Жил в давние времена в Надорэе богатый и знатный человек по имени Идас. Не застили взора Идасу его богатство и знатность рода, любили его люди за доброту, щедрость и справедливость. Многочисленны были стада, принадлежавшие Идасу, плодородны земли. Много добра было у Идаса. Но превыше всех богатств дорожил он лучшим даром Богов. Две прекрасные дочери были у Идаса. Иларитис и Инвитэя звали их.
Не было для Иларитис, старшей дочери Идаса, большей радости, чем проводить время в прекрасном саду, окружавшем дом их отца. В том саду выращивала она самые красивые и благоуханные цветы. Сама, без помощи служанок лелеяла цветы Иларитис. Куст прекрасных белых роз цвел посреди сада, и слуги никогда не срезали с него цветы для венков, ибо знали, что опечалилась бы юная госпожа. Младшая же, Инвитэя, любила наряды. Никогда не уставала она наряжаться и украшать себя, любуясь отражением своим в темном бронзовом зеркале.
Рад был отец потакать их желаниям, покупал он для одной дочери семена самых красивых и удивительных цветов, а другой - золотые украшения. Многие достойные юноши желали бы стать его зятьями, но юны еще были дочери Идаса, и медлил он расставаться с усладой души своей.
Раз пировал Идас с друзьями, празднуя Весенний Излом. Щедрым и хлебосольным хозяином был он. Не нашлось бы лжеца, дерзнувшего сказать, что не сытым ушел он из дома Идаса. Ни один из гостей не покидал без подарка дом его. Рекой текло в кубки вино, услаждали слух гостей сладостные звуки кифар. В третий раз сменили проворные слуги блюда с яствами на столах, когда тихо подошел к хозяину управляющий, и поведал, что остановились у ворот некие путники. Заклиная Богами, просили пришедшие накормить их хотя бы остатками со стола. И не ведает привратник, впустить ли их, либо за ворота вынести подаяние, ибо больно неприглядны эти несчастные. Возмутился хозяин, услышав, что в праздник стоят голодные люди у его дверей, и велел немедля звать странников в залу. Бросились слуги выполнять распоряжение.
Не солгал управляющий. И впрямь бедны, жалки и неприглядны были одежды четверых странников, измождены - лица. Видно было, что долго бродили они по свету, и не проявляли люди к ним щедрости.
Рассмеялся один из гостей, гордый Креонт, сказал:
- Незачем, друг мой Идас, портить наш праздник, деля трапезу с недостойными. Гони их, откуда пришли.
Рассердился Идас на эти слова, но виду не подал. Только приказал усадить странников за стол поближе к огню, чтобы могли они обогреться, слугам велел подать им щедрое угощение, сам же спросил, есть ли им место для ночлега, и не останутся ли они переночевать в его доме.
Возмутился тут другой гость, Акаст, и заявил, что не для того шел он в дом Идаса, чтобы сидеть рядом с грязными оборванцами. Неужто нельзя было накормить их на кухне, а не сажать в грязных отрепьях за богатый стол? Опечалился Идас вслух, что сам не подумал о вещах столь очевидных, и велел слугами принести странникам его собственную одежду. Вернулись странники за стол в хороших туниках, вышитых плащах. Благообразен сделался облик их.
Креонт и Акаст, однако, были недовольны и не смотрели в их сторону, меж собой шепчась, что чудак Идас, каких не найдется.
Стал Идас беседовать с незнакомцами, расспрашивая вежливо, откуда они идут, какие чудеса доводилось им видеть в дальних краях.
Ответил старший из пришедших:
- Нет чудес, прекрасней доброго и щедрого сердца человеческого.
Другой же молвил:
- Радуйся, достойный хозяин! Не лгут о твоей доброте! Не солжем и мы - взгляни, кого приветил ты, не послушав, когда говорили: "Гони их!"
Озарило тут яркое сияние залу. Истинное чудо узрели люди - вместо жалких старых нищих стояли перед ними четверо молодых воинов. Драгоценным было их оружие, облик же невообразимо прекраснее людских лиц. Замерли гости в благоговейном восторге, ибо поняли они, Кто явился разделить с ними радость праздника. Перестали посмеиваться Креонт и Акаст, сидели уныло. Нет, не боялись они наказания, мести Высших. Знали они, что иначе карают Братья непочтительность. Что получат все сотрапезники благословение Четверых, их же удача не прибавится, как если бы вовсе они не видели Богов на пиру в доме Идаса. И сокрушались они, что лишились благословения по собственной глупости.
Поднялся Идас, поклонился Властителям Скал, Молний, Волн и Ветра. Уступил им хозяйскую скамью, сам же с женою и дочерьми стал прислуживать. Всю ночь длился пир, но чудесным образом не ощущали усталости те, кто вместе с Идасом и его домочадцами служил Богам. Во все глаза смотрели девушки на чудесных гостей и думали, как бы угодить Божественным Братьям. И придумала каждая свое.
Утром близился пир к концу, и, как водится, получил каждый от Идаса подарок. Одного не знал только гостеприимный хозяин, как ни ломал голову: что же подарить на прощанье Богам, если нет у него ничего, в чем бы нуждались бессмертные и всемогущие Владыки.
Тем временем пошла Иларитис в свой сад, срезала самые красивые, самые любимые свои цветы, сплела из них венки и гирлянды, и, вернувшись в залу, украсила ими Богов. Прекраснейшие же венки получились из белых роз, которые она собрала со своего любимого куста, не оставив на нем ни одной.
Улыбнулся могучий Лит, а милосердный Унд сказал ласково:
- Для чего опустошила ты свой прекрасный сад, Иларитис? Разве не жаль тебе цветов, которые ты лелеяла?
Анэм же спросил:
- Ты отдала нам то, что услаждало сердце твое. Чего же хочешь ты за это? Желаешь ли награды? Проси, ибо мы властны исполнить все!
- Прекрасен был сад, и прекрасны розы, но мне не жаль их для вас, - отвечала девушка, - Разве прекраснее они мира, который сотворили вы? Разве прекраснее они жизни, что подарили вы своим детям? Я люблю вас, и хотела лишь порадовать ваши сердца как сумею. Если удалось это - вот награда! Не надобно никакой другой.
Улыбнулись Боги.
Инвитэя же стояла за колонной. Услышав ответ Иларитис молвила она:
- Неразумна сестра моя!
И приблизилась, и одарила Четверых золотом и драгоценными каменьями.
И вторично спросил Унд:
- Для чего отдаешь ты нам, дева, то, что было радостью сердца твоего?
Ответила Инвитэя:
- Хочу, чтобы возрадовались ваши сердца, и прониклись бы вы благосклонностью ко мне и дару моему, и одарили бы меня, как могут вознаграждать Боги!
Рассмеялись Властители Стихий. Рассмеялся справедливый Астрап тому, как вздумала девушка купить их благословение, переглянулся с братьями и сказал:
- Да будет так: вовеки не будешь ты, дева, знать нехватки и недостатка во всех благах, которые можно купить за золото. Сестре же твоей да станут наградой те блага, кои не покупают.
И воскликнули остальные Боги:
- Так и будет.
И подумала Инвитэя, что лучшую долю определили Четверо ей.
-------
Прошло немного времени, и вышли обе сестры замуж.
Чтили друг друга прекрасная Инвитэя и муж ее, не был несчастлив их брак, но и не было между ними той любви, о которой поют в песнях. Горячо и страстно любили друг друга сестра ее Иларитис и ее супруг, как две половинки одного сердца были они.
Во здравии жили обе семьи, ибо лучшие лекари берегли здоровье Инвитэи, мужа и детей ее. Иларитис же, казалось, не имела нужды в лекарях, потому что болезни избегали ее дома, и никогда не мучились никакой хворью ни она, ни ее семья.
Самыми дорогими снадобьями умащалась Инвитэя, оберегая свою молодость и красоту, но казалось, что вовсе не нуждается в снадобьях Иларитис - такой молодой и красивой, несмотря на годы, казалась она.
Чудом среди людей по красоте, уму и талантам были четверо сыновей Иларитис. Разумен не по годам был Линкей - нахвалиться на него не могли наставники. Медон вырос непобедимым воином и лучшим из военачальников, удачливым в сражениях. Никто не слагал стихов лучше, чем Эпаф, третий сын Иларитис. Но больше всех любили люди Алфея - сладкоголосого певца.
Не глупее и не умнее других людей был единственный сын Инвитэи Филот, и лучшие учителя были его наставниками, но все же далеко ему было до двоюродных братьев.
Шли годы. И все чаще думала Инвитэя, что не так неразумна была с Богами ее сестра, как сперва показалось ей. Не нуждалась она ни в чем, что можно купить за золото. Но какое золото купит любовь? Возможно ли купить здоровье? Купишь ли за золото ум и талант? Каким золотом откупится воин от летящей в него стрелы? Каким золотом можно купить счастье? Завидовала Инвитэя удаче сестры, хотя и собственная ее удача не была меньше, чем у других людей. Но не радовало ее больше богатство.
И вот как-то в очередной праздник Летнего Излома повелел царь Надорэи устроить состязания певцов. Много собралось народу. На праздник этот приехали обе сестры с мужьями и детьми.
Хитро придумал умный Линкей, как выиграть состязание. Все знают, что не измыслит ни один поэт того, что случается в жизни, и потому велел Линкей брату своему Медону рассказать о самой прекрасной его победе. Когда же закончил Медон рассказ, сложил Эпаф чудесную песнь, Алфей же спел ее, играя на кифаре, и все собравшиеся сошлись на том, что лишь божественный Унд сумел бы спеть лучше.
Увенчали Алфея лавровым венком за песнь, а Эпафа - за стихи, которые он сложил. И, хотя и не досталось Медону венка, все смотрели на него с уважением, и чтили не менее, чем братьев, ибо кто-то из воинов, бывших в том сражении, оказался среди зрителей, и поведал всем, о ком идет речь, и поклялся именами Богов, что все сказанное в песне - чистая правда.
После был пир у царя, и на том пиру на почетном месте должны были сидеть победители, но сыновья Иларитис уступили эту честь родителям, те же попросили, чтобы и Инвитэе с мужем было дозволено сидеть вместе с ними. Царь был тронут их сыновней любовью, и велел отвести места сыновьям Иларитис, и их родичам, которых те пожелали бы видеть рядом с собой, но не была Инвитэя благодарна, а лишь рассердилась. Прекрасен был пир, но мрачно сидела она среди веселящихся гостей, зло глядя на сестру, любовавшуюся своими сыновьями.
- А помнишь ли, сестра, - спрашивает тут Иларитис, - тот праздник, на котором прислуживали мы Божественным Братьям в доме нашего отца? Если бы сейчас мы могли попросить их о чем-то, не стала бы я требовать иных наград кроме той, что уже даровали Боги! Поистине благословенны Они! А ты? О чем бы ты попросила их, сестра, если бы знала, что исполнят Четверо твою просьбу? Чего бы ты хотела?
- Легко узнать это! - вымолвил тут молодой воин, стоявший среди царских гимнетов и изменился облик его. Ахнули люди, увидев прекрасного Астрапа. Склонились перед ним царь, воины и все, кто был там, и приветствовали Бога, и он приветствовал их с улыбкой.
- Радуйтесь, дочери Идаса! - проговорил благосклонно Владыка Молний, - Хотел знать я, во благо ли стали вам дары мои и братьев. Вижу, не возгордились вы милостью Богов, а за то - вот вам еще один дар. Просите, что пожелаете, и, если то будет ко благу и по справедливости - исполню. Но помните: что бы ни попросила каждая из вас - сестра ее получит вчетверо.
Не выдержала тут душа Инвитэи. Глазами сверкнула она, сжала руки, так что побелели костяшки пальцев. С лютой злобой выкрикнула она свое желание: если так, то лишиться ей, Инвитэе, сына ее единственного, Филота:
- Чтобы у тебя, сестра, не стало всех четверых! И то будет по справедливости, ибо украла ты у меня лучшее благословение Богов!
Замерли все, кто услышал страшные эти слова, лютым холодом повеяло в мегароне, и казалось, что камни содрогнулись - столько злобы было в душе ее и в этих словах.
И содрогнулся от слов Инвитэи Молнийный Астрап.
- Не ко благу твое желание! - крикнул он гневно, и метнул в разъяренную женщину пламенную свою стрелу.
Но не погибла Инвитэя. Слишком сильна была зависть ее и злоба. Так сильна, что и астрапову огню не под силу оказалось их спалить. Рассыпалась завистница пеплом, а из лохмотьев одежды ее выскочила огромная крыса с острыми длинными зубами и длинным облезлым хвостом. Потому и говорят с тех пор люди о том, кто завидует: не вырос ли у тебя облезлый хвост?
Отпрянула от ужаса Иларитис, поняв, что сейчас бросится крыса на нее и вонзит зубы ей в горло. Но не промедлил Астрап - отсек мечом верхушку пляшущего над светильником пламени. Пал огненный лоскут между крысой-Инвитэей и ее сестрой, изогнулось и закричало пламя - и стало рыжей огненной кошкой.
Завизжала крыса от ужаса, и, позабыв о сестре, бросилась прочь, в закатную сторону. А за нею вслед - кошка. Только не сумела поймать - юркнула злобная тварь в Закатное Пламя.
Так и живут до сих пор у Стен Мира Инвитэя и ее потомки - страшные Закатные Крысы. Вечно подгрызают они Стену, торят дорогу ревущим за нею Изначальным Тварям, чтобы смогли те пробраться в Кэртиану и сожрать созданный Богами мир вместе с сестрой и племянниками их прародительницы. И вечно воюют с ними огненные Кошки, сотворенные Астрапом из пламени.
Люди же помнят, как звали первую Крысу, и не дают этого имени дочерям, потому что стало имя ее именем ее греха.
Что до Иларитис и ее детей, то через шестнадцать лет скончался царь Надорэи, не оставив сына, и выбрали люди Линкея, новым владыкой. Мудро и справедливо правил он. Когда же пришло время, взял божественный Лит себе жену из рода его.
Имя же Иларитис до сего дня с радостью дают люди своим дочерям, ибо стало оно именем жребия ее.