Аннотация: Книгу можно будет приобрести на сайте Призрачные миры.
Продолжение от 18.07.14. + 20.07.14 + 25.07.14. + 31.07.14. + 04.08.14 + 11.08.14
За завтраком такие серьезные вопросы, как мое возможное регентство, не затрагивали. Клод торопил Ромэра, они вдвоем хотели с утра встретиться с кем-то из осведомителей. При мне, как и прежде, никакие дела восстания не обсуждали. Это только радовало. В качестве испытания вполне хватало и того, что Ромэр по сложившейся традиции сидел рядом. Он был близко, но не обращал на меня никакого внимания. Даже с Леттой говорил больше, чем со мной. И с каждой минутой я все больше убеждалась в том, что правильно вчера ничего не сказала. Только выставила бы себя наивной дурочкой. В лучшем случае.
Когда мужчины ушли, помогла адали убрать со стола и собралась помыть посуду, но Летта меня остановила.
- Оставь, - она махнула рукой на таз с мыльной водой. - Давай чайку попьем.
С этими словами адали вынула из шкафа баночку абрикосового варенья.
Чай был вкусным, абрикосы, сваренные половинками, удивительно нежными и не приторными. А вот тема разговора меня удивила. Летта решила рассказать о родителях Ромэра.
Думаю, с годами историю приукрасили, но незначительно. Такая история не нуждалась в дополнениях. И так походила на легенду.
Мэри Аквильская была красивой и скромной девушкой. Рене Тарлан, молодой князь, познакомился с ней в Ноарне. На празднике, традиционно устраиваемом после Совета. Мэри покорила князя. Сперва красотой и грациозностью, а после, когда Рене пригласил девушку на танец, и умом. 'Словами не передать', каким жестоким было разочарование молодого князя, когда он на следующий день пришел к 'славной свахе', устраивающей браки знати. Ведь она сказала, что Мэри Аквильская уже просватана. Но, по словам Летты, мужчины рода Тарлан всегда были решительны в сердечных делах. Дед Ромэра даже выкрал свою возлюбленную, когда ее родители не согласились на брак. И Рене не стал исключением. Он не посчитался с тем, что нарушает несколько правил этикета, и, разумеется, с богатыми дарами отправился в гости к соседу. Князь Аквиль принял неожиданного визитера радушно, как подобает ардангу. Когда за ужином за столом собралась вся семья Аквиль, Рене попросил расторгнуть помолвку Мэри. Причиной назвал свою любовь к девушке. Я почему-то ожидала, что в этом месте будет рассказ о разыгравшемся скандале. Но, как сказала Летта, покойный князь Аквиль только улыбнулся и отрицательно покачал головой. Да, никто не утверждал, что брак, спланированный задолго до появления Рене, был основан на любви. Но жениха подобрали давно, выкуп за невесту он предлагал очень щедрый. Отказываться от планов из-за внезапной влюбленности соседа князь Аквиль не собирался. Рене Тарлан не искал ссоры, потому не стал настаивать. Но и отказаться от девушки тоже не мог.
Он снял дом в городе и неизменно 'случайно' встречал Мэри, стоило ей покинуть замок. Это были мимолетные встречи, молодые люди в большинстве случаев даже не разговаривали. Но Мэри знала, что князь не отступился и, хоть по закону не имел права еще раз посетить дом князя Аквиль, не имел права сам заговорить с девушкой, но все же очень ею интересуется. Так продолжалось почти месяц. А потом со вторым визитом приехал жених. Родители невесты, по традиции отказавшие в первый раз, согласились. Теперь упрямиться должна была девушка. И она упрямилась. Летта сказала, от тихой и покладистой Мэри никто не ожидал такой категоричности и неуступчивости. Невеста решительно отказала жениху, что вполне соответствовало обычаю. Но встречаться с ним наедине для обмена подарками тоже не пожелала.
Если до этого момента в рассказе я была уверена в том, что упрямство Ромэр унаследовал от отца, то теперь знала, - постарались оба родителя. Покойный князь Аквиль три недели пытался заставить дочь следовать традиции. Безуспешно. Мэри на свидание не пришла и после того, как отец, рискуя начать небольшую войну между княжествами, выдворил из города Рене. Она не пошла на свидание с женихом, когда отец пригрозил отречься от дочери. Не уступила просьбам матери и увещеваниям брата.
Через три недели жених понял, что 'нет' невесты было ее окончательным решением, что увеличением суммы выкупа тут не помочь. И уехал. А еще через месяц сыграли свадьбу 'упрямой Мэри' и 'наглеца Тарлана'.
- И что он подарил ей? - я уже знала, что подарки, которые делают друг другу жених и невеста, особенные. Не всегда дорогие и парные, но все же в чем-то уникальные.
- Самую ценную для него вещь, - улыбнулась адали. - Кольцо матери.
- А она ему?
- Вышивку. Очень красивую. На темно-синем фоне серебряными нитями изображение лунного оленя. Думаю, ты когда-нибудь увидишь ее. Я ведь точно знаю, что во время первой войны Рене ее спрятал. Ромэр во время второй войны вещи в замок не возвращал. Будем надеяться, она пережила грот.
- Грот? - в любом другом случае я держала бы в узде любопытство, но разговор получился очень доверительным. И я не сомневалась в том, что Летта ответит.
- Да, под замком Тарлан есть ходы. Один из них ведет в подземный грот. Там спрятаны все ценные вещи. Чтобы 'Вороны' не растащили. Им досталось, по сути, только здание.
Я не знала, как отвечать на такие слова, но Летта продолжила.
- Рене всегда был предусмотрительным и не склонным верить в иллюзии. В этом они с Клодом очень похожи, потому и ладили так хорошо. Конечно, мужу не все удалось спасти, но за фамильные драгоценности и любимую тиару с изумрудами я могу быть спокойна.
Я восхищалась Леттой. Не каждому под силу с таким достоинством и даже долей юмора выдерживать подобную жизнь. Бывшая княгиня, притворяющаяся обыкновенной мещанкой, вынужденная сама вести хозяйство... Ромэр говорил, что в первую войну на дворян Арданга охотились люди Стратега. Каково гордой Летте было тогда?
- Я очень хочу, чтобы в этот раз все получилось, - сказала прежде, чем сообразила, что говорю. Адали улыбнулась. Грустно и тепло, словно мы действительно были родственницами, словно женщина и на секунду не усомнилась в моей искренности.
- Я тоже...
К полудню пришла Дайри. Мы недолго позанимались ардангским, помогли Летте готовить еду. Когда мясное рагу поставили томиться в печь, а суп был уже готов, вернулся Ромэр. Считая, что Дайри невольно перенесла свои воспоминания об отце на любимого дядю, я ошиблась. Увидев племянницу, Ромэр сразу изменился. Непроницаемое спокойствие исчезло, сменившись искренней радостью. Встав на колено, арданг обнял девочку, что-то сбивчиво радостно щебечущую. Я, замерев в дверях кухни, наблюдала за Ромэром, украдкой любовалась им. Веселая улыбка, теплый взгляд, - и черты лица арданга изменились, стали мягче. Он расспрашивал Дайри о ее делах, о том, как она справляется с ролью учительницы. Внимательно слушал ответы и, казалось, ни разу за полчаса разговора не вспомнил о делах.
Лета засуетилась, усадив племянника за стол, велела Дайри убрать в сторону тетради и учебник. Девочка была слишком увлечена дядей и не спешила слушаться. Я взяла тетрадки и положила их вместе с карандашами на подоконник. Книгу мне передал Ромэр. Отвечая на какой-то вопрос девочки, он посмотрел мне в глаза, - сердце, и до того трепещущее, как у пичужки, заколотилось еще сильней. Ромэр подмигнул мне и отвернулся, целиком окунувшись в разговор с Дайри, растворившись в нем и до самого ухода больше не обращая на меня внимания. Он любил Дайри, и это чувствовалось в каждом жесте, в каждом взгляде. А я, влюбленная дурочка, радовалась тому, что мне случайно досталась частичка его тепла и нежности.
К тому моменту, как Ромэр закончил обедать, я поняла, что ревную его. Ревную к Летте, ведь ей можно было обнимать Ромэра. Ревную к Дайри, при ней Ромэр забывал обо всем, отвлекался от проблем. Когда он общался с ней, в его голосе слышалась нежность. А при мне он становился замкнутым и отстраненным. Приходилось все время повторять себе, что ревновать к десятилетнему ребенку просто глупо. Но уговоры результатов не дали. А когда Ромэр поцеловал Дайри на прощание в лоб, к ревности добавилась и зависть. Закрыв за племянником дверь, адали погладила меня по плечу и предложила:
Мы готовили снощи. Летта пела, Дайри подпевала, а я старалась совладать с собой и не показывать, как мне плохо. Хотя не покидало ощущение, что ни от адали, ни от девочки утаить свое состояние не получится. Никогда бы не подумала, что равнодушие может так сильно ранить.
Вечером после ужина Ромэр завел с Клодом разговор о моем возможном регентстве. Оларди одобрил эту идею и пообещал в скором времени раздобыть свежие сведения о состоянии дел в Ольфенбахе.
- Конечно, я смотрю со своего холма, а тебе мои слова могут показаться жестокими, - извиняющимся тоном сказал Клод. - Но я должен это сказать, чтобы ты не сомневалась в серьезности намерений, не боялась пустых обещаний. Арданг заинтересован в смене регента при Брэме, как никакая другая страна. Нам нужен у трона Шаролеза кто-то, пусть не продвигающий выгодные для нас законы, но способный мыслить человечно и судить справедливо. Арданга устроили бы двое: ты и маркиз Леску. У тебя, как у родственницы короля, больше шансов стать регентом. Разумеется, мы тебя поддержим.
Ничего неожиданного Клод не сказал. Маркиз возглавлял мой список возможных соратников и советников. Откровенно говоря, считала, что с обязанностями регента пожилой политик справился бы успешней, чем я. Как показали беседы с Ромэром, мне не хватало особого политического мышления. Я часто рассуждала и действовала как одиночка, вместо того, чтобы искать союзников. Единственный раз прибегла к чужой помощи, передав дела приюта в руки баронессы. Оставалось надеяться, что я со временем научусь так разбираться в политических течениях, как Ромэр, Клод и другие достойные политики.
Но с оларди я была согласна. Маркиз Леску мог бы стать хорошим регентом. Он не был властолюбцем, как и люди, с которыми он больше всего общался. Иначе вельможи давно уже попробовали бы вместе предпринять что-то против Стратега. Размышляя о возможных сторонниках, я вообще пришла к выводу, что переоценивала усилия отчима в вопросе обеспечения безопасности Брэма. Знать мог не устраивать отчим, но не малолетний король. Такой несамостоятельный официальный правитель представлялся удобной фигурой для проведения нужной регенту и его приближенным политики. Повезло, что политика отчима не вредила короне.
- Насколько я знаю, - продолжал Клод, - Дор-Марвэн пока держится крепко. Но скоро его кресло сильно закачается. К тому времени мы подготовим почву для твоего возвращения в Ольфенбах.
Клод улыбнулся. Ободряюще и ласково. Удивительно, но именно такая улыбка сильней всего подчеркивала семейное сходство князя и Ромэра.
- Конечно, - кивнула я, стараясь не думать о сидящем рядом арданге.
- Никто не возьмется называть сроки, но надеюсь, ты недолго пробудешь в Верее, - выражение лица Клода изменилось почти неуловимо. Но я сразу почувствовала, что оларди не одобряет мою поездку в Верей. - Через пару дней прибудет гонец из Ардена, за это время мы придумаем, как переправить тебя туда так, чтобы не привлекать внимание.
- Я так понимаю, - с трудом сдерживая раздражение, начала Летта, - вы серьезно решили отправить Нэйлу в Верей?
- Да, - в голосе Ромэра послышались металлические нотки. - Нэйла сама этого хочет, и там она будет в безопасности.
Женщина нахмурилась, чуть выпятила вперед челюсть. Напряженная пауза длилась недолго, Летта обратилась ко мне. Ее вежливый тон совершенно не соответствовал ни выражению глаз, ни мимике.
- Лайли, милая, не сочти за труд. Принеси, пожалуйста, мое вязание из спальни наверху.
- Конечно, - кивнув, я встала и вышла из-за комнаты.
Разумеется, Летта не хотела говорить при мне, но и сдерживаться тоже больше не могла. Понимая это, я очень быстро поднялась на второй этаж, метнулась в спальню, взяла корзину с вязанием и, вернувшись к лестнице, замерла на верхней площадке. Как раз вовремя, чтобы поспеть к началу разговора.
Летта кипела от негодования, даже голос дрожал.
- Я не знаю, откуда у тебя такие бредовые мысли. Она не хочет уезжать в Верей. И там она не будет в безопасности.
- Адали, - я ожидала услышать в голосе Ромэра предупреждение, недовольство, раздражение, наконец. Но низкий голос арданга не выдавал совершенно никаких эмоций, казался неживым. - Она сама решила, сама этого хочет.
- Возможно, она этого хотела, но давно, - перебила Летта.
- Она свободна в своих решениях, - не обращая внимания на женщину, продолжал арданг все тем же ровным и глухим голосом. - А я сделаю все, чтобы помочь с воплощением.
- Помогая так, ты предашь ее! - выпалила адали.
- Я делаю все, чтобы обеспечить ее безопасность, - возразил Ромэр.
- Если она уедет, то ничего ты обеспечивать не сможешь, - вмешался в разговор Клод.
- Я обещал ей, таково было условие сделки.
- Поговори с ней. Она не хочет уезжать! - увещевала Летта.
- Адали, это вопрос уже решенный. В Арданге для принцессы Шаролеза будет слишком опасно. Верей не заинтересован в ее поиске и поимке. Люди, с которыми она едет, не знают о попутчице ничего. Мы с дядей даже обсудили маскировку. Говорят, грим творит чудеса, - в голосе Ромэра послышалась усталость, словно подобные разговоры он уже неоднократно вел. - Пойми, все договорено, осталось только оформить бумаги и выехать. Нет препятствий для исполнения ее желания.
- Есть! - решительно ответила Летта. - Я. Я не позволю тебе сделать эту глупость, не позволю рисковать ее свободой и жизнью. Не позволю. Ее слишком усердно ищут, стоит ей выйти на улицу, немедленно попадет в когти 'Воронов'!
- Адали, - вздохнул Ромэр. - Пожалуйста, выслушай. Я понимаю, почему ты беспокоишься. Если тебе от этих слов станет легче, знай, я тоже не в восторге от ситуации. Но это единственный выход. Не для меня, для нее. Посмотри ее глазами. Положение, в котором она оказалась, просто ужасное. Кто она здесь, в стране, готовящейся воевать с ее родиной, против ее людей? Кто? Пленница? Заложница?
- Спасительница короля. Ангел из сказа, - резко ответила Летта.
- Пусть ангел, - сквозь усталость и безжизненность в голос Ромэра пробилась горечь. - Но это только в легендах все красиво и благородно. А здесь, если мой план сорвется, будет война. Такая же, как первые две. Ты видишь, что происходит, видишь, как воодушевлены люди. И ты знаешь, как такой настрой в смеси с ненавистью к захватчикам может выплеснуться. Ты видела эту кровь. Я не хочу, чтобы Нэйла была здесь в это время.
- Она сильная, справится, - уверенно ответила адали. - Да все наши женщины видели войну. И ничего, живы.
- А многие наши женщины были причиной войны? - уточнил арданг. Летта не нашлась с ответом, и Ромэр продолжил: - Нэйла освободила одного, а из-за него погибнут сотни. Ее народ. И она это понимает. Я уверен, что она выдержит, если война, разгоревшаяся из-за ее милосердия, будет лишь новостями из далеких краев. Но не уверен, что она справится, если война будет прямо под окнами.
Ромэр был прав. Я с ужасом представляла себе то, что в ближайшее время ожидало Арданг. И наблюдать все это воочию совершенно не хотела. С другой стороны ехать в Верей было страшно. Трудно было довериться незнакомым людям, сложно надеяться на лучшее, на сохранение моей тайны. А сердце пропускало удары, стоило представить, как я пытаюсь получить документы на выезд, когда мой точный словесный портрет лежит на столе у каждого чиновника. Гримом нельзя скрыть все. И уверена, опытный человек сразу разоблачит такую маскировку.
В гостиной повисла пауза. Не такая напряженная, как прежде, но я решила все равно не спускаться, пока не позовут.
- Хорошо, что, наконец, могу понять, что движет тобой, - вздохнула Летта. - В чем-то ты прав. Но прошу, поговори с Нэйлой. Она не хочет уезжать, я в этом уверена. И помни, я ее из дома не выпущу. У стражи глаз наметанный, гримом никого не обманешь. А рисковать ее свободой и жизнью ради сомнительной пользы я не позволю.
- Здесь для нее слишком опасно, - бесцветным голосом ответил Ромэр.
- Вне этого дома опасностей еще больше, - женщина была непреклонна. - Не знаю, какие у вас между собой договоры, что ты ей обещал, но в Верей ей нельзя. И не переживай, она поймет.
Еще одна пауза. Я знала, что лицо арданга, задумавшегося над словами тети, словно окаменело, лишившись выражения так же, как и голос.
- Ты тоже так думаешь? - Ромэр обратился к дяде.
- Да, - коротко ответил Клод.
Снова пауза.
- Я поговорю с ней, - пообещал арданг, признавая правоту родственников.
Разговор Ромэр решил не откладывать и тем же вечером попросил меня остаться в гостиной после того, как Клод и Летта ушли наверх. Он снова жестом предложил мне выбрать место, но опять сидеть через стол я не хотела. Поэтому села на диван, пытаясь придать нашей беседе менее официальный характер. Не вышло, - Ромэр, взяв стул, сел рядом с диваном, так чтобы оказаться напротив меня. Мы некоторое время молчали, сверху доносились приглушенные голоса хозяев. Подумалось, что арданг не знал, с чего начать.
- Нэйла, - Ромэр посмотрел мне в глаза. - Надеюсь, ты поймешь правильно. Знаю, ты хотела уехать из страны, скрыться. Если после моих слов, твое желание останется неизменным, я сделаю все, чтобы ты смогла уехать.
Он снова помолчал и продолжил сухим официальным тоном:
- Заверяю тебя, что я тщательно продумывал все варианты. Есть способы доставить тебя в Арден, а после и в Верей скрытно, с наименьшим риском.
- Не сомневаюсь и очень благодарна тебе, - вставила я. В уголках рта Ромэра появился намек на улыбку, но тон остался прежним.
- Ехать в Верей опасно. Если мне позволено быть до конца откровенным, тебе опасно даже покидать этот дом. Я не хочу пугать, однако Стратег настроен решительно. Ему нужно найти тебя.
- Понимаю, - кивнула я.
- Положение твое незавидное. На одной чаше весов возможность быть пойманной людьми Стратега при попытке уехать в Верей. На другой - ситуация здесь. В Арданге будет неспокойно, а если мой план провалится, возможна война. Даже затяжная, - голос Ромэра был тихим и безжизненным, лицо не выражало эмоций. Если бы не слышала его разговоров с родственниками, никогда не сказала бы, что арданг не одобряет мой отъезд в Верей. - Это сложное, трудное решение. Но это только твой выбор. Я обязан тебе всем и помогу в любом случае.
- Думала, мы уже договорились, что ты ничего мне не должен, - чуть резче, чем следовало, ответила я. Но мысль, что Ромэр помогает мне, лишь возвращая долг, показалась даже в чем-то оскорбительной.
- Я помню все наши разговоры, - мне показалось, что взгляд арданга на мгновение изменился, в нем, как и в бесстрастном голосе, проскользнула мягкость. Но лишь на миг. Следующие слова прозвучали отрезвляюще холодно и безжизненно. С трудом скрыла дрожь, и призналась себе, что мне тяжело было находиться рядом с таким Ромэром. Словно не существовало месяцев общения, не было нашего с ним путешествия, не было пророчества. Словно я опять в первый раз после той страшной ночи вошла в подземелье, говорила с пленником, не скрывавшего своего недоверия и подозрительности. И снова разговоры о долге...
Хотелось прекратить эту беседу, вежливо встать, кивнуть и уйти в свою комнатушку.
- Я помню и твое отношение. Но все же считаю себя твоим должником. Вряд ли это когда-нибудь изменится, - он улыбнулся одними губами.
- Друзья не считают, кто кому больше должен, - пытаясь совладать с раздражением, ответила я. Он промолчал, только кивнул.
Я отвернулась от арданга, стараясь сосредоточиться на основной проблеме. Не смогла. Тон Ромэра, его слова и холодность, граничащая с отторжением, обижали. Было горько и больно.
В глазах неприятно защипало, но я запретила себе плакать. И почему рядом с Ромэром мне так сложно сохранять видимость спокойствия? Почему ардангу без труда удавалось держать эмоции в узде? Несправедливо... Но вывод напрашивался сам собой. Потому что я влюбилась. Глупо и безнадежно... А он рассматривал меня как часть пророчества. Даже хуже. Как благодетеля, откупиться от которого невозможно, которому останешься должным, что бы ни делал. Обида и отчаяние продиктовали мои следующие слова, и была рада, что пошла на поводу у чувств.
- Я надеялась, ты поможешь мне советом.
Ромэр вздохнул, а в голосе послышалось сожаление.
- Я хотел бы... Но не имею права влиять на твой выбор.
- Почему? - такое объяснение я не понимала. Кто, если не он, мог мне советовать?
Ромэр грустно улыбнулся и подался вперед, заглянув в глаза.
- Потому что я - последний человек на свете, чье суждение будет объективным. Поверь только, что помогу в любом случае, каким бы ни было твое решение.
Конечно, я не могла знать, в чем причина его необъективности. Но мое неразумное влюбленное сердце затрепетало в надежде на чудо. Ведь могло быть так, что отчужденность Ромэра - своеобразная защита от чувства? Что, понимая неуместность любви в преддверии восстания, арданг ограничивает общение со мной, чтобы не тревожить сердце. Такая мысль нравилась мне куда больше предположения, что я для Ромэра всего лишь часть его истории, эпизод. Причем эпизод не слишком приятный... Постоянное напоминание о годах в подземелье.
Мне хотелось верить в чувства, особенно, когда во взгляде арданга за напускной холодностью видела тепло и нежность.
Робея, постаралась спрятать смущение за улыбкой.
- Я очень благодарна тебе за все. За то, что нашел людей, с которыми я могу уехать в Верей.
Арданг чуть отстранился. То выражение глаз, что вселяло в меня надежду, исчезло, сменившись бесстрастной расчетливостью. Но я чувствовала, что поступаю правильно, что отступать нельзя.
- Но теперь я прошу тебя помочь найти веское оправдание, важную причину, чтобы мне не пришлось ехать в Верей.
- Ты все же решила не ехать? - склонив голову набок, переспросил Ромэр.
Я и прежде замечала, что левая часть лица арданга не всегда слушает хозяина. Так и в этот раз левая бровь вопросительно изогнулась, губы дрогнули в намеке на улыбку. Даже показалось, что Ромэр обрадовался такому моему решению. Но прочитать эмоции арданга, если он этого не хотел, было очень сложно.
Я на мгновение залюбовалась Ромэром. Мягкостью взгляда серо-голубых глаз, теплом полуулыбки, которое он так и не смог полностью спрятать. Почувствовала, что и сама улыбаюсь, не в силах отвести взгляд от лица арданга, которого даже про себя не решалась назвать любимым. Не знаю, откуда вдруг взялось это наглое, совершенно несвойственное мне кокетство, но слова вырвались прежде, чем успела остановиться.
- Если ты назовешь причину, которая позволит мне не ехать, - прошептала я. Даже не знаю, на что в этот момент надеялась. Кажется, действительно ждала, что Ромэр попросит не уезжать, скажет, что, как и я, не хочет расставаться. Арданг снова подался вперед, его лицо оказалось на одном уровне с моим, заглянул в глаза.
- Нэйла, - как бы хотела в этот момент точно знать, что нежность, с которой он произнес мое имя, не послышалась. Ромэр протянул руку, чтобы положить на мои чинно сложенные на коленях ладони. - Я...
Он осекся, улыбка сменилась горькой усмешкой. Он отстранился, так и не коснувшись меня, отвел руку, знакомым жестом прикрыв клеймо. Голос прозвучал сухо и официально.
- Я думаю, тебе нужно остаться и вместе со мной поговорить с маркизом Леску. Сейчас не время для бегства, сейчас нужно использовать все возможности, все влияние, чтобы не развязать здесь войну.
Разочарование всегда ранит сильно, причиняет много боли. Особенно, если обманута глупая, безосновательная надежда, которую сама себе внушила. Я же знала, знала, что не услышу в ответ что-либо иное. Тогда почему позволила себе хоть минуту надеяться? Зачем?
Но принцесса не должна показывать свои истинные чувства! Не должна. Особенно тому, кто рассматривает ее в лучшем случае исключительно как партнера в политической игре. Я не хотела, чтобы Ромэр заметил мое смятение, боль. Поэтому на мгновение отвернулась, пытаясь скрыть эмоции и подступающие к глазам жгучие слезы. Но чтобы взять себя в руки, мне потребовалось лишь мгновение. Плакать сейчас непозволительно, для слез существует подушка.
- Это веская причина, и ты, разумеется, прав. Совершенно, - снова посмотрела на арданга, ответила учтиво, даже голос не дрогнул. - Мне нет смысла уезжать, если я действительно смогу помочь. В конце концов, я ведь тоже заинтересована в том, чтобы в Арданге все закончилось быстро и с наименьшими потерями. Чтобы я как можно скорей вернулась в Ольфенбах.
Ромэр кивнул. Холодно и спокойно, в лице собеседника читалась только вежливость. Мне хотелось разрушить эту бесстрастность, хотя бы смутить Ромэра. Уточнить, что будет отвечать Ловину и прочим, когда возникнут вопросы о нашем путешествии. Намекнуть на то, что теперь скомпрометированную девушку нельзя тихо выдать замуж за священника, положение не позволит. И защищать свою и мою честь Ромэру придется и перед шаролезской знатью. Хотя, если девушка - лишь инструмент в достижении цели, то можно и жениться. Король и принцесса, какая пара может быть лучше? В тот момент осознав себя не личностью вовсе, а всего лишь марионеткой в руках Ромэра, Клода, маркиза и прочих, мне захотелось причинить ардангу боль. Спросить, например, будет ли он говорить о клейме своим соратникам? Или, возможно, тому же маркизу?
Но я сдержалась. В конце концов, Ромэр не виноват, что не полюбил меня. А пытаться отомстить за равнодушие, на которое он имеет право, низко.
- Я рад, что мы поговорили, - Его Величество закончил аудиенцию, мне пора было прощаться. Встала, сделала пару шагов к комнатушке. Собеседник, живое воплощение учтивости, последовал за мной, провожая даму.
- Я тоже. Мне не нравится идея прятаться за спинами ардангов, добывающих для меня кресло регента. Надеюсь, что пользуясь при случае скупыми политическими связями, смогу оказать ощутимую помощь восстанию, - в голосе против воли сквозило раздражение. Не удивительно, что Ромэр воспринял эти слова, как упрек.
- Нэйла, - заговорил арданг с мягким укором. - Ты и так помогла сверх всякой меры. Ты вернула мне Жизнь, дала стране, людям надежду. Поэтому даже мысли не допускай, что должна или обязана здесь кому-то. Это не так.
Он взял меня за руку и сжал ладонь в своих.
- Я хочу помочь тебе жить той жизнью, что твоя по праву. Той жизнью, которую у тебя отнял Стратег. Уверен, ты станешь прекрасной правительницей.
Прежде, чем успела ответить, он поклонился мне и поцеловал руку. О, небо, помоги мне не думать о былых объятиях, о чувстве защищенности и правильности происходящего, возникающем, когда я оказываюсь в руках Ромэра. Не вспоминать мелодичный чарующий смех и ласковую улыбку. О, Боже... помоги мне разлюбить Ромэра...
- Спокойной ночи, Нэйла, - шепнул арданг, выпустив мою ладонь из своих и отступив на шаг.
- Спокойной ночи, Ромэр, - ответила я и спряталась в комнатушке за занавеской.
Укрывшись с головой тонким одеялом, обхватив обеими руками подушку, я долго плакала над осколками своей глупой надежды услышать в свой адрес от Ромэра слова не о политике и войне. Плакала от бессилия и горечи неразделенной любви. А когда задремала, приснился вечер на берегу речки, яркие звезды над головой и Ромэр, ласково гладивший меня по голове. Кажется, во сне я тоже плакала...
- Ты поговорил с ней? - услышала я шепот Летты, когда женщина перед завтраком оказалась на кухне наедине с племянником.
- Да, поговорил, - сухо ответил Ромэр.
- И? - подтолкнула Летта, осознав, что продолжать арданг не собирается.
- Она остается.
- Это замечательно, - судя по голосу, адали улыбалась. - И почему она изменила решение?
- Считает, что будет правильным поговорить с временным хозяином этих земель, чтобы помочь стране.
Я не сразу сообразила, что арданг говорит о маркизе Леску. Ведь Ромэр осторожничал в разговоре с тетей, потому что не знал, насколько я официально продвинулась в изучении ардангского.
- Она сама так сказала? - строго спросила Летта.
- Скорей согласилась со мной, - честно ответил Ромэр.
Летта долго молчала, потом, видимо, жестом выпроводила племянника из кухни. Когда арданг ставил на стол в гостиной хлеб, я услышала шепот адали:
- Господи, за что это наказание?
За завтраком Ромэр объявил о моем решении не уезжать. Безжизненный голос короля не выдал его чувств, не показал личного отношения к моему выбору. Клод был сдержан в проявлении эмоций, только сказал 'Думаю, это разумное решение'. Лета отреагировала куда ярче, хоть уже и узнала новости раньше мужа. А может, потому и не сдерживалась. Она подошла ко мне, обняла, расцеловала в щеки:
- Это мужественный поступок. И правильный выбор. Даже если он сейчас не кажется таковым, - в ее голосе прозвучала нотка утешения.
Уже уходя на кухню, адали бросила короткий хмурый взгляд на племянника. И, возможно, я была слишком мнительна, но почему-то показалось, что причина моих душевных терзаний для Летты давно не секрет. И она недовольна поведением Ромэра. Но не может же он в угоду тете полюбить меня. Он относится ко мне, как к сестре, а чувство, которое испытывает, называется благодарностью...
И мне нужно смириться с этим, научиться успокаивать сердце, каждый раз отзывающееся болью на скользящий по мне взгляд равнодушного Ромэра. Нужно смотреть на ситуацию трезво. Нужно, даже если и тяжело.
Ромэр и Клод вскоре ушли, а мы с адали остались готовить и ждать Дайри. Девочка должна была, как обычно, прийти часам к девяти, до того, как становилось жарко. Судя по избранному блюду, Летта желала меня отвлечь. Мы готовили пиннули, маленькие конвертики из теста с разными начинками. Работа кропотливая, монотонная и легкая, особенно в сочетании с разговорами. Темой беседы в тот день стали традиции. Празднование Середины зимы в Шаролезе и Арданге, дни святых и церковные праздники. Незаметно и плавно разговор перешел на семейные традиции, воспоминания о былых торжествах.
Летта затеяла разговор на ардангском, чему я была только рада. Это помогало справиться с горечью из-за безразличия Ромэра. Признаться, поэтому не сильно заботилась о том, какой отклик будут иметь мои слова. Всё равно ничего секретного и тайного не говорила. Больше внимания уделяла сохранению неуверенности в подборе фраз. Нужно было следить за тем, чтобы не использовать сложные и 'незнакомые' слова и грамматические формы. И я рассказала немного о своем детстве, даже упомянула 'семейные ужины', введенные отчимом.
- А на первый взгляд он кажется неплохим человеком, - полушепотом прокомментировала женщина, внимательно слушавшая меня.
- Я тоже так долго считала, - признавшись, закусила губу, пытаясь совладать с эмоциями. Общество Ромэра и его родственников на меня плохо влияло. До близкого знакомства с ними не испытывала таких сложностей с маскировкой чувств. Ни ненависть к Дор-Марвэну, ни постоянная злость, вызванная необходимостью сохранения видимости хороших доверительных отношений, ни презрение, которое испытывала к Нурканни... все это осталось скрытым от посторонних настолько хорошо, что правде бы вряд ли поверили. - Но страшней даже не это. Боюсь, брат до сих пор не понимает, каково истинное лицо его кумира.
- Он узнает, - утешила Летта.
- Да, наверное, - невесело усмехнулась я. - Вопрос только в том, когда это произойдет и не будет ли слишком поздно.
- Нэйла, - серьезно сказала адали. - Даже если в какой-то момент жизни тебе кажется, что хуже быть не может, верь, что все разрешится хорошо.
Я не смогла скрыть иронию во взгляде, но Летта не обиделась нисколько.
- Небеса вернули мне, мужу, всей стране Ромэра, когда, казалось, самые смелые и отчаянные надежды умерли. Я верю в удачу, счастливое завершение восстания, верю, что у тебя все сложится хорошо. И ты верь.
Ее голос звучал убедительно и уверенно.
- Я стараюсь, но порой мне очень трудно...
Летта не ответила, только потянулась через стол и положила ладонь на мои сцепленные пальцы, невольно напомнив мне вчерашний разговор с Ромэром, его незавершенное движение. Словами не высказать, как больно мне порой было находиться в этом доме... Я не смогла больше смотреть на Летту, поспешно отвела взгляд, сморгнула предательские слезы. Адали сделала вид, что не заметила. Мы помолчали, занятые каждая своими мыслями. Летта отняла руку и ровным спокойным голосом попросила:
- Расскажи о брате что-нибудь. Юный король Шаролеза - загадка для большинства ардангов.
- Почему? - наблюдая за тем, как женщина раскатывала следующий кусок теста, спросила я.
- О нем редко говорят, - пожала плечами Летта и добавила, лукаво усмехнувшись. - А если ставленники Стратега Брэма не обсуждают, то нашим осведомителям не к чему прислушиваться.
- Ясно, - хмыкнула я.
Такое положение вещей не удивило. Действительно, зачем говорить о короле, если страной на деле правит отчим? Я понимала интерес адали, но не сразу сообразила, с чего начать. Слепив еще три пиннули, решила, что начинать все равно придется. И лучше сделать это скорей, потому что пауза затягивалась и постепенно становилась неприятной.
- Признаться, ты застала меня врасплох, - я смущенно улыбнулась. - Прежде никогда ни с кем не обсуждала брата... Он хороший, добрый, умный. Я его очень люблю, но, думаю, ты не это хотела услышать.
Я в некоторой растерянности смотрела на Летту.
- И это тоже, - адали тепло улыбнулась. Удивительно, как одна и та же женщина может вызвать разные воспоминания. Теперь мне на мгновение показалось, что вернулась в детство. В большую кухню в детской части замка, к массивному столу, к уютной родной женщине в белом переднике, к запаху выпечки...
И незримую плотину прорвало. Я перешла на шаролез и рассказывала о своем детстве, о маме, о Брэме, вспоминала кормилицу, говорила об Ариме. Потому что он, даже будучи сыном Дор-Марвэна, оставался моим братом. Я больше не отделывалась сухими казенными фразами, обозначая свое прошлое невнятными мазками. Говорила честно и не жалела красок...
Возможно, откровенничать и открываться было неразумно. Можно сказать, что я безоговорочно доверяла Летте, но такие слова были бы отчасти неправдивыми. Просто в тот момент мне было все равно. Я нуждалась в возможности выговориться, в отдыхе. Должна была хоть ненадолго отмахнуться от всех забот, отвлечься. Дома, в Ольфенбахе я в такие дни приходила к кормилице, здесь роль отдушины сыграла Летта. И это счастье, что у меня была адали.
- Ты ни разу не сказала, как выглядит Брэм, - улыбнувшись, заметила адали.
- Он очень похож на отца, - повела плечом, чуть склонив голову набок. И, только завершив жест, поняла, что скопировала движение Ромэра. Но через силу улыбнулась, словно ничего не произошло, запретила себе думать об арданге и продолжила говорить о брате. - Когда вырастет, тоже будет высоким. Русоволосый, красивый, зеленоглазый.
- Знаешь, Ромэр также очень похож на своего отца. У нас в таких случаях говорят 'Сын - отражение молодости'. Когда ниар был ребенком, он и по характеру сильно напоминал Рене. Такой же открытый и веселый. Душа-человек... - Летта вздохнула. Она хотела скрыть горечь, не обременять меня своими переживаниями, но настроение адали выдал взгляд. - Вот оглядываюсь назад... он так изменился, стал замкнутым. Конечно, мы все изменились. Никогда бы не подумала, что Ловин, например, станет священником, но после смерти родителей он посчитал этот путь единственно возможным, - она повела плечом, бросила грустный взгляд на оставшееся тесто и села, отложив скалку. Я заметила, что руки адали дрожали, поэтому она сцепила пальцы. - Война всех изменила. Но ниару досталось больше всех. Смерть Рене, ранение Клода... Ты наверное знаешь, что муж умер бы, если бы Ромэр не вытащил его с поля боя. Потом вторая волна. Потом Артокс и плен. Я с ужасом представляю, что ему пришлось вынести... Не удивительно, что он закрылся ото всех.
Да, с Леттой трудно было не согласиться. И мне хотелось верить в правильность ее рассуждений, оправдывать холодность и отчужденность Ромэра пленом, навалившимися проблемами. Если бы не одно 'но'. В логике Летты была брешь. Казалось бы, почти незаметная постороннему, но бывшая для меня зияющим провалом в бездну. Я не только видела Ромэра другим, я знала, что он был иным рядом со мной и благодаря мне. Открытым, родным, близким. Слышала чарующий мелодичный смех и низкий ласковый голос. Даже успела ощутить уют и тепло его объятий. Но все это прошло, исчезло, как и не бывало. А мне оставалось только вспоминать мягкую улыбку, нежность во взгляде серо-голубых глаз и гнать от себя противную навязчивую мысль. Все исчезло, потому что я перестала быть нужна Ромэру...
И в таком свете попытки Летты выгородить, оправдать племянника, причиняли не только душевную, но даже телесную боль... Я не расплакалась при адали лишь потому, что пришла Дайри. Пока Летта встречала девочку, мне удалось худо-бедно взять себя в руки.
- Ой, пиннули! - воскликнула Дайри, оказавшись на кухне. - Я так их люблю, а мама редко готовит. А с творогом есть?
- Налепишь - будут, - усмехнулась Летта, сев обратно к столу.
- О, не сомневайтесь, я налеплю сотни две! Главное, чтобы теста хватило, - Дайри, оставив сумку с книжками и тетрадями в гостиной и, вымыв руки, надела передник. Сев рядом со мной, с присущей ей непосредственностью, спросила:
- Ты знаешь, что за сведения о тебе предлагают триста золотых?
- Последняя известная мне сумма - двести, - как ни в чем не бывало, ответила я.
- Но уже триста, - Дайри чуть нахмурилась и, буднично окунув пальцы в муку, продолжила. - Я вообще не знала, что тебя ищут. Родители не говорили, оларда тоже. Сегодня мимо площади шла, потому что на Бражной улице 'Вороны' дома проверяют, и услышала.
Летта, судя по выражению лица, вмешиваться не собиралась.
- А почему тебя ищут? - спросила Дайри.
- Потому что я помогла твоему дяде бежать, - честно ответила я.
- Выходит, ты и правда ангел из сказа? - в распахнутых глазах девочки читался восторг. Но мои слова стали для нее неожиданностью. Да, Варлин и Ирла тщательно оберегали секрет даже от детей, чтобы двойняшки случайно где-нибудь не проговорились.
- Правда, - не сдержав улыбку, ответила я.
- Здорово! - воодушевилась Дайри. - Норт будет завидовать. Он же тебя даже еще не видел!
- Тебе нельзя никому рассказывать о Нэйле, помнишь? - строго сказала Летта. - Иначе ее найдут 'Вороны'.
- Но Норт уже знает, что Нэйла тут живет, - возразила девочка.
- Он не знает, ни как она выглядит, ни что она - ангел из сказа. Это тайна, о которой тебе ни с кем нельзя говорить, - голос адали звучал жестко. Женщина не допускала возражений.
- Хорошо, обещаю, что даже ему не скажу, - вздохнула Дайри.
Казалось, ее расстроил только запрет похвастаться ангелом-подружкой. Но я почему-то ждала фразу о трех сотнях золотых в пересчете на кукол. Мои ожидания были обмануты.
- На площади говорили, что 'Вороны' и регент тупицы, - буркнула девочка. Летта, вопросительно приподняв брови, ждала продолжения. - Барды поют о шаролезской девушке-ангеле, люди рассказывают, что видели короля вместе с ней. Вот и говорят, что все сходится. Что раз 'Вороны' ищут, раз золото обещают, то и ангел, и король настоящие. Кто же отдаст ее на растерзание? Сколько бы не предлагали.
От таких слов стало тепло на сердце. Одно дело - заверения Ромэра в том, что арданги не выдадут меня страже. И совсем другое - слова неизвестных людей с площади, переданные Дайри. Спасибо Ромэру, что настоял на подчеркивании в балладах моего шаролезского происхождения. Это стало моей защитой в значительно большей степени, чем я вначале думала. Признаться, раньше считала расплывчатые описания моей внешности в песнях щелчком по носу отчиму.
- Я всегда думала, что ангел короля... это, ну, как ангел в церкви, - от раздумий отвлек голос Дайри. - А люди, - философски заметила она, - помогают по какой-то причине. Ты помогла дяде, потому что влюбилась в него уже тогда?
Это прекрасное объяснение на мгновение выбило у меня почву из-под ног. Я даже не сразу нашлась с ответом, но девочка, воплощение незамутненного любопытства, не подгоняла.
- Нет. Мне жаль тебя разочаровывать, - выдохнула, наконец, - но нет.
- Почему тогда? - не успокаивалась Дайри.
- Потому что должна была помочь и могла это сделать, - я постаралась, чтобы голос прозвучать твердо, даже жестко. Надеялась прекратить разговоры на эту тему. Повлиять таким образом на Дайри удавалось не всегда. Если честно, то почти никогда. Поэтому 'непонимание' намека нисколько не удивило.
- А ему ты тоже так ответила?.. - начала девочка, но ее прервал требовательный стук в дверь и зычный мужской голос.
- Откройте именем короля!
Дайри вздрогнула, повернулась ко мне, в ее глазах читался ужас. Я от неожиданности так сжала пиннули, что раздавила. Только Летта оставалась внешне невозмутимой. Она посмотрела на меня, взгляд был уверенный, спокойный. Приложив указательный палец к губам и указав кивком головы на дверь кухни, адали шепнула:
- Иди наверх, спрячься там. И не выходи, что бы тут ни происходило. Ясно?
Я кивнула. Встала, осторожно отодвинув стул, и поспешила к лестнице.
- От тебя чтобы я не слышала ни слова, ни звука. Что бы ни случилось. Это понятно? - шепот Летты звучал жестко, как приказ. Ответ Дайри, если он был, я не услышала, - в дверь снова постучали.
- Именем короля откройте! - повторил стражник.
- Сейчас-сейчас, - откликнулась адали, вслед за мной выходя в прихожую.
Почти бегом поднимаясь на второй этаж, вытирая о передник руки, чтобы нигде не оставить следы муки и теста, я видела, как Летта подошла к двери, бросила короткий взгляд на лестницу. Наши взгляды встретились. На мгновение. Но адали кивнула и едва заметно улыбнулась, каким-то непостижимым образом мой страх уменьшился. Я знала, что все обойдется.
Задвинув за собой панель, прислушивалась к происходящему внизу. Судя по всему, стражников было трое. Главный или просто самый шумный из них общался с Леттой, пытаясь придать беседе тон шутливых ухаживаний. Восхитился вязаным пледом на диване, сделал пару комплиментов хозяйке, назвал Дайри не 'внучкой', а 'дочкой'. Одним словом старался расположить к себе. Разумеется, адали не отталкивала стражника, но и не поощряла. Несмотря на внешне дружелюбный настрой 'Ворон' заметил многое и задавал правильные вопросы. Третье рабочее место на кухне легко объяснилось тем, что Летта, встретив Дайри, просто пересела. Стражники, казалось, поверили. Принесенные Дайри учебники стали поводом для легкого недоумения, но не более. Это меня не удивило, я ведь отлично знала, что шаролезцы в большинстве своем грамотой владели плохо. А вот застеленная постель в комнатушке, свидетельство пребывания в доме гостя, вызвала закономерные вопросы. И я, сцепив руки у лица, до боли, до онемения переплетя пальцы, молила Бога о защите и благодарила за то, что надоумил больше недели назад предложить Летте спрятать все мои вещи здесь, в тайнике за панелью. Но я отлично помнила, у зеркала остался лежать костяной гребень - единственный намек на то, что в комнатке жила женщина. Адали с честью справилась и с этими неудобными вопросами, объяснив, что они с мужем ожидают племянника.
- Он собирался приехать на днях из деревни, - ровным не дрогнувшим голосом сказала Летта.
- Госпожа, а что здесь делает женский гребень? - вопрос стражника прозвучал снисходительно, словно 'Ворон' не верил ни слову адали.
- Вам не кажется, что в Вашем вопросе заключен ответ? - по голосу Летты слышала, что она усмехнулась. - В доме, в который вы зашли, живет женщина. Понятное дело, в этом доме попадаются женские вещи.
- Но им место в спальне, - ничуть не смутился стражник.
- В моем возрасте женщины порой становятся забывчивыми и рассеянными, - бесстрастно возразила Летта.
- Никогда не поверю, что такая аккуратная хозяйка могла расчесывать свои прекрасные волосы и заплетать толстые косы не в спальне, а в каком-либо другом месте, - гнул свою линию 'Ворон'.
- Поверьте, мне, конечно, очень стыдно, но во время работы по дому иногда из прически выбивается прядь другая, - казалось, сбить Летту не мог никто. - Приходится порой косы и переплетать.
- Ну, положим, - согласился стражник, осознав, наконец, что пробить спокойствие женщины он не в силах. - Тогда мы продолжим наверху.
- Вы не хуже меня знаете, что на хозяйский этаж вам нельзя без разрешения суда, - в голосе адали прозвучал мягкий укор. Словно непослушные дети в который раз пытались стянуть с ее кухни печенье.
- Поймите, мне это тоже не доставляет радости, - с каким-то неожиданным недовольством, так не вязавшимся с полушутливым тоном предшествовавшей беседы, ответил стражник. - У нас есть разрешение господина регента. Бумаги сегодня пришли.
- Что же он ищет такое важное? - разыгрывая наивное удивление, спросила Летта.
- Будто Вы не слышали, - скептично хмыкнул 'Ворон'. - Ищем девушку, шаролезку. Деньги за сведения о ней предлагаем немалые. Ой, какие немалые. Господин Стратег уверен, что девушка здесь, в этом княжестве. Но до сих пор ее никто не видел, нам о ней никто не говорил...
- И не скажут, - буркнул еще один мужчина.
Старший не прокомментировал вмешательство подчиненного в разговор и продолжил:
- Очень красивая шатенка, черты лица утонченные, аристократические, глаза зеленые, волосы длинные. Над бровью, вот тут, - видимо, он показал рукой, - маленький шрам. Вот документ, позволяющий осмотреть и хозяйский этаж дома.
- Поверьте, нам это тоже не нравится. Только врагов себе наживаем с этими приказами. Но мы люди маленькие. Нам велели, - мы делаем.
- Мне прятать и скрывать нечего, - с показным равнодушием ответила Летта. - Но, думаю, маркиз Леску скоро получит еще не одно письмо с протестами.
- Госпожа, я понимаю ардангов. Вон у меня дочка за местного замуж собирается. Так что если будет письмо маркизу, можете рассчитывать и на наши подписи. Но сейчас мы должны попасть наверх.
Не знаю, стоило ли верить словам стражника. Конечно, возможно, смешанные браки не так редки в Арданге, как казалось раньше. Но я почему-то считала, что 'Ворон' лжет, пытаясь вызвать адали на откровенность. Словно ожидал услышать от Летты имена тех, кто будет составлять новое письмо маркизу. Но женщина промолчала. Разумеется.
Через минуту я услышала тяжелые шаги по лестнице. Стараясь дышать как можно тише и медленней, боялась шелохнуться. Сердце колотилось так, что казалось, стук его слышен в коридоре. Колени дрожали, а перед глазами поплыла сероватая пелена. Зацепившись рукой за выступ в стене, ругала себя всеми известными грубыми словами, надеясь стряхнуть накативший волной липкий страх. Принцессе не пристало так паниковать! Облегчение принес пробившийся сквозь гул в ушах спокойный голос Летты:
- Как видите, кроме нас с вами в этом доме никого больше нет.
- Да, вижу, госпожа, - буркнул стражник и, судя по звуку шагов, подошел к столу Клода в кабинете. Шорох передвигаемых бумаг и спокойный голос адали:
- Разве в 'осмотр всего дома' входит чтение чужих документов? - в этом вопросе Летты мне послышалась издевка. Сама не сдержала усмешку. Я, как и женщина, прекрасно знала, что никаких важных бумаг Клод на столе не оставлял никогда. Закончив работу, он всегда убирал документы и тетради в потайную нишу, примыкавшую к секретной комнатке, в которой теперь пряталась я. На столе оставались разбросанные в творческом беспорядке заметки об удоях коз, проданных сырах и шерсти.
- Я не читаю, только смотрю, - хмыкнул 'Ворон'. А я уверилась в том, что по поводу дочери, выходящей замуж за арданга, стражник солгал. Он продолжил прежним веселым тоном: - А теперь мы посмотрим сарай, погреб, двор. Все, что в хозяйстве есть.
Топот на лестнице, скрип половиц и ступеней, глухой стук закрывшейся кухонной двери. Стражники вышли во двор вместе с Леттой и, судя по тишине в доме, вместе с Дайри. Сев на пол и оперевшись спиной на дверь, прислушивалась к звукам и ждала, когда ко мне поднимется Летта. Но, к моему удивлению, осмотрев двор, стражники вернулись в дом. Я слышала, как они открыли ляду на кухне, как один из 'Воронов' спустился в погреб.
- Думаю, госпожа не будет возражать, если мы возьмем небольшое вознаграждение за наши труды, - наглым тоном предположил все тот же 'Ворон'.
- Вообще-то, будет. Верните окорок на место, - холодно ответила Летта.
Стражник хохотнул, его товарищи в разговор не вмешивались.
- Давайте будем считать этот пустяк платой за вашу сохранность. Мы же обеспечиваем покой жителей. Нас нужно благодарить за то, что проблемы не возникают, - заявил этот проходимец в мундире.
Я думала, Летта промолчит. Ведь что она могла сделать? Женщина и девочка в доме против троих вооруженных мужчин, на сторону которых встанет вся стража. Но адали к моему ужасу молчать не собиралась.
- Давайте называть вещи своими именами. То, что вы сейчас пытаетесь сделать, - грабеж, - в ее голосе прозвучала угроза. - И маркизу это очень не понравится.
Боже, образумь ее! Пусть молчит и терпит, пусть просто даст им уйти. Сейчас не время, совсем не время для подобных геройств! Ведь стражники могут сделать что угодно. Ударить, арестовать, даже убить на месте!
- А кто поверит, что вы, госпожа, отдали нам окорок не добровольно? Ведь вы же только рады поддержать защитников, - нарочитая вежливость 'Ворона' звучала глумливо.
- А вы посмотрите на улицу. Неужели вы рассчитывали выйти незамеченными? - она усмехнулась. - Так что отнесите окорок туда, откуда взяли.
Повисла напряженная пауза. Видимо, стражники взвешивали свои шансы поживиться и сравнивали их с проблемами, которые создаст склочная тетка. Я очень надеялась, что мысли о возможных неприятностях перевесят. И, беспрерывно повторяя про себя молитву о защите, ждала, когда стражники уйдут.
- Ну, маркиз еще когда обо всем узнает, - задумчиво протянул прежде молчавший 'Ворон'. - А мы здесь и сейчас...
- Не тратьте силы. Запугать меня у вас не выйдет, - спокойно ответила Летта. - Я не совершала преступлений, и ничего подозрительного вы в моем доме не нашли. Положите, что взяли, и идите себе с миром.
Еще одна пауза, прервавшая через минуту звуком опускаемой на стол тяжести.
- Ладно, госпожа, - хмуро сказал разговорчивый стражник. - До следующего раза.
Стражники ушли, дверь за ними тихо и аккуратно закрыла Летта. Я сидела, уткнувшись лбом в колени, и пыталась выровнять дыхание, успокоить колотящееся сердце. Обошлось...
Незадолго до возвращения Ромэра и Клода в доме появился гость. Брат Ловин вернулся из Ноарна. Признаться, переживала за служителя и часто вспоминала 'богослова-странника', а получить весточку от него было очень приятно. Я давно уже не сердилась на священника за вмешательство в наши с Ромэром отношения, за предложение взять 'скомпрометированную простолюдинку' в жены. Потому что служитель был прав. К тому же, тот вечер дал мне возможность увидеть Ловина и ситуацию в другом свете. К сожалению...
Священник был счастлив увидеть адали и радовался встрече со мной. Казалось, совершенно искренне. Когда Летта выпустила его из объятий, Ловин склонился передо мной в легком полупоклоне и, нежно сжав в своих ладонях мою руку, поднес к губам и поцеловал. Светло-карие глаза служителя лучились теплом и добротой, красиво очерченные губы облюбовала ласковая улыбка, даже черты лица Ловина смягчились. Странно, но до того момента никогда не думала о Ловине, как о мужчине. Наверное, с толку сбивал сан... Думаю, поэтому приветствие, так неожиданно ставшее чем-то большим, чем дань вежливости, меня смутило. Почувствовала, что краснею.
- Я очень рад встретить тебя здесь, Нэйла, - голос Ловина напоминал голос Ромэра тембром и интонацией. Но именно поэтому отозвался в сердце болью, - не те глаза, не тот арданг... - Боялся, Ромэр нашел способ отправить тебя в Верей.
- Он и нашел, - ответила я, пытаясь совладать с собой. - Но я решила не ехать.
- Правда? Это замечательно, - просиял Ловин.
Я кивнула и, мягко высвободив ладонь из рук священника, спросила Летту, не нужно ли чем помочь. Мне стало очень трудно находиться рядом с Ловином, излучавшим нежность, которую тщетно надеялась вновь почувствовать в отношении Ромэра к себе. Адали, казалось, обрадовалась моему предложению, и я ушла на кухню резать зелень для салата. Но Ловин не хотел отдыхать с дороги и вскоре присоединился к нам с Леттой на кухне. Адали живо интересовалась делами Кавдара и его семьи. Служитель охотно отвечал на вопросы, но я почти все время чувствовала на себе его взгляд. Я не поднимала глаз. Жаль, что нельзя было сбежать в гостиную.
Вечером мы впятером ужинали. Я напрасно ожидала увидеть удивление Ловина. Служитель сам давно сопоставил факты и сделал правильные выводы из рассказов Ромэра и сведений своих информаторов. Ловин прекрасно понимал, что разыскиваемая девушка, ангел короля, "простолюдинка" Нэйла и принцесса Шаролеза - один и тот же человек. Правда, в отличие от Летты и Клода, даже не пытался перейти на 'вы' и использовать в качестве обращения титул. Вообще, я была вынуждена признать, что отношение ко мне Ловина не изменилось. Он остался таким же предупредительным и вежливым, как и во время первой встречи. Просто на фоне безразличия Ромэра любое проявление душевной теплоты казалось чем-то особенным.
Ни священника, ни Клода, ни Ромэра визит 'Воронов' не удивил. Повышение награды за меня тоже. Мужчины бесстрастно выслушали рассказ Летты, и это была единственная серьезная тема, которую в тот вечер обсуждали. Ловин совсем немного рассказал о делах в тех городах, в которых побывал, но в основном сплетни. Почему-то сложилось ощущение, что при мне он не хотел говорить о важном. А у Ромэра не возникло желание расспрашивать друга.
Спать легли рано, адали постелила Ловину в гостиной матрас на полу. Пока Летта возилась с постелью для священника, нагрелась вода для купания. Воспользовавшись предложением вымыться первой, я быстро привела себя в порядок и запряталась в комнатушке. Находиться дольше, чем было необходимо, я ни рядом с Ромэром, ни рядом с Ловином не могла. Ранило холодное равнодушие Ромера, кажущееся в свете родственного расположения священника чуть ли не преступным. В сердце поселились горечь и разочарование. Но я не могла обижаться на Ромэра, ведь ясно понимала, что не только нелюбима им, но и не нужна ему. Он не раз это показывал, старательно отодвигая меня за границы своего мира. Я все еще занимала какое-то место в его жизни только потому, что Ромэр считал себя мне обязанным. Но на уголок в его сердце рассчитывать не приходилось. Его сердце занято целиком и полностью. Занято Ардангом. И мне надеяться не на что...
Лежа в темноте, прислушиваясь к мерному тихому похрапыванию Ловина, пыталась смириться, свыкнуться с этой мыслью. И молила небеса о милости, - помочь мне разлюбить Ромэра.