Будников Алексей : другие произведения.

Огниво Рассвета. Глава 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Довольно объемная глава, которая станет во многом переломной в романе. Здесь мы увидим и таинственные визиты, и магические экшн-сцены, и весьма жестокие эпизоды. Но, самое главное, в шестой главе сюжет даст резкий крен, заставив главного героя неожиданно для самого себя проследовать по совершенно неожиданному пути.
  Глава шестая
  
  Я изучал литературу, покуда окно за головой не закоптилось ночью. Несмотря на обилие всяческих формул, теорем, рецептов, терминов и тезисов, от проникновение вглубь которых в висках отдавало болезненной дробью (никогда бы не подумал, что магия настолько наука), бросать чтиво мне претило. Возможно, я просто изголодался по книгам, при этом совсем позабыв про глад естественный, оттого, даже когда ко мне в полдень прилетела плошка грибного супа и ватрушка, я и носом не повел в сторону снеди. От долгого пребывания без достойной к прочтению литературы мозг стремился восполнить многочисленные пробелы, услаждаясь даже такими сложными к восприятию учениями. Да и подоспевшая как раз вовремя кружка чая, воспарившая прямо к моему лицу, отвлекая от скольжения по опрятно выписанным строчкам, заметно приободрила уже клонившийся в сон организм. Мне даже не пришлось разжигать свечу - лунного света с лихвой хватало для достаточного освещения страниц.
  Как было мною замечено, авторство всех книг (я специально осмотрел титульные листы каждой) принадлежало самому Вильфреду. Чего и говорить, подобная осведомленность в магических делах поражала. Старик, вероятно, решил провести осень жизни за пером, изливая на бумагу все свои обширные знания. И это делало ему честь в моих глазах. Форестер смотрелся человеком не просто преклонного, а скорее сыплющегося песком возраста. В таких летах утруждать себя письмом, когда Смерть уже стучится косой в окошко, было для меня занятием весьма странным. Впрочем, этим словом сейчас можно охарактеризовать все творящееся вокруг меня. Да и неизвестно, сколько на самом деле прожил на этом свете маг. Быть может, года, неподъемные для простого человека, для колдуна составляли лишь половину жизненного пути. Или и того меньше.
  Когда затуманенное потоком высокоученых сведений сознание было уже практически не в силах ничего усваивать и недвусмысленно намекало на подушку, внизу, на первом этаже, раздался странный беспокойный шорох. Поначалу я списывал это как раз-таки на выдумки своего сонного рассудка, однако, когда коротко скрипнула дверь, и снаружи показался сам Вильфред Форестер, то всяческие сомнения улетучились. Из маленького чердачного окна открывался отличный вид на распростершуюся перед домом просторную долину, с трех сторон окруженную только-только начинавшим оголяться лесом, словно полуостров - морем.
  Как показалось, колдун был одет довольно легко для сопротивления сухой ночной стуже: все та же неприглядная пенула да широкие, волнами развивавшиеся на ветру штаны. Правда, зная его выдающиеся способности, мерзнуть Вильфреду Форестеру придется едва ли. Закинув на плечо пухлую котомку, а в руке сжимая свой витой посох, он сомнительно осмотрелся. Право, это выглядело не более чем простой формальностью, привычкой. Вряд ли в таком захолустье, даже на лигу окрест, решился бы проживать кто-либо еще. Обитать в волчьем углу для простого человека, учитывая близящуюся зиму, вдалеке от больших деревень или городов, означало обречь себя на холодную и голодную смерть. Никто в здравом уме не решился бы на подобный поступок. Впрочем, сумасшедших в Ферравэле хватало во все времена.
  Покрыв голову легким капюшоном и поправив ворот своей пенулы, колдун заспешил на запад, в сторону показывавшегося на краю зримого мною пространства леса. Я же, больше не позволяя себе терять напрасные секунды, решил отправиться следом.
  Не уделив внимания поиску одеяний "по погоде", отворил оказавшуюся не запертой дверь. Под ногой что-то слабо хлопнуло - люк в погреб был прикрыт не то чтобы очень плотно. Меня так и тянуло заглянуть, что же старый колдун хранит под землей, однако еще больше мое любопытство жаждало прознать, куда он, изъяв что-то из-под полы, ночным делом решил направиться. Поэтому, нехотя оторвав ступню от подвальной дверцы, я шагнул за порог.
  Пришлось немного подождать, покуда темная, опирающаяся на высокий посох фигура не скрылась в чаще, и только тогда, не опасаясь быть замеченным, выдвигаться по следу. Едва преступив границу леса, я вдруг ощутил странную тяжесть, словно вмиг поправившись на несколько десятков фунтов. Воздух давил на все туловище, становясь более густым и морозным, в глазах заплясали зеленоватые круги. Я было подумал, что это колдун, уличив за собой хвост, решил наказать самовольно увязавшегося за ним юнца, однако нигде рядом, в окружавшем вереницы одинаковых кленов полумраке, приметить чародея не удавалось. Неужели это тот самый купол, о котором с неподдельной гордостью упоминал Вильфред? Он говорил, что мне позволено ступать лишь до лесных пределов. Похоже, здесь покров объявшей долину незримой магической накидки спадал, что и породило столь неприятные ощущения. А еще это означало, что я открыл свой магический след всем тем Ищейкам, коих милорд Форестер так сторонился. Бесы, как я мог запамятовать подобное?! Теперь обо мне, вероятно, прознают все те, кому не следовало бы. Выходит, я не только навлек на себя свору столичных псов, но и подставил приютившего меня под своей крышей колдуна. И кто знает, к чему это приведет.
  Но идти назад теперь поздно. От того, что я поспешу обратно в долину, след мой сотрется едва ли. Интересно, а сам Вильфред уже почуял преследование? Если да, то мне явно несдобровать за столь наплевательское отношение к его запретам. Тем более что это было не простое родительское воспрещение, за нарушение коего непослушному ребенку могла бы последовать от силы трепка за уши. Здесь последствия, наверняка, окажутся куда более далекоидущими.
  Впрочем, они настигнут мою персону в любом случае, поймает ли меня Вильфред сейчас или выскажет все по возвращению. Так что терять уже точно было нечего. На душе не переставали скрести кошки, но я продолжал свой путь, стараясь привыкнуть к этой простой, мирской среде. Вероятно, я успел слишком тесно сжиться с пропитанным магией воздухом долины, отчего обычная атмосфера ощущалась теперь чуждой, неприветливой и тягостной.
  Пока мне доводилось брести по вырисовывающимся на слегка вязкой, подмытой почве следам чародея прошло порядка часа. И за это время я успел не раз пожалеть по поводу равнодушно проигнорированной мной теплой одежде. Все возникавшие мысли о волшебном тепле приходилось сразу же гнать взашей. Колдовать теперь было бы просто форменным свинством. И так уже сорвал свою личину перед всем магическим сообществом. Наглости, чтобы в такой ситуации еще и заклятья плести, мне не хватило. Посему приходилось идти и мерзнуть, стараясь в почти непроглядной, особенно под древесными сенями, ночи не растерять ниточку преследования.
  Нагнать мага мне было положено на широкой, от лунного света мерцавшей голубым прогалине. Я не сразу понял, где очутился. Только подступив к границе лесной лужайки и спрятавшись за объемистым ясеневым стволом, мне удалось наиболее полно окинуть взглядом простор. И сколь же сильным оказалось мое удивление, когда я разглядел выломанные, под тупым углом уходящие вниз осколки земной коры, что, вместе с поваленными древами, образовывали неровную, нырявшую на несколько ярдов вниз котловину.
  Это же та самая пещера, тот самый холм, обрушенный под мощным натиском непонятного разбушевавшегося артефакта-сферы. От картины столь ужасающего разрушения у меня перехватило дух. И для чего сюда явился Форестер?
  Он, кстати, припав на колени поодаль от грандиозного обвала, один за другим доставал из развязанной котомки цветки, семена, коренья, бутыли с жидкостями и порошками, металлическую ступу, плошку, пест, раскладывая их перед собой в одной лишь ему ведомой последовательности. Впереди, в паре шагов от сгорбленно перебиравшей ингредиенты фигуры, виднелся изящно вычерченный на почве круг, сочетавший в своем замкнутом кольце четырехконечную звезду, а также различные, неведомые мне иероглифы.
  Маг изъял из сумки маленькое белое перышко и вдруг застыл, приковавшись к нему взглядом. Томно вздохнул, подбирая лежавший подле посох, поднялся с колен и направился к разрушенному холму, принявшись спускаться в низину и полностью скрываясь от моего взора. Раздался каменный хруп и треск, будто старик стал переваливать тяжеленные каменные глыбы, но продолжался он совсем недолго.
  Не прошло и двух минут, как из глубокой ямы показалась макушка капюшона Вильфреда Форестера. Перышко в ладони теперь имело багряно-красный оттенок, лишь у голого ствола сияя распушенным, девственно-белым покровом. Мне было даже страшно помыслить, при каком процессе перо покрылось кровью - а в том, что это именно кровь, я ничуть не сомневался.
  Колдун вновь припал на колени ровно в том же месте. Опустил окровавленный пушок в плошку, однако в руки взял не ее, а расположившуюся рядом ступу, второй ладонью принимаясь выбирать нужные для действа компоненты. Первым в сосуд для размалывания канул стебель вереска, за ним загадочный, незнакомый мне корень темно-алого цвета и горсть семян, больше всего напоминавших арбузные, но более пухлые, словно раздутые.
  Старик поставил чашу на землю, снова запуская руку в котомку. Вдруг, кратко блеснув в лунном свете, из нее показался кинжал с широким лезвием. Не тратя мгновений на подготовку, маг приложил холодную сталь к открытой ладони и размашисто полоснул. От столь резкого движения меня даже пошатнуло. Сжав порезанную руку в кулак, Форестер возвел ее над сосудом. С ладони сорвалось несколько алых капель, с чуть слышным хлюпаньем погружаясь в чашу.
  Весь этот состав колдун разбавил слегка желтоватой жидкостью, приступая, при помощи песта, измельчать собранную в ступу массу. Несколько натужных толчков, и чародей отставил железный кубок прочь, пододвигая поближе плошку с одиноко покоившимся в ней багряным перышком. Добавил к нему ложку темно-серого, чуть блестящего порошка, затем красно-коричневого и две ложки белого, с крупными и мелкими гранулами. Позже туда же отправились цветки мирта и герани, сушеная курага, голова рыбы (кажется, ставрида), светло-серая пудра, напоминавшая пресловутую золу, и последней - вода.
  Процесс смешения субстанций занял несколько минут, и, покончив с плошкой, маг перелил в нее вязкое, пунцового цвета вещество из ступки, после поставив наполненную до краев посуду точно в центр нарисованной на земле звезды. Встал, уверенно разведя ноги на ширину плеч, упер перед собой посох, погружая его пятку в чуть топкую почву. И, обхватив древко обеими ладонями, громко забасил слова на неведомом мне, грубом языке, заставляя их эхом забродить по прогалине. Сфера навершия замерцала бежево-лимонным, с каждым громогласным, лившимся из уст колдуна слогом разгораясь все ярче и все дальше отгоняя воцарившуюся в чаще тьму. Закачались, потрескивая, кроны исполинских деревьев, вихрем закружились поднятые с земли либо сорванные с ветвей листья и мелкая пыльца. Наполнившая плошку масса вдруг загорелась синим пламенем, что миг за мигом все разрасталось, вытягивалось, сея вокруг ослепительно-белый свет. И когда мои глаза были уже не в силах противоборствовать его натиску, когда начинали сходиться тяжелеющие веки, а поднявшийся ветер бил в грудь похлеще всякого молота, огонь точно разорвался изнутри, на некоторое время осветив чащу поразительным, ярчайшим сиянием, что испепеляло всякую тьму на десятки ярдов окрест. Но только эта белесая пелена поредела, рассеявшись во вновь подступившем со всех сторон мраке, на месте, где пару секунд назад красовался изящно вычерченный магический знак, от которого остался лишь обрамлявший рисунок обруч, возле пустой теперь плошки возник силуэт. Мутная янтарная дымка, слегка подергиваясь, окружала полупроницаемую человеческую фигуру. Она стояла чуть сгорбленно, выдавая вперед покрытую смешным чепцом голову. Подол длинного платья облизывал гладкую землю. Пустые, слегка чадившие молочным паром глаза, холодно смотрели на колдуна.
  - Архимагистр, - пораженно прошуршало приведение, резко опускаясь на одно колено.
  - Пустое, - махом руки приказывая сущности подняться, сказал колдун, и его призрачный собеседник мигом встал на ноги. - Я уже давно не архимагистр, Фарес. Ты больше не обязан служить ни мне, ни кому бы то ни было из смертных.
  Фантом, обреченно понурив голову, принялся рассматривать свои полупрозрачные руки, ноги, объятый невысоко курящимся паром стан.
  Фарес?! И верно, в этой тщедушной мутной фигуре я с трудом, но все же различал недавно почившего придворного колдуна. Получается, старик Форестер только что на моих глазах призвал умершего волшебника? Но тут же, легко перебивая этот вопрос и породившее его замешательство, в моей голове ударило: "Архимагистр?!". Душа вмиг ушла в пятки. Я даже и не подозревал, к насколько большой фигуре, оказывается, приблудился. Вот это новости.
  - Вы снова за старое, архимагистр Вильфред? - несколько укорительно произнес призрак. - Священнослужители, как и само человеческое естество, запрещают творить подобные обряды.
  - В этом обряде имеется крайняя необходимость, мейстер. Можно сказать, что я ворожу с одобрения Певчих Лугов. Не воззвать к тебе означало бы долгие скитания в поисках ответа на слишком важный и не терпящий отлагательств вопрос.
  - Так вот к чему это все... - пасмурно проговорило приведение. Обернулось, осматривая свое новое пристанище. Взгляд пустых глаз сразу уцепил объемную разворошенную впадину, и призрак еще более угрюмо продолжил: - Несосветимо... Что могло сотворить подобное?..
  - За ответом на этот вопрос я и явился, мейстер эль"Массарон, - деловито кивнул Вильфред.
  Привидение придворного мага попыталось сделать шаг в сторону котловины, но словно уперлось в незримую стену, чуть пошатнувшись. Поставило ногу обратно на землю.
  - Разумеется, - приметив вычерченный круг, хмыкнул призрак, но тут же вскинул голову, принимаясь, через длительные, точно стыдливые паузы, говорить: - Если в двух словах, то... Мы... наткнулись на Жилу... И... пробудили ее.
  - Как это произошло?
  - Один из воинов. Он коснулся некой сферы, вероятно, служившей концентратором. Причем не просто коснулся - обагрил кровью, и опьяненный живительным соком артефакт вскипел, требуя больше... Но, пока не стало слишком поздно, я даже не силился предположить, что сие есть Жила. Хотя, чем глубже мы проникали в ее недра, тем жестче блокировалась моя магия. В один момент поймал себя на мысли, что не могу элементарно усилить факельное пламя, дабы разогнать все сгущавшуюся тьму. Однако я и допустить не мог, что виной всему именно Жила... что в этой пещере дремлет столь могущественная сила, - вновь кинув быстрый взгляд на обрушенный холм, негромко довершил призрак Фареса.
  Таких подробностей я Форестеру не изложил. Впрочем, и сам о них не ведал. Когда в пещере разыгралась та бесовщина, я очутился в холодных и давящих объятиях непонятной хвори, практически потеряв связь с реальностью.
  Вильфред покачал головой:
  - В данной ситуации мы и сами способны разобраться... - аккуратно начал он. - Не столько за этими подробностями я к тебе воззвал, мейстер.
  - А за какими же, архимагистр?
  - Мне нужно знать, кто был заказчиком этого мероприятия? Кто подтолкнул тебя и остальных к столь рискованному походу?..
  - Говорил я герцогу Дориану, что нельзя доверять этому предложению, - как-то безучастно глянув на полное мерцающих звезд ночное небо и словно не дослушав архимагистра до конца, тихо заговорил эль"Массарон, коротко усмехнувшись. - И вот к чему это привело. Честолюбивый простофиля... Сам же, наверняка, осознавал непрозрачность затеи, оставшись с гвардией во дворце, а мне в дорогу снарядив узколобых птенцов из стражи. Коли бы он и впрямь мыслил сие предприятие совершенно неопасным, то сам галопом бы понесся к этому бесовскому подземелью...
  - Фарес, - прерывая сетующие россказни призрака, отрезал Вильфред Форестер. - Нить, что удерживает тебя по эту сторону, нестабильна. И удерживать ее слишком долго мне не удастся. Посему кончай выть и переходи к сути.
  Придворный колдун, томно вздохнув и извинившись за свой скулеж, начал рассказ... И мне едва удалось устоять на ногах от смятения, когда я, один в один, услышал в речи призрака сюжет своего сна. Правда, он повествовал второпях, не уделяя внимания деталям, но и сам Вильфред не взывал к пояснению какого-либо момента. Бывший архимагистр и без того знал эту историю, однако слушал внимательно, точно пытаясь выцепить из нее хотя бы одну неупомянутую мной ниточку. Но, как я сам мог посудить, внемля всей переданной призрачными устами фабуле, таковых не явилось.
  - А тот мальчик?.. - по окончании рассказа, выступил с вопросом Форестер.
  Приведение недоуменно покачало головой:
  - Какой мальчик?
  - Которого герцог Лас поручил тебе в компаньоны. Молодой маг.
  И тут мои уши навострились.
  - Вам откуда о нем ведомо? - истово удивился призрак.
  - Я нашел его на этой самой прогалине вскоре после произошедшего. Он был без сознания, в крови, пыли и саже, а лоб горел, словно солнце в летний полдень.
  - Он выжил?! - после ответа Форестера, еще пуще изумился Фарес.
  - И пребывает в достаточном здравии, - кивнул колдун.
  - Что же вы хотите о нем услышать?
  - В первую очередь мне необходимо знать, как он ощущал себя в Жиле? Особенно, когда вы приблизились к ее сердцу, той желтой сфере?
  - Тяжело... Из него вмиг словно вся кровь вышла. Побледнел, осунулся и практически потерял способность к движению. Жалкое зрелище... А! - вдруг вскликнул призрак. - Есть еще кое-что. Я заметил у него необычную реакцию на усмиряющие путы.
  Вильфред сощурился:
  - В каком смысле "необычную"?
  - Едва я застегнул браслеты на его запястьях, как мальчишке не на шутку подурнело. Ослаб, позеленел.
  Форестер задумчиво потер бороду.
  Вдруг изображение приведения стало мутнеть, выцветать и подергиваться, точно супротив суровой вьюги. Раздалось странное шипение.
  - Связь слабеет, - сказал архимагистр и, на выдохе, с явным разочарованием довершил: - В таком случае, не смею тебя больше задерживать, дорогой друг. Ступай восвояси.
  Он пристукнул посохом. Сферическое оголовье коротко, но мощно сверкнуло.
  - Прощайте, милорд Форестер.
  Лицо Фареса исказила скудная улыбка, и в следующий миг оно, как и все остальное тело, принялось распадаться на брезжущие тусклым свечением крупицы. Сначала мелкими частичками обратилась голова, затем плечи, грудь... Не прошло и десяти секунд, как приведение полностью разложилось на мерцающую, быстро истлевающую в воздухе пыльцу, окончательно исчезая из нашего мира.
  Вильфред Форестер еще недолго постоял, опершись на посох и мрачно смотря на разлетавшиеся окрест тающие крупицы, а после, сев на колени, подобрал плошку и принялся собирать непонятный, оставшийся от приведения порошок, что лежал в центре круга маленьким чуть сияющим курганом. Я же, отлепившись от букового ствола, осмотрительно, но скоро отправился прочь.
  Вероятно, мое пребывание на прогалине осталось для колдуна незамеченным. Либо же он отчего-то решил не подавать вида, позволив мне выслушать этот необычный и оставивший в голове ощутимый осадок диалог. Впрочем, каких-либо внятных ответов он мне не дал. Скорее наоборот, сформулировал новые. И, пожалуй, главный из них - какова моя роль во всем творящемся вокруг хаосе? Кого во мне пытается увидеть старик Вильфред? Чувствую, на наискорейшие объяснения надеяться не стоит, хотя разум и требовал, буквально жаждал разгадок. Но получу я их, вероятно, лишь "когда придет время". Форестер - личность весьма и весьма закомуристая, и он едва ли станет делиться со мной хоть какими-нибудь соображениями, покуда сам в них не убедится. Да и после того не факт, что бывший архимагистр вынесет на свет абсолютно все. И, получается, пока у меня просто нет иного выбора, кроме как безвылазно сидеть в колдовской конуре, позволяя "учителю" и дальше пудрить мою голову туманными действиями и разговорами. Сюжет для меня, прямо скажем, не самый желанный, но поделать что-то удастся едва ли. Это, конечно, не означает, что я безропотно забьюсь в угол, ожидая, когда колдун сам решит бросить мне кусок мяса. Но и свирепо вырывать это мясо из его рук не стану.
  Покинуть пределы леса удалось довольно быстро. И вновь меня объяла странная энергетика, любезно освободившая плечи от водруженного на них бремени, растворившая воздух и укутавшая нутро мягким пледом. Несмотря на то, что мороз с каждой минутой свирепел все больше, мне он казался каким-то гладким, шелковистым, скользящим по коже маслом, но отнюдь не лютым, вынуждавшим каждую точку на теле дрожать от озноба. Впрочем, какому бы то ни было согреванию подобная атмосфера все-таки не способствовала, и я быстрым шагом двинулся в сторону маячившего невдалеке дома, с тянущейся из дымохода к чистому черному небу сизой спиралью дыма.
  Однако, спешка, как оказалось, была излишней. Забравшись на мансарду, я еще около получаса ожидал появления колдуна, борясь с подступавшей дремой, чьи шаги, с каждым мгновением, становились все тяжелее. Странно, что могло его так задержать? Но дать хоть сколь вразумительный ответ на этот вопрос мое усталое сознание было не в состоянии, все громче твердя лишь одно, гасящее под собой любые иные мысли слово: "сон".
  Глаза, тщетно пытавшиеся высмотреть в ночной тьме знакомый старческий силуэт, меркли, поддаваясь перекрывающим взор, налитым сталью векам. Мгновение - и они наглухо захлопнулись, а мое лицо вдруг утонуло в мягкой, разившей беззлобной прохладой подушке.
  
  
  ***
  
  Первые, еще совсем тусклые лучи восходящего солнца, беззастенчиво пробившись сквозь треугольное окно чердака, заплясали на моих закрытых веках, вынуждая меня, кривясь и ворочаясь, очнуться ото сна. Несколько последующих минут я все же пытался хоть сколь уютно улечься на спальнике, закрывая лицо то руками, то раскрытыми книгами, то зарываясь носом в манящую думочку. Но впустую. Пробужденное единожды сознание отказывалось вновь впадать в спячку, как бы того не желало все остальное тело. В словно залепленные воском уши стали пробиваться тихие и туманные звуки творившейся на этаж ниже сумятицы. Неужели старый колдун уже проснулся?
  Как выяснилось, не только проснулся, а, более того, успел подать пускай скудный, но завтрак из жаренных яиц, ломоти хлеба да кружки исходившего плотным паром чая. Вопросов о прошедшей ночи я задавать не решился. Авось пронесло, и маг не заметил моего присутствия в лесу той ночью. Хотя тем для обсуждений после увиденного у меня появилось предостаточно. Однако раскрывать себя сейчас, на пустом месте и спросонья, я намерен не был, ожидая более подходящего момента.
  Праздновать после фриштыка мне Вильфред не позволил, выгнав на улицу и, как и было обещано, с этого момента начав мое магическое обучение. Правда, вести стандартные заунывные лекции колдун не стал, перейдя сразу к практике. Так как на улице было довольно холодно, то на команду: "ну, сотвори чего-нибудь", я не измыслил ничего лучше, как сплести пламя, благо подобная техника отрабатывалась мною пуще прочих в последнее время. Спустя нескольких явившихся из ниоткуда пожаров и обильный участков сожженной дотла травы, стоявший в отдалении старый архимагистр даже вскользь похвалил меня, отказавшись от своих первоначальных высказываний о моей магической немощи.
  - Но все одно этого недостаточно, - поспешил добавить он. - Составная магия - это вообще не магия. Она больше походит на алхимию, когда для создания чего-либо нового требуется черпать ресурсы извне. Однако нельзя не признать, потенциал у тебя имеется. Спрашивать, где ты учился, не стану. И так вижу, что самоучка. Потому как твоя магия грубовата, пускай и сильна, а во всех академиях в первую очередь оттачивают технику и только после повышают уровень заклятий. Чем же ты промышлял с подобными талантами, Феллайя?
  - Ну... - задумчиво протянул я. - Вольный заработок. Зачастую мои "работодатели" даже не подозревают о том, что они мои "работодатели". Странствуют себе мирно по трактам, покуривают трубки, попивают можжевеловую водку. И вдруг неожиданно заявляюсь я... За жалованием.
  - То есть разбой?
  - Именно.
  - Колдун-грабитель, - насмешливо хмыкнул Форестер, поглаживая бороду. - Непривычное сочетание.
  - А уж какой эффект производит. Торговцы, как правило, такой дивы даются, что без слов отдают мне все свои сбереженья.
  - Эффект, говоришь... Может для простых торговцев, что на своем веку ни разу не зрели магии и ротозействовали каждому странствующему фокуснику, достававшему кролика из шляпы, оного и достаточно. Но это не показатель, Феллайя. Давай я расскажу тебе, что есть истинное колдовство.
  Вильфред Форестер взмахом ладони подавил полыхавший невдалеке костер, служивший источником моей демонстрационной волшбы. И, ударяя посохом в такт шагу, стал медленно подступать ко мне.
  - Истинное колдовство, - продолжал он походя, - не зависит от окружающей тебя среды. Правда, вопреки расхожему мнению, невозможно сотворить что-либо из пустоты. Основным ресурсом магии служит непосредственно сам маг. Ведь жар для огня впору добыть не только с уже зажженной лучины, его можно почерпнуть из себя.
  Старик остановился в нескольких шагах от меня. На его выставленной вперед ладони заплясал маленький светящийся лоскуток пламени.
  - То же самое, например, с водой. Чтобы наполнить чашу, магу незачем иметь под боком бушующий океан.
  Огненный язычок в мгновение ока, вопреки всем законам природы, покрылся толстой ледяной коркой, застывая в своем танце. Но уже спустя миг рассыпался мелкой водяной крупой, еще больше утяжеляя плечи и без того клонившейся под росой травы.
  - Зачем же тогда вы приказали мне идти до колодца? - осуждающе посмотрел я на колдуна. - Могли же сами залить ведра доверху лишь по щелчку перстов.
  - В этом и заключается главный бич магии, ученик, - впервые Вильфред Форестер назвал меня сим благонравным словцом. - Она не способна сплести точную копию, богатый всеми элементами и не отличимый от сотворенного природой продукт. Если брать пресловутый огонь, то, как правило, созидается лишь его озаряющая и согревающая части. Хочешь, пойди к камину и засунь в него руку. Пламя не опалит и волоска. Более того, избранные колдуном начала можно регулировать: усилить свет от одного-единственного язычка так, чтобы он осветил целую залу; или расширить боевую мощь пламени так, чтобы оно за мгновение, встретившись с человеческим лицом, превратило его в месиво из кости, мяса, запекшейся крови и расплавленной кожи. Возвращаясь к твоему вопросу - аналогично и с водой. Напитать ее минералами и прочими элементами живой воды невозможно, оттого влитие колдовской влаги в глотку будет ощущаться сродни питью ледяного ветра.
  - А если элементов не хватает? Если внутри мага их недостаточно, что тогда?
  - Большая часть всех колдовских составляющих присутствует либо в человеке, либо в окружающих нас повсеместно земле и воздухе. Коли и они не могут выполнить требований чародея... Тогда приходится прибегать к разного рода обрядам с использованием определенного фетиша. Но такое практикуется редко. Магов, как правило, вполне устраивает многообразие породившей нас природы. А некоторые и того пуще посвящают определенной ее части все свое искусство. Однако Стихийниками становятся только отъявленные фанатики, испытывающие странную любовь к огню, земле, воздуху или чему бы то ни было другому. Конечно, в последнем итоге они способны развить свои знания так, что одной лишь мыслью смогут взращивать горы из равнин, но обучение ведущее к такому могуществу переносят немногие... Что-то мы отвлеклись. Вернемся к тебе. По-хорошему, мне следовало бы для начала развить твои составные способности, прежде чем переходить к полноценной "муштровке", но делать этого я не стану. У тебя, я уверен, в данном направлении опыта более чем достаточно, так что учение истинной магии ты сможешь постичь вполне себе безболезненно. Впрочем, сразу оговорюсь - еще не написано таких книг, которые за пару месяцев могут обучить идеальному, чистому колдовству. Немалую роль в освоении нашей науки играют практика и самопознание.
  - Самопознание? - непонимающе скривился я.
  Вильфред Форестер ухмыльнулся, подошел ко мне, встав плечом к плечу.
  - Медитация.
  - Меди... - не успел я договорить, как почувствовал неприятный удар древком посоха по икре, вынудивший меня, с всхлипом, припасть к земле.
  - Меньше болтовни, - начальствовал колдун, обходя меня со спины и изредка постукивая своей магической тростью по разным частям моего тела. - Сядь. Ноги согни в колене и расправь в стороны, точно крылья бабочки. Стопы под себя. Руки возложи локтями на бедра. Подушечки пальцев сведи воедино, чтобы кисти являли собой ранний бутон лотоса.
  - И что теперь? - спросил я, когда с принятием позы было покончено, и моя скрюченная персона сидела на пробиравшей до мурашек почве, подобно восточному монаху.
  - А теперь, мой ученик, закрой глаза. И попробуй... уснуть. Такое положение не позволит твоему разуму провалиться в забытье и заставит его дрейфовать где-то на границе яви и сна. Это и называется трансом. Только через транс ты сможешь проникнуть на задворки своей души, изучить собственное колдовское нутро... Что-нибудь видишь?
  - Нет, - односложно ответствовал я, прикрыв глаза.
  - Ладно, продолжай.
  Старик замолчал, а я, следуя его совету, постарался усмирить учащенное дыхание, расслабляя напряженные мышцы. Со временем просачивавшийся сквозь сомкнутые веки свет мерк, звуки становились мутными, а запахи - практически неощутимыми. Кожа ощущала каждое, даже самое слабое дуновение морозного утреннего ветра, отзываясь приятным покалыванием в местах его прикосновений. Я почти не осязал земли под собой, точно воспарив. Казалось, что мою восседавшую в диковинном положении фигуру слегка колыхало из стороны в сторону. Не могу даже предположить, как долго мой рассудок находился в этом мягком, безбурном состоянии покоя. Каждая минута здесь теряла свой вес, словно в дремоте.
  - А теперь? - набатным колоколом в голове ударил голос мага, заставляя все мое тело в едином порыве вздрогнуть, сердце забарабанить, а дух перехватиться.
  - Пантеон! - вскрикнул я от неожиданности, расхлопывая глаза. - Нет же! Ничего. Темнота да и только.
  Вильфред Форестер мудрено хмыкнул, поглаживая бороду.
  - Да, вероятно, к медитациям ты пока не готов. Слишком мало знаний получил, чтобы начинать осваивать их в трансе... Ну тогда вставай, отряхивайся. Продолжим практику.
  Вильфред преподавал мне "урок" до самого заката. Едва долину окутал полумрак ранней ночи, как по ней перестали метаться, расплескивая горючие слезы, пламенные шары, кружить рукотворные вихри и метели, сиять переплетающиеся нити молний, вздыматься земляные насыпи. Львиную долю всей творимой волшбы ткал старый колдун, заставляя меня лишь запоминать пошаговые наставления и зачастую отражать пускаемые по мою душу заклинания. Впрочем, справиться с мчащимся на тебя клубком смертоносных чар удавалось отнюдь не всегда. Бывало боевая магия встречалась не с поставленным мною супротив ее барьером, а с голыми руками или грудью, рассыпаясь мириадами искр и не нанося большого урона. Вильфред, вероятно, предполагал, что противостоять его колдовству в полной мере мне пока непосильно, оттого плел исключительно "холостые" заряды. Но, даже несмотря на это, длившаяся весь день почти без перерывов тренировка серьезно меня измотала, и я, едва представилась такая возможность, обессиленно рухнул в свой, казавшийся сейчас самой важной и милейшей вещью на всем белом свете, спальник.
  На следующее утро занятия вновь пошли в полную силу.
  - Воздух - наиболее бесполезная с военной точки зрения субстанция, - в наступившей короткой передышке, глаголил лекцию Вильфред. Он не выказывал ни малейшей усталости, в то время как я, от длившейся спозаранку до полудня практики, вымученно сидел на траве, вздымая грудь в частых вдохах и обливаясь семью потами. - Из него невозможно соткать мощного боевого заклятья. По сути, окромя локального урагана или ветряного щита, ничего пригодного для сражения. Воздух чаще используется как созидатель. Помимо простого наполнения им своих легких, для более долгосрочного бега или нахождения под водой, существует еще одна творческая роль. Он помогает в ближнем бою.
  На моих глазах поднятая рука колдуна вдруг, от локтя до кончиков пальцев, запылала ярким пламенем.
  - Воздухом, чуть видоизменив его состав, можно обволакивать собственное тело, дабы созданное боевое заклинание не нанесло вреда его творцу. Если враг подступил слишком близко, то нет никакого толка в использовании дальнобойных атак. Их сплетение отнимает непозволительно много времени, тем более, соприкоснувшись с целью, разряд способен нанести ущерб в определенном радиусе. Посему лучшим средством, как и в простой потасовке, здесь выступают кулаки, пускай, - старик посмотрел на свою объятую огнем руку, - и не совсем обычные... Чего расселся? Поднимайся. Проведем небольшой спарринг. Только теперь не ты будешь отражать мои атаки, а я - твои. В стойку.
  Сказать, что за этот короткий перерыв я успел хоть немного отдохнуть - значит выступить самым подлым из лжецов. Пришлось взывать к истомленным ногам, мышцы на которых, казалось, одеревенели, приводить в движение огрузневшее туловище. Благо хоть дыхание успел восстановить, а то, наверняка, даже встать бы не сдюжил.
  Вильфред Форестер отошел на два десятка шагов, выпрямился и упер посох в землю, ожидая моего хода. Однако долго томиться в предвкушении ему не пришлось. Я, томно выдохнув и решив не откладывать дело в долгий ящик, воздел руки к груди, сведя открытые ладони на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Каких-либо источников силы на окоеме мой глаз не зрел - колдун позаботился о том, чтобы моя разбойничья натура даже не пыталась сжулить против него. Так что придется использовать лишь знания, полученные в ходе не столь долгого наставничества Форестера.
  Почерпнув из себя, как и учил колдун, толику жара, мне удалось соткать между дланей кроткий пламенный язычок, что с каждым мгновением, с каждой новой вливаемой в него частичкой силы разрастался все больше. Когда сияющая огнем сфера разбухла настолько, что заполнила разделявшее ладони пространство, я, немного отведя их к себе, словно замахиваясь, метнул шар в сторону мирно стоявшего старика. Роняя по пути мерцающие лоскутки пламени, заклинание за секунду рвущего воздух полета успело покрыть всю дистанцию, готовясь врезаться в противника. Однако Вильфред, с напускной легкостью, лишь взмахнул рукой в свою защиту. Огненный шар, отразившись от тыльной стороны ладони, упорхнул прочь, за пару мгновений испарившись в пространстве.
  - Мало, - только и сказал маг в комментарий к моему приему.
  От этой короткой фразы я задето сцепил зубы. Нужно нечто более серьезное.
  Отведя в сторону левую руку, вновь воззвал к томящейся внутри силе. Миг - и от плеча до перстов забегали, заплясали и застрекотали брезжущие лазурным сиянием змейки, собираясь в единый клубок на ладони. Сверкающий сноп молний раздался, напоминая теперь сжавшуюся до размеров катапультного ядра звезду, и я вскинул руку в направление учителя. Из лазурного комка рванулся слепяще-белый луч света, оплетенный трещащими голубыми нитями, но и ему не было суждено задеть свою мишень. Жемчужное оголовьем взброшенного старым колдуном посоха точно притянуло заклинание, бесследно поглотив волшбу. Несколько мгновений - и молния исчезла, а внутри венчавшей колдовскую трость сферы замерцало бледное сияние.
  - Не то, - вновь лаконично высказался Вильфред, принявшись медленно и томно ступать в мою сторону.
  Во мне еще ярче разгорелась ярость от ущемленного самолюбия. Ты хочешь чего-то неординарного, маг? Что же, ты это получишь!
  Мои руки заплясали в воздухе, выводя замысловатые пассы. Разрезаемое ими пространство холоднело, за плавно жестикулирующими ладонями начал просматриваться блекло-молочный шлейф, с каждой секундой становившийся все заметней. Вокруг закружили крупные хлопья снега - их практически сразу стала покрывать тонкая ледяная корка, нарастая все более заметными слоями и превращая безвредные морозные пушинки в длинные и грубые ледяные шипы. И вот, когда за моей спиной образовался целый сонм зависших в воздухе обледенелых пик, я отпустил заклятие. Сорвавшись с невидимых нитей, стылые иглы со свистом устремились на тихим ходом подступавшего все ближе чародея. Как показалось, среагировал он не сразу. Лишь едва шипы приблизились на расстояние вытянутой руки, Вильфред Форестер ударил посохом оземь. Вокруг него вмиг возник подергивающийся, заплывший странными перламутровыми разводами шар, походивший на простой мыльный пузырь. Только пущенные мной ледяные клинки касались его поверхности, как тут же, объятые сочным рубиновым пламенем, таяли, опадая на почву немощной влагой.
  - Уже лучше, - лица старика коснулась мелкая улыбка. - Но все равно недостаточно.
  Он, остановившись лишь на пару секунд, дабы отразить мои атакующие потуги, продолжил свое мерное наступление.
  Меня чуть пошатнуло на становившихся ватными ногах. Зная себя, я уже давно должен был рухнуть от объема выплеснутой силы, однако что-то до сих пор поддерживало во мне дух и сознание, несмотря на нывшие повсеместно мышцы. Вероятно, это был гнев, что бурлящей купелью ярился в груди, вновь воздевая готовые сплести новое, более мощное и смертоносное заклятие руки. И противиться этому гневу я уже не мог.
  Поднялся суровый ветер. Он рьяно колыхал траву, поднимал пыль и листья, ураганом кружа их в нескольких ярдах впереди меня. В самом центре зарождавшегося рукотворного торнадо виднелась прозрачная сфера, которую обтекал вихрившийся песок. Все то великое множество завертевшегося в свирепом танце земного праха, листвы, сломанных веток, камней и цветов стало словно затягивать внутрь этого шара. Замелькали ломанные линии белых молний, беспорядочно бегавших по запыленной поверхности повисшей в воздухе сферы. Вдруг она резко и бесследно поглотила все окружавшее ее марево, зло ударяя о землю яркими молочными змейками. Мои удерживавшие эту мощь руки начинало сводить судорогой, пот ливнем катился по лицу и спине, ноги на целую стопу утонули в земле. Оставался последний маневр - пустить скопившееся внутри дымного шара магическое буйство в опасливо сбавившего шаг противника. И на это мне духа хватило.
  Кашляющая молниями, гремящая и трещащая глобула ударила в цель. Раздался рвущий воздух "вум!", а вспышка от столкновения не только озарила долину на сотни ярдов вокруг, но еще и отдала в меня ударной волной, вынудив попятиться несколькими шагами. А также этот взрыв породил пышное облако пыли, полностью поглотившее колдуна. Едва оно рассеялось, как взору предстала колея взрыхленной земли, длиной в несколько шагов. В ее окончании на полусогнутых стоял, прикрыв поникшую голову рукой, старый колдун, тяжело опираясь о посох и громко откашливаясь.
  - Другое... кхе-кхе... дело!
  Но стоило магу поднять взор, как тут же пришлось уворачиваться от удара моего пылающего кулака, прошедшего в считанных дюймах от длинного носа Вильфреда Форестера. Теперь меня было не остановить. Ярость полностью охватила мое тело. Я себя практически не контролировал, атакуя старика с огнем не только на руках, но и в глазах. Он же проявлял недюжинную для своих лет грацию, изящно уходя от мелькавших в опасной близости пламенных гирь, иногда останавливая их мановениями голых ладоней, отчего возникали едва заметные вспышки света.
  И вот сверкнул очередной такой блик, после чего маг, пластично развернувшись, за секунду оказался у меня за спиной. Я почувствовал мощный толчок, кувалдой ударивший между лопаток. Пламя на руках погасло, а мое тело, точно тряпичную куклу, швырнуло на несколько ярдов вперед. За мгновением полета последовала болезненная встреча с холодной и неприветливой землей, после чего я еще немного покатался кубарем, отбив себе все, что только можно.
  - Умерь свой пыл, ученик, - раздалось спокойное поучение. - Раж - худший союзник в бою с превосходящим тебя по мастерству противником.
  Но я не слушал. Не мог. Упомянутый магом раж застлал уши, заняв разум подбиранием в голове другого, более действенного способа удивить старика Вильфреда, доказать, что я способен на большее - одолеть его!
  Я перекатился через спину назад, встав на одно колено. В правой руке сам собой возник сгусток жаркой, сияющей ярко-оранжевым энергии. В левой - холодный, обжигающий прохладой лазурный, чадящий белым паром комок. Поддавшись странному наитию, я принялся сводить две несущие на себе контрастные силы ладони перед грудью. Давалось это невероятно тяжело. Энергии, будто однополярные магниты, наотрез отказывались смыкаться, упираясь в плоть, точно стараясь прорваться сквозь длани и вырваться с другой стороны, дабы больше не встречаться с оказавшейся на пути чуждой мощью. Но все одно я продолжал упорно сокращать разделявшее кисти расстояние, хотя от каждой йоты этого движения плечевые мышцы готовы были разорваться, а руки выпрыгнуть из суставов.
  Сгустки уже начали тянуться друг к другу, теряя изначальные шаровидные формы, замерцало ослепительно-белое сияние, раздалось громогласное шипение, как вдруг меня застал новый, в этот раз гораздо более сильный толчок в живот. Он разорвал энергетическую связь, опрокидывая меня спиной на землю и прижимая, словно прессом. Руки раскинулись на всю длину. Над моим падшим навзничь телом навис Вильфред Форестер, навершием посоха едва не упирая мне в лицо.
  - Ты что замыслил, мальчишка?! - Его глаза метали искры, а голос срывался.
  - Я... - От давящей на каждую точку тела силы и вмиг нахлынувшей усталости язык отказывался сплести и пару хоть сколь связных слов.
  - Нет! Ты даже не представляешь, что пытался сделать! Нельзя совокуплять противоположные энергии! От такого столкновения ты, неумелый мальчуган, не только сравнял бы с землей все на лигу окрест, но и сам разлетелся бы на мелкие кусочки! Научись контролировать собственный гнев, ученик, иначе долго ты не протянешь. И боле не смей выкидывать подобное! Как тебе вообще взбрело в голову сотворить такое соитие? Как удалось почерпнуть чистую силу, да еще и в столь грандиозном количестве?!
  Вдруг позади, обрывая тираду Форестера, послышался топот копыт. Я приподнялся на локтях, обернулся. По долине, ярдах в пятистах впереди, выныривая головами из низины, показались всадники. Трое людей, облаченных в темно-синие плащи и верхом на разномастных меринах, рысью вели животных в нашу сторону. Вид путников внушал странный трепет, хотя ни сверкающих доспехов, ни знатной боевой хоругви при себе ездоки не имели. Не было заметно даже какого бы то ни было вооружения.
  Неожиданно лошади, доселе спокойно семенившие по долине, вскочили на дыбы, громко заржав и замотав головами, стараясь вырвать поводья из рук всадников. Недолго, но яростно побрыкавшись, животные все же успокоились, опустившись обратно на четыре ноги, однако идти дальше, несмотря на призывы и похлопывания по шее, отказывались. Удивительно, чего это они?
  - Лошади не переносят магической атмосферы, - словно прочтя мои мысли, ответствовал колдун. - Как и остальная живность, впрочем... Не сходи с этого места.
  Он взмахнул открытой ладонью над моей осевшей на земле фигурой, а сам, не спеша, направился в сторону гостей. Я же поначалу и не понял, что произошло, но когда опустил глаза, желая оглядеть нывшие от ушибов конечности... То не узрел ничего. Я ворочал руками из стороны в сторону, взмахивал, трогал одной другую, но все одно - чувствовать чувствовал, а увидеть не мог. Также и с остальным телом. Эк лихо старый колдун накинул на меня мантию невидимости. Лишь одно простое мановение - и я скрыт как от своих, так и от чужих глаз.
  Отказывавшихся ступать дальше коней двое ездоков, спешившись, взяли под уздцы и повели фыркающих животных в обратном направлении. Единственный же оставшийся из визитеров, отдав какие-то указания и проводив своих товарищей взглядом, поспешил к тихо приближавшемуся колдуну.
  - С добрым утром тебя, Вильфред. - Гость, едва приблизился к старику на расстояние вытянутой руки, снял капюшон, с широкой улыбкой уставившись на мага. На вид ему было лет сорок. Острые черты лица. Оттопыренные уши сверкали десятками крупных и мелких драгоценных камней, сломанный нос широким вопросительным знаком опускался практически до самых губ. Глаза, несмотря на то, что имели ярко-зеленый оттенок, смотрели с холодом и хитрецой. Волосы же человека были черны, точно ночь, своеобразным вторым "капюшоном" скрываясь кончиками под воротником плаща.
  - Что тебе нужно, Ульрик? - с нескрываемым презрением спросил маг.
  - Я тоже рад тебя видеть. - Улыбка гостя разошлась еще шире. - Я и мои спутники были посланы сюда проведать о случившемся несколько дней назад... происшествии.
  - Вернее, "пронюхать", - тихо, с укором промолвил Форестер.
  - Насколько я знаю, до нас здесь уже побывала гвардия Виланвеля? - не обратив внимания на колкость собеседника, продолжил гость. - Однако она могла полагаться лишь на низшее зрение, а такой подход нам большой пищи для размышления не даст. Мы собирались прибыть лишь завтра, под вечер. Но мой нос неожиданно почуял странный след. Прямо тут, в этом лесу. Настолько сильный и терпкий, что я было подумал, что тот артефакт вновь раззадорился, подняв вторую волну своей жатвы. Так что пришлось пришпорить лошадей, дабы поскорее досюда добраться. А к тебе я пожаловал за расспросами. Авось и подскажешь, что это могло быть?
  Вильфред Форестер вскользь, через плечо, покосился на меня.
  - Не понимаю, о чем ты. - Маг вернул взгляд визитеру.
  - Не понимаешь? Хм... - глянув в небо, всем своим видом выказывая крайнее замешательство, протянул человек. - Интересное дело. Знаешь, несмотря на то, что ты опутал эту долину весьма изощренной "крышей", профессиональный нюх все равно не провести. Здесь творилась магия, причем совсем недавно и... мощная. Рискну даже предположить, что боевая.
  - Видно, твой нос тебя подводит, Ульрик, - сохраняя на лице безмятежную мину, пожал плечами маг.
  Визитер хмыкнул:
  - Нешто и глаза тоже? - Палец гостя, которого старик назвал Ульриком, указал на выжженный дотла овал травы подле меня.
  - Солнце в моей долине чудит еще и не так. Преломляясь через купол, способно и лес поджечь, не то что мелкую растительность.
  - Даже будучи за облаками? - Ульрик качнул головой вверх, указывая на собиравшиеся в объемную отару свинцовые тучи.
  - В том числе.
  - Кончай игрища, Вильфред, - визитер мало-помалу начинал терять терпение. - Что ты скрываешь?
  - Раз скрываю - значит не твоего ума дело, - сухо отрезал колдун.
  - Верно... Но если это касается взрыва на Жиле...
  - Все, что стоило рассказать, я уже рассказал Рагоралю. Тебе повторяться не намерен. Если архимагистр решит, что простой Ищейка достоин этого знания, то сам тебя во все и посвятит.
  - Вильфред, - гость устало выдохнул, стиснув кулаки. Глаза зло глянули на мага. - Тот запах, что заставил нас пустить коней галопом, был слишком четким, чтобы сомневаться в его происхождении. И след его обрывается в твоей долине. Если выяснится, что ты таишь нечто, связанное с Жилой...
  - Ты мне угрожаешь, мальчишка? - прерывая Ульрика, спросил Вильфред, высоко возводя подбородок и шагнув в сторону человека.
  - Форестер, - гость вторил магу, также чуть ступив навстречу, - за мной Луга. Если что-либо случится, помощь не заставит себя ждать. Моему обидчику будет уготована едва ли добрая участь... А кто теперь за твоей спиной, чернокнижник?
  - Ты пришел в мою обитель, Ульрик. Потому будь так добр, веди себя согласно этикету и не смей разбрасываться стращаниями.
  Ищейка, ухмыльнувшись, закусил губу.
  - Как пожелаешь, - тряхнув головой, быстро проговорил он.
  Чуть не толкнув Вильфреда плечом в плечо, Ульрик уверенно зашагал в мою сторону. Остановился у просторного клочка покрытой золой земли, присел на корточки, принявшись водить руками по обожженной траве. Приложил длинные персты к носу, глубоко вдохнул, прикрывая глаза.
  Я лицезрел все это действо на расстоянии локтя от себя. Сердце отбивало частую дробь, дыхание перехватило, а широко раскрытые глаза могли сейчас разглядеть каждую испещрявшую лицо гостя морщину и порез. Вдруг сожмуренные глаза Ищейки резко разомкнулись, глянув точно в мои. Душа вмиг провалилась в пятки, холодными шипами покалывая изнутри пальцы ног. От переполнявшего меня страха нервно задергались щеки и брови. Несколько мгновений четко, хотя и с неким отрешением, смотря на меня, Ульрик вдруг выгнул шею, и зеленые зенки принялись с той же тщательностью изучать расположившийся за моей спиной простор - дом старого колдуна.
  Ищейка медленно поднялся.
  - Смотри, Форестер, - глянув за плечо, молвил он. - Коли узнаю, что ты действительно имеешь какое-то отношение к той ночи...
  - Что же ты сделаешь, пес? - вновь не дав гостю договорить, грубо бросил маг. - Арестуешь меня? Девяностопятилетнего старика?
  - На жалость по поводу своего возраста можешь давить несведущей страже или гвардии. Мне-то ведомо, что для вашего племени девяносто пять - это не срок... Знаешь, - Ульрик причмокнул, - капитана виланвельской стражи уже взяли и бросили в яму за сопричастность к преступлению. И палач, в свою очередь, понемногу точит топор под его шею. Сам же герцог Дориан Лас пустился в бега, страшась своего рока. Но едва ли ему удастся долго скрываться от правосудия... Так что, боюсь, одним арестом ты не отделаешься.
  - Право, боишься? - иронично заметил старик.
  Ульрик мерзко ощерился.
  - Бывай, старый колдун, - вместо ответа сказал он. - Изволь, на чашечку чая не останусь. Дела. Да и меня отчего-то начинает тревога глодать, как только представлю, что пью в твоем доме.
  Предусмотрительно глядя под ноги, гость двинулся вперед, лишь на несколько дюймов разминувшись с моей сидящей под прикрытием заклятья фигурой.
  - На сегодня занятия окончены, - сказал Вильфред, подойдя ко мне, едва Ульрик скрылся в прилежащих лесных дебрях. Вновь одно легкое мановение - и колдовское одеяние спало, позволяя мне лицезреть собственное тело, а солнцу отбрасывать его темный силуэт на зеленое полотнище. - Ступай в мансарду и займись медитацией.
  Я встал, отряхнулся, мельком глянув на колдуна. Его суровый профиль, что было бы не зазорно изобразить на оборотной стороне монеты самого высшего достоинства, угрюмо и сосредоточенно смотрел в сторону пущи. У меня даже пропало всякое желание расспрашивать его о личине гостя, и я лишь повиновался, принявшись ступать к дому.
  - И еще кое-что, ученик, - окликнул меня маг, только мне удалось отойти на пару шагов. Я обернулся. Холодный взор чародея перекинулся на меня. - Контролируй свой гнев. - Он глазами указал на мои руки.
  Бестолково пощурившись, я опустил взгляд и чуть не испустил крик от возникшего в душе смятения. Кожа ладоней обуглилась, выступили мерзкие белесые пузыри, костяшки приобрели грязно-красный оттенок. В некоторых местах можно было заметить куски поджаренного мяса. Мои длани словно совсем недавно вытащили из бушующего костра. Но при этом я абсолютно не чувствовал боли.
  Я вскинул ошеломленные глаза на Вильфреда, но тот лишь кивнул в сторону своей лачуги. Вероятно, ему было не до моих вопросов. Впрочем, от паники я бы сейчас не связал и двух слов. Мне ничего не оставалось, как, быстро развернувшись, заспешить к дому старого колдуна, держа опаленные кисти перед самым носом.
  Бесы, что со мной произошло?! Ярость... Она вновь возымела верх над гласом рассудка. Тот демон, которого я сторонился больше всего, которого всеми силами старался в себе усыпить и, как показалось, усыпил, вырвался наружу, причем настолько легко, что становилось поистине страшно. К концу тренировки я почти себя не контролировал, руки сами вытворяли пассы, а сознание плело заклинания, которые мне теперь, в трезвом уме, даже разуметь не получится, не то что воспроизвести. Эта сила... Она захлестнула меня, взбурлила, завертелась внутри кошмарным вихрем, сокрушившим все возводимые мною на протяжении стольких лет барьеры. Животные инстинкты снова вышли в авангард моего сознания, как тогда, на опушке молега. Однако в тот момент я смог остановить готовый распороть глотку купца кинжал (теперь может действительно показаться, что зря). Сейчас же... Порыв моего гнева удалось унять лишь грубой силой.
  Я в очередной раз посмотрел на обгоревшие руки. Помнится, когда на меня в прошлый раз напало звериное исступление, и ни мне, ни кому бы то ни было еще не удалось его вовремя потушить, дело окончилось куда более... плачевно.
  Расслабиться получилось не сразу. Думы метались в голове, все время подкидывая новую пищу для размышлений о случившемся на тренировке и не только, к тому же истощенное физически и морально тело, вкупе с начинавшими побаливать обгоревшими ладонями, долго сопротивлялось предаваться даже легкому отдыху в позе для медитации. Но все же упорство победило, и едва в сознании разлилось морозное, но тихое море, погружая меня в транс, гася все внешнее и успокаивая внутреннее, как в объятые полудремой уши стали врываться новые диалоги старого колдуна и Ищейки. Они беседовали, вероятно, у самого входа в лачугу. Впрочем, мне удавалось разобрать лишь отдельные слоги, реже - слова. Составить из всего того сумбура доносившихся до слуха звуков хоть сколько внятные реплики не выходило, да и мне этого особо не хотелось. Пускай общаются. Слушай, не слушай, а все одно - не поймешь. Лишь обзаведешься новыми, долгими осенними ночами не позволяющими уснуть вопросами. Слишком много туманного в разговорах Вильфреда и Ульрика. Как и в том диалоге Вильфреда с каминным пламенем, впрочем. И в толках старого мага с самим собой...
  В этот раз медитация оказалась ко мне благовольна. Стали приходить какие-то образы, разноцветные круги, линии, квадраты, а также более сложные, хаотичные фигуры, напоминавшие пресловутые, вспыхивавшие яркими зарницами на обратной стороне век кляксы. Связать это в ясные образы никак не получалось. Однако на каждую такую вспышку мое тело откликалось чудными реакциями. Когда забурлит где-нибудь в ноге, когда защиплет или защекочет, когда уколет или придавит. Эти ощущения, казалось бы, знакомы, но переживались они совсем по-иному. Словно все непонятные отзывы давала не моя телесная оболочка, а другая, спрятанная внутри, неосязаемая. Магическая.
  Такие чувства сложно описать. Точно тебя уязвляют иглой, но при этом ты не чувствуешь боли, а испытывая лишь, как тонкая прохладная сталь медленно погружается тебе под кожу, пронзает мышцы, острым кончиком скоблит по кости. Ощущаешь, как лопаются давящие на плоть изнутри пузыри, но, опять же, безболезненно, сея где-то в недрах твоего тела лелеющую свежесть... Невозможно передать.
  Под вечер, когда было решено покончить с обрядом медитации, ввиду того, что так долго посещавшие меня видения вдруг бесследно исчезли, я решил рассказать обо всем Вильфреду.
  - Интересно, - высказался он и отхлебнул из грубой металлической кружки свежезаваренного чаю. - Ты определенно делаешь успехи. А за то, что тебя пока посещают малопонятные образы - не переживай. Поверь, не столь важно их осознание, сколь важно само их наличие. Право, я не думал, что ты дашь вот так сразу, с места в карьер. Чтобы такие чистые фигуры приходили при первых контактах, да еще и так заигрывали с твоим организмом... Редкость. Впрочем, лишь за сегодня ты успел изумить меня уже не раз.
  Колдун, вероятно, имел в виду наше утреннее занятие, но, к моему удивлению, развивать эту тему не стал. Вильфред замолчал, поглядывая на плясавшее в камине по почерневшим поленьям пламя.
  - А тот человек, - решился нарушить неожиданно возникшую тишину я, поставив осушенную от пряного чая кружку на пол, близ приютившей меня кровати. - Ульрик...
  - Ты что же, не понял, кто он такой? - перебил меня маг, удивленно воззрившись на меня большими глазами. - Мне казалось, здесь все довольно очевидно.
  - Я не об этом, - отрезал я и ненадолго умолк, собираясь с мыслями. - Почему... он назвал вас чернокнижником?
  От этого вопроса лицо колдуна вмиг посерело, мелкая улыбка спала с уст, а взгляд вновь вернулся к заливавшемуся огнем очагу.
  - Милорд Вильфред, - так и не дождавшись ответа, продолжил я, - Судьба распорядилась так, что ваш дом, вероятно, еще надолго станет моим приютом, и я вам беспредельно за это благодарен. Однако мне уже не по силам терпеть эти недомолвки. Многие из них связаны со мной, я уверен. Рано или поздно все скрываемое придется открыть, вы и сами это понимаете. Поэтому, быты может, начнете сейчас? Моя голова уже кипит от скопившихся в ней вопросов, и с каждым днем они все множатся. Нам с вами предстоит большая работа, оттого мне не хочется, чтобы вы таили что-либо. Тем более, если это касается меня.
  - Ты прав, - недолго помолчав, проговорил колдун, чуть поерзав на стуле. - Держать тебя всевечно в неведении я бы не смог. И, что же, если тебе не терпится внять некоторым ответам сейчас, то пусть будет так. Рассказ обещает затянуться надолго... - Он хмуро отхлебнул из чашки, зашелестев чаем, и томно, тихо, начал: - Чернокнижник... Да, Феллайя, в своей жизни я познал многие аспекты магического ремесла. В том числе и его темную грань.
  - В каком смысле, "темную"? - едва учитель завел повествование, как я тут же напрягся, услышав это слово.
  - Темную - сиречь запрещенную, святотатственную, использование которой возбраняется всеми колдовскими и духовными заповедями. Подобного рода знание мнилось утерянным, но... Существовали маги, которые владели темным навыком. Они именовались Трелонцами.
  Я скривил непонимающую мину. Мне доводилось слышать про одну старую, заброшенную башню на северо-востоке страны, называемую Трелонской. Однако о ее происхождении или, тем паче, предназначении я слыхом не слыхивал.
  - Свое прозвище они получили по имени отца-основателя учения - Трелона, - вняв моему недоумению, пояснил Вильфред. - Такие чародеи рождались с уникальным... даром, что играючи рушил практически все колдовские законы. Одним из таких законов было оккультное искусство: умение заглядывать на обратную сторону нашего мира, взывать к призракам или даже, в теории, оживлять мертвых. Сами трелонцы величали сею технику "некромантией". Но несмотря на то, что возник новый-старый магический раздел, Церковь не позволила Трелону открыть кафедру при Певчих Лугах, сославшись на Божьи заповеди, и, по сути, изгнав его с тогда еще немногочисленной братией приспешников на край страны, зажав новую школу между бурными Вечным Штилем и Ледовой Бороздой с одной стороны и непроходимыми топями Грон-ро с обрывистыми утесами Драконьих Клыков с другой, подальше от обитаемых земель Ферравэла.
  - Для чего? - спросил я, вызвав на себя озадаченный взгляд мага. - Вернее, почему они не могли попросту запретить некромантию? Ведь такие учения противоречат Слову .
  - Верно, они идут с ним в прямой укор. Однако, как ты, вероятно, знаешь, в королевстве испокон веков существовало три формально независимых ветви - Корона, Луга и Церковь, и ни одна не смеет выставлять другой уничижительных требований. Поэтому было решено поступить именно так. Но суть не в этом... Я, тогда будучи еще главой Певчих Лугов, решился на бескомпромиссный поступок, который до сих пор не могу для себя оправдать...
  Форестер вдруг замолчал. Его кулаки сжались, да с такой натугой, что руки забила мелкая судорога и обелились костяшки. Глаза тяжело зажмурились. Несколько мгновений маг просидел так, не роняя ни слова и точно пытаясь погасить в себе волну нахлынувших воспоминаний.
  - А знаешь, что, - заговорил он тихо, не размыкая век, - к чему эти сухие слова? Лучше тебе будет самому все увидеть.
  Колдун неожиданно резко поднялся, отчего моя стоявшая подле чашка едва не опрокинулась, зашатавшись. Широко шагая, старик подошел к своему столу, дернул за рукоять шуфлядки. Та плавно выдвинулась, позволяя колдовской деснице погрузиться внутрь ящика и изъять из него небольшую обитую красной кожей книжицу. Томик осторожно и любовно лег на столешницу.
  Далее учитель выхватил из чернильницы перо, подтащил из сваленной на краю неровной кипы пустой желтый листок, согнулся над ним, что-то стремительно почеркал. Момент - и маг уже откидывает погребной люк, принимаясь, с хрустом прогибающихся под ногами ступеней, спускаться вниз. От поднявшейся вдруг суеты, в моем горле комом встал вопрос: "что происходит?", и выдать его я не мог то ли от быстрой смены действий, то ли от крывшегося где-то в глубине разума осознания того, что ответа все одно не получу.
  Как бы то ни было, покуда макушка учителя не явилась, я, чуть приподнявшись на кровати, успел-таки осмотреть лежавший на столе листок. На бумаге весьма аккуратно, несмотря на скорые движения колдовской руки, был выведен чернильный круг с заключенным в него треугольником, а по центру расположилось лучистое око без зрачка и лишь с контурным намеком на радужку.
  Вильфред Форестер, едва слышно кряхтя, выбрался из погреба, хлопнул люком. В одной руке колдун держал небольшую баночку, стенки которой покрывали непонятные черные, точно налипшие точки, а внутри горлышко подпирала прозрачная жидкость; в другой, между пальцами, он сжимал три слабо засушенных стебелька: облепиха, алтей и...
  - Белладонна? - огорошенно взглянул я на вручаемые мне "гостинцы". - Неужели у вас столь неспокойный сон, что вы бешеной вишней балуетесь, учитель?
  - Это для науки, умник, - пихая мне в грудь баночку, стальным тоном произнес колдун.
  - Да, как же, - ухмыльнулся я, но решил не продолжать язвить. Судя по сосредоточенному лицу Форестера, сейчас было явно не время. - А это что?
  Я натужно открыл банку и из нее тут же дыхнуло резким едким ароматом.
  - Муравьиный спирт, - ответил маг, буквально вырвав из моих рук крышку и накрыв ею горлышко.
  - И для чего мне все это богатство?
  - У меня сейчас нет времени плести долгие рассказы о собственном прошлом. Поэтому... - учитель в два широких шага подошел к столу, взял красную книжицу и лист, на котором минуту назад нарисовал странный знак, протянул мне, - сам до всего дойдешь.
  Я не нашел у себя лишних конечностей, чтобы принять очередные дары, поэтому чародей решил, открыв и недолго полистав книгу, вложить бумажку на страницу и водрузить том на обнятую мной банку.
  - Вы... не ответили на вопрос... - Кое-как перехватив подношения, я, медленно и слегка покачиваясь, встал на ноги. - Как я понял, все, что меня интересует, отражено здесь. - Мои глаза опустились на потрепанную красную книжицу с узорным тиснением, что то и дело пыталась соскользнуть с банки. - А для чего остальное?
  - Для обряда. Многие письмена в моем дневнике, под гнетом времени и сырости, поистерлись. Вдобавок написано оно на едва ли знакомом тебе староферравэльском...
  - Зачем вести дневник на мертвом языке? - прервав Форестера, обратился с резонным вопросом я.
  - Когда я был еще прэтом , мне на два года поручили вести хронику Певчих Лугов, - пожал плечами учитель. - А ее, как и многие иные документы, было заведено записывать на староферравэльском. Я тогда до глубины души проникся этим языком, его конструкциями, фразами. Красивый, бес... В общем, должность ушла, а привычка осталась.
  - Иначе говоря, - не вверив в эти явно выдуманные только что россказни, заявил я, - вы так писали, просто чтобы никто лишний не смог прочесть ничего лишнего?
  - Скорее, - наверняка, не ожидая от меня подобной дерзости, вскинув подбородок, пробасил Вильфред, - чтобы, пока кто-то лишний расшифровывал эти строки, у меня была возможность уйти как можно дальше.
  Я хмыкнул и опустил голову, не выдержав ледяного взгляда этих серебряных глаз. Чуть не выронив сосуд со спиртом из вдруг вспотевших ладоней, с трудом, помогая себе коленом, сумел-таки поплотнее обхватить банку.
  - Поднимайся на мансарду и начерти на полу знак, что я вложил в книгу, - убрав из голоса стальные нотки, по-учительски принялся пояснять колдун, выудив из кармана небольшой уголек и поместив его сверху на переплет дневника. - По углам фигуры расставь травы, подожги верхушки; по ее центру же возложи мой открытый дневник. Я сделал закладку в нужном месте. Далее, как только почувствуешь туман в голове, опустись перед книгой на колени, набери в рот спирт и быстро сплюнь на страницы.
  - Боги, к чему столько хлопот? - нашел в себе силы поднять взор я. - Неужели вы не можете просто все рассказать?
  - Не могу, - как показалось, несколько опустошенно произнес маг. - Моя память уже вовсе не та, что раньше. А читать тебе со страниц, точно дитю перед сном, я не собираюсь. У меня и без того дело по горло. Ступай.
  Показывая, что разговор окончен, Вильфред Форестер первым сдвинулся с места, зашагав к своему письменному столу и выглядывая через окно наружу. Я хотел было возразить, но это едва ли к чему-то привело бы. Учитель явно не желал ворошить, видно, не самое радужное прошлое. Потому я смирился и, стараясь ничего не выронить, стал аккуратно подниматься на мансарду.
  
  
  ***
  
  Забрался я, прямо скажу, с превеликим трудом. Сколько бы мои глаза не смотрели под ноги, ступени все одно возникали как-то неожиданно, отчего я извечно о них спотыкался. Банка со спиртом, на первый взгляд небольшая, тянула мою сгорбившуюся фигуру вниз, лежавшие сверху дневник и уголек так и норовили соскользнуть, а зажатые в руке травы неприятно покалывали кожу.
  Но как бы то ни было, на мансарде я оказался без происшествий. Тут же поставил все вещи на пол, сам опустился на спальник и устало выдохнул. Боги, к чему столько мороки? Прихоти этого старика уже начинают меня понемногу раздражать. Что вдруг случилось с Форестером? Он был чудовищно растерян. И то, что учитель не стал рассказывать мне все сам, едва ли связано с памятью или излишней занятостью, как бы колдун не утверждал об обратном. Вероятно, воспоминания, которые я дерзнул затронуть, отдавали слишком болезненно в его душу. Впрочем, дожить до седин и чина учителя без темных историй вряд ли возможно. Но неужели, с этим "чернокнижником" все настолько плохо?
  Впрочем, чего гадать? Ответ у меня, в буквальном смысле, на руках. Осталось лишь исполнить то, что мне наказал учитель - и все откроется. Хватит терять время, пора за дело.
  Я взял уголек, открыл дневник на закладке, сложил спальник, постаравшись запихнуть его подальше, тем самым освободив как можно больше пространства, и старательно перечертил фигуру с листа на пол. Настолько старательно, что повторял даже казавшиеся мне ошибочными неровные линии, потертости. Когда же с рисунком было покончено, взял сухие стебли. Два из них, белладонну и алтей, воткнул в щели между досками. В уготованном же облепихе месте таковой не нашлось, поэтому я решил, настолько ровно, насколько получилось, поставить ее в чашку с черневшей на дне чайной жижей.
  Раскрытый на необходимом моменте дневник занял свою позицию по центру выведенного углем необычного глаза. Я вскользь взглянул на письмена. Действительно, эти знаки были иноязычные, ничуть мне не знакомые. Поддавшись искушению, я, не знаю, на что надеясь, аккуратно перевернул страницу назад, но не успел даже толком всмотреться в слова, как они полыхнули яркой вспышкой. Мои глаза хлыстнуло болью, точно я вдруг взглянул на солнце после недельного прозябания в глубоком, темном подземелье. Снизу тут же послышался поучительный, без тени агрессии, возглас Вильфреда:
  - Не стоит искать нужной страницы, ученик, - иронично говорил бывший архимагистр. - Я уже сделал это за тебя. Читай то, что я тебе определил.
  После раздался тихий, чуть заметный смешок Вильфреда. Он, верно, предвидел такое развитие событий.
  Я стряхнул головой, прогоняя последние отголоски боли, проморгался. Невольно помянув про себя учителя недобрым словом, опасливо перевернул страницу обратно и одним мановением ладони подпалил верхушки растений. Они резко вспыхнули, однако уже через миг огонь исчез, а стебли стали лишь тлеть, пуская плотные ниточки дыма.
  - Люк затвори, чтобы сюда не несло! - вдруг раздалось очередное наставление от старого колдуна.
  Просьба была исполнена, и я, припав на колени у вычерченного треугольника, стал смиренно ждать. Прикрыв глаза, постарался погрузиться в медитацию, однако запах тления не позволял целиком отвлечься от плотского мира. Не знаю, сколько мне довелось просидеть вот так, в тщетных попытках нырнуть в глубины собственного сознания, но последнего достичь так и не удалось. Рассердившись этому факту, я отворил веки, попробовал подняться на ноги, как вдруг меня повело в сторону, повалив на бок и едва не грянув головой о стропилу. Разум вмиг наполнил вязкий туман. Изображение в глазах медленно, но неумолимо сужалось к одной маленькой точке, все тело горело, горло душило, а конечностями удавалось перебирать с большим трудом.
  С трудом сообразив, что нужный эффект, вероятно, достигнут, я кое-как подполз к банке с муравьиным спиртом. Вспотевшая десница сама упала на сосуд и сбросила, благо, незакрученную крышку. Подобрав под себя ноги и сев, я двумя руками поднял банку, приложился к горлышку, опрокинул на себя, да так, что едко пахнущая прозрачная жидкость стала стекать по подбородку. Набрав полный рот кислючей, вяжущей жижи, сплюнул вдруг ставшую паром влагу на раскрытую книгу.
  Буквы, слова, предложения словно воспламенились смутным желтым огнем и взорвались. Меня мощно толкнуло в грудь, отбрасывая в стену. С этим ударом все посещавшие мои уши звуки моментально исчезли, сменившись гробовой, звенящей тишиной. Стоило лицу упасть на обжигающе прохладный пол, как аналогичная участь постигла и запахи. Я лежал ниц, ощущая, как из рук, ног, туловища, головы тонкими ручейками утекает что-то лилейное, нежное, заставляющее мурашки волнами бегать по телу.
  Перевернулся, открыл стальные веки, но... ничего не увидел. Перед глазами стояла чернейшая, непроницаемая завеса. Несколько раз сморгнул, однако все без толку. Почувствовал, как рот сам собой разверзся в крике. Немом, но отчаянном крике.
  Вдруг все тело основательно тряхнуло, точно ударило зарядом молнии, и...
  Темная пелена вмиг сменилась чистейшей белизной. Это произошло быстро, точно по щелчку пальцев, не породив в моем теле какого бы то ни было физического отклика, а в разуме - вопросов. Я снова мог видеть, слышать, чуять. Боль, еще мгновение назад терзавшую каждую точку моего естества, сдуло до последней песчинки. Более того, пропала всякая тяжесть: не только мыслей, но и собственных рук, ног, головы, мышц, костей. Ничего не отягчало мое существование. Я был невесом. Никто посреди Нигде.
  Но продлилось это ощущение недолго. Неожиданно белизна померкла, стала более липкой, осязаемой, плотной. Меня легко опустило на возникшую под ногами невидимую твердь, из которой вскоре стала вырастать неровно выложенная, сбитая брусчатка. Камни резко выскакивали из подножной темноты, складываясь в неширокую, извилистую тропинку, что змейкой убегала далеко вперед. По ее краям также, только намного медленнее, стали подниматься массивные конструкции, напоминавшие скрытые под огромными чернильными одеялами дома. И даже возникавшие из ниоткуда фонарные столбы не тщились продраться сквозь эту таинственную черноту.
  Едва эти своеобразные декорации устоялись, как мрак подле меня вдруг начал сгущаться, клубиться, вытягиваясь от земли все выше, остановившись лишь тогда, когда в высоту достиг моего плеча. И тут вся эта масса, точно глиняная заготовка, стала обретать форму. Вначале появились две чуть вытянутые сферы, как позже выяснилось - головы, далее шеи, туловища, руки... Все это напоминало работу скульптора виртуоза, что сверху-вниз превращал некую аморфную массу во что-то узнаваемое, оформленное. Впрочем, пока что это были лишь безликие серые куклы мужчины и женщины, что, взявшись за руки, застыли на полушаге.
  Исправилась сея недоработка довольно скоро. Вначале на парне возникла белая с коричневым воротом, поясом и крупной золотой пуговицей ряса, затем голову покрыла недлинная каштановая шевелюра с почти незаметной проседью на висках, встопорщилась такого же оттенка многодневная щетина. Лицо его выглядело молодо, с большими сверкавшими в ночи иссера-серебристыми глазами и ровным носом.
  Но если внешность мужчины сложилась за несколько секунд, то вот женщине, чтобы явить себя полностью, потребовалось около минуты. Первоначально ее стройную фигуру укрыло блио цвета морской волны, на плечи упали кроваво-красные завитые волосы. Далее отдельными чертами начало покрываться лицо: вот появились красивые голубые глаза с вздернутыми внешними уголками, вот над ними возникли тонкие, напоминающие птичье крыло брови, вот между прорезался тонкий нос, под которым в широкой улыбке разошлись едва заметно подведенные губы, чуть выступил аккуратный подбородок. Тонкая, но длинная шея была подчеркнута серебряной подвеской с овальным молочным камнем.
  И вот предо мной замерли две, наконец, полностью обретшие образ фигуры. В нос ударил нежный аромат маттиолы - как я понял, доносившийся от волос дамы. Но не успел этот запах окончательно меня очаровать, как пара вдруг двинулась вперед. Занесенные для шага ноги, наконец, опустились на брусчатку, мерно зашагав дальше, в бескрайнюю черноту.
  По ночной тишине разлился звонкий смех:
  - А помнишь, как по весне мы решили к озеру сходить, на закате? - придыхая от усмешек, говорил мужчина, и его голос казался мне до жути знакомым.
  Девушка игриво закивала, выжидательно взглянув на своего ухажера, как бы намекая ему, чтобы продолжал. Парень не заставил себя долго ждать:
  - Ты тогда еще в волосы цветок какой-то заплела, чей запах за лигу окрест слыхать было. И, как выяснилось, его аромат не только убивал мух, но и привлекал пчел.
  - Такое забудешь! - заговорила, словно пропела дама. - Я там от испуга чуть в воду не кинулась! Но ты оказался быстрее меня. - На ее лице появилась кокетливая улыбка.
  - Я пытался тебя спасти, защитить!..
  - А в заплыв зачем ушел?
  - Как будто это было преднамеренно! - всплеснул свободной рукой кавалер. - Отгонял пчел, увлекся, ну и... не заметил, как под ногой булыжник вырос.
  - И потом вылез такой весь в тине и начал: "Я баламутень злой-презлой! Утащу тебя в свою обитель! Иди ко мне, красавица!". Губы еще так выпятил и целоваться лезет.
  - Подумать только, - отхохотав добрый десяток секунд, сказал мужчина, - двадцать лет прошло...
  - Двадцать два года, - поправила девушка и, встретив недоуменный взгляд спутника, добавила: - Ну, если отсчитывать от вечера с пчелами.
  - Я же не о том...
  - Да поняла я, поняла, - ее лицо вновь расцвело в пленительной улыбке. - И не говори. Вроде такая дата, а пролетела почти незаметно.
  - Не скажи. За эти годы моя ряса успела не раз сменить цвет, в волосах появилась седина, да и борода начала нормально расти, а не теми клочками, которыми я пытался соблазнить тебя почти четверть века назад.
  И тут меня, наконец, осенило. Передо мной был Вильфред Форестер, собственной персоной! Только в летах сбросил лет этак пятьдесят. А девушка, верно, его супруга? Я невольно присмотрелся к ее правой ладони. Действительно, безымянный палец опоясывало сплетенное из тонких золотых нитей кольцо. Такое же украшало и десницу молодого архимагистра.
  Также я приметил, что пара ступала, в буквальном смысле, на месте. По ощущениям, двигались именно окружавшие их тенистые декорации, дома, лавочки, кустики, мелькали фонарные столбы, под ногами вилась брусчатка. Но сами люди, несмотря на скользившие по тропинке шаги, оставались на одной позиции. Такая мысль стрельнула мне в голову тогда, когда я осознал, что, несмотря на движение пары, сам я стою на месте. Пространство представало предо мною скорее театральной сценой, нежели реальной улицей.
  - Знаешь, что! - с наигранной суровостью вскипела девушка. - Я тоже, между прочим, сложа руки не сидела! Очаг обогрела, сад засеяла, тебе помогла с голоду не помереть...
  - Не самый внушительный багаж достижений за двадцать лет совместной жизни.
  - Дурак, - она шутливо дернула головой, отворачиваясь от Вильфреда. Впрочем, эта "обида" быстро прошла, а лицо дамы неожиданно помрачнело. - Жаль лишь, что мы до сих пор прогуливаемся вдвоем.
  - Боги, Син, не начинай. Только не в такой день.
  - Не могу, Вилли. Ты должен понимать мои чувства. Женские.
  - Мне ненамного легче, - поник головой архимагистр. - Но, прости, с этим ничего не поделать. Ты знаешь. Здесь даже магия бессильна.
  - Знаешь, я давно об этом думала, но все боялась сказать... Вилли, может, нам стоит... Взять из приюта?
  Архимагистр, как показалось, нахмурился еще пуще.
  - Думаешь, стоит? - спросил он скорее просто ради того, чтобы не молчать, хотя, наверняка, прекрасно осознавал, каким будет ответ его спутницы.
  - А что нам остается?
  - Верно... Что же, решено, - вскинул голову колдун, глянув в большие, сверкавшие то ли от надежды, то ли от выступающих слез глаза супруги, - завтра же посетим приют.
  Подобная решительность, как показалось, чрезмерно удивила девушку. Она старалась всячески сдержать собственный восторг, однако порозовевшее лицо и невольно растянувшиеся в улыбке подрагивавшие губы вскрыли ее чувства.
  - Вилли... - только и нашла в себе силы сказать она, покрепче сжав руку Форестера.
  - А пока, - чародей вдруг остановился, - давай зайдем в таверну? Пропустим по глоточку, отметим нашу дату.
  - Я не пью, ты же знаешь.
  - Я тоже. Но от одного чисто символического бокала твои принципы существенно не пострадают.
  - Сдается мне, здесь никакие не бокалы, а так, дырявые коновки, не более.
  Син взглянула на одну из примыкавших к тропе построек и с той тут же слетела накидка непроглядного мрака. Многочисленные окна двухэтажного здания засияли лукавым рыжим светом. Сам фасад был исполнен из простенького дерева без какой-либо облицовки. Просторный закрытый балкон поддерживала обступавшая крыльцо незатейливая балюстрада, а над дверью даже обнаруживалось некое глуповатое и катастрофически неровное подобие вимперга. Вероятно, хозяин заведения был большим, но не самым творчески одаренным любителем всяческих архитектурных изысков. Да и район для подобной мишурности он выбрал явно не тот. Впрочем, появись такое чудо зодческой мысли в преуспевающей части города, ни о каких клиентах трактирщик бы и мечтать не мог. Все бы проходили мимо, осыпали здание хохотом, и шли в какие-нибудь более благовидные питейные заведения.
  Последней обратила на себя внимание покачивавшаяся вывеска: пенящийся наклоненный кубок, жидкость из которого обильно изливалась на бушующее пламя. Чуть ниже надпись, видно, название таверны: "Затуши перехмур".
  - Выглядит не слишком авантажно, - дернув щекой, проговорила Син.
  - С каких это пор ты стала такой избирательной?
  - Может, лучше прогуляемся? - пропустив мимо ушей укол Вильфреда, чуть ли не взмолилась девушка. - Тут ведь недалеко.
  - Я бы так не сказал. И потом, на улице стремительно холодает. А ты не удосужилась даже немного утеплиться. - Архимагистр погладил супругу по скрытому под тонкой тканью плечу. - Да и этот бледный диск тебя в пути не согреет.
  Они оба, словно по команде, подняли взоры ввысь. Там, из окутавшей небеса черноты, неожиданно выплыла бело-голубая луна, мерно засияв в этом океане мрака.
  - Надо хоть как-то согреться, прежде чем продолжать путь, - продолжил Вильфред Форестер.
  - А ты разве не можешь согреть нас магией?
  - Син, перестань. Ты же прекрасно знаешь, что мне запрещено колдовать в... нерабочее время. Да еще и за пределами академии.
  - Нельзя сотворить даже такую мелочь?
  - Нельзя.
  - А почему архимагистру вообще что-то запрещено?
  - Син, - грозный взгляд Форестера недвусмысленно намекал, что этот спор пора прекращать.
  - Ладно-ладно, - подняла руки девушка, словно сдаваясь.
  Она прислушалась к вытекавшему из заведения шуму: неразборчивому гомону, смеху, чавканью и продиравшимся сквозь эту какофонию стукотне кружек и топоту.
  - Ну, - неуверенно продолжила Син, выждав паузу, - если только на один глоток.
  - Как соизволите, госпожа жена.
  Улыбнувшись, Вильфред указал открытой ладонью на дверь. Син же, придерживая платье скорее из привычки и отчасти брезгливости, поднялась по ступенькам на крыльцо. Архимагистр тут же взлетел следом, оказавшись перед своей спутницей, и распахнул дверь. Шутливо поклонился, приглашая даму войти. Та, произведя столь же потешный книксен, просьбой не пренебрегла.
  Лоснящаяся до блеска, словно впервые надетая туфелька переступила порог, встав на маленький придверный коврик. По середине, среди ощетинившихся волокон, была заметна мелкая, тисненная надпись. Син поддалась любопытству, чуть согнулась и с трудом, но смогла-таки различить выдавленные в ковре строки:
  - "Если ты это читаешь, значит тебе пора домой". - Девушка усмехнулась. - Забавно.
  - Вот видишь, ты еще толком не успела войти, а уже забавляешься. Зря только боялась.
  - Ничего я не боялась, - чуть ли не притопнув ножкой, парировала девушка, и резко повернула голову от архимагистра, что волосы ненадолго стали напоминать вскружившуюся в танце алую юбку.
  Оказавшись в помещении полностью, Син и Вильфред сразу почувствовали, как их окружили плотные запахи хмеля, тушеной рыбы, перца и гари, вкупе с царившей внутри, но не сильно заботившей немногочисленных посетителей, духотой. Зал был заполнен примерно наполовину, однако от стоявшего хохота и гогота казалось, что под крышей таверны собрался весь город.
  Вдалеке у дальнего угла виднелась уходившая наверх лестница. Помимо привычных постоялому двору комнат для ночлега, она также вела к своеобразным ложам - длинному, поделенному на секции, никак не украшенному балкону, что нависал над основным залом так и норовя вот-вот обрушиться.
  - Может, сядем там? - шутки ради спросил Вильфред.
  - Нет. Готова поспорить, там настоящая парилка. Да и пахнет еще сквернее, - Син отнеслась к этому предложению со всей серьезностью. Она оглядела комнату и, из всего многообразия свободных мест приметив самое глухое, указала на него пальцем, сопроводив короткой репликой: - Туда.
  Они прошли к двухместному угловому столику, стоявшему вдали от основной, заполонившей зал ближе к центру гулянки. В сторону новоприбывших, к слову, никто и ухом не повел.
  Первым делом, Вильфред смахнул с местами липкой, пахнувшей хмелем столешницы крошки и мелкие рыбные косточки. Помог занять место за столом сначала своей даме, а после присел и сам.
  - Да-а, - протянула девушка, с кислой миной еще раз осмотрев место их пребывания. - Реши ты повести меня в подобное заведение на весь вечер, боюсь, наши отношения тут же и закончились бы.
  - Если тебе так уж не нравится, мы можем и уйти. Нас здесь никто в цепях не держит.
  - Ладно, - прицыкнула Син, - одну кружку можно и пропустить. Надеюсь, за то время, которое мы здесь проведем, я не подхвачу оспу или что-то вроде того.
  - Ну что ты, милая жена, какая оспа? Может, лишь чесотку, но не более.
  Ее глаза, стрельнувшие в его сторону, были полны неодобрения. Вильфред же лишь усмехнулся, кивком встречая подходящего к ним трактирщика: худощавого, почти наголо бритого мужика лет сорока, тщедушный стан которого охватывал подвисавший запятнанный фартук. Глубоко посаженные глаза человека не излучали ни малейших эмоций. Неестественно большие и румяные щеки подрагивали при каждом шаге.
  - Добрый вечер, - стальным голосом выдал трактирщик, на одном дыхании затараторив выученное наизусть фирменное приветствие: - я рад приветствовать вас в таверне "Затуши перехмур". Здесь вы можете заказать холодное к горячему, горячее к холодному, холодное к ледяному и горячее к горячительному. Мы исполним любой ваш каприз, если только он не касается изысканных морепродуктов или борьбы за передел власти. Мы в "Затуши перехмур" за крепкие брачные узы, поэтому всегда готовы вам подыграть. Затуши перехмур, отчитайся перед женой и снова приходи в "Затуши перехмур". Мое имя Ленло, что будете заказывать?
  - Я бы выпила, - опередив Вильфреда, мечтательно приложив пальцы к подбородку и глядя в потолок, заговорила Син, - скажем... Белый ром. У вас есть белый ром?
  - Нет, - отрезал трактирщик, жевнув.
  - Ну, тогда... - такой ответ заметно обескуражил даму, хотя архимагистр понимал, что все эти эмоции у его жены наиграны. - Тогда, может, бренди? Яблочный.
  - Нет.
  - Послушайте, что у вас вообще есть? Вино есть?
  - Вам какого?
  - Предположим, красного полусладкого. Желательно - местного. От иностранщины у меня во рту вяжет.
  - Такого нет.
  - А какое тогда есть?
  - Никакого.
  - Можно нам, - взяв за руку не на шутку разозлившуюся от этих забав трактирщика супругу, спокойно заговорил Вильфред, - эля? Лучшего, что у вас есть.
  - Темного, - дернув головой и отвернувшись от мужика в фартуке, уточнила Син.
  - Другого не подаем.
  - Две пинты, пожалуйста, - добавил архимагистр, приостанавливая готового уходить трактирщика.
  Тот смерил его безучастным взглядом и равнодушно, как и всегда, сказал:
  - Разумеется. Ради вас даже кружки помою.
  И широким шагом двинулся обратно.
  - Ну и дыра, - откинувшись на спинку стула, на выдохе отметила Син.
  - Ты слишком избалована. Вон, - Вильфред кивнул в сторону толпы, - они себя вполне неплохо чувствуют.
  - Я что, похожа на жирного лысеющего дровосека-забулдыгу, между ног у которого холоднее, чем на дне Вечного Штиля?
  - Вовсе нет, - архимагистр сильнее сжал ее руку, пододвигаясь поближе. - Ты у меня самая стройная, пышногривая, благоразумная и... с настоящей печкой между ног.
  Последнее Форестер сказал с небольшим опасением, и поначалу холодный, смущенный, непонимающий взгляд супруги полностью оправдывал его страх, мол, сболтнул лишка. Однако не прошло и двух секунд, как Син сменила угрюмую мину на мимолетную ухмылку и громко рассмеялась.
  - Спасибо хоть, что здесь доски под ногами, а не голая земля, - продолжая сиять улыбкой, решила сменить тему девушка.
  - Это же тебе не село какое-нибудь, - дернув плечами, взглянул на свою жену маг. - Почти центр столицы.
  - В центре ваша столица как была деревней, так ею и осталась. Вся цивилизация разрослась на окраины, ближе к стенам. Здесь же...
  - Прошу, - как-то совсем незаметно рядом с ними вновь возник трактирщик, поставил на стол две полные, с объемными пенными шапками каньки.
  - Благодарим, - пододвигая к себе сосуд, кивнул Вильфред.
  Хозяин постоялого дома произвел в ответ неуклюжий поклон и немедленно удалился.
  - И все же... - Син чуть опустила голову к кружке, вдыхая запах пены. - Мы здесь, как цветы на пепелище.
  - Расслабься, мы уже уходим. - Он легонько коснулся своей канькой ее так и не поднятой, коротко проговорил: - За нас. - И, сдув пену, приложился к краю сосуда.
  Девушка также не заставила себя долго ждать. За несколько секунд с какой-то опаской во взгляде осмотрев кружку со всех сторон, все же опробовала эль на вкус. Причем она вовсе не отдернулась после первого же глотка, как ожидал архимагистр, а довольно жадно и со смаком выпила за раз даже больше, чем он сам - почти половину пинты.
  Син отлипла от каньки, довольно ахнула. Вильфред улыбнулся, пальцем стирая с носа супруги облачко пены.
  - Неужели полюбилось холуйское пойло?
  - Ну, скажем так... Оно не настолько плохо, каким мне представлялось.
  Она снова, совсем буднично опрокинула кружку, на этот раз осушив ее уже до дна и по итогу громко ударив сосудом по столешнице.
  - Ух! - выдохнула девушка, блаженно улыбнувшись. - Я прямо-таки чувствую, как внутри разливается тепло.
  - За тем мы и пожаловали. Может, возьмем еще? Тебе, как я посмотрю, это дело понравилось?
  - Нет-нет, с меня достаточно, - отмахнулась она. - Я лучше выйду на свежий воздух. А то тут вовсе дышать нечем. Да и этот хмельной смрад, исходящий от всякой грошовой бурды... - Син невольно вздрогнула.
  - Как скажешь, - кивнул Вильфред. - Тогда я допиваю, рассчитываюсь и подхожу.
  - Буду ждать.
  Девушка встала, одернула платье и, кинув мимолетный взгляд на супруга, направилась к выходу. Вильфред же, несколькими большими глотками прикончив свой эль, вскоре тоже вышел из-за стола, подошел к трактирной стойке. Стоявший подле мужик, почувствовав чье-то плечо, тут же встрепыхнулся, словно опалившись, повернулся на архимагистра. Лица завсегдатая колдун различить не смог - его закрывали грязные, налипшие патлы, да и к тому же голова того была чуть опущена. Более-менее ясно в царившей здесь полутьме получалось различить лишь неухоженную шкиперскую бороду. Зато очень даже разборчивыми были исходившие от мужика запахи: пот вперемешку с перегаром.
  Посетитель резко отвернулся от мага, посмотрев куда-то в зал, хлопнул по стойке ладонью, под которой оказалась пара серебряных и восемь бронзовых марок, и спешно покинул общество Вильфреда.
  - Сколько мы должны? - обратился колдун к трактирщику, несколько мгновений побуравив уходящего взглядом в спину.
  - Четыре. Серебром.
  От такой цифры глаза архимагистра округлились, но торговаться он не стал. Не то время и место. Запустил руку запазуху, загремев монетами где-то внутри рясы.
  - Ну-ну, - пригрозил хозяин таверны, взглядом заставив Вильфреда замереть, - ты потише будь. Для этих парней такой звук - сродни пению сирены.
  Архимагистр совету внял, принявшись более аккуратно перебирать деньги в кошеле. Вскоре четыре серебряных кругляшка легли перед худым трактирщиком.
  - А что, думаешь, решатся на меня напасть?
  - Тут никто в колдовских чинах не разбирается. Хотя прекрасно знают, какие рясы вы носите. Посему, будь ты хоть трижды архимагистр - или кто у вас там самый главный? - под этой крышей все равно найдется лихач, голодный до твоей мошны. И, возможно, не только до нее. Для здешних ты и тебе подобные - самые обычные, но чудовищно богатые выродки. А с такими персонажами у вооруженного пьянчуги разговор короткий.
  - Неужели тебе доводилось видеть нападения на служителей Лугов?
  - Доводилось, - коротко кивнул трактирщик, покосившись Вильфреду за плечо. - Правда, больше я ни одного из нападавших не видел. В последнее время народ вроде образумился, даже не студентиков ваших не нападает.
  - Что, боятся получить молнией под зад?
  - Боятся связей. - Мужик смачно харкнул на столешницу, принявшись отдраивать очередное пятно. - Убийство столичного колдуна в любом случае откроется, как бы ты не пытался замести следы. А уж какая расправа ждет покусившегося на жизнь Луговника, можно только догадываться.
  Архимагистр в ответ лишь закивал. Трактирщик, поняв, что разговор себя исчерпал, отвернулся от посетителя, принявшись переставлять тарелки на полке. Больше Вильфред в таверне решил не задерживаться, двинувшись к выходу.
  - Ты не заскучала? - заговорил он, едва выйдя на улицу и захлопнув за собой дверь. Однако тут же понял, что обращается лишь к темноте. Девушки нигде не было. - Син?
  Он упер руки в бока, попытавшись с крыльца разглядеть хоть что-то в этом сплошном ночном мраке. Глаза ничего примечательного обнаружить так и не смогли, но вот уши... Архимагистр услышал тихие всхлипы. Судя по всему, недалеко. Вильфред тут же сорвался с места, ринувшись в направление звука. Тот привел его за таверну, к обширным зарослям черной смородины. Под прикрытием бесчисленных зеленых листьев, он разглядел лежавшую на земле, испачканную в грязи туфельку с маленьким, сломанным каблуком. Только вмиг покрывшийся холодной испариной колдун потянулся к ней, как его глаза узрели и саму хозяйку брошенной обуви.
  - Син!
  Он бросился к лежавшей ничком девушке и хотел было поднять ее резким рывком, как приметил на талии девушки багровые следы.
  - Нет, нет, нет! - запричитал колдун, аккуратно переворачивая супругу на спину.
  Лицо Син стало бледнее луны, прикрытые глаза безучастно глядели сквозь Вильфреда. Рукой девушка закрывала бок. Между тонких пальцев струилась кровь, вмиг обратившая прекрасное синее платье в красно-коричневое отрепье.
  - Син! - сквозь слезы кричал архимагистр на пребывавшую в полузабытье девушку. - Син! Что произошло, Син?! Ты меня слышишь?!
  Он несильно потряхивал ее за плечи, пытаясь хоть как-то привести в чувства. Однако во взгляде девушки не возникало ни малейшей искры.
  - Боги, нет. Только не это. Син, не уходи! Прошу! Скажи что-нибудь!!! - От горя Вильфред потерял последние частички самообладания, начав сотрясать супругу бурно и беспрестанно, позабыв обо всякой осторожности. - Кто это сделал? Кто?! Ответь мне! За что?!
  Но все одно, ответом ему были лишь короткие, жалобные, доносившиеся сквозь казавшиеся сомкнутыми уста всхлипы. Однако в какой-то миг, затихли и они. Рука, из последних сил сжимавшая окровавленный бок в тщетных попытках встать на пути у утекавшей из раны жизни, сползла на землю. Поддерживаемую Вильфредом голову девушки стало неустанно тянуть вниз.
  Архимагистр положил стремительно холодевшее тело на черную от ночи и крови почву. Его округлившиеся от страха влажные глаза смотрели в ее, теперь напоминавшие пару заледенелых озер. Колдовская ладонь скользнула по векам девушки, закрывая больше не способные узреть радости мира очи. Затем его рука сама по себе поползла ниже, прикоснувшись к глубокому, продолжавшему исторгать кровь ранению под ребром. Трясущиеся пальцы испуганно отдернулись, а сам Вильфред увидел, как они, точно губки, пропитались кровью. Ее кровью.
  И в этот момент весь мир буквально рухнул, вновь погрузившись в кромешный мрак...
  - В этой ситуации мы можем не больше, чем градская стража, - вдруг донесся из ниоткуда грубый мужской голос.
  Его владелец явился вскорости, вынырнув из тьмы. Это был мужчина лет двадцати пяти, гладко выбритый, с длинной, зачесанной назад черной шевелюрой. Одеянием его выступал темно-синий плащ, подобный тому, что носил пожаловавший не так давно к учителю Ищейка. Только этот был с серебристой тесьмой по манжетам и воротнику, а также, как мне показалось, несколько блескучий.
  На шее у мужчины висел внушительный латунный амулет с гротескной, ощерившейся собачьей мордой, на которой практически не были заметны глаза, зато нос занимал добрую половину талисмана. Человек продолжил:
  - Сколько раз еще повторить? Не трать свое время на бесплодные поиски.
  - Бесплодные?! - зазвучал возмущенный голос Вильфреда, и тут же архимагистр возник напротив собеседника. - Эти подонки убили мою жену! Ты что, совсем ничего не понимаешь?
  - Я... понимаю, прости, - поник головой мужчина, - не так выразился. Но факт в том, что мы не способны отыскать убийц. Мои ребята чуют только магических созданий. В твоем же случае известно, что никто из нападавших не нес в себе и капли нашего дара. И Син так же не была склонна к волшбе, поэтому поймать их по ее... запаху, - последнее слово он произнес с невиданной осторожностью, украдкой глянув на архимагистра, - тоже не выйдет.
  После этих слов, Форестер умерил свой пыл, разжал доселе стиснутые и дрожавшие от напряжения кулаки. Понуро закивал.
  - Остаются лишь старые добрые методы, - присмиряющим голосом заговорил человек.
  - Да я уж их все перепробовал. Искал улики, опрашивал. Только пустое все. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.
  - А сам ты кого-нибудь подозреваешь?
  - Нет, - обреченно покачал головой архимагистр. - У нее не было врагов. А если и были, то не заявляли об этом открыто.
  - Знаешь, чтобы возжелать чьей-либо смерти, могут понадобиться считанные секунды. Необязательно бесчисленные годы сгорать от ненависти к человеку.
  - К чему ты клонишь?
  - Вильфред, существует очень много фанатиков, желающих нашей смерти. - Мужчина положил руку на плечо архимагистру. - Однако отнюдь не все решаются напасть. Зато, ничто не мешает им выместить свою злобу на наших близких. Особенно, если дело касается жен. Ведь они могут носить под сердцем еще одного потенциального колдуна.
  - Только эти фанатики, видно, не в курсе, что большая часть посвятивших себя магии лишается возможности иметь детей.
  - Конечно, откуда им такое знать? Этого вообще никто не знает. Ты же не ходишь по улицам и не заявляешь во всеуслышание о собственной неспособности?
  - То есть, ты хочешь сказать, что ее могли убить из-за... этого? Из-за исступленного отвращения к нашему народу?
  - Ты же заявляешь, что у нее не было никаких врагов? Да и подвеску с нее не сняли - значит, не наживы ради нападали. В таком случае, иной версии у меня не возникает. - Мужчина отошел, присел в невидимое кресло, оказавшись в так и тщившемся затянуть его целиком полумраке. - Проблема лишь в том, что нам не известно ни единой подобной банды. И каждый случай расправы, - а они случались и ранее, причем не раз - отнюдь не спланированная акция. Вероятно, мысль оборвать чью-то жизнь возникает спонтанно, когда убийца и жертва оказываются наедине в темном, безлюдном месте. Син, случаем, не могла забрести в такое?
  Вильфред не ответил. Но его глаза, вдруг округлившиеся и забегавшие по темноте, выдали в нем вдруг вспыхнувшую растерянность. Собеседник вмиг раскусил этот взгляд.
  - Ты запомнил их лица? - в лоб спросил он.
  - Н... нет, - словно перебарывая самого себя, с трудом вымолвил архимагистр. - Он... Он... Я не присматривался. Обычный мужик. Совсем неприметный пьяница.
  - Попытайся о нем хоть что-то вспомнить. Как выглядел, во что был одет. Может, в чьем-то разговоре ты ненароком подслушал его имя или род занятий?
  Колдун молчал, так же бессмысленно водя взглядом в пустоте.
  - Мы предадим его суду. Справедливому суду. Будь уверен, он получит сполна за совершенное деяние.
  - Да уж... - оскалившись и практически не шевеля губами, процедил Вильфред. - Сполна...
  И в его досель растерянном взоре блеснул озорной огонек.
  Вновь пространство захлестнула тьма. Я стал озираться, крутиться на месте, в попытках выцепить из этой черноты хоть маленькую частичку движения. Но все было бесполезно. События сами нашли меня.
  - Вы не опасаетесь, что ваш замысел откроется? - заговорил вдруг возникший перед моим носом высокий человек в темном плаще. Его голова была покрыта широким капюшоном, под которым разлился чернейший мрак, не позволявший увидеть ни дюйма лица человека.
  - Меня сейчас мало что волнует, - отрезал стоявший от него в нескольких ярдах Вильфред. - Кроме моей... цели.
  - Однако, вы представитель Певчих Лугов. Да еще и какой...
  - Не переживайте, - прервал его архимагистр. - По документам наша встреча носит вполне себе официальный характер.
  Как показалось, эта деталь несколько обеспокоила темного человека. Она чуть опустил голову, переступил с ноги на ногу и скрестил руки на груди.
  - Хорошо. Ваши мотивы - это ваше дело. Я не собираюсь переубеждать самого архимагистра. Но вы должны осознавать цену того, что просите...
  - Все, что угодно, - кивнул Форестер, вновь недослушав собеседника. - Любая сумма, услуга...
  - Нам не нужно ваше золото. Тем более ни к чему ваши услуги. Ведь вы призываете нас выдернуть душу с той стороны. Взамен мы требуем другую душу. Свежую.
  - Я... не понимаю, - подобное заявление заметно обескуражило Вильфреда, даже напугало.
  Собеседник рванул руку в сторону, подзывая кого-то открытой ладонью. Тут же из мрака позади него появился средних размеров укрытый черной материей куб. Он спокойно плыл по воздуху, мерно приближаясь к архимагистру.
  - Как я понимаю, - заговорил человек, едва предмет занял позицию между ним и колдуном, - вы этому парню не нотации читать собираетесь?
  - Какому еще парню? - непонимающе встряхнул головой Форестер, отрывая взгляд от парившей в паре шагов от него скрытой вещи.
  - Тому, чье имя собираетесь выведать.
  - Но... я ничего такого вам не говорил...
  - От нас невозможно что-либо скрыть. Тем более, если это касается таинства.
  Пораженный Форестер понурил голову, коротко и молчаливо кивнув.
  - Так вот, - тут же продолжил собеседник. - Посему, нам необходимо, чтобы его душа, после смерти телесной оболочки, не ушла в иной мир, а стала нашей. Такова цена за необходимую вам помощь.
  Только человек довершил свою речь, как с куба слетел покров, и глазам архимагистра предстал стеклянный ларь, внутри которого на белой подушке возлегал вытянутый кристалл фиалкового цвета. Но если с одного конца камень был груб и туп, то с противоположного - остро заточен, причем явно не природной дланью.
  - Последний удар, после которого ваша цель испустит дух, должен быть нанесен именно этим предметом. Думаю, объяснять, что это - не стоит?
  Форестер помотал головой, продолжая изучать глазами каждый дюйм кристалла.
  - То есть, - сглотнув, начал он, - вы хотите, чтобы я вогнал ему Эош точно в... сердце?
  - Что за предрассудки, - усмехнулся собеседник. - Почему сразу в сердце? Сердце, живот, нога - без разницы. Главное, чтобы встреча с камнем стала для вашей жертвы последним, что она испытает в этой жизни.
  Вильфред поколебался. В его планы явно не входило такое развитие событий. Вернее, он, конечно, не собирался оставлять убийцу своей жены в живых, но... делать это таким образом? Кристаллом, что не только кончит мирское существование его жертвы, но еще и выпьет из него душу, лишив права на посмертный покой?
  Впрочем, эта мимолетная нотка сострадания к человеку, которого он теперь ненавидел больше жизни, быстро улетучилась, затмившись вновь нахлынувшей на архимагистра яростью.
  - Идет, - крепко произнес он, поднимая взгляд на собеседника.
  И вновь все рухнуло во мрак, чтобы, спустя мгновение, восстать в уже новом обличии. Правда, предо мной предстали все те же лица - разве что Вильфред сменил служебную рясу на легкий походный камзол.
  Сквозь сковавшие ночное небо серые облака с трудом прорывался расплывчатый лунный силуэт. Ветер качал из стороны в сторону кроны больших черных деревьев, кругом обступивших приютившую архимагистра и человека в темном поляну. На земле меж стоявшими друг напротив друга людьми виднелся вычерченный знак - точно такой же, что тогда использовал сам учитель Форестер, взывая к духу Фареса эль"Массарона. Посредине круга, как и положено, заняла свое место плошка с бесцветной массой.
  Человек подошел, протянул к архимагистру открытую ладонь. Ладонь, которую он всего несколько секунд назад широко полоснул ножом, и на которой теперь розовел лишь слегка заметный рубец.
  - Милорд Вильфред, - пытаясь развеять охватившее колдуна оцепенение, проговорил человек, подгоняя.
  - Д-да... - дернулся архимагистр.
  Он с трудом оторвал взгляд от моментально затянувшегося глубокого пореза на ладони собеседника, запустил кулак в карман, изъяв на свет испачканный в чем-то темно-багровом платок. На миг задержал вдруг наполнившиеся тоской глаза на этих засохших пятнах, и рывком вложил ткань в поданную руку.
  - Вот, - голос Форестера вздрогнул, осекся. Пересохшее горло получило глоток холодной, вязкой слюны.
  Человек в темном молча принял платок, на открытой ладони, точно святыню, поднес его к вычерченному кругу, припал на колени. Ткань опустилась в пиалу с раствором. Сам же мужчина забасил невнятное для моего уха заклятие. Яростно затрещали окружившие пару чародеев деревья, запылали в небе разноцветные зарницы, пыльным вихрем закружился ветер, что в итоге сбросил скрывавший лицо творившего таинство капюшон. Взвились длинные каштановые волосы, заплясала на урагане тонкая, заплетенная на затылке косичка. Холодные голубые глаза смотрели в землю, словно пытаясь пронзить ее насквозь, узкие губы широко и страстно глаголили громом ударявшие под небосвод слова на неизвестном мне языке.
  Окончив заклинание, темный маг ударил руками по нижней дуге нарисованного на земле знака. От места соприкосновения по нему быстро, подобно бурному речному потоку, стал разливаться ослепительный свет, и, всего за несколько секунд наполнив собою символ, вдруг вспыхнул, грянул, взорвался, освещая ночь пронзительной белизной.
  Едва эта слепящая пелена осела, как в центре нарисованного круга, из границ которого стерлась и четырехконечная звезда, и непонятные письмена, возникла фиолетовая дымка, в которой поначалу с трудом угадывались человеческие черты. Но не прошло и пары секунд, как туман оформился в тонкую, девичью фигуру.
  - Вилли... - ее голос не изменился, хотя заметно дрожал и был несколько приглушен от ошеломления. Син предстала перед ним все в том же платье, в котором они гуляли несколькими днями ранее, только без... кровоточащей раны под ребром. Фантом передавал все ее черты, вплоть до тщательно замазываемых кремами, но все равно чуть выделявшихся носогубных морщин. Разве что ее полупроницаемый образ и пустые провалы глаз неустанно напоминали Вильфреду о том, что это не совсем его супруга, а лишь ее призванный с той стороны дух.
  Форестер ничего не говорил, только неотрывно смотрел на мерцающую, чадящую белым паром девушку. Он хотел было оторвать от нее взор, дабы спрятать выступившие в уголках глаз зерна слез, но не мог.
  - Вилли, это ты?
  - Да, - тяжело сглотнув и возведя подбородок повыше, ответствовал архимагистр.
  Она простерла к нему свою прозрачную, обрисованную лишь светло-фиалковым контуром руку, попыталась погладить по щеке... Но ладонь прошла сквозь и кожу, и кость, не сумев прикоснуться к существу из этого, плотского мира.
  - Что... - Син взглянула на свою руку, попыталась еще раз задеть супруга, но все было тщетно. Архимагистр сделал шаг назад, даже не заметив, как преступил порог выведенного на земле круга. - Что такое? Почему я... почему я не могу дотронуться тебя?
  - Потому что ты... - маг хотел было выдать все на одном дыхании, но не смог, скривился, понурил голову, сдерживаясь. Но все же нашел в себе силы довершить: - ты умерла, Син.
  - Брось. - Она растянула дрожащие губы в искусственной улыбке. - Что ты такое говоришь, Вилли? Что за вздор? Перестань.
  Но посмотрев в его холодные, не излучавшие ни тени забавы глаза, девушка поняла, что никакого розыгрыша в словах ее супруга нет. Она изумленно посмотрела на свои руки, подняла их к глазам, попыталась ощупать свою голову, плечи. Но по все мрачневшему выражению ее лица было понятно, что никаких тактильных чувств от этого она совсем не испытывает.
  Призрачные ноги не сдержали девушку. Она упала на колени и, ударившись головой в возведенную магическим кругом невидимую преграду, опрокинулась на спину. Оказавшись на земле, Син даже не попыталась подняться. Она лишь перевернулась на бок, зажимая руками лицо, и горько заплакала.
  Вильфред было потянулся к ней, хотел положить руку на плечо, попытаться успокоить, как бывало раньше, но остановил движение, опустил голову.
  - Что это такое? - всхлипывая, сдавленным плачем голосом спросила Син.
  - Барьер, - коротко ответил архимагистр, выпрямляясь. - Тебе не удастся выйти за пределы этого круга.
  - Я... не... понимаю, - хныча, повернулась она к нему, и колдун увидел, что на ее призрачных щеках нет ни следа от слез.
  - Тебя убили, Син, - крепко сказал колдун. - В день нашей годовщины.
  Но она словно не слушала его. Осела, продолжая всхлипывать и осматривать свое полупрозрачное тело, лишь украдкой бросая взгляд на Вильфреда.
  - Вспомни тот вечер. Мы зашли в трактир немного согреться, выпили по пинте, ты вышла на улицу. Что было дальше? Кого ты там встретила?
  - К-когда? - подняла она на него пустые, казавшиеся совсем потерянными глаза.
  - Это нормально, - вдруг включился в их беседу человек в темном, - не переживай. Дай ей время, она все вспомнит.
  Вильфред коротко кивнул. Син же, как показалось, даже не услышала этого короткого совета.
  - Да, - неуверенно заговорила уже вставшая на ноги девушка, морщась, - я, кажется, что-то припоминаю...
  - Кто это был? - прервал ее архимагистр прямым вопросом.
  - Я... я...
  - Син, пойми, у нас очень мало времени. Мне нужно знать.
  - Это... был мужчина, - глубоко вдохнув и зажмурившись, нетвердо сказала Син. - Нет, несколько мужчин.
  - Ты можешь сказать точно, сколько?
  - Трое, - уже более смело кивнула она. - Во всяком случае, видела я лишь троих. Ну, как видела... Было темно. Очень. Рассмотреть их в деталях мне не удалось.
  - Но хоть что-то ты приметила? - подгонял ее Вильфред, хотя ему, конечно, хотелось, чтобы их разговор не оканчивался, и она от него больше никогда не уходила.
  - Хорошо помню одного. - Девушка вдруг взволнованно заходила взад-вперед по своему узилищу. - Он поймал меня. Вышел на улицу вскоре после меня. Схватил... за волосы. Оттащил за трактир. Смотрел прямо в глаза своими карими, с красными прожилками и желтыми белками пропойцы буркалами. Такой весь патлатый. Бородатый. Вонючий... - Она стиснула кулаки, остановилась, замялась. Вильфред же молча ожидал, не решаясь торопить супругу. Хотя в его взгляде и поселилось чрезвычайное смятение. Он понял, о ком говорит Син. - Потом мне скрутили руки. Сзади. Он отступил и... последовал удар. - Девушка машинально схватилась за бок. - В живот. Кажется, каким-то оружием. Точно не голыми руками. Потом еще. Туда же. И еще. Я не видела лица того, кто наносил удар, хотя он стоял в локте от меня. Патлатый попытался его оттащить, говорил что-то вроде "с нее достаточно", "оставь эту... Луговничью подстилку". Но тот не слушал его, лишь гаркнул, приказывая не подходить. Назвал его... Гленом, кажется.
  - Гленом? - только теперь Форестер решился перебить девушку, но сделал это тихим, почти шепчущим голосом, наблюдая, как ее губы Син вновь начинают истерически дрожать. - Ты уверена? Ничего не путаешь?
  Она отрицательно помотала головой.
  - Точно Глен. Я хорошо это запомнила, пускай в тот момент уже практически ничего не чувствовала. Лишь ставшие практически безболезненными удары под ребро и перегарный смрад.
  - Ты помнишь, как выглядел этот Глен?
  - Говорю же, патлатый, бородатый с безумными карими глазами.
  - Ты должна понимать, что это не самые уникальные приметы. Под такое описание подойдет половина рабочего квартала Корвиаля...
  - Помню руки, - оборвала Син Вильфреда, совсем его не слушая. - На них были рубцы и взбухшие ожоги. Свежие. И еще рубаха. Старая, ветхая, с прогарами и черными пятнами.
  - Значит, Глен, - пробубнил себе под нос колдун, поняв, что девушке больше нечего добавить.
  - Вилли! - вдруг пронзительно выкрикнула она, вскидывая на супруга взгляд. - Что ты задумал?
  Архимагистр уже хотел сказать что-то туманное и не самое честное в ответ, как осекся. Связь с Син стала слабеть, ее полупроницаемая фиолетовая фигура зарябила и задергалась.
  - Вильфред! - Ее голос стал видоизменяться: от низкого гортанного до режущего ухо визга. - Что ты хочешь с ним сделать?
  Но он по-прежнему молчал, бессмысленно буравя взором магический круг-клетку его возлюбленной. Кулаки затряслись от натуги.
  - Вилли, не глупи!..
  Внезапно фантом лопнул мириадами сверкающих крупиц, не оставив после себя даже следов на почве. Но молящий голос возлюбленной еще долгое время эхом бился в ушах Вильфреда Форестера.
  Он застыл, в то время как окрестности затянуло обратно в пучину мрака. Сверху хлынул ливень. Над вдруг облачившимся в длинный плащ с капюшоном Вильфредом возник кривой козырек, в щели которого легко проникала собиравшаяся сверху вода, струйками спускавшаяся на плечи архимагистра. Но его сии неудобства беспокоили мало.
  Колдун стоял, спиной опершись на дощатую стену какого-то здания с черными, безжизненными окнами, и не спускал глаз с трудившегося через дорогу человека. Под длинным покатым навесом расположилась небольшая кузница с наковальней, горном, бочкой с водой да станком для зажима, в которой тяжело стучал молотом по раскаленному пруту мужчина средних лет: патлатый, бородатый и с множественными порезами и ожогами на руках. Он был невысок, облачен в рубаху с короткими рукавами и грязным от гари фартуком. Слипшиеся каштановые космы широко раскачивались от каждого удара крепко сжимавшей молот руки по железу.
  Мужчина взял щипцы, погрузил огненно-красную часть заготовки в бочку с водой, отчего возникло гулкое шипение, устало вытер заливавший глаза пот со лба. Он поднял свои карие, полуприкрытые веками глаза на Вильфреда. Вернее, в сторону того, так как сам архимагистр стоял в глухой тени, и едва ли утомленный работящий взор мог сквозь нее продраться. А если ему это и удалось, то мужчина, видно, не признал мимолетно встреченного им с неделю назад в таверне человека.
  Взгляд этих глаз подействовал на архимагистра подобно подгоняющему лошадь кнуту. Перестав терзать себя все масштабнее разгоравшимся внутри пламенем ярости, Вильфред, едва человек опустил взгляд и отвернулся, выступил из мрака. В переулке не было ни души, а уличная кузница примыкала к низенькой, старенькой лачуге, в которой, судя по закрытым ставням и тишине, также никого не было. Либо находившиеся внутри видели уже десятый сон.
  Патлатый свалил железный прут в ящик к остальным подобным изделиям, проскрипел распрямляемой спиной. К этому моменту Вильфред, быстро прохлюпав по набухавшим лужам, успел подступить к нему вплотную. Кузнец обернулся, но, не успев издать ни звука, получил сильный удар кулаком в висок. Его ноги вмиг подкосились, и человек рухнул, грянувшись головой о наковальню.
  Точно такой же удар и привел его в чувства. Только теперь мужчина сидел на стуле, связанный по рукам и ногам. Вильфред же избавился от уличного одеяния и предстал перед своим пленником в дубленом жилете поверх темной рубашки.
  Второй тумак рука архимагистра пережила уже не так безболезненно, отчего Форестер, чуть отступив от кузнеца и повернувшись к нему спиной, решил опустить кулак в стоявший на длинном столе тазик с водой. Позади послышались всхлипы и тихие стоны. Прийти в себя после пары мощных ударов по черепу даже такому здоровяку, как Глен, было непросто.
  - Ч... что? - с трудом расплетя язык, пробормотал он, тяжело вздыхая. - Где я?
  Вильфред ничего не ответил. Лишь встряхнул влажную руку, мельком протер полотенцем, на котором тут же появилось несколько кровавых пятен, и стал перебирать расположившиеся на столешнице предметы. Сейчас пара людей находилась в погребе архимагистра, оборудованном им под некое подобие мастерской. Здесь вам и напильники, и молотки, и просто голые лезвия, и чего только нет. Все эти вещи, любовно разложенные в ряд, Вильфред сейчас и проверял, поправлял, просто проводил ладонью, стирая пыль и испытывая на остроту.
  - Ты... ты кто такой, бес тебя забери? - со слабо угадывавшимся в измученном голосе гневом спросил Глен расположившегося перед ним человека, видно, только сейчас приметив его своим плывущим взглядом.
  - Я-то? - обернулся Вильфред и подошел к пленнику, сойдясь с ним лицом к лицу. - Неужто ты меня не помнишь?
  Тот не ответил, сглотнув и громко шмыгнув носом. Он смотрел на колдуна прохладно, еще не до конце придя в себя. Вильфред же не стал допытываться, трясти за плечи, стучать по и без того сейчас слабо соображающей голове кузнеца. Архимагистр лишь хмыкнул, отошел назад, возвращаясь к своим делам с рабочими инструментами, и спокойно стал пояснять:
  - В таверне. Шесть дней назад. Мы пересеклись с тобой на секунду за стойкой.
  - И что? Что с того? Какого хрена я тут делаю?!
  Он поерзал на скрипучем стуле, несколько раз резко дернул руками, пытаясь разорвать связывавшие их с подлокотниками толстые веревки. Но, конечно, у него ничего не вышло.
  - Так ты помнишь меня? - бросил за плечо колдун.
  - Никого я не помню, мать твою за ногу! - уже более бурно стал вырываться кузнец, едва ли не прискакивая на седалище.
  - Угу... - закивал Вильфред. - Ясно.
  Архимагистр резко развернулся. Послышался звонкий удар. В мгновение ока связанный человек опрокинулся на бок, скривившись, оскалившись и зашипев. В руке Форестера сверкал отполированный до блеска молоток.
  Несколько секунд Вильфред так и простоял, смотря на кузнеца полными крови глазами и глубоко вздыхая, подобно быку, желая лишь подойти и добить скулящую от боли жертву. Но в итоге усмирил свой гнев, легким мановением руки вернув стул с привязанным к нему пленником в правильное положение.
  Кузнец встряхнул головой, щурясь, взглянул на покачивавшуюся под потолком свечную лампу, потом опустил взгляд на Вильфреда, огляделся.
  - Ты... - проговорил Глен, облизывая губы. - Ты... Да... Ты тот колдунишка... - Он безумно хохотнул, тут же закашлявшись. - Я... помню тебя, помню.
  - Вот видишь, - развел руками Форестер. - А только что говорил обратное. Никогда бы не подумал, что молоток обладает таким отрезвляющим действием. - Архимагистр прокрутил инструмент в руках, взяв его обратным хватом, подошел к кузнецу, присел на корточки. - Тогда, быть может, тебе вспомнилась и девушка, что была со мной?
  - Д... девушка?
  - Да. Такая стройная, красные волосы, платье. Хм?
  Глен бессильно поник головой, быстро закачав ею из стороны в сторону. Часто дыша, поднял глаза обратно на Вильфреда. Тот отвел взгляд, ухмыльнулся.
  Широкий размах - и блестящая головка молота вновь встречается с лицом кузнеца, теперь уже сталкиваясь с другой скулой. Удар порождает лязг, хруст и короткий вскрик. Глен вновь оказывается поваленным на бок.
  Вильфред отбросил молот в сторону, отчего по погребу разлился протяжный металлический гул. Встал, отошел к столу, уперся в него руками. Закусил губу. В сердце буквально бурлил гнев, и ему давно пора было дать волю: либо через руки, забив, придушив, уничтожив эту лживую повязанную тварь; либо через глотку, возопив что есть мочи и хоть как-то разгрузив взвинченный организм. Но последнего он не мог себе позволить, боясь привлечь чьи-либо уши, а для первого было еще рановато.
  Поэтому архимагистр вновь взял свое готовое лопнуть терпение в кулак, выдохнул, снова магией подняв стул с Гленом на ножки. Кузнец бурчал, хрипел, тихо бранился, однако заговорить с чародеем долго не решался. Только когда заметил, как его пленитель в очередной раз стал перебирать свои инструменты, человек-таки издал аккуратную фразу:
  - Слушай, мужик. Что за пытку ты устроил? Мы же можем с тобой спокойно сесть, все обсудить, прийти... к решению. Что тебе нужно? Я расскажу все, что знаю, только... - он неожиданно разревелся, продолжая говорить уже сквозь слезы и всхлипы. - Только... прошу, хватит. Перестань. Я... я скажу все, клянусь.
  - Я тебя уже спросил, - сквозь зубы процедил архимагистр, по-прежнему не поворачиваясь к Глену.
  - Девушка? - осенило вдруг того, и он быстро закивал. - Да. Да, была. С тобой была, помню, точно. Вы сидели за дальним столом. В углу.
  - Что ты с ней сделал?! - устав от этих хождений вокруг да около, закричал Форестер, хватая кузнеца за горло. - Что?! Отвечай!
  - Я... - тому с трудом удавалось издавать какие-либо звуки, так сильно колдун сдавливал глотку. Впрочем, Форестер быстро понял, что переусердствовал, и отпустил пленного, вынудив того сухо закашляться. Придя в себя и увидев выжидательные глаза архимагистра, Глен продолжил: - Послушай, в тот вечер я... был не в самом благоразумном состоянии. Я даже не помню, как дома-то оказался.
  Вильфред расстроено поник головой, скрестив руки на груди. И вернулся к своему столу, загремев железками.
  - Серьезно, - меж тем тараторил Глен, - я и сейчас-то с трудом соображаю. Дай мне... время. Развяжи. Я, я все вспомню, все расскажу. Но сейчас я банально не в состоянии. А еще эти веревки... - Он чуть придернул рукой. - Стесняют, колются.
  - А что, - заговорил архимагистр, не отвлекаясь от своих дел, - сильно жмут?
  - Сильно. Я уже ниже запястий ничего не чувствую.
  - Исправим.
  Вильфред Форестер повернулся, держа в руке поднятую повыше пилу, дабы тусклое пламя свечи смогло наиболее ярко осветить ее чуть ржавые, но острые резцы. Некоторое время наигранно полюбовавшись на инструмент, архимагистр подошел к пленнику, опустился на колено, прикладывая зубастую металлическую пластину чуть ниже локтя кузнеца.
  - Эй-эй-эй! - забился в страхе тот. - Стой! Подожди! Не надо! Я все скажу, скажу!
  - Так говори! - гаркнул в ответ колдун. - Не заставляй меня ждать.
  Кузнец заметался, пытаясь подобрать слова, бегал глазами по погребу, то и дело облизывая губы, но так и не мог начать.
  - Девушка, - холодно напомнил ему Форестер.
  - Ах да! - озарено воскликнул Глен. - Девушка. Да, она была, я же сказал. Но, клянусь, я даже пальцем ее не тронул...
  - Ложь, - прерывая эту тарабарщину, коротко сказал архимагистр, покрепче сжав рукоять пилы.
  Резцы рьяно забегали по плоти взад-вперед, быстро взрезав кожу и заставив кровь выхлестнуться наружу. Погреб объял страшный, надрывный ор. Но архимагистр на эти секунды словно оглох, не обращая внимание ни на крики, ни на страстные мольбы. Пила продолжала скрежетать по обливавшемуся алым соком мясу. Кузнец бился в истерике, вереща от боли, но вскоре его бессмысленный вой сменился вполне себе ясными словами:
  - Это Рокстель! Он убил ее! Он!!! Я не убива-а-ал!!!
  Вильфред остановился, изъял окровавленную пилу из прорезанной на дюйм руки, отбросил инструмент прочь. Кузнец же вновь взвыл, рыдая и вопя одновременно.
  - Заткнись, - твердо схватил его за шкирку колдун, - иначе я вырву тебе язык и заставлю сожрать.
  Угроза подействовала моментально. Глен стиснул зубы, теперь лишь тихо рыча и поскуливая от боли. Архимагистр запустил руку в плошку с каким-то бесцветным порошком, бросил горсть на рану кузнеца. Та тут же вспенилась, громко зашипев и, судя по выражению лица пленного, доставив ему тем самым немало неприятных ощущений. Зато страшный разрез у локтя теперь покрывала гнойного цвета рыхлая корка, не позволявшая пробиться через себя ни капельки крови.
  - Рокстель... - часто дыша и временами кривясь, заговорил кузнец. - Он... он убил ее.
  - Ну, - Вильфред принялся протирать окровавленные руки платком, - о роли твоих товарищей я планировал узнать чуть позже. Но раз начал, то довершай. Кто такой этот Рокстель, где его найти, и кто был третьим?
  - Рокстель - он... ты мог встретить его на рынке. Он обычно стоит там в начале недели, торгует всяким барахлом.
  - Каким барахлом?
  - Ну там, всякие поделки из дерева, металла, стеклышки.
  - Как он выглядит? - заметно торопил кузнеца маг, отвернувшись и коротко прогремев инструментами на столе.
  - Высокий. Плечистый такой. Бритоголовый. С шрамом, - в уголке губ Глена показался кончик языка, - вот здесь. Бледный такой, рваный. Я про шрам. А сам Рокстель загорелый. Урожденный синевартец.
  - А второй?
  - Вторым был Холгер, - кузнец рассказывал с таким желанием, что, казалось, ему это доставляет удовольствие. - Северянин. Длинные светлые волосы. Борода до кадыка. Тощий. Он содержит лошадей в городских конюшнях. Кормит, чистит копыта. На побегушках у отца-старика, Роальда.
  - И какова была его роль?
  - Роль? - истинно непонимающе вскинул глаза на Вильфреда Глен.
  - В убийстве той девушки.
  - А! Да, он там был! Держал ей руки, пока Рокстель... ну...
  - Я понял, - вскинул открытую ладонь архимагистр. Медленным шагом, держа руки за спиной, приблизился к пленному, склонился. - А что там делал ты?
  - Ну... - потупил взгляд патлатый, - я... Я...
  - Все-таки тронул ее пальцем?
  Глен растеряно посмотрел на Вильфреда и, увидев в глазах того неподдельную серьезность, кивнул.
  - Каким? - распрямился колдун. - Покажи.
  Некоторое время поколебавшись, мужчина опасливо, дергано распрямил указательный палец правой руки. Чародей бросил на него короткий взор, поджал подбородок и вдруг рьяно размахнулся выхваченным из-за спины топором. Мгновение - и отрезанный по фалангу палец кузнеца оказался на земле, исторгая тонкие ручейки крови. И снова погреб сотряс крик боли. Но в этот раз Вильфред не стал ни ничего говорить, требуя тишины, ни тем более посыпать свежую рану целительным порошком. Он просто стоял, большими глазами смотря на бившегося в припадке человека.
  - Отпусти меня! - возопил Глен. - Пожалуйста, прошу-у! Я сказал тебе все! Все!
  - Откуда мне знать, что ты не соврал? - положив топор на стол, вернулся к пленнику архимагистр.
  - Я клянусь! Всю правду сказал!
  - Ты уже клялся! - неожиданно громко укорил его колдун. - Клялся, что не трогал ее! Было?!
  - Да, да, да, - тихонько соглашался мужчина, кивая.
  - И почему, - Вильфред одним шагом сблизился с ним, оказавшись практически нос к носу, - я теперь должен тебе верить?
  Глен поднял полные слез глаза на пышущего злобой колдуна, трясущимися губами промямлил:
  - Я... клянусь. Это правда. Все правда-а-а. - И разрыдался, опуская голову.
  Форестер смерил это ничтожное создание взглядом, медленно обошел за спину. Кузнец сопроводил его своими робкими, опухшими от слез розовых глазами.
  - Ты... - заговорил архимагистр безбурно. - Держал ее за волосы?
  Глен едва заметно закивал.
  - Вот так?
  Вильфред, не смывая с лица безэмоциональную алебастровую маску, схватил грязные патлы, оттянул.
  - Да, - хрипнул кузнец, не по своей воле запрокинув голову.
  Колдун приклонился к уху мужчины.
  - Скажи мне, - почти шепотом промолвил архимагистр, облизнув губы, - что ты чувствовал, оказавшись на таком расстоянии от нее?
  Глен не отвечал. Лишь склабился от боли и громко шмыгал забитым носом.
  - Тебе... нравился ее запах? Маттиола. Нежная, сладкая. Ты ощущал его?
  Вильфред говорил, как умалишенный, глупо улыбаясь и немигающими глазами смотря на кузнеца.
  - Да. Да, - потакал Глен. - Ощущал.
  - Он тебе нравился?
  - Нравился.
  - И ты что же, не решился срезать ни одного ее ароматного локона? - Архимагистр сорвал с пояса мужчины кинжал, приложил острием точно к его глазу.
  Кузнец вмиг умолк, перестав даже болезненно всхлипывать, безумно уставился на расположившуюся в ногте от зрачка сталь.
  - Нет? - продолжал Форестер. - Хочешь сказать, на этом клинке нет ни волоска? Ни капельки крови или пота Син? Нет?!
  Маг вдруг оторвал кинжал от щеки человека, оттянул его посильнее за лохмы, приложил лезвие ко лбу. И, скривив рот от усилия, стал резать, вспарывая кожу кузнеца, оголяя окровавленный череп. Глена заколотило, он кричал, но Вильфред не слышал ни единого вырывавшегося из глотки мужчины звука. Все, что тревожило его уши в данный момент - это треск взрезаемой дюйм за дюймом и отрываемой плоти.
  Отбросив скальп, Форестер вскинул руку в сторону. Из тьмы в его открытую ладонь прыгнул тот самый фиолетовый камень, который архимагистр тут же, острым концом, с размаху вогнал в голову кузнеца. Трепыхания Глена моментально прекратились.
  
  
  ***
  
  - Я удовлетворил твое любопытство? - спросил старик Вильфред, едва отворился чердачный люк, и мои ноги показались на лестнице.
  Ответить мне не получилось. Слишком крупным и тошнотворным оказался подступивший к горлу комок. Я боялся лишний раз даже вздохнуть, чтобы меня не вывернуло наизнанку. То ли меня так мутило от миг назад наблюдаемой картины пытки, то ли это был побочный эффект заклятия, не знаю. Однако колотило меня серьезно, ноги были практически ватными, а по спине бежали струйки холодного пота.
  Спустившись, я нашел в себе силы лишь на короткий кивок. Учитель развернулся на своем стуле. В руке у него была длинная курительная трубка, из чашки которой вверх струился ровный поток белого дыма. Занятно, досель я не то что не ловил Вильфреда за курением, а даже легкого запаха табака в его доме не ощущал. Теперь же комнату практически объял бледный, пахнущий паленой травой туман.
  Я тяжело рухнул на кровать, сжав руками голову в попытках усмирить застучавшую в висках кровь.
  - На чем оборвалось твое видение? - невозмутимо, даже не озаботившись моим состоянием, спросил бывший архимагистр.
  Объяснить ему словесно я не смог - губы не слушались. Пришлось жестикулировать казавшимися бескостными руками, показывая, как молодой колдун вонзил кристалл в голову того кузнеца.
  - Ясно. - Вильфред уплотнил тампером табак, чуть подпалил его зажженным на кончике пальца пламенем, принялся раскуривать. Пустив несколько дымных колец, колдун ровным голосом продолжил: - Его дружков постигла та же участь. Представляешь, какого было удивление трелонцев, когда вместо одного заполненного духом кристалла я принес им три?
  Он усмехнулся, серебристые глаза скользнули по моей сгорбившейся фигуре. Видно, под пеленой времени Вильфред стал воспринимать содеянное тогда если не как шутку, то как довольно занимательную историю. Мне же, видевшему все эти изуверства только что, от лишнего упоминания их становилось еще дурнее.
  - Что... - нашел в себе силы открыть рот я. - Что случилось после? И когда содеянное вами открылось Лугам?
  - Относительно недавно. - Форестер подошел, вручил мне стакан воды, сел рядом. - Около восьми лет назад. Это была очередная экспедиция в Трелонию. Мы проводили ее ежегодно. Когда их сила иссякла, и пораженных темным даром не стало вовсе, академия сама собой закрылась. Наши чародеи посещали обезлюдившую колдовскую башню с одной лишь целью - узнать, какие воспрещенные эксперименты проводили там трелонские птенцы. Одного из преподобных Певчих Лугов вечно преследовала идея о том, что, если там творится непохожая ни на что иное магия, значит она должна обязательно использоваться для чего-то дурного, неправильного, богомерзкого - он был довольно набожной персоной. Впрочем, в его догадках была доля истины. Но другое дело, что всякий раз наши посланцы возвращались ни с чем... - Он закурил, быстро выдохнув бесформенный поток дыма, хмыкнул. - Их оттуда гнала какая-то... неведомая сила. После того, как темные покинули эту сторону Гронтэма, следы их колдовской деятельности вовсе не растворились в воздухе, как это, говоря формально, случается с обычной магией. Нет, в брошенная без присмотра Трелония распорядилась своим "наследием" иначе.
  Архимагистр вдруг замолчал, затянулся, с наслаждением прикрыв глаза.
  - В общем, - продолжил он, одновременно со словами выпуская изо рта плотный дым, - сила там одичала и не принимала чужаков. Но в этот раз она была более... благосклонной. Или просто дремала. Если ранее магическое буйство выгоняло взашей любого, едва тот приближался к башне на расстояние плевка, то теперь же позволила не просто войти, а даже немного поворошить древние писания в библиотеке. Недолго, правда, но достаточно для того, чтобы найти один-единственный листок из хроники исследований трелонцами общения между этой стороной мира и противоположной. Догадайся, запись чьего контакта с духами там была описана? Этого доказательства было достаточно.
  Вдруг яростно засвистел, исторгая потоки пара, вскипевший чайник. Я даже не заметил, когда Вильфред успел его поставить. Впрочем, за окном уже светало, в то время как погрузился в чтение я еще вечером... Только сейчас мой не до конца отрезвевший от заклинания разум понял, как же много времени он провел в пучине воспоминаний архимагистра.
  - Далее они привлекли какого-то паренька, который якобы видел, как я раскапывал могилу собственной жены, - разливая кипяток по металлическим кружкам, продолжал рассказ Форестер. - Для ритуала нужна была ее кровь, которая к тому моменту еще полнила вены. В общем, меня довольно быстро сняли с должности и, дабы не придавать огласке порочащее доброе имя Лугов происшествие, выслали из города, наказав жить в отдалении от больших поселений. Никакой предусмотренной при подобных инцидентах казни и, следовательно, продиктованных Церковью вечных посмертных мук. Королю, как и общественности, набрехали, мол, со здоровьем беда, все такое. На мое место пришел давний друг, бывший глава поискового корпуса, и все в Певчих Лугах зажили, как ни в чем не бывало.
  Учитель протянул мне кружку с развариваемыми в кипятке травами. Горячий металлический сосуд занял свое место на полу, рядом с нетронутым стаканом с водой.
  - Забавно, - ухмыльнулся Вильфред, вновь усаживаясь на скрипучую кровать, - всегда думал, что если меня что-то и сдаст, то дневник. Одно время, после совершения таинства, я даже подумывал его сжечь, но после как-то забылось. - Он отхлебнул из поистине дымившей белесым паром кружки. - Ну, тебе вдосыть?
  - Не понял? - впервые за долгое время разлепил губы я.
  - Историй на сегодня? Если у тебя еще остались какие-то требующие безотлагательных ответов вопросы, то задавай, коли завели такой разговор.
  - Пожалуй, нет, - подумав, ответил я. Конечно, хотелось узнать и больше, вопросов оставалось действительно много, однако голова и без того была слишком тяжела.
  - Прелестно... А теперь позволишь мне спросить тебя?
  - Конечно.
  - Прошлой ночью, в лесу, - неспешно, чеканя слова заговорил маг, - когда я вновь совершил таинство... Ты видел призрак?
  От этого вопроса внутри у меня все сжалось. Серебристые глаза старика смотрели спокойно, холодно вонзаясь в мои, но без какой-либо злобы. Пришлось обождать некоторое время, пока я умерил волнение и смог выдавить из себя короткий ответ:
  - Видел.
  Вильфред, потупив взгляд, чуть кивнул.
  Вскоре мы распрощались до обеда. Я решил наградить изможденное тело сном, а учитель, забив трубку свежим табаком, снова закурил, усаживаясь на свой развернутый к камину стул.
  
  
  ***
  
  С каждым солнцем колдун уделял все меньше внимания практической части, и все больше - медитативной. И это возымело свои плоды. Если поначалу мои видения, хоть Форестер и называл их весьма четкими, для меня выглядели непонятно и мутно, то теперь они приобретали конкретные фигуры. Самыми частыми были глаза - один холодно-лазурный и второй кроваво-алый. Двумя разноцветными огоньками они беспорядочно сверкали в сознании, черные вертикальные зрачки неизменно смотрели на меня. От этого взгляда бросало в дрожь. Причем трепетала не столько моя телесная оболочка, сколько скукоживалось магическое нутро, отдавая в груди тревожным морозцем. И каждый раз, точно назойливый ночной кошмар, очи преследовали меня в трансе, нарушая душевное спокойствие. Вильфред толком не комментировал этот образ, ограничиваясь лишь хвалебными отзывами в мой адрес, мол, я невероятно быстро обуздывал свое строптивое колдовское нутро.
  Так проходили дни, переводя счет на недели. Боль, часто терзавшая меня после изнурительных магических тренировок, становилась все менее заметной (либо я просто к ней привыкал). Ожоги, полученные мною тогда, на спарринге, бесследно сошли всего через четверо суток, хотя обычно после подобного руки заживают месяцами. Больше таких чрезвычайных колдовских вольностей я себе, благо, не позволял.
  Каких-либо обширных, выходящих за рамки моего курса познаний Форестер практически не давал. Да и я сам, отчего-то, не стремился о них вопрошать. Поразительно, ведь в голове дремало столько вопросов, которыми ранее я бы, наверняка, жестоко и беспощадно истерзал сведущего. Однако они постоянно отходили на второй план под натиском необходимых для обучения знаний. Всякий раз, истощаясь после тренировок, я без сил падал в сон, решая отложить расспросы на потом. Но это самое "потом" так и не наступало.
  Вскоре, разум совсем оставил досель свербевшие в нем вопросы, полностью отдавая себя новому, ученическому бытью. Забывалась прошлая, разбойничья жизнь, тот поход с Фаресом и компанией в пещеру, об истинном происхождении которой я до сих пор не ведал, и та исторгавшая смертоубийственную силу сфера... Складывалось впечатление, что ничего этого никогда и не было. Тем паче, что и сам Вильфред ни разу не упомянул о событиях тех далеких дней.
  ...Тренировка, медитация, сон - эта повседневная рутина мало-помалу начинала мне докучать. К тому же, если поначалу можно было говорить о моих удивительных успехах, то спустя чуть более двух недель дело стало продвигаться уже не так победоносно. В конце концов, обучение, можно сказать, зашло в тупик, учитель даже перестал давать мне практические задания, все больше упирая на самообучающий транс. Однако и в медитации вскоре все подвижки сошли на нет.
  Едва второй месяц осени вступил в свои права, а тускнеющее солнце мандариновым пузом коснулось горизонта, как у нас с Вильфредом состоялся очередной, но, как оказалось, в корне отличающийся от былых разговор:
  - Тебе следует уйти, - посадив меня напротив и выдержав паузу, промолвил учитель, томно выдохнув.
  - То... то есть? - от столь неожиданного заявления я едва смог подобрать слова.
  - Мне больше нечему тебя учить, - обескураженно пожал плечами старик. - Ты достиг своего пика. К тому же твой след давно стерся. Я даже несколько передержал тебя в этих стенах.
  - Но куда мне податься? И почему так скоро? Так... внезапно скоро? Вы и месяца меня не проучили, а уже отпускаете. Ведь в тех же Лугах обучение длится больше десяти лет. Неужели я так быстро исчерпал себя?
  - Дело не в этом, - скрепя сердце сказал учитель, понурил голову. - Ты... не совсем простой колдун, Феллайя. Я долго сомневался, однако последние дни вымели все оставшиеся крупицы моего скепсиса. Сколь бы мне не хотелось искать новые факты, опровергающие эти домыслы... - Он скрепил руки в замок, поднес ко рту, нахмурился. - Больше оттягивать не за чем. Помнишь, когда я попросил тебя зажечь фитиль? В самый первый день нашего знакомства?
  - Да, - робко ответствовал я, не понимая, к чему клонит колдун.
  Старик неожиданно встал со стула, выудил из стола ту самую свечу, вновь протянул мне.
  - Повтори.
  Я сомнительно глянул на учителя, машинально отстраняясь от огарка.
  - Для чего?
  - Сам все поймешь. Делай.
  Некоторое время поколебавшись, косясь то на старика, то на наполовину расплавленный восковой ствол, я все же подчинился. Легко провел рукой над фитилем, приказывая маленькому желтому огоньку заплясать на его оголовье.
  - А теперь коснись его. - Маг как-то нервно кивнул на возникший пламенный лоскуток.
  - За...
  - Коснись, - грубо оборвал меня Вильфред, - его.
  Поняв, что расспросы в данной ситуации бессмысленны, я аккуратно тронул черный фитиль... и тут же, больно опалившись, отдернул руку.
  - Теперь сознаешь, к чему я клоню? - Вильфред выхватил свечу, задул, поставил на пол. - Ты, сам того не ведая, создал истинное пламя: яркое, жаркое, - он бросил короткий взор на зажимаемые мною покрасневшие пальцы, - обжигающее. Ни больше, ни меньше. Причем впервые ты соткал его, вобрав в себя энергию рукотворного огня из моего камина, что не был способен причинить вреда даже мухе. Тогда я предположил, что ты просто, по неумению, абсолютно невольно разложил формулу того пламени, добавил ему другие свойства взамен существующих, но и для того нужна определенная сноровка, коей ты обладать никак не мог.
  Колдун, разогнув спину, стал быстрым шагом отступать к столу. Я же с каждым его словом все больше впадал в смятение.
  - Случайность, подумал я. - Вильфред поднял со столешницы свою курительную трубку, зашерстив по ящикам в поисках табака и прочих принадлежностей. - Однако толика сомнения-таки закралась в мое сознание. Тем более мне, бывалому магу, видывавшему на своем веку многое, не удалось сразу почувствовать в тебе силу. Обычно присутствие рядом колдунов я ощущаю сразу и без проблем. Лишь кровь выдала твою тайну. Эта рана... - Архимагистр отвлекся, вперился взглядом в мое плечо, к этому моменту уже давно полностью зажившее. - Она затягивалась быстро. Слишком быстро... Для простого человека.
  Учитель захлопнул шуфлядку, уселся на стул напротив меня.
  - Создание посредством магии истинных веществ, сокрытие дара, быстрое заживление ран... Подобным набором талантов обладали лишь одни существа за всю ведомую мне историю Гронтэма. Ты, верно, понимаешь, о ком я веду речь?
  Глаза колдуна взметнулись на меня, холодным кинжалом отразившись где-то внутри моего живота. Я заметался, но все же посыл чародея осознавал прекрасно.
  - Трелонцы...
  - Верно, мой ученик, - утвердительно кивнул Форестер, принявшись забивать выуженным из маленькой коробчонки табаком трубку. - Только они... Однако я все равно сомневался. Доказательства хоть и казались существенными, но их было недостаточно. В процессе обучения я надеялся глубже проникнуть в твой магический ген, попытавшись отыскать скорее опровержение моим догадкам, нежели их подтверждение. Просто... мне было страшно. - Он поджег утрамбованное курево дрожащим пальцем, быстро запыхтев. - Маги с даром Трелона не рождались уже порядка двух десятков лет. А те, что появлялись на закате существования темной силы, несли в себе лишь скудную толику былого могущества некромантов. Но ты... Ты силен, Феллайя. Необычайно. Пускай твоя мощь и схоронена глубоко, в самых недрах твоего естества, и представляет собой один необузданный хаос - не почуять ее напора невозможно.
  Вильфред мельком сплюнул что-то с языка, наскоро утоптал тампером табак в чаше, глубоко и блаженно затянулся.
  - Именно наличием темной жилки объясняется та реакция, которую вызвали в тебе усмиряющие путы Фареса, - выпустив кустистое облако дыма, продолжил архимагистр. - Камень, являющийся сердцевиной всего их фокуса по глушению магического потенциала пленника - Эош, тот самый, ярко-фиолетовый. У трелонцев была на него необъяснимая аллергия. Простому чародею Эош мог нанести вред лишь если дать минералу вкусить его крови. Тогда кристалл станет медленно высасывать из жертвы магическую энергию и не остановится, пока не выпьет ее досуха. За чем, естественно, последует смерть. Но при простом приложении камня к коже, он лишь блокирует ген волшбы.
  С трелонцами несколько иная история. По касанию плоти Эош вызывал у них небольшое, довольно быстро затухающее недомогание, которое было следствием того, что, по неизвестным причинам, кристалл не гасил способность к колдовству, а, как в случае с кровью простого чародея, вытягивал из некромантов дар. Причем именно уникальный дар, темные свойства магии. По этой причине они всегда хранили Эош, который, по иронии Судьбы, был необходим для большинства их экспериментов, в специальных магических ларцах. Впрочем, процесс "высасывания жизни" занимал слишком много времени, оттого ни про один случай летального исхода мне прослышать не довелось...
  Далее, - вздохнув и прикрыв глаза, точно собираясь с мыслями, проговорил старик. - Призрак Фареса. По законам магии простым людям не дано видеть призраков. Что касается колдунов, то привидение способен узреть либо вызвавший его чародей, либо маг, которого вызовщик собственноручно подключил к обряду. Трелонцы обошли и этот запрет. Они могли вторгаться в чужое таинство, даже если на то была одна лишь их воля, причем без ущерба для потока - сиречь, незаметно. Потому-то ты и увидел Фареса. Сам того не ведая, поддавшись любопытству, ты прорвался в мой обряд, в очередной раз подтверждая самоуправство своего дара. Как тогда на поляне, при попытке свести две противоположные стихии... И вот теперь. Ты быстро учился, усваивая все с неимоверной скоростью, но не прошло и месяца, как ты истощил себя. Но истощил лишь в плане обычной магии. Трелонский ген норовист. Он... не терпит конкурентов, если можно так выразиться. Вот и не позволяет привычному, земному дару развиться больше него самого. Верно, боится, что излишне разросшийся зверь поглотит его, не даст управлять... тобой. - Вильфред указал мундштуком в мою сторону. Меня поразило, что старик говорил о текущем в моих жилах даре, как о живом существе. - Твой пик в волшебстве был достигнут всего за две с небольшим недели обучения - срок, прямо сказать, ничтожный. Мне тебя учить больше нечему.
  - Но... - оробело заговорил я, нарушая опустившееся на комнату гнетущее молчание. Вильфред безучастно глядел в стену, то и дело выпуская мелкие облачка дыма. В моей голове бушевал настоящий океан, мысли, точно волны при шторме, яростно накатывали одна на другую. Столь резкого раскрытия карт я никак не ожидал, а уж того, что мне вдруг будет велено уйти - тем более. - Куда же мне податься, учитель?
  - Останавливаться на достигнутом нельзя. - Одними губами заговорил Форестер. - Обучение, если оно начато, должно быть обязательно завершено. Особенно, когда дело касается некромантии... И есть только одно место, в котором ты сможешь почерпнуть необходимые знания.
  - Трелонская башня, - поняв, к чему клонит учитель, довершил я.
  - Именно. Там тихо, и едва ли кто-то дерзнет залезть в годами стоящую черной пикой на горизонте твердыню. Слишком много сложено глупых, но страшных легенд. Посему и мешать тебе изучать затаившуюся в чертогах науку никто не будет. Однако даже не вздумай выносить те книги за пределы башни. Остальному миру не должно внимать темному искусству.
  - Но, если вы ошиблись? Если я не тот, за кого вы меня принимаете?
  - Ты поймешь это, едва ступишь на территорию башни, - кивнул маг. - Как я уже говорил, воцарившаяся там сила не терпит чужаков. Причем отнюдь не двусмысленно намекает им об этом. Впрочем, - закусил трубку он, - я не ошибся. Уверяю тебя, Феллайя. И не о проблеме магической среды вокруг Трелонской башни тебе следует беспокоиться, а о пути к ее вратам. Я говорю даже не столько о топях Грон-ро, каким бы жутким не слыло сие место в бардовских байках. Дело в другом. Земли близ башни не хожены уже много лет, оттого природа там, вероятно, вышла из-под всяческого контроля. А зная, какое влияние может оказывать темная сила на флору, я уверен, что подступы к твердыне, равно как и вход успели зарасти какой-нибудь дрянью. Причем дрянью не самой обычной.
  - И что же? - подгонял я вновь умолкшего собеседника. - Как мне туда пробиться. Или скажете, что лишь истинному трелонцу под силу открыть врата?
  - Не неси чепухи, - фыркнул Вильфред. - Такое бывает лишь в детских сказках: чудо-герой, которому Судьбой предначертано войти в таинственные, магические чертоги... В нашем случае все много прозаичнее. Знаю я парочку алхимиков-шалопаев. Они живут неподалеку и могут сварить все, чего твоя душа пожелает. Талантливые вертопрахи. Скажешь им, что от меня, передашь гостинцы, объяснишь ситуацию - они не откажут.
  - Где мне их искать? - с неожиданной для себя самого решительностью, спросил я.
  - Деревушка идет южнее, меньше дня пути. Там они и проживают. Спросишь у местных, те скажут точнее. Только есть одно "но"... Эта парочка. С чего бы начать... Как и все прилежные алхимики, они в свое время занимались поисками философского камня - той самой вещицы, толкового описания которой даже не сохранилось в летах. Однако вскоре, осознав бессмысленность своих потуг, бросили эти глупые хлопоты и решили занять себя более приятным нутру делом. Одним словом: запили. Причем практически беспробудно. И вот однажды Васак - так зовут одного из алхимиков и, по большому счету, лишь с ним я знаком, - в хмельной горячке сработал чудотворный эликсир, нескольких глотков которого хватало, чтобы вмиг отбить всякое опьянение. Кое-как протрезвев, он-таки смог восстановить эту невероятную формулу, и после их с товарищем будто с цепи сорвало. Всегда, когда эти двое не работают, - а это, как правило, шесть дней в седьмицу, - они устраивают попойки до поросячьего визга. Оттого, если тебе откроет дверь пьяный в стельку алхимик - не удивляйся, это нормально.
  - Приму к сведенью, - моих губ, после такого рассказа, коснулась легкая улыбка.
  - Прекрасно. - Вильфред медленно, по-стариковски опираясь на подлокотники, поднялся. - Что же, остальное расскажу тебе напутствием перед отходом. А теперь ступай, тебе необходимо выспаться. Завтра спозаранку двинешься в путь.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"