Кажется, я мертв. Точно не знаю, но ощущение непонятое. Не чувст-вую тела, но по-моему лежу на чем-то твердом, не могу пошевелить ни рукой ни ногой. Очень хочется курить...
Случайный прохожий заметил силуэт человека: на скамейке кто-то сидит. Он показался ему странным. Не угадывалась голова. Прохо-жему стало страшно. Он боялся грабителей, привидений, боялся пе-реходить дорогу, боялся остаться без денег, без работы, а еще он бо-ялся лестниц.
Если открыть любой сонник, то можно прочитать, что видеть во сне лестницу имеет двоякий смысл. Подниматься вверх - удача, а спус-каться вниз - провал в делах, неудачи и все, что хотите. Он боялся лестниц вообще, а ночное карабканье по ним выводило из себя, ли-шало душевного равновесия, выбивало из колеи надолго. Но самым страшным кошмаром для него было слово "болезнь".
Прохожего звали Семеном Ефимовичем. Его мать умерла от рака, се-стра болела СПИДом, отца он никогда не видел, но почему-то был уверен, что и тот не здоров, если вообще жив.
Семен Ефимович при всех своих страхах был довольно успешен в жизни. Имел квартиру, свой бизнес. Здесь поистине срабатывало то, что он - еврей, ведь евреям везет в делах. Свои страхи он тщательно скрывал от окружающих. Он не создал семьи, потому что этого тоже боялся... А теперь еще и силуэт без головы в темноте...
Курить хотелось все сильнее, и он не понимал, почему не может дотя-нуться до кармана, где лежали сигареты. "Может быть, меня парали-зовало? Если я умер, то, наверное, не захотел бы курить? Нужно по-звать на помощь", - подумал он...
Семен Ефимович тщательно следил за своей внешностью. Он одевался в бутиках, даже посещал фитнес-клуб и салон красоты. У него была спортивная фигура, легкий загар, который приобретался как благодаря искусственному ультрафиолету, так и посещением ку-рортов, на которых ему так нравились пляжи. И не только...
Семен имел успех у женщин. Но беда в том, что они его не интересо-вали. Чтобы не казаться "белой вороной", он периодически заводил одноразовых подруг, как салфетку, попользовался и выкинул. Но Се-мен не пользовался женщинами в общепринятом смысле слова. Он их не-на-ви-дел! Женщины вызывали в нем омерзение до мурашек на теле, до тошноты в горле. Но нужно быть таким как все или, хотя бы казаться таким. Когда у тебя свое дело - нужно соответствовать ему не только внешним обликом, но и образом жизни, поступками. Только чему соответствовать? Делу ли?
Семен был противен самому себе. Про его "скелет в шкафу" знала только сестра, но она умирала. А после смерти, как известно, никто никому ничего еще не рассказывал. Это и к лучшему. Он не против ее смерти.... Да и что такое смерть? Мать умерла в дорогом приюте для раковых больных. Семен исправно оплачивал все ее сче-та, но видеться с ней не желал. Он боялся заразиться смертью...
Леночка. Он вспомнил ее, и какие-то непонятные даже ему са-мому чувства захлестнули его целиком. И тут же осознал, что это бы-ли за чувства, вернее чувство - отвращение. Очень точное опреде-ление дано тому, что он испытывал сейчас при воспоминании о Ле-ночке. Дурочка деревенская, простушка в ситцевом платьице. Никто так и не узнал, что он с ней сделал. Перед глазами как наяву предстал заброшенный колодец. Странное и, возможно страшное заключалось в том, что Семену показалось знакомым это место и колодец в том числе, когда он случайно набрел на него, бесцельно шатаясь по дере-венским улицам. Он скучал. Не хватало шумного и суетливого го-рода. Село было умирающее, в нем жили одни старики. Оставленные дома внушали страх. Казалось, что весь мир умер или доживает свои последние мгновения. Трудно сказать, зачем Семен приехал в тот другой для него мир. Он и сам не мог объяснить своего поступка.
К колодцу вели ступеньки, вырубленные в земле. И где-то там, на дне колодца до сих пор плавает Леночка или то, что от нее осталось. Она смертельно надоела ему своей глупостью, наивностью и ситцевым платьем.
Семен вышел из себя. Нет, он был взбешен, как говорят медики, на-ходился в состоянии аффекта и не контролировал свои действия. Се-мен сделал то, что сделал: убил Леночку, а когда убил, то вспомнил, где видел колодец - во сне.
Он любил сны. Сны - это тоже реальность, своего рода. Но, если ре-альность таит в себе опасности, то сны по своей сути не могут причи-нить вреда по крайней мере физического, если, конечно, человек, ко-торый их видит находится в своем уме.
А Семен был в своем уме, точно. Чужие мозги его не интересовали, он даже не задумывался о том, что вокруг него находятся мыслящие су-щества и самому себе, он казался совершенством.
Сон Семена был кошмарным. Ему снилось, что он спускается по зем-ляным ступенькам в овраг. Он не знает, куда они ведут, но страх и жуть охватывали, хотя на улице - белый день. Светило солнце, чири-кали воробышки, зеленела травка. Чем ниже спускался Семен, тем страшнее становилось ему, а главное неизвестно, что внизу. Там ока-зался заброшенный колодец.
Семен, рискуя провалиться, заглянул в него. Обычная вода, сверху плавал мусор, листья деревьев, какая-то растительность. На срубе вырос мох, древесина почти сгнила, похожая на губку. Казалось, если надавишь на бревно, то оно сожмется сначала, а потом примет преж-нюю форму, как, отсырелая, старая рухлядь, наподобие папье-маше, которое силится сохранить внешний вид предмета, на который его на-цепили. Вдруг над поверхностью воды появилась голова женщины. Она плавала в колодце и была очень довольна этим. Женщина ныря-ла, кувыркалась как спортсменка по синхронному плаванью. Одежда на ней странная - спецовка маляра-штукатура. На голове повязана красная косынка в белый горошек. Она не замечала Семена. А он сто-ял над срубом и заворожено смотрел на женщину. Тут и она, наконец, его увидела и стала призывно махать рукой.
- Иди ко мне, поплаваем вместе, вода такая приятная, совсем не холодная. Нам будет весело вместе!
Семен отшатнулся. Он как будто пришел в себя. Бег. Что может быть лучше, когда бежишь с удовольствием. Семен несся от страха - это тоже своего рода удовольствие. Ему казалось, что женщина вот- вот его настигнет и затащит в ужасный колодец. Семен вскрикнул и про-снулся. Дыхание частило, будто бы он и в самом деле бежал. Колодец с Леночкой был точно таким же, но все случилось позже...
Семену исполнилось двадцать лет, и он приехал на каникулы к ба-бушке. Он был уверен, что в глухой деревне сможет отдохнуть и за-быть утомительную сдачу экзаменов. Семен учился в плановом ин-ституте. Спасибо мамочке. Она оказалась дальновидной и поступила очень верно, не отправив сына ни в пед, ни в мед. Хотя кто знает? Семен любил играть с лягушками и, возможно, в нем погиб замеча-тельный хирург.
Игра заключалась в том, что взрослый уже мальчик делал как бы опе-рацию пойманной лягушке. Он вспарывал ей брюшко, рассматривал внутренности, ковырялся в них, а потом зашивал разрез обычной иг-лой. Лягух после такого "лечения" естественно издыхал, что нисколь-ко не огорчало Семена, ведь этих зеленых земноводных так много (у бабушки в деревне было огромное количество лягушек), может быть, поэтому Семен и поехал туда, чтобы поразвлечься...
Она даже не кричала, только смотрела прямо ему в глаза испуганно и удивленно. Вобщем-то кричать Леночка не могла, потому что ее лю-бимый вспорол ей живот и посмотрел, как устроена женщина внутри. Она была еще в сознании, когда Семен произнес одну лишь фразу: "Надоела, ты, мне". Был всплеск - и все. Почему она так быстро и по-корно умерла, приняв смерть от него, который, как считала, был влюблен в нее - неизвестно. Она теперь не расскажет, да и никто ее и не спросит...
Лягушки для развлечений обезумевшего студента, (который учился не там, где хотелось, чтобы не огорчить любимую мамочку) умирали, но один Лягух выжил. Что ему помогло? Трудно сказать. Он понравился Семену, потому что был крупнее по сравнению с другими и имел не-обычную полоску на брюшке. По ней-то Семен и сделал разрез, а по-том как добросовестный умелый хирург зашил рану. Хороший и каче-ственный шов, а может быть, большое и сильное желание жить спасло лягушонка. Семен старался, выхаживал своего любимца, как тяжело больного человека выхаживают ему подобные особи. Правда, по разным причинам происходит "выхаживание". Заботясь о Лягухе, Семен все время думал: "Чтоб, ты, сдох!" И добавлял: "Навсегда!". При этом вспоминал Леночку и ее разрезанный живот.
Семен не был извергом (так ему казалось), поэтому поправившегося лягушонка он выпустил на свободу. "Гуляй, дружок" - сказал он. И Лягух скорее всего загулял, обрадовавшись свободе и счастью ос-таться в живых. Да и что такое жизнь? Кто знает?
Лягух знал точно. Ему было хорошо в чистой колодезной воде, там даже попадалась еда. Но, позже, земноводный понял, что в колодце слишком холодно, маловато еды. Только иногда встречались комары и мухи. Подходящая еда появилась неожиданно, вернее она там уже была, но Лягух как-то не замечал ее, потому что не ел такого, но голод - не тетка. Еды было много, даже слишком много, но вкусного не бы-вает много. Особенно замечательным "деликатесом" он считал гла-за, потом пальчики и еще, и еще что-то, но все изумительно вкусное. Все это он с удовольствием обсасывал, а потом, когда "оно" превра-тилось в желеобразную массу, просто ел, отщипывая своим беззубым лягушачьим ртом, куски полурастворившейся плоти. Еда - это глав-ное. Она нужна всем, чтобы жить, и Лягух жил. Бывало, что он выпры-гивал из воды и садился на выступ, который странным образом поя-вился на срубе колодца. Лягушонок радовался теплу и солнцу, он грелся и переваривал пищу. Все замечательно!...
Курить вредно - это известно всем. Он понимал, что если не достанет сигареты сам, то никто ему их не подаст. "Я парализован или нахо-жусь в пустыне. Никого рядом нет. Может, я ранен, но почему-то ниче-го не болит? Вероятно, это шок. Я курил всю жизнь, а теперь? Почему так жестко лежать?"...
Потом была Ирочка. Ее Семен Ефимович запомнил лучше всех, пото-му что даже полюбил на какое-то время, но она скоро стала его раз-дражать. С Ирочкой они учились на одном курсе, вместе жили в об-щежитии. Своей простоватой внешностью она чем-то напоминала Ле-ночку, хотя Семен совсем не хотел ее вспоминать, да и не вспоминал. Все произошедшее тогда стерлось из памяти, как будто бы ничего и не было.
Иногда он осознавал весь ужас своих поступков. Наступало просвет-ление в мозгу, тогда он видел всю темноту происходящего. Семен да-же обращался к врачу, но тот сказал, что все его страхи результат пе-реутомления и выписал аскорбинку. Конечно, Семен не рассказывал про Ирочек и Леночек, но все же кое-что из своих тайн открыл врачу, но все в его рассказе было как-то туманно, завуалировано, неопреде-ленно, что врач не понял ничего из повествования Семена.
Ирочкин труп не нашли. В тот день ему крупно повезло. Никто даже не подозревал, что он с Ирочкой. Они встретились на улице "случайно". Семен знал, что она поедет к подруге, которая жила в противополож-ном конце города, почти у леса, и подкараулил ее. Глупая девчонка обрадовалась.
- Ах, Сеня, привет.
Он ненавидел, когда его так называли и, едва не придушил ее прямо на улице. В ответ на ее слова лицо Семена лишь озарила гадкая ух-мылка. Ирочка не заметила. Радость затмила все ее чувства, она уби-ла даже инстинкты, даже самый главный - инстинкт самосохранения.
Ирочка любила его. Ей казалось, что Сеня - идеал мужчины. Она му-чительно переживала, когда ее дорогой общался с другими женщина-ми. Неважно, как соперница выглядела, какой у нее возраст и по какой причине происходило общение. Но, начитавшись популярной литера-туры для женщин, Ирочка никогда не подавала вида, не делала ни малейшего намека на то, что ей так больно и неприятно видеть или слышать Семена в компании с другой.
Девушка согласилась прогуляться по лесу. Хотя это был скорее не лес, а так - скопление деревьев вокруг карьера, где когда-то добывали известняк. Место казалось зловещим, потому что заброшенность на-веивает мрачные мысли и подстегивает страхи. Возле карьера сохра-нились брошенные вагончики, в которых когда-то жили рабочие, валя-лись обломки какой-то техники. Было непонятно, как это до сих пор сборщики металлолома не посетили карьер и не насладились таким великолепием, не подержали в руках замечательные дармовые же-лезки, за которые можно было получить много купюр. Люди избегали этого места. Также непонятно было, почему строители все оставили. Похоже на фильм ужасов.
А Семену нравилось это место. Он часто приезжал сюда. Один, долго сидел на краю карьера, бездумно кидая камешки известняка на дно.
Ирочку он тоже кинул туда, точнее, скинул, так как сначала ударил ее по голове камнем - оглушил. Она даже не вскрикнула, упала - и все. Семен только забросал ее сверху известняком, а для пущей важности устроил обвал. Копаться в ней он не захотел, не было настроения. И не стало Ирочки.
Конечно, Ирочку искали. Семена допрашивали, но потом отстали, и все обошлось, все забылось. Семен даже выразил соболезнования убитым горем родителям девушки. Да и сам он казался безутешным.
Семен очень любил свою мать. Она вырастила их с сестрой одна и никогда не рассказывала об отце. Да Семена, честно говоря, он, этот дяденька, совершенно не интересовал. Сестра как-то спросила маму об отце, но ответа не получила. Позже Семен все узнал, и от этого знания изменился, а мамочка стала вызывать отвращение, которое росло год от года, час от часу, и, наконец, Семен захотел ее убить. Убить родную мать!!? Но на этот раз бог, природа, стечение обстоя-тельств и еще что-то не дали ему взять на душу очередной грех. Ма-мочка заболела. Зная, что скоро умрет, она поведала Семену тайну, свою тайну, его тайну, тайну семьи.
- Семен, - слабым голосом позвала она.
Мать еще не лежала в постели, но ее уже постоянно мучили боли. Наркотиков она почему-то боялась. Хотя сейчас в ее положении глу-пым становилось заботиться о том, чтобы не записаться в наркоман-ки.
- Семен, я скоро умру и перед смертью хочу рассказать тебе об отце.
Семену стало смешно, он даже всхлипнул, подавив в себе желание, рассмеяться ей в лицо тотчас же. Однако сын уважал мать. Мать - всегда родительница, ее нужно уважать. Некоторые даже боятся ро-дителей. Мать не поняла. Она думала, что сын ее еле сдерживает слезы. Но Семен знал обо всех тайнах, давно, еще с института, а бо-лезнь видна на лицо, и это уже не новость. Мама подурнела, стала мягче в общении, глаза погрустнели как перед разлукой. Все чаще она запиралась в своей комнате. Тон изменился. Мать, будто бы, просила прощения.
Семен подслушал, как мать рассказала обо всем дочери (его сестре). Женщины думали, что их Семенчик пьян и не понимает о чем идет речь, точнее вообще не слышит их голосов. Спит как младенец в сво-ей удобной постельке. Тогда из подслушанного Семен не понял толь-ко одного: зачем мать раскрыла весь этот ужас перед собственной до-черью?
Все оказалось очень просто. Она мстила дочери, отыгрывалась на ней за свою поломанную судьбу, неудавшуюся жизнь...
По-моему я заснул. Расхотелось курить. Где же мои руки, ноги, где же тело, в конце концов? Боли нет, нет ничего, кроме вновь возникшего желания закурить. Как назло темно, видимо, ночь. "Скорее всего - па-ралич", - подумал он. Напали хулиганы, хорошенько стукнули по голо-ве, и вот тебе - на. Хоть бы сигареты оставили в зоне досягаемости. Но зоны не было, как и досягаемости тоже. Да и нечем досягать. Если ничего не чувствуешь. Где же руки?
Сестра Юлька, Юлечка, Люля, как он ее называл. Он безумно любил ее. Она была старше его на пять лет, но в семье, где не хватало муж-ской заботы, он казался даже старше.
Юля очень красивая. Когда они шли рядом по улице, то люди думали, что это парочка влюбленных, а не брат с сестрой. Юля - блондинка с зелеными глазами, совсем не похожа на еврейку. Она очень стройная, женственная, мягкая. Юля - проститутка, дорогая проститутка. Она сама могла выбирать себе клиентов. Юля, скорее сама пользовалась ими - не они ею.
Мама так и не узнала об ее профессии. Мама считала, что дочь зани-мается успешным бизнесом, чем-то вроде покупки и перепродажи компьютеров, которые все больше и больше входили в моду.
Юля жила на широкую ногу: квартира, дорогая машина, стильная оде-жда, а уж о макияже и внешности не стоило и говорить.
СПИД. Откуда? Ведь она всегда так осторожничала, да и клиенты не те, чтобы заразить. Но, вероятно, от судьбы и вправду не уйдешь.
Мама любила Юлю, Юля любила маму. Всеобщая болезнь - любовь, которая доводит до смерти. Мама умерла, а Люля еще жива, но тоже скоро умрет. А жизни-то и не было, так симпатичное, удобное сущест-вование. Не более того...
Парень, что надо. Надежный, не красавец, ну так, что ж, с лица воды не пить, а красивыми должны быть только женщины. Мужчинам и так сойдет, там есть - и ладно. Держись за него, люби, ублажай, угадывай настроение - он мужчина, избранный, а ты только Евка из ребра. Не забудь подать завтрак в постель и деньги тоже в карман положи - ему. Однако, знай свое место, отчитывайся о своих делах и поступках, а главное, помни, что у него есть дьявольское самолюбие. Крепкие ку-лаки не дадут тебе спокойно уснуть. "Я тебя люблю, детка"...
Юля влюбилась именно в такого "надежного". Да и мама после не-удавшегося опыта общения с мужчинами наставляла дочь.
- Юля, - это твой лучший вариант. Посмотри на меня, я - одна. Дети не в счет. А Юрий такая выгодная партия. Не упускай свой шанс.
Юля понимала, что слова мамы похожи на реплики из дешевой мело-драмы, но, когда их произносят изо дня в день, то вскоре возникает уверенность в необычайной правильности их. Они, кажутся, руково-дством к действию, аксиомой.
- Мама, я не люблю его, он неприятен мне, - говорила Юля как заводная.
- Мне надоело тебя кормить, стирать, давать деньги. Ты - взрослая и должна сама решать свои проблемы. Мамочка ус-тала. Отвяжитесь от меня, хотя бы на мгновение!
Детство Юли можно сравнить с прыжками: вверх - вниз, вверх - вниз. Маме хорошо - хорошо и Юле, и наоборот. Мама делала все для то-го, чтобы окружающие поняли и почувствовали ее настроение, а главное, ее, себя любимую, дорогую, красивую всегда готовую ри-нуться грудью вперед за правое дело ценили и уважали.
Соня, Сонечка, Софья Аркадьевна. Ее прошлое для многих было за-гадкой. Кому-то она казалась знаменитой актрисой, кому-то замеча-тельным юристом - все было по обстоятельствам. Сонечка сама управляла обстоятельствами, а не они ею...
Лягух объелся, хотя еды становилось все меньше. Он вырос до не-обыкновенных для лягушки размеров, но пока его никто не видел. Се-ло практически умерло. Колодец стал заброшенным в полном смысле этого слова. Все вокруг заросло высоченными сорняками, сруб сгнил и почти полностью обвалился, и, если бы какому-нибудь человеку при-шла в голову бредовая идея забраться в эти заросли, то он не заме-тил бы колодца и, возможно, провалился бы в эту ловушку, в тину, прямо к Лягуху, привыкшему питаться "деликатесами". Но он скучал, обжорство надоело ему - хотелось развлечений...
Юля влюбилась. Мальчик был ничем не примечателен, скорее гадок. Небольшого роста, рыжий, с желтизной.
- Вас как зовут?
- Юля.
- А меня Вася.
- Очень приятно.
- Вы так хорошо выглядите, Юля. А какой у вас номер?
Банальная игра в "Почту" и больше ничего. Но Юлино время пришло. Вульгарный молодой человек показался ей прекрасным принцем - умным, понимающим, необыкновенным...
Но он предал Юлю. Все произошло как по сценарию, написанному по заказу, в котором говорится, что во всем виновата жизнь, и только она создает такие сюжеты.
Номер - пять. Удачное число в смысле школьных отметок. Как хорошо быть отличницей. Все тобой довольны: мама, папа, особенно педаго-ги. Статус педагога повышается в прямой пропорциональности с ко-личеством отличников.
Мальчик оказался троечником. Юле стало неприятно, но любовь, как ни странно, не пропала. Юля и сама не была отличницей. А самое главное, никогда не стремилась ею стать. Она думала, что ее заметят и так, увидят и поймут. Вот она "я", такая талантливая, умная, заме-чательная. Это - я! я! я! Найдут в ней самородок, оценят. Но никто ни-чего в ней не видел, не ценил и не спешил ценить. Только придира-лись. Может и заслуженно... Но кто ж им судья?
Когда Люля не поступила в институт, не прошла по конкурсу, мама заявила:
- Хватит! Пойдешь получать специальность. Что там у нас для девочек? Я, надеюсь, не ошиблась? Будешь швеей-мотористкой. Если бы ты была мальчиком, как Семенчик, все было б хорошо, но ты - безмозглая дура, как все бабы. Ты не оправдала моих надежд. Выучишься. Всего два года - и ста-нешь человеком.
- Мама, я не хочу. Может, я устроюсь на работу? Потом поступ-лю в институт.
- Молчать, слушай мать!
Она послушалась. Прошло достаточно лет после всего, но не так уж и много, чтобы забыть. А у Юли произошла "амнезия". Она ничего не помнила и не вспоминала.
Юля окончила "заведение", стала швеей-мотористкой. Престижно и модно. Шей себе и шей рукавицы для рабочих. Потом рябит в глазах. Но это не неважно, ведь завтра будет смена деятельности - пододе-яльники. Зарябит еще сильнее, но престижу больше.
Юля уставала до предела, сильно болела голова, а потом позже, за-болело все. Она похудела. Замкнулась, ни о чем не говорила, никуда не ходила. Просто падала в постель вечером и видела сны, которых боялась. Сны были страшные, и, если Юля пыталась рассказать маме их содержание, то та говорила:
- Ты сошла с ума, лечись, пока я жива и смогу оплатить счет в психиатрической больнице.
От таких слов Юле становилось еще страшнее...
Насилие, что это такое? Оно бывает разным физическим, моральным, материальным и так далее. Насилие над женщиной происходит каж-дую минуту, секунду, каждое мгновение. Женщина должна быть по-корна, любить своего властелина в лице мужчины. А ее любят? Ею просто пользуются. Попользовались и Юлей в прямом смысле слова. Ее "поимели", а потом обнародовали, сей факт. Произошло комсо-мольское собрание, на нем Юлю обвинили в легком поведении. Маль-чик сказал, что она сама виновата в том, что растет живот. В те вре-мена секса не было. Были только секретари парткома и комсомоль-ские лидеры. Троечник оказался из этих, лидеров.
- Поматросил да и бросил, - любила говорить мама.
- Не послушалась мать. Видите ли, она влюбилась. Вышла бы замуж за Юрия - каталась бы сейчас как сыр в масле, была бы богата и счастлива.
Юля была безутешна. Первая любовь оставляет след в сердце любо-го человека даже не очень чувствительного.
- Хорошо, что без последствий, - снова убеждала Юлю мама.
Юля стала "убежденной" до того, что согласилась на швею-мотористку до конца.
Но последствия были. Юля решила свои проблемы сама и стала со-вершенно свободной от всех будущих возможных детей. На-все-гда!
До сих пор странно, что до маминого сведения не довели факт бере-менности дочери.
Все объяснялось очень просто: папа ее возлюбленного был секрета-рем парткома довольно крупного завода, и он сумел, если не мораль-но, то хотя бы материально, помочь Юле в ее беде. Он подкупил ди-ректора учебного заведения, учителей, вернее классную руководи-тельницу, которая присматривалась к девочке и ее изменившемуся поведению. И ждала живота как все бдительные педагоги, когда уве-ренны, что их подопечные влюблены и от влюбленности бывают по-следствия. И дождалась. Он начал расти и Юля, как могла, скрывала изменения в своем теле. Она купила утягивающее белье. Ах, сколько оно стоило! Мальчик спонсировал ее (хотя на самом деле таковым спонсором являлся папа мальчика, номинально). Папа не знал, куда и на что идут деньги. Молодежи хочется развлечений. Гуляй, пока мо-лодой! Мальчик долго не рассказывал ему о своей проблеме, а когда рассказал... Короче, все обошлось без огласки, имеется в виду обще-ственной. Ведь люди так подкупны! Надо только верно определить цену каждого. Папа Васи ее определил. Он просто купил всех. В ре-зультате заведение сохранило свою репутацию, а Юля - тайну от ма-мы. Они обменялись. Каждый получил спокойствие. Всем стало хоро-шо. А у Юли снова случилась "амнезия", и мальчик Вася был забыт.
Семен Ефимович жил в хорошем доме на окраине города. Он любил окраины. Любовь эта выросла особенно после карьера, воспоминания о нем ласкали его душу. "Ну и что, подумаешь, у всех бывают недос-татки, ведь я не хотел ничего плохого" - рассуждал про себя Семен. Ирочка сама во всем виновата. Он как бы воспроизвел все произо-шедшее тогда. Но карьер был хорошим. А Ирочка? Она - негодяйка, серая мышь. Нет, чтобы сделать макияж, какой нравился Семену, причесаться, да и акриловые ногти стали входить в моду. Но естест-венная красота лучше. Так считала Ирочка, а не Семен. Самое ужас-ное заключалось в том, что она постоянно кормила Семена. Ирочка без конца пекла булочки, печенье, пирожки. И конечно угощала его ими. Однако Семен любил мясо, а не булки.
Ее давно нет. Ирочка канула в бездну вместе со своими булочками и тортами и со всем остальным.
Юля любила смотреть на себя в зеркало. Собственная внешность ей очень нравилась. Она меняла макияж, прическу, пробовала что-то но-вое, чтобы еще больше считать себя красивой и неповторимой.
Ее тяготило ощущение одиночества. Вроде бы и любили ее, даже по-такали ее прихотям. Брат, рано повзрослевший, был ей защитником и опорой. Но она смотрела на себя в зеркало и видела в отражении не себя, а двойника. Вместе с ним Юля не испытывала одиночества. Этот двойник имел изменчивое настроение. Он то грустил, то радо-вался, то злился. Порой она понимала, что это не двойник, а она сама, настоящая, реальная Люля, только в зазеркалье.
Однажды ей в голову пришла бредовая идея: а, что, если проткнуть себе зрачок иголкой, ведь зрачок - это отверстие и вреда здоровью не будет и в то же время можно попасть в иной мир, зазеркальный.
Юля часто подносила к глазам иголки, примеривалась и представля-ла, как все может случиться. Спрашивала себя: будет ли больно? И удастся ли опыт? Она считала, люди не знают и не понимают такого простого решения проблемы всей жизни. Ведь достаточно попасть в другой мир и все меняется, а, возможно, встает на свои места. Ведь, если всем или почти всем кажется, что при смене среды обитания, удача ждет тебя. А Юля хотела всего лишь изменить угол зрения. Иголки были слишком тонкие, а зрачки - эти отверстия, гораздо боль-шие по диаметру, чем иголки.
Мама Юли любила вязать. Спокойствие, мерное постукивание спиц, телевизор, на плечах ею же связанная шаль, не забыть еще ко-та, мурлыкающего на коленях. А какого же он цвета? Скорее всего черного, подумаете вы, но ошибетесь. Коты у Софьи Аркадьевны имели рыжий окрас. Очень четкий и яркий. Кличка тоже - одна и та же: Барс. Именно, Барс, а не Барсик. Но дела мирские и бизнес разлучили Софью Аркадьевну со спицами и с барсами. Барсик последний сдох, а спицы оказались в дальнем ящике кухонного стола, заваленные вся-ким хламом в виде одноразовых пакетов и использованных полиэти-леновых крышек. Сначала это были наборы полноценных спиц. Вся-кие: длинные, короткие, толстые, тонкие и т.д. Но отчего-то случилось так, что из всего изобилия остались только самые острые и не совсем тонкие. Почему? Нет ответа.
Юля их увидела и даже примерила к зрачкам. Спицы приходи-лись в пору, по размеру, потому что оказались толще иголок. И, если их воткнуть в нужное место (зрачок), то дорога в зазеркалье открыта. Это, словно вилка в розетку вставляется - идентично. Щелк, и пошло электричество, которое приводит в действие различные приборы. Юле казалось, что вставленные в зрачки спицы что-то включат в ней, заставят жить спавшие мысли. Вася был уже не в счет, его она "забы-ла", однако что-то затаилось внутри. Это походило на личинку, кото-рая ждала своего возрождения и вот-вот должна была расцвести, но пока еще спала. Возрождения не происходило. И постепенно ли-чинка превратилась в спящего монстра. Тот дремал чутким сном, и достаточно было сигнала будильника, чтобы разбудить его.
- Юля, просыпайся. Завтрак готов.
- Мама, может, я сегодня не пойду в училище. Пожалуйста!
- Что за чушь. Ты же учишься. Какой специалист выйдет из те-бя, если ты будешь прогуливать?
Юля с трудом поднималась с постели, шла в ванну, что-то ела, как-то одевалась, а внутри подрастал монстр-личинка.
Мама не понимала и не видела перемен, происходящих с дочерью, она была занята своими делами и заботами. Семен же чувствовал на-строение сестры и по-детски пытался ей помочь. Он подкладывал ей в сумку конфеты, даже мыл посуду и всегда убирал за собой вещи, так как мама занималась только работой, и не было у нее времени на по-добные мелочи. Она стремилась прокормить детей и хотела, чтобы у них всегда была колбаса.
Началась практика. Юлю направили в район шить пододеяльни-ки. Фабрика и район были далековато, и Юля решила схитрить. Она сказала, что по семейным обстоятельствам, ей нужно общежитие на время практики, хотя проезд на автобусе возможен. Транспорт ходил исправно, но порой не хватало мест, столько желающих, находилось. Всем хотелось прокатиться на автобусе. Вот только куда? Скорее все-го, они знали или догадывались о месте своей конечной остановки.
В общежитие ее определили, так как было лето и многие "обща-говцы" разъехались. Соседка по комнате у Юли оказалась, естест-венно, женщиной ведь с мужчинами вряд ли могли поселить молодую девушку. Женщина представилась Татьяной. Она работала на фабри-ке, и кроме этой комнаты у нее ничего не было, и разумеется работы на этом ужасном предприятии под названием "Фабрика швейных из-делий".Татьяна одинока, не очень красива, любительница поболтать, небольшого роста, довольно стройная и фраза "женщина без возрас-та" ей очень подходила. Невозможно было сразу сказать, сколько ей лет. Можно дать 40, 30, и все 50.
Долгими вечерами, когда Юля расслаблялась и отдыхала после пошива пододеяльников на своей узкой кровати, женщина, как в поез-де, рассказывала ей все о себе. Юля, находясь в полудреме, слыша-ла не все, о чем говорила Татьяна. Конечно, лучше бы та замолчала, но болтовню соседки не обязательно воспринимать всерьез. "Все ба-бы болтливы" - эта фраза стара, как мир.
- Ты знаешь, - рассказывала женщина. Я, ведь не всегда была та-кой. Это не мое лицо. Мое сгорело.
Юля насторожилась. Дремота исчезла. Татьяна продолжала.
• Я была симпатичной девчонкой. Парням нравилась. Характер у меня веселый по сею пору, несмотря ни на что. В общем, поспорили двое из-за меня. Проигравший должен был меня в костер толкнуть да еще и подержать в нем, чтобы умерить мой пыл, хотя огнем успокаи-вать, странно и еще умеривать пыл тем же самым? Но мальчики так решили. Проигравший ткнул мня в костер, лицом. Он и подержал для верности. А потом! Страшная боль, бинты. Ожоги оказались не только на лице. Обгорели руки, грудь. Сделалась я уродом и на время кале-кой. Я никого не выдала, но папа узнал и отомстил им. Месть была позже. Сначала он меня вылечил. Нашел хорошую клинику, врачей, внушающих доверие. Папа где-то раздобыл денег на все. А потом месть. Он убил спорщиков. Их нашли в заброшенном карьере. Там ко-гда-то добывали известняк. Мальчики лежали рядом, головы их были пробиты, мозги растеклись, но все выглядело как после генеральной уборки. Одежда поправлена, лица чистые, а руки сложены на груди, ведь так полагается покойникам. Ходили слухи, что много мертвецов и тайн, в том числе, зарыты в этом карьере, но мальчиков нашли на по-верхности.
Папа сам во всем признался. Он не выдержал такого греха на душе. Откуда он узнал, кто меня искалечил, я до сих пор не знаю. Хо-тя вычислить в небольшом городке вздыхателей своей дочери, не со-ставляло большого труда. Папа не попал под суд. Он умер от сердеч-ного приступа. Говорят, что разрыв сердца. Я не смогла присутство-вать на похоронах. В то время больница была моим родным домом. Деньги папы спасли меня. Мать заболела, не выдержав всего. Я долго ухаживала за ней. Чтобы оплатить лечение продала почти все. Остал-ся только дом, но и его потом продала, ведь маму тоже на что-то нуж-но было хоронить. Вот теперь кочую по свету. Живу одна, а с мужчи-нами завязала навсегда.
Рассказ женщины произвел большое впечатление на Юлю, и она долго не могла уснуть, а когда уснула, то видела кошмары.
Утром Татьяна исчезла из комнаты. Она растворилась, словно Юлин ночной кошмар. Когда Юля спросила у дежурной, куда та поде-валась, ей ответили, что уволилась с фабрики и уехала. Куда? Неиз-вестно. Адрес назван не был.
Мама как всегда разыскала Юлю, то есть не в полном смысле этого слова "разыскала". Она была в курсе того, где находится ее дочь. Мама просто дала о себе знать. "Але! Я здесь. Вы не ждали, но придется смириться с моим присутствием". Софья Аркадьевна каким-то шестым чувством догадывалась, что Юле не быть швеей моторист-кой. Софья на тот момент в своей карьере пошла в гору и ей светило довольно большое в должности, хотя, что скрывать "должности" не было. Просто появился банальный поклонник, который смог найти ме-сто под солнцем для одинокой женщины с двумя довольно взрослыми детьми. До него Софья имела только стайку ухажеров в ужасе сбе-гавших от Сони, когда те были поставлены в известность о наличии двоих детей у их дамы сердца. Но получилось так, что Софья Аркадь-евна обладала еще и деловыми качествами. Деньги пошли, и вскоре поклонник стал не нужен.
- Деточка, поехали домой, ты - зеленая.
- Мама у меня все болит.
- Ты же сама согласилась на общежитие и еще обманула администрацию и меня в том числе. Но я все же решила тебе помочь, если ты захотела пожить одна и сама устроила тебя в общежитие. Или, ты глупая девчонка, думаешь, что это твоя заслуга. Хотела убежать от матери, но, что получила? Дрянь! Возвращайся домой и не скули как бездомный пес.
Юля вернулась, так и не окончив практики. Она слегла. А диплом выкупила мама, ведь специальность все-таки, хоть и швея моторист-ка.
Чем болела Юля? Врачи, к которым ее собственноручно водила Софья Аркадьевна, не смогли поставить диагноза. Но Юля вскоре по-правилась как-то сама собой, и мама устроила ее на работу секре-таршей, прибегнув к помощи своего поклонника. Однако секретаршей Юля пробыла недолго. В один прекрасный, а может быть ужасный день (к сожалению даром предвидения обладают далеко не все) она познакомилась с молодым человеком, который пришел на прием к ее шефу. Позже выяснилось, что человек этот не очень молод, просто хорошо сохранился в свои 45. Звали его Кириллом Эдуардовичем в последствии посто Кирюшей, хотя только в интимной обстановке. Юля влюбилась и переехала жить к нему, уволившись из секретарей.
Мама была в шоке от такого Юлиного поступка и даже подави-лась слюной, когда высказывала дочери все, что о ней думает, пред-положить не трудно какое это было мнение и какие слова. Но Юля ос-талась непреклонной, и мать вскоре смирилась, хотя про себя затаила обиду и даже злобу на дочь. Кирюша-то и сделал из Юли проститутку, подкладывая ее под своих деловых партнеров. Как же иначе, свой хлеб нужно отрабатывать. Впоследствии Юля перестала нуждаться в сутенере и, скопив деньжат, послала подальше своего Кирюшу, кото-рый потерял бизнес и превратился в никчемного брюзгливого стари-чишку. Личинка вылупилась.
...Лягуху не хватало еды. Деликатес, который со временем на вкус становился все лучше и лучше постепенно исчезал в желудке. Вита-мины пока были. Они летали вокруг Лягуха и сами просились в пасть. Это была классическая еда для лягушат - комары и мошки. Но Лягуху их вкус перестал нравиться. Долгое время к колодцу никто не подхо-дил, заброшенный и есть заброшенный. Но тут случилась удача. Ля-гух понял, что ему повезло, но произошло это позже, когда захотелось есть со страшной силой и "витамины" не могли спасти от голода.
В чем же заключалась удача? Маленькая девочка, которая хоте-ла счастья, решила прогуляться и забрела в дебри, где находился ко-лодец. Она - глупая не поняла, что сруб сгнил. От его былой прочно-сти осталась только видимость. Она подошла близко к гнилым брев-нам и заглянула в дыру. В ней плескалась грязная вода, и купалась странная женщина в платке, она поманила девочку рукой и сказала:
• Идем, поплаваем вместе.
Девочка не успела опомниться, как все рухнуло, хотя, что там за вес был у девочки? Но, видимо время сильнее и весомее. Оно не только лечит, создает, успокаивает, но и разрушает, уничтожает. А соблазн - он сильнее всего (иногда даже времени), ведь он всегда по сердцу на то он и соблазн, а девочка хотела увидеть, что там в дыре. Девочка испытала только силу времени. И утонула девочка в колодце. Ее криков никто не услышал и даже ее трупа не нашли. Исчезла и все.
Лягух сразу не понял, что еда снова есть. Он правильно посту-пил, потому что еда должна была прийти в нужную кондицию, сгото-виться, чтобы Лягух смог поесть. Девочка, как ни странно была одета в красное платье с белым горошком, совсем как та женщина в платке той же расцветки из сна Семена.
Сны Семена постепенно становились явью. Из странноватого студента он превратился в маниакально озабоченного мужчину. Ведь люди это не лягушки, хотя что-то общее есть. Внутри и Лягух и Леноч-ка были чем-то похожи. Все живое имеет сходство, хотя бы потому, что двигается, дышит, ест, пьет. Но Леночка больше не ела и не ды-шала, она сама стала кормом для ужасного Лягуха. В случае с Леноч-кой Семен думал, что она выживет, но ошибся. Ее полумертвую при-шлось утопить в колодце. Семен долго мучился угрызениями совести, ведь он не хотел ничего плохого, все само так вышло. Но время идет оно стирает из памяти даже самые ужасные события.
Сны снами, но мы живем в реальном мире, хотя сейчас модным стало говорить, что настоящего нет. Есть только прошлое и будущее. Настоящее уже является прошлым, ну а будущее еще не настало.
Семен почему-то вспомнил мать. Он сидел в своем кабинете и рылся в папках, отыскивая какой-то отчет. Все его движения были машинальны, мысли плыли далеко от работы, а особенно от той бума-ги, которую он так упорно, но тщетно искал.
Мама, мамочка, мамулечка...Но Софья Аркадьевна не была да-же мамой. Мать! Коротко и емко. Резко и жестко звучит, режет слух, хотя это касается только общения между близкими людьми. А Семен со своей матерью был довольно близок. Тайна - семейная тайна, по-веданная Софьей перед смертью любимому сыну, она стала явью для Семена, но только официально, ведь он давно подслушал все и знал о чем пойдет речь. Но любой умный человек, желает знать несколько мнений, чтобы принять нужное решение даже, если эти мнения одного и того же субъекта, обстоятельства и настроение иногда меняют и са-мое устойчивое убеждение. Семен понял, почему мать издевалась над Юлей.
- Семенчик, когда-то очень давно, еще в прошлой жизни, хо-тя я уже не живу сейчас, лишь доживаю свой век, отпущенный мне срок, подходит к концу. В молодости меня изнасиловал маньяк. Вся округа была поднята на ноги. Оказались убитыми 8 женщин, одна за другой. Все - изнасилованы и у них были вспороты животы. Мало то-го, что их потрошил тот ужасный человек, он еще и что-то искал во внутренностях. Он разматывал кишки (будто хотел измерить их дли-ну), резал печень, вытаскивал сердце. Я осталась живой. Мне было неизвестно, что мужчина, который, надругался над моим телом и ду-шой, жизнью, наконец, и есть тот самый маньяк. Ты знаешь, что жало-ваться мне было некому, а нравы в те времена отличались жестоко-стью. Я пыталась все забыть и жить как прежде, но мне не повезло. Беременность, рождается Юля. Как я выжила тогда? Мне сейчас да-же непонятно. Помогла соседка. Ты ведь знаешь, что после аварии, в которой погибли мои родители, я жила одна в частном домике на ок-раине. Домик был разделен на две половины. В одной - я, в другой тетя Вера. Она жила одна и никому не рассказывала о причине своего одиночества. Юлю я, конечно, полюбила, потом, но гадкое и в чем-то отвратительное чувство по отношению к ней осталось. Она постоянно напоминала своим присутствием о той парковой скамейке и всем ужа-се, мною испытанном при так называемом "общении" с маньяком. Юля ни в чем не виновата, впрочем, как и я. Позже я родила тебя, же-ланного ребенка, от любимого мужчины, но официально замужем ни-когда не была.
• Вот и все, Семен, теперь ты знаешь кто твоя сестра. Я очень боюсь, что дурная наследственность может проявиться в ее по-ступках, но теперь уж бойся, не бойся, все равно ничего не исправить. Меня не хороните. Сожгите мой труп, а прах развейте по ветру, чтоб ничего от меня не осталось в этом мире. Звучит банально, но я так хо-чу. Моими делами займешься ты, да, вобщем, ты и так все делаешь.
Мать уснула. Она устала произносить такую длинную речь. Со-фья Аркадьевна вскоре умерла. Агония длилась целых два дня. Этот мир не хотел так просто отпустить ее, а другой мир не торопился за-брать к себе, хотя уже был готов к присутствию некой Сони, Сонечки, Софьи Аркадьевны.
Семен сделал все, как просила мать. Юля очень переживала, плакала, она была огорчена, удивлена тем, как Семен похоронил мать, и не поверила, что о таких похоронах просила она сама, ее лю-бимая мамочка, хотя строгая, а порой и жестокая.
- Юлечка, мама устала, ей плохо, бизнес утомляет. Тебе это-го никогда не понять. Принеси мне кофе и не забудь ложку сахару, дольку лимона и выбери косточки, да сахару можно меньше, а у тебя сохранились школьные весы с разновесками? Хорошо бы взвесить количество сахара, чтобы было все точно. Я не люблю неопределен-ностей...
Юля поняла, что она осталась совсем одна на этом свете. А Се-мен? А он находился по другую сторону ее реальности. Она чувство-вала, что не ошибается, и вскоре ее ощущения подтвердились.
Юля не могла забыть признание мамы. Она знала, что в ней те-чет кровь маньяка. Но в том нет ничьей вины, если только самого маньяка, но, где ж он теперь? Там откуда не приходят назад это точно. После своего признания мама долго плакала, просила прощение, А Юля будто окаменела и школа швей мотористок вряд ли была ви-новна в болезни Юли. Но так что ж, что было, то было. Мамы больше нет, остались только Юля и Семен и еще целый мир, которого они не замечали, а может быть, не хотели видеть. Они жили каждый в своем мирке и принимали его за реальность.
Юля стояла у окна. Она любила окна как зрачки и спицы. Окно - тоже выход. Выход в другой мир. Юля закрыла глаза и представила такое же только распахнутое окно, за ним ослепительно белый снег, а на подоконнике стоит ваза с гвоздиками. Они розовые и четко выде-ляются на фоне белого снега. Юля мысленно поднимает глаза и вот оно голубое небо, а как без него? Небо всегда присутствует. Оно часть тебя, часть него, часть всего мира. Оно над тобой всегда и не спрашивает: "А, можно мне здесь побыть?" Красиво! Но как уродлива была жизнь Юли. Она открыла глаза. Рядом стоял Семен и обнимал ее за плечи.
- Юлечка, успокойся. Все пройдет.
- Семен, почему ты не сказал, что знаешь про меня? Ты мог бы спасти меня.
- С чего ты взяла, что я что-то должен знать. Да и что?
- Не притворяйся. Я - дочь маньяка. И ты, надеюсь, понима-ешь, что твоя сестра давно не секретарша. Признайся, что об этом те-бе сказала мать и не забыла поплакаться в жилетку любимого сыноч-ка.
- Юля, я чист перед тобой.
- Отстань от меня, больше я сюда не приду. Ты страшный человек и заражен вирусом маньяка, но я лично не знаю при помощи кого, ты был зачат. А, впрочем, не трудно догадаться.
- Что, ты имеешь в виду?
- Ты сам понял. Зачем лишние слова? У нас один папа. Как уж мама все обстряпала и почему воспылала любовью к маньяку? Не знаю.
Юля схватила сумочку и выскочила из квартиры, в которой она чувствовала себя так гадко.
Семен недоумевал, что она может знать? Ирочка, Леночка, лягушата? Что?
Но Юля ничего не знала. Вернее она не знала того, что боялся раскрыть Семен. Просто ее одиночество и падение в яму, а, может, в колодец было очевидным для нее и как всякому живому существу Юле хотелось ласки и заботы со стороны себе подобных, а брат - родная кровь все-таки, на счет родства душ Юля уже сомневалась. Но это все образы. Она ушла, убежала, умчалась из ненавистной кварти-ры. Ей хотелось спрятаться от всего мира. Одна. Она теперь совсем одна. Ей показалось, что она сходит с ума, но ни одному сумасшед-шему еще не удалось определить границу безумия, а Юля пока могла рассуждать и оценивать правильность своих поступков.
Юля вернулась к себе в квартиру. Она сразу прошла в ванную и по-смотрела на себя в зеркало. "Здравствуй, Юля! Как дела? Ты еще жи-ва?" Почему-то ей показалось, что ее жизнь ненадолго.
Лицо бледное, волосы растрепаны, а глаза бездонные как коло-дец, хотя у колодца дно есть, просто его не видно под водой. Зелень глаз куда-то исчезла, остались одни зрачки, а они темны как дно ко-лодца. Темно...
Юля приняла душ, привела себя в порядок и поехала на очеред-ной вызов, в темноту. Клиент любил встречаться с девушками в под-земных переходах. Такая блажь вызывает смех. С огромным достат-ком и завидным положением в обществе этот человек мог бы назна-чать свидания во дворце даже проституткам. Но переход? Блажь или психическое расстройство вели его в подземный переход.
Одевался клиент как бомж или нищий, или сумасшедший, которому, по мнению окружающих, наплевать на свой внешний вид. Толпа ох-ранников сопровождала его, блокируя все ходы и выходы в выбран-ном их боссом переходе. Шоу, да и только. Но он-то и хотел того "шоу". Появлялась Юля в костюме ящерицы или лягушки. Они встре-чались. Сценарии были: один похож на другой.
Но денег, которые зарабатывала Юля при этих "свиданиях" хва-тало ей надолго. Не было даже секса, в прямом смысле слова, просто Юля остужала ту сущность, которая горит, возможно, внутри каждого человека сейчас это взбесившийся от переизбытка своих возможно-стей, как бы бомж, но на самом деле миллионер и почти олигарх, у ко-торого все пылало внутри от усталости, от большого количества де-нег, от пресыщения всем прекрасным и одновременно ужасным, что может оказаться в жизни человека. А Юля земноводное и оно холод-но и внутри и снаружи, оно умеет остужать, гасить огонь и вызывать отвращение, ведь так мерзко брать в руки жабу или лягушку, хотя ка-кая разница все они одного поля ягодки.
Самое интересное в шоу заключалось в том, что в костюме Юли находился лед, которым приводил себя в чувство ее клиент. Он сни-мал свой бомжеватый прикид и натирался холодными квадратиками льда, а главное он просил положить льдинки ему в штаны. В штанах ничего мужского не было, только трубка, напоминающая пенис, пред-назначенная для отправления естественных потребностей организма.
После спектакля Юля ехала домой и спала, спала, спала. Это был всего лишь один из клиентов.
Семен решил убить Юлю. Кто знает, может, она не притворялась и не соврала, назвав его маньяком, а все, что он делал, не было для нее тайной, но откуда все взялось? Семен не хотел разбираться, у не-го не было желания копаться в таких мелочах. Проблема могла раз-решиться просто. И разрешилась на радость Семену, вернее он сам нашел решение проблемы. Семен, все, обдумав, заразил Юлю СПИ-Дом. Он естественно знал, что болезнь может длиться годами, так это и хорошо! Семен любил Юлю и не хотел быстро расставаться со сво-ей сестрой. Тем более она интересовала его как особь - живое суще-ство, и у Семена возникло желание поковыриться в ее внутренностях. Возможно, он нашел бы следы сущности ее папочки-маньяка. Он так-же рассчитал, что если не СПИД убьет Юлю, то он, Семен всегда на подхвате и от него ей уж никуда не уйти, как бы она, глупая, ни стара-лась.
Юля, я здесь, твой любимый братик. Я жду тебя, моя милая Лю-ля. Ведь кому же, как ни мне знать всю прелесть ожидающего тебя по-коя. Заразить сестру не составляло больших трудностей. Купил за-разную кровь и под видом общеукрепляющего средства, когда у Юли было очередное недомогание, вколол ей в тело смертельную инъек-цию предварительно, смазав спиртом место укола, чтобы не занести инфекцию в нежный организм сестры.
- Юленька, тебе станет лучше, появятся силы, и гриппом не за-болеешь. Вот так, моя дорогая, отдохни, ведь ты устала.
Семен гадко улыбнулся ей, накрыл пледом, погладил по голове, словно заботливая мать. Юля растаяла и простила все обиды. Брат сам же пришел к ней и поддержал в трудную минуту. Он почувство-вал, что ей очень плохо и поспешил на помощь.
Юля терзалась тем, что их мать не была похоронена по-человечески. Ей очень хотелось сходить на могилку, поплакать, поговорить с род-ным существом. Но идти некуда. Мама растворилась, словно ее нико-гда не было. Юля решила подобрать подходящую могилку, чтобы ухаживать за ней, приносить цветы. Ей не хотелось, чтобы кто-то кро-ме нее приходил туда. Она стала регулярно посещать кладбище и следить за всеми выбранными ею могилами.
Одна привлекла ее внимание. В той могиле лежала женщина, примерно, маминого возраста. По всему было заметно, что никто не посещал покойницу очень давно. Вокруг все заросло, оградка покоси-лась, скамеечка сломалась. Юля наняла работников, которые привели в порядок могилу, и стала регулярно посещать кладбище и ту умер-шую забытую женщину. Она разговаривала с ней как с матерью, про-сила советов, жаловалась на судьбу и приходила домой спокойная и умиротворенная. Здоровье ее становилось все хуже, но эти посеще-ния как-то сглаживали все недомогания Юли.
Юлю периодически знобило, охватывала слабость, сильно раз-дражали клиенты. Но надо было жить! И она жила, хотя особого смысла в жизни не видела, просто боялась греха самоубийства. А мысленно давно решилась на этот крайний шаг.
Однажды Юля увидела, что возле "ее" могилки рыдает женщи-на. Когда она подошла поближе, то обнаружила, что это очень плохо одетое, (следов алкоголизма она не заметила), жалкое существо. При-глядевшись, Юля обнаружила, что женщина еще молода, но какая-то обреченность сквозила от всей ее фигуры. Казалось, что ей лет сто, может, и больше. Жить она устала и не могла больше терпеть ту боль, которую испытывала каждую секунду, ведь терпеть боль сто лет нуж-но особое мужество, но не у всех оно есть.
- Вы кто? - спросила Юля.
- Там моя мать. Но почему здесь так красиво, ведь меня не было много лет, а родных у нас нет. Мы с мамой - одни.
- А где ж вы были, уважаемая? - поинтересовалась Юля.
- Это долгая история.
- Ну, расскажите, будьте добры. Вы бросили мать. Это не прощается высшим судом, да и человеческим тоже.
- Простите, я не должна перед вами отчитываться.
- Напрасно, это я ухаживала за могилой вашей матери.
- Простите, ради Бога, простите.
- Вот, что идемте ко мне домой, и все там расскажите, - сказала Юля.
Незнакомка, почему-то ничего не спросив, покорно пошла вслед за Юлей. Рядом друг с другом они представляли собой большой кон-траст: Ухоженная шикарно одетая дама и странное существо плохо одетое, изможденное, все-таки женского пола. Дамы дошли до Юли-ного автомобиля. Юля села за руль. Поехали. Езда, в общем, успо-каивает, приносит даже своего рода наслаждение, дает подумать и, возможно, поговорить, ведь, когда едешь больше нечего делать, не будешь же маникюр в автомобиле наводить.
Юля с пассажиркой тоже слегка расслабились перед предстоя-щим разговором. Юля вела машину уверенно и в то же время очень аккуратно, ей мог бы позавидовать любой профессионал. Даже муж-чины-шовинисты уважали Юлю за рулем.
Петя, Коля и Виталик пошли в очередной раз собирать металло-лом. В округе все давно взяли, и ловить было нечего. Они решили ри-скнуть и пойти в карьер. Люди опасались ходить в то место. Ничего страшного там не было, но как-то опасались, сами не зная чего. Маль-чишки хотели купить бензин для своих стареньких мотоциклов, дос-тавшихся по наследству от отцов и старших братьев. Для этого нужны деньги, но и жажда приключений тоже играла свою роль. Ребята не сказали своим родителям, куда идут и, испытывая приятное и колко-вато - страшное возбуждение, пошли туда.
В карьере все также стояли вагончики, валялась брошенная тех-ника ее, конечно, потрепали, кое-что поснимали, но суеверный страх мешал разграбить все до конца. Люди боялись, этим все сказано.
Мальчики, спустившись вниз, немного поиграли, полазали по ва-гончикам, ничего страшного не увидели. Но тут до их слуха донесся стон. Первый его услышал Виталик.
- Ребята слышите?
- Нет, - почти хором ответили мальчики.
- Кто-то стонет.
- Побежали, - крикнул Коля.
Они побежали, забыв о добыче. Отбежав на приличное расстоя-ние, отдышавшись, ребята остановились на пол пути, и, подумав, ре-шили что, вернется в тоже место только один и выяснит в чем дело. Как все современные дети они прагматичны. Зачем же рисковать всем? Кому возвращаться просто разыграли, использовав, старую, как мир игру, в которой выбрасываются пальцы. Не повезло Коле. Но игра - это игра в ней чаще всего есть проигравшие.
Коля пошел назад в карьер. Он шел и старался не думать о плохом, ведь друзья его ждали и обещали подстраховать, если он не вернется через час. Конечно, лучше было бы пойти Виталику, так как он при-мерно мог определить направление движения, потому что именно он слышал стон, но игра есть игра.
Коля встал и прислушался. Ему "повезло". Коля отчетливо ус-лышал стон и чуть не рванул со всей скоростью, на которую был спо-собен - назад, но мальчишеская гордость сыграла свою роль, и Коля пошел вперед, словно в атаку. Стон не прекращался и вскоре Коля достиг того места, откуда доносился звук. Он увидел ногу и руку, кото-рые торчали из камней. Мальчик испугался еще больше. Набравшись смелости, он стал откапывать то, что увидел. Появилась девушка в грязном пестром платье. Это был белый горох на красном фоне. Ри-сунок из-за грязи выделялся нечетко, но разглядеть вполне можно. Трудно спутать белое и черное даже, если налипла грязь. Коля пере-стал бояться. Он понял, что спасает человека, а это всегда почетно. Будет чем похвастаться перед приятелями. Коле стало понятно, что донести девушку до цивилизации ему одному не по силам. Мальчик вернулся к друзьям, чтобы сообщить о странной находке и попросить о помощи.
Так была спасена Ирочка. Ее отвезли в больницу, оказали пер-вую помощь, но потом выяснилось, что девушка не в себе и сказать о том, кто она и откуда не может. Ирочку отправили в психиатрическую клинику. Жизнь там была не сахар, но она терпела или пыталась тер-петь, а, может, радовалась, что живет, пускай в психушке, но ничего страшного, главное живая. Иногда Ирочке казалось, что напрасно мальчишки откапали ее и тьма смерти лучше, чем наша странная, хо-тя и под солнцем - жизнь.
В больнице были всякие личности. Конечно, больные, что с них возьмешь? Одни плакали, другие смеялись, кто-то просто сидел ни на что не реагировал. В палате с Ирочкой находилась женщина, которая сделала девять абортов, а потом когда, наконец, ее единственный возлюбленный соизволил взять ее в жены, она не смогла родить. Вот и все. Простая и глупая история. Женщина, когда любит, теряет рас-судок, забывает обо всем, калечит себя во всех смыслах. Она убивает свое "Я" духовное, ну, а тело? Что это?
Ирочка убежала из ужасного места. Украла одежду пожилой са-нитарки и покинула столь печальное место, конечно, не кладбище, но, тем не менее, смешным сумасшедший дом назвать трудно, хотя очень многие его обитатели только и делают, что смеются. Для них не суще-ствует печали. Радость стала смыслом их жизни, но не для Ирочки. Она жила как бы в "себе". О чем-то думала постоянно, что-то вспоми-нала и вспомнила. Отомстить! Сначала ее усталый мозг не мог вос-произвести - в чем смысл мести, но потом Ирочка вспомнила все.
Ирочка долго бродила по улицам. Свобода! Страшно, если будут ис-кать (а будут?!). "Не находите меня", - подумала Ирочка.
Она не думала о родителях. Месть, вот что звучало в ее мозгу. Когда она насладилась свободой, то решила все- таки пойти домой. Ирочка остановила машину. Водитель попался, видимо, не от мира сего, потому что посадил в салон машины странную женщину, очень плохо одетую и толком не объяснившую, куда ехать. Они довольно долго плутали по улицам и, наконец, Ирочка-женщина сказала, что это здесь. Она попросила водителя подождать оплаты, а сама побежала в подъезд. Она долго звонила в дверь. Вышел молодой человек не по-хожий ни на папу, так как папы у Ирочки не было, ни тем более на ма-му. У него был заспанный вид, хотя, скорее всего он не спал, просто плохо себя чувствовал по причине очередного похмелья.
- Вы кто? - спросила Ирочка.
- А ты кто? - услышала она в ответ.
- Мне нужна Нина Петровна. И вообще, я здесь живу.
- Никакой Нинки здесь нет, а живу в этой хате я, пошла отсюда, рвань.
Ирочка, ничего не поняв, ушла, забыв об оплате за проезд, а так-сист, подождав немного, матерясь уехал из того двора, клятвенно уверяя себя самого, что никогда не будет заниматься благотворитель-ностью и брать пассажирками сомнительных женщин. Ирочка, по при-вычке побродила по улицам, вспомнила, что у мамы была хорошая знакомая, которая непременно должна знать, где ее мать и что с ней.
Зоя Григорьевна не сразу узнала Ирочку. Но потом поведала ей, что мама Ирочки скончалась, когда получила сведения о том, что дочь ее пропала. Квартиру занял ее сожитель, на которого та оформила документы как на полного собственника квартиры перед своей смер-тью. В рассказе женщины сквозили сплошные намеки, и Ирочке пока-залось, что ее матери помогли уйти на тот свет.
Ирочка долго бродила по улицам. Известие, полученное от Зои Григорьевны, не давало ей покоя. Ночевать Ирочке было негде, но она не осознавала той проблемы, она погрузилась полностью в свое горе, но потом взяла себя в руки и пошла к маме. Мама ... Она поче-му- то запросто нашла ее могилу. Страха не было. После всего про-исшедшего Ирочка ничего не боялась, а, может, ей так казалось? В общем, кладбище в их городке было одно, а могила как- то сразу по-палась на глаза. И она поразилась, что могила ее матери ухожена. Верно, соседка помогла! Хотя, вряд ли. Там она и встретила Юлю.
Юлю знобило, хотелось спать. Сон превратился в ее хобби. Кли-енты играли с ней в свои игры, иногда даже ей самой становилось ве-село, но веселилась Юля все реже. Цирк в подземном переходе со-всем невеселое зрелище. Юля встала с дивана и подумала: "А, что это я о веселье? Ах, да сегодня клоун с заячьими ушками и приколь-ным хвостиком пупочкой. Я еще немного полежу и пойду на работу".
Она с наслаждением легла снова на диван. Я жива, я живу, пока, я одна - и мне нужно собираться на работу. Очередной извращенец ждал свою купленную подругу. Сделай мне хорошо, милая. Я здесь, увидь меня, приблизься, потрогай и восхитись мной. Я буду с тобой все эти оплаченные часы или минуты, на сколько денег хватит.
Карлик, старый пошлый карлик - это ли не клиент? Вся жизнь - цирковое представление. Карлик как не странно оказался состояв-шимся человеком. Была слава, любовницы, в силу профессии вечный праздник, ведь он смешил людей. Смешной, но не смешон. Потом как-то устал. Деньги имелись, он их заработал на своем уродстве. Жен-щины тоже не переводились в суматохе жизни, но потом как-то рас-творились, исчезли.
Карлику не хватало цирка. Юля переоделась в костюм и пошла, развлекать клиента. Потом, когда она ехала обратно домой, ее стош-нило. Юля подумала, что в этом вина ее похотливого клиента. Впро-чем, клиентов не выбирают.
Однажды Юле подарил меч ее очередной необычный клиент. Маленького расточка, с раскосыми глазками, обходительный в об-щем, можно сказать, без странностей и патологий, короче, японец. Ему захотелось русской экзотики в виде женщины. Японец заплатил по тарифу и еще подарил красивый меч. Это был настоящий самурай-ский меч. Он сказал, что хотел бы, чтобы у Юли осталась частичка Японии на память о нем. Юля поблагодарила, и меч как сувенир оста-вила себе, повесив его над кроватью. Было приятно, что тебя что-то защищает, хотя бы висящий на стене меч. Сейчас он согревал ее ду-шу и тело, будто бы кто-то мягкий и теплый лежал на груди, но мяг-кость в любой момент могла стать агрессией, болью для тех, кто при-чинит ей страданье и защитой для нее самой. Меч был очень краси-вым (по крайней мере, так казалось Юле). Его украшали какие-то ка-мешки, чеканка, он блестел. Что за камни на самом деле украшали холодное оружие, Юля не знала, да и не думала, что клиент прости-тутке может подарить нечто стоящее. Она считала, что это простые стекляшки.
Юля привела Ирочку к себе домой и выслушала ее рассказ.
• Я очень любила парня. Все делала для него, старалась по-ходить на настоящую жену в отношениях с ним, а он пытался убить меня, убить, чтобы просто избавиться как от надоевшей вещи. Мы жи-ли с мамой и очень были близки, а этот чуть не убил меня, но убил мою дорогую мамочку, хотя убийство можно считать скорее мораль-ным, чем физическим, тем не менее, мама умерла от депрессии, когда узнала, что я пропала. Она перестала, есть, и только лежала. Но пе-ред своей болезнью мама успела повеселиться. Она нашла молодого любовника, чтобы забыться. Я, думаю, что он помог ей уйти на тот свет, а депрессия была постольку поскольку, но меня мама очень сильно любила и то, что я пропала, укротило ей жизнь. Я хочу отом-стить за маму и за себя. Мне терять нечего. Я, потому вам все расска-зываю, что чувствую вашу боль и одиночество, вы не способны на предательство. Человек, который много испытал, скорее, сострадает, чем осуждает, но месть все-таки возможна.
- Я тебе помогу. Вся моя жизнь изуродована мужчинами. Оста-вайся у меня и мсти негодяям. Найди только второго ведь, где живет любовничек твоей мамы, ты знаешь.
Долго искать не пришлось. У Юли Ирочка увидела Семена. Она сразу узнала его и чуть не закричала истошным голосом, но сдержа-лась в своих же интересах, которые назывались "месть". Семен не заметил Ирочку. Она отдыхала на диване, когда тот заявился к сест-ре, почти покойнице. О чем они вели разговор, Ирочка плохо слыша-ла, она находилась в состоянии шока.
- Сестричка, дорогая, я заскочил к тебе на чуть-чуть, чтобы уз-нать о твоем здоровье. Как ты, моя детка? У тебя бледноватое лицо.
- Все хорошо, Семен, - по привычке ответила Юля.
- Ну, я поскакал, ты же знаешь, бизнес требует много времени, да, там, на кухне я оставил твои любимые пирожки, разогрей их в микроволновке, и съешь, мой Зайчик.
Семен не стал целовать ее в щечку. Кто знает этот СПИД? А вдруг он передается и так. Он элегантно помахал рукой и скрылся за дверью. Юля даже не успела познакомить брата со своей новой под-ругой.
Ирочка накрылась с головой классическим пледом и еще долго после ухода Семена прикидывалась спящей, чтобы прийти в себя. На следующий день, когда Юля ушла в больницу, сдавать очередные анализы, Ирочка обыскала квартиру. Обыск дал положительный ре-зультат. Она нашла адрес Семена, сведения о месте работы, деньги и подходящую одежду. Перед уходом Ирочка как-то неожиданно для се-бя заметила на стене меч. Она взяла его с собой. Ирочка захлопнула дверь и побежала. Меч она завернула в простынь. Муки совести ее не заботили, ей ли бояться их? Юлю жалко не было, чего жалеть сестру убийцы? Так ей и надо! Денег оказалось довольно много, и Ирочка смогла купить халупу на окраине города, а потом даже и документы. Там увидела, здесь встретила, потом договорилась. Документы вещь не дешевая. Ирочка перестала быть собой. Она стала Альбиной Его-ровной Мураховской. Имя ей не понравилось, но главное легальность существования. У Юли Ирочка отъелась, похорошела и сейчас стала вполне соответствовать стандартам, принятым мужчинами. Жизнь Ирочки-Альбины налаживалась. Странно, что после всех ужасных не-удач и даже почти смерти, ей, наконец-то повезло. Она устроилась на работу. Банальный продавец в палатке, но Ирочка оказалась смыш-леной. Она все делала правильно, и хозяин пребывал в полном вос-торге от ее работы. Ирочка-Альбина похорошела, вылечила зубы, сходила в салон красоты. Меч она хранила и любила как, когда-то Се-мена. Ирочка ухаживала за мечом, как за любимым мужчиной. За женщинами тоже есть уход, но только пока, а потом? Странно, но Ирочка очень полюбила меч. Она часами любовалась на него, потом старательно протирала от пыли, хотя и пыли-то особой не было. Меч находился во все той же простыне, сквозь которую вряд ли проникнет пыль, по крайней мере, так быстро.
Ирочка жила и выживала лишь для того, чтобы отомстить чело-веку, который по сути дела убил ее и довел до смерти ее отца и мать, (странно, что ее отец не нашел ее тогда, хотя, находясь в коме она вряд ли в тот момент могла подать признаки жизни, разыскивающему ее отцу), а еще ей хотелось пожить счастливо и получить все радости жизни, о которых лично она все-таки мечтала. Ирочка знала, что сде-лает с Семеном. Но человек перед тем, как совершить ответственный шаг как бы прощается со всеми и со всем. Ирочка тоже прощалась, но не со "всем", она хотела закрепить статус новой жизни. "Месть! Месть! Месть! Я так решила, и никакие слова о грехе не остановят ме-ня". В своей победе Ирочка не сомневалась. Был еще этот придурок, материн сожитель, но о такой мелкой сошке не стоило беспокоиться месть сама настигнет его.
Юля пошла в больницу. Конечно, же, у нее был свой врач, к ко-торому она в силу своей профессии обращалась, но до этого момента посещения врача имели чисто профилактические цели. А теперь? Ей казалось, что она умирает. Все тело стало ватным, есть совсем не хо-телось, лимфатические узлы вспухли. Юля не могла больше работать. Перед тем как обратиться к врачу, она взяла тайм аут. Отдых всегда полезен. Но польза не пришла. Ей стало еще хуже, так как на работе человек отвлекается от себя, от своего самочувствия, а здесь остава-лась только она, ее мысли, ее больное тело.
Врач выслушал Юлю, назначил сдачу анализов и так далее. Ди-агноз был ужасен СПИД. Но как? Почему? Все меры предосторожно-сти соблюдались. А в последнее время клиенты подбирались такие, что секс им не требовался. Они платили лишь за шоу, которое разыг-рывала для них Юля. В основном мужчины предпочитают молодень-ких женщин, если уже за... то все, хотя на вкус и цвет товарищей нет, кому-то нравятся и старушки. Юля не была первой свежести, но кли-енты любили ее. Роли зайчиков и ящериц в ее исполнении очень нра-вились им.
После страшного диагноза Юля вообще перестала ценить свою жизнь. Она решила отдохнуть очень хорошо, а не просто взять какой-то дурацкий "тайм аут". Сначала она объелась. Юля ела все, что подвернется под руку, конечно, съедобное (продукты). Она попробо-вала всю экзотику, которую смогла достать, но, в конце концов, оста-новилась на пирожках. Очень примитивно - зато вкусно, хотя пирожки и без болезни она всегда любила. Особенно ей пришлись по вкусу пи-рожки с начинкой из картошки. Это уж, ни в какие ворота не влезало. Всю жизнь соблюдать диету! Юлю мама всегда предостерегала от пе-реедания.
- Доченька, девочки не должны много есть. Представь себе, вырастишь большой и толстой коровой, кому ты будешь нуж-на? Кушай морковку, и цвет лица будет замечательный.
Теперь Юле было наплевать, какой у нее цвет лица, если жизни оставалось так мало. Ей почему-то не хотелось никуда поехать. Она лежала перед телевизором и ела пирожки. Потом она решила сде-латься алкоголичкой. Юля стала пить: она попробовала все спиртные напитки подряд, не разбирая, в основном прельщаясь этикетками и рекламой, которую делали им продавцы. Однако вскоре после не-скольких похмелий, она прекратила такие эксперименты. Ей не прихо-дило в голову, ходить по ресторанам, ночным клубам, искать каких-то мужчин (тем более). Она устала и в конце своей жизни делала, что хо-тела. Она теперь могла не бояться, что ее кто-то поставит на место, хотя Семен еще существовал в ее жизни, и мог ее одернуть и напом-нить все заповеди, которые внушала ей мамочка (мать). Он иногда приходил к ней и приторным голоском пытался взбодрить и оторвать от дивана и пирожков, которые нередко приносил сам, но Юля только улыбалась вежливо и смотрела на него пустыми глазами. В них не было ни капельки эмоций жизни. Они говорили только об одном: "По-шел вон! Меня скоро не будет". Хотя это тоже громко сказано. Просто его посещения мешали Юле отдохнуть на этом свете, пока она еще здесь находилась, ведь кто знает как-то "там" придется? Одной ногой Юля уже была в зазеркалье. Однажды Юля поняла, что час настал и пора в зазеркалье. Там она встретится с мамой, а если повезет, то и с папой, ведь ее мамочка, несмотря на его дурные наклонности, так лю-била своего милого.
Страшная тайна семьи заключалась не в том, что маму изнаси-ловал маньяк, а в том, что мама была женой маньяка и ее двое детей - это дети одного и того же мужчины. Они зачаты по любви. Все, что мама рассказала Юле и Семену - миф и ложь. Просто, когда Софья Аркадьевна почуяла, что запахло жареным, она как примерная мать решила отгородить своих детей от неприятностей, которые исходили от их папаши. Самое ужасное в том факте, что Соня сама придумы-вала сценарии убийства и сообщала их мужу за вечерним ужином. Они долго смеялись, обсуждая детали. Иногда Соня тоже выходила на дело, особенно пока не было детей. Нет, она не убивала, но на-блюдала за всем происходящим, и в ее взгляде не было ни капли жа-лости. Смешно, когда какая-то профурсетка корчится от боли. Мне было тоже больно и очень! Странно, что близкие люди не сопережи-вали ей, это они и причиняли невыносимую боль. Семья - ячейка об-щества. Очень модная фраза того времени, в которое росла Сонечка. Мама работала на швейной фабрике и была ударницей, а папа имел секретную должность в "органах". Потом позже Сонечка узнала, что папа ее - палач. Его арестовали, и они с мамой остались вдвоем. Жить было тяжело. Все, накопленное и заработанное папой, быстро проели. Мать и дочь бедствовали. О папе и муже больше ничего так и не услышали. Он был хорошим тихим и любящим человеком. Жесто-кая профессия не отражалась на любимых людях. Он просто любил жену и дочь, а также выполнял свой долг перед отечеством (по край-ней мере, он так считал). Но боль была сильной. Трудно оказаться из-гоем в своем окружении по вине родителей, а не по своей, ведь роди-тели призваны защищать своих отпрысков, но не подставлять. Сонеч-ка была уверена, что ее подставили и именно родители устроили весь этот кардебалет для нее. Она не понимала, что ее просто спасли от интерната, потому что мать не арестовали.
Маньяк полюбил обозленную на весь мир девушку и сделал ее счастливой, правда, только на время, но кто ж из нас счастлив посто-янно? Папа - маньяк очень любил детей. Он всячески потакал им: по-купал игрушки, конфеты, хорошую еду. Папа работал слесарем в ав-томастерской. Понятно, что в такой сфере деятельности всегда есть калым, но папа грабил еще и своих жертв, зачем же добру пропадать, ведь им это уже не понадобится, а у папы семья: детки и красавица жена.
Всезнание Семена о своей семье было просто ничтожным по сравне-нию с информацией, которой располагала Юля. Все гениальное - просто, все банальное - глупо. Соня вела дневник. Прямо американ-ский детектив, в котором преступления раскрываются при помощи случайно найденного дневника - советчика. Но Сонечки больше нет, как и ее прекрасного мужа или сожителя, как хотите. Юля прочитала дневник. Подло, конечно, но, в конце концов все мы подлецы в той ли иной степени. Она почему-то не удивилась и не испугалась. Юля со-жгла дневник после прочтения. Какая-то странная традиция - сжигать. Можно порвать, утопить, выбросить в мусоропровод, кто ж в нем будет копаться. Нет, именно сжечь! Скорее всего, потому что огонь - это красиво, даже когда он уничтожает, а уничтожает точно уж навсегда.
Все приходит внезапно, даже если очень ждешь. Люди не хотят болеть, не хотят умирать, но судьба делает свое. Юля поняла, что по-ра туда. Она взяла из ящика письменного стола заранее приготовлен-ные спицы. "Главное попасть точно", - подумала Юля, было столько тренировок! Она зашла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. То, что увидела Юля, Юлей не было. Это скорее напоминало чудовище, но очень жалкое. Оно не пугало, а скорее вызывало сочувствие, хотя чудовищный вид оставался. На голове вместо пышных белокурых во-лос какая-то пакля, на лице сквозь кожу почти просматривались все кости черепа. Только зрачки жили своей отдельной жизнью. Ее здо-рово подкосил побег Ирочки. Юлю обокрали, но кража эта заключа-лась не только в изъятии денег, надо было отнести в банк эти злосча-стные деньги, а не хранить дома. Юлю бросили все. Почему-то пропажу меча Юля не заметила. Деньги - это наша жизнь. Как бы там не говорили, без денег не проживешь. Вот Юля и обнаружила их про-пажу в первую очередь. Ей было невыносимо больно, что человек, ко-торого она приютила, обогрела, так жестоко предал ее.
Юля вынула спицу из упаковки и прицелилась к зрачку. Рука не дрогнула. Она смогла сделать задуманное, осуществить свою мрач-ную мечту. Юля ткнула в темноту зрачка, использовав, весь ресурс своих последних сил. Она достала до самого мозга. Юля умерла.
Что мы знаем о смерти? Ритуальный обряд похорон и то не мо-жем соблюсти, как полагается, а здесь! Говорят, что умирает только тело, а 21 грамм души при этом куда-то девается. Вот только куда? Одни вопросы. Мама, я здесь, я теперь с тобой, я твоя дочь, которую ты любила странною любовью. Но я-то ни в чем не виновата, хотя странность твоей любви не понимала. Мне нужна была мама, а не мать. Но теперь мы вместе, не смотря ни на что.
Юлю нашли нескоро, об том позаботился Семен. Он же обнару-жил тело сестры в тот же день (так совпало). Чутье падальщика сра-ботало. Он приехал к Юле, зная об ее состоянии. Визит к больному. Апельсины, сок, ободряющие слова. У многих, кстати, аллергия на цитрусовые, про слова сказать нечего, потому что все любят, когда их гладят по головке и при этом говорят приятные слова, а больным, как правило, говорят только приятные слова. Семен все-таки открыл дверь своим ключом.
Мертвая Юля лежала в ванной комнате. Семен воспринял сей факт, как должное. Все случилось по плану. Его не смутили кровь и вытекшие мозги. Произошло то, что должно было произойти или слу-читься, как угодно. Семену очень нравился меч, он даже просил Юлю, что бы та подарила меч своему любимому братцу, но она не хотела. Семен решил его забрать. Он прошел в спальню Юли и обнаружил, что заветного меча нет...
Семен шел по улице. Он ни о чем серьезном не думал. По край-ней мере, по его мнению, особых проблем не было. Юля благополуч-но ушла, бизнес процветал. Скоро найдут труп. Но это ли проблема? Вот только, куда девался меч? Семен подумал немного и понял, что проблемы все-таки существуют. При обнаружении трупа Юли его, ко-нечно спросят: "В чем дело? Зачем? Почему? А, если ответить?" Кругом одни вопросы, но жизнь сама - один вопрос. Ответы получают не многие. Юля вся порочная, и, скорее всего при ответе поверят ему, Семену. Ведь он бизнесмен, замечательная личность, удачливый и красивый мужчина. Темное прошлое никого не волнует. Прошлое че-ловека, как правило, известно не всем окружающим его людям. Так это и лучше! Можно выдавать себя за другого и в тоже время оста-ваться самим собой, для себя самого.
Семен заскучал. Девушка имелась (как полагается нормальному мужчине), но она была такая скучная, как и все предыдущие. Семен подумал о том, что давно не развлекался. Но как? Все пришло сразу. Взгляд его остановился на девушке в платье. Белый горошек на крас-ном фоне. Странно то, что было не лето, а зима. Платье упорно вы-глядывало из-под дубленки. Почему она надела летнее платье зимой? Видимо, так захотелось, а, может, обстоятельства заставили.
Мила выскочила из квартиры. Она хотела купить сигареты и как-то не подумала, что осталась в домашнем халате, который довольно откровенно выглядывал из-под короткой дубленки. Мила жила одна. Прошла бурная молодость, ей было уже под 40, но внешность пока соответствовала стандартам привлекательной женщины. В ее жизни на данный момент оставались одни сигареты. Она курила и курила. Миле как будто ничего и не хотелось больше. Тщательно скрываемые мысли были секретом для окружающих, естественно не для самой Милы. Приходила ночь, и Мила начинала жить совсем иной жизнью, никто бы не воспринял такое существование как норму, но это все обывательские мерки. Мила любила убивать. До людей дело еще не дошло, хотя один раз было. Она убила старушку, которая рылась в мусорных бочках. Бабуля обругала Милу за то, что она помешала ее ритуалу. Бабка жила неплохо, как ни странно пенсии хватало, да еще и детишки подкидывали благо, что сумела нарожать в свое время по-больше, чтобы старость обеспечить. Посещение помоек являлось хобби, так развлечение. Бабуся тщательно скрывала от всех столь непривлекательное занятие.
- Аглая Никитична, что вы здесь делаете?
- Мила?!
- Мила, почему ты так одета?
- А, что, вы являетесь законодателем моды, чтобы делать мне замечания?
- Но у тебя пятна по всему платью да и с дубленкой оно явно не сочетается!
- А это так модно сейчас. Вы старушка и где уж вам понять, как надо одеваться в наше время.
- Не смей называть меня старухой! Твои пятна на модненьком платьице похожи на кровь.
- Ах, это! - Мила искренно удивилась. Она забыла, что толь-ко, часом назад зарезала замечательную домашнюю собачку. Такую миленькую и ласковую. Она была серенькая и лохматенькая, очень доверчивая и не разбирающаяся, где свои и, где чужие. Всем старать-ся угодить - вот девиз той собачки, а свои или чужие какая разница?
Мила не разбиралась в породах собак. Все собаки, по ее мнению, ку-сучие, гадкие, а еще от них несет псиной. Приманив собачку, она уби-вала свою добычу постепенно, наслаждаясь самим процессом. Мила и не заметила как испачкала платье собачьей кровью. Но дальнозор-кая бабуся сразу усмотрела пятна. "Вот старая карга!" - подумала Мила.
Милочка, - продолжала симпатичная старушка. А кого, ты, убила? Я очень хорошо знаю, чем ты занимаешься кроме всего этого.
- Аглая Никитична, давайте заключим договор о том, что мы друг друга не видели.
- Что?! Да пошла, ты, со своими договорами. У меня больше компромата на тебя. (Аглая когда-то была учителем, преподавала русский язык и литературу, поэтому лексикон у нее был развит). Я еще с такой дешевкой стану разговаривать, да и о чем?
Мила прекрасно понимая, что делает подняла кирпич, который лежал возле контейнера. "Сейчас я раздавлю тебя, мокрица", - подумала она. И стукнула по голове замечательного советского педагога в далеком прошлом. Учительша как-то пискнула и упала, выронив кошелку с добычей. Мерзкая старушенция еще в школе попортила много нервов юной Миле и вот час расплаты настал. Понятно, что Мила добила "любимую" учительницу. Она даже не пыталась спрятать или как-то замаскировать труп. Мила спокойно ушла домой. Там она приняла душ, постирала платье (зачем же выбрасывать хорошую вещь). О последствиях содеянного она не думала. Мила считала, что поступила правильно. Короче все, что произошло, было для нее так же естественно как выпить стакан воды в жару. Так тебе и надо, "любимая учительница", получила свое! Все рано или поздно получают то, что заслуживают.
Бабку нашли быстро, но Милу никто не заподозрил в убийстве. Да и с какой стати? Может, ангел хранитель оберегал ее? Милу даже не допросили. Она сходила на поминки по-соседски, потому что очень проголодалась, а готовить было лень, да и денег оставалось в обрез до следующей зарплаты, благо поминки пришлись на выходные дни, и отпрашиваться с работы было не нужно.
Зарабатывала она достаточно, но как-то все уходило. Мила обедала в кафе, покупала любые мелочи, которые нравились, и одевалась довольно прилично, конечно коммунальные услуги тоже стоили денег. Так, что же все-таки случилось? Почему Мила так ненавидела Аглаю Никитичну, что, убив, ее она даже не заметила смерти своей бывшей учительницы.
Чувство ненависти копилось давно и росло как снежный ком, хотя сам ком не растет, его катают и наращивают создатели такового. Это чувство ждало своего часа и дождалось, превратившись в месть. Практически каждая ненависть превращается в месть.
Образ Аглаи - учительницы разнился с общепринятым. Она не была худенькой в очках, она не носила блузок с жабо и прическа отставала от стандартов. На голове Аглаи Никитичны вместо привычной для учительницы букли на затылке, присутствовала довольно модная в те времена химическая завивка и еще бесподобный рыжий цвет волос довершал картину. И где только она доставала краску? Многие дамы в этот период времени пользовались штемпельной краской, чтобы придать какой-то новый оттенок своим седеющим волосам. Однако этот оттенок всегда был, синим и новым от него не пахло. Прекрасные молодящиеся "мальвинки", что может быть красивее?
У нее была роскошная фигура необъятных размеров, утянутая в узкое платье. Сквозь рельеф ткани, просматривались складки жира, туфли на шпильке (странно для такой туши), макияж соответствовал выбранному образу.
Аглая любила рожать. Дополнительный отпуск, питание для детей на молочной кухне, так как едят все, не только новорожденные, а последние могут и грудь пососать, им хватит. Муж... А его и не было, а сожителей можно выгнать в любой момент надоел - и пошел отсюда, ведь советские педагоги живут по любви и по совести. Аглаю не выгнали из школы только потому, что она значилась любовницей директора, и один из ее детей был его сыном. Директор всячески прикрывал свою пассию перед бдительными партийными работниками. Нравственность в то время имела особую ценность, и партийцы с особым рвением следили, чтобы таковую не нарушили. А статус матери-одиночки более выгоден - льготы, почет, но немного осуждения со стороны обывателей и коллег, так это ж ерунда по сравнению с предоставленными страной благами. Пользуйся многодетная мать-одиночка! Главное достижение - это квартира. Целых три комнаты! Ура! Без детей учительница, такого бы не заслужила.
Прошла любовь - значит надо менять надоевшего мужчину, но директор всегда оставался в распоряжении Аглаи Никитичны. Что он в ней нашел? Вопрос стар как мир. Что находят мужчины в некрасивых женщинах и бросают своих красивых жен как ненужный хлам часто, забывая о детях, а уж о женах и подавно. Директор просто обожал Аглаю и помогал ей во всем, пока не умер от инфаркта. Трагедия произошла, когда его любовница уже перестала "шалить" в силу возраста и могла справляться со своими проблемами сама, а рожать была больше не способна, но и еще кое-кто помог.
Аглае не нравилась Мила. "Мышь серая", - думала про себя она. Аглая Никитична старалась всеми своими действиями и поступками как замечательного педагога и еще к тому же завуча по внеклассной работе поставить на место строптивую ученицу. Мила не была мышью и тем более серой. Она постоянно придумывала всякие фокусы, чтобы досадить Аглае. Одноклассники поддерживали Милу, потому что не любили ужасную русоведку, которая не говорила на уроке и даже не кричала, а зловеще шептала. Видимо, бесконечный токсикоз не давал покоя учительнице. Зло на ком-то нужно срывать, чтобы почувствовать себя лучше и, возможно, стать добрее для окружающих. И этим кем-то в жизни Аглаи Никитичны оказалась ученица Людмила Воронкова, просто Мила.
Мила ненавидела литературу, но, будучи способной ученицей, с цепкой и прочной памятью, она никогда не попадала впросак. Аглае хотелось, чтобы Мила потерпела фиаско, но этого не происходило. Мила отвечала блестяще по учебнику и еще использовала дополнительный материал, который так ценится педагогами, но не Аглаей.
Главное усвоить учебный материал. Шаг влево, шаг вправо - побег. Миле бежать было некуда. Дополнительный материал... Да кому нужно дополнение, если его не хотят? Аглае дополнительный материал, предоставленный Милой, всегда не нравился. Ее вкусы, казались странными для учительницы. Стихи не те, содержание прочитанных книг ужасно, а высказывания на уроках просто чудовищны.