Аннотация: Если вдруг вы обнаружили, что нечаянно прошли сквозь стену, не пугайтесь, вы померли. И теперь придётся обходиться без тела.
Предел совершенства
Шлёпаю на кухню попить чайку. Лето. День солнечный, теплый. За окном птички чирикают. Всё семейство разъехалось по своим делам, и вернутся только к вечеру. А я сижу дома. Вот так. Старость не радость. Иногда заходит соседка, посмотреть, как я себя чувствую, да проверить, не забыла ли я выпить таблетки. Семья у нас дружная. Жить бы да радоваться. Ан нет. Могу кое-как дошкандыбать от зала до кухни, а звук телевизора добавляю так, что в подъезде слышно. Слуховой аппарат?! Ага. Деревянный костыль, слуховой аппарат, пять седых волосин, покрашенных в рыжий цвет. Почему в рыжий? Хна волосы сохраняет. И это я? Открываю гардероб. Чёрное бархатное платье поблескивает бисерной вышивкой. А туфли? Боже, тоненькая шпилька, лодочки... да. Закрываю створку, и в зеркальной дверке отражается ... ой! Кто угодно, но это не я, не я!!! Чёрт. Стараюсь легко и ровно пройти на кухню. Чайку попью. Тьфу, шкандыбаю, придерживаясь за стенку. Вот и кухонная дверь, шаг и чувствую, вдруг вроде как дыхание перехватило, а в груди, будто пустота образовалась. Надо отдышаться. Опираюсь рукой о стену, рука... проходит насквозь! Опускаю глаза и вижу себя лежащую на полу. Так и не дошла до кухни. Но чаю-то попить хотелось бы, на прощание. Вздох непроизвольно вырывается из... из чего? Вон, лежит на полу - тело. Но почему же для меня ничего не изменилось? Нет, это вовсе не страшно и даже не удивительно. Когда доживаешь до таких лет, то уже ничему не удивляешься, потому что знаешь, всё может быть. Даже то, чего представить не можешь. Да, но как же теперь чайник выключить? Про такие моменты столько всяких кино видела, что даже пробовать не стоит. И всё-таки пробую. Понятно, что безрезультатно. Эх, лучше бы этот тифаль включила, да не люблю чай из пластмассового чайника. Вода невкусно пахнет. Зато этот расплавится на газу - будет вкусно пахнуть! По привычке, хотела не спеша подойти к окну, посмотреть, может, кто из наших приехал, а то чайник уже наполовину выкипел.
- А!!! А-а-а!!! - это что ж такое? Хотела не спеша дошкандыбать до окна, да как метнусь лётом и прямо через стекло на улицу! Этаж-то у нас четвертый! Господи, Боже милостивый, сердце зашлось от неожиданности и испуга! Сердце? А сама уже смотрю сверху на наш двор. Анна Ивановна тащится со своей "пушниной", а что? Хороший приработок. По две, три сумки пивных бутылок возле лавочек на детской площадке почти каждый день собирает. Я не могу, то есть не могла, надо привыкать как-то, про себя в прошедшем времени говорить, ноги болели, и дочь не разрешала. Опять же почему в прошедшем времени? Вот же я. А кто там, на полу? И уже аккуратно возвращаюсь на кухню... через закрытое окно. Крышка на чайнике пляшет. Ну, слава Богу, щёлкнул дверной замок, наверное, соседка идёт поить меня таблетками, чайник выключит заодно.
- Мария Фёдоровна? Мария... ой, мамочки! - и давай метаться взад вперёд по коридору. Дура! Чайник выключи! Ну как же мне её до кухни дотолкать? Ревёт коровой в телефонную трубку. Гляжу на неё - сама киплю не хуже чайника, и тут вижу себя в зеркале! У нас телефон в прихожей рядом с зеркалом. Ну вот, теперь понятно, почему если кто помрёт, то зеркала занавешивают. Не всего тела сразу полностью лишаешься. Это значит, чтоб ещё живых не пугать. Надо этим воспользоваться. Что остаётся? Я уже в коридоре запах раскалённого железа чую. Вставилась в зеркало, любуюсь. Ну, видно, конечно, не очень отчётливо. Так, как сквозь туман, или даже послабее. Лишь бы эта тюха мимо не прошла. Увидит, испугается, кинуться ей более некуда, как на кухню, чайник выключит.
Вот, молодец! Визжать-то чего? Час от часу не легче! Тело-то моё лежит у входа на кухню. Она через него перешагнуть боится! Но и назад мимо зеркала идти боится. Потом бочком, бочком протиснулась вдоль стеночки на кухню и к окну. СтоИт, глазами лупает, а чайник рядом, уже почернел. Вижу, носом потянула, нюхает и на меня, то есть на тело смотрит! Дура. Повернула свой котелок и узрела наконец-то. Выключила чайник. Мне прямо от души отлегло. И тут началось. Сама так суетилась. Денег-то сколько впуливают! Жуть! С одной стороны - приятно такое отношение. С другой - дочь жалко и деньги ей сейчас на другие дела куда как нужнее. Смотрю, как мои родные убиваются и из меня бестелесной душу вынимают. Видеть горе своих детей - тяжко. А сделать ничего не можешь. Я и шептать на ухо пыталась. И орать во всю мочь. Не слышат, хоть тресни. И поняла уже, что могу летать, ну или уж не знаю как это назвать, в общем, перемещаться в любом направлении и даже через стены, да быстро так - страшно даже. Но привычка к дому крепко укоренилась во мне. Гляжу на своих, и никуда не могу деться. Мотаюсь по квартире. Сначала к гробу боялась приближаться. А потом - ничего. Всё аккуратно, нарядно даже.
Постепенно осваиваюсь. Что там ждёт впереди, кто ж его знает? А пока ещё в моей власти, гляну напоследок, как там родственники. Родня у нас большая, дружная. Но жизнь разбросала по разным городам. Интересно, я только возле дома могу так перемещаться? А если мне в какой другой город надо? А тут ещё племянница достаёт. Ну ладно дочь вся на слёзы изошлась, так Маринка, племяшка то есть, утром на работу отправляется, а она сама рулит, я очень горжусь. А? Так я о чём? Так вот значит, машина у неё большая, красивая, я раньше часто с ней каталась и просто так и если какое дело, так вот, садиться в машину и на наш подъезд смотрит, просто глаз не сводит, будто ждёт, что я оттуда выйду. Не выйду уже! А ещё мне рассказывала, что после смерти другая жизнь наступает. Так, она-то вроде верит в... загробную жизнь. Уф! Она-то верит, а вот я всю жизнь атеисткой была. Нет, в Бога верила. Воспитали так. Но что после смерти другая жизнь наступит, нет, в это не верила. А вдруг она меня услышит? И устроилась у неё в машине на заднем сиденье. Только она собралась тронуться, я и позвала, так потихонечку:
-Марина? - смотрю, слышит и вроде не испугалась. Только головой крутит. И тут я попыталась ей рассказать, как на самом деле всё обстоит. Каталась с ней пол дня, пока не поняла, что она только имя своё слышит, и ничего больше. А я зря стараюсь.
К концу второго дня стала замечать, что постепенно все дальше и дальше от дома путешествую. Ничего не болит и никакой транспорт не нужен. Однако старые привычки достают. Вот, например, вчера вечером шёл мой любимый сериал. А в доме оба телевизора выключены. Видите ли похороны у них! Ну, стены-то теперь не помеха, пожаловала к соседке, она тоже этот сериал смотрит. Не тут-то было! Соседка у нас сидит и на мой гроб смотрит. Мы с ней пятьдесят лет знакомы. Не насмотрелась, что ли? И тут я у себя ещё одну новую особенность обнаружила. Приближаюсь к телевизору, смотрю внимательно и приказываю - включись! Щелк! И готово. В зале телевизор занавесили, слава Богу, в кухне забыли. Опять же толком посмотреть не дали. Только я включу, подойдут, выключат. С третьего раза давай меж собой шушукаться. Чудеса, мол.
На третьи сутки я попривыкла к своему положению, всех родственников и знакомых, кто по близости живёт, посетила. К кому сто лет собиралась, да никак собраться не могла, и то заглянула. Думала, любопытное это дело, когда тебя хозяева не видят. Ничего хорошего. Одна родственница бельё гладила. Ну, потолклась я рядом. А что толку? Словом не перекинешься. Другая котлеты стряпала, гляжу - куда столько? И тут дошло, впрок, мне на поминки. На третьи сутки, думаю, досижу уж обряд до конца, закопают гроб, полечу в Москву. Там у меня родня. Сколько лет не видались. А ещё под Москвой деревенька есть, родилась я там. И так мне захотелось на то место взглянуть, что самый момент похорон я и пропустила. Не успела глазом моргнуть - деревенька моя, и я возле своего дома. Покосился. В землю врос. А так всё как прежде. Время обедешное , гляжу и на столе всё как прежде: картошка, да огурцы.
А вот за следующую неделю столько повидать успела, что никакой жизни не хватило бы. Но чуднее всего случай в Египте произошёл. Я пока в теле жила, очень на египетские пирамиды посмотреть хотела и тут, пожалуйста. Ну, думаю, пирамиды они хоть я в теле, хоть без тела - одинаковые. Смотрю, экскурсантов вокруг да около водят, а я куда хочу - туда лечу! А куда хочу? Сама не знаю. И боязно как-то. Хотя чего в моём положении бояться, а чувствую, меня бестелесную потряхивает и холодом прошивает.
Двигаюсь тихонько по какому-то коридору, ни окон, ни дверей в нём, но видно ясно. Смотрю, мужчина у стены лежит. Турист что ли заблудился и помер? Одежда современная. Пригляделась, видный из себя, с бородкой, поджарый. Нет, похоже, живой. И точно, мужчина вздохнул и открыл глаза. Смотрит так спокойно, будто всю жизнь в пирамидах ночует. Достаёт сотовый телефон пытается звонить, махнул рукой, никак. И опять спокойно так, закинул руки за голову и, кажется, задремал. Он-то меня не видит, а я его отчетливо вижу, но помочь не могу. А буквально за углом, люди в странных белых одеждах, некоторые и вообще, полуголые, только повязки на бёдрах, смотрят в саркофаг, и звук такой странный раздаётся, будто множество тонких металлических пластин друг об друга звенят. Глянула и я, все одно думаю не видимая. Не тут-то было! Только я взгляд в саркофаг опустила, оттуда на меня чёрные живые глаза в упор как глянут! Вот если палец в кипяток когда-нибудь сунуть приходилось, так тут меня будто всю окунули. И остальные на меня уставились. Надо же, видят!
Потом как тряхнёт, с такой силой, будто за шиворот схватили и дёрнули вверх, да так, что белый свет в святящийся туннель превратился, и тащит меня по нему против моей воли. Душа от страха в пятки ушла, или в то место, где они быть должны. И слышу голос: "Это не твой путь. Возвращайся, готовься". А я ещё и сказать пытаюсь, что готовиться то уже не к чему, преставилась я уже. Только, слыхала, всех умерших родственники встречают, а я как вроде безродная. А у меня мертвых родных больше чем живых. Что ж я неприкаянная мотаюсь? Крещеная, все ж таки. И в этот момент оказываюсь опять возле саркофага. Подошел ко мне один из тех, что рядом стояли, и рта не раскрывая, говорит: " Это вместилище духа фараона. Путь его духа к Богам. Умершим простолюдинам тут не место".
-А живым - место? Вон, за углом, в переходе, мужчина спит. Надоест, пойдет вас посмотреть.
-Живой нас узреть не может, живым не дано дух видеть. Они только пустую, погребальную камеру наблюдают, - а сам руку поднял и на стену направил, стена зашуршала, будто песок посыпался, и стала почти прозрачной. Мужчина, видимо тоже что-то услышал, потому что приподнялся, потом присел и стал всматриваться.
-Выведут вас, - и вижу, появилось животное, на чёрта похоже, только безрогого, да светло кофейного цвета. Ноги длинные, лысое, и давай возле моих ног круги выписывать и мурлыкать, будто кошка.
- Идите за котом. Нельзя вам тут оставаться. Всё поймёшь в свой час.
Этот кот оглянулся на меня и пошел... прямо через стену. А стена к этому моменту опять прежнюю плотность приняла. Ну, я следом. Кот возле мужчины из стены вышел, а тот даже не удивился. Взял его на руки, погладил: "Веди, - говорит, - меня на выход".
На улице - солнце, жара, а в пирамиде - прохладно и сухо. Возле автобуса люди волнуются, видно случилось что-то. Прислушалась, это они мужчину потеряли, того, которого я нашла. На солнышке-то рассмотрела его, ну что ж судьба мне такого лет пятьдесят назад найти не дала? А он кота на руки взял и сел в автобус. И так мне грустно стало. Никогда уже я не сяду в автобус, никогда уже я не буду гладить кошку, и чайку не попью.
Вдруг чувствую, пригревает меня сбоку, да тепло такое приятное по мне разливается. Оглянулась, Федосья рядышком... в воздухе парит!
-Встань, -говорю, - на земь, не пугай людей! - я -то знаю, что она померла три года назад, а кругом люди, что подумают? А та улыбается:
-Не волнуйся, Марья. Живые нас не видят. Да мы тут не одни такие. Ты сюда поглядеть явилась, а другие здесь жили и померли. Только пока тебе их видеть не дано. Я ненадолго. Как была ты беспокойным человеком, таким и дух твой остаётся. Слушай, послали меня рассказать тебе, что когда человек помирает в свой срок, и о нём многие люди помнят и тоскуют, то чувства эти держат его в нижнем слое как на привязи. Да и ты не в раз всех забудешь. Долго ещё душа волноваться будет. Вот первые три дня даются тебе, чтоб с новым состоянием обвыкнуть. Потом до девятого дня твоя воля, гляди всё, что пожелаешь. К сороковому дню связь с живыми ослабевает, и ты перейдешь на другой уровень. Объяснить это не могу. Потом сама всё поймёшь.
-Так остальных родственников-то что так и не увижу?
-Увидишь. Встречают только в особых случаях. У тебя всё по порядку было, пока в эту пирамиду не влезла. Вот меня и отправили, чтоб тебя ещё куда не занесло.
-Ты, Федосья, хоть бы о своих спросила. Как да что?
Та в ответ только улыбнулась:
-Вот к своим и отправляюсь. Считай у тебя опять переходный возраст, правильнее сказать - период, минует - будешь дальше жить.
-Ой, Федосья, совсем ты меня заморочила! Какая уж теперь жизнь, когда померла? Скажи лучше, куда меня определят в ад или в рай?
-Одно скажу, ничего не бойся. Потому что ад и рай в каждой душе свой. К тому что в ней было, добавится то, что за эту жизнь твоя душа приобрела, и не важно, в хоромах ты жила или в скромной квартирке.
И исчезла. Я круть, верть, нет Федосьи, как и не было. Автобус тоже отъезжает. Солнце палит, нет, стоп, не палит. При жизни смотрела как-то передачу про солнцеедов. Тогда, думала, врут всё. А сейчас уж и не знаю, что думать. Потому что мне бестелесной, ни чайку попить, ни блинчик съесть, а двигаюсь - молодым на зависть. Распласталась вся и чувствую, будто на волнах тёплых, ласковых, местами горячеватых, качает меня, и плыву я в этих волнах, сплошное блаженство. Вот теперь какое моё питание.
А ещё я Африку не видала. Читала книжку внуку про крокодила в Африке, дай думаю, взгляну. А поскольку куда конкретно не определилась, то зависла сверху, видно всё как на школьном глобусе и пар снизу как из бани. Посмотрела я на всё это, ну и что? Крокодилов и слонов я и зоопарке видела. Мартышку сосед завёл, так теперь, наверное, рад бы её вместе со мной отправить. Красиво, зелено, но спускаться что-то мне не захотелось. Побывала потом и в других разных местах. И тут заметила, про своих всё меньше думаю. Вроде как уже забывать начинаю. Посчитала дни, девятый завтра. Похороны, самый ответственный момент пропустила, надо бы хоть на девять дней прибыть. И вернулась домой. А дома, в общем, тут и началось. Казалось бы, что ещё со мной может случиться?
Смотрю, сидит у нас на диване женщина толщины необъятной. Платье на ней чёрное в кружевах и оборках. На шее бус, как на новогодней ёлке понавешено. Ногти чёрным лаком покрашены, как у соседской девчонки, так той пятнадцать, а этой под пятьдесят. На пальцах перстни устрашающего вида. Ну, я хоть и чувствую, что отдаляться от своих стала, однако не настолько, чтоб их забыть. Такую ни разу у нас не видела. Чего ей понадобилось? Не облапошила бы дочь мою, потому что меня как-то неприятно крутить начало и куда не кинусь, всё назад к этой женщине тянет. Уж если мне бестелесной не по себе, то каково дочери? А они тем временем разговор между собой ведут. И получается, что это не просто женщина, а экстрасенс. Я, говорит, могу с мёртвыми разговаривать, вызывать их дух. И надо ей для этого любую мою вещь, которой я при жизни пользовалась. Это ладно, потому что всё, что было ценного, я внучке давненько отдала, а тряпки мне теперь не к чему. Дочь подала ей мои перчатки. Только она их в руки взяла, глаза закрыла и давай тихонько раскачиваться, да сопеть, меня к ней прямо как магнитом потянуло и поставило столбом за её левым плечом. Стою, шелохнуться не могу, держит старая ведьма, вот и не верь после этого! И слышу, она мне ласково так говорит:
-Не сердитесь. Беспокою вас по просьбе вашей дочери. Говорит, ваш призрак в зеркале видели. Электроприборы стали сами включаться и выключаться. Хочет она знать, что вас беспокоит? Может, что-нибудь сказать хотите?
-Призрак, так это я чайник выключить не успела, вот и хотела соседку надоумить. Приборы, так я только телевизор на следующий день включала, а уж компьютер ночью - это пусть Славка, внук мой, зря на меня напраслину не наводит. Я и при жизни-то им пользоваться не умела, а теперь уж не к чему. Его за уши не оттащишь от этих игр, вот хитрец, решил свалить на бабку. Ладно, скажите, что я на него не сержусь.
Стала эта женщина мои слова дочери пересказывать, а та чуть дара речи не лишилась. Говорит, хоть и пригласила экстрасенса, но не очень-то верила, так для успокоения совести. Но откуда ей может быть о чайнике, телевизоре и компьютере известно? А та возьми да ляпни, что я у неё за спиной стою. Дочь в мою сторону смотрит, понятно ничего не видит: "Мама, мама, - шепчет, - мамочка!" А у самой слёзы в три ручья текут. Дочь жалко, на женщину эту такая злость взяла:
-Дура ты, - говорю, - чего душу живому человеку рвешь и мёртвому покою не даёшь? По пустякам тревожишь.
Тут она давай у меня прощенья просить, мол, дочь очень просила, по её просьбе побеспокоила. Глупая твоя голова, говорю, надо слова выбирать. Ну, сказала бы, чувствую было так-то и так-то. Чего травить её, что я рядом?
Поминки, как поминки. Блинчики напекли, как я любила. Запах этих блинчиков по всему подъезду тянется. И для меня, а мне не попробовать! Ладно. Все ещё за столом сидели, я в свою комнату зашла, глянуть как там, а там... мои гости. Те из родственников, кто недавно помер, устроились в комнате, меня, что ли ждут? Подошло время, говорят, меня с верхним миром знакомить. Буду теперь с кем-нибудь из них вверх перемещаться, чтоб привыкала и постигала. Пока говорили, каждый свой человеческий образ имел. А потом превратились в лёгкую дымку и исчезли в форточку. Чувствую и я уже высоко над городом.
Что было потом, рассказать сложно. Каждый в своё время и так узнает. Эта чаша никого не минует, потому что душа человеческая и вправду бессмертна. От девятого до сорокового дня постепенно постигала я эту истину. Огромный, бескрайний, бесконечный мир то, что люди на земле, догадываясь или предчувствуя, называют кто мировой разум, кто Бог, отделяя от себя частицу, по своему образу и подобию, отправляет в разные места пространства и времени, чтобы совершенствоваться и развиваться. Потому и тянет нас в космос, что оттуда пришла одухотворённая сущность в человеческое тело и туда же уйдёт. И живут частицы мирового разума, или искры Божьи, не только в людях, но в каждом звере, растении, и уйдут потом в другие Мира, потому что нет предела совершенству.