Аннотация: Оценки до блокировки 9.53*73 Книгу можно будет приобрести на сайте Призрачные миры.
Продолжение от 26.05.14 + 28.05.14 + 30.05.14 + 02.06.14 + 03.06.14.16:40 и 23:50 + 06.06.14 + 07.06.14
Рано утром меня разбудили какие-то шорохи. Приподнявшись на локте, оглядела комнату. Постель Ромэра была пуста и застелена, а занавеска в углу шевелилась. Через мгновение оттуда вышел переодевшийся в походную одежду 'муж'. Он осторожно отбросил ткань и явно старался не шуметь. Встретившись со мной взглядом, Ромэр виновато потупился и пробормотал:
- Извини, не хотел тебя будить.
- Ничего страшного, - шепнула в ответ. - Значит, раньше соберемся, раньше выйдем. Ты же сам говорил, что дорога трудная.
Он улыбнулся. В тусклом утреннем свете черты лица арданга показались мягкими, а выражение глаз - нежным.
- Никогда бы не подумал, что с тобой будет так приятно путешествовать, - Ромэр почему-то смутился и поспешно добавил, словно оправдывая первую фразу: - Ты никогда не жалуешься и сохраняешь спокойствие. Кажешься готовой к любым неожиданностям. Я опасался, что мы будем продвигаться значительно медленней, и...
- Ромэр, - прервала я. Кажется, он обрадовался моему вмешательству. Глядя в глаза 'мужу', искренне призналась: - Мне тоже очень приятно с тобой путешествовать.
Короткий вздох облегчения, ставшая родной за эти дни ласковая улыбка и странное ощущение недосказанности, когда Ромэр кивнул мне и вышел из комнаты.
Я встала, быстро собралась. Слышала, как наверху переговариваются хозяева, а в гостиной перешептываются Ловин и Ромэр. Укладывая перед небольшим зеркалом косы на затылке, в который раз убедилась в том, что ардангский женский головной убор очень удобен. Волосы аккуратно прячутся, не путаются. В косу не набивается пыль, семена одуванчиков, которые носит ветер. Одним словом, для путешествия вне кареты лучшего и не придумать.
Мы с Ромэром намеревались еще раз заночевать в этом доме и, глядя на наши сумки, я размышляла, можно ли что-нибудь оставить здесь. С одной стороны, таскать за собой вещи не хотелось. С другой, вспомнились поучения отчима. Я несколько раз присутствовала на его тактических занятиях с Брэмом. Брат и регент часто разбирали разные сражения. Склонившись над расстеленными на столе большими картами местности, обсуждали действия военачальников с обеих сторон, плюсы и минусы позиций, сильные стороны разных отрядов, организацию армий. И отчим всегда делал акцент на обеспечении войск. 'Голодные солдаты сражаются плохо, потому что голод отвлекает. Собираясь в путь на два дня, бери припасов на десять. Никогда не знаешь, что произойдет, что придумает противник'. Дор-Марвэн был совершенно прав. Он вообще часто бывал прав.
Вспомнилось одно из таких занятий. Оно отличалось от прочих, тем и запомнилось. Часто такие уроки перетекали в семейный ужин, и я, придя намного раньше положенного часа, застала сосредоточенного Брэма, сидящего за столом и хмуро поглядывающего на лежащий перед ним исчерканный лист. Отчим, устроившийся в кресле сбоку, с веселой улыбкой поглядывал на Брэма. Когда я зашла, брат повернулся ко мне и явно хотел заговорить, но Дор-Марвэн предостерегающе поднял палец. Брэм, заметивший жест отчима, вздохнул и отвернулся к бумаге.
- И что вы такое делаете? - полюбопытствовала я.
- Пишем список, - буркнул Брэм, не поднимая головы.
- Уже скоро час пишем, - уточнил Дор-Марвэн, явно подтрунивая над братом.
- Что же это за список такой?
- Представь, что тебе нужно совершить долгий пеший переход. В одиночку. Какие вещи ты возьмешь? - во взгляде отчима проявилось лукавство.
Я задумалась, прежде чем ответить. Дор-Марвэн, склонив голову набок, протянул мне несколько листков бумаги и карандаш и жестом пригласил сесть за обеденный стол. Во время того ужина мы почти не разговаривали, были заняты. Брэма, прикрывавшего рукой свой список, отчим пару раз строго отчитал за подглядывание в мой листок. Когда я уточнила у отчима условия и выяснилось, что предполагаемый десятидневный маршрут проходит по равнинной местности, причем не безлюдной, а, можно даже сказать, густонаселенной, Брэм начал что-то судорожно черкать в своем листке. Это так позабавило Дор-Марвэна, что он даже прикрыл ладонью улыбку. Но брату было не до его реакции. Брэм, перебрав исписанные листки, с досадой обнаружил, что нетронутых листочков больше нет, и принялся клянчить у меня бумагу. Получив листы, тут же бросился ворошить старые записи в поисках не вычеркнутых предметов. Мне казалось, что Брэм воспринял мое участие в занятии как соревнование. А конкуренция всегда подстегивала брата.
От списка Брэма мой список, разумеется, отличался. Он был значительно короче, в нем не было десятка средств для ухода за оружием, лука и стрел. Кольчугу и войлочную куртку под нее я тоже брать не собиралась. По условиям отчима мы должны были прописать и одежду. Я искренне не понимала, почему Брэм к одежде относил наручи и наколенники. А так же кольчужные перчатки, внесением которых в список он явно гордился. Зато, помня наставления Стратега, Брэм включил в список огромное количество провизии. Жаль только, что вещи первой необходимости, например, одеяло и мыло, он посчитал неважными. Что было еще ожидать от тринадцатилетнего парня?
Просмотрев мой список, отчим назвал его 'женским'. Вовсе не потому, что там присутствовали два десятка заколок, ленты и гребни. А из-за лекарств и продуктов, которые можно было приготовить. Например, круп. Поэтому определение, данное списку регентом, прозвучало комплиментом. Наверное, в некоторой степени оно им и являлось. Разумеется, мой список не был идеальным. Но, взяв его за основу, мы втроем составили так называемый 'походный лист'.
Насмешка судьбы заключалась в том, что тот список, который своей рукой дополнял отчим, внося разные полезные вещи вроде топора и трутницы, я сохранила. Именно на него я ориентировалась, собирая вещи для побега...
От горьких воспоминаний отвлек Ромэр, заглянувший в приоткрытую дверь и позвавший меня завтракать.
За столом уже сидели Ловин и Ирван, Милла принесла из кухни большой пузатый горшок каши. Старшая девочка расставляла тарелки, а исполненная гордости младшая раскладывала ложки, явно ожидая одобрения старших. Я, как и вечером, села рядом с Ромэром в уголок. Надеялась, что, как и в прошлый раз, это убережет меня от разговоров. Но не сбылось.
Младшая девочка, сидевшая напротив меня, минут пять молчала, внимательно меня рассматривая, а потом плотину прорвало. Оказалось, вчера Влери не заметила, что гостья чужачка. Вначале звонкий детский голос сообщил мне, что я красивая, как кукла. Потом, не дожидаясь ответа, мне поведали, что у самой Влери три куклы, но они незамужние, потому что их не за кого выдать замуж. Ведь достойных женихов мало. Но это было полбеды. Дальше, как горох из мешка, посыпались вопросы. Откуда я, как меня зовут, давно ли замужем за Ромэром, есть ли у нас дети. Куда мы с Ромэром едем, а почему сегодня идем пешком, а можно ли с нами... Вот тут мое 'незнание' ардангского и выплыло, немало удивив хозяев. На счастье Ловин, пользовавшийся здесь непререкаемым авторитетом, заверил насторожившегося было Ирвана, что кого-кого, а меня точно можно не опасаться. Хозяев слова служителя убедили, напряженность исчезла. А уточнение Ромэра, что я старательно учу ардангский, как всегда, настроило людей на дружелюбный лад.
Попрощавшись с хозяевами и проводив Ловина, мы с Ромэром тоже отправились в путь.
Утро, воздух свежий и влажный после ночного дождя. На широкой грунтовой дороге лужи в колеях. Трава мокрая, в солнечных лучах алмазами блестят капли. Идти легко, ведь сумки я разгрузила, вынув дополнительную одежду. Рядом шел, тихо напевая, Ромэр. Признаться, для меня значения не имело, куда мы шли и с какой целью. То утро вполне можно было назвать прекрасным.
Урок ардангского начала я, спросив, что означает 'оларди'. Это слово и во вчерашней беседе довольно часто мелькало. Оно явно относилось к Клоду, но почему Ирван и Эттин старшим мужчиной в роду называют Клода, понять не могла. Вопрос Ромэра почти не удивил.
- Раньше так обращались к князю, старшему мужчине правящего рода, - озвучил известное мне значение арданг. - В прежние времена оларди, даже если не правил лично, уступив это право сыну, оставался судьей. К нему шли за советом. С древнего языка это слово переводится как 'мудрейший'. Эти места принадлежат моей семье, роду Тарлан. Но я - последний представитель своего рода.
Тон Ромэра оставался бесстрастным, но я заметила, что 'муж' едва заметно помрачнел. Да уж, быть последним в роду - невеликая радость, знакомая и мне. Брэм ведь тоже был последним мужчиной сразу двух родов, Кираоса и Алона. Но брат, кажется, еще не осознал груза ответственности, а я, как и Ромэр, относилась к ситуации философски.
- Ближайший мой родственник - дядя, - продолжил объяснения арданг. - Последние годы он был здесь мировым судьей, советчиком, вынуждено став оларди и для Тарлана. Но после первой войны слово получило дополнительное толкование. Теперь так называют лидеров ополчения.
- Понятно.
- Есть еще какие-нибудь слова, требующие разъяснения? - указывая на какую-то звериную тропу, убегающую в сторону рощицы на холме, спросил 'муж'. - Нам туда.
Я послушно пошла за Ромэром. В который раз порадовалась тому, что не стала менять свои сапоги на ботинки. Высокая трава была мокрой, и подол юбки влажно хлопал по голенищам уже через несколько минут.
- Конечно, есть. Что такое 'арэви'? - я прекрасно знала, что это слово означает, но не спросить не могла. Уж слишком часто оно повторялось.
- 'Вороны', - холодно ответил Ромэр. - Так называют шаролезских солдат. Из-за герба на доспехах и щитах.
- Ясно, спасибо, - вежливо поблагодарила я, жалея, что испортила утро вопросами. Дернул же черт за язык, завести разговор на неприятную нам обоим тему. Раздумывая, как бы исправить положение, задумалась. А когда Ромэр через пару минут резко остановился, от неожиданности чуть не налетела на него. Арданг повернулся ко мне, заглянул в глаза.
- Нэйла, - твердо начал он. - Я понимаю, ты многое слышала о второй войне. Знаешь, какие потери понесли войска Шаролеза. Я приложу все силы для того, чтобы в этот раз так не было. Чтобы ты не корила себя. Чтобы спасение тобой одной жизни не стало причиной гибели многих.
Я смотрела в серьезные серо-голубые глаза и верила каждому слову. Боже мой... Как Ромэр узнал... Как догадался, что, даже желая Ардангу победы, именно о жизнях шаролезских людей я переживала с того момента, как поняла неотвратимость восстания? Он улыбнулся. Тепло, ласково и немного смущенно.
- Спасибо, - пробормотала я, чувствуя, как в глазах собираются слезы.
Это был один из немногих случаев, когда я не посчитала нужным сдерживать свой порыв. И обняла Ромэра, спрятав лицо у него на груди. 'Муж' промолчал, его руки приятно и естественно скользнули мне на талию и на плечи, когда он привлек меня к себе. Так нежно, так ласково. Он прижался щекой к моей голове... Мы стояли так довольно долго. Я была не в силах разжать руки и выпустить Ромэра из объятий, отстраниться. И мне было все равно, где мы находились, что делали, куда шли. Просто знала, рядом с ним я в безопасности. Он не предаст и не оставит, что бы ни случилось. Просто знала, Ромэр уверен во мне, доверяет. И все остальное было совершенно неважно.
Какая-то птица чирикнула прямо у нас над головой, Ромэр мягко окликнул меня и, поцеловав в макушку, отстранился.
- Нам нужно идти дальше.
- Знаю, - вздохнула я, отступая от 'мужа' на шаг.
До рощицы мы дошли через час. Все это время повторяли 'выученные' мной ардангские слова и выражения, Ромэр рассказывал основные правила. Припекало солнце, испаряя воду с травы. Над лугом висело зыбкое марево. День обещал стать жарким. Ромэр, смахнув со лба испарину, посмотрел на чистое ярко-голубое небо и пообещал, что большую часть времени будем идти по лесу. Это радовало, ведь в лесу всегда прохладней.
Идти становилось тяжелей. И дело было не только во влаге, пропитавшей юбку до колена, но и в изменившейся местности. Холм, к которому мы подходили, издалека не выглядел очень уж крутым, но это ощущение было обманчивым. Ближе к роще даже стали попадаться крупные гладкие валуны. Когда мы с Ромэром остановились в долгожданной тени деревьев, я оглянулась на луг и далекую Каменку. Открывшийся мне вид был очень красивым. Широкий, похожий на зеленое море луг, по которому пробегали волны. Холм с деревушкой. Отсюда видела озеро, вытекающую из него речку, блестящей лентой огибающую Каменку.
Но кроме прекрасных видов я заметила еще кое-что.
- Камни лежат на лугу не случайно? - уточнила на всякий случай, хоть ответ был очевиден. Вряд ли огромный, почти ровный клин, на вершине которого мы теперь стояли, образовался сам собой. Под действием сил природы.
- Конечно, - кивнул Ромэр, казавшийся довольным моей наблюдательностью. - Нужен ориентир, иначе не найти то, что мы ищем. Именно по нему и другим отметкам я первый раз нашел нужное место. Но о метках мало кто знает. Поэтому место все еще остается тайной и частью легенд.
Глядя на Ромэра, который буквально кусал себя за язык, лишь бы не разболтать секрет, не испортить сюрприз, с трудом сдерживала улыбку. Не думала, что Ромэр так ярко напомнит мне брата. Брэм так же поглядывал на меня искоса, так же чуть прикусывал губу, словно просил задать наводящие вопросы. Чтобы потом, едва удерживаясь о того, чтобы раскрыть все карты, сказать: 'Нет, терпи'.
- Я не стану спрашивать, что мы ищем, - постаравшись придать лицу незаинтересованное выражение, ответила я. Можно было попытаться посмотреть на дразнившего мое любопытство Ромэра свысока. Но не при этой разнице в росте. Смотреть свысока, задирая голову, лично у меня получается плохо. - Буду терпеливо ждать сюрприз.
'Муж' весело улыбнулся:
- Вот и хорошо. Потому что я боюсь впервые за несколько лет не справиться с искушением и наговорить лишнего.
- Значит, нужно отвлечься.
- Привал? Или пойдем пока дальше? - указав вначале на толстое поваленное дерево, а потом и на едва заметную тропку, спросил Ромэр.
- Для привала рановато пока, - предложенное дерево мне не нравилось. Да и самая идея испачкать одежду о влажную после дождя кору не вдохновляла. - Пока пойдем, если ты не возражаешь.
Арданг кивнул и пошел вперед.
Мы шли по роще около получаса. Получилась приятная прогулка. Влажная листва, нагреваясь на солнце, пряно пахла. Лес полнился пересвистами птиц, где-то вдалеке стучал дятел, тропинку прямо перед Ромэром перебежала белка. Она тут же забралась на дерево и удивленно цокнула на нас.
- Камни на лугу - идея неплохая. Но, наверное, мешают, - предположила я.
- Их никогда не уберут, если ты об этом, - твердо ответил Ромэр.
- Откуда такая уверенность?
- На них знаки. Покажу, когда доберемся до следующей метки. Кстати, не думай, что я забыл. Ты обещала рассказать, что не так с кувшинками, - обернувшись, напомнил арданг.
- Обещала, - покладисто согласилась я.
- Не томи, мне же любопытно, - подстегнул он.
Я глянула на улыбающегося арданга, попыталась представить, как говорю ему о символе нерушимой любви. Почему-то вчера не подумала, что если я буду видеть лицо Ромэра, то и он будет прекрасно видеть мое. Но, даже чувствуя, как краснею, понимала, разговора не избежать.
Оглядевшись, арданг вынужден был признать, что место для привала вначале нужно поискать. Качнув головой, Ромэр пошел дальше. Тропинка вывела к небольшой проплешине. Вначале я подумала, что ветром повалило деревья, но, словно прочитав мои мысли, 'муж' сказал:
- Здесь скальная порода близко подходит. Деревьям уцепиться не за что.
Он жестом предложил мне располагаться. Что ж, местечко для отдыха получилось неплохое. Мягкий мох пружинил под ногами, вода к этому часу вся испарилась. Солнечные лучи пробивались сквозь листву окаймлявших полянку деревьев, было не жарко. Ромэр помог мне снять сумку, и я, последовав примеру арданга, села на землю. Пытаясь собраться с мыслями, постаралась оттянуть время и вначале достала продукты. Воскресив в памяти тот день на берегу реки, почему-то разволновалась. Чтобы скрыть нервозность, чуть дольше возилась с приготовлением еды, чем обычно. Разумеется, мои уловки не остались незамеченными. Подняв голову, встретилась с мягким, ласковым взглядом Ромэра и неожиданно для себя начала словами кормилицы: 'Когда горы были молодыми...'
Легенду о Марике и Крамене мне удалось рассказать без запинок. До половины. Потом Ромэр, видимо, начал догадываться, куда легенда заведет. Выражение его лица изменилось. Любопытство спряталось за бесстрастностью, даже холодностью. Лишь вопросительно изогнутая левая бровь выдавала интерес. А я, к своему стыду, начала сбиваться.
- Кувшинки принято дарить на обручение. Ведь цветы символизируют нерушимость чистой любви. Принимая их, девушка соглашается выйти замуж за дарителя, - с грехом пополам закончила я.
Смутилась ужасно, но отвести взгляд, не смотреть в серо-голубые глаза арданга, ничего кроме вежливого интереса не выражающие, не смогла. Он молчал, как мне тогда показалось, неимоверно долго. У меня щеки полыхали от смущения, и я искренне завидовала Ромэру, умудрившемуся говорить таким спокойным, совершенно лишенным эмоций голосом:
- Ты приняла цветы.
- Конечно, - пробормотала я в свое оправдание. - Подумала, ты не знаешь наших обычаев.
- Не знал, - тем же пустым тоном подтвердил Ромэр. - Но ты не могла быть уверена в моем незнании.
Все так же глядя ему в глаза, качнула головой:
- Не могла.
- Теперь понятно, почему ты так смутилась тогда.
Признаться, надеялась, Ромэр воспримет шаролезское толкование кувшинок с большей долей юмора, а задумчивость спутника настораживала. И я только могла похвалить себя за то, что успела прикусить язык и не сказала ни слова о еще одном древнем обычае. Раньше, во времена Марики и Крамена влияние церкви не было сильным. В те годы брак заключался просто. Кувшинки, подаренные и не отвергнутые, благословение родителей, желательное, но необязательное, публичный поцелуй, - и все. Муж и жена.
- Интересная легенда, - заговорил, наконец, Ромэр. - Даже не знаю, какое толкование нравится мне больше.
- Мне больше нравится ардангское, - вздохнула я. Брови 'мужа' удивленно поползли вверх. - Оно не вынуждает меня краснеть.
Ромэр рассмеялся. Тихий, низкий чарующий смех с искорками веселья. Я улыбалась, радуясь тому, что напряженность спала, что старинная история, неожиданно ставшая для нас с Ромэром щекотливой темой, все же оказалась на должном уровне. На уровне шутки, забавного стечения обстоятельств.
После короткого привала отправились дальше. Ромэр не ошибся, назвав тропу трудной. Мы шли по ориентирам, которыми служили большие поросшие мохом валуны. Указав на странные знаки на северной стороне камня, 'муж' сказал:
- Видишь? Именно из-за этих слов камни на лугу и в других местах никогда не сдвинут.
- Это не ардангский, - удивилась я, запоздало сообразив, что, не зная язык, алфавит тоже знать не должна была.
- Верно, не ардангский, - кажется, моя осведомленность Ромэра не насторожила. - Это даже не старый ардангский.
- Что же это тогда? - выдолбленный в камне знак был шершавым на ощупь, но казался сделанным недавно. Он ярко выделялся на фоне зеленоватого мха, облепившего почти весь валун, оставив лишь 'лысину' на вершине.
- Защитные молитвы. В некотором роде, - коротко ответил Ромэр, жестом пригласив идти дальше. Продолжение объяснений явно не планировалось. Пришлось переспрашивать:
- Защитные молитвы? - в голосе против воли прозвучал скепсис.
- В некотором роде, - откликнулся 'муж'.
- Это я уже слышала, - сказав это, поняла, что не только переняла интонации Ромэра, но и выражение лица, наверняка, у меня в этот момент было похоже на ироничную усмешку арданга.
- Это письмена волхвов древности, - начал все же рассказывать Ромэр. - Можно сказать, что это язычество, что верить в такое - отступать от Его заветов. Но ардангские служители говорят, что за всем, и за древними верованиями тоже, скрывается Его замысел.
- Думаю, так и есть, - согласилась я. - Ведь всё Ему подвластно.
Арданг кивнул:
- Как говорит Ловин, главное - правильно толковать знаки, вовремя увидеть Его промысел... - Ромэр тряхнул головой, словно отгонял какую-то мысль, и продолжил: - Эти 'защитные молитвы' древние. Очень древние. Не хочу портить сюрприз, поэтому подробней расскажу позже. Скажу только, что их высекли несколько столетий назад. 'Руны нерушимости' были нанесены, чтобы вечно указывать направление. Никому и в голову не придет двигать камни. На входе в ту... пещеру, куда мы идем, рун больше. Они, сплетаясь, образуют арку. По легенде тот, кто желает зла Ардангу, не пройдет сквозь арку. Руны не пустят.
Можно было с сарказмом уточнить: 'И ты в это веришь?'. Но я видела знаки на камне. Древние руны. Четкие, не поросшие мхом, не обветренные, не раскрошившиеся... Они выглядели так, словно были нанесены вчера. И я поверила. Старая магия Арданга... Почему бы и нет? В Коринее магия есть. Нурканни - тому подтверждение.
Руны на валунах указывали направление, а нам ничего другого не оставалось, только следовать. Вначале взобрались на самую вершину холма, потом долго спускались по крутому склону. Думать о том, что предстоит идти обратно той же дорогой в вечерних сумерках, мне не хотелось. На западной стороне было значительно прохладней, влага еще не успела испариться. По мокрой траве ноги скользили, как по льду.
Вспомнилось, как отец учил меня кататься на коньках. Мне было шесть. Морозы той зимой были знатные, замковый пруд промерз чуть ли не до дна. Как-то с утра во время занятий музыкой, заметила, что слуги счищали снег со льда. А после полудня отец составил нам с мамой компанию во время прогулки. Жестом отпустив фрейлин и слуг, он отвел нас к пруду. Это был один из немногих дней, которые мы провели втроем. Без слуг и придворных. Даже кормилицы, долгое время сопровождавшей меня всюду, не было. Один из немногих дней, когда я, несмотря на сохранение принятых при дворе обращений, ощущала любовь родителей друг к другу, любовь ко мне.
Для мамы на берегу приготовили шатер, защищавший от ветра. Заглянув в палатку, увидела там толстый ковер, несколько меховых накидок, два широких кресла. На небольшом столе стояло блюдо с закусками и чайники под вязаными чехлами. Отец, усадив маму в одно из кресел, отошел вглубь палатки и вернулся оттуда с коньками. Тонкое костяное лезвие на подошве деревянных мелких ботинок, которые нужно было надевать сверху на обувь, выглядело острым. Отец помог мне с коньками, поцеловал маме руки и, наклонившись ко мне, помог выйти из шатра. Пока отец держал меня, кататься было весело. Но настоящее веселье началось, когда через полчаса тренировок я должна была попробовать кататься сама. Конечно, без падений не обошлось, хоть улыбающийся и подбадривающий отец, подавшись вперед, стоял с раскрытыми руками, готовый поймать меня.
Именно этот день невольно напомнил мне Ромэр. Арданг привязал к дереву длинную веревку. Держась за нее, мы спускались по скользкому крутому склону. На очень трудных участках Ромэр проходил на пару шагов вперед, поворачивался и, распахнув объятия, обещал поймать. Несколько раз ему пришлось сдержать слово. Я задумалась, вспоминая морозный день на пруду и, когда раз в пятый оказалась в уверенных руках высокого русоволосого мужчины, сказала:
- Благодарю, Ваше Величество.
Признаться, поняла, что сказала, только когда Ромэр усмехнулся и ответил:
- Не стоит благодарностей, Ваше Высочество.
Странно, но показалось, что простое озвучивание официальных обращений создало между нами незримую преграду, отчужденность. То, что еще пять минут назад казалось естественным и правильным, вызывало неловкость, смущение. Ромэр тоже это почувствовал. Его взгляд стал серьезным, даже холодным. Арданг отстранился, отступил на шаг. Дальше все произошло в мгновение. Он поскользнулся на мокрой траве, махнул руками в попытке сохранить равновесие, но видно было, что он упадет. Я еще держалась одной рукой за веревку, второй схватила Ромэра за куртку на груди. Вцепилась намертво. Через секунду мы оба твердо стояли на ногах. Ромэр первым обрел дар речи после неожиданной встряски.
- Благодарю Вас, Ваше Высочество, - глаза его смеялись, а губы изогнула задорная улыбка.
- Не стоит благодарностей, Ваше Величество, - едва сдерживая смех, ответила я.
Надеюсь навсегда сохранить в памяти эту сцену. Смех Ромэра, тепло его руки на моем плече, нежность во взгляде и слова: 'Мне очень легко с тобой. Последнее время все чаще забываю, кто ты, а кто я', прозвучавшие комплиментом.
В распадке между двумя холмами было сумрачно. Лес, через который мы шли, становился гуще. Тонким березам, осинам и липам пришли на смену вязы, платаны и буки. От этого становилось все темней, а густой подлесок создавал впечатление непроходимой чащи. Но Ромэр, казалось, знал, что скоро станет легче. Он упрямо шел вперед, раздвигая для меня ветки кустов. Действительно, когда мы добрались до дна распадка, идти стало проще. Между большими камнями извивался ручеек, временами совсем пропадая под землей. Вдоль русла камни были мельче, но ноги на размокшей от дождя земле и скользкой гальке приходилось ставить очень осторожно. У того места, где мы выбрались к ручью, стоял очередной валун с руной. Но направление, указанное древними знаками, мне через версту совсем перестало нравиться. Ручей, к периодическим исчезновениям которого я уже привыкла, уходил в узкий низкий тоннель в скале, соединявшей холмы. Наклонившись почти к самой воде, Ромэр, кажется, хотел увидеть, где заканчивается этот природный лаз, и пояснил:
- Здесь раньше текла река. Она промыла ход в горе.
- А другого пути нет? - лезть в каменный тоннель, от которого веяло могильным холодом, не хотелось.
- Нет, другого пути нет, - протянув мне раскрытую ладонь, ответил 'муж'.
Вздохнув, вложила в его ладонь свою, он улыбнулся, ободряюще сжал мои пальцы и, склонившись, зашел в тоннель.
Под ногами журчала вода, звук, отражавшийся от каменных стен хода, был громким и, казалось, исходил отовсюду. Холодно и сыро. Выпрямиться в полный рост было невозможно, - свод тоннеля был очень низким. Да еще создавалось ощущение, что сам камень давит. Но больше всего угнетала темнота. Если у входа отблески воды на стенах хоть как-то освещали тоннель, то уже скоро и этот источник света исчез. Шорох воды и звук наших шагов сливался в один странный шепот. Мне чудились слова на ардангском, несколько разных голосов. Мужских. Голоса сплетались друг с другом, то один, то другой выходили на первый план. Обрывки фраз, осколки слов раздавались то ближе, то дальше.
- Поступив по чести, ошибется в главном, - прозвучало над самым ухом в кромешной темноте. Я вздрогнула и остановилась.
- Что случилось? - спросил Ромэр.
- Ты их слышишь? - мой собственный голос прозвучал тихо, эхом отразился от стен, став частью не смолкавшего шепота тоннеля.
- Да, - спокойно ответил Ромэр, а потом почувствовала, но не увидела во тьме взгляд 'мужа'. Чуть склоненная набок голова, приподнятая левая бровь, требовательное выражение глаз. - Они тебя пугают?
Вопрос удивил. Об этом аспекте я как-то не задумывалась.
- Нет, - помедлив, ответила я. - Не пугают. Даже такое ощущение, что подбадривают.
- Я бы удивился, будь иначе, - усмехнулся Ромэр. - Можешь разобрать, что они говорят?
Желание соврать, сказать, что не понимаю голоса, даже не возникло.
- 'Поступив по чести, ошибется в главном', - послушно повторила услышанное, переведя его на шаролез. Бесплотные голоса подхватили слова, множили их, придавая фразе несколько зловещее звучание.
- Что-то еще удалось разобрать? - выдержав паузу, деланно безразлично спросил 'муж'.
- Нет, отдельные слова... Но стоит ли им придавать значение? - я старалась не обращать внимания на несмолкающие голоса.
- Стоит, - потянув меня за руку, ответил арданг. - Легенда говорит: 'Все услышанное на Озере шепотов - суть пророчество'.
- 'Озеро шепотов'? Я думала, это тоннель в скале, - нахмурившись, уточнила я.
От этого места меня морозило. Только обрадовалась тому, что Ромэр продолжил путь. Стараясь собраться с мыслями, пыталась отогнать вездесущие голоса. Тон их оставался по-прежнему доброжелательным, но мне было жутко. Словно они звали меня к себе, в небытие.
- Уже давно нет, - усмехнулся Ромэр. - Здесь было огромное озеро. Жаль даже, что у нас нет факела. Хотя проку от него все равно мало. Больше пары секунд свет здесь не держится.
- Понятно, - коротко ответила я.
Мой собственный голос казался глухим и слабым, теряющимся среди десятков других. Я брела за Ромэром, каждый шаг давался с трудом. Голоса говорили что-то о моем отце, о маме. Помня, что сказал Ромэр, выхватывала разрозненные слова, почему-то надеялась собрать их в одну картину. Но либо панно было необъятным, либо фразы не имели ко мне отношения, - воедино услышанное не складывалось.
- Нэйла, не слушай их, слушай мой голос, - больно сжав мою руку, вдруг велел Ромэр.
Я встряхнулась, вцепившись в руку арданга, хотела попросить его не отпускать меня. На языке вертелись слова: 'Прошу, не бросай меня. Без тебя я не выберусь отсюда'... Кажется, я их все же произнесла, потому что Ромэр ответил:
- Не брошу, не бойся. Постарайся не думать о них, разговаривай со мной.
- Но ведь они - суть пророчество, - недоуменно отозвалась я. - Разве ты не хочешь послушать их?
Произнеся это, поняла, что повторила слова, нашептанные голосом, его вкрадчивую интонацию.
- Нет, не хочу, - твердо ответил Ромэр. - Многие приходили сюда за откровениями. И многие здесь погибли. Они забыли вторую часть легенды об Озере. 'Чем больше слушаешь, тем больше теряешь себя. Пока не станешь одним из голосов'. Нужно всего лишь помнить, кто ты и зачем здесь.
- И зачем мы здесь? - я старалась сосредоточиться на 'муже', только бы он не молчал. Представляла до малейших деталей лицо, одежду, не пуская в сознание образы, вызванные голосами.
- Нам просто нужно пройти, - усмехнулся Ромэр. - Нам не нужны эти пророчества.
- Ты уже бывал здесь?
- Да. Однажды. До Артокса, - он вдруг заметно приободрился: - Смотри, вон уже и свет забрезжил.
- Слава Богу, - не скрывая облегчения, выдохнула я.
Вдалеке, похожий на звездочку, проблескивал дневной свет. Голоса стихли.
Свет, шелест листвы и трав, журчание веселого ручейка, значительно окрепшего под скалой. Я стояла рядом с Ромэром у следующего камня с рунами и нежилась в тепле лучей. Поежившись, вспомнила тот... могильник, из которого только что выбрались. Не знаю, сколько времени займет обходной путь, но я обратно в этот жуткий склеп не полезу, что угодно, только не туда. 'Муж' осмотрел камень и, указав рукой направление, пошел дальше.
- А как можно было пробраться под скалой, если там текла река?
- Если нужно, то человек всегда найдет возможности, - улыбнулся Ромэр. - Можно лечь на плот или в плоскую лодку и, отталкиваясь руками от потолка, проплыть под холмом. Можно и вброд пройти, сама понимаешь, тут неглубоко. Я был здесь зимой. Хорошо, что догадался переждать ночь еще на той стороне и зашел в тоннель рано утром. Если бы не увидел дневной свет под скалой, наверняка потерялся бы там и никогда больше не вышел на поверхность.
Он говорил с некоторым пренебрежением к пережитым трудностям, а меня пробирало холодом от страха за арданга.
- Ты один ходил? Это же опасно!
Ромэр повернулся ко мне, глаза отразили смесь недоверия, удивления и... благодарности.
- Опасно, конечно, - мягко ответил он. - Но мне было важно побывать там.
- Даже сейчас не спрошу, куда мы идем, - погрозив пальцем, сказала я. - Терпи, не порти сюрприз.
Ромэр рассмеялся. Красивый смех, теплый взгляд серо-голубых глаз... С горечью подумала, что скоро все это станет лишь воспоминанием. А я уеду в Верей и буду там налаживать жизнь.
Идти оказалось недалеко. Из лощинки, в которую нас вывел ход, зашли в небольшую рощицу. Ромэр все чаще поглядывал на солнце, стараясь определить время, и обрадовался, когда я предложила поесть на ходу, а не останавливаться на полноценный привал. Тропинка привела нас к узкому проходу между скалами. Хоть там и было прохладно, такое гнетущее ощущение, как в тоннеле не возникло. Казалось, мы идем по лабиринту, разбитом в дворцовом парке, - стены прохода поросли плющом и мхом. Там гнездились птицы, под листья прятались встревоженные нами юркие ящерицы. Мы почти не разговаривали. Я все еще была под впечатлением после Озера шепотов. Вспоминая бесплотные голоса, старалась понять, что я слышала - откровения или отголоски своих мыслей. Поразмыслив, все же решила, что второе.
- Пришли, - сказал Ромэр, повернувшись к покрытой зеленым плющом стене.
Этот участок скалы на первый взгляд ничем не отличался от тех, мимо которых мы прошли. Но только на первый взгляд. Вглядевшись в камень, увидела руны, почти скрытые листвой. Арданг протянул руки и, раздвинув плющ, указал на широкий проход вглубь скалы.
- Не боишься, что руны меня не пустят? - в шутку спросила я.
- Если не пустят тебя, то и мне идти туда незачем, - повел плечом Ромэр. Но я чувствовала, он говорит совершенно серьезно.
'Муж' раздвинул плющ, будто портьеры, я проскользнула под его рукой в очередной ход. Через мгновение компанию мне составил Ромэр. Плющ с шорохом и треском вернулся на свое место. Зеленый сумрак, прохлада, тишина. Откуда-то сверху проникал дневной свет, камень стен мягко поблескивал. Арданг, как и в тоннеле под скалой, пошел вперед.
- А почему у Озера шепотов не держится свет? - полюбопытствовала я. Это было странно, воздух там казался неподвижным, следовательно, задуть факел не мог. Но ответ Ромэра меня почти не удивил.
- Древнее заклятие, - арданг повернулся ко мне и немного извиняющимся тоном продолжил: - Я тоже не верил в эти легенды. Но у меня странным образом потух закрытый фонарь. А зажечь новый в кромешной тьме у меня не вышло. Ни по дороге сюда, ни на обратном пути.
- Интересная в Арданге магия, - протянула я.
- Боюсь, тут я не смогу много рассказать, - увлекая меня за собой, ответил Ромэр. - Просто не знаю. Если тебе интересны такие вещи, то адали с удовольствием расскажет множество наших женских легенд.
- Женских легенд? - удивилась я. Такая особенность была мне незнакома.
- Да, - казалось, 'муж' смутился. - Плохо прозвучало, согласен... Но так сложилось, что истории, связанные с волшебством, магией издавна рассказывают женщины.
- Настоящим ардангам негоже верить в такие вещи? - не скрывая легкой насмешки, предположила я.
- Именно так, - признал Ромэр. - Но как же я любил слушать кормилицу, а после адали зимними вечерами, ты не представляешь.
Почему эти слова так меня удивили? Ведь должна была догадаться, что у Ромэра, так же, как и у меня, была кормилица. Представила себе светловолосого мальчика лет шести, сидящего у камина, внимательного слушающего рассказы совершенно не похожей на него женщины. Интересно, она так же вязала носки и варежки, как моя кормилица?
- Отчего же? Представляю, - улыбнулась я. - Тоже очень любила слушать разные истории. Да и сейчас люблю.
- Это хорошо, ведь наше сегодняшнее путешествие связано с самой важной легендой Арданга. И мы почти дошли, - повернувшись ко мне, ответил Ромэр.
Действительно, казалось, что коридор в скале заканчивается. Очень скоро мы очутились на пороге большой вытесанной в скале комнаты. Ромэр, шедший впереди, сделал шаг в сторону, остановился и встал на колено, склонив голову. Я увидела залитую солнечным светом рукотворную пещеру, которую правильней было бы назвать гробницей. На возвышении слева стояли два каменных, покрытых затейливой резьбой гроба, справа - еще один, аскетически украшенный лишь лиственным рисунком.
- Здесь покоятся Король Риотам с супругой и его брат, Витиор, монах из Ноарна, - полушепотом сообщил Ромэр. Хоть я и сама уже догадалась, куда привел меня 'муж'.
Поклонившись великим людям прошлого, не спешила задавать вопросы, предпочла подождать разъяснений Ромэра. Он не обманул моих ожиданий. Арданг встал рядом, взял за руку, но на меня не смотрел. Казалось, его внимание привлекает что-то, находящееся впереди, у изголовья гробов. Но из-за десятка крутых ступенек, на которые еще нужно было подняться, я не видела, что могло интересовать Ромэра.
- О том, что сделал Король Риотам для страны, ты знаешь. Его брат - личность не менее известная. Из-за пророчеств, которые делал Витиор. Это трудно объяснить, но его стихи на первый взгляд похожи на набор образов, никак между собой не связанных. Главное - угадать ключ к его стиху о том или ином событии. Тогда остается только поражаться тому, как точно описал дни сегодняшние человек, живший четыре сотни лет назад.
- И ты хочешь расшифровать древнее пророчество? - уточнила я.
- Да, конечно, - кивнул спутник, не глядя на меня.
- Почему ты не сделал этого в тот раз?
- У меня не было ключа к стиху. А не понимая слова монаха, я не знал, имею ли право на нее, - он замолк, считая такое пояснение достаточным.
- На кого? - осознание, что у Ромэра может быть какая-то призрачная 'она', почему-то покоробило. Видимо, какая-то частичка моего неудовольствия проявилась в тоне, потому что 'супруг' мягко поправил:
- Не на кого, а на что. Пойдем, покажу, ради чего мы здесь.
Поднимаясь по лестнице, увидела высокий постамент, освещенный тремя направленными на него лучами. Над постаментом на стене золотыми буквами вился стих на ардангском. Подойдя ближе к постаменту, увидела, что хранилось в небольшом стеклянном ящике на вершине. И стало понятно, почему Ромэр так отреагировал на венок, который я подарила ему на берегу реки.
Золотые звенья-цветы по ободу, напоминающие одуванчики, белая стилизованная кувшинка в центре. Корона Короля Риотама. Даже сквозь не потревоженный слой многовековой белесой пыли она выглядела величественно и красиво.
Мы остановились в шаге от короны. Ромэр явно волновался, чуть сильней сжимая мою ладонь.
- Я надеюсь, что ты будешь тем ключом, которого мне не хватило в тот раз, - прошептал он. - Я очень на это надеюсь.
- Верю, с пророчеством или без него у тебя все получится.
- Да вознесутся твои слова к небесам... - смиренно ответил Ромэр.
Никогда бы не подумала, что ему настолько важны пророчества. Вспомнила, что и Ловина такое внимание к древним легендам удивило. Наверное, плен изменил Ромэра. Сделал его более суеверным, что ли. Честно говоря, удивилась бы, будь иначе. Он столько продержался там один, не сломался, не сошел с ума, веря... в ангела. Хорошо, что внимание Ромэра было целиком приковано к стиху, начертанному на стене, - мне с трудом удавалось держать себя в руках. Совладав с собой, посмотрела на спутника. Падавший сквозь прорубленные в толще скалы окна рассеянный свет золотил волосы, добавлял мягкости и решимости чертам молодого мужчины, вчитывающегося в древние письмена.
- Я прочитаю вначале на ардангском. Пусть ты не понимаешь, но услышишь мелодию стиха. При переводе на шаролез стих, к сожалению, потеряет, - Ромэр пытался справиться с волнением и говорить обычным тоном.
- Конечно, - согласилась я и неожиданно для себя добавила: - Мне очень нравится слушать, как ты говоришь на родном языке.
'Муж' улыбнулся, выпустив мою руку, обнял за плечи. Прижавшись к 'супругу', в который раз отметила перемену тембра низкого голоса Ромэра. Стих, прочитанный ардангом, звучал так:
'Крылатый зверь, натравленный мечом,
Придет и победит неотвратимо.
И Дол падет, Гора падет, забыв,
Презрев в гордыне клятву побратима.
Кровь закипит в неистовых сердцах,
И за свою страну бороться станут,
Объединившись. Только в те года
Порыв сердец мечом будет обманут.
И, оплетя корнями пустоту,
Под крови алчущим мечом словам не веря,
Возложит дуб надежду на ольху,
Что рядом вырастет, скорбя, жалея.
Та, поддержав его, спасет себя.
И, судьбами, как ветками, сплетаясь,
Очнутся оба, словно ото сна,
В страну свободных сердцем возвращаясь.
И станет сильный духом королем,
Коли короной трав венчает ангел.
Меч затупится, а потом падет.
Союз с крылатым зверем будет славным.'
Каких усилий мне стоило не вцепиться в Ромэра, когда он озвучил стих, в который я не вчитывалась. Боже... Да, признаться, такого я не ожидала...
Тот раз Ромэр из рода Тарлан, второй король Арданга, не смог расшифровать древнее пророчество не потому, что не хватало ключа. Четыре года назад он пришел слишком рано! Как больно осознавать, что он должен был пережить и бойню в замке Артокс, и плен. В его истории должна была появиться я...
Почти не слушала, как Ромэр переводил стих на шаролез. Интересно, сам арданг понял теперь, что описывалось в пророчестве? Всматриваясь в спутника, понимала, - нет. Он осознает, но не полностью.
- Давай присядем, - предложила я, заглянув ардангу в лицо.
Он встревожено глянул на меня:
- Все в порядке? Ты бледная.
- Побледнеешь, когда обнаружишь, что кто-то четыре сотни лет назад описал твою жизнь, - попробовала отшутиться я.
- Ты поняла весь стих? - воодушевился Ромэр, помогая мне сесть.
- А ты нет?
- Не все. 'Меч, ольха, дуб, крылатый зверь' - я не знаю, что это. Но Дол и Гора - обобщенное название княжеств во времена Риотама. О клятвах Побратимов тебе рассказывал адар, так что ты тоже знаешь, что это означает.
- Давай поступим так, - перебив 'мужа', предложила я. - Возьмем листок и карандаш, все перепишем. Ты же все равно будешь пересказывать это Ловину и адару. А пока пишем разберем. Строчку за строчкой. Но, - я посмотрела в серьезные серо-голубые глаза. - Ромэр. Одно я скажу тебе сейчас. Вторым королем Арданга мог в истории этой страны стать только ты и только сейчас.
Он смущенно улыбнулся, на щеках появился едва заметный намек на румянец, левая бровь чуть удивленно приподнялась. Именно в такие моменты побороть искушение обнять Ромэра было крайне сложно.
- Вижу, ты - тот самый ключ, которого мне не хватало. Спасибо тебе, Дар Небес.
Подобное обращение удивило. Заметив мою реакцию, Ромэр пояснил:
- Так с древнего ардангского переводится твое имя.
- Я не знала. Но красиво.
- Главное, правдиво, - голос 'мужа' прозвучал ласково, даже нежно. И искренне. 'Словами не сказать', как мне было приятно слышать такое.
С ответом, разумеется, не нашлась и, в который раз похвалив себя за предусмотрительность, достала из сумки маленькую тетрадку и карандаш.
- Вот, - я протянула письменные принадлежности Ромэру.
- Боюсь, мне не удастся похвастать таким красивым почерком, как у тебя. Я вечность не писал. Наверное, даже разучился, - скептически повертел в руке карандаш арданг.
- Но выбора у тебя нет. Я буду очень долго перерисовывать почти незнакомые буквы.
Я дождалась, пока он перепишет и переведет первые две строчки.
- Мои трудности начинаются уже здесь, - хмуро заметил 'муж'. - Правда, после истории с двумя государственными печатями, подозреваю, что 'крылатый зверь' - грифон Кираоса.
- Я тоже так думаю. А 'Меч' - это меч с герба Дор-Марвэна.
- У Стратега на гербе всадник! - возразил арданг.
- Это на новом гербе. Отец восстановил Стратегу титул, утерянный пару столетий назад. Но по какому-то старому закону не мог восстановить герб, - серебряный меч на черном фоне.
- Это для меня еще одна новость. Могу побиться об заклад, что и дядя этого не знал, - усмехнувшись, кивнул Ромэр.
- Не удивлюсь. Старый герб почти никто не помнит. Я знаю только потому, что владелец этого герба был мужем моей мамы, - в голосе против воли проявилась горечь. Удивительно, как сложно сдерживать эмоции в разговорах с Ромэром. Помнится, совсем недавно, в Ольфенбахе, разговаривая с различными вельможами, я таких трудностей не испытывала.
- Надеюсь, вы никогда больше не встретитесь. А если свидитесь, то он не сможет навредить.
Прикусив язык, не дала сорваться фразе 'Боюсь представить, что он сделает со мной, если поймает' и правдоподобно изобразила уверенность в завтрашнем дне.