Борзов Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Белые Ночи,темные Дни Часть1(2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
   "БЕЛЫЕ НОЧИ, ТЕМНЫЕ ДНИ"
   Часть 1
   Анатолий Борзов
  
  
  
  
   -2-
  
  
  
   Смертин проснулся неожиданно для самого себя, соображая, какой сейчас час. В комнате было светло как днем, а стрелки подсказывали, что еще немного можно поваляться в кровати. Пару минут он наблюдал за маленьким пауком, вероятно, отправившимся на поиски нового места для своей засады. Тот по - хозяйски исследовал территорию потолка, перебегая с одной доски на другую. Через открытую форточку не доносилось ни звука, что казалось непривычно и странно. Командировка в этот забытый край превратилась почти в легкую прогулку, с массой приятных впечатлений. Он не стал сразу знакомить Силина с теми указаниями, которые должен был до него донести. Изучая документацию, понял, что, несмотря на убогий и порой вызывающий улыбку стиль, работа отдела в целом соответствовала всем последним приказам и директивам. Кое-где, правда, бумаги заполнялись от руки, корявым почерком со множеством ошибок. И если бы не важность и ответственность проводимых мероприятий, в самый раз можно смело рассмеяться над усилиями автора. Силин ошибся, полагая, что молодой проверяющий не обратил внимания на его титанические труды. Отпечатанные на машинке страницы текста в отдельных делах выглядели неуместно, вступая в полное противоречие с другими, наспех написанными от руки. Расплывшиеся чернила соседствовали с такими же разной формы и объема пятнами, о происхождении которых приходилось только догадываться. Прошитые грубой и толстой бечевкой, иногда явно позаимствованной у сапожника, они топорщились, словно шерсть собаки, вылезшей из грязного пруда. Привыкший к аккуратности Смертин всякий раз непроизвольно подмечал эти неизбежные проколы, хотя понимал, что требовать порядка глупо и наивно. Можно научить щелкать сапогами и преданно смотреть в глаза, но как заставить перестать " окать" и не брызгать слюной? Невозможно. Никогда. Он сам порой задавался вопросом: откуда это в нем? Выросший в обыкновенной, почти пролетарской семье ловил себя на странных буржуазных замашках. К примеру, грамотно и красиво писал, схватывая на лету однажды услышанные или прочитанные фразы, проговаривая слова и открывая их новый смысл. Носил форму на загляденье окружающим, словно выпускник кадетского училища, не представляющий себя в ином наряде. Одно время даже хотел отпустить усы. Но не какие-нибудь лохматые, а тонкие и игривые, как стрелки, выпущенные в разные стороны. Вот и сейчас не стал возражать, приняв, как должное, начищенные и натертые от души ваксой сапоги.
   Откинув одеяло, потянулся и щелкнул портсигаром. Если бы знали, сколько за него заплатил! Он сплющил круглую гильзу папироски и закурил, чувствуя, как кисловатый дымок скользнул в легкие.
   Уже знакомый дежурный приветствовал его, когда спустя тридцать минут свежевыбритый и как всегда подтянутый шагнул внутрь помещения.
   - В буфете, ...то есть в зале совещаний, - исправился парень в гимнастерке, - завтрак вас дожидается. Самовар там, квас свежий...
   - Спасибо, - он уже стал привыкать к повышенному интересу к своей персоне и совсем не чувствовал каких-либо неудобств. Напротив, это ему нравилось, незримо возвышая над остальными, а его кажущимся привычным безразличие скорее увеличивало эту дистанцию.
   Нисколько не удивился, увидев знакомую фигуру, которая доставала из корзины продукты.
   - Свежее совсем, - словно оправдываясь, заметил Силин, поправляя огромную бутыль с молоком, - еще теплое.
   - Сейчас попробуем, а вы, Семен Петрович, ранняя пташка.
   - Ну, так должность обязывает, - кивнул тот довольный, - я пока в кабинете, а вы, подкрепитесь.
   - Да, нам машина сегодня будет нужна, на станцию прокатимся.
   - Как скажете, я распоряжусь, когда поедем?
   - А вот поем и поедем, - Смертин уже наливал в кружку тугую ароматную жидкость.
   - Вы же хотели с делами посидеть, - хотел заметить Силин, однако промолчал и кивнул головой.
   Станция представляла бы из себя обыкновенное деревянное здание, если бы не взметнувшая неожиданно вверх крыша. Она придавала некоторую выразительность этому бараку.
   - Так, - Смертин слегка нахмурил брови, словно соображая, откуда начать. - Записывайте, а последовательность потом определим. Траву скосить на всем участке, скажем, до той березы. Здесь известью можно поправить.
   Затем перебрался через рельсы и поднялся на небольшую деревянную платформу.
   - Вот тут, - он пару раз прыгнул, стараясь усилить свой вес, - доски следует заменить обязательно. И по всей длине.
   Силин тоже смешно прыгнул на том же самом месте, а затем карандашом внес очередное замечание, подложив под лист бумаги видавшую виды планшетку.
  - Клумбу тоже известью?
   Смертин уже прошел мимо выложенного камнями в форме большой звезды очага культуры и в сомнении глянул на Семена Петровича.
  - А что за цветы?
   - Бес их знает, - растерялся тот, - начальника станции спросим.
   Цветы росли хорошо, но как-то не организованно и, главное, не ровно. Одни сбились в кучу, образовав совсем не по центру крупную залысину, другие облюбовали себе вершину, вылезая за установленные границы.
  - Пусть приведут в порядок, - Смертин еще раз посмотрел на клумбу, - центр можно выщипать и заполнить битым кирпичом. - Мысленно представив задуманную идею, он удовлетворенно кивнул и повторил:
  - Красным кирпичом.
  - Сортир смотреть будем?
   - Обязательно! - Смертин поправил ремень и решительно прошел к серому скворечнику.
   Он несколько раз открыл и закрыл дверь прежде, чем глянуть вниз.
   - Ого!
   Семен Петрович тоже глянул, чтобы понять, что скрывалось за этим "ого".
   "Ого" либо подразумевало высоту метров в семь, либо слабый, но присутствующий в воздухе знакомый запах.
   Смертин прыгать на досках не стал, а ограничился тем, что обстучал сапогом пол нужника.
  - Засыпать опилками, - наконец, определился он, - и прибрать.
  - Покрасить?
   Проверяющий втянул воздух, обдумывая поступившее предложение.
  - А высохнуть успеет?
  - Так погода стоит какая, - подсказал Семен Петрович.
   - Конечно, вряд ли они сюда пойдут, - словно размышлял вслух Смертин, - однако, в нашем деле случайностей быть не должно. Красить.
   Здание вокзала открывалось несколько раз в неделю, а зимой вообще впадало в спячку. Вероятно, по этой причине ни в каком обновлении или косметическом ремонте не нуждалось. Смертин лишь заметил, что внутри темновато, и проверил, все ли лампочки исправны. К большому удивлению, зажглись все три, но света не прибавилось, а скорее, наоборот, стало мрачно и тоскливо. Проверяющий долго разглядывал расписание движения поездов, чем сильно озадачил Силина. На невыразительном деревянном щите имелись только две строчки.
  - Соответствует?
   Семен Петрович облегчено кивнул: каждую весну обновляем.
   Выйдя вновь на платформу, Силин повесил замок и дважды провернул ключом.
   - Чтобы пацаны не шалили, - подсказал он, - с личным составом беседовать будем?
   Едва он произнес эту фразу, как из кустов напротив вылез мужик. Приложив палец к носу, тот основательно и с явным удовольствием высморкался. Проследив за полетом длинной сопли, вытер о штаны руку и только затем увидел военных.
   - Извиняюсь, товарищ начальник, - узнав Силина, быстро подскочил и протянул для приветствия свою короткую лапу. - На совещании был.
   Семен Петрович молча глянул на него, и товарищ тотчас спрятал руку, тревожно посматривая на лист бумаги, который временами загибался под легким дуновением ветерка.
   - Каком совещании?
   - В парткоме собирали для устранения недостатков.
   - А ты сам, своей головой, стало быть, уже думать не можешь? - агрессивно начал Силин.
   - Так я только вчера с двадцатого километра, - стал оправдываться мужик.
   - А причем здесь двадцатый? - в свою очередь спросил Семен Петрович.
   - Плановые работы, у нас по графику двадцатый километр. Лично контролировал, целый день, - он еще раз вытер руки о штаны и еще раз попытался заглянуть в листок бумаги, трепыхающийся на ветру.
   - Потом зайдешь ко мне, поговорим.
   Смертин кашлянул, подсказывая, что пора кончать беседу, и направился к машине, перешагивая через блестящие на солнце рельсы. Ему было неинтересно и даже скучно присутствовать при этом разговоре.
   - Шельма он, - догнал его Силин, - я еще в прошлом году говорил, чтобы порядок был. Пока носом не ткнешь, ничего не замечает. Совещание ему подавай, а сам контролировать будет.
   Семен Петрович не сказал, что уже поставил перед начальником станции задачу. Плевать, что людей нет. Пусть сам траву косит и сортир убирает.
  
  
  
   Олави тоже любил лес. По-своему, но любил. И каждый раз, подходя к обреченному на погибель дереву, словно просил у него прощения, прикасаясь ладонью к темной коре. Иногда он получал это прощение, когда, задрав голову вверх, видел, как покачивается ствол, сквозь который темной слезой выступала густая и тягучая смола. Наполняющий воздух запах спиленной древесины пьянил, и ему не было так больно махать топором, отсекая беспомощно торчащие в разные стороны ветки. Они еще жили, изредка сопротивляясь и пытаясь хлестнуть по лицу. Поглядывая на сосредоточенные лица, Олави не находил в них и частицы тех чувств, что порой охватывали его.
  - Лева, кончай там, иди, помоги, - обращение адресовалось ему. Он уже давно привык к новому имени и отзывался на него, устав всякий раз, повторять, что он Олави, а не Лева.
  - Это одно и то же, - смеялись мужики.
  - Так меня отец назвал, - пробовал настаивать на своем финн, сидя в минуты отдыха в кругу таких же усталых и почерневших от загара мужиков.
  - Для него ты, как это...Олави, а для нас - Лева. Хорошее имя, подходящее и запомнить легко, никогда не забудешь. Знаешь, что значит? Царь зверей, не какой-нибудь мелкий грызун, а самый главный, правда, такие у нас не водятся. Ты будешь первым!
   Лева или Олави согласно кивал головой, потому что спорить было бесполезно. Это он понял давно, оказавшись в бригаде мрачных лесорубов. Хотя не такие они и мрачные, как виделось вначале. Пару раз получив достойный ответ на брошенную шутку, часто сказанную в откровенно грубой форме, его быстро приняли за своего. Тем более что молоть языком Олави не любил, а вот острое словцо бросить к месту умел, пусть даже и путался в их выборе, от чего порой звучало еще забавней.
  - Дурень, - подсказывали ему, - если посылаешь кого, так говори: пошел на ..., - и объясняли, почему, вызывая всеобщее веселье и громкий смех. Уроки разговорного языка успешно усваивались, хотя истинный смысл оставался тайной за семью замками.
  - Подержи эту хреновину, - говорили ему, и Олави понимал, что нужно взять пилу.
   Однако уже через день осознавал, что "хреновиной" может быть и топор, и дерево, даже он сам. Мужики также научили его курить махорку, ловко скручивая самокрутки.
  - Мужик должен чем-то от бабы отличаться? - спрашивали его.
  - Он и так отличается, - удивлялся глупому вопросу Лева, вдыхая ядреный самосад, от которого лезли на лоб глаза.
   - Баба должна быть,... - начинал напарник Левы, невыразительный карел с отрубленным мизинцем, - как ватрушка, румяная, пышная...
   - И большая, - орал с другого края делянки еще один учитель русского языка.
   - А мужик? - спрашивал Лева.
   - А это бабам решать, и что в ихних головах - нам знать не дано.
   - Поэтому, Лева, - вновь подсказывал голос, - лучше начинать откуда дано.
  - Как это?
  - Снизу, Лева, начинай снизу, - весело ржали мужики, подсказывая, что он опять стал предметом коварной шутки.
   Правда, это было давно, а сейчас он сам мог любого подрезать, вставив нужное слово в неожиданный момент, чувствуя, как остальные разделяют его юмор.
  - Кончай, велено передать, чтобы ехал в контору.
   Он прошел вдоль запряженных в повозки лошадей, мотающих мордами и вздрагивающих всем телом в попытке отогнать злейших врагов - свирепых и огромных оводов. Эти гнусные лесные твари, спеша выполнить возложенные природой или чертом обязанности, атаковали без всякого предупреждения, впиваясь своими челюстями в потные бока усталых животных. Вместо короткого отдыха в момент погрузки леса бедолаги, вероятно, мечтали совсем о другом: как можно быстрей начать двигаться. Крепкий и тяжелый пот, исходящий от лошадей, действовал на лесных монстров, как дурман, и они, пренебрегая опасностью, продолжали водить свой страшный хоровод.
   Вскоре небольшой караван оказался на открытом участке, и стало легче. Появившийся ветер приветствовал как людей, так и животных, дав возможность хоть на время передохнуть от лесных бандитов, которые испарились также внезапно, как и появились. Олави шел рядом с одной из повозок, поглядывая на свежеспиленные стволы.
  Вчера никакого разговора не было, и он уже начал сомневаться...
   Хлопотов сидел в конторке - небольшой уютной избушке, расположенной недалеко от участка приемки и сортировки.
   - Проходи, садись, - кивнул начальник, делая какие-то записи в журнале. Было видно, что дается это ему непросто. Огромные и сильные руки явно не привыкли держать непослушное и крохотное орудие, каким являлся карандаш, отчего на лбу проступила испарина, а тело замерло, скованное напряжением.
   - Надумал? - наконец спросил он и отложил карандаш в сторону.
   - Справлюсь ли? - вопросом ответил Олави.
   - Главное, считать правильно, а ума большого не надо. Вот возьми, посмотри, - он протянул несколько исписанных листков бумаги. - Все указано, вот здесь дата, то есть когда привезли, бригада, то есть откуда привезли... все просто. По колонкам ставишь циферки, заполняешь их, ну и считаешь. Ты же, говорили, считаешь по памяти?
   - Да, вроде, умею.
   - Неделя прошла, прошил их вместе,... а остальное подскажем. Понял?
   - Понял.
   - Сделаем так, пару дней присмотришься, а потом оформим переход. Вопросы есть?
   - Есть, - признался Олави.
   - Какие? - удивился Хлопотов.
   - Вроде, перед мужиками неудобно.
   - Неудобно? - рассмеялся Хлопотов. - Неудобно, парень, штаны через голову надевать. Вот это, действительно, неудобно. А где ты мне прикажешь грамотных взять? Если они до сотни считать не умеют! Пять к пяти еще прибавят, а вот разделить уже не могут. Ни на два, ни на три... неудобно, - повторил он. - Да мне самому легче топором махать, чем здесь жопой рассиживаться. Брось эти мысли. Пошли, - и решительно направился в сторону участка, объясняя Олави его новые обязанности. Тот молча кивал головой, внимательно слушая и все запоминая. Начиналась новая жизнь, но вот какая?
  
   - Какой он хоть из себя?
   - Какой, какой - молодой, видный, - рассказывала Зина, вспоминая разговор с мужем, - все при всем, и там тоже.
   - А ты откуда знаешь? - рассмеялась Тамара.
   - Так они раков голые ловили, но только это тайна. Мне Семен голову оторвет, ты не вздумай ляпнуть.
   - Придти можно, с меня не убудет, - рассуждала женщина.
   - Ты только скромненько, а не так, как на демонстрацию, усекла? Все должно выглядеть натурально, вроде, как мимо бежала и заглянула по-родственному.
   - А что, я женщина привлекательная, свободная, - Тамара уже распустила перья, - чего бы надеть, как считаешь?
   - Без меня решишь, но помни: скромненько.
   - А остановился где?
   - В гостинице, но там его не увидишь, они целые дни с Семеном мотаются, то сюда, то туда...
   - А когда приходить-то? - перебила родственницу Тамара.
   - Я тебе подскажу, сама не знаю, когда.
   Зина заметила, как оживилась Тамара: заблестели глаза, и вспыхнул на щеках румянец. Женщина она и в самом деле была видная. Высокая, не по-деревенски стройная и изящная. Она всегда замечала, как оценивающим взглядом провожали ее мужики, и не только молодые. Старики и те расправляли плечи и, словно петухи, начинали гарцевать вокруг. Тамара звонко посмеивалась, и было в этом смехе что-то необъяснимое, призывное, хотя часто обманчивое и вводящее в заблуждение, но, несомненно, женское и зовущее. И, вероятно, она сама это чувствовала, не упуская возможности, а порой намеренно провоцируя сильную половину человечества на откровенные и не всегда приличные шуточки. Как часто иногда случается, завладев сердцем одного, хочется вновь испытать свои силы, обнаружив достойный для атаки предмет. Иногда, как говорят, просто из спортивного интереса, а порой из вредности к счастливой обладательницы этого предмета. Тамара прекрасно знала свои сильные стороны и не могла упустить возможности еще больше их подчеркнуть. Одевалась без вызова, но так, что все читалось: вот тут грудь высокая и упругая, здесь талия, обратите внимание: живота никакого, ну, а что ниже - воображение подскажет. Если и этого оказывалось недостаточно, то подключались бедра, вызывая, если ни возбуждение, то легкое волнение точно. Мужики для нее были как дети, то есть она играла с ними, ощущая свое превосходство и право выбора. И как это у нее получалось не знал никто, включая и саму Тамару.
   - Раков, стало быть, любит? - переспросила она.
   - Я же тебе сказала: забудь! - испугалась Зина.
   - Да если надо, он мне не только про раков расскажет, так и свой пистолет покажет... - и тут же звонко засмеялась над шуткой.
  - Ну тебя, бесстыжая... - то же захохотала Зина.
  - И стрельнуть даст, - заливалась женщина, - он у него большой?
  - Ты, дуреха, не забывай, это тебе не Семен, враз на место поставит.
  - А Семен уже не может..., - несло Тамару, - поставить...
   Зина не могла сердиться на свою сестру, тем более знала, что иногда за ее бесшабашным и нередко злым юмором скрывается совсем другое. Она, в самом деле, любила Тамару и доверяла ей, как близкому и преданному человеку. Сказанное горькое слово упрека не воспринималось как обида и тут же забывалось. Зина не умела сердиться вообще, да и оснований для этого между сестрами, которые на удивление были похожи на подруг, не имелось.
  - Так я буду ждать, - подвела итог Тамара и стала собираться.
  - Только скромненько.
   - Скромненько, но наповал, - улыбнулась женщина, - спасибо тебе, и она чмокнула в щечку сестру.
   - Сему благодари, - хотела заметить Зина, но вовремя удержалась. - А вдруг и в самом деле получится?
  - Ты что-то еще хотела сказать? - словно прочитала ее мысли Тамара.
  - Видный парень, - вырвалось у нее, - городской, читать любит.
   Она пыталась вспомнить еще что-нибудь из рассказа Семена, но в голову ничего не приходило.
  - Господи, - вдруг растерялась Зина, - я же сама его не видела!
  - Короче, мужик как мужик, - вслух произнесла она, поглядывая на сестру.
  - И неженатый.
  - Точно неженатый.
   - Ты только следи за своим языком, больше спрашивай, - Зина уже стала волноваться, переставляя, непонятно с какой целью, посуду с места на место.
  - Не бойся, Зинуля, все я понимаю...
  - А с этим у тебя что?
   - Что с этим? - Ничего, пару раз в кинематограф сходили, семечки полузгали. Тоска же, Зинуля, такая тоска. Это у тебя: накормить, постирать - смотришь, и день прошел. Опять глядишь, неделя пролетела. Никуда идти не надо, все рядом, под рукой, заботы, хлопоты, радости... - она хотела добавить и любовь, но сдержалась, чтобы не обидеть сестру.
   - Мне же хочется найти, только все жду, как дура - гимназистка. Тут книжку читала. Какие там чувства! Даже не верится, неужели, в самом деле, может быть. Пишут же! Значит, может! Ладно, пойду, не буду себя травить.
   Она встала, поправила платье и посмотрела на часы.
   - Он никогда в такое время не приходит, - подсказала Зина, перехватив взгляд.
   Тамара еще раз поправила платье и улыбнулась.
  
   Засевшая в голове Семена Петровича мысль пригласить гостя домой не давала покоя, неожиданно появляясь время от времени и делая его немного рассеянным. Исчезнувшая напряженность подсказывала, что прием не повредит, а, возможно, будет полезен. Тем более что Смертин, как казалось Силину, совсем мало был похож на чопорного и самодовольного франта. Скорее наоборот, вообще избегал показывать какое-либо превосходство, а излишнее внимание к своей персоне принимал как должное, но это и понятно. Любой на его месте повел себя таким же образом, хотя все же чувствовалось исходящее от него к окружающим уважение. Не снисхождение, а именно уважение. Поэтому пропали и раздражительность к подчиненным и волнение. Силин превратился в самого себя - неторопливого и уверенного, наделенного правами уполномоченного - то, что вдруг было поставлено под сомнение в первые часы пребывания проверяющего.
   - Кто этот Пертунен? - Смертин, несмотря на жару, сидел в форме, вновь изучая дела.
   - Из местных будет, - начал Семен Петрович, - есть такая порода людей, всем всегда недовольны. Это у него и на лице написано, хотя мужик безобидный.
   Смертин отложил в сторону помятый листок бумаги и хлебнул из стакана.
   - ... ругался злобными словами вслух. Дважды называл их козлами и бездельниками. Рожи, говорит, отъели так, что хоть прикуривай... - прочитал он после некоторой паузы. - Что думаешь?
   - У него все козлы, - ответил Силин, - он и сам козел. Так и говорит: я старый козел.
   - Подожди, Семен Петрович, одно дело про себя, другое... сам понимаешь, кто имеется в виду, согласен?
   Силин был не согласен и уже пожалел, что мятый листок бумаги совсем не вовремя оказался у него в руках.
   - А потом сказано было в присутствии людей, - размышлял проверяющий, - это уже совсем другое. Под статью подпадает.
   - Он, наверно, Хлопотова имел в виду, - вдруг высказал предположение Силин.
   - А Хлопотов член партии?
   - Беспартийный, но мужик строгий, за этим и поставили его. Спуску не дает никому, поэтому и обижаются. Может, и этот его поддел, в горячке ляпнул.
   - Финн?
   - Он такой же финн, как я турок, - подсказал Силин, - он и финского-то не знает, только когда пьяный начнет орать что-то.
   - А что именно? - пытался уточнить Смертин.
   - Ересь какая-то, то ли частушки, то ли прибаутки, ересь, одно слово.
   - Записан финном?
   - Финном.
   - Значит, финн получается, - логично рассудил Смертин, - поступим так, дело заведешь, а там поглядишь.
   Силин кивнул, соглашаясь, еще раз пожалев, что принял сообщение в его присутствии. Он прекрасно понимал, что иного выхода просто не было, также как и то, что начатое дело когда-нибудь придется заканчивать. Кто заставлял этого идиота молоть вслух? А потом сам инструктировал Хлопотова. Дурацкое положение!
   - Я тут написал, - Смертин достал из своей любимой коробочки папироску, - прочитай.
   Семен Петрович сразу нашел красивым и ровным почерком сделанные пометки.
   ... обратить внимание на атеистическую работу. Смело и решительно преодолевать религиозные предрассудки и изжившие себя догмы религиозной пропаганды.
  - Так если попа люди попросили, тем более к покойнику, - пытался возразить он.
   - Это общественное мероприятие, - струя дыма взметнулась к потолку, - возможно, многие не разделяют такой подход, а вынуждены согласиться, став непроизвольными участниками вредного для общества мероприятия. Ладно старики, их уже не переубедишь, но там же присутствовала и молодежь. А это, согласись, уже смахивает на религиозную пропаганду. Все начинается с малого, сначала попа на панихиде послушал, свечку за упокой поставил, а там и за здравие захотелось. Верно?
   - Согласен, - сообразил Силин, соглашаясь скорее не с логикой Смертина, а с тем, что старший здесь все же этот приезжий, а не он сам.
   - Нам нужны преданные идее товарищи, раскрепощенные и духовно свободные. Новое поколение уже строит новую жизнь, и нам устраняться нельзя...
   - Надо Зинке сказать, чтобы икону убрала, - пронеслась вдруг мысль, и Семен Петрович почувствовал, что разговор на эту тему совсем неслучайный, - убрать хотя бы до его отъезда, а потом видно будет.
   - ... пусть лучше в клуб ходят, - продолжал Смертин, - кино смотрят, к культуре приобщаются,...раньше можно было себе такое представить? Кино для всех! Вот где забота. Да, - словно спохватился он, - у меня папиросы заканчиваются, что-нибудь придумаем?
   Силин даже обрадовался этому вопросу и живо поднялся.
   - Я сейчас съежу, сам-то я к табачку привык, слабоваты они для меня будут, баловство, одно слово.
   - Хорошо, я еще поработаю, - улыбнулся Смертин, - а потом и думать будем, чем перекусить.
   - Так что думать, - обрадовался Силин, - давайте к нам, в смысле, приглашаю к себе отобедать. По-простому, посидим...
  - К вам? Супруга не будет возражать?
   - А что ей возражать? - не понял Семен Петрович, - она у меня женщина гостеприимная, душевная, за всегда рада пообщаться.
   - Договорились, - проверяющий затушил папироску и глянул на часы, - в семь нормально?
  - Да она у меня за час управится. Я по дороге заскочу, подскажу.
  - И папиросы не забудьте, - Смертин полез в карман, - деньги возьмите...
   - Потом, - сообразил Семен Петрович и направился к выходу, довольный тем, как все удачно сложилось.
  
  
   Смертин открыл глаза и вновь увидел своего старого знакомого. Однако на этот раз паучок не бегал в поиске места, а тщательно проверял натянутые, словно струны, паутинки сооруженного капкана. Серебристые ниточки почти не были видны и, казалось, охотник висит в воздухе, перебирая многочисленными мохнатыми лапами. Смертин перевел взгляд и по достоинству оценил место, которое выбрал для засады маленький убийца. Как раз рядом с форточкой, именно на пути возможной жертвы.
   Он потянулся и откинул одеяло. Затем подошел к окну и глянул наружу. Ничего не говорило о том, что начался новый день. Ни души, хотя нет, вот грациозно и с достоинством через двор направляется темная кошка. Не перебегает открытое пространство, стремясь, как можно быстрей оказаться под защитой построек, а по-хозяйски шествует, задрав хвост трубой...
   Одевшись, прошел по длинному коридору, поглядывая на закрытые двери других гостевых номеров, вероятно, уставших ждать своих посетителей. Лестница слегка скрипнула, то ли приветствуя его, то ли жалуясь на свой возраст. Дверь в контору была распахнута, а снизу кто-то подпер ее палкой, чтобы понапрасну не беспокоиться.
  Дежурного на месте не обнаружил, хотя стоящий на столе полупустой стакан с чаем подсказывал, что тот просто куда-то выскочил. Уже знакомая крынка с молоком, мягкий хлеб, нехитрые и явно домашние припасы. Пока неспешно жевал, взгляд скользнул по помещению. Несмотря на попытки как-то украсить обстановку, в нем чувствовалось одиночество. Трудно было представить, что здесь когда-либо собирались люди, и не только потому, что стулья кое-где покрылись пылью. Витающий в воздухе запах почти не сохранил признаков человеческого присутствия.
   Дежурный тотчас поднялся, приветствуя его
   - Семен Петрович просил передать,... тут он запнулся и исправился, - старший оперуполномоченный Силин просил передать, что отбыл на склады.
   - Мы же собирались вместе ехать, - вспомнил Смертин, внимательно наблюдая за дежурным.
   - Они еще ночью отбыли, вас не хотели будить...
   - Ночью?
  - Да ночью, как пожар начался.
  - Какой пожар? Доложи по форме.
   Вероятно, это "по форме" и представлялось самым сложным. Кроме того, что загорелись склады, дежурный больше сообщить не мог, хотя и говорил что-то, путаясь в подборе слов.
  - Когда загорелись?
  - Ночью, - запарился дежурный.
  - Я понимаю, что ночью, в каком часу?
   - Сашка прибежал за машиной в три, потом сразу к Семен Петровичу полетел... там все наши. Я уже по второму кругу.
  - Какому второму кругу? - не понял Смертин.
  - Сменить некому, все уехали.
   Стрелки часов едва перевалили за восемь.
  - Другие подробности известны?
   - Никак нет, - словно извиняясь, ответил дежурный, хлопая красными глазами, которые только сейчас стали заметны.
  - Склады далеко отсюда?
  - Не очень, километров семь, если напрямую, а если по дороге - все десять.
  - Ну-ка, пошли, - и оба оказались на крыльце, - в какой стороне?
  - Дежурный махнул рукой, указывая направление, в то время как Смертин втянул в себя воздух. Никаких признаков гари он не почувствовал.
  - Дыма не видно было? Горело же ночью.
  - Был дым, небольшой, точно, был, вон там, а потом дождь прошел.
  - Дождь? - удивился Смертин.
   - Баловство одно, побрызгал немного, хотя там у них, может, и хороший ливень был. Тучи как раз там и ходили.
  - Пожарные у вас есть?
   - Одно название. Если вспыхнет - беда, а тут жара такая стояла уже третью неделю. Нет, чтобы этому дождю чуток раньше пройти, глядишь, и обошлось.
  - Причем здесь дождь? - не понял Смертин.
   - Без дождя плохо. Лес как порох, очень опасно, а торфяники сами иногда горят. Там же и людей нет, что там делать? На болоте летом что делать? А горят! В прошлом году лета вообще не было, в фуфайках народ ходил, а все равно горело. Спрашивается, почему?
  - И почему?
   - Места там гиблые, нехорошие. Погорит, погорит, и само пройдет, никто и не тушил. Бесполезно.
   Силин приехал через два часа. Сначала в помещение ворвался запах гари, а затем появилась и сама фигура. Увидев оставшиеся после себя на полу темные следы, негромко выругался, протянул руку Смертину и тяжело опустился на стул.
  - В курсе?
   Смертин молча кивнул.
  - Почти на хрен все сгорело. Конторка осталась и две стены.
  - Документы остались?
   - Да лучше, если бы документы сгорели, кому они теперь нужны? Там же все: от мануфактуры до спирта.
   - Поджог? - кабинет, казалось, уже полностью наполнился гарью, и возникло желание открыть окно.
   Силин не спешил с ответом, прекрасно осознавая, что стоит за этим словом, однако возразить было нечем. Расположенные почти в безлюдном месте, обнесенные забором, крепко сколоченные деревянные сооружения не могли загореться сами по себе.
  Но и следов взлома он не обнаружил. Исследуя еще дымящиеся руины, нашел массивный замок, который остался верен себе, намертво прихватив металлический запор. Закоптившиеся болты на останках двери подсказывали, что никто, кроме огня, к ним не прикасался. Силин знал, что такое пожар - необузданная стихия в считанные минуты способная уничтожить самую неприступную крепость, сооруженную человеком. Одним из самых сильных впечатлений его детства как раз и был пожар, поразивший своей беспощадностью и стремительностью. Когда на глазах исчез огромный двухэтажный дом, исчез как призрак, растворившись в голубом пламени, свечкой взметнувшемся в небеса. Возможно, уже тогда он почувствовал, что существует сила, неподвластная людям. Сила, хоть и загнанная в коробку, но терпеливо дожидающаяся своего часа, чтобы либо напомнить о себе, либо отомстить за себя.
  - А сторож?
   - Сторож, ... - повторил Силин, - да он сам, как головешка, смотреть страшно, живого места не осталось. Метался, как черт, в огонь лез. Весь обгорел, волос не осталось.
   - Вы с ним говорили?
   - Да он, по-моему, рехнулся. Все кричал: я не курящий, я не курящий. В лазарет его отвезли.
   - Нужно допросить, - подсказал Смертин.
   - Не знаю, будет ли хоть жить.
   - Вот поэтому и надо допросить, и чем быстрей, тем лучше, - проверяющий все же подошел к окну и стал его открывать. - Он единственный свидетель, а, может, и ...преступник в одном лице. Ничего нельзя исключать.
   - Зачем ему это надо? - не понял Семен Петрович, - едва не сказав, что сам и устроил на эту работу Власюка. Вернее, не устроил, а утвердил именно его из троих предложенных на рассмотрение кандидатов.
   - Оружие у него было?
   - С другими вещдоками привезли, то есть, что от них осталось, - поправился Силин.
   - А кто первый сообщил? - Смертин вновь занял свое уже привычное место во главе стола.
   - Власюк и сообщил, сторож, то есть, стрелять начал, а там и пошло...
   - Необходимо указать всех, кто был на пожаре. Среди них тоже может оказаться подозреваемый, - рассуждал Смертин.
   - Да это бред! Люди в подштанниках с постели соскочили, кто в чем, бросились спасать...
   - Спасли?
   Силин только развел руками.
   - Вот то-то же. Вы, Семен Петрович, просто устали. Эмоции, эмоции, а тут другое - работа. Определенно думаю: это поджог...
   - Вы когда-нибудь видели, как горит лес?
   - При чем здесь лес? Это склад! И наша с вами обязанность найти тех, кто в этом виновен.
   - Тех? - словно эхо, вырвалось у Силина.
   - Об этом подскажут материалы расследования. Поступим таким образом, сейчас у нас, - он достал часы, - уже десять. Сколько времени ехать до лазарета?
   - Полчаса.
   - Значит, помощь этому вашему Власюку уже оказали. Еще полчаса нам на дорогу, или нет, чаю попьем, да и вам умыться надо, и переодеться не помешает, - и после паузы добавил, - не кстати, все это, совсем не кстати.
   Силин прекрасно понимал, что имеет в виду Смертин. До прохода литерного оставались считанные дни. Сколько - не знал никто, да и сам Смертин, может, не знал. Одним своим присутствием на этом участке дороги и он оказался непроизвольно втянутым в неприятности, финал которых оставался загадкой для всех.
   Тяжело вздохнув, Семен Петрович поднял глаза: кабинет, еще вчера служивший ему почти родным домом, теперь выглядел чужим и враждебным.
   - На кой хрен, мне этот стол приволокли? Сжечь его к черту!
   Он еще раз тяжело вздохнул и подошел к окну, чтобы его закрыть. Сквозь разорванные серые облака торчали остатки голубого неба, но солнца уже не было. Оно ушло, возможно, потеряв интерес к происходящим внизу событиям, либо передало свои полномочия. Крупные капли ударили по крыше, и повеяло влагой. Большой влагой.
  
   Он бежал. Впервые за многие годы бежал из-за всех сил, не разбирая дороги, перепрыгивая через поросшие мхом валуны, не чувствуя на лице рваной раны, оставленной толстой веткой дерева, и крови, вспенившейся под напором бьющегося сердца. Прежде гостеприимный и такой знакомый лес в мгновение превратился в злейшего врага, коварно расставившего свои силки у него на пути.
   - Вжик! - пронеслось что-то рядом и улетело вперед.
   Через секунду он понял, что это! Вперед, только вперед. Хотя вперед нельзя, там холм. Значит, по оврагу. Вновь замелькали стволы, изредка цепляясь когтистыми лапами. И вдруг в сознании возник образ. Неуместный, не поддающийся осмыслению образ огромного лесного зверя, словно смерч ломающего все вокруг. Вот тогда уже ничего не важно, главное уйти! Как можно быстрей.
   Нога предательски провалилась в пустоту, и он полетел вниз. Мешок за спиной шлепнул по затылку, и он замер, уткнувшись лицом в траву. Мощные толчки в голову. Один, второй, третий. Сколько их может быть? Лежать, затаиться! И он лежал, боясь подняться. Тишина, теперь его союзник тишина, Только она подскажет, а, может, и выручит?
   - Куда же он, гад, делся? Неужели утек? - сбившееся тяжелое дыхание совсем рядом. Нет, если бы рядом, непременно заметили.
   - Ты в низинке посмотри, где лопухи.
   - Где папоротник?
   - Я же сказал, внизу, а мы с сержантом справа обойдем. Не мог он так шустро уйти...
   Уткнувшись в траву, Тойво ничего не понял, если не считать, что преследователей было двое. Два голоса на чужом языке. Они его не видят! Это он сообразил, все еще не решаясь повернуть голову. А вот еще знакомый звук - металл лязгнул о металл. Затвор! Не успел передернуть, после того как пальнул по нему. Еще один звук, но уже впереди. Осторожно ступает, значит, боится! Двое, один впереди, а где второй?
  - Ну, что? - голос совсем рядом, и вновь впереди.
  - Утек, гад! - другой, моложе голосок. Значит, сзади никого!
   Тойво медленно подтянул ноги к животу, чтобы почувствовать опору и слегка приподнялся. Буквально в трех метрах от него по пояс в высоких зарослях папоротника маячила человеческая спина. В ту же секунду он почувствовал, что о его присутствии также стало известно. Прежде чем военный успел повернуться, Тойво уже летел по воздуху. Ствол в сторону и удар. Чужой запах мужского пота саданул в нос, и вновь тишина. Он откатился, глотая прокисшую гниль и сырость болота. А вот теперь бегом! Как можно быстрей! Лес уже не казался враждебным, наоборот, стал его союзником, с каждой секундой отделяя от той смертельной опасности, что висела над ним целую вечность! Никакой одышки, никакого волнения, еще пару минут, и он перешел на шаг. Левая нога гудела, неужели подвернул? Плевать, теперь и на одной уйдет, уползет, улетит. Страшное позади.
   Вновь перед глазами возникло чужое лицо. Какой он дурак! Зачем пошел по другому маршруту? Засада? - Ерунда! Просто случайная встреча. Этот русский сам глаза вытаращил, да и винтовка была за спиной. Сколько раз стрельнули? Три! А может и больше. Первый выстрел и был самый хороший, совсем рядом прошла. А он тоже, ломанулся, как сохатый, без разбора.
   Тойво остановился и прислушался. Все позади. Он вновь был в своем родном доме, бесшумно ступая и подмечая только ему одному знакомые и понятные следы лесной жизни.
   Лениво упавшие капли незаметно превратились в небольшой моросящий дождик, который первым проявил заботу и обмыл рану на лице, что слегка пощипывала уже начавшейся затягиваться темной корочкой.
  
   Серое убогое здание ничем особенно не выделялось от остальных - таких же деревянных бараков, разбросанных по обе стороны дороги. Хотя имелась одна мало значительная особенность - неповторимый и поэтому особенный запах, что окутывал словно шапкой- невидимкой и само здание, и определенную часть окружающего его пространства. Этот запах иногда становился сильней, особенно летом, когда выглядывало солнце, либо, как все живое, забирался внутрь с приходом холодов. Запах приветствовал всех, кто по той или иной причине, был вынужден войти внутрь. Почему вынужден? Желающих добровольно нанести визит в это заведение не было. Никогда.
   Когда машина, расплескивая лужи уже появившиеся на дороге, подъехала к лазарету, там уже стояла ее подруга - грязная и не мытая бортовая каракатица.
   Силин глянул внутрь кабины, хотя и без того видно: водитель отсутствует. В то время как Смертин уже нетерпеливо ждал на крыльце, Семен Петрович, несмотря на мелкий дождь, еще раз обошел вокруг ЗИСа, зачем-то пальцем ковырнул прилипшую к колесам грязь и только затем прошел под навес.
   - Что-нибудь не так?
   - Да все так, - неопределенно ответил Семен Петрович, - машина с заставы.
   - Погранцы?
   - Надо же, какой сообразительный, - подумал про себя Силин и молча кивнул.
   - Еще пару минут, - Смертин показал на папироску.
   - Курите, курите, нам теперь спешить некуда.
   - Как его зовут?
   - Так же как меня, Семеном его зовут, а прозвище - "Значит так".
   - Какое прозвище?
   - "Значит так", у него это каждое второе слово. Поэтому не удивляйтесь.
   Пройдя по длинному коридору, они поднялись наверх по скрипучей и неудобной лестнице.
  - Представляете? - мрачно спросил Силин, по-хозяйски отрывая то одну, то другую двери.
  - Что? - не понял Смертин, натыкаясь на его спину.
   - Как тут больного нести, башку сломаешь! Надо же додуматься, еще бы на чердаке палаты разместили.
   Действительно, в логике Семену Петровичу было трудно отказать. Если здоровый человек с трудом карабкался наверх, каково это представлялось для больного! Да как вообще сюда доставить, скажем, пациента, неспособного самостоятельно передвигаться?
   - Здесь, - махнул рукой Силин, открыв очередную дверь.
   На кровати покрытый темными повязками, сквозь которые проступали какие-то грязные пятна, лежал, вероятно, человек. Рядом на стуле замерла такая же неподвижная фигура, держащая в своих руках забинтованную конечность и постоянно ее поглаживая.
   - Здрасьте, - сказал Силин и после некоторого колебания сел на другую кровать.
   Фигура бросила на пришедших испуганный взгляд и ничего не ответила.
   - Как он?
   - Бредит, - раздался неожиданно звонкий голосок.
   - В сознание-то хоть приходил, или так все время бредит?
   - Приходил, когда повязки меняли, кричал сильно, сопротивлялся.
   - Я Силин, - Семен Петрович прокашлялся, - это мой коллега, а вы супруга будете, верно?
   Женщина кивнула.
   - Мы все понимаем, но нам хотелось поговорить с Семеном, - при этом Силин глянул на Смертина, как бы приглашая того к разговору.
  - Он что-нибудь про пожар говорил, когда в сознание приходил?
  - Говорил, - испуганно ответила женщина.
  - А что именно? - встрепенулся Смертин, который продолжал стоять у двери.
   - Горячка у него, - покрасневшие глаза испуганно перебегали с одного лица на другое.
  - Что говорил? Это очень важно, вспомните.
  - Горячка у него.
  - Что он сказал?
   Женщина вдруг вздрогнула и тихо забилась. Без обычного в таких случаях выплеска эмоций и страданий. Просто молча тряслась, вздрагивая всем телом.
  - Рас...говорил, рас...
  - Что? - склонился над ней Смертин, - что "раз"?
  - Рас... - она продолжала судорожно глотать воздух, - рас... стреляют.
  - А что еще?
  - Беда, говорил, беда...
  - Семен Петрович, - Смертин мотнул головой, приглашая выйти.
   - Бесполезно все это! - он негромко выругался, оказавшись за дверью, - ну, ситуация.
  - Боюсь, помрет мужик.
   - А врач, - вдруг оживился Смертин, - врач-то где? Что врач-то говорит?
   - Фельдшер он, - и тут же решительно загромыхал сапогами вниз по лестнице. Смертин по привычке поправил портупею и проследовал за ним, смешно цепляясь за неудобные перила.
   Худая и невыразительная женщина хлопала глазами, уставившись на военных. Даже не совсем чистый, скорее серый, чем белый халат, небрежно наброшенный, вызывал сомнение в том, что перед вами медицинский работник.
  - Я спрашиваю, где Зубрилов?
   - А мне почем знать! - с вызовом ответила женщина в халате, - они мне не докладывают. Сказали срочно, и уехали.
  - С кем уехали? - начал терять терпение Силин, - когда?
   - Полчаса, как уехали, военный такой же приходил, и они соковояж свой собрали и срочно отбыли.
  - Разминулись, - подсказал Силин и вышел на крыльцо.
   Полуторки не было, только след от протектора подсказывал о ее прошлом присутствии, да на месте колес образовались две ямы, уже наполовину заполненные водой.
   Смертин щелкнул своей коробочкой, тогда как Семен Петрович вдруг вновь зашел в здание, словно что-то там забыл.
   Дождь набирал силу. Он уже серьезно принялся за дело, поливая основательно и неторопливо, а затянувшие небо облака превратились в сплошную серую массу.
   - Придется, наверно, ехать на заставу, - бросил Семен Петрович через минуту и, шлепая по лужам, направился к машине.
  - На заставу?
   - Похоже, у них что-то произошло. Сашку заберем, я только баранку крутить могу, а там заливать куда-то надо постоянно.
   В душе Семен Петрович чертыхался и ругал проверяющего. Именно из-за его прихоти они потеряли драгоценное время, отправившись вновь на место пожара. Ничего нового не узнали, перепачкали опять сапоги и сожгли лишний керосин.
   Едва увидев начальника, Сашка молча кинулся собираться, с одного взгляда верно оценив обстановку. Он даже не задал ни единого вопроса, набросил дождевик и нырнул в мерзкую сырость.
   Силин прошел в кабинет, достал из сейфа фонарь, пару раз щелкнул выключателем, затем прицепил на ремень металлическую флягу, проверил окно и только затем закрыл дверь.
  - Эйнар, остаешься за старшего, мы с товарищем Смертиным на заставу.
   Он еще хотел сказать что-то, но промолчал. Зачем болтать о том, что создаст лишние проблемы? И так хватает. Почему, спрашивается, склады горят и связь пропадает, когда тебя проверять начинают? Год ничего не было! Может, он сам привез эти неприятности?
   - За старшего, - повторил он.
  
   - Почему вы решили, что у них ЧП? - машина летела по грунтовке значительно быстрей, чем обычно. А вот Сашка как раз молчал всю дорогу, что было, наоборот, непривычно.
   - Я не сказал ЧП, - Семен Петрович глядел вперед пустыми глазами, размышляя над тем, насколько его опасения окажутся близкими к истине.
  - А переход границы, это, по - вашему не ЧП?
   - Молодец, соображает, - ухмыльнулся про себя Силин, - да вот только не до конца соображает. Сидел бы со своими бумагами за этим противным столом, да замечания придумывал: считаю целесообразным повысить...
   - Случаются переходы, - согласился он вслух, - раньше по несколько раз на неделе, так что, получается сплошное ЧП?
   Да как ему объяснить, что эта граница раньше, как межа через огород! Пошел за грибами, а вышел за кордоном! Зашел воды в дом попросить, а там чужие люди. Вот тебе и граница! Что теперь всех расстрелять, прикажете? Если половина всех приграничных деревень друг к другу в гости ходит! Парни на ночь шпионами становятся, чтобы с девкой на сеновале поваляться. Может, это ему рассказать? Однако он боялся другого. Вариантов могло быть только два. Один плохой, другой совсем плохой. И сейчас наблюдая за лентой дороги, Семен Петрович гадал, какой из них их ожидает. Эх, верно говорят, пришла беда, отворяй ворота...
   - Вот разошелся! - не выдержал молчания Сашка, - теперь еще дня два будет поливать.
   - Думаешь, подтопит? - догадался Силин.
   - За день не успеет, а вот если дня три хлестать будет, тогда дело труба.
   - О чем ты? - заинтересовался Смертин.
   - Место впереди есть, слева ламбушка, и справа озерцо, как вода поднимется, не проехать ни за что. Только вплавь. Вот мы и прикидываем, успеем ли обернуться. Моряки-то мы никакие, только кильку есть, да песни орать.
   Несмотря на дождь и окружающий их неровный забор мрачного леса, было совсем светло. Сашка даже не включил фары, а лишь внимательно вглядывался в неровную ленту грунтовки.
   - Сейчас деревенька будет, - подсказал он.
   И точно, вынырнув из-за поворота, показались мрачные силуэты изб, бестолково, как показалось Смертину, расположенные только с одной стороны дороги. Они проехали мимо молчаливо смотрящих на них строений, не встретив ни одного живого существа. Окна в домах, словно пустые глазницы, были также темны. Смертин пытался найти хоть какие-либо признаки присутствия человека, однако его взгляд не мог зацепиться ни за что. Деревня, скорее хутор небольшой, но какой-то странный. Он не понимал, почему вдруг возникло чувство тоски, такое же, как тогда, когда они встретили погребальную процессию. Но там все понятно: покойник, люди в черном, а здесь? Его попутчики молчали, словно разделяли траур, объявленный неизвестно кем. Затих Сашка, и Семен Петрович погрузился в свои тяжелые мысли.
  
   Все-таки дорога утомила, и даже вытянув ноги и прислонившись к деревянной стене, Смертин не дождался облегчения. Они сидели втроем и пили чай. Вернее, горячий, пахнувший дымом и елками отвар. Новый знакомый - крепкий и подтянутый военный после своего короткого доклада отвечал на вопросы Силина. Поглядывая на лист бумаги, тот иногда подносил металлическую кружку, делал небольшой глоток, с удовольствием кряхтел и затем спрашивал.
   - Почему решили, что это диверсант?
   - Шустрый больно, ориентируется на местности прекрасно. Физически подготовлен.
   - Вот вы, - Семен Петрович вновь взял листок бумаги, - пишете, шел с той стороны. А ниже, вот здесь: внезапно появился. Противоречие получается. Описание - серый плащ, мешок. Какой диверсант в плаще по лесу ходит?
   - А зачем тогда, спрашивается, бежать? Хорошо, испугался. Так он должен видеть, что перед ним наряд! Слепой и тот увидит, а этот сразу метнулся. Реакция какая!
  От троих подготовленных бойцов ушел и глазом не моргнул.
   - Вот это мне и непонятно, - Силин вновь взял кружку и с удовольствием глотнул, - выходит, места эти знает?
  - Может, и знает, - согласился военный.
  - А если знает, получается, шел он не оттуда, а, наоборот, туда.
   - Думаете, кто-то из местных? - спросил Смертин, который больше слушал и следовал логике Семена Петровича.
   - Кроме серого плаща и мешка, других описаний нет. Мне не ясно, как можно вступить в схватку с противником, даже не заметив ничего.
  - Так тот сзади напал!
  - Как сзади?
  - Он же Кравчуку по голове саданул, полбашки едва не снес!
   Силин еще раз пробежал глазами по бумаге.
   - Непонятно, ей богу, непонятно. Если в тебя стреляют, и ты, как зверь мечешься, уйти не можешь, обложили со всех сторон, что ты будешь делать?
  - Он и бросился, оглушил сзади и ушел.
   - Вот тут то и возникает вопрос, - спокойно продолжал рассуждать Семен Петрович. - Зачем рисковать? Зачем бить по голове, когда можно наповал. Сразу и быстро.
  - Не успел достать? - подсказал Смертин.
  - Вряд ли, - Силин поставил кружку и взял нож. - Просто не хотел или пожалел.
  - Ничего себе пожалел! - возразил военный, - затылок весь разнес, парень чудом
  жив остался.
   Семен Петрович на этот раз промолчал. Понятно, что столкновение, короткая схватка, где часто решает случай, и даже не умение, но зачем врать? Он сразу обратил внимание на синяк, который украшал левую половину лица бойца, когда они зашли глянуть на пострадавшего. Никто сзади не нападал. Свалился от удара, и головой о камень. Здесь все понятно. Непонятно другое. Зачем бить руками, когда есть нож?
   - Разрешите? - Смертин поднялся и взял грозное оружие, - Явно не серийный, но сделанный с любовью, клинок медленно выполз из ножен, сверкнув холодной сталью.
  Он, хоть и не был охотником, но догадывался, что таким не то, что человека, но и медведя можно завалить.
   - Рядом нашли?
   - Вероятно, обронил, когда дрались, - размышлял вслух военный. Кроме досады, что нарушитель ушел, обманув троих бойцов, главный аргумент, на который возлагались большие надежды, неожиданно превратился в улику, ставящую под сомнение его рапорт.
   - Я у тебя этот нож заберу, - вдруг произнес Семен Петрович, - мыслишки кой- какие есть. Обмозговать надо. А как воин?
   - Кравчук? Сотрясение. Врач сказал: лежать ему, трогать нельзя. В госпиталь потом отвезем и не беспокоить.
   Силин с понимаем кивнул. Варианты так и остались вариантами. Один плохой, другой еще хуже, и в сомнении глянул на нож. Похоже, все же второй, - подумал он.
  
   Уже знакомое темное брюшко с мохнатыми лапками неторопливо приближалось к жертве, застрявшей в серебристой паутине. Всякий раз пытаясь освободиться, бедняга дергалась и еще больше сковывала свои движения. Смертин смотрел на последний акт разыгравшейся перед ним трагедии и ничего не чувствовал.
   Деятельный попался сосед, еще пару дней назад только на разведку прибегал... вот у кого учиться надо. От пришедшей в голову мысли вдруг стало весело. Он перевел глаза на окно. Хотя этого можно было и не делать: шум дождя, монотонный и не спешный застрял в ушах еще с вечера. Потянул носом. Неужели провонял на пепелище? Совсем не кстати. Прошлепал до двери и повернул ключ. Сапоги, сверкающие и неожиданно сухие, стояли в коридоре, терпеливо дожидаясь своего хозяина.
   Все тот же дежурный, приветствуя его, поднялся из-за стола, и сложилось впечатление, что он сидит здесь вечно и никуда не уходит.
   - Спасибо, - неожиданно для себя произнес Смертин, - что сапоги высушили.
   Силин поднял глаза, как только он шагнул в кабинет. Последние дни все же отразились на его лице. Скулы заострились, жесткие волосы слегка топорщились на затылке, а рыжая щетина свидетельствовала, что о бритве сегодня вообще забыли. Да и сам Смертин выглядел не лучше, а ведь разница в годах явно была на его стороне.
  - Вот, изучаю, - Семен Петрович указал на стопку бумаг, - показания очевидцев.
  - Когда же успели? - удивился проверяющий, но вида не подал, - что-нибудь
  новенькое есть?
  - Есть, - Силин стал перебирать листы, - где это, а вот!
   Смертин с трудом разобрался в корявом почерке, по несколько раз перечитывая написанное. Ничего удивительного: весь текст представлял собой одно большое предложение, без знаков препинания, со множеством ошибок и откровенно безграмотных выражений. Единственное, что он понял - автор оказался первым на месте пожара, если не считать сторожа, или наоборот?
  - И что из этого следует?
   - Как что? - удивился Семен Петрович, - там же написано... Он перевернул лист бумаги.
   Значит так один был когда прибежал все горело и кидали лопатой потому что лопата одна и все равно горело а зараз вспыхнуло и пламя сильней стало тут другие люди объявились и Степан сосед и Михеев с сыном бабы ведра передавали значит так
  дурным голосом и в пламя кидался,... Силин сделал паузу или передохнул, а затем продолжил: пыхнуло сильно, подойти никак невозможно если только сгореть а он и загорелся и все сгорело...
  - Ничего не понял, - честно признался Смертин.
  - Да, что тут не понять? - вновь удивился Силин и заново перечитал текст, -
  неужели не ясно?
   Смертин почувствовал себя дураком, и, вероятно, чтобы подтвердить эту мысль, Семен Петрович молча и выразительно на него посмотрел.
  - И что?
   - Да то, что Семен первым бросился тушить, он что, идиот - сначала запалить, а потом тушить? Какой смысл?
   - Подождите, - возразил Смертин, - сторож прибежал, когда пожар уже начался, верно?
   - Да не верно! "Значит так" - это и есть сторож, прозвище у него такое, я же вам говорил. А потом " пыхнуло". Спирт и пыхнул, неужели не ясно?
  - Так он, получается, герой?
  - Герой, не герой, - насупился Силин, - но никак не преступник!
  - А кто же тогда запалил?
   Силин вновь стал разбираться в бумагах, разбросанных на столе.
  - Я набросал кое-что.
   Кому это надо? - прочитал Смертин уже знакомый почерк, а дальше следовало:
   1.Недоброжелатели или враги сторожа.
   2.Обижаные местной властью антисоциалистические элементы.
   3.Расхитители народного хозяйства ( воры).
   4.Природное явление.
   Смертин взял карандаш и исправил "обижаные" на "обиженные", затем подумал и сверху написал: "недовольные".
  - "Значит так" имел врагов?
   - А у кого их нет? - вопросом ответил Семен Петрович, - место хорошее, желающих было немало.
  - Это первая версия, вполне реальная, согласен, а что касается второй?
   - Я уже дал задание поднять дела на тех, у кого в последнее время проблемы были, - Силин провел рукой по своим взъерошенным волосам, - хотя и так по памяти помню. Хватает недовольных...
  - Необходимо взять на контроль все, что якобы сгорело, понимаете?
   - А что тут не понять? Возьмем, документы-то остались. Однако ни хрена мы не найдем, предчувствие, спалили все,... - и он беззлобно выругался.
   - Семен Петрович, вы не обижайтесь, но последний пункт я все же вычеркну, - и, не дожидаясь согласия, " природное явление" оказалось зачеркнутым жирной линией.
   - А вы согласны, что "Значит так" непричем? - тут же раздался вопрос.
   - Сторож он, ваш "Значит так" - сторож! Это как в карауле. Умри, но устав выполни. Поэтому для него будет лучше, если... - Смертин замялся.
   - Если умрет? - продолжил Силин.
   - Что вы там говорили о его врагах? - словно не расслышал проверяющий, - давайте начнем с них. Мне кажется, вы их должны знать.
  
   Коридор был пустынным и ужасно длинным, а еще темным. Единственное окно, расположенное почему-то в самом конце, не позволяло разглядеть номера на дверях.
  Однако Семен Петрович уверенно прошел вперед, громыхая сапогами. Дернул за одну ручку, затем за другую и, наконец, толкнул нужную. В нос шибанул затхлый запах, в котором перемешалось все: от грязного белья и кислой капусты до человеческой мочи.
   - Ты хоть парашу иногда выносишь? - вместо приветствия начал Силин, разглядев в крохотном, словно скворечник, помещении хозяина.
  - А ты мне помочь хочешь? - раздался неприветливый ответ.
   - Не груби, мы к тебе по делу, - с деревянного табурета на пол полетел какой-то предмет, и Семен Петрович сел.
   - Форточку бы открыть, - предложил Смертин, привыкая к полумраку, - дышать нечем.
  - Не надо, у нас разговор конфиденциальный с товарищем намечается. Верно?
   - Вам видней, - мужчина заметно остыл, и в темноте блеснули настороженные глаза.
  - Вопрос первый, где ты, Виктор Иванович, был в среду?
   - В ночь со среды на четверг, - уточнил Смертин, у которого от духоты на лбу появилась испарина.
  - Это когда склады горели?
  Силин оскалился: информированный товарищ, все знает, однако вопрос остается прежним.
  - Спал я, вот тут и спал, на этой самой кровати.
  - И кто это может подтвердить?
  - Как подтвердить? - не понял мужчина.
   - Да, - Силин также вытер свой лоб, - кто подтвердит, что ты в ночь со среды на четверг спал в этой, как ты говоришь, самой кровати?
  - Товарищ начальник, ты же знаешь, я же один живу, кто же подтвердит?
   - Плохо, очень плохо. Про пожар ты знаешь, спал или не спал - это уже второй вопрос. Короче, Виктор Иванович, надевай портки и поедешь с нами.
   - Вы чего? - оценив реальную угрозу происходящего, возмутился хозяин, - тута с десяток человек кантуется, любого заходи и бери, вы чего, мужики!
  - Какие мы тебе мужики? Одевайся, и не вздумай валять дурака!
  - Пили мы, пили! - заорал вдруг мужик
   - А вот это тоже крайне интересно, - сатанинским голосом заметил Силин, - и что же вы пили?
  - У тетки Мартыновны из девятой, самогон...
  - Из девятой? - Семен Петрович уже был у двери, - пригляди-ка за ним, я мигом.
   - Пили? А с кем? - Смертин поразился напору коллеги, который уже гремел сапогами по деревянным доскам коридора.
  - Да что же это такое! - мужика уже начало колотить.
  - С кем пили?
  - С друганом, а что, нельзя? Теперь и выпить нельзя?
  - Как приятеля зовут?
  - Конюхов Матвей.
   - Когда пили? - продолжал Смертин, уже чувствуя, что они просто теряют время.
  - В среду и пили...
  Дверь отворилась также стремительно, как и закрылась.
   - Что же ты врешь, Виктор Иванович? - Силин буквально впихнул низенькую женщину, которая росточком была не больше пацана.
   - Мы же у тебя покупали? - с надеждой в глазах мужчина бросился к старушке, - самогон в среду!
   Женщина переводила взгляд то на одного, то на другого.
  - Нету у меня никакого самогона.
   - Как нету? - вновь заорал дурным голосом Виктор Иванович, - ты что, старая, мелешь!
  - Нету, - стояла на своем женщина.
  - Сука! - взвизгнул мужчина, - они же меня расстреляют!
  В следующее мгновение он кинулся вперед, однако тут же отлетел, продолжая материться.
   - А вот этого не надо, - Смертин потер ушибленную кисть и пару раз встряхнул рукой.
  - Был самогон? - он грозно придвинулся к женщине.
   - Был, - испугалась та, вероятно, ожидая более решительных действий, - но не мой, и денег я не брала!
   - Сука ты, - повторил Виктор Иванович, поднимаясь с пола, - ты же за бутылку любого продашь.
   - Значит так, - решил подвести итог дознания Семен Петрович, - вы подтверждаете, что гражданин Митрохин Виктор Иванович в ночь со среды на четверг распивал спиртное, то есть самогон...
   - Со своим приятелем Конюховым, - добавил Смертин, чем вызвал некоторое удивление у коллеги.
   Женщина кивнула головой.
  - Я спрашиваю, вы подтверждаете? - грозно повторил Силин.
  - Пили они, говнюки, пили, - согласилась свидетельница.
   - С самогоном мы потом разберемся. Виктор Иванович, у вас претензии к нам имеются?
   Виктор Иванович ощупал скулу, плюнул кровавой слюной и боднул головой.
  
  - Нехорошо получилось, - заметил Силин, залезая в машину.
   - Зато быстро, - привел свой аргумент коллега, продолжая потирать кисть, - мужичок-то этот, Виктор Иванович, гнилой, я сразу почувствовал, такой на дело не способен, кишка тонка. Как затрясся весь!
   - Да такие опасней всего, - хотел заметить Семен Петрович, однако промолчал. С одним из кандидатов на место сторожа они уже "поговорили". Теперь предстояло найти второго " достойного", как было написано в рекомендации.
   - Знаю я этого Митрохина, - вдруг встрял в разговор Сашка, - с вида безобидный мужик, одинокий, все по халтурам бегает. Берет мало, поэтому и зовут.
  - Каким халтурам?
   - За все берется: дрова расколоть, печь сложить, руки, как говорят, с того места растут, а что закладывает, - тут он громко щелкнул себя пальцем по горлу, - как говорят, не на чужие же пьет.
  - Все идет и идет.
   - Кто? - не понял Силин, уже прикидывая в уме, где найти второго несостоявшегося кандидата.
  - Дождь.
  - Я что говорил, - напомнил Сашка, - еще два дня точно, а там посмотрим.
  Обычно всегда наоборот происходит.
  - Как это, наоборот? - усмехнулся Смертин.
   - Наоборот в том смысле, что на неделе дождь не начинается. Я замечал уже давно, он всегда любит по субботам к работе приступать. К примеру, праздник какой, или там мероприятие важное, митинг, а он тут как тут. Ему, получается, тоже хочется участие принять.
  - А у нас в субботу что? Вроде, ничего не намечается.
  - Здрасьте, а баня?
   - Дождь бане не помеха, - возразил Силин, - давай-ка по Промышленной проскочи и в третий поселок.
   - Понял, - водитель ловко крутанул бублик колеса, и машина, разбрызгивая лужи, понеслась по знакомому маршруту.
   Никто никогда не задумывался, почему один из районов этого совсем недавно получившего статус городка местечка, носил столь непонятное название. Не было ни первого, ни второго поселка, а вот третий - имелся! Расположенный в некотором отдалении, он особенно ничем не отличался. Хотя нет, все же существовала одна характерная особенность - наличие двухэтажных домов, вернее, бараков, сооруженных стремительно и еще не успевших почернеть от времени. Эти бараки выросли как грибы после дождя, и не только потому, что сколотили их летом. Появившаяся и заполнившая пространство живность воспринималась коренными жителями с явным неудовлетворением. Где совсем недавно шумел лес, теперь шумели совершенно незнакомые и чужие люди. Обычно их почти не было видно, но вот ближе к выходным живность давала о себе знать. Из открытых окон неслись грубые и невнятные крики, случались и драки. И если в других районах все знали друг друга в лицо, то в третьем поселке обстояло как раз наоборот. Миграция, носившая ярко выраженный сезонный характер, незаметно переросла в постоянно увеличивающийся поток работников, число которых прибавлялось вместе с оборотами запущенного пару лет назад лесозавода.
  Хотя лесозавод, наверно, громко сказано. Простая, может, чуток больше обычной лесопилка. Часть оборудования совсем недавно обрела стены, а кое-где люди так и продолжали трудиться под открытым небом. Трудиться зимой и летом, перекатывая огромные стволы деревьев, цепляя их баграми, махая топорами и наблюдая, как летит щепа и опилки из-под железных челюстей, приводящихся в движение металлическими цепями. Надрывный вой пилорамы раздавался постоянно и был слышен издалека.
   - Подождешь нас здесь, - предупредил Семен Петрович, когда машина замерла у одного из длинных, как кишка, домов.
   - Понял, - кивнул Сашка.
   - Прошлый раз зеркало сперли, - объяснил Силин, - всего-то и вышли на пять минут.
   - А к кому пойдем? - Смертин по привычке достал свою коробочку, однако сообразил, что покурить под струями воды не получится.
  - Есть тут один фрукт.
  - Конфликтовал со сторожем?
   - На его место зарился в свое время, - Семен Петрович сделал хитрое лицо, - и керосином приторговывал. На лесопилке его поймали. Дома должен быть, я знаю, он в вечернюю смену.
   - Приходилось общаться? - оба нырнули под небольшой навес крыльца.
   - Здесь народ перекати поле, сегодня здесь, завтра там. Этот Автюхов такой же, но шустрый. Чего ему не сидится, зачем в сторожа идти? На одну дорогу сколько времени! Верно?
   - Логично, - согласился Смертин.
   - Чего?
   - Я говорю, правильно рассуждаете, - объяснил проверяющий.
   - Вы только, - Семен Петрович, словно обдумывал, как лучше выразить мысль, - поаккуратней с ним.
   - В смысле?
   - В смысле, по морде не бейте сразу. Я тоже умею. Вдруг опять не виноват?
   Смертин глянул на кисть: синяк остался.
   Однако Силин ошибся: дверь в комнатушку Автюхова оказалась запертой, как, впрочем, и другие соседние с ней, и им ничего не оставалось, как вернуться обратно к машине.
   - Может, все же на работе?
   - Никуда не денется, найдем, ему же хуже, - заметил Семен Петрович, - спрашивается, на кой черт, в такую погоду шастать? Вот ты, Сашка, пошел бы в такую погоду?
   - Вы бы сказали, и пошел.
   - А если, не сказал?
   Сашка задумался.
   - Может, все равно пошел бы.
   - Почему? - удивился Семен Петрович и повернул голову.
   - А что дома-то делать? Тоска!
   - Логично, - согласился Силин и покосился на Смертина, однако тот ничего не понял.
   - И куда бы ты пошел? - продолжил Семен Петрович и вновь глянул на водителя.
   - У нас сегодня какой день?
   - С утра пятница была.
   - Ну, тогда в баню, завтра народа много будет. А теперь опять дождь, и все по домам сидят.
   - Поехали, - Силин принял обычную позу, смотря вперед через запотевшее окно автомобиля.
  - Куда?
  - В баню!
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"