"Он улетел, но обещал вернуться" - такую надпись выдал на экране мой ноутбук. Моему ребенку Лёша приснился во сне где-то на четвертую ночь и сказал, что хочет к нам вернуться. Не вообще на Землю, а к нам, потому что любит нас - это тоже из сна. Я очень хотела, чтобы он мне приснился, но тяжело было прорваться в мой сон - я спала часа по три под корвалолом и другими успокоительными, я проваливалась в сон, как в серую жижу - ну и, конечно, ничего не могла воспринимать. Он приснился, когда я попросила присниться аккуратно, приснился аккуратно и как бы со стороны - мы все танцевали в Шале - танцевали там на девяти днях, для него. Потом уже после девяти дней он мне привиделся в полусне - пытался очень аккуратно доставить удовольствие, следующим кадром того же сна я плакала и говорила, что не могу без него жить. Но мне надо с ним поговорить, надо с ним держаться за руку. Мы всегда-всегда держались за руку, если куда-то шли.
"Возвращаются все. И друзья, и враги через самых любимых и преданных женщин. Возвращаются все. И идут на круги. И опять же не верят судьбе. Кто-то больше, кто меньше" (А.Башлачев). У меня голова болела первые несколько дней, как будто туда помещали резиновый шар, сознание никак не мирилось с произошедшим. Лёша не верил в жизнь после смерти, но сейчас он об этом уже точно знает. Он всегда говорил, что чувствует меня, а теперь я чувствую его, иногда в себе, иногда рядом - и никуда нам друг от друга не деться.
Я хочу к нему. Я не понимаю, как жить без него. Он вернется за мной или просто ко мне в каком-нибудь неведомом виде. Мы обязательно прорвем эту грань между мирами и будем вместе. Мы и сейчас вместе. Ничто было не в силах разлучить, и смерть не сможет. Никакие условности нас не разлучили. То, что мы были вместе, это было против всех законов, но мы были. И это было даже против его собственных привычек, которым он всю жизнь следовал, но мы всё равно были вместе. Так неужели же не прорвём эту грань, которая между мирами? Конечно прорвём. Как обычно. Против всех законов. Для него не было ничего невозможного в жизни - не должно быть и в смерти. Он видел преграды, но пробивал их своим напором энергии. Он был моторчиком, а я аккумулятором, хотя он ждал от меня, чтобы я тоже была моторчиком. А недавно я вообще перестала видеть преграды. Любые. Поэтому мы прорвем грань.
У меня на глазах опять раздвигалось пространство, он стоял за моей спиной, он меня обнимал ветром, прикасался губами и чувствами.
Все девять дней меня не оставляли одну. Рядом были наши с ним друзья. Те люди, с которыми ему (и мне тоже) было комфортно. Те, которых называют родственными душами. Они все меня поддерживали, все помогали по возможности, по очереди.
За закрытыми дверями
Курево... Нечем дышать, открытые окна не помогают, вытяжки тоже. Купленные респираторы оказались вообще бесполезны. Я-то думала, что они будут с вентиляторами, а таких нету. Я закрывала двери во все комнаты, и мы с ребенком прятались там. В двух маленьких комнатах - нашей спальне и ребенкиной комнате - можно было дышать, если вовремя закрыть двери. Он курил одну за другой и не собирался бросать. Он, конечно, пытался иногда тоже спрятаться и покурить где-нибудь в углу. Самым удачным местом была ванна - там размещался дополнительный вентилятор в вентиляции, и всё перерабатывалось достаточно быстро. Но он же не мог постоянно бегать туда, он хотел курить там, где ему удобнее. Иногда он курил в окно или под вытяжкой. Пытался курить на балконе, который в спальне, но дым зависал в спальне, и выветрить его было совсем не просто.
Мне кажется, вначале он меньше курил, потом попытался бросить - одну неделю вообще не курил - а потом стал больше курить. Иногда запах выветривался - и я тут же к нему прилеплялась... а могла бы лепиться на него гораздо чаще и дольше, если бы не дым.
Только куренье было настоящей проблемой... Все остальные моменты можно было решить или придумать, что с ними делать - это поняли мы оба.
Начало
Безумие. Ему невозможно было сопротивляться. Никак. Это потом я думала, что надо было на некоторые моменты сказать "нет" сразу и будь что будет. Хотя итог был бы тем же - он бы не стал отказываться от меня, но остальное могло бы быть немного по-другому: другие разговоры, другие акценты. Лучше или хуже - я не знаю. Но случилось именно так, как случилось. Его желания зашкаливали. Я - не отказывалась от них. У меня не было жесткого неприятия некоторых его желаний, не было противоречия. Я готова была исполнить любое, хотя понимала, что может не получиться или получиться совсем не сразу или вообще по-другому. Получалось по-другому. И не успели.
Особый вид энергии. Вот, что взаимно притянуло. Интуитивно мне всё было понятно с самого начала. Да - прямо с того самого внимательно-прицельного взгляда в мою сторону в середине июня, когда я впервые подошла к танцующим под тентом. Но между "понять интуитивно" и "знать точно" поместились два месяца под названием "этого же никак не может быть, мы же просто танцуем и других целей нет". Ну и, конечно, я в это не вдумывалась. Да и было, чем заполнить мысли.
"Насчет прицельного взгляда - попадание 100%. Это было в начале июня, но я просто не поверил, что это может быть. А касание щекой моего плеча после танца?? Это БЫЛО!!! И это было так, как касание тел в момент близости. Как разряд молнии, как открытие портала между реальностью и нереальностью. Свобода - вещь сложная. К истинной свободе надо еще прийти. Но дорогу осилит идущий" - это написал мне он, не оставляя никакого шанса на отступление.
Когда давала свой телефон - просто поняла, что так надо и всё.
Особый вид энергии затянул. И сопротивляться не то, чтобы бесполезно, - просто не было смысла... "Всё слишком быстро происходит или произошло? Но ведь жизнь заканчивается ещё быстрее... Может оборваться в любой момент... И никто не спросит "зачем?"... Что-то происходит... Вихрь превращается в ураган. Всё странно, всё быстро. Я вроде не собиралась... Но есть НЕЧТО... И это НЕЧТО намного сильнее меня. Оно внутри меня - и оно сильнее. И в нём - оно же. Особый вид энергии?.." - это я написала в своем дневнике ещё тогда, вначале. Наверное, всё было неизбежно. "Он прекрасен" - писала я тогда и могу повторять вечно.
"Жизнь слишком коротка и слишком внезапно может оборваться - в один миг все планы и расчёты становятся ничем. И однажды поняв и почувствовав это, перестаёшь держаться за определенный и привычный уклад жизни, потому что любая привычность - иллюзия", - и это я написала вначале. Именно эта мысль заставляла принимать любые его желания. Да, у меня были причины уже тогда чувствовать именно так. Правда, за то время, которое мы жили вместе, я забыла об этих ощущениях. Я просто жила у него под крылом. А мысль оказалась, как бы это по-дурацки не звучало, пророческой. Теперь я ощущаю не просто иллюзорность, а бессмысленность... всего-всего. И совсем перестала понимать, зачем мы тут все живем, чего-то хотим, чего-то добиваемся, если в любой момент может всё потерять смысл и превратиться в прах.
Его слова
"Масечка, я люблю тебя" - он это повторял. Он называл меня своим счастьем. "Ты у меня самая красивая и самая лучшая" - это он тоже любил повторять. Я не знаю, может, он всем говорил такие слова или некоторые из слов, а может только мне. Но теперь это не имеет значения. Он называл меня "моя орхидея". Видимо по ассоциации с нежным цветком, на который чуть дунешь холодом или неудобствами - и вянет. Еще вначале, когда он начал рассказывать о себе, у меня пошла ассоциация с куприновским рассказом "Суламифь" - я дала ему прочитать, после чего он стал называть меня своей Суламифью, самой любимой, которой все завидуют, и беззаветно любящей. Но в рассказе умерла она...
"Я вот думаю иногда: может мне найти другую. А потом думаю - нет. Лучше буду любить вот эту, вредную. Ты у меня самая лучшая и самая красивая" - и так один раз сказал. Если у нас и могла возникнуть мимолетная мысль разбежаться, то не насовсем, а лишь для того, чтобы встречаться, а потом понять, что не можем жить отдельно друг от друга.
"Масечка, я тобой любуюсь" - я им тоже любовалась, и сказала ему об этом, он, скорее всего, не вполне поверил.
Однажды он навысказывал мне кучу недовольства: и машину я ставлю не так, как ему хочется, и курить ему не даю столько, сколько ему хочется и когда хочется и т.д., и т.п. Я пошла и легла на кровать, и не знала, что мне делать, настроение обнулилось. Он пришел и лёг рядом, и начал молча смотреть на меня. Потом я неизбежно потянулась к нему и мы кинулись друг друга целовать, потом встали - надо было собираться на нашу дискотеку в Шале.
Еще он называл меня своим зеркалом. И как-то в очередной раз, когда он и ребенка моего назвал моим зеркалом, а я - его зеркало, я ему сказала на это: "Значит в доме нам зеркал не нужно" - он ответил: "А. Я понял. Друг в друга смотреться будем".
Ещё он всегда-всегда говорил, что он меня чувствует, что ему нравится меня чувствовать. Он говорил, что если у меня голова загружена чем-то, то и у него тоже. Неоднократно повторял, что я ему нужна.
"Ты пойми, что я - твоя поддержка, защита и опора. Ты - моё всё и я - твоё всё" - и это он мне говорил.
Она
Нельзя желать того, что она пожелала при расставании, какими бы ни были отношения, каким бы ни был исход их. Но, несмотря на это страшное пожелание, он всё равно был счастлив со мной, хоть и не всегда это счастье казалось легким, в некоторых случаях даже поперек его привычкам, но это было оно. И, возможно, степень его счастья была очень глубока - даже страшно представить насколько. И я была счастлива с ним настолько же глубоко - и это тоже страшно представить. И мне иногда казалось, что всё нелегко. Но держа его под руку или за руку, я даже не понимала, насколько безмерно я была счастлива. Я это ощущала. И не хотелось анализировать ощущения.
Его родственники
Они вышвырнули меня из квартиры, в которой мы с Лёшей жили, едва наступило 9 дней. Наиболее активно за это выступала его мать. Она же обвинила меня в его смерти, она же наговорила мне кучу гадостей. Ляпнула даже, что меня не должно было быть на его похоронах. Хотя мне говорили, что у нее все вокруг виноваты теперь и чтобы я не обращала внимания на ее слова, но всё равно как-то дико. Всё настолько дико, что я даже не злилась. Особенно диким был её вопрос, когда она дала мне несколько часов на сбор вещей и у меня, конечно же, не хватало пакетов: "О чем ты думала?" Дико. Можно понять, что она ревновала сына ко всем его женщинам, а ко мне особенно, потому что я оказалась самой непонятной и самой непростой, да еще к тому же последней. Но о какой ревности может идти речь, когда всем вокруг тяжело в разной степени и надо объединяться и помогать друг другу... Не очень хорошо, наверное, об этом писать, ведь это земные чувства, с которыми надо справляться, но видимо они меня до сих пор цепляют, если я об этом всё же написала. А кого бы не зацепило? Я постараюсь об этом больше не думать. Родственники и родственные души - разные вещи. С родственными душами я объединена. И мы будем вместе.
Мне говорилось, что им поскорее надо сдать ту квартиру, поэтому я должна поскорее убраться, мне предлагалось даже переехать на время к одной из его дочерей - она бы не выгнала мать с ребенком. Мой ребенок ходил в садик там. От нее до садика пришлось бы все равно ехать, но совсем близко. В садик тут, рядом с Воронцовским парком (в который он раньше ходил), я его перевела за 3 дня - нереальный срок. Наверное, Лёша помог. Дочери общались со мной нормально и в любом случае изображали готовность дать мне какое-то время на то, чтобы прийти в себя, решить что-то с садом и собраться по-нормальному. Хотя, я знаю, им тоже хотелось, чтобы я поскорее убралась. 40 дней нельзя было ничего трогать... но с этим никто ничего поделать не мог. Они еще полгода ничего не смогут сделать с этой квартирой, а может и вообще не смогут.
Родственники и родственные души - это совсем разные вещи. Очень редко, когда эти две вещи совпадают. Хотя бывает.
Мы
Я совсем не приняла только горные лыжи, которые он очень любил. Он всех на них ставил, не смог поставить только меня. Но я уже придумала, как решить этот вопрос, чтобы он все-таки не отказался от них совсем, но и меня не заставлял.
Разные бытовые несостыковки и мелочи не сразу, не абсолютно, но тоже решались. Понятие бытового комфорта для нас было разным, но мы не могли расстаться даже тогда, когда поняли, что там, где начинался мой комфорт, заканчивался его, и наоборот - это касалось и курения (за всю мою жизнь вокруг меня не было столько сигаретного дыма), и алкоголя (в меня столько никогда не вмещалось - ну я и не пила много, а ему было в удовольствие, мне хотелось, чтобы он пил меньше, но только для него же, чтобы его же организм не страдал - мне-то его выпивание никак не мешало - он никогда не пьянел), и открытых окон зимой (я тут же простужалась и все время мерзла, он стал закрывать их, но щелочки все равно где-нибудь мы открывали). Наверное, я многое делала совсем не так, как все, не так, как он привык, но мы всё равно не могли расстаться. Еще и руки мыть перед едой пыталась его заставить - какая мелочь. Но он всегда их мыл перед сном, перед тем, как ложиться со мной, и бриться стал перед сном, чтобы я могла притереться к его щеке, а то утром-то непопритираешься - всем на работу надо было. Он гулял с собакой, потом отводил ребенка в садик (какой-то период мы с ним вместе отводили), потом довозил меня до метро, а потом тоже принимался за свою работу.
А потом и вовсе любые расхождения по привычкам, которые можно было считать проблемами, начали куда-то проваливаться - и мы продолжали быть вместе. Они могли возникнуть вечером и провалиться к утру. Или проваливались сразу через несколько минут или часов. Не то, чтобы кто-то из нас прекращал их замечать, уступал другому или махал на что-то рукой - нет. Просто они проваливались.
Проблемой оставался сигаретный дым.
Но я была у него под крылом, всегда. Мы держались за руку - всегда. Ни дня без поцелуя - всегда. Каждое утро начиналось с поцелуя, каждую ночь мы засыпали в обнимку: лицом друг к другу тоже пытались, но это физически неудобно, поэтому я прижималась к нему спиной, а он обнимал меня сзади. Он старался быть рядом со мной -всегда. Только к себе на работу я ездила сама. Хотя поначалу он провожал меня до метро и встречал там же. Позже мне просто самой стало важно, чтобы я могла доехать и до метро сама.
Мы могли проснуться ночью и начать обниматься и целоваться, не до конца проснувшиеся, с закрытыми глазами.
Он говорил, что работа для него важнее всего - так научила его мать. И он считал, что станет никому не нужен без работы, даже мне. Я его не переубеждала - мне казалось, что незачем. Но важнее всего на свете и всегда - только любовь - это знаю я. "На Земле существует только четыре вопроса, имеющих ценность. Что свято? Из чего состоит дух? Для чего стоит жить? Ради чего можно умереть? Ответ всегда один: только любовь!" (древнеиндийская притча)
Он обижался на некоторые слова и реакции людей - я начала ему объяснять эти слова и реакции, и свои слова, и слова других людей - и оказывалось, что обижаться там совсем не на что.
Иногда мне начинает казаться, что он вселился в меня - и теперь во мне его моторчик. ...Тяжело... Очень тяжело без его сильных рук. Но он держит меня изнутри.
Мой сон
Лёшечка, очень хочу увидеть тебя во сне, поговорить и прилепиться к тебе. Во сне всё возможно. Всё-всё. Я попытаюсь заснуть, а ты приходи. Нам надо прорвать эту грань между мирами. Мы же с тобой всё можем. Для тебя никогда не было никаких преград, а я теперь перестала их видеть совсем. Всё возможно - и невозможное тоже. Я очень люблю тебя, Лёшечка.
Постоянно текут слёзы. Но это только потому, что я всё еще в человеческом теле, а у тела такие реакции.
Меня добиться тебе было нетрудно (да и вообще - не трудно), а вот любви моей добиться нереально. Речь о той любви, которая настоящая, которая не проходит со временем, которая - не страсть, не влюбленность, не привычка и не удобство быта, а - Любовь. Ты, Лёшечка, не добивался - ты просто был её по-настоящему достоин. И меня ты любил по-настоящему. Возможно, первый раз за свою жизнь именно так.
Я жила у тебя под крылом, как бы За-Тобой, За-Мужчиной, За-Мужем, защищена ото всех и от всего (кроме сигаретного дыма). Возможно, ты и сейчас меня защищает и помогаешь мне. Ты хотел прожить со мной долго. Могли бы еще лет десять или двадцать. А потом бы умерли в один день. Но всё по-другому... Зачем?.. Для чего? Практически невозможно осознать... А теперь... Я знаю, что недолго проживу - я просто немного запуталась в датировке и сопоставлении возрастов. Раньше я думала, что у меня 52, но если у тебя 55 (а линия жизни на твоей руке была длиннее по сравнению с моей), то сколько у меня - уже не знаю.
Все мои сны так или иначе о тебе. Наверное, ты же их и посылаешь. Но мне надо увидеть и почувствовать тебя самого, в твоем облике, с твоим голосом, с твоими мыслями и словами.
Я ощущаю себя в другом измерении, в другом пространстве. У меня больше нет желаний. Живым не понять. Я не вижу смысла ни в чём, но я буду делать всё, что ты не успел, пока я здесь, пока ты не заберешь меня к себе. И передам всё тем, кто сможет продолжить. Нас много и мы вместе, и ты с нами. Я тебя никогда не подводила и не подведу. Ты был бы рад, если я буду счастлива - всё очень относительно... Я очень тебя люблю. И знаю, что ты меня тоже любишь. А у любви нет границ и ограничений и нет никаких преград - у любви нет смерти.