Харджо Джой : другие произведения.

Стихи Джой Харджо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  <Когда мир перестал быть тем, каким мы его знали>
  
  
  Мы спали на оккупированном острове на самом краю
  дрожащей нации, когда она пала.
  Две башни возвышались с восточного острова коммерции и касались
  неба. Люди шли по луне. Нефть высосали до дна
  два брата. Потом упала. Проглотил
  огенный дракон, нефть и страх.
  Съедена полностью.
  Приближалась.
  Мы наблюдали сочельник миссионеров в длинных торжественных одеждах, чтобы узнать, что произойдет.
  Мы видели это
  из окна кухни над раковиной,
  когда готовили кофе, варили рис и
  картошку, чтобы хватило для армии.
  Мы видели это все, когда меняли памперсы и кормили младенцев. Мы видели это
  сквозь ветви
  умного дерева,
  сквозь сучки звезд, сквозь
  солнце и бури наших колен,
  когда купались и мыли
  полы.
  Конференция птиц предупредила нас, когда они летели
  над эсминцами на рейде стоявшими там с первого захвата.
  Благодаря их песне и разговору мы знали, когда вставать,
  когда выглядывать в окно
  на творящуюся суматоху -
  магнитное поле отброшено горем.
  Мы слышали это.
  Ракета в каждом уголке мира. Жажда войны росла в тех, кто украдет, чтобы стать президентом,
  королем или императором, владеть деревьями, камнями и всем
  остальным, что движется по земле, внутри земли и над нею.
  Мы знали, что она приближается, пробовали на вкус ветер, собиравший интиллект
  с каждого лиска и цветка, с каждой горы, из моря и пустыни, из каждой молитвы и песни по всей этой крохотной вселенной,
  плавая в небесах бесконечного существования.
  А потом он закончился - этот мир, который мы научились любить
  за его сладкие травы, за разноцветных лошадей
  и рыб, за мерцающие возможности
  во сне.
  Но потом появились семена, которые можно посадить, и младенцы,
  которых нужно было кормить молоком и успокоить, и кто-то
  подобрал гитару или укулеле с каменных обломков
  и начал петь о трепете света,
  удар под кожей земли
  мы ощутили, под нами
  теплое животное,
  песня рождается меж ее ног:
  стихотворение.
  
  
  ***
  
  
  
  <А-а>
  
  
  Лерлин Макгрегор
  
  
  "А-а, - кричит ворон, летя дугой в сторону тяжелого неба над гаванью.
  Приземляется на крону пальмы.
  "А-а, - океанские волны хлещут настойчиво о стапели бухты.
  Мы несем каное к кромке соленой.
  "А-а, - стонет ворон от бремени, ветер разрезает кожу.
  Мы требуем свои места. Пеликаны в потоке воздуха пытаются поймать рыбу.
  "А-а, - ветер бьет наши легкие, мы гонимся по волнам.
  Хотя есть миры под нами и над нами, мы движемся только вперед.
  "А-а, -татуировки - двигатель твоего самолета на фоне неба, подальше от этих вод.
  Каждый удар весла следует изгибу от богатства к потере.
  "А-а, - солнце зовет с судна рыбацкого с бледным парусом желтым. Мы пролетаем мимо, возвращаясь обратно, над сетью вечности, наброшенной на звезды.
  "А-а, - шелушится скорлупа моей души. - А-а".
  
  
  ***
  
  <Американский рассвет>
  
  У нас перехватило дыхание, когда мы выбежали на встречу с собой. Мы всплывали на краю битв своих предков, готовы ударить.
  Сложно было прожигать дни в индейском баре, если ты - натурал.
  Легко, если играл на бильярде и пил, чтобы вспомнить, чтобы забыть. Мы
  планировали стать профессионалами - и стали. Некоторые из нас могли петь,
  так что мы топали по освещенной огнем тропе к тем лучистым звездам. Грех
  изобрели христиане, как Дьявол - мы пели. Мы
  были язычнками, но нам нужно было, чтобы нас спасли от них - шансов мало.
  Мы знали, что все увязли в этой истории, маленький джин рассеет тьму и заставит всех нас чувствовать себя так словно мы танцуем.
  Нам нужно было сделать что-то с происхождением блюза и джаза,
  я спорила с Пуэбло, бросая монеты в музыкальный автомат в июне
  сорок лет спустя, и мы все еще жаждали справедливости. Мы
  знаем слухи о своей кончине. Мы выбалтываем их. Они умрут скоро.
  
  
  ***
  
  <Становясь семидесятилетней>
  
  Ноксвилл, 27 декабря 2016 года, в 70-й день рождения Мэрилин Каллет.
  Это стихотворение было написано для того, чтобы передать любые воспоминания, которые ты хочешь сохранить.
  
  Мы
  прибыли
  когда дни
  выросли ногами ночи.
  Нам предложили шоколадки.
  Мы ели латкес часами,
  чтобы радоваться свету и друзьям.
  Мы будем идти дальше, несмотря на тьму
  или безумца во сне белого дома.
  "Давайте поговорим о чем-нибудь еще, - сказала собака,
  которая просит подаяние преданно у дверей доброй воли:
  бисквит сойдет, голос разума, мясные палочки -
  мне снилось, что всё это я сказала ей, тебе, мне и Парижу -
  невозможно было пережить трагедию
  без поэзии. Что мы без ветра, становящегося словами?
  Становясь старыми детьми, рождаясь в детей, рождаясь, чтобы нас спели
  в любовь. Другой уровень любви, праздничный свет соседей
  демонстрирует расположение ко всем людям, заблудившимся во тьме,
  пока они пытаются найти дверь машины, бутылку, спрятанную за сидением, причину
  продолжать идти сквозь все времена, когда им не удавалось делиться любовью, любовью. Это слабость, думают они,
  или какое-то романтическое дерьмо, декорации к фильму, подпираемые балками, сказал волшебник,
  ненужное понимание того, кто притворяется мудрым всезнающим псом за дерешевым веером.
  Это план для нового мира - растянуться, чтобы прорваться скозь пол этого человека, - сказал Ангел
  "Всего-Что-Ты-Знаешь-и-Забыла-и-Найдешь", она порхает на краю твоих мыслей, когда ты пытаешься
  петь блюз будущему всего, что может случиться и случится. Все потери катятся
  вниз, вниз, вних в три часа утра, подобно всем, кто не должен или должен. Это неважно, девочка -
  я буду здесь, чтобы тебя подобрать, - сказала Память, в своих красных туфлях и в платье, из-под которого были видны коричневые ноги. Когда ты встретила
  его в возрасте, который всегда любила, идеальные волосы, вьющиеся слегка, и этот блеск твоей кожи, возникший благодаря вере, что
  невозможное возможно, ты не боялась. Ты стояла влюбленная во французской истории и шел всегда
  легкий дождик, когда ты пересекала Сену, чтобы встретиться с ним в кафе в Сен-Жермен-де-Пре. Ты писала стихотворение под нежной
  кожей от ребер твоих к тазовой кости, узкой тогда, и ты до сих пор пишешь ту песню, чтобы убедить сладость каждого
  лучика рассеивающегося лунного света стать словами в твоем рту, в твоем поцелуе - тот поцелуй никогда не умрет, ты
  всегда будешь влюблена. Неважно, сколько тебе будет лет, сколько дней, часов или воспоминаний, мы можем влюбляться снова и снова
  Сена или Теннеси, или любая река с душой знает глубины, нисходящие, когда речь идет о том, чтобы увидеть солнце или луну
  снова, без стыда, раскаяния или вины. Вот что, насколько я помню, она сказала своему мужу, когда они легли в постель той ночью в доме, в котором начался их брак.
  Этот дом был построен из двадцати четырех голубей, ковриков из Индии, рецептов стряпни от семи поколений матерей и их сестер,
  из слез волна за волной, и бетона решительности шагов, продолжающихся всю дорогу до рая, мимо охраняющих псов, пес за псом
  для защиты. Они - смиренные земные ангелы, вульгарные, даже мерзкие. Ты пытаешься лизать себя так, вообрази. А Старуха
  смеялась, сбросив свои дешевые туфли и засунув их под кровать, стоящую в центре сада добра и зла. Она видела это все. Делала это
  не раз. Сегодня ночью она просто хотела хорошо выспаться, взяла в кровать поэтический сборник, лежавший возле журнала, который она взяла, когда умирала мать.
  Эти слова Мэй Сартон она хранила в четвертой комнате своего сердца: "Любовь, снизойди на него осторожно и глубоко / Потому что если он испугается сразу, это будет все равно что / связать горло лисы
  золотым колокольчиком /Словно удерживать его, когда он хочет скакать". И она считала каждую строку стихотворения строкой-проводником в духовный мир, чтобы схватить
  кусочек памяти, блестки золотого конфетти, некий праздник. Мы все хотим, чтобы нас помнили, даже память, даже то, как свет проникал в кухонное окно,
  когда ее мать крутила эту шкалу настройки радио цвета холодного тумана, когда память пересекла тропу жажды и взяла мать за руку, и та сняла свой передник,
  и сказала: "Что же, не откажусь", и они танцевали, а ты смотрела, ты начала свой собственный запас запоминаний, свой собственный запас
  пота и любви, и ночи как одинокой лодки звезд, которая отвезла тебя в ту, кем ты была до того, как проскользнула через бедра истории. Нет слов, когда ты проходишь
  через ворота вод запрещенных, или это легкий шарф из тончайшего шелка, или что-то еще, заставляющее тебя забыть. Ничто никогда не будет забыто - говорит бог памяти,
  защищающий биение сердца каждой маленькой клетки знания от Антарктиды до мягкой прогалины на вершине этого планетарного младенца. О, крошка, иди сюда, позволь рассказать тебе историю
  вечеринки, которую ты никогда не забудешь, куда бы ты ни пошла, где бы ты ни была, когда пересекаешь черту и говоришь: "Больше никогда". Больше никаких жадных королей, никаких разочарований, никаких сирот,
  никаких краж душ или земель, никаких убийств ради убийства. Больше никогда, больше никогда, только еще больше истории, чтобы я поняла точно, что я делаю здесь и зачем - она сказала лису-стражнику,
  который взял ее за руку, чтобы помочь перейти через дорогу, склонен заботиться о Туземцах, которые обеспечивают сытость духов земли, их насыщение песнями и прочими блюдами, которые им нравится есть. Они любят конфеты, пирожные и цветы.
  Становилось поздно, лис-стражник подобрал ее книги, пока она спешила по улицам раздора. Но поздно не становилось. Не было поздно, только тарелка тамале на столе ждала, быть ей или не быть. В этом возрасте, - сказал лис, - мы ближе к тому, чтобы не быть, что значит - быть в полях сладких трав. Где бы ты ни была, наслаждайся вечером, тем, как солнце пересекает горизонт, прежде чем пересечь
  песню будущего, потом мы сущесвует в царстве луны. Вот где страхи уничтожают нас - во тьме воющего разума. Все мы - битва. Относись к ним по-дружески, - сказала луна, когда краб проскользнул под ее юбку, ее дочь в высоком кресле,
  ждет кашу и тост. В какую девушку она превратилась, ива, благословение для ветра, для своей семьи. Там она вышла замуж, и мы начали историю снова, - сказал ее отец
  в тосте за счастье тех, кем мы являемся и кем становимся, как Изменение в новой модели седана несется по автостраже к поколениям, которые слудеют друг за другом в исходные
  земли Мвскоке, которые еще здесь. Никто не идет никуда, хотя мы все время уезжаем и возвращаемся. Это ритуал. Солнце восходит повсюду во время ящерицы, в человеческое время или во время развития папоротника. Мы инстинктивно
  тянемся за легкой пищей, мы перевариваем ее, занимаемся любовью, искусством или беспокоимся о нем. Солнце коронует нас днем. Вся земля - королева. Потом всегда прощания. На закате попрощайся с ранами, со страданием, с болью, которую ты причинила другим
  или себе. Прощай, прощай, Кэрри Фишер, феномен "Звездных войн" и Джордж Майкл, певец. Они были планетами в нашей эмоциональной вселенной. Некоторые мои воспоминания открыты образом любви на экране
  в воображаемом будущем, или распахиваются, когда соло на саксофоне "Беспечного шепота" прорывается в сердце общества. Да, это - сознание космоса. Юнг нарек его, но задолго до того ему дали имя ученые Вед и Мвскоке. А еще есть
  космическая сердечность, потому что сердце - высший разум, и ничто не может быть там забыто, никогда. Как я пою это так, что не забываю? Спроси у поэтовю. Каждое слово - коробка, которую можно открыть или закрыть. Потом поезд слов, фразы
  собирает музыка и потребность в ритме для организации хаоса. Как раз здесь в этом стихотворении переходная фаза. Я помнила ее, рожая, летнее солце сжимало город, плавило асфальт, но мы были там, моя дочь и я,
  у дверей между мирами. Я была счастливее, чем когда-либо прежде, приветствовать ее, счастье было тропой, которую она избрала, чтобы войти, я еще не могла протолкнуть ее, не сейчас, а потом появился бассейн чистейшей голубой воды. Мы ждали там вдоха,
  чтобы поймать его, а потом она вдохнула, она достала эту девочку, красота которой превосходила любые мечты дельфина, и мы сделали это, мы оказались по ту сторону страдания. Это история, которую рассказывают наши матери, но мы не слышим ее, наши уши нашпигованы рекламой Барби,
  отвращением наших матерей по заветам патриархата, удушающими правилами прекращения мятежа одомашненных рабов или жен. Это ранит каждого. Отцы не знают, что чувствуют в этой духовной воде. Ящики
  поклонения установлены из нужды денег и власти, они не родят свободу. Только военные корабли. За свободу, свободу, о, свобода, - пели рабы, ритм весел блюза поднимал боевой дух людей, тела которых были истощены или разрушены ударами мужчин,
  ударами алчности. Это и наша память - сказала Америка. Наследственность - земля крови, торжество и беспамятство. Не берите больше, чем можете нести, - сказал орел двоим своим сыновьям, в небесах сражавшимся за лису, паря между ними.
  В это время года мы едим тамале и латкес. Мы зажигаем свечи, огни показывают дорогу новорожденному, свежему пониманию. Демоны будут пытаться строить дома из ревности, злости, гордости, или более деструктивного материала. Демоны помешают их
  в части тела, которая их удержит: в печени, сердце, колене или в мозгу. Так что, друг мой, согласимся на это - для радости, для шоколадок из пепла, манго, грейпфрута или перца чили из Оахаки, для игристого вина из Испании, для этих детей, которые появляются в наших снах и хотят жить любой ценой, потому что
  мы здесь для того, чтобы кормить их радостью. Твоя душа так тонко выткана, шелковичные черви начали бастовать - сказало тутовое дерево. У всех нас растут тутовые деревья во дворе памяти. Они держат место для разбитых коленок, заработанных маленькими храбрецами, кузенами, которых ты любила и которые ушли, отец разрезает
  арбуз на веранде, а мать так влюблена, что ее сердце разбивается - оно никогда не будет прежним, хотя все воспоминания покоряются, чтобы соответствовать. В сердце неисчемлимое множество комнат. Мы будем жить здесь, и ежик, строящий дом рядом с той верандой. Мы становимся птицами, стихами.
  
  ***
  <Методика улаживания конфликтов для святых>
  
  "Я - святой из молитв матери и песен отца"
  Норман Патрик Браун, поэт и общественный деятель \
  \
  
  1. БАЗОВЫЕ ПРАВИЛА УЛАЖИВАНИЯ КОНФЛИКТОВ:
  
  Узнай, кому принадлежат земли, на которых мы сейчас находимся.
  Спроси у оленя, черепахи и журавля.
  Убедись, что духов этой земли уважают и почитают с благоволением.
  Земля - это существо, которое помнит всё.
  Ты должен будешь ответить своим детям, и их детям, и их детям -
  Красное мерцание воспоминания заставит тебя ходить ночью по периметру правды, чтобыпонять.
  Когда я расчесывалась щеткой над раковиной в отеле, готовясь, услашала:
  "Слушая, мы поймем, кто мы в этом священном царстве слов". .
  Не погрязни в показном самодовольстве.
  Ты должен говорить на языке справедливости.
  
  2. ПРИМЕНЯЙТЕ НАВЫКИ ЭФФЕКТИВНОЙ КОММУНИКАЦИИ, КОТОРЫЕ ДЕМОНСТРИРУЮТ ВЗАИМНОЕ ДОВЕРИЕ И УВАЖЕНИЕ:
  
  Если ты подпишешь этот документ, мы станем братьями. Больше не будем воевать. Отдадим тебе эту землю и эти воды, "пока трава будет расти и реки будут течь".
  Земли и воды, которые нам отдали, не принадлежали им, они не могли их отдать. Нас заставили подписать это обманом. Мы подписали это, опьянев. Мы подписали под дулами множества орудий. Мы подписали, когда флотилии военных кораблей стояли у наших берегов. Мы всё еще подписываем. Мы не обрели мир благодаря тому, что подписали.
  Казино построили там, где были похоронены наши предки. Наши собственные дальние кузены выбрасывали кости дедов, родителей и внуков из мест их последнего сна. Они разучились быть людьми. Безудержный ветер поднялся на земле, когда могилы открылись, ветер искал справедливости.
  Если поднимешь этот белый флаг, мы будем его уважать.
  В Сенд-Крик несколько сотен женщин, мужчин и детей были убиты в невыразимой бойне после того, как полняли белый флаг. Американские солдаты измазали белый флаг в крови миротворцев.
  Началась эпидемия самоубийств среди местных детей. Масштабы в три раза превышают показатели по Америке. "Как во время войны, - сказал работник социальной службы для детей в Южной Дакоте.
  Если вы отправите детей в нашу школу, мы научим их преуспевать в этом меняющемся мире. Мы их обучим.
  У нас не было выбора. Они забрали наших детей. Некоторые убежали и замерзли насмерть. Если их ловили, тащили обратно в школу и наказывали. Стригли, отнимали язык, так что они превращались в чужестранцев сами для себя, хотя стали чужими и для нас тоже.
  Если подпишешь этот документ, мы станем братьями. Больше не будем воевать. Отдадим тебе эту землю и эти воды в обмен на "пока трава растет и реки текут".
  Положи руку на эту Библию, на этот клинок, на эту ручку, на эту нефтяную вышку, на этот пистолет, и ты заслужишь наше доверие и уважение. Теперь мы можем говорить все как один вместе.
  Мы говорим - положи свои документы, свои инструменты принуждения, свои лживые обещания, свою осанку превосходства, и садитесь с нами возле костра. Мы разделим пищу, песни и истории. Мы соберемся под звездным небом, будем танцевать, проснемся вместе на рассвете.
  Солнце встает над Потомаком этим утром, над городом вокруг белого дома.
  Оно горит пурпуром, огонь открывает правду.
  Белый Дом, или Чого Хвтке, значит "дом миротворца, дом хранителя справедливости".
  Мы много раз пересекали эту реку, чтобы договориться с белым лидером о мире.
  С тех пор, как эти поселенцы впервые прибыли на нашу территорию, чтобы управлять ею.
  Эти улицы - наши старые тропы, петляющие среди деревьев.
  
  3. ПРЕДОСТАВЬТЕ КОНСТРУКТИВНЫЙ ФИДБЕК
  
  Мы общаемся со всеми на "лингва франка" английском. Эта лингва франка позволяет нам преодолеть множество языковых барьеров. Эти языки подарили нам поэтов:
  Ортис, Силко, Момадай, Алекси, Диас, Берд, Вуди, Кейн, Бициу, Высокий Солдат, Белый, Эрдрич, Тапахонсо, Хоув, Луис, Приносящий Множество, Окпик, Холм, Лес, Маракл, Киснерос, Траск, Хоган, Данн, Уэлч, Гулд...
  Стиль Чеви 1957 года не превзойти. Мой побитый одноглазый "Форд" справится. Он возит всех: бабушку и дедушку, теть и дядь, детей и младенцев, и всех моих бойфрендов. Вот что она сказала, во всяком случае, выезжая на Сорок Пятую на этой дребезжащей развалюхе.
  Здесь всегда будет блюз и джаз. Спасибо тебе/мне и африканцам, европейцы сидят внутри, особенно Адольф Сакс со своим саксофоном...Не забудь. что в центре - церемониальные круги мвскоке. Мы умеем свинговать. Мы следуем за пульсом земли, притопывая.
  Можете попробовать воплотить теорию танца на практике в суматохе, или в платье с бубенчиками, или привязав черепах к ногам. Можете попробовать носить колонизацию, как тяжелую золотую цепь на шее сутенера.
  
  4. МЕНЬШЕ ОБОРОНЯЙТЕСЬ, РАЗОРВИТЕ ЦЕПИ ПРЕДУБЕЖДЕНИЙ
  
  Мне было слышно, как светлые существа проникают в каждую клетку. Каждая клетка - дом бога света, сказали они. Мне было слышно, как притопывают духи, которые нас любят. Они танцевали, словно были здесь, а потом - на другом уровне "здесь", а потом - на другом, пока вся земля и небо не начали танцевать.
  "Мы танцуем здесь", - сказали они. Не было никакого "там".
  Не было "я" или "ты".
  Были мы, были "мы".
  Мы были там, словно были музыкой.
  Вы не можете свести музыку на законодательном уровне к шагу строем, не можете с помощью закона заставить музыку остановиться на политических границах -
  - или поэзию, или искусство, или что-то другое, что ценность имеет или значит что-то в этом мире и в мире другом.
  Это - способ познакомиться друг с другом.
  Мы сбежали обратно в блюз, оставаясь на грани понижения 5-й ступени, собираясь пригнуть в неистовое понимание вместе.
  
  5. ОТКАЖИТЕСЬ ОТ НЕГАТИВНОЙ ПОЗИЦИИ ВО ВРЕМЯ КОНФЛИКТА:
  
  Пантера, замершая под кипарисом, готовясь к прыжку - это пантера, замершая под кипарисом, готовясь к прыжку.
  Пантера - это стихотворение горящих зеленых глаз и сердце, которое рвут на четыре части четыре ветра.
  Пантера слышит всё в темноте: невысказанные слёзы пятисот лет человечества, бури, которые разрушат то, что разрушило ее мир, синюю птицу, раскачивающуюся на ветке за несколько миль отсюда.
  Она слышит песню смерти своей приближающейся жертвы:
  Я всегда уду любить тебя, рассвет. .
  Я принадлежу черной кошке с огненными зелеными глазами.
  Там, под сенью кипариса в свете утренней звезды.
  
  6. ПРИМЕНЯЙТЕ ТО, ЧТО ВЫУЧИЛИ, ДЛЯ УРЕГУЛИРОВАНИЯ СВОИХ СОБСТВЕННЫХ КОНФЛИКТОВ И ДЛЯ ПОСРЕДНИЧЕСТВА В КОНФЛИКТАХ ДРУГИХ:
  
  Когда мы возвращались домой, возвращались по этим извилистым тропам,
  петляющим по городу мира, остановились
  у двери сумерек, ведущей на нашу родину. .
  Мы поблагодарили историю, все части истории,
  потому что в свете этих испытаний мы узнали себя -
  Мы просили простить нас.
  Сложили свою ношу рядом друг с другом.
  
  
  ***
  
  <Не тревожь духа земли>
  
  
  Не тревожь духа земли, живущего здесь. Эта женщина работает над сочинением рассказа. Это самый старый рассказ на Земле, он изменчив и изящен. Если женщина заметит, что ты наблюдаешь, пригласит на кофе тебя, угостит теплым хлебом, ты будешь обязан остаться с нею и слушать. Но это - необычная история. Тебе придется вынести землетрясения, молнии, смерть всех, кого ты любил, самую ослепительную красоту в мире. Эта история столь захватывающая, что ты, возможно, никогда не захочешь уйти: вот как манит тебя в ловушку. Видишь каменный палец вон там? Лишь этому человеку удалось сбежать из ловушки.
  
  
  <Стихотворение орла>
  
  Молитве ты полностью открываешь свою сущность.
  Небу, земле, солнцу, луне.
  Всему тому голосу, который является тобою.
  Знай, что есть большее.
  То, что ты не можешь увидеть, не можешь услышать;
  Можешь узнать лишь на мгновенье
  Ты постоянно растешь, и в языках,
  Они не всегда логичны, но это другие
  Круги движения.
  Словно орел тем воскресным утром
  Над Солт-Ривер. Кружа в синем небе
  На ветру, очистил наши сердца
  Священными крыльями.
  Мы видим тебя, видим себя и знаем,
  Что должны быть предельно осторожны
  И добры ко всему в мире.
  Вдыхая, мы знаем, что сотворены
  Из всего этого, дышим, зная,
  Что мы воистину благословенны, потому что мы
  Родились, и вскоре умрем
  В истинном круге движения,
  Словно орел, кружащий утром
  В нашей душе.
  Мы молимся, чтобы всё это осуществилось
  В красоте.
  В красоте.
  
  ***
  
  <У всех болит сердце: Блюз>
  
  В Объединенном терминале в Чикаго в пять часов пятничный вечер
  Небо разражается ветром и дождем, и все полеты
  Переносятся навсегда. Мы никогда не попадем туда, куда собирались,
  И невозможно вернуться туда, где мы были. .
  Солнце и луна скрылись на острове вдали от всего.
  У всехэ болит сердце -
  Огромный привратник Терминала Z-100 сохраняет самообладание.
  Этот страж неба дразнит меня и заставляет улыбнуться в суматохе,
  Создавая свою авиалинию, нагромождая ее против компании, самолетами которой я обычно путешествую:
  Переходи на нашу сторону, мы примем тебя хорошо.
  Я смеюсь, когда он возвращает мне билет, потом начинает очаровывать
  Следующего клиента, его ноги устали в самых дешевых ботинках.
  У всех болит сердце -
  Мужчина качает головой в такт музыке, которую никто, кроме него, не слышит, это чувсство
  Удбовлетворения - полный желудок сладости и жена, поющая, чтобы сердечная боль утихла.
  В его багаже (который потеряют и никогда не найдут) затхлые мечты о полете
  Одиночном в Африку, с остановкой на обратном пути, чтобы отпустить истории, слишком сложные,
  Чтобы нести их домой. Он снимет ботинки, чтобы гулять по водам теплого тропического моря.
  Он будет петь предкам:
  Забери меня к маме. Никто не готовит так, как она.
  Но все мамы, работаывшие тяжко, ушли слишком молодыми.
  Их сломал Мужчина.
  У всех болит сердце -
  У каждого во рту привкус жареного, сладкого, мягкого и жирного,
  Пока мы ждем слово в сердце извивающегося чудища.
  Искры соды орошают сердцевину сна.
  Эта женщина цвета бульона делала то, что ей велели.
  Это всё отработано хорошо, чего можно было ожидать в мире,
  Где она не была королевой красоты и ее не видели никогда,
  Всегда позади, всегда на задворках -
  Она держит новорожденого. У него круп. .
  Тише, тише. Засыпай, мой ягненочек.
  Он сидит перед ней, у него режутся зубы.
  У всех болит сердце -
  Этот мужчина не разговаривает ни с кем, но его тело говорит.
  Половина его печени съедена гневом, другая половина пытается
  Извиниться -
  "Что за петрушку я накрошил в этой истории, - думает он бездумно.
  Мать идет сквозь сечтатую дверь, ее одежда изорвана,
  Она стонет: "Всё хорошо, дитя, прошу тебя, не плачь.
  Не плачь. Крошка, не плачь".
  И он никогда больше не плачет.
  У всех болит сердце -
  Крошка-девочка одета, чтобы впечатлять, ковыляет, учится ходить в кружевах и оборках повсюду -
  Родственники ее матери живут за сто миль от них, балансируют в приветствии.
  С таким же успехом они могли бы жить на планете мороженого.
  У нее новехонькие крылья, выросшие из разбитой надежды семьи.
  Танцуй, девочка, ты несешь нашу радость.
  Только не смотри вниз.
  У всех болит сердце-
  Миловидная девушка-панк нажимает иконку на своем экране,
  для незнакомца, которого не видела никогда:
  Перед рассветом ты снова высоко под мраморным небом,
  Я шлифовала тонкую кожу с напитком в руке.
  Лпетела с посланцем-кометой, которого никто не видит.
  Быстрая гостья предсказывает, что вершина станет дном,
  А дно станет плоским и погрузится в море.
  Я хочу сказать ей:
  Ты будешь обедать с королем лобстверов, и
  Будешь танцевать с крабами, которые звенят кастаньетами. Ты будешь спать,
  Проходя через вестибюль печали с незнакомцем,
  Которого любила много лет.
  У всех болит сердце -
  Это безмолвие в терминале - гора бизоньих черепов.
  Никто не знает, никто не видит -
  Если туземцы не будут танцевать танец жрецов, облаченные в свет и красоту,
  Нас просто не будет. Мы рассеемся в рассказе ковбоя, объявленного вне закона.
  О чем они думали со всеми этими пистолетами и наручниками.
  О размере для младенцев?
  Они не выбирали возможность помнить.
  Мы здесь.
  В терминале остановившегося времени я шла нетвердой походкой в такт,
  Меня толкал вперед голодный дух, пьяный от слов и песен.
  Что я могу сделать?
  Мне слудует позаботиться об этом.
  Изголодавшийся дух ест огонь, поэзию и дождь, он хочет только любви.
  Я возражаю:
  Ты хочешь любви?
  Ты хотя бы знаешь, на что она похожа, какой у нее запах?
  Но с голодными духами не поспоришь.
  Я не знаю точно, куда иду, я знаю только, где была,
  Хочу сказать человеку, который проник в трещину, чтобы найти нас здесь,
  В меланхоличной лачуге исчезнувшей истории -
  Я чувствую вес его сердца на своей щеке.
  Его рука на моей спине, тянет меня к нему во тьме, туда,
  Куда не доберутся никакие солдаты.
  Я слышу крики солдат, зовуших огонь, чтобы выстоять
  Перед жестокостью забвения -
  У всех болит сердце -
  Все мы найдем свой путь, несмотря на огонь, прыгающий в отверстия времени сбрасывания парашютистов,
  Несмотря на землетрясение или избавление от любви, выливающейся сквозь хлам вещества
  В эфир, складывая одну ношу
  Поверх другой -
  У нас болит сердце.
  ***
  
  <Милосердие>
  
  Дарлин Винд и Джеймсу Уэлчу
  
  Я думаю о Винд и ее слишком вольном поведении в тот год, когда нам нечего было терять, в любом случае мы потерялись в проклятой стране лиса. Мы всё еще говорим о той зиме - как холод заморозил воображаемого буйвола на фаршированном горизонте сугробов. Призрачные голоса голодных и искалеченных ломали заборы, разбивали наши терморегулирующие мечты, и мы не могли выдержать это еще раз. Так что еще раз мы потеряли зиму в упрямой памяти, ходили вдоль стен дешевых квартир, ехали на коньках призраков в город, никогда нас не хотевший, в грандиозных поисках милосердия.
  Подобно Койоту, подобно Кролику мы не могли сдержать свой ужас и шутя пробираться сквозь сезон фальшивых полуночей. Нам приходилось глотать этот город со смехом, так что он легко проходил, как мед. И однажды утром, когда солнце пыталось растопить лед, и наши мечты застали нас с кофе и оладьями в придорожном кафе на Шоссе 80, мы нашли милосердие.
  Я могла бы сказать, что милосердие - это женщина, которая держит время в руках, или белый буйвол, сбежавший от памяти. Но в том тусклом свете это было обещание равновесия. Мы снова понимали язык животных, и весна была постной и холодной, надеясь на детей и зерно.
  Я сказала бы, что с милосердием мы взяли себя в руки и брели по весенней распутице. Но нет: следующий сезон был хуже. Ты вернулась домой на Озеро Пиявок, чтобы работать с племенем, а я отправилась на юг. И, Винд, я до сих пор безумна. Я знаю, что есть нечто большее, чем память лишенных дома людей. Мы видели это.
  
  ***
  
  <Как писать стихотворение во время войны>
  
  Вы не можете начать где угодно. Это катастрофа.
   Шрапнель и глаз
  Дома, ряд домов. Крыса ползет
  Прочь от света с мусором плоти в зубах. Младенец, привязанный к спине матери,
  Освобождается. Солдаты крадутся по городу,
  Река, городок, деревня,
   Спальня, наша кухня. Они съедают всё
  Или сжигают.
  Убивают всё, что не могут забрать. Насилуют. То, что не могут убить, забирают.
  Слухи падают, как дождь.
   Как бомбы.
   Как слёзы матери и отца, проглоченные ради беспокойного мира.
  Как рассвет, склоняющийся к безлунной полуночи.
  Как поезд, несущийся, не разбирая дороги. Как семена, упавшие там, где
  Не могут вырасти деревья, не могут жить птицы.
  Нет, начни здесь. Deer peer from the edge of the woods.
   Мы привыкли видеть дятлов,
  Размер солнца, красных кардиналов, и нас приветствовали
   Синицы-гаички с приветственными песнями утра.
  Мы начали готовить еду за пределами скользкой слизи с росой и смехом, в этих дымных сладких рассветах.
  Мы пытались притвориться, что война не начнется.
  Но они начали строить свои дома вокруг нас и требовать больше.
  Начали учить наших детей истории своих богов.
   Истории, в которой мы всегда будем рабами.
  Нет. Не здесь.
  Ты не можешь начать здесь.
  Эта память искромсана, потому что ее не удержать с помощью слов, даже стихотворений.
  Эти воспоминания оставили здесь деревья:
  Разорванный карман платья твоей дочери, сшитого вручную,
  Пояс, кружева.
  Изящно расшитый мокасин младенца еще на ножке,
  Обещание молодого мужчины возлюбленной -
   Нет! Это не лучшее место, с которого можно начать.
  Все спали, несмотря на далекие бомбы. Ужас стал знакомым пришельцем.
  Наши любимые двойняшки свернулись калачиком в ночных рубашках возле отца и меня.
  Если мы начнем здесь, никто из нас не дойдет до конца
   Стихотворения.
  Кто-то должен доказать, что она жива - песня деда для внука,
  Его внучки, когда он трубил свою самую мощную песню в сердца детей.
  Там она будет спрятана от солдат,
  Которым придется преодолеть мили, реки, горы от пуповины
  Истории начала.
  Он знал: однажды внуки вернутся, поколения спустя
  По отшлифованным автострадам, построенным на старых тропах,
  Сквозь стены законов, предназначенных для того, чтобы препятствовать или разрушать, поверх библиотек
  Предков ветра, рожденных в камнях.
  Его песни несут нас в его родной дом на этих дымных холмах.
  Начни здесь.
  
  ***
  
  <Бессонница и семь шагов к милосердию>
  
  На рассвете пантера небес выглядывает из-за края мира.
  Она слышит, как звезды сплетничают с солнцем, видит, как луна омывает ее постную
  тьму, наэликтризованную молитвами. По всему миру есть те,
  кто не может спать, кто никогда не проснется.
  Моя внучка спит на груди матери, молоко на ее губах.
  Муха размышляет о сладости лактозы.
  Ее отец завернут в простыню ночных кошмаров. Для безопасности он
  приближается к красным холмам возле Торо. Они узнают его и поют для него.
  У ее матери бизнес в доме хаоса. Она - пророк, переодетый в молодую женщину, которая ищет работу. Она появляется у дверей моих снов, и мы возвращаем дом вместе.
  Пантера смотрит, как человек, и души животных поднимаются в небеса на дождевых облаках, чтобы отведать песни красивого грома.
  Других ведут олень и антилопа в грустные часы в деревни их предков. Потом они едят кукурузную кашу с ягодами,
  которые окрашивают их губы в пурпур, пока дерево жизни мерцает на солнце.
  Октябрь, хотя сезон перед рассветом - всегда зима. На улицах этого пустынного города освещены химическим желтым трейлеры,
  поиск дома.
  Некоторые пьют и спят с незнакомцами. Другие сбежали с ночной смены, попивают тепловатый кофе, переходят на другую сторону тьмы.
  Одна женщина останавливается на красный свет, переклеивает протертую изоленту на последний хор шепота блюза. Она решила жить еще один день.
  Звезды замечают, как полусонные цветы, опунция и мелия индийская, пьют изнуряюще, корнями вгрызваются в землю.
  Она стреляет светом в дом, где ее дети спят и могут никогда не узнать, что она ушла. Что их судьба свернула в страну ночных кошмаров к солнцу, которое может оказаться неприкосновенным знанием.
  Это сладкий звук.
  Родственница пантеры зевает и кладет голову между лап.
  Ей снится дом пантер и семь шагов к милосердию.
  ***
  <Невидимая рыба>
  
  Невидимая рыба плывет в этом призрачном океане, который теперь описывают как волны песка, размытые скалы. Вскоре рыба научится ходить. Тогда люди выйдут на берег и нарисуют сны на высыхающем камне. Потом, намного позже, дно океана будет испещрено грузовиками "шевроле", которые везут потомков мечтателей, едущих в магазин.
  
  ***
  <Карта следующего мира>
  
  Дезире Кьяре Чи
  
  В последние дни четвертого мира мне захотелось составить карту
  для тех, кто вскарабкается через отверстие в небе.
  Моими единственными инструментами были желания людей, которые возникали
  из убийственных полей, из спален и кухонь.
  Потому что душа - странница со множеством рук и ног.
  Карта должна быть из песка, ее нельзя прочесть при обычном свете. Она должна нести огонь в соседний племенной город для возрождения духа.
  В легенде есть инструкции на языке страны, как это мы забыли
  признать дар, словно мы не были в нем или не принадлежали ему.
  Обрати внимание, как много супермаркетов и торговых центров,
  алтари денег. Они описывают отклонение от милосердия лучше всего.
  Следи за ошибками нашего беспамятства: туман крадет наших детей, пока мы спим.
  Цветы гнева расцветают в депрессии. Чудовища рождаются из ядерного гнева.
  Деревья пепла машут ветвями на прощание, карта, оказывается, исчезла:
  Мы больше не знаем названия птиц здесь, как обращаться к ним по именам.
  Прежде мы знали всё в этом обещании пышном.
  То, что я говорю тебе, реально и напечатано в предупреждении на карте. Наше беспамятство преследует нас, идет по земле за нами, оставляя след из бумажных салфеток и пролитой крови.
  Незавершенная карта сойдет, маленькая карта.
  Точка входа - кровь твоей матери, маленькая смерть твоего отца, когда он жаждет знать себя в другом.
  Выхода нет.
  Карту можно истолковывать сквозь стенки кишечника - спираль на дороге знания.
  Ты пройдешь сквозь мембрану смерти, запах стряпни в лагере, где наши родственники наслаждаются свежим мясом оленя и супом из кукурузы на Млечном Пути.
  Они никогда нас не покидали: мы отказались от них ради науки.
  Когда ты сделаешь вдох снова, мы войдем в пятый мир, там не будет Х, не будет справочника со словами, которые ты можешь нести.
  Тебе придется плыть на голос матери, повторять песню, которую она поет.
  Новое мужество мерцает с планет.
  И освещает карту, напечатанную кровью истории, карту, которую тебе нужно будет знать намеренно, знать язык сыновей.
  Когда возникнешь, обрати внимание на чудовищ-убийц, где они входили в города искусственного света и убивали то, что убивало нас.
  Ты увидишь красные утесы. Они - сердце, в котором лестница.
  Белый олень поприветствует тебя, когда последний человек убежит на небо от уничтожения.
  Помни отверстие стыда, обозначающее акт отказа от наших племенных земель.
  Мы никогда не были идеальны.
  Но путешествие, которое мы совершаем вместе, идеально для этой земли, которая прежде была звездой и совершала те же ошибки, что и люди.
  Мы могли бы создать их снова - сказала она.
  Это очень важно для того, чтобы путь отыскать: нет начала или конца.
  Ты должна составить свою собственную карту.
  
  ***
  
  <Возможно, мир заканчивается здесь>
  
  Мир начинается за кухонным столом. Неважно, что, мы должны есть, чтобы жить.
  Дары земли приносят и готовят, кладут на стол. Так было с начала времен, и так будет дальше.
  Мы прогоняем цыплят или собак отсюда. Крохи точат зубы об углы. Царапают о стол колени.
  Именно здесь дети получают наставления о том, что это значит - быть человеком. Мы создаем мужчин здесь, создаем женщин.
  За этим столом мы сплетничаем, вспоминаем врагов и призраков любимых.
  Наши сны пьют кофе с нами, обнимая наших детей. Они смеются вместе с нами над нашими бедными неудачными "я", когда мы собираемся за столом снова.
  Этот стол - дом под дождем, зонтик на солнце.
  Войны начинались и заканчивались за этим столом. Здесь можно спрятаться в тени ужаса. Здесь можно праздновать ужасную победу.
  Мы родились на этом столе, и подготовили на нем родителей к похоронам.
  За этим столом мы поем от радости и от скорби. Молимся, страдая и раскаиваясь. Благодарим.
  Возможно, мир закончится за этим столом, пока мы смеемся и плачем, едим последний сладкий кусочек.
  
  ***
  
  <Мой дом - красная почва>
  
  Мой дом - красная почва, он мог бы быть центром мира. Я слышала, что Нью-Йорк, Париж или Токио называют центром мира, но это - блистательное унижение. Ты можешь проехать по ним и забыть. Радиоволны могут их затмить. Слова не могут их создать, потому что некие звуки оставили для священной бессловесной формы. Например, тот глупый ворон, клюющий мусор возле корраля, понимает центр мира как скользкие полоски жира. Просто спроси у него. Он не считает, что краснозем стал пурпурным из-за сильной веры, после столетий глубокой печали и смеха - он громоздится в синем резервуаре небес и смеется.
  <Мешок памяти>
  Тот первый крик открывает двери краснозема.
  Мы ступаем на дорогу предков.
  Со своей поклажей воспоминаний,
  Ослабленных ремнях на нашей спине
  Мы решаемся войти в круг
  Разрушения,
  Который является кругом творения,
  И делаем больше
  <Хвала дождю>
  Хвала дождю, чайки ныряют,
  Кудри растений, разговоры ворон -
  Хвала боли, покосившемуся домишке,
  Лесопосадкам, достоинству -
  Хвала тьме, лунной колыбели,
  Паденью небес, сну медведя -
  Хвала туману, имени воина,
  Затменью земли, обожженному прыжку -
  Хвала движенью назад, верхнему небу,
  Крику младенца, пище духов -
  Хвала каное, быстрому движению рыб,
  Отверстию для тумана, перевороту с ног на голову -
  Хвала дню, кубку облаков,
  Разум плоский, забудь это всё -
  Хвала безумию. Хвала грусти.
  Хвала безумию. Хвала грусти.
  Хвала дорогам на земле и воде.
  Хвала тому, кто ест, и тому, кого едят.
  Хвала началам, хвала концу.
  Хвала песне и хвала певцу.
  Хвала дождю: он приносит больше дождя.
  Хвала дождю: он приносит больше дождя.
  
  ***
  
  <Любовь птицы "вирганский кардинал">
  
  Мы наблюдали, как она росла.
  Она щебетала упорно,
  Оперившийся птенец летал.
  А когда весна развернула
  Свою зелень,
  Она выросла
  В самую замечательную
  Птицу.
  Длинноногую, и как раз
  Верное количество красного цвета
  Вылито на ее крылья, хохолок
  И хвост, и она
  Знала об этом
  На птичьем променаде.
  Мы наблюдали ее тщеславие.
  Она владела предметом.
  Самцы представали во всеоружии, намасливали крылья,
  Летали виражами по небу,
  Чтобы покрасоваться
  Перед ней.
  В конце
  Остался только один.
  Разве не то же самое происходит со всеми нами?
  Именно так возвращаешься ты - домой.
  В это утро
  Молодая пара роется в семенах
  В патио.
  Она полнеет, готовясь сидеть на кладке.
  Их разум занят веточками идеального размера, клочками пуха,
  Например, от одуванчиков, и чем-то еще мягким.
  Он отступает в сторону, чтобы она могла поесть.
  Потом мы смотрим, как он наполняет клюв,
  Нежно подходит к ней и целует ее зернышком.
  Сваященный мир поднимает голову,
  Чтобы заметить -
  Мы дважды и трижды благословенны.
  
  ***
  <История происхождения табака, поскольку табак был даром, призванным отвести нас к звездам>
  
  Из истории о том, как табак попал к нашему народу, рассказанной мне кузеном Джорджем Коузером-младшим
  
  Это было давно, еще Бог весть когда,
  Когда время связывало небо и землю.
  Детей зачинали, рожали, они росли и шли, задрав нос,
  В то, что мы называем днем.
  Тогда должно было быть два солнца, яркая луна, почему-то
  У нас было больше света, чем сейчас, сияние
  Любви флиртовало с телом Земли
  В сумасбродном мерцании, которое освешало
  Нас. Мы были этой планетой и жаждали прикосновения.
  Каждая посаженная мысль выростала
  Лестницей к звездам, дорога обратно, прежде не было
  Пути назад, мисс Мэри Мак.
  Мы привыкли подпевать пуговицам ее
  Платья. Наши младенцы всегда -
  Наши младенцы. Даже в те времена, когда время волнами лилось сквозь
  Зерно кукурузы. Мы знали свои ра
  стения,
  Как родственников. Их истории были нашими историями, были
  Песни для всего - я
  Сказала бы "есть" песни для каждого преображения,
  Они - связующее звено между дорогой обратно и
  "Теперь", вечным "теперь", временем, когда молодые
  Мужчины и женщины мвскоке
  Шли в мерцании раннего утра.
  Они стали одной песней.
  Они ложились, когда темнело. Мне было слышно их
  Тихий разговор задушевный.
  Как друг друга они дразнили такой любовью утробной.
  Земля заправляет кровать с подушкой
  Холмов. Когда приходит ночь, насекомые поют,
  Они зачали своего первого ребенка. Они
  Оглянутся, когла будут идти на восток к восходу солнца.
  Грубая поступь начала
  Будет пить свет, укоренится глубоко тьмою в земле.
  На тропах их любви
  Ребенок-растения появляется, сначала голова-зерно, потом
  Листья, длинное мужское тело и белое женское,
  Цветы табака, или
  Хедж, как люди называли его, когда он обращался
  К ним. Иди сюда. Нас принесли тебе
  От тех, кто тебя любит. Мы тебе поможем.
  И вот как это началось, очень
  Давно, когда мы умели слышать песни растений,
  И могли подпевать, как сейчас
  На бумаге, с пометками, похожими на отпечатки птичьих лап, но где
  Наши уши? Они выросли, чтобы подходить
  К круглым наушникам, чтобы слушать музыку, написанную за наличные,
  Как наш любимый дым,
  Который связывают с пагубной привычкой и мертвыми словами.
  Подпевай мне эту песню, девочка.
  В лунном свете на корешке табака серебряные
  Лунные пуговицы повсюду.
  Мы одеваемся, чтобы выращивать новые песни с словами.
  Наше солнце тускнеет быстрее.
  Мвто хедж, мвто хедж, мвто е -
  Канчваха, мвто а
  
  ***
  <Как вернуть обратно духа, блуждающего по земле в облике человека>
  
  Отложи в сторону пакет чипсов, багет, бутылку газировки.
  Выключи мобильный, компьютер и пульт управления.
  Открой дверь, потом закрой ее за собой.
  Сделай вдох, который предложил тебе дружелюбный ветер. Эти ветра путешествуют по земле, собирая экстракты растений, чтобы их очистить.
  Верни его с благодарностью.
  Если будешь петь, это придаст тебе мужество, чтобы докричаться до звезд и вернуться обратно.
  Признай, что эта земля заботилась о тебе, еще когда ты был мечтой, аккуратно выращивая желание твоих родителей.
  Пусть твои ноги в мокасинах приведут тебя в лагерь гвардейцев, которые знали тебя еще до рождения,
  которые будут там потом.
  Они сидят у костра, который горит там вне времени.
  Позволь земле стабилизировать твои ненадежные постколониальные вибрации.
  Уважай мелких насекомых, птиц и народы животных,
  которые сопровождают тебя.
  Попроси у них прощение за вред, который мы, люди, им причинили.
  Не беспокойся.
  Сердце знает дорогу, хотя на пуьи могут быть небоскребы,
  автострады, контрольно-пропускные пункты, резня, войны, и
  те, кто презирает тебя, потому что презирают себя.
  Путешествие может занять у тебя несколько часов, день, год, несколько лет, тысячу лет или даже больше.
  Следи за своим разумом. Без тренировки он может сбежать и оставить твое сердце на огромный людской банкет, устроенный ворами времени.
  Не сожалей.
  Когда найдешь дорогу в круг, к костру, который поддерживают
  хранители твоей души, тебя с радостью примут.
  Ты должен очиститься кедром, шалфеем или другим целительным растением.
  Разрежь путы неудач и стыда.
  Отпусти боль, которую ты держишь в своем разуме, на плечах, в сердце, и так - до ног. Отпусти боль своих предков, чтобы дать дорогу тем, кто идет впереди тебя.
  Попроси о прощении.
  Попроси помощи у тех, кто тебя любит. Эти помощники принимают множество форм: животное, стихия, птица, ангел, святой, камень или предок.
  Позови себя обратно. Ты окажешься заперт в углах и изгибах стыда, осуждения и людских оскорблений.
  Ты должен звать так, чтобы твой дух захотел вернуться.
  Говори с ним так, как говорил бы с любимым ребенком.
  Встреть свой дух из его блужданий. Он вернется
  по кусочкам, в плачевном виде. Собери эти осколки. Они будут счастливы найтись после столь долгой потери.
  Твоему духу нужно будет поспать, когда он примет ванну и получит чистую одежду.
  Теперь можешь устроить вечеринку. Пригласи всех, кого знаешь, кто любит и поддерживает тебя. Оставь место для тех, кому некуда пойти.
  Помоги безвозмездно, и помни: твоя речь должна быть короткой.
  Вот что ты должен сделать потом: помоги следующему человеку найти дорогу во тьме.
  
  ***
  <Кролик снова берется за старое>
  
  Когда-то давно в мире было достаточно всего для каждого,
  Пока кто-то не выбился из колеи.
  Мы слышали, что это был Кролик, развлекавшийся с глиной и ветром.
  Все устали от его проделок, никто не хотел играть с ним,
  Он был одинок в этом мире.
  Поэтому Кролик решил создать человека.
  И когда он подул в рот этой грубой фигуры, чтобы посмотреть,
  Что произойдет,
  Глиняный человек встал.
  Кролик показал глиняному человеку, как украсть цыпленка.
  Глиняный человек повиновался.
  Кролик показал ему, как воровать зерно.
  Глиняный человек повиновался.
  Потом он показал ему, как украсть чужую жену.
  Глиняный человек повиновался.
  Кролик чувствовал себя могущественным и важным.
  Глиняный человек чувствовал себя могущественным и важным.
  Однажды начав, глиняный человек не мог остановиться.
  Забрав цыпленка, он захотел всех цыплят.
  Забрав зерно однажды, он захотел всё зерно.
  Забрав ту жену, он захотел всех жен.
  Он был ненасытен.
  Потом он узнал вкус золота и захотел всё золото мира.
  Потом настал черед земли и всего, что он видел.
  Его желание лишь заставляло его хотеть больше.
  Вскоре это были страны, потом - торговля.
  Желание заразило землю.
  Мы перестали понимать цель и смысл жизни.
  Мы начали забывать свои песни. Мы забыли свои истории.
  Мы больше не могли видеть или слышать своих предков,
  Или разговаривать друг с другом за кухонным столом.
  Леса спилили по всему миру.
  И Кролику больше негде было играть.
  Шалости Кролика не работали больше,
  Кролик пытался отозвать обратно глиняного человека,
  Но глиняный человек не слушал,
  Кролик понял, что создал глиняного человека без ушей.
  
  ***
  <Когда-то мир был идеален>
  
  Когда-то мир был идеален, и мы были счастливы в том мире.
  Тогда мы принимали это, как должное.
  В суетном разуме начал звучать ропот Недовольства.
  Потом Сомнение просунуло свою голову с шипами.
  И однажды Сомнение разорвало паутину,
  Различные мысли демонов
  Выскочили -
  Мы разрушили мир, который нам дали
  Для вдохновения, для жизни-
  Каждый камень зависти, каждый камень
  Страха, жадности, зависти и ненависти, гасим свет.
  У всех мужчин и женщин был камень в руке.
  Вот где мы были,
  Именно там, откуда начали.
  Мы натыкались друг на друга
  Во тьме.
  И теперь нам негде жить, потому что мы не умеем
  Жить друг с другом.
  Потом один из спотыкавшихся пожалел другого
  И поделился с ним покрывалом.
  Искра доброты зажгла свет.
  Свет сдедал отверстие во тьме.
  Все работали вместе, чтобы построить лестницу.
  Представитель Клана Ветра первым забрался в другой мир,
  А потом - другие кланы, дети этих кланов, их дети,
  И их дети, и так от начала времен
  До нашего времени, в этот утренний свет для тебя.
  
  ***
  
  <Тайновидение>
  
  Моя тропа - пересеченная местность горящих деревьев,
  Ее освещают вороны, несущие огонь в клюве.
  Я прошу стражей этих земель разрешить мне войти.
  Я - посетительница их истории.
  "Никто уже не помнит, что надо просить разрешение", - отвечают они.
  Чего я ждала от этого города - морского порта в Новой Англии, рядом
  с колыбелью демократии,
  Где я - призрак?
  Даже казино не может сделать индианку реальной.
  Или мне следует сказать "туземной", или "дикой", или "демоном"?
  И на какой лингва франка?
  Я продаю взгляд в прошлое, рискуя попасть под суд.
  Я согласна со старинными картами Европы:
  Невообразимые монстры заставляют пениться воды.
  Целеустремленные пуританские корабли падают за край земли...
  Я счастлива вдыхать запах моря,
  Гулять по узким извивистым улочкам магазинов и ресторанов,
  радоваться компании друзей, деревьев и легкого ветерка.
  Я предпочла бы не общаться с историей, но история меня настигает.
  Было темно перед рассветом, когда загорелось пламя.
  Мужчины пришли на охоту из деревни пекот сюда, где я стояла.
  Женщин и детей оставили сидеть у костра.
  Я не хочу это знать, но мой желудок знает язык бойни.
  Более шестисот человек убили, чтобы построить дом для людей Бога,
  лидеры пуритан бахвалились на своих воскресных проповедях.
  А потом история ушла в предательстве дыма.
  Она до сих пор горит, хотя мы живем в демократии,
  возведенной на кладбище.
  Это поведали мне, чтобы я рассказала.
  Каждое стихотворение - усилие на церемонии.
  Я прошу, чтобы меня впустили.
  
  ***
  <Разговаривая с солнцем>
  
  Я верю в солнце.
  В клубок человеческих слабостей - страха, жадности и
  беспамятства, солнце дарит мне ясность.
  Когда путешественники впервые встретили мой народ, назвали нас
  язычниками, солнцепоклонниками.
  Они не понимали, что солнце - родственник, и
  освещает наш путь на этой земле.
  Протанцевав всю ночь в кругу, мы поняли, что являемся частью большего смысла звезд и планет, танцующих с нами в небе.
  Когда солнце восходит в разгар церемонии, мы возрождаемся.
  Нельзя не увидеть эту связь, хотя до "Уолмарта" может быть рукой подать.
  Люди уязвимы и полагаются на доброту земли и солнца; мы существуем вместе в священном поле смысла.
  Наша земля смещается. Мы все это видим.
  Слышала от родственников инуитов и юпик с севера,
  что всё изменилось. Слишком жарко, зима стала слишком короткой.
  Животные сбиты с толку. Лед тает.
  Многие физики считают это правильным, начинают думать, как индейцы: всё связано динамически на глубинном уровне.
  Если запомнишь это, нынешняя неустойчивость земли обретает смысл. Сколько еще нефти можно выкачивать
  Без замены, без возврата?
  Я вышла из номера отеля неподалеку от Таймс-сквер на рассвете, чтобы найти солнце.
  Это было четвертое утро после дня, когда родилась моя четвертая внучка.
  В это утро я должна была представить ее солнцу, как родственницу, как одну из нас. Было еще темно, облака застилали небо, когда я шла по Таймс-сквер.
  Я стояла под тотемным столбом двадцать первого века в символах транснациональных корпораций из яркого света, неона.
  Солнце поднималось над городом, но я не видела его из-за дождя.
  Хотя я была не дома, укутала младенца, чтобы вынести на улицу,
  Я несла эту новорожденную в слинге своего сердца.
  Я подняла ее и представила солнцу, чтобы ее узнали, как родственницу,
  Чтобы она не забыла эту связь, это обещание, чтобы все мы помнили, что жизнь священна.
  
  ***
  <Надзор по предотвращению самоубийств>
  1.
  Я ехала в поезде, который останавливался время от времени на контрольно-пропускных пунктах.
  Из какого ты племени, какого народа, какой расы, какого пола, что за недостойная душонка?
  2.
  Я не могла спать, потому что проснуться не могла.
  Ни одно зеркало не могло показать мне то, что я хотела.
  3.
  Мне дали лекарство, чтобы помочь уснуть.
  Потом другое лекарство, чтобы проснулась.
  Потом лекарство дали мне, чтобы сделать меня счастливой.
  Ото всех этих лекарств я только грустнела.
  4.
  Смерть обыграет всех,
  Здесь много дураков, которые верят, что выиграют.
  5.
  "Знаешь, - сказал мой учитель, можешь продолжать барахтаться, или
  Можешь встать тут со мной в солнечном свете и наблюдать за битвой".
  6.
  Я села напротив девушки, болезнь которой хотела перескочить на меня.
  "Нет!" - сказала я, но негромко.
  Меня могли принять за сумасшедшую.
  7.
  Мы всегда становимся теми, кого судили или порицали.
  8.
  Это нем мое. Это принадлежит солдатам, которые насиловали молодых женщин на Тропе слёз. Это принадлежит Эндрю Джексону. Это принадлежит миссионерам. Это принадлежит укравшим наш язык. Это принадлежит Бюро по делам индейцев. Это больше не принадлежит мне.
  9.
  Меня очаровал танец стрекоз над рекой.
  Я оказалась там впервые.
  
  ***
  Джой Харджо
  <"Ты можешь изменить историю", - сказал мне мой дух, когда я сидела на берегу моря>
  Шэрон Оурд Уорнер и Нануку Окпику
  Я в деревне на севере, на земле, которая называется "Аляской" сейчас. У этих мест были свои собственные названия задолго до английкого, русского или любых других связанных с политикой лингва франка.
  Это было время, когда люди мечтали и думали вместе, как одно существо. Это не значит, что не было личностей. В те времена люди больше были личностями в своей индивидуальности, чем сейчас в своем общем отстаивании индивидуальности: один человек постоянно жил на Луне, даже когда жил в деревне. Другой одевался и жил, как женщина, был известен как лучшая швея.
  Я отправилась в эту деревню с близким другом, который также был моим дальним родственником. Мы родственники почти со всеми благодаря браку, узам клана или крови.
  В первую ночь после нашего прибытия в деревне жестоко убили женщину. Убийство - не банальность. Это зло ставит под удар всю деревню. С этим нужно разобраться немедленно, чтобы из-за волнений люди не оставались подвержены большему злу.
  Поскольку мы с другом были наиболее очевидным фактором влияния, было решено
  нас убить, чтобы насытить убийцу, чтобы деревня продолжила жить в гармонии. Никто не сказал нам, что нас собираются убить. Мы знали об этом: мои кости знали об этом. Это несчастье, но всё обстоит именно так.
  На следующее утро мы с другом шли по деревне, чтобы помочь собрать народ, и тут услышали, что комитет по убийству идет за нами.
  Я слышала их шаги за спиной, слышала звон их снаряжения, грохот камней, в их душе звучал грохот решимости.
  Я знаю, что они собираются нас убить. Я благодарю тело, служившее мне одеждой в этом путешествии. Оно служило мне хорошо для радости и защиты.
  Я слышу - до сих пор слышу - хруст костей толпы из деревни, которую прислали выполнить эту работу, прихлопнуть нас жестоко. Для большинства из них - ничего личного. Мало удовольствия они получат.
  Я чувствую, что мое тело в замешательстве, оно протестует со страшной силой, потом мой дух воспаряет над всей этой сценой, я окидываю ее взглядом, прежде чем, кружась, направиться к морю.
  Я тащусь к морю, а помощник моей души, который был со мной на протяжении всей истории моего существа, говорит: "Ты можешь вернуться и изменить историю".
  Моей первой мыслью было: "С чего мне хотеть это сделать? Я свободна от нужд земного существования. Я могу перемещаться, как ветер и вода". Но потом, поскольку я - человек, а не птица или кит, я чувствую, что меня заставляют.
  "Что ты имеешь в виду, говоря "изменить историю"?
  Потом я возвращаюсь в одежду своего тела за пределами деревни. Я возвращаюсь во время между убийством в деревне и моей неминуемой смертью как расплатой.
  - Что мне делать теперь? - спрашиваю я у своего Духа. Я не вижу никакого другого способа продолжить историю.
  Мой Дух отвечает: "Ты знаешь, что делать. Смотри, и ты увидишь историю".
  А потом я остаюсь наедине с морем и небом. Я даю своим мыслям время и отпускаю их погулять.
  А потом я вижу. Я вижу, как мужчина в деревне преследует женщину. Он ее не интересует, но не отпускает. Он преследует ее, как моржа. Он - лучший в деревне охотник на моржей. Он преследует ее до ее дома, а когда никого там нет, связывает ее, словно она - морж, убивает и тащит ее тело от дома к морю. Я вижу след крови за ними. Вижу его следы, когда он возвращается в деревню один.
  Я в деревне со своим другом. Люди собираются и говорят об убийстве. Я чувствую, как они толкают меня и друга. Я стою с барабаном в руках. Я говорю:
  - У меня есть история, которую я хочу вам рассказать.
  Потом я начинаю бить в барабан и танцевать, аккомпанируя истории. Это приятно, и люди хотят слушать дальше.
  Они хотят услышать, что за историю я принесла из своей деревни.
  Я пою, танцую и рассказываю историю охотника на моржей. Он - лучший охотник на моржей в деревне.
  Я пою о его отношении к моржу, и как он кормил своих соотечественников. И как ловко он ходит по льду, чтобы выманить моржа.
  А потом я рассказываю историю убийства моржа, который похож на женщину. Рассказываю о качествах женщины, которую мужчина видит как моржа. Теперь у истории есть свой собственный дух, который хочет жить. Он танцует, поет и дышит. Я удивляюсь тому, что он знает.
  С последним шагом, с последним ударом в барабан убийца встает, словно чтобы сбежать с собрания. Люди оборачиваются все как один и видят его. Они видят, что это он убил женщину и теперь за это нужно забрать его жизнь.
  Когда я возвращаюсь в настоящее время на землю, продолжаю слышать пение.
  Встаю с постели, танцую и пою историю.
  Она еще у меня на языке, в моем теле, словно жила там всегда,
  хотя я в городе со множеством потоков людей, разливающихся по свету.
  Мы создаем смесь историй. Мы не мечтаем вместе.
  
  ***
  <Утренние молитвы>
  Я упустила духа-покровителя
  Сангре де Кристос,
  этих гор,
  в которых я разрушала себя,
  каждое утро я болела
  любовью и войной
  в те скромные годы.
  В том сезоне я уважала
  грустную концепцию веры,
  понятие священного
  в изящном обрамлении кедров,
  которые становятся горами и небом.
  Вот как родились мы в мир:
  Небо влюбилось в землю, носило бирюзу,
  галопом неслось на вороной лошади.
  Земля одевалась благоуханно,
  с учетом эстетики благочестивых романов.
  Их любовь украсила горы рассветом,
  уткала долины тонкой каймой заката.
  В это утро я смотрю на восток,
  и я одинока для этих гор,
  Хотя попрощалась с девушкой,
  с ее настойчивыми молитвами о спасении.
  Я привыкла верить видению,
  которое спасет людей,
  отнесет нас всех на вершину горы
  во время наводнения
  человеческого разрушения.
  Я ничего больше не знаю,
  входя в другой мир,
  кроме этого:
  небытие
  огромно и оглушительно,
  кайма в подробностях
  пара, черный кофе
  пепел бивачных костров
  колокольчики на шее яков или овец
  сирены несутся сквозь толпу
  людей,
  или мертвых несут сквозь огонь,
  сквозб туман сладкой выпечки,
  дыхания и хлеба.
  Вот как мы покинем этот мир:
  на лошадях рассвета и заката,
  из тени гор,
  которые были свидетелями каждой битвы,
  каждой маленькой схватки.
  ***
  <Эта земля - стихотворение>
  Эта земля - стихотворение охры и обгоревшего песка, которое я никогда не смогла бы написать,
  если бы бумага не была святыней неба, а чернила - пунктирной линией
  диких лошадей, бредущих, покачиваясь, к горизонту в нескольких милях вдали. Даже тогда
  имело ли что-либо из написанного значение для земли, ветра и неба?
  ***
  <Всё, что имеет значение>
  Всё, что имеет значение, здесь. Всё, что будет иметь значение следующие несколько тысяч лет, будет оставаться здесь.
  Приближение к тому, что вдали - дитя, которым ты была несколько лет назад.
  Смотри, как она смеется, преследуя белую бабочку.
  ***
  <Огонь>
  женщина не может выжить
  только лишь благодаря
   своему дыханию
  она должна знать
  голоса гор
  она должна узнавать
  вечность синего неба
  она должна плыть
  с телами
  зыбкими
  ветров ночных,
  которые отнесут ее
  к ней
  посмотри на меня
  я - не отдельная женщина
  я - продолжение
  синего неба
  я - горло
  гор
  ночной ветер,
  который сжигает
  каждым вдохом, который делает она
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"