Сначала возникли звуки. Слабые, существующие на пределе восприятия, словно дыхание далекого мира проникает в мозг и шуршит там. Затем они усилились и снова пропали. Шум пульсирующей крови волнами заглушал эти первые звуки, но они снова и снова возвращались, настойчиво напоминая о мире снаружи. Затем свет настойчиво заявил о себе. Он был материален. Это было странное ощущение. Казалось свет огибает тело, не соприкасаясь с ним. Только ощущение тепла и свободы сопровождали его. Том чувствовал свет в себе и себя в нем, но наступившая темнота, вдруг обрушившаяся извне, возвратила его к жизни. Она стала реальной и осязаемой. Раскос лежал на полу, раскинув в стороны руки и ноги, и видел эту темноту. В ней угадывались отдельные знакомые тени, в ней появлялись признаки возрождающегося корабля. По одному загорались мониторы, звуки работающих механизмов сливались в привычную мелодию размеренной бортовой жизни. Корабль существовал, он был цел и работоспособен.
Том Раскос, упираясь руками о пол, поднял тело и уставился на разгорающиеся полосы аварийного освещения на уровне глаз. Странно, ничего не болело, руки ноги целы, все остальное, по-видимому, тоже. В теле появилась непривычная легкость, словно оно освободилось от всего лишнего, и это приятное ощущение успокаивало.
"Как же так, - подумал Том, - ведь я своими глазами видел огонь и ощутил его на своем теле". Он ощупал открытие участки кожи на шее, именно они должны были пострадать в первую очередь, затем также тщательно исследовал подбородок, глаза, лоб. Провел ладонью по мягким волосам. Никаких ожогов. Никаких изъянов. Все в норме.
- Так что, это был не огонь? - Сказал негромко Том, но это был не вопрос. Звуки голоса стали проверкой умения говорить, слышать, ощущать окружающий мир в привычной для себя обстановке.
Человек поднял голову, разыскивая взглядом мониторы наружных видеокамер. Большинство из них уже работали. На некоторых действительно растекался желтый свет, но был он ровным, не ярким, даже в какой-то мере тусклым, обычный цвет песчаного пляжа пропитанного водой. На мониторах демонстрирующих внешнюю картинку по левому борту цвет приобретал зеленоватый оттенок. Не зеленый, а именно зеленоватый. Это не был цвет жизни, растений или надежды, это был цвет ядовитой жидкости, в которую попало много химикатов. "Впрочем, это твое личное восприятие, так сказать эмоциональный ярлык, навешенный на настоящее исходя из прошлого", - подумал Том. А прошлое действительно могло быть ядовитым, особенно последние несколько минут.
- Минут, - громко произнес Том Раскос, и посмотрел на наручный хронометр, пробуя определить, сколько все это продолжалось.
При повороте кисти руки цифры на часах загорелись ярче, а когда Том приблизил руку, и тепловые датчики хронометра определили повышение температуры и вовсе засветились сильнее.
Прошло всего около двадцати минут. Том облегченно вздохнул. "Что может произойти за такое короткое время, все в порядке". Он перевел взгляд ниже минут и задержал дыхание. Хронометр был настроен на 24 часовой формат времени. Так было проще и привычнее, к тому же это была еще одна зыбкая ниточка, связывающая космолетчика с далекой родиной. И эта ниточка не врала. К двадцати минутам добавились трое земных суток, да еще с часами. Где находился корабль вместе с человеком более восьмидесяти часов, было непонятно.
Том мог бы долго находиться в прострации, но к счастью основные функции космического корабля были восстановлены и бортовой компьютер возвратился к своим дежурными обязанностям. Он находил необходимым, что в первую очередь после аварийных работ нужно предоставить пилоту полную информацию о состоянии корабельных систем, поэтому его голос стал для Тома и желанным и неожиданным одновременно. Человек на некоторое время забыл, что он не один, вернее один как человек, но не один как интеллектуальное существо, поэтому воспринял голос как глас машинный, не менее.
- Я могу предоставить полную информацию о работе корабля и пространственные характеристики окружающей среды. - Равномерно прозвучал машинный голос, и это было так странно, словно ничего не случилось за последние часы, и зашедший на минуту уставший механик собирается рассказать о замене лампочки на приборной доске.
Вместо того что бы ответить на предложение, Том Раскос вдруг спросил.
- Почему ты меня никак не называешь, когда что-то говоришь обращаясь ко мне?
- Как это "Никак", - все так же ровно произнёс голос.
- Почему ты не называешь меня, например, по имени, Том или Том Раскос или капитаном, пилотом, в крайнем случае. Твое обращение меня частично обезличивает, словно я тоже машина.
- Вы мне не сказали, как вас называть, раньше люди на борту этого корабля долго не задерживались, и не возникало проблем в общении, но если вы хотите я буду к вам обращаться...
- Том, - перебил его человек, - называй меня Томом.
- Хорошо Том, это ваше имя.
- А как тебя зовут? - Спросил Том Раскос и подумал о том, что во время странного недавнего перехода все-таки с ним что-то случилось, особенно с мозгами.
- Не понял вопроса.
- У тебя есть имя?
- Машины не имеют имен.
- Ты не прав когда-то на Земле машинам давали звучные имена, красивые, лучше, чем у людей.
- Мне не надо имени. Я не человек, и не совсем машина, я искусственней интеллект.
- Ладно, ладно понял. Ну что ж давай интеллект, что там интересного за бортом, системы корабля меня не интересуют, я и так вижу что все более или менее в норме. Так что там снаружи, где мы и что снами и ... когда?
- Когда?
- Да что произошло со временем? Мы что действительно находились в этих торах трое суток, или все наши часы врут?
- Нет. Со времени нашего проникновения в систему действительно прошёл восемьдесят один час. Все хронометры отмечают именно этот отрезок.
- Хронометры? Часы могут считать все что угодно и как угодно. Если все правильно, где находился корабль все это время?
- Данные об этом отсутствуют. Но это просто временная аномалия, такие часто случаются при переходе из одной среды в другую или гиперпрыжках.
- Понятно ты не знаешь. Так что там снаружи? Что это такое желтое и зеленое?
- Наш космический корабль в данный момент движется вокруг планеты земного типа. Она желтого цвета, а так как орбита движения низкая и ретроградная то изображение ее поверхности полностью занимает площадь мониторов. Планета имеет размер 0.75 диаметра Земли и 0.84 ее массы. Атмосфера разрежена, органические соединения не обнаружены. Другие ее характеристики изучаются.
- Каковы характеристики поверхности, можно ли посадить корабль?
- Грунт планеты плотный и однородный, посадка не представляет опасности.
- Но откуда взялась планета? Ведь она не наблюдалась раньше.
- Возможно, система торов и их движение, каким то образом экранируют пространство находящееся внутри, или это происходит другим способом. На данное время изучить феномен не представляется допустимым.
Камеры наружного видеослежения изменили масштабирование, и на экранах мониторов появилось изображение планеты во всю величину. Она была идеально круглой и идеально ровного цвета, и напоминала рисунок. Этот рисунок постепенно увеличивался и размывался, корабль шел на посадку. Искать подходящий участок не пришлось. Поверхность планеты была безупречной посадочной площадкой для сотни таких кораблей.
Том Расскос прошел в технический отсек и начал одевать скафандр. Присоединив шлем и запустив системы жизнеобеспечения, он с нетерпением ждал, когда откроется шлюз, ему так хотелось почувствовать твердость поверхности под ногами, вспомнить это приятное ощущение обыкновенного низа и верха, материальности окружающего.
Как только стальные двери стали отодвигаться в сторону Том, ухватившись за поручни, пригнул в образовавшуюся щель, и почувствовал себя великолепно. Сила тяжести на планете была не настолько слабой, что бы боятся излишне оттолкнуться и потом кувыркаться, но меньше земной, чуть меньше, это придавало шагу лёгкости и уверенности, а человеку значимости.
Том Раскос отошёл от корабля на десяток шагов и обернулся. Серый летательный аппарат показался ему неуместным на этой яркой солнечной планете, он походил на пятно грязи на чистой одежде. Он еще прошёл метров пятьдесят и окинул взором окружающий его мир. Конечно, лучше взобраться на холм или возвышение, чтобы больше увидеть окрестности, но поблизости вершин не было. Поблизости вообще ничего не было кроме корабля и человека.
Орография планеты была удивительной и необычной. Географ умер бы здесь от скуки и безделья. Абсолютно ровная поверхность простиралась от горизонта к горизонту, и взгляд постоянно скользил по ней, не имея возможности зацепиться хоть за что-нибудь стоящее. Ни скал, ни склона или оврага, не высохших русел или пойм, ничего. Том Раскос поддел песок ногой и тот, покружившись, осел на прежнее место. Еле заметное движение атмосферы пошевелило песчинки, и они выровняли только что образовавшееся углубление. Человек хотел бросить камень, но оглянувшись, понял - их здесь нет. Только песок. Огромный чистый пляж, желтый ковер песчинок простирался повсюду.
"Не у каждой хозяйки такой порядок на кухне", - подумал Том и. включив связь, спросил у бортового компьютера.
- Здесь везде так стерильно и однообразно?
- Пять Дронов отправились исследовать ближайшие окрестности, но первые данные подтверждают, всюду песок лежит ровным слоем. Никаких форм рельефа кроме равнины нет. Она повсюду. Крупных форм нет совсем, это было определено еще в ходе изучения поверхности с орбиты. Однако более тщательное сканирование показало некоторую аномалию в экваториальной части планеты. Более мелкие формы рельефа могут обнаружить дроны.
- Что за аномалия?
- Ее природа сейчас изучается, я посадил корабль недалеко от нее и через несколько минут будет получен результат, однако вы, Том, можете ее наблюдать самостоятельно, на 25градусе.
Том Раскос посмотрел в указанном направлении, но сразу ничего не увидел, только приглядевшись, а затем, увеличив картинку, он обнаружил объект напоминающий невысокое строение. Не раздумывая, человек направился к нему и мене чем через десять минут оказался рядом.
Между ярко желтой поверхностью планеты и светло зеленым небом находился объект, безусловно, искусственного происхождения, это был куб серого цвета размером по грани около двух метров. Его стороны отсвечивали зеркальным блеском, но ни один предмет, ни одна песчинка не отображалась в нем.