневековые авторы, рассказывавшие о вторжении Батыя в Европу, говорили о четырехстах тысячах монголов, а то и о полумиллионе. Один из наиболее информированных людей своего времени, Рашид ад-Дин, оценивал силы монгольской империи в 129 тысяч воинов из числа этнических монголов. При этом нужно учитывать, что на каждого чистокровного монгола в армии приходилось по три-четыре воина из числа других народов. В послании папскому легату от венгерского монаха Юлиана, побывавшего в Северо-Восточной Руси перед самым началом вторжения в 1237 году, сказано, что войско Батыя состояло из "240 тысяч рабов не их закона и 135 тысяч отборнейших воинов их закона в строю". Монах-францисканец Плано Карпини, посланный в 1245 году с посольством от Папы Римского к монгольскому хану, оценивал численность всей его армии в 160 тысяч соплеменников и 450 тысяч человек из других народов. Т.е. более, чем в шестьсот тысяч человек.
   Современные авторы склонны уменьшать численность завоевателей. Так иногда встречается утверждение, что Русь была завоевана всего тридцатью тысячами монголов. Главным аргументом сторонников малой численности вторгнувшихся монголов является то, что вся их армия была конной, а значит, каждый воин должен был иметь двух, а то и трех коней. Выходит, если армия насчитывала полмиллиона воинов, то коней должно было быть полтора миллиона. "Как можно было прокормить такую ораву? Да еще и зимой?" - задаются вопросом авторы. "Значит, монголов было немного!" - утверждают они. Например, так считал Лев Гумилев. Несомненно, это очень интересный автор, с книгами которого стоит ознакомиться всем интересующимся историей. Однако труды Льва Николаевича следует читать очень осторожно, так как зачастую его предположения, мягко говоря, не соответствуют истине, а говоря откровенно, он в своих книгах слишком часто выдавал желаемое за действительное.
  Писатель-фантаст Александр Бушков, доказывая, что многочисленная монгольская кавалерия не могла бы действовать в русских лесах, вообще предположил, что никакие монголы на Русь не приходили, Батый - это выдуманный персонаж, вся война шла между русскими княжествами, а Золотая Орда - второе название русского государства. Эта крамольная мысль увидела свет в книге "Россия, которой не было" более десяти лет назад и заставила плеваться всех историков, хотя и была принята за истину некоторыми легковерами. Правда, потом сам автор отказался от этого утверждения, признав и реальность Батыя, и существование Золотой Орды, но очередная байка уже пошла гулять в СМИ, внося путаницу и сумятицу в молодые мозги.
  Проблема в том, что большинство авторов пытается оценить потребности монгольской армии, исходя из потребностей более поздних европейских армий. Но из того, что Наполеон при вторжении в Россию в 1812 году не смог прокормить свою кавалерию, вовсе не следует, что монголы не смогли бы прокормить свою. И они с поставленной задачей справились. Тем более, что монголы не стояли на одном месте, где мог кончиться корм для скота, а стремительно продвигались вперед, каждый день захватывая новые русские города и деревни, где реквизирывали съестные припасы и фураж. Кроме того, на территорию Руси вошли же не все "конские" силы. Обозы и тыловые части, гонящие табуны запасных коней, отары овец продолжали кочевать по степи к югу от наших границ. Так что аргумент, будто крупная армия вымерла бы от голода, не принимается. Тем более, что в русских амбарах можно было поживиться урожаем предыдущего года и семенным фонд на следующий.
  Еще один аргумент, говорящий в пользу того, что монгольская армия была весьма крупной, её боевой путь. Начался западный поход в 1236 году с завоевания Волжской Булгарии и прикаспийских степей. Затем монголы смогли покорить Русь и Северный Кавказ, вторгнуться в Польшу и Венгрию, разгромить там европейские армии, ворваться на Балканы и дойти до Адриатики. Только в 1242 году монголы повернули обратно, все еще представляя собой грозную силу. Шесть лет непрерывных боев с многочисленными и умеющими сражаться противниками. А ведь в каждом бою, при штурме каждого города монголы теряли своих людей убитыми и раненными. Монголы-то это не бессмертные терминаторы, чтобы спокойно выдерживать попадания вражеских стрел и удары мечей! Если бы их было всего тридцать тысяч, то у Батыя просто закончились бы люди задолго до 1242 года. А они у него остались и в немалом количестве...
  Кстати, цифра тридцать тысяч человек была взята не с потолка. Именно столько воинов было отправлено Угэдэем в 1229 году в поход севернее Каспийского моря против булгар и кипчаков. Скорее всего, кто-то из историков просто перепутал этот поход с походом 1236 года и написал о тридцати тысячах воинов при вторжении на Русь. А затем эта ошибка была растиражирована по страницам книг.
  Так что монгольская армия была явно больше ста тысяч воинов, а насколько - тут уже никто точно не скажет... Хотя, наиболее авторитетные современные историки говорят о 120-150 тысячах бойцов Батыя. На мой взгляд, это - наиболее реальная цифра. А если добавить сюда и всякие вспомогательные отряды и невоюющих людей из членов семей, торговцев, погонщиков верблюдов и табунщиков, то вот и получается гигантская орда в четверть миллиона человек.
  
  ***
  С вторжением монголов 1237 года связана одна загадка. Как вы помните, Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович, собирая армию на реке Сить, ожидал помощи от своего брата Ярослава, на тот момент правившего в Киеве. По каким-то причинам Ярослав на зов брата не явился. Еще одна надежда у Великого князя была на новгородцев, но и они не выступили против монголов. И вот тут начинается самое интересное: новгородским князем в это время был сын Ярослава, семнадцатилетний Александр (тогда еще не Невский). А в тверской летописи есть характерная запись: "Бог тогда избавил от нашествия поганых князя Ярослава, сына великого князя Всеволода, и его сыновей: Александра, Андрея, Константина Афанасия, Даниила, Михаила... Ярослав после того нашествия пришел и сел на престол во Владимире, очистил церковь от трупов и похоронил останки умерших, а оставшихся в живых собрал и утешил; и отдал брату Святославу Суздаль, а Ивану - Стародуб". То есть против Батыя не сражался не только Ярослав, но и все его сыновья! А после смерти своего венценосного брата Ярослав с дружиной спокойно проходит от Киева до Владимира и опять не сталкивается с монголами! Учитывая, что трупы еще лежали неубранными, выходит, что после падения города прошло совсем немного времени, когда туда въехал Ярослав. Но это значит, что он просто не мог разминуться с возвращающимися на юг монголами!
  Не правда ли, очень странная ситуация, явно не вписывающаяся в классическую версию о всенародном сопротивлении русского люда степным завоевателям? Один из наиболее влиятельных князей Руси (вместе со всеми детьми и вассалами) находится, как минимум, в нейтральных отношениях с монголами. Кстати, он не один ведет себя так. Смоленский князь Святослав Мстиславич тоже не стал воевать против Батыя, и Смоленск не пострадал во время нашествия. То есть часть русской элиты против монголов не воевала вовсе.
  Какие этому могут быть объяснения?
  Поставим себя на место князя Ярослава, человека умного, решительного, а кроме того, достаточно жестокого и циничного, чтобы добиваться поставленных целей. К началу монгольского нашествия ему было 46 лет, он пережил и взлеты, и падения, много воевал и внутри Руси, и за её пределами. Так что человеком князь был опытным и, судя по всему, способным делать правильные выводы. И естественно, он не мог не видеть, что его страна уже не первое десятилетие находится в жестоком кризисе и стремительно деградирует. Междоусобицы, непрерывно сотрясавшие Русь, начиная с двенадцатого века, истощили страну. Родина дробилась на мелкие княжества, которые губили себя в войнах с соседями. А конца и края этому не предвиделось, ведь слишком много стало князей, претендовавших на власть и добивавшихся её вооруженной рукой. Но ни один из князей не был настолько сильным, чтобы подмять под себя всех остальных, уничтожить конкурентов и собрать в единый кулак все земли.
  И вот к нему приходят монгольские послы . Они требуют подчинения, но взамен обещают помощь и защиту от внешних врагов. Репутация у этого народа уже очень серьезная, так что просто отмахнуться от них нельзя. Возникает мысль, а почему бы не использовать сложившуюся ситуацию? Часть русских князей явно пойдет на конфликт со степняками и ввяжется в войну с сомнительным результатом. А прибегать к помощи степняков во время войн давно на Руси стало правилом. Правда, раньше это были черные клобуки или половцы, игравшие подчиненную роль в союзах с князьями. Сейчас же именно степняки должны были стать "старшим братом", однако, Ярослав мог рассудить, что такое положение не будет долгим и впоследствии глава объединенной Руси сумеет стать на равных с монгольским ханом, а то и превзойти его .
  Союз с монголами мог показаться выходом из замкнутого круга русской политики. Они бы "проредили" князей и создали предпосылки для установления единоличной власти одного-единственного князя. Так что, почему бы Ярославу не начать переговоры с посланцами Батыя? Конечно, он не собирался сразу принимать никаких непоправимых решений, а стремился тянуть время и наблюдать, как будут развиваться события.
  Возможно, что Ярослав в Киеве и Александр в Новгороде поддерживали связь с монголами и до, и после начала вторжения. Когда армии Батыя вошли на русскую территорию, главным вопросом для Ярослава был следующий: нужно ли помогать Юрию Всеволодовичу? С одной стороны, братья до сих пор всегда поддерживали друг друга. С другой - это означало бы войну с монголами, а, следовательно, и огромный риск. Кстати, не только для самого Ярослава. Ведь князь не свободен в принятии своих решений - у него есть приближенные, бояре, у которых свои интересы и с которыми приходится считаться. И окружение вовсе не хотело, чтобы их князь геройски пал, так что именно окружение князя могло повлиять на своего господина или вообще скрыть письма от Юрия. Ну не доехал гонец, и нет никакой информации о событиях в далеком Владимире. А когда прискачет второй, уже будет поздно что-то предпринимать...
  Как бы там ни было, но пока был жив Юрий Всеволодович, Ярослав и его сын сохраняли выжидательную позицию и не вмешивались в войну. После того, как монголы огнем и мечом прошлись по Рязанскому и Владимирскому княжествам, стало понятно, что военным путем с ними не сумеет справиться ни один князь, ни объединенные силы всей Руси (а их ещё нужно было бы объединить). Так что, скорее всего, после битвы на реке Сить Ярослав окончательно решил подчиниться монголам. Под нажимом Александра Ярославича такое же решение было принято и в Новгороде.
  Как бы разворачивались события, если бы Ярослав решился помочь брату? Его личная дружина из Киева, скорее всего, просто бы не успела соединиться с силами Великого князя. Так что, разбив Юрия, монголы затем в полевом сражении уничтожили бы еще и Ярослава. С Александром ситуация сложнее. Он-то на Сить успел бы, но изменило бы это хоть что-то? После того, как основные силы Владимирского княжества полегли у Коломны, Юрий был обречен. Так что новгородские полки, скорее всего, лишь отсрочили бы гибель князя. Поэтому новгородские командиры решили сосредоточиться на обороне своего города и стягивали туда все силы, бросая второстепенные позиции . А без городских полков Александру на Сити нечего было делать, так как его личная дружина была малочисленной, а сам он еще в силу возраста не имел того военного опыта и авторитета, которые могли бы изменить ситуацию.
  Так что, не став воевать против Батыя, с политической точки зрения, Ярослав принял единственно верное решение. Ведь все сопротивлявшиеся монголам погибли безо всякой пользы для нашей страны, а их действия, пусть даже и героические, привели к разрушению бесчисленного количества наших городов и сел. Зато сбереженные Ярославом и Александром силы вскоре понадобились, чтобы спасти Новгород от вторжения крестоносцев.
  
  
  Глава 19. Второй удар
  
  Остаток 1238 года монголы провели, укрепляя свою власть над Половецкими степями и Северным Кавказом. За это время был подавлен последний очаг половецкого сопротивления под руководством воина Бачмана, который сумел собрать отряд и начать партизанскую войну с завоевателями. Постепенно его отряд пополнялся ожесточенными кипчаками, которые потеряли все в результате монгольского вторжения. Эти изгои, как могли, мстили, нападая на небольшие отряды пришельцев. Они постоянно меняли свое местоположение и поэтому долго их не могли найти. Однако в конце концов на эту горстку половцев была устроена настоящая охота, которую возглавил хан Менгу. Половцы попытались спрятаться на одном из волжских островов, но их нашли и уничтожили.
  В следующем году монголы разделились на отдельные армии и наносили удары по всему периметру контролируемой территории. Так они захватили город Судак и покорили Крым. Одновременно завоевали Аланию - государство, основанное на северо-западе Кавказа аланами, потомками сарматов и предками современных осетин. Этот христианский народ отбивался отчаянно, и даже после падения их столицы, города Магас, и покорения равнинной части государства, часть алан продолжала сопротивление, укрывшись в горной местности.
   Осенью 1239 года монгольские отряды вторглись в пределы южных русских княжеств, лежавших на левом берегу Днепра. Основной удар приняли на себя Черниговское и Переяславское княжества. Хан Берке с боем взял и разрушил до основания Переяславль, а вот под Черниговом произошло очередное масштабное сражение. На помощь осажденному городу двинулся князь Мстислав Глебович с большим войском, собранным со всего княжества, но был разбит в полевом сражении. В общем, опять повторялась ситуация прошлого года, когда русские князья вместо того, чтобы оборонять всеми наличными силами города, выходили в поле для открытого боя с монголами. Такое ведение войны соответствовало средневековому пониманию чести, но, с военной точки зрения, было безумием. В итоге, русичи закономерно терпели поражение за поржением.
  После поражения князя пал и Чернигов, хотя его жители отбивались отчаянно. Кстати, защитники использовали тяжелые камнеметы, что было нехарактерно для остальных городов Руси. Согласно летописи, "из города на татар метали пороками камни на полтора выстрела, а камни могли поднять только два человека". Вероятно, это первое упоминание об использовании такой техники в русском военном деле.
  Взяв Чернигов, монголы затем разрушили Путивль, Глухов, Вырь и Рыльск, и другие пограничные с Половецкой степью городки, после чего вернулись в степи.
  До лета следующего, 1240 года, в завоеваниях монголов наступил перерыв. Вызван он был, прежде всего, разногласиями в стане завоевателей. Как помнят читатели, в Западный поход отправилось более десятка царевичей-чингизидов со своими князьями и отрядами. Все эти царевичи были внуками и правнуками Чингисхана от разных сыновей, и, соответственно, высшее командование монгольской армией было не монолитным, а состояло из кланов с собственными интересами. Батый, возглавлявший клан джучидов (т.е. потомков Джучи), враждовал с сыном великого хана Угэдея Гуюком, а также с ханом Бури, внуком Чагатая . За спиной каждого царевича стояли десятки князей и тысячи воинов, так что взаимная неприязнь могла обернуться кровавой междоусобной резней.
  Главным инициатором конфликта был хан Гуюк. Будучи наследником престола всей монгольской империи, в этом походе он был вынужден подчиняться Батыю, владыке лишь одного улуса. Естественно, Гуюк считал такое положение дел несправедливостью и всячески это показывал. В 1239 году противостояние настолько обострилось, что ни о каких совместных действиях речь уже не шла. В далекий Карокорум поскакали гонцы с просьбой к Великому хану вмешаться и разрешить спор. К чести Угэдея, он поддержал не родного сына, а Батыя. Так что, смирив гордость, Гуюку пришлось и дальше подчиняться своему сопернику.
   Сокровенное сказание монголов так описывает этот момент: "Из Кипчакского похода Батый прислал Угедею следующее секретное донесение: "Силою Вечного Неба и величием государя, и дяди, мы разрушили город Мегет и подчинили твоей праведной власти одиннадцать стран и народов и, собираясь повернуть к дому золотые поводья, порешили устроить прощальный пир. Воздвигнув большой шатер, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашенную чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причем Бури выразился так: "Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!" А Гуюк говорил: "Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооруженных луками! Задать бы им!" Эльчжигидаев сын Аргасун добавил: "Давайте-ка мы вправим им деревянные хвосты!" Что же касается нас, то мы стали приводить им всякие доводы об общем нашем деле среди чуждых и враждебных народов, но так все и разошлись непримиренные под влиянием подобных речей Бури с Гуюком. Об изложенном докладываю на усмотрение государя и дяди".
  Из-за этого Батыева доклада государь до того сильно разгневался, что не допустил (старшего своего сына) Гуюка к себе на прием. Он говорил: "У кого научился этот наглец дерзко говорить со старшими? Пусть бы лучше сгнило это единственное яйцо. Осмелился даже восстать на старшего брата. Вот поставлю-ка тебя разведчиком-алгинчином, да велю тебе карабкаться на городские стены, словно на горы, пока ты не облупишь себе ногтей на всех десяти пальцах! Вот возьму да поставлю тебя танмачином-воеводой, да велю взбираться на стены крепко кованые, пока ты под корень не ссучишь себе ногтей со всей пятерни! Наглый ты негодяй! А Аргасун у кого выучился дерзить нашему родственнику и оскорблять его? Сошлю обоих: и Гуюка, и Аргасуна. Хотя Аргасуна просто следовало бы предать смертной казни. Да, скажете вы, что я не ко всем одинаков в суде своем. Что касается до Бури, то сообщить Батыю, что он отправится объясняться к (своему отцу) Чаадаю, нашему старшему брату. Пусть его рассудит брат Чаадай!"
  Тогда приступили к нему с докладом царевич Мангай, нойон Алчидай-Хонхортай-цзанги и другие нойоны и сказали: "По указу твоего родителя, государя Чингисхана, полагалось: полевые дела и решать в поле, а домашние дела дома решать. С вашего ханского дозволения сказать, хан изволил прогневаться на Гуюка. А между тем дело это полевое. Так не благоугодно-ли будет и передать его Батыю? Выслушав этот доклад, государь одобрил его и, несколько смягчившись, позвал Гуюка и принялся его отчитывать: "Говорят про тебя, что ты в походе не оставлял у людей и задней части, у кого только она была в целости, что ты драл у солдат кожу с лица. Уж не ты ли и Русских привел к покорности этою своею свирепостью? По всему видно, что ты возомнил себя единственным и непобедимым покорителем Русских, раз ты позволяешь себе восставать на старшего брата. Не сказано ли в поучениях нашего родителя, государя Чингис-хана, что множество - страшно, а глубина - смертоносна. То-то вы всем своим множеством и ходили под крылышком у Субеетая с Бучжеком, представляя из себя единственных вершителей судеб. Что же ты чванишься и раньше всех дерешь глотку, как единый вершитель, который в первый раз из дому-то вышел, а при покорении Русских, и Кипчаков не только не взял ни одного русского или кипчака, но даже и козлиного копытца не добыл! Благодари ближних друзей моих Мангая да Алчидай-Хонхотай-цзангина с товарищами за то, что они уняли трепетавшее сердце, как дорогие друзья мои, и, словно большой ковш, поуспокоили бурливший котел. Довольно! Дело это, как полевое дело, я возлагаю на Батыя. Пусть Гуюка с Аргасуном судит Батый"! И с этими словами, он отослал его, а Бури передал в распоряжение старшего брата Чаадая".
  После такого решения Угэдея все недовольные Батыем на некоторое время примолкли. Наконец-то монгольское войско снова было собрано в единый кулак и могло продолжить завоевание мира. Многотысячная армада завоевателей двинулась в сторону древней русской столицы - златоглавого Киева.
  
  ***
  Ко времени монгольского нашествия лучшие времена Киева уже были в прошлом. Некогда богатейший город Руси в двенадцатом-тринадцатом веке стремительно терял свое значение. Впрочем, это было закономерно. Сама Русь дробилась на отдельные княжества, и её бывшая столица не могла выдержать конкуренции с новыми центрами. Некоторое время город оставался формальным центром страны, и каждый сильный князь пытался захватить его, чтобы на этом основании провозгласить себя Великим князем. Однако в 1169 году князь Андрей Боголюбский перенес столицу Руси во Владимир, тем самым окончательно низведя Киев до уровня второстепенного города.
  Во время княжеских междоусобиц двенадцатого века Киеву досталось неприятностей гораздо больше, чем многим другим, менее значимым городам. Так, за период между 1169 годом и вторжением Батыя тут сменилось более тридцати князей. То есть, в среднем князь правил всего два года. Думаю, лишне упоминать, что в большинстве случаев смена власти была насильственной и сопровождалась штурмом и разграблением города.
  К началу монгольского вторжения на Русь в 1238 году Киевом правил Ярослав Всеволодович, брат Великого князя Владимирского Юрия и отец Александра Невского. Но после того, как Великий князь погиб, Ярослав бросил Киев и отправился отстраивать разоренный Владимир. Оставшееся без присмотра Киевское княжество присоединил к своим владениям князь Михаил Черниговский, объединивший под своей властью Черниговское, Киевское и Галицкое княжества. Правил он недолго. Уже в следующем году монголы нанесли удар по Черниговскому княжеству, полностью его разгромив. Одновременно волынский князь Даниил нанес удар по Михаилу с запада, захватив Галич. Лишившемуся своих лучших земель и, самое главное, дружины, перемолотой в сражениях с монголами, князю Михаилу пришлось бежать в Венгрию.
  Воспользовавшись этим, в Киев прибыл смоленский князь Ростислав с намерением обосноваться тут. Однако вскоре его из города изгнал князь Волынский и Галицкий, Даниил Романович. Об этом политике и полководце мы еще поговорим особо, пока же отметим, что даже когда монголы начали завоевание, русские князья вместо того, чтобы объединиться против внешнего врага, продолжали воевать друг против друга.
  Взяв Киев, Даниил Галицкий не стал там оставаться. Видать, царившее в его новом владении запустение пришлось ему не по вкусу. Князь предпочел вернуться к себе на Волынь, оставив в Киеве своего воеводу Дмитра.
  Ранней осенью 1240 года под Киевом появились первые монгольские разъезды, установившие блокаду города, а затем со всей своей армией подошел и сам Батый. Дождавшись, пока Днепр замерзнет, основные силы монголов переправились на правый берег и начали атаку. Город был окружен, а затем взят штурмом. Разумеется, Дмитро был опытным воеводой, а киевляне стремились продать свои жизни подороже и дрались отчаянно, но исход боя был известен заранее - слишком уж неравными были силы. С помощью осадных машин монголы проломили городские стены у Лядских ворот и ворвались в Киев. Завязался рукопашный бой на улицах. Шаг за шагом завоеватели теснили киевлян, устилая бревенчатые мостовые своими и чужими трупами. Последние оставшиеся защитники древней столицы укрепились у построенной еще святым Владимиром Десятинной церкви, где все и полегли на следующий день.
  Раненого воеводу Дмитра монголы сумели захватить в плен. Уважающий храбрость и военное мастерство, Батый пощадил пленника и даже оказал ему честь, назначив своим советником. Простым киевлянам повезло гораздо меньше - большая их часть погибла на пылающих улицах родного города. Уцелевшие стали добычей монгольских воинов и превратились в бессловесных рабов. Некогда богатый и многолюдный город после монгольского погрома представлял из себя лишь безжизненные руины.
  Самое удивительное, что никто не знает точной даты падения Киева. Согласно Лаврентьевской и Тверской летописям, это произошло шестого декабря, а если верить Псковской, то Батый взял город еще девятнадцатого ноября. Кстати, о летописях. Если в Ипатьевской летописи, написанной в соседнем с Киевом галицко-волынском княжестве, оборона и падение Киева описаны ярко и подробно, то в Лаврентьевской (составленной на Северо-востоке Руси) - это лишь эпизод, к тому же, не самый важный. На первое место по значимости в 1240 году летописец поставил рождение дочери у князя Ярослава Всеволодовича, а уж затем уничтожение "матери городов русских".
  Киев от этого удара уже никогда не оправится, и даже спустя несколько столетий, после похода Батыя он будет лишь мелким приграничным городком, правда, с богатой и славной историей.
  
  ***
  Догорал златоверхий Киев, метель заметала трупы павших защитников и убитых завоевателей, а в монгольском лагере закончился дележ трофеев. Окрестности города были дочиста ограблены, и все дальше приходилось отправляться ханским фуражирам, чтобы добыть пропитание воинству и корм для коней.
  Батыю было пора принимать решение о продолжении похода, и полководец выбирал: добить ли оставшиеся русские княжества или, особо не задерживаясь, двинуться на Запад. Впрочем, такого явного разделения на Запад (Европу) и Русь, как сегодня, в то время еще не существовало. Галицкое и Волынское княжества были связаны с Польшей, Чехией и Венгрией не меньше, чем со Смоленском и Киевом, не говоря уже о далеких Новгородских и Владимиро-суздальских землях. Местные русские князья были связаны родством с половиной коронованных родов Европы и в Кракове или Буде чувствовали себя столь же хорошо, как и дома. Даже разница в вероисповедании не особенно мешала. Кстати, именно во время падения Киева князь Волынский и Галицкий Даниил находился в Венгрии, а его брат Василий и князь Михаил Черниговский - в Польше. Кроме того, в ту же Венгрию бежали сорок тысяч непокорившихся Батыю половцев во главе со своим ханом Котяном, врагом чингизидов еще со времен битвы на Калке.
  Пока армия Батыя отдыхала после штурма Киева, в ней произошли серьезные изменения. Вечно недовольные ханы Гуюк и Менгу приняли решение возвращаться на родину. По их мнению, завоевав Русь они полностью выполнили приказ великого хана, и дальнейший поход и война с западными народами была исключительно личным делом Батыя и его братьев. Гуюк спешил с возвращением неспроста. Его отец Угэдэй, великий хан, правитель всех монголов и бессчетного количества других народом, был при смерти. Гуюку нужно было успеть в Каракорум до того, как на трон успеет сесть какой-нибудь из многочисленных родственников. Естественно, вслед за ханами в далекий путь отправились и все их воины. Царевичи чингизиды тоже разделились. Часть осталась с Батыем, часть отправилась за Гуюком.
  Для Батыя это было и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны, его армия сразу заметно уменьшилась в численности, но зато никто больше не мог оспаривать его приказы и вносить смуту в ряды победоносного воинства.
  От киевских руин монголы двинулись в сторону Венгрии, по пути разорив Волынское княжество. При этом снова войско шло, разбившись на отдельные отряды, каждый из которых имел свою задачу. Однако было и отличие от предыдущих походов. В этот раз Батый не стремился любыми силами уничтожить все непокорные города. Если взять крепость не удавалось, то монголы оставляли её в покое и шли, не задерживаясь, дальше на запад. Так крепкие стены спасли жителей городков Кременца и Данилова. Зато столица княжества город Владимир пал и был сожжен дотла. Видимо, монголам непросто далось взятие хорошо укрепленного города, и поэтому после штурма они жестоко расправились с его жителями . Вскоре, после ухода Батыя, спасшиеся местные жители отстроили Владимир заново, а вот многим другим городкам повезло меньше - они никогда больше не возродились. Жители некоторых городов, поняв бесполезность сопротивления, добровольно сдались, согласившись платить дань новым хозяевам.
  Согласно летописи, видя разорение своего края, пленный воевода Дмитро обратился к монгольскому владыке со следующими словами: "Не задерживайся в земле этой долго, время тебе на венгров уже идти. Если же медлить будешь, земля та сильная, соберутся на тебя и не пустят тебя в землю свою". В доводах пленника был резон, и Батый, действительно, оставив Волынь, двинул свои армии на Венгрию и Польшу.
  Монголы действовали решительно и даже самоуверенно. Батый решился разделить свои силы и одновременно атаковать сразу двух сильных противников: поляков и венгров.
  Точность, с какой были распланированы действия всех монгольских отрядов, просто потрясает. Заранее определив сроки и места встреч для различных подразделений, Батый не побоялся отправить их разными маршрутами. В результате они наступали на огромном пространстве от Пруссии на севере и до Румынии на юге. Таких масштабов наступления и проработанности оперативных планов, координации действий Европа не знала не только в то время, но и гораздо позже. Глядя на карту Западного похода, не оставляет ощущение, что это гораздо больше похоже на современность, чем на средневековье. Такой проработки планов будущих действий не было ни у Наполеона, ни у кого-либо еще из европейских полководцев, вплоть до плана Шлиффена, созданного в начале двадцатого века.
  По своей сути действия монголов были самым настоящим блицкригом. Конечно, сегодня это понятие принято связывать исключительно с действиями гитлеровцев в 1939-1942 годах, но именно Батый познакомил Европу с этим способом ведения войны. Ведь в чем суть блицкрига? В разгроме врага до того, как он сумеет использовать в полном объеме свой потенциал. Главными целями удара становятся не основные силы врага, а его системы управления, транспортная инфраструктура, базы снабжения, транспортные узлы и так далее. Затем по одиночке отрезаются и уничтожаются отряды врага. При этом в каждом конкретном случае у нападающего в данном месте оказывается перевес. Это происходит благодаря четкому взаимодействию всех подразделений, а также более высокому темпу операций нападающей стороны. Т.е. атакующие должны передвигаться быстрее, чем войска их противника, и чётко согласовывать свои действия. Конные монгольские тумены прекрасно справлялись с этой задачей и были своеобразным прообразом танковых групп Вермахта.
  Не удивительно, что монголам сопутствовал успех. Европейские рыцари и воины не уступали ни в силе, ни в храбрости своим противникам. Тем более, не было у монголов превосходства в качестве вооружений, но они побеждали в силу своей организованности. По сути, в этой войне столкнулись войска двух эпох. Европейцы, в том числе и русские, были воинами феодальной эпохи, т.е. по сути ополченцами с хромающей дисциплиной, отсутствием общего руководства и неспособностью на планирование долговременных и масштабных действий. Им противостояла регулярная монгольская армия. Пожалуй, единственная регулярная армия того времени в мире...
  Главной целью этого похода была Венгрия, и этому были две причины. Во-первых, укрывшиеся там кипчаки, а во-вторых, это самая западная часть Великой евразийской степи, где монгольские кони могли вольно кормиться. Соответственно, монголы могли легко превратить её в базу для дальнейших операций против Европы.
  Монгольские силы были разделены на три группировки под командованием внуков Чингисхана Байдара, сына Чагатая, Батыя, сына Джучи и Кадана, сына Угэдэя.
  Байдар с ханами Орду и Кайду шел на правом фланге и через современную Беларусь ворвался в Польшу и Чехию. Его главной задачей было не допустить удара поляков во фланг Батыю, наступавшему южнее на Венгрию. Воины Кадана шли на левом фланге через современную Молдавию и Румынию.
  
  ***
  И Папа Римский, и европейские светские владыки понимали нависшую над ними угрозу, но объединиться для отпора не могли, слишком уж Старый свет был разорван противоречиями и взаимной враждой. Как раз ко времени монгольского вторжения противостояние Папы Римского Григория IX и императора Священной Римской империи германской нации Фридриха Второго Гогенштауфена достигло апогея. Папа отлучил соперника от церкви, а тот в ответ двинул свои войска к Риму. Естественно, что объединить силы всей Европы для крестового похода против монголов не удалось. Напрасно император Фридрих взывал к монархам: "Время пробудиться от сна, открыть глаза духовные и телесные. Уже секира лежит при дереве, и по всему свету разносится весть о враге, который грозит гибелью целому христианству. Уже давно мы слышали о нем, но считали опасность отдаленною, когда между ним и нами находилось столько храбрых народов и князей. Но теперь, когда одни из этих князей погибли, а другие обращены в рабство, теперь пришла наша очередь стать оплотом христианству против свирепого неприятеля". Кстати, несмотря на столь пламенный призыв, сам император против Батыя не выступил.
  Северный отряд монголов прошелся огнем и мечем по Польше. Зимой-весной 1241 года монголы в трех битвах разбили польские отряды под Турском, Хмельником и Торчком, захватили города Люблин, Завихост и Краков.
  С захватом Кракова связана одна интересная легенда. На центральной площади города, которая называется Рынок, в то время стоял, и сохранился до сих пор, Мариацкий (т.е. посвященный деве Марии) костел. Находящийся на его башне трубач увидел приближение монголов и поднял тревогу. Он успел протрубить на три стороны света, а когда начал трубить в четвертый раз, вражеская стрела попала ему в горло, и труба смолкла. В память об этом событии сегодня каждый час над Краковом разносится сигнал трубача - "гейнал". Трижды он звучит полностью, а последний раз обрывается, как и в тот страшный день. Будучи в Кракове, автор лично услышал сигнал, хотя из-за обилия галдящих туристов так и не смог разобрать, оборвался ли четвертый "гейнал" или нет.
  Кроме того, с погибшим трубачом связана еще одна легенда :
  "...Рассказывают, что когда, во время Второй мировой войны, в Самарканде формировалось одно из подразделений будущего Войска Польского, несколько польских солдат отправились на базар. Прознав, что они родом из Польши, местные старики обратились к ним с настоятельной просьбой привести с собой в следующий раз полкового трубача. Немало удивившись столь необычной просьбе, поляки все же привели на базар своего земляка-трубача. И потекла протяжная мелодия горна - зазмеилась по узким улочкам древнего Самарканда, заскользила-засверкала переливами майоликовых красок по узорным порталам мавзолея Регистан, повторяя вычурные переплетения линий орнамента, чтобы, вспыхнув напоследок, яркой искрой, раствориться навсегда в лазурно-голубом небе во все времена пребывающей, боголюбимой Азии. Поблагодарив трубача за исполнение их желания, старики рассказали, что некогда, один воин из их народа совершил страшный грех: убил выстрелом из лука муэдзина из западных пределов мира в тот момент, когда тот, звуками трубы, призывал людей к молитве. С той поры возникло поверье: чтобы смыть грех, надо чтобы муэдзин-трубач из тех краев, встав в центре Самаркандского базара, повторил свой прерванный призыв к молитве".
  
  ***
  В начале апреля хан Байдар подошел к Вроцлаву - столице Силезии. Сам город был брошен жителями, но его цитадель, в которой укрылись остатки разбитых местных войск, оказалась крепким орешком. Пока монголы осаждали Вроцлав, краковский князь Генрих сумел собрать около города Легница под свои знамена крупную армию, куда помимо поляков входили немецкие и моравские рыцари, а также, пятьсот воинов из Ордена Тамплиеров, в том числе шесть братьев-рыцарей. Кроме того на помощь ему выступил чешский король Вацлав Первый с пятьюдесятью тысячами воинов. Узнав об этом, Байдар снял осаду Вроцлава и выступил навстречу Генриху.
  Обе армии встретились у Лигницы вечером восьмого апреля, а на следующий день должно было начаться сражение. В этот момент вспомогательные войска, набранные монголами в Поволжье и использовавшиеся на самых опасных заданиях, попытались взбунтоваться. Их предводитель по имени Пуреш тайно обратился к Генриху Благочестивому и обещал во время боя перейти на его сторону. Однако монголы узнали об измене и казнили заговорщиков.
  Утром 9 апреля началось сражение, в котором участвовало от тридцати до сорока тысяч европейцев и примерно столько же или чуть меньше их противников. Монголы сначала атаковали силезскую легкую кавалерию, а когда в битву вступили основные силы рыцарской конницы, обратились в притворное бегство. Рыцари кинулись их преследовать и в азарте погони расстроили свои ряды, и далеко оторвались от собственной пехоты. В итоге, рыцари попали в ловушку, и их со всех сторон буквально расстреляли монгольские лучники, а выживших добила атака тяжелой монгольской кавалерии. Израненные, шокированные европейцы кинулись бежать. Так погибла рыцарская кавалерия. Затем монголы вернулись к Легнице, чтобы добить оставшуюся христианскую пехоту. Впрочем, особо стараться им и не пришлось: увидев разгром своей кавалерии, пехотинцы сами бросилась врассыпную. Монголам оставалось только рубить беглецов. Разгром был полнейший. Сам князь Генрих погиб, и его отрубленную голову монголы насадили на копье и возили с собой, показывая подданным князя.
  Во время этой битвы монголы, помимо ложного отступления, применили еще одну хитрость. Когда рыцарская кавалерия пошла в атаку, монголы сумели устроить густую дымовую завесу за их спиной, так что пехотинцы не видели подробности избиения рыцарей. Некоторые исследователи считают, что это было первое в Европе применение пороха, хотя, скорее всего, это была какая-то зажигательная смесь, типа греческого огня.
  Король Вацлав в момент сражения находился всего лишь в одном дневном переходе от Легницы. Тысячи прекрасных воинов, которые могли переломить ход противостояния, совсем немного опоздали, но эта задержка была фатальной. Вместо армии союзников их встретили толпы перепуганных беглецов и монгольские разъезды. Видя это, король не решился атаковать и отступил. Монголы тоже не стали тратить время на чешскую армию, а, разоряя все на своем пути, отправились на соединение с армией Батыя в Венгрию.
  
  ***
  Когда-то венгры (они же мадьяры) были кочевым народом, жившим в Заволжье и на Южном Урале. Затем они перекочевывали все дальше и дальше на запад, миновали Причерноморье, к концу девятого века перешли Карпаты и появились на берегах Дуная. Именно отсюда начинается история собственно Венгрии - воинственного королевства, доставившего немало проблем своим соседям. Не раз мадьярская конница отправлялась в многокилометровые грабительские рейды по Европе, сея ужас и разрушения. Страшные всадники проходили континент, как нож сквозь масло, грабили Италию и Францию, доходили до Испании. Многие районы Германии и Балкан вынуждены были платить венграм регулярную дань. Такое положение длилось добрые полвека, пока наконец в 955 году император Священной римской империи германской нации, Оттон Великий, в страшной битве на реке Луг, в Баварии, не уничтожил венгерское войско.
  Уцелевшие кочевники поняли, что дальше на Запад продвинуться не удастся и начали обживаться на уже завоеванных землях. Они быстро адаптировались к новым условиям, приняли католичество, частично осели на землю, став земледельцами и ремесленниками. Мадьярская знать не забывала свое степное происхождение, поддерживала связи с кочевниками Причерноморья и частенько давала земли для поселения представителям различных кочевых народов. Не даром именно сюда бежали разбитые Батыем половцы.
  Ко времени монгольского вторжения Венгерское королевство включало в себя собственно Венгрию, а также современные Словакию и Хорватию. Правил страной король Бела IV, прямой потомок древнего вождя Арпада, приведшего венгров в Европу. Умный и деятельный Бела давно осознал, какую угрозу несли монголы, и деятельно готовился к обороне, хотя собственные магнаты, опасаясь усиления центральной власти, ставили ему палки в колеса. Все же объявив созыв общего ополчения, король сумел собрать в своей столице, Пеште, многочисленную армию. На помощь Беле пришел его брат, хорватский герцог Коломан. Какая точно была численность венгерской армии, неизвестно. Оценки разняться от тридцати до ста тысяч воинов, но все свидетели подчеркивали, что мадьяров и хорватов было вдвое больше, чем вторгшихся в Венгрию монголов.
  Пока собиралась армия, под стенами венгерской столицы появились передовые отряды Батыя. Взять город, имевший прекрасные укрепления и огромную армию защитников, они, естественно, не могли, но окрестности опустошили. Видя, что противников немного, венгры решили выйти из крепости и атаковать. Бела имел все основания рассчитывать на успех и со всеми своими силами в начале апреля двинулся вперед. Монгольский авангард спешно стал уходить на восток на соединение с основной армией Батыя. Сам хан, готовясь к битве, собирал в это время в единый кулак все монгольские отряды. Растекшиеся по равнине отдельные отряды собирались в одну орду, а из разоренной Польши на помощь Батыю шли войска ханов Байдара, Орду и Кайду.
  Наконец, спустя неделю отступления, монгольский полководец почувствовал себя достаточно сильным, чтобы дать бой. Отступающие части азиатов дали себя догнать у переправы через реку Шайо в долине Маха. Монголы расположились на её восточном берегу, венгры с налету захватили мост и построили перед ним полевые укрепления, где расположилась часть королевских воинов. Большая же часть христиан стала укрепленным лагерем на западном берегу. В качестве передвижных стен венгры использовали повозки, которые для большей надежности скрепили между собой цепями. На этом день закончился. Выставив караулы, европейцы отправились спать, чтобы набраться сил перед сражением, которое они планировали начать на следующий день.
  Батый своим воинам отдохнуть не дал. В ночной тишине основные силы монголов с камнеметами под руководством старого Субэдея переправились через реку выше и ниже по течению и незамеченными окружили венгерский лагерь. На рассвете на ничего не подозревающих европейцев обрушился залп из десятков тысяч стрел. Помимо стрел, на сонный лагерь летели и сосуды с зажигательной смесью из катапульт. Забились раненые кони, началась паника. Полуодетые воины гибли сотнями, а смертоносный дождь не прекращался. Слаженно, залп за залпом, стреляли монголы, и тысячи стрел раз за разом обрушивались на лагерь. Венгерское войско смешалось и превратилось в толпу вооруженных, паникующих людей. Каждый думал, как ему закрыться от стрел, командирам не удавалось навести порядок, а бойцы разных отрядов перемешались, внося дополнительный хаос. В этот момент с восточного берега в лобовую атаку на мост пошел Батый. Защитники были сметены натиском, и монголы стали переправляться на венгерскую сторону. Король Бела вывел свою войско из лагеря и бросился навстречу Батыю. Но когда две армии сошлись, оказалось, что монгольская атака через мост - лишь отвлекающий маневр. Главный удар нанес Субэдей, атаковавший королевскую армию с правого фланга. Этого удара европейцы не выдержали и стали отступать к своему лагерю, надеясь перегруппироваться за его стенами. Монголы не отставали и завязался бой на стенах лагеря. Парадоксальная ситуация: меньшая армия атаковала лагерь большей.
  Лучники Батыя практически безнаказанно расстреливали защитников с окружающих холмов, а основные силы кидались на штурм сразу с трех сторон. Некоторые венгерские отряды оборонялись отчаянно, но большинство уже и не мечтало о победе. Всем хотелось только спастись. Так как монголы с одной стороны не атаковали, то некоторые воины Белы через оставленное окно ускакали из лагеря. Монголы никак не отреагировали. Тогда и другие венгры поверили, что смогут спастись бегством. Сначала поодиночке, а потом группами они стали бросать лагерь. Паника росла, как снежный ком, и вот уже почти все войско кинулось бежать. Это было не отступление, а паническое бегство. Венгры бросали доспехи и даже оружие, стремясь побыстрее вырваться. Но уйти почти никому не удалось. Оказалось, что этот проход - заранее подготовленная ловушка, и беглецов уже поджидает в засаде еще один монгольский отряд. Эти воины на свежих лошадях легко догнали беглецов и устроили самую настоящую резню. Лишь королю Беле с небольшим отрядом телохранителей удалось пробиться сквозь ряды врага и бежать в Австрию. А на берегах Шайо вскоре все было кончено. Батый одержал очередную блестящую победу.
  Вот как описал происходившее архидиакон Фома из города Сплит в своей хронике "История архиепископов Солоны и Сплита": "...Приблизительно во втором часу дня все многочисленное татарское полчище, словно в хороводе, окружило весь лагерь венгров. Одни, натянув луки, стали со всех сторон пускать стрелы, другие спешили поджечь лагерь по кругу. А венгры, видя, что они отовсюду окружены вражескими отрядами, лишились рассудка и благоразумия и уже совершенно не понимали, ни как развернуть свои порядки, ни как поднять всех на сражение, но, оглушенные столь великим несчастьем, метались по кругу, как овцы в загоне, ищущие спасения от волчьих зубов. Враги же, рассеявшись повсюду, не переставали метать копья и стрелы. Несчастная толпа венгров, отчаявшись найти спасительное решение, не представляла, что делать. Никто не желал советоваться с другими, но каждый волновался только о себе, будучи не в силах заботиться об общем спасении. Они не защищались оружием от ливня стрел и копий, но, подставив спины, сплошь валились под этими ударами, как обычно падают желуди с сотрясаемого дуба. И так как всякая надежда на спасение угасла, а смерть, казалось, растекается по лагерю перед всеобщим изумленным взором, король и князья, бросив знамена, обращаются в бегство...
  Тогда оставшиеся воины, с одной стороны, напуганные повальной смертью, а с другой - объятые ужасом перед окружившим их всепожирающим пламенем, всей душой стремились только к бегству. Но в то время, как они надеются в бегстве найти спасение от великого бедствия, тут-то они и наталкиваются на другое зло, ими же устроенное и близко им знакомое. Так как подступы к лагерю из-за перепутавшихся веревок и нагроможденных палаток оказались весьма рискованно перекрыты, то при поспешном бегстве одни напирали на других, и потери от давки, устроенной своими же руками, казалось, были не меньше тех, которые учинили враги своими стрелами. Татары же, видя, что войско венгров обратилось в бегство, как бы открыли им некий проход и позволили выйти, но не нападали на них, а следовали за ними с обеих сторон, не давая сворачивать ни туда, ни сюда. А вдоль дорог валялись вещи несчастных, золотые и серебряные сосуды, багряные одеяния и дорогое оружие. Но татары в своей неслыханной жестокости, нисколько не заботясь о военной добыче, ни во что не ставя награбленное ценное добро, стремились только к уничтожению людей. И когда они увидели, что те уже измучены трудной дорогой, их руки не могут держать оружия, а их ослабевшие ноги не в состоянии бежать дальше, тогда они начали со всех сторон поражать их копьями, рубить мечами, не щадя никого, но зверски уничтожая всех. Как осенние листья, они падали направо и налево; по всему пути валялись тела несчастных, стремительным потоком лилась кровь; бедная родина, обагренная кровью своих сынов, алела от края и до края. Тогда жалкие остатки войска, которыми еще не насытился татарский меч, были прижаты к какому-то болоту, и другой дороги для выхода не оказалось; под напором татар туда попало множество венгров, и почти все они погибли".
  Так на берегах Шайо всего за несколько часов жуткой бойни погибла венгерская армия. Теперь в центральной Европе у монголов не было равного противника. Вскоре после битвы пал Пешт, жителей которого монголы перерезали практически всех поголовно. Затем, не встречая организованного сопротивления, монголы разграбили Венгрию, Словакию, Хорватию и Далмацию, а их передовые отряды вышли на берега Адриатического моря. Уцелели только хорошо укрепленные каменные крепости, которые монголы не смогли или не стали брать штурмом. Впрочем, они устояли скорее всего не благодаря крепости стен, а потому, что монголы взяли так много добычи, что эти "крепкие орешки" могли отложить на потом. Хан Батый был в зените своей мощи и казалось, что он в состоянии вернуть времена Аттилы, когда вся Европа склонилась перед вождем кочевников. По крайней мере, он имел немало шансов покорить себе весь континент, если бы двинулся дальше на запад. Европейцы из-за своей разобщенности вряд ли имели возможность остановить надвигающееся нашествие. Однако неожиданно для всех монголы развернулись и отправились на восток.
  Причиной этого спасительного для Европы решения послужила смерть великого хана Угэдея в далеком Каракоруме. Теперь вся внутриполитическая ситуация в империи могла коренным образом измениться. Если бы на трон взошел откровенный враг Батыя Гуюк, то над сыновьями Джучи нависала бы реальная угроза. Поэтому Батый посчитал, что борьба за власть в Монголии ему более важна, чем завоевание Европы. В этой ситуации многочисленная и прославленная победами армия Батыя могла стать веским аргументом при перераспределении ролей в империи. Но для этого она должна была находиться поближе к Коренному улусу. Поэтому Батый своей базой избрал берега Волги, откуда мог легко отправиться и на Запад, и на Восток.
  Батыю и его сторонникам удалось почти на пять лет оттянуть выборы нового правителя, но все же в 1246 году именно Гуюк стал великим ханом. А еще два года спустя он со своим войском двинулся против Батыя. Тот сдаваться не пожелал, и империя оказалась перед угрозой начала гражданской войны. Однако Гуюк внезапно скончался, а его престол занял хан Мунке (Менгу), друг и сподвижник Батыя по походу в Европу.
  Нещадно битым европейцам так хотелось, чтобы их предки одержали хоть одну победу над монголами, что в начале девятнадцатого века чешский поэт и филолог Вацлав Ганка пошел на прямой подлог. Он изготовил якобы старинный манускрипт, в котором речь шла о битве у Оломоуца, где чехи под предводительством воеводы Ярослава из Штернберка якобы разбили захватчиков. Ничего подобного в реальной истории не было, но долгое время историки считали сведения об этом придуманном сражении реальными. И даже после разоблачения подделки рассказы о храбром Ярославе продолжают кочевать из книги в книгу.
  
  ***
  Великий хан Менгу в благодарность за поддержку пожаловал Батыю титул "старейшего в роду", тем самым подчеркнув значимость этого хана для империи. Однако юридически Батый, несмотря на свое могущество, продолжал оставаться вассалом великого хана. Впрочем, правительство в Каракоруме в дела Батыя особо не вмешивалось, ограничиваясь лишь получением регулярной дани. Так что фактически Батый был полным хозяином на своих землях. Кстати, о землях. Улус , когда-то выделенный Чингисханом хану Джучи и его потомкам, благодаря походам 1237-1242 годов, многократно увеличился. Одна часть покоренных земель, в основном это были степи ранее принадлежавшие половцам, полностью вошли во владения Батыя. Вторая часть, в том числе и русские княжества, стали вассалами хана, обязанными выплачивать дань и выполнять различные повинности. В том числе и военную - русские отряды должны были участвовать в ханских походах.
  Свою столицу Батый основал на берегах Волги и назвал без лишней скромности Дворцом, а по-тюркски Сараем. Сразу же Батый позаботился о налаживании системы связи между столицей и областями, создав почтовую систему, основанную на цепи ям - пунктов где гонцы могли отдохнуть, взять свежих лошадей. Появился класс чиновников, управляющих подвластными землями.
  Так возникло государство, которые русские называли Ордой , а монголы - Улусом Джучи. Оно охватывала территорию современных Молдавии, Украины, части Российской Федерации , Казахстана, Узбекистана и Туркмении. Первые четверть века Орда формально считалась вассалом Монгольской империи, но уже при внуке Батыя, хане Менгу-Темире, в 1267 году стала полностью независимым государством.
  Политически Орда повторяла систему, введенную еще Чингисханом. Вся территория делилась на две большие административные единицы: Правое и Левое крыло, каждое из которых, в свою очередь, делилось на меньшие улусы. В Правое крыло с центром в Сарае входили земли от Дуная и до Центрального Казахстана, в Левое - соответственно все территории восточнее. Владельцы улусов в случае войны были обязаны выставлять определенное количество воинов, а в мирное время - платить налоги и выполнять различные хозяйственные повинности.
  И Батый, и последующие ордынские правители прилагали большие усилия, чтобы возродить нормальную жизнь на захваченных территориях. Они покровительствовали торговле и ремеслам, приглашали мастеров из Ирана и Хорезма, строили новые города. Население Золотой Орды было крайне разноплеменным. Если центральную степную часть улуса населяли кочевники, то по границам жили оседлые народы: русские, булгары, мордва, марийцы, узбеки, туркмены, народы Северного Кавказа, грузины, армяне ...
  Выше всех на социальной лестнице стояли монголы и другие выходцы из Центральной Азии, бывшие становым хребтом государства и его основной военной силой. Наибольшую по численности группу составляли тюркоязычные половцы-кипчаки, признавшие власть пришельцев. Элита этих народов во время нашествия была вырезана и заменена монгольскими ставленниками, однако, вскоре этнические монголы просто растворились среди более многочисленных кипчаков.
  
  ***
  После окончания монгольского Западного похода и возвращения Батыя на берега Волги, отношения между Русью и Ордой были урегулированы. Побежденные русские князья признавали себя данниками и вассалами хана. Первым в Сарай отправился новый Великий князь владимирский Ярослав Всеволодович. Батый утвердил его верховным правителем Руси, выдав специальный указ - ярлык. За Ярославом в ставку монголов потянулись и другие князья с уверениями в покорности. С этого момента и на долгие годы именно воля ордынского хана станет решающим аргументом в споре князей о главенстве. Наступил период, который в отечественной истории носит название иго . Монголы, взяв под свое прямое управление земли Чернигова и Киева, не лезли во внутренние дела других русских княжеств, не держали в наших городах свои гарнизоны и не вмешивались в религиозную, культурную и экономическую жизнь региона. На северо-востоке Руси роль монгольских управляющих играли местные князья, которые получали в Сарае ярлыки и обязались быть послушными ханской воле. При этом ярлык мог быть в любой момент отобран и передан другому князю. Даже те княжества, которые не были разбиты в бою, как, например, Новгородское и Смоленское, признали над собой ордынскую власть. Самым последним из князей склонился перед Батыем Даниил Галицкий.
  Войска Батыя нанесли Руси страшный урон, который сложно даже подсчитать. Непосредственный свидетель вторжения, епископ Владимирский Серапион восклицал: "Разрушены божьи церкви, осквернены сосуды священные, честные кресты и святые книги, затоптаны священные места, святители стали пищей меча, тела преподобных мучеников птицам брошены на съедение, кровь отцов и братьев наших, будто вода в изобилье, насытила землю, сила наших князей и воевод исчезла, воины наши, страха исполнясь, бежали, множество братии и чад наших в плен увели; многие города опустели, поля наши сорной травой поросли, и величие наше унизилось, великолепие наше сгинуло, богатство наше стало добычей врага, труд наш неверным достался в наследство, земля наша попала во власть иноземцам: в позоре мы были живущим окрест земли нашей, в посмеяние - для наших врагов, ибо познали, будто небесный дождь, на себе гнев господень!"
  Чтобы понять, насколько страшен был монгольский погром, нужно помнить, что несколько десятилетий подряд перед монгольским нашествием Русь была ареной жестокой междоусобной борьбы различных князей. Так что наших предков сложно было удивить сожженными городами или гибелью воинов в битвах, но сейчас масштаб разрушений был такой, что все предыдущие войны казались детскими шалостями. Недаром все летописцы и писатели той эпохи пишут о тотальном запустении некогда густонаселенных мест. Десятки городов оказались просто стертыми с лица земли и никогда уже не были восстановлены. Это был настоящий Апокалипсис для Русской цивилизации.
  Монгольское иго серьезно изменило Русь. Древние города с традициями вечевой демократии были уничтожены, а вместе с ними в небытие ушли и шумные вечевые сходки их жителей. В непострадавшей Европе в это время начинали свой буйный рост города, ремесленники объединялись в цеха и начинали создавать стартовые капиталы. В общем, в экономическом и политическом отношении именно с этого момента Запад начинает обгонять нас, а затем и вовсе уходит в отрыв.
  Князья восстанавливали сожженные города, населяли их новыми людьми и соответственно, именно князья устанавливали правила жизни, становились непререкаемыми владыками. Ни о каком противостоянии горожан и князей больше и речи не могло идти. Лишь Новгород, Псков и Полоцк сохранили определенные черты самостоятельности. Но и сами князья менялись. Окончательно сгинула древняя система наследования, хоть как-то скреплявшая единство Рюриковичей. Отныне каждый был сам за себя, а уделы между князьями распределял не великий князь, а монгольский владыка. Многие князья и их окружение, вынужденные угождать монголам, теряли чувство собственного достоинства, пропадала в людях былая гордость.
  Из-за уничтожения мастеров наступил упадок культуры и ремесел, Русь оказалась отброшена на века назад. Остановилось масштабное каменное строительство, исчезли целые виды ремесел: изготовление перегородчатой эмали, черни, зерни, полихромной поливной строительной керамики...
  Ставшие постоянными нападения кочевых банд, которым больше некому было противостоять, разоряли сельские местности, а из-за этого не могли восстановиться города. Впервые после долгих лет стала реальной угроза попасть в рабство и быть угнанным за тридевять земель. Из выжженных и ставших смертельно опасных южных регионов жители массово уходили на север. Эти беженцы и их потомки станут теми дрожжами, на которых со временем вырастут в общерусские центры сравнительно молодые города Москва и Тверь.
  Монгольская дань легла тяжелым грузом на Русь. Крестьянам, а они были наиболее массовой категорией русичей, приходилось содержать и своих князей с их дружинами и администрацией, да еще и регулярно платить монгольскую дань. А ведь земля русского севера далеко не так обильна, как Киевщина, или тем более, Европа. И климат пожестче и урожаи в разы ниже... Чтобы расплатиться с ордой, приходилось отрывать от себя последнее. Русь беднела и хирела... Впрочем, могло быть еще хуже. В отличие от европейцев, монголы никогда не стремились ассимилировать население побежденных стран, не насаждали свою веру. Так что была тогда у людей надежда пережить иго, собрать силы и сбросить с шеи нахлебников.
  Кстати, об иге. Оно упорно именуется татаро-монгольским, а самих завоевателей часто называют татарами. С исторической точки зрения это не совсем верно. Племя татар в десятом веке кочевало по азиатским степям к северо-западу от Китая, соседствуя с монголами и чжурженями. Организационно татары делились на шесть ханств и единого государства они не создали, хотя были народом воинственным, сильным и многолюдным.
  Был период, когда татары и монголы были союзниками, но в начале двенадцатого века между этими народами вспыхнула смертельная вражда. Когда Темуджин начал объединять степные народы под своей властью, то именно с татарами у него была наиболее жестокая война. В конце концов монголы победили, а их лидер после этого успеха был провозглашен Чингисханом. Проигравшим же устроили обильное кровопускание, уничтожив поголовно всех мужчин и мальчиков, рост которых был выше, чем колесо телеги. Впрочем, есть версия, что такой участи подверглись не все шесть татарских племен, а только одно. Так что к началу завоевательных походов на Запад часть татар была не просто жива, но и влилась в монгольское войско. Как бы там ни было, но имя татары сохранилось и именно так книжники западных народов стали называть подданных Чингисхана. Русские летописи также называют захватчиков татарами, хотя, если среди армии Батыя и были татары, то явно не на первостепенных ролях.
  Именно из-за этой путаницы и возник термин татаро-монголы, означающий монголов, которых называли татарами. Мы же будем называть пришедших на Русь завоевателей монголами, так как именно этот народ был ведущим в многоплеменной империи Чингисхана и его потомков.
  Кстати, думаю, не лишним будет напомнить, что современные казанские татары никакого отношения к древним татарам Азии не имеют, так как являются потомками булгар и в незначительной мере кипчаков.
  
  
  
  Глава 20. Король Даниил
  
  Монгольский удар обескровил Русь, но жизнь продолжалась. Продолжалась и политика. В раздробленной на десятки княжеств и уделов Руси выделились два центра силы, персонифицированные в личностях двух князей: Ярослава Всеволодовича, контролировавшего наиболее значимые города Северо-востока Руси, и Даниила Романовича, правившего Галицией и Волынью.
  Князь Ярослав одним из первых признал свою зависимость от монгольского государства, лично прибыл к Батыю в 1243 году и получил от хана ярлык на Великое княжение. Затем у него было всего несколько мирных лет, чтобы восстановить Владимирское княжество, но уже в 1246 году Ярославу пришлось снова ехать на поклон к азиатам. Сначала в Сарай, а затем и в далекий Каракорум. Там он принимал участие в коронации нового великого хана - Гуюка. Однажды Ярослава позвали на пир к Туракине, матери великого хана, после которого князь странным образом заболел и спустя неделю умер. Тело князя посинело, из-за чего родился слух, что он был отравлен. Так ли это, сегодня сказать со стопроцентной уверенностью нельзя, но, возможно, эти слухи близки к действительности. Ведь Ярослав был вассалом Батыя, который, в свою очередь был врагом Гуюка. Так что, возможно, убрав Ярослава, ханша тем самым стремилась ослабить соперника своего сына. Затем по воле Гуюка Русь была разделена между старшими сыновьями Ярослава: Александром Невским, которому достался разоренный Киев и титул Великого князя, и Андреем, получившим наиболее значимый город Владимир.
   Это решение, прежде всего, было направлено против Батыя, так как тем самым Гуюк бесцеремонно вмешивался во внутренние дела Улуса Джучи. Если бы Батый возмутился, то он бы был объявлен изменником со всеми вытекающими последствиями. Если бы согласился, то тем самым вынужден был бы признать своё подчинение. Кроме того, на Руси снова было несколько равных по силе князей, что могло привести к очередной междоусобице. Что в принципе и получилось. На некоторое время на основных землях Руси снова не было общепризнанного лидера, и лишь со временем это место займет Александр Невский.
  На Западе Руси ситуация была несколько иной. Тут бесспорно доминировал князь Даниил - один из немногих исторических деятелей, пользующихся уважением и у русских, и у украинских историков. Его высоко оценивали и при советской власти, и до нее, и после. Он изображен на памятнике "1000-летие России" в Великом Новгороде, а его конная статуя украшает Львов. Фигурировал этот князь и в рейтинге "великие украинцы", который проводил ведущий общеукраинский телеканал "Интер". И надо признать, что такую популярность Даниил Романович получил вполне заслуженно, хотя справедливости ради отметим, он сам очень бы удивился, узнав, что является украинцем, пусть даже и великим. Он, как и его подданные, был русским, и тогда никто и не подозревал, что из юго-западных русских возникнет особый украинский народ.
  Даниил приходился правнуком великому Владимиру Мономаху и внуком польскому королю Болеславу Кривоусому и, похоже, в полной мере унаследовал от своих грозных предков таланты полководца и правителя. Впрочем, сама жизнь с раннего детства учила князя мужеству, стойкости и твердости. Его отец Роман Мстиславич всю жизнь боролся за место под солнцем. Он сменил несколько мест жительства, воевал на Руси, в Венгрии и в Польше, и в конце концов объединил под своей властью Галицкое и Волынское княжества , правда, при этом пользовался такими методами, что Иван Грозный и Сталин кажутся добрейшими людьми и искренними пацифистами. За свои методы работы с оппозиционными боярами Роман Мстиславич удостоился эпитета "буйный" в "Слове о полку Игореве" и титула князь-потрошитель, которым его припечатал современный украинский историк Олесь Бузина.
  Не удивительно, что когда Роман погиб, его семье и сподвижникам пришлось спешно спасаться бегством от своих бывших подданных. Княжеским сыновьям Даниилу и Василию (Данил и Василько) в тот момент было от роду всего четыре и два года соответственно. Вдова увезла сыновей к родне в польский город Санок, где братья могли спокойно подрасти и выучиться вдали от начавшейся в Галиции смуты и междоусобицы
  Тут нужно пояснить, почему город Галич и окружавшие его земли были столь лакомым куском, что из-за них весь тринадцатый век шла непрекращающаяся война между русскими, польскими и венгерскими правителями. Как и всегда, разгадка в деньгах, а, точнее, в контроле над проходившим через Галицию оживленным Днестровским торговым путем, связывавшим центральную Европу с Черным морем. Именно удобное положение транзитной территории между Русью, Польшей, Венгрией и степными кочевниками привели к бурному развитию края. К концу двенадцатого века эти земли были богаче и населеннее, чем древняя русская метрополия - Киевщина. Благодаря этому, тут было, как нигде на Руси, сильно боярство - сословие крупных землевладельцев, которое стремилось ослабить власть князя, а в идеале вообще подчинить его себе.
  Действуя в союзе с поляками, Волынский князь Роман Мстиславич в 1199 году сумел захватить Галич и присоединить его к своей Волыни. Начало складываться достаточно мощное объединение, которое со временем могло бы стать полноценным государством, но объединенное княжество просуществовало всего шесть лет, а после гибели Романа распалось.
  На княжение в Галицию местные бояре позвали трех сыновей Новгород-Северского князя Игоря, имевших права на это княжество, так как приходились внуками последнего законного Галицкого князя. В итоге, Владимир Игоревич сел на трон в Галиче, Святослав Игоревич - во Владимире-Волынском, а Роман Игоревич - в Звенигороде. Вскоре братья рассорились и начали воевать друг с другом, окрестные князья стали вмешиваться и захватывать себе владения... В итоге на несколько десятилетий Галиция и Волынь станут полем постоянной войны, в которую с азартом включится рано повзрослевший Даниил. Потихоньку он, где силой оружия, где благодаря дипломатии, собрал воедино практически все Волынское княжество. С Галицким княжеством, где к тому времени правил лихой и воинственный князь Мстислав Удатный, Даниил установил союзные отношения, взяв в жены дочь Удатного.
  В 1223 году Даниил с дружиной участвовал в злополучном для русских сражении на Калке. Вместе с полками своего нового родственника Мстислава Удатного он шел в авангарде русской армии. Вместе они и бежали с поля боя.
  Разгром на Калке коренным образом изменил баланс сил на Руси и передел владений. В этой общей кутерьме Даниил начал войну против Мстислава, надеясь захватить Галич. Как всегда, поискать добычу на чужом пожаре слетелись соседи. Даниилу помогали поляки, Мстиславу - венгры и половцы.
  По большому счету, для Даниила война была безрезультатной, но он не собирался отступать, полагая, что в конечном итоге его упорство будет вознаграждено. Наконец в 1228 году Мстислав Удатный умер, завещав Галицкое княжество венгерскому принцу Андрею. Дальше в Галиции - настоящая чехарда и Галич, как переходящее красное знамя, пошел по рукам. Сначала там верховодят венгры, затем Даниил выбивает их и начинает править, против него выступает князь Белзский Александр, едва управились с ним, как снова венгры вторгаются в Галицию и в 1231 году захватывают Галич. Через два года Даниил отбивает город и тут же ввязывается в войну между Смоленском и Черниговом. В итоге князь Михаил Черниговский устраивает поход на восток и в 1235 году выгоняет Даниила из Галича. Вернулся на любимое место наш неугомонный вояка только спустя четыре года, когда остальным русским князьям стало не до Галича из-за вторгшихся с востока монголов. Мне эта борьба Даниила Романовича за Галич очень напоминает поведение белки из "Ледникового периода". Только та схватит орех, как он ускользает, и опять начинается приключение на свою голову. Так и волынский князь потратил лучшие годы жизни на захват вечно ускользавшего из рук Галича.
  Наконец он основательно укрепился в Галиции и воссоздал Галицко-Волынское княжество. Более того, воспользовавшись тем, что самые сильные русские правители были разбиты Батыем, Даниил сумел захватить еще и оставшийся бесхозным Киев, тем самым став хозяином земель от Днепра и до Польской границы. Казалось бы заветная мечта достигнута, живи и радуйся... И, как назло, в это время нашествие Батыя докатилось до Волыни.
  Сражаться с монголами Даниил Романович не захотел и отправился куда подальше от опасности. В конце концов не впервой ему было бегать. Вместо себя в Киеве за главного князь оставил своего воеводу Дмитра, ободрив того добрым словом и дав в подмогу небольшой отряд. Пока монголы штурмовали Матерь городов русских и разоряли страну, Даниил с сыном находился в Венгрии, а когда азиаты дошли и туда, бежал в Польшу.
  Вернулся домой князь лишь после того, как Батый со своими грозными туменами ушел на Волгу. Галиция была основательно разорена, так что Даниилу пришлось заниматься восстановлением народного хозяйства, усмирять бояр и простой люд, не довольный его поведением, да еще и воевать на всех фронтах. На Даниила всерьез ополчился князь Ростислав, сын Михаила Черниговского, которого поддерживали венгры, поляки и часть русских князей. Четыре года шли постоянные войны, пока в битве на реке Сане 17 августа 1245 года не была поставлена точка в этом противостоянии.
  Объединенные чернигово-польско-галицко -венгерские силы под командованием Ростислава осадили город Ярославль. На выручку осажденным двинулись Даниил и его брат Василько с галицкой, волынской дружинами и наемниками-половцами.
  Произошло сражение, в котором победил Даниил, хотя это было не легко. Каждый полководец разделил свои силы на три отряда-полка. Даниил в центре поставил ополчение и дружины своих бояр, на правом фланге стоял полк Василька, а на левом - самый сильный княжеский полк - личная дружина самого Даниила Романовича. Ростислав со своими лучшими воинами стал в центре, против Василька двинулись поляки, а против Даниила - венгры. Первым атаковал Ростислав, обрушившийся на центр галицких позиций. Его воины превосходили своих соперников в мастерстве и численности, поэтому Галицкий полк стал под напором постепенно отступать. В этот момент Даниил лично повел свою дружину в атаку, прорвался к венгерскому полководцу Фильнию и нанес ему удар копьем. Но эта атака едва не стоила Даниилу головы, венгры чуть не взяли его в плен. Вражеские воины уже схватили князя, но он вырвался. Отступив, он перегруппировал силы и снова атаковал, на этот раз успешно. Венгры бежали, оставив победителям свое знамя, которое Даниил разорвал на две части. После этого Даниил ударил во фланг и тыл дружине Ростислава, которая не выдержала и обратилась в бегство.
  Ростислав Михайлович спасся и больше не пытался захватить Галич, хотя до конца своей жизни использовал титул князя Галицкого. После разгрома под Ярославом Ростислав ушел в Венгрию, где стал вассалом короля Белы IV и правил сначала округом Славония, а затем Мачва . Потом некоторое время побыл королем Болгарии, но не сумел найти понимание с местной знатью и оставил трон. На Русь он так и не вернулся.
  
  ***
  После этой битвы права Даниила на Галицкое княжество никто больше не оспаривал. Поляки и венгры отступили, оставив все ранее занятые территории, наиболее оппозиционные бояре сложили головы, а прочие, даже если и не любили князя, то предпочитали помалкивать.
  Опасаясь удара в спину от бояр, Даниил сделал ставку на заинтересованных в укреплении княжеской власти горожан и зависимых от него мелких и средних феодалов. Чтобы увеличить свою силу, в дополнение к дружине создал отряды пехоты, набранной из числа крестьян и вооруженных за счет князя. Одновременно он начал широкомасштабное строительство. Возрождались и древние города, и строились новые. Например, Львов и Холм были заложены именно по его приказу. Возникла сеть небольших пограничных крепостей.
  И тут в княжескую резиденцию приезжают послы от Батыя и, улыбаясь, интересуются: "А что это у вас тут делается? Работаете? Так, хорошо! А почему дань не платите? Непорядок!" В общем, все, как в нынешнее время. Только создал человек свое дело, только-только все наладил, как являются налоговые инспекторы...
  До сих пор формально Даниил был абсолютно самостоятельным правителем и Орде не подчинялся. В бою он не был разбит, потому как сбежал, сам он на поклон к хану не ездил, а монголам, строящим мировую империю, долгое время было не до него - мол, не мешает и ладно. Но теперь, когда Даниил оперился, а Батый непосредственно занялся установлением порядка на завоеванных территориях, они должны были столкнуться. Правда, столкнуться - это слишком громко сказано. Уж слишком разные весовые категории были у этих правителей. При желании Батый мог играючи превратить Галицию, заодно со всеми окрестными княжествами, в безлюдную пустыню.
  Выбор у князя был небольшой: подчиниться или начать войну и быть уничтоженным. Даниил выбрал первый вариант и отправился в Сарай выражать свою покорность. Батый принял князя ласково и милостиво утвердил за Даниилом права на Галицию и Волынь. Впрочем, сам князь был не в восторге от своей новой роли монгольского вассала. Недаром летописная запись о поездке князя заканчивается словами: "О, злее зла честь татарская!".
  Впрочем, были в новом положении и плюсы. Теперь он был не захудалым князем, которого не раз громили и изгоняли более сильные соседи. Отныне он стал вассалом самого великого владыки Евразии, что резко добавило уважения со стороны польского и венгерского королей. Последний даже согласился породниться с Даниилом, отдав за его сына свою дочь. А ведь раньше и слышать не хотел о подобном, хотя сваты из Галиции давно обивали пороги королевского замка. В итоге, дети Данила взяли себе самых завидных жен восточной Европы. Старший сын Лев стал мужем венгерской принцессы, а средний Роман женился на наследнице австрийского герцогства, младший Иоанн-Шварн - на дочери великого князя Литовского Миндовга.
  И все же зависимость от Орды тяготила Даниила, и он искал возможности её скинуть. Понимая, что сам он не справится, князь искал союзников. На Руси он заключил союз с Андреем Ярославичем, младшим братом Александра Невского и на тот момент князем Владимиро-Суздальским. В 1252 году по воле князей восставший люд перебил монгольских сборщиков дани. Началась война. Андрею, как более значимому князю, досталось по первое число - против него двинулась ордынская армия под командованием Неврюя, которая разгромила княжескую дружину, затем разграбила и сожгла город Переяславль и много более мелких городков и сел. Андрей бежал сначала в Новгород, а потом в Швецию. С большой добычей, в том числе и пленными, ордынцы вернулись в степь. Это было первое после нашествия Батыя появление в Северо-Восточной Руси крупных ордынских сил. В русских летописях это разорение получило название "Неврюева рать"
  Даниилу повезло больше. Против него действовал беклярбек Курумиши (в русском произношении Куремса), орда которого кочевала к югу от волынских границ. У Куремсы банально не хватало сил, чтобы расправиться с Галицким, а помощи от центральной власти он не получал. Поэтому Даниил Галицкий сумел не только отбить первое наступление степняков, но и сам перешел к активным действиям, захватив в 1254 году подчинявшиеся Орде болховские земли и, по словам летописца, разрушил "все городы, седящие за татары".
  Когда Андрей Ярославич был разбит и никто другой из русских правителей воевать с Ордой больше не собирался, Даниил стал искать новых союзников и обратил свой взгляд на Запад. В Польше и Венгрии он был практически своим человеком, но для остальной Европы оставался чужим в силу различия в вероисповедании. Раньше ни один русский князь не менял своей веры, но теперь Даниил стал подумывать о принятии католичества в обмен на помощь Папы Римского . В мечтах князя уже рисовался крестовый поход европейского рыцарства против Золотой Орды, а ради этого можно было многим пожертвовать. В результате переговоров Даниил согласился принять от Папы Иннокентия IV королевскую корону. Этим шагом он признавал главенство Ватикана, но менять веру не спешил, ожидая, чтобы европейцы выполнили свои обещания. Папа, действительно, объявил крестовый поход, но вскоре он умер, и никто из западных владык не захотел воевать против далеких монголов. Так что помощи от католиков князь Галицкий не дождался и продолжал сражаться в одиночестве.
  Почти семь лет шла война между Куремсой и Даниилом и, если верить летописям, князь неоднократно "держаше рать с Куремсою и николе же не боялся Куремсе". В общем, дрались, как минимум, на равных, а то и с преимуществом русской стороны. Правда, это было возможно лишь по двум причинам. Во-первых, из-за общей слабости противника, чья орда состояла не из монголов, а, в основном, из числа покоренных кипчаков. Во-вторых, центральная власть не вмешивалась в разборки между двумя вассалами Батыя, какими являлись и Даниил, и Куремса. Впрочем, нужно было иметь немалую смелость, чтобы пойти даже на такое противостояние с кочевниками. Впрочем, учитывая, что из всех русских княжеств его земли были самыми дальними от основных монгольских становищ, Даниил мог позволить себе определенную дерзость. Тем более, что последние годы жизни Батый больше внимания уделял своим восточным и южным границам. Ну, а после смерти Батыя начался период фактического безвластья: хан Сартак, едва вступив на трон, скончался, затем на два года ханом стал малолетний Улагчи, за которого правили регенты. Только в 1257 году у власти в Улусе Джучи стал истинный вождь - брат Батыя Берке. Хороший полководец и опытный политик, он начал быстро и решительно наводить порядок в своем улусе. Понятное дело, не забыл он и о слишком своевольном Данииле. Был назначен новый наместник западной части улуса, и на место Куремсы отправился темник Бурундай - полководец с поистине выдающимся послужным списком.
  Едва прибыв на место назначения, суровый ветеран рявкнул так, что Даниил поспешил срочно засвидетельствовать свое почтение. Правда, не лично, опасаясь, что из-за всего совершенного против орды вполне может стать короче на голову.
  В ответ Бурундай передал Даниилу: "Иду войной на Литву. Если ты со мной мирен, присоединяйся!" И что было делать Даниилу? С одной стороны, только породнился с литовским князем, с другой, монголы по пути в Литву могут и в Галицию завернуть с дружески-карательным визитом. Чем кончаются такие посещения для недостаточно лояльных князей уже было известно, благодаря Неврюевой рати. В общем, сам Даниил не пошел в поход, но отправил брата с дружиной. Повоевали удачно, но когда стали делить добычу, Бурундай просто отобрал у русских все понравившееся себе.
  А затем монгол поставил князю еще одно условие: уничтожить укрепления галицко-волынских городов. Скрипя зубами, пришлось Даниилу пойти и на это. Столько сил и средств ушло на создание этих укреплений, но воля хана важнее безопасности, поэтому Даниил выполнил и это требование. Отныне он был послушным вассалом и больше не пытался противиться Орде. По первому требованию он выставлял вспомогательные русские отряды для Бурундая, когда тот ходил походами на Литву и Польшу.
  Умер король Даниил в собственной постели в городе Холм в 1264 году. Наследовал ему сын Лев. Еще почти полсотни лет Галицко-Волынским королевством правили потомки Даниила, которые сначала были вассалами Орды, а потом Великого княжества Литовского.
  На современной Украине националисты поднимают Даниила Романовича на щит, противопоставляя его Александру Невскому. По мнению украинских националистов, король Даниил был истинным европейцем, а Галицко-Волынское княжество было единственным законным наследником Киевской Руси и первым украинским государством. Буквально вчера на тематическом сообществе "Украина - Россия" очередной свидомый патриот написал следующее. Орфографию и пунктуацию сохраняю авторскую:
  "Гал.Волын. княжество(занимало территорию от Гродно до Белгорода, нынешней Одес.обл.) Даниил Галицкий не бы данником(как Залесье) Золотой Орды а только мирником (должен поставлять людей против врагов Орды)
  он же первым начал разбивать татар именно Данило Галицкий - он освободил 14 крупных городов Руси и разбил 70-тыс войско хана Куремсы в 1255-56 году, чуть не взял Киев
  а вот Невский резал носы и уши у своих соплеменников чтобы заплатить дань Орде
  Даниила Галицкого действительно помазал папа римский т.к вместо Византии тогда была Латинская Империя
  также Данило Галицкий не одну победу одержал над крестоносцами, в отличии от того же Невского
  о Ледовом побоище историки вообще узнали после фильма Эйзенштейна, который ему заказал лучший друг физкультурников товарищ Сталин
  а в 15 веке карта выглядела вот так (Вообще-то Даниил жил в тринадцатом веке, но автору видимо все равно, и он поставил карту Великого Княжества Литовского 15 века, когда никакого Галицко-волынского княжества уже давно не существовало, а его земли были поделены между Литвой и Польшей - прим С.Б.) http://www.ljplus.ru/img4/a/n/andreistp/VKL_Vitovt.jpg справа вверху занюханная деревня Масква (Каким образом Москва имеет отношение к Даниилу Галицкому никому не понятно, но автору главное лишний раз пнуть "москалей" )
  кстати именно в ВКЛ а не в Московии государственным языком был руський. а законы были основанны на "Руськой правде" Ярослава Мудрого ничего этого в Московии и близко никогда не было. Москвия вообще появилась когда Русь прекратила свое существование"
  Почти в каждой строчке написаны, мягко говоря, не соответствующие действительности данные, а, проще говоря, откровенный бред, но зато с какой энергией автор кидается нести нам свет истинных знаний! Впрочем, по таким потокам сознания можно дать характеристику людям, которые много лет подряд строят независимую Украину. Мне периодически приходится сталкиваться с такими персонажами в реальной жизни, после чего мое мнение об украинских националистах падает все ниже и ниже.
  Кстати, оцените пассаж "Даниил Галицкий не бы данником (как Залесье) Золотой Орды а только мирником (должен поставлять людей против врагов Орды). То есть, по мнению украинского националиста, отдавать соотечественников в чужеземную армию, т.е. на смерть за чужие интересы - это достоинство, а сберечь их жизни, пожертвовав деньгами, как это делал Александр Невский, наоборот, недопустимо. Вот откуда растут ноги у стремления определенной части украинцев войти в НАТО. Пусть наши хлопцы воюют (и гибнут) по всему миру, но зато денежки потекут рекой.
  Впрочем, мы немного отклонились от темы, обсуждая ход свидомой мысли, так что вернемся в тринадцатый век и раз уж заговорили об Александре Невском как антиподе Даниила, то давайте посмотрим на этого князя.
  
  
  Глава 21. Александр Невский
  
  В 2008 году в России стартовал телепроект "Имя России", призванный определить наиболее значимых персонажей нашей истории. Сложно сказать, насколько честным было голосование , но так или иначе именем России стал благоверный князь Александр Ярославич Невский. В том же году завершился аналогичный проект киевского телеканала "Интер", выбиравшего "великих украинцев". На днепровских кручах победил предок нашего героя, князь Ярослав Мудрый. Кроме того, в сотню великих украинцев вошло еще немало родственников Александра Невского князей-рюриковичей. Тут и грозный Святослав, и великий Владимир Креститель, и благородный Мономах, и мудрая княгиня Ольга, и даже Даниил Галицкий...
  По какому критерию отбирали этих "украинцев", понять сложно . Скорее всего, взяли всех, наиболее известных русских правителей, княживших на территории будущей Украины. Если исходить из этого критерия, то в списке должен был бы оказаться и Великий князь киевский Александр Невский, сын Великого князя киевского Ярослава и внук Великого князя киевского Всеволода. Однако, не судьба. Хотя, было бы интересно, если бы он стал героем сразу двух стран.
  Впрочем, князь и так не обижен потомками. В шестнадцатом веке Александр был причислен к лику святых, в восемнадцатом - император Петр Великий перенес мощи князя в Петербург и построил в его честь один из лучших монастырей России - Александро-Невскую Лавру. Трижды в истории России учреждалась награда под названием "Орден Александра Невского". Сначала это произошло еще при империи в 1725 году, а затем во время Великой Отечественной по воле Сталина и, наконец, в 2010 году "Орден Александра Невского" был восстановлен в современной Российской Федерации. Первые два ордена давались за военные заслуги, современный могут получить и штатские за многолетнюю работу во благо государства.
  Ну а потомки князя Александра правили Россией почти до начала 17 века, собрав под своей рукой практически все земли Руси да еще и существенно расширив их на востоке.
  На мой взгляд, все это почитание и уважение абсолютно заслуженно, а Александр Ярославич - один из лучших правителей России за всю историю нашей страны, хотя это мнение разделяют далеко не все. По количеству различных, зачастую диаметрально противоположных характеристик, данных этому правителю, по разнообразию оценок его деятельности, Александр уступает, пожалуй, только Иосифу Сталину и Ивану Грозному. У определенной части наших соотечественников фигура Невского вызывает настоящий зубовный скрежет. Вот, например, неплохой поэт и политик-неудачник, яростный язычник и германофил, любитель Власова и ненавистник Российского государства, Алексей Широпаев, в своем интернет-дневнике возмущался: "Именно Невский "нашаманил" нам, русским, кривую судьбу, когда смешивал в кумысе свою кровь с кровью ханского сына во время обряда братания. И пил сие. В этой орочьей алхимии - "наше все". И то, что в конце прошлого года Александр Невский победил в проекте "Имя России" - глубоко неслучайно. Думаю, это не подтасовка. За этой победой кроется реальное дремучее состояние русских умов. Мы как бы дали согласие на дальнейшее прозябание в азиатском безвременьи." И это очень мягкое, почти культурное высказывание из огромного числа написанного его единомышленниками. В чем только не обвиняли Невского: от предательства брата и деспотизма до измены стране!
  Ну что же, давайте начнем разбираться.
  Точной даты рождения Александра мы не знаем. Известно только, что второй сын князя Ярослава появился на свет в промежутке между 1219 и 1221 годами в городе Переяславле-Залесском. Знаменитый историк XVIII века Василий Татищев считал, что князь родился 30 мая 1220 года (по юлианскому календарю). Другие историки называли 12 мая 1221 и 21 мая 1220. Детство и юность Александра не отличалось от принятых в то время канонов.
  В 1225 году над ним и его братом Федором по воле отца был совершен обряд под названием "княжеский постриг" - церемония, после которой княжата переставали считаться детьми и становились воинами. Отныне вместо детских забав Александр занимался подготовкой к ратному делу. Как и все князья, Александр рано вступил во взрослую жизнь. Уже в 1228 году (то есть в восемь лет) он - наместник в Новгороде. Понятное дело, что рядом были наставники, на которых лежала вся тяжесть реального управления неспокойным городом, но все же...
  Естественно, что основное княжеское занятие - война, для Александра была повседневной реальностью. С самого детства он сопровождал отца в походах, а в 1234 году княжич в рядах объединенной новгородско-переяславльско-владимиро-суздальской армии своего отца сражался с рыцарями-меченосцами в битве на реке Омовже (в современной Эстонии). Тогда русским удалось одержать убедительную победу и на много лет обезопасить свои границы от немецкого натиска. Битые рыцари предпочли заключить мир с Русью и искать добычу в других землях - литовских и эстских.
  Затем Александр правит в Новгороде, а его отец в - Переяславле, а с 1236 года - в Киеве. Оба князя в то время ничем не выделяются из числа прочих Рюриковичей. Правят своими уделами, судят подданных, воюют... Одним словом, повседневная княжеская работа. Все меняется с нашествием Батыя. Русь получает страшный удар, Великий князь Юрий и немало других князей гибнут, северо-восточная часть страны разорена, но Новгород нашествием не затронут.
  Кстати, напоминаю: ни Ярослав, ни его сыновья с монголами не воевали, а потому сохранили в целости свои дружины. Это сразу же вывело клан Ярославичей на первое место в стране.
  Едва монголы вернулись в степь, Ярослав занимает ставшее вакантным место Великого князя Владимирского, а сыновьям, которых на тот момент у него было семь, раздает в уделы оставшиеся без власти княжества. Следующие несколько лет, пока монголы воюют на юге и пытаются прорваться в Европу, Ярославичи пытаются восстановить Северо-восточные княжества. При этом, одной рукой приходится отстраивать сожженные города, а второй - отбиваться от новых врагов, ведь, узнав о Батыевом погроме, на Русь с Запада двинулись любители погреться на чужом пожаре: литовцы, шведы, тевтонцы.
  
  ***
  Тут нужно сделать небольшое отступление и уточнить, что было далеко не начало экспансии западного, католического по вероисповеданию и преимущественно германского по происхождению мира на Восток.
  Зачастую многие авторы пытаются объяснить причину такой агрессии во влиянии Ватикана и религиозном фанатизме, или в жажде наживы. Дело обстояло не совсем так. Не только католический фанатизм, не только жажда добычи питали европейскую экспансию на Восток Причина была глубже. Несмотря на все войны и эпидемии, население континента непрерывно росло. Каждому народу требовалось все больше и больше земли. Но в Европе ничейных земель больше не было. Католический мир на западе достиг предела своего распространения, уткнувшись в воды Атлантического океана. Оставалось идти на Восток. Именно из-за этого и начался в восьмом веке немецкий "Дранг нах Остен". Первыми под раздачу попали западные славяне. Несколько веков подряд Германская империя захватывала кусок за куском некогда славянские земли. За воинами и миссионерами шли переселенцы, которые начинали обживать захваченный край, и спустя одно-два поколения только топонимы напоминали о прежних обитателях.
  При этом, если предки современных поляков смогли объединиться, приняли католичество и остановили германцев, то вторая группа славян - венды, так и не смогла создать централизованного государства, не отреклась от язычества и за несколько веков была покорена или уничтожена немцами. Последняя цитадель балтийских славян, крепость Аркона на острове Руян (Рюген), была захвачена в 1168 году. "Переварив" эти территории, немцы двинулись дальше.
  И так поступали не только немцы. Как только где-либо на Земном шаре возникало избыточное население, не способное прокормиться на земле предков, сразу же начиналась экспансия. Не важно, мирная или военная, но экспансия. Там, где это было невозможно, "лишнее" население неизбежно провоцировало смуты, междоусобицы, войны и в конце концов численность населения сокращалась. Это историческая закономерность, которую мы можем наблюдать и сегодня. Достаточно посмотреть на потоки мигрантов-мусульман, заливающие Европу, или расселение китайцев на пока еще нашем Дальнем Востоке.
  Для средневековой Европы единственные возможные земли для колонизации лежали на сравнительно малонаселенном востоке. Что смотреть на немцев, мы тоже неуклонно двигались на Восток. Русь с десятого по тринадцатый века приросла именно на Востоке. Земли, которые мы привыкли считать исконно своими, самое сердце нашего мира: Москва, Тверь, Владимир при первых князьях-рюриковичах вообще не входили в состав Русского государства, а столетие спустя оставались периферией Руси, ее восточной границей.
  
  ***
  Долгое время между Русью и германскими землями не было общих границ. Две империи разделяли различные народы, но по мере продвижения католиков вдоль Балтийского моря на Восток этот санитарный кордон становился все тоньше. Столкновение цивилизаций было неизбежно.
  Воспользовавшись ослаблением Руси из-за нашествия Батыя крестоносцы начали наступление на земли Псковского и Новгородского княжеств.
   Одновременно урвать себе кусочек землицы в северной Руси попробовали и шведы. Если к тринадцатому веку русичи уже давно успели из отдельных племен создать единое государство, которое, просуществовав пару веков, уже успело раздробиться на отдельные княжества, то шведы в это время под руководством влиятельного рода Фолькунгов только приступили к созданию единого Шведского королевства. И, естественно, воинственные скандинавы пытались взять под свой контроль все, до чего могли дотянуться. Из-за этого им периодически приходилось воевать со всеми соседями. С Новгородом шведы никак не могли поделить Карельский перешеек и берега Невы. При этом, как водится, мнение местных аборигенов из числа финских племен, которые в одном гробу видели и шведов, и русичей, никого не волновало.
  В июле 1240 года шведский флот вошел в Неву и высадил десант при слиянии Невы и Ижоры. Тут шведы разбили лагерь, а, возможно, и начали строительство крепости, которая должна была стать форпостом Швеции в этом регионе и закрыть для русичей выход к Балтике. Дальнейшее известно всем и, вместе с тем, неизвестно никому.
  Все знают, что новгородская застава во главе с крещеным ижорцем по имени Пелгусий заранее обнаружила подход шведов и известила князя, тот собрал дружину и выступил навстречу. Произошло сражение, в котором победили русские, которых вел в бой князь Александр Ярославич, после боя получивший прозвище Невский. А вот, как оно произошло, сколько воинов в нем участвовало с каждой стороны и даже кто, командовал шведами неясно. По наиболее известной версии событий это был ярл Биргер Магнуссон, по мнению многих современных историков, ярл Ульф Фаси. Но достоверно этого мы скорее всего не узнаем никогда.
  О битве упоминают только два русских документа тринадцатого века: Новгородская первая летопись старшего извода и Повесть о житии Александра Невского (для кратости мы будем называть её просто "житие"). В иностранных источниках упоминания о крупном поражении шведов вообще нет. Из-за этого некоторые считают, что это было не масштабное побоище, а всего лишь пограничная стычка двух немногочисленных отрядов.
  В традициях русского летописания вообще не было принято давать детальные описания сражений, так что оба русских источника о самой битве говорят весьма кратко, что оставляет большую возможность для домыслов. Летопись ограничивается констатацией факта: мол, произошла большая битва, в которой был убит шведский воевода, и, как говорят, еще и епископ, да многие воины. Два корабля были нагружены телами знатных мужей, а прочих закопали в братской могиле. В ту же ночь шведы с позором бежали ... Говоря о русских потерях, летописец называет имена четырех погибших воинов и добавляет, что всего погибло двадцать мужей. После чего добавляет: "Или меньше, Бог его знает!".
  В житии Александра Невского, созданном примерно спустя сорок лет после событий, гораздо больше подробностей, что и понятно. Его автор писал развернутую повесть о своем почившем господине и пытался наиболее ярко показать величие князя Александра. По мнению всех исследователей, составитель жития и сам был свидетелем жизни князя, и опирался на рассказы непосредственных участников событий. В результате получился сочный и колоритный рассказ с массой деталей и ярко выписанным образом князя. Хотя, разумеется, многое в житии приукрашено. Тем более, что его не раз перерабатывали, и сегодня известно тринадцать вариантов текста.
  Одно из самых главных отличий между летописью и житием в описании этих событий в том, что, согласно житийной версии, шведский полководец, которого автор именует "королем страны Римской из северной земли", приплыв на берега Невы, отправил своих послов в Новгород к князю Александру со словами: "Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою". Услышав эту надменную речь, Александр отправился в Храм святой Софии, покровительницы Новгорода, где его благословил на бой архиепископ. Выйдя из собора, Александр обратился к своей дружине со словами: "Не в силе бог, но в правде!" После чего форсированным маршем двинулся навстречу завоевателям.
  Князь действовал так быстро, что не только "отец его, князь великий Ярослав, не знал о нашествии на сына своего", но и "многие новгородцы не успели присоединиться, так как поспешил князь выступить". Согласно житию, Александр выступил "с малою дружиною, не дожидаясь своего большого войска, но уповая на святую троицу". Весь расчет князя строился на внезапности и силе первого удара. Нужно было сразу нанести шведам такие потери, чтобы они потеряли боевой дух и уже не хотели продолжать войну, когда пройдет первый шок от появления русских.
  Все удалось, как нельзя лучше, дружинники 15 июля незаметно подошли к вражескому лагерю и, как снег на голову, обрушились на ничего не подозревавших шведов. Основной удар наносили тяжеловооруженные конные копейщики княжеской дружины, которые прошли сквозь лагерь, как нож сквозь масло, буквально, сминая, неуспевших построиться и вооружиться врагов. Шведская армия была разрезана на отдельные части, которые потом добивались поодиночке. Впрочем, сказать, что это была легкая победа, нельзя.
  Шведский отряд состоял из опытных воинов, и, несмотря на то, что новгородцы сумели получить преимущество, благодаря внезапности и наличию коннице, потомки викингов отбивались яростно. Тем более, отступать им было особо некуда: за спиной - вода, впереди - русские воины, а на корабли, даже если их не вытащили на берег, быстро не погрузишься.
  Началась кровавая мясорубка. Имена наиболее отличившихся в ней воинов автор жития сохранил для потомков. "Проявили себя здесь шесть храбрых мужей из полка Александра. Первый - по имени Гаврило Олексич. Он напал на шнек и, увидев королевича, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с королевичем; преследуемые им схватили Гаврилу Олексича и сбросили его со сходен вместе с конем. Но по божьей милости он вышел из воды невредим, и снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди их войска. Второй, по имени Сбыслав Якунович, новгородец. Этот много раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в душе своей; и пали многие от руки его, и дивились силе и храбрости его. Третий - Яков, родом полотчанин, был ловчим у князя. Этот напал на полк с мечом, и похвалил его князь. Четвертый - новгородец, по имени Меша. Этот пеший с дружиною своею напал на корабли и потопил три корабля. Пятый - из младшей дружины, по имени Сава. Этот ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек столб шатерный. Полки Александровы, видевши падение шатра, возрадовались. Шестой - из слуг Александра, по имени Ратмир. Этот бился пешим, и обступили его враги многие. Он же от многих ран пал и так скончался.
  Все это слышал я от господина своего великого князя Александра и от иных, участвовавших в то время в этой битве", - записал автор жития.
  В житии есть слова: "перебил их князь бесчисленное множество, а на лице (челе) самого короля оставил след острого копья своего". Традиционно эта фраза трактуется так - Александр Ярославич лично ранил вражеского предводителя. Эту версию подтверждает и современная реконструкция внешности ярла Биргера Магнуссона, сделанная в 2002 году. Как показали исследования, этот шведский полководец, действительно, был ранен в лицо. Но известный историк А. Н. Кирпичников считает, что в данном моменте житие следует понимать немного иначе. По его мнению, эта фраза значит, что русские нанесли копейный удар по центральной части, "челу", шведского войска и расстроили его. Лично я не согласен с этой версией, но привожу её для объективности.
  Вероятно, к концу боя остатки шведской армии смогли собраться в кулак и закрепиться около своих кораблей. Исход боя уже был понятен, и, скорее всего, между русскими и шведами во избежание дальнейшего кровопролития был заключен договор или какое-то соглашение, согласно которому шведы могли уйти. Возможно, состоялся поединок предводителей двух отрядов, в котором победил Александр. Об этом свидетельствуют следующие записи. В житии - это момент с раной на челе короля, а в летописи - запись о гибели шведского воеводы. По средневековым нормам в случае гибели или пленения командира его войско прекращало сопротивление. В нашем случае возможно, что после этого поединка захватчики признавали поражение и покидали Русь, а новгородцы не препятствовали этому.
  Как бы там ни было, к вечеру шведский отряд был практически разгромлен. Выжившие спешно погрузились на корабли и поспешили отплыть, забрав тела своих знатных воинов, чтобы с честью похоронить их у себя на родной земле. Часть покойников шведы на скорую руку прикопали на берегу в общей могиле, а часть тел так и осталась лежать непогребенной на растерзание зверью и птицам.
  Теперь нужно коснуться вопроса размеров русской и шведской армий, участвовавших в бое на Неве. Ни житие, ни летопись не называют числа участников боя. Советские историки оценивали численность шведов в пять тысяч воинов на ста кораблях. Однако это явное преувеличение. Такой отряд для Швеции того времени - невероятно крупная армия, и о ней, несомненно, сохранились бы сведения в местных документах. Но никаких упоминаний о походе 1240 года в шведских источниках вообще нет.
  Зато известно, что в 1149 и 1164 годах шведы дважды атаковали Ладожскую креќпость, и каждый раз их численность примерно равнялась тысяче человек. В 1229 году шведский отряд, появившийся в устье Волхова и разбитый, хоть и с трудом, новгородцами, насчитывал две тысячи воинов. В других известных нам походах шведов в Карелии и Финляндии обычно участвовало около тысячи человек. Так что и на Невских берегах их не должно было быть больше. Скорее, даже меньше.
  В пользу небольшой численности шведов свидетельствуют и русские потери в двадцать воинов. Конечно, благодаря удачному началу боя, Александр потерял значительно меньше людей, чем враг, но все же дрались воины с равным уровнем подготовки, а, значит и потери должны были быть примерно равными (или чуть большими для шведов). Так что две сотни трупов со шведской стороны - максимум. Но если бы шведская армия была многочисленной, то после этих потерь она могла бы продолжать бой, однако, шведы ушли.
  С другой стороны, численность русской армии тоже была незначительной. Александр кинулся на врага, не только не создавав новгородское ополчение, но и не собрав всю свою дружину. Так что с ним были лишь те воины личной дружины, которые в данный момент находились в городе, и некоторое количество новгородских добровольцев.
  По моему мнению, шведов было до трех сотен воинов, а Александр привел сотни две дружинников. Впрочем, это нисколько не умаляет ни полководческих талантов двадцатилетнего князя Александра, ни исторического значения этого боя. Ведь с этого момента шведская экспансия на русские земли была остановлена на добрую дюжину лет, а Новгород сохранил свободный выход к Балтике. Сами же русские воспряли духом и убедились в том, что способны побеждать и после страшной череды поражений от монголов.
  
  ***
  Прошло всего полгода после невской битвы, как новгородские бояре переругались с князем-полководцем настолько, что зимой 1240 года князь Александр покинул город и с семьей, и своим двором отправился к отцу в Переславль. При этом достоверные причины ссоры князя с боярами неизвестны.
  Думаю, читатели знают, что Новгородское княжество, в которое, кроме собственно Новгорода входили еще такие города как, Ладога, Копорье, Торжок, Старая Русса, Волок-Ламский, стояло особняком в средневековой Руси.
  Еще Ярослав Мудрый, ставший великим князем благодаря поддержке новгородцев, дал им льготную грамоту, по которой город получал не мало прав, недоступных другим русским землям. Именно с этого документа началось создание особой системы власти в Новгороде, когда вече было вправе самостоятельно приглашать и изгонять князей из числа Рюриковичей. Ну а после 1136 года, когда в городе вспыхнул мятеж и был изгнан князь Всеволод, Новгородская земля стала республикой, в которой роль князя сводилась к обороне города от внешних врагов. В общем, говоря современным языком, князь превратился в наемного менеджера, который в дополнение ко всему не имел права владеть землей в Новгородском княжестве.
  Главным политическим органом Новгорода стало вече - общее собрание всех свободных мужчин. На вече решались важнейшие вопросы: о войне и мире, об избрании или смещении посадника, князя и архиепископа . Впрочем, абсолютизировать роль вече я бы не стал. У кого из бояр было больше денег, а, значит, и зависимых людей, у того и влияния было больше. В итоге, со временем новгородская демократия выродилась в олигократию, когда все серьезные вопросы решали несколько десятков представителей наиболее богатых и знатных родов, которых сегодня назвали бы олигархами.
  Вече созывалось нерегулярно, а текущее управление городом осуществлял совет господ, в который входили наиболее важные люди города: посадник, архиепископ, тысяцкий (командир городского ополчения), кончанские старосты (выборные руководители районов-концов), а также бывшие посадники и тысяцкие.
  Фактически князь в Новгороде был командиром тогдашнего отряда быстрого реагирования, которого нанимали, чтобы он с дружиной занимался исключительно вопросами обороны города, и при этом в политику не лез. В случае опасности новгородцы приглашали княжить к себе сильного князя, но как только внешняя угроза исчезала, новгородские бояре начинали ограничивать княжескую власть. Если же князь начинал вмешиваться в вопросы, которые местные богатеи считали своим внутренним делом, возникал конфликт, в результате которого князь или смирялся со своей второстепенной ролью, или покидал город. Правда, зачастую спустя несколько лет новгородцы звали его же вернуться на княжение. В свою очередь, наиболее влиятельные правители Руси пытались взять богатый Новгород под свой контроль, расширив княжеские полномочия за счет бояр. В зависимости от различных обстоятельств, верх в этой политической борьбе брали то князья, то олигархи. Стабильности это не добавляло. Например, за сорок лет, с 1200 по 1240 гг., в Новгороде девять князей девятнадцать раз сменяли друг друга. Рекорд по количеству княжений в Новгороде поставил отец Александра, князь Ярослав Всеволодович, четырежды занимавший трон буйного города. Дважды его выгоняли, а дважды он сам уходил. Так что отъезд Александра не был чем-то необычным. Окрыленный победой князь попытался усилить свое влияние в городе, но в подковерной борьбе с боярами проиграл и вернулся в родной Переславль, который отец отдал ему в удел.
  Правда, вскоре новгородцам понадобилась помощь, и они опять побежали искать защитника. Обратиться прямо к обиженному Александру они не решились и прибыли к его отцу, Великому князю Ярославу, с просьбой послать на Волховские берега сына-полководца. Естественно они были готовы выполнить все условия Ярослава Всеволодовича и согласились на его условия. И князь послал им своего сына Андрея! Это была воистину жестокая шутка. Формально Ярослав исполнил просьбу новгородцев, ведь они то просили сына, имея ввиду конкретного сына Александра, но не уточнили его имя. Великий князь выполнил их просьбу и дал им князя. Только вместо опытного полководца с закаленной дружиной к ним ехал юноша, которому еще предстояло постигать ратную науку. Отказаться сейчас - оскорбить великого князя, согласиться - городу не поможешь...
  А ситуация у новгородских границ все обострялась. Вслед за шведами в наступление перешли крестоносцы. В сентябре 1240 года объединенная армия дерптского епископа, ливонского ордена и эстонских датчан захватила Изборск, город в тридцати километрах от Пскова. Вместе с немцами действовал и русский князь-изгнанник Ярослав Владимирович, изгнанный из Пскова еще в 1232 году новгородцами и нашедший себе приют в землях Ливонии. Двинувшаяся отбивать Изборск псковская дружина была разгромлена, её воевода Гаврила Гориславич и еще восемьсот воинов погибли. Победители преследовали русичей до самого Пскова. Взять город штурмом ливонцы не смогли, но они настолько опустошили окрестности и захватили столько пленных, что город сдался. Настроенные продолжать войну с Орденом псковичи покинули город и бежали в Новгород.
  В орденской "Рифмованной хронике " по этому поводу ливонцы записали: "Пошли на них [русских] приступом, захватили у них замок, который назывался Изборск. Ни одному русскому не дали уйти невредимым. Кто защищался, тот был взят в плен или убит. Слышны были крики и причитания, в той земле повсюду начался великий плач.
  Жители Пскова тогда не возрадовались этому известию. Так называется город, который расположен на Руси. Там люди очень крутого нрава, они были соседями Изборска. Они не медлили, собрались в поход и грозно поскакали туда. Многие были в блестящей броне; их шлемы сияли, как стекло. С ними было много стрелков... Братья-рыцари и мужи короля смело атаковали русских... Начался жестокий бой, немцы наносили глубокие раны, русские терпели большой урон: их было убито восемьсот... Под Изборском они потерпели поражение. Остальные тогда обратились в бегство, их беспорядочно преследовали по пятам по направлению к их дому. Русские сильно понукали своих коней плетьми и шпорами, думали, что все погибли: путь им казался очень долгим. Лес звенел от горестных криков. Они все спешили только домой, а войско братьев-рыцарей следовало за ними.
  Братья-рыцари разбили свои палатки перед Псковом на красивом поле... По войску дали приказ готовиться к бою, и при этом дали понять, что пойдут также на приступ. Русские заметили то, что многие отряды намереваются штурмовать как замок, так и посад. Русские изнемогли от боя под Изборском: они сдались ордену, так как опасались несчастья".
  Псковом стал править пронемецки настроенный посадник Твердило Иванкович. Для контроля за городом в нем остались два брата-рыцаря из Ливонского ордена и с ними отряд немецких и чудских воинов, остальные крестоносцы вернулись к себе.
  Тут надо сделать небольшое отступление и пояснить, откуда в Пскове появилась пронемецкая партия. Вообще-то Псков считался пригородом Новгорода и де-юре находился в подчиненном положении. Однако псковичи постоянно пытались выйти из-под опеки "старшего брата", и в начале тринадцатого века им это фактически удалось. Тогда псковский князь Владимир Мстиславич, происходивший из смоленской ветви Рюриковичей, правил, не оглядываясь на Новгород, хотя и был его союзником.
  Поскольку земли Пскова и крестоносцев граничили, то именно этот город имел наиболее развитые отношения и с Ливонским Орденом и с Рижским, и Дерптским, и Эзельским епископствами. И эти отношения далеко не всегда были враждебными. В результате, периодически псковичи и ливонцы совместно воевали против язычников, а князь Владимир и епископ даже породнились. После смерти князя Владимира его престол хотел занять сын Ярослав, но против этого выступили новгородцы, князем которых был в то время отец Александра Невского Ярослав Всеволодович.
  Отношения между Новгородом и Псковом накалились и могли обернуться очередной междоусобной войной русских с русскими. Псковичи заключили союз с Ливонией и приготовились обороняться. При этом в обоих городах были различные группировки, настроенные как на мирное урегулирование конфликта, так и на конфликт. Внутри псковской элиты боролись консерваторы и сторонники независимости от Новгорода. В дополнение ко всему в самом Новгороде между собой боролись сторонники черниговских и владимирских княжеских домов, хотевшие видеть в городе представителей "своего" клана. При этом определенная группа новгородцев была готова признать независимость Пскова. В общем, клубок интересов был запутан до предела.
  В конце концов в Новгороде победила группа, ориентировавшаяся на суздальского князя Ярослава Всеволодовича. Наведя порядок у себя, они занялись своим мятежным пригородом. В Псков в 1232 году прибыл новгородский посадник, который изгнал князя Ярослава Владимировича. Тот со своими сторонниками ушел в ливонскую крепость Отепя (Медвежья голова). Следом за ним туда же бежали и оппозиционные новгородские бояре во главе с тысяцким Борисом Негоцевичем и посадником Внездом Водовиком. Так во владениях крестоносцев оказалась русские политические иммигранты. Было их не много, но само их наличие давала Ордену возможность вмешиваться в русские дела, прикрываясь защитой интересов своих союзников.
  В обмен на немецкую помощь в отвоевании Пскова князь Ярослав обещал стать союзником католиков в их войне с литовскими язычниками и уступить в пользу Ордена часть эстских земель. Поддерживая изгнанного князя, немцы попытались силой утвердить его на троне и предприняли поход в псковские земли, но были отбиты. Поняв, что править в Пскове ему не судьба, князь-изгнанник Ярослав Владимирович и вовсе уступил свои права на княжество крестоносцам, а если быть точным, то Дерптскому епископу, вассалом которого он стал. Этот факт немцы объявили законным основанием для вступления ливонского войска на территорию Псковской земли.
  
  ***
  Подчинив своей власти Псков, крестоносцы зимой 1240-41 годов стали продвигаться дальше в сторону Новгорода. Орденские войска легко захватили Водскую землю и основали там крепость Копорье, которая должна была стать базой в дальнейшем походе на Новгород. Оттуда немцы атаковали русские земли в бассейне реки Луга, захватили город Тесов. Передовые немецкие разъезды подошли почти к самому Новгороду, повсюду разрушая все, до чего могли дотянуться, уводя с собой коней и домашний скот. В результате на значительной части новгородских земель, как пишет летописец, "нельзя было пахать и нечем".
  Крестоносцы методично набрасывали удавку на горло вольного города, и наконец-то новгородцы поняли, что ради спасения стоит забыть о личной выгоде, и отправили посольство к Великому князю с мольбой о помощи.
  К концу 1241 года в Новгород прибыл Александр Невский. Первым делом он объединил в одну армию своих дружинников, отряды Новгорода, Ладоги, а также карел и ижорцев. Затем князь отбил у немцев Копорье. Пленных немцев он отослал в Новгород, а наемников из числа местных жителей повесил.
  Одновременно князь обращается за подмогой к своему отцу, и тот посылает на борьбу с крестоносцами свои суздальские ("низовые" в терминологии новгородского летописца) дружины, которые повел к брату князь Андрей. Теперь русская армия была достаточно сильна чтобы открыто потягаться с крестоносцами.
  Александр Невский двинулся на Псков, где у него оказалось немало сторонников. Конечно, псковичи настороженно относились к новгородскому князю, но полтора года хозяйничанья немцев в псковской земле были хорошим аргументов в пользу русского правителя. За Невского была Православная церковь, которой не нравилось главенство католиков, за него было и купечество, потому как из-за немецкой оккупации их город оказался в торговой блокаде и стремительно терял свое значение как центр транзитной торговли из Руси в Европу. Да и простой народ оголодал в прямом смысле этого слова. Ведь Псков всегда зависел от подвоза продовольствия из других районов Руси, а теперь этот живительный поток пропал. Так что взять Псков князю Александру удалось без особых усилий. Произошло это в марте 1242 года. В отличие от Копорья, в Пскове Невский не казнил сторонников Ордена. Он лишь потребовал, чтобы псковичи подчинялись Новгороду и принимали у себя его наместников.
  От Пскова Александр двинул свои отряды во владения Дерптского епископа, где русская армия разделилась на отдельные отряды, чтобы нанести наибольший урон земле врага. "И яко быша на земли, пусти полкъ всь в зажития", - говорит летопись. Одновременно эти отряды выполняли функцию разведки, ища основные силы противника. Тем временем армия крестоносцев двинулась из Дерпта навстречу Александру.
  Первый удар на себя принял русский отряд под командованием брата новгородского посадника Домаша Твердиславича и Кербета. Естественно, немногочисленные русичи были смяты, Домаш погиб, но они добыли всю нужную князю информацию. Теперь отряд Кербета отходил, увлекая за собой рыцарей к Чудскому озеру - месту, выбранному Александром для боя. Пятого апреля основные армии крестоносцев и Руси встретились.
   Под знаменам Александра стояли:
  • "Низовые полки", составленные из княжеских и боярских дружин Владимиро-суздальского княжества;
  • личная дружина Александра;
  • личная дружина его брата Андрея;
  • конный полк новгородского епископа;
  • новгородский городской полк, состоявший как из ополченцев, так и из гридей - служивших городу за жалованье воинов-профессионалов.
  Армия крестоносцев состояла из:
  • рыцарей, вассалов Дерптского епископа;
  • армии Ливонского ордена;
  • датских рыцарей, имевших владения в Эстонии;
  • дерптских ополченцев;
  • наемников из числа чуди.
  В летописи четко указано место битвы: "на Чудском озере, на Узмени около Воронья камня". Проблема в том, что сегодня никто не знает точно, где это произошло, так как нам неизвестно, что именно в тринадцатом веке новгородцы называли Узменем и Вороньим камнем. Так что есть больше десятка предположений о локализации сражения в районе около Чудского, Теплого и Псковского озер .
  Сражение началось с атаки крестоносцев, выстроенных плотный клином, который русичи называли "свиньей". "Наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полкъ, и бысть сеча велика", - говорит летописец, и больше почти никаких подробностей боя не приводит.
  Ливонский хронист уточняет, что первый удар на себя приняли русские лучники, которые храбро сражались, но были отброшены. "Русские имели много стрелков, которые мужественно приняли первый натиск, находясь перед дружиной князя. Видно было, как отряд братьев-рыцарей одолел стрелков", - записал он.
  Очевидно, рыцарская кавалерия нанесла удар в центр русской позиции, прорвала ряд конных лучников и врубилась в "чело" русского войска. Теперь в бою сошлись равные противники, хорошо защищенные конные копьеносцы, которые наносили таранный дар по противнику, а затем, сломав копья, начинали рубиться мечами. "И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью", - написано в Житии Александра Невского. Затем Александр бросил в бой отряды с флангов (полк правой и левой руки), и немецкая армия оказалась окружена. Рыцари, увязшие в строе центрального русского полка, не смогли вовремя увидеть опасность и перестроиться, из-за чего оказались в невыгодном положении. Кроме того, они уже двигались шагом или стояли, а дружинники атаковали их вскачь, что дало еще одно преимущество русским .
  Ливонский историк писал: "там был слышен звон мечей, и видно было, как рассекались шлемы. С обеих сторон убитые падали на траву. Те, которые находились в войске братьев-рыцарей, были окружены. Русские имели такую рать, что каждого немца атаковало, пожалуй, шестьдесят человек . Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись, но их там одолели. Часть дерптцев вышла из боя, и это было их спасением. Они вынужденно отступили. Там было убито двадцать братьев-рыцарей, а шесть было взято в плен. Таков был ход боя. Князь Александр был рад, что он одержал победу". Русский летописец был лаконичнее: "Бог и святая помогли князю Александру; а немцы падоша, а чудь побежала; и гнали их избивая семь верст по льду до Суболичьскаго берега. Пало чуди бесчисленно, а немцев 400, а еще 50 были взяты в плен и приведены в Новгород".
  Трава, в которую падали воины, это, скорее всего, камыши, так что непонятно, была ли битва на льду озера или на его берегу. Возможно, что началась она на льду, затем немцы, прорвав русский центр, выскочили на берег. В этот момент им во фланг ударил Александр, немцы были разбиты и начали бежать снова по замерзшему озеру. При этом лёд Чудского озера не выдержал и треснул, в результате чего часть рыцарей утонула. Этот факт, оставшийся в народной памяти, вошел почти во все книги о битве. Иногда говорят даже, что из-за тяжести доспехов утонула большая часть рыцарского войска, хотя это явное преувеличение. Под лед уходили многие, но утонули единицы. Больше гибло лошадей, однако, многих выбравшихся убивали после того, как они освобождались из ледяного плена. Было ли это задумано изначально? Никто не мог гарантировать такого исхода событий. Князем было рассмотрено несколько вариантов развития боя, в том числе и этот, но все же многое во время сражения произошло спонтанно, и в этом сыграла роль роковая случайность, как-то: лошади понеслись, от испуга перестали подчиняться наездникам, это спровоцировало "стадный инстинкт" - за ними последовали другие.
  Что же касается веса доспехов, то в это время у русских и немецких воинов они были примерно одинаковые. Так что дело не в особой тяжести ливонцев, а в том, что их оттеснили на место с заведомо тонким льдом. Кстати, раз уж зашла речь о доспехах... Большинство наших соплеменников представляет себе этот бой по фильму Сергея Эйзенштейна 1938 года. Фильм, действительно, гениальный для своего времени, хотя сегодня и кажется слишком наивным, а поведение персонажей наигранным. Но относиться к нему как к исторической хронике нельзя. Автор жертвовал достоверностью в пользу зрелищности. А ведь многие художники изображают тевтонцев так, как их показали в фильме. Отсюда и гигантские шлемы с украшениями в виде орлиных лап, рогов и так далее на современных картинах, изображающих рыцарей. Между тем, братья-рыцари ордена Тевтонского были монахами, давшими обет отречения от всего мирского. Соответственно никаких украшений на их доспехах не могло быть в принципе. Другое дело, рыцари Дерптского епископства. Они были мирянами и вполне могли носить все, что хотели. Вот только о их участии в битве все, как правило, забывают. Кстати, именно из этого фильма и пошла традиция изображать новгородцев пехотинцами. На самом деле же войско Александра Невского было конным.
  В последнее время родился еще один миф о Ледовом побоище. Якобы в нем на стороне русских участвовали монгольские (или как вариант тюркские) лучники. Это утверждение не имеет под собой никаких оснований, однако, упорно тиражируется в книгах, СМИ и интернете. Особенно часто эту легенду любят приводить нерусские авторы . Единственный их аргумент - слова "Русские имели много стрелков" в Ливонской рифмованной хронике. Ну а дальше их логика такова: русские не могли сами победить лучшее войско Европы. Значит, им помогали. Сказано, что было много стрелков. Стрелки - это лучники. Лучники - это монголы. Все ясно, рыцарей победили монголы. Хотя то, что в русских дружинах было немало хороших лучников, ни для кого не является секретом. Точно так же, нет ни одного упоминания о каком-то отличии стрелков, начавших бой от основной массы воинов. Так что стрелки - это отряд дружинников, возможно из младшей дружины, развернутый цепью перед фронтом основных сил Александра. Возможно, для немцев было необычным количество этих воинов, так как, если у нас почти все дружинники имели луки и в зависимости от ситуации могли быть то стрелками, то драться врукопашную, то в войске ордена использование лука именно конными воинами (и рыцарями, и сержантами) было непринято. Именно поэтому хронист и отметил этот факт как необычный.
  Еще одним доводом в пользу наличия степняков в новгородском войске сторонники этого мифа называют имя командира разбитого перед битвой русского отряда. Его звали Кербет. Имя, на первый взгляд, нерусское, хотя... Русские личные имена и прозвища того времени сейчас нам могут показаться сплошь чужими, например, Шестак, Семак, Булгак (беспокойный), Щавей, Тугарин (да, это русское имя, происходящее от слова туга - печаль), Дарён, Нажир, Гюрята, Намест, Рознег, Брязга... И это только имена, а ведь были еще и прозвища, звучащие и вовсе странно для нашего уха. Кербет несколько раз попадал на страницы летописей, и нам достоверно известно, что уже до Ледового побоища, он был посадником в Дмитрове. А представить монгола в тринадцатом веке посадником в русском городе может только человек с очень богатым воображением.
  Что же касается разницы в числе погибших немцев (20 убитых и 6 пленных в Ливонской хронике и 400 и 50 соответственно в Первой Новгородской летописи) в русских и немецких источниках, то на самом деле никакого разночтения нет.
  Во-первых, орденский хронист говорит о потерях только среди братьев-рыцарей Ливонского ордена. Светских рыцарей из Ливонии и Дании он не считает. Во-вторых, он не говорит о потерях сержантов и рядовых бойцов ордена, которых на каждого рыцаря приходилось, как минимум, по десятку , а ведь многие и доспехами, и подготовкой не отличались от рыцарей.
  Новгородцы же считали трофеи так: воин в полном рыцарском доспехе да еще и на боевом коне - значит, рыцарь. Ну, а потери среди вспомогательных частей в армии крестоносцев, набранных из чуди, никто не считал вообще. Немцы о них даже не вспомнили, наш летописец ограничился упоминанием, что перебили их бесчисленно.
  Может, наш летописец преувеличил успех? Давайте посчитаем. Всего на льду осталось четыре сотни трупов в рыцарских доспехах. Если принять соотношение братьев-рыцарей к прочим тяжелым кавалеристам как один к десяти, то получается, что крестоносцы потеряли сорок рыцарей. Из них двадцать, упомянутые в рифмованной хронике, приходятся на орденских братьев, а остальные - на вассалов Дерптского епископа и остальных светских рыцарей. Цифра вполне правдоподобная, тем более, все исследователи сходятся во мнении, что в Ливонии в этот момент находилось не более (а скорее всего, меньше) полутора сотен рыцарей, из которых половина могла участвовать в сражении. В таком случае получается, что против нас билось 55-65 рыцарей, из которых примерно 40 погибло, а, как минимум, шесть попали в плен. Очень хороший результат для русской армии. Да, в плен попали не только немцы, но и чудь, так что полон в Новгород был приведен немалый. "И возвратился князь Александр с победою славною, и было много пленных в войске его, и вели босыми подле коней тех, кто называет себя божьими рыцарям", - гласит Житие.
  Можно долго выяснять, сколько точно человек погибло, но ясно одно - в любом случае, для Ливонского ордена это был полный разгром, так как полегли или попали в плен его лучшие рыцари и большая часть простых воинов.
  Вскоре после битвы был заключен мир, по которому крестоносцы отказывались от всех своих завоеваний в Псковской и Новгородской землях и отпускали захваченных русичей. Это была полная и безоговорочная победа Руси.
  Нельзя сказать, что католическое наступление на Восток совершалось только силой оружия. Посланцы Папы Римского активно работали в землях языческой Литвы и православных княжеств, склоняя местных правителей принять католичество. В Литве и Галицко-Волынском княжестве им удалось добиться определенных успехов, к Александру Невскому тоже являлись папские посланцы. В обмен на принятие католичества они обещали королевскую корону и помощь в борьбе с монголами. Посовещавшись с советниками, князь объявил послам: "От вас учения не примем".
  Несомненно, тогда находились согласные принять католичество в обмен на помощь. Какой заманчивой казалась мысль опереться на мощь Запада и отомстить за Батыев погром. А заодно получить доступ к королевским дворам Европы и массу других выгод... Но, щедрый на словах, Папа не торопился помогать. Европейцы втравили бы нас в самоубийственную войну с Ордой, а сами вряд ли пришли бы на помощь. Как не помогли принятие католичества литовскому правителю Миндовгу и королевской короны галицкому князю Даниилу. Так что не зря Александр Невский отклонил все заигрывания папистов.
  
  ***
   Несколько следующих лет для Новгорода и его князя были относительно спокойными. Немцы зализывали полученные раны, с русскими княжествами был мир. Однако уже в 1245 году Александру Невскому приходится снова взяться за оружие.
  Литовский отряд совершил набег на город Торжок, входивший в Новгородскую землю. Местный князь был разбит, литовцы взяли хорошую добычу и уже возвращались к себе, когда их настигли русские войска. Первыми на них налетели тверские и дмитровские дружины, вынудив обороняться у города Торопца. А на следующий день к месту боя подоспела дружина Невского совместно с новгородцами. Литовцы были разгромлены, восемь их князей погибли, а уцелевшие, бросив добычу, спасались бегством. На этом новгородцы посчитали свою миссию выполненной и вернулись назад, а князь Александр с дружиной бросился в погоню и перешел границу Литвы. Затем было еще несколько схваток, в которых русские неизменно оказывались победителями, пока, наконец, князь не решил, что литовцы основательно наказаны. С триумфом он возвращается в Новгород, которым правит, пока до него не доходит весть о смерти в далеком Каракоруме отца - Великого князя Ярослава Всеволодовича.
  Новым Великим князем стал брат покойного, князь Святослав. Летопись подчеркивает легитимную преемственность перешедшей к нему верховной власти тем, что он "седе в Володимире на столе отца своего". Племянники во главе с Александром Невским не оспаривали прав дяди, а приняли из его рук власть в назначенных им уделах.
  Затем вместе с братом Андреем Александр отправляется в ставку Батыя на Волге, а оттуда - в Каракорум. С монголами князьям предстояло решить важный вопрос о дальнейших взаимоотношениях Руси и Орды. Впрочем, надеяться на какие-то изменения к лучшему было наивно, и Александр это прекрасно понимал. Тут главное было - не ухудшить еще больше положение родной земли. Так что Александр лишь подтвердил свое согласие выполнять все обязательства, взятые некогда его отцом: Русь по-прежнему считалась вассалом Улуса Джучи и ежегодно выплачивала дань, а князья должны были утверждаться на своих тронах решением хана.
  Кстати, братья были не единственными, кто посетил Сарай, ведь на тот момент все русские князья признали над собой верховную власть хана. Правда, не всем там везло.
  Монголы не убивали признавших их власть и покорившихся владык, но в этом правиле случались и исключения. 20 сентября 1246 года по приказу Батыя в Сарае был казнен князь Михаил Всеволодович Черниговский.
  Это убийство настолько странно, настолько выпадает за рамки отношений Батыя с русскими князьями, что существует немало версий, из-за чего собственно все произошло. Есть версия, что кто-то из русских князей настроил хана против Михаила Всеволодовича. В связи с этим называется имя Даниила Галицкого, с которым покойный воевал долго и упорно. По версии русских летописцев, это была мученическая смерть за православную веру, поэтому со временем князь был признан святым и канонизирован русской церковью.
  Как бы там ни было, достоверно известно одно - князь отказался выполнить требования ритуала при проведении аудиенции, и за это был казнен.
  При этом, "Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора" дает важное уточнение. Еще до поездки между князем и его духовником произошел разговор, в котором священник просил князя не участвовать в языческих ритуалах, обязательных при ханском дворе. Михаил не просто согласился, но еще и сам вызвался стать мучеником за веру. Вот как это выглядит в Сказании: "Михаил решил ехать к Батыю. И, прибыв к отцу своему духовному, поведал он ему, так говоря: "Хочу ехать к Батыю". И отвечал ему духовный отец: "Многие поехавшие исполнили волю поганого, соблазнились славою мира сего,- прошли через огонь, и поклонились кусту и идолам, и погубили души свои. Но ты, Михаил, если хочешь ехать, не поступай так: не иди через огонь, не поклоняйся ни кусту, ни идолам их, ни пищи, ни пития их не бери в уста свои. Твердо стой за веру христианскую, так как не подобает поклоняться христианам ничему сотворенному, а только господу богу Иисусу Христу". Михаил же ответил ему: "По молитве твоей, отче, как бог соизволит, так и будет. Я бы хотел кровь свою пролить за Христа и за веру христианскую". Так же и Феодор сказал. И промолвил отец духовный: "Вы будете в нынешнем веке новосвятыми мучениками на укрепление духа иным, если поступите так. Михаил же и Феодор пообещали ему так поступить и благословились у духовного отца своего...
  Проехав многие земли, прибыл Михаил к Батыю. Поведали Батыю: "Великий князь русский Михаил приехал поклониться тебе". Царь Батый велел позвать волхвов своих. И когда волхвы пришли к нему, то сказал им царь: "Все, что нужно по вашему обычаю, сотворите и с князем Михаилом, а потом приведите его ко мне". Тогда они, придя к Михаилу, сказали ему: "Батый зовет тебя". Он же, взяв Феодора, пошел вместе с ним. И вот дошли они до того места, где были сложены горящие костры по обеим сторонам пути. И все поганые проходили через огонь и кланялись солнцу и идолам. Волхвы также хотели провести Михаила и Феодора через огонь. Михаил же и Феодор сказали им: "Не подобает христианам проходить через огонь и поклоняться ему, как вы поклоняетесь. Такова вера христианская: не велит поклоняться ничему сотворенному, а велит поклоняться только отцу и сыну и святому духу". Михаил же сказал Феодору: "Нельзя нам поклоняться тому, чему они поклоняются".
  Тогда волхвы, оставив Михаила и Феодора на том месте, куда привели их, пошли и сказали царю: "Михаил повеления твоего, царь, не слушает: через огонь не идет и богам твоим не кланяется, говорит, что не подобает христианам проходить через огонь и поклоняться ничему сотворенному, солнцу и идолам, а следует поклоняться только создавшему все это - отцу и сыну и святому духу". Царь сильно разъярился, и послал одного из вельмож своих, по имени Елдега, и сказал ему: "Так передай Михаилу: "Как посмел повелением моим пренебречь - почему богам моим не поклонился? Теперь одно из двух выбирай: или богам моим поклонишься и тогда останешься жив и получишь княжение, или же, если не поклонишься богам моим, то злой смертью умрешь".
  Елдега, приехав к Михаилу, сказал ему: "Так говорит царь: "Как посмел повелением моим пренебречь - почему богам моим не поклонился? Теперь одно из двух выбирай: или богам моим поклонишься и тогда останешься жив и получишь княжение, или же, если не поклонишься богам моим, то злой смертью умрешь". Тогда ответил Михаил: "Тебе, царь, кланяюсь, потому что бог поручил тебе царствовать на этом свете. А тому, чему велишь поклониться,- не поклонюсь". И сказал ему Елдега: "Михаил, знай - ты мертв!" Михаил же ответил ему: "Я того и хочу, чтобы мне за Христа моего пострадать и за православную веру пролить кровь свою".
  В итоге князь был обезглавлен. Разумеется, "Сказание" следует воспринимать критично, так как оно составлялось с целью возвеличить мученический подвиг князя, но нельзя забывать и о том, что составлялось оно буквально по горячим следам происшествия, когда многие свидетели казни еще были живы и могли рассказать всем желающим, как всё происходило.
  Так что, с точки зрения изложения событий, "Сказание" абсолютно достоверно, тем более, что это подтверждается и в летописях. Единственный вопрос - верно ли автор Сказания определил мотивацию князя при отказе от ритуала?
  Михаил Всеволодович, конечно, был искренне верующим человеком, как и подавляющее большинство его современников, но ни в одном источнике нет упоминаний о его религиозном фанатизме до момента поездки в Сарай. Описанное в "Сказании" поведение идеально подошло бы восторженному юноше-максималисту, готовому на любые муки ради своих убеждений, но не опытному политику, каким был черниговский князь.
  Михаил на тот момент уже разменял седьмой десяток лет, успел побывать князем в большинстве наиболее важных русских княжествах , поучаствовать в десятке войн, и считался одним из самых влиятельных политиков своего времени. Никакой прямолинейный фанатик не смог бы осилить и десятой части достигнутого князем, так что тут что-то не сходится.
  Один из современных авторов , специализирующихся на ченнелинге и эзотерическом подходе к изучаемым событиям, о гибели черниговского князя написал следующее:
  "Поездка к хану в Орду не была запланирована свыше, и то, что князь поехал в этот период, было совершеннейшей ошибкой - и в тонкоматериальном плане, и в физическом выражении. В тот период хан не был настроен на общение с русским князем по многим причинам (личным, по состоянию здоровья, из-за предательства близких и т.д.). Совершенно не стыковалась его энергетика с русскими, т.к. было совершено предательство, и в этом был замешан русский человек. Хан был разъярен, угнетен, обескуражен. Обман и предательство близких - вот что угнетало его в это время. В этот момент появился Михаил Черниговский. Его поведение не смыкалось с требованиями хана по нескольким причинам. Сам Михаил не был приверженцем ритуалов, особенно, чужеродных. Князь был самодостаточен, и его поклонение ханской власти было лишь внешним. Придя на территорию хана, он не выразил почтение из-за внутренней неуемности, самодостаточности и некоторого "разгильдяйства". Не прочувствовал момент - так можно охарактеризовать его состояние. Пройти "на авось" не удалось - не та была ситуация. Хан мог бы пожурить, попросить, убедить - но только не в том состоянии, в котором он находился.
  К тому же срок жизни, отпущенный Михаилу на Земле, подходил к завершению. Не было бы этого события, он бы погиб в бою. Но посещение хана в этот период было ошибкой, т.к. их соприкосновение привело к "завихрению" пространства, что повлекло за собой множество смертей. Этого не произошло бы, если бы князь не посетил Орду.
  Исторически этот момент, зафиксированный в летописях, интересен тем, что такие поездки к хану стали более продуманными. Появился предупреждающий знак (как на дорогах для автомобилистов), который предостерегал от опасности. Князья стали более осторожными.
  Князя канонизировали в связи с тем, что он не принял языческие ритуалы. Что при этом происходило с его душой?
  Душа князя, утяжеленная многими пороками, не была готова к быстрому переходу в высокие сферы. Однако смерть, приравненная к мученичеству, привела к ее быстрому очищению и последующему взлету. В связи с этим канонизация стала своевременной и обеспечила мощный энергообмен между душой князя и русским народом. Именно благодаря его канонизации и той сильной, чистой энергии, которая поступила на русскую Землю по молитвам к нему верующих, не были разграблены несколько уделов княжества, удалось сохранить энергетическую целостность определенных населенных пунктов, которые могли быть стерты с лица Земли в районе Чернигова. Эти города существуют и доныне. Князь помогает земле русской, и особенно черниговской, и сегодня, обеспечивая верующих сильной поддержкой, спасая жизни воинов и младенцев. Он стал образцом русского мужества. Канал, проложенный этим православным святым, реален и надежно функционирует".
  
  ***
  Но вернемся к Александру. Из Сарая им с братом пришлось отправиться в столицу Монгольской империи Каракорум, где снова русичам пришлось уверять азиатских владык в своей лояльности . Два с лишним года князья провели в дороге и ордынских кочевьях, пока им удалось вернуться. За это время их младший брат Михаил Хоробрит успел захватить власть, изгнав из Владимира своего дядю Святослава. Русь была на пороге крупной усобицы, но Хоробрит вовремя погиб в бою с литовцами на реке Протве, и ситуация стабилизировалась. До возвращения Александра верховную власть над Русью снова принял его дядька Святослав, который сумел отбить нападение литовцев и удержать единство Северо-Восточной Руси.
  По результатам поездки и Андрей, и Александр были признаны монголами как правители Руси. При этом по воле каракорумского владыки Андрей был назначен Великим князем Владимирским, а Александра объявили правителем "всей русской земли" со столицей в Киеве. Формально Невский становился Великим князем, но самое сильное княжество доставалось его брату, так что по сути на Руси появились два равных владыки.
  Немного странное решение, но оно имело под собой серьезные основания. Во-первых, это было в интересах монголов, стремившихся иметь систему сдержек и противовесов на Руси. Ну а, во-вторых, по монгольским обычаям младший сын наследовал "коренной улус" - малую родину правителя и центр империи, а старшим сыновьям доставалась периферия. Кроме того, монгольское государство делилось на два крыла (две части), правитель одного из которых был близким родственником и подчинялся второму. Так что, с монгольской точки зрения, такой раздел Руси был абсолютно законным и справедливым. Старший брат, более авторитетный и сильный, получил верховную власть в общегосударственном масштабе, а младший наследовал трон и земли отца.
  Хотя, конечно, великий хан Гуюк, деля Русь на две части, преследовал и свои цели. Во-первых, этим он напрямую вмешивался в дела Улуса Джучи, нанося оскорбление Батыю, которого считал своим врагом. Во-вторых, получив трон в обход старшего брата, Андрей становился лично обязанным Великому хану, а не Батыю. Учитывая, что Гуюк активно готовился к войне с Батыем, назначение Андрея, а не Александра, вопреки воле Батыя означало, что Гуюк создает свою базу в тылу у конкурента.
  За время путешествия у Александра было достаточно возможностей убедиться в силе орды, и князь сделал соответствующие выводы. Отныне он был верным вассалом хана и сделает все, чтобы Русь и кочевники никогда не сошлись на поле боя. Правда, называть его позицию промонгольской нельзя. Князь был прорусским правителем, понимающем все плюсы мирного сосуществования со Степью и все последствия противостояния. Из поездки князь вынес не только опыт. Близкое знакомство с империей изменило князя. Отныне первое место в его деятельности занимает не война, а дипломатия, с помощью которой он добьется не меньших успехов, чем с помощью меча. И ордынские ханы в отношениях с Александром тоже были весьма лояльны и покладисты.
  На основании этого хорошего отношения князя и ханов родилась легенда о побратимстве Александра и Сартака, или о том, что он стал приемным сыном Батыя. Это мифическое "побратимство" не зафиксировано ни в одном средневековом источнике, однако сегодня, из книги в книгу кочует это утверждение. Сложно сказать, кто пустил в свет эту утку, однако, похоже, что в широкий оборот её ввел Лев Гумилев. При этом, как и многие другие свои спорные утверждения, он не потрудился указать, откуда это узнал. Так что побратимство - не более чем, миф, активно раскручиваемый современными евразийцами.
  А что касается особого отношения к Александру, то у монголов считалось, что побежденный не может быть другом. Но в отличие от большинства других князей, ни Александр, ни его отец не были побежденными, они добровольно (насколько это слово подходит к той ситуации) стали вассалами Батыя, а это, согласитесь, совсем другая ситуация.
  После возвращения из Монголии Александр не отправляется в разоренный Киев, а возвращается в Новгород, где его встречают с радостью. До 1252 года Александр правит Новгородом, но в этом году ситуация меняется. Его брат Андрей при поддержке князей Ярослава Тверского и Даниила Галицкого попытался бросить вызов Орде .
  Реакция хана была молниеносной. На мятежника двинулись войска во главе с Неврюем. Страшная Неврюева рать прокатилась смерчем по владимирской земле. Андрей был разбит в битве у Переславля и бежал сначала в Новгород, а затем в Швецию. Переславль и его округа были выжжены и разграблены. Огромное количество жителей были угнаны в рабство. Пламя над восставшими городами было наглядным и жестоким уроком всем непокорным.
  Александр не поддержал отчаянную попытку брата, за что получил ярлык на великое княжение и объединил под своей властью всю Северо-восточную Русь. Сегодня из-за этого князя клеймят все, кому не лень. Мол, предал брата, предал родину и пошел в услужение к монголам. Надо-де было объединяться и воевать против Орды. А еще лучше было бы с Европой объединиться, тогда была бы сегодняшняя Россия цивилизованной европейской страной, а так - азиатчина. Изломал князь светлую судьбу арийской Руси... При этом так рассуждают не только убежденные западники-либералы, но даже часть искренних патриотов. При этом некоторые доходят до прямых обвинений в том, что именно Александр навел на Русь татарское войско, чтобы их руками убрать брата и занять его трон. Бред, конечно, но некоторые верят.
  Не Александр навел татар, не он обеспечил их победу, хотя, разумеется, он понимал суть и значение происходящего и делал свой выбор сознательно. Он не желал брату ни смерти, ни поражения, но раз уж так сложились обстоятельства, то Невский был готов принять под свою власть Владимир. Князь принял произошедшее как волю небес и подчинился ситуации. Он взошел на Владимирский трон, а в Новгороде оставил наместником своего сына Василия.
  Должен ли был Невский поддержать брата? Если бы он был частным лицом, то, скорее всего, да. Но ведь он был правителем, ответственным за своих подданных, и жертвовать их жизнями, в заведомо проигрышной войне, Александр не имел права. Идти напролом, незамечая возможных компромиссов, это качество горячих юношей, еще не столкнувшихся с реальной жизнью. Конечно, всегда найдутся максималисты, кричащие, что "лучше захлебнуться кровью, чем жить в навозе", но, как правило, они предпочитают воевать в интернете, а не в реальной жизни.
  Однако, господа - любители героической смерти, перенеситесь мысленно в то время, поставьте себя на место князя, подумайте о своих родных, женах, детях. Что их ждет при таком повороте сюжета? И только после этого сделайте выбор.
  А таких кухонных революционеров-максималистов мне доводилось встречать в реальной жизни. Большинство из них лишь на словах такие решительные и смелые, а как доходит до дела, так "герои" резко меняют свои взгляды. Например, была такая ситуация. После "оранжевой революции" на Украине на государственном уровне началась тотальная украинизация и откровенная русофобия. Естественно, действия власти вызвали противодействие со стороны жителей русскоязычного юго-востока страны. Возникло несколько организаций, тем или иным путем борющихся с русофобией власти. Автору пришлось принимать участие в деятельности одной такой структуры. Был у нас один такой бритоголовый активист по имени В., который считал, что все делают все не так, занимаются говорильней, а лишь он один знает, как надо бороться с режимом. И вот на тренировках он садился у стеночки зала и тихонько (но так, чтобы все слышали) говорил: "Я хочу, чтобы организация развивалась!" Никто не обращал внимания. Тогда он повторял эту фразу громче. Потом еще раз. Наконец он обращался к руководителю организации со словами: "Почему ты не хочешь, чтобы организация развивалась?!" Прошло немного времени, и он стал собирать молодых ребят из числа актива и рассказывать им, что надо бороться, создавать бригаду, не бояться идти на конфликт с милицией и оппонентами... В общем, такой весь из себя пламенный боец-революционер, прямо Че Гевара и Эрнст Рем в одном лице, готовый все отдать ради идеи. Естественно, для молодых он выглядел куда как круче официального руководства, говорившего о необходимости соблюдения законов и мирных действиях. Закончилось все весело. К одному из лидеров организации пришли люди в штатском с обыском. Реакция нашего героя была: "Ой, это и ко мне могут прейти!". С этого момента его активность как-то поутихла. Затем наша организация провела одну интересную акцию, вызвавшую резонанс, и на следующий день В., не участвовавший в ней, примчался ко мне и с трясущимися губами потребовал вывесить на сайте официальное заявление о том, что он:
  а) никогда не состоял и не тренировался в спортивном клубе организации;
  б) не имеет никакого отношения к организации, не причастен к её акциям и не несет никакой ответственности за её действия.
  Сейчас наш "герой-революционер" работает у коммунистов, борется за мировую революцию, зашибает деньгу, а, случайно встречая нашего лидера, делает вид, что не узнает его. Поэтому ко всем подобным радикалам, кричащим о чести и крови, я отношусь с подозрением. Особенно к тем, кто предлагает сначала свергнуть режим, устроить национальную революцию, а потом как-то все в стране наладится. Тем более, что именно в этой среде чаще всего звучат слова об арийской Руси, которую Александр Невский продал азиатским варварам.
  А вообще, о подобных "героях" хорошо написал автор, известный в сети Интернет как doppel_herz . Не могу удержаться и процитирую наиболее значимые места из его статьи: "Ломать - не строить".
  Читатели разочарованно уходили из моего журнала со словами "опять это завывание - лишь бы не было войны", стыдя трусливого слюнтяя, призывали взглянуть на кости предков, напоминали, сколь эффективны оказались действия чеченцев, с оружием в руках отстоявших свое право сидеть на русской шее. Я провожал их тоскливым взглядом - не потому, что боялся остаться в одиночестве, а от бессилия объяснить им свою позицию. Шансов на понимание остается все меньше, но я все-таки попытаюсь сделать это еще раз. Может, кто-то сделает паузу, посмотрит на ситуацию моими глазами, а уж потом, вновь зажмурившись, продолжит лить слезы о русском народе, призывая его геройски умереть, ибо жить на коленях западло.
  Давайте же взглянем на ту счастливую жизнь, которую предлагают мои бесстрашные оппоненты. Начнем с простого - народ, возбужденный примером приморских лесных братьев, восстал и обратил свой гнев против ментов и чиновников. Не будем подробно разбирать технологии, просто примем за аксиому, что менты и чиновники вдруг исчезли - кто успел, разбежался, кто не успел - оказался на вилах, когда толпа громила здания городских администраций и милицейские участки. Сбылось то, о чем мечталось, и над Отечеством свободы просвещенной взошла она - счастливая заря. Утро наступило, короче говоря.
  Начнется с того, что, выбравшись из дома, вы обнаружите толпу на автобусной остановке. Водитель маршрутки будет отбиваться от осаждающих машину пассажиров со словами: "Авария на трассе, растаскивать машины некому - куда я поеду?" Поймав частника, вы узнаете, что проезд значительно подорожал, потому что "сами видите, что делается". На работе окажется, что добрались не все, начальство конторы будет отсутствовать, потому что "кто знает, что творится, надо бабки со счета выводить, пока не гробанулось все". Побежав к банкомату, офисные хомячки, еще вчера мечтавшие о революциях в интернетах, обнаружат, что кто-то уже употребил набор слесарных инструментов, чтобы расковырять скорлупку, добравшись до вкусной начинки внутри. Немногие оставшиеся открытыми магазины будут переполнены людьми, решившими прикупить соль, спички и крупы. А вот уже деловитые люди, перешагивая через труп охранника, выносят к самосвалу какие-то коробки прямо через разбитую витрину супермаркета, недобро поглядывая на окружающих. Интересно, как в это время чувствует себя ваша семья? Надеюсь, мысли о них не омрачат вашу радость от того, что "по всей стране началось".
  Нехорошо, конечно, что я с прозой жизни лезу в революционную поэзию. Скорее всего, я просто завидую ниспровергателям режима, поскольку они превосходят меня во всем, что касается управления городским хозяйством - это я не знаю, сколько муки надо завозить на хлебокомбинаты, как восстановить подстанцию, погрузившую полгорода в темноту, и что делать, если в водозаборе обнаружили холерную палочку. А им внятно все - и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений.
  Разумеется, это все скучные и неинтересные вещи - главное, чтобы Россия воспряла, народ встал с колен, демография перестала ухудшаться, а миграционные потоки прекратили вымывать финансы из бюджета. Не буду пересказывать вам содержание 90% националистических и патриотических сайтов - заходите и впитывайте все это сами. Когда будете просматривать их в очередной раз, обязательно обращайте внимание на подробные экономические программы движений, чтобы понять, насколько смешны и убоги мои опасения, что с приходом к власти столь могучих умов жизнь русского народа изменится к лучшему не сразу. Кто конкретно будет решать насущные проблемы населения?
  ...Вот сидите вы в окопе с одной винтовкой на троих, как завещали Сванидзе и Минкин. Какой-то человек подбивает вас подняться в атаку на врага. А я говорю - надо бы, чтобы сперва саперы проходы в колючке проделали. А он - не смеют крылья темные над Родиной летать! Я ему - артиллерия должна вначале по позициям отработать, а то покрошат нас пулеметами-то. А он - вставай, страна огромная, вставай на смертный бой! Я говорю - не высовывайтесь из окопа, у врага снайперы не спят. А он мне - ты трус и слабак, рожденный ползать, а я спецназовец, мастер по растяжкам! Стоит мне продолжать эту дискуссию? Что мне еще сказать вам, чтобы вы не лезли под пулеметы, без всякой надежды нанести врагу сколь-нибудь ощутимый урон? Неужели не понятно, что к сражению надо готовиться, а не успокаивать себя бессвязными мантрами "ништо, ежели разом подымимся да навалимся, так оно-то и выйдет по-нашенски"?
  ... мы опять хотим всего и сразу, тянем руки к скальпелю, надеясь осчастливить страдающий русский народ бодрящим кровопусканием и целительной ампутацией. Отчего человек, призывающий женщину родить ребенка за пару месяцев, справедливо считается идиотом, а те, кто торопят революцию, воспринимаются всерьез? Мне никогда не нравилось изречение: "Результат - ничто, процесс - все". Мне важен именно результат, а не возможность покрасоваться на трибуне в кожаной куртке, чтобы закончить пламенную речь словами: "Такая моя командирская зарука!" Народ-то поднимался уже не раз. Но неподготовленные восстания угнетенных крестьян под девизом "так жить нельзя" всегда заканчивались невесело - либо поркой на конюшне, либо газом в тамбовских лесах. На мой взгляд, человек, желающий помочь своему народу, основные усилия должен направить на то, чтобы сделать его жизнь лучше, а не сосредотачиваться лишь на том, чтобы испортить существование врагу. Хотя это, разумеется, выглядит совершенно негероически.
  Слишком плотно сидит в нас заветное "лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Замечательные слова, сказанные испанской коммунисткой Долорес Ибаррури на митинге в 1936 году. Правда, война была в Испании, а митинг проходил в Париже. И в 1939 она оказалась в эмиграции. И умерла в 1989 году в возрасте 94 лет. Запишите еще одну ее фразу: "Лучше быть вдовой героя, чем женой труса". Пригодится, чтобы убедить пока еще живых парнишек стать мертвыми героями.
  Я же предпочту выжить, как и мои предки, триста лет платившие дань ордынцам и сотни лет горбатившимся в крепостном ярме на франкоговорящих господ. Ваши, кстати, тоже, дорогие мои читатели, призывающие меня взглянуть на кости предков. Им было тяжело и противно, их терзало отчаяние и безысходность, над ними измывалось начальство... Но это - мой народ - выживший, несмотря ни на что, первым шагнувший в космос и победивший могучие армии. Предки не прятались от испытаний, но и не стремились погибнуть глупо и бессмысленно. Они выжили, оттого дали жизнь вам и мне. Мне кажется, что неумение и нежелание использовать этот дар - куда большее поругание памяти предков, чем мое нежелание быть шестеркой в чужих пасьянсах. Умереть не страшно. Страшно умереть, ничего не сделав. Впрочем, это лишь мое мнение, которое вам совершенно не обязательно разделять.
  
  ***
  Теоретически можно, конечно, порассуждать, а был ли у нас шанс скинуть иго, если бы Александр Невский поддержал брата и Даниила Галицкого в их борьбе с Ордой? Тут первым возникает вопрос, а сумели ли бы князья объединиться, избрать единого предводителя и, самое главное, подчиниться ему. Ну, допустим, все позабыли о личных амбициях и сплотились под стягом Александра (или Даниила), что дальше? Начинать строить сплошную линию укреплений вдоль всех границ Руси? Или идти походом в степь? Поставим себя на место князя. Первый вариант отпадает сразу. Это и слишком дорого, и долго. Да к тому же любую стену можно обойти стороной.
  Возможность перенести войну в степь заманчивая, но абсолютно нереальная. Допустим, русские смогли бы спуститься по Волге или Дону, разбить в первом же бою неготовых к войне кочевников, взять и сжечь Сарай и другие ордынские городки... Это было бы сложно, но вполне возможно, учитывая, что сейчас русским противостояло бы не войско всей монгольской империи, а только Батыя. К тому же атакующая сторона имеет преимущество из-за внезапности удара. Ну а дальше-то что делать?
  Если Батый проиграет бой, то с остатками армии он спасется бегством на Восток. Его подданные - кочевники, так что они тоже, не мешкая, отправятся за ним. Преследовать его - значит, оторваться от своих тылов и идти по вражеской земле, подвергаясь постоянным атакам летучих отрядов из сотен конных лучников. Имея преимущество в мобильности, монголы не примут бой, пока сами этого не захотят. И ничего с этим не поделаешь. И как долго идти? Монголы могут отступать до самого Каракорума, а вот русским надо возвращаться домой. В общем, из степей придется возвращаться, и, хорошо, если удастся это сделать без потерь.
   А монголы соберутся с силами и вернутся, чтобы испепелить восставшую Русь. В этот поход снова двинутся объединенные силы всей империи, и сможет ли противостоять им Русь? Лично я думаю, что нет.
  В реальной истории в 1252 году монголы начали поход для завоевания Ближнего востока. По своему масштабу это было мероприятие, вполне сравнимое с походом Батыя на Запад в 1237-1242 годах. В армии, которую вел хан Хулагу, входили подразделения со всей империи, в том числе, и из Улуса Джучи.
  Монголы прошлись по еще не покоренному Северному Ирану, где были владения исмаилитов - представителей одного из направлений в исламе. Впрочем, среди мусульман исмаилитов считали сектантами и опасными еретиками и при первой же возможности уничтожали. Правда, сами исмаилиты такой возможности старались не давать, первыми убивая своих противников.
  В конце одиннадцатого века во главе исмаилитов стал талантливый проповедник и жестокий политик имам Хасан ибн Саббах, который превратил секту в реальную силу на Ближнем Востоке. В 1080 году он со своими сторонниками обосновался в неприступной крепости Аламут в Западной Персии. Постепенно ему покорились окрестные районы, и возникло настоящее исмаилитское государство, располагавшееся на пограничье современных Ирана, Сирии и Ливана. Для своих последователей ибн Саббах, которого стали называть Старцем горы и Великим Владыкой, был беспрекословным авторитетом, а его воля считалась божественной.
  Понимая, что противостоять мощным соседним государствам в открытом бою он не сможет, Хасан ибн Саббах создал совершенно новую военную доктрину, согласно которой специально подготовленные боевики-смертники должны были убивать наиболее опасных врагов из числа сильных мира сего, тем самым деморализуя противников. Так возникла зловещая секта ассасинов. В замке Аламут была создана настоящая террористическая школа, где из фанатиков готовили профессиональных убийц.
  Каждый желающий вступить в ряды ассасинов должен был пройти суровый отбор. Понятное дело, что он прежде всего должен был быть исмаилитом и последователем учения ибн Саббаха. Кроме того, всех желающих проверяли, насколько сильно они хотят вступить в ряды ордена. Претендентов заставляли по нескольку дней ждать за воротами, их не кормили и подвергали насмешкам, могли и избить. В общем, всячески провоцировали новичков встать и уйти. Лишь когда ибн Саббах убеждался, что решение пришедшего непреклонно, юношу впускали во двор. С этого момента ассасин должен был порвать все связи со своей семьей и отдать свою жизнь в руки духовного вождя. За это Старец горы обещал им вечное блаженство в раю. Чтобы показать обещанный рай, юношам давали наркотики и спящими переносили в сад, где для них устраивалась оргия с девушками, которые выдавали себя за райских дев. После ночи любви эти искусительницы объясняли парням, что те смогут вернуться к ним в рай, только если погибнут в войне с неверными. Затем смертника снова усыпляли и переносили обратно. Проснувшись, он был уверен, что побывал в раю, и был готов к смерти. Разумеется, это была не единственная уловка Старца горы. Новичков тщательно обрабатывали, внушая, что они могут попасть в райские сады, лишь приняв смерть по воле ибн Саббаха. Им рассказывали, что они родились только для выполнения этой великой цели, перед которой ничтожны все земные желания. Иногда для террористов устраивали особое представление. В полу одного из залов крепости была яма, куда садился один из ассасинов. Сверху ставилось большое медное блюдо с отверстием по центру, куда просовывалась голова спрятавшегося. Дальше было лишь дело техники. После нанесения грима со стороны казалось, что на блюде лежит отрубленная человеческая голова. В этот зал приводили новичков и ибн Саббах "с помощью магии" заставлял голову "ожить" и предсказывать будущее. Изумленные слушатели узнавали, что их ждет рай при одном условии. Читатели уже догадались каком...
  В итоге ассасины начинали желать смерти и охотно шли на самоубийственные задания. Помимо промывания мозгов "мистическими откровениями", ассасинам преподавали и вполне земные дисциплины: владение ножом и саблей, стрельбу из лука, борьбу... Кроме того, ассасин должен был научиться маскироваться и часами сохранять неподвижность, ожидая жертву. Вдобавок, убийц учили иностранным языкам и актерскому мастерству.
  Кроме убийц, Старец горы готовил и профессиональных разведчиков, которые должны были снабжать хозяина информацией со всего мира и обеспечивать успешность действий собственно боевиков.
  Организация, созданная Ибн Саббахом, имела строгую иерархию. Низшими были рядовые боевики - фидаины. Именно они были убийцами и действовали в слепом повиновении, не задумываясь о смысле приказаний. Если фидаин проявлял себя и при этом умудрялся выжить, то его могли повысить до звания рафика. Еще выше в иерархии были даи, офицеры, через которых до рядовых доходила воля владыки. Ну и на самой вершине властной пирамиды находился он, всемогущий шейх Хасан ибн Саббах, Великий Владыка ордена ассасинов и глава исмаилитского государства Аламут.
  Кстати, если для ассасинов, стоящих на низших ступенях ордена, старец выглядел истинным ревностным мусульманином, то, продвигаясь по служебной лестнице, они проходили особые посвящения. В результате им открывались новые истины, весьма далекие от учения пророка Мухаммеда. Своим приближенным Старец горы разрешал и вином побаловаться, и любые законы ислама нарушить...
  Вскоре о Старце горы узнали в мире, а затем его стали бояться соседние правители. Успешные акции убийц показали, если ибн Саббах кому-либо вынесет приговор, то никакая охрана и никакие стены не помогут приговоренному избежать смерти. Стремясь обезопасить свою жизнь, владыки востока щедро одаривали Старца горы, что лишь усиливало его возможности. Многие мусульманские и христианские правители пытались покончить с ассасинами, но ни одному не удалось уничтожить этих скрытных убийц. Так продолжалось полтора века. Во время крестовых походов ассасины убивали вождей европейских армий, но затем потомки Старца горы нашли общий язык с крестоносцами и совместно боролись против султана Саладина, угрожавшего и христианам, и сектантам.
  Однако, когда пришли монголы, то ни сверхподготовленные убийцы, ни крепости в неприступных горах не спасли ассасинов. Хан Хулагу штурмом взял Аламут и уничтожил секту, державшую в страхе полмира. По преданию, у ассасинов было 360 крепостей, и все они были уничтожены монголами.
  Взявшись искоренить убийц, Хулагу действовал с потрясающим упорством. Там, где не удавалось добиться успеха сразу, монголы начинали правильную осаду. Так, один из монгольских отрядов осаждал крепость Гирдкух семь лет и все же взял, и разрушил её.
  Покончив с исмаилитами, монгольская армия завоевала Багдадский халифат в современном Ираке и вторглась в Сирию. Разгромив всех местных противников, монголы дошли до Палестины, а их авангард появился на границе с Египтом. В этот момент умер великий хан Менгу, и основные силы победоносной армии Хулагу вернулись в Азию. Мне могут возразить, что 3 сентября 1260 года состоялась битва у Айн-Джалута, рядом с библейским Назаретом, в которой египетские мамлюки нанесли поражение монгольскому отряду. Однако к этому времени основные силы монголов уже были в Иране, и с египтянами дрался лишь вспомогательный корпус, укомплектованный в значительной мере воинами из покоренных народов и союзниками. Так что для Хулагу это был лишь малозаметный эпизод, абсолютно не повлиявший на его действия.
  Впрочем, ни один из многочисленных противников монголов не сумел достичь даже таких скромных успехов, как мамлюки. Кстати, мамлюки - это рабы, которых египетские султаны покупали еще детьми и готовили к военной службе. Оторванные от дома, не имеющие родных и друзей среди египтян, они должны были быть верными слугами трона в мирное время и основной ударной силой в бою. Самое удивительное, что будущих мамлюков покупали на территории современных России и Украины - в Причерноморье и на Кавказе. Например, полководец Бейбарс, командовавший мамлюкский армией в бою против монголов, был этническим половцем, родившимся в южно-русских степях в 1223 году. Если кто забыл - то это год, когда монголы на Калке разбили русско-половецкое войско. Вполне возможно, что отец или кто-то из родни Бейбарса уже тогда дрался против азиатских захватчиков. Можно считать усмешкой судьбы этот факт: в год величайшего разгрома половцев у них родился воин, который сумеет взять реванш и стать одним из самых известных половцев за всю историю этого народа. Вскоре после победы у Айн-Джалута Бейбарс свергнет султана и сам станет править Египтом. Это время станет золотым веком и для мамлюков, и для Египта. К своим владениям Бейбарс присоединит Палестину и Сирию, откуда выбьет последних европейских крестоносцев...
  
  ***
  Думаю, понятно, что в случае же, если бы Александр Невский поддержал брата и начал войну против Орды, то вместо похода на Ближний восток двухсоттысячная армия Хулагу обрушилась бы на Русь. Итог мог бы быть только один - полное уничтожение наших предков. Так что Александр Ярославич действовал единственно верным образом.
  Сделаю еще одно небольшое отступление от главной темы книги, чтобы уже до конца рассказать о хане Хулагу. Этот полководец настолько укрепился на завоеванных землях, что стал самостоятельным правителем, и это вынужден был признать Великий хан в Каракоруме, которым к тому времени был Хубилай. Хулагу получил титул ильхан, принял ислам и правил до самой смерти, не оглядываясь ни на кого. Под его властью была огромная территория от Средиземного и Черного морей до Индии и от Кавказа до Персидского залива. На севере государство Хулагу граничило с Улусом Джучи (Золотой Ордой), и это было совсем не мирное пограничье. Пока был жив Батый, два монгольских улуса находились в состоянии вооруженного нейтралитета, но когда на престол в Сарае взошел Берке, началась открытая война. Первыми нанесли удар ордынцы. Тридцать тысяч всадников под командованием молодого беклярибека Ногая в 1262 году перешли Кавказский хребет через Дербент и обрушились на землю соседа. Сначала успех сопутствовал ордынцам, и они разбили передовые силы Хулагу, но затем тот собрал в кулак все свои силы и обрушился на Ногая. В ноябре того же года ордынцы были разбиты и бежали к Дербенту. Хулагу двинулся следом и спустя месяц взял Дербент. Теперь уже войска южан вторглись на земли Улуса Джучи, и ордынцы стягивали все силы, чтобы отразить удар.
  13 января 1263 года на берегу реки Терек состоялась битва, в которой одни чингизиды убивали других. Если верить записям Марко Поло, в этом сражении с каждой стороны бились по триста с лишним тысяч человек. Цифра невероятная, и, скорее всего, сильно завышенная , но это говорит лишь о небывалом масштабе этой мясорубки. Помимо собственно монголов с обеих сторон дрались воины всех подвластных им народов.
  Не могу тут удержаться от цитаты из "Книги о разнообразии мира " Марко Поло: "Хулагу встал ранним утром и вооружил всех своих людей. Разделил он войско на тридцать отрядов, и в каждом было по десяти тысяч всадников. К каждому отряду он приставил хорошего начальника и предводителя; и приказал своим отрядам ехать на врага. Поехали по его велению воины рысцою и приехали на полпути между двумя станами. Здесь они остановились и стали поджидать врага на битву. Берке со своей стороны, поднялся также рано со всеми своими воинами, вооружился, приготовился хорошо и умно. Разделил он войско на тридцать пять отрядов, и в каждом отряде, так же как и у Хулагу, было десять тысяч всадников, хорошие начальники и предводители. Кончил все это Берке и приказал своим отрядам ехать вперед. Славно поскакали они, да и стали в полумиле т врага. Они остановились тут, постояли немного и пустились опять на врага.
  И что вам сказать? За два выстрела обе стороны остановились и поджидали отряды, что отстали. Было это самое лучшее место на равнине, и множество всадников могли там драться. Было тут шестьсот пятьдесят тысяч всадников двух самых могущественных на свете людей, Хулагу и Берке. Оба они, скажу вам, были близкие родственники , оба были императорского рода чингисханова.
  Стояли оба царя невдалеке друг от друга, поджидая начала битвы и с нетерпением прислушиваясь к накару. Через немного времени с двух сторон забил накар; и как только услышали они его бой, немедля бросилась одна сторона на другую. Схватились за луки, пускали стрелы и метили ими во врага. Летают стрелы с той и другой стороны, и через немного времени воздух ими так наполнился, что и неба не было видно. Видно было, как много людей падали на землю и много коней. Не переставали они пускать стрелы до тех пор, пока стрелы были в колчане, и вся земля покрылась мертвыми и насмерть раненными. А когда израсходовали все стрелы, схватились за мечи и палицы, бегут друг на друга и раздают удары сильные. Началась битва злая и жестокая.
  Жалко было смотреть. Видно было, как отсекались руки и головы. Валялись на земле мертвые кони и люди. Ни в одной битве не погибло столько, как тут. Крик и шум был такой, что грома Божьего не услышать. Скажу вам, по истинной правде, по мертвым телам приходилось ходить, вся земля ими была покрыта и от крови стала багровая. Давно уже не было битвы, где столько людей погибло бы, как тут. В дурной час началась битва для той и другой стороны. Много жен стали вдовами и много детей сиротами..."
  Сражение продолжалось весь день и было одним из крупнейших в средневековой истории. В результате, никто не смог одержать решающую победу, но войска Хулагу стали отступать на свою территорию. Потери с обеих сторон были так велики, что, по преданию, хан Берке, воскликнул: "Да покарает всевышний Хулагу, погубившего монголов мечами монголов. Если бы мы действовали сообща, то мы покорили бы всю землю".
  Война между Улусом Джучи и государством Хулагидов то затихая, то разгораясь шла еще долгие десятилетия, потихоньку подтачивая силы обоих государств.
  
  ***
  Вскоре Александру Невскому пришлось принимать очень непопулярные меры. Новый хан Золотой орды Берке потребовал выплаты Русью регулярной дани, а для установления её размеров приказал провести на Руси перепись населения. В русские княжества отправились монгольские чиновники. Их появление вызвало повсеместное возмущение, но только в Новгороде оно привело к вооруженному бунту.
  Правда, сказать, что восстал весь город, нельзя, вятшие (лучшие) люди города, бояре, аристократы, богатые купцы понимали необходимость подчинения, но основная масса горожан не хотела отрывать от своих семей ордынскую десятину. На их сторону стал собственный сын Невского, князь Василий. Они считали, что раз они с монголами еще никогда не воевали и не были разбиты, то и платить дань не должны. "Это владимирцы, рязанцы да суздальцы под игом, а мы свободные люди. Хотят монголы получить дань, пусть придут сюда, повоюем. Будут они сильнее - помиримся и заплатим", - рассуждали они. Если бы дань требовал не хан, а какой-нибудь русский князь, возможно, что такой подход был бы оправдан. Ведь раньше, во время усобиц доордынского времени даже проиграв в междоусобных воинах, города вправе были рассчитывать на более-менее гуманное отношение со стороны победителя. Ну, сошлись в поле городской полк и княжья дружина, повоевали, выявился победитель. Если князь сильнее - то город принимает его и платит, если князь проигрывает, то отказывается от прав на город. Вот и все. Но было одно "но". В этот раз требования выдвигал не связанный с мятежниками общей верой и происхождением князь, а монгольский владыка. Новгородцы не понимали, что, если перечить ему, то малой кровью тут не отделаешься, ведь монголы уничтожали поголовно все непокорные города. Если быть точными, то сдавшийся сразу город, как правило, щадили; если город начинал сопротивление, но потом сдавался, то казнили его руководство, а город грабили. Ну а если город оказывал ожесточенное сопротивление и его приходилось брать штурмом, то уничтожали или уводили в рабство всех жителей. Но новгородцы этого знать не хотели. В результате начался бунт и полилась кровь. Первым погиб от рук черни посадник Михалко, бывший сторонником компромисса.
  Князь Александр оказался в сложной ситуации. Если не покарать смутьянов, если оставить мятеж без внимания, то ордынцы сами начнут наводить порядок. И при этом начнут с Владимирской Руси. Поэтому он с татарскими послами и сильной дружиной двинулся на мятежный Новгород. Вступив в город, он действовал жестко и решительно. Своего сына он сместил и отослал на юг, а зачинщиков мятежа арестовал и репрессировал: некоторым приказал отрезать носы, некоторых ослепил.
  Жестоко!? Ну, это смотря с чем сравнивать... По крайней мере опасность полномасштабной войны была устранена. Перепись населения Руси шла два года и была завершена к 1259 году .
  В своих отношениях с Ордой Александр Ярославич вовсе не был безропотным исполнителем ханской воли. Начал он с малого - с выкупа русских пленных и рабов. Следующим шагом стало создание русского представительства в ханской ставке. Официально это была структура православной церкви, Сарайская епархия, первым предстоятелем которой стал епископ Митрофан. Границы новой епархии простирались от Волги до Днепра и от Кавказа до верховьев Дона. Благодаря этому, не только угнанные татарами в полон русичи могли получить помощь и утешение, но и устанавливался постоянный канал связи между Владимиром и Сараем. Подворье епископа стало представительством Руси в Золотой Орде, а его деятельность выходила далеко за церковные рамки. Благодаря этому, а также регулярно посылаемым ханам подаркам князь Александр мог добиваться нужных Руси решений. Так, например, ему удалось уговорить хана Берке не посылать русские войска на войну с Ираном.
  Улаживая отношения с Ордой, Невский не забывал и о делах на западных границах.
  В 1253 немцы попытались захватить Псков, сожгли посад, но сам город взять не смогли, понеся большие потери под его стенами. На выручку псковичам двинулись новгородцы и карелы. Не приняв бой, ливонцы сняли осаду и поспешно отступили. Однако это им не помогло. Русичи двинулись в Ливонию и, по словам летописца, "положили пусту немецкую волость, карелы также ей много зла наделали". В результате между Новгородом и Ливонским орденом был заключен новый мирный договор, выгодный русской стороне.
  В 1256 году шведы снова попытались укрепиться в Прибалтике и совершили поход в Северную Эстляндию, где начали восстанавливать крепость Нарву. В ответ зимой 1256-1257 годов князь Александр с владимирской дружиной и новгородцами выступил в поход. Узнав об этом, шведы оставили свои позиции и вернулись домой. Русское же войско двинулось в поход сначала на Копорье, а потом на земли признавших шведскую власть племен еми в современной Финляндии. По словам летописца, "И пошел со своими полками князь и с новгородцами; и был зол путь, потому что не видали ни дня, ни ночи; и много шестников погибло, а новгородцев бог сберег. И прейдя на землю емскую, одних перебили, а других пленили; и вернулись новгородцы с князем Александром все здоровые".
  В 1261 году Александр Невский заключает союзный договор с литовским правителем Миндовгом о совместных действиях в Прибалтике, а на следующий год русские и литовские полки совместно вторглись в Ливонию, и осадили, правда, безрезультатно, Дерпт. Союз между Невским и Миндовгом коренным образом менял расклад сил в Северо-восточной Европе. Если бы он продлился немного дольше, то с католической активностью в этом регионе было бы покончено. Однако в следующем году погиб Миндовг, а затем скоропостижно скончался князь Александр Невский...
  Князь Александр Ярославич Невский отошел в мир иной 14 ноября 1263 года в Городце на Волге. Перед смертью он постригся в монахи под именем Алексея. Митрополит Киевский и Всея Руси Кирилл, узнав о произошедшем, воскликнул: "Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской!" Он тут же выехал за телом князя и с большим почетом перевез его в стольный город Владимир. "Люди же толпились, стремясь прикоснуться к святому телу его на честном одре. Стояли же вопль, и стон, и плач, каких никогда не было", - отметил автор Повести о житии Александра Невского. Похоронен князь был во Владимире и, по легенде, во время похорон произошло чудо: когда священник хотел вложить ему в руку духовную грамоту, мертвая рука разжалась и Александр сам взял грамоту. Современники увидели в этом особую милость Господа к почившему правителю.
  "Господи милостивый, дай, ему увидеть твое лицо в будущий век, так как много он потрудился для Новгорода и всей земли Русской", - записал новгородский летописец, подводя итог многолетней жизни князя.
  
  ***
  Кроме уважения потомков за свои политические и военные заслуги, князь Александр еще почитается и Православной церковью как святой. При этом он занимает совершенно особое место среди канонизированных правителей Руси, потому что стяжал святость не обращением к истинной вере язычников, как Владимир Великий, не мученической смертью, как Николай Второй, а своей военно-политической деятельностью. Почитание Александра Невского как святого началось вскоре после его смерти, а официально он был канонизирован Русской православной церковью в 1547 году. В 1723 году по приказу императора Петра Великого мощи князя были привезены в Шлиссельбург, а в следующем году торжественно перенесены в Петербург. Так Александр Невский стал небесным покровителем города на Неве.
  О роли и значении князя Александра Ярославича Невского для Руси сегодня много спорят. С подачи английского писателя-русиста Джона Феннела некоторые авторы обвиняют князя в том, что он якобы предал свою страну и способствовал установлению монгольского ига, из-за чего Россия превратилась в деспотию. Ну, а дальше, понятно, Александр отверг европейские ценности и ввел азиатчину, а из нее выросла страшная Россия-"Тюрьма народов". Из Англии оно, конечно, виднее... Только вот критики эта версия не выдерживает.
  Тот, кто повторяет эти рассуждения, должен сначала понять ситуацию, в которой действовал князь. А она была следующей: страна полностью разорена, справиться с монголами вооруженным путем нет никакой возможности. Оставалось только договариваться и откупаться, чтобы сохранить жизни своим соплеменникам. И князь с этой задачей справился блестяще.
  Он действовал, как и подобает настоящему правителю, жертвовал серебром, чтобы спасти людей; не льстил народу; часто принимал и доводил до конца верные, но непопулярные решения; не шел на поводу у критиков ради дешевой популярности... Именно поэтому его и ценили и современники, и потомки. Его роль хорошо понимали и при царях, и в империи, и в СССР.
  Когда древняя Русь разлетелась на куски, и на её осколках предстояло сделать выбор, как жить дальше, каждый выбирал свой путь. Невский свой выбор сделал и с этого князя начался для нашего народа новый исторический период. Именно с этого момента начинается формирование России как особой цивилизации, лежащей между Западом и Востоком. И это Александр Невский заложил основу политики, которая со временем превратит Русь из конгломерата вечно воюющих между собой княжеств в единую державу, которая раскинется на одну шестую часть суши.
  Его современник, князь Даниил Галицкий, сделал свой выбор в пользу Западной цивилизации. Как показала история, он ошибся. Вскоре Галицко-Волынское княжество сошло с европейской арены и со временем превратилось в третьеразрядную провинцию Польши.
  Свой выбор сделал и брат Невского, князь Андрей. Вот уж истинный "герой сопротивления", он с имевшимися силами не побоялся кинуться в войну с Ордой. Поступил, конечно, храбро но ни себе, ни родине этой авантюрой князь не помог. Его сподвижники полегли под татарскими мечами, а он сам вынужден был бежать из родной земли. Как оказалось, выбор Андрея был ошибочным.
  Некоторые критики князя любят подчеркнуть, что все битвы, выигранные Невским, были далеко не эпическими побоищами. Да, сражения на Неве и Чудском озере не были самыми масштабными в средневековье, однако, значение битвы определяется не количеством отрубленных голов, а результатом. А результат был таков, что раз обжегшись, и Тевтонский орден, и шведы предпочитали в дальнейшем с Новгородом договариваться и решать проблемы за столом переговоров.
  
  ***
  Чему мы, современные люди двадцать первого века, можем да и должны научиться у князя Александра, так это терпению и смирению. По этому поводу хорошо сказал историк Артемий Ермаков : "Смирение как победа - вот чему нас учит Александр Невский. Человек вроде бы не видит своей победы. Он получает только поношение от близких, которые разделяют его унижение, не понимая смысла и видя один только срам. Далекие потомки, наоборот, почти не в силах оценить, чем заработано их великое наследие. В данном случае столь длительное народное почитание благоверного князя Александра обусловлено чутьем и верой народа в то, что не сама собой пережила Россия татарское иго и расширилась на восток, не сама собой присоединилась Сибирь. У всего есть первопричина и перводвигатель, свои герои и свои святые".
  Так что князь Александр - это, действительно, имя России.
  
  
  
  
  Глава 22. Раковор. Кровь на снегу
  
  После смерти Александра Невского роль лидера северо-западных земель в их противостоянии с литовцами и крестоносцами перешла к князю Довмонту Псковскому. Он несколько раз совершал удачные походы со своей дружиной, иногда к нему присоединялись новгородцы и никогда не оставались в накладе. Вообще же на псковских и новгородских границах кровь в то время лилась не то чтобы обильно, но почти не переставая. То наши предки ходили "в гости" к соседям, то они приходили пограбить, а пограничные схватки небольших отрядов удальцов никто и не считал.
  Наконец в конце 1267 году в Новгороде возник замысел нанести по окопавшимся в Прибалтике европейцам грандиозный удар, который бы надолго обеспечил преимущество русских на берегах Финского залива и отбил бы желание крестоносцев покушаться на новгородскую торговлю на Балтике.
  Целью были выбраны датские владения на месте современной Эстонии с центром в городе Раковор (он же Раквере, он же Везенбург). Чтобы удар получился действительно сокрушительным, новгородцы пригласили себе на помощь не только соседа Довмонта, но и Великого князя Владимирского Ярослава Ярославича. Тот сам не пошел, но зато послал в Новгород своих сыновей Святослава и Михаила и племянника Дмитрия Александровича Переяславского. Вместе с князьями на север пошли и дружины со всего Великого княжества Владимирского . Главенство в походе было у князя Дмитрия Переяславского, во-первых, как у старшего, а во-вторых, как у полководца, уже знакомого с театром боевых действий. Ведь с 1259 по 1264 годы он княжил в Новгороде, а в 1262 году во время очередной войны с Орденом, взял штурмом город Дерпт. Кстати, князь Дмитрий Переяславский был сыном не кого-нибудь, а самого Александра Невского, так что борьба с крестоносцами для него была семейным делом.
  Зимой 1267-68 годов в Новгороде собралось воистину общерусское войско, в котором соединились новгородцы, псковичи, переяславцы, владимирцы, тверичи, смоляне, полотчане, суздальцы, ладожане и ижорцы... Мастера спешно строили камнеметы и прочие осадные машины, чтобы проламывать крепостные стены.
  Одновременно новгородцы вели активную дипломатическую работу в Прибалтике, сея рознь между датчанами и немцами. В результате, еще до начала похода в Новгород прибыли посольства от Ордена и Рижского архиепископства. После непродолжительных переговоров немцы пообещали не оказывать помощь Раковору, а новгородцы - не атаковать немецкие территории. Ответное русское посольство отправилось в Ригу, где ливонский магистр Отто фон Лютерберг фон Роденштейн скрепил договор крестным целованием. Правда датчане, поняв, что пахнет жареным, тоже начали искать союзников. Их посланцы прибыли к ливонцам после новгородцев и стали уговаривать не бросать их на произвол судьбы. Они апеллировали к общности веры, давним связям, пугали, что русские не остановятся на одних датчанах, соблазняли славой и выгодой от войны с Новгородом...
  Датчане указывали, что русские собрали для удара все свои силы, а значит, если в бою католики выиграют, то Псков и Новгород окажутся совершенно беззащитными. "А если все крестоносцы объединятся, то победа неизбежна", - убеждали они. Рыцари могут заранее выбрать удобное место для боя, а кроме того, новгородцы не ждут удара от ливонцев, а значит будет эффект внезапности. Рыцари долго спорили, и наконец сторонники войны взяли верх. Епископ объявил, что клятва, данная некатоликам, может быть нарушена, если это пойдет на пользу христовой вере. Комтур Конрад фон Целле возразил, что русские своих клятв никогда не нарушали, а значит, и рыцари не должны. Но его не послушали...
   Русская армия, численность которой историки оценивают в диапазоне от шестнадцати до тридцати тысяч человек, начала поход 23 января, а 18 февраля 1268 года встретилась с врагом у Раковора на берегах реки Кеголь. Объединенное войско крестоносцев возглавлял магистр Отто фон Роденштейн, еще недавно клявшийся новгородцам, что он не возьмется за оружие. Под его знаменами было около двадцати пяти тысяч немцев и датчан.
  Центр русского войска состоял из новгородцев, на правом фланге были дружины князей Довмонта, Дмитрия Александровича и Святослава Ярославича, а на левом - Михаила Ярославича .
  Немцы начали бой конной атакой в центре. Новгородцы понесли страшные потери. "Было страшное побоище, какого не видали ни отцы, ни деды. И сотворилось зло большое: убили посадника Михаила и Твердислава Чермного, Микифора Редитина, Твердислава Моисеевича, Михаила Кривцовевича, Ивача, Бориса Ильдетинича, брата его Лазаря, Ратшю, Василия Воиборзовича, Осипа, Жирослава Дорогомиловича, Парамона Подвоиского, Полюда и много добрых бояр, а черных людей бесчисленно...", - сокрушался новгородский летописец, перечисляя павших аристократов. Наш центр стал отступать, но на правом фланге Дмитрий Александрович разбил врага и кинулся спасать погибающих новгородцев. Ливонская Рифмованная хроника отдает дань его мужеству:
  "Король Дмитрий был героем:
  С пятью тысячами русских избранных
  Воинов предпринял он наступление.
  Когда другие войска его отступили".
  Крестоносцы не выдержали удара во фланг и стали отступать. По версии русского летописца, они в беспорядке бежали, а русские убили столько беглецов, что "кони не могли ступать по трупам". Среди погибших оказался и дерптский епископ Александр.
  Наступал вечер, и в это время на поле боя появился новый немецкий отряд, который под шумок налетел на новгородский обоз и захватил его. Русские не стали атаковать нового врага, чтобы в темноте не перебить своих, а ночью немцы сами отступили.
   Русское войско три дня простояло "на костях", отдыхая после страшной сечи и собирая своих павших, чтобы отвезти их домой. Потери были такие тяжелые, что штурмовать Раковор новгородцы не стали. Зато Довмонт Псковский со своими воинами огнем и мечом прошелся по Ливонии, мстя немцам за нарушение клятвы.
  Раковор оказался хоть и тяжелой, но славной победой. После этой битвы датчане отказывались от претензий на Нарову и прилегающие земли.
  Ливонцы продолжили войну и совершили налет на Псковское княжество, сожгли несколько сел, но на обратном пути их догнал и разгромил князь Довмонт. В следующем году Орден попытался взять реванш и двинулся на Псков. Десять дней немцы держали Псков в осаде, но как только к городу подошли новгородцы, крестоносцы отступили. После чего был заключен мир на русских условиях. По количеству участников и ожесточенности битва под Раковором превосходит Ледовое побоище, однако из-за больших потерь с русской стороны в памяти потомков она не стала таким символом триумфа, как битва на Чудском озере. Зато это сражение стало серьезной вехой в отношениях Северной Руси и прибалтийских католиков. Отныне стало ясно, что ни одна сторона не имеет решительного преимущества и война обойдется себе дороже. Новгородцы убедились, что отбить Прибалтику у крестоносцев не удастся даже при поддержке почти всей Руси, а потому больше таких масштабных походов не организовывали. Крестоносцы же (и Орден, и датчане) убедились, что с Русью лучше не воевать, так как риск неоправданно высок, и основные усилия направили на Юг, в Литву и Пруссию. Наступило время мира, благодаря которому Новгород все активнее начал включаться в выгодную торговлю с городами Ганзейского союза, чего собственно и добивались новгородские купцы-олигархи, воюя за выход к Балтике.
  
  
  
  Глава 23. Ногай - полудержавный властелин
  
  В 1266 году не оставив потомков скончался грозный хан Берке, и правителем Золотой Орды был избран внук Батыя, хан Менгу-Тимур (Мункэ-Тимур). Собравшиеся на курултай ордынские вельможи отдали ему предпочтение, хотя было еще два серьезных претендента: брат нового хана Туда-Менгу и правнук Батыя беклярибек Ногай. Причем последний был одним из лучших полководцев Улуса Джучи, обладал собственной многочисленной армией и на роль правителя подходил гораздо больше Менгу-Тимура, однако, повезло не ему.
  Впрочем, при новом хане Ногай не чувствовал себя обиженным. Он был сильнейшим и одним из богатейших вельмож в улусе, ему и его орде (ядром которой было монгольское племя мангкыты ) для кочевий была выделена западная часть государства от Дуная до Днестра, а его влияние распространялось на все причерноморские степи. О значимости Ногая может свидетельствовать такой факт: византийский император Михаил VIII Палеолог выдал за него свою дочь Евфросинию. Правда, и Византия уже была не та. В 1204 году европейские крестоносцы взяли штурмом Константинополь, свергли императора и разделили между собой владения империи. Уцелевшие представители византийской элиты обосновались в городе Никее в Малой Азии и начали полувековую борьбу за освобождение страны. Лишь в 1261 году грекам во главе с императором Михаилом VIII Палеологом удалось отвоевать Константинополь. С этого момента формально Византийская (Восточная Римская) империя была восстановлена, хотя и была лишь бледной тенью прежней великой державы. Ее владения ограничивались частью Балкан и западом Малой Азии, а сил хватало, лишь чтобы сдерживать агрессивных соседей: турок на востоке и католиков на западе. Так что Византии был просто необходим мир с монголами, чьи владения подошли вплотную к границам империи и в Малой Азии, и на Балканах.
  При следующем хане Туда-Менгу влияние Ногая настолько возросло, что он превратился в реального правителя государства, а когда следующий хан Улуса Джучи Тула-Буг проиграет войну с Ираном и потеряет популярность среди своих подданных, беклярибек совершит государственный переворот. Однако сам он на трон не сядет, а возведет туда юного сына Менгу-Тимура хана Тохту, от имени которого и будет править.
  Сначала для Ногая все будет хорошо: хан официально передаст ему в управление Крым и во всем будет советоваться с ним. Фактически орда Ногая превратится в независимое государство, но спустя несколько лет хан Тохта повзрослеет, получит опыт, найдет сторонников и бросит вызов своему опекуну.
  Ну а пока Ногай был достаточно силен, чтобы активно вмешиваться в дела соседних народов, даже не прибегая к помощи ханских войск. Так, в 1293 году армия его орды совершила поход в Сербию и заставила её короля Милутина Уроша II признать себя вассалом Ногая.
  Однако Тохта вовсе не желал оставаться марионеткой и активно укреплял свою власть, пока наконец не решился на открытое противостояние. Поводом стал переход нескольких полководцев, поссорившихся с Тохтой, на службу к Ногаю, который их не только принял, но и богато одарил. Хан воспринял это как личное оскорбление и потребовал объяснений, угрожая войной. Старик Ногай уклоняться от вызова не стал и ответил так: "Наши кони жаждут, и мы хотим позволить им напиться из Дона". Это было объявление войны, и Тохта сразу повел армию на врага, но в первом же бою был разбит. Победители гнали хана аж до Дона, тем самым выполнив угрозу Ногая. Однако добивать разбитого противника беклярибек не стал, тем самым допустив непоправимую ошибку.
  Спустя два года, в 1299 году, собрав новую армию на востоке, Тохта вернулся. В этот раз удача будет на его стороне, и в решающей битве, которая произойдет у реки Кагамлык на территории современной Полтавской области Украины, Ногай будет разбит и погибнет.
  Причем со смертью полководца связан интересный момент, записанный в летописи Рукнеддина Бейбарса: "Настиг его русский из войска Токты; он (Ногай) сообщил ему, кто он такой, и сказал ему: "Не убивай меня, я Ногай, а отведи меня к Токте; мне нужно с ним сойтись и переговорить с ним". Но русский не поддался его словам, а тотчас же отрубил ему голову, принес ее к царю Токте и сказал: "Вот голова Ногая". Тот спросил его: "Что же надоумило тебя, что это Ногай?" Воин ответил: "Он сам мне поведал об этом и просил меня не убивать его, но я не послушался его и кинулся на него". Токта вознегодовал на это сильным гневом и отдал приказание казнить русского. Он был убит за то, что умертвил такого великого по сану человека, а не представил его султану. Он (Токта) сказал: "Правосудие требует смерти его, чтобы не явился снова кто-нибудь, который бы сделал подобное этому" .
  Из этого можно сделать предположение, что и у ордынцев простолюдин не имел права убивать представителя знати даже в бою. Тем более, что на тот момент Ногай был старшим из потомков Батыя и мог рассчитывать на почетную, с точки зрения монголов, казнь без пролития крови.
  Когда Ногай погиб, его орда потеряла свое значение и откочевала к Каспию. Однако спустя много лет монгольский клан мангкыты, к которому принадлежал Ногай, возьмет себе его имя в качестве самоназвания. Так возникнет Ногайская орда, потомками которой сегодня являются ногайцы, живущие в Дагестане.
  
  
  
  Глава 24 Рождение Литвы
  
  Если на рубеже двенадцатого - тринадцатого столетий на мировую арену буквально ворвались монголы, то в тринадцатом веке на историческую арену выходит еще один народ, которому было предназначено сыграть весомую роль в судьбе Руси. Это была группа балтских племен, которые русские летописцы именовали общим названием Литва.
  Хотя первые люди появились тут еще двенадцать тысяч лет назад, а в античное время отсюда в Рим вывозили янтарь, до десятого века нашей эры этот край оставался малоизвестной и неразвитой окраиной цивилизации. Сравнительно бедная и холодная земля до поры до времени мало интересовала наиболее развитые народы Европы. Благодаря этому балтские племена избежали внешних войн, которые могли бы быть для них фатальными, но из-за этого же до десятого века от рождества Христова предки литовцев продолжали жить если не в совсем первобытном состоянии, то уж при общинно-родовом строе точно. В общем, прогресс в этом регионе даже не начинался. Да и с чего бы литовцам пришлось резко развиваться? Архаичный уклад обеспечивал определенный уровень жизни, а о возможности большего никто и не задумывался. До ближайших центров цивилизации, таких как Польша, Русь или славянские княжества южной Прибалтики, где можно было бы узнать о новинках науки и техники, были многие километры пути по лесам...
  В общем, жили люди в своем медвежьем углу, молились родовым божкам и не представляли о том, что существует иная жизнь. С запада с литовцами граничили родственные им пруссы и ятвяги, за владениями которых начинались земли славянских народностей поморян и мазовшан. С юго-востока Литву окружали русские княжества, а с севера - другие балтские племена: жемайты (жмудь), земгалы, курши...
  Однако в конце двенадцатого века ситуация резко поменялась. Германская экспансия на Восток достигла Прибалтики. Начался контакт с цивилизацией. Впрочем, для многих аборигенов лучше бы было, если бы он не начался. Первыми под раздачу попали прусы, по которым огнем и мечом прошлись крестоносцы из тевтонского ордена, и эсты с латгалами, которых начали завоевывать меченосцы. Земли прибалтийских язычников оказались в стальных клещах католических военно-монашеских орденов. Закаленные ветераны, прошедшие горнило крестовых походов в Палестине, спаянные железной дисциплиной, вооруженные лучшим оружием своего времени, играючи громили племенные ополчения местных племен. У аборигенов был небольшой выбор или стать рабами, или за несколько десятилетий догнать врага по уровню развития.
  При этом литовцам повезло больше чем остальным: их соседи приняли на себя первый, самый страшный удар. Тевтонцы увязли в прусской земле, меченосцы обломали зубы о жемайтов. Это позволило литовцам выиграть немного времени и подготовиться.
  С конца XII века началось усиление литовского княжества, которое постепенно прирастало землями различных родов и племен. Зимой 1183-1184 годов литовцы в первый раз напали на русские земли. Особых успехов тогда они не достигли, но с этого времени Литва все активнее пытается проводить свою политику. Вскоре регулярные набеги литовских отрядов станут настоящей головной болью для Пскова, Новгорода, Полоцка и даже для Волыни.
  В первой половине тринадцатого века один из племенных вождей-кунигасов по имени Миндовг сумел объединить вокруг себя всех соплеменников, уничтожить конкурентов и создать мощное княжество, которым правил единовластно. Кстати, существует легенда, записанная в средневековых хрониках, что начало литовскому народу положили переселенцы из Римской империи, которые бежали то ли от репрессий при Нероне, то ли от нашествия Аттилы. Вел переселенцев князь Палемон, от которого произошла династия литовских правителей, к которой принадлежал и Миндовг. Легенда, конечно, вымысел, и появилась она в более поздние времена, когда Великое княжество Литовское уже было грозным соперником Руси и нуждалось в сакрализации княжеской власти.
   В битве 1236 года при Шауляе, ставшей последней для Ордена меченосцев, Миндовг не участвовал, хотя вместе с жемайтами там сражались и литовцы. Зато Миндовг успел немного повоевать с Волынским княжеством и присоединить к своим владениям русские города Слоним, Волковыск и Новогрудок, который сделал своей столицей. После этого кунигас принял решение креститься по католическому обряду, что и совершил в 1251 году. За это Римский Папа Иннокентий IV признал Миндовга католическим королем, а его посланцы короновали литовца и его жену. Для Литвы это была большая дипломатическая победа, так как с этого момента Тевтонский орден лишался оснований для начала войны с литовцами. В обмен Миндовг должен был признать право Ливонского ордена на Жемайтию.
  Формально жемайты были независимы от Миндовга и имели собственного князя, но этнически они практически не отличались от подданных Миндовга и на основании этого он претендовал и на эту землю.
  Так что у жемайтов, воевавших с ливонцами, появилась новая проблема. С одной стороны явные враги-крестоносцы, с другой - Миндовг, выжидающий случая прибрать к рукам их землю. Хотя, стремясь ослабить немцев, литовский правитель оказывал негласную поддержку соседям в их войне.
  В 1260 году тевтонские рыцари начали очередную военную кампанию, целью которой было окончательно решить жмудский вопрос и, завоевав эту землю, объединить прусские и ливонские владения Ордена, тем самым создав единое германское государство.
  Жемайты не стали дожидаться, пока им принесут демокра... (Кхм, извиняюсь, католичество) и европейские ценности и, собрав все силы, двинулись навстречу врагу. Два войска встретились 13 июля у озера Дурба. В рядах католиков, помимо орденских рыцарей, были немногочисленные подразделения союзников (шведов и датчан), светские рыцари европейских стран и покорённые местные жители: прусы, курши и эсты.
  Всего орденская армия насчитывала около трех тысяч человек. Им противостояло около четырех тысяч жемайтов под руководством князя Тройната (Треняты). По идее язычников должно было ждать поражение, но у них был припрятан в рукаве козырный туз. Да еще какой! Едва начался бой, как курши и эсты дружно ударили в спину своим немецким господам. Вскоре все было кончено, армия Тевтонского ордена просто перестала существовать. Развивать успех и продолжать войну жемайты не стали, рассудив: "Свое отстояли и хорошо!".
  Тем более, что у тевтонцев начались серьезные проблемы, ведь едва почувствовав, что орден ослаб, казалось бы окончательно замиренные, прусы попытались сбросить немецкую власть и подняли общее восстание. Оставшиеся в меньшинстве немцы укрылись в своих замках, которые тут же были окружены и взяты в осаду. Взять штурмом главные центры ордена - крепости Кенигсберг, Эльбинг, Бальга, Мемельбург, Крейцбург и Бартенштайн - повстанцы не могли, но тех крестоносцев, кто не успел спрятаться за стенами, перебили. Для Ордена возникла угроза вообще потерять все, завоеванное за предыдущие годы. Однако немцы довольно быстро оправились от неудач и перешли к активным действиям. Во-первых, из Германии прибыли новые отряды воинов. Один из них, прибывший из Бранденбурга под началом Вильгельма IV фон Юлиха и графа Энгельберта, в январе 1262 разбил пруссов и снял осаду с Кенигсберга, которая к тому моменту длилась уже полтора года. Затем в ряде локальных столкновений немцы потрепали разрозненные отряды повстанцев. Кровопролитие продолжалось, но за несколько следующих лет немцы вернули себе все утраченное. Правда, окончательно подавили сопротивление прусов только спустя пятнадцать лет после начала восстания.
  Узнав о поражении немцев при Дурбе, Миндовг отрекся от католичества и начал войну против Тевтонского ордена, попутно присоединяя к своим владениям и соседние земли. Одновременно он заключил антинемецкий союз с Александром Невским. Если бы этот союз продлился чуть дольше, то история пошла бы иным путем, но как мы уже упоминали, на пути к власти Миндовг не церемонился с конкурентами, и как результат против него возник заговор, во главе которого стали обиженные им князья Тройнат, Товтивил и Довмонт.
  Заговорщикам удалось убить Миндовга и двух его младших сыновей, но старший сын старого кунигаса Войшелк спасся и, собрав армию, отомстил за отца. Князья Тройнат и Товтивил погибли, а Довмонт бежал в Псков.
  Кстати, если остальными заговорщиками двигали политические мотивы, то у Довмонта была личная причина отомстить Миндовгу, ведь тот ни много ни мало, а отобрал у Довмонта жену. Причём законную. Случилось это так: жена князя Миндовга заболела и, почувствовав приближение смерти, взяла с мужа обещание, что он женится на ее сестре. Тот пообещал и, овдовев, обещание свое сдержал. Правда, был при этом маленький нюанс: сестра уже была замужем за князем Довмонтом, но это не остановило Миндовга. Открыто сопротивляться грозному владыке Довмонт не смог, но обиду не простил и при первой же возможности нанес ответный удар.
  Правда, как мы уже говорили, сын Миндовга сумел расправиться с заговорщиками, и Довмонту с остатками дружины пришлось спасаться бегством в Псков. Там он принял православие, взяв при крещении имя Тимофей, и был с почетом принят горожанами. А вскоре псковское вече избрало беглеца своим князем.
  У такого выбора псковичей было две причины. Во-первых, Довмонт был хорошим воином и привел с собой дружину, что для города, жившего под постоянной угрозой нападения со стороны Ливонского ордена и Литвы, было крайне важно. Ну а во-вторых, он был чужаком, а значит, вынужден был считаться с мнением псковского боярства и во внутреннюю политику города не лезть. Ну и, в третьих, князю-изгою больше некуда было податься, а значит за свою новую родину он будет биться до последнего.
  Нужно признать, что Псков не прогадал, вручив свою судьбу Довмонту-Тимофею. Уже в тот же год он дважды сводил своих новых подданных походом на Литву, и каждый раз ему сопутствовал успех и доставалась богатая добыча. Благодаря этому, князь стал популярен не только в Пскове, но и в Новгороде. Когда Великий князь Ярослав Ярославич, брат покойного Александра Невского, захотел сместить Довмонта и заменить его своим наместником, новгородцы отказались ему помогать в этом. Так что пришлось Великому князю признать право Довмонта на Псков.
  Больше тридцати лет правил Довмонт княжеством, защищая его в бесконечных войнах против немцев и литовцев, при этом умудряясь выходить победителем из сражений с гораздо более сильными армиями. Своей славной жизнью князь заслужил любовь псковичей, а после смерти князя его меч стал реликвией и символом города. Он был выќставлен в Троицком соборе над могилой Довмонта, и все последующие князья, вступая на трон, опоясывались им. В пятнадцатом веке изображение Довмонта с обнаженным мечом чеканилось на псковских монетах, а в шестнадцатом веке князь Тимофей-Довмонт был канонизирован православной церковью.
  
  ***
  Несмотря на смерть Миндовга, Литва продолжала усиливаться. Новые князья Войшелк и сменившие его Шварн и Тройден (Трайден) продолжали политику первого великого князя. Они активно укрепляли единовластие, давили сепаратизм мелких князьков и вели войны по всему периметру своих границ. Военные походы совершались ежегодно и имели две цели: захватить побольше добычи и расширить влияние Литвы на соседние земли. Сила литовских князей привлекала в страну переселенцев-язычников из Пруссии и других областей Прибалтики, которые бежали от немецкой оккупации.
  Тройден, получивший прозвище Хищный, был у власти более десяти лет и проявил себя талантливым полководцем. При этом он воевал со всеми своими соседями, и гораздо чаще соседние земли видели вторжение литовских войск, чем враг мог прорваться вглубь владений Тройдена. Несколько раз войска под его руководством наносили чувствительные поражения ливонцам, русским и полякам. При нем территория Литвы значительно выросла, а её влияние распространилось на приграничные княжества Руси.
  В 1282 году этот удачливый воин нашел свою смерть, но не в честном бою, а под ударами двух наемных убийц. История сохранила их имена: Гирдзела и Стуманд, но кто "заказал" князя, так никто и не узнал. Одни говорили, что это была месть Пролюша, одного из мелких князей, изгнанных Тройденом из Литвы. По другой версии, руку к этому преступлению приложил родной брат покойного, князь Довмонт Утенский и Полоцкий. А может, и вообще с Хищным князем расправился кто-то иной, не вошедший в исторические анналы...
  Как бы там ни было, на ставший вакантным престол владыки Литвы сел Довмонт. Правил он недолго и неудачно. Сначала он попытался напасть на Русь, но был разгромлен объединенными в одну армию дружинами Тверского и Московского княжеств. Затем Рымант (сын покойного Тройдена) обвинил Довмонта в убийстве отца и поднял против него мятеж.
  Был ли действительно виновен Довмонт или вина была на Полюше, неизвестно, но первый был тут, сидел на троне брата, а Полюш принял католичество и жил во владениях Тевтонского ордена. Так что Рымант предпочел поверить в виновность дяди, с которым можно было расправиться немедленно. Довмонт погиб, а затем в течение десятилетия в Литве сменилось несколько князей, ничем особо себя не проявивших.
  Новый взлет Литвы начинается со вступления на трон князя Витеня в 1295 году. Подобно своим предшественникам, этот правитель почти все время проводил в войнах. Литовско-тевтонская граница в это время превратилась в поле непрекращающейся битвы. И если во внешних походах Витеню частенько доставалось, то любые попытки Ордена вторгнуться в Литву он пресекал жестко и уверенно.
  Больших успехов князь добился на дипломатическом поприще. Пользуясь разногласиями между властями города Риги и руководством тевтонского ордена, Витень сумел заключить союзный договор с рижанами, благодаря которому Литва начала активно торговать с европейскими странами и закрепилась в бассейне реки Даугавы. Через рижский порт в Литву пошел поток новых технологий, усиливавших литовцев. Кроме того при Витене в состав Литвы вошел первый крупный русский город - Полоцк. Причем все произошло довольно мирно, на основании договора, который гарантировал сохранение в городе местных законов и судопроизводства. Погибшему от удара молнии князю Витеню в 1326 году наследовал Гедимин, который приходился ему то ли братом, то ли сыном.
  Княжескую корону Гедимин водрузил на свою голову уже будучи в зрелом возрасте. И к власти он пришел не одиночкой: трое из его сыновей уже были достаточно взрослыми, чтобы активно помогать отцу. Естественно, что все они заняли ключевые посты в государстве и вся власть над Литвой оказалась сосредоточенной в руках одной семьи. В своей политике Гедимин не изобрел ничего принципиально нового: продолжалась непрекращающаяся война с тевтонцами на западе и присоединялись мелкие русские княжества на Востоке. Без сопротивления под руку Гедимина перешли Гродно и Брест, Витебск и Минск, Туров и Пинск, а также и другие города.
  При этом зачастую древние русские города присоединялись к державе Гедимина благодаря династическим бракам, благо, что детей у князя хватало, чтобы породниться со всеми соседями. Так сын Гедимина Ольгерд взял в жены витебскую княжну Марью Ярославну и стал витебским князем и при этом вассалом Литвы. Но там, где уговорами и лаской не получалось, Гедимин действовал силой. Так он почти десятилетие вел упорную борьбу с Галицко-волынским княжеством, пока наконец в 1320 году его армия не захватила город Владимир-Волынский. Правнуки Даниила Галицкого, князья Лев и Андрей, приложили все силы, чтобы остановить литовское нашествие, но потерпели неудачу и погибли.
  Галицко-Волынское княжество от этого удара уже не оправилось. Сын князя Льва, Владимир, смог удержаться на троне существенно уменьшившегося княжества всего два года, и в 1323 году был свергнут Мазовецким князем Болеславом Пястом. Так завершилась история династии Романовичей , а вместе с ней и русского Галицко-волынского княжества. Князь Болеслав принял православие под именем Юрия и принялся укреплять своё новое владение. Он заключил союз с Тевтонским Орденом и сумел отвоевать часть Галицких земель. Однако, когда он попытался ограничить влияние могучих боярских родов и усилить княжескую власть, те предприняли ответные меры и отравили его.
  Юрий-Болеслав был не только представителем польского королевского рода Пястов по отцу, но еще и по матери он приходился праправнуком Даниила Галицкого, а женат был на дочери Гедимина. Поэтому, как только его похоронили, польский король Казимир III Великий и литовский князь Любарт Гедиминович одновременно объявили себя наследниками покойного и выдвинули свои претензии на опустевший трон. Мнением местного населения, избравшего себе князем одного из местных бояр, ни один из претендентов даже не поинтересовался.
  Началась война между поляками и литовцами, затем в неё на стороне поляков вмешалось Венгерское королевство, а на стороне Литвы - татары. Затем чехи и тевтонцы оказывали помощь Казимиру, а Великий князь Владимирский и Московский Симеон Гордый - литовцам. В общем, на много лет эта земля превратилась в поле боя. Война, то затухая, то разгораясь, шла с переменным успехом, и в конце концов к Польше отошла Галиция с городами Львов и Галич, Подляшье, южные земли Подолья и часть Волыни с городами Белзом и Холмом. Литве досталась оставшаяся Волынь с городами Владимиром и Луцком, а также часть Подолья.
  
  ***
  Но вернемся к Гедимину. Его интересы на Руси не ограничивались одной Волынью. В 1321 году он начал масштабный поход на юг, главной целью которого был древний Киев. Еще не оправившаяся от монгольского погрома южная Русь была не в состоянии отразить этот удар, но местные князья решили сопротивляться. Пока литовцы штурмовали города Овруч и Житомир, южнорусские князья сумели собрать последние силы и двинуться навстречу завоевателю. Против Гедимина шли дружины князей Станислава Киевского, Олега Переяславского, Романа Брянского и Льва Луцкого.
  Две армии встретились на берегах реки Ирпень около Киева. Разоренная междоусобицами двенадцатого века и походом Батыя южная Русь просто не могла выставить равного по численности и качеству войска. По сути, со стороны киевлян этот бой был лишь отчаянной, буквально самоубийственной попыткой переломить ход истории. Как и следовало ожидать, победа досталась литовцам, которые устроили настоящую резню, в которой сложили свои головы почти все русские воины.
   "И был бой и сеча великая, и помог бог великому князю Гедимину, побил всех князей русских наголову и все войско их побитое на месте осталось, и князя Льва Луцкого и князя Олега Переяславского убил, а Станислав Киевский и Роман Брянский с небольшим отрядом убежали в Брянск", - записано в Хронике Быховца.
  После битвы армия Гедимина взяла Белгород и двинулась на Киев. Город, потерявший на берегах Ирпени своих защитников, был осажден и спустя месяц сдался на милость победителя. Одновременно перед литовцами открыли свои ворота Путивль, Вышгород и Канев. По своему значению для нашего народа битва на Ирпени была даже более страшной, чем Калка. Полный разгром русского войска привел к тому, что на века южная Русь оказалась под литовской властью.
  Киевское княжество было присоединено к Литве и управлялось наместниками-вассалами великого князя литовского. Первым таким наместником стал литовский удельный князь Миндовг Ольшанский, а затем Киевом правили князья из рода Гедимина. В пятнадцатом веке Киевское княжество было официально упразднено, а его земли стали простой литовской провинцией. Другие русские княжества ждала та же судьба. Полоцкое княжество с 1392 года стало управляться наместниками, а в 1401 году было ликвидировано Черниговское княжество. Таким образом западные и южные княжества Руси потеряли свою государственность и оказались в составе чужих государств. С этого периода Русское государство - это исключительно княжества Северо-Востока, из которых постепенно самым сильным станет Московское, которое со временем и объединит все русские земли снова.
  При Гедимине границы литовского государства настолько расширились, что собственно Литва, коренная земля литовцев, окажется островом в огромном море русских территорий. Сегодня никто не сможет сказать, сколько среди подданных Гедимина было этнических славян, а сколько прибалтов, но есть версия, что русских было как минимум не меньше, чем литовцев. К тому же культура этого государства была по сути русской, а наиболее распространенным языком был опять-таки русский (или старорусский, если хотите). Суд в княжестве вершился по "Русской правде", составленной еще Ярославом Мудрым и его сыновьями. Себя же Гедимин в письмах титуловал "Rex Litvinorum ruthenorumque", что можно перевести как "Великий князь литовский и русский" либо "Король литовский и русский".
  Соответственно у многих авторов возникает желание объявить Великое княжество литовское русско-литовским государством, а то и вообще обозвать его древнебелорусским. Однако это не совсем так. Государство Гедимина и его потомков было по своей сути империей, где литовцы составляли имперский этнос, а русские были на положении колонии, из которой выкачивались средства для содержания великого князя. Несмотря на доминирование русской речи и культуры, несмотря на сохранение собственности многих русских княжеских и боярских родов, для наших предков это было чужое государство. Кстати, после Батыева погрома вся Русь платила дань Золотой Орде, и Киев не был исключением. После его завоеванием Гедимином, киевские наместники все равно должны были платить ордынским ханам. Так что с местного населения в этот момент драли сразу две шкуры: для татар и дли Литвы. Чтобы обеспечить себе мир с Золотой Ордой, Гедимин помимо дани с русских княжеств, находившихся под его управлением, посылал в Сарай посольства с богатыми дарами. Благодаря этому между Литвой и татарами отношения были в основном мирными. Благо, Гедимин прекрасно понимал: если платить регулярно, то и опасаться ударов с юга не стоит. Вот поэтому и он, и его наследники платили татарам. При этом ордынскую дань в Великом княжестве литовском собирал Великий князь и его наместники. И от этого серебряного ручейка они имели свой процент, точь-в-точь как московские князья на русском северо-востоке. По мере того, как слабела Орда, литовцы все больше оставляли себе, пока не перестали платить вовсе в 1362 году после битвы на Синих водах, о которой мы еще поговорим. Поэтому тот, кто считает литовских князей освободителями западной Руси от татар, ошибается. Не освободителями они были, а завоевателями.
  И мне очень сложно понять, что движет современными авторами, восхваляющими Великое княжество Литовское и одновременно хающими Россию. А ведь книги с таким содержанием на полках магазинов появляются регулярно. Если не ошибаюсь, почин этому направлению "исторической" мысли положила книга "Россия, которой не было 2", написанная Александром Бушковым и Андреем Буровским. И если первый соавтор является писателем-фантастом , которому простительно писать имеющие мало общего с действительностью тексты, то Андрей Буровский вроде бы даже профессиональный ученый, профессор и доктор наук. Соответственно, читатели вправе были бы ожидать добротного исторического исследования, разбавленного художественной прозой. Вместо этого добрую треть книги занимает зашкаливающее за всякие рамки приличий восхваление литовских князей, которые изображаются прямо таки ангелами во плоти, а противостоят им кровавые азиаты-московиты, которые наделены всеми отрицательными чертами, которые авторы только знают. Прямо таки толкиеновское противостояние эльфов и орков. При этом авторы умудрились наделать столько ошибок, что с научной точки зрения книга не выдерживает никакой критики. Но зато переиздается и расходится благодаря яркой обложке и завлекательной аннотации.
  
  ***
  Укрепляя свою власть, Гедимин активно строил по всей Литве новые замки и крепости, многие из которых со временем превратились в города. Среди прочих он основал Вильно, современный Вильнюс, куда перенес свою ставку.
  По легенде, после удачной охоты на тура на берегах реки Вилии Гедимин заснул и увидел вещий сон. В Летописи Быховца это событие описано так: "...поехал князь великий Гедимин на охоту из Трок за четыре мили, и нашел гору красивую над рекою Вильно, на которой встретил зверя большого, тура, и убил его на той горе, которую и сейчас зовут Турова гора. И было очень поздно ехать в Троки, и стал он в долине Свинторога, где первых великих князей сжигали, и там заночевал. И приснился ему там сон, что на горе, которую звали Кривая, а сейчас Лысая, стоит большой железный волк, и в нем ревет, как будто сто волков выло. И очнувшись от сна своего, он сказал волхву своему по имени Лиздейко, который был найден в орлином гнезде, и был тот Лиздейко у князя Гедимина волхвом и наивысшим языческим попом: "Видел я сон удивительный"; и сказал ему все, что во сне видел. А тот волхв Лиздейко сказал государю: "Князь великий, железный волк означает, что будет здесь столичный город, а что у него внутри ревет, то слава о нем разнесется на весь мир". И князь великий Гедимин завтра же, не уезжая, послал за людьми и заложил замок, один на Свинтороге, Нижний, а другой - на Кривой горе, которую теперь зовут Лысой, и дал имя тем городам Вильно. И построив города, перенес свою столицу из Трок в Вильно". Кстати, обратите внимание, Гедимин, как и большинство его соплеменников, оставался язычником до самой своей смерти, которая наступила в 1341 году. А вот пять из семи его сыновей приняли христианство.
  Умирая, Гедимин оставил наследникам одно из сильнейших государств Восточной Европы. В это же время главным соперником Литвы на Востоке стало усиливающееся Московское княжество. Гедимин понимал угрозу со стороны Москвы и поэтому уверенно и последовательно вел антимосковскую политику, которую затем продолжили его потомки. Однако, несмотря на это, в девятнадцатом веке его скульптурный портрет был помещен на новгородском монументе "Тысячелетие России".
  Со временем многочисленные потомки Гедимина (Гедиминовичи) вошли в ряды российской знати. Например, к этому литовскому правителю восходили такие княжеские роды как Голицыны, Хованские, Трубецкие, Куракины, Бельские, Мстиславские. Другие его потомки стали основателями польских родов: Вишневецких, Збаражских, Чарторыйских, Орыцких, Воронецких, Кориатовичей-Курцевичей и Сангушко... Кроме того, потомки Гедимина побывали на королевских тронах Польши, Венгрии и Чехии, а в Московском царстве считались вторыми по знатности, уступая только Рюриковичам.
  Память об этом правителе в Литве сохранилась до наших дней, а одним из символов Вильнюса является Башня Гедимина, расположенная на крутом холме над городом. Это единственная более-менее уцелевшая (и очень сильно реставрированная) часть древней крепости литовских князей, а потому - наиболее популярный туристический объект города. Несмотря на название, Замковая гора - это всего лишь поросший травой и деревьями холм, высотой примерно с десятиэтажный дом. Однако у него очень крутые склоны, так что взобраться на него сложно, а уж штурмовать холм в тяжелых доспехах да еще под огнем защитников, должно быть, вообще - дело на грани возможного. Сейчас для туристов сделали фуникулер, который всего за три лита и полминуты доставляет всех желающих наверх.
   Примыкая к башне, по вершине холма идут невысокие остатки крепостных стен, толщиной примерно в руку взрослого человека, а местами и толще. Крупные серые камни неправильной формы скреплены раствором. Сама башня Гедимина сложена из кирпича с вкраплением булыжников и кажется очень приземистой, несмотря на то, что в высоту она достигает двадцати метров.
  На трех этажах башни сейчас находится музей, а на верхней открытой площадке установлен флагшток с государственным флагом, который виден издалека. О том, что башня многое пережила на своем веку, можно понять, посмотрев на её стены. Несмотря на старания реставраторов, очень заметны заложенные кирпичом проломы, которые отличаются по цвету от более старой кладки.
  Впрочем хотя это место считается символом страны, музей в башне Гедимина на самом деле очень бедненький по количеству и качеству экспонатов.
  
  ***
  Еще при жизни Гедимин дал каждому из своих сыновей какую-либо часть своей земли в управление, а потому после его смерти государство находилось под угрозой распада на отдельные уделы. Однако в 1345 году двое наиболее влиятельных сыновей покойного князя, Ольгерд и Кейстут, смогли договориться о совместных действиях. Общими усилиями они подчинили остальную родню, объявили Ольгерда Великим князем и стали совместно править княжеством. При этом Кейстут был фактически независимым правителем северо-западной части Литвы со столицей в Троках, а Ольгерд контролировал остальные земли со столицей в Вильно.
  После такого разделения "сфер влияния" каждый из братьев сосредоточился на своих задачах. Кейстут защищал коренные земли Литвы от крестоносцев, а Ольгерд занимался дальнейшей экспансией на русские земли.
  Кстати, Ольгерд, будучи сыном русской княжны, дважды брал себе в жены русских девушек, так что его дети по крови были на три четверти русскими. Сам он принял православие под именем Александра и считался покровителем русских подданных. В результате военных походов этот князь подчинил себе Брянскую, Северскую, Черниговскую и Подольскую земли, что сделало его одним из наиболее влиятельных правителей Руси. Кроме того, он установил тесные союзные отношения с Тверским и Смоленским княжествами, пытался влиять на политику Пскова и Новгорода... В общем, он все больше и больше превращался в типичного русского князя.
   Его соправитель Кейстут до конца жизни был язычником и в жены взял языческую жрицу. Согласно хронике Быховца, случилось это так: "Когда Кейстут правил в Троках и в Жемайтии, услышал он о девушке из Паланги по имени Бирута, которая по языческому обычаю обещала своим богам сохранить девственность и сама числилась у людей богиней. И приехал сам князь Кейстут, и понравилась великому князю девушка, так как была очень красивая и умная, и просил ее, чтобы она стала его женой, но она не соглашалась и отказала ему: "Я жена своих богов и обещала сохранить девственность до самой смерти". И князь Кейстут взял ее силой из того города и привез ее с большим почетом в свою столицу в Троки, и, пригласив братьев своих, устроил большую свадьбу со своими братьями, и сделал ту Бируту своею женою". Твердое соблюдение веры предков и постоянная защита родной земли от внешних врагов принесли этому князю любовь и преданность литовцев.
  Столь разные по образу жизни братья-князья словно воплощали в себе качества русской и литовской частей государства, вместе составляя одно целое.
  
  ***
  Более сотни лет в Восточной Европе господствовала Золотая орда, основанная сначала как провинция великой монгольской империи, а затем как самостоятельное государство. Ни в Европе, ни в Азии не было силы, способной бросить вызов ордынским ханам. Ни одна армия не могла сравниться с воинами этой державы. Но нет ничего вечного под луною. В середине четырнадцатого века величественное здание Улуса Джучи заколебалось, хотя и не внешний враг был причиной этого. Удар пришелся оттуда, откуда его не ждали. В 1357 году царевич Бердибек совершил страшный поступок: убил собственного отца, хана Джанибека. Вступив после этого на престол, он первым делом приказал казнить всех своих братьев, чтобы никто не мог оспорить его власть. Однако это не помогло отцеубийце. Всего спустя два года он был убит новыми заговорщиками. С его смертью прервалась династия, которую основал непобедимый Батый, а Золотая орда пошла вразнос. Ненадолго власть захватил Кульпа, но пробыл он ханом меньше года, после чего был свергнут и убит. Началась анархия, во время которой правители отдельных земель и племен, полководцы и просто авантюристы пытались урвать себе кусок пожирнее. Одни пытались захватить верховную власть, другие объявляли себя независимыми правителями... В кровавом водовороте гражданской войны сошлись эмиры и ханы, которые вели за собой части некогда единой армии. На два десятилетия государство практически исчезло.
  Этим счастливым случаем воспользовался князь Ольгерд. В 1363 году он со своими войсками двинулся на юг. На реке Синие Воды в современной Кировоградской области Украины он громит войска трех местных ханов и присоединяет к своим владениям огромный кусок земли: от левого берега Днестра на западе до Днепра на востоке и Черного моря на юге. Разбитые татары откочевали в Крым. Сегодня очень часто эту, действительно славную, победу Ольгерда называют победой над Золотой ордой, однако, это вовсе не так. Будь в это время на золотоордынском троне сильный хан, Ольгерду такая дерзость не сошла бы с рук, но тогда наказать литовского князя было просто некому. Лучшие татарские полководцы в это время воевали гораздо восточнее и отвлекаться от борьбы за власть ради удержания далекой окраины никто не собирался. Ну а вскоре у Ольгерда нашелся могущественный союзник среди самих татар.
  Крымский наместник, а по совместительству зять и сподвижник убитого хана Бердибека по имени Мамай, после гибели своего покровителя решился начать собственную игру. Будучи хорошим полководцем и опираясь на жителей причерноморских степей, он постепенно взял под свой контроль земли от Днепра до Волги. Затем он попытался объединить под своей властью всю Золотую орду. Не являясь чингизидом, Мамай был вынужден действовать от имени одного из потомков Чингисхана - хана Абдулы. Однако, кандидатуру этого хана не поддержали правители восточных регионов Орды, и началась война Мамая с конкурентами. Периодически он захватывал золотоордынскую столицу, город Сарай на Волге, но каждый раз его оттуда выбивали новые враги. Естественно, что воюя на Востоке, Мамай был заинтересован в спокойствии у себя в тылу. Поэтому он признал права князя Ольгерда на все захваченные им земли, а вдобавок еще и независимость Литовского княжества от Орды в обмен на военный союз. Так юридически были закреплены итоги битвы на Синих Водах.
  Обезопасив свои южные границы договором с Мамаем, Ольгерд активно включился в борьбу Москвы и Твери на стороне последней.
   Осенью 1368 года объединенная армия Ольгерда и Кейстута внезапно двинулась на восток. Наступление литовцев было столь стремительно, что юный московский правитель, князь Дмитрий Иванович, тогда еще не Донской, не успел мобилизовать свои силы. Немногочисленный московский сторожевой полк попытался остановить нашествие, но 21 ноября был уничтожен в битве на реке Тросна. Не встречая больше организованного сопротивления, литовцы дошли до Москвы, но взять Кремль не смогли. Три дня Ольгерд разорял окрестности нашей столицы, но, узнав об очередном вторжении в литовские земли крестоносцев, был вынужден спешно возвращаться на родину.
  С этого момента началось жестокое многовековое противостояние Москвы и Литвы. При этом более столетия именно Литва выступала атакующей стороной, а Московское княжество оборонялось, изредка переходя в контрнаступление. Еще дважды, в 1370 и 1372 годах, Ольгерд совершит походы на Москву, но так и не сможет взять города. Более того, в 1372 году Дмитрий сумеет собрать армию и в поле у Любецка встретит врага. Несколько дней две армии будут стоять друг напротив друга, но литовцы так и не решатся атаковать. В результате, между Ольгердом и Дмитрием Ивановичем будет заключен договор, по которому Литва обязалась не вмешиваться в Московско-Тверские отношения. Так что это была пусть и маленькая, но победа Москвы.
  В 1377 году Ольгерд скончается и снова возникнет вопрос о правителе Литвы. По идее наследовать должен был брат покойного Кейстут. Он и так уже правил половиной страны и был самым влиятельным в Литве, и если бы он решил объявить себя верховным правителем, ему никто не смог бы противостоять. Однако старый воин предпочел признать Великим князем Литовским одного из сыновей Ольгерда - князя Ягайло (Йогайла, Ягелло), который не замедлил вступить на трон отца. Кейстут же за собой сохранил все то, что имел раньше.
  Впрочем, признать Ягайло своим сюзереном согласились не все дети Ольгерда. Так, князь полоцкий Андрей Ольгердович попытался бросить вызов брату, но со своими сторонниками был вынужден бежать. Приют он нашел в Москве и впоследствии храбро сражался на Куликовом поле.
  Несмотря на подчинение Полоцка, власть Ягайло в Литве была весьма шаткой. Его не признавали Великим князем в Брянске и Смоленске, на Волыни, Подолье и Северщине, где правили его братья-ольгердовичи. В 1380 году литовский князь попытался усилить свои позиции участием в победоносной войне, которая принесла бы ему славу и добычу. Для этого он заключил антимосковский союз с Мамаем и двинулся на восток, но, узнав о результатах Куликовской битвы, отступил.
  Понимая всю шаткость своего положения на троне, Ягайло ищет себе союзников вне Литвы. В том же году он заключает договор с Тевтонским орденом, по которому обязывается не помогать своему дяде Кейстуту в войне с крестоносцами. Взамен Орден пообещал сохранять нейтралитет во время междоусобной борьбы Ягайла против братьев. Вскоре войска Ордена вторглись в ту часть Литвы, которая принадлежала Кейстуту и устроили там тотальный погром. Ягайло безучастно наблюдал за происходящим и не послал в помощь соплеменникам ни одного воина.
  Как только немцы отступили, Кейстут бросился с преданными воинами к племяннику и тут узнал об измене. Согласно Хронике Быховца, это произошло так: "Князь же великий Кейстут, собрав свои силы, примчался в город Вильно и захватил великого князя Ягайла с братиею и с матерью, и грамоты те нашел, договоры с немцами. И послал гонца к сыну своему князю великому Витовту в Дорогичин, сообщая ему, какие произошли события. Гонец тот нашел великого князя Витовта в Гродно, он уже приехал в Гродно из Дорогичина; и князь великий Витовт за один день примчался из Гродно к отцу своему, великому князю Кейстуту. Он же сыну своему, великому князю Витовту, сказал: "Ты мне не верил, а вот те грамоты, которые писались против нас, но боги нас остерегли. Но я великому князю Ягайлу ничего не сделал, не тронул ни его казны, ни стад, а сам он у меня в неволе находится только под небольшим караулом. А отчину его, Витебск и Крево, и все города его, которые были у отца его, то все ему даю, и ни во что не вступаюсь, а сделал я это, оберегая свою голову, узнав, что на меня замышляют зло". И князь великий Ягайло очень обрадовался приезду великого князя Витовта, и присягнул великий князь Ягайло отцу своему великому князю Кейстуту, что никогда не будет его противником и всегда будет поступать по его воле. И князь великий Кейстут отпустил его с матерью, и с братьями, и со всею казною..." Эх, просчитался старый воин Кейстут, поверив в клятвы вероломного родственника. Вскоре Ягайло обманом захватил в плен своего дядю и его сына Витовта.
  Витовт сумел бежать, а вот Кейстуту не повезло - 15 августа 1382 года его он погиб в Кревском замке, где содержался как пленник. По одной версии он совершил самоубийство, по другой - был задушен. Тело старого князя было торжественно сожжено в Вильне по языческому обряду.
  Между Ягайло и Витовтом началась полномасштабная гражданская война, в которую оказались вовлечены литовцы, русские, немцы и поляки. В конце концов Ягайло и Витовт разделили Литву между собой, а вскоре Ягайло вообще покинул свою страну, перебравшись в Польшу, где стал ни много ни мало королем.
  Случилось это из-за того, что со смертью Казимира Великого в 1370 году пресеклась мужская линия династии Пястов, правившая Польшей еще с десятого века. Новым королем стал венгерский король Людовик, бывший по матери Пястом, однако, и он не имел сыновей, которые могли бы занять польский трон. В итоге, после его смерти трон заняла его одиннадцатилетняя дочь Ядвига, которую короновали в Кракове в 1384 году. Однако все понимали, что стране нужен был сильный правитель, способный мечом отстоять государственные границы, а при возможности и расширить их.
  Поэтому польские вельможи стали подыскивать своей госпоже достойного мужа, а себе - предводителя и защитника. Их выбор остановился на князе соседней Литвы, и спустя два года состоялась свадьба. Разумеется ни о каких чувствах между супругами говорить не приходится, брак был исключительно политическим, но кого это волновало? Тем более, что юная супруга с самого детства отличалась повышенным благочестием и больше напоминала монахиню, а не светскую даму. Для нее главным аргументом в пользу Ягайло была возможность привести к истинной вере языческую Литву. После свадьбы королева не изменила образ жизни. Она много молилась, щедро помогала бедным, жертвовала огромные суммы на благотворительность. Еще при жизни её считали блаженной, а в двадцатом веке - канонизировали. Для князя Ягайло перспектива занять польский трон была столь заманчивой, что он женился не раздумывая. Перед венчанием он принял католичество и взял имя Владислав Второй Ягелло. Королева Ядвига умерла молодой, а Ягайло продолжил править, взял себе новую жену и основал династию, правившую Польшей до 1572 года.
  Владислав Ягелло одновременно правил Великим княжеством Литовским и Королевством Польским, однако два государства не сливались, оставаясь независимыми. Вскоре князь Витовт полностью подчинит Литву (с входящими в ее состав русскими княжествами) себе и будет проводить независимую политику. Правда, вскоре Витовт формально признает верховную власть Ягайлы и принесет ему присягу, а тот в ответ утвердит за Витовтом право на пожизненное владение Литвой. По договору после смерти Витовта его владения должны были отойти к Ягайло или его наследникам. Благодаря этому между Польшей и Литвой отношения нормализовались и во время "Великой войны" с Тевтонским орденом войска Витовта и Ягелло совместно громили крестоносцев под Грюнвальдом. Этим были заложены основы для последующего объединения Польши и Литвы в одно государство, которое состоялось, правда спустя полтора века. При этом возникшая страна будет чуть ли не наполовину состоять из захваченных в разное время русских земель.
  
  
  
  Глава 25. Русь после Александра
  
  После смерти Александра Невского великим князем Владимирским стал его брат Ярослав Ярославич Тверской. Как и у многих князей, у него было два имени: мирское Ярослав и крестильное Афанасий. До того как занять великокняжеский престол Ярослав уже успел дважды побыть Новгородским князем, вмешаться в борьбу Александра Невского и Андрея Ярославича на стороне последнего и основать новое княжество - Тверское. До 1247 года Тверь находилась в составе Переяславль-Залесского княжества, а затем, при разделе имущества скончавшегося Великого князя Ярослава Всеволодовича, этот город отошел к Ярославу-Афанасию.
  Как Великий князь Ярослав-Афанасий ничем себя особо не проявил. Разве что тем, что своевольные новгородцы попытались диктовать ему свои условия. Впрочем, сначала они воспользовались помощью князя для заключения выгодного мира с немцами и только после этого попытались сбросить княжескую власть. В 1270 году новгородцы подняли мятеж в городе, убили нескольких сторонников Великого князя, их имущество, как водится разграбили. Увидев такую неблагодарность, Ярослав отказался быть новгородским князем. После этого новгородцы пригласили на княжение Димитрия Александровича Переяславского однако тот спутал им все карты заявив: "Не хочу взять стола перед дядею". Сила Новгорода была в том, что изгнав одного князя, он всегда мог выбрать себе князя-защитника из числа остальных Рюриковичей. Как правило, князья охотно соглашались на предложение богатого города и ради правления в нем легко шли на ссоры с родней. Но сейчас из-за отказа Дмитрия Новгород оказывался беззащитным. А оскорбленный Ярослав тем временем собирал войско, чтобы отомстить за смерть своих сторонников. Наконец они нашли князя, готового вступиться за них - это был брат великого князя, Василий Ярославич Костромской, который вмешался не столько из-за желания защитить Новгород, сколько боясь дополнительного усиления своего брата. В результате долгих переговоров было решено, что новгородцы признают своим князем Ярослава, а он не карает их за мятеж.
  Зато на тверском престоле князь сделал немало для развития этого города. При нем тут была основана епископская кафедра, что сразу же усиливало положение Тверского княжества, так как на тот момент из Северо-восточных княжеств только Ростов имел собственного епископа. Кроме того, став центром княжества, Тверь начинает стремительно богатеть из-за выгодного положения на волжском торговом пути, связывающем Каспий с Балтикой . С севера Тверское княжество граничило с землями Великого Новгорода; с запада - со Смоленским княжеством; с юга и востока - с Московским и Суздальским княжествами. Первый тверской князь Ярослав-Афанасий Ярославич стал основателем династии тверских правителей, правившей до конца пятнадцатого века. При Ярославе и его сыновьях был заложен фундамент, который позволит Твери в следующем, четырнадцатом веке на некоторое время стать одним из сильнейших княжеств на Руси.
  В 1276 году Ярослав скончался, и его на великокняжеском троне сменил брат Василий, который властвовал всего четыре года, после чего отошел в вечность.
  
  ***
  В тринадцатом веке в политической жизни на Руси произошли большие изменения. Как помнят читатели, изначально вся Русь была собственностью всего рода Рюриковичей, и по мере продвижения по старшинству внутри рода князья получали в управление более престижные княжества. Однако со временем род Рюриковичей раздробился на отдельные роды, каждый из которых утвердился на конкретной земле. Теперь тут править могли только члены этой семьи. Например, в Черниговском княжестве правили только Ольговичи, в Полоцком - Изяславичи, в Галицком - только Ростиславичи и так далее. Знаковым событием стал Любечский съезд князей, на котором было решено, что каждый из князей (глав новых родов) может править самостоятельно на земле, доставшейся ему от отца - "каждый да держит отчину свою". Некоторое время внутри этих новых родов сохранялось прежнее право - весь род владел всей землей, а глава рода считался главой семьи и носил титул Великого князя.
   Однако постепенно начался переход от родовой собственности на землю к личной. Князьям больше не хотелось по воле главы рода все бросать и нестись на новое место, они предпочитали иметь личное княжество, которое у них бы никто не мог отобрать, а они могли бы оставить его своим детям. Из временных управляющих князья постепенно превращались в хозяев. Этот процесс начался на Северо-востоке Руси еще в домонгольское время. Первым, кто сознательно изменил старый порядок и из отца своей родни попытался стать господином и самодержцем, был Андрей Боголюбский. Разница между отцом, учитывающим желания своих детей и советующимся с ними, и господином отдающим приказания понятна всем. Андрей Боголюбский попытался подчинить себе родичей и заставить их быть не союзниками, способными в любой момент изменить, а подчиненными. Тогда его не поняли, но со временем большинство князей пришло к той же мысли. Пришло время изменить родовые отношения между князьями на государственные и тем самым избежать вечной борьбы между старшими и младшими князьями в роду. Одновременно нужно было изменить и порядок наследования так, чтобы князю наследовал не брат, как было раньше, а сын.
  Всё это постепенно происходит в тринадцатом веке. Если раньше княжество не делилось, а оставалось общей собственностью рода, то теперь, умирая, князь делил свое княжество между детьми на личные владения. Те начинают между собой борьбу, и со временем один из его детей подчиняет себе всех остальных. Монгольское нашествие лишь ускорило этот процесс.
  Кстати, о монгольском иге. Русь не была включена в состав Улуса Джучи, как это случилось с Булгарией или Хорезмом, а стала зависимым, вассальным государством, обязанным выплачивать дань и не проводить собственную внешнюю политику. Суть вассалитета была в следующем: Великий князь Владимирский был лично зависим от хана, удельные князья зависели от Великого князя, бояре зависели от удельных князей. Собственно такое положение был нормой для этого времени и в Европе, и в Азии, однако был один существенный нюанс. Отношения Руси и Улуса Джучи никогда не были официально оформлены. Ни после похода Батыя, ни при следующих ханах между русскими князьями и ордынскими ханам не было заключено ни одного договора, разъясняющего права сторон. Русь была в этих отношениях практически бесправной и полностью зависимой от воли хана. Даже размер дани никогда не был зафиксирован и мог меняться в зависимости от изменения ситуации.
  За все два с половиной века ига между князьями и ханами не было ни одного письменного договора или соглашения. Все вопросы решались устно при встрече хана с князем. В качестве гарантии покорности князей они должны были оставлять в орде заложников: своих детей или младших братьев. Кроме того, периодически князья должны были лично приезжать к хану, который не давал никаких гарантий безопасности своим "гостям". Зачастую такие визиты кончались для князей плачевно - потерей княжества, а то и жизни. При этом хан как сюзерен Руси не нес никаких обязательств перед русскими и мог делать все, что считал нужным .
  В результате этого, по мнению В.В. Похлебкина, "представления о нормах права - как международного, так и государственного, а тем более личного - на несколько столетий были совершенно исключены из системы мышления русского народа. Его систематически приучали, воспитывали в обстановке последовательного, целеустремленного бесправия.
  Таким образом, юридические, правовые нормы, вошедшие через римское право в обиход средневековых европейских государств, не только не имели никаких корней в России, но и не смогли привиться и позднее, когда средневековье окончилось в Европе, а в России исчезло монголо-татарское иго. Для правовых норм любого характера в России просто не оказалось почвы, ибо любые юридические, правовые, фиксированные отношения были фактически дискредитированы как чужие и чуждые русским условиям самим двухсотлетним опытом их полного отсутствия при ордынском иге. Таков был один из важнейших исторических результатов господства Орды над Русью".
  
  ***
  Со смертью Василия Ярославича ушел в мир иной последний из братьев Александра Невского и на первый план вышли его сыновья. Всего у Невского было четыре сына: Василий князь Новгородский, Дмитрий князь Переяславский, Андрей князь Городецкий и Даниил Московский. Старший из них скончался еще в 1271 году, и с 1276 года Великим князем Владимирским по праву старшинства стал Дмитрий Переяславский. Как и его предшественникам, ему первым делом пришлось заняться новгородским вопросом. До того как стать Великим князем, Дмитрий уже дважды правил в Новгороде, а еще один раз новгородцы его звали, но он отказался, так что он хорошо знал эту вольницу.
  В 1277 году Дмитрий Александрович с дружиной прибыл в Новгород и был признан там князем. С этого момента он был князем в трех княжествах: Великом Владимирском, Новгородском и Переяславском, что автоматически делало его сильнейшим среди князей. В следующем году Дмитрий в качестве новгородского правителя ходил походом на восставшую корелу, которую усмирил и заставил снова платить дань Новгороду.
  Затем он построил крепость Копорье на берегу Финского залива, которая должна была служить защитой Новгорода при нападении со стороны Швеции и Ливонского ордена, однако новгородцы усмотрели в её создании еще одну цель - установление контроля Великого князя над этой территорией. В результате новгородцы подняли очередной мятеж и уничтожили крепость. Князь Дмитрий в ответ собрал дружину и двинулся наводить конституционный порядок на подведомственной территории.
  Вообще же отношения Новгорода и князей всегда были не простыми. Логика Великих князей была простой: "Мы Новгород защищаем, кровь за него проливаем, а городские купцы новгородцы в это время на торговле жируют да еще дань с окрестных земель дерут немалую! Господа-богатеи, надо делиться сверхдоходами со своими защитниками!" Новгородцы же с нажитым добром расставаться особо не спешили, предпочитая платить князьям поменьше, а требовать с них побольше. Разумеется, при опасности, новгородцы расщедривались, платили князьям, чтобы те пришли с дружиной и защитили от Литвы, немцев или иных ворогов, но едва внешняя опасность миновала, нровгородская знать снова начинала считать каждую копейку и "урезала" плату князю, а то и вовсе изгоняла его. Князьям такое положение дел по понятным причинам не нравилось и они при каждом удобном случае пытались прижать новгородские вольности и взять город под свой полный контроль. Дмитрий Александрович тут был не исключением.
  Однако противостоянием Великого князя с новгородцами поспешил воспользоваться его брат Андрей Городецкий, который поднял мятеж и объявил себя Великим князем. Возможно, им двигала не только жажда власти, но и страх, что усилившийся Дмитрий захочет подчинить еще и Городецкое княжество. Понимая, что своих сил для захвата власти не хватает, князь с богатыми подарками отправляется в Орду к хану Менгу-Тимуру просить ярлык на великое княжение. Там у князя были боевые товарищи, которые его поддержали, и в результате Андрей был назначен Великим князем Владимирским.
  Дело вот в чем: незадолго до этого аланы (ясы) попытались воспользоваться противостоянием Улуса Джучи и Улуса Хулагу, благо, граница этих двух государств шла по Кавказу, и сбросить ордынскую власть со своей шеи . Хан Менгу-Тимур такого не стерпел и в 1277 году начал поход против непокорных. Вместе с ним отправились и некоторые русские князья со своими дружинами. Монгольско-русское войско, как и следовало ожидать, прошлось катком по Алании, захватило её столицу Дадекау (Дедяков в наших летописях) и утопило восстание в крови. "И приступиша Рускии князи ко Ясскому городу ко славному Дедякову и взяша его мъсяца февраля 8, и многу корысть и полонъ взяша, а противныхъ избиша безчислено, градъ же ихъ огнёмъ пожгоша", - кратко сообщает Воскресенская летопись. Русские отряды вели князья Борис Ростовский, Глеб Белозерский, Федор Ярославский и Андрей Городецкий. Эти князья проявили себя как отличные военные специалисты и были осыпаны ханскими милостями. Можно, конечно, возмутиться - как же так, русские князья по призыву ордынцев убивали единоверцев?! Однако, не все так просто. Князья и их дружины - это по сути корпорация профессиональных воинов, живущих благодаря военным доходам. Так что упрашивать их принять участие в походе, сулившем богатую добычу, нужно было недолго. А моральные проблемы этих средневековых псов войны мало волновали, тем более, что и на Руси они брались за оружие при каждом удобном случае.
  Так что, когда Андрей Городецкий явился к Менгу-Тимуру с жалобой на брата, то помимо богатых даров (а проще говоря, взятки) он мог предъявить и более серьезный аргумент: он воевал за хана, а его брат - нет! Это был веский довод, и хан имел все основания выполнить просьбу князя.
  Менгу-Тимур дал Городецкому не только ярлык на Великое княжение, но и сильный отряд ордынских воинов, чтобы его решение не осталось невыполненным. С этим войском Андрей двинулся на Русь, начав войну против брата. По пути к нему присоединились дружины некоторых удельных князей, так что получилась грозная армия.
  Городецкому удалось застать Дмитрия Александровича врасплох, и тот вынужден был бежать без боя. С боярами и дружиной он отошел на север, в новгородские земли к Копорью. Однако и тут ему не повезло. Новгородцы объявили, что Дмитрий им больше не князь, а потому должен немедленно покинуть крепость. А чтобы их слова были убедительнее, они захватили в заложники княжескую семью. В итоге князь бежал, как говорится в летописи, "за море", а крепость Копорье была разрушена до основания. Сразу после этого новгородцы признали своим князем Андрея Городецкого, который теперь, как казалось, был полным господином над Русью.
   Армия Городецкого ураганом прошлась по землям Руси; окрестности Владимира, Суздаля, Юрьева, Ростова и Твери были разорены. Ордынцы безнаказанно грабили и убивали, тысячи человек были захвачены в рабство. Их номинальный вождь, князь Андрей Городецкий не препятствовал степнякам, потому что такова была плата за их помощь. Особенно сильно досталось Переяславлю, который был удельным городом князя Дмитрия. Сергей Соловьев так описал последствия похода Городецкого для Переяславля: "Не осталось жителя который не оплакал бы смерти отца или сына, брата или друга. В Рождество Христово церкви стояли пусты; вместо священного пения раздавался в городе один плач и стон. Андрей, злобный сын отца, столь великого и любезного России, праздновал один с татарами и, совершив дело свое, отпустил их с благодарностью к хану".
  Так вопреки обычаю и старшинству среди князей, в 1281 году новым Великим князем стал Андрей Городецкий. Но смута на этом не закончилась.
  Как только ушли татары, князь Дмитрий вернулся. Он прорвался в Переяславль, где его с восторгом встретили жители, сразу же ставшие готовиться к войне против Городецкого. Тот приказал вассальным князьям начать войну, а сам бросился в Орду за подмогой.
  Против князя Дмитрия Александровича двинулись дружины тверского князя Святослава и московского Даниила, а также новгородцы. Вражеские армии встретились у Дмитрова и остановились. Никто не хотел лить кровь за Городецкого, поэтому новгородцы первыми начали сепаратные переговоры и сошлись на том, что Дмитрий отказывается от претензий на Новгород, а новгородцы не вмешиваются в его борьбу с братом. Тверской и московский князья также не горели желанием вести на смерть свои дружины ради чужих интересов: ведь кто бы ни победил в борьбе братьев-Александровичей, им от этого легче бы не стало.
  Узнав, что Городецкий снова ведет татарскую армию, Дмитрий решил поступить по примеру брата и отправился в степи на поиск покровителя. Только он поехал на поклон не к хану, а к Ногаю. Тот принял князя ласково, объявил, что признает его Великим князем и дал свое войско для возвращения трона. Теперь уже Дмитрий вел на брата татарскую армию, благодаря чему в 1283 году заставил Городецкого уступить Владимирский трон. Новгородцы мгновенно сориентировались в новых обстоятельствах и снова признали Дмитрия своим князем.
  Князь Андрей, хоть и остался без Владимира и Новгорода, сохранил за собой Городецкое княжество и амбиций не утратил. Спустя два года он снова отправился в Орду, откуда вернулся с татарской армией. Великий князь Дмитрий, собрав дружины удельных князей, двинулся ему навстречу и дал бой. Войска Городецкого были разбиты и бежали. Это была первая победа русских над татарами. На ордынском престоле в это время был уже новый хан по имени Туда Менгу. Понимая, что за Дмитрием стоит могучий Ногай, хан сделал вид, что ничего не произошло. Ну подумаешь, сходил какой-то царевич на Русь, чтобы подзаработать на усобице местных владык, да ничего не вышло. Дело-то житейское, чего шум поднимать? Не ссориться же из-за этого с Ногаем?
  Амбиции Андрея Городецкого дорого стоили Руси. Ордынские войска, которые он приводил для борьбы с братом, разорили огромные территории. Но не это было самым грустным, самое главное - он положил начало традиции использовать отряды татар для войны с конкурентами. Впоследствии к татарской помощи будут прибегать многие князья, в качестве платы отдавая им на разграбление земли своих врагов. Хотя ничего нового нет под Луной. Еще в двенадцатом веке черниговские князья, борясь с Киевом приводили на Русь половцев, а в семнадцатом веке украинские гетманы будут нанимать воинов в Крымском ханстве, давая им возможность угонять в рабство крестьян.
  Пока в Улусе Джучи авторитет Ногая был непререкаем, Андрей Городецкий тихо сидел в своем княжестве. Но как только на трон взошел хан Тохта и начал потихоньку брать власть в свои руки, Городецкий приступил к активным действиям. В 1292 году он договаривается о союзе с князьями Дмитрием Ростовским, Константином Углицким, Михаилом Белозерским, Федором Ярославским и отправляется в Сарай. Формально, чтобы поздравить Тохту с началом правления, а на самом деле - жаловаться на брата.
  А вот Великий князь Дмитрий, считая себя вассалом Ногая, не поехал к хану за подтверждением своих прав на власть. Кроме того, к Ногаю за ярлыком отправился князь Михаил Тверской. Соответственно и дань с Твери потекла Ногаю, а не хану. Не поехал к Тохте и князь Даниил Московский. Таким образом, из-за разделения Улуса Джучи и на Руси сложились две соперничающие группы князей.
  Молодой и решительный хан Тохта не захотел мириться с подобным положением и решил подчинить Русь исключительно себе. Так что Городецкий легко убедил Тохту свергнуть Дмитрия. В результате на Русь двинулось большое войско во главе с ханским братом Туданом (в русских летописях Дюденем).
  Страшная "Деденёва рать" прошла по всей Владимирской Руси, разорив стольный Владимир и еще 14 городов: Муром, Суздаль, Гороховец, Стародуб, Боголюбов, Юрьев-Польский, Городец, Углич, Ярославль, Нерехту, Кснятин, Переяславль-Залесский, Ростов и Дмитров. Затем татары вторглись в Тверское и Московское княжества, которые были основательно разграблены. Новгородцы, как всегда державшие нос по ветру, послали Тудану богатые дары, согласились считать Городецкого своим князем и тем самым спасли город от разорения.
  Великокняжеский трон занял Городецкий, а его союзник Федор Ростиславич Ярославский (Чермный) получил Переяславль. Великий князь Дмитрий бежал в Псков, заключил союз с Тверью и начал переговоры с братом. В итоге сошлись на том, что Дмитрий Александрович отказывался от великого княжения, но сохранил за собой Переяславль-Залесский. Правда, вернуться в свой городе ему не удалось: по дороге он заболел и скончался.
  Заветное желание Андрея Городецкого сбылось: он наконец-то стал Великим князем, но править лежа на печи ему не пришлось. Сразу же против него объединились его формальные вассалы: московский и тверской князья, а также новгородцы. Для них Великий князь был опасен тем, что мог лишить независимости любой удел, а следовательно, удельные князья автоматически объединялись против Великого. Яблоком раздора стало Переяславское княжество, которое Андрей Городецкий хотел отдать своему союзнику Федору Ярославскому, а Даниил Московский настаивал, что княжество должно отойти к законному хозяину - сыну покойного Дмитрия, князю Ивану. До открытой войны дело не дошло, и в 1296 году князья собрались во Владимире для того, чтобы миром решить споры. На съезде присутствовал и полномочный посол хана Тохты.
  В летописи встреча князей описана весьма ярко: "И сташа со едину сторону князь Андреи Александрович, князь Федор Ростиславич Ярославьски, князь Костянтин Ростовьски. Противу сташа им князь Данило Александрович Московьски и князь Михаило Ярославич Тферьски, с ними же и переславци с единого. И малы не бысть межи ими кровопролитья, сведоша бо их в любовь владыка Семен и владыка Измаило, и разъехашася каждо во свояси".
  То есть только вмешательство церковных иерархов предотвратило кровопролитие. После жарких споров князья договорились, что Переяслав все-таки отойдет Ивану Дмитриевичу. Это было серьезное дипломатическое поражение Андрея Городецкого. Иван Дмитриевич умер бездетным в 1302, завещав свой удел дяде, князю Даниилу Александровичу Московскому. С этого момента независимое Переяславское княжество прекратило свое существование, влившись в Московское. Вообще-то такое завещание княжества было новым веянием, ведь раньше, если пресекался род удельных князей, их удел отходил к Великому князю, который должен был, посоветовавшись с родней, решить судьбу опустевшего трона. Налицо было явное ущемление прав Андрея Городецкого как Великого князя, и переход Переяславля к Даниилу должен был вызвать новую смуту, но в 1303 году скончался Даниил Московский, а спустя год и Андрей Городецкий. Закончилась целая эпоха.
  
  
  
  Глава 26. На арену выходит Москва
  
  Стремительное возвышение Москвы и её превращение из заурядного городка в великую русскую столицу не имеет никаких экономических или политических объяснений.
  Да, знаю, что все говорят о выгодном расположении Москвы на торговых путях или в географическом центре Руси, но тогда Нижний Новгород и Тверь были в гораздо более выгодных условиях. Они-то находились на волжском торговом пути, а не около него, как Москва. Так что не в положении города кроется разгадка.
  Бывает, что взлет города обеспечивает правитель, выбравший его своей ставкой. Самые яркие примеры такого расцвета в нашей истории - Киев, избранный Вещим Олегом или Петербург, построенный Петром Великим. Однако в ситуации с Москвой это правило не работает. Князь Даниил был младшим из сыновей Александра Невского и в силу этого не мог претендовать на ведущие роли в политике. Следовательно, он не мог возвысить город, в котором княжил, своей силой и казной. Крошечный город, доставшийся ему при разделе отцовского наследия, был настолько незначительным, что не мог усилить своего князя.
  Говорить о какой-то экономической мощи Москвы в то время просто смешно. Смоленск, Новгород, Владимир были не просто богаче, а на порядок богаче.
  Еще одно объяснение возвышения Москвы - особые отношения между её князьями и Ордой. Однако и это не так. Вовсе не одни московские князья привлекали татар для борьбы с конкурентами. Да и не москвичи первыми стали использовать кочевников для поддержки. Андрей Городецкий, Федор Чермный, Михаил Тверской приводили степняков на Русь, но почему-то о них как о союзниках орды никто и не вспоминает. А право собирать ордынскую дань с Руси московские князья получили уже тогда, когда стали реальной силой, так что дань - это не причина, а следствие усиления нашей столицы. Как и то, что московские князья, начиная с Юрия Данииловича, регулярно становились Великими князьями Владимирскими. Разумеется, потом и трон Великого княжества, и сбор дани усиливали потомков Даниила и выводили их на первое место на Руси, но до этого потом еще нужно было дожить и завоевать себе место под солнцем в жестоком мире.
  Можно сказать, что московским правителям везло. Однако повезти может раз, два, но потом это уже не везение. А ведь Данииловичам везло неимоверно на протяжении многих десятилетий. Так что тут что-то иное...
  Помимо воли закрадывается мысль, что Москву какие-то незримые силы буквально вели, расчищая перед ней путь. Например, Великий князь Михаил Ярославич своей жестокостью просто кинул в объятия Москвы новгородцев. Потом, в сороковых годах четырнадцатого века, когда Тверь и Москва буквально шли ноздря к ноздре в гонке за общерусское первенство, тверские князья устроили междоусобицу и сами погубили свою землю. Точно также из-за внутренних неурядиц и соперничества с Пронском не смогло стать общерусским центром Рязанское княжество. Кроме того, все первые московские князья как на подбор оказывались людьми мало того, что умными, так еще и прирожденными политиками.
  Уже не раз цитируемый мною автор по поводу становления Москвы написал: "Когда ребенок формируется в утробе матери, он на первых порах ни для кого не заметен, но потом вырастает, и видно, что женщина беременна. А когда он рождается и превращается во взрослого человека, то раскрывается его потенциал - великого живописца, талантливого полководца и т.д. Так же и с Москвой. При её создании был заложен огромнейший потенциал, так как этот город уже блистал на небе. Господь указал людям место для первых построек, и начался рост города. Почему в этом месте? Именно там, на Москве-реке, сходились энергетические параллели и меридианы, то есть это была (и остается) акупунктурная точка Земли, связанная с небом прочным энергетическим каналом. В то время народ созрел настолько, что необходима была столица - проводник, обеспечивающий людям постоянное поступление небесной энергии. Иначе мог бы случиться распад. Это как знамя в бою - концентратор небесных потоков, распределяющихся на остальных. Каждая столица выполняет аналогичные функции.
  - А какое значение имеет современная Москва на ныне независимые части Руси?
  - Тот энергетический поток, который перераспределяется через Москву, не может обойти Украину, являющуюся составной частью Великой Руси.
  - А Киев?
  - Каждая акупунктурная точка важна в организме, каждая выполняет свою функцию. Киев и Москва - древние города, имеющие огромный энергетический потенциал и скрепляющие энергетическую целостность единого русского народа. Киев серьезный энергетический канал и проходящая через него энергия необходима русскому народу.
  - А Запад Украины, где сегодня к России относятся более чем прохладно?
  - Каждый, кто воспринимает столицу как родной город получает соответствующую энергию, остальным достаются лишь отголоски".
  
  ***
  Кстати, в современной Украине у местных националистов бытует расхожее утверждение, что Москва и вообще весь Северо-Восток Руси не имеют к славянам никакого отношения. Сначала о диких финно-уграх московитах, укравших светлое имя Руси, писали в интернете на неонацистских сайтах, потом печатали в пропагандистских газетах, и вот наконец-то пошли целые книги с обоснованием этого нехитрого тезиса.
  Бред, конечно. Но перед авторами этих басен стоит конкретная задача: доказать, что Украина и Россия не имеют ничего общего в прошлом, а значит не должны быть вместе и в настоящем. В угоду политике украинские националисты приносят в жертву собственную историческую память. Однако не это обидно, чудаков на свете много, обидно, что этот бред поддерживается официальным Киевом. Так, в 2011 году Государственный комитет по телевидению и радиовещанию Украины в номинации "За лучшую научную работу в информационной сфере" вручил премию имени Ивана Франко книге Владимира Билинского "Страна Моксель, или Московия". Это при том, что все серьезные историки были в шоке от содержания этого опуса, а один из лучших археологов страны, профессор и академик Петр Толочко, обратился с просьбой отменить это решение. "Анализировать положения книги В.Билинского нет никакого смысла, поскольку наука в ней, как говорится, и не ночевала. По существу, автор представил собственные эмоции, чрезвычайно тенденциозные и оскорбительные. Причем, не только по отношению к русскому народу, но и к нашей общей восточнославянской исторической памяти. Не будучи историком, автор не обладает ни соответствующими знаниями, ни умением системного анализа. Он не понимает, что такое источники, а что - исследовательская точка зрения. Метод его работы сродни карточному шулерству, когда выдергиваются из контекста отдельные фразы и выдаются за общую позицию того или иного историка. Кстати, и здесь все его познания ограничиваются тремя-четырьмя российскими историками ХIХ в. Археологических источников, без которых невозможно представить объективную картину древнерусского мира, "лауреат" и вовсе не приводит. Определенно, и не знает их", - написал академик . Однако, независимое украинское государство при всех президентах упорно ведет страну прочь от Москвы. Обидно, но хочется верить, что русское единство сохранится, несмотря на парад суверенитетов, начавшихся после 1991 года.
  Что ж, один умный человек много веков назад написал: "Все, что есть, то было; что было, то будет; ничто не ново под луною". Так что мы сегодня наблюдаем всего лишь повторение периода раздробленности Руси, который уже был в средневековье. Остается лишь надеяться, что мы сумеем не повторить ошибок наших предков и восстановим страну быстрее и с меньшей кровью, чем это смогли московские князья.
  Кстати, раз уж зашла речь о современной Украине, то думаю, не лишним будет привести слова Святейшего Патриарха Кирилла, сказанные на Четвертой ассамблее Русского мира: "В свое время известные исторические обстоятельства привели к умалению роли Киева в цивилизационном формировании Русского мира. На долгие столетия центр Руси переместился на Север. Теперь же исторические условия благоприятствуют тому, чтобы Киев вновь стал одним из важнейших политических и общественных центров Русского мира. И эта роль должна быть не меньшей, чем роль Москвы, потому что Киев - колыбель русской цивилизации. По слову древнего летописца - "матерь городов русских". Именно Киев смог впервые собрать все русские земли, сплотить различные славянские племена и провести христианское просвещение собственного народа без огня и меча. Но еще более важная роль Киева состояла в том, что он начал воплощать в русской жизни идеал вселенского Православия, результатом чего стало формирование русской цивилизации, преодолевшей все межплеменные распри. И только в трудных условиях запустения Южной Руси и монгольского ига эстафету этого делания восприняла Москва. Потому святитель Петр, митрополит Киевский, перенес кафедру в Москву, и его выбор приняли все последующие митрополиты. Благодаря этому дело Киева не погибло, а наоборот принесло многие плоды. Уверен, что современная Украина может продолжить эту древнюю киевскую традицию, отличительной чертой которой всегда была забота о сильной Руси, способной защищать Святое Православие и являть в своей жизни его всечеловеческий, то есть вселенский характер - быть домом для многих народов, а не замыкаться в своей национальной келье. Именно из этих интенций русской души берет начало идеал Святой Руси. Существование этого идеала говорит о том, что высшей ценностью русского народа стало не земное могущество, а святость жизни. Украина и сегодня, и в будущем может послужить исполнению замысла Божия о Руси. При этом Украина не должна и не может быть ведомой или младшим партнером в этом историческом деле. Она призвана быть ответственной наследницей Руси и созидать Русский мир на равных совместно с другими его наследниками".
  
  ***
  На мой взгляд, возвышение Москвы объясняется двумя факторами: разумной политикой первых московских князей и ранним перемещением в Москву духовного центра Руси.
  В первой половине тринадцатого века Москва впервые выделилась в отдельное княжество, однако после смерти князя Михаила Хоробрита снова вошла в состав Великого княжества Владимирского. Только в 1263 году по завещанию Александра Невского Москва с окрестными селами снова была превращена в княжество, править которым должен был его младший сын Даниил, которому в то время не было еще и двух лет. Естественно, пока князь подрастал, городом управляли от его имени, а сам он воспитывался при дворе своего дяди, Великого князя Ярослава Ярославича. Повзрослев, он отправляется в Москву и деятельно принимается за укрепление своего государства. Естественно, он не мог остаться в стороне от усобиц, начатых его братом Андреем Городецким, хотя среди своей буйной и скорой на расправу родни московский князь выделяется редким миролюбием и стремлением решать конфликты полюбовно. Зачастую именно он выступает как посредник между враждующими силами, добиваясь заключения мира. При этом он вовсе не слабохарактерный, и отстаивая свою позицию, Даниил не пасует перед заведомо сильнейшими противниками. Так что со временем Даниил Александрович становится если не военным, то моральным авторитетом среди князей северо-восточной Руси.
  Вместе с ростом авторитета князя усиливалось и его княжество. Сюда в это время пошли первые потоки переселенцев из южнорусских земель, в том числе не только простых ремесленников, но и представителий знати. Даже погром Москвы татарами во время Дюденевой рати не замедлил рост города.
  В 1301 году Даниилу пришлось воевать с рязанским князем Константином Романовичем, которого он разгромил и взял в плен. После этой победы к Москве отошел город Коломна. В следующем году умирающий Переяславль-Залесский князь Иван Дмитриевич завещал свою землю Даниилу Александровичу, что практически удвоило московские владения. Так был заложен фундамент будущего величия Третьего Рима.
  Подобно своему великому отцу, Даниил был искренне верующим, что накладывало отпечаток на все его поступки, а кроме того, принесло дружбу с церковными иерархами, что спустя годы сильно поможет его детям. При Данииле и с его непосредственным участием в Москве были основаны Богоявленский и Данилов монастыри. Обе этих обители существуют и в настоящее время. Первый из монастырей со временем стал центром просвещения - в нем была основана Славяно-греко-латинская академия, а второй с советских времен является духовным и административным центром русской церкви, причем его настоятелем считается сам Патриарх.
  Умный, богобоязненный князь Даниил правил, стараясь избегать прямого насилия, чем заслужил любовь современников. Плюс еще одно качество, которое вызывает уважение в московском правителе: он так воспитал детей, что все пять его сыновей всегда держались заодно, поддерживая друг друга. Такое очень редко бывало среди Рюриковичей в то время и неудивительно, что воспитанные таким образом Данииловичи преумножат доставшееся им наследство. Кстати, то ли Даниил сознательно подражал отцу и вел себя также, то ли в нем "говорила" отцовская кровь, но как политик он больше всех братьев походил на Александра Невского.
  Перед смертью по примеру отца Даниил Московский принял монашество, а в восемнадцатом веке был канонизирован. Интересно отметить, что церковные дни памяти отца и сына совпадают. Двенадцатого сентября состоялось перенесение мощей Александра Невского и обретение мощей Даниила Московского. Ну и совсем маленькое совпадение: страницы, которые вы сейчас читаете, были написаны именно в день памяти московского князя.
   Кстати, и сегодня церковь не забывает первого московского князя. Патриарх Кирилл в своем "Слове в день памяти святого благоверного князя Даниила Московского " отметил: "Князь Даниил Московский, получивший в удел сей град, тогда самый бедный и незначительный, определенным образом заложил основу для того, чтобы именно этот град воспринял от ветхого Киева и Владимира великую ответственность по собиранию всех земель Руси. Кто-то может сказать - наверное, так и говорят люди светские, неспособные прозревать в истории Божий перст, - что, мол, все это делали выдающиеся государственные деятели. Но нужно представить себе эпоху, в которую жили Александр Невский и Даниил Московский. Ведь тогда было много князей, и каждый стремился показать другому свою силу, мощь, власть, способность быть первым, а тем временем враги наступали с запада и востока, теснили Отечество наше, которое, утратив независимость, чудом сохраняло само себя...
  Неужели только государственный ум Александра Невского и Даниила Московского был причиной того, что именно их имена особым образом запечатлелись в истории страны и Церкви? Совсем нет. И ответ на вопрос, что же было внутренней движущей силой двух великих благоверных князей, что предопределяло успех их служения, мы находим в сегодняшнем апостольском чтении из Послания к Коринфянам. Апостол пишет: "Мы никогда и ни для кого не были пререканием, чтобы не порицалось наше служение" (см. 2 Кор. 6:3). Ни пререканием, ни преткновением не был апостол Павел, а потому и служение его никем не порицалось, кроме прямых врагов. Так и личности Александра Невского и Даниила Московского не были для людей ни пререканием, ни преткновением. Кто-то мог соглашаться или не соглашаться с тем, как Александр защищал раздираемую междоусобицами Русь, как он ездил в Орду, как кланялся хану, как силою смирял новгородцев, отказавшихся платить хану подать. Наверняка, были те, кто говорил: "Он предатель, он против наших интересов, он против Родины!" Но князь шел на эту Голгофу, понимая, что именно этими действиями он оградит Русь и что не будет никакого порицания его служению.
   А князь Даниил - смиренный настолько, что иночество было для него более органичным, чем княжество, - удерживал себя от междоусобной брани, освобождал заключенных, заботился о неимущих. Никаким преткновением для людей он не был, а потому не было и порицания его служения.
   Святые благоверные князья не обращали себя в преткновение и соблазн людям, и все видели чистоту намерений и силу духа Александра, смирение и веру Даниила. Их личная жизнь ни для кого не была ни преткновением, ни соблазном, а потому и служение их, хотя и вызывало, по обычаю человеческому, у одних согласие, а у других - недоумение, но в истории не оставило никакого порицания, но лишь благоговейную и благодарную память...
  Мы должны брать пример с живых людей. Святые не умерли - они живы. Они живы в исторической памяти Церкви, они живы в тех молитвословиях, которые мы к ним обращаем. И сегодня наша молитва обращена к святым благоверным князьям, дабы они научили нас тому, чтобы никогда и ни для кого мы не были в пререкание и в преткновение, дабы служение, которое мы несем, не порицалось.
   Сказанное имеет отношение не только к священнослужителям, хотя к ним - в первую очередь. Сказанное относится и к политикам, и к государственным мужам, и к людям, несущим ответственность за трудовые коллективы, обладающим экономической силой, и к работающим в средствах массовой информации, несущим ответственность за то, что происходит в умах и сердцах людей. Это и педагоги, и ученые, и литераторы, и другие представители интеллигенции. И как же важно помнить всем, от деятельности которых зависит судьба людей, огненные слова апостола Павла о том, что ни для кого и никогда мы не должны быть пререканием, чтобы не порицалось наше служение. И святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский дают нам великий пример такого служения, которое окружалось доверием, уважением и любовью, потому что совершалось людьми светлыми, жившими по Божиему закону. Да поможет всем нам Господь осознать великую истину, что успех дела, которое мы совершаем, находится в прямой зависимости от того, кто мы, от наших мыслей, наших чувств, нашего отношения к ближним. И если жизнь наша худа, то дела наши не могут быть добры, и этой великой истине учит нас сегодня пример святых князей Александра Невского и Даниила Московского. Аминь!".
  
  
  
  
  Глава 27. Тохта
  
  После гибели Ногая весь Улус Джучи снова был под властью одного человека - хана Тохты. Он не стремился к новым завоеваниям, но порядок в своих владениях поддерживал строго. Чтобы обезопасить себя, хан переместил некоторые орды из Заволжья в Причерноморье и наоборот.
  За два десятилетия его власти ордынское государство заметно усилилось, хан много усилий приложил для развития торговли и городов. Для облегчения торговли была проведена денежная реформа, унифицировавшая ходившую на огромных просторах монету. Теперь все серебряные дирхемы чеканились по единой весовой норме, что способствовало нормализации товарно-денежных отношений.
  Вообще же денежная реформа давно назрела, так как в это время в Орде ходило множество монет различных стран и типов, отличавшихся весом и пробой. В основном это были монеты, которые чеканились местными жителями еще до нашествия. Больше всего в обращении находилось булгарских дирхемов с именем багдадского халифа ан-Насира - духовного вождя всех мусульман. Даже после вхождения Булгарии в Улус Джучи чеканка этих монет продолжалась еще некоторое время, пока в 1251 году монголы не начали на том же монетном дворе изготавливать монеты с именем великого хана Менгу, вассалом которого считался Батый. Первым правителем Улуса, который поместил свое имя на монеты, был Менгу-Тимур, тем самым показавший, что отныне его улус является независимым от Каракорума. При этом хане были созданы новые монетные дворы в Сарае, Хорезме и других крупных городах. При этом монеты, чеканенные в разных местах существенно отличались по весу. Часть монет выпускались от имени хана, а часть была безымянной, так как не только каждый город, но даже любой купец или вельможа мог из своего серебра отчеканить собственную монету, правда, на ней не должно было размещаться имя эмитента, так как только ханы имели на это право. Из-за того, что ценность монеты определялась количеством в ней чистого серебра, при необходимости их рубили на кусочки, которые продолжали ходить наравне с целыми монетами.
  Такой разнобой в денежном деле надоел хану Тохте и он повелел чеканить дирхемы весом в 1,59 грамма серебра, а вместо "обрезков" и кусочков использовать медные монеты - пуло, равные одной тридцать второй части дирхема.
  Кроме того, хан уделял большое внимание безопасности караванных путей, так что торговля при нем процветала, а города активно развивались. Соответственно росло и влияние на внутреннюю политику государства со стороны городской элиты, подавляющее большинство представителей которой исповедовало ислам.
  О военной силе орды того времени можно составить представление по сообщениям арабских и персидских авторов. Например, в летописи Ибн Кассира говорится: "Войско было у него ужасное. Говорят, что он однажды снарядил отряд по 1 человеку из каждого десятка своей армии. Отряд простирался до 250 000" Летопись ад-Дзебехи более скромно оценивает армию Тохты: "Войско его чрезвычайно многочисленно; рассказывают, что однажды он отрядил 200 000 всадников". Ибн Фадлаллаха ал-Омари, описывая поход Тохты против Ногая записал: Он (Токта) отрядил против него из каждого десятка по одному человеку и число, отряженных дошло до 250 000. Каждый всадник взял с собой двух слуг, тридцать голов овец, пять голов коней, два медных котла и телегу для перевозки оружия".
  Хан Тохта скоропостижно скончался в 1312 году, оставив своему преемнику если и не цветущее, то уж во всяком случае преуспевающее государство. Помимо всего прочего Тохта был последним правителем Улуса Джучи, придерживающимся установленных еще Чингисханом обычаев. Сменивший его Узбек резко изменит курс государства. Так что со смертью Тохты окончился большой этап в ордынской и нашей истории.
  
  
  Глава 28. Новое время
  
  Со смертью Тохты окончился большой этап в ордынской истории. Со смертью Андрея Городецкого закончился этап в нашей истории. Страница была перевернута, и началось новое время в Степи и на Руси. Трансформировались и княжества, и Улус. У нас возвысились Тверь и Москва, на юге вообще произошла коренная ломка привычного порядка. По воле нового хана Улус Джучи должен был в 1313 году принять ислам . Справедливости ради стоит отметить, что эта религия не была чем-то новым для ордынского государства. Еще с домонгольских времен Аллаху поклонялись оседлые жители Поволжья и Хорезма, многие ханы покровительствовали исламскому духовенству и купцам, но до сих пор победители-кочевники оставались в основной своей массе язычниками.
  Завет великого Чингисхана требовал от монголов уважительного отношения ко всем конфессиям, и Золотая Орда до восхождения на престол Узбека была необычайно веротерпимой страной. Поэтому значительная часть кочевой знати не поняла своего нового владыку.
   "Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и нашего исповедания? И каким образом мы покинем закон Чингисхана и перейдём в веру арабов?" - напрямую заявили хану влиятельные эмиры Тунгуз, Таз и Кутлуг-Тимур. Начался конфликт, который быстро перерос в заговор против хана, а затем и в полномасштабную войну. На стороне Узбека, принявшего новое имя Мухаммед и титул султана, стояли наиболее развитые культурно и экономически регионы - Булгария и Центральная Азия с многолюдными и богатыми городами, а также значительная часть кочевников. На стороне поборников древних традиций была часть монгольских и кипчакских племен Великой степи. Силы были явно неравны, и Узбек легко подавил мятежи, казнив при этом толи семьдесят, толи сто двадцать чингизидов из лагеря своих противников. Среди погибших был и сын Тохты Ильбасмыш, который претендовал на ханский трон и был главным соперником Узбека. Затем с ревностью неофита хан Узбек принялся насаждать ислам и перестраивать систему управления по примеру мусульманских стран. После реформы Узбека власть в улусе переходит из рук многочисленных потомков Джучи, имевших свои собственные уделы и подданных, к наместникам хана. Древнюю ясу Чингисхана заменили законы шариата.
  Можно задаться вопросом: почему Золотая Орда приняла ислам, а не христианство? Ведь православные священники пользовались уважением у ордынской знати и весьма активно действовали в Сарае. Например, еще в 1261 году в Сарае была создана не просто христианская миссия, а полноценная епархия во главе с епископом. Стоял храм, священники вели службу и окормляли христиан на пространстве от Волги до Днепра.
  Однако принятие именно ислама Золотой Ордой было обусловлено тремя факторами. Прежде всего, это связано с личностным аспектом хана Узбека. Христианство не укладывалось в его схему видения мира, не отвечало потребностям его соплеменников. Основа христианства - любовь и милосердие, доброта и всепрощение, что противоречило основным постулатам представителей Золотой Орды. Во-вторых, христианство, имеющее в своей основе заповеди Христа, не давало возможности затевать войны с братьями по вере. Окружение Узбека требовало от него установления жесткого диктата на завоеванных землях. Подавление единоверцев не смыкалось с настроем Узбека. В-третьих, обрядность христианства не вызывала понимания у Узбека и его близких. Принятие христианства не было возможным в тот период. Так что возможности выбора религии на самом деле у ордынцев не было - сложилась только иллюзия выбора.
  Помимо духовных причин, в решении Узбека был и экономический мотив. Богатые исламские купцы вели торговлю на огромных пространствах от Египта до Китая, и ордынские ханы стремились переключить часть торговых маршрутов на свой Улус. При хане Тохте был наведен порядок в денежной и транспортной системах Улуса Джучи, и Золотая Орда стала активно участвовать в международной торговле. В результате, в страну потек поток денег и товаров, началось бурное развитие ордынских городов. Арабский историк Ибн-Арабшах отмечал, что караваны без страха и опаски проходили из Хорезма до Крыма всего за три месяца. При этом не было необходимости везти с собой фураж для лошадей или продовольствие для людей, так как по всему пути было многочисленное население, готовое продать все необходимое в пути.
  Мусульманские купцы того времени объединялись в крупные торговые товарищества - "уртаки", которые были прообразом современных транснациональных компаний. У них уже существовали безналичный расчет и векселя, которые можно было обналичить в любом городе, где были представительства уртака. Зачастую в эти объединения входили чиновники и правители стран, в том числе и ханы Золотой Орды. Это было взаимовыгодное сотрудничество, так как вельможи имели долю в доходах, а купцы - покровительство и защиту. Прибыль от торговли и возможность взять кредит у купцов позволяли ханской власти финансово не зависеть от кочевой аристократии и всегда иметь полную казну.
   Экономическим центром улуса стало Поволжье, где пересекались торговые маршруты из Восточной Европы, Закавказья, Ирана, Средней Азии, Причерноморья и стран Востока. Соответственно росло и влияние купцов, которые потихоньку проникали во власть, становились советниками, помощниками, и понемногу направляли политику в нужную им сторону. Эти купцы выступали своеобразными миссионерами, усиливая позиции ислама среди монгольской знати, и реформа Узбека стала итогом их усилий.
  Всего за два года практически все подданные хана приняли ислам , и эта вера стала доминировать на просторах от Румынии до Сибири, а прочие культы практически исчезли, за исключением православия. Но православие сохранилось исключительно как вера русских, которых даже не пытались исламизировать. Во-первых, это было связано с тем, что русские были не подданными, а вассалами Орды, а во-вторых с точки зрения исламских богословов, христиане были гораздо ближе к истине , чем язычники, а следовательно, основные усилия стоило направить на приведение к "истинной" вере именно шаманистов, которых было большинство среди тюрок и монголов.
  Объективно говоря, решение Узбека привело к заметному развитию и экономики, и культуры Улуса Джучи, благодаря активному заимствованию знаний и технологий мусульманского мира. Огромный плюс ислама в том, что он наднационален, а, значит, стирались противоречия между отдельными разноязыкими народами Золотой Орды, которые должны были стать одной общностью. Кроме того, принятие ислама способствовало улучшению отношений с Египтом, сильнейшей из исламских стран того времени. Этот союз был выгоден хану, так как и Улус Джучи, и Египет были врагами Ирана, и теперь две страны могли действовать совместно.
  Сам хан Узбек, а правильнее говоря султан Гийас ад-Дин Мухаммед Узбек-хан, похоже, искренне принял новую веру. По крайней мере, его современник Аль-Омари так описывает султана: "Узбек, мусульманин чистейшего правоверия, открыто проявляет свою религиозность и крепко придерживается мусульманских законов; соблюдает совершения молитв и отбывания постов".
  Произошло и еще одно важное изменение. Как отметил Петр Афанасьевич Грязневич , с принятием ислама как официального государственного культа ханская власть в Улусе Джучи получает принципиально новое толкование. В силу вступает характерный для ислама принцип слияния светского и духовного, что означает обязанность правителя следить за правильным ходом всех сторон жизни, за их соответствием божественному закону. Происходит сакрализация власти, поскольку правитель представляет собой власть единственного настоящего владыки - Аллаха. Отражением представления о сакральном характере государственной власти было появление в государственных документах Улуса Джучи традиционных для стран ислама богословских формул. Ислам оказывает серьезное влияние на джучидскую дипломатику, нумизматику и делопроизводство. Арабский алфавит в официальных документах постепенно вытесняет уйгурский. На абсолютном большинстве золотоордынских монет используется арабская эпиграфика, а год чеканки дается по хиджре . Немало сохранилось монет с суннитскими знаками и мусульманским символом веры. В джучидских ярлыках с традиционным тюрко-монгольским 12-летним циклическим календарем с первой половины XIV в. начинает использоваться летоисчисление по хиджре и месяцы мусульманского лунного календаря. В период правления хана Узбека на нет, сводится значение такого уже достаточно архаичного общественного института как съезд родичей правящего дома - курултай. Отмирает важнейшая функция курултая - решение вопроса о старшинстве в роде Джучи. Хан как единственный законный владыка вместо курултая решает вопросы престолонаследия. Согласно религиозным принципам правления, выдвинутым исламом, право на государственную власть является осуществлением воли и поручения Аллаха.
  ***
  После смерти Андрея Городецкого на корону великого князя было два претендента: князь Михаил Ярославич Тверской и Юрий Даниилович Московский. Первый из них приходился внуком Ярославу Всеволодовичу, а второй - правнуком.
  Если судить по древним правилам престолонаследия, то Михаил как старейший из живых Ярославичей должен был по праву стать Великим князем. Ведь единственный кто был способен бросить ему вызов, князь Юрий Данилович Московский, считался младше не только своего двоюродного дяди Михаила Ярославича Тверского, но и своего двоюродного брата - сына Андрея Городецкого, Михаила. Кроме того, Даниил Московский не успел побыть Великим князем, а значит его дети не должны были претендовать на Владимирский стол. Однако времена изменились, и Юрий не собирался отказываться от борьбы за власть только из-за отживших свое обычаев. Впрочем, Михаил уступать не собирался и сразу же перешел в наступление. Его бояре попытались занять наиболее важные города Великого княжества. Кое-где это прошло гладко, но в Костроме, Новгороде и Нижнем Новгороде настроенные промосковски горожане встретили посланцев Михаила Тверского оружием. А под Переяславлем (Залесским) тверскую дружину, которую вел боярин Акинф, встретило объединенное переяславско-московское войско. Враги Михаила Тверского разделились. Одна часть, которой командовал брат московского князя двадцатидвухлетний Иван , заперлась в городе и приняла на себя главный удар, а вторая, под командованием московского боярина Родиона Несторовича, зашла в тыл тверянам и в решительный момент нанесла удар. Произошла кровавая битва, по результатам которой тверичи бежали, сам Акинф погиб в бою от рук Родиона Несторовича.
  После нескольких вооруженных столкновений, чтобы не начинать масштабной братоубийственной войны, князья поехали на суд к ордынскому хану, которым тогда был Тохта. Ордынцы прямо заявили тем, что они предпочтут того, кто будет больше платить дани. Начался торг. Князья набавляли цену, но в конце концов больше пообещал Михаил. Хан поддержал тверского князя и передал ему верховенство над русскими княжествами. Чтобы позиции нового Великого князя никто не оспаривал, в 1305 году на Русь отправился татарский отряд под командованием Таира. Чем занимались ордынцы, точно неизвестно, наши летописи ограничились констатацией факта: "В лето 6814 (1305) бысть на Руси Таирова рать". Едва начав правление, Михаил принялся расправляться со своими противниками. Так, по его приказу в Нижнем Новгороде были казнены все те, кто раньше выступали против Твери.
  Однако Юрий Московский не отказался от своих амбиций. Не вступая в открытое противостояние с Михаилом, он копил силы, обзаводился союзниками, затем сумел заручиться поддержкой владимирского митрополита Петра и одновременно налаживал хорошие отношения в Орде. За это время Михаил несколько раз "показывал зубы" атакуя своего соперника, а в 1308 году даже осадил Москву, но взять город не смог. Одновременно Михаил очень жестко обложил данью новгородцев и другие уделы, что отнюдь не добавило к нему народной любви. Своими требованиями он буквально вынуждал подданных искать альтернативу его власти. Все больше и больше князей и бояр (за исключением тверских, понятное дело) начинали тайно поддерживать Москву, ставшую центром и знаменем всех недовольных.
  Вплоть до смерти хана Тохты Тверь атаковала по всем фронтам, а Москва лишь оборонялась. Впрочем, и новый хан поддержал именно Михаила, а в 1315 году, когда против великого князя взбунтовался Новгород, Узбек послал на помощь Твери отряд ордынской кавалерии под командованием полководцев Тайтемира, Эмир-Ходжи и Индрюя. В итоге Михаил во главе тверско-татарского войска обрушился на новгородцев и в битве при Торжке наголову разгромил восставших. Новгородский посадник был убит, а поддержавшие вольнолюбивый город князья Фёдор Ржевский и Афанасий Данилович (оба союзники Москвы) были захвачены в плен. Затем Михаил Тверской содрал с проигравших огромную контрибуцию, посадил в Новгороде своего наместника, а заодно отобрал у Новгорода часть земель. В это время тверской князь находился на вершине своего могущества, а его город богател и усиливался. Удельные князья были недовольны резким усилением Великого князя, но сопротивляться не могли. Именно при Михаиле впервые был использован титул "Великий князь всея Руси" вместо "Великий князь Владимирский".
  Однако в 1317 году его соперник Юрий Даниилович резко обошел Тверского владыку, породнившись с ханом Узбеком. Сестра ордынского правителя Кончака приняла крещение с именем Агафья и вышла замуж за Юрия Московского. В качестве приданного хан дал ярлык на великое княжение и отряд татарской кавалерии.
   Тверской князь собрал армию и двинулся навстречу Юрию. Два войска встретились и долго стояли друг напротив друга на противоположных берегах Волги, но никто не решился первым начать бой. Наконец князья заключили какой-то договор и отступили в свои княжества, где продолжили готовится к войне.
  Михаил спешно укреплял Тверь, а Юрий созывал союзников. Наконец Московский князь двинулся на врага и перешел границу тверского княжества. Одновременно с севера против Твери выступили новгородцы, но были разбиты Михаилом еще на границе у города Торжка. После этого тверичи поспешили на юг против московской армии. 22 декабря в излучине реки Шоша у села Бортенево произошло сражение, в котором против тверской дружины дралось объединенное московско-татарское войско, которое вели Великий князь Юрий Московский и ордынский полководец Кавгадай.
  Битва была жестокая. Наконец стало понятно, что Михаил побеждает, и московская дружина прорвалась сквозь врага и бежала в новгородские земли. Татарский отряд отступил в свой лагерь, а на следующий день Кавгадай замирился с Михаилом и поехал в Тверь как почетный гость. "Мы приходили на тебя с князем Юрием без ханского приказа, виноваты и боимся от хана опалы, что такое дело сделали и много крови пролили", - заявил татарин. Сегодня сложно сказать, было ли это правдой или разбитый полководец "спасал лицо" своего правителя, чтобы никто не сказал, что русские разбили Узбека. Михаила такая версия событий тоже устраивала - ведь получалась, что он не против хана выступал. В общем, Кавгадай отправился восвояси не только без препятствий, но и с подарками от тверского князя.
  При Бортневе победители взяли немалую добычу и знатных пленных, среди которых были брат московского князя Борис и супруга Юрия Данииловича, княгиня Агафья (Кончака). Но лучше бы Михаил проиграл. Вместо того, чтобы с почетом отправить свою пленницу к мужу или брату, он решил увести ее в Тверь и подержать в заложниках. Для Михаила это была обычная практика - многих знатных новгородцев он годами держал у себя, чтобы иметь возможность при необходимости надавить на их родственников, однако в этот раз ему не повезло.
  Разбитый Юрий Даниилович не опустил руки и, пока в Твери пировали, он собрал новое войско, объединился с новгородцами и снова двинулся на Тверь. Кстати, новгородцев в поход вел их епископ Давыд. В январе 1318 года враги снова встретились, но на этот раз Михаил предложил начать переговоры. В итоге был заключен договор, по которому оба князя опять должны были отправиться к золотоордынскому хану, чтобы он их рассудил. Новгородцы при этом выторговали себе у Михаила ряд уступок. Согласно договору Михаил должен был отпустить пленников, но перед самым освобождением княгиня Агафья скоропостижно скончалась. Тут же родился слух, что ее отравили, и Юрий Московский помчался к Узбеку с этим известием.
  Михаил же в Сарай совсем не торопился, отправив туда своего сына Константина. Воспользовавшись этим, промосковская партия развернула активную компанию по очернению Михаила. Узбеку нашептывали, что Михаил не приедет, что он враг хана, что нужно не ждать, а послать войско на Тверь...
  Спустя более полугода, в августе 1318 года, к Михаилу прибыл ханский гонец с требованием немедленно ехать на суд. "Зовет тебя хан, поезжай скорее, поспевай в месяц; если же не приедешь к сроку, то уже назначена рать на тебя и на города твои: Кавгадый обнес тебя перед ханом, сказал, что не бывать тебе в Орде", - заявил он. Понимая, чем грозит ханский суд, княжеское окружение попыталось уговорить Михаила оттянуть поездку и пока послать к хану еще одного сына, который привезет ордынцам дары и попытается склонить их на свою сторону, а потом, когда гнев Узбека уляжется, князь может и сам приехать. Однако прятаться было не в привычке Михаила Ярославича. Он ответил: "Хан зовет не вас и никого другого, а моей головы хочет; не поеду, так вотчина моя вся будет опустошена и множество христиан избито; после когда-нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души".
  В этот раз князь поспешил и вскоре был в ставке Узбека. Почти месяц он прожил как гость, пока хан не назначил суд. При этом он не лично решил вынести приговор, а получил разобрать дело своим вельможам во главе с уже известным нам Кавгадаем. Среди обвинений были непокорность хану, неполная выплата дани, сражение с ханскими войсками, союз с Литвой и убийство сестры Узбека.
  Свиту князя прогнали, с Михаила Ярославича сорвали одежду, заковали в колодку и в таком виде держали до вынесения приговора. Друзья предлагали ему бежать, но он твердо решил идти до конца и отвечал: "Если я один спасусь, а людей своих оставлю в беде, то какая мне будет слава?". Князь готовился к смерти и проводил время за чтением Псалтыри, а так как у него руки были в колодках, то страницы ему переворачивал слуга. Почти месяц провел князь в таком виде в татарском обозе, пока однажды Кавгадай приказал вывести его на торг. В присутствии купцов из разных стран князя поставили на колени, а татарин всячески поносил его. Как вдруг Кавгадай сказал: "Знай, Михайло! Таков ханский обычай: если хан рассердится на кого и из родственников своих, то также велит держать его в колодке, а потом, когда гнев минет, то возвращает ему прежнюю честь; так и тебя завтра или послезавтра освободят от всей этой тяжести, и в большей чести будешь", после чего приказал увести Михаила Ярославича прочь.
  Однако обессиливший князь не мог идти и приказал своим слугам поставить стул, чтобы отдохнуть. Это зрелище собрало целую толпу зрителей, и тогда один из приближенных сказал Михаилу: "Видишь, сколько народа стоит и смотрит на позор твой, а прежде они слыхали, что был ты князем в земле своей; пошел бы ты в свою вежу".
  Через два дня в палатку (вежу) Михаила Ярославича ворвались татары и убили Михаила. "Убийцы вскочили в вежу, разогнали всех людей, схватили Михаила за колоду и ударили его об стену, так что вежа проломилась; несмотря на то, Михаил вскочил на ноги, но тогда бросилось на него множество убийц, повалили на землю и били пятами нещадно; наконец один из них, именем Романец, выхватил большой нож, ударил им Михаила в ребро и вырезал сердце", - так, опираясь на летописные сведения, описал произошедшее Сергей Соловьев. Княжеский шатер был разграблен, а с тела Михаила Ярославича было содрано все ценное вплоть до одежды. После этого к месту убийства подъехали Кавгадай и Юрий Московский, и ордынец сказал Юрию: "Старший брат тебе вместо отца; чего же ты смотришь, что тело его брошено нагое?" Юрий Даниилович велел своим слугам забрать тело и отвезти в Москву. Константина Михайловича, сына убитого князя, Юрий тоже забрал с собой в качестве пленника, а потом женил его на своей дочери.
   Кстати, тело убитого князя Юрий Даниилович вернул родным только после того, как те отказались от прав на Великое княжество и выплатили выкуп в две тысячи рублей, якобы предназначенных для хана.
  Благодаря благородному поведению в Орде и мученической смерти князя, в памяти потомков сложился образ Михаила Ярославича чуть ли не как идеального правителя, первого победителя татар, павшего из-за коварства московских владык. Тверичи посчитали, что после гибели князь стал небесным покровителем их города, а в 1549 году Поместный собор Русской церкви канонизировал князя как благоверного . Однако не стоит его слишком идеализировать. Он был ничуть не лучше своих современников из Москвы. Когда ему это было выгодно, Михаил также как и московский князь призывал на помощь татарские отряды, жестко собирал под свою руку русские земли, выжимал из подконтрольных княжеств серебро.
  Уже в наше время, 23 мая 2008 года, на центральной площади Твери был открыт конный памятник Михаилу Ярославичу. Красивый памятник, правда скульптор допустил пару неточностей. Во-первых, ради пущего эффекта он увенчал Михаила шапкой Мономаха, которую тот при жизни, скорее всего, и не видел. Более того, она являлась регалией московских князей и была подарена ханом Узбеком или Юрию Данииловичу, или его брату Ивану. Так что тверской князь украшен короной своих убийц. Во-вторых, на памятнике выбито современное написание отчества: "Михаил Ярославович" вместо правильного для четырнадцатого века варианта "Михаил Ярославич".
  
  ***
  Сегодня Тверь тихий провинциальный город, известный разве что как родина певца Михаила Круга, но тогда город по значимости превзошел многие более древние центры Руси. Объясняется это несколькими факторами. Во-первых, из-за постоянных войн за Киев в двенадцатом веке, а особенно после Батыева погрома, с юга Руси на более спокойный северо-восток устремился настоящий поток переселенцев, превративших пустынные земли в центры цивилизации. Во-вторых, для тех кто подзабыл, Тверь стоит на берегах великой русской реки Волги, по которой проходил торговый путь из Прибалтики в Орду и дальше в Азию. Кроме того, через Тверь шел и западный путь в Литву и дальше в центральную Европу. На этой торговле и богатели тверские князья. Помимо стольной Твери росли и крепли и другие города княжества, часть из которых имела собственных удельных князей, например, Кашин, Телятьев, Микулин, Чернятин, Дорогобуж и Холм.
  После гибели Михаила тверское княжество разделилось на четыре удела, во главе которых стали его сыновья. Тверским князем стал Дмитрий Михайлович, Константин Михайлович - Дорогобужским, Василий Михайлович - Кашинским, Александр Михайлович - Холмским и Микулинским. Этим разделением мощь Твери была подорвана, но все равно пока еще именно этот город претендовал на роль общерусского лидера.
   В 1321 году Великий князь Юрий Московский собрал дань для Орды, но не отправил ее по назначению. По некоторым сведениям, он хотел эти деньги "пустить в рост", а лишь потом рассчитаться с ханом. Воспользовавшись этим, князь Дмитрий Михайлович Тверской отправился к Узбеку, рассказал все хану и выпросил себе ярлык на великое княжение. Поняв, что дело пахнет жареным, Юрий отправился в Орду, но по дороге его перехватил брат тверского князя Александр, в результате чего Юрий лишился казны и сам чудом вырвался. С дружиной он ушел в Псков, а затем в Новгород, где его охотно признали князем. В этом качестве он успел довольно удачно повоевать против шведов, а затем заключить мир, по которому впервые была официально проведена граница между Шведским королевством и Новгородским княжеством на Карельском перешейке. Этот мирный договор вошел в историю под названием Ореховский мир, а его положения действовали аж до 1595 года.
  Впрочем, заниматься северными делами Юрию долго не пришлось. Вскоре к нему явился татарский посол с настоятельной рекомендацией не откладывать визит к Узбеку во избежание тяжких последствий. Однако сделать это было не так-то просто, ведь тверские князья внимательно следили за своим врагом и планировали перехватить его по дороге. Пришлось московскому князю пробираться окольными путями. Наконец он прибыл в ставку Узбека, где его уже ждал Дмитрий Тверской, который за свой нрав успел получить прозвище "Грозные очи". Ну а дальше все произошло как в песне: "Та встреча была холодна как могила...".
  Дмитрий, увидев своего врага, кинулся на него и зарубил москвича прямо в ханской ставке. Так, 21 ноября 1325 года был отомщен князь Михаил Тверской. После убийства тверской князь добровольно отдался на суд Узбеку. Тот думал долго, и лишь спустя десять месяцев приказал казнить князя, что и было выполнено 15 сентября 1326 года. Долгие раздумья хана были вызваны тем, что изначально в своих планах он отводил Дмитрию очень важную роль. Полностью подчиненное Орде, но при этом достаточно сильное, чтобы угрожать западным соседям, Великое княжество Владимирское под управлением князей из тверской ветви должно было стать противовесом стремительно усиливающейся Литве. Князь Дмитрий несомненно знал о том, что Узбек сделал на него ставку, и поэтому так дерзко себя повел. Однако князь переоценил свое значение и за это поплатился. Дмитрию Грозные очи в то время было двадцать шесть лет.
  Верховную власть над Русью и титул Великого князя Владимирского Узбек отдал брату казненного, князю Александру Ярославичу. Московский трон занял брат погибшего Юрия, князь Иван Даниилович по прозвищу Калита.
  Так что, несмотря на смену главных действующих лиц, расстановка сил на Руси не поменялась: Тверь в лидерах, Москва чуть уступает, но буквально дышит ей в затылок и активно готовится к схватке.
  Интересно отметить, что и Михаил Тверской, и Юрий Московский одновременно отказались от старых традиций, по которым князья по мере усиления перемещались на более важные столы. Теперь оба князя не покидают своих вотчин ради Владимира, а наоборот, стремятся присоединить Великое княжество Владимирское к Твери или Москве. Оба князя опираются на свои города, всячески усиливая их. Например, боярин Родион, убивший Акинфа, были киевлянином, который со всей семьей и собственной дружиной переселился в Москву. А Акинф был новгородцем, переехавшим в Тверь. Таких бояр, купцов, ремесленников со всех концов Руси активно привлекали и в Тверь, и в Москву.
  Кроме того, Михаил очень последовательно и жестко занимался тем, что сегодня называют централизацией власти или построением вертикали власти. Вообще, такая тенденция была характерна для Северо-Восточной Руси начиная с Андрея Боголюбского, но именно Михаил Тверской наиболее последовательно проводил ее в жизнь. Он же силой стремился объединить русские княжества в одно государство под главенством Твери и приложил массу усилий, чтобы поставить под свой контроль Новгород и связанную с этим городом торговлю. В общем, он действовал также, как чуть позже будут действовать московские князья.
  
  ***
  Новый Великий князь Александр Михайлович остался в Твери, и пару лет его дела шли совсем неплохо. Но в 1327 году к нему в гости нагрянул двоюродный брат самого Узбека по имени Чол-хан (в русской традиции Шевкал) с соответствующим эскортом. Что нужно было ханскому родичу в русских землях, непонятно , но вели себя ордынцы более чем вызывающе. Сразу же начались грабежи, и местное население на незваных пришельцев смотрело косо. Ну, а татары чувствовали себя господами среди рабов и не ожидали сопротивления. Закончилось это печально для всех. Согласно "Повести о Шевкале" события разворачивались следующим образом. 15 августа "...ранним утром, когда собирается торг, некий диакон-тверянин- прозвище ему Дудко - повел кобылицу, молодую и очень тучную, напоить водой в Волге. Татары же, увидев ее, отняли. Диакон же очень огорчился и стал вопить: "Люди тверские, не выдавайте!" И началась между ними драка. Татары же, надеясь на свою власть, пустили в ход мечи, и тотчас сбежались люди, и началось возмущение. И ударили во все колокола, стали вечем, и восстал город, и сразу же собрался весь народ. И возник мятеж, и кликнули тверичи и стали избивать татар, где кого поймают, пока не убили самого Шевкала. Убивали же всех подряд, не оставили и вестника, кроме пастухов, пасших на поле стада коней. Те взяли лучших жеребцов и быстро бежали в Москву, а оттуда в Орду, и там возвестили о кончине Шевкала".
   В общем гордые джигиты достали горожан, и нужна была только искра, чтобы все полыхнуло. Крик дьяка стал спусковым крючком, после чего начался русский бунт не то чтобы бессмысленный, но уж точно беспощадный.
  Как должен был действовать князь Александр когда полилась первая кровь? Остаться в стороне он не мог, а вмешаться мог или на стороне горожан, или на стороне ордынцев. И князь с дружиной приняли участие в истреблении ордынского отряда. Чолхан с уцелевшими воинами попытался укрыться в княжеском дворце, но толпа подожгла здание, так что все находившиеся в нем сгорели заживо. С человеческой точки зрения Александр поступил правильно, своих нужно защищать и поддерживать. Только вот подумать, чем закончится такое вмешательство, князь не захотел, хотя должен был понимать, что Узбек не простит этой резни. Как государственный муж Александр должен был вмешаться и защитить татар, чтобы отвести беду от всего города. Пришлось бы казнить некоторых тверичей, получить репутацию монгольского прихвостня, но город бы был спасен от ханского возмездия. Но голоса рассудка Александр Михайлович не послушал и остервенело кинулся в бой против татар. Когда с отрядом Чолхана было покончено, повстанцы перерезали всех находившихся в Твери ордынских купцов, хотя те и не помогали в бою своим соплеменникам. "Одних из них перебили, других перетопили, иных сожгли на кострах!" - пишет Сергей Соловьев в своей "Истории России с древнейших времен".
  Вот так из-за кобылы погиб великий город. Узбек не простил смерти своего родича и двинул на Тверь армию, к которой по дороге присоединились московский и суздальский князья. Зимой 1327-1328 годов карательная армия подошла к владениям Александра Михаиловича и устроила образцово-показательную расправу, разорив всю Тверскую землю. Татарскую армию в этом походе вели три полководца: Федорчук, Туралык и Сюге, из-за чего этот разгром получил название "Федорчукова рать". О татарском полководце Федорчуке нам неизвестно ничего, кроме его имени, но ясно, что он в ордынской иерархии занимал не последнее место, раз именно ему хан доверил войско. Кроме того, само имя, а скорее прозвище, Федорчук, потомок Федора, говорит о славянском происхождении этого персонажа. Возможно, он был сыном одного из русских князей или бояр, долго живших в Орде, и жены-татарки. Например, он мог быть сыном уже упоминавшегося в книге князя Федора Чермного, который большую часть сознательной жизни провел в орде, командуя одним из отрядов в армии хана Менгу-Тимура. По возрасту и отчеству Федорчук вполне мог оказаться отпрыском Чермного. Нам известно о трех сыновьях этого князя, погибших до Федорчюковой рати, но ведь у него могли быть и другие потомки? Впрочем, это только моя версия, нисколько не претендующая на достоверность.
  И раз уж мы вспомнили Федора Чермного, то стоит сказать пару слов о его непростой судьбе. Третий сын смоленского князя Ростислава Мстиславича, он не имел никаких перспектив занять отцовский трон, а потому отправился добывать себе славу и место под солнцем. Благо, ярославский князь Константин скончался не оставив наследников мужского пола. Чтобы княжество не осталось беззащитным, княгиня-вдова Ксения выдала за молодого и красивого смоленского княжича Федора свою дочь. Вскоре у них родился сын Михаил. Так Федор стал Ярославским князем, но жизнь на новом месте малиной не оказалась. Его умная и властолюбивая теща сосредоточила всю власть в своих руках и делиться ей не собиралась. Быть "свадебным генералом" Федору не понравилось, и он в 1277 году с личной дружиной отправился в Орду, где его приняли с почетом и позволили воевать под знаменами хана. Молодой князь воевал на Кавказе, давил восстания в Булгарии и вскоре показал себя очень неплохим полководцем. Он был обласкан ханом, приобрел опыт и неплохое состояние. А пока он воевал, его супруга скончалась, так и не дождавшись мужа. Наконец, решив, что заработал достаточно, Федор вернулся в Ярославль, но в город его не пустили. Князю объявили: "Это город княгини Ксении, и есть у нас князь Михаил!" В общем, теща решила править именем своего внука, а Федора попросила убраться подобру-поздорову. Что собственно он и сделал, вернувшись в ханскую ставку. Там он женился на местной красавице и осел в городе Сарае. Со временем он вернулся в Ярославль во главе ордынского войска и все-таки стал править городом. Затем, после смерти своих братьев, Чермный стал князем Смоленским, но до конца жизни он постоянно с кем-нибудь воевал то на Руси, то в Орде.
  Кто знает, сколько еще русских воинов отправлялось искать счастья в рядах ордынского войска? Кто знает, сколько их потомков взяли в жены местных красавиц и остались при ханской ставке или в волжских городах навсегда?
  Князь Александр Тверской, из-за которого события приобрели такой трагический оборот, не дожидаясь, пока подойдет карательный отряд, с семьей бежал сначала в Новгород, откуда его вскоре попросили, а потом - во Псков. В ту кровавую зиму Тверь получила нокаут, от которого нескоро смогла оправиться, а ярлык на Великое княжение снова перешел в Москву. Однако тверское княжество сохранилось как независимое, а его престол Узбек отдал Константину Михайловичу, брату беглеца Александра. Самого же Александра он приказал найти и доставить в Сарай.
  Давая Ивану Калите ярлык на Великое княжение, хан позаботился, чтобы тот не слишком усилился, для чего разделил владимирские земли между Калитой и князем Александром Васильевичем Суздальским и Нижегородским. Так что вместо ослабленной Твери противовесом Москве стало Суздальское княжество. В итоге, на Руси по-прежнему не было одного сильнейшего центра, который мог бы подчинить всех и бросить вызов Орде, но Москва стала еще на один шаг ближе к этому.
  В Псков отправились посланцы от лояльных Орде князей, которые объявили: "Царь Узбек всем нам велел искать тебя и прислать к нему в Орду; ступай к нему, чтоб всем не пострадать от него из-за тебя одного; лучше тебе за всех пострадать, чем нам всем из-за тебя одного попустошить всю землю!". На примере Твери Узбек уже показал, что угроза опустошить землю - вовсе не пустой звук, и Александр понимал, что сейчас он подставляет под удар приютивших его псковичей. Впрочем, сами псковичи особо не испугались и признали Александра своим князем. Казалось, назревает новое кровопролитие, предотвратить которое нет никакой возможности. Однако Иван Калита придумал, как разрешить кризис бескровно. Московский князь уговорил митрополита Феогноста отлучить от церкви князя Александра и весь Псков, если они не исполнят требование князей. Такая угроза была для людей того времени гораздо страшнее войны. Ведь одно дело - потерять голову в бою, а совсем другое - сгубить вечную душу! Пришлось Александру покинуть гостеприимный Псков и отправиться в Литву, где он несколько лет пережидал, пока о нем не забудут в Орде. Затем он вернулся, и псковичи снова приняли его своим князем. Тут у него родился сын, названный в честь деда Михаилом, которому со временем было суждено стать последним соперником Москвы. Десять лет князь Александр защищал Псков, но мысль вернуться в Тверь не оставляла его. Ведь в Пскове он был по сути лишь наемным полководцем и передать княжескую власть по наследству своим детям не мог.
  Пока Александр Тверской отсиживался в Литве и Пскове, князь Иван Калита усиливал свое влияние, и после смерти Александра Суздальского объединил под своей властью все владимирское княжество. При любой возможности он покупал земли, которые присоединял к своему московскому княжеству. Одновременно он переманивал к себе на службу наиболее талантливых бояр из соседних княжеств, чем усиливал Москву и ослаблял соседей. Кроме того, Калита заключил союз с Литвой, который скрепил браком своего сына Семёна с дочерью литовского правителя Гедимина Айгустой.
  Наконец в 1336 году Александр посчитал, что ханский гнев улегся и решился вернуться на родину. Однако, прежде чем это сделать, предстояло выяснить, как на это отреагируют татары. Поэтому сначала князь послал к Узбеку своего сына, который должен был узнать настроения в Орде и замолвить словечко об отце. Миссия молодого княжича увенчалась успехом, и Александр Тверской отправился на ханский суд. По преданию, он обратился к монгольскому владыке со словами: "Я сделал много зла тебе, но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что Бог возвестит тебе". Такие верноподданнические слова обрадовали хана, и он не только простил Александра, но и вновь назначил его тверским князем. Что подумал об этом действующий тверской князь Константин, которого братец руками хана подвинул с трона, история умалчивает.
  После своего возвращения Александр снова решает бросить вызов Москве, и начинает активно искать союзников. Первым на его призыв откликнулся ярославский князь Василий Давыдович по прозвищу Грозный, внук Федора Чермного. Затем к ним присоединился белозерский князь Роман Михайлович. Правда, в самой Твери далеко не все горели желанием рисковать головой ради амбиций своего князя и начинать войну с Калитой, за спиной которого маячила Орда. Из-за этого часть тверских бояр оставила свою службу и переехала в Москву. Но все равно было понятно, что схватка между Александром Михаиловичем и Иваном Калитой неизбежна, и один из противников должен погибнуть.
  Правда, и московский князь вовсе не стремился начинать очередное кровопролитие и предпочел другой путь. Он с детьми отправился в Сарай к хану Узбеку, чтобы тот лично рассудил князей и принял меры.
  Вероятно, Калита прибег к очень серьезному аргументу, который частенько применял в сложных ситуациях, - к серебру. Князь обильно одарил хана и все его окружение, чтобы те не ошиблись, верша суд. В итоге, в 1339 году Александр Тверской и Василий Грозный были вызваны в Орду, где первый был казнен вместе с сыном Фёдором , а второму был сделано серьезное внушение о недопустимости подрывать авторитет Великого князя.
  На тверской престол снова был посажен Константин Михайлович, который главенство Москвы не оспаривал. Торжествующий Иван Калита приказал увести в Москву колокол с тверского собора святого Спаса, что в то время расценивалось как знак унижения и подчинения.
  Скончался Великий князь Владимирский и князь Московский Иван Калита находясь на вершине могущества в возрасте пятидесяти двух лет 31 марта толи 1340 толи 1341 года. По видимому причина этих разногласий в том, что, по словам историка Николая Борисова, "в эпоху Калиты на Руси были в употреблении сразу три системы исчисления времени. По одной из них год начинался с 1 марта, по другой - с 1 сентября, а по третьей - с 1 марта предшествующего года. Летописец никогда не сообщает, какую из этих систем он использует. Кроме того, составитель свода часто не знал, каким стилем пользовались его предшественники. В результате, события часто сдвигались в датировке на год и даже более вперед или назад" .
  
  ***
  Своим многолетним правлением Иван Данилович Калита заложил прочный фундамент московской державы. То, что в руках Калиты были немалые средства, известно всем, даже его прозвище означает "кошель" или "денежный мешок". Однако, где московский князь находил эти деньги сегодня никто не может ответить точно. Возможно, от потока ордынской дани он отводил ручеек в свою казну. Кроме того, он активно выжимал подати из Новгорода и других подчиненных Великому князю городов, а его подданные начали освоение богатого пушниной севера. Активно Москва участвовала в торговле хлебом и медовухой, которую варили на княжеских варницах, что тоже давало определенный доход. Полученное таким образом серебро князь тратил на усиление своей вотчины. Калита активно покупал новые села и городки, вел широкое строительство, щедро одаривал своих сподвижников, привлекая к себе на службу лучших специалистов страны. Именно в княжение Ивана Калиты в Москве была построена мощная дубовая крепость - Кремль и несколько соборов.
  Но был и еще один внутренний резерв, который Иван Калита умело задействовал для усиления государства. Он жестко и эффективно навел порядок в своих владениях, уничтожив разбойников, - "избавил Русскую землю от татей", по словам летописца. Теперь никто не препятствовал купцам, а, значит города начинали активно торговать и богатеть.
  При этом князь действовал не только мечом, но и пером. Он юридически изменил многие нормы, касавшиеся судопроизводства. Да, понимаю удивление читателей, привыкших к басням про дикое средневековье, но средневековая Русь была правовым государством! Проблема в том, что до времени Калиты феодалы имели право судить по всем без исключения уголовным делам в пределах своих вотчин. Однако далеко не все бояре или монастыри имели силы привести в исполнение приговоры или, к примеру, расправиться со скрывающейся в лесах разбойничьей бандой. Чтоб исправить ситуацию, Иван Калита передал наиболее серьезные уголовные дела из ведения вотчинников в ведение князя. Ну, а княжеская администрация имела все возможности навести порядок. Чтобы понять, какие именно дела, Калита отнес к серьезным, можно процитировать его грамоту к новгородскому Юрьеву монастырю. Согласно ей, монастырские люди из Волока должны были судиться у своих монастырских властей по всем делам "опроче татьбы, и разбоя, и душегубства"... То есть, говоря современным языком, судить по статьям за грабеж, разбой и убийство мог только князь или его представитель. Естественно, что этот суд был гораздо более справедливый, так как обвиненные не могли ни подкупить судей, ни поспорить с ними с оружием в руках.
  Ну а если очистить страну от бандитов, пресечь анархию, придавить своеволие местных начальников да еще не скупясь вкладывать средства в экономику, то любая страна оживет. Так что нечего удивляться развитию Москвы. Отличный хозяйственник Калита сделал все, чтобы вывести людей из многолетнего кризиса и дать возможность стране ожить.
  Но самая большая заслуга этого князя в том, что он сумел наладить отношения с Ордой, и за все время его правления ни разу ордынцы не напали на его княжество. Естественно, в такой мирный уголок тянулись люди из соседних земель. "Перестали поганые воевать русскую землю, - отметил летописец, - перестали убивать христиан; отдохнули и опочили христиане от великой истомы и многой тягости и от насилия татарского; и с этих пор наступила тишина по всей земле".
  Соседние княжества он стремился подчинить своей воле, но при этом всегда был готов к компромиссу и, как правило, не доводил дело до братоубийственных войн. Но свою линию гнул неуклонно. Его замысел был прост: всеми возможными мерами усилить Москву, чтобы она стала единственным центром, вокруг которого впоследствии можно было бы собрать всю Русь.
  Недаром Калита стал использовать титул Господарь вся Руси, хотя пока еще под его рукой была не то что вся Русь, но даже не половина русских земель. По сути это была прямая декларация намерений московских князей не останавливаться на достигнутом. Сам Иван Данилович использовал этот титул лишь внутри страны, не рискуя так подписываться во внешнеполитических отношениях, потому как понимал, что рано еще бросать такой вызов всем соседям-конкурентам. Однако своих он приучал к тому, что московский князь - это правитель всей Руси . Умный и осторожный, но в то же время упорный и целеустремленный прагматик, Иван Даниилович шаг за шагом приближал свой замысел к реальности, хотя и понимал, что плодов своих трудов он при жизни не увидит.
  Сказать, что в результате правления Ивана Калиты Москва выбилась в абсолютные лидеры нельзя, но доставшиеся от предшественников позиции Иван Даниилович укрепил и расширил. К концу его жизни Московское княжество вошло в число сильнейших на Северо-востоке Руси . Что же касается его покорности Орде, в чем его любят упрекнуть многие публицисты, то был ли в то время другой вариант поведения? Не было! Так зачем тогда обвинять князя?
  Он был прагматиком и действовал так, как было оптимально в тех условиях. Например, добившись права собирать ордынскую дань, московский князь получил в свои руки серьезный ресурс, и не только экономический, но и политический. Ведь теперь он мог от имени хана наказать своих противников рублем, а кого наказывать, а кого миловать, он принимал решение сам. Естественно, он этим воспользовался. А кто бы отказался?
  
  ***
   Сразу же после смерти Калиты в Орду поспешили Тверской, Ярославский и Суздальский князья, стремившиеся занять освободившийся престол Великого князя.
  Для Москвы это был очень опасный момент, ведь во многом ее возвышение объяснялось тем, что московский князь одновременно являлся и Великим князем Владимирским. Если бы Узбек выбрал нового Великого князя из числа других претендентов, то стремительный взлет Москвы был бы остановлен. Но судьба была благосклонна к этому городу, и хан избрал новым правителем Руси сына Калиты, князя Симеона (Семёна) Ивановича Гордого. Само же Московское княжество по завещанию Калиты было поделено между его вдовой и детьми. Старший сын и главный наследник Симеон получил 26 городов и сел, в том числе Можайск и Коломну. Второй сын, Иван, стал обладателем 23 городов и сел, из них наиболее значимыми были Звенигород и Руза. Третьему сыну, Андрею, отошел Серпухов и еще двадцать городков. Вдове князя достались еще несколько поселений. В соответствии с волей почившего властелина все дети оказались пристроенными, но при этом старший получил наиболее важные и богатые города, что делало его сильнейшим среди братьев и гарантировало главенство в семье.
  Пока Симеон Московский был в Орде, буйные новгородцы решили воспользоваться отсутствием власти на Руси и немного пограбить соседей. Сначала их отряд налетел на город Устюжна в современной Вологодской области. Сам город отбился, но окрестности налетчики пожгли и разграбили. Затем новгородцы отправились за добычей в Белозерскую волость, которая принадлежала Москве. Неизвестно, кого бы еще "осчастливили" своим визитом эти лихие ребята, но тут в страну вернулся Великий князь. Первым делом он отправил своих сборщиков налогов в город Торжок, входивший в Новгородское княжество, но бывший самым близким к великокняжеским владениям. Ну, а налоговиков ни в одной стране не любили и не любят сейчас. Вот и между княжескими посланцами и налогоплательщиками возникли разногласия, причем московские чиновники, уже знавшие о художествах новгородцев под Белозерском начали действовать жестко, выбивая все долги. В конфликт тут же вмешались новгородцы, ватага которых примчалась в Торжок. Княжеских посланцев захватили, заковали в кандалы и стали укреплять город, готовясь к осаде. Одновременно они послали гонцов в Москву сказать Симеону: "Ты еще не сел у нас на княжении, а уже бояре твои насильничают". Действовали ли нападавшие по воле своего города или это была самодеятельность какого-нибудь бесшабашного полевого командира, неизвестно.
  Своими действиями новгородцы активно дразнили медведя и буквально вынуждали Симеона отреагировать, начав войну, заодно втравив в нее жителей Торжка. Понимая, что первыми под раздачу попадут именно они, последние послали в Новгород требование, чтобы новгородцы спешно собирали общее ополчение и двигались оборонять Торжок. И тут вечевая демократия показывает себя с очень характерной стороны - простые новгородцы отказываются идти в поход!
  Ошалевшие от такого поворота событий жители Торжка возмутились, взялись за оружие и устроили небольшую революцию, выгнав из города новгородцев, отпустив московских пленников и разгромив дома тех бояр, которые поддерживали Новгород.
  В это же время московский князь собрал армию и двинулся походом на мятежное княжество. Новгородцы попытались собрать армию, но большинство жителей города явно не горело желанием рисковать головой из-за проделок своих лихих соплеменников.
   В итоге на поклон к Симеону отправился новгородский тысяцкий с наиболее знатными боярами. Понятное дело, это не были переговоры равных сторон, а полная капитуляция северян, стремящихся любыми средствами задобрить князя. По легенде, чтобы морально сломить оппонентов, Симеон унизил послов, заставив их прийти к нему босиком и просить мира на коленях. Так ли это было, неизвестно, но по итогам переговоров Новгород признал Симеона своим князем, а также вынужден был заплатить огромную контрибуцию.
  Надо ли в этой ситуации жалеть новгородцев, как это делают некоторые современные любители демократического вечевого Новгорода типа историка Александра Широкорада? Думаю, что нет! Буйные новгородцы своими действиями посеяли ветер, ну и пожали бурю. Сами виноваты, так на кого пенять?
  Князь Симеон после этой истории получил прозвище Гордый, под которым и вошел в историю. Он уверенно вел политику объединения Руси под своей рукой и при этом сохранял хорошие отношения и с Узбеком, и со сменившим его на ханском троне Джанибеком.
  В это же время усиление Москвы встревожило литовского князя Ольгерда, который сам метил на роль хозяина Руси. Сначала литовец попытался убрать конкурента чужими руками, поссорив Орду и Москву, для чего отправил в Сарай своего брата Кориата. Однако хан Джанибек не стал слушать того и просто выдал его московскому князю. Так что первая интрига Литвы оказалась бесплодной.
  Умер князь Симеон Гордый весной 1353 года от чумы, которую наши летописцы называли "моровой язвой". Вместе с ним погибли оба его сына и брат Андрей Иванович Серпуховской, а также митрополит Феогност и московский тысяцкий Василий Вельяминов. Трон наследовал младший брат князя, Иван Красный. О чуме мы поговорим чуть позже, а пока хочется отметить одну закономерность. Все русские князья, умирая, делят свои владения между детьми, те, в свою очередь, доставшийся им удел делят между своими детьми, в итоге некогда большое княжество превращается в лоскутное одеяло, где масса князей-родичей, как пауки в банке, борются между собой. Например, в Твери в 1345 году начались междоусобицы, которые нанесли княжеству больше вреда, чем татарский погром, и так ослабили его, что тверским владыкам о соперничестве с Москвой уже и думать нельзя было.
  А вот в Московском княжестве ситуация совершенно иная. После смерти Даниила Московского осталось пять сыновей, но:
  • Юрий Данилович, умирает не оставив сыновей;
  • Афанасий Данилович принимает монашество и не оставляет детей;
  • Борис Данилович гибнет молодым, не оставив потомства;
  • Александр Данилович тоже не оставляет наследников.
   Княжество не дробится и целиком переходит Ивану Даниловичу Калите. И после него все повторяется: старший сын и наследник Симеон Гордый умирает вместе с потомками. Княжество переходит к его брату Ивану Второму . Но и этот князь гибнет молодым, оставив всего двух сыновей, из которых один умрет бездетным. Так что в Москве не наблюдается характерного для других княжеств "перепроизводства князей" и следовательно, нет никакого дробления владений.
  Складывается впечатление, что неведомые силы оберегали Московское княжество от раздела между братьями и последующих усобиц. Словно какой-то невидимый селекционер упорно прорежал род Даниловичей, стремясь усилить московскую династию и убрать всех, кто не вписывался в неведомый нам замысел.
  Сравнительно недолгое правление Симеона Гордого стало временем закрепления достигнутых при его отце и дяде успехов. Начиная с этого периода понятия Московское и Великое княжество потихоньку превращаются в тождественные, а Москва становится непререкаемым лидером русского Северо-востока. Умирая, князь мог быть доволен тем, как он прожил жизнь: Новгород подчинен, Владимирский трон занят, Тверь еще не оправилась от прошлых погромов и подчиняется воле Москвы, прочие княжества явно слабее Москвы и не могут оспорить её ведущую роль в стране. Единственное исключение - суздальский князь Константин, который вел свою политику и метил на место Великого князя. Этот правитель даже сумел добиться определенной поддержки в Орде. Симеон Гордый и Константин Суздальский были вызваны на суд, но хан решил, что коней на переправе не меняют и подтвердил права московского князя на Великое княжение. Однако из подчинения Великому князю был выведен Нижний Новгород, который татары передали в управление Константину Суздальскому.
  Во время княжения Симеона произошло событие незаметное, но имевшее гигантское значение для всей Руси. Стремившиеся к монашескому подвигу братья Варфоломей и Стефан Кирилловичи в дремучем лесу на берегу реки Кончуры заложили деревянную церковь во имя Святой Троицы. Вскоре, не выдержав испытаний, Стефан покинет лес и переедет в московский Богоявленский монастырь, а его двадцатитрехлетний брат примет постриг под именем Сергия и предастся суровой аскезе. Через несколько лет слава о молодом монахе разойдется по окрестностям, и к нему потянутся искатели истины со всей Руси. Так родится Троице-Сергиев монастырь, вскоре ставший духовным сердцем страны, а сам Сергий Радонежский станет величайшим святым нашего народа.
  
  ***
  В отличии от своего державного брата Симеона, Иван Второй Красный остался в памяти потомков как пример "государя тихого, кроткого и милостивого". Заботясь о своем княжестве, он не вмешивался во внутренние дела соседей и стремился возникающие конфликты улаживать за столом переговоров. По словам летописца, князь Иван "жил во всякой тишине, а потому и спокойствие отовсюду имел". Впрочем, кротость кротостью, но при необходимости князь мог быть твердым и непреклонным. Например, в 1358 году ордынский отряд во главе с царевичем Мамат-Ходжой попытался войти в московские владения, якобы в качестве посольства, но князь просто не впустил в свои земли татар, которые перед этим бесчинствовали в Рязанском княжестве. Тем пришлось отступить, чтобы не пролилась кровь. Суздальско-нижегородский князь Константин Васильевич попытался оспорить у Ивана Красного великое княжение Владимирское, но как и раньше, хан сохранил ярлык за представителем московского княжеского дома.
  Правил Иван Второй шесть лет и скончался, не прожив и 34 лет. В этот момент его старшему сыну Дмитрию было всего девять лет, а младшему Ивану - пять. Было это в 1359 году, и в тот же год погиб хан Бердибек, после чего Золотая орда погрузилась в пучину гражданских войн, известных как "Великая замятня".
  
  ***
  Современному человеку трудно понять отношение русских князей конца тринадцатого и первой половины четырнадцатого веков к ордынцам. Во многом потому, что сейчас мы напрочь лишены того православного осмысления жизни, которое было присуще нашим предкам. Для них нашествие Батыя и поражение Руси ощущалось как Божья кара за грехи, которую нужно вынести. Примером, определявшим поведение многих из наших князей была библейская история пророка Даниила, в книге которого было сказано: "Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет".
  Если вы помните, некогда всевышний даровал победу и власть над Израилем царю Навуходоносору. Русскими мыслителями история вавилонского плена евреев была переосмыслена и наложена на русскую реальность. Тем более, что провести параллели было очень просто: Навуходоносор - хан, евреи - русские, плен продлится до тех пор, пока русские не очистятся от своих грехов. А поскольку власть Орды - это наказание господне, то и избавить от него может лишь Бог, когда сочтет это необходимым. Ну, а раз татарский царь поставлен властвовать господом, то долг православных служить ему не за страх, а за совесть, но при этом сохраняя в чистоте свою веру. Русские князья и митрополиты старались вести себя с татарами так, как некогда пророк Даниил и отроки Анания, Азария и Михаил вели себя в Вавилоне.
  Для москвичей история пророка Даниила была еще ближе. "Угодно было Дарию поставить над царством сто двадцать сатрапов, чтобы они были во всем царстве, а над ними трех князей, - из которых один был Даниил, - чтобы сатрапы давали им отчет и чтобы царю не было никакого обременения. Даниил превосходил прочих князей и сатрапов, потому что в нем был высокий дух; и царь помышлял уже поставить его над всем царством. Тогда князья и сатрапы начали искать предлога к обвинению Даниила по управлению царством; но никакого предлога и погрешностей не могли найти, потому что он был верен, и никакой погрешности или вины не оказывалось в нем. " Соответственно сатрапы - это русские князья, из числа которых царь избирает нескольких князей для непосредственного управления Русью. Даниил, которого царь за "высокий дух" хотел поставить "над всем царством", - это Великий князь Владимирский.
  То, что Владимирскими князьями становятся представители московской династии, означает, что именно они сохранили "высокий дух". Следовательно возвышение Москвы происходит потому, что ее князья за твердость в православии и благочестие удостоились милости божьей, которая проявляется в переносе сюда резиденции святого митрополита Петра и его наследников. Московские князья заботятся о Церкви, строят храмы и монастыри и при этом по примеру ветхозаветных пророков верно служат языческому царю во всем, что не касается веры. Выходит, что именно московские князья начали духовное возрождение Руси, её возвращение на праведный путь, а значит именно московская династия призвана объединить Русь и повести ее путем, угодным Богу.
  
  
  
  Глава 29. Жестокое очищение
  
  Четырнадцатый век от рождества Христова был жестоким временем. Началось с того, что в начале века стал меняться климат, и пришло похолодание, которое иногда называют малым ледниковым периодом. Почему оно наступило, никто сказать не может, но последствия были глобальные. Трехвековой период мягкого и теплого климата, давший возможность европейским народам богатеть и увеличиваться численно, канул в небытиё. Для Европы катастрофой стало ослабление Гольфстрима, теплого атлантического течения, которое перестало обогревать Старый Свет. В результате в 1315 году европейцев ждал страшный неурожай. По всей северо-западной Европе начался великий голод, продлившийся несколько лет. Британия, Франция, Скандинавия и Германия голодали жутко. Весь социальный строй этих стран рухнул. Наступило время хаоса, массовой преступности и запредельной жестокости. Убивали за корку хлеба, а людоедство стало массовым явлением. По разным оценкам, умерло до четверти населения этих стран. Выжившие хронически недоедали, из-за чего их иммунная система была ослаблена, что приводило к повышенной смертности и различным эпидемиям.
  На другой стороне Атлантики тоже было нерадостно: побережье буквально замерзало, а центральные и западные земли современных США стали засушливыми и превратились в регион пыльных бурь. Возможно, что именно из-за этого предки ацтеков были вынуждены покинуть свою землю и двинуться на юг, чтобы в 1325 году осесть на территории современной Мексики.
  Досталось и китайцам, у которых сначала засуха в междуречье Янцзы и Хуанхэ привела к голоду, а затем, в 1333 году из-за проливных дождей произошло наводнение, в котором погибло до 400 000 человек. Далее в Поднебесной начались эпидемии и землетрясения. Хорошенько подумав, местное население пришло в выводу, что все эти напасти вызваны тем, что страной правит неугодная небу чужеземная власть. В результате начались мятежи против монгольской династии Юань, которые перешли в восстание красных повязок, а затем - многолетнюю кровавую гражданскую войну.
  Южной Европе досталось от извержения Этны в 1333 году, накрывшего пеплом юг Италии и Кипр, а затем, 25 января 1348 года произошло сильнейшее землетрясение с очагом в Средиземном море.
  Ближе к середине четырнадцатого века человечество получило еще один сокрушительный удар - эпидемию бубонной чумы. Из-за того, что под глазами заболевшего появлялись тёмные круги, эта болезнь получила название "Чёрная смерть", под которым она и вошла в историю.
  Вспыхнула эпидемия в Азии, где-то в районе пустыни Гоби между Китаем и Монголией. С монгольскими воинами и торговцами болезнь в тридцатых годах попала в Китай, где по современным подсчетам от неё вымерло больше половины населения. Затем болезнь повернула на запад и дошла до Золотой Орды. Пространства великой евразийской степи наполнились трупами. В Московском летописном своде в записи от 1346 года записано: "Бысть мор силён под восточною страною: на Орначи, и на Азсторокани, и на Сараи, и на Бездежи и на прочих градех стран тех, на крестианех, и на Арменех, и на Фрязех, и на Черкасех, и на Татарех, и на Обязех, и яко не бысть кому погребати их". Сколько погибло ордынцев, сказать невозможно, но персидский автор Умар ибн ал-Варди, опираясь на сведения купцов, записал: "В 747 году приключилась в землях Узбековых чума, от которой обезлюдели деревни и города; потом чума перешла в Крым, из которого стала исторгать ежедневно до 1000 трупов или около того. Затем чума перешла в Рум , где погибло много народу, - сообщал мне купец из людей нашей земли, прибывший из того края, что кади Крымский рассказывал (следующее): "Сосчитали мы умерших от чумы, и оказалось их 85.000, не считая тех, которых мы не знаем". Если только в Крыму и только подтвержденных умерших было восемьдесят пять тысяч человек, то общие потери должны были составить гигантское число.
  В том же году генуэзские торговцы привезли чуму из Крыма в Европу на своих кораблях. Первым европейским городом, испытавшим на себе ужас Черной смерти, стал Константинополь. Смертность была колоссальная, умерло до девяноста процентов жителей. Византийский историк и мыслитель Никофор Григора так описал увиденное: "Болезнь опустошала как города, так и села, и наши, и все, которые последовательно простираются от Гада до Столбов Геркулесовых. В течение одного-двух дней в большинстве домов все живущие вымирали разом, не исключая ни людей, ни животных".
  Из Константинополя купцы и путешественники разнесли болезнь по всему Средиземноморью. Уже осенью 1347 года эпидемия захлестнула Италию и дошла до Франции. В "Светской хронике", написанной сицилийцем Микелем де Пьяцца сообщается: "Трупы оставались лежать в домах, и ни один священник, ни один родственник - сын ли, отец ли, кто-либо из близких - не решались войти туда: могильщикам сулили большие деньги, чтобы те вынесли и похоронили мертвых. Дома умерших стояли незапертыми со всеми сокровищами, деньгами и драгоценностями; если кто-либо желал войти туда, никто не преграждал ему путь". Ту же самую картину рисует египтянин Махмуд ал-Айни: "О чуме, подобной этой, никто прежде не слыхал. Число умерших в Мысре и Каире доходило до 900 тысяч человек. Оказался недостаток во всех товарах, вследствие незначительности привоза их, так что бурдюк воды обходился в землях Египетских дороже 10 дирхемов... Не стало людей в домах; в последних были брошенные пожитки, утварь, серебряные и золотые деньги, но никто не брал их".
  Великий поэт Джованни Боккаччо в своем "Декамероне" добросовестно описал катастрофу во Флоренции: "Итак, скажу, что со времени благотворного вочеловечения сына божия минуло 1348 лет, когда славную Флоренцию, прекраснейший изо всех итальянских городов, постигла смертоносная чума, которая, под влиянием ли небесных светил или по нашим грехам посланная праведным гневом божиим на смертных, за несколько лет перед тем открылась в областях востока и, лишив их бесчисленного количества жителей, безостановочно подвигаясь с места на место, дошла, разрастаясь плачевно, и до запада. Не помогали против нее ни мудрость, ни предусмотрительность человека, в силу которых город был очищен от нечистот людьми, нарочно для того назначенными, запрещено ввозить больных, издано множество наставлений о сохранении здоровья. Не помогали и умиленные моления, не однажды повторявшиеся, устроенные благочестивыми людьми, в процессиях или другим способом. Развитие этой чумы было тем сильнее, что от больных, через общение со здоровыми, она переходила на последних совсем так, как огонь охватывает сухие или жирные предметы, когда они близко к нему подвинуты.
  Некоторые полагали, что умеренная жизнь и воздержание от всех излишеств сильно помогают борьбе со злом; собравшись кружками, они жили, отделившись от других, укрываясь и запираясь в домах, где не было больных и им самим было удобнее; употребляя с большой умеренностью пищу и вина, избегая всякого излишества, не дозволяя кому бы то ни было говорить с собою и, не желая знать вестей извне - о смерти или больных. Они проводили время среди музыки и удовольствий, какие только могли себе доставить.
  Другие, увлеченные противоположным мнением, утверждали, что много пить и наслаждаться, бродить с песнями и шутками, удовлетворять, по возможности, всякие желания, смеяться и издеваться над всем, что приключается - вот вернейшее лекарство против недуга. И как говорили, так, по мере сил, приводили и в исполнение, днем и ночью странствуя из одной таверны в другую, выпивая без удержу и меры, чаще всего устраивая это в чужих домах, лишь бы прослышали, что там есть нечто им по вкусу и в удовольствие. Делать это было им легко, ибо все предоставили и себя и свое имущество на произвол, точно им больше не жить; оттого большая часть домов стала общим достоянием, и посторонний человек, если вступал в них, пользовался ими так же, как пользовался бы хозяин. И эти люди, при их скотских стремлениях, всегда, по возможности, избегали больных. При таком удрученном и бедственном состоянии нашего города почтенный авторитет как божеских, так и человеческих законов почти упал и исчез, потому что их служители и исполнители, как и другие, либо умерли, либо хворали, либо у них осталось так мало служилого люда, что они не могли отправлять никакой обязанности; почему всякому позволено было делать все, что заблагорассудится.
  Иные были более сурового, хотя, быть может, более верного мнения, говоря, что против зараз нет лучшего средства, как бегство перед ними. Руководясь этим убеждением, не заботясь ни о чем, кроме себя, множество мужчин и женщин покинули родной город, свои дома и жилья, родственников и имущества и направились за город, в чужие или свои поместья, как будто гнев божий, каравший неправедных людей этой чумой, не взыщет их, где бы они ни были, а намеренно обрушится на оставшихся в стенах города, точно они полагали, что никому не остаться там в живых и настал его последний час.
  Не станем говорить о том, что один горожанин избегал другого, что сосед почти не заботился о соседе, родственники посещали друг друга редко, или никогда, или виделись издали. Бедствие воспитало в сердцах мужчин и женщин такой ужас, что брат покидал брата, дядя племянника, сестра брата и нередко жена мужа; более того и невероятнее: отцы и матери избегали навещать своих детей и ходить за ними, как будто то были не их дети. Умирали, кроме того, многие, которые, быть может, и выжили бы, если б им подана была помощь. От всего этого и от недостаточности ухода за больными, и от силы заразы, число умиравших в городе днем и ночью было столь велико, что страшно было слышать о том, не только что видеть.
  Мелкий люд, а, может быть, и большая часть среднего сословия представляли гораздо более плачевное зрелище: надежда либо нищета побуждали их чаще всего не покидать своих домов и соседства; заболевая ежедневно тысячами, не получая ни ухода, ни помощи ни в чем, они умирали почти без изъятия. Многие кончались днем или ночью на улице; иные, хотя и умирали в домах, давали о том знать соседям не иначе, как запахом своих разлагавшихся тел. ...умиравшими повсюду все было полно. Соседи, движимые столько же боязнью заражения от трупов, сколько и состраданием к умершим, поступали большею частью на один лад: сами, либо с помощью носильщиков, когда их можно было достать, вытаскивали из домов тела умерших и клали у дверей, где всякий, кто прошелся бы, особливо утром, увидел бы их без числа; затем распоряжались доставлением носилок, но были и такие, которые за недостатком в них клали тела на доски. Часто на одних и тех же носилках их было два или три, но случалось не однажды, что на одних носилках лежали жена и муж, два или три брата, либо отец и сын и т. д.
  Так как для большого количества тел, которые, каждый день и почти каждый час свозились к каждой церкви, не хватало освященной для погребения земли, то на кладбищах при церквах, где все было переполнено, вырывали громадные ямы, куда сотнями клали приносимые трупы, нагромождая их рядами, как товар на корабле, и слегка засыпая землей, пока не доходили до краев могилы.
  Не передавая далее во всех подробностях бедствия, приключившиеся в городе, скажу, что, если для него година была тяжелая, она ни в чем не пощадила и пригородной области. Если оставить в стороне замки (тот же город в уменьшенном виде), то в разбросанных поместьях и на полях жалкие и бедные крестьяне и их семьи умирали без помощи медика и ухода прислуги по дорогам, на пашне и в домах, днем и ночью безразлично, не как люди, а как животные.
  Сколько больших дворцов, прекрасных домов и роскошных помещений, когда-то полных челяди, господ и дам, опустели до последнего служителя включительно! Сколько именитых родов, богатых наследии и славных состояний осталось без законного наследника! Сколько крепких мужчин, красивых женщин, прекрасных юношей, которых, не то что кто-либо другой, но Гален, Гиппократ и Эскулап признали бы вполне здоровыми, утром обедали с родными, товарищами и друзьями, а на следующий вечер ужинали со своими предками на том свете!"
  На 1348 год пришелся пик эпидемии. В это время чума лютовала уже по всей Европе вплоть до Северного моря. В следующем году норвежцы заметили у своих берегов английский корабль, полный трупов. Не побрезговав этим, а может, не зная о чуме, местные жители ограбили корабль. Вместе с грузом шерсти в Норвегию попала и чума, которая за следующий год прошлась по всей Скандинавии.
  В 1350 году первые больные чумой появились в Польше, но эту страну словно хранил Бог. По неизвестным причинам Польша и Чехия практически не пострадали от эпидемии. Возможно, благодаря этому, польский король сумел удержать своих подданных от паники и морального разложения, свойственного остальной Европе. Поляки не поддались общей вакханалии поиска виновных в эпидемии и уничтожения чужаков. Ну, а в Западной Европе в это время озверевшие люди громили лепрозории и уничтожали евреев, обвиненных в распространении болезни. В чужаках и беглецах европейцы видели угрозу и встречали их оружием. Еще одной страной, где власти смогли сохранить порядок, была Венеция, хотя эта республика сильно пострадала от чумы. Вся остальная Западная Европа погрузилась в хаос. Кстати, именно в период Черной смерти стали популярны крепкие алкогольные напитки, которые считались защитой от болезни.
  В поисках спасения почти два с половиной миллиона европейцев отправилось в Рим к святому престолу, но молитвы были бессильны против болезни, и лишь десятая часть от этих паломников выжила. Сам Папа Римский заперся в своей резиденции в Авиньоне и никого к себе не подпускал.
  В начале эпидемии монахи различных орденов вместе с врачами ухаживали за больными, из-за чего сами заражались и массово гибли. Такая же судьба ждала священников, которые исповедовали и причащали умирающих. Дошло до того, что в некоторых регионах не осталось в живых ни одного церковника. К ужасу простого народа оказалось, что церковь не может защитить своих прихожан, из-за чего среди верующих начались паника и недоумение: почему Бог карает своих служителей? И если уж слуг божьих чума не щадит, то что ждет простых смертных?!
  В народе воскресли языческие верования и появились различные ереси, порой переходящие в откровенный психоз. Люди не верили в естественные причины появления болезни и искали отравителей, которые разносили чуму. Причем, эти взгляды не были лишены почвы, так как существовало поверье, что от болезни можно исцелиться, "передав" ее другому. Вот зараженные и пытались спастись, заражая соседей... Разумеется, это не было массовым явлением, но даже нескольких таких случаев оказывалось достаточно, чтобы здоровые начинали охоту на всех подозреваемых в болезни. Несчастных отправляли в карантины и лазареты с чумными больными, а то и просто убивали. Озверевшая от страха, предчувствия смерти и безвластия толпа громила богатые дома и предавалась оргиям. Поскольку не хватало могильщиков, то их набирали из каторжников и рабов, которые вносили свою лепту в усиление хаоса.
  По народному мнению отравителями, виновными в эпидемии, были евреи, прокаженные и сатанисты , которые таким образом мстили христианам. Впрочем, обвиненным мог оказаться любой, чья одежда или поведение вызвали подозрение местного населения. Кстати, прокаженных в распространении болезней обвиняли регулярно. Так по приказу французского короля Филиппа Красивого в 1313 году по всем его владениям была начата охота на больных проказой, которых уничтожали без всякой жалости. Во время Черной смерти остатки прокаженных были добиты или сами погибли от болезни.
  Евреев нелюбили всегда и везде, так что во время чумы им досталось по полной как от болезни, так и от местных жителей, устраивавших погромы, хотя власть иногда и пыталась взять евреев под свою защиту. Так, Римский Папа Климент VI специальной буллой грозил отлучением от церкви убийцам евреев, но несмотря на это более трехсот еврейских общин Европы прекратили своё существование.
  К 1352 году эпидемия добралась и до русских земель. Как и в Европе болезнь была скоротечной, и уже на третий день заболевший умирал. Первым княжеством пострадавшим от Черной смерти, стало Псковское. "Священницы не успеваху тогда мертвых погребати, но во едину нощь до заутриа сношаху к церкви мертвых по двадесять и до тритцати, и всем тем едино надгробно пение отпеваху...; и тако полагаху по пяти и по десяти во едину могилу. И сице бяше по всем церквам. И не бе где погребати мертвых...", - пишет летописец.
  Стремясь спастись, псковичи вызвали из Новгорода архиепископа Василия, чтобы он своими молитвами изгнал заразу. Однако сам святитель скончался, а болезнь перекинулась на Новгородскую землю. Затем чума, по словам летописца "по всем землям походи". "Во всей земле Русской смерть люта, и напрасна и скора; и бысть страх и трепет великий на всех человецех!" - пишет он. В городах Глухове и Белоозере, если верить летописи "ни един человек не остася", хотя, скорее всего, речь идет не о поголовной смерти, а о бегстве. По крайней мере, вскоре после эпидемии рядом с покинутым Белоозером возникает новый город Белозерск. Так что, возможно, жители просто бросили зачумленное место и перенесли город на новое место. Тем не менее на Руси пострадали практически все крупные города, хотя количество погибших было меньше, чем в Европе и в абсолютных, и в процентных показателях.
  К середине пятидесятых годов четырнадцатого века эпидемия стихла, хотя отдельные вспышки чумы будут возникать еще в течение тридцати лет, унося в могилы десятки тысяч человек. Например, в 1364 году чума снова гуляла по Руси, да так, что "опусте земля вся и порасте лесом, и бысть пустыни всюду непроходимые. А пришел он от низу, от Бездежа, в Новгород в Нижний, а оттуда ... разыдеся в все грады".
  Последствия Черной смерти были глобальными, как и сама эпидемия. В Европе погибло, по разным подсчетам, от трети до половины населения. Лишь к шестнадцатому веку численность населения Европы достигла уровня, бывшего до пандемии. Пресеклись многие аристократические роды, пошатнулся авторитет Церкви, дали трещину феодальные отношения, стали размываться границы между сословиями. В ранее замкнутые ремесленные цеха, где места передавались от отца к сыну, стали принимать людей со стороны, то же самое происходило и в церкви, где на места умерших священнослужителей пришли люди из других сословий. Люди стали пытаться осмыслить происходящее, из-за чего со временем началась эпоха Ренессанса, а затем Реформации. В общем, мир изменился кардинально. Проблему нехватки рабочих рук в Европе пытались решить путем завоза рабов, а основным поставщиком живого товара стала Золотая Орда. Впрочем, работорговля в Европе возникла гораздо раньше. Уже в XIII веке итальянские купцы активно покупали рабов во владениях татарских ханов. Для этих целей генуэзцы даже построили сеть укрепленных городов в Северном Причерноморье. Оттуда татарские, черкесские и славянские рабы, которых продавали ордынцы, переправлялись в Италию и Францию. Сегодня этот факт малоизвестен, но средневековые европейцы были рабовладельцами. Однако из-за высокой стоимости рабов это явление в Европе не приняло таких массовых масштабов, как в странах Ближнего Востока. Как правило, европейцы использовали рабов для работ по дому, поэтому женщины ценились выше мужчин. Конец европейскому рабовладению наступил лишь тогда, когда турки-османы захватили Балканы, Малую Азию и Причерноморье, перекрыв тем самым прежние маршруты работорговцев. Кроме того, сами турки нуждались в невольниках, а поэтому не уступали их европейцам.
  Не меньше бед эпидемия натворила и в исламских государствах. По свидетельствам современников, погибли "бесчисленные тысячи мусульман, а многие местности обезлюдели так, что некому было хоронить погибших".
  В Золотой Орде основой удар пандемии пришелся по её городским центрам в Поволжье и Крыму, что, в общем-то, понятно. Кочевники садились на коней и бежали при начале болезни, а вот горожане такой возможности не имели. Русский писатель семнадцатого века Андрей Лызлов в своей "Скифской истории" отметил: "Побегоша оттуду мнози татарови в поля дикия, и наипаче умножишася около Дону и Днепра, и в Перекопи жити начаху". Этот факт подтверждает и современная археология.
  Помимо того, что погибли многие горожане, например, в городе Тане (Азак, современный Азов) уцелела лишь пятая часть жителей, на долгие годы прекратились торговые связи с Европой и Средним Востоком. В результате этого роль городов (центров науки, производства, торговли) в Улусе Джучи заметно снизилась, а, следовательно, деградировало и само государство.
  Чума, которая вспыхивала в Орде еще долго после окончания основной пандемии, существенно изменила политическую и экономическую ситуацию в регионе. Вдобавок, ко всему во время эпидемии к власти пришел хан Бердибек, убивший своего больного отца и братьев. В результате его правления к болезням в Улусе Джучи добавилась еще и гражданская война.
  Подводя итог, можно сказать, что в четырнадцатом веке мир кардинально изменился. А чтобы понять, насколько сильно, проведите маленький эксперимент. Возьмите и на листе бумаги напишите всех, с кем вы общаетесь. Родственников, друзей, коллег, соседей... А теперь возьмите и вычеркните каждого второго. Представьте, как измениться ваша жизнь, если эти люди вдруг пропадут. И это еще не худший вариант, а, так сказать, средний ущерб по Европе. Жителям некоторых регионов пришлось вычеркнуть из такого списка девять из десяти имен. Попробуйте себе представить такой поворот событий! Это все равно, что если бы в подъезде десятиэтажного дома вдруг осталось бы только четыре жилые квартиры...
  Или еще один пример урона, наносимого средневековыми эпидемиями. В двенадцатом - начале тринадцатого века Смоленское княжество было одним из сильнейших на Руси. В этой земле было не меньше полутора сотен укрепленных поселений. Смоленские князья активно участвуют в общерусской политике, навязывая свою волю соседям, становятся Великими князьями. И вдруг это могущество просто исчезает. Причина банальна и страшна - эпидемии. В 1230-х годах в городе начались голод и страшный мор, подорвавшие силу княжества. Только в братских могилах было похоронено тридцать две тысячи смолян. А эпидемия чумы в 1388 году просто добила Смоленск. По преданию, в живых осталось только десять человек, которые "согласясь, затворили пустой город и разошлись по другим городам". Так из числа центров Руси выпал Смоленск, который никогда уже больше не будет играть первостепенную роль в нашей истории.
  Разумеется, пережившие все несчастья четырнадцатого века люди искали объяснение всем этим напастям. При этом такое совпадение по времени голода, землетрясений и эпидемий вызывало мысли о мистической подоплеке событий. Недаром и католики, и православные увидели в случившемся Божий гнев, вызванный грехами человечества. Действительно, при изучении этого периода складывается впечатление, что невидимый селекционер отсекал от дерева человечества ветки, не соответствующие его замыслу. Примерно так же рассуждают и многие наши современники. Например, уже цитированный мною автор пишет:
  "Что значит любая эпидемия? Это, прежде всего, нарушение энергетического баланса конкретного народа или группы народов. Этот дисбаланс провоцируется резким искривлением их линии развития. Чтобы выровнять эту линию, требуется серьезная встряска, чем и является эпидемия или природный катаклизм. В данном случае (при "Черной смерти") эпидемия смела с лица земли многих носителей неверного мировоззрения, обеспечив тем самым возможность поворота в нормальное русло развития народов. В противном случае искривления были бы так сильны, что потребовалась бы более сильная встряска - на уровне изменения орбиты планеты и других изменений космического масштаба.
  Если раковая опухоль начинает разрастаться, ее безжалостно удаляют. В моменты серьезных катаклизмов и эпидемий наблюдается сильнейший рывок человека к Богу. Инстинкт самосохранения в такие моменты настолько силен, что он активизирует все скрытые силы души, и вопль о помощи пробивает ранее не проходимые на тонком плане барьеры. Это и обеспечивает выравнивание нарушенного ранее баланса и создает предпосылки для возрождения души народа (-ов) на новой основе. Не имеет значения национальность, если речь идет о нарушении космических законов, связанных с этикой взаимоотношений. Когда на первое место выступают жадность, прелюбодеяние, разврат и прочие пороки, когда мать и сын не чувствуют любви друг к другу, а невестка и свекр ненавидят друг друга...
  Нужно понимать, что эпидемии, стихийные бедствия и т.п. катаклизмы (включая войны) - это разрядка накопившейся негативной энергии. Можно сравнить это с прорывом нарыва. Другое дело, что нарыв может вскочить на ноге или на теле - так и в этом случае. Гнойные раны были в особо загрязненных энергетически местах - там, где люди отходили от Бога в душе. Можно разбивать лоб на молитве, но молитва эта не будет услышана Богом. Можно соотносить себя с великими праведниками, а в душе хулить и проклинать ближнего, совершать мысленные злодеяния. Не о внешней форме праведности идет речь. Там, где люди сумели удержать в душе правильное мировоззрение, правильное отношение к Богу и миру в целом, где не было глубинных перекосов сознания - там и были сохранены участки "живой" пространственной "ткани". Не нужно смотреть на внешнюю форму благочестия - это не показатель. Умные перед миром иногда глупы перед Богом.
  В Польше, которую эпидемия обошла стороной, в тот период было много праведников, которые выстроили канал "прямой связи с Богом". Именно они удержали свой край от глобальных потрясений, именно они сохранили целостность пространства. Вспомните притчу о мытаре и фарисее - только с этих позиций нужно рассматривать ситуацию. Нужно отойти от человеческой логики: ходишь в храм, бьешь лбом поклоны - ты уже праведник.
  Если чаша человеческих грехов переполняется, требуется очищение. И тогда случаются эпидемии и катаклизмы, при которых выжившие меняют свое мировоззрение. Пусть ненадолго, но баланс восстанавливается, а потом - снова пороки наступают. Грех, сидящий в человеческом естестве, рвется наружу. И если его не сдерживать волевым усилием, изменением мировоззрения, духовным взрослением, то в итоге - новый катаклизм. Частичное очищение позволяет продлить срок существования планеты и ее обитателей.
  Далее - или глобальные катаклизмы, или изменение мировоззрения, духовная трансформа. На нынешнем этапе человечество подошло к своей черте, и Высшие Силы ждут от каждого твердых решений. Недаром 2012 год считается вехой, связанной с глобальной трансформацией землян. Ныне резко изменяется состояние планеты и всех ее обитателей. Свыше идут чистые потоки, позволяющие в ускоренном режиме менять духовные параметры каждого человека. Наблюдается резкое разделение на "овец" и "козлищ". Катаклизмы неизбежны - они помогают процессу очищения. И если бы не было отдельных катаклизмов, вся Земля бы "перевернулась" из-за необходимости очищения. Малыми, но сильными, с точки зрения человека, катаклизмами, спасается Земля, восстанавливая свой баланс.
  Новые болезни, появившиеся в последние времена, свидетельствуют о косности человечества, не способного принять новые потоки чистых энергий. Как энергетические пробки в организме мешают прохождению энергии и создают болевые ощущения, так и на уровне планеты: энергетическая пробка - боль - очищение - трансформация..."
  
  
  
  Глава 30. Святые люди
  
  В 1299 году митрополит Киевский и Всея Руси Максим оставил разоренный и потерявший свое значение Киев и перенес свой престол в новую столицу - город Владимир Великий, а спустя четверть века следующий митрополит Петр перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву. Отныне Москва становилась не только одним из военных, политических и экономических центров Руси, но и превращалась в духовную столицу для всех православных русичей вне зависимости от того, в каком княжестве они жили. Это была огромная победа Ивана Калиты, ведь духовенство с его огромным влиянием на средневековое общество было силой, способной изменять политику самых сильных князей.
  Кроме того, в то время именно Церковь была единственной организованной силой, скреплявшей отдельные княжества в единую страну, а следовательно, церковь становилась союзницей того князя, который возьмет на себя труд собрать все наши земли в одну державу. Митрополит Максим всячески поддерживал Михаила Тверского, так что тот вполне мог бы стать объединителем Руси, но грубостью своих действий этот князь оттолкнул от себя всех соседей. В итоге новый русский митрополит Петр Ратский делает ставку на Москву.
  Возможно, в решении нового митрополита были не только объективные причины, но и личные. Ведь после кончины прежнего митрополита Михаил Тверской отправил к патриарху Константинопольскому своего сподвижника, игумена Геронтия, с просьбой о назначении его митрополитом. Одновременно в Константинополь приплыл волынский монах Петр, уже прославившийся как мудрец и иконописец. Его к патриарху отправил галицкий князь Юрий Львович, который хотел, чтобы в его владениях была создана новая, отдельная от Киевской митрополия . На роль первого Галицкого митрополита предлагался Петр.
  Однако случилось иначе. Согласно легенде, к Геронтию явилась Пресвятая Богородица и сказала: "Напрасно трудишься, сан святительский не достанется тебе. Тот, кто написал Меня, Ратский игумен Петр, возведен будет на престол Русской митрополии". Так и случилось. Патриарх Афанасий назначил митрополитом Киевским и всея Руси Петра Ратского, который неожиданно для себя в 1308 году возглавил русскую церковь.
  По вполне понятным причинам выбор патриарха не обрадовал Михаила Тверского, и отношения между Великим князем и митрополитом незаладились. Однако возможностей повлиять на митрополита у князя практически не было. Ведь Петр в силу своего положения вообще не зависел от светских властей, так как подчинялся он только патриарху, который находился в далеком Константинополе. Кроме того, из-за своего происхождения новый митрополит не был связан ни кровными, ни дружескими отношениями ни с кем на Северо-востоке, а значит, мог объективно оценивать ситуацию и действовать исходя из интересов Церкви, не особо обращая внимание на желания князей.
  Петр Ратский активно приступил к выполнению своих обязанностей. Он объехал практически всю Русь, уча православию и простой народ, и духовенство. Большое значение митрополит придавал сохранению христианского благочестия среди паствы. Одновременно он выступал посредником и миротворцем при разрешении княжеских споров.
  Чтобы избавиться от митрополита-чужака, тверской епископ Андрей попытался оклеветать Петра Ратского перед Патриархом, и тот послал на Русь своего представителя, чтобы разобраться. В 1311 году в Переяславле-Залесском состоялся Собор русской церкви, в котором участвовали не только высшие церковные иерархи, но и многие князья и бояре. Собор проходил весьма бурно, так что святитель, чтобы сохранить единство Церкви, обратился к собравшимся со словами: "Братие и чада! Я не лучше пророка Ионы; если ради меня великое смятение, изгоните меня, да утихнет молва!" Однако этого не потребовалось, в результате разбирательств митрополит был полностью оправдан, а его клеветники посрамлены.
  В 1312 году святитель совершил поездку в Орду, где хан Узбек даровал ему грамоту, охранявшую права русского духовенства.
  Со временем он сдружился с братьями-князьями Юрием Данииловичем и Иваном Калитой и переехал в Москву. До этого в Москве не было даже собственного епископа, а теперь в городе находился сам митрополит. Это был, пожалуй, самый крупный успех Ивана Калиты за все богатое на победы время его правления. Князь вполне осознавал, какой это важный ресурс - союз с митрополитом - и делал все, чтобы в отношениях государства и церкви царила гармония. Тем более, что это было взаимовыгодное сотрудничество: московские князья могли использовать авторитет церкви для усмирения недоброжелателей, а взамен своей силой и деньгами они обеспечивали единство и безбедное существование Киевской митрополии.
  Хотя, разумеется и власть, и деньги были для князя и митрополита лишь инструментами в достижении более значимой цели - создании единого православного государства. Да и методы Ивана Калиты и митрополита во многом совпадали: оба стремились действовать мягко, дипломатично, но при этом непреклонно шли к поставленной цели.
  Именно благодаря сотрудничеству Петра и Калиты в Москве появился первый каменный храм, построенный специально для того, чтобы владыке было где служить. В те времена позволить себе строительство каменного собора мог далеко не каждый город, но москвичи шли на такие траты, чтобы плотнее привязать митрополита к себе. Собор в честь Успения Пресвятой Богородицы был заложен в Московском Кремле в августе 1326 года, а спустя четыре месяца митрополит Петр скончался и был погребен в соборе.
   Его преемник грек Феогност, сначала поселился в Киеве и планировал оттуда править своей паствой. Однако вскоре ему пришлось убедиться, что древняя столица далеко не лучшее место для пребывания митрополита. Киевское княжество формально еще подчинялось Золотой Орде, но все больше и больше попадало в зависимость от литовцев Гедимина.
  Земля княжества была разорена, власти не было, а между Ордой и Литвой начиналась пограничная война, что отнюдь не способствовало нормальной жизни. Кроме того, литовцы вовсе не считали митрополита особой неприкосновенной и при случае не упускали возможности пограбить церковное имущество. Сам Гедимин оставался язычником и брать под свою защиту грека не спешил. Из Киева Феогност переехал на Волынь, надеясь, что сумеет обратить литовцев в православие, но не получилось. Более того, Гедимин захватил в заложники ехавшего к Феогносту новгородского епископа и в ультимативной форме потребовал от митрополита основать епископство во Пскове. Этим он хотел разорвать связь Пскова и Новгорода и, поставив своего человека псковским епископом, подчинить город себе.
  Такое грубое вмешательство Гедимина возмутило Феогноста, и он отказался. Как и прежде, у Новгорода и Пскова оставался только один митрополит, что крепко привязывало псковичей к Новгороду. В ответ литовцы напали на людей митрополита, которых он отправил в Новгород. После этого Феогност был вынужден бежать из Владимира-Волынского. Сначала митрополит отправился в Константинополь, а потом морем в Орду и оттуда уже на Северо-восток Руси. Тут у него был выбор, где обосноваться: во Владимире, в Твери или Москве. Однако Тверь еще не оправилась от татарского погрома, к тому же её законный князь Александр был в бегах и, чтобы вернуться, искал поддержку то в Литве, то в Пскове. Следовательно, была возможность, что в Тверском княжестве начнется усобица. Владимир, формально оставаясь столицей все-таки уже утратил эти функции, так как Великий князь Владимирский Иван Калита жил в Москве и переезжать не собирался. Так что выбор митрополита был несложен.
  Должно быть, после всех его мытарств сытая и гостеприимная Москва показалась митрополиту раем земным, так что он и не думал покидать этот город. Напротив, он сделал все, чтобы помочь Ивану Калите в его делах. В 1339 году по ходатайству Феогноста его предшественник Петр Ратский был причислен к лику святых, став четвертым русским святым, канонизированным Церковью .
  Теперь Москва была воистину царственным градом, поскольку в ней были троны светского и духовного владык Руси: Великого князя и Митрополита. Теперь именно отсюда шли нити управления ко всем церковным приходам от Черного моря до Балтийского. Сюда непрекращающимся потоком спешили все, кто хотел видеть митрополита или хотел поклониться новому святому. Именно сюда съезжались церковные иерархи для поставления в епископы. Вдобавок двор митрополита был настоящим каналом связи с Византией и балканскими странами. Так что с того момента как Феогност вслед за Петром Ратским выбрал Москву в качестве духовной столицы Руси, спор между Москвой и Тверью был решен.
  Но имелось у переезда главы русской церкви в Москву и еще одно, гораздо более важное последствие. Возникшая симфония между земной и духовной властями со временем создаст абсолютно новый вариант русской цивилизации. Именно в совместном труде московских князей и митрополитов среди разорванных, истекающих кровью ошметков безвозвратно погибшей Киевской Руси рождался новый тип общества, который потом назовут Святой Русью.
  Об этом хорошо напасал Егор Холмогоров, и чтобы не пересказывать этого талантливого автора, приведу выдержки из его статьи, опубликованной в газете "Спецназ России" .
   "Московский период - это время становления "Святой Руси", грандиозного национального проекта, в который были вложены огромные силы и средства, в который включились лучшие люди России того времени. Речь идет о фантастической по смелости попытке национального перемещения на Небеса. Церковное подвижничество, прежде всего монастырь, стали главной формой социальной реализации человека той эпохи. Причем речь шла не только о личном "делании", но и об общенациональной задаче.
  "С половины XIV века наблюдается на Руси явление, которое объясняется всецело историческими условиями монгольского времени, явление неизвестное по местным условиям на Востоке. Его принято называть монастырской колонизацией, - пишет церковный историк С.И. Смирнов. - Удаляясь от людей в непроходимую лесную глушь, которая, собственно, и называется на древнерусском языке пустыней, отшельник надолго подвизается один, "един единствуя", посещаемый только зверями. Лишь только пойдет в народе молва о нем, затем легким пером пронесется слава, как в лесную пустыню к малой келейце безмолвника один за другим собираются его будущие сожители и сподвижники. С топором и мотыгою они трудятся своими руками, труды к трудам прилагая, сеча лес, насевая поля, строя кельи и храм. Вырастает монастырь. И к шуму векового леса, к дикому вою и реву волков и медведей, присоединяется теперь новый, правда, сначала слабый звук - "глас звонящих", и, как будто на зов нового голоса, на приветный звон монастырского била, к обители являются крестьяне. Они беспрестанно рубят лес, пролагают дороги в непроходимых раньше дебрях, строят вблизи монастыря дворы и села... Села, разрастаясь, превращаются в посад, или даже город... Это движение вызвано было величайшим подвижником русской земли, отцом последующего монашества, преп. Сергием Радонежским, который, по выражению его жизнеописателя, был "игумен множайшей братии и отец многим монастырем", а по летописцу: "начальник и учитель всем монастырем, иже на Руси".
  Нетрудно заметить, что описывается здесь не просто частный феномен "основания монастыря", а многоуровневое, исключительно сложное и при этом спонтанное, не организуемое и не координируемое никем, действие народа - представителей различных его слоев, разных образов жизни. Действие, для которого монастырь является объектом и символическим центром.
  По сути, перед нами сакральная индустриализация, результатом которой стало масштабное производство духовных благ в общенациональном масштабе. Воображение историков поражает интенсивность "монастырской колонизации" Северной Руси, освоение в короткие сроки, силами "энтузиастов". Однако этот энтузиазм не был на самом деле порывом одиночек. Напротив, перед нами исключительно выстроенная и продуманная технологичная система, совмещавшая практику личного аскетического подвига монаха с социальной и организационной работой.
  Если первое, аскетическая практика, кодифицировалось в святоотеческих наставлениях о внутреннем делании, из которых выросло в позднейшую эпоху знаменитое "Добротолюбие", то второе приобрело законченную форму в византийских общежительных монастырских уставах и их переработках применительно к русским реалиям. Совмещая индивидуальный труд монаха над собой и совместное делание, русские общежительные монастыри превратились в своеобразные "фабрики святых", - прославленных и непрославленных, знаменитых и безымянных.
  Технологию, на которую ориентировались в московскую эпоху, разработал впервые преподобный Феодосий Печерский, создавший первый "высокотехнологичный" монастырь - Киево-Печерский, с "производительностью" которого по части святых могут поспорить не многие православные обители. Однако до какого-то времени пример Печерской Лавры оставался значимым, но изолированным. Для доминирования новой идеи нужно было, чтобы предыдущий проект был рассыпан в прах Батыевым нашествием. В XIII-XIV веках нация не была в упадке, но испытывала "кризис идентичности", она не очень понимала, зачем жить. Прежняя Русь, городская, вольная, торговая, авантюристическая, отличавшаяся богатством и шумной бунташной пестротой жизни, погибла невозвратно.
  Автор "Слова о погибели земли русской" замечательно передает ощущение гибели прежней Руси как целостного эстетического феномена (а именно образ Родины как эстетического целого и является центром национальной идентичности). "О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озерами многими славишься, реками и источниками ме стночтимыми, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами божьими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими". Все это погибло, оставалось только мужественно сохранять остатки. Не случайно, что плач о гибели Земли представлял собой предисловие к не дошедшей до нас светской биографии св. благоверного Александра Невского, первого из череды замечательных князей-хранителей, "удерживающих" Русь от полной аннигиляции. Деятельность потомков Александра, прежде всего в младшей московской линии, была замечательным примером сохранения Руси, удержания "контура управляемости" хотя бы части земель распавшейся торговой империи. Однако эта система не имела, до определенного момента, своего смыслового наполнения.
  Новый смысл не складывался до тех пор, пока преподобный Сергий Радонежский не показал Руси - зачем жить. Значение преподобного для Московского-Русского государства было огромно, практически сразу после своей кончины он начал почитаться в нем как его духовный со-основатель и покровитель. Преподобному Сергию молились всенародно в дни бедствий, на его раку клали после крещения великокняжеских детей, чьим покровителем он считался с момента их рождения, богомолье к святому Сергию считалось важнейшей частью агиополитического ритуала в Московскую и даже в первый период Петербургской эпохи. Он возродил на новом месте феодосиевскую "фабричную" систему достижения святости. Структура "Сергиевского" общежительного монастыря и выработанная преподобным практика управления им, включая своевременные "почкования" от основного монастыря новых обителей, оказалась оптимальной формой для осуществления нового проекта. А подведенный преп. Сергием фундамент "политического православия" исихастов, которое, если упрощать, сводилось к тому, что Православие как Вера Святых должно пронизывать и подчинять себе все в обществе, а государство, в общем-то, и нужно для поддержки святых и проведения в жизнь их линии, придал его делу общенациональный характер.
  Период жизни и деятельности преподобного Сергия совпадает с периодом существования в Москве своеобразного политического режима агиократии . Точнее именно решающее влияние преподобного создало этот период. В период княжения св. благоверного Димитрия Донского власть сперва была сосредоточена в руках святого митрополита Алексия, руководившего московским правительством и давшего своеобразную специфику всей политике этого периода. Затем князь Дмитрий правил, согласуя свои действия с преподобным Сергием Радонежским (духовный вождь движения, несмотря на уговоры, отказался возглавить Русскую Церковь и стать митрополитом после кончины св. Алексия). Сам Дмитрий Иванович был в итоге канонизирован Русской Православной Церковью. Непростыми и неоднозначными были отношения св. Димитрия с назначенным из Константинополя св. митрополитом Киприаном, выдающимся представителем исихастской линии; князь неоднократно изгонял его с московской кафедры, несмотря на примирительные попытки преп. Сергия, однако в итоге св. Киприан занял свое законное место и сыграл выдающуюся роль в устроении московских церковных дел. Святость участников политического процесса никогда, ни в какую эпоху, не гарантировала согласия между ними, но создавала особый дух общественной жизни. Знаменательным плодом этой политики и этого духа стала великая победа русского воинства на поле Куликовом.
  При наследниках Дмитрия Донского Церковь, прежде всего митрополиты и Сергиевы преподобные ученики, оказывала на русскую политику огромное влияние. ... Князь в Московской традиции окончательно перестал восприниматься как условный глава общего предприятия. Теперь он первый "агиократ", находящийся под особым благословением Церкви и святых. Верность ему из корпоративного долга превратилась в долг религиозный".
  
  ***
  В 1359 году на московский трон вступил Дмитрий Иванович, и дальнейшая судьба княжества снова оказалась под вопросом. Ведь, как рано бы ни взрослели дети в средневековье, но девятилетний князь - это лишь номинальный правитель. Пройдет еще годиков пять, а то и десять, чтобы он смог опериться и приступить к выполнению своего долга.
  Опасностей было две: внешняя в лице соседей, готовых оружием испытать крепость княжества, и внутренняя - собственная элита, которая остались по сути без контроля. Москва могла погрязнуть в разборках различных боярских кланов, каждый из которых тянул бы одеяло на себя и не заботился о государстве. Но, к счастью, рядом с юным князем стала исполинская фигура митрополита Алексия, взвалившего себе на плечи заботу о воспитании князя и управлении княжеством.
  Кстати, сам Алексий был москвичом в первом поколении. Его отец Фёдор Бяконт был черниговским боярином, переехавшим в Москву. Благодаря своим талантам он дослужился до звания путного боярина , а его дети вошли в состав лучших людей княжества. Например, крестным отцом старшего из сыновей Федора Бяконта Елевферия (Алферия) стал сам Иван Калита. Этот княжеский крестник проявил себя талантливым юношей, и, по словам своих биографов, "еще в детстве изучися всей грамоте и в ранней юности всем книгам извыче". Под влиянием своего крестного юноша стал последовательным сторонником собирания Руси под верховенством Москвы.
  Перед Елевферием открывалась прекрасная возможность сделать карьеру и по примеру отца стать одним из бояр князя, но для себя он избрал другой путь и в двадцать лет под именем Алексия постригся в монахи Богоявленского монастыря в Москве. Постриг над ним совершил игумен Стефан, старший брат преподобного Сергия Радонежского.
  Двадцать лет он провел в этой обители, пока митрополит Феогност не призвал его к себе в помощники. Так Алексий стал наместником митрополита и поручил управление над церковными делами и судами. Вскоре Алексий стал правой рукой митрополита, а 6 декабря 1352 он был назначен Владимирским епископом. Естественно, что приняв сан, Алексий оставался в гуще общественной жизни Москвы. Тем более, что он был тесно связан многими нитями с самыми знатными семействами княжества. Например, один из его родных братьев был княжеским наместником в Костроме. Без всяких преувеличений можно сказать, что Алексий входил в число высшей знати и играл значительную роль не только в церковных делах. А о степени его влияния говорит тот факт, что в своем завещании великий князь Симеон Гордый просит Алексия быть советником его младших братьев - князей Ивана и Андрея.
  Предчувствуя свою смерть, митрополит Киевский и всея Руси Феогност благословил Алексия "в свое место митрополитом", т.е. назначил своим преемником и отправил в Константинополь посольство к Патриарху с просьбой утвердить его выбор. Посольство вернулось в Москву в 1353 году, когда самого Феогноста уже не было в живых. Для поставления Алексий отправился в Константинополь, где пробыл почти год. Такая задержка была связана с несколькими факторами. Во-первых, Алексий был ставленником Великого князя Симеона Гордого, но князь в это время скончался, а, значит, на трон мог взойти новый правитель, который выдвинул бы другую кандидатуру на место митрополита. Так что греки ждали, как развернутся события на Руси. Вторая причина задержки - русская церковь становилась все более самостоятельной, и патриарх хотел убедиться в лояльности будущего митрополита. Если бы у патриарха была возможность, он бы послал митрополитом в Россию грека, но кандидатуру Алексия предложили очень серьезные люди: действующий митрополит и Великий князь. Не прислушаться к их голосу, а, тем более, пойти наперекор, было бы непростительной ошибкой для патриарха.
  В пользу этой версии говорит тот факт, что, даже утвердив Алексия на митрополичьей кафедре, Константинополь весьма жестко стал контролировать его действия. Русский митрополит должен был каждые два года приезжать в Константинополь отчитываться о своей деятельности. Кроме того, "в помощь" Алексию патриарх послал своего диакона Георгия Пердику, посвятив его в экзарха, который стал глазами и ушами Константинополя в Москве. В своей грамоте о поставлении митрополита патриарх по просьбе святителя Алексия назвал город Владимир местом пребывания Русских митрополитов с сохранением за ними Киева в качестве первого престола.
  Став митрополитом, Алексею пришлось активно включаться в международную политику, так как литовский князь Ольгерд, уже владевший частью русских земель, попытался подчинить себе еще и православную церковь. Для этого он попытался вывести своих православных подданных из-под юрисдикции митрополита Киевского (де-факто уже московского). Впрочем, такие попытки литовские правители начали еще с начала четырнадцатого века, и им даже на некоторое время удалось добиться от Константинополя создание особой Галицкой митрополии, отдельной от Русской митрополии. Правда потом ее без лишнего шума прикрыли, но вмешательство литовцев в дела церкви не прекратилось.
  Одновременно с Алексием в Константинополь прибыл тверской епископ Роман, который приходился свояком Ольгерду. Литовский князь просил посвятить Романа в митрополиты. Свою просьбу Ольгерд подкрепил богатыми подарками и обещанием креститься и привести к вере всех литовцев. Алексий тоже приехал не с пустыми руками, так что в итоге греки постарались принять компромиссное решение. Роман стал митрополитом Литовским, и его власть распространялась на земли бывших Галицкого, Волынского, Туровского и Пинского княжеств, а Алексий был поставлен на Киевскую кафедру с титулом "митрополит Киевский и всея Руси" и властью над всей остальной Русью. Впоследствии Роман будет еще не раз просить передать под его власть и другие русские земли, но поддержки в Константинополе не найдет. Тогда он начнет подчинять себе церковную иерархию в тех княжествах, которые литовцы завоюют, но Алексий сумеет удержать единство русской митрополии на большей части страны.
  При своем более чем серьезном влиянии на политику митрополит не сделал даже попытки воспользоваться ослаблением государственной власти в начале правления Дмитрия Ивановича и поставить Церковь над мирской властью. Алексий служил идее объединения Руси вокруг единого центра и был убежден, что таким центром должна быть именно Москва. Впрочем, и выбора другого не было, ведь единственной реальной альтернативой Москве к тому времени был только Ольгерд. Так что выбор был между династией Даниловичей, не раз помогавших Церкви и доказавших свою искреннюю приверженность православию, и язычником, видевшим в церкви только инструмент для усиления своей власти. Естественно, что митрополит Алексий, как и его предшественники выбрал Москву. Это был глубоко осознанный выбор, сделанный задолго до того, как он стал регентом при юном князе Дмитрии. И митрополит делал все, чтобы Русь объединилась и стала силой, способной наравных противостоять и Литве, и Орде.
  
  ***
  
  Когда скончался Великий князь Иван Второй, суздальский князь Дмитрий Константинович сумел добиться в Орде у хана Навруса, чтобы ярлык был передан ему. Из-за этого московский князь Дмитрий Иванович, регентом которого был митрополит Алексий, потерял контроль над большей частью владений своего отца и деда - над Великим Владимирским княжением. Однако в самой Орде уже вовсю шла междоусобица, и одного хана сменял другой. В результате спустя всего два года митрополит Алексий и московские бояре сумеют получить великокняжеский ярлык для Дмитрия Ивановича Московского от нового хана Мюрида.
   Дмитрий Константинович покидает Владимир и мчится в Орду, где покупает у Мюрида ярлык. Однако и московская партия не сидит сложа руки, и покупает ярлык у конкурента Мюрида, хана Абдаллаха. В результате, на Руси оказываются два Великих князя, имеющих равные юридические основания на верховную власть. В 1363 году Дмитрий Суздальский займет Владимир, но буквально через неделю его оттуда выгонят московские дружины. С этого момента Владимирский стол навсегда переходит в руки князей из московской династии. Роль митрополита в этом эпохальном событии была решающей, ведь поддержи он Дмитрия Суздальского, то именно этот князь и его потомки стали бы собирателями Руси. Однако Алексий всю жизнь сознательно способствовал возвышению Москвы и не изменил своим убеждениям и сейчас. Хотя, идя против действующего по ханскому ярлыку Великого князя, митрополит рисковал всем.
   Ну, а затем, когда Орда стала полем битвы между различными татарскими полководцами, подросший московский князь Дмитрий, опиравшийся на авторитет митрополита, мог позволить себе действовать, не обращая внимания на ярлыки, которые его соперники получали у сменявшихся с калейдоскопической быстротой ханов. В результате, Москва вернула себе утраченные позиции и еще больше усилилась. При этом главную роль в этом новом возвышении Москвы играли не только ее армии, но и усилия митрополита по ограничению литовского влияния в русских княжествах.
  При своей явно промосковской позиции митрополит старался в своей политике быть справедливым и не давить на политических оппонентов Москвы без крайней нужды. Он продолжал оставаться общерусским деятелем и верховным арбитром в княжеских спорах. Например, он разбирал тяжбу за тверской престол между князьями Василием Михайловичем и его племянником Всеволодом Александровичем, а в 1363 году он выступил в защиту прав недавнего соперника Москвы Дмитрия Суздальского на Нижегородское княжество, захваченное его братом Борисом. Чтобы заставить этого князя явиться на суд к митрополиту, по приказу Алексия в городе были закрыты церкви, что заставило Бориса немедленно явиться на суд.
  И все же политика для митрополита оставалась важным, но второстепенным делом. Свою кипучую энергию он направил на усиление и развитие церкви. За то время, что он стоял во главе русской церкви, он поставил 21 епископа, по его указу были строились новые монастыри и обновлялись старые. Во многом благодаря его стараниям на Руси развилось общежительное монашество. Алексий не сидел на месте, постоянно объезжая Русь, в том числе и те княжества, которые находились под властью Литвы. Но это было далеко не просто, однажды в киевской земле его по приказу Ольгерда схватили, и два года он провел в плену, пока не смог бежать.
  
  ***
  
  Говоря об этом времени, нужно отметить наметившийся коренной перелом в сознании народа. Уходили в прошлое пессимизм и отчаяние, вызванные распадом Руси и монгольским погромом. Люди обретали новую цель в жизни и смотрели в будущее с уверенностью. Шел активный духовный, экономический и военный подъем страны. Можно даже сказать, что наши предки из русов киевского периода превращались в новый народ - русских. Во многом это заслуга православной церкви и лично двух ее лидеров того времени: официального - митрополита Алексия и духовного - святого Сергия Радонежского.
  И уж если зашла речь о святом Сергие, то, думаю, уместно будет процитировать отрывок из книги Максима Калашникова "Третий проект", посвященный роли этого человека:
  "Проект "Святой Руси", появившийся на свет в конце XIV-первой половине XV века, стал первым известным нам русским цивилизационным проектом. Цивилизационные проекты, как вы помните, в отличие от национальных, имеют отношение не к политике, идеологии, экономике. Они изменяют ценности, веру, культуру. "Святая Русь" была тем русским цивилизационным проектом, который явил русский топос в мировую историю, сформировал из разных этнических и психоисторических компонентов Русскую цивилизацию. Конечно, это сделал не один человек. Но уникальность проекта "Святой Руси" состоит в том, что можно с определенностью сказать: мы знаем главного его инициатора, главного творца, основателя. Речь идет о великом, а может быть, даже о величайшем человеке всей нашей истории - о Сергии Радонежском. Именно он сделал нас русскими!
  Проект "Святой Руси" Сергия Радонежского не подхватывал готовый топос, а формировал его. Как удалось нашей стране выжить после постоянных княжеских распрей - своего рода перманентной гражданской войны, помноженной на чужеземное нашествие? Каким чудом она сохранила свою культуру и традиции? Как оправилось от разрухи и постепенно устроилось хозяйство?
  Все произошло в значительной степени благодаря монастырям. В ходе кровавой, длящейся десятилетиями междоусобицы на Руси центрами русской культуры и регулярного хозяйства стали монашеские обители. Именно там приобщались к Богу, достигали согласия с самим собой и с миром. Там никого не грабили, не обирали. Там шла культурная жизнь, развивались ремесла и технологии. Там люди обретали грамотность, получали врачебный уход, разрешали возникающие конфликты. Монастырь же обеспечивал и защиту.
  Сама фигура Сергия Радонежского совершенно уникальна. Да, жили в Старом Свете и могущественные властители, и великие ученые, и знаменитые вероучители, и основатели религиозных орденов вроде Игнатия Лойолы. Но там не было человека, который, как наш Радонежский, перевоспитал за свою жизнь целое поколение людей, вдохнул в них светлую веру, заставил их совсем по-другому смотреть на мир. За время жизни Сергия Радонежского поменялась политическая, культурная и даже экономическая структура Руси. Хотя формально этот монах был никем, не носил громких титулов, не был облечен властью.
  Бежавший от мира отрок, решивший посвятить себя Богу, в конце концов он стал верховным авторитетом прежде всего для мирян, человеком, создавшим страну. В одном лице он выступал и как духовный пастырь для самых широких масс, и как непререкаемый церковный авторитет, и как почитаемый советник князей.
  Он постиг монастырь, как сокровенную основу организации русской жизни, где главенствует симфония, где присутствует единение духовного и материального начала, при безусловном господстве духовного. Именно он осознал мирскую жизнь как осуществление духовного предназначения, сделал мирный и ратный труд святым делом. Основав Троице-Сергиеву Лавру, Сергий работал в ней и пасечником, и кузнецом, и скорняком, и водовозом. А кто участвовал в Куликовской битве? Монахи-богатыри Пересвет и Ослябя, посланцы Лавры.
  Истинный биограф Сергея Радонежского, Епифаний Премудрый, самолично слышал последнее напутственное слово Сергия в монастыре. Епифаний и сформулировал, опираясь на его слова, основу учения святого Сергия.
  Первый краеугольный камень в учении Сергия - это жизнь для "ПЛЪЗЫ". Последние предсмертные слова Сергия Радонежского, обращенные к братьям, были о "ПЛЪЗЕ". "ПЛЪЗА" в старорусском языке имело три основных значения - "польза", "добро" и "благо", как в материальном, так и в духовном измерениях. Поучение его "ПЛЪЗЕ" - это призыв к братьям жить в любви, сеять добро и нести благо.
  Второй краеугольный камень - это понимание Сергием Радонежским личного созидательного труда как основы основ богоугодной жизни, как обязательного и естественного условия нравственного, духовного совершенствования, как своего рода действенной молитвы, обращенной к Всевышнему.
  Третий краеугольный камень - это нестяжательство. Преподобного Сергия принципиально не заботило личное накопление материальных благ. Он сам не стяжал себе ни земли, ни имений, ни тленного богатства, ни злата да серебра, ни сокровищ, ни храмов светлых превысоких, ни сел красных, ни риз драгоценных. Он накопил в себе только сокровища духовные, очистил душу от всякого скверного и стал храмом Бога живого.
  ... Уходя от Сергия, его ученики создавали монастыри по образу и подобию его Лавры. Когда Сергий начал свой подвиг, на Руси было около сорока монастырей. Когда же он ушел на небеса, насчитывалось уже сто девяносто обителей. Сергий и его братия неутомимо, самоотверженно плели сеть новой цивилизации, создавали из хаоса и запустения будущую Московскую Русь. Любимый ученик Сергия, Андроник, основал Андроников монастырь, в котором чернецом был наш национальный гений, Андрей Рублев. В Вологде, где основали Ферапонтов монастырь, творил Дионисий, самый светлый и радостный русский иконописец.
  Конец XIV и XV век дали русской истории больше святых, чем любой другой. И самыми почитаемыми были Сергий, его ученики Кирилл, Савва и Зосима, чьи монастыри стали местами духовного и хозяйственного сосредоточения. Кирилл в 1397 году основал знаменитый монастырь на Белом озере. От Москвы до этого места было 300 миль. А в 1436 году эта граница отодвинулась еще на 300 миль к северу, где Савва и Зосима основали знаменитый Соловецкий монастырь. Не менее почитаемым святым стал Стефан Пермский, который, приняв христианство, обратил в Православие святые места Урала. Он включил в Русскую цивилизацию огромный сакральный край.
  Монастыри стали "кристаллической решеткой" формирования русского мира, структур его власти, экономики и общей жизни.
  За шестьсот лет, прошедших с 1420 года, когда Епифаний написал житие Сергия Радонежского, изданы тысячи книг, посвященных этому великому человеку. В них, казалось бы, сказано все, дан детальнейший анализ всех сторон деятельности строителя Руси. Однако там нет ясного ответа на вопрос: что же стало тем главным, совершенным Сергием для Русской цивилизации? Наш вариант ответа таков: Сергий Радонежский - не просто святой.
  Он - чудотворец, он совершил чудо наполнения Руси энергией. Он дал силу русскому народу...
  Именно этот заряд силы позволил русским совершить беспрецедентный рывок из отсталости к величию, рывок, который стал фундаментом всей последующей истории России. Рывок, который дал волю, силу и возможности преодолеть все неудачи, все ошибки, все предательства, которыми была полна последующая русская история.
  Вспомним-ка о пассионарности, о харизме, о той энергии, которая наполняет народы и отдельные личности. О той энергии, что позволяет им преодолевать все сложности, все препятствия на пути к поставленной цели. О том, что заставляет людей принести любые жертвы, превозмочь любые страдания и невзгоды во имя верности идеалам и воплощения их в реальной жизни. Энергия эта не является просто порождением космических лучей, как считал Лев Гумилев, или необъяснимой концентрацией эфира, и тем более просто случайным стечением обстоятельств, своего рода игрой Бога в кости, как полагает ряд исследователей. Нет. Эта энергия есть результат взаимодействия человека с Богом Всевышним, с морфогенетическим полем или "континуумом смыслов". Кому что ближе. Называть это можно по- разному. Но суть - одна.
  Сверхсознание человека и народа иногда проясняется, расширяется и меняет структуру психики. И в эти моменты через сверхсознание на человека или народ изливаются даже не знания, а нечто, чему и понятия-то соответствующего еще нет. Исходит на нас то, что одновременно является и знанием, и ощущением, и мыслью, и чувством, и образом. Может быть, это и есть нечто, что христианство называет благодатью. Получив такую благодать, человеческое сознание декодирует ее структуру, включает ее в контекст своей культуры, разделяет таинственное послание свыше на мысли, чувства, образы. А еще - трансформирует это послание в достижения науки, культуры, политики, технологии. Эта энергия неразрывно связана с информацией - или информация неразрывно связана с этой энергией. Это одновременно знание и понимание, чувство - и способность воплотить это чувство. Это - мысль и действие одновременно. Это - мечта и воля к ее реализации. Вот что лежит в основе пассионарного взрыва и харизмы. Вот что нужно для того, чтобы стать счастливыми, сильными и могущественными, чтобы превратиться из пасынков судьбы в ее хозяев, из рабов времени - в его управителей.
  Сергий Радонежский свершил чудо раскрытия сверхсознания русского народа, его расширения, прояснения и воплощения в миру через политическую, хозяйственную, культурную жизнь, через повседневный устрой и уклад жизни русских людей. Сергий Радонежский наделил русских неодолимой силой, дал им неисчерпаемую энергию, даровал несгибаемую стойкость и сделал все это через веру, через определенный, абсолютно технологическим образом устроенный мир монастырей. Через духовные практики, через построенные как магические действа богослужения. Он создал особый строй русского Православия, аналога которому не было нигде в мире.
  Монастыри, созданные Сергием Радонежским, его учениками и продолжателями, как раз и выступили теми самыми центрами наделения русских духовной силой, новым знанием, правильным чувствием и, самое главное, точной, Богу угодной и силу дающей системой ценностей! Монастыри стали духовной сетью, прямо-таки породившей русский народ, наделившей его уникальной пассионарной активностью. От монастырей пришли к русским силы вытерпеть все, преодолеть, неисчислимые беды и испытания, выпавшие на их пути.
  В завершение рассказа о Сергии Радонежском мы бы хотели привести цитату из книги Джеймса Биллингтона "Икона и топор". Джеймс Биллингтон - один из самых глубоких знатоков России на Западе, человек, чье отношение к России нельзя характеризовать одним словом. Человек, который, несомненно, Россию любит и уважает, но одновременно и не принимает. И в чем-то даже отвергает. Так вот, даже он, далекий от православия, не принимающий национальной ориентации России, отрицающий ее самостоятельный цивилизационный характер, был вынужден написать следующие строки : "...Монастыри стали центрами постоянного труда и молитвы. Они скорее сами управляли церковной иерархией, чем ей подчинялись. В основном созданные по подобию Афонских монастырей, они были общежительскими и испытывали сильное влияние новой афонской традиции - исихазма. Старцы, достигшие духовной прозорливости и победы над страстями с помощью долгих лет молитв и ночных бдений часто пользуются в монастыре большим авторитетом, чем игумен или архимандрит - официальные начальник маленького и большого монастыря соответственно. Эти старцы играли главную роль в накоплении духовной энергии, что являлось главным делом монашества Москвы. Подобно магнитному полю, эта духовная энергия привлекала свободные элементы и наполняла окружающее пространство невидимыми силами..." Сергий Радонежский предопределил следующие без малого два века успехов, величия и процветания Руси".
  
  
  
  Глава 31. Дмитрий, пока еще не Донской
  
  Под опекой митрополита Алексия Москва сохранила свои позиции центра Руси и контроль над Великим княжеством Владимирским. Однако теперь наступало время сделать рывок вперед и стать единственным лидером Руси. Подросший князь Дмитрий Иванович включился в большую игру. Но готовясь к практически неизбежным войнам, Дмитрий позаботился о надежной защите своей столицы. По его воле в 1367 году деревянные стены московского Кремля заменяются более прочными стенами и башнями из белого камня . Одновременно Дмитрий Иванович заключает мирный договор с Суздальско-Нижегородским княжеством и усиливает свой контроль над Новгородским.
  В 1368 году в Тверском княжестве началась междоусобица между Михаилом Александровичем Микулинским и Василием Михайловичем Кашинским. Москва вмешалась в нее на стороне последнего. Однако это вызвало стремительный ответ Литвы. Войска Ольгерда взяли Тверь и посадили на трон Михаила. Началась первая Литовско-московская война...
  Осенью Ольгерд стремительно атаковал. Огнем и мечом он прошел через Стародубское княжество, взял штурмом Оболенск, где убил местного князя Константина Юрьевича и двинулся на Москву. Литовское наступление было столь стремительным, что Дмитрий Иванович не успел мобилизовать все силы, и навстречу Литве вышел лишь сторожевой полк под командованием воевод Дмитрия Минина и Акинфа Шубы. 21 ноября на реке Тросна этот полк был разгромлен, воеводы погибли, а литовцы подошли к Москве. Три дня Ольгерд простоял под стенами Кремля, но взять их не смог и был вынужден вернуться домой. В ответ двоюродный брат Дмитрия Владимир Андреевич Серпуховской со своей дружиной совершил рейд в союзные Литве земли Смоленска и Брянска.
  Следующий год Ольгерд воевал с Тевтонским орденом и не мог уделить внимание своим восточным делам. Пользуясь этим, Дмитрий Московский пошел походом на Тверь и осадил город. Князь Михаил Тверской с отрядом дружинников бежал в Литву.
  В конце 1370 года объединенные войска князей Ольгерда, Кейстута, Михаила Тверского и Святослава Смоленского двинулись походом на Москву. Дмитрий снова укрылся за крепостными стенами, и опять Ольгерд ничего не смог сделать с укреплениями. В это время Владимир Серпуховский начал сбор армии, чтобы ударить в тыл литовцам. К нему присоединились полки пронского князя Владимира и рязанского Олега. Понимая, что он не одержит быстрой победы, Ольгерд пошел на переговоры, в результате которых было заключено перемирие, продлившееся до 1372 года. В этом году Михаил Тверской атаковал Димитров, сжег его пригороды и взял дань с самого города. Затем он захватил Торжок посадил в нем своих наместников. Туда срочно прибыл отряд новгородцев, который изгнал тверскую администрацию. 31 мая к Торжку подошла дружина Михаила Тверского. Новгородцы приняли бой, но были разбиты и частично бежали в Новгород, а частично заперлись в Торжке. Тогда тверичи зажгли городские посады, а сильный ветер перебросил огонь на сам Торжок. Начался страшный пожар, в котором сгорели многие горожане и новгородцы. Выжившие бежали из города и попадали в руки Михаила Тверского. Пленные были поголовно ограблены. "Даже чернецов и черниц, иконных окладов и всякого серебра много побрали, чего и поганые не делают!" - записал летописец, а затем добавил: "Кто из оставшихся в живых не поплачет, видя, сколько людей приняло горькую смерть, святые церкви пожжены, город весь пуст; и от поганых никогда не бывало такого зла; убитых, погорелых, утопших наметали пять скудельниц, а иные сгорели без остатка, другие потонули и без вести поплыли вниз по Тверце!".
  Разорив Торжок, Михаил Александрович Тверской двинулся на соединение с Ольгердом, войска которого стояли недалеко от границы с Москвой у города Любутска в Тарусском княжестве. Туда же шла московская армия, которая сумела скрытно подойти и внезапной атакой разгромить один из литовских полков. Впервые Дмитрий сумел подготовиться и собрать достаточно воинов, чтобы бросить вызов врагам в чистом поле.
  Несколько дней две армии простояли друг против друга, но ни одна сторона не решилась атаковать. В результате было заключено перемирие, согласно которому литовский правитель обещал не помогать Твери, если ее князь начнёт войну с Москвой. Это был успех для Дмитрия Ивановича, потому как теперь он мог разобраться с Тверью, не опасаясь удара из Литвы. Кроме того, в мирном договоре впервые Великое княжество Владимирское именовалось отчиной Дмитрия Ивановича, что означало признание Литвой прав Москвы на практически всю Северо-восточную Русь. Впрочем, Михаил Тверской уже почувствовал свою силу и решил, что и самостоятельно сможет побороться с Дмитрием Московским.
  Михаил Александрович провозгласил Тверское княжение великим, а себя соответственно - Великим князем Тверским. Этим демаршем он объявлял о выходе своей земли из состава Великого княжества Владимирского, а значит и из-под юрисдикции Дмитрия Ивановича. Кроме того, он еще в 1371 году купил в Орде у Мамая ярлык на Владимир, чтобы отобрать у Москвы права на Великое княжение, но москвичи ярлык не признали и отказались подчиняться, тем более, что у Дмитрия был свой такой же ярлык. А точнее говоря, даже два - от ханов Абдаллаха и Мюрида.
  Мамай предлагал дать в помощь Михаилу Тверскому татарский отряд, но тот отказался, посчитав, что татары принесут больше вреда, чем пользы. В итоге, из Орды он выехал лишь с послом Сарыхожей, который должен был убедить Дмитрия подчиниться. Только времена были уже не те. Дмитрий Иванович посланцу Мамая заявил: "К ярлыку не еду, а в землю на княжение на великое не пущаю, а тебе послу путь чист". Пришлось Михаилу Тверскому отступиться.
   В 1375 году в Тверь из Москвы перебежал сын московского тысяцкого Иван Вельяминов, который разругался со своим князем из-за того, что тот упразднил должность тысяцкого, на которую претендовал младший Вельяминов. Тверской князь посчитал это удобным поводом и в очередной раз обратился к Мамаю с просьбой дать ему ярлык на Великое княжение. Из Орды в Тверь направился посол Ачихожа с ярлыком и потребовал, чтобы к нему явился Дмитрий Московский. Князь Дмитрий подчинился и отправился в Тверь. Только во главе огромного войска, к которому со своими дружинами присоединились:
  • белозерский князь Федор Романович,
  • брянский князь Роман Михайлович,
  • вяземский князь Иван Васильевич
  • кашинский князь Василий Михайлович,
  • моложский князь Федор Михайлович,
  • новосильский князь Роман Семенович,
  • оболенский князь Семен Константинович
  • ростовские князья Андрей Федорович, Василий и Александр Константиновичи,
  • серпуховский князь Владимир Андреевич,
  • стародубский князь Андрей Федорович,
  • суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович,
  • тарусский князь Иван Константинович,
  • ярославские князья Василий и Роман Васильевичи.
  В общем, под знаменем Дмитрия Ивановича пошли воины со всей Северо-восточной Руси. Имея за спиной такую мощь, московский князь особо не церемонился. Тверь была осаждена, и через месяц Михаил Тверской не просто отказался от всех претензий, но и признал себя "младшим братом" московского князя. Отныне Москва стала неоспоримым центром Руси.
  Таким образом, к 1375 году московскому князю удалось выиграть борьбу за Великое княжество Владимирское и закрепить его за собой как отчину. Кроме того, при активной поддержке митрополита Алексия была создана мощная коалиция князей под верховенством Москвы, способная наравных противостоять и Литве, и Орде.
  Князь Ольгерд, ничего не добившись на поле боя, взял реванш над Москвою в другой плоскости. В 1375 году ему удалось продавить в Константинополе решение поставить на митрополию в Киев некоего толи серба, толи болгарина Киприана, получившего титул митрополита "Киевского и всея Руси". Одновременно его же патриарх назначил преемником митрополита Алексия.
  Это был скандал, ведь при живом митрополите константинопольский патриарх назначал нового. Когда Киприан прибыл в Киев и отправил грамоты в Новгород и Москву, объявляя себя митрополитом всея Руси, оттуда ему ответили, что единственный кого они признают митрополитом, - Алексий. Однако ситуация была сложной - на Руси оказалось одновременно три митрополита: в Москве, в Киеве, в Галиче. Это могло привести к церковному расколу, тем более, что митрополит Алексий был хоть и активным, но стариком. Естественно, что ни он, ни князь не желали, чтобы митрополитом стал человек, враждебно настроенный к Москве, каким был Киприан.
   Сам Алексий видел своим преемником Сергия Радонежского, но тот отказался. Тогда князь Дмитрий Московский начал готовить почву для поставления в митрополиты своего духовника - священника Митяя (Михаила).
  В феврале 1378 года митрополит Алексий скончался. По повелению князя Дмитрия Митяй был избран в Москве собором епископов в митрополиты. Однако против этого выступил суздальский епископ Дионисий, который сам метил на эту должность. По словам Дионисия, поставление первосвятителя без воли Константинопольского патриарха будет незаконно. Но неожиданно патриарх поддержал кандидатуру Митяя и пригласил его в Константинополь. Митяй, не мешкая, отправился в путь, но по дороге заболел и умер.
  
  
  
  Глава 32. Великая замятня
  
  Если период от Бату до смерти хана Джанибека по праву можно назвать золотым временем Улуса Джучи, то последующие два десятилетия были настоящим царством хаоса. Единое государство практически прекратило свое существование, распавшись на отдельные, воюющие друг с другом улусы, а царевичи-чингизиды с оружием в руках пытались захватить верховную власть. За это время больше двадцати раз на троне Сарая менялись ханы.
  Начало этой кровавой вакханалии положил хан Бердибек, убивший ради трона собственного больного отца, а затем казнивший всех братьев. Жестокими мерами хан хотел избавиться от возможных претендентов на власть, но вышло иначе: уже через два года его самого убили заговорщики, объявившие ханом Кульпу . Однако многие эмиры не признали нового хана, и началась война всех со всеми. Вскоре Кульпу убивает хан Науруз, а того через полгода захватит в плен и казнит хан Хизр. Затем ханы начнут меняться с калейдоскопической быстротой, а порой одновременно будет существовать по нескольку ханов. Некоторые царевичи будут занимать престол всего несколько месяцев, а то и недель. Некоторые успеют объявить себя ханом и начать чеканку собственной монеты, но сразу же погибнут, а некоторые чингизиды будут по нескольку раз становиться ханами, а затем терять этот титул. О некоторых ханах в письменных источниках не останется ни строчки, и об их существовании мы узнаем только по монетам с их именами. Из-за этого до сих пор никто не знает точно, ни сколько в этот период было ханов, ни хронологию их правления. А если добавить еще и путаницу с именами, записанными по-разному в различных источниках на разных языках, то получается настоящая головоломка.
  Причина такой ожесточенной междоусобицы была в том, что чингизиды слишком расплодились, и каждый из них претендовал на власть, вокруг каждого были свои эмиры, которым нужна была власть, добыча, а, следовательно, и война, которая все это могла дать. Вдруг оказалось, что в Улусе слишком много профессиональных воинов, которые должны были воевать с такими же ордынцами, чтобы обеспечить себя всем необходимым.
  Например, только у Джучи было по разным оценкам от четырнадцати до сорока сыновей и несчитанное количество внуков-правнуков. Понятное дело, что различные семьи чингизидов различались по своей силе и возможностям, но потенциально каждый из потомков Джучи мог быть ханом. В четырнадцатом веке пресеклись наиболее влиятельные роды старших сыновей Джучи, Батыя и Орду-Ежена, и наиболее активными участниками передела власти стали Шибаниды (потомки Шибана - пятого сына Джучи) и Тугатимуриды (потомки Туга Тимура - тринадцатого сына Джучи). За время великой замятни шесть раз ханами будут становиться Шибаниды, но ни одному из них удержаться у власти не удастся. Ситуация в Орде в это время напоминает наши лихие девяностые, только с поправкой на масштаб. Слава Богу, ни один современный авторитет не сможет собрать бригаду в сто тысяч бойцов, а так - все то же самое. Ханы и эмиры ведут себя как авторитеты, делящие сферы влияния, их орды выступают в роли бригад, а оседлое население улуса - в качестве коммерсантов, с которых братва собирает дань. Еще одной причиной Великой замятни стало перенаселение Улуса Джучи. За тринадцатый-четырнадцатый века население Орды увеличилось в разы, и природных ресурсов для всех стало банально не хватать. Тем более, что в четырнадцатом веке началось глобальное похолодание, а, значит, и природных ресурсов стало меньше. Война между отдельными кланами кочевников за пастбища для своего скота становилась неизбежной.
  В конце концов установится определенный баланс сил и возникнет несколько наиболее сильных псевдогосударственных образований, правители которых будут бороться за верховную власть над всем Улусом Джучи:
  • Западную часть Улуса Джучи будет контролировать Мамай, бывший беклярибек хана Бердибека. Поскольку Мамай не был чингизидом, то он будет объявлять ханом одного из чингизидов и править его именем.
  • Юго-восточная часть Орды будет под властью Урус-хана . Свою столицу он основал в городе Сыгнаке в южной части современного Казахстана.
  • В Сибири власть захватят Шибаниды и будут править ею до присоединения к России в 16 веке.
  • В области Мавераннахр (между реками Амударьёй и Сырдарьёй) со столицей в Самарканде обосновался хан Пулад. Именно тут в это время начнет свое восхождение к вершинам власти хромой воин Тимур из племени барласов, в Европе известный как Тамерлан.
  Периодически независимыми оказывались Волжская Булгария, Сибирь и Астрахань, но чаще эти земли были в орбите более сильных соседей. Основная борьба за власть развернулась в Поволжье, где располагалась номинальная столица - Сарай. Тот, кто смог захватить этот город, считался законным ханом всего Улуса Джучи.
   Мамаю дважды удавалось посадить на трон хана Абдуллаха, а после его смерти - хана Булака, но каждый раз Мамая из Сарая выбивали новые претенденты.
  Собрав силы в середине семидесятых годов четырнадцатого века, масштабное наступление на Запад начал Урус-хан, который захватил сначала Хаджи-Тархань (Астрахань), а затем в 1374 году и Сарай. Возможно, ему бы и удалось расправиться с Мамаем и стать полноправным правителем, но тут ему в тыл ударил новый враг.
  Произошло вот что: пока ордынцы увлеченно и ожесточенно резали друг друга на юге, в разваливающемся Чагатайском Улусе, появился новый опасный игрок - Тимур Аксак (Тамерлан). Начав как простой воин из не очень богатого и знатного монгольского рода, он со временем сколотил банду, которая позволила ему стать заметным в Азии. Молодой Тимур несколько раз менял господ, переходя от одного местного правителя к другому, пока в 1360 году не был утверждён правителем Кешской области в Мавераннахре. Это была первая ступенька в его карьере, а спустя десять лет непрерывных войн состоялся курултай, в котором приняли участие наиболее знатные и влиятельные вельможи Средней Азии. Они выбрали Тамерлана великим эмиром Мавераннахра, и он начал собирать окрестные земли в единое государство. Не будучи чингизидом, он не мог стать ханом, но, как и Мамай, будет возводить на престол чингизидов, от имени которых и действовал.
  Нужно понимать, что огромные пространства Евразии, завоеванные монголами, хоть и разделились на отдельные государства, все же оставались единым монгольским миром, где правили потомки Чингисхана. Недовольные вельможи могли со своими родами откочевать из Улуса Джучи в Улус Чагатая или Хулагу и наоборот. А в четырнадцатом веке, когда во всех улусах начался период смут, границы отдельных владений были вообще фикцией, если их хозяин не обладал силой удержать их. В поисках лучшего места чингизиды со своими ордами смело откочевывали на сотни километров и на новом месте пытались создать свое ханство. Если им удавалось уничтожить или покорить конкурентов, то возникало очередное государство, если нет - то проигравший отправлялся поискать удачи в другом месте. Так что Тамерлан, пытавшийся восстановить Чагатайский улус, был заинтересован, чтобы рядом с его владениями не было других сильных правителей, способных нанести удар. Поэтому эмир Тимур делал все, чтобы у его северных соседей из Улуса Джучи смута продлилась как можно дольше. Когда Урус-хан усилился, возникла угроза восстановления Золотой орды, и Тамерлан решил устранить конкурента. Тем более, что была возможность сделать это чужими руками. Когда-то Урус-хан казнил одного из своих полководцев-чингизидов, но сын покойного по имени Тохтамыш сумел сбежать. Тамерлан приютил беглеца, помог ему собрать армию, дал военных советников и отправил воевать с Урус-ханом.
  Первый блин вышел комом - Тохтамыш проиграл и снова бежал в Самарканд к Тамерлану. Тот дал юному полководцу новое войско и опять отправил воевать. Тохтамыш снова был разбит. Притом, разбит вдребезги, его войско кинулось бежать, а самого полководца гнали, как волка, до реки Сейхун, по которой проходила граница. Бросив коня и даже одежду, Тохтамыш вплавь переправился на тот берег. Преследователи же не решились переступить границу, чтобы не дать повод вмешаться Тамерлану. Так что Тохтамыш спасся, хотя одна из вражеских стрел попала ему в руку.
  Видя, что его протеже не удается самостоятельно взойти на трон, Тимур уже хотел лично вступить в войну, но тут Урус-хан скончался. После этого в Улусе Джучи начался очередной передел собственности, как водится, сопровождающийся обильными кровопусканиями, и в эту мясорубку включился Тохтамыш. Постепенно он разбил сыновей Урус-хана, покорил восточную часть Улуса Джучи со столицей в Сыгнаке, а к 1380 году расширил свои владения на западе до Волги. В этот момент на верховную власть претендовали Арабшах, Тохтамыш и Булак. Первые два объявили себя ханами самостоятельно, последнего активно продвигал Мамай. Кто из них был законным ханом, а кто самозванцем, сказать не возьмусь. Как бы там ни было, но вскоре Арабшах по неизвестным причинам выбыл из борьбы, и к 1380 году Улус Джучи был поделен по Волге между Мамаем, правившем от имени хана Булака, и Тохтамышем, который сумел договориться о поддержке с сибирскими Шибанидами.
  
  
  
  Глава 33. Ушкуйники - последние викинги
  Вопреки расхожему мнению, наши предки ни кротостью нравов, ни миролюбием не отличались. Не зря византийский историк шестого века Менандр Протектор в своей "Истории" записал слова одного из древних славянских вождей: "Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу. Мы привыкли отнимать земли, а не свои уступать врагам. Так будет и впредь, доколе есть война и мечи в свете".
  Правда, со временем эпоха непрерывных лихих налетов на соседей и жизни за счет военных трофеев закончилась. Русские княжества становились государствами, где простым людям проще было заработать мирным трудом, а дела войны перешли в ведение князя и его дружины. Было одно исключение - Новгород. Тут и в четырнадцатом веке простые люди по собственному почину объединялись в отряды и шли по соседям в поисках добычи. Подобно викингам Западной Европы ватаги новгородских удальцов передвигались на кораблях и терроризировали огромные пространства. В историю эти воины вошли под именем ушкуйников из-за того, что они в походы ходили на кораблях под названием ушкуи. Это были легкие плоскодонные парусно-гребные суда, длиной до четырнадцати метров и грузоподъемностью до четырех тонн. Благодаря малой осадке (до полуметра), ушкуи могли идти по неглубоким рекам, а из-за симметричности носа и кормы ушкуй не надо было разворачивать, чтобы изменить направление движения на противоположное - достаточно было лишь развернуться гребцам. Само слово ушкуй возникло, по одной версии, от названия лесной реки Оскуй, притока Волхова где новгородцы и строили свой флот. По другой - первоначально ушкуем называли белого медведя, и в честь этого грозного зверя были названы корабли.
  Первые походы ушкуйников произошли еще в двенадцатом веке, но в полную силу они развернулись лишь при "великой замятне" в Орде, когда появилась возможность почти безнаказанно нанести удар по воюющим частям стремительно разваливающегося Улуса Джучи. Главной целью новгородцев стали богатые торговые города по Волге и Каме. Благо, что на некоторое время эта территория обособилась от остальной части улуса и не могла рассчитывать на помощь воинов из степных регионов.
  В 1360 году новгородцы совершают свой первый громкий налет - захватывают (и, как водится, грабят) город Жукотин (Джукетау) на реке Каме. В Новгородской летописи сказано: "Взяше новгородцы Жукотин и много бесермен посекоша мужей и жен", так что, видимо, кровушки и во время штурма, и после ушкуйники пролили изрядно. Нагруженные добычей ушкуйники безнаказанно возвращаются в русские земли. Обозленные татары, не сумевшие отбить нападение, мстят по-своему: грабят и убивают находящихся в Булгарии русских купцов, которые вообще к ушкуйникам никакого отношения не имели. В летописях эти события были отражены так: "В лето 6868 (1360) из Великого Новгорода разбойники приидоша в Жукотин и множество татар побиша и богатство их взяша, и за то разбойничество христиане пограблены быша в Болгарех от татар. В то же лето князи Жуковстии поидоша во Орду и биша челом царю дабы царь оборонил себя и их от разбойников, понеже много убивства и грабления сотворяше от них беспрестани. Царь же Хидырь посла трёх послов своих на Русь: Уруса, Каирмека, Алтын цыбела ко князем русским чтобы разбойников поимали и к нему прислали. И бысть всем князем съезд на Костроме: князь великий Дмитрий Константинович из Володимера, и брат его старейший князь великий Андрей Константинович из Нижнего Новогорода, и князь Константин Ростовский, и поимаша разбойников и выдаша их всех послам царевым и со всем богатством их, и тако послаша их во Орду".
  То есть хан Золотой Орды, которым на тот момент был Хызр, приказал своим вассалам, суздальским князьям, наказать ушкуйников, и те поспешили выполнить его указ. Однако обвинять князей в этом я не стал бы. Во-первых, новгородцы для них были чужаками, которые нашкодили и уплыли, а им оставаться и держать ответ перед татарами. Во-вторых, наиболее богатые суздальские владения были на Волге, от волжской торговли княжество богатело, а появление на реке пиратов эту торговлю ставило под угрозу. Так что реакция князей вполне предсказуема - разбойников повязать и выдать пострадавшей стороне на суд и расправу.
  Впрочем, у новгородской молодежи это вовсе не отбило желание быстренько подзаработать, пограбив чужие берега. Уже в 1363 году очередной отряд ушкуйников отправился на Восток и дошел аж до реки Обь в Сибири. Тут новгородцы разделились: один их отряд спустился до Карского моря, а второй поднялся по течению до Чагатайского улуса. Этот поход завершился удачно, а его особенностью было то, что нам известны его предводители - воеводы Александр Абакунович и Степан Ляпа. Правда, не ясно, был ли этот поход разведкой новых путей, попыткой заставить местное население платить регулярную дань Новгороду или просто грабительским набегом, но масштабы впечатляют. Даже по прямой расстояние от Новгорода до Оби более двух тысяч километров, а ведь шли-то не по прямой, да еще по реке вверх-вниз ходили... Так что путешествие вышло знатное. И, очевидно, довольно затратное, ведь нужно было и флот снарядить, и военные припасы взять с собой. Правда, ушкуйники деньги на свои экспедиции находили регулярно. Новгородская знать, которую сегодня назвали бы олигархией, охотно спонсировала ушкуйников, обеспечивая походы всем необходимым, рассчитывая на долю в добыче.
  Кроме того, хотя основная часть ушкуйников была собрана из простонародья, но их вели опять-таки воеводы из представителей городской знати, например, уже упомянутые воеводы Александр Абакунович и Степан Ляпа.
  Вообще же экипажи ушкуев комплектовались лишь из двух категорий людей: профессиональных воинов, живущих за счет добычи, и желающей быстро разбогатеть голытьбы. Первые обеспечивали четкость действий, а вторые привносили в бой ярость людей, которым нечего терять. Благодаря этому, а также хорошим доспехам, сравнительно немногочисленные отряды ушкуйников оказывались крайне маневренной и боеспособной силой. Что же касается их немногочисленности, то это и понятно, большинству горожан средней руки было не до участия в рискованных походах: ведь на кого они оставят свое хозяйство?
  В 1366 году новгородцы на полутора сотнях ушкуев опять отправились попытать удачи на Волге. Свои подвиги они начали в Нижнем Новгороде, где напали на приехавших для торга исламских купцов, которых ограбили и частично перебили. Попутно досталось и жителям города... Затем ушкуйники отправились на Каму, где устроили настоящий погром. В Типографской летописи по этому поводу записано: "Проидоша из Новагорода Волгою из Великого полтора ста ушкуев с разбойниками с новогородскими, и избиша по Волзе множество татар и бесермен и ормен и Новгород Нижний пограбиша, а суды их, кербаты и павозкы и лодии и оучаны и строугы, все изсекоша и поидоша в Каму и проидоша до Болгар, такоже творяще и воюющее". В Новгородской летописи об этом походе написано подробнее: "В лето 6874 (1366) ездили из Новагорода люди молодые на Волгу без новгородского слова и воеводою Есиф Варфаломеевич, Василей Федорович, Александр Обакунович, и приехаша все здравы. И за то великий князь Дмитрий Иванович разгневася и разверзе мир с Новым городом, рекуще так: За что есте ходили на Волгу и гостей моих пограбили много?" Гостями в то время называли купцов, так что выходит новгородцы не только мусульман грабили, но и соотечественников, подданных Великого князя. Чтобы привести в чувство заигравшихся в пиратов новгородцев, князь Дмитрий Иванович захватил в Вологде новгородского боярина Василия Даниловича с сыном и приказал отправить его в Москву как заложника. Новгородские бояре оправдывались тем, что этот поход был частным предприятием, и город за него не несет ответственности. Хотя, тут они, несомненно, лукавили... Ничего не скажешь, позиция новгородских правителей очень удобная: когда нужно - ушкуйники часть новгородской армии, а когда нет - гулящий народ, за который никто не отвечает.
  Несколько следующих лет ватаги ушкуйников действовали на Волге и Каме, грабя без разбору и русские, и татарские городки. В 1374-75 годах состоялся самый грандиозный поход полутора тысяч ушкуйников, которых возглавляли некие Прокоп и Смолянин. Первой жертвой стала Кострома. Жители города вооружились и вышли дать под стенами города бой незваным гостям, но были разбиты наголову. Остатки костромской армии бежали кто куда, и новгородцам достался безоружный город. "Новгородцы ж, видя град оставлен и небрегом, несть им забороны ниоткуду ж, взяша град и пограбиша его до конца. И стояша во граде неделю, и вся сокровища изскаша и изнесоша, всякий товар изобретшее поимаша" - гласит новгородская летопись. Добычи было так много, что брали лишь самое ценное. Все, что не могли забрать с собою, топили в реке или сжигали. Кстати, одним из видов добычи были неуспевшие бежать жители Костромы, которых ушкуйники переловили и забрали с собой. После этой победы Прокоп с товарищами ограбил окрестности Нижнего Новгорода и отправился в татарский город Булгар, где продал своих пленников в рабство мусульманским купцам.
  Распродав добычу, ушкуйники отправились вниз по Волге, грабя всех встречных. При этом, как отмечает летописец, христианских купцов только грабили, а исламских убивали. Нигде не получая достойного отпора, новгородцы доплыли до Астрахани. Местный хан по имени Салчей начал переговоры с ушкуйниками. О чем говорили татары и ушкуйники, неизвестно, но по итогам переговоров был устроен пир, во время которого перепившихся новгородцев просто перерезали. Все их богатство досталось татарам.
  Некоторые авторы пишут, что во время этого похода ушкуйники якобы взяли город Сарай - номинальную столицу Золотой Орды, однако, никаких подтверждений этому нет. Точно так же не соответствует истине версия о борьбе ушкуйников с Ордой, которая с легкой руки писателя Александра Широкорада пошла гулять в последние годы. Они были профессиональными воинами, которые заботились лишь о своем кармане и при случае не брезговали заниматься вовсе грязными делами, например, продавать своих единоверцев в рабство. Ну, а главное достижение Прокопа - разгром двух русских городов, Костромы и Нижнего Новгорода.
  Походы ушкуйников не закончились с гибелью Прокопа, но по мере централизации власти на Руси этот промысел становился все опаснее и сложнее, пока не сошел на нет. Хотя есть версия, что часть ушкуйников в конце 14 века переселились на Вятку. Впоследствии их потомки влились в число первых казаков.
  
  
  Глава 34. Досмерти пьяны легли у Пьяны
  
  Фактический распад Улуса Джучи на владения отдельных постоянно воюющих между собой претендентов на ханский престол привел к тому, что русские княжества стали не бояться воевать против татар. К тому же многие татарские "царевичи" сами давали повод русским взяться за оружие, вторгаясь в русские земли для грабежа. Формально Русь все еще была вассалом хана Золотой Орды и не пыталась изменить этого положения. Однако налетчики действовали по своей воле, а, значит, борьба с ними не была борьбой против Великого хана, следовательно русские имели полное юридическое право браться за оружие.
  В 1365 году бек Тагай из улуса Мохши (современная Пензенская область) неожиданно напал на Рязанское княжество. Пока местный князь Олег Иванович собрал войска, ордынцы сожгли город Переяславль-Рязанский. Однако на этом их везение закончилось. Когда татары переправлялись через реку Войда, на них обрушились объединенные силы рязанского, пронского и козельского княжеств. Татары были разгромлены, сам Тагай бежал. Потеряв своих лучших воинов, этот бек уже не оправился, и вскоре его земли были захвачены Мамаем.
  Следующий русско-ордынский бой произошел спустя два года у речки Пьяны в Нижегородском княжестве. Берега этой небольшой реки дважды за одно десятилетие обильно обагрялись русской и татарской кровушкой. Первый раз это случилось в 1367 году, когда дружины Дмитрия Суздальского и Бориса Городецкого здесь нагнали татарский отряд, совершивший набег на городецкое княжество. Русские дружинники атаковали и разгромили ордынцев, при этом многих кочевников загнали в реку, где те и потонули. Командовавший ордынцами полководец Булат-Темир бежал в Орду, где был убит по приказу хана Азиза. Зато спустя десять лет именно на этой реке ордынцы возьмут кровавый реванш за разгром Булат-Темира.
  Затем, пользуясь ослаблением Орды, наши князья начали потихоньку распространять свое влияние на юго-восток, в Поволжье. Так, в 1370 году Димитрий Константинович Суздальский с братом Борисом и сыном Василием совершил поход в Булгарию. Местный правитель Асан был вынужден откупаться от русских богатыми дарами. Весной 1376 года Великий князь Дмитрий Иванович послал в поход на Казань своего воеводу Дмитрия Боброк-Волынского. К великокняжеским войскам присоединились дружины нижегородских княжичей Василия и Ивана Дмитриевичей. Под стенами города произошел бой, по результатам которого казанцы вынуждены были заплатить русским пять тысяч рублей. Из этих денег по тысяче рублей получили московский и нижегородский князья, а остаток был разделен между участниками похода. Помимо этого казанский хан признал верховенство Московского князя, и в город были направлены русские сборщики податей и таможенники.
   Естественно, такая активность русских не нравилась татарским владыкам, однако, поглощенные междоусобицей, они не могли уделить Руси должного внимания. Тем более, что до определенного времени князья продолжали платить дань. В итоге разные татарские отряды наносили небольшие удары по пограничным княжествам и отходили обратно в степь. Наиболее успешно действовали татары из Орды Мамая. В 1373 году они устроили масштабный набег на Рязанское княжество, которое сильно пострадало. Однако пройти дальше в глубь страны степняки не смогли, потому что на Оке их уже ждало московское войско, с которым ордынцы не захотели связываться. В следующем году в Нижний Новгород прибыли послы этого полководца с отрядом в полторы тысячи воинов. Однако горожане перебили и послов, и их конвой. За это спустя год воины Мамая напали на окраины этого княжества.
  Так что шестидесятые-семидесятые годы четырнадцатого века стали периодом постоянных пограничных столкновений усиливающейся Руси и слабеющей Орды.
  В середине семидесятых годов четырнадцатого века к волжским берегам прикочевал хан Араб-шах Муззаффар из Сибирского ханства, которого русские называли Арапша. Будучи представителем влиятельнейшего клана Шибанидов, он собирался побороться за трон Великого хана. Но прежде он ударил по близлежащим русским землям: по мелкому Новосильскому княжеству в верховьях Оки. Затем, в 1377 году он запланировал нанести удар по Нижнему Новгороду, о чем стало известно русским. Великий князь Владимирский и Московский Дмитрий Иванович двинулся на помощь нижегородцам. Собралась значительная армия из представителей многих княжеств Северо-востока Руси. Однако Арапша наносить удар не спешил. В результате, безрезультатно простояв на берегу Пьяны и не дождавшись врага, русская армия разделилась. Решив что тревога была ложной, Великий князь с москвичами отправился домой. На месте остались суздальский княжич Иван Дмитриевич со своей дружиной и отряды из Владимира, Ярославля, Переславля, Юрьева и Мурома.
  Врага не было видно, и войско стояло в бездействии. Вскоре пришла весть, что татары стоят в восьми сотнях километров от Пьяны у реки Волчьи Воды . Узнав об этом, воины решили, раз враг далеко, то и опасности нет, все расслабились, и боевой поход превратился в пикник. Бояре устраивали охоты и пиры, почти все стали активно злоупотреблять спиртным. Русский летописец оставил яркое описание происходившего: "Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни - доспехи свои на телеги сложили, а другие - держали их во вьюках, у иных сулицы оставались ненасаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были. А ездили все, расстегнув застежки и одежды с плеч спустив, разопрев от жары, ибо стояло знойное время. А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными. Поистине - за Пьяною пьяные! А старейшины, и князья их, и бояре старшие, и вельможи, и воеводы, те все разъехались, чтобы поохотиться, утеху себе устроили, словно они дома у себя были".
  Когда веселье достигло апогея, неожиданно появился Арапша, которого к русскому лагерю тайно провели мордовские князья. Единственным русским отрядом, сумевшим встретить врага во всеоружии оказались дружинники, звенигородского княжича Федора Андреевича. По словам летописца, "Андреяна Звенигородского сын, князь Федор, побил татар многих. Был же тот князь Федор Звенигородский телом велик зело и храбр на супостаты, и крепость и силу многу имея". Однако сила князя не спасла ситуации. Неготовое к бою русское войско было разгромлено полностью. Татары стремительно атаковали и безжалостно рубили бездоспешных ратников, сопротивлявшихся сшибали конями, бегущих расстреливали из луков. Пытаясь уйти, князь Иван Дмитриевич Суздальский бросился верхом в Пьяну, но утонул. Такая же судьба ждала многих бояр и простых воинов. Случилось это несчастье второго августа 1377 года.
  Арабша вполне сумел воспользоваться своей победой. Не встречая сопротивления, его войска дошли до самого Нижнего Новгорода, грабя все на пути. Суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович не имел сил, чтобы сопротивляться и оставил город. Его примеру последовали жители, которые сели на суда и отплыли вверх по Волге. Татары два дня грабили брошенный город и его окресености и с добычей вернулись в свои владения.
  Проблемами Нижнего Новгорода попытались воспользоваться соседи. Сразу же после ухода Арапши на русское княжество совершили набег мордовцы. Однако, князь Дмитрий Константинович разгромил их, а зимой состоялся совместный московско-суздальский карательный поход на Мордву. Русские огнем и мечом прошли мордовские земли и жестоко отомстили за то, что мордовские князья помогали Арапше.
  Судьба самого Арапши непонятна. По одной версии он захватил Сарай и провозгласил себя ханом Улуса Джучи. В пользу этой версии говорят находки сарайских монет с его именем, датируемых периодом с мая 1377 по апрель 1378 года. По другой версии, он поступил на службу к Мамаю. Писатель Александр Широкорад считает, что Арапша был убит по поручению Мамая. Как бы там ни было, вскоре после своей победы этот татарский полководец навсегда пропадает со страниц летописей.
  
  ***
  Спустя год после успешного похода Арапши проверить крепость русских границ попробовал Мамай, отправивший в набег отряд под командованием своего мурзы Бегича. С ним шло по разным подсчетам от тридцати до пятидесяти тысяч воинов. Узнав об этом Великий князь Дмитрий со своими войсками двинулся навстречу степнякам и занял позиции у них на пути на переправе через реку Вожу.
  Три дня войска простояли на разных берегах, не решаясь начать бой. Русские придерживались оборонительной стратегии и не собирались атаковать кочевников, способных отступить, а затем обойти русскую рать и нанести удар во фланг. Бегич же не рисковал переправляться на глазах у русских, чтобы не дать им возможности атаковать ордынскую армию по частям.
  Наконец князь решил отступить от брода и дать врагу переправиться, чтобы вынудить его к прямому бою. Русские войска отошли и заняли позиции, но стали так, чтобы переправа все равно была в кольце наших отрядов. Центр русской армии возглавлял сам Дмитрий Иванович, фланговые отряды - князь Даниил Пронский и окольничий Тимофей Вельяминов.
  Бегич принял вызов и 11 августа 1378 года переправился на противоположный берег, где его ждали русские полки. Татары атаковали в конном строю центр нашей армии, надеясь прорвать его, а затем развернуться и ударить с тыла по нашим фланговым отрядам. Однако русский центр выдержал удар, а фланги пошли в атаку. Татары оказались в мешке, смешались и лишились своего главного преимущества - мобильности. А когда погиб Бегич, ордынская армия потеряла всякую управляемость и превратилась в толпу вооруженных людей, думающих лишь о спасении. В их рядах началась паника, а русские атаковали, сжимая кольцо... Наконец татары побежали. Спасаясь, они кинулись в реку, стремясь переправиться на безопасный берег, но узкий брод не мог вместить всю эту массу всадников, и большинству пришлось переправляться вплавь под дождем русских стрел. Множество воинов погибло в давке или утонуло...
  Следующим утром русская армия, не встречая сопротивления, переправилась и захватила татарский лагерь со всем обозом.
  Эта битва показала, что русские могут побеждать ордынцев в больших сражениях, и подняла авторитет московского князя на недосягаемый уровень. По сути тут, на берегах Вожжи, состоялась грандиозная репетиция будущей битвы за освобождение Руси. Наша армия приобрела незаменимый опыт, который позволил и в дальнейшем побеждать ордынцев.
  Мамаю провал Бегича принес множество проблем. Мало того, что его армия лишилась тысяч воинов, так еще был нанесен сильный удар и по авторитету самого Мамая. Вожди степных кланов подчинялись ему лишь потому, что это было им выгодно. Если же Мамай ослабел, то зачем служить ему? Без зазрения совести они откочуют за Волгу и присоединятся к хану Тохтамышу.
  В 1379 году Мамай в качестве карательной акции совершил удачный поход против Рязанского княжества, сжег его столицу, а князя Олега Ивановича заставил подчиниться Орде. Однако, столкновение со своим главным врагом, Дмитрием Ивановичем, татарский полководец отложил на следующий год.
  
  
  
  Глава 35. Дмитрий или Мамай. Великое противостояние
  
  Ожесточенная и кровавая война за власть в Улусе Джучи, которую начал беклярибек Мамай, в огромных количествах поглощала и людей, и средства. Пока в казне водилось серебро, с пополнением постоянно редевших армий проблем не возникало, однако год шел за годом, а победы все не было видно. Между тем, доходы полководца таяли, а трофеи не покрывали затраты. В 1362 году Мамай достиг зенита своей мощи, захватив Сарай и посадив на престол хана Абдаллаха, но затем удача отвернулась от него. Сначала Мамая выбили из Поволжья, потом начали теснить еще дальше на запад . И самое обидное, стоило Мамаю разбить одного врага, как тут же появлялся новый, и приходилось все начинать сначала. К тому же, воспользовавшись ослаблением орды, русские князья стали уменьшать размер дани и задерживать её выплату, а потом и вовсе Великий князь Дмитрий отказался платить Мамаю.
  Правда, поначалу князья признали власть Абдаллаха и платили. Более того, когда в Орде было двоецарствие и наши князья сами могли выбирать, кого из претендентов на ханский престол признавать своим сюзереном, Дмитрий Московский выбрал именно ставленника Мамая и ему отправлял дань. Однако и князь, и беклярибек относились друг к другу с подозрением. Татарин боялся чрезмерного усиления Москвы, а Дмитрий Иванович понимал, что именно Мамай самый опасный из ордынских владык для Руси, так как его владения непосредственно граничили с нашими землями. Так что, платя дань, князь выигрывал себе время, чтобы успеть объединить русские княжества под своей рукой и в нужный момент бросить на чашу весов силу всей Руси.
  Кстати, о титулах Мамая. От хана он получил звание беклярибек, кроме того, он мог титуловаться арабским титулом эмир, который примерно соответстввовал нашему князю. Недаром в русских летописях его и называли князем или темником. Так что формально по положению в ордынской иерархии Мамай и князь Дмитрий Иванович Московский были равны друг другу. Приказывать же Мамай мог лишь от имени своего хана, сначала Абдаллаха, а затем Мухаммеда Буллак-хана. Если же кто-то из русских или ордынских князей не признавал легитимность этих правителей, заставить вельмож подчиниться Мамай мог лишь голой силой.
  Занимаясь собственными делами, русские правители внимательно следили за происходящим в степи и делали выводы. В это время все чаще в наших летописях появляются записи вроде этой, датированной 1373 годом: "Того же лета в Орде замятня была, и многие князья ордынские между собою избиты были, а татар бесчисленно пало. Так гнев Божий пришел на них по беззаконию их". Ордынцы сами истребляли себя, и это давало нашим предкам шанс сбросить со своей шеи нахлебников.
  Два десятилетия московская элита на севере и Мамай со своим кланом на юге Восточной Европы занимались практически одним и тем же делом - подавляли и подчиняли соседей и конкурентов, чтобы стать единственными лидерами на Руси и в Улусе Джучи соответственно. К концу семидесятых годов стало ясно, что Дмитрий Иванович со своей задачей справился, а Мамай - нет. Русь обрела единство и усилилась, князья уже не боялись поднимать оружие против степняков, а воины научились побеждать. У Мамая же дела шли все хуже и хуже. Его враг Тохтамыш подчинил себе Поволжье и Северный Кавказ, и под контролем беклярибека остались лишь причерноморские степи и Крым. Тохтамыш был сильнее и медленно, но верно оттеснял противника, отбирая себе область за областью.
  В этой ситуации Мамаю нужно было предпринять что-то неординарное, что позволило бы ему резко усилиться и вырваться вперед. Ему необходима была большая победоносная война, которая наполнила бы казну и привлекла новых сторонников. Выбор цели для похода тоже не составлял трудности. Удар должен был быть нанесен по Руси, которая все больше и больше выходила из-под ордынского контроля. Мамай был умным человеком и понимал: если сейчас не сломить Москву, не раздробить Русь на слабые, враждующие между собой княжества, то вскоре придется не только забыть о дани, но того и гляди, русские сами смогут нанести удар по Орде. Так что поход Мамая не был ни грабительским набегом, ни случайностью - он тщательно планировался и готовился не один год. Идеи о захвате наших княжеств муссировались в приближенных к Мамаю кругах годами, но условия для такого похода не складывались. Ведь удар должен был быть такой силы, чтобы решительно ослабить и заново подчинить Русь. Но к 1380 году Мамаю стало ясно: или сейчас, или уже никогда.
  Готовясь к походу, Мамай собирал под свои знамена всех, кого только мог. Кроме его подданных, в армию активно вербовались наемники. Согласно Летописной повести о Куликовской битве, "пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими, и со всеми прочими князьями ордынскими, и со всеми силами татарскими и половецкими, наняв еще к тому же войска бесермен, армен, фрягов, черкасов, и ясов, и буртасов ... Со всеми этими сообщниками пошел Мамай на великого князя Дмитрия Ивановича. И это потому, что нечестивый люто гневался из-за своих друзей и любимцев, из-за князей, убитых на реке Воже. И начал неистово и поспешно силы свои собирать, в ярости двинувшись и в силе великой, желая пленить христиан. И тогда двинулись все племена татарские".
  То есть, помимо кочевников, которых русские книжники называли то татарами, то половцами, на Русь шли отряды наемников из числа армян, итальянцев, черкасов и народов Северного Кавказа и Поволжья. Кроме того, союзниками Мамая русские летописцы называют Литовское и Рязанское княжества. Если с Литвой все ясно - Мамай и Ольгерд были союзниками много лет, - то вопрос о князе Олеге Рязанском вызывает разногласия среди историков.
  С одной стороны, Москва и Рязань были давними соперниками и не раз в четырнадцатом веке воевали между собой. Лишь неблагоприятное расположение рядом со степью, приводившее к постоянным набегам кочевников, не позволило Рязани стать центром собирания Руси вместо Москвы. В 1371 годом у села Скорнищево около Переяславля-Рязанского состоялась битва между войсками князей: рязанского Олега и московского Дмитрия. По описанию Никоновской летописи, события произошли следующим образом: "Рязанцы, свирепые и гордые люди, до того вознеслись умом, что в безумии своём начали говорить друг другу: не берите с собою доспехов и оружия, а возьмите только ремни и верёвки, чем было бы вязать робких и слабых москвичей. Последние, напротив, шли со смирением и воздыханием, призывая Бога на помощь. И встретились с рязанцами на Скорнищеве, и была брань лютая и сеча злая. Тщетно махали рязанцы веревочными и ременными петлями; они падали, как снопы, и были убиваемы, как свиньи. Итак, Господь помог великому князю Дмитрию Ивановичу и его воинам: одолели рязанцев, а князь их Олег Иванович едва убежал с малою дружиною". В итоге, к Москве отошел ряд земель, ранее принадлежавших Рязани. Так что особой любви к Великому князю рязанцы не испытывали и могли бы, если и не помогать ордынцам, то во всяком случае сохранять вооруженный нейтралитет и не помогать общерусской армии Дмитрия Ивановича. К тому же за год до Куликовой битвы, Мамай прошелся по Рязанскому княжеству огнем и мечом, заставив его признать свою власть.
  Так что Олег вполне мог, и должен был поддержать Мамая, своего сюзерена и врага своего врага. Однако в действительности войска Рязани так и не объединились с татарами. То ли не успели подойти, то ли вообще не собирались участвовать в войне...
  С другой стороны, татары для Рязани тоже были врагами, причем врагами страшными, регулярно устраивавшими походы и дважды за последние пять лет сжигавшими столицу княжества. Поэтому помогать Мамаю резона тоже не было. Похоже князь Олег Иванович Рязанский придерживался политики лавирования между двумя силами. Он и Мамаю обещал помощь и союз, и в Москву посылал гонцов со сведениями об Орде. Кстати, в "Задонщине" говорится о том, что в Куликовской битве погибло семьдесят рязанских бояр, сражавшихся на стороне Дмитрия Донского. Были ли они посланы своим князем или присоединились к русскому войску как добровольцы - неизвестно.
  Помимо Мамая и Дмитрия к Куликовому полю двигались армии литовского князя Ягайло. Он формально были в союзе с татарами и шел на соединение с ордынцами, однако, по каким-то причинам недошел. По самой распространенной версии, его отряды просто не успели. Когда Мамай был разгромлен, литовцы стояли в дневном переходе от места боя. Правда напрашивается вопрос: а почему литовцы не успели? Литва и Москва были соперниками, и за сравнительно недолгое время правления князя Дмитрия трижды литовцы устраивали походы на Москву. Так что их союз с Мамаем вполне оправдан. Правда, есть один нюанс: союзник Мамая Ольгерд, доставивший столько неприятностей русским княжествам, уже три года как лежал в могиле. Вполне вероятно, что если бы он был жив, то литовцы атаковали бы своих врагов. Однако сменивший Ольгерда князь Ягайло вовсе не был смертельным врагом Дмитрия Донского. Кроме того, он еще очень непрочно сидел на троне и мог опасаться, что собственные родственники поспешат ударить ему в спину, если он увязнет в войне. Так что, продолжая политику дружественных отношений с Мамаем, он вовсе не горел желанием терять воинов за пределами Литвы. К тому же, многие его воины были русскими по крови и православными по вере, а потому помогать мусульманам уничтожать своих единоверцев вовсе не желали. Не идти вовсе литовский князь не мог по двум причинам. Во-первых, чтобы не дать повод Мамаю для разрыва мирного договора, а во-вторых, чтобы прикрыть собственную границу на случай, если вдруг ордынцы решат немного пограбить его подданных.
  Поэтому Ягайло шел так, чтобы гарантированно не успеть к битве, ну а там, узнав кто победил, принять решение о дальнейших действиях.
  
  ***
  Упоминание фрягов - итальянцев, а если точнее, то генуэзцев среди разноязыкой армии Мамая вызывает к жизни многочисленные версии и догадки, кем же они были да и были ли вообще. Тут мнения историков варьируются от "итальянцев не было вообще" до "центр армии Мамая состоял из наемной генуэзской пехоты".
  Первая версия мне представляется неправдоподобной, учитывая, что во время правления Мамая генуэзские колонии в Крыму получили целый ряд привилегий. Например, помимо Кафы (Феодосии), бывшей собственностью республики Генуя еще с тринадцатого века, в 1357 году генуэзцы приобрели Чембало (современная Балаклава), а в 1365 - Солдайю (современный Судак) и основали колонию Воспоро на месте современной Керчи . Естественно, что такая щедрость Мамая была вызвана отнюдь не любовью татарского вельможи к итальянским поэтам. В этот период отношения между итальянцами и ордынцами были очень тесными и взаимовыгодными. Генуэзские дипломаты и купцы, действуя в связке с ордынской администрацией, играли большую роль в экономических отношениях Причерноморья. Так что было бы удивительно, если бы их не было в грандиозном походе 1380 года, к участию в котором Мамай привлек всех своих союзников, вассалов и соседей.
   Другое дело, численность итальянцев на Куликовом поле. Разумеется, ничего общего с действительностью не имеет кочующая из книги в книгу схема битвы с гигантским прямоугольником пехотной фаланги по центру. Генуэзцев на Куликовом поле не могло быть много в силу целого ряда обстоятельств. Например, в это время Генуя уже два года вела тяжелую войну с Венецией и прислать значительное число солдат из Италии просто не могла. Значит, в армию Мамая шли лишь те, кто уже был в черноморских колониях республики. Эти колонии были прекрасными крепостями с сильными гарнизонами, в чем может убедиться каждый, побывав в Крыму и собственными глазами увидев укрепления Судака. Однако генуэзские гарнизоны были не особо многочисленными, так что общая численность итальянского отряда, отправившегося с Мамаем, не могла превышать число в пять тысяч человек. Естественно, не все они участвовали в самом бою. Кто-то был в резерве, кто-то охранял лагерь и сторожил шатры...
  Кроме того, не совсем понятна воинская специализация генуэзцев. Все исследователи сходятся на том, что это была пехота , но под это определение попадают как простые пешие бойцы, так и арбалетчики и инженеры. Скорее всего, Мамай нанимал воинов именно двух последних категорий. Инженеры нужны были для штурма городов, а арбалетчики должны были решить исход боя в поле. При этом основную массу наемников составляли именно арбалетчики. Ведь генуэзцы славились именно как арбалетчики уже с одиннадцатого века, а в двенадцатом веке в этом городе появились целые отряды наемников-арбалетчиков. Эти воины поступали на службу Генуе и приносили клятву верности республике, а уже потом генуэзское правительство за определенную плату отправляло их на службу другим государствам и монархам.
  Татары знали, что в битве им будут противостоять не только конные полки, но и многочисленная тяжеловооруженная русская пехота. Предыдущие русско-ордынские сражения показали, что прорвать ощетинившийся копьями плотный пеший строй ударом татарской кавалерии будет сложно, а то и вовсе невозможно. Конные лучники могли бы расстрелять пехоту издалека, но в данном случае эта тактика была невозможна, так как и в войске Дмитрия Ивановича было много стрелков. Учитывая, что пешие лучники имеют преимущество в точности выстрела, скорострельности и лучше защищены, то уже при завязке боя татары понесли бы большие потери. Плюс у русских были самострелы-арбалеты, которые и вовсе делали стрелковый поединок наравных невозможным.
  Поэтому Мамай должен был поставить в точке прорыва генуэзских арбалетчиков. Действуя на узком участке, они обеспечили бы огромную плотность огня и подавили бы русских стрелков, а потом методично расстреляли бы первые ряды копьеносцев русского войска. В образовавшуюся брешь уже можно было бы кидать в атаку тяжелую кавалерию, которая копейным ударом опрокинула бы русские полки, а затем легкая конница дорубила бы деморализованного и потерявшего строй противника.
  Арбалет того времени перезаряжался довольно долго, поэтому была придумана целая система, как нанести врагу максимальный урон за короткое время. Итальянцы строились в несколько шеренг. Первая давала залп и отходила назад, а на ее место вставала следующая и давала залп. Потом все повторялось. Когда все шеренги отстрелялись, первая уже перезарядила оружие и снова вступала в бой. Получался смертельный конвейер, уничтожавший все живое перед собой. Так что итальянцы должны были, а главное, могли сломить русский строй и расстроить наши ряды.
  Все эти наемники помимо арбалета были вооружены холодным оружием и имели хорошие доспехи, что на поле боя делало их опасными противниками. Так что, несмотря на небольшую численность, а они составляли от силы пять процентов армии Мамая, итальянцы на Куликовом поле могли стать решающей силой.
  Говоря об итальянцах, стоит коснуться и еще одной интересной гипотезы. Некоторые авторы считают, что поход Мамая был организован или спровоцирован именно католиками с целью нанесения удара по православию. Однако никаких доказательств этой версии не существует, поэтому я склонен рассматривать ее как несостоятельную. На мой взгляд, генуэзский отряд состоял из воинов, привлеченных возможностью добычи или присоединившихся к ордынцам в силу необходимости . Кстати, в этом отряде могли быть не только этнические итальянцы, но и нанятые вместе с ними местные жители. Тем более, что в гарнизонах генуэзских крепостей Крыма было много воинов черкесов, навербованных на Кавказе или в самом Крыму.
  Великий князь Дмитрий в это время тоже не сидел сложа руки. По его призыву собиралась общерусская армия. Наконец-то заработала модель, задуманная еще Иваном Калитой, и в одном строю под московским управлением шли дружины многих прежде независимых княжеств. Сбор войск был назначен на 15 августа у города Коломны, откуда армия должна была выступить против Мамая. "От начала мира не бывало такой силы русской, как при этом князе" - говорится в летописном сказании. И это не преувеличение. Вместе с Дмитрием на степняков шли дружины всех русских княжеств . Со времен злосчастной битвы у Калки такого не бывало на Руси.
  Как читатели помнят, князь Дмитрий Иванович активно пытался пролоббировать назначение митрополитом Киевским и всея Руси своего ставленника Михаила-Митяя. Однако Митяй умер, и митрополитом стал Киприан, у которого с князем отношения были очень натянутые. Дошло до того, что, когда Киприан попытался въехать в Москву, его по приказу князя арестовали и сутки продержали взаперти в сыром чулане, а у спутников митрополита отобрали коней и все ценное имущество, после чего выгнали их взашей из города. На следующий день эта же участь ждала и Киприана.
  Оскорбленный и униженный святитель сразу же написал письмо Сергию Радонежскому, в котором описал все произошедшее и объявил об отлучении от церкви всех участников инцидента. Под действие этой анафемы попадал и Великий князь Дмитрий как главный гонитель Киприана, хотя имя князя в письме и не прозвучало.
  В оправдание московскому правителю стоит сказать, что он рассматривал Киприана как ставленника Литвы и поступил с ним так же, как раньше поступал Ольгерд с митрополитом Алексеем. В общем, вышел абсолютно равнозначный ответ. К тому же Константинопольский патриарх Макарий перед этим дал согласие поставить митрополитом не Киприана, а Митяя, так что юридически князь мог объявить своего незваного гостя самозванцем и поступать с ним соответственно.
  Но так или иначе, великий князь перед тяжелой битвой оказался под проклятием церкви, что могло сильно ударить по его авторитету и моральному духу его армии. Поэтому он обратился за благословением к Сергию Радонежскому. Тот, хотя и поддерживал Киприана, сумел подняться над внутрицерковным раздором во имя победы над захватчиком. Святой Сергий понимал необходимость благословения, без которого Дмитрий мог бы проиграть, а потому и поддержал князя, и в бой русские люди шли с осознанием того, что Господь с ними.
  Помимо мистической помощи, поступок Сергия имел и вполне земные последствия. Радонежский игумен был духовным авторитетом для всех русских, и в данной ситуации действовать против Московского князя означало выступить против святого старца. Так что даже те правители, кто не испытывал теплых чувств к Дмитрию Ивановичу, поддержали его или хотя бы не выступили против, как Олег Рязанский.
  Когда князь Дмитрий просил у Сергия Радонежского благословение, святой послал с ним в поход двух бояр, Александра Пересвета и Андрея-Родиона Ослябю, бывших в монастыре. Традиционно считается, что они были монахами, тем более, что Пересвет бился на Куликовом поле в монашеском одеянии . Однако точно не известно, приняли ли они постриг или были лишь послушниками при монастыре. Возможно, что обряд над ними не был совершен, но как бы там ни было, они были монахами по духу и монахами они остались в народной памяти.
  В походе на Мамая к русской армии присоединились неожиданные союзники - литовские отряды, которые пришли по зову своих князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. Их появление было вызвано тем, что за три года до Куликовской битвы скончался литовский правитель Ольгерд, и среди его детей начались междоусобицы. В результате два князья были вынуждены покинуть родину и поступить на службу к Дмитрию Ивановичу. Это было очень ценное приобретение. Старший из братьев Андрей принимал активное участие в основных походах своего отца и ко времени переезда в Москву уже был опытным и успешным полководцем. Тут он тоже не ударил лицом в грязь, участвуя в битве на Воже... Его младший брат Дмитрий особыми военными талантами не прославился, но уже сам факт союза Ольгердовичей с Дмитрием был очень важным для Москвы, ведь у них остались союзники в Литве, которые могли при необходимости ударить в тыл князю Ягайло. Братья получили в управление важные и богатые города: Андрею достался Псков, а Дмитрию - Переяславль-Залесский. Когда возникла угроза войны с Ордой, Ольгердовичи мобилизовали своих сторонников в Литве и на Руси и привели достаточно сильные дружины в русское войско.
  Существует версия, что на помощь русской армии пришли не только литовцы, но и выходцы из крымского княжества Феодоро, известного также как Готия. Это государство возникло в начале тринадцатого века из византийской провинции и охватывало юго-западную часть полуострова. Как и весь Крым, княжество входило в состав Улуса Джучи, но пользовалось определенной самостоятельностью. Отношения Готии с ордынской властью напоминали русские: правители княжества платили дань и получали ярлыки на княжение, но внутри своих владений были самостоятельны в принятии решений. Население Феодоро было православным, а в этническом плане очень пестрым. Тут жили и потомки готов, и греки, и армяне, и славяне... Центром княжества была крепость Святого Феодора на горе Мангуп. Интересно отметить, что гербом Готии был двуглавый орел.
  После появления в Причерноморье генуэзцев между ними и феодоритами началась конкуренция за порты и торговые маршруты, переходившая в открытые войны, в результате которых итальянцы отвоевали прибрежную часть княжества.
  Вполне возможно, что вражда с генуэзцами и привела феодоритов в русский стан. В пользу этой версии говорит и тот факт, что в конце четырнадцатого века в Москву с семьей переехали некоторые представители правившего в Готии рода Гаврасов. Эти выходцы из Крыма были ласково приняты на Руси и положили начало боярским родам Ховриных, Головиных и Третьяковых.
  Существует распространенный миф о том, что татары сражались не только под знаменами Мамая, но и под стягом Дмитрия Донского. Приходилось даже слышать версию, что в русском войске татар было больше, чем у Мамая. Однако никаких подтверждений этой версии не существует. Разумеется, в княжеской дружине были люди с ордынской кровью, но это были крещеные дворяне или дети боярские на службе русских князей, и представляли они не свой этнос, а своих русских сюзеренов. Например, Андрей Иванович Серкизов, чей отец, знатный ордынец Серкиз (Черкиз), еще в юности принял крещение и поступил на службу к Великому князю. Но и он был командиром русского отряда. Никаких независимых татарских отрядов в войске Дмитрия Ивановича не было. Что же касается войск Мамая, то, действительно, предков современных казанских татар в нем было очень мало. Татары, которых привел на Куликовское поле темник, были в основной массе потомками половцев, кочевавших в Причерноморье и Крыму. Сегодня их отдаленные потомки известны как крымские татары .
   Еще один интересный вопрос: участвовали ли новгородцы в походе на Куликово поле? Некоторые историки были склонны считать, что нет, поскольку об этом нет прямых указаний в большинстве летописей. Однако современный историк С.Н. Азбелев на основе анализа многих источников доказал, что новгородский отряд все-таки участвовал в битве. По мнению историка, этот отряд вышел на соединение с основными силами довольно поздно и шел дорогой вдоль литовской границы. Это произошло из-за того, что по договору 70-х годов четырнадцатого века между Новгородом и Москвой города обязывались поддерживать друг друга при нападении врагов, в число которых татары не были включены. Зато литовцы в списке врагов были. Поэтому когда стало известно, что Ягайло стал союзником Мамая и литовская армия двинулась в поход, новгородцы поспешили исполнить договор. Разумеется, это была не большая армия-ополчение, собирать которую не было времени и возможности, а конный отряд из числа воинов, находившихся в постоянной готовности. Как известно, литовцы в Куликовской битве не участвовали, хотя и находились рядом. Поэтому новгородцы, шедшие воевать против Ягайло, сражались с татарами. На обратном пути этот отряд столкнулся с литовцами, и те смогли отбить у утомленных русских часть добычи.
  
  ***
  Когда уже обе армии были собраны, состоялась последняя попытка решить дело миром. Мамай послал к Дмитрию гонцов с требованием заплатить дань такого же размера, как Русь платила Джанибеку. Условие было заведомо невыполнимо, но Дмитрий, желая сберечь людей, предложил ордынцам посильную для христиан дань. Это было бы очень выгодно Москве: пожертвовав немногим, сохранить свою силу и выждать, пока ордынцы еще больше истощат свои силы в братоубийственных войнах за Сарай, а потом с легкостью сбросить иго. Однако Мамай торговаться не захотел и начал войну.
  Беклярибек рассчитывал, что московская армия станет в оборону на северном берегу Оки, как это было в 1373 или 1379 годах, однако русская армия двинулась навстречу и перешла Дон, вступив в татарские земли. Тут, у слияния Дона и Непрядвы, было решено дать бой.
   Русская армия была разделена на шесть отрядов-полков: сторожевой, передовой, большой, полк правой руки, левой руки и засадный. Впереди были выдвинуты конные разведчики под командованием Семена Мелика, которые должны были обнаружить противника и следить за его перемещениями. Именно этот отряд первым и столкнулся с татарами. В "Сказании о мамаевом побоище" говорится: "Разведчики же поторапливают, ибо уже близко поганые и все приближаются. А в шестом часу дня примчался Семен Мелик с дружиной своею, а за ним гналось множество татар; нагло гнались почти до нашего войска, но, лишь только русских увидели, возвратились быстро к царю и сообщили ему, что князья русские изготовились к бою у Дона. Ибо Божьим промыслом увидели великое множество людей снаряженных и сообщили царю... Семен же Мелик поведал князю великому: "Уже Мамай-царь на Гусин брод пришел, и одна только ночь между нами, ибо к утру он дойдет до Непрядвы. Тебе же, государю великому князю, следует сейчас изготовиться, чтоб не застали врасплох поганые".
  Так и было сделано, весь вечер князь и воеводы расставляли полки на позиции. О том, что происходило в ночь перед битвой, нам известно благодаря автору "Сказания о мамаевом побоище", писавшему свою работу, основываясь на рассказах непосредственных участников битвы. "Осень тогда задержалась и днями светлыми еще радовала, была и в ту ночь теплынь большая и очень тихо, и туманы от росы встали. И сказал Дмитрий Волынец великому князю: "Хочу, государь, в ночь эту примету свою проверить",- а уже заря померкла. Когда наступила глубокая ночь, Дмитрий Волынец, взяв с собою великого князя только, выехал на поле Куликово и, став между двумя войсками и поворотясь на татарскую сторону, услышал стук громкий, и клики, и вопль, будто торжища сходятся, будто город строится, будто гром великий гремит; с тылу же войска татарского волки воют грозно весьма, по правой стороне войска татарского вороны кличут и гомон птичий, громкий очень, а по левой стороне будто горы шатаются - гром страшный, по реке же Непрядве гуси и лебеди крыльями плещут, небывалую грозу предвещая. И сказал князь великий Дмитрию Волынцу: "Слышим, брат, - гроза страшная очень". И ответил Волынец: "Призывай, княже, Бога на помощь!" И повернулся он к войску русскому - и была тишина великая. Спросил тогда Волынец: "Видишь ли что-нибудь, княже?" - тот же ответил: "Вижу: много огненных зорь поднимается..." И сказал Волынец: "Радуйся, государь, добрые это знамения, только Бога призывай и не оскудевай верою!" И снова сказал: "И еще у меня есть примета проверить". И сошел с коня, и приник к земле правым ухом на долгое время. Поднявшись, поник и вздохнул тяжело. И спросил князь великий: "Что там, брат Дмитрий?" Тот же молчал и не хотел говорить ему, князь же великий долго понуждал его. Тогда он сказал: "Одна примета тебе на пользу, другая же - к скорби. Услышал я землю, рыдающую двояко: одна сторона, точно какая-то женщина, громко рыдает о детях своих на чужом языке, другая же сторона, будто какая-то дева, вдруг вскрикнула громко печальным голосом, точно в свирель какую, так что горестно слышать очень. Я ведь до этого много теми приметами битв проверил, оттого теперь и рассчитываю на милость Божию - молитвою святых страстотерпцев Бориса и Глеба, родичей ваших, и прочих чудотворцев, русских хранителей, я жду поражения поганых татар. А твоего христолюбивого войска много падет, но, однако, твой верх, твоя слава будет".
  Гадавший князю Дмитрий Волынец - это прославленный московский воевода Дмитрий Боброк-Волынский. Он был внуком литовского князя Михаила-Кориата Гедиминовича, правившего на Волыни, но по неизвестным причинам не получил княжества и стал боярином сначала на службе в Суздальском княжестве, а затем переехал в Москву. Его женой стала сестра князя Дмитрия Ивановича, а он сам занял одно из первых мест в окружении московского правителя. На новом месте он проявил себя как один из лучших полководцев и не раз командовал московскими войсками, неизменно добиваясь успеха. В Куликовской битве он вместе с Владимиром Андреевичем Серпуховским возглавил засадный полк, которому было суждено переломить ход битвы.
  Ранним утром восьмого сентября Дмитрий Иванович объехал свое войско, поднимая боевой дух воинов, а затем, перед началом боя князь совершил поступок, который ни до, ни после не совершал ни он сам, ни один из его предков или потомков. Дмитрий одел простой доспех и отправился биться, как простой воин, в передовой полк. Золоченый великокняжеский доспех надел на себя боярин Михаил Бренок. Он же встал на место Дмитрия Ивановича под знаменем.
  Есть несколько версий объяснения этого поступка. Например, детективщик Александр Бушков написал, что князь таким образом ... прятался, спасая свою жизнь! Такая версия не вызывает ничего, кроме улыбки. Интересно, есть ли еще люди, считающие что полк, принимающий на себя основной удар врага, является безопасным местом?
  Публицист Юрий Мухин предложил другой вариант. По его мнению, которое он подтверждает примерами из европейской истории, вассалы должны были сражаться, пока был жив и свободен их сюзерен. Гибель полководца или падение его знамени расценивались как поражение, и войско имело моральное право разбегаться или сдаваться. После того, как Дмитрий ушел в ряды простых воинов, все знали, что смерть воина в золотых доспехах или падение знамени не означает гибели Великого князя. Так что дружинники все равно будут биться.
  Следующее объяснение необычного поведения заключается в том, что таким поступком он отдавал себя на Божий суд. Ведь он был предан анафеме и, хотя считал себя правым, хотя получил благословение Сергия Радонежского, все равно зерно сомнений должно было быть в его душе. Поэтому, уходя в ряды простых воинов, не только поднимал их дух, но и сам хотел получить ответ от высших сил, правильно ли он поступал. Если выживет в круговороте бойни - значит анафема пустая формальность. Если нет, то, по крайней мере, он погибнет как простой воин, а его войско в бой поведут незатронутые проклятьем князья и бояре.
  Именно такой точки зрения придерживается историк Лев Прозоров. В своем блоге он написал следующее: "Великий князь отлучен от церкви, его ставленник умер - что многими могло восприниматься как доказательство неугодности Митяя - и его покровителя! - Христу. Сам Дмитрий Иоаннович не мог не чувствовать себя более чем неуютно. Но Мамай и его орда не собирались считаться с этим. Орда шла на Русь. Орду надо было остановить - но как, если во главе войска стоит отлученный, неугодный богу князь-анафема?!
  Сам князь Дмитрий, такой же средневековый христианин, как и большинство его подданных, не мог не думать об этом.
  И вот, накануне битвы, великий князь решается на поразительный шаг. Он перелагает княжеские регалии на плечи друга, не задетого анафемой Киприана приближенного. Делается это в прямом смысле перед богом - перед ликом Спаса на черном московском знамени, ратной иконой Москвы. Теперь Христу не за что гневаться на московское войско - во главе его не отлученный, не анафема, а благоверный православный христианин. Сам же Дмитрий уходит простым воином в передний полк, отдавая себя на суд божий - не как князь, а как простой человек.
  После боя, очнувшийся, он наверняка испытал большую радость, чем мы это представляем себе сейчас. Не просто лично он уцелел, не просто войско выиграло битву - бог явил волю, вседержитель рассудил, и признал его, Дмитрия, правым. Отлучение снято - снято волею высшею, чем воля митрополита и самого патриарха. Не только жизнь, не только победа - примирение с богом".
  Как бы там ни было, Дмитрий Донской совершил подвиг, возглавив колонну, идущую во главе войска. Сильный боевой дух князя и готовность пожертвовать собой сыграли определенную роль - по войску пронеслось, что сам князь среди них, и это удвоило силы воинов и укрепило их боевой дух. Этот эффект был сродни тому, что испытали в 1941 году защитники Москвы, узнав, что Сталин остался в городе.
  
  ***
  Утро было туманным, и несколько часов войска простояли, не видя противника, перекликаясь лишь звуками труб. Наконец, по словам летописца, "в третий час дня " туман отступил и сражение началось. Воины двух гигантских армий увидели друг друга. Точной численности воинов, сошедшихся на этом поле, не знает никто. Разные авторы по- разному подсчитывают состав армий и, естественно, получают цифры, разнящиеся в разы. Чтобы не утомлять читателей скучными подсчетами, скажу, что, по моему мнению, всего в битве участвовало около 80 тысяч воинов со стороны русских и около 90 тысяч со стороны Мамая.
  Из татарских рядов выехал прославленный воин, которого наши летописцы называли печенегом Челубеем, и стал вызывать охотника сразиться с ним. Вызов принял Александр Пересвет. Два воина помчались навстречу и одновременно ударили друг друга копьями. Оба мгновенно погибли. Так началось великое сражение, навсегда изменившее Русь.
  "Сказание..." дает нам яркую картину боя: "И сошлись грозно обе силы великие, твердо сражаясь, жестоко друг друга уничтожая, испускали дух не только от оружия, но и от ужасной тесноты - под конскими копытами, ибо невозможно было вместиться всем на том поле Куликове: было поле то тесное между Доном и Мечею. На том ведь поле сильные войска сошлись, из них выступали кровавые зори, а в них трепетали сверкающие молнии от блеска мечей. И был треск и гром великий от преломленных копий и от ударов мечей, так что нельзя было в этот горестный час никак обозреть то свирепое побоище. Ибо в один только час, в мановение ока, сколько тысяч погибло душ человеческих, созданий Божьих! Воля Господня свершается: час и третий, и четвертый, и пятый, и шестой твердо бьются неослабно христиане с погаными половцами.
  Когда же настал седьмой час дня, по Божьему попущению и за наши грехи начали поганые одолевать. Вот уже из знатных мужей многие перебиты, богатыри же русские, и воеводы, и удалые люди, будто деревья дубравные, клонятся к земле под конские копыта: многие сыны русские сокрушены...
  Поганые же стали одолевать, а христианские полки поредели - уже мало христиан, а все поганые. Увидев же такую погибель русских сынов, князь Владимир Андреевич не смог сдержаться и сказал Дмитрию Волынцу: "Так какая же польза в стоянии нашем? какой успех у нас будет? кому нам пособлять? Уже наши князья и бояре, все русские сыны, жестоко погибают от поганых, будто трава клонится!" И ответил Дмитрий: "Беда, княже, велика, но еще не пришел наш час: начинающий раньше времени вред себе принесет; ибо колосья пшеничные подавляются, а сорняки растут и буйствуют над благорожденными. Так что немного потерпим до времени удобного и в тот час воздадим по заслугам противникам нашим. Ныне только повели каждому воину Богу молиться прилежно и призывать святых на помощь, и с этих пор снизойдет благодать Божья и помощь христианам". И князь Владимир Андреевич, воздев руки к небу, прослезился горько и сказал: "Боже, Отец наш, сотворивший небо и землю, помоги народу христианскому! Не допусти, Господи, радоваться врагам нашим над нами, мало накажи и много помилуй, ибо милосердие твое бесконечно!" Сыны же русские в его полку горько плакали, видя друзей своих, поражаемых погаными, непрестанно порывались в бой, словно званые на свадьбу сладкого вина испить. Но Волынец запретил им это, говоря: "Подождите немного, буйные сыны русские, наступит ваше время, когда вы утешитесь, ибо есть вам с кем повеселиться!"
  И вот наступил восьмой час дня, когда ветер южный потянул из-за спины нам, и воскликнул Волынец голосом громким: "Княже Владимир, наше время настало и час удобный пришел!" - и прибавил: "Братья моя, друзья, смелее: сила Святого Духа помогает нам!"
  Соратники же друзья выскочили из дубравы зеленой, словно соколы испытанные сорвались с золотых колодок, бросились на бескрайние стада откормленные, на ту великую силу татарскую; а стяги их направлены твердым воеводою Дмитрием Волынцем: и были они, словно Давидовы отроки, у которых сердца будто львиные, точно лютые волки на овечьи стада напали и стали поганых татар сечь немилосердно.
  Поганые же половцы увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: "Увы нам, Русь снова перехитрила: младшие с нами бились, а лучшие все сохранились!" И повернули поганые, и показали спины, и побежали. Сыны же русские, силою Святого Духа и помощью святых мучеников Бориса и Глеба, разгоняя, рубили их, точно лес вырубали - будто трава под косой ложится за русскими сынами под конские копыта. Поганые же на бегу кричали, говоря: "Увы нам, чтимый нами царь Мамай! Вознесся ты высоко - и в ад сошел ты!" И многие раненые наши, и те помогали, рубя поганых без милости".
  Засадный полк, который и решил дело, стоял чуть в стороне от основной массы войск, был укрыт от глаз и предназначался для внезапного удара. А вот, как точно были построены остальные русские полки в этой битве, никому не известно. Классическая картинка из стоящих в одну линию трех полков (правой руки, большого и левой руки) и стоящих друг за другом перед большим полком передового и сторожевого - не более чем гипотетическая реконструкция, придуманная гораздо позже битвы. Также неизвестно, какие полки были конными, а какие пешими, и какое соотношение кавалерии и пехоты было в русской армии. Кстати, в "Летописной повести" о наличии засадного полка не упоминается вовсе. Там речь идет о фронтальном столкновении, которое завязали сторожевые полки. "И в шестой час дня появились поганые измаилтяне в поле, - а было поле открытое и обширное. И тут выстроились татарские полки против христиан, и встретились полки. И, увидев друг друга, двинулись великие силы, и земля гудела, горы и холмы сотрясались от бесчисленного множества воинов. И обнажили оружие - обоюдоострое в руках их. И орлы слетались, как и писано, - "где будут трупы, там соберутся и орлы". В урочный час сперва начали съезжаться сторожевые полки русские с татарскими. Сам же князь великий напал первым в сторожевых полках на поганого царя Теляка , называемого воплощенным дьяволом Мамая. Однако вскоре после того отъехал князь в великий полк. И вот двинулась великая рать Мамаева, все силы татарские. А с нашей стороны - князь великий Дмитрий Иванович со всеми князьями русскими, изготовив полки, пошел против поганых половцев со всею ратью своею. И, воззрев на небо с мольбою и преисполнившись скорби, сказал словами псалма: "Братья, Бог нам прибежище и сила". И тотчас сошлись на многие часы обе силы великие, и покрыли полки поле верст на десять - такое было множество воинов. И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный; от сотворения мира не было такой битвы у русских великих князей, как при этом великом князе всея Руси. Когда бились они, от шестого часа до девятого, словно дождь из тучи, лилась кровь и русских сынов, и поганых, и бесчисленное множество пало мертвыми с обеих сторон. И много руси было побито татарами, и татар - русью. И падал труп на труп, падало тело татарское на тело христианское; то там, то здесь можно было видеть, как русин за татарином гнался, а татарин преследовал русина. Сошлись вместе и перемешались, ибо каждый хотел своего противника победить". Однако и неизвестный автор "Летописной повести" говорит о том, что русское войско понесло потери, многие стали отступать, но в девять часов произошел перелом, и татары побежали. Правда, объясняется этот перелом тем, что в бой на русской стороне в этот момент вступили ангелы и святые. Возможно, строчки о небесном вмешательстве вызваны тем, что тот, кто рассказывал автору "Повести" о битве, не знал о засадном полке и, увидев внезапное появление новой русской рати, принял её за небесную силу.
  Все сходятся на том, что сражение было упорным, яростным и кровопролитным. Основной удар ордынцев пришелся на центр русских войск, где, по словам летописцев, погибло столько людей, что кони шли по трупам, так как не было чистого места. Правый фланг нашей армии, где стоял со своими дружинами князь Андрей Ольгердович, оказался в лучших условиях. Тут дружинникам удалось не только отбить татар, но и самим несколько раз удачно атаковать. Однако, видя, что большой полк стоит на месте, князь Андрей возвращался на своё место, чтобы его не отрезали от центра. На левом фланге ситуация складывалась для русских критически. Ордынцам удалось смять наш полк и заставить его отступить к Дону. Возникла опасность, что татары полностью уничтожат его и ударят в тыл большому полку. Однако когда татары уже прижали наш левый фланг к Дону, им во фланг и тыл ударила конница засадного полка. Теперь уже татары оказались зажаты между рекой и русскими, и началось избиение. К тому же татары устали и расстроили свои ряды, а дружины Боброка и князя Андрея Серпуховского были отдохнувшими и горели желанием биться. Плюс русский полк атаковал на полной скорости, что придавало дополнительную силу их удару, а татары не могли развернуться и разогнать своих коней для достойной встречи противника.
  В итоге, татары начали бежать, а засадный полк гнал их и безжалостно рубил почти пятьдесят верст. Тут уж сполна русичи отомстили татарам за всё. Очень немного ордынцев смогло уйти от преследования, прочих же ждала смерть. Сам Мамай, наблюдавший за битвой с холма, бежал одним из первых.
  Русское войско победило, однако победа досталась нелегко. Чуть ли не половина воинов была убита или ранена. К тому же никто не знал, что случилось с самим Дмитрием Ивановичем. Во время битвы, по словам "Летописной повести", "сражался он с татарами лицом к лицу, находясь впереди всех в первой схватке. Многие князья и воеводы не раз говорили ему: "Князь господин, не стремись впереди сражаться, но позади будь или на крыле, или где-либо в стороннем месте". Он же отвечал им: "Да как же я скажу: "Братья мои, подвигнемся все вместе до единого", а сам свое лицо скрою и стану прятаться позади? Не могу так поступить, но хочу как словом, так и делом первым быть и на виду у всех главу свою сложить за свою братию и за всех христиан. Пусть и другие, это видя, будут отчаянны в своей дерзости". И как сказал, так и сделал, сражаясь тогда с татарами впереди всех. И сколько раз справа и слева от него его воинов избивали, а самого обступали, подобно воде, со всех сторон! И много ударов нанесли ему по голове, и по плечам его, и по утробе его, но Бог защитил его в день брани... И так, оказавшись среди многих врагов, он остался невредимым". Князь сражался наравне со всеми, а может и лучше многих. Кстати, сам князь был не только хорошим бойцом, но и истинным богатырем по телосложению. "Беаше же сам крепок зело и мужествен, и телом велик и широк, и плечист, и чреват вельми, и тяже собою зело," - описывает его летописец.
  Но, когда после битвы, Владимир Андреевич стал искать своего брата, оказалось, что никто не знает, где он. "Князь же Владимир сказал: "Братья и други, русские сыны, если кто в живых брата моего сыщет, тот воистину первым будет средь нас!" И рассыпались все по великому, могучему и грозному полю боя, ища победителя. И некоторые набрели на убитого Михаила Андреевича Бренка: лежит в одежде и в шлеме, что ему дал князь великий; другие же набрели на убитого князя Федора Семеновича Белозерского, сочтя его за великого князя, потому что похож был на него ". Наконец нашли и самого князя, который без сил лежал у срубленной березки. Его доспехи были измяты, но сам Дмитрий был цел, хотя автор "Сказания" и говорит, что нашли князя "избитого и израненного всего и утомленного". Тут пожалуй, слово избитый подходит больше всего, так как хотя княжеские доспехи никому не удалось прорубить, контузий и синяков у Дмитрия Ивановича должно было быть с избытком.
  Вечером московский боярин Михаил Александрович подсчитал русские потери. Итог этих подсчетов донесло до нас "Сказание о мамаевом побоище". Оказалось, что погибло сорок бояр московских, тринадцать бояр новгородских, пятьдесят бояр из Нижнего Новгорода, сорок серпуховских бояр, двадцать переяславских бояр, двадцать пять костромских бояр, тридцать пять владимирских бояр, пятьдесят суздальских бояр, сорок муромских бояр, тридцать три ростовских боярина, двадцать дмитровских бояр, семьдесят можайских бояр, шестьдесят звенигородских бояр, пятнадцать угличских бояр, двадцать галичских бояр. "А младшим дружинникам и счета нет", - гласит "Сказание". Всего же в строю, по этим же подсчетам, осталось пятьдесят тысяч человек.
  Впрочем, даже по количеству погибших бояр (офицерского корпуса, говоря современным языком) разные источники дают разные сведения. Например, в "Сказании..." ничего не говорится о коломенских, ростовских и литовских боярах, зато в Задонщине их потери подсчитаны, но нет сведений о нижегородцах и галичанах... Чтобы было нагляднее, данные из двух источников собраны в таблицу.
  Количество погибших, указанное в различных источниках
  Категории Задонщина Сказание о мамаевом побоище
  1. Московские бояре 40 40
  2. Белозерские князья 12 12
  3. Новгородские бояре 30 13
  4. Коломенские бояре 20 -
  5. Серпуховские бояре 40 40
  6. Нижегородские бояре - 50
  7. Паны литовские 30 -
  8. Переяславские бояре 20 20
  9. Костромские бояре 25 25
  10. Владимирские бояре 35 35
  11. Суздальские бояре 50 50
  12. Муромские бояре 40 40
  13. Рязанские бояре 70 33
  14. Ростовские бояре 34 -
  15. Дмитровские бояре 23 20
  16. Можайские бояре 60 70
  17. Звенигородские бояре 30 60
  18. Угличские бояре 15 15
  19. Галичские бояре - 20
  Итого 574 543
  
  Если учитывать данные и из других источников, то количество павших бояр может составить до восьми сотен человек. А ведь каждый боярин командовал отрядом, воины из которого тоже гибли. Учитывая, что бояре и подготовлены были лучше, и имели более качественное вооружение, то на каждого павшего боярина пришлось по нескольку десятков остальных бойцов. Так что потери были огромны. Восемь дней стояла русская армия на месте боя, хороня своих павших. Тела татар были брошены на растерзание зверям и птицам.
  Кстати, в эти восемь дней не только хоронили погибших, но и собирали оружие и амуницию. Ведь в то время железо было достаточно дорогим материалом, а доспехи стоили и вовсе целое состояние. Так что победители собирали и забирали с собой все, что представляло хоть малейший интерес. Целые вещи шли в дело, поломанные забирали на перековку. Поэтому сегодня археологам, исследующим места средневековых битв, удается найти очень немного предметов. Куликово поле не исключение, исторических находок тут довольно мало, что некоторыми авторами трактуется как свидетельство малочисленности участвовавших в битве армий. Однако, исходя из этой логики, можно сказать, что и под Прохоровкой никакого танкового побоища не было, так как сегодня там нет ни одного подбитого танка.
  Похоронив погибших, можно было перевести дух и подвести итог грандиозного противостояния. Орда Мамая перестала существовать как опасная сила, а наша земля была спасена от погрома. Русь после этой битвы сильно изменилась. Эта победа буквально наполнила энергией наш народ, дала такой эмоциональный подъем, что он чувствовался спустя десятилетия.
  Кроме того, именно победа над Мамаем показала правильность политики московских князей, сумевших объединить усилия всего русского народа. По большому счету, именно после 8 сентября 1380 года процесс превращения федерации русских княжеств в единое государство стал необратимым, и Москва превратилась в сердце этой новой России.
  Победа в Куликовской битве была судьбоносной для русского народа, а потому естественно, что русофобы различных мастей пытались в прошлом и пытаются сейчас принизить ее значение и очернить Дмитрия Донского. То князя, бившегося впереди дружины, назовут трусом, то попытаются объявить грандиозное сражение ничего не значащей стычкой ... Что тут можно сказать? Информационная война против нашего народа идет уже много лет и вряд ли закончится в обозримом будущем. Ну, а память о деяниях наших предков - это один из мощнейших бастионов народного духа. Вот и бьют по нему наши враги, пытаются лишить исторической памяти. Удастся ли им это, зависит только от нас.
  
  ***
  Увидев удар засадного полка и поняв, что сражение проиграно, Мамай бежал со своими телохранителями и приближенными, бросая на произвол судьбы свою армию. Резвые кони унесли их в степь и спасли от преследования русских дружинников. Но едва беклярибек убедился, что непосредственная опасность ему не угрожает, он стал собирать остатки своих войск. Этот незаурядный полководец за свою долгую жизнь пережил слишком много побед и поражений, чтобы опустить руки и впасть в отчаяние. "Судьба переменчива, а фортуна капризна, я еще поборюсь", - думал полководец, отправляясь к своим кочевьям. И, действительно, вскоре под его знаменем снова была армия, пусть и не такая громадная, как до поражения, но вполне достаточная, чтобы вновь испытать судьбу.
  Плохо было то, что в суматохе пропал хан Булак, от имени которого правил Мамай. Теперь беклярибек не мог оправдывать свою власть ссылкой на волю священного представителя рода Чингисхана. Нельзя было прикрыться авторитетом истинного хана, но ничего, ведь и сам Мамай вовсе не безродный выскочка. Его предки несколько поколений были наместниками Крыма, входили в высшую ордынскую знать... Двадцать лет подряд он боролся за власть в Орде от имени законных наследников престола, потомков Джучи против претендентов из младших ветвей многочисленного ханского рода. Пришло время повоевать от своего имени, пока не будет найден новый потомок золотого рода, которого придется объявить ханом.
  Однако времени у Мамая не было. Из-за Волги стремительным маршем приближался Тохтамыш, спешивший воспользоваться случаем и добить ослабевшего полководца. Где-то в районе реки Калки они встретились. Воины Мамая понимали, что им не устоять против нового врага. К тому же Тохтамыш был чингизидом, а следовательно, более легитимным правителем, чем Мамай. Поэтому большинство людей Мамая оставили своего господина и перешли на сторону хана. Битвы посути и не было. Немногих защитников беклярибека перебили, а он сам бежал в Крым, надеясь там собрать новую армию. Победителям среди трофеев достался и гарем Мамая. Чтобы упрочить свое положение и узаконить свою власть в глазах населения мамаевой орды, Тохтамыш взял в жены супругу Мамая, дочь великого Узбека, ханшу Тулунбек. Теперь весь Улус Джучи снова оказался в одних руках.
  Собрать новую армию разбитый беклярибек не успел, так как был убит в стычке с ханским разъездом где-то между городами Солхатом и Кафой. Сын Мамая Мансур с приближенными откочевал во владения Литвы, где нашел приют. От него пошел род князей Глинских, владевший землями на пограничье Литвы и Орды. Один из потомков Мансура, князь Борис Федорович Глинский, живший в конце пятнадцатого века, носил прозвище Мамай. Он прославился тем, что впервые для защиты границы создал отряд из безродных сорвиголов, которых тогда называли черкасами, а потом стали называть казаками. Именно он стал прототипом легендарного казака Мамая, воспетого в украинских народных песнях-думах. Хотя гораздо более известен другой очень дальний потомок Мамая - русский царь Иван Васильевич Грозный, чья мать была из рода князей Глинских .
  
  
  
  
  Глава 36. Новая беда
  
  На следующий год после Куликовой битвы рязанский князь Олег был вынужден заключить договор с Москвой, по которому признавал свою зависимость от Великого князя. Это был очередной успех Дмитрия Донского, авторитет и власть которого находились на пике. Кроме того, наконец-то помирились Великий князь и митрополит Киприан, который приехал в Москву. Русь избавилась от угрозы мамаевого нашествия и, казалось бы, жизнь налаживалась. Однако вскоре страну ждало новое испытание.
  Хан Тохтамыш, еще год назад практически неизвестный в Москве, добил Мамая, занял Сарай и стал законным ханом Золотой Орды. Сразу же он принялся наводить порядок в своем улусе. Первыми были приведены в подчинение города Поволжья, затем вожди кочевых племен Великой степи. Следующим логичным шагом Тохтамыша должно было стать урегулирование отношений с Москвой. Став ханом, он становился сюзереном Дмитрия Донского и имел право требовать с Руси выплату дани. Правда, русский князь после своей победы на Куликовом поле вовсе не видел причин продолжать платить степнякам. Похоже, что он вообще посчитал, что с зависимостью от ордынского хана покончено навсегда.
  Вскоре после своего воцарения Тохтамыш послал к русским князьям послов, которые, согласно Симеоновской летописи, поведали про пришествие нового хана, его победу над Мамаем и воцарение в Улусе Джучи. В общем, посольство должно было сообщить о произошедших переменах и объяснить, что теперь у Золотой Орды есть новый законный правитель. Дмитрий Иванович информацию принял к сведению, одарил посланцев, а зимой в степь с ответным визитом отправилась русская делегация. Пока стороны изучали друг друга, о деньгах речи не было. Потребовать дань должно было следующее посольство, которое отправилось в 1381 году на Русь. Посол по имени Акхозя с семью сотнями воинов конвоя дошел до Нижнего Новгорода, но тут ему намекнули, что русские платить не собираются и лучше уважаемому послу возвращаться домой во избежание нехороших происшествий. По словам летописца, Акхозя "на Москву не дерзнул идти" и возвратился вспять.
  Таким образом, Тохтамышу стало понятно, что русские платить не собираются и власть его не признают. Нужно было реагировать, иначе поведение Дмитрия Донского могло стать примером остальным данникам. Однако сила Руси, продемонстрированная в 1380 году, заставляла хана серьезно отнестись к проблеме.
  Прежде всего хан принял меры, чтобы о его намерениях никто не узнал. Купцы и послы, находившиеся в его владениях, были задержаны и изолированы, чтобы никто не передал русским никакой информации. Вдоль своих границ Тохтамыш развернул настоящий железный занавес, который призван был надежно скрыть приготовления к походу.
  Несмотря на это, какие-то сведения все же дошли до русских князей. Однако размер приготовлений был неизвестен, и князья посчитали, что речь идет всего лишь о локальном грабительском налете. Кроме того, сведения дошли слишком поздно. К отражению похода Мамая Москва готовилась два года, сейчас времени уже не было, потому что войско Тохтамыша было собрано и уже двигалось на Русь.
  Дмитрий Донской попытался снова собрать общерусскую армию, но это ему не удалось. Князья не поддержали его усилия и не прислали воинов. По словам летописца, князь "начал сбирати вои и совокупляти полки свои, и выехал из града Москвы, хотя идти против татар. И тут начали думу думать князь Дмитрий с прочими князьми русскими, и с воеводами, и с думцами, и с вельможами, и с боярами старейшими. И обретеся в князех розность, и не хотели пособлять друг другу, и не изволиша помагати брат брату". Более того, узнав о подходе ордынцев к своим границам, некоторые князья поспешили изъявить свою покорность и стали помогать им. Князь Олег Рязанский, спасая своё княжество от разорения, дал татарам проводников, которые тайно провели войско к московским границам. Князь Дмитрий Константинович Нижегородский послал к Тохтамышу двух своих сыновей. Тверской князь Михаил Александрович прислал к Тохтамышу посла с извещением о покорности. В итоге оказалось, что союзников у Москвы нет. Дмитрий Донской и Владимир Андреевич Серпуховской приступили к мобилизации собственных сил, для чего первый отправился в Кострому, а во второй - в Волок Ламский. Тут, в стороне от маршрута Тохтамыша, князья планировали собрать армии и, объединив силы, ударить по захватчикам. По мнению Дмитрия Ивановича, хорошо укрепленная Москва, в которой остался митрополит Киприан, могла продержаться до того момента, как он с собранным войском придет ей на помощь. Однако митрополит не пожелал переносить тяготы осады и отправился в Тверь, что вызвало возмущение горожан.
  Командование над городом принял князь Остей , сын князя Андрея Ольгердовича Псковского, командовавшего правым флангом русской армии на Куликовом поле. Первым делом Остей запретил боярам покидать город, а у тех, кто сбежал, разрешил вскрывать погреба и использовать их имущество для нужд гарнизона. Затем он приказал сжечь деревянные посады вокруг крепостных стен, чтобы ими не воспользовались ордынцы, и приготовился к осаде. Дружинники, горожане и беженцы из окрестных сел заняли места на стенах, были приготовлены самострелы и тюфяки - первые пушки.
  23 августа 1382 года передовые отряды Тохтамыша подошли к Москве, а на следующий день и он сам явился под стены города. Началась перестрелка, в которой, по словам автора "Повести о нашествии Тохтамыша", татарские лучники превосходили московских. Многие защитники города погибли, и тогда ордынцы пошли на штурм. Татары, "сделав лестницы и приставляя их, влезали на стены. Горожане же воду в котлах кипятили, и лили кипяток на них, и тем сдерживали их. Они отходили и снова приступали. И так в течение трех дней бились между собой до изнеможения. Когда татары приступали к граду, вплотную подходя к стенам городским, тогда горожане, охраняющие город, сопротивлялись им, обороняясь: одни стреляли стрелами с заборол, другие камнями метали в них, иные же били по ним из тюфяков, а другие стреляли, натянув самострелы, и били из пороков. Были же такие, которые и из самих пушек стреляли. Среди горожан был некий москвич, суконник, по имени Адам, с ворот Фроловских приметивший и облюбовавший одного татарина, знатного и известного, который был сыном некоего князя ордынского; натянул он самострел и пустил неожиданно стрелу, которой и пронзил его сердце жестокое и скорую смерть ему принес. Это было большим горем для всех татар, так что даже сам царь тужил о случившемся".
  В боях прошло три дня, но успеха Тохтамыш так и не добился. Город стоял непреступной твердыней. Но 26 августа случилась трагедия - город пал. По версии, изложенной в "Повести о нашествии Тохтамыша", на четвертый день осады к городским стенам подъехали нижегородские князья Василий и Семен, сыновья князя Дмитрия Суздальского, с татарскими мурзами. Они обратились к народу, говоря, что хан воюет не против них, а лишь против Дмитрия Донского. Поскольку князя нет в городе, то и дальнейшее кровопролитие совершенно излишне. Пусть только знатные горожане выйдут к Тохтамышу с дарами и договорятся о мире. "Повесть..." сохранила слова нижегородских князей: "Верьте нам, мы ваши князья христианские, вам в том клянемся". Защитники доверились своим соплеменникам и открыли ворота, чтобы знатные горожане и священники вышли на переговоры. В этот момент татары атаковали и через открытые ворота ворвались в город. Началась резня. Русские отбивались на улицах, превращали в укрепления каменные церкви, но силы были неравны. Город был полностью разграблен и сожжен. Победителям досталась богатая добыча, в том числе княжеская и церковная казна.
  По другой версии, татарские войска, не взяв город, стали отходить, и тогда князь Остей совершил вылазку и атаковал арьергард ордынцев. Однако он попал в засаду, был разгромлен, и на плечах его отступавших воинов татары ворвались в Москву. Как бы там ни было, город был уничтожен. Большая часть жителей или погибла, или была угнана в плен.
  Затем Тохтамыш разделил свою армию на отдельные отряды, которые широкой лавиной пошли по Руси, грабя и убивая. Один из таких отрядов подошел к Волоколамску, где свою дружину собирал князь Владимир Серпуховский. После падения Москвы татары не ожидали встретить серьезного сопротивления, и появление русской дружины стало для них неприятным сюрпризом. Князь Владимир атаковал и наголову разгромил вражеский отряд. Узнав об этом, Тохтамыш посчитал, что не стоит рисковать, ввязываясь в большое сражение, и приказал уходить из Руси. На обратном пути ордынцы дочиста ограбили союзное им рязанское княжество. Так был наказан Олег Рязанский, который хотел спастись, помогая татарам воевать против Москвы.
  Как только Тохтамыш отступил, Дмитрий Донской и Владимир Серпуховский поспешили к Москве. Неизвестно, знали ли они уже о гибели города или нет, но, придя на пепелище, были поражены разгромом. "И повелели они тела мертвых хоронить, и давали за сорок мертвецов по полтине, а за восемьдесят по рублю. И сосчитали, что всего дано было на погребение мертвых триста рублей. А кроме того, сколько принесли татары несчастий и убытка Руси и княжению великому! Сколько сотворили убытков своим ратным нашествием, сколько городов пленили, сколько золота, и серебра, и всякого товара взяли, и всякого добра, сколько волостей и сел разорили, сколько огнем пожгли, сколько мечом посекли, сколько в полон повели! И если бы можно было те все тяготы, и несчастья, и убытки сосчитать, то не смею сказать, но думаю, то и тысяча тысяч рублей не равна их числу!" - с горечью пишет свидетель происходившего .
   Похоронив павших, московский князь Дмитрий послал свою дружину в поход на предавшего его князя Олега Рязанского. Тот с небольшим отрядом спасся бегством, но его княжество было полностью разграблено. "Землю его Рязанскую всю захватили и разорили - страшнее ему было, чем татарская рать", - пишет летописец. А еще пару месяцев спустя в Москву прибыл посол от Тохтамыша с предложением заключить мир.
  В результате этих событий Русь лишилась позиций, завоеванных в борьбе с Мамаем, и снова должна была платить дань. Самое обидное, что, действуй князья заодно, как это было всего два года назад, нападение могло бы быть отбито. Ведь Тохтамыш вовсе не хотел рисковать в большом сражении. Весь его расчет строился именно на внезапном ударе по неготовым к обороне разрозненным городам. Увидев перед собой сильное войско, он, скорее всего, пошел бы на переговоры.
  Некоторые историки и публицисты склонны обвинять Дмитрия Донского в трусости из-за того, что он бросил свою столицу и не дал боя ордынцам. Некоторые авторы считают, что это произошло из-за того, что Тохтамыш был законным ханом, царем, по русской терминологии. Мол, Мамай был узурпатором, поэтому против него можно было воевать, а вот против самого царя русские боялись выступать.
  Однако тут дело вовсе не в титуле вражеского полководца. Формально ордынцами в Куликовской битве командовал законный царь Булак, что не помешало русским взяться за оружие . Так что не было никакого особого пиетета перед ханами. Причина поведения Великого князя была в другом. Перед лицом опасности он оказался в одиночестве, преданный всеми своими союзниками. Ведь изначально он собирался драться, но, увидев, что помощи от других княжеств ему не дождаться, он был вынужден отступать вглубь своей земли, чтобы выиграть время и собрать армию.
  Именно отсутствие единства среди князей стало причиной успеха Тохтамыша. Разрозненность наших князей в этой ситуации можно отнести к разряду "молчаливых междоусобиц", когда каждый, нажив определенное состояние, как бы замкнулся внутри своей вотчины, не желая участвовать в большом общем деле. Каждый надеялся на то, что его княжество обойдут стороной, что не будет "большого пожара". Кроме того, русская разведка принесла недостоверные данные о численности и планах врага, что привело к самоуспокоению, граничившему с самообманом.
  Самонадеянность князей, их упование на "решение свыше", на волю Господа и силу Великого князя усыпили бдительность и привели к разрушительным последствиям. Тут вполне оправдана аналогия с началом Великой Отечественной войны, когда донесения разведчиков игнорировались, когда верили Пакту о ненападении, когда внутренне не были готовы к большой битве. Князья попали в ловушку, выстроенную ими самими. Некоторая внутренняя расслабленность, желание "спрятать голову под крыло", леность отдельных князей, сознательное усыпление их бдительности предателями - все сыграло свою роль. Никто не ожидал такого поворота событий, игнорируя предсказания старцев, нивелируя здравые рассуждения. Расплата за это была тяжела.
  Снова Русь платила дань. Более того, в 1384 году Дмитрий Донской вынужден был впервые послать в Орду заложником своего двенадцатилетнего сына и наследника престола Василия . Обострились отношения Великого князя Дмитрия с другими княжествам, которые снова попытались выйти из орбиты Москвы. Олег Рязанский в 1385 году захватил принадлежавший Москве город Коломну. Только личное вмешательство Сергия Радонежского заставило Олега вернуть город без боя и предотвратило очередную междоусобную войну.
  Впрочем, Дмитрий Донской не опускал руки и делал все, чтобы возродить свои владения. Понемногу ему это удалось, и он снова стал непререкаемым лидером Руси. Да и отношения с Ордой были уже не теми, что во времена Узбека. Русь признала превосходство ордынцев в силе и свою зависимость. Однако и хан убедился в силе Руси и опасности перегибать палку в отношениях с князьями. В результате дань была определена вполне терпимая. В 1389 году умирающий Дмитрий Донской передал Великий стол Владимирский своему сыну Василию как вотчину. Впервые будущий Великий князь не получал ярлык на княжение, а занимал трон по праву рождения. Кроме того, именно с этого времени Великое княжество Владимирское стало частью Великого княжества Московского.
  В конце четырнадцатого века на Руси после многолетнего перерыва снова стали чеканить собственную монету - денгу. Долгое время считалось, что эта инициатива принадлежала Дмитрию Донскому, однако, в последнее время стали известны монеты, выпущенные в период правления его отца князя Ивана Ивановича . При Дмитрии Донском чеканка монет стала явлением обыденным и массовым. Следом за Москвой собственные монеты появляются в Нижегородском и Рязанском княжествах.
  В Москве к концу XIV в. сложилась следующая система счета: серебряный слиток (рубль) весом около 200 грамм равнялся двум полтинам, 200 деньгам или 400 полуденьгам. Все русские монеты этого периода чеканились по ордынской технологи из расплющенной серебряной проволоки и несли русские и арабские надписи. Это было вызвано тем, что долгое время на Руси ходили ордынские дирхемы, и население их хорошо знало. Поэтому при введении собственной монеты в русских княжествах их делали похожими на татарские.
  Известны монеты, надписи на двух сторонах которых были выполнены только на арабском. Но большинство денег на одной стороне имели изображение и русскую надпись, а на второй - арабскую с именем правившего в Орде хана. Например, на монетах Дмитрия Донского на одной стороне была арабская надпись "Да будет славен хан Тохтамыш, да продлится его правление". При этом на сегодня неизвестны татарские монеты с таким оформлением и надписью. Следовательно, штемпель резал русский мастер, прекрасно владевший арабским языком. Вторая сторона монеты несла изображение воина и русскую надпись с именем князя Дмитрия.
  
  ***
   В весьма короткие сроки новый хан вернул силу и единство Золотой Орде. Вассалы были усмирены, знать приведена к покорности, с бандитскими шайками, грабившими купцов, нещадно боролись. Казалось, что вернулись золотые времена Улуса Джучи, но недолгим был этот период возрождения. Закат империи был скорым и ужасным.
  Опору Тохтамыша составляла кочевая знать, которая жаждала войны и добычи. Чтобы не лишиться их поддержки, хан должен был вести их на дальнейшие завоевания. Целью стала область Ширван в современном Азербайджане и Персия. Пройдя через Дербентский проход в Закавказье, многотысячная армия Тохтамыша в 1385 году осадила богатый город Тебриз. Этот город был одной из столиц государства Хулагидов и поэтому был не только богатым, но и хорошо защищенным. Взять его штурмом ордынцам не удалось, и они предложили жителям откупиться. Те согласились и собрали требуемую сумму, но в момент передачи денег воины Тохтамыша кинулись на ничего не ожидавших горожан и устроили резню. Город, поверивший в мир, был захвачен и разграблен. Такая же судьба постигла его окрестности. По свидетельствам иранских авторов, только пленными Тохтамыш увел более двухсот тысяч человек. Еще больше было убито.
  Этот поход, да и вообще стремление Тохтамыша к завоеваниям в Центральной Азии вызвали недовольство эмира Тимура, который двигался из своего Мавераннахра на запад и уже начал завоевание Ирана. Столкновение интересов Улуса Джучи и Тамерлана становилось неизбежным. Однако Тохтамыш был всем обязан Тимуру, и тот ожидал, что хан уступит, но, как говорится, "оказанная услуга немного стоит". Справедливость требовала, чтобы хан оставил в покое земли южнее Каспия и отдал их без боя эмиру, но Тохтамыш не захотел помнить, как Тимур спас его и много лет подряд поддерживал. Гордыня и алчность застлали глаза татарину, и он решился на войну со своим благодетелем.
  Первые столкновения между отрядами хана и эмира произошли уже во время этого похода Тохтамыша, несколько знатных ордынцев попало в плен, но Тамерлан попытался решить дело миром. Согласно книге "Зафар-намэ " с жизнеописанием Тимура, составленной его служителем Низам-ад-Дином, Тамерлан, узнав о вторжении в Закавказье татар, послал отряд разведчиков, которым приказал: "Так как у нас с царем Тохтамышем есть договор и мы соблюдаем этот договор, то если вы узнаете, что это его войско, воздержитесь от боя и возвращайтесь обратно".
  Когда отряды встретились, воины Тимура выяснив, с кем имеют дело, развернулись и стали уходить. Ордынцы приняли это поведение за признак слабости и атаковали, но были наголову разгромлены. Многие ордынцы попали в плен и были доставлены к Тимуру. Он принял пленников как гостей, оказал им почет, спросил о здоровье Тохтамыша и сказал: "Между нами права отца и сына. Из-за нескольких дураков почему погибнет столько людей. Следует, чтобы мы впредь соблюдали договор и не будили заснувшую смуту. И если кто-нибудь сделает противное этому или будет украшать в нашем уме противное этому, следует, чтобы мы с обеих сторон его наказали, казнили, чтобы (это) было примером для других". Затем эмир богато одарил пленников и отправил их домой. Но мирные инициативы эмира не нашли отклика у Тохтамыша.
  Спустя два года после взятия Тебриза хан повел свое войско в поход на древние азиатские города Бухару и Самарканд. Армия хана была столь велика, что, по словам свидетелей, "число воинов превосходило число древесных листов и дождевых капель". Для похода хан мобилизовал все народы Улуса, в том числе и русских. Нижегородский князь Борис Константинович по требованию татар привел свою дружину. Однако по просьбе князя русские не пошли в Азию, а были оставлены гарнизонами в поволжских городах.
   Весь путь татарской армии был отмечен грабежами и массовыми убийствами. Это уже был прямой вызов Тамерлану, и он принял его. Татары осаждали, но так и не смогли взять Бухару и Ташкент, а узнав, о приближении самого Тамерлана, спешившего на помощь своим городам, отступили. Произошло несколько сражений, в которых ордынцы были основательно потрёпаны и отброшены. Лишь внутренние проблемы в собственном государстве заставили эмира на некоторое время отложить окончательное решение ордынского вопроса.
  В 1390 году эмир Тимур повел свою непобедимую армию из Самарканда на Золотую Орду, чтобы наказать дерзкого и неблагодарного хана. Зиму 1390-1391 годов эта армия провела в Ташкенте, готовясь к сражениям, а с наступлением тепла стремительно двинулась на север через казахские степи. Хан не ожидал такого вторжения и отступил практически до Волги, собирая силы для отпора. Воинам Тамерлана пришлось проделать путь длиной почти в две тысячи километров, форсировать реки Тобол и Урал, пока наконец, они не встретили противника на берегах реки Кондурчи в современном Татарстане. Тут в июне 1391 года состоялось грандиозное трехдневное сражение между двумя сильнейшими владыками Азии. Более многочисленное войско ордынцев атаковало, но лучше обученные воины Тимура выстояли и отразили удар. Тогда Тохтамыш попытался окружить врага, но и это не удалось. Затем Тимур перешел в наступление и опрокинул строй противника. Татары стали отступать и вскоре побежали. По их следам, как коршуны, кинулись воины Тимура и гнали их, нещадно убивая.
  Среднеазиатский полководец одержал убедительную победу и воспользовался ее результатами, взяв богатую добычу. По словам "Зафар-намэ", обилие захваченной добычи и скота было таким, что пешие нукеры возвращались домой с двадцатью лошадьми, а те, кто перед боем имел одного коня, получили по сотне. Добыча самого Тамерлана была столь огромна, что ее сложно было сосчитать. В это же время к Тимуру прибыли Темир-Кутлуг и Едигей - знатные ордынцы, бывшие давними врагами Тохтамыша. Эмир их принял с почетом и приказал не трогать их кочевья. Воспользовавшись милостью великого полководца, Темир-Кутлуг объявил себя новым ханом Улуса Джучи.
  В том году Тамерлан не стал добивать Улус Джучи и вернулся в Среднюю Азию. Получивший по зубам хан Тохтамыш не успокоился и попытался взять реванш, снова вторгнувшись в Закавказье.
  Чтобы упрочить свое положение, хан заключил союзы с Великим княжеством Литовским и Египтом. Мир с Литвой обеспечивал надежный тыл, а правители мамлюкского Египта опасались экспансии Тамерлана и были готовы остановить его, пока он не дошел до их границ.
  Новая ордынская армия в 1394 году атаковала владения Тимура в Ширване и вынудила его предпринять жесткие меры. Словно неукротимая лавина, железные колонны хромого полководца двинулись в Иран, а затем на север, сметая на своем пути отряды татар и их союзников. Тамерлан перешел Кавказский хребет и перенес войну в землю врага. В апреле следующего года на берегах буйного Терека снова встретились армии хана и эмира.
  Тамерлана не зря называют Наполеоном средневековья. Его войско было разделено на отдельные отряды-кошуны, сведенные в корпуса-кулы, которые взаимодействовали с потрясающей точностью. В войске были подразделения тяжелой и легкой кавалерии, многочисленная тяжеловооруженная пехота, пешие стрелки, инженерные подразделения. В результате, его армия по маневренности на поле боя, по управляемости и сложности построений, по дисциплине и использованию инженерных средств превосходила на голову любого соперника. Итог сражения с ордой Тохтамыша был предопределен заранее. Многочисленные, храбрые, но недисциплинированные ордынцы раз за разом проигрывали все столкновения с отлаженной военной машиной правителя Самарканда.
  15 апреля 1395 года произошло великое побоище, в котором принимали участие десятки, если не сотни тысяч воинов. По крайней мере, армия Тамерлана, если верить его летописцам, насчитывала двести тысяч человек. Армия Тохтамыша была не меньше.
  Итог - полный разгром ханской армии, десятки тысяч трупов, огромная добыча, доставшаяся победителям. Понимая, что бежавший в степи Тохтамыш все еще опасен, эмир Тимур решил устроить такой погром, чтобы вообще вывести Улус Джучи из большой политики. Уничтожая все на своем пути, его армия двинулась сначала вдоль Волги от ее устья до города Сарай. Ордынская столица была взята и разрушена. Такая участь ждала и остальные города Улуса Джучи. От Волги Тамерлан смерчем прошелся по центральной части Золотой Орды в бассейнах рек Волги, Дона, Северского Донца. Везде, где прошли войска хромого полководца, оставалась выжженная пустыня. Если кочевому населению Причерноморья еще можно было спастись бегством, то у оседлых жителей шансов уцелеть не было. Именно с этого момента степи к югу от русских границ, где в ордынский период было немало поселений и даже настоящих городов, превратились в безлюдное Дикое поле.
  Досталось Черниговскому и Рязанскому княжествам, по землям которых прошлись отряды азиатов. Был захвачен город Елец , бывший центром удельного княжества. Отсюда Тамерлан мог двинуться дальше вглубь Руси.
  Великий князь московский Василий Дмитриевич стал собирать армию у Коломны, чтобы противостоять нашествию. Однако, понимая, что остановить вторжение силой оружия, скорее всего, не удастся, русские обратились к небесным защитникам. Из Владимира в Москву была перевезена Владимирская икона Богородицы, к которой москвичи обратились с молитвами о спасении. И случилось чудо: в день, когда икона достигла столицы, Тамерлан развернулся и отправился на юг. Помогли ли молитвы или сыграли роль другие факторы, нам неизвестно, но для жителей Руси это был явный знак вмешательства высших сил. Скорее всего, эмир Тимур и не собирался воевать в далекой Руси. Во-первых, для него, привыкшего к богатству и многочисленности азиатских городов, наша страна была бедной и малолюдной. Добычи, способной оправдать усилия, тут явно не было. Кроме того, главной целью похода было уничтожение опасного врага, каким были ордынцы. Русские же не угрожали землям государства Тимура, так что воевать с ними не было необходимости. Добивая Золотую Орду отряды Тамерлана прошлись по всему левобережью современной Украины, разорили города Приазовья и Крыма, после чего через Северный Кавказ отправились к Каспийскому морю, а оттуда через Дербентские ворота пустились в путь домой, в Самарканд.
  Впереди эмира Тимура ждали новые войны и новые блистательные победы.
  В результате походов Тамерлана Золотая Орда получила страшный удар, от которого уже не оправится никогда. Европейская часть Улуса Джучи от Днепра до Волги была разорена и обескровлена. В менее пострадавшей восточной части Улуса власть захватил Темир-Кутлуг, объявивший себя новым ханом. Тохтамыш с остатками своей армии попытался противостоять конкуренту, но не имел для этого сил. Тогда он вспомнил о договоре с Литвой и обратился за помощью к князю Витовту.
  
  
  
  Глава 37. Ворскла - прерванный полет Витовта
  
  По своему значению и масштабам это сражение стоит в одном ряду с Куликовской битвой. Более того, в нем участвовали некоторые из героев 1380 года. Однако в русской истории ему уделено до обидного мало места. Попытаемся исправить этот пробел.
  К концу четырнадцатого века Литовское княжество усилилось настолько, что его правитель князь Витовт всерьез претендовал на лидирующую роль в Восточной Европе. В 1386 году он подчинил себе еще и Смоленское княжество, выйдя непосредственно к границам Московского, Тверского и Новгородского княжеств. При этом Великий князь московский Василий Дмитриевич был женат на дочери Витовта, а тверской князь Михаил был женат на сестре Витовта, так что от враждебных действий со стороны Руси литовский правитель был надежно защищен. Урегулировав свои отношения со своим двоюродным братом, польским королем Владиславом Ягелло, и заключив союзный договор с Тевтонским орденом, князь был готов раздвинуть границы своего и так немаленького государства. Благо, как раз была возможность прибрать к рукам бывшие золотоордынские земли Причерноморья, Дона, а если повезет, то распространить свою власть до самой Волги. Тем более, что имелся и законный повод для вмешательства в татарские дела - ведь разгромленный сначала Тамерланом, а затем Тимур-Кутлугом хан Тохтамыш бежал за помощью в Литву. Бывший владыка степи обосновался в районе Киева и стал приводить в порядок остатки своих потрепанных войск, ожидая помощи от литовцев.
  Витовт, действительно не отказал. Сначала он помогал оружием и вспомогательными отрядами, что позволило Тохтамышу в 1397 году отвоевать Крым и часть Великой Степи, а спустя год Витовт решил лично вмешаться. По его зову в степь двинулась гигантская армия, собравшая весь цвет восточноевропейского рыцарства. Плечом к плечу двигались дружина Великого князя Литовского, дружины вассальных князей, ополчения земель, наемники и союзники... Литовцы, русские, немцы, поляки, молдаване и татары шли в поход под знаменами Витовта. Только русских князей, согласно Хронике Быховца, было пятьдесят. Отрядом крестоносцев из Тевтонского ордена командовал комтур Рагнита Марквард фон Зальцбах, который в то время был другом Витовта и способствовал примирению князя с Орденом. Так что в Степь шло войско, состоявшее из католиков, православных и язычников, объединенных единой целью.
  Интересно отметить, что среди полководцев находился прославленный воевода Дмитрий Боброк-Волынский, чья атака в свое время решила исход Куликовой битвы. Есть два объяснения тому, как тут оказался московский боярин. По первой версии, после смерти Дмитрия Донского, он перешел на службу Литве, по второй - это была негласная помощь московского князя Василия своему родственнику. Чтобы понять это предположение, вспомним век двадцатый. Официально Советский Союз не воевал в Испании, Корее или Вьетнаме, однако наши "добровольцы" в местной форме там отметились. Так и в четырнадцатом веке отряд московских "добровольцев" под командованием Боброка и литовскими знаменами могли поддержать Витовта. Какая из версий достоверна, сегодня уже не скажет никто, но лично я склоняюсь ко второй. Ведь семья воеводы в это время оставалась в Москве, а после его смерти продолжала служить московским князьям. Кроме того, в пользу этой версии говорит и тот факт, что в армии Витовта были и еще два князя-участника Куликовской битвы: Андрей и Дмитрий Ольгердовичи.
  Весной 1399 года армия Витовта начала собираться в Киеве, откуда только в августе выступила в Степь. Князь не торопился. Ему нужно было одно решающее сражение, чтобы за один раз перемолоть все силы противника. Он был уверен в победе и поэтому не спешил.
  Гигантской бронированной змеей ползла армия по степи. Гарцевали благородные всадники, со скрипом тащился обоз, в котором были, помимо прочих припасов, еще и пушки. Тут были и прошедшие огонь и воду, ничего не боящиеся ветераны, начавшие служить еще Кейстуту, была и зеленая молодежь, привлеченная славой князя и желанием добычи... Сколько было этих воинов, двинувшихся за победой? Как почти всегда, никто точно не знает. Разные историки называют разные цифры - от тридцати восьми и до ста тысяч человек. Сколько кочевников им противостояло, также никому не ведомо. Говорят о двухстах тысячах всадников, но кто их точно считал? Скорее всего, кочевников было действительно больше, чем европейцев, но зато воины Великого княжества Литовского были лучше вооружены и защищены. Основу армии Витовта составляли тяжеловооруженные воины в прочных европейских доспехах на рослых конях, которые должны были обеспечить перевес в ближнем бою. А арбалетчики и артиллеристы должны были свести на нет преимущества Тимур-Кутлуга в лучниках.
  Две армии встретились у реки Ворсклы, и Темир-Кутлуг послал к Витовту гонца с вопросом: "Зачем ты на меня пришел? Я твоей земли не брал, ни городов, ни сел твоих".
  Начались переговоры, в которых хан тянул время, ведь к нему должны были подойти еще войска, которые вел эмир Едигей. Витовт же принял поведение татар за слабость и принялся диктовать свои условия. "Бог покорил мне все земли, покорись и ты мне, будь мне сыном , а я тебе буду отцом, и давай мне всякий год дани и оброк, если же не хочешь быть сыном, так будешь рабом, и вся орда твоя будет предана мечу!" - требовал князь. И хан притворно соглашался стать вассалом Литвы, торговался из-за условий, а литовец требовал все больше и больше. И так длилось до тех пор, пока 12 августа к Ворскле не прискакал Едигей. Ситуация разом поменялась. Состоялась встреча князя и эмира, и теперь уже степной полководец потребовал от Литвы покорности и дани. "Ты правильно назвал нашего хана сыном, потому что ты старше его. Но я старшее тебя и поэтому ты должен быть моим сыном!" - заявил он. Витовт понял, что его водили за нос и в бешенстве отдал приказ начать сражение.
  Под прикрытием артиллерии и стрелков литовцы начали атаку. Первоначально им сопутствовал успех, хотя, по сведениям летописцев, огнестрельное оружие особо и не помогло в бою. Все же первым ударом воины Витовта заставили врага дрогнуть и начать отступать, но Едигей бросил в бой свой резерв и переломил ход сражения. Один из ордынских отрядов обошел литовскую армию и ударил ей в тыл, из-за чего воины Витовта смешались, а их наступательный порыв выдохся. Началась паника, а Великий князь Литовский утратил возможность управления своими отрядами. Его союзник Тохтамыш первым не выдержал и бросился бежать со своими сторонниками. Окруженные русско-литовские силы яростно отбивались, но изменить ничего не могли. Поняв, что сражение проиграно, Витовт с телохранителями прорубился сквозь врага и бежал. Затем бросилось бежать и его войско, а кавалерия Едигея гнала и рубила их. К вечеру армия Витовта была почти полностью уничтожена. Лучшие воины Великого княжества были убиты или попали в плен, а весь княжеский лагерь достался татарам как трофей. Среди убитых были оба брата Ольгердовича, смоленский князь Глеб Святославич и киевский князь Иван Борисович, а также воевода Дмитрий Боброк-Волынский. Всего же погибло семьдесят четыре русских, литовских и польских князей.
  В летописи сражение описывается следующим образом: "... Витовт же Кестутович слышевши смя взъярися зело и возкричи и повели воинству своему всему на битву готовится; и бяше тамо видети страшно обе силы велики снимающиеся на кровопролитие и смерть. И преже всех поиде со своей силою князь Великий Ординский Гедигей и съступился с Витофтом и обоим стреляющимся Татарам и Литве, самострелы и пищалми; но убо в поле чисте пушки и пищали недейственны бываху, но аще и недейственны, но убо Литва крепко боряхуся и идяху стрелы, аки дождь силен, и тако нача перемогати Литва князя Едигея Ординского. И потом приспе царь Темир Кутлуй с великой силою Татарскою и обыдоша аки кругом и подстреляша под ними кони и надолзе зело беюшися имъ крепко вельми обоим и бысть брань люта и сеча зла зело и паки начаша перемогати татарове. И одоле царь Темир Кутлуй и победи Витофта и всю силу Литовскую, а Тохтамыш царь, егда видев сия, и преже всех на бег устремися и много народ возтречаша, бегучи, аке на жатве классы, и много Литовские земли пограбил. И тако татары взяша обоз и телеги кованыя утверженыя с чепями железными и пушки и нищали и самострелы и богатства многие и великие, златые и сребряные суды поимаша. Витофт же Кейстутович, видев то зло, на бег обратися в мале дружине утече"
   Кроме того, Никоновская летопись сообщает, что Едигей преследовал беглецов еще 500 вёрст, разоряя все на своем пути. Уцелел лишь Киев, которому удалось откупиться, дав татарам три тысячи рублей. Еще тридцать рублей татары взяли с Печерского монастыря.
  Разгром на Ворскле полностью изменил расстановку сил в регионе и остановил стремительное усиление Литовского княжества. Оставшийся без армии Витовт попал в зависимость от Польши, с которой в 1401 году был вынужден заключить Виленско-Радомские договоры, которыми был закреплён вассалитет Великого княжества Литовского. Кроме того, после такого поражения литовский князь уже не мог претендовать на роль объединителя всей Руси и проводить прежнюю активную политику. Ему пришлось забыть свои амбициозные планы, и из почти русского государства Великое княжество Литовское стало превращаться в придаток Польши. Неизвестный автор Новгородской первой летописи младшего извода так подвел итоги похода 1399 года: "Бог навел поганых татар на землю литовскую за высокоумье князя их" ...
  На следующий год после битвы на Ворскле умер князь Михаил Тверской, последний русский правитель, который мог бросить вызов московским князьям. Отныне с ослаблением Литвы и Твери Москва выходила на первое место среди всех русских земель.
   Возвышение Москвы становилось необратимым! Именно вокруг этого города начнет формироваться централизованное русское государство, которое со временем вернет себе все земли древней Руси.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"