Дверь, умевшая выражать свое недовольство лишь двумя скудными способами - скрипом и хлопком, сегодня выбрала последний. Старая ворчунья безрадостно закрылась за братом Ари Старшим, вышедшим, чтобы войти через неделю и снова принести бедлам в столь отличную от его унылого, правильного и от того очень гордого обиталища, квартиру Ари Младшего. Время начало отсчет дней до его навязчивого возвращения.
Ари Младший выругал дверь, которая среагировала теперь безрадостным скрипом, за хлопок. Времени тоже досталось бы, имей оно физическую плоть, так как Ари был сегодня расстроен, но оно не имело, а потому дверь получила еще одну, чужую порцию оскорблений.
Штаны Ари спадали, а ремень, кожаный конвоир, охранник покоя еще позавчера девственно белых трусов, сегодня решил прогулять работу, и остался отдыхать в дальнем углу шкафа, пустив на самотек жизнь других обитателей гардероба. Штаны были синие, щедро заляпанные пятнами краски, а потому казались повидавшими жизнь и невозмутимыми. Майка, уже с неделю как, заблудилась в квартире с коридорами глубокими, как карманы тех других штанов, которые носила старшая сестра жены Ари Старшего. Стены были разрисованы во много слоев и покрыты яркими пятнами краски, разлитыми радугой бесчисленных оттенков. Солнце било в единственное окно, будто хотело войти внутрь, но окно было закрыто, Солнце не могло, однако попыток не оставляло. Телевизор, покрытый толстым слоем пыли, робко пристроился в углу маленькой комнаты, стесняясь своей нечистоплотности и дряхлости, хотя в душе чувствовал себя, вероятно, еще молодым и полным сил. У телевизоров, наверно, кризис среднего возраста наступает с появлением новых моделей. Пожилой экран продолжал работать, и судя по всему без толку - хозяина в комнате не было, забыл выключить. Ари склонился в углу соседней с маркером в руке и покрывал затейливым узором, что-то от ведийского или скандинавского, ботинки, сегодня подаренные братом. Черные, лакированные, абсолютно не заслужившие экзекуции, были сначала безжалостно брошены в грязный угол, видимо из расистских побуждений, затем перенесены в другую вершину прямоугольника и насильно растатуированы, на что согласия, конечно же, не давали. Теперь обувь была украшена фигурами всех мастей, а кое-где побалована дырочками. Ари закончил свое дело, а потому ботинки отправились в помойку, сожалея о скоротечности жизни и ее раздвоенности на левый и правый бот 44 размера.
Брат принес еды на неделю - самый полезный его сегодняшний поступок. Комната с телевизором снова была посещена, однако ненадолго, так как целью визита было бесцеремонное касание кнопки пульта, приведшее к тихому часу для пожилого "ТЕЛЕФУНКЕНА". Книга "Дар" Набокова, воспетая, но не прочитанная, лежала теперь на подоконнике, рядом с Камю и Капоте, неуютно чувствуя себя между двумя "К", которые посмеивались еще и над русским происхождением ее автора. Ари М. не понравилось это проявление национализма, и он плюнул прямо на букву "А", чем сильно раздосадовал французскую книгу.
- У вас у всех "а" - вторая буква, к чему первая? Ладно уж, ребят, выселили Голдинга, но Набокова извольте оставить.
- Но не у всех буква "а" - влажная! - произнес томик Камю своим писклявым наглым голоском.
Пришлось плюнуть и на другие книжки. Теперь Ари Младший отправился смотреть телевизор. ТЕРАКТ В ВЕНЕ! Уже три дня об одном и том же. Весь мир старательно натер глаза луком и плакал навзрыд, хотя в душе не имел ни капли горечи. Выступал толстый министр чего-то какой-то. Его густой бас произносил непонятные слова, которые переводчик захватывал невидимым сачком и оживлял, придавая колебаниям смысл, столь смутно улавливаемый, что Ари Младший заскучал, отвлекся и нарисовал на стене уродливую рожицу. Экран показывал разбитые стекла, пятна крови на асфальте и многочисленных копов, снующих муравьями туда-сюда без толку и умысла. Ари написал прямо на видавшем виды телевизоре слово "NATO", затем, правее, вывел "POLICE", а снизу подо всем этим, придав вид изогнутой улыбки, написал "AL-QAEDA", получилась забавная рожица.
Глава IV
Ари Младшему было 23 года, на 2 года больше, чем Ари Старшему. Вот уже 32 месяца он не выходил из дома. Однажды вернулся и больше ни разу не покинул свое прибежище.
Ари Младший проснулся. Он, оказывается, успел уснуть, и посему был крайне удивлен пробуждению. Ему захотелось написать книгу... Обо всем и ни о чем, книгу необыкновенно прекрасную, самую лучшую из когда-либо созданных, но белой бумаги не было, как белого снега не бывает летом, а черная бумага ему не нравилась, так как выглядела слишком мрачно, к тому же ее тоже не было, а туалетная бумага кончилась вчера, и Ари М. решил писать на себе... Его произведение заняло бы все его тело спереди, кроме правой руки, так как левой он писать не умел. Его туловище было бы раскрашено, как стена в китайском квартале или душа грешника, словами, буквами, абзацами, гласными, согласными, заглавными и красными строками. Эта книга была бы обо всем и ни о чем, о жизни, смерти, вселенной и пустоте... Но Ари написал только 7 слов : "В тот день случился шум, гам, бабам...", а дальше не смог... Просто не стал. Решил рисовать. Нарисовал на стене рожицу и квадрат, черным придал ему объем, подарил жизнь. Затем начал читать Кафку, в которого вчера старательно вклеил сорок восьмую, семьдесят пятую, девяностую и сто одинадцатую страницы из Милорада Павича. Прочел восемь строк "Америки" и остановился на прилагательном "вольный".
- Нет, дальше не нужно... - подумал.
- Черт... - произнес.
Сопоставил.
Ушел в длинную комнату, чтобы вернуться через сорок одну секунду и положить Кафку рядом с Камю, Капоте и Набоковым.
- Убери! - кричал Набоков
- Сожги! Выброси! Тут и так тесно! - визжал Капоте, отдаваясь эхом "Других голосов" в других комнатах.
- Успокойтесь... Я тоже плюну ему на "А".
-На обе "А", и в имени тоже плюнь, - торговался Камю.
- Успокойтесь... Ладно, придется ему отправится к отверженным Гюго и Голдингу.
- Да! Убери этого Гафку, - орал Камю
- Но он вообще-то через "К" - Кафка, - пояснил Ари.
Ари Младший проснулся, хотя, казалось, он и не засыпал. С утра он нарисовал 8 рожиц и 31 кружок в разных частях квартиры в центре Марселя. Поел переспелых персиков, которые еще недоспелыми привез брат, и закусил хлебом, несвежим и не очень-то вкусным. Вероятно, такой дают в тюрьмах, даже запах у него - тюремной сырости. Больше Ари М. есть не хотел. Хотелось только свободы, но где ее взять?! Он начал рисовать на полу. Получился человечек с ламповидной головой, наверно лампа умерла, так как не давала света, хотя горела исправно. Как всякий человек горит, но светят лишь единицы - решил художник. Человек-Лампа занял всю комнату своим непропорциональным телом... Обычно в это время Ари Младший читал или смотрел телевизор, но теперь ему не хотелось. Хотелось только свободы. В это утро он решил все изменить.
- Надо все перевернуть, все убрать, поставить новые декорации. Как? Нужно что-то сделать, что-то странное, что-то необычное...
Ари Младший взял телевизор. Хвост, отдаленно напоминающий провод, волочился вслед за несчастным, который, чувствовал близкую гибель, но не мог ничего изменить.
- Теперь нужно открыть окно. - Их всегда открывал и закрывал Ари Старший. - Но как... черт, я не помню, как это делается. Вроде так... нет, пожалуй, в другую сторону, - окно подалось, - так, хорошо.
Чайник Винсент поднял страшный визг.
-Успокойся... Тебя я устранять не буду.
- Оставь в покое Клауса, убийца! - верещали занавески из розовой материи.
- Не делай этого, нас всех арестуют! - вопила батарея Жанна, а ее отец, шкаф Аскольд, пытался успокоить свою внебрачную дочку, но тоже был до крайности раздосадован.
Начали верещать картины, рожицы и фигуры, весь дом наполнился шумом, грохотом, чем угодно, но поколебать дух Ари они не могли. Теперь нужно было дождаться подходящего человека... Вон сосед - серб, идет куда-то, еще два каких-то парня, вон Ирен из соседнего дома, росли вместе, вон толстяк какой-то... Телевизор упал на голову неизвестному господину лет двадцати семи, шедшему на работу в банк. Сегодня он слишком долго завязывал шнурки, поэтому вышел из дома на 21 секунду позже обычного, а вечером собирался пойти в кино с подругой Класилд.
- Жалко, - подумал Ари М. - наверно, он был славным малым, хотя черт его знает. И шнурки у него были какие-то странные, слишком длинные.
Двор наполнился людьми, полицией, потом медиками, один из которых - толстый лысый господин равнодушно смотрел на мертвеца и, вероятно, произносил нечто вроде: "Все как вчера. В точности. Ну черт с ним" Полицейский, юный Калле Блумквист, важно расхаживал около подъезда и, выслуживаясь, находил множество бесполезных улик против того или иного честного джентльмена.
Двор шумел, а квартира успокоилась, и Ари Младший мог продолжать свое дело. Распятый на столбе и исцарапанный ножницами Альбер Камю молчал. Он гордо встречал свою смерть, не вымолвив ни слова, а объятый огнем ни разу ни закричал и бесстрашно отправился в небытие. Следующим в пламя был брошен Капоте, он вызванивал проклятия, угрожал и даже пытался вырваться, но тоже сгорел...
- Земную жизнь пройдя до середины и осветив великие сердца, покинул мир, ушел, сгорел...- с будничным романтизмом заключил Ари. - Так вот...
Все до одной книги стали пеплом в течении пяти минут, а инквизитор одержал полную победу. Теперь нужно было избавиться от картин. Ари облил их клеем, а потом утопил в ванной. Стены были изрезаны и изрублены. В несколько часов квартира опустела, но от этого стала даже немного красивее. Она избавилась от лишнего и как будто нашла свободу. Ари улыбнулся. Пришло время уходить. Прочь отсюда... В Африку... Так Ари М. начал готовиться к путешествию...
Глава VIII
- Добираться морем. Один, соло, только я, и никого. Без людей, не терплю людей. Но как? У меня нет лодки или катера, плевать, как нибудь... Как добраться до моря одному, никого не встретив?... Знаю! Точно!
Ари Младший достал из под старого, теперь изуродованного дивана картон, из которого раньше вырезал рожицы, но теперь нашел ему применение действительно замечательное. Из картона была сделана большая коробка-гроб-ящик, к которой Ари приделал колеса, оставшиеся от сгоревшей тумбочки, сводной сестры батареи Жанны. Отлично... Теперь он сможет добраться до ближайшего канализационного люка, а дальше пешком по подземке и прямо к морю. Оставалось решить только, на чем плыть.
- Ладно, подойдет кастрюля, доберусь!
Тихие всхлипывания одинокой Жанны откричали в пустой квартире вместо "пока"...
Эпилог.
Я слышал в одном из баров Марселя, что Ари Младший заблудился в канализации и умер, что дверью в небо оказался сырой темный лабиринт. Какой-то пропитый моряк рассказывал, что видел безумца в море, однако больше не сообщил о нем ничего. Мусорщик Жан-Пьер говарил, что хулиганье забило парня насмерть в его же дворе, когда Ари добирался на своем картонном автомобильчике до заветного люка. А старуха-ясновидящая Мария сообщила мне, что парень приплыл в Африку, где стал свободным и весьма одаренным художником. Я знаю одно - все это чушь, бред сумасшедшего. А сам Ари, где бы он ни был, все равно сидит в душе каждого из нас. И когда-нибудь он выберется наружу...