Все, да и сам Зюк, обратили к нему недоумённые взгляды.
- Не обращайте внимания, просто так вырвалось, - немного смутился учёный муж. - Я не имел в виду ничего конкретного.
А не имел конкретного, так нечего было и воздух сотрясать! А то можно подумать, мёртвое тело Зюка настолько разложилось, что в нём осталось лишь накопать червей для рыбалки. Фу, что за мерзость!
Зюк стал соображать, и понял так, что профессор в процессе вскрытия встретился с каким-то серьёзным затруднением, о котором предпочёл бы умолчать, но неосторожный возглас всё равно вырвался...
- Эй, ассистент Реми, вы почему замолчали? - раздался строгий голос другого профессора, который сам во внутренностях Зюка не копался, но до сих пор с интересом следил за уверенной работой коллеги.
- Простите, отвлёкся, - склонил голову Реми, после чего продолжил свою речь, прерванную было на полуслове.
Приглядевшись к нему, Зюк впервые приметил, что лекцию тот читает не по памяти, а по пухлому студенческому конспекту. Сделанное открыиие Зюка ничуть не опечалило: ему-то так даже удобнее. Да-да, и вот почему.
Сам-то Зюк возможности конспекировать покуда не имеет, он слишком плотно задействован в процедуре вскрытия. На память надежда тоже небольшая. Посему, как не обрадоваться прямому свидетельству, что конспект первой лекции, прослушанной тобой в Призе, где-то сохранился в полном объёме? Скорее всего, записи принадлежат самому Реми, а он выглядит парнем нежадным; поди, при случае и даст переписать. Ясное дело, коли Зюк вотрётся к нему в доверие. Но Зюк - вотрётся.
А впрочем, пока для свободного доступа к ассистентскому конспекту Зюку надо многое ещё совершить, дефицитную западную мудрость недурно бы впитать и напрямую - через ушные раковины и всю поверхность открытого познанию тела. О чём же там Реми говорит?
О вещах, должных Зюка отвлечь и утешить.
- Когда-то, на заре существования Призского университета, - вещал Реми, - научные опыты над здешним зверьём заключались в том, что его представителей заживо резали. Теперь - не то. Режут лишь только замертво, да и как иначе, коли Приз - древний запорожский город. В смысле, за Порогом он давным-давно. Запорожье же, как мы знаем, это мирок особый. В смысле, что здесь всё живое рискует скончаться вовсе бесполезным для науки образом. То есть даже не под ножом, а за просто так. Что, конечно же, вдвойне обидно.
И Зюку такое было бы обидно. Но Зюк, слава непостижимой судьбе и попущению Владыки Смерти, к лику мертвецов причислен. Потому - не обидно нисколечки. И даже готов терпеть некоторые лишения - связанные со вскрытием, например. Если для науки - вскрывайте, сколько надо, а Зюк потерпит. Нет, правда, будет терпеть! Ни словом не попрекнёт западную науку, в чём в любой момент готов принести самую суровую клятву...
- Готово! - сказал профессор, вытирая руки, по локоть забрызганные бальзамом. - Реми, спасибо. Тибо, займись: можно зашивать, - и с этими словами профессура от операционного стола моментально куда-то разошлась-испарилась, остались одни ассистенты.
Как, изумился Зюк, уже всё? А что же я не заметил знаменитого бальзамировщика Фалька из Цанца?
Похоже, своё изумление Зюк высказал вслух, поскольку любезный ассистент Реми счёл уместным ему ответить.
- Фальк не приехал, - сказал он, - его задержали какие-то разведывательные дела. Но зато через полчаса состоится лекция всемирно известного некрофилолога Фернана из Сюра. Есть удачная возможность её посетить, понял?
- Возможность посетить? - обалдело повторил Зюк, следя за стежками, которые стягивали шов у него на груди. Стежки выходили всё более крупными и появлялись всё быстрее. По всему, приставленный к шитью ассистент по имени Тибо куда-то торопился. - У меня? Лекцию по филологии?
- По правде говоря, - пояснил Реми, - мы все на неё торопимся, и заводить тебя в некровиварий уже некогда.
- Ты хорошо подумал? - усомнился Тибо. - В каком таком качестве мы его возьмём?
- Разумеется, в качестве экспоната, - хихикнул Реми.
С кряхтением слезая со стола, Зюк впервые подумал, что, кажется, быть экспонатом - дело не такое уж гиблое.
* * *
В глубоком амфитеатре некрофилологического аудиториума студиозусов собралось столько, что менее расторопные стояли в проходах. С полупустыми аудиториумами в засекреченной эузской Академии никак не сравнить. Видать, этот Фернан из Сюра действительно крупное светило, подумал Зюк. Не то что наши доморощенные.
Правда, выглядел профессор Фернан не так уж и помпезно. Рост ниже среднего, скромненький бурый сюртук, ироническая улыбочка, небрежно наклеенная на лицо. Вроде, ничего особенного, но аудиторию держал, словно дрессированную морскую свинку. Казалось бы: какое дело Зюку до романа Зраля, ни разу им не читанного ни в прошлом, ни в обозримом будущем? А ведь стоял в проходе, робко выглядывая из-под локтя Реми, боялся слово пропустить. При том что из дурно заштопанных швов его сочился бальзам, оставляя на полу характерные цветные пятнышки. Зюк затирал ногой следы от капель и с удвоенным вниманием принимался слушать.
Великий он человек, этот Фернан из Сюра!
Очень быстро выяснилось, что нынешняя лекция профессора Фернана - уже вторая из цикла лекций по никем не читанному роману Зраля, причём на первой из ныне собравшихся мало кто поприсутствовал. И что сделал хитроумный профессор, когда его аудитория это поняла? Да вот что: подробно пересказал всё полезное содержание предыдущей лекции. И много времени на пересказ не потратил. Два ёмких предложения - и все уже получили полное представление. И готовы следить за новыми похождениями наяву многомудрого прототипа зралевого романа.
- Мы оставили посланника Запра в тот драматичный момент, - сказал профессор, - когда повешенные по его приказу шестеро стражников обнаружили странные свойства, не позволяющие их признать ни мёртвыми, ни живыми, ни мёртвыми во втором смысле. Висельники оказались носителями так называемого 'мерцающего бытия', в котором внешние признаки живого прихотливо соединились с немыслимой для живых людей неубиваемостью посредством удушья. Стражники не обретали посмертия в официальном некромантском обряде, но получили некоторые его черты. Что, собственно, и позволило им превратить серьёзное орудие казни в легкомысленные качели...
Живые стражники повели себя как мёртвые? Оп-па, подумал Зюк, не о моём ли собственном случае речь? Но потом спохватился, ведь стражники-висельники в приведенной лектором истории внешне совсем не изменились. Не сделались ниже ростом. Наблюдательный посланник Смерти непременно бы такое заметил - и начал изучение не с повешения.
* * *
- В момент, когда висельники уже сняты, а встревоженный неудачей герой остаётся один на один с их непостижимой тайной, - продолжал Фернан из Сюра, - в этот момент для мало-мальски вдумчивого некрофилолога становится очевидной вся искусственность перенесения Зралем места действия романа из Дрона в Приз. Как вы думаете, почему? Нет версий? Да потому что в Призе действует знаменитый университет, ресурсы которого героем Зраля совсем не используются! Глупость? Несомненная.
А вот в Дроне университета нет. Нет специально оборудованных лабораторий. Там полностью отсутствует исследовательское сообщество, которое заинтересовалось бы эффектом, потрясшим горожан на Висельной площади. Потому-то рыцарю Запру приходится искать обходные пути, прибегая к услугам исследователей самозванных, порой околонаучных - всё ради выяснения, отчего же болтались висельники.
Запр обращается к городским лекарям и аптекарям, которые ничем не могут ему помочь, ибо сами находятся в духовном плену у исследовательских методик позапрошлого века. Толкового бальзамировщика в Дроне и до сих пор не сыскать. Некроманты говорят ему единственное: обряда по введению в посмертие никто из висельников не прошёл, а если какой-то другой обряд ими пройден, то он не в их компетенции.
Так посланник Смерти с неделю ходит по лавкам целителей всё более сомнительных, результата нет, на улицах ему вслед уже раздаются сдержанные смешки, и наш рыцарь начинает понимать, что его водят за нос. Кто именно водит? Очень может быть, что все. Так случилось, что своими действиями - обдуманными и вовсе бездумными - он уже настроил против себя город Дрон. Это если не подозревать ещё худшего - изначального всегородского заговора против рыцаря Запра лично.
Как вы думаете, что было дальше? Запр оскорбился и прекратил испрашивать советы у городских 'мудрецов', но всё же не сдался. Теперь он спрашивал о причинах неумирания висельников у самого себя. И делал перед самим собой вид, будто ответ знает. О чём он себе отвечал, как вы думаете? Что, не думаете? Зря.
А Запр, между прочим, вспоминал о своём предпосмертии. Иначе говоря, о жизни. В тот раз я делился секретом, что в прежние годы наш герой в совершенстве освоил мастерство кукольника. Так вот, кого ему теперь более всего напоминали висельники, не желающие успокаиваться? Разумеется, кукол-марионеток - те тоже ведь висели на ниточках. Иногда - даже на одной ниточке, хитроумно захлёстнутой вокруг деревянной шеи. Не встречали таких? А он их иногда делал - для бродячих театров Клямщины. В той земле просто обожают назидательные пьесы с повешением в финале. Говорят, оно их приводит в состояние особенно бурного катарсиса. Иногда даже серии катарсисов, но последнее наблюдалось только у дам.
Спрашиваете, как у них в Кляме сформировались подобные варварские вкусы? Полагаю, от зависти. Кому завидуют? Да кому им было завидовать в той безнадёжно живой местности, как не нам, благородным мертвецам? Вы знаете, даже сейчас, когда Порог Смерти передвинулся восточнее Кляма, тамошние обитатели продолжают питать свою зависть - уже просто по инерции.
Но я отвлёкся. Всё ли я рассказал о висельных марионеках, которых для клямских лицедеев изготавливал Запр? А вот и не всё! Наш кукольник этих 'повешенных' кукол далеко не всегда делал послушными. Да-да! Как это ему удавалось? Секрет мастера. Но точно вам скажу: иной раз управиться с куклой, вышедшей из мастерской Газаприно, удавалось лишь истинно великим актёрам. Нужно ли говорить, что на этих строптивых кукол в труппах бродячих комедиантов постоянно имелся спрос?
Что ж, теперь, думаю, ясно, при чём в нашей истории куклы, и зачем храбрый рыцарь Запр их вспоминал? Ясно-то ясно, да только пока не всё. Любопытный факт состоит в том, что сам секрет былого мастерства по 'оживлению' марионеток рыцарь никак не мог припомнить.
Удивляетесь? Зря. Рыцарю не мудрено забыть, как он был кукольником. Тем более - в посмертии человек и так теряет кучу воспоминаний о предыдущей жизни. Теряет при самом посвятительном обряде, то есть - прямо на входе. Да без подобной очистки памяти и посмертие не в посмертие - спросите у некромантов, они подтвердят.
Но какова ирония в случае нашего злосчастного Запра! Уловить аналогию с обстоятельствами важнейшего из дел в своём рыцарском посмертии - и не суметь вспомнить её основного смысла!
Смешно, господа студиозусы? Смешно, но и поучительно.
* * *
- В ту пору, - помолчав, продолжил профессор, - когда Запр совсем уж отчаялся припомнить способ оживления тех - первых в его жизни, кукольных висельников - ему вдруг попалось в Дроне знакомое лицо. Причём, как он понял сразу, знакомое давно и не по посмертию.
С лицом вышло попроще, чем с теми марионетками. Рыцарь поднатужился и вспомнил, благо, лицо обладало яркой нижневосточной внешностью. Вспомнил - и аж от сердца отлегло.
Хозяином лица оказался известный карамцкий ростовщик, чьё посмертие продлилось и по сей день. Имя его я вам называть не стану, скажу лишь, что с тех пор этот ростовщик очень поднялся, завёл себе полноценную банковскую сеть, филиалы которой имеются и в нашем любимом Призе.
Спрашиваете, не Карамуф ли это? Может быть. Точнее не отвечу, ведь я не планпровал его имя вам выдавать.
Как бы то ни было, рыцарь Запр того человека признал и отыскал. И даже договорился о встрече для личной беседы. Зачем Запру понадобилась личная встреча? Он надеялся, что ростовщик натолкнёт его на какие-то прежние прижизненные дела, поможет припомнить подробности. Забегая вперёд, скажу: так и получилось.
Их разговор состоялся в 'Звезде Смерти' - самой дорогой таверне города, где останавливались лишь очень состоятельные мертвецы, к каковому кругу, разумеется, принадлежал и узнанный Запром ростовщик.
Оказалось, этот самый Карамуф из Карамца (для удобства назовём его так) помнил Запра не только как кукольника, но и как торговца некоторыми элитными вещами. В особенности - пищей мёртвых. Да, вы не ослышались: ею, мертвецкой едой. Но только подлинной, доставленной из Подземелий, а не теми наземными подделками, с которыми мы поневоле свыкаемся, заботясь о дешевизне. К слову, и в 'Звезде Смерти' подавали пищу мёртвых именно такую - дорогую, полноценную, выверенную до мельчайшего компонента, поднимающего кулинарию на философский уровень.
В пище мёртвых что самое главное? Впрочем, главного-то много. Но нам надо выделить одно её свойство: способность фокусировать на себе магическую силу. Потому-то Запр и догадался, что в работе со строптивыми марионетками применял те самые компоненты мертвецкой трапезы, которыми и приторговывал. Что это могло быть?
'Вы хотите, чтобы я вспомнил, чем вы тогда торговали? - улыбнулся ростовщик, накладывая себе червяков по-цанцки, - Извольте! Например, этих самых червей - только не таких жирных и под несколько иным соусом'.
Ростовщик из Карамца очень любил червей, посему первым делом вспомнил о них. Тараканов же любил меньше, вот и не вспомнил. А уж деликатесными зёрнышками граната - пренебрегал и даже побаивался. Очень сильное средство. А уж если не умеешь ими воспользоваться...
Но - черви, так черви. Запр, вооружившись благоприобретёнными навыками посланника Смерти, принялся о них выспрашивать: каковы сферы применения (кроме всем известной гастрономической), сорта продукта, их происхождение, история применения, замеченные побочные действия, противопоказания. Карамуф, как истый любитель продукта, основательно его просветил. Беседа их, даром что о червях, вышла весьма приятственной.
В какой стилистике проходил их диалог, можно только догадываться. В передаче Зраля (мы ведь ещё помним, что разбираем его роман?) она выглядит неколько спорной, крайне малоубедительна попытка изобразить нижневосточную витию. Посудите сами: достигший финансовых высот ростовщик жеманничает, точно провинциальная барышня. Полагаю, здесь со Зралем сыграли злую шутку его собствененные пейзанские корни.
Но Зраль есть Зраль. Бездарность его текстов лишь помогает им снискать читательскую любовь - надо думать, из сострадания.
* * *
Фернан из Сюра помолчал с минуту, то ли в шутку, то ли всерьёз отдавая долг почтения зралевому роману в целом и отдельным его несуразностям. Затем на светлое лицо его набежала досадливая тень:
- Однако... - тут он нервно хихикнул, - нам предстоит и самим пойти по скользкой тропке, проложенной Зралем. И моя задача, должен признать, намного ближе к позорному провалу, чем хотелось бы. Зраль не справился со стилистикой - простим же ему. Я же, - профессор с пугливым озорством поглядел в тот самый проход между сиденьями, где под ногами ассистентов Тибо да Реми прятался окарликовевший Зюк, - рискую намного сильней, чем Зраль. Рискую не справиться с естественнонаучными фактами в присутствии уважаемых представителей естественного факультета, - с этми словами профессор едва ли не заискивающе кивнул двоим ассистентам и получил от обоих по вежливому кивку в ответ. - К чему я веду, спросите? - теперь Фернан обвёл медленным взглядом всю аудиторию. - А вот к чему. Черви - предмет значимый и для нашей отдельной истории о висельниках, и для некрократии в целом. Черви - своего рода квинтэссенция! И, разумеется, они заслуживают того наивнимательнейшего к себе подхода, который некрофилология в своих границах не может обеспечить просто по определению.
- То есть, профессор, - подал голос Тибо, - вы предлагаете, чтобы участок вашей лекции, посвящённый вопросу червей, был прочитан нами?
- Я перестраховываюсь, - одарил его Фернан обаятельной улыбкой. - Ибо моя история включает и естественнонаучный аспект, к которому представители вашего факультета до сих пор относились весьма трепетно.
- Да нет, мы что... Мы же не... - забормотали застеснявшиеся ассистенты, - мы в данный момент не готовы систематически изложить некробиологию червей.
- Ну, раз уж вы не готовы, - страдальчески поморщился Фернан из Сюра, - значит, всё же придётся мне рискнуть репутацией, рассуждая о малоизученных мною областях.
Отведя от себя угрозы из академической среды, профессор уже бестрепетно и дерзновенно взялся за проблемы, лежащие вне компетенции некрофилологии. Ни Реми, ни Тибо возражать ему ни в чём не пытались.
А может, стоило бы?
* * *
- Итак, - опершись на кафедру, профессор Фернан устремил взгляд куда-то в прошлое, - мы говорили о том, что среди мертвецких снадобий, коими рыцарь Запр торговал в бытность живым простолюдином, попадались и такие, которые позволяли ему не то чтобы оживлять деревянных марионеток, но наделять их труднопостижимой способностью спонтанно сопротивляться руке кукловода.
Теперь, чтобы понять леденящий душу случай неубиваемости шестерых приговорённых к повешению стражников, рыцарю надо успеть вспомнить, какое такое снадобье он закладывал в деревянные тела строптивых марионеток. А не успеет - ждёт его всеобщее порицание и неугасимый гнев с Мёртвого престола.
Кто же может вернуть рыцарю Смерти затерявшийся фрагмент его памяти? Только некий ростовщик из Карамца, который помнит и прошлое имя рыцаря Запра, и многое из того, что он делал под этим именем. В беседе с памятливым ростовщиком и всплывает важное сведение: производя кукол, Запр в тот же самый период ещё торговал червями.
Всем удалось удержать в уме мою прихотливую логику? Если да, нам остаётся отважно броситься в червоточачий омут рассказа ростовщика - в надежде на то, что ростовщический разум не так уж и мал ростом.
О чём конкретно мог рассказать ростовщик? О том, что черви бывают самые разные, но всё их существование так или иначе завязано на поглощение пищи. Сказанное справедливо и для живых червей, которые нам вовсе не интересны, но и для червей мёртвых - из-за которых, как говорится, и разгорелся сыр-бор. Этот аспект, пожалуйста, зафиксируйте в конспектах: червь и еда неразрывным образом связаны. Неразрывным, но всё же разнообразным. Источником разнообразия иногда служит человек.
Что, последнего суждения не постигли? Растолкую. Червь входит в отношение с человеком в основном посредством еды, сиречь поглощения. Либо червь поглощает человека, либо человек - червя. С этим не будем спорить? Далее.
Первый случай даёт нам как минимум два варианта поглотительного отношения, различающихся по признаку соотношения размеров взаимодействующих организмов. Если организм человека крупнее организма червя, поглощение вторым первого возможно лишь по частям. Если же червь крупнее, он способен заглотить человека полностью. Это понятно?
Ага, вас смущает фактическаясторона дела. Вы не видели червя крупнее человека? В таком случае, вам стоит когда-нибудь посетить пещерный город под названием Пибик Эузский. В его развалинах гнездятся 'Черви Сомнения' - именно так называют упомянутый мною гигантский вид. Что я слышу: кто-то сомневается в существовании Червей Сомнения? В таком случае подумайте, не они ли побуждают вас сомневаться?
Второй случай даёт нам также два варианта способов поглощения. Первый из вариантов - чисто гастрономический: мёртвый человек поглощает мёртвого червя и благополучно его переваривает. Во втором случае поглощение обоюдно. Человек ест червя, но и червь ответно ест человека. Вы с такой постановкой вопроса решительно не согласны? Что ж, ваше мнение имеет вес - до тех пор, как вами будет поглощён некий неправильный червь. Видите ли, некоторые червяки только и ждут погощения незадачливым хищником. И только тогда принимаются поглощать поглотителя - разумеется, изнутри.
Как назвать представленную выше теоретическую модель? Пожалуй, типологией способов поглощения в системах 'червь-человек'. К позитивным сторонам данной типологии следует отнесмти то, что она верна. Есть ли негативная сторона? Разумеется, есть и такая. Сомневаюсь, что повёрнутый на счёте манатов да некроталеров карамцкий ростовщик мог изложить проблему на столь широком уровне некрофилософских обобщений.
Спросите, зачем я тогда всю эту систему мысли вам представил? Чтобы умом похвастаться, ясное дело. Но так уж ли далеко уклонился от поставленного вопроса? Не сомневаюсь, что ростовщик Карамуф в беседе с забывчивым рыцарем тоже не преминул ярко блеснуть талантами. Просто блеск его был чуть тусклее, а ум - намного уже сориентирован.
О чём наверняка говорил Карамуф? О том, что черви бывают разные - говорил? Говорил. О том, что некоторые используются в традиционной кухне мертвецов из Шестой расы - говорил? Конечно: он даже с этого начал. После этого он наверняка сообщил, что некоторые из червей в пищу не используются. Что это за черви? Похожие на тех, других. Но только внешне похожие. В чём отличие, спрашиваете? Вот-вот! И рыцарь Запр о том наверняка поинтересовался. И что ему ростовщик ответил?
Здесь мне остаётся развести руками: я ведь близко не знаю того ростовщика. Но собственный верный ответ есть у меня, и я не сомневаюсь, что и у вас он вот-вот появится. Ответ очевиден, но у него возможна разная мера точности.
Итак, чтобы не сбиться, повторю вопрос: в чём ключевое отличие между червями съедобными и несъедобными? Примитивный эузский учёный-биомант сказал бы: в образе жизни. Но мы, продвинутые некрофилологи, выскажемся точнее. Не так ли, господа студиозусы? Кто сказал 'в образе посмертия'? Вы? И вы совершенно правы. Но чем различаются образы посмертия червей разных типов? Да, и тут вы угадали: мерой свободы. Мы пришли к более глубокому и универсальному пониманию издавна выделяемых естествознанием двух категорий червей: 'свободноживущих' и 'червей-паразитов'.
* * *
Что за шквал аплодисментов поднялся, когда Фернан из Сюра блестяще теоретически обосновал известную каждому практическую истину! Зал хлопал стоя, и Зюк вместе с залом хлопал стоя (хотя, когда зал хлопал стоя, у Зюка всё равно сохранялось впечатление, что уж он-то точно хлопает в глубоком присяде).
С минуту профессор Фернан удовлетворённо вслушивался в овации, потом они ему, видимо, надоели. Когда, по его неоднократному сигналу, громкие звуки в аудитории смолкли, стало ясно, что лекция не закончилась. От унверсальной теории предстояло снизойти к практике. Ведь и у рыцаря Запра вопрос к ростовщику был как раз не общетеоретического свойства.
- Многие считают, - в наступившей тишине сказал профессор, - будто некрофилология чужда практическому интересу. Нам предстоит увериться, что это не так. Но сперва прошу вас вернуться к основной прозвучавшей мысли и вписать её в конспект. Говорите, всё записали? Нет, не могли вы этого сделать. Вы в тот момент ладонями хлопали.
Бывают черви свободносуществующие, а бывают - одним словом, паразиты. Свободных червей Шестая раса с удовольствием употребляет в пищу, а паразитов - как правило, в пищу не употребляет. Чего и нам советует. Есть другой способ их употребления. Ну, кто догадается? Нет, не в косметике. Нет, не в лечении некроинфекций. Больше нет вариантов? Серьёзно? Ну, тогда скажу я: конечно же, в разведке.
Разумеется, чтобы такого рода применение могло претендовать на эффективность, червь-паразит должен быть исключительно послушным. Добиться этого непросто: паразиты такие эгоисты, что для них все идеалы некрократии пустой звук. Но к счастью, существует механизм сочетательного рефлекса, который позволяет их успешно дрессировать.
Вы хотели бы знать больше о сочетательном рефлексе? К сожалению, это не мой секрет. Это тайна естествознания. Причём в нашем случае эта тайна никак не влияет на дальнейший сюжет.
Сюжет этот мне сейчас предстаёт пересказать, и как можно быстрее. Кто хотел бы медленнее - пусть почитает Зраля, в его романе там как раз провис по динамике. А нам некогда тратить много времени на действия, смысл которых во многом уже растолкован.
Итак. Чем, по-вашему, закончилась беседа Запра с ростовщиком? Само собой, не созданием новой теории. Не удовольствием собеседников от чесания языками. У финансистов не бывает бесплатного времени, потому встречи с ними во все времена означают одно: наклёвывается сделка.
Что за сделку предложил Карамуф, догадаться нетрудно. Зря он, что ли, намекал Запру на червей, используемых в разведке? Надо полагать, у него было, что предложить. И Запр ухватился за предложение - сами понимаете, почему. Способности скрытно разведать преступное деяние, дерзко длящееся вокруг Сокровищницы, посланнику Смерти очевидно не доставало.
'Нет ли у вас таких червяков, которые мне нужны?' - спросил Запр Карамуфа. Тот улыбнулся: 'Что вы! У меня - только съедобные. Но я знаю того, кто торгует тем самым, чего вам надо'. - 'Но надёжный ли человек?' - 'Я готов поручиться'. - 'Вы давно имеете с ним дело?' - 'Не только я. Вы сами давно имеете с ним дело'. - 'Он меня помнит?' - 'Несомненно'.
Тут наш Запр догадался, что знакомец Карамуфа мог его знать ещё под именем Газаприно. Он спросил: 'Не сбывал ли я этому человеку своих кукол?'. А тот ему: 'В некотором роде. Пусть не куклы, но одно полезное приспособление вы ему некогда изготовили'. - 'Жаль, не припомню. А бывал ли он мне чем-то полезен?' - 'Да, бывал. Он вам уже продавал те снадобья, которые вы теперь снова ищете'. - 'В самом деле? Но где же я их мог применить?' - 'Быть может, в устройстве кукол'.
Некая тень узнавания мелькнула и вновь пропала. 'А как зовут того человека?' - 'Он представляется Щелкунчиком'.
Щелкунчик? Нет, ничего в опыте Запра на это имя не отзывалось. Но посредничество ростовщика Карамуфа давало надёжную гарантию. И Запр договорился о встрече. Хотя, вернее сказать, это ростовщик с ним договорился. Причём, судя по количеству заранее оговоренных условий, для Карамуфа такие переговоры были привычным делом. Щелкунчик давно пользовался его услугами. Но тогда возникал новый вопрос: а с кем они торговали своим странным товаром здесь, в Дроне?
Но с кем бы ни торговали, наверняка не признаются. Экономическая тайна. Если её сохраняют, значит, это кому-то выгодно.
* * *
В романе Зраля встреча Запра со Щелкунчиком описана красиво, но вовсе неправдоподобно. Будто бы встретились они на крыше собора Призской Некрократии, будто бы лепные горгульи с фронтона сердито скалились, а ветер так и задувал, пронзительно свистя в треснутых витражах колокольных башен. Какое-то любовное свидание впечатлительной парочки, а не деловая встреча. О той же встрече, что случилась на самом деле, доподлинно известно: произошла она в гостиничном номере, и, если кто хорошо знает Дрон - где-то в районе Нового рынка.
К этой встрече Запр хорошо подготовился, выполнив условия, предложенные накануне Карамуфом. Во-первых, снял в казначействе Дрона крупную сумму в некроталерах - настолько крупную, что в конце года должен был отчитаться перед Владыкой Смерти. Во-вторых, взял с собою преданного чиновника Алекса, с которого взял торжественную клятву верой и правдой послужить некрократии вне зависимости от того, как дело пойдёт и чем будет пахнуть. В-третьих, не наводил справок о Щелкунчике, чтобы дело не сорвалось. В-четвёртых, долго плутал по Новому Дрону, дабы сбить с толку возможных преследователей. В-пятых, в указанный час заказал в гостинице указанный номер и более часа ждал, когда таинственный незнакомец соизволит явиться.
Явление состоялось, и выглядело тем неожиданней, что Щелкунчик шагнул к ним в номер прямо из шкафа. Присмотревшись к его фигуре, задрапированной в чёрную мантию с капюшоном, Запр понял, что не сможет его опознать ни сейчас, ни когда-либо после. Было ясно, что сей субъект занимается делами предосудительными, но, с другой стороны, пора его остановить пока не приспела. Первым делом требовали внимания хищения в Сокровищнице, а также воровское подполье Дрона и коррупция в чиновничестве высшего звена.
'Принесли деньги?' - каким-то странным механическим голосом проскрипел Щелкунчик, и Запр с удивлением понял, что уж по голосу-то его собеседника невозможно не опознать.
Рыцарь кивнул на сваленные кучкой на столе кошели с некроталерами: 'Здесь вся оговоренная сумма'. Щелкунчик небрежным знаком дал понять, что иного и не ожидал.
'Я хотел бы взглянуть на товар', - сказал Запр.
'Резонно', - согласился Щелкунчик. Он выудил из рукава чёрной мантии крупный орех со скорлупой, которая выглядела невероятно толстой.
'Что это?' - 'Эйгельминтский орех, как и договаривались'.
Посланник Запр поднял бровь. Относительно ореха как раз-таки договора не было. Щелкунчик понял его замешательство и пояснил: 'То, что вам нужно, лежит внутри ореха'.
'Если вы готовы, - в скрежете голоса собеседника Запру почудилась улыбка, - но главное, если готов ваш спутник. Это ведь ему предназначено разведывательное снадобье?'.
Запр и Алекс заверили его, что готовы целиком и полностью.
'Тогда я раскусываю орех Эйгельминт, - молвил Щелкунчик. Удалившись на миг в умывальную комнату, он вынес оттуда кубок на подносе. В кубке плескалась мутная жидкость. Грязная вода?
Чиновник Алекс скривился при виде кубка, но ничего не сказал. Клятва-то дадена. Деньги уплачены. Кто остановится, тому несдобровать.
Щелкунчик поставил поднос на стол и принял у Запра орех. Рыцарь следил, как человек в мантии подносит орех к капюшону, поэтому заметил, как из-под капюшона навстречу ореху выдвинулась механическая нижняя челюсть, показавшаяся ему поразительно знакомой.
Ну конечно! Он же сам эту челюсть и изготовил - для искусственного человека покойного Гуго Франкенштыбза. Выходит, бежавший гомункул...
Но поздно вспоминать. Эйгельминтский орех расколот. Щелкунчик бережно раскрыл его половинки над кубком и любезно пояснил: 'Там не грязная вода, а питательный раствор'.
'Что теперь? - сглотнув слюну, произнёс Алекс.
'Теперь пить, - скрежетнул Щелкунчик. - И побыстрей, пока дремавшая в ядре мёртвого ореха сущность не заснула навеки'.
Алекс поглядел на Запра. Тот кивнул. Алекс поднёс к губам протянутый Щелкунчиком кубок. Напоследок сказал: 'Я верю, что вы знаете, что мы с вами делаем'.
Глоток. Опорожнённый кубок отправляется на поднос. И?..
'Это всё', - проскрипел Щелкунчик.
'Но я ничего не чувствую!' - возмутился Алекс. Запр тоже поглядел на продавца с подозрением.
'Сколекс, убейся об стол', - приказал Щелкунчик.
И не успели покупатели ничего сообразить, как испивший из кубка чиновник с разбега грянулся лбом о столешницу. Раз, второй...
'Сколекс, достаточно, - велел ореховый магнат. - Как видите, демонстрация надёжнее долгих пререканий. И, кстати, запомните его новое имя. Наверняка пригодится'.
А что там запоминать? Был Алекс, стал Сколекс.
* * *
- Итак, господа студиозусы, - Фернан окинул аудиторию чуть насмешливым взглядом, - есть ли у вас вопросы к только что рассмотренному отрывку?
- Есть! - воскликнул белобрысый паренёк в первом ряду. - Что на самом деле случилось с чиновником Алексом?
- Хороший вопрос, - похвалил его лектор. - Боюсь, того Алекса просто не стало. Дремавший в эйгельминтском орехе червь захватил организм целиком и полностью. Сколекс - это имя червя.
- Но тогда зачем, - не унимался парень, - зачем было рыцарю Запру превращать в червя и без того верного своего сторонника?
- Неверного он бы в ту гостиницу просто не притащил, - пожал плечами профессор. - А верность этого Алекса, как мы уже замечали, не так уж дорого стоила.
- В каком смысле?
- В том смысле, что до превращения в Сколекса он решительно ничего не умел. Робел перед начальством, выполнял, что поручат. Прослыл прекрасным исполнителем, но нигдеи ни в чём не бралответственности на себя. Да, воровское подполье Дрона Алекса не завербовало. Но лишь по одной причине: он слишком слабо интересовал его лидеров.
- А Сколекс заинтересовал?
- В тот же день.
И в сжатой форме Фернан из Сюра поведал о дальнейших приключениях посланника Смерти Запра и его верного Сколекса:
- Оказывается, таинсвенным главарям воровского подполья в день встречи рыцаря со Щелкунчиком немедленно донесли о необычном факте: Алекс на несколько часов пропал из-под наблюдения, а вернулся - другим человеком. Это выражение 'другим человеком' воры неверно истолковали. Они решили, что Алекс где-то раздобыл денег на традиционный обряд по переходу в посмертие (благо, живого человека после знакомства с содержимым эйгельминтского ореха он точно не напоминал). Но если у несчастного Алекса появились деньги на посмертие, значит, он кому-то понадобился - вот образчик беспроигрышной воровской логики! Но раз так - значит, у Алекса наконец-то появилась цена. А коли появилась, имеет смысл его перекупить. Чтобы не стоял, будто кость в горле.
Посему поздним вечером к дому Сколекса пришли, сделали серьёзное предложение и ещё до полуночи завербовали. Так первым шагом Сколекса к познанию теневой стороны властных отношений в городе стала его вербовка - кстати, совершенно нешуточная: с угрозами, мордобоем и локальным членовредительством. Все названные меры гарантированно сломили бы Алекса. Но можно ли по-настоящему завербовать Сколекса? Нет. Возможно лишь создатьдля себя успокоительную видимость.
Завербованный Сколекс сделался вместе с тем и надёжным источником сведений для рыцаря Запра. С его помощью наш герой без труда установил причины постоянных хищений в Сокровищнице. Впрочем, эти причины довольно мелочны и не должны нас вами так уж интересовать. Кто-то кому-то избирательно пакостил - подумаешь, невидаль! С помощью Сколекса Запр установил и весь круг виновных. Нашла подтверждение крайняя расширительная гипотеза, согласно которых в деле хищений оказались повязаны абсолютно все.
Запр изложил результаты дознания в медитативном послании Владыке Смерти, а затем, по просьбе Мёртвого престола, надиктовал целый том истории своих поисков. Этот том - литературно не причёсанный, зато подлинный, мне случилось лицезреть в Абалоне. В то время как Зралю, надо полагать, такого случая не представилось. В этом главная беда романа 'Висельники болтаются', который мною, что греха таить, использован лишь как повод для более глубоких филологических изысканий, пищу которым даёт не столько писаный текст, сколько само непостижимое бытие.
На этой красивой фразе я готов остановиться, - профессор победоносно улыбнулся притихшему залу. - Если, конечно, не будет вопросов по теме.
- Есть вопрос! - воскликнул тот самый не в меру возникливый бнкелобрысый юнец. - Отчего же болтались стражники?
Фернан из Сюра помолчал. Зюк даже исапугался, что он не найдётся, но пронесло. Конечно же, именитый профессор некрофилологии не мог оставить без внимания столь громко кричащей сюжетной детали.
- В стражниках тоже сидели черви, - сказал он. - Думаете, Щелкунчик заехал в Дрон только затем, чтобы заселить беднягу Алекса? Нет, ни в чём не бывало. Только хочу уточнить значимый нюанс. Между Сколексом, который послужил Запру, и сколексами этих стражников есть некое различие. Если коротко, это различие в цене. Если подробно, то надо сравнивать благородных червей-паразитов, спящих в драгоценных орехах, и простецких ленточников, свернувшихся внутри зёрнышек граната. Дешёвка, как вы понимаете, есть дешёвка.
Профессор собрался было уйти от кафедры, но ему снова не дали.
- Ещё вопрос! - пробасил чернобородый синий мужик, на ходу листая конспект. - Вы говорили... А, вот! Вы сказали: '...механизм сочетательного рефлекса, который позволяет их успешно дрессировать' - это о червях паразитах. Что за механизм такой?
- Вы всё-таки хотите знать, - вздохнул профессор. - Но я не стану умножать лишним знанием ваши скорби. Я говорил, что эту тайну естествознания мне хотелосьбы подержать закрытой. Пусть спит в отведенном для неё орехе. Но...
Но если вы позволите и захотите, я готов открыть вам другую тайну естествознания, имеющую более тесное отношение к разбираемому нами предмету. В ней теория воплощена в анатомии, а анатомия в литературе.
- Вы говорите загадками, профессор, - напрягся чернобородый.
- Умоляем, расскажите! - спешно попросили другие студиозусы.
- Извольте. Я поведаю тайну столь очевидную, что её в диалоге с рыцарем Запром точно не мог обойти вниманием карамцкий ростовщик. Да что Карамуф... Эту тайну воспроизвёл даже примитивный ремесленник Зраль в самом названии разбираемого нами романа.
'Висельники болтаются' - о ком это на самом деле сказано? Не о тех ведь шести повешенных, что подёргивались наподобие запровых марионеток. Нет! Что-то там висело и кроме них. Висело и их дёргало.
Я подскажу. Строение червя-паразита. Оно зачастую таково, что самого червя трудно бывает не назвать висельником.
Итак, вникайте. Есть головка червя, по-научному именуемая сколексом. Кто-то может подумать, что эта маленькая головка принимает хоть какое-то участие в обеспечении мыслительной активности, но это не так. Головка слепа. На ней даже глаз нет. Она снабжена лишь присосками да крючьями. Ими она что делает - цепляется. К чему именно? К телу изнутри? Да, конечно. Но, может быть, найдутся иные версии?
К чему цепляется - к некоторой готовой мысли, говорите? Что ж, мне нравится ваш вариант. Стоит обдумать его на досуге.
Но сколекс - это ещё не весь червь. Есть ещё шейка, от которой спускается вниз белёсая ленточка, состоящая из множества совершенно одинаковых и взаимозаменимых члеников. Вся эта белоленточность на первый взгляд свободно свисает внутри заглотившего червя организма, но на самом-то деле повторяет малейший изгиб кишечника.
Изучая естественными методами прицепившегося к кому-то червя, можем ли мы назвать его истинно свободным? Разве что в шутку.
Но изнутри ситуация может выглядеть совсем иначе. Червь - я уверен, хоть вряд ли когда докажу - упивается и своим постоянством в принципах, и свободой перемещения. И какое ему дело, что постоянство ему обеспечивают всего лишь крючья на сколексе, а бодрую смену впечатлений - текущие мимо пищевые массы. Черви цепляются и в этом чуют свою свободу.
* * *
Вопросы аудитории долго ещё не иссякали. Профессор счёл необходимым официально попрощаться и отпусить слушателей, да только они его не отпускали. Он продолжал отвечать на вопросы медленно редеющего кольца самых активных, обступивших кафедру.
И только тогда, когда последний студиозус-некрофилолог счёл себя удовлетворённым, к кафедре пришли естественники Тибо и Реми. Ну и Зюк тоже приплёлся следом - всё-таки он здесь с ними.
- Стараюсь, - устало выдохнул Фернан из Сюра. Энергию на более развёрнутые ответы он не так давно исчерпал.
- Славная, красивая сказка, - прочувствованно сказал Тибо, - никогда не читал романов, но теперь обязательно сыщу Зраля и его 'Висельников'.
- Как хотите, - вздёрнул плечом профессор.
- Мне вот что понравилось, - продолжил Реми, - мы ведь знаем, что свобода - краеугольный камень некрократии, а свобода червей, оказывается, это - и путь к какой-никакой пищевой безопасности. Тогда как недостаточно свободные черви - порой такие паразиты! Я верно вас понял?
- Верно.
- Ну, и последнее, - ассистенты замялись, глядя друг на друга, словно бросали мысленный жребий, кто же это последнее скажет. Победил Тибо; Реми со вздохом продолжил, - профессора нашего факультета несколько недовольны вашим вольным прочтением проблематики глистных инвазий. Они просят больше никогда не связывать патогенные факторы гельминтоза с каким-либо псевдонаучным объяснением наподобие магического.
- Почему? - жёстко спросил профессор.
- Ну, просто оно не соответствует действительности.
- Ах, не соответствует? - Фернан рассмеялся.
- Не станете же вы утверждать...
Вместо ответа зарвавшемуся ассистенту профессор повернулся к Зюку и отчётливо произнёс:
- Сколекс, убейся об стол! - прозвучало негромко, но так, что Зюк услыхал это будто дважды: и снаружи, и изнутри.
Зюк сделал неверный шаг к столу рядом с кафедрой, встал на цыпочки, чтобы приподняться над столешницей, но карликовый рост высоко не пустил. Тогда он приладился к ножке стола и стал колотиться лбом уже об неё, постепенно наращивая амплитуду.
- Сколекс, отвянь, - разрешил профессор и обернулся к Тибо и Реми. - Что и требовалось доказать.