В кухне опять что-то грохнуло. Санька вздрогнула и чуть не перекрестилась, забыв, что по воспитанию она вообще-то атеистка. Грохот плавно перерос в методичное шебуршание и почавкивание, заставляющее мурашки устраивать легкие пробежки по всей спине. Снова... Нет, это уже ни в какие рамки... Сейчас соседи придут, трезвонить будут!
Санька, вздохнув, подавила детские страхи перед темнотой и вошла в кухню, автоматически нашаривая на стене выключатель. Свет вспыхнул, тут же погас и вспыхнул вновь - в шоке девушка чуть не выдала световую морзянку. В мусорном ведре у мойки нагло ужинало нечто из семейства кошачьих, забравшись в ведро практически целиком. Снаружи болтались только задние лапы и местами облезлый хвост. И как, интересно, эта животина в дом пробралась? Видимо, когда я дверь в темном подъезде открывала. "Ну что же", - задумчиво глядя на свалявшуюся шерсть, подумала Санька, - "Все равно давно собиралась завести в доме кого-то, вот и..."
- Мурзик, Мурзик... Ки...
Остальные "кис-кис" застряли в горле, ибо шебуршание мгновенно прекратилось. Задние лапы брякнули когтями о пол, и, не удержавшись, "кошак" вывалился из ведра, щедро рассыпая его содержимое по полу. С минуту "Мурзик", не выпуская из рук надкусанный початок кукурузы, пытался встать и что-то сказать набитым ртом. Потом, вздохнув, отбросил початок в сторону, поднялся и с досадой сплюнул.
- Ну вот, пожрать не дала! - шерсть на задних лапах трансформировалась в подобие холщовых штанишек с обтрепанной заплатой на заду, хвост отвалился и колечком прокатился вокруг ведра. Существо подхватило его, сунуло в карман и, подернув сползающие штаны, басом заявило:
- Ну, чего глаза вылупила, коза городская? Домовых что ль не видала? Живо на стол собирай! Мужиков, чай, одними зерновыми не кормят!
- Вообще-то, в холодильнике котлеты есть, - малость придя в себя, заметила Санька, машинально доставая жаровню с котлетками и ставя ее на плиту.
- Это которые на один укус, что ли? - нагло осведомилось существо, искоса поглядывая на хозяйку. - Колбасы бы хоть пожарила в нагрузку!
И, явно прочитав все, что подумала Санька, со вздохом добавил:
- Ну да, вот такой я хамовенок.
Смущенно колупнув босой ногой пол, он, не глядя, запустил валявшимся початком в ведро, крышка которого с возмущением захлопнулась, и добавил:
- Ладно уж, сиди, дуреха, с колбасой сам управлюсь. Кстати, Тихон я...
Так и повелось - каждое утро Санька просыпалась, наивно полагая, что вчерашняя беседа с Тихоном в очередной раз ей приснилась, но, входя на кухню, понимала, что это не так. На тарелке дымился омлет с колбасой, рядом на блюдце пара бутербродов с сыром и крепкий черный чай. И неизменная записка - "Чтоб все съела, бестолочь! Посуду сам вымою". Санька, отвыкшая от завтраков, беспрекословно и с умилением все съедала. Честно говоря, она бы и вымыла все сама - полезная привычка, вбитая строгим воспитанием еще в детстве, но... Пойти поперек Тихона было чревато, потому как, несмотря на размеры, мужское эго в нем просто зашкаливало, а тарелок в доме и так было мало, чтоб по вечерам еще и осколки собирать.
Мысли поделиться с кем-то, рассказать о Тихоне, у девушки не возникало. И так хватало сочувственных взглядов и шепота по углам: "Совсем девка после развода никакая стала, точно выцвела". Поэтому Санька примирилась со своим "помешательством", надеясь, что ни во что более серьезное, вроде семерых гномов, зеленых чертей и розовых слоников оно не перерастет. Тихон, улавливая порой ее мысли, от души веселился.
В принципе, жили они достаточно мирно, несмотря на все диктаторские замашки Тихона. Саньке это даже нравилось. Во-первых, у домовых так заведено - а потому хозяина слушаться надо. Ну и.. какой-никакой, а мужик в доме. Причем, как показала практика, и домовым ничто человеческое не чуждо. Взять, к примеру, прошлую субботу. Долгожданный выходной Санька решила отметить ударным сном. Поэтому накануне вечером выключила верещавший по будням дурным голосом будильник и ушла "в астрал". Утро встретило неожиданной тишиной. Тихон обычно ворчал что-то по поводу "Кто раньше встает...", причем умудрялся сделать все, чтобы она услышала это еще сквозь сон и даже из другой комнаты. А тут... прям гробовая тишина.
Санька открыла глаза - Тихон сидел по-турецки на спинке дивана, опершись на выставленные вперед руки, и бесстыже-задумчиво пялился на ... Рывок простыни вверх, резкий взмах руки - и сбитый подушкой хамовенок камнем упал на диван и тут же, как заправский скалолаз, стремительно рванул обратно, подальше от Саньки.
- Ты чего, офонарела совсем?
- Это ты обнаглел, изверг! - Вторая подушка пролетела мимо, а Тихон, перебравшись на самый дальний край дивана, примирительно поднял руки:
- Ну все, все... больше не буду. Да и чего там такого-то? Что я, баб не видал?
- Изверг...
Тем не менее, несмотря на все заверения, Тихон еще неоднократно обосновывался на спинке дивана, особенно когда Саньку мучили кошмары. Тут он позволял себе даже больше - устраивался рядом на подушке и наподобие Чумака водил ручонками над Санькиной головой, отгоняя, с его же слов, крыкс, плакс и лихоманок. Ни одной крыксы девушка не видела, но спать стала спокойнее.
Помешательство или нет, но полы в квартире перестали занудно скрипеть, стенка в зале стала стыдливо прикрывать дверцы, в которых в кои веки засверкали новенькие петли и ручки. Содержимое кухонных шкафов само собой поменялось, а холодильник удивлял разнообразием вкусностей. Что любопытно, Санька ничего из этого не покупала. Как Тихон справлялся с покупками и с домашним хозяйством вообще, было загадкой. Впрочем, за готовкой девушка его однажды почти подловила. Повязав на пузике вместо фартука кухонное полотенце, с половником в руке Тишка нетерпеливо топтался на табуретке, подставленной к плите. Зрелище было уморительное, особенно когда он, вспомнив про что-то, соскакивал с табуретки, судорожно передвигал ее на новое место и карабкался вверх. И так каждый раз. Санька еле удержалась, чтоб не прыснуть. И все же Тихон что-то почувствовал. Соскочив с табурета и вымахав в росте до мужичка средних размеров, он многозначительно вытер половник полотенцем и уже окрепшим баском заметил:
- Ох, чую, давненько тебя березовой кашей не потчевали. Ниче, мы это упущение исправим при случае. Брысь с кухни, коза!
Санька опрометью бросилась в комнату. Тихона дразнить - себе дороже.
К хорошему привыкаешь быстро. Так миновала осень, за ней зима. А по весне размеренный ход вещей был нарушен. Как в тот вечер доползла до дома, Санька помнила смутно. Еще на работе голова разболелась до невозможности, а после накрыли слабость и жар. Так нелюбимые с детства ангина и бронхит вновь открыли "сезон охоты". Надо было бы зайти по дороге в аптеку за чем-нибудь элементарно-необходимым, но ноги сами собой пронесли ее мимо. Оставив сумку в прихожей и стянув ватными руками сапоги, Санька вошла в зал и рухнула на диван, с тоской понимая, что так плохо давно не было и не мешало бы вызвать врача. Но все эти домыслы благополучно растворились в температурном мареве.
- Сколько раз говорил - не бросай вещи где ни попадя, - начал было Тихон, входя в комнату. Но тут же, шипя, как кошка, сквозь зубы, подскочил к дивану, на ходу меняясь в лице и в размере.
- Да твою ж... - ожегшись о лоб Саньки, Тихон коротко и тоскливо взвыл и крепко, но осторожно прижал непутевую к себе.
- Допрыгалась, коза.
Дальнейшее напоминало ночной кошмар. Или бред больного, что, в сущности, не так уж было далеко от истины. Вызовы врача, батарея склянок с лекарствами на тумбочке, кружки куриным бульоном, с чаем, баночки с медом и малиновым вареньем... снова врачи... Тихон, конечно, от природы волшебник, но самодеятельно лечить Саньку не решался. Все ж таки медицина, ученые люди... Но замаялся он с ними совсем. Это ж каждый раз, встречая, объясняй, кто таков. А, провожая, внушай, что его не было. Надо было что-то решать. Он прислушался - во сне Санька дышала уже ровно, явно идя на поправку. Улыбнувшись, Тихон осторожно поправил складочки одеяла на груди у девушки, а потом, не сдержавшись и полыхнув как маков цвет, поцеловал Саньку в губы. Долго и нежно.
Возвращаться домой было жутковато. Что так будет, Санька понимала еще вчера, последний раз растворяясь в посетившем ее сновидении в Тишкином тепле. Но тогда, в ночи, это возвращение было еще настолько далеким, что не страшило, а лишь заставляло сердце на мгновение замереть, а затем разогнаться вновь. Словно в детстве, на любимых и вместе с тем таких сладостно-жутковатых полетах на качелях. Впрочем, когда она открывала дверь в общую прихожую, была уже почти спокойна. Здесь снова знакомо пахло соседским луком. Вот и славно, ключ, весело звякнув, открыл последний замок и... Все тот же запах табака, уже не такой резкий, но привычный... Ноги, как были в сапогах, сами собой понесли ее в кухню. Нет, увидеть там Тихона Санька и не надеялась - запах был не резким, скорее приторным. Немудрено - домовенок запропал недели три назад, да и во снах являлся все реже и реже.
Сиротливый табурет у окна с отдернутой в сторону шторкой, пепельница, куда он степенно вытряхивал свою трубочку... Рука потянулась к форточке, но на полпути остановилась. Пусть пока...
Разувшись наконец и повесив пальтишко и шляпку в шкаф, Санька вернулась на кухню. Есть хотелось невыносимо. Бог с ним, с рабочим костюмом. Не помирать же с голода, зная, что в урчащих недрах холодильника есть она - еда. Вынимая сковородку, девушка жмурилась от удовольствия. До чего же приятно, что не надо готовить через силу. Ну и пусть уже в который раз разогретые макароны с мясом жестковаты. Санька смела все подчистую, подивившись собственной прожорливости. Прямо-таки волчий аппетит. Вот только что же теперь с ужином? Холодильник ехидно молчал, поблескивая пустыми полками. Мда... придется идти в магазин.
Все как обычно - ни одной свободной корзинки. Тоже мне, супермаркет... Вздохнув, Санька пустилась в обход продуктовых рядов. К кассе она подходила уже очень медленно, балансируя пакетом кефира, покоящимся на самом верху горки еды. Вопреки всем молитвам абсолютно не ко времени прямо перед ее носом вырос какой-то мужчина. Естественно, столкновение айсберга и "Титаника" в данном случае закончилось в пользу "Титаника", коим была явно не Санька. Пакеты и коробочки с шумом посыпались на пол.
Ррр... Девушка присела, стараясь побыстрее собрать все. А этот балда сказал "Простите", резко нагнулся и так больно шарахнул Саньку своим чугунным лбом в голову, что она стиснула зубы, прошипела и вполне внятно произнесла "...мать!!!" Когда же подняла глаза, и увидала напротив своих его, такие родные, с такими знакомыми бесенятами, то почувствовала, как сердце зашлось. И что-то под ним ойкнуло, пискнуло и почти явственно проурчало. Такое маленькое, родное, теплое. Как хамовеночек...