Утро начинается с молитвы на древнем языке. Она обогощает меня осмысленностью- пониманием в чьих руках я нахожусь. Завтрак, по сути, тот же обед и ужин, отличие лишь в моём отношении к нему- заебало кушать окрошку, но готовить лень, хотя в первую очередь с деньгами совсем не очень. Такими темпами мне придётся питаться запахом цветов у подъезда. До работы добрался сравнительно быстро, достаточно комфортно.
-"О! Фёдор, добрейшее утро ", - коллега Юра протянул костлявую руку,- "ты сегодня как-то поздно- всего за час до начала"
Что здесь делает он в такую рань мне было не интересно.
"Сегодня впервые увидел смену охраны. Ночные мне больше нравятся. Они потише и все мужчины", - забыв о злости на Юру, мои руки открыли нужную табличку ЭксЭль и принялись за работу. Он что-то там говорил, чем то там делился и очень личным, вроде. Потихоньку стекался народ. Их как из тюбика выдавливали через дверной проход порционно, украшая кабинет сливками. Наш (позорно думать в таком ключе о корпорации) офис можно назвать "Великим" за его большую интернациональность- "Офис двунадесяти языков" и полный бардак. По хорошему, мы должны были перебить друг друга и остались бы рабы, да господа, но здесь речь не о жизненном пространстве, а о вечно жёлтых/синих/яро-красных рублях. Незачем это всё, потому что мы сами так решили. Один славянский почти мыслитель повторил за мёртвым французом "Мы живём в дисциплинарном обществе". Просто вспомнилось. Просто разбавляю свою посредственность пилюлей интеллектуализма. На обеде мы с Юрой ушли, потому что выполнили норму дня и сразу направились в ТЦ на фудкорт. Я взял один чизбургер и попить, он- коврик для молитвы. Пока я смаковал мёртвого телёнка, он молился на арабском. По окончании сел и пытался завлечь меня в свою веру, "Ты уже обрезанный- остался один шаг". Ко мне он питал скрытую ненависть и зависть, я питал свою кровь сахаром доброй колы. "Юр, завали ебальце". Он стерпел, как терпел и раньше. С соседнего столика на меня смотрела пара. В их стеклянных голубых глазах блестела тысячелетняя история. Вдруг парень сказал, -"Ты в публичном месте, не заметил? ". Если честно, то нет. Не знаю, кто это вообще замечает, пока не почувствует некий дискомфорт. "Как тебя зовут? ", - спросил я. Молчит. Отвернулся, улыбнулся и кушает дальше. И хорошо.
К дому я подъехал где-то в 15.30, когда рабочий день у остальных только заканчивается. Пока ноги вели меня по лестнице, мысли били розгами, - "Федя, Федя... Зачем тебе всё это? ", - ответ пришёл сразу, - "чтобы поныть, а иначе всё слишком хорошо". Ключ вошёл в дверную скважину, пестик в тычинку, шарик в лунку, пуля в голову, хуй в пизду, Аврелий в чертоги разума, а затем и я в квартиру. На входе кто-то наблювал. Чуть дальше кровь, в ней длинные чёрные волосы. В комнатах бардак и всё побито. Выглядило так, буд-то бы произошла борьба двух сил: одна очень много бегала и уворачивалась, а вторая, слепая от ярости, била и била, да большей частью в молоко. В туалете лежала полуживая девушка- пьяная, в сознании. "Солнце моё, ты кто такая? ", - она встряпинулась и встала на ноги, - "Это вы кто такой?! Что вы здесь делаете?". Пришла мысль, что подобное могло произойти только на советской стороне. "Девушка, у нас традиция с друзьями: 1 июля мы ходим в баню- утром. И разъезжаемся с приятными воспоминаниями. Это Питер? Ах, нет?! Это Москва?!"
Она молчала. В глазах нарастало напряжение- шутку, вроде, поняла, но её вопроса это не снимало.
"Девушка, вы в моей квартире на Колотушкина 74, 12. Скажите, что вы тут делаете? Может вызвать скорую? Полицию? "
Она напряглась ещё больше, проскользнула мимо меня и выбежала через дверь. В смыве лежала упаковка чего-то запрещённого, на зеркале шумерские письмена кровью. Уборка в квартире заняла часа три, но туалет пока не трогал. Толи вызвать полицию, толи древних духов?
И вот на мне чёрный халат покойного деда. Он занимался подобным, пока жил в Штатах, своего рода мрачный хиппи. Вещество горочкой высыпано на тарелку. Никогда не пробовал, хотя и предлагали. Нырнув в него, прочувствовав, я упал на кафель и расхуярил себе голову насмерть