Её старость не была одинокой. Большого труда стоило Софье Ивановне оторвать обожаемого сына от наглой девицы из далёкого Биробиджана, которая в неполные полтора года умудрилась народить ему двух сучат. Ну да ничего. Уважаемый, обожаемый родной человек теперь был в полной её собственности.
В дорогой, обустроенной четырехкомнатной квартире с престижной чешской планировкой хорошо и привольно вдвоём. На втором этаже, в тени большой раскидистой сливы даже в самую жаркую погоду не жарко. Но света для её фиалок на подоконнике хватает. Восемнадцать сортовых, элитных. В дорогих эксклюзивных горшках. Каждый горшок - сам по себе произведение искусства.
И во всё это великолепие, на дубовый паркет, любовно натираемый ею собственноручно дважды в неделю, на роскошные диваны, застланные настоящими узбекскими коврами - подарок от благодарного пациента её Шурику - вторгся непонятно откуда взявшийся и неожиданно быстро выросший сын Шурика из Биробиджана.
Димка был плохо воспитан. Ругался матом и громко сплевывал в голубой унитаз. Тушил окурки о белоснежную эмаль кухонной раковины и не понимал, отчего по утрам никто не предлагает ему позавтракать. Шурик привык, что утренний завтрак Софья Ивановна ему привозит в комнату на маленькой тележке. А кормить черномазого лоботряса она не собиралась. Лоботряс где-то пропадал до вечера. Днём его тоже не кормили. Шурик работал в частной клинике и не имел возможности приезжать на обед домой. А вечером вся семья собиралась у стола, застланного белой накрахмаленной скатертью. С непременным самоваром на столе, с пирогами и домашним вареньем. Софья Ивановна спрашивала как дела у Шурика. А он, поправляя золотую оправу затемнённых очков, подробно рассказывал ей о проблемных пациентах, поддельных лекарствах и прочих своих врачебных делах. Как дела у Димки никто не спрашивал. И Димку это устраивало. Потому что дела у него были не очень. Постоянно хотелось есть. Он здорово обносился и городские девушки внимания на него не обращали. Зато он очень быстро попал в поле зрения местной преступной группировки. Его накормили и напоили в "Пельменной", на углу между Большой Троицкой и улицей Замковой. Потом оказалось, что дармовой обед дармовым не был. И теперь Димка должен его отработать. Не пыльным, но не вполне законным способом. Димку поймали на удивление быстро. Он украл магнитолу из старого Москвича и отдал её Главному. Который кормил. Но видимо, призвания у Димки к этому делу не было. Магнитолу он выдрал из машины, что стояла под окном Шурикова и Софьивановненного дома.
Софья Ивановна устроила бракованному отпрыску своего обожаемого сына депортацию и полгода жила спокойно. Относительно спокойно. Так как до конца не могла поверить, что так легко отвадила родственников из автономной республики. Как выяснилось - совершенно справедливо она сомневалась.
Полгода спустя на горячо любимые Софьей Ивановной метры как снег на голову свалился младший сын Шурика. Внешне он чем-то напоминал Шурика во времена его молодости - хрупкий вежливый, с трепетными ресницами на бледных щеках. И только глаза, как переспевшие вишни. Чёрные, огромные и блестящие - в мать. Софья Ивановна сразу воспылала к младшему отпрыску Шурика горячей ненавистью. Тут собственно и случилась та самая некрасивая история.
-Сволочь такая! Это ж надо как подставил меня перед солидным человеком!- брызгала слюной Софья Ивановна.
Обычно она была очень осторожна в выражениях. Чувства свои напоказ не выставляла. Но в данном конкретном случае брань неиссякаемым потоком лилась из обведённых алой помадой морщинистых губ. Следует, однако, войти в её положение. Если бы она прекратила исторгать из себя грязные ругательства, вполне возможно, она отравилась бы собственным ядом. И может быть, даже умерла .
Ухоженная, с тщательно подобранным макияжем и безупречно уложенными седыми волосами стояла она в маленькой библиотеке, которая располагалась в деревянном домике. Привычная обстановка на этот раз почему-то не успокаивала. Софья Ивановна жаждала сочувствия, которое пожилая женщина всегда здесь находила. Надоевшей ей самой скороговоркой Софья Ивановна излагала некрасивые факты из новейшей истории внука Александра:
-Вы этому сучёнышу больше книги на мой абонемент не давайте. Он у нас больше не живёт. Прохвост почище того первого. От него всего можно ожидать. Станислав Антонович с пятого этажа - золото, а не человек. Состоятельный и умный. Никому кроме меня не доверяет. И правильно делает. Если у человека много денег, у него всегда есть завистники. Он сам на Канарские острова уехал на две недели, а мне ключи оставил. На всякий случай. Так эта сволочь ключи взял и друзей целый дом привёл. А какие у него друзья? Такие же сволочи, как и он, в местном ЖЭСе всякими там сантехниками работают.
-Так он сантехником в ЖЭСе работает?- встряла высокая женщина-библиотекарь с нерусским отчеством.
-Электриком. Хотя какой из него электрик! У него даже бумажки нет, что он что-то там в своём Биробиджане, - Софья Ивановна подозрительно покосилась на черноволосую библиотекаршу, - окончил. Из жалости взяли. Он же глазюки свои чёрные распахнёт. И так скромненько начинает всякую жалобную муть про несчастное детство нести. Даже у меня ком к горлу подступает. Так эта сволочь, что сделал! Своих электриков-сантехников привёл в чужую квартиру. Пили там. Песни орали. Может, взяли что, откуда я знаю! А я за этот ключ поручилась, я за эту квартиру отвечаю! Ну, я, конечно, сучёнка в тот же день выгнала. Так он, что удумал! Всю неделю в нашем подвале ночевал. Я в тот подвал редко хожу. А соседка наша, Марь Ивановна, из тридцать шестой квартиры, встречает меня, глаза прячет. Мол, в подвале, Софья Ивановна, вторую неделю ваш внук ночует. Некрасиво получается. Ещё бы, я к нему в подвал и взашей. Говорю, что б ты, сволочь такая, больше на пушечный выстрел к дому не подходил. Это ж надо придумать такое. Родного отца по подвалам позорить. А вчера у Шуры день рождения был. Он весь день ждал, что этот сучёныш позвонит, поздравит. А тому хоть бы что. Ведь есть же в этом ЖЭСе телефон? Я сама позвонила в ЖЭС. Высказать ему всё, что думаю. И чтоб он позвонил. У Шуры сердце больное, ему волноваться нельзя. Так, представляете, меня по этому телефону ещё и отчитали. Какая-то женщина. Будто я человека, родного внука, на улицу выгнала. Вот сучёныш, кто его выгонял?
-Вы не знаете, где он ночует, что ест, жив он или нет. И Вас это не волнует? Внук ведь! - понятное дело, это библиотекарша с нерусским отчеством опять влезла не в своё дело. К ней вообще никто не обращался!
Софья Ивановна высоко подняла нарисованные брови. Тонкие и когда-то очень красивые черты лица собрались в сморщенную несчастную гримасу. Высоко вздёрнув острый подбородок, Софья Ивановна удалилась и больше никогда не появилась в этой библиотеке.