Аннотация: Сбивчивый рассказ о том, как иногда зарабатываются деньги, чтобы сводить концы с концами
Вгрызаясь в накопленные за сотни миллионов лет толщи осадочных пород, буровое долото упорно пробивается к нефтеносным пластам. Чтобы их не пропустить, рядом с вышкой поставлена наша станция ГТИ ("геолого-технологические исследования"), позволяющая вести ни на секунду не прекращающийся технологический и геолого-геохимический контроль процесса бурения разведочной скважины.
Обычно на станции работают двое - геолог и оператор, иногда к кому-нибудь из нас присылают стажёра. В наш вагончик на колёсах тянутся подключенные к установленным в разных частях буровой датчикам провода, а также трубка газовоздушной линии, доставляющая выделенный из промывочного раствора газ прямо в мини-лабораторию - хроматограф, который анализирует его компонентный состав.
Собранные данные высвечиваются на экране компьютера, - по нему змеятся разноцветные графики, выскакивают десятки меняющихся цифр. Не выходя из своего "дома", которым на месяц становится нам станция, о режиме бурения мы можем сказать почти всё: какое давление оказывает на забой долото (на жаргоне буровиков - обязательно с ударением на первом 'о'); не 'клинит' ли вращающийся в многометровой глубине бур; с нормальной ли температурой и плотностью поднимается буровой раствор и в достаточном ли количестве; с какой скоростью идёт проходка на любом выбранном интервале и многое другое.
Лишь для выяснения, какие породы выносятся с глубины, нам нужно заходить на буровую, просматривать накопившиеся в шламоотборнике обломки пород, под микроскопом подсчитывать процентное их соотношение. При учёте состава шлама на основе данных по скорости бурения и газового анализа строится литологическая колонка, позволяющая прогнозировать положение нефте- и газосодержащих пластов. Постоянно проводимый битумонологический анализ шлама даёт возможность увидеть появление признаков нефтеносности пород.
Более полное представление об облике пород даёт изучение керна - каменных столбиков длиной до 9-ти метров, извлекаемых на поверхность специальными керноотборниками и укладываемых в заранее приготовленные ящики или сохраняемые в стеклопластиковых трубах.
Подобно рассматривающему флюорограмму врачу-рентгенологу, знающему, что делается внутри человеческого организма, геолог 'просвечивает' километры слоёв, чтобы 'заглянуть' в земные глубины.
На соединённом сетью с фиксирующим первичный материал первым компьютером, на втором, совершенно официально не без юмора именуемом 'клиентом', материал обрабатывается, пишется пояснительная записка, оформляется литологическая колонка и всё остальное, что требуется для составления отчёта по результатам бурения скважины вплоть до самого последнего её метра.
Одна из задач станции ГТИ, - предупреждение аварий, нередко сопровождающих процесс бурения, - прихват инструмента или его обрыв, оставление на забое частей долота, так называемых шарошек и, пожалуй, самое главное: выброса, как это случилось на одной из скважин в Казахстане, когда нарушение буровиками технологии при подъёме инструмента (в это понятие входит, например, допустимая скорость подъёма и поддержание нужной плотности бурового раствора) произошёл выброс из нефте- и газонасыщенного пласта и буровая очень быстро сгорела, ведь достаточно одной искры, чтобы эта взрывоопасная смесь вспыхнула. В тот раз всё обошлось, никто не пострадал, кроме вышки, разумеется, которая обычно перегорает и падает, несмотря, что железная, в течение первого получаса пожара (см. фото, с другого месторождения).
Иногда бурение останавливается планово, например, при проведении спускоподъемных операций, когда все опущенные в скважину трубы, - скрученные друг с другом с буром на конце они называются инструментом, - в виде 'свечей' по три или четыре трубки поочерёдно выставляются на 'подсвечник', а потом снова спускаются после проведения необходимых действий - смены износившегося долота, выемки керна. Если не запускать работу, то, чтобы развлечься, можно на 'клиенте' играть или писать рассказы.
Этим последним, не испытывая никакого желания гонять по дисплею компьютерных of worms - 'червей', по-старушечьи раскладывать пасьянсы или тренировать свою ловкость на других произведениях хитроумных программистов, на протяжении нескольких вахт занимался ваш покорный слуга. Начинал не с нуля, - у меня уже были опубликованы рассказ и маленькая повесть, но на книгу, конечно, тогда они ещё не тянули. Зато в голове у меня зрели свежие сюжеты, руки просились к клавишам компьютера, который по команде 'печать' в считанные минуты воспроизводил на бумаге то, над чем я засиживался днями и иногда бессонными ночами.
Было интересно вспоминать свои студенческие годы, многочисленные экспедиции и неизбежно их сопровождающие приключения, как на киноленте прокручивая их в своей голове, людей, с которыми сталкивала жизнь...
До нас доносится лязг труб, рёв дизелей, - на буровой никогда не бывает тихо. К этому шуму мы уже привыкли, спать он не мешал, скорее, наоборот, - если бы вдруг всё стихло, спящий проснулся бы. Шум - это движение, которое, как известно, - жизнь, и если бы вдруг дизели замолчали, нам не пришло бы в голову наступившую тишину назвать благодатной, скорее катастрофой, ведь вскоре после этого температура в нашем жилище сравнялась бы с наружной, - двадцать пять-тридцать градусов ниже нуля.
Один из наших операторов Толя Нарушев поведал мне, как на одной скважине произошла такая авария и, не имея возможности предупредить о ней, отрезанные от внешнего мира бездорожьем, буровики вынуждены были две недели прожить в бане, поскольку нигде больше нельзя было поддерживать температуру, совместимую с жизнедеятельностью человеческих организмов.
Толя так интересно и смешно рассказывал всякие истории, пародируя главных их героев, - особенно ему удавались голоса людей с Кавказа - что я порекомендовал ему перейти на большую эстраду, но он сказал, что нынешняя работа ему нравится больше, а 'выступать' ему и здесь ничто не мешает.
...Порой наш вагончик сотрясают винты могучих вертолётов, доставляющих на буровую всё необходимое для работы и жизни, только что не коров на внешней подвеске, как в 'Мимино', - их привозили в виде замороженных туш. Несмотря на полный штиль вокруг, за окнами тогда начинается настоящая пурга, и становится понятно, как в кинофильмах снимались сцены, где люди, сгибаясь под ураганным ветром, наперекор стихии шли к намеченным партией и правительством великим, но, как оказалось, совершенно недостижимым целям.
Сейчас-то для съёмки многочисленных боевиков достаточно шикарных офисов и каких-нибудь недостроев да брошенных заводов и производств, коих в нашей стране в последние годы образовалось великое множество, где киношные братки любят 'забивать стрелки', - здесь есть место, где можно по-молодецки подраться, гранаты покидать друг в друга, не забывая потом делать контрольные выстрелы.
В один из первых дней моего пребывания на буровой, зашедший в вагончик участковый геолог сообщил нам, что на скважине случилось происшествие, - бульдозер упал в амбар. Никто не удивился, - только мне одному было непонятно, как трактор мог упасть в амбар, - сарай для зерна по моему доселе разумению, ведь вертолёта, который мог его нести на внешней подвеске и случайно уронить, слышно не было, но и тогда он упал бы 'на амбар', а не в него, если, конечно, для реализации этого события не разобрать ему крышу. Скоро я уже, конечно, знал, что амбаром на буровой называют большую яму для сливания туда промывочного раствора. В тот раз амбар был ещё пуст, и случайно опрокинувшийся в него бульдозер скоро был извлечён оттуда с помощью талевой системы вышки, грузоподъёмность которой больше сотни тонн, ведь ею поднимают весь инструмент в несколько километров длиной.
Кроме работы, развлечений у нас немного, - в баньку сходить, да, чтобы не засиживаться, - по накатанному зимнику побегать среди бездвижно стоящих ёлок, которые при полной луне кажутся серебристыми. В воздухе ни ветерка, поэтому все веточки на кустах будто обклеены инеем, который, - стоит дотронуться, - тут же опадает маленьким буранчиком.
Как-то у нас жила мышка, пойманная прямо в вагончике, - надоело её беспрестанное шуршание в стенках. У неё была буренькая, как будто подпалённая спинка, поэтому я назвал её Бурёнкой. Кличка получилась коровья.
В качестве жилья выделили ей банку с железной крышкой с пробитыми в ней вентиляционными отверстиями. Своими острыми зубами она без устали пыталась их расширить, и теперь вместо шуршания мы слышали громкий металлический скрежет. Несколько дней мы её кормили, благо она голодовку не объявляла, но потом нам наскучил этот 'heave metall', и я отнёс её подальше в лес, где она сразу закопалась в снег. Дальнейшая судьба Бурёнки скорее всего трагична, ведь у неё не было заготовлено запасов на зиму, а собрать ей что-нибудь в дорогу я не догадался.
На первых вахтах мои сны были ещё заполнены предотъездной тематикой, - я так долго перебирался с Дальнего Востока, что почти в каждом из снов переезд вставал в совершенно разных аспектах. Один из них был настолько явственен и забавен, - из серии "нарочно не придумаешь", - что я записал его в свой полевой дневник, куда обычно заношу описания совершенно реальных событий, используемые при работе над рассказами. Хоть сон и трудно отнести к таковым, в виде исключения напишу всё же и о нём.
Снилось мне, что в каком-то ресторане я организовал свои проводы. Мой стол, заставленный бутылками и закусками, уютно стоял в углу, а я у входа принимал гостей, среди которых были самые разные люди, многие незнакомые между собой, ведь среди них присутствовал даже друг детства Атлас Давлетшин, с которым мы не виделись лет двадцать. Обнимаюсь с пришедшими на торжество и отправляю их к столу. Среди гостей затесались две совершенно мне незнакомые, но весьма симпатичные девушки, - поэтому, видимо, я испытываю приятное волнение, держа их в своих объятиях, которые, не переходя всё же границ приличия, стараюсь максимально продлить. Их тоже усаживаю за стол рядом с тем местом, где собираюсь восседать сам.
Вот, кажется, все собрались, можно начинать, осталось только расплатиться. Иду к бармену за стойкой, отсчитываю из пачки денег сколько-то банкнот, почему-то скреплённых между собой по короткой стороне, как листки в отрывном календаре. Вдруг слышу из своего угла какой-то шум, крики. Оборачиваюсь и вижу такую картину. Чётким строем к накрытому столу подходит отделение солдат с офицером во главе. Затем по команде один из них направляет прямо на стол какую-то штуковину, весьма похожую на пожарный брандспойт, но из него вылетает струя вовсе не воды, а, наоборот, - огня, который в считанные секунды смёл со стола все закуски-выпивки, заставив моих гостей, - видимо, с ожогами разной степени, - кинуться врассыпную.
После этого солдаты встали по стойке "смирно" и, коверкая слова на манер людей "среднеазиатской национальности", пропели первый куплет гимна Советского Союза, по команде офицера "напр-а-аво!" развернулись, и, печатая шаг, так же строем ушли. Пытаясь восстановить справедливость, я кинулся к бармену, - уплачено, дескать, но он только пожимал плечами, никак не желая проявить своего участия. Сразу после этого начался какой-то другой сюжет, и мне так и удалось узнать, что же стало с провожающими меня друзьями.
Анализируя свой сон, я пришёл к выводу, что в нём в весьма гротескной форме отразилась кампания партии и правительства по борьбе с пьянством и алкоголизмом, проводимая во второй половине восьмидесятых годов прошлого столетия в "союзе нерушимом республик свободных", представителями одной из которых (а, возможно, и всех пяти) были солдаты, непосредственно претворяющие её - кампанию - в жизнь.