Булатова Елена Ошеровна : другие произведения.

Избранное из Смуты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   ИЗБРАННОЕ ИЗ СМУТЫ
  
   Но продолжаются дела казачьи. Теперь немного из "Очерков" Деникина Антона Ивановича - командующего Добровольческой Армии. Дальше делаю краткий обзор книги, состоящей из нескольких томов и разных выпусков (в Берлине - Брюсселе издательства "Слово" и "Медный всадник", 1921, 1924, 1926 гг.).
   То же - М.: Айрис-пресс, 2003. - 832 с.: ил. + вклейка 16 с. - (Библиотека истории и культуры).
   Том 5 - "Вооруженные силы Юга России" печатается по изданию: "Медный всадник", Берлин, 1926.
   Сейчас доступно это современное издание, выпущенное, наконец , полностью, в отличие от предыдущего - скомканного, обрезанного со всех сторон - вторая ласточка после первой , жалкой и оболваненной. Кто читает сегодня меня, не пропустите эту часть. Может, когда-нибудь вам захочется прочесть и всю книгу, которая вышла ныне в Москве, хотя и в виде, не сравнимом с теми фолиантами.

ИЗ ГЛАВЫ ДЕВЯТНАДЦАТОЙ

Взаимоотношения Юга с казачьими войсками: Донским, Терским, Астраханским

   Взаимоотношения Южной власти с казачьими областями до конца сохраняли те характерные особенности, которые мною не­однократно отмечались уже в "Очерках".
   Эти отношения не были одинаковыми. Самый состав пра­вивших и влиятельных в политическом отношении кругов каза­чества предопределял их до известной степени: либералы на Дону, либералы и консерваторы на Тереке, социалисты на Кубани; ав­тономисты на Дону, автономисты и централисты на Тереке и самостийники на Кубани.
   Поэтому-то после ухода ген. Краснова трения с Доном поте­ряли прежнюю свою остроту; так же удовлетворительны, хотя и достаточно неопределенны, были, в конце концов, отношения с Тереком; только кубанское правительство и Рада находились в постоянной оппозиции, вернее непрекращающейся борьбе с ко­мандованием и правительством Юга. Можно было бы думать, что слишком тесное сожительство в екатеринодарский период и переплет власти являлись главным источником такого отноше­ния... Но еще более сложный переплет существовал на Тереке, и, с другой стороны, перенесение всех наших штабных и прави­тельственных учреждений на территорию Дона не ухудшило от­ношений с последним и не улучшило их с Кубанью. Наоборот, освободившись от непосредственного воздействия командования, кубанские правители бросились очертя голову в роковую игру, в которой ставка была поставлена на "Вольную Кубань", а верный проигрыш ложился на "Белый Юг".
   Могло ли быть иначе!
   Эти отношения не были и постоянными... Периоды острой опасности, нависавшей временами над Доном и Тереком, терри­тории которых почти все время были театром войны1 или нахо­дились в прифронтовой полосе, побуждали эти области к боль­шей сговорчивости и укрепляли в них чувства благоразумия и осторожности.
   Кубань же вся с 29 октября 1918г. была освобождена от боль­шевиков и представляла глубокий тыл, не испытывавший непос­редственно в течение более года ни ужасов войны, ни гнетущего страха за свое существование. Стратеги из Законодательной и Краевой рад переоценивали безопасность края и прочность положения Вооруженных сил Юга на линии Царицын-Курск-Киев, когда вели к окончательному разрыву с командованием.
   Эти отношения, наконец, создавались и поддерживались, главным образом, верхами. Рядовое казачество оставалось более или менее безучастным к политической борьбе двух властей, и только к концу 1919г. кубанским верхам удалось вывести свое казачество из равновесия. Маятник кубанских настроений силь­но качнулся тогда влево и, не пристав к борту черноморских самостийников, остановился вовсе в роковом бессилии.
   Все эти обстоятельства приводят к убеждению, что не толь­ко или, вернее, не столько непреодолимые антагонизмы между диктатурой и народовластием, между централизмом и казачьей вольностью препятствовали органическому объединению дей­ственных сил Юга, сколько люди и страсти...
  
   Главные черты из жизни Терека и наших взаимоотношений... не подверглись существенному изменению до конца. На Тереке более, чем в других казачьих землях, чувствовалась неразрывная и не ослабленная лихолетием связь с общерусской государствен­ностью -- в психологии казачества, в речах на Круге и в прави­тельственной деятельности. Терская власть почитала своей пер­вой и важнейшей задачей интересы борьбы, полагая, что "только решительная победа над большевизмом и возрождение России создадут возможность восстановления мощи и родного войска, обескровленного и ослабленного гражданской борьбой" (из про­граммы правительства, ноябрь 1919г.).
   Поэтому и в политике, и в области социальных и экономи­ческих отношений оно избегало радикальных мероприятий. Даже такой животрепещущий вопрос, как аграрный, в конце 1919г. находился только еще в стадии "изучения земельного фонда... и выяснения площади частновладельческой и другой земли, могу­щей быть предоставленной окрестному населению для использо­вания угодий и распределения этой земли...". ( Это понятно - кому, как не сыну И.Г.Абрамова знать до тонкостей всю сложность земельных проблем на Кавказе. )
   Терская власть, ввиду непрекращающейся борьбы с чеченца­ми и ингушами, озабочена была численным увеличением казачества...
   ...Более осторожно отнеслось ка­зачество к пожеланиям своих российских сограждан: поощряя вхождение иногородних в казачье сословие, терцы с большим предубеждением относились к "паритету".
   Города, наоборот, стремились всеми средствами эмансипи­роваться от казачьей власти, признавая компетенцию правитель­ства Юга.
   В результате двоевластия трения между Таганрогом и Пяти­горском продолжались, в особенности по спорным вопросам уп­равления минераловодской группой и Грозненским районом. Но никогда эти трения не переходили границ. Атаман был всегда лоялен и никогда не принимал участия в выступлениях против власти Юга.
   Терские дивизии и пластунские бригады входили в состав ар­мий Юга и беспрекословно исполняли боевые задачи. Политиче­ские недоразумения кончались обыкновенно компромиссом. Этих отношений не могли испортить и кубанские сепаратисты, воздей­ствовавшие всеми способами (в том числе посылкой специальной делегации Рады) на терское правительство и Круг, чтобы склонить Терек к разрыву с главным командованием. И даже к концу, когда нависали уже грозовые тучи и Верховный казачий круг, кипя стра­стями, выбирал новые пути казачества, терская фракция его сохра­няла лояльные отношения к правительству Юга, исходя прежде всего из побуждений реальных. "Путь сепаратизма с самостоятельным управлением для Терека не пригоден, -- говорил председатель терского правительства Абрамов, -- ввиду существующих там раз­личных течений. Общую идею должно объединять неказачье лицо..." А депутат Баев прибавил: "...Казачьи территории со всех сторон ок­ружены землями Добровольческой армии1. И если вы не пойдете с ней, то мы, терцы, не пойдем на Дон, потому что у нас разыграются события, которые заставят нас у вас же просить помощи..."
   Исторический ход событий волей или неволей связал желез­ной цепью государственные образования Юга, и ослабление, а тем более разрыв одного из звеньев ее могли вызвать потрясение и гибель.
  
  

ИЗ ГЛАВЫ ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ

Верховный круг Дона, Кубани и Терека. Совещание в Тихорецкой

   Поход на власть шел и с другой стороны.
   Наши военные неудачи, вызвав падение авторитета Южной власти, вместе с тем похоронили и результаты Южнорусской кон­ференции. Казачество сочло возможным самостоятельно и одно­сторонне разрешить вопрос о построении общей власти. 5 января в Екатеринодаре собрался Верховный казачий круг, который при­ступил "к установлению независимого союзного государства", объ­явив себя "верховной властью по делам общим для Дона, Кубани и Терека". С первых же заседаний обнаружилась истинная физио­номия этого парламента, едва ли не наиболее слабого из всех со­борных опытов русского безвременья. Перечитывая теперь отчеты о заседаниях Верховного круга, я укрепился еще более в его оцен­ке: отсутствие национальной идеи, убогая мысль, потеря чувства реальности, оторванность от народных масс, личные или партий­ные интересы -- во главе угла. И беспомощность немногих госу­дарственных людей, стремившихся безнадежно повернуть Круг на путь благоразумия, иной раз -- просто пристойности. Самонаде­янность сменялась подавленностью, жестокая и очень часто не­справедливая критика, при забвении собственных прегрешений, заменяла всецело положительную работу.
   Сразу обнаружились три главных течения в Круге.
   Часть Донцов и почти все Терцы призывали к продолжению борьбы в единении с главным командованием. Особенно твердо настаивали на этом Донской атаман Богаевский и ген. Сидорин, рисуя перспективы полной военной катастрофы в случае ухода Добровольцев.
   Большая часть Кубанцев, оба крайних фланга Донцов (Аге­ев, Гнилорыбов, Янов) и несколько человек Терцев (левый фланг) требовали полного разрыва с нами.
   Чем же мыслили они восстановить равновесие сил перед ли­цом надвинувшихся уже на Кубань большевицких армий? Со­юзом с полумифическим в то время Петлюрой, помощью "живой силой" со стороны вступавших уже на путь переговоров с советами Грузии и Азербайджана, наконец, "организацией масс", то есть поддержкой кубанских ".зеленых" -- отрядов Пилюка, Крикуна, братьев Рябоволов и других, с которыми поддерживали тесную связь многие члены Верховного круга и которые мало-помалу из дезертиров превратились просто в бандитов.
   Кубанский атаман Букретов вступил в переговоры с англий­скими и французскими представителями, и председатель Рады Ти­мошенко обнадежил ее, что Кубанская армия будет обеспечена английским снабжением. Тотчас же ген. Хольман послал атаману и опубликовал в газетах письмо, в котором было заявлено, что ни один мундир, ни один патрон не будет выдан никому без разре­шения главнокомандующего... Тем не менее кубанские самостий­ники не теряли надежд и продолжали вести сильнейшую агитацию на фронте и в тылу. Кавказская армия разлагалась и разбегалась окончательно, пополнения отказывались идти на фронт, и слав­ные некогда кубанские корпуса превратились в штабы без войск, а последние -- в тучи дезертиров, осевших по станицам.
   Наконец, третье течение -- наиболее опасное. Оно захватыва­ло левые фланги Донцов и Кубанцев, представители которых не осмеливались пока выявлять его открыто с кафедры, но на тайных сходках и заседаниях -- ранее в Новочеркасске, теперь в Екатери­нодаре -- склонялись к прекращению борьбы. Встревоженные этим обстоятельством Терцы потребовали, чтобы Верховный круг выс­казался по поводу слухов о возможности мирных переговоров с большевиками, но председатель Тимошенко отклонил обсуждение этого опасного вопроса. Косвенно исчерпывающий как будто от­вет давало "Введение" к "Положению о Круге", определявшее саму цель его "организацией решительной борьбы против большевиков и очищение от них наших территорий...". Но слухи ползли ото­всюду, находя радостный отклик в самостийной прессе ("Кубанская воля" и друг.); назывались уже имена и факты...
   Внутри Круга шла борьба между войсками, внутри войск -- между партиями. Донцы и Терцы с возмущением и яростью на­падали на Кубанцев за их потворство оставлению фронта кубан­скими частями, за равнодушие и черствость в отношении дон­ского беженства. В Донском кругу углублялся раскол, осложнив­шийся кампанией, поведенной против атамана ген. Богаевского и председателя Круга Харламова, который вначале был даже за­баллотирован в члены Верховного круга.
   Вражда между "черноморцами" и "линейцами" грозила перей­ти в полный разрыв, ставя вновь на очередь вопрос о выделении из Кубанского войска "линейских" (русских) округов и о присоедине­нии их к Тереку. Только терцы -- атаман, правительство и фракция Круга -- почти в полном составе представляли единый фронт.
   На Круге все громче слышались голоса, требующие ограничения борьбы "защитой родных краев", а при обсуждении вопроса о фор­ме присяги подвергалось поношению само имя России... Даже ло­яльные казаки говорили открыто на Круге: "Главнокомандующий не учитывает момент... Москву нужно держать в сердце, но гово­рить теперь можно только об освобождении казаков от большеви­ков..." Не понимали, что эти упрощенные лозунги убивают вся­кий импульс к борьбе в добровольцах. "Что же мы? -- отвечали из их рядов. -- Пушечное мясо для защиты ненавистных самостий­ников?.."
   А на фоне общего бедствия и клокочущих страстей появля­лись политические маклеры -- чересчур дальнозоркие или чрез­мерно близорукие, ссылаясь на исторические заслуги казачества и указывая панацею от всех взаимных столкновений и обид. "Нуж­но исправить северные границы Дона за счет Воронежской губ. и присоединить к нему Царицын (проект Доно-Волжского кана­ла), разделить Ставропольскую губернию между Тереком и Ку­банью и отдать последней Черноморскую губ. (порты Новорос­сийск и Туапсе)... Стоит только главнокомандующему поклонить­ся этими землями казачеству, и все будет хорошо..."
   Верховный круг с первого же дня своего существования раз­лагался, дискредитируя идею народоправства. Не только "верхов­ной", но никакой властью фактически он не обладал. Круг не мог указать путей, способных привлечь, и не обладал энтузиаз­мом, могущим увлечь казачество на борьбу. Но Верховный круг имел достаточно еще сил и влияния, чтобы склонить чашу весов колеблющегося настроения уставшего, запутавшегося казачества к разрыву с Добровольческой армией и... к миру с большевиками. И с Кругом нужно было считаться.
   Идея самостоятельного казачьего государства и самостоятель­ной казачьей армии под влиянием кубанских самостийников по­началу стала брать верх на Круге.
   Еще до открытия Верх, круга по поводу екатеринодарских настроений я телеграфировал ген. Богаевскому для передачи Кубанской раде и Донскому кругу, отмечая два важных случая последнего времени: отход Добр, армии с огромными потерями на Ростов для спасения казачьего фронта и... уход с фронта в самые тяжкие дни кубанских частей. "Невзирая на все случивше­еся, -- писал я, -- настоящее стратегическое положение, при ус­ловии принятия участия в борьбе кубанских казаков, обещает полную победу над большевиками... Но кубанские и донские де­магоги, лишенные политического смысла, в ослеплении своем разжигают низкие страсти, возбуждают казачество против добро­вольчества и командования и тем рушат последние своды, под­держивающие еще фронт... Предвижу только два положения: с добровольцами или... с большевиками" (31 декабря, N 017582).
   Через несколько дней в отчете Круга появилась фраза, ска­занная будто бы на заседании его ген. Богаевским: "Если Круг предложит ген. Деникину уйти, он уйдет" и т. д. Я телеграфировал Богаевскому: "Ни в малейшей степени не считаюсь в этом отно­шении с желанием Круга. Веду борьбу за Россию на данном театре до тех пор, пока это возможно. А если идея общерусской государ­ственности будет здесь попрана, вместе с Добровольческой армией перенесу борьбу на другой фронт..." (10 января 1920 г., N 00248).
   Разрыв грозил катастрофой обеим сторонам. Стратеги Вер­ховного круга могли заблуждаться, но Ставка и военачальники понимали прекрасно, что увод Добровольцев повлечет за собой немедленное падение всего фронта, быть может, сдачу больше­викам со всеми ее тягчайшими последствиями. С другой сторо­ны, если Добровольческий корпус, хотя и с потерями, мог бы пробиться к Новороссийску даже сквозь большевицкие полки и могущую стать враждебной ему казачью стихию, то на террито­рии Кубани и Северного Кавказа оставались еще тысячи офицер­ских семейств, военные училища, гарнизоны, больные, раненые, чиновничество и вообще многочисленные элементы -- россий­ские, кубанские, донские и терские, связанные крепко с добро­вольчеством. Бросить их в пучине страстей, которые поднялись бы с уходом Добровольцев, было немыслимо.
   Вопрос для меня был ясен.
   Никакие жертвы, в области ограничения гражданской влас­ти не велики, если благодаря им могло быть достигнуто оздоров­ление казачества и разгром большевиков.
   С другой стороны, основы соглашения совершенно безразлич­ны, если будет утеряна казачья территория, и в последнем случае важно лишь то, что ведет к возможно безболезненному исходу.
   Эти мотивы легли в основу всех дальнейших моих отношений с Верховным кругом и казачеством, приведших к ряду компромис­сов, которые вызывали во многих российских кругах осуждение.
   Я брал на свою голову, с полным сознанием своего долга, весь одиум "соглашательства" -- ради победы или хоты бы ради спасения тех, кто был связан с добровольчеством.
   Имя ген. Лукомского было одиозно в казачьих кругах, и пред­седателем правительства был назначен ген. Богаевский, в состав правительства я согласился ввести должности министров по де­лам трех казачьих войск.
   Так как кубанцы не хотели идти в ряды Кавказской армии, то во исполнение их вожделений создана была Кубанская армия, во главе которой поставлен был популярный на Кубани ген. Шкуро.
   Этими актами начался ряд уступок казачеству...
   Верховный круг шумел, хотя слухи об уходе Добровольцев вызывали страх и уныние. Для вящего воздействия на Круг по инициативе военных начальников я собрал 12 января в Тихорец­кой, где находилась Ставка, совещание из атаманов, правителей и командующих. На этом совещании, оставляя в стороне вопрос о личностях, оставляя всякие обвинения и ошибки, я поставил твердо и определенно основное положение: единство России и единство армии.
   "Без этого ни я, ни тысячи людей, единомыслящих со мной, не можем идти с теми, кто эти идеи отвергает. Ответ необходим немедленный, ибо дальше в этой нездоровой политической ат­мосфере бороться не имеет смысла..."
   Демонстрация полного единения всех военных начальников была внушительна и не оставляла сомнений во всеобщем негоду­ющем чувстве по отношению к политиканствующему Екатеринодару. Прежде всего все сходились в оценке стратегического поло­жения, не только допускающего возможность продолжения борь­бы, но и обещающего успех. Генералы Сидорин и Кутепов свидетельствовали -- и тогда это было истиной -- о боеспособнос­ти Донской армии и Добровольческого корпуса, о сохранении в их рядах духа и желания драться. Кубанские начальники (ген. По­кровский, Шкуро), не отрицая развала своих войск, относились, однако, с большим оптимизмом -- и это оказалось ошибкой -- к возможности поднять кубанское казачество. И даже председатель Кубанской рады Тимошенко заявил, что Рада разослала своих чле­нов для агитации в станицах и уверена, что "все кубанские части, как один, пойдут на фронт...". При этом, однако, Кубанский ата­ман Букретов нашел лицемерное объяснение "той смуте, которая якобы (!) совершается в Екатеринодаре -- этом сердце казачества": весь вопрос был, оказывается, в малодушии российских людей. "Паника, буквальное бегство на Новороссийск... Вместо тыловых позиций на границах Кубани -- устраиваются позиции у Новорос­сийска... Впечатление такое, что Кубань защищать не хотят..."
   Такие взгляды Кубанский атаман (офицер генерального шта­ба) проводил, по всей вероятности, и в среде казачества... В этом вопросе он не нашел поддержки даже со стороны Тимошенко, который заявил, что казаки понимают, что нельзя ограничиться защитой географических пределов.
   Не менее единодушно высказано было осуждение Верхов­ному кругу и возобладавшим на нем течениям. Привожу несколь­ко выдержек из отчета об этом совещании.
   Донской атаман ген. Богаевский:
   "Все, что происходит в Екатеринодаре, приводит меня к убеж­дению, что многие люди вовсе не понимают обстановки: всюду господствуют личные интересы и все ставят на карту ради них. К моему глубокому сожалению, и у донцов случайно есть господа, думающие и говорящие о мире с большевиками, но и они запи­сывают свои семьи на отходящие за границу пароходы. Создается совершенно ненужный союз. Предатели затевают нечестную кам­панию и ставят крест на нашем существовании. Дезертиры гро­мят тех, кто им мешает, и, громя их, губят армию и все дело борьбы. Офицеры сознают, что им несдобровать, и, если будет разрыв, все уйдут; они понимают, что их первыми выдадут боль­шевикам. Я первый откажусь от поста атамана.
   Что было сегодня в Екатеринодаре? Два часа бессмысленных речей людей, ничего не понимающих в военном деле. Там собра­лись, чтобы воткнуть нож в спину... Если Добровольцы уйдут, все рухнет. Это бредни о сборе двухсоттысячной армии на Дону против большевиков -- бессмысленные бредни ничего не пони­мающих людей. Армия, собранная для заключения мира, воевать не будет. Если откажемся от общей власти, от общего командова­ния, будет лишь совдеп, и все погибнет".
   Председатель Донского круга Харламов:
   "Я вижу, что вопрос о возможности продолжения борьбы ста­вится под сомнение. Открыто о мире не говорят, о нем упомина­ется лишь в частных беседах. Но зараза эта распространяется и охватывает слабых людей. Конечно, в той обстановке, в которой протекает политическая жизнь, благодаря созданию Верховного круга и той атмосферы, которая вокруг него складывается, зараза идет и шире и глубже.
   Изменение лозунга борьбы и замена идеи борьбы борьбой за собственный очаг, за собственную шкуру означает конец этой борь­бы. Кубань счастливее Дона и Терека. Дон вдался клином в совдепию, Терек -- вооруженный стан. Кубань богата и цветет и за на­шей спиной может чувствовать себя спокойно; она может попы­таться проводить в жизнь слепливание России по кусочкам. Мы это пережили и в августе, и в сентябре; потребовался особый указ Круга... Мы решили, что не географические границы области счи­тать пределом борьбы, а стратегические требования. И когда дон­цы поняли большевизм, у них уже не было разговора о границах борьбы. То настроение, о котором говорил командующий армией, разделяется всеми, сделавшими отход; все свидетельствуют о го­товности бороться и дальше. Не только нет разговоров о мире, не говорят даже о безнадежности борьбы. И у меня нет сомнений, что Донской круг, который на этих днях соберется, не останется на прежней позиции, но станет на точку зрения государственнос­ти. Самостоятельное казачье государство для нас немыслимо.
   Единая Россия может создаваться единой общерусской влас­тью и единой вооруженной силой. Это непреложно. Демократи­ческими лозунгами казачество никого не обманет, никого не уди­вит и ничего не завоюет.
   Я считаю своим долгом отметить, что единственная речь, произнесенная на Верховном круге, напоминавшая о государ­ственной идее и говорившая об общегосударственной власти, единственная речь -- говорю это с болью в сердце -- вышла из уст осетина Баева, представителя Терского Войска..."
   Председатель Терского круга Губарев:
   "Тяжелая обстановка и атмосфера на Круге. Этого отрицать никто не будет. Там слово "Россия" произнесено быть не может. Вопрос о борьбе с большевиками проходит очень тяжело и был принят с большим трудом, и то после того как был поднят вторич­но. Мы, терцы, до сих пор не можем заглянуть в душу и разгадать, что происходит, что делается там, чего хотят они. Мы считаем, что идея не должна умирать ни сегодня, ни завтра, ни после... Даль­нейшее такое положение немыслимо. Мы чувствуем, что многие из вас спасутся, наши же лучшие люди погибнут".
   Председатель Терского правительства Абрамов:
   "Без общей государственной власти и согласия с главным ко­мандованием ни бороться, ни жить Терское Войско не может. Дру­гого выхода Терское Войско не видит. Если в мое и Губарева от­сутствие прошла наша резолюция, то вы видите, каково настрое­ние терцев. Лучше погибнуть с честью за Единство России..."
   Терский атаман ген. Вдовенко:
   "Течение у Терцев всегда одно. Золотыми буквами у нас на­писано: "Единая и Великая Россия". У Терцев нет и мысли разры­вать с Добровольческой армией. Не будет ее, не станет и борьбы".
   В стороне от общего настроения собравшихся стояли только кубанские представители -- атаман Букретов и председатель Рады Тимошенко, представлявший на совещании одновременно и Вер­ховный круг.
   "Это не смута, а движение народа, -- говорил Букретов, которому нужно пойти навстречу и удовлетворить массу. Надо, быть может, посчитаться с личностями. Нужны уступки, чтобы идти скорее в наступление"...
   Тимошенко, видимо, волновавшийся из-за града обвинений, сыпавшихся на Круг, а косвенно и по его адресу, ответил весьма сдержанно. Он протестовал против опорочения Круга, представля­ющего "все лучшее, что могли дать Дон, Кубань и Терек". Заявил от имени Круга: "Мы повинуемся главнокомандующему, когда гово­рят о стратегии..." Но, видя центр тяжести гражданской войны в политической жизни, он требовал участия в ней Круга: "Мы, из народа, в состоянии не хуже военных авторитетов усвоить те идеи, которыми живет народ". Призывая "понять и оценить причины на­стоящего настроения масс", убеждал нас, что "утомление нельзя рассматривать как измену и предательство". Тимошенко признавал необходимость борьбы, невозможность разрыва с Добровольческой армией и даже единство России, лишь бы не произносилась сакра­ментальная для казачества фраза о походе на Москву...
   Сущность всего высказанного на совещании сводилась к сле­дующим выводам:
   1. Продолжение борьбы возможно, необходимо и обещает успех.
   2. Необходимо немедленно выдвижение на фронт кубанских частей для прикрытия обнаженных ими направлений и для на­ступления.
   3. Донская и Кубанская армии имеют право на существова­ние, но составляют с прочими единую русскую армию, управляе­мую единой властью, которая использует казачьи и доброволь­ческие корпуса на тех фронтах и в тех армиях, где этого потребу­ет стратегическая обстановка.
   4. Разрыв с Добровольческой армией знаменовал бы немед­ленное падение фронта и конец борьбы.
   5. Добровольческая армия, добровольческие части, входящие в состав казачьих армий, и русское офицерство местной власти не подчинятся.
   6. Горские народы Сев. Кавказа Верховн. круга не признают.
   7. Без идеи единства России и единства -- армии продолже­ние борьбы немыслимо. То тягостное неопределенное положе­ние, в котором ныне живет армия, долее выносить нельзя. Необ­ходимо немедленное разрешение вопроса о власти, ибо русское добровольчество и офицерство готово сложить свои головы за Россию, но за благополучие одного лишь казачества умирать не будет. Это положение было высказано твердо не одними добро­вольческими начальниками, но и командующими Донской и Кубанской армиями.
   "Сегодня большинство всех против одного ответило, что казачество за ген. Деникиным идет". Я остановил оратора, предложив не касаться лич­ностей и не выходить из области идей...
  
  
  
  
  
   .
   .
   .
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"