Булатова Елена Ошеровна : другие произведения.

Алтуфьево. Далее

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   АЛТУФЬЕВО.
   ДАЛЕЕ
  
   ШКОЛЫ
   И побежали трудовые школьные годы. Аня училась сама по себе, Слава - ни шатко, ни валко. Дети требовали внимания. Никита учился в гимназическом классе у Нилыча, на расстоянии минут двадцати от дома. Мы часто с ним ходили пешком через лес, если погода позволяла. Иногда возвращались вместе с Лолой и Мишаней Николаевыми. Никите было трудно. Он безусловно не успевал за растущими требованиями школы, ему было неуютно в среде молодых волчат, как я называла его однокласников. Однажды я ему сказала, чтобы он никому не позволял называть себя идиотом. Для меня абсолютно запретным словом было "дурак". Что угодно, только не "дурак". Поэтому однажды я была сильно уязвлена, когда Саша в какой-то претензии ко мне утвеждал, что я назвала его этим словом. А Никите я сказала, чтоб он вступал в драку, если что. Дорога в школу была приятна - хороший лес, уточки на болоте, тропинки среди сосен, усыпанные хвоей, поиски грибов по возвращении из школы - все снимало школьные впечатления.
   Во дворе нашего дома построили новую школу, и Кирилл начал учиться там. Однажды на родительском собрании его классная предложила мне перевести к ним Никиту.. Я высказала свои сомнения по поводу его возможностей, но она пояснила - пусть лучше учится в хорошем коллективе и рядом с братом. Для меня это предложение многое упрощало. Сейчас, по прошествию стольких лет, я удивляюсь, как меня хватало на четыре школы - три обычные и одна музыкальная. Да, дети продолжали заниматься гитарой в музыкальной школе на Абрамцевской улице. Надо сказать, что Кирилл, как в результате выяснилось, обладал замечательной музыкальной памятью. Он ухитрился завоевать любовь - не любовь, но очень сильную привязанность учителя, Владимира Николаевича Шатрова, несмотря на суровость того и резковатость. Никита же психологически не смог с ним заниматься, и мы попросили поменять преподавателя. Дальше пошло лучше. У него оказался в преподавателях молодой гитарист, Роман Михайлович Майборода, еще продолжавший учиться на более высоком уровне - в училище, м. б. Роман учил его еще и ритмически барабанить - он сам учился джазовому стилю. Второй инструмент - пианино, вел Апухтин Андрей Юрьевич. Какая подходящая фамилия для музыканта, человека искусства! Он предлагал подобрать подходящее по вкусу стихотворение и сочинить на него свою музыку. Я посоветовала Кирюшке одно из стихотворений Есенина и нарисовала ему мелодию в буквальном смысле этого слова. А уж он сумел из рисунка составить нотную запись. Андрей Юрьевич ее почистил, и Кирилл продемонстрировал мне результат. Я была удивлена до-нельзя.
   Где еще, в какой школе можно было заниматься с преподавателем один на один? Это давало колоссальные преимущества - чувство ведущего и чувства ведомого звучали в унисон в потоке прекрасных звуков. Мне доставляло удовольствие видеть детей за музыкой. Вероятно, в глубине души я сохранила память о том, что мне когда-то было в этом несправедливо отказано.
   Дети посещали хоровые занятия, и у Никиты оказался очень высокий голос, чуть ли не сопрано. Его ценили. А на сольфеджио был разбой - болтовня, верчение, гнусное поведение. Приходилось родителям сидеть на уроках и держать дисциплину. Учительница не справлялась, а мне было интересно - что-то абсолютно для меня новое. Как хорошо, что предметные учителя были мужчины! Такая редкость в школе. Обычно же я с другими ожидающими родителями ютилась в коридорчике, где подчас и сесть-то было не на что. Бедность и нищета обстановки и роскошь образования, и расточительная щедрость учителей. Пять лет занятий я вспоминаю, как дар судьбы среди все ухудшающегося существования.
  
   Бесконечных ожиданий незатейливый сюжет
   Межеумочных топтаний под дверями в кабинет.
   А из дверей кабинета, как у входа в вечный рай,
   Звуки понеслись квартета,
   Заливалися квинтеты,
   Зажеманились секстеты,
   Засиропили септеты,
   Хорохорились октеты -
   Ах, сынок , играй, играй.
  
   Пальцы ловкие гитары щиплют струны серебра -
   Раскатилися кораллы, рассыпают кружева.
   Вьет мелодия узоры.
   Муза пламенем летит.
   А под материнским взором
   Сын взъерошенный сидит.
  
   Все эти годы дети проводили лето в лагерях, но все сложнее становилось их устроить куда-нибудь. Пользовались помощью Марины\, чьи дети паслись в привилегированном лагере от 4 Главного Управления - места работы Толи, сашиного брата. А наши ехали на их место - от работы Марины. И так вертелись. Однажды Любаша - моя подруга с самых первых моих рабочих шагов, предложила отправить Аню в трудовой лагерь в Крым. Вот это была удача - в Крымских горах собирали фрукты в совхозе. За работу заплатили гривнами, на которые дети могли купить и привезти в голодную Москву фрукты. А там ели персики с дерева, выбирая и привередничая. Посетили и Бахчисарай, судя по рассказам, несколько почищенный и подреставрированный. Мы же получили целый ящик фруктов, толково уложенных и прекрасно доехавших. Но и исчезнувших в мгновение ока. Слава, став на год постарше, тоже прошел через этот же лагерь. А младшие съездили в трудовой лагерь в Подмосковье от школы, и Слава, уже студент, к ним присоединился. Командовал ими школьный физрук, живший в нашем подъезде. Работали по три часа, с самого раннего утра, потом по-лагерному распорядку развлекались. Как и мы в колхозах-совхозах, они что-то копали, что-то собирали и заработали деньги, кто сколько смог. Как я была довольна, не описать! Так это было правильно - самостоятельная реальная работа, свои заработанные деньги. Никита оказался среди первых, и купил мне в подарок хрустальную литую вазу на каком-то рынке, выбирали вместе. Я была очень взволнована - сын заработал и подарил с первой получки. Потом это не повторялось.
   В учебное время я старалась затолкать детей в какой-нибудь кружок, или группу в Доме Творчества. Так Слава попал в туристическую секцию, благодаря чему уже в ноябре на осенние каникулы задешево ездил в Крым по стандартному маршруту - боевой и трудовой славы. Маршрут его имени. Там они купались а ноябрьском море - холодно, но и здорово. По его рассказам я вспоминала свою давнюю поездку в те же края - пещеры, горы, море. Ребята учили английский, Кирилл продолжал танцевать, но потом само как-то отпало.
   Постепенно подошел выпускной год - Аня кончала школу. Надо было собрать деньги на выпускной вечер, наряды и прочее. Деньги собирали чуть не с сентября, чтоб у родителей хватило сил. Аня разрезала мое французское платье синей тафты, в котором я в прошлой жизни танцевала однажды с молодым профессионалом, родственником моих студенческих друзей - память на всю жизнь. В результате явилась юбка, к которой она добавила пиджачок из алжирской блестящей материи, тоже собственных рук дело. В ее руках оказались живучи уроки труда - с тех пор она много и с удовольствием шила-пошивала всякие вещички, и мне перепало. Последний звонок, маленький спектакль школьников и на память снятый нашим папой видеофильм, который потом пользовался успехом и неоднократно копировался для желающих. Камера поработала - не зря купили ее, как слезли в аэропорту, возвращаясь из Алжира. Сдав экзамены на все пятерки и имея такие же оценки в году, Аня не получила никакой медали - оказывается, в первый год ее поступления в спецшколу, она поимела трешки на уроках - даже не в четверти. Я погоревала, и до сих пор горюю. Характер плохой. На выпускном сочинении она писала по Булгакову, повторяя свое, когда-то удачно сделанное. Слава его скопировал, заучив наизусть, на своих выпускных. Беспроигрышный выбор. Выпуск Славы был организован так же - собирали деньги, переводили в доллары, клали в сберкассу - многоопытный родители. Я была "чисто на подхвате".
   Аня, как и большинство учившихся в ее классе, поступала в Московский Горный Университет, который шефствовал над ее спецшколой. Экзамены на аттестат зрелости становились и приемными в университет. К этому времени уже все практически институты Москвы стали университетами, а наш с Сашей Нефтяной стал Академией. Так и хочется сказать - Акадэмией. Университеты соревновались - кто круче. Вместе с Аней поступило еще пол-класса, благо, что математик у них оказался великолепный. Москвичи, конечно, знают, где расположены многие университеты. Анин Горный располагался на месте Горной Академии, старинное здание, историю которого они даже проходили на занятиях. Интересно, что у них был предмет культурология, который отсутствовал в наше время. Возникновение этого предмета в московских ВУЗах, как будто, связано с именем сашиного преподавателя физики в школе, а потом и в Нефтяном институте, Университете, Академии - Лель Константинович Белопухов, который старался дать своим воспитанникам не только знание физики, но и начатки культуры и даже морали.
   Через год кончил школу и Слава. Целый год он занимался английским на курсах при МИДе, или что-то в этом роде. Тогда таких много расплодилось в Москве. Это здорово помогло ему при поступлении в СТАНКИН, как по старинке назывался его университет. Отцы институтские разумно не хотели менять имя, известное в Москве, на что-то другое, более современно звучащее. Специальность его называлась "мехатроника" по созвучию с электроникой, и была, казалось, очень перспективной. Обещали и обучение за рубежом, и, как стало известно впоследствии, не обманули.
  
  
   СОСЕДИ
   Ах, соседи, вы мои соседи, дорогие мои друзья!
   Очень скоро после нашего переселения на алтуфьевский адрес, мы начали знакомиться с нашими соседями по площадке - естественно. Самой ближайшей нашей соседкой оказалась жительница однокомнатной уютной квартирки Антонина Николаевна. Очень милый человек, она регулярно радовала маму чудными цветами, выращенными ею на даче, находящейся, в общем-то, неподалеку в этих краях. Великолепные ирисы, крепкие тюльпаны, а подчас кабачок или что-нибудь еще с ее огорода. После смерти мамы подношения продолжались уже в наш семейный адрес - цветы, пучки сельдерея, какие-то фрукты. Мы выступали ответно с тортиками, печеньем или конфетами к чаю, неадекватно, ежели честно.
   Я очень ценю домашнее производство. Кстати говоря, сашина бабушка научила его готовить очень вкусное маленькое бэзе, а в Алжире он научился печь творожный торт. По субботам и воскресеньям баловал нас блинами, делились тем, что умели.
   Антонина Николаевна в прошлой допенсионной жизни командовала каким-то отделом, что чувствовалось в ее умении быть сдержанной и тактичной, хотя, впрочем, это могло быть ее личной чертой характера, а не благоприобретением из уроков жизни. Ребятам я говорила, что т.к. у нас теперь, после смерти моей мамы не стало бабушки, Антонина Николаевна становится ею. Мысль эта впечатлила не только моих, но и саму "бабушку", хотя у нее и был собственный внук. За двадцать теперь с лишком лет нашего знакомства и жизни бок о бок, мы действительно породнились с ней , ныне уже очень пожилой и болезненной, но сохраняющей ясность мысли и разумный подход к жизни. Всегда, пока были силы, работала на даче, обвязывала все семейство и друзей, делала фруктово-овощные заготовки, как было принято в еще не так уж и далеком нашем прошлом. Я не занималась этим никогда, и потому была так благодарна за все маленькие ее подношения. Сейчас, когда силы ее уже ушли, моя Аня иногда заходит по соседству выпить вместе чаю с небольшим подношением, иногда спрашивает, не надо ли что купить, и даже говорит, что чувствует какой-то неоплаченный долг по отношению к ней. А ее сын иногда звонит к нам, проверить, все ли в порядке с матерью, или с квартирой а ее отсутствие. У нас лежит ключ. Ужасное старческое одиночество, космическое, несмотря на хорошую родню, огромный город за окном, одиночество в сознании приближающегося конца.
   Еще одна квартира через лестничную площадку. Здесь живет Аркадий Михайлович с женой Олей, сыном Вадиком и тещей Елизаветой Степановной. Вот о ней я и хочу сказать несколько слов. Тоже очень пожилой человек, как и Антонина Николаевна, и со своими многочисленными болезнями, тоже неназойливо внимательна к нам с ее небольшими подарочками из сада-огорода. Однажды она потрясла меня своей нежданной щедростью. У нас, как я говорила, в самом начале школьной жизни младших были проблемы с инструментом, отчего нам пришлось искать выход, поступив в музыкальную школу на обучение игре на гитаре, а не столь дорогостоющем инструменте, как пианино. После нескольких спокойных лет обнаружилось, что и эта школа требует наличия второго инструмента. Зная, что у некоторых наших знакомых и родни были в наличии так нам необходимые фоно, я опросила всех и мимо - кто продал, кто надеется на внуков, кто что. Не ожидая ничего, я двинулась к соседям, зная, что Оля когда-то училась музыке, и попросила разрешения заниматься у них время от времени, пока мы не найдем выход из положения. Я понимала, какое это будет невероятное везение, если они согласятся на такое значительное неудобство, но... Елизавета Степановна согласилась, а через каплю времени вызвала меня к себе и объявила, что отдает его нам - отдает! Пианино у нас до сих пор, мы его настраивали неоднократно. Никогда не думала, что у нас возникнут такие достойные потребности - настройка пианино и появится свой настройщик. Теперь я играю на нем свои фантазии, не смущаясь незнанием нот, просто в полете.
   В какой-то мой приезд дочь меня не встретила в аэропорту, и пару- тройку часов я провела в их семье у постели лежачей Елизаветы Степановны, такой же радушной, как и тогда, но уже тяжелой больной. Годы, годы, что вы делаете с людьми!
   И еще одна семья напротив в трехкомнатной квартире с двумя дочерьми Оксаной и Олесей. Старшая скоро вышла замуж, родился сын Андрей. Всегда была собачка. Отравили моего кота - я даже не могу быть в претензии. Кот повадился у них метить подстилку. Умирал, шелапут и бедолага, в мучениях, рыжий котяра, любимец мальчиков.
   И другие, иные, сроднившиеся за годы - соседи снизу, терпевшие наши заливы, сверху, заливавшие нас, семьи однокласников и дворовых друзей, учителя и воспитатели, врачи и медсестры детской поликлиники, продавцы в магазинах - мир, создавшийся вокруг нас и создающий наш мир, формирующий наш климат и душевный настрой.
  
   С кошкой я по-русски говорю,
   И с китайским деткой говорю по-русски, -
   Слушают с вниманьем звуковые закорю-
   Чки, что речью чуждою несутся.
  
   Эта речь естественно лилась
   В болтовне соседской и семейной.
   Мелодичных нот незыблемая власть
   Незаметна в суете житейной.
  
   Радикальных потрясений переплет
   Исказил пространство измерений,
   Изменил мелодику произношенья нот
   Речевых - соседей по вселенной.
  
   Где же те, которых сохраню
   В памяти, разборчивой затейно?
   Кто откроет дверь, - я у порога позвоню,
   Ожидая встречи с нетерпеньем?
  
   Нет иных, другие далеко.
   Нет меня, отсутствую, исчезла.
   Ах, соседи, времечко сквозь пальцы утекло, -
   В памяти торчит, как штырь железный.
  
  
   ПУТЕШЕСТВИЯ
  
   Я свалила в кучу все наши поездки времен Алтуфьева, без разбора по датам и режимам.
   С удовольствием вспоминаю нашу с Аней поездку зимой на лошадях в Башкирии. На работе в Управлении Делами ЦК была одна очень милая женщина Нина Власова, увлекавшаяся поездками на лошадях в разных уголках нашей необъятной страны и убедительно рассказывавшая о прелестях этого отдыха. Башкирия была выбрана потому, что когда-то Илья Мархасин, брат моего отчима, живший в Уфе, очень хвалил и приглашал приехать провести поход летом на плотах по реке Белой, но при его жизни не случилось. Однако мы двинулись в поход зимой на школьные каникулы вместе с моей подругой Ритой, которая прихватила свою дочку Лену. В Уфе нас четверых принимала семья младших Мархасиных - вдова рано ушедшего Вити, сына Ильи, и ее две дочери Полинка и Маша.
   После недалекого выезда на поезде вглубь Башкирии пересели на сани. Наблюдали дивную горно-лесную природу, сидя в классических дровнях. Аня была на руле, а я поссажиром. В упряжке Риты была та же разблюдовка. Наша лошадка звалась Шайтаном, но, в общем-то, никак не проявляла свой дьявольский характер. А у Соловьевых была Пионерка, и я не раз шутила по этому поводу. Народные шутки были оригинальнее - однажды кто-то, дождавшись, когда заснет инструктор, затащил лошадь в дом и разбудил несчастную жертву. Тот спросонья был забавен и ругался идиотами. Заснул сразу.
   Пока Аня держалась за вожжи, я, развалясь в дровнях и глядя в небо, пела на морозе русские народные песни - "Перевоз Дуня дер-жа-ла" и прочие студенческие. Ах, как это было прекрасно! Инструктор позволял кататься на распряженных лошадях. У меня это получилось настолько лихо, что он даже испугался и орал - держи крепче, крепче! Я и держала крепче - мою падающую с головы шапку. Все кончилось благополучно, не считая руготни инструктора. А шапка моя была сработана моими неуклюжими руками из чудно выделанной Борей шкурки барашка, белой и длинноволокнистой.
   Запрягали лошадей самостоятельно, инструктор только проверял чистоту исполнения. Нельзя было сразу поить лошадей после дороги, кормить их хлебом и сахаром. Распряженные, они иногда валялись в снегу. Все для нас, горожан, было ново. Временами мороз был очень силен, но мы всегда успевали во-время придти в приют - бревенчатый основательный дом, которого хватало на всю партию. Однажды встретили группу, не столь успешную, были обмороженные.
   На новый год у нас был пельменный пир - перед началом похода, только приехав в какой-то глубинный городок для сбора, мы под командой одной комсомольской богини здешнего масштаба лепили всей бригадой пельмешки - по всем правилам - с разным мясом, со снежком и какими-то специями. Не все так прекрасно - кто-то ухитрился вывалить ведро, снятое с костра, в снег. Ничего, тоже обошлось без лишнего крика. И пели песни. Я так орала, что сорвала голос и потом только шептала. Рита вела дневник приключений - сохранился ли он?
  
   Прошло сто лет. Минутные друзья
   Тропы туристов, промелькнув, исчезли.
   В сверкании снегов плывет Башкирия,
   В молчании лесов, свободе от болезней.
  
   Снега... снега... И караван саней,
   Пар от лошажьих спин, отчетливый под солнцем.
   Костер дымит. И от походных щей
   Носы воротят только инородцы.
  
   И тишина... Сквозь паутину лет
   Лишь скрип саней, да голос чей-то слабый
   Ведет мелодию.
   Охрипшей старой бабы
   Неяственны слова.
   И слушателей нет...
  
   Вслед за нами в Башкирию поехали Слава с папой, но летом. Их повозки назывались шикарно - экипажи. Туда же двинулись, соблазненные нашими с Ритой восторгами, еще две наши сотрудницы с сыновьями. Для Славы и папы эта добавка не стала приятным событием. Саша предпочел бы отсутствие всяческих знакомых, а Слава при папе был вынужден считаться с чужими для него и неинтересными мальчишками. Но, тем не менее, впечатлений они набрались, и основным оказался сбор огромного количества малины. О красотах не распространялись.
   А в Болгарию мы с Анякой ездили уже в другой компании - наша организация за доллары приобрела путевки на Солнечный Берег, и сотрудники могли ехать целыми семьями. Ритуля почему-то не решилась, а я почему-то не двинулась всей семьей. Так мы и очутились вдвоем с Аней у моря. Я ходила там в сшитой и вышитой мамой юбке из ткани для наперников. Мама сделала мережку квадратиками и огорчалась, что квадратики получались неправильные. Я ее утешала, говоря, что сразу видна ручная работа, что и ценно. Кстати, я не лукавила - мне действительно так нравилось. И вот теперь юбка мне пригодилась. Я была в ней необыкновенно шикарна. Из остатка ткани мама сделала мне топ, тоже с мережкой. Сохранились чудные снимки-воспоминания об этой счастливой десятидневке. Я плавала вечерами голышом, а Аня сторожила вещички - не рисковала повторять мои подвиги. Кто-то загорал топ-лесс, даже видели пожилых дам немецкого происхождения - "божьих одуванчиков", в таком виде. Немцев там было много - дешево и хорошо. И мы - советские - там с удовольствием распустились, следуя раскованному западу.
   Запомнились зонтики на соседнем пляже, покрытые соломой - шик. Я тоже хочу такой, только некуда поставить, да и неизвестно, где взять. Вместо зонтиков из соломы мы с Анякой везли домой колючки - те самые "мамины колючки", вкладыши в жвачки, крышки от неизвестных бутылок и впечатления от прогулок, поездки в древний городок, купаний и свободной от кухни жизни. А еще два браслета и носки. Денег на дорогу нам дали мало, и по совету опытных коллег, из дома мы взяли банки с растворимым кофе в качестве обменной валюты. Его с удовольствием покупали местные. И еще несколько десяток, которые котировались на здешнем черном рынке. На эти деньги мы купили для Ани красные туфли и носки для всей семьи. По советской манере, которая распространилась и на Болгарию, нам не хотели давать столько носков "в одни руки". Но у нас были дополнительные - Анины руки, и нам, ворча, продали нужное количество. "Курица - не птица, Болгария - не заграница". Право слово! А браслеты образовались так. Один мы нашли на пляже - кто-то купался, и смыло с руки. А второй купили на все оставшиеся монетки в одном магазинчике, который и нашли в самый последний день. Да и вообще, по магазинам мы и не шлялись - не до того нам было.
  
   Сияющий в песке на берегу
   Меж мусора и крабьей чехарды
   Лежит браслет. Рукою отгребу
   Песок тот в сторону. Наследия Орды
   Узор хранит серебряный браслет,
   Потерянный красоткою в волнах.
   В волнах морских? Житейских? Дай ответ,
   Песок забвения, хранящий жизни прах.
  
   В награду за успешное поступление в Горный - МГУ, как ни забавно, - мы поехали с Аней в Израиль. Получили приглашение от Марты, жены брата, которая для простоты назвалась моей сестрой. Основное впечатление от их города Верхнего Назарета - вписан в окружающие горы, как часть, или продолжение этих розовых гор.
  
   Звонок от брата. Назарет.
   Он розов на горе скалистой.
   Прохладный ветер, опустившись
   На город с гор, былой обет
  
   И ныне честно исполняет.
   Проход веков не изменяет
   Былого статус. И покой,
   Столь странный в мире озверелом,
   Нисходит в душу. И звездой
   Опять наполнен вечер целый
  
   Вечерами на прогулках с Мартой по остывающему от жара городу слушали неподалеку, как кто-то играл на аккордеоне и пел "Вечер на рейде". Нам с Аней купили заранее тур, на мой взгляд, самый интересный из возможных. Экскурсия называлась - Иерусалим - город трех религий. Показали все, что можно впихнуть в один день. Помню несколько точек - могила Богоматери с ее вишневой гробницей; Мемориал погибшим детям с мирриадами отразившихся свечек от одной центральной; место, где лежал Христос после снятия с креста, и куда мы положили для освящения крестики, купленные заранее, удивительно гладкое и шелковистое на ощупь; лестница к огромной златокупольной мечети, где мы с Аней фотографировались на ступенях, и где нас заставили вместе со всеми одеться прилично месту - в зеленые блузы и юбки, независимо от пола пришедшего, но вход женщинам внутрь закрыт; Стена плача, где молились странно одетые мужчины, в странных шляпах, со странными прическами - хасиды, и где было не протолкнуться к самой стене, но мы все-таки сумели, записав желания на маленьком огрызке бумаги, впихнуть его в щелку между камней; Иордан - светло-зеленый и полноводный, - его мы долго снимали на видеокамеру, а он все бежал и бежал, и неожиданно мелькнула мысль - если креститься, то только здесь, ведь некоторые предполагали, что здесь и находился Эдем. После экскурсии едва сумели добраться до дому - транспорт не ходил ( то ли суббота, то ли еще что - пришлось брать такси, которые редко, но пробегали мимо). Хасиды диктовали условия игры - жизнь и законы Израиля, но рядовой еврей с оглядкой, но все-таки вел себя по привычке, создавшейся до переезда на историческую родину. Поразило меня количество, скажем так, нездорово выглядящих молодых людей, одетых в черно-белые одежды.
   Посетили огромное Генисаретское пресноводное озеро, его даже называют морем, где далеко были видны Голанские высоты, действительно, очень удобный плацдарм, и где замечательно купались и развлекались в ближнем водном парке, скатываясь с горок и проч. Вокруг него в далекие времена, наверное, очень недурно было бы сходить в турпоход - паломником к одной из подходящих по вкусу разнообразных святынь. Марта нас свела в храм Благовещенья в Назарете, где маленькому Ионатану, моему внучатному племяннику, дали кусочек хлебца, чтобы тот причастился, и где по стенам находятся изображения богоматери с младенцем художников из разных частей света (он состоит под эгидой ЮНЕСКО). С Олей, племянницей, съездили в Хайфу, где она училась, работала и потом защитила диссертацию по микробиологии. От нее Аня получила несколько очень симпатичных вещичек в подарок, что было нам приятно. С братом ездили по местам боевой и трудовой славы. Да, у них тоже такое имеется, но под другим наименованием.
   Дело было в августе, стояла сильная жара, но по вечерам становилось прохладно, и приходилось надевать что-то для утепления, если намечалась небольшая прогулка по городку. Марта нас вкусно кормила, покупали фрукты, я первый раз попробовала манго с мороженым - божественно! Кулинария с пирожками, творогом с травами и оливками. Марта на отъезд дала нам муку-крупку(?) из кокосов, мы купили коньяк для Саши - очень неплохой и дешевый и отправились по домам - начиналась студенческая жизнь для нашей Аняки.
   А следующее путешествие Аня со Славой совершили самостоятельно, без нашей опеки. Аня выбрала место, купила тур на двоих, и на зимние студенческие каникулы они двинулись в Египет, в Хургаду. Гостиница была новая, в сине-белых тонах на берегу Красного моря. Песчаный пляж добавил ракушек в нашу коллекцию. Теплое море, но жары не было, даже прохладно временами. По совету бывалых студентов, они, не покупая тур, двинулись самостоятельно на рейсовом автобусе в Каир, оттуда на такси на пирамиды. Сфинкс позировал вместе с Аней на очень удачной фотографии, что хранится дома. На пирамидах они оказались раньше основной туристической массы, и наблюдали издалека, как эта масса заливает окрестности. Посетили и знаменитый Каирский музей с Тутанхамоном и его маской. А путешествие в Луксор входило в программу всего тура. Все дальние перемещения в Египте происходили под охраной автоматчиков - припомнишь Алжир с его фундаменталистами. Добавила счастья поездка на яхте по морю. Пассажиров было мало - еще одна египетская семья с детьми. Ныряли с маской. Тем было холодновато.
   Я наслаждалась вместе с ними. Они были представителями нашей семьи в Египте, и я побывала там с ними. Воображаемо (несколько все-таки, увы). Специально для меня Аняка купила перламутровую устрицу - такой у нас еще не было.
   Для полноты картины помяну мою поездку в Канаду.
   Сашин друг и свидетель на нашей свадьбе Юра Красавин уехал с семьей в Канаду, оставив в Москве свою собаку шелти до лучших времен. Обзаведясь домом, он решил доставить собаку по назначению и предложил это сделать мне, соблазняя, аки змий Еву.
   Собака не доставила особых хлопот, кроме, как Канаде требовалась особая клетка. Родня бегала, дымясь, но в нужный день все было готово. Это был мой первый самостоятельный выезд за бугор. Собаке дали легкое снотворное, она проспала, как ангел, и только на земле запросила пить. С водой помогли служащие справочного бюро, к которым я обратилась в Монреале, не увидев встречающих. Оказалось, что все дороги перекрыты, т.к. в этот день Канада голосовала за и против самоопределения Квебека - французского оплота в англоязычной Канаде. Через какое-то время появились встречавшие, добиравшиеся обходными путями. Затем, в обществе жены Юры Тани мы перелетели в Альберту, где они купили дом.
   Таня бралась за любую работу, чтоб поддержать семью, и в тот раз работала поварихой в Бинго-баре - у нее была хорошая подготовка в Москве, когда она предложила кормить всю лабораторию, в которой она числилась, домашними обедами. Это был регулярный заработок, в отличие от инженерного, и отличная практика, как оказалось. Через недолгое время она пригодилась и на вполне респектабельной, по московским меркам, работе, куда ее взяли, т.к. у ней имелся действующий испанский язык, необходимый в тот момент в компании Юры.
   У меня было время самостоятельно погулять по окрестностям пешком - ноябрь, далеко не погуляешь, поехать по магазинам и необходимым в быту местам с Таней, погулять по задворкам с собакой. Такой подход воспринималось мной обыденно - я знакомилась с иным миром, и все было интересно - снимала на видео-камеру дома вдоль улицы, где они жили, (записался мелодичный звон трубочек-колокольчиков на холодном ноябрьском ветру), внутри дома. Сопровождала Таню в медучре - тоже жизнь другая в мелочах, повидала ее место работы, ходили в магазин секонд-хэнд. Там она, стесняясь, что ее могут увидеть, запихала покупки в заготовленные заранее сумки, прикрывающие фирменные магазинные пакеты, а я накупила футболок и мягких игрушек для детей (Кириллу печальныую обезьянку, Никите лосенка с кожанными пяточками и пятипалыми рожками, Славе белого тигренка, Аняке красного бесенка с черными рожками).
   Показали мне поразившее в то время крытое пространство - магазины, фирмы, улицы, кинотеатры, кафе, игровые комплексы - все под одной крышей, не выходя из-под которой можно было провести весь день, занимаясь делами, спортом, развлекаясь и перекусывая время от времени и все без дождя, снега, жары или холода. Говорили, что это изобретение и дело рук и денег какого-то армянина. Я в тот момент почувствовала неожиданную гордость - как-никак, мой брат стал почти армянином в Ереване, внучатныий племянник, его внук - наполовину армянин, и другая родня армянская имеется.
   Показали озеро Луизы в горах, где был построен огромный гостиничный комплекс, прекрасно вписавшийся, на мой взгляд, в окрестные леса и горы - курортное место. Город неподалеку назывался Банф. Озеро еще не замерзло, но уже нахохлилось под холодным ветром. Я пыталась снимать, но не очень надеялась на удачу - было темновато, но, как солдатик на часах, я исполняла службу, стараясь доставить побольше впечатлений моим москвичам, отпустившим надолго на свободу. Потом Слава ездил туда на конференцию, организованную его компанией из Америки, и я вспоминала с ним мои впечатления. Ух, как я прыгаю во времени!
   Возвращалась через Торонто в Монреаль - с пересадками дешевле (тоже открытие малого масштаба). Всю дорогу с удовольствием проболтала с попутчиком до Торонто - практиковала язык, и была возмущена, когда, в качестве приязни, он потрепал меня по щеке - жест недопустимый, с моей точки зрения, и обыденный в тех краях. Он не понял моего резкого отдергивания и м.б. принял за псишу.
   Так я добралась до Монреаля и провела там пару-тройку дней в обществе Хавкиных, еще одной дружественной семьи, обосновавшейся в Канаде. Основным доводом их отъезда было спасение сыновей от армии. Я все еще не понимала силу этого мотива.
   Их дом был отделан деревянной дранкой, что показалось мне очень красивым, и, удивительно, было повторено в декоре дома, купленного нами через сколько-то лет в Сан-Хозе. Дети учились в университете и в школе, народ был очень способный. Хавкины показали мне Монреаль и недалекую Оттаву и сожалели, что я провела так много времени в Калгари, где, хоть и были недавно Олимпийские игры, но особенно и посмотреть нечего. Я соглашалась. Калгари не показался мне городом в нашем понимании - какой-то огромный благоустроенный поселок "городского типа".
   Футболки и игрушки были приняты с удовольствием и долго работали в детском хозяйстве. Игрушки живы до сих пор и переполняют Анины шкафы.
  
   Мягкие игрушки покупала мама.
   Привозила отовсюду, как могла -
   Чтоб смягчились нравы городской оравы,
   Что росла в Москве, как сорная трава.
  
   Это так казалось, что не занималась
   Сыновьями, озабочена другим.
   Как бы ни старалась, то не замечалось
   Ни одним, ни третьим, ни вторым.
  
   Перебор потомков. Отвращенья полна
   Мать глядится в зеркало тайком.
   Непонятно детям - так хотеть иметь их.
   Вот осталась с мужем вековать вдвоем...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"