Борзов Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Пятый Угол

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
   ПЯТЫЙ УГОЛ
   Анатолий Борзов
   (продолжение 3)
  
  
  
  
  
  
   Правила, и стоит ли их нарушать. Жулики, мошенники и другие члены общества. Новый - старый источник вечной энергии. Отечественная методика повышения IQ. Плагиат и его последствия. Местные достопримечательности и третий размер.
  
  
  
  
   Номер выглядел уныло, хотя в нем и чувствовалась некая попытка его приукрасить. Однако попытка осталось безуспешной, а нагромождение, пускай, и дорогой мебели подсказывало скорее о больших амбициях и полном отсутствии вкуса у лица, его обустроившем.
   Лембо лежал в центре огромной, вероятно, двуспальной кровати и пытался попасть одним кольцом в другое. Пытался безуспешно, но упорно, набирая полные легкие сладковатой гадости и выпуская тонкой струйкой дымок. В одной руке он держал толстую кубинскую сигару, а пальцем второй методично постукивал себя по щеке. Пускать кольца он уже научился, а вот попасть одним в другое оказалось далеко не простым занятием.
   - Батюшка, вы бы туфли сняли, - в очередной раз подсказал Кирппу.
   - Не мешай!
   - Этот номер для некурящих, - сделал еще одно замечание молодой леший, - а вы не только забрались в кровать с башмаками, так воздух испортили окончательно!
   - Воздух я не портил, - после некоторой паузы ответил Лембо, - не нравится - включи кондиционер.
   - Нет здесь кондиционера.
   - А это что?
   - Это вентилятор, но при нынешней жаре, можно запросто заработать насморк или, вообще, воспаление легких!
   - Нежный ты стал, - продолжил Лембо, не забывая время от времени пускать в потолок синие колечки, - избалованный цивилизацией и комфортом. Хотя признаю, комфорт и мне нравится. Вот, к примеру, туфли. Спрашивается, какая разница? Цена? Когда денег много, это уже не важно, а важно, как ты там говорил, имидж?
   - Брэнд.
   - Ну да, бренд.
   - Не бренд, а брэнд, через "э".
   - Я и говорю - бренд! Причем здесь "э"? - и Лембо запустил еще одно колечко. - Или вот сигара. Вроде пустяк, а приятно и делом занят. И тоже бренд.
   - Вы еще долго?
   - Чего? Буду курить? А я не в затяжку, да и курение здесь не при чем. Я волю тренирую, а с другой стороны, нам спешить некуда. Дело сделано, как ты сказал, этого говнюка звали?
   - Он не говнюк, батюшка, а риэлтер.
   - Все равно говнюк. Хорошо устроился. Палец о палец не ударил, задницу от кресла не оторвал, картинки какие-то показал и забрал кучу денег!
   - Не согласен, у него работа такая, а предоплата - явление нынче распространенное, и ничего странного в этом нет.
   - И все равно ты меня не переубедишь! Говнюк он! Я его конкретно спросил, ты же сам слышал. Домик нужен с башенками! А он - посмотрите сюда, посмотрите туда. Какой замечательный вид, какая архитектура, вампир!
   - Не вампир, батюшка, ампир.
   - Все равно - говнюк! Мы к нему как к человеку пришли...
   - Он и есть человек, - подсказал Кирппу.
   - Не перебивай! Специалист, говорит. Да какой он, прости меня матушка, специалист? Жулик он! Что он первым делом спросил? На какую сумму, господа, вы рассчитываете. Какое его дело! Дом-то покупаю я, а не он! Как будете оплачивать? Что за глупый вопрос? - Неприятный тип, скользкий и пахнет от него неприятно. Подмышками пахнет и несвежими носками. Слушай, а у них сейф есть?
   - У кого? - растерялся Кирппу.
   - В гостинице сейф есть, все же три звезды, или вновь обманули?
   - А зачем вам сейф?
   Лембо прекратил выпускать из себя ядовитые пары и глянул на сына.
   - Как зачем! А наличные я куда дену? Сам говорил, вокруг сплошные жулики!
   И решив делом подтвердить сказанное, Лембо принялся извлекать из карманов костюма пачки банкнот.
   - Откуда у вас наличные? - поразился Кирппу, - вы разве не сделали предоплату?
   - Почему не сделал? Сделал. Деньги отдал, он же этот, твой риэлтер, все до одной бумажки своими потными руками перемусолил. А потом я их обратно забрал.
   - Как забрали?
   - Незаметно, конечно. Я же не дурак! Дал ему возбудиться, потрогать, а потом и забрал. Свои забрал и его - в столе пару пачек лежали - тоже прихватил.
   - Что же вы натворили! Это же мошенничество!
   - А меня дурить - не мошенничество? Домик без башенок предлагать, это что, по-твоему? Кофе без кофеина и коньяк дешевый - не мошенничество! Какой это грузинский коньяк! Он туда сам дрянь какую-то налил! Настоящий, говорит, вы оцените букет! Не спешите, почувствуйте аромат. - Жулик он! Сам сказал - давайте я пересчитаю. Он и пересчитал. Какие еще вопросы?
   Кирппу тяжело вздохнул.
   - Так не поступают, батюшка. Постоянно всех обманывать нельзя. И не к чему, у вас что, нет денег? Вы бедствуете? Голодаете? Не хорошо это! Непорядочно, наконец, и глупо. Вы поймите, существуют правила, неписанные законы, по которым все живут. Украл - поделись, вновь украл, вновь поделись.
   - И что тогда получается? - вскинув свои лохматые брови, прорычал Лембо.
   - Общество, батюшка, получается, или, говоря иными словами - компания, где все друг о друге знают, уважают и ценят. Но правил не нарушают! Иначе - хаос, беспорядок, волнения и как итог - революция. А кому это надо? Поэтому в данной ситуации вы совершили ошибку, которою следует исправить.
   - Ошибку? А кто местного авторитета кинул? - вдруг подсказал Лембо.
   - Николая?
   - Да, Николая, кто обманул?
   - Это совсем другая история, хитрый и успешно реализованный план. А потом он и в самом деле злодей. Настоящий злодей, которого ищет милиция. Вы поймите, у них тоже работа, отчетность, вот пускай, Кольку и ловят.
   - А покойник? Мой стажер? - напомнил Лембо, - к чему его-то обманывать?
   - Батюшка, серьезное преступление без покойника не преступление. А тут готовый! Его и убивать не надо. Положили аккуратно, и пусть милиция работает - ищет кто таков, откуда взялся. Он же невостребованный, никому не нужный труп, а так установят, дело нужное сделают, может, и родственников найдут.
   - Найдут - дожидайся! Три недели не нашли, а тут найдут! Что дальше-то будем делать?
   Кирппу сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и смотрел на своего близкого родственника, что разлегся на кровати.
   Забавно, думал он, хоть что ты сделай, облачись в самый дорогой костюм или даже во фрак, в салоне косметическом полдня отсиди, все напрасно! Все попытки и усилия скрыть твое "я" обречены на провал! Как был полным ничтожество батюшка, так им и останется...
   - Дальше? - повторил Кирппу, - домик оформите и поезжайте-ка домой. Гнили болотной, родной вдохните полной грудью, мокряков погоняйте в свое удовольствие. Они же без вас, поди, распустились, окаянные? Бабушку навестите, презент ненавязчивый городской сделайте.
   - Этой ведьме?
   - Напрасно вы так, право, напрасно. Вас же, ветеранов, и не осталось никого. А скоро и вовсе забудут. Спроси, кто такой Леший лесной, и не знают! Не обидно? Знаю, батюшка, обидно! Еще как обидно! А вы ссоритесь, как дети малые, болото поделить не можете. А время наступит, и всех вас скоро погонят с мест насиженных и родных в края далекие, неизвестные.
   - Кто погонит?
   - Известно кто - людишки.
   - Людишки? Кишка тонка и ноги кривые! Да я их всех теперя на корню скуплю, с моими-то миллионами.
   - Напрасно, батюшка, напрасно.
   - Не боись! Ты еще стариков не знаешь! Думаешь, если песок сыплется, да глаз не видит, кончился батюшка? Окончательно завшивел и плесенью покрылся? Ошибаешься, сынок законнорожденный. Секрет имеется великий, скрытый для взора постороннего и невнимательного. Вечный источник, не то что твой телефончик, который и пару дней самостоятельно продержаться не может.
   Кирппу улыбнулся - петушится папенька, на понт дешевый берет, мозги совсем засохли. Здоровья - то никакого, грудь впалая, шерсть потускнела, а глаз совсем кривой. Самоуверенный и совсем не страшный! Прежде сверкнет - что молнию метнул! Пожар в груди и паралич конечностей. А тут...
   - Дело я говорю, совет предлагаю.
   - Ты о чем? - без энтузиазма молвил Лембо и зевнул, что происходит, когда предложенная тема заметно утомляет. - Какой из бабки фронтовик? Она же барыга! Одна мечта - пойло сварить и продать. Да и с кем воевать прикажешь? Народ нынче балованный, туриста днем с огнем не найдешь. В лес идут либо шашлыки жарить, либо березу рубить. Сдается мне, иная стратегия требуется. Вот, к примеру, сколько нашей публики в городе твоем проживает?
   - Вы кого имеете в виду?
   - Всех представителей нечистой силы, вне зависимости от рода и племени.
   - Хватает, батюшка, правда, многие ассимилировались.
   - Это как? - уточнил Лембо, - не безобразничают больше?
   - Почему? Безобразничают, - подсказал Кирппу, - но только с учетом местных условий.
   - А на местах и нужно безобразничать, - закивал головой старик, - пусть ассимилируют, пусть гадят, или чем там они нынче заняты.
   Все же отстал папенька от жизни. Ну как ты его вразумишь, как объяснишь в двух словах, что на собственной шкуре пережить следует? Наука пинков и тумаков куда полезней, и схватываешь моментально - активизируются мыслительные процессы, и уровень сообразительности тотчас повышается. Замечательная методика, кстати сказать, явление чисто российское, на западе не прижившееся. От души пнешь под зад, можно без разбега, и все сразу становится на свои места - никаких дискуссий, глупых вопросов.
   - Батюшка, - терпеливо принялся объяснять Кирппу, - город это не деревня, и законы здесь совершенно иные. Как у нас в лесу - каждый за себя, а город тот же лес, только еще страшней. Зазевался чуток, задумался и в колодец провалился.
   - Какой колодец?
   - Канализационный, или машина переехала, или балкон на голову упал, сумочку стащили, телефончик из руки выхватили, что ни день, то приключение. Покойников - штабелями свозят, словно происходит битва ужасная. А она и происходит. Куда ни глянь - сражение отчаянное, резня безобразная. Только в лесу у врагов лица перекошенные, злобные и отвратительные, а здесь - с улыбочкой.
   - Веселые? - уточнил Лембо.
   - Я же говорю - ассимиляция. Не разобрать кто перед тобой - свой или чужой. Наши-то и те запутались! Домовые с бомжами дружбу водят, вместе по ночам водку пьют.
  Упыри в фирмы подались, иные в солидные. Вот и вы, батюшка, запутались.
   - Я?
   - А кто сказывал про личность загадочную, персонаж таинственный в ресторации, где вы изволили водочки откушать? Забыли? Понимаю, возраст, старческие процессы...
   - Что тут не понять! - взвизгнул дедушка, раздавив в кулачке болезненном дорогую сигару. - На вурдалака он не похож - больно утонченный, для домового - без возраста, да и что домовому в питейном заведении делать? Его на аркане из помещения не вытащишь! Нет слаще и ближе занятия, чем побродить, прикоснуться к местам своей молодости.
   - Так все же, папенька, кто они? Вы-то что думаете?
   - Что думаю? - переспросил дедушка. - Вопрос больно коварный! Этот товарищ из головы у меня не выходит. Персонаж, говоришь? Сомневаюсь я сильно, скорее, режиссер.
   - Режиссер? - ухом пронеслось по комнате. Прогрессирует батюшка! Он и слов таких не знает, а тут смысл глубинный! Если и не эрудиция, так интеллект прослеживается.
   - А почему вы решили, что они режиссер?
   Ответил Лембо не сразу. Для начала вытащил из носа длинную козявку и принялся ее задумчиво разглядывать. Если у человека козявки - засохшая и потерявшая цвет субстанция, то у лешего - вещество, богатое различными и неизведанными минералами. Однако к большому удивлению Кирппу, батюшка козявку в рот не отправил, а принялся придавать ей форму, вероятно, шарика.
   - Ну во-первых, он мне что-то говорил о жизни, о том, как она удивительно похожа на театр абсурда. Какие кругом талантливые артисты, как они быстро схватывают, и режиссура часто просто не нужна.
   - А что он еще говорил?
   - Не помню, - признался папенька, - когда сидели, беседу вели, все было замечательно и душевно. И говорил он, словно, мысли мои читал. Ты едва подумать успел, а ответ уже готов. Вот только слова более красочные, содержанием наполненные. И что самое интересное, главную идею предложил он.
   - Какую идею? - насторожился Кирппу.
   - С этими деньгами, ну, что мы в банке взяли. Прямо, конечно, не сказал, но намекнул.
   - Странно!
   - А я о чем тебе говорил!
   - Получается, батюшка, это и вовсе не ваш план?
   - Почему не мой? Он идейку подбросил, придал мыслям должное направление, что же в этом плохого? А домыслил я самостоятельно, детали придумал и осуществил задуманное.
   - Плагиат!
   - Сам ты дурак! - заорал папенька.
   Кирппу промолчал, зная, что пропасть поколений, как бурная река, навсегда разделила отцов и детей.
   - Плагиат, батюшка, не ругательство, но значение имеет негативное, что-то вроде воровства. И крадут не менее ценное - мысли воруют. Охотников до этого плагиата немеренно, устоять - сил нет, а соблазн велик! Мысль - она всему голова, но не каждую голову посещает. В одной ей места мало - забита разным дерьмом и помыслами жалкими, а в другую не пускают - чужая она, ни родственников, ни знакомых. А мысль бывает хороша! Как девка! Стан, походка, но с характером...
   - Может, в бордель сходим, - перебил Лембо, - юноша ты уже взрослый, начитанный, да и мне охота поглядеть на местный разврат - будет о чем на досуге вспомнить, помечтать, расслабиться, похоть гнусную приструнить, чтобы в одиночестве лоббизмом не заниматься.
   Кирппу хихикнул. Пень трухлявый, а туда же!
   - Вы и вправду желаете?
   - А как же! - почувствовав прилив молодости, возбудился дедушка, - должны у вас быть какие-нибудь достопримечательности?
   - Третий размер подойдет?
   - Размер - размером, главное, чтобы вертлявая была, я пессимисток не люблю, скучные они!
   - Только они, папенька, денег стоят. А сколько - зависит от сервиса. Желаете на дому - одна сумма, в нумерах или, как нынче говорят, в апартаментах - другая. Прейскурант услуг богатый и поражает воображение. Потому что это уже бизнес, и как в любом серьезном предприятии, и подход требуется серьезный.
   - Хватит меня учить! Сам знаю, откуда подходить!
   Скрипя суставами, Лембо, наконец, выбрался из кровати и проследовал в ванную комнату, бросив по пути сыну.
   - Я твою бритву возьму, моя что-то затупилась.
   Хлопнула дверь, и вскоре раздался шум падающей воды.
   Ладно бритва, так он и всю мою туалетную воду извел, старый развратник, - подумал Пиркку и улыбнулся.
  
  
   Русские туристы. "You can leave your hat on". Масло из Вологды, Массандра из Крыма, трюфеля из ресторана. Вопросы к лингвистам, и что может означать "умозрительно"? Чем отличается одна женская задница от другой. Как развивается человечество, и другие не менее интересные вопросы цивилизации.
  
  
   Вышли. Из номера. Лембо, как и полагается, первым, а Кирппу за ним.
  Дверью щелкнули, а там табличка неизвестного происхождения.
   - Чего это?
   - Please, don"t disturb, - произнес слова непонятные молодой леший, - я так думаю, чтобы нас не беспокоили. Все же три звездочки отель.
   - Умно! - согласился дедушка, - вот кабы мне в лес такую же! На сосенку повесил или на кустик.
   И оглянувшись по сторонам, быстро спрятал табличку в карман пиджака.
   - Батюшка!
   - А чего батюшка! Они себе еще нарисуют. А мне кто нарисует? Пошли давай, такси заказал?
   - В рецепции закажем, - подсказал Лембо, - не все же время им дурака валять и в потолок плевать!
   - Логично, - согласился дедушка и первым шагнул в кабинку лифта. Тот вздрогнул и лениво заскользил вниз, позволив скоротать время тем, что предложил на обозрение в своем зеркале изображение двух внешне представительных мужчин, один из которых прятал глаза за темными линзами очков, а второй, что помоложе, холодным взглядом пытался обнаружить мелкие признаки несовершенства своего элегантного костюма. Конечно, их не было, однако взгляд оставался критическим, лифт полз подозрительно медленно и еще более подозрительно издавал какие-то звуки.
   Такси - обыкновенная машина, с потертыми сиденьями и запахом прелых мужских носков - ожидала на стоянке. Звонить не пришлось.
   - Кондиционер включи, - первым делом промолвил дедушка, залезая внутрь, а, подумав минутку, добавил, - или носки смени.
   Водитель - парень в джинсовой куртке и постоянно двигающейся челюстью, естественно, не выполнил ни одного из предложенных на выбор замечаний, молча крутанул ключом и презрительно посмотрел в зеркало.
   - Зубы болят? - вновь поинтересовался дедушка и, не дождавшись ответа, продолжил, - вечером заболят. Только хамить не надо и сердиться не надо. Через мост поезжай, там ремонт уже закончили. И не гони, нам спешить некуда, а, не заметив, красный, можно попрощаться уже с белым светом.
   Водитель все же мысленно выругался, назвав одного из клиентов неприличным, хотя и вполне распространенным словом, а через секунду едва не подавился.
   - А что такое гондон? - поинтересовался пассажир постарше, - и почему он дырявый?
   Кирппу не ответил, словно извиняясь, улыбнулся водителю и предложил прибавить звук приемника.
   Передавали новости.
   Группа воинствующих глобалистов, плюнув на свои личные дела, отбыла в организованном порядке в одну из европейских стран, где планировали провести саммит лидеры то ли восьмерки, то ли семерки, но ни как не шестерки. Чтобы поддержать должный порядок и позволить продуктивно завершить конференцию, власти предприняли экстренные меры безопасности, перебросив не только действующие силы правопорядка, но и мощный резерв. Диктор сообщил, что русских туристов среди пострадавших нет.
   Известный и отважный покоритель морских просторов вновь отбыл в очередное кругосветное путешествие. Отбыл на яхте, на которой вновь вышли из строя средства связи и иное дорогостоящее оборудование. Весь мир, затаив дыхание, вновь следил за борьбой стихии и дерзкого морехода. И вновь диктор заверил слушателей, что пострадавших нет, в том числе и русских туристов.
   В следующей новости, без всяких сомнений, речь обязательно зашла бы о русских туристах, но позвонил телефон. Вернее, пропел удивительным по энергетике и хриплым до неприличия голосом. Голос предложил неизвестной даме снять с себя сначала платье, затем туфельки и все остальное, но непременно оставить шляпку.
   Лембо нахмурился, водитель убавил звук, а Кирппу извлек из кармана небольшой плоский предмет и щелкнул крышкой.
   - Да, - произнес он, - я вас слушаю.
   Слушал не только Кирппу, но и его батюшка, подозрительно уставившись на крохотную коробочку, которая не только владела, как минимум двумя иностранными языками, но и требовала к себе повышенного внимания.
   - Кого? - переспросил Кирппу и после некоторой паузы передал коробочку папеньке. - Вас требуют.
   Папенька нисколько не удивился, заграбастал своей клешней телефончик и гаркнул:
   - У аппарата.
   О чем говорил абонент, мы сказать не можем. Кирппу с удивлением наблюдал за выражением лица своего родственника, которое, впрочем, оставалось совершенно безучастным и непроницаемым.
   - А-а-а-а! - наконец, сказал папенька, а потом добавил, - а как же! И вновь замолчал, хотя успел подмигнуть Кирппу, а потом принялся ковырять в носу. Ковырял основательно, временами пытаясь загнать палец на максимально возможную глубину куда-то внутрь головы.
   - Что вы говорите! - вновь произнес он, и Кирппу понял, что это скорее некое удивление, а не вопрос.
   - А почему бы и нет? - видимо, соглашаясь с невидимым собеседником, добавил Лембо. - Будем, обязательно будем! С компаньоном. Что вы! Прекрасной души, образованный, вы не пожалеете! Конечно! Как вы сказали?
   Затем хлопнул водителя по плечу.
   - На речной вокзал! И немедленно!
   Известно еще с давних пор, что на вокзал приезжают не только с целью отправиться в путешествие. Человек существо несовершенное и у него всегда или довольно часто возникает желание перекусить. Лучшего места заморить червячка вы не найдете. Предпочтительней сделать это перед дорогой, как впрочем, многие и поступают. По крайней мере, редко удается встретить путешественника, который с поезда первым делом бросился бы в привокзальный ресторан. Хотя исключение имеет право на существование, как знать?
   Ресторан был привокзальный, но не железнодорожный, как вы уже сообразили, а речной. И в этом имелось немало плюсов. К примеру, вид. Неторопливо с достоинством и какой-то вековой задумчивостью несла свои воды местная речушка, успокаивая и настраивая на философскую волну восприятия мира всякого, кто не поленился бросить на нее свой взгляд. Хорошо. Очень даже хорошо, особенно летом.
   Лембо так и сказал, вылезая из таксомотора.
   - Недурно, - произнес он, - пока мне нравится, - и уверенной походкой направился в направлении, обозначенном скромной вывеской "Кассы. Продажа билетов". Кирппу припозднился - пришлось расплачиваться с водителем, у которого, как это принято на Руси, не оказалось сдачи.
   Взбежав по ступенькам минуту спустя, он на мгновение остановился, однако тут же не менее уверенной походкой вошел в зал через широко распахнутые двери, украшенные полотном неизвестного художника, что красовалось над ними. Утруждать себя и внимательно рассматривать воплощенный художественными средствами замысел живописца Кирппу не стал. Ему хватило пары секунд, чтобы убедиться - двигается он в нужном направлении. Об этом подсказывала не только надпись "Ресторан Прибой", но и запахи, что не замедлили воспользоваться предоставленной им возможностью и вольготно вылезли за установленные границы.
   Папенька раскланивался с каким-то невысоким господином, который поднялся из-за столика и удерживал в своих руках протянутую для приветствия клешню Лембо. Оба сияли, излучая чувства, в характере которых сомневаться не приходилось.
   Встреча друзей! - Именно такая фраза напрашивалась, глядя на парочку, продолжающую с удовольствие трясти друг другу руки.
   - А вот и он! Что я вам говорил? - окинув кисло-сладким взглядом своего сына, произнес дедушка.
   - Иван Иванович, очень приятно! - представился господин.
   - Кирппу, - ответил молодой леший, - Кирппу Меччю, предприниматель.
   - Как? Тоже Меччю? Вы случаем не родственники?
   - Однофамильцы, - подсказал дедушка, - а может быть, и родственники. Кто знает? Все мы в определенном смысле являемся друг другу родственниками.
   - А вы философ, и в прошлый раз я обратил внимание на ваш склад ума.
   И все же, как приятно стать свидетелем проявления чувств, пусть, незнакомых тебе людей! Неосознанно восхититься, словно подглядев в замочную скважину и увидев картину, для тебя не предназначенную, но приятную во всех отношениях!
   Конечно, чтобы подняться до столь возвышенных, лишенных какого-либо эгоизма, чувств, необходимо этими чувствами обладать. И, тем не менее, многие из собравшихся в зале ресторана " Прибой" по- доброму оценили небольшую сценку, в общем-то, рядовую, но не теряющую по указанной причине своей привлекательности.
   Иван Иванович при ближайшем изучении представлял собой невысокого мужчину, со вкусом, но без малейшего вызова, одетого. Сказать что-либо определенного о каких-то бросающихся в глаза особенностей, крайне затруднительно. Вероятно, этих особенностей не было, что на первый взгляд удивления не вызывает. Однако Кирппу продолжал внимательно и по мере возможности незаметно исследовать нового знакомого.
  Возраст, к примеру, обладает особенностью заявлять о себе множеством признаков, скрыть которые не удается при самых отчаянных попытках и ухищрениях. Прекрасную половину мы оставим в покое. Иван Иванович, и это также показалось Кирппу подозрительным, возраста не имел. Можно было смело утверждать, что он оставил позади себя как минимум лет сорок, однако, сколько прожил затем, сказать также затруднительно. Очевидно одно - жизненной энергии Ивана Ивановича хватило бы с избытком на десяток молодых людей, расположившихся за соседними столиками. Если не на сотню. Взор его был чист, явно не обремененный прошлыми испытаниями и невзгодами, движения легки и даже стремительны, голос - приятный для слуха, а смех - заразительный. Смеялся Иван Иванович непринужденного, словно получая от самого себя некую подзарядку. А манерах говорить было еще рано, как и о чертах характера, которые имеют особенность проявляться неожиданно.
   - Ну как? - также неожиданно прервал более тесное знакомство со своей персоной Иван Иванович. Вопрос адресовался Кирппу. - Ваши ожидания оправдались?
   Кирппу мысленно содрогнулся.
   - Я имею в виду ресторан, - подсказал Иван Иванович, хотя молодому лешему показалось, что смысл, заложенный в вопросе, имел явно другой подтекст.
   - Беру на себя ответственность утверждать, что кухня здесь неплохая. Знаете, избитая фраза, тем более, в нынешние времена. Никто не представляет судьбы того или иного продукта, появляющегося перед вами на столе. Прежде точно знали, если осетры, так непременно астраханские, маслице обязательно с Вологды, Массандра с Крыма, если чай, то с Цейлона. И что самое замечательное! С Цейлона и везли. Даль несусветная. Ни самолетов, ни поездов. Разве не замечательно? Листики в далекой и непонятной тебе стране хрупкие женские пальчики отбирали. Сверху солнце раскаленное. Пять утра, а уже дышать нечем и не спрячешься под навесом! Нет этого проклятого навеса - поля кругом, куда ни бросишь взгляд - одни поля. И давно ли это было, когда всякий иноземный продукт приводил в трепет? Сказка нынче потеряна! Чай прежде был сказкой! Взрослые - они те же дети, и сказки любят. Я рыбки заказал, утверждают, с Сахалина. Я так думаю: из этой речки рыбка-то. Ну и пускай, главное, рыбка. А вот как приготовить - вопрос принципиальный, хотя, если она в мазуте размножалась и вместе с какашками плавала, тогда грустно, и аппетит пропадает. Но лучше мыслью подобной не задаваться, сказали с Сахалина, значит, с Сахалина. Да и верить людям хочется. Если ты меня сегодня обманешь и какашками накормишь, и я тебя завтра обману! Ни одну и ни две какашки заставлю проглотить! А цену возьму тройную, включительно и за твой обман, и за моральный ущерб.
   Иван Иванович улыбнулся.
   - Но кухня здесь действительно отменная и на горячее предлагаю отведать именно рыбки. За качество ручаюсь. Насчет мяса ничего сказать не могу, не пробовал. Да и у рыбы от всевышнего не заложена в программе важная составляющая. То ли поспешил, то ли намеренно сделал - не скажу, но чувство страха у рыбы нет. Инстинкт сохранения есть, а страха - нет. Животное млекопитающее, вроде, и неразумное, а смерть чувствует, как и человек. И умирать не желает, сопротивляется, перенервничает, а напоследок, прежде чем дух испустить, отравит себя окончательно! Поэтому, рекомендую рыбки.
   - Я бы грибков солененьких взял, - вступил в разговор Лембо, - груздей или волнушек.
   - Есть трюфеля.
   - Трюфеля? Так их кабаны едят!
   Иван Иванович вновь улыбнулся.
   - Свиньи все едят, что ни предложи, ни от чего не откажутся. Помои любят вчерашние, тухлятину с запашком, прочую гадость в хозяйстве ненужную. Полезная скотина, неприхотливая, но больно прожорливая и глупая. Цель жизненная утрачена - нажраться от пуза и в грязь свалиться. Поэтому, если желаете, закажите сосиски из кабанчика.
   - Мы вообще-то к мясному нейтрально относимся, - подсказал Кирппу, - не подумайте, что вегетарианцы, для нас это скорее способ пообщаться, чем непосредственное стремление усладить себя и восполнить энергетические затраты.
   - Похвально! В высшей степени похвально! - произнес Иван Иванович, - далеко не каждый отдает себе отчет и умозрительно наблюдает мир.
   - Как наблюдает? - не удержался дедушка.
   Иван Иванович смутился. Но смутился не за себя - за своего товарища.
   - Игра слов и воображения. Вы абсолютно верно подметили, задали очень глубокий вопрос. К сожалению, я не лингвист и не имею даже филологического образования. Ох уж эти ученые, напридумали, сорванцы, слов и выражений, а потом цепляются, в дискуссии бросаются, статьи пишут и всех подряд критикуют. Вы правы! Как возможно умозрительно наблюдать мир? Или думай или наблюдай!
   Дедушка чихнул, но тут же исправился и вытер салфеткой нос.
   - Может, сменим тему? Все о работе, да о работе.
   - Совершенно с вами согласен, - не стал противится Иван Иванович, - предлагаю поговорить,... - и он тут же засмеялся, не успев закончить фразу.
   Предмет предстоящего разговора проследовал мимо столика, покачивая всем, чем можно покачивать. Но что более поразительно! Всем своим внешним видом предмет продемонстрировал в высшей степени глубочайшее презрение к троим мужчинам, обративших на женщину свои взоры.
   - Вы видели? - воскликнул Иван Иванович. - Нет! Это невозможно передать! Более холодного и неприступного взгляда я не встречал! Однако, господа, за этим скрывается как раз обратное. Стремление обратить на себя внимание. Прекрасно! Закон борьбы противоположностей, возведенный в квадрат!
   - Задница, как задница, - равнодушно отметил Лембо, - а глянул я непроизвольно. Глядеть-то куда-то надо!
   Иван Иванович не улыбался. Он испускал энергию!
   - Именно непроизвольно! И в этом тайна! Объясните мне, почему вы, уважаемый, обратили свой взор, как вы сказали, на задницу? Вы что, ее прежде никогда не видели? Я имею в виду не эту конкретную задницу, а задницу вообще. И какое отличие одной женской задницы от другой? Они же все одинаковы! Какую новую информацию вы желали получить? Что нового узнать?
   - Получить удовольствие, - произнес Кирппу.
   - Верно! Удовольствие, но какое? - тут же подхватил идею Иван Иванович, - удовольствие понятие противоречивое, и не менее сложное, чем умерщвление плоти. Первый шаг, но куда? К самодисциплине, отречению от чувств низменных, попытке избавиться от самоуслаждения? Или напротив движение к развитию воображения пылкого, стремление возвыситься, наказать плоть похотливую? Или еще один дерзкий вызов писанию? А стало быть, грех! Но простите, грех же преступление! А женщине-то приятно, и нам всем приятно, какое это тогда преступление? Мы же не варвары! Это им было необходимо, чтобы понять: смерть - есть наказание за совершенный грех, А грех - нарушение запрета, какого - неважно. Запрета, к примеру, есть свинину у египтян, и говядину - у индусов. А почему? - Священные животные! Разум дикаря прошел долгим путем эволюции, и самоограничение было крайне необходимо, чтобы стать чуть выше той же коровы или свиньи.
   Иван Иванович плеснул себе в стаканчик минералочки и, как лектор из общества "Знание", обвел внимательным взглядом аудиторию.
   Лицо дедушки ничего не выражало - ни плохого, ни хорошего. Застывшая маска с линзами дымчатых очков.
   - Может, водочки закажем? - вдруг молвил Лембо, - для разгона?
   - А ее и заказывать не нужно, вот, извольте, в графинчике вас дожидается, - подсказал Иван Иванович, и, спохватившись, тут же начислил приятелям прозрачной как слеза жидкости.
   - Ну-с, - дедушка в предвкушении крякнул и явно повеселел, - за удовольствие!
   Иван Иванович рюмочку махнул уверенно, но с достоинством.
   - Половой вопрос, - отправив в рот средних размеров аппетитную оливку, продолжил лектор - главенствующий во все времена.
   Дедушка закусил капусточкой, Кирппу - огурчиком.
   - Брак как общественный институт развивался продолжительно и в страшных муках. На первой стадии, как вы помните, это была обыкновенная сделка. Какая там романтическая любовь! Никакой поэзии, грубый и откровенный расчет с обеих сторон. Товар- невеста - товар. А как же! Заплатил - получи, вот тогда ты знаешь, чем владеешь на правах собственника. Гарантии, конечно, никакой, даже года не давали, а обменять - пожалуйста, желаешь на козу, желаешь на барана. А многоженство? Не менее больной вопрос, оставшийся, кстати, открытым по сей день. Причин множество, из которых влечение на последнем месте. Авторитет, конечно, обеспеченность, стремление иметь многочисленное потомство и порой обыкновенная усталость. Рожали-то женщины так часто, как могли.
   - Простите, - дедушка потянулся за графинчиком, - а откуда вы все это знаете?
   - Исторические хроники, иные памятники древней культуры, да и не изменилось многое с тех далеких времен. Внешне - да, внешне - конечно, прогресс, демократические завоевания, развитие общественных отношений, я, между прочим, - Иван Иванович пустил непродолжительную паузу, - как раз и специализируюсь на общественных отношениях. Моя профессия и мое призвание. Спасибо, мне неполную.
   Лембо явно спешил и налил всем от души.
   - За прогресс!
   - А вот за прогресс придется полную! - сдался Иван Иванович, - тут уж никуда не денешься. Как бы его ни ругали, чтобы ни говорили, замечательное состояние - этот прогресс. А что еще радует - развивается он в геометрической прогрессии, как микробы размножаются. Удовольствие великое!
   - А как микробы размножаются? - уточнил Лембо уже через секунду.
   - Незаметно и стремительно. Хотя, если взять человечество, с наступлением прогресса, и оно развивается как микробы.
   - А я полагал, что вы бизнесмен, - неожиданно заметил Кирппу.
   - Бизнесмен? - эхом повторил Иван Иванович. - Пришлось и бизнесменом побывать, не без этого. Однако, знаете ли, скучно и несколько ограниченно, а вот общественные отношение значительно глубже. Общественные отношения затрагивают все области развития человечества, и бизнес включительно. Кирпичики это, что лежат в основании, а каков фундамент, таково и общество. Бизнес, говорите? Можно и о бизнесе поговорить. Труд и творчество - вот что такое бизнес. Адам был садовником, правда, в райском саду. Ну и что? За клумбочками следил, цветочки выращивал, но, к сожалению, ими не торговал, а следовало бы. Вообще, насколько я знаю, люди существа ленивые, до тяжелого труда не охотники. А тут тезис древние бросили: "Кто не работает, тот не есть", а сами остались пребывать в праздности и мечтательном созерцании. Авантюристы! Или все же что-то иное? И откуда, простите великодушно, взялся это первый капиталист? Угнетатель масс и кровопийца! Не о себе он думал, о будущем. Каким будет урожай в следующем году, а вдруг вновь ураган? Миску пшеницы приберег, отказался от вечерней лепешки - вперед смотрел! Вот вам и капиталист. Устал голодать, а тут еще дети малые. А на что жену купишь, еще одну, помоложе? И соплеменники прониклись уважением, потешили, усладили тщеславие, а там и до власти один шаг! Если ты в своей семье хозяин, почему бы и в соседней не попробовать?
   Иван Иванович глянул, словно желая убедиться, что его слова доступны и понятны.
   - Конечно, капитал дарует свободу, позволяет обратить свой взор совсем в иные области, к примеру, благотворительность. Вы полагаете, это формирование благородных черт характера? Отнюдь! Обыкновенный страх! Филантропия имеет под собой не жалость, а страх озлобившейся толпы, страх перед теми, кто создавал богатство. А каков результат в целом? Поступательное развитие общества - и овцы целы, и волки сыты.
   - А может, заказать баранины? - как-то задумчиво произнес дедушка, явно утомленный экскурсией в историю.
   - Заказывайте все, что пожелаете! Сегодня плачу я!
   Сказал Иван Иванович и сделал знак официанту, но что примечательно, пригласил его с почтением, ни коим образом не возвысившись - молодец.
  
  
  
  
   Является ли И.И. Шишкин автором "Соснового бора". Что такое идеальный порядок и как его создать. Свобода выбора и хандра.
  
  
   Виталий Борисович пребывал в состоянии странном, прежде неведанном. Состояние - вообще штука непонятная. Радость вдруг приходит, когда и причины радоваться, вроде, как бы и нет. Или тоска охватит грустная, слезы наворачиваются, и опять нет причины! Нынче суббота, еще один свободный день впереди - лежи себе на диване, никто слова плохого не скажет. Устал? На кухню сходи, в холодильник загляни, в окно погляди и ступай обратно до дивана.
   Лежит. Глаза прикрыл. На один бок перевернулся, на другой, и не понимает: хорошо ему или нехорошо. Старею, думает. Вот время пакостное пришло, ничего не вызывает чувств и желаний. Можно, конечно, штаны надеть - Виталий Борисович лежал на диване голый - и выйти в люди, то есть пройтись по проспекту, размяться и полюбопытствовать. В магазин какой-нибудь зайти, посмотреть, что продают, что народ покупает.
   Нет, говорит себе мысленно Виталий Борисович, прежде было иначе. Заходишь, скажем, в любой магазин и сразу в очередь. Минут десять постоял, с соседями познакомился, а уж потом интересуешься, а что дают? Дефицит - отвечают. Значит, поспел аккурат и вовремя. Еще минут десять постоял, новости городские узнал, информацию отобрал нужную, вышел покурить. Вновь знакомого встретил - он впереди в очереди стоял, обсудили, мнениями обменялись, и главное - получил удовольствие.
   А сейчас? - Буднично, никакой романтики.
   Субботу Виталий Борисович не любил, как, впрочем, и воскресенье. Вот такой оригинал был участковый. Выходные и праздничные дни вызывали в нем чувство глубокой депрессии, хотя он об этом и не знал. До обеда занимался хозяйственными делами; стирал, убирался по дому, отправлялся в магазин, а вот к ближе к вечеру впадал в глубокое уныние, не представляя, чем себя занять.
   Иногда изучал свое скромное жилище, переводя взгляд с предмета на предмет, поэтому и мы воспользуемся предоставленной возможностью и вместе с Виталием Борисовичем совершим небольшое путешествие по его квартире. Так как лежал товарищ Шумный большой частью на спине, взору представлялся потолок и люстра с тремя светильниками, два из которых не горели - в одном не было лампочки, а во втором лампочка перегорела, однако Виталия Борисовича данный факт нисколько не огорчал. Люстру участковый никогда не включал, и если возникала потребность в дополнительном освещении, скажем вечером, на помощь приходил торшер - очень симпатичный и функциональный. Благодаря зеленому колпаку, обыкновенная лампочка мощностью в шестьдесят ватт наполняла комнату приятным изумрудным светом, от чего часть предметов оставалась в тени, а те, что были видны, меняли свое обличие и смотрелись каждый раз по-новому. На противоположной стене висела картина неизвестного художника. Очень похожая на "Сосновый бор", однако утверждать, что это действительно И.Шишкин мы не будем, а Виталий Борисович забыл, да и надпись предательски куда-то исчезла. Конечно, не оригинал, а репродукция, но изготовленная с любовью, как к автору, так и к почитателям его таланта. Особенное впечатление картина производила либо осенью, либо зимой, вероятно, потому, что лес на полотне был изображен в солнечный летний день. Однако каким было бы удивление, если бы посторонний наблюдатель сравнил картину знаменитого русского живописца и то безобразие, которое натворил старый дедушка по имени Лембо, повалив не один гектар леса. Сходство стопроцентное! Сомнение в том, кто же из двоих все-таки является автором, вызывал лишь только тот факт, что ураган, инициатором которого явился старый леший, случился во времена нынешние, а свое замечательное полотно Иван Иванович написал лет за сто до указанных событий. Однако напомним - сходство поразительное! Картина Виталию Борисовичу нравилась, как впрочем, и тумбочка, которая под ней находилась. Удобная, а главное, вместительная. Да и кресло, стоящее с ней по соседству, было не менее удобным. Несмотря на возраст, выглядело достойно, интерьер не портило, не скрипело и всегда радушно принимало в свои объятия хозяина. Кресло также имело некоторое сходство с Виталием Борисовичем, а в свете зеленого торшера иногда даже его пугало. Товарищ Шумный имел необъяснимую привычку вешать китель не в шкаф (которого у него не было), а на кресло, отчего сам себя в темноте пугался и вздрагивал. Тень от торшера подозрительно напоминала голову Виталия Борисовича, а погоны лейтенанта окончательно завершали с ним сходство. Поэтому можем смело утверждать, что и вне службы участковый всегда пребывал на страже общественного порядка. Что до порядка в комнате, имеем ответственность утверждать, он был просто идеальным! За каждой вещью закреплялось строго определенное место. Ваза стояла точно посередине тумбочки (возможная ошибка плюс - минус один сантиметр). В вазе находились ножницы, флажок "Союз-Апполон", пилка для ногтей, шариковая ручка, шнурки темного цвета, значки Юный натуралист СССР, КВН 70, ГТО первой и второй ступени, Ударник коммунистического труда в форме ромба, еще один Ударник коммунистического труда с барельефом В.И. Ленина, комбайном и элеватором в форме паралепипета.
   На скромной книжной полочке, украшавшей соседнюю, уже описанную нами стену, книг было немного - все имеющие непосредственное отношение к роду занятий Виталия Борисовича, а именно: Повесть об уголовном розыске, Поединок, Секретарь тайной полиции, Схватка с ненавистью, Серый генерал, Александр Суворов. Далее шли: Франклин Рузвельт, Что надо знать до брака и в браке (Издание третье, дополненное), English for extra-mural students.Все, за исключением последней, Виталий Борисович прочитал, некоторые неоднократно и с большим удовольствием. Кто такие extra-mural студенты и почему для них необходимо издавать отдельный учебник английского языка, Виталия Борисовича волновало мало, если волновало вообще. Примечательно, но товарищ Шумный также не мог ответить и на другой вопрос: а каким образом пособие для обучения заочников оказалось в его личной библиотеке. Однако выбросить, хотя ему и ненужное, но, безусловно, редкое пособие (и тоже в третьем издании), он не мог - не поднималась рука. Указанная выше литература приведена здесь, как вы понимаете, совершенно не случайно - именно она поможет гораздо убедительней любых и часто тщетных попыток автора более точно раскрыть внутренний мир Виталия Борисовича. Да, количество книг не поражало изобилием, но в отличие от других коллекционеров и любителей словесности, товарищ Шумный всех их прочитал, а пособие по английскому языку просмотрел, тем самым, отдав должное составителям учебника, потратившим изрядное количество сил и энергии.
   Еще одним украшением еще одной, уже третьей стены являлись часы. Располагались они, как вы также догадались, точно по центру (никаких плюс- минус сантиметров). Часы назывались "Слава ", и ими, в самом деле, можно было гордиться. Заводились они механически с помощью ключа и отличались поразительными свойствами - мягким тембром звука и великолепной точностью хода. Так как в жилище Виталия Борисовича часто господствовала тишина, часы взяли на себя инициативу и выступали неким живым существом, постоянно напоминая своему хозяину, что он в этом мире не так и одинок.
   Никаких усилий для поддержания порядка не требовалось. Порядок существовал сам по себе, и Виталий Борисович иногда ловил себя на мысли, что хозяином в его квартире является кто-то другой, а вот кто именно - сказать не мог. Вероятно, это участь всех одиноких людей, которые, если и тяготятся одиночеством, то не желают себе в этом признаться.
   И хотя участковый любил свое жилище, долгое пребывание в нем утомляло, вызывая непонятное чувство апатии и какую-то отрешенность, и если бы не постоянный звук ходиков, в самый раз впасть в депрессию. Хотя Виталий Борисович называл своё состояния иначе - хандра. Ему было крайне непонятно и поэтому вдвойне тоскливо. Найти причину душевной грусти не удавалось, как не получалось и найти верные способы ее устранения. О том, чтобы пойти и купить маленькую, не могло быть и речи - результат был также отрицательным: хандра усиливалась, и возникало необъяснимое беспокойство.
   Слоняться без цели по городу участковый не умел, друзей, к которым можно было напроситься в гости - тоже не было, поэтому чтобы окончательно не сойти с ума, отправлялся к себе в кабинет - поступок, истолкованный коллегами абсолютно ошибочно. Да и начальство воспринимало попытку избавиться от одиночества за излишнее рвение и в душе также осуждало Виталия Борисовича, не зная истинного смысла нахождения подчиненного на службе.
   Как вам не покажется странным, но товарищ Шумный принадлежал к той группе людей, которые в силу обстоятельств вынуждены жить жизнью других. Своей собственной они не имеют, и, однажды появившись на свет, лишены права на свободный выбор. Словно по чьей-то злой воле они вынуждены шагать в указанном им сверху направлении, не в силах изменить, безусловно, несправедливый, а где-то и жестокий замысел творца. Если и занимаются, то занимаются жизнью других людей, пускай не всегда положительных и востребованных обществом, но свободных. Свободных совершать поступки на свой выбор, принимать свои собственные решения, а значит, независимых, и по-своему счастливых...
   Виталий Борисович тоже был счастлив, но только на службе...
   Пустынный коридор нехотя проснулся, поскрипывая старым паркетом, который уже следовало заменить, если не выбросить вообще. Цвет он потерял уже давно, и всякий раз, когда по нему кто-нибудь проходил, по-стариковски жаловался на свой возраст, словно просил, чтобы ему не причиняли излишнего беспокойства.
   Не глядя, Виталий Борисович извлек из кармана брюк ключ от кабинета, щелкнул замочком и толкнул дверь.
   Первым участкового приветствовал запах. Его собственный запах, который поселился в комнатушке также давно, но в отличие от своего хозяина никогда помещение не покидал.
   Конечно, товарищ уполномоченный не знал еще об одном обитателе кабинета, он просто чувствовал себя в нем комфортно и легко, не менее удобно, чем лежа на диване в своей квартире.
   Еще один ключ появился в руке Виталия Борисовича, и вновь раздался странный звук, на который он также не обратил должного внимания, хотя любой посторонний посетитель непременно бы вздрогнул, а, может, даже и поморщился. Отворилась дверца металлического сейфа - обязательный атрибут сотрудника правопорядка. В сейфе, естественно, лежали дела - письменный отчет о проделанной работе. Кроме многочисленных папок невыразительного цвета там же находились тапочки с матерчатым верхом в крупную клетку и резиновой подошвой. Не спешите улыбаться. Тапочки занимали нижнее отделение и нисколько не мешали. Более того, они были просто необходимы! Во-первых, в тапочках значительно лучше думалось, и если вы все еще сомневаетесь, наденьте сапоги и напишите хотя бы страничку текста, неважно какого, хотя бы письмецо родителям. Во-вторых, тапочки позволяли дышать, чего не скажешь об иной обуви, а в-третьих, если вы помните, Виталий Борисович всегда и во всем любил порядок. Кабинет не исключение, и лучшего места для тапочек участковый просто не мог найти.
   Итак, тапочки на ногах, сам Виталий Борисович на стуле, а на столе жиденькая папочка, приютившая всего несколько листочков, часть из которых была заполнена от руки, а другая напечатана на машинке. Чтобы снять лишние вопросы, подскажем, на машинке печатался текст, предназначенный для начальства - что-то вроде итоговых документов с проведенным анализом уже выполненных мероприятий и планов на будущее. В верхнем правом углу титульного листа обычно следовало фраза "Утверждаю", вероятно, чтобы не обременять руководство и не отвлекать от других, более насущных и важных дел, которых у начальства множество.
   Однако на сей раз Виталий Борисович не собирался греметь старой пишущей машинкой и пугать мух, частенько залетающих к нему на прием. Виталий Борисович готовился поразмышлять или, по-иному сказать, проанализировать произошедшие накануне события.
   Размышлял участковый обычно следующим образом. Для начала, взъерошив, словно граблями в осеннем саду, на макушке волосы, активно массировал лоб, после чего поглаживал нос, а уже затем принимал позу мыслителя, впадая в полное оцепенение. В отличие от других, кому для активизации умственной деятельности требуется постоянное передвижение, участковый по-напрасному энергию никогда не расходовал, сидел неподвижно, и сказать, что происходило у него голове, мы не можем. Так как об этом не знал и сам Виталий Борисович, да и никто не знает, какие процессы происходят в головном мозге при сложной умственной работе.
   - Так, - говорил иногда участковый, что, вероятно, означало некий прогресс или интересную мысль, до которой он додумался.
   - Ну и что? - через некоторое время добавлял Виталий Борисович, вновь подсказывая, что мысль недостаточно хороша.
   К сожалению, мы не имеем возможности более тщательно показать процесс погружения в самого себя, но поверьте, зрелище не менее достойное, чем уже известная миру скульптура мыслителя. Может, не столь динамичная, но по- своему поразительная и вызывающая восхищение зрителя.
  
  
  
   Райские птички и перспективы возможного развития человечества.
   Приступ диареи и точки над "i".
  
  
  
  
   Какой ресторан без музыки? - Это уже не ресторан, а забегаловка, где, если и пьют спиртное, так только чтобы окончательно забыться, а, может, и подраться.
   Оркестр представлял собой небольшой коллектив, который в прочих жизненных обстоятельств вряд ли когда-нибудь сформировался. Слишком разными были его участники. На баяне играл крупный мужчина с синим носом и в таких же синих джинсах. Играл хорошо, расслабленно и виртуозно, уверенно нажимая клавиши своего инструмента, иногда поглядывая в зал. Гитарист явно годился ему в сыновья. Страшно худой, с волосами, перехваченными ленточкой, он, казалось, был полностью поглощен музыкой и никуда, кроме своей гитары не смотрел. Хотя струны дергал с некоторой ленцой, ошибок не допускал, но вдохновения в его игре не чувствовалось. Одет он был во все черное, от чего складывалось впечатление какого-то траура. Трубач почти все время где-то пропадал и появлялся в самый последний момент, чтобы состроить на лице ужасную гримасу и пару раз дунуть в трубу. Очень громко, может быть, даже излишне громко, что, впрочем, нисколько не портило мелодию, но заставляло присутствующих обратить на него свои взоры. В остальное время трубач занимался тем, что похлопывал себя по разным местам небольшим бубном, создавая стремительный по напору, но вместе с тем удивительно похожий на пионерский ритм.
   Свое появление на крохотной сцене музыканты начали с небольшого обращения к гостям, в котором пожелали всем прекрасного вечера и отличного настроения.
   В последнем они оказались правы. Едва в зале прозвучала первые ноты, публика мгновенно оживилась. Мужчины принялись более пристально рассматривать возможных кандидатов на танец, что не могло ускользнуть от женской половины, многие из которой тотчас бросились в известное заведение, вероятно, чтобы избавиться от ненужного балласта, сковывающего, как известно, движения под музыкальное сопровождение.
   Дедушка, уже изрядно набравшийся и собирающийся немного покемарить, так же бодро вскинул голову и поверх очков обвел помещение еще сонным взглядом в поиске достойных претендентов. Достойных оказалось много - все женщины выглядели по-своему очаровательными и привлекательными, что в некоторой степени вызвало у старого развратника удивление.
   Кирппу также заметно оживился, хотя его волнение и носило совсем иной характер, да и посматривал он чаще на своего родственника, нежели на представителей прекрасной половины.
   Первая мелодия всегда является некой визитной карточкой, поэтому была зажигательной и бойкой настолько, что уже через пару минут несколько гостей не смогли совладать с внутренним порывом и отправились в центр зала, чтобы продемонстрировать остальным, как удачно в мастерской им сшили платья. Хотя и скрытые под легкой тканью, пришли в движение обычно малоподвижные органы, привнося заметное оживление среди зрителей, получающих не меньшее, а возможно, куда большее наслаждение, чем непосредственные участники танца.
   Женщины, конечно, знали, что являются объектом пристального внимания и поэтому старались от души - принимали позы, порой явно неприличные и даже недвусмысленные, однако демонстрируя при этом возможную грацию и иные чувства романтического характера.
   Чтобы продлить удовольствие зрителям оркестр без паузы перешел к новой музыкальной композиции, предоставив возможность и остальным желающим выполнить комплекс упражнений в другой обстановке не представляющихся возможными. Женщины разрумянились, но с достоинством продержались еще минут пять, прежде чем юноша с гитарой дал понять, что номер закончился.
   Хлопали также от души - и те, кто старался в зале, и те, кто им в этом помогал, сидя за столиками. Атмосфера в целом стала совершенно иной, действительно праздничной и непринужденной. На что Иван Иванович оказался любителем поболтать, так и он притих: откинулся на спинку стула и мечтательно обозревал танцующих.
   - Как вам? - произнес он, обращаясь к дедушке.
   - Выразительно, - ответил тот, - со старанием и внутренним подъемом.
   - Метко заметили, - согласился Иван Иванович, - танец, безусловно, еще один язык, как вы сказали, значительно выразительней, нежели длинная и утомительная речь. А это еще одно доказательство их родства.
   - С кем? - уточнил Кирппу.
   - С животным миром. Меня всегда привлекала эта таинственная сторона - язык плоти. Вот, к примеру, райские птахи. Никогда не приходилось наблюдать, как ухаживает кавалер за своей дамочкой? Ой, что вы! Удивительный по красоте и глубокий по содержанию акт! Райские птички и в самом деле существуют, и никакой это не вымысел! Кавалер - прекрасен! О многообразии расцветок в оперении говорить не буду - бесполезно. И на свидание прилетает всегда в одно и тоже место, часто безрезультатно. Дамы, - Иван Иванович хихикнул, - и среди птах остаются дамами, капризные и эгоистичные, а уж внимания какого требуют! Он, кавалер то есть, кроме того, что внешне прекрасен, так и поет замечательно. И что вы думает? Дамочке серенады мало! Танец ей подавай!
   - Танец? - удивился Кирппу.
   - Именно! Танец! Насколько выразительным будет танец, настолько больше шансов, что дама уступит. А тут, - Иван Иванович вновь захихикал, - дамы стараются!
  Вот вам самое верное объяснение, что все твари произошли от одного предка. Какие еще нужны доказательства? Пожалуй, все достаточно очевидно. А райские птахи есть, только они не умеют летать.
   - Как не умеют? - поразился дедушка.
   - А вот так, не умеют и все тут! Некуда им лететь. Они же в раю.
   - Действительно, странно, - согласился Кирппу, - птицы и не умеют летать.
   - Летать не умеют, - продолжил Иван Иванович, - а любовью занимаются с удовольствием. Не придумали еще иного способа продлить род.
   - Насколько я знаю, - попытался возразить Кирппу, - ученые уже ведут работу.
   - Работу? Какую работу? Ах, вы об этом! Глупость это, а не исследование, чудовищная ошибка завести развитие человечества в тупик! Как только появится первый мутант, цивилизация обречена. Произойдет расслоение на рабов и господ, на людей первого и второго сорта - то, над чем они боролись не одно тысячелетие. Неминуема деградация с последующим конфликтом, который обязательно произойдет. И если прежде люди намеренно уничтожали сами себя, то на сей раз их уничтожат созданные ими же мутанты. Они будут значительно совершенней, безжалостней и умней. Только это уже будут не люди. И весь созданный на небесах план пойдет коту под хвост! Представьте! Сначала они изведут людей, а потом примутся воевать между собой! Повод? - Власть! Возможность залезть на вершину общественных отношений присуща всякой живой твари, и человек оказался там не случайно. По существу ему предоставили удивительный шанс развития в любом из выбранных направлений. Об этом и мечтать страшно! Все условия - огромная планета, система репродукции, может, недостаточно совершенная, но, тем не менее, эффективная. Чего еще желать? А они, - Иван Иванович сделал серьезное лицо, - яму себе копают! И если на сегодня, согласно установленным законам мироздания, люди в своем развитии опираются на действие светлых и темных сил, пробьет час, когда не останется никого. Задуманный как эталонный эксперимент заставит создателя признать его бесперспективность! И проект закроют.
   - Какой проект? - не понял Лембо.
   - Закроют нас всех, - подсказал Кирппу, - разгонят или переведут в иные миры.
   - Плевать, - нисколько не расстроившись, выдал дедушка, - я свое пожил, но за молодежь обидно. Хотя почему обидно? Стариков не слушали! Вот и допрыгались! А позвольте, уважаемый, спросить, если вы такой эрудированный и начитанный.
   - С удовольствием, - кивнул головой Иван Иванович, приглашая дедушку к дискуссии.
   - Как вы там говорили, останутся мутанты. А подробней можно?
   - В смысле?
   - Ну, характеристики их, интеллектуальные и другие возможности, только подробно.
   Иван Иванович улыбнулся и плеснул себе в стакан миниралочки.
   - Определенно сказать, что получится в итоге, невозможно. Это, скорее, перспектива, вариант возможного развития. Настораживает другое: известно, что мысль часто опережает события и открытия. Почему это происходит, утверждать не могу и не хочу. Однако факт, господа, на лицо! Они уже давно нарисовали себе картину будущего, конечно, несовершенную и несколько наивную, но во многом, следует признать, убедительную.
   Дедушка тоже плеснул, но отнюдь не минеральной воды.
   - А почему "они", и что вы этим желаете сказать?
   Иван Иванович вновь откинулся на спинку стула.
   - Да бросьте вы, право! Мы достаточно проницательны, чтобы не дурачить друг друга. Они - это люди, а мы их вынужденное обеспечение.
   - Так значит, - начал было Кирппу.
   - Конечно! А как же иначе! Стал бы я напрасно тратить драгоценное время на пустую болтовню. Вы что! К чему это мне? А вам к чему?
   - Так вы не Иван Иванович? - решил все же уточнить дедушка и тут же, не дождавшись ответа, ловко махнул рюмочку.
   - Я такой же Иван Иванович, как вы, господа, предприниматели. Вам этого достаточно?
   - Что я говорил, - и Лембо кинул в рот огурчик, - я своего за версту чую! Ты, любезный, по какому профилю специализируешься, и не родственник ли ты случаем нашему черту? Больно рожа похожа.
   - Ну так сразу и рожа...
   - А что? Я существо аморальное и не стесняюсь данного факта, говорю, что думаю, а думать вообще не люблю, предпочитаю делать. А уж потом, если настроение появится, могу и подумать. Хотя вижу, парень ты шустрый, начитанный, это ничего, что мы на "ты" перешли?
   - Как вам будет угодно, - хладнокровно ответил Иван Иванович, или кем он там являлся в действительности.
   - Ладно, давай, рассказывай про этих мутантов и наши с тобой перспективы.
   - Дело осложняется тем, что пока существует человечество, существует и необходимость в нас, - продолжил Иван Иванович, - объяснять почему, надеюсь, не надо.
   - А ты, братец, объясни, вечер-то длинный, да и сидим мы хорошо, уверенно, - предложил Лембо и подмигнул родственнику поверх очков своим страшным красным глазом.
   - Да тут и объяснять нечего. Не будет их, не будет и нас! Все достаточно очевидно. Не нужны мы этим мутантам, нет у них такой необходимости.
   - Погоди, погоди, как это нет? Места что ли мало?
   - Господа! - Иван Иванович, может быть, впервые подал признаки нетерпения, - это же алфавит. Каждое разумное существо после появления на свет сопровождается отрядом темных и добрых сил. Последние прикрепляются после формирования и обретения своего "я", а темные силы..., впрочем, к чему мне вам рассказывать, вы и сами прекрасно осведомлены.
   - Так, что же это получается, - набычился дедушка, - я отрицательный герой?
   - Ну уж никак не положительный, - язвительно ответил Иван Иванович.
   - В туалет не желаете пройтись? - неожиданно встрял в разговор Кирппу, - или папиросочку высосать на свежем воздухе?
   Предложение, следует признать, поспело вовремя, в противном случае старый леший мог бы запросто влепить затрещину. Уж кого, а своего батюшку Кирппу знал отлично.
   - Я сигары курю, - поправил Лембо.
   - Можно и сигару, если желаете, и я с вами побалуюсь.
   - Нет! Пускай он нам сначала про перспективы доложит.
   - Какие-нибудь проблемы?
   Возникший из ниоткуда молодой человек был явно привлечен легкой агрессией дедушки, что не могла ускользнуть от его внимательного взора.
   - Ты кто?
   Молодой человек нисколько не смутился.
   - Папаша, - ответил он, - я здесь отвечаю за порядок.
   - Вот и ступай,... приберись в туалете.
   Иван Иванович с удовольствием прыснул. Не удержался от легкого смешка и Кирппу, а молодой человек как-то странно попятился под немигающим красным глазом дедушки, затем стремительно повернулся и бросился в указанном направлении.
   - Диарея, - тоже улыбнулся Лембо, - а потом к чему рыбу заедать шоколадными конфетами?
   - Так конфеты-то импортные, - не пытаясь скрыть улыбки, добавил Иван Иванович.
   Появление уже указанного молодого человека, пришлось как нельзя кстати - огонек напряженности тотчас потух, дедушка почувствовал себя значительно лучше, как впрочем, и сидящие за столиком товарищи.
   - Правде нужно смотреть в глаза, - возобновил прерванную беседу Иван Иванович, - если они решили записать нас в отряд темных сил - это их право. Хотя еще неизвестно, кому они обязаны в большей степени? Кто как не мы являемся той движущей силой, призванной добиться их дальнейшего совершенства. Без нас, господа, они бы еще сидели голыми под деревом и слушали райских птичек, не представляя, где в действительности находится этот рай!
   При этих словах Иван Иванович многозначительно покрутил небольшой, но, без сомнения, умной головкой.
   Другие райские птички отчаянно шевелили своими телесами под
  стремительную мелодию, солистом в которой выступал мрачный парень, вновь отдавший предпочтение гитаре, а не многочисленным дамам, время от времени призывно бросавшими недвусмысленные взгляды по сторонам.
  
  
  
  
   .... И наповал его сразила...
  
  
  
   Арина была хороша. Неизвестно кто и когда сравнил симпатичную девушку с цветком, однако, вероятно, поступил правильно. Но почему именно с цветком? Что удивительного и неповторимого несет в себе этот на первый взгляд незатейливый плод фантазии создателя? И почему мужчины предпочитают дарить цветы? Молча, намекая на природное сходство, или здесь скрыта еще одна неразгаданная тайна?
   А имена, которыми награждают прекрасную половину? Каждое уникально и прекрасно, стоит лишь произнести вслух и задуматься.
   Савелий Петрович Боголепов так и поступил.
   Он сидел на своем привычном месте в кабинете и подписывал бумаги. Медленно извлекал из кожаной папки очередной документ, ставил автограф и задумчиво произносил:
   Арина.
   Затем брался за новый документ, вновь его подписывал и вновь, тщательно выговаривая буквы, произносил.
   Арина.
   Непонятно, с какой целью Савелий Петрович это делал. Либо рисовал в своем воображении образ девушки, либо старался проникнуть в тайну, о которой мы уже говорили.
   - Арина, - еще раз произнес г-н Боголепов, однако вдруг нахмурился, отложил бумаги в сторону и поднялся.
   Если я влюблен, - принялся рассуждать Савелий Петрович, - а такой вариант, исключать нельзя, значит, и состояние, в котором я пребываю, особое. Слегка легкомысленное, немного рассеянное и обязательно романтическое. Влюбленность подразумевает не только страдания, она окрыляет. Именно окрыляет! Дарует полет воображению и освобождает прежде скрытые таланты. Конечно, я не наивный юноша, способный на безрассудные поступки, и тем не менее. А может, мне написать небольшое по размерам, но глубокое по содержанию четверостишье? И ничего зазорного в этом нет. Стихами баловались многие уважаемые люди. Некоторые и в историю вошли благодаря стихам. Заявили о себе не должностью или иными заслугами перед отечеством, а именно поэтической формой выражения своего душевного состояния. Взять, к примеру, Александра Сергеевича. Со службой у него вышел явный конфуз, в карты играл отвратительно, стрелял еще хуже, да и женщинам-то он нравился не своей внешностью. Характером обладал вспыльчивым, рисовать вообще не умел, что еще оставалось? Судьба бедного в угол загнала - за перо схватился, а что в итоге? - Мировая слава! Хотя, если действительно здраво рассуждать, какая, к лешему, разница, что будут думать о тебе потомки!
   Господин Боголепов оглянулся по сторонам, в надежде увидеть крылатую подругу поэтов и романтиков, и хотя никого обнаружить не удалось, слова тотчас пришли ему в голову, и родился вот такой миленький стишок:
  
   Тебя я ждал, и ты пришла,
   Присела, денег попросила,
   Не для себя - а для других,
   Чем наповал меня сразила.
  
   А что? Совсем неплохо, легко и изящно. Черт побери, а может, мне сборник выпустить? И отдать его на реализацию в качестве знака доброй воли? Или все же попросить тридцать процентов? А тираж каков?
   Савелий Петрович тут же метнулся к столу и привычно защелкал клавишами калькулятора. Если, скажем, взять для начала тысяч пять. Нет, пять мало, надо брать десять. Хотя...
   Господин Боголепов вдруг сообразил, что печатать в общем-то нечего. Стих, безусловно, хорош, но одного произведения явно недостаточно. Ну и что? Будем творить, норму уставим. Пять стихотворений в день это уже целый печатный лист. А всего потребуется,... и вновь привычно защелкали клавиши, потребуется,...да тут с ума сойдешь!
   В дверь постучали. Вероятно, секретарь, кто другой еще может стучать в дверь управляющего банка в рабочие часы?
   - Занят я! - рявкнул Савелий Петрович и задумался над продолжением стихотворения.
  
   Твои глаза, твой бюст прекрасный,
   Слегка игривый нежный взгляд,
   А десять тысяч вас устроит,
   Вдруг я ответил наугад...
  
   Вздохнула, ножкой покачала,
   И попросила закурить,
   Чем до конца меня добила...
   О боже! Как мне дальше жить!
  
   И тут муза покинула кабинет. Савелий Петрович сообразил об этом не только потому, что услышал, как хлопнула форточка. Последняя, так необходимая для завершения еще одного четверостишия фраза, также выскочила из головы. Исчезла настолько стремительно, что не оставила после себя никакого следа..., глагола и того не оставила, подлая.
   Бросился вслед за исчезнувшей мыслью господин Боголепов. И тут вновь постучали в дверь.
   Безобразие! Спрашивается, на каком языке и как объяснять, чтобы его оставили в покое!
   Сначала распахнулась одна дверь, затем другая. Кабинет Савелия Петровича от внешнего мира, который был представлен приемной, заботливо отделяли две двери - наследие еще прежнего режима.
   - Ну, что еще? - свирепо произнес управляющий и онемел.
   Арина была хороша.
   Нет!
   Арина была прекрасна!
   - Простите, - произнесла девушка и немного смутилась, так, по крайней мере, показалось Савелию Петровичу. - Вот, решила зайти.
   Решила зайти? Да что может быть прекрасней! Определенно, он влюблен!
   Господин Боголепов собрал все свое очарование и выплеснул его, разгладив морщины на заплывшем лице.
   - Вы бы позвонили, хотя... прошу, - и любезно отворил дверь, непроизвольно скользнув взглядом по стройной фигурке.
   Необычайно хороша! Все на своих местах, ни малейшей ошибки.
   Арина проплыла мимо, оставив едва ощутимый след каких-то духов. Этот чарующий запах был столь тонок и ненавязчив, что непроизвольно повернулась голова, а в самой голове возник подозрительный туман, от чего Савелий Петрович едва не потерял ориентацию в пространстве.
   - Как ваши дела? - первым начал г-н Боголевов, как только они оказались в кабинете вдвоем.
   - Дела? Какие дела?
   - Общественные, конечно, - подсказав тему для разговора, управляющий весь обратился во внимание.
   Голосок у Арины был под стать внешности - звонкий, тоненький и ... сексуальный. И вызывал он именно эти самые сексуальные чувства!
   О чем говорила девушка, Савелий Петрович уже не слышал - в сознании одна за другой понеслись смелые и красочные картинки. Такие, что управляющий удивился своему воображению. Откровенно говоря, он и представить себе не мог, что способен на подобное!
   Арина вначале стеснялась, тем самым возбуждая Савелия Петровича еще больше, затем хихикнула довольно низким голосом, от которого у г-на Боголепов едва не случился спазм - вдруг не хватило воздуха! Он открыл пухлые губы и принялся ими шевелить, словно рыба, пойманная товарищем Голубцовым.
   - Что вы сказали?
   - Я? Ничего, продолжайте, - прокашлялся Савелий Петрович и попытался взять себя в руки.
   Арина продолжила... рисовать в сознании управляющего непристойные картинки, от чего вышел из нормы пульс, а вслед за ним и артериальное давление.
   Итог был плачевен - Савелий Петрович еще раз глотнул воздуха и рухнул на стол. Коллапс!
  
  
  
   Походка, и чем она определяется. Кафтан божий, и какое отношение к нему имеет человечество. Второе явление, но уже иного героя, и связанные с этим событием последствия.
  
  
  
   Не поверили! И в прошлый раз не поверили.
   Товарищ Душный спешил на работу, переставляя по инерции ноги и смешно махая руками.
   Что они знают? То, что видят! Слепые и наивные, как котята. Нет, котята те на ощупь приятные, их завсегда приятно в руке поддержать, а эти? Одно слово, невежественные и глупые, хотя считают себя венцом творения.
   Павел Сергеевич остановился - горел красный глаз светофора.
   Дыхание перевел, слегка кашлянул и огляделся. Образовавшая во рту мокрота мешала, но и плюнуть он не решался. Как же он плюнет, нанесет оскорбление природе! Ну и пусть кругом мерзкая, изъеденная временем и испоганенная людьми земля, обутая в асфальт. Земля - это кафтан божий! Физическое одеяние господа! А разве не так? Глупость, скажете? Не забудьте - Павел Сергеевич был сумасшедшим, и мысли у него рождались странные и для обывателя непонятные.
   Да, недостатки есть, продолжал рассуждать товарищ Душный, и изъяны в природе имеются, но кто этот кафтан измарал, грязью заляпал, заплевал и загадил? То-то же! А глядят как? А топчут зачем? Каждый по разу плюнет, осквернит лоно, из которого сам и вышел! Венцы творения! Да каждый плевок как шрам безобразный! Сколько их? Миллиарды! Ладно, если только плюнут - утереться можно, дело исправить, так они матушку-природу своим дурным поведением постоянно оскорбляют, насилуют и уничтожают. Рай им нужен, как же, они его за неделю осквернят. Песенки поют о любви возвышенной, при этом забыв прикрыть свой вонючий зад. Душой, говорят, мучаются, но только в рабочие часы с перерывом на обед и полагающимся по закону отпуском.
   Тьфу!
   Павел Сергеевич проглотил гадость во рту и улыбнулся.
   Всех извели! Где широта жизни богатой с ее букашками, козявками и прочей публикой божественной? Теснота! Душно и воли никакой, чтобы запрокинуть голову, глубоко вздохнуть и стать малой частицей великого и радостного!
   Веру, жалуются, потеряли, - бубнил себе под нос управляющий делами. Да у них ее и отродясь не было! Чего тогда терять! Все помыслы во тьме, отчего и не видят куда идти следует.
   Зажегся зеленый, и Павел Сергеевич направился на противоположную сторону, переставляя ноги и смешно махая руками.
   Ходить, кстати говоря, товарищ Душный не умел. Многие утверждают, что походка человека как нельзя точно передает его характер, и, следует признать, согласиться есть с чем.
   Глядя на Павла Сергеевича, ковыляющего по тротуару, возникало противоречивое чувство жалости и веселья. Что следовало поставить впереди - " жалость" или " веселье" - зависело не от вашего внутреннего состояния и природной наблюдательности, а от состояния покрытия, по которому передвигался товарищ Душный. Поэтому никакой ошибки в том, что мы уже написали. А вот если Павел Сергеевич шел бы по аллее парка, непременно на первое место следовало бы поставить " веселье"!
   По аллее Павел Сергеевич двигался, словно пританцовывая, правда, подобного танца вы не найдете ни в одном репертуаре музыкального коллектива, так как его попросту не существует.
   Уже подходя к конторе - а товарищ Душный называл место своей трудовой деятельности не иначе, как контора, он искренне удивился. В небольшом дворике стояла уже знакомая ему машина, а у двери явно скучали Леха и Ренат.
   - А почему так рано? - вскинув брови, поинтересовался Павел Сергеевич.
   - Наше дело маленькое, - первым ответил Ренат, - сказали доставить внепланового.
   - Кто таков?
   Загремели ключи, и дверь нехотя отворилась.
   - А нам почем знать. Покойник одним словом, и вновь невостребованный.
   - Мужчина? - уточнил управляющий делами
   - Самый настоящий, - серьезно ответил Ренат, - место-то найдете?
   - А как же! Обязательно приютим, в опись внесем, сделаем все, как полагается, - заверил Павел Сергеевич, - дверцу придержать?
   - Да уж будьте любезны. Ты Леха спереди возьмись, а я - сзади.
   Леха не возражал, молча затушил сигаретку, после чего отправил в непродолжительный полет то, что от нее осталось, и полез в фургон.
   Павел Сергеевич встал у двери, терпеливо дожидаясь, когда вынесут очередного клиента.
   - Взялся?
   Леха кивнул и привычно приподнял носилки.
   - Все по науке, ногами вперед, - пошутил он.
   Однако едва парни приблизились, Павел Сергеевич как-то подозрительно покосился на покойника, а затем произнес:
   - Не может быть!
   - Чего не может быть? - между делом уточнил Ренат, протискиваясь в узкий подъезд морга.
   - Этого не может быть! - повторил товарищ Шумный, заметно побледнев лицом.
   - Знакомый, что ли?
   Павел Сергеевич кивнул явно расстроенный.
   - Надеюсь, не родственник? - серьезно поинтересовался Леха, вероятно, за тем, чтобы в случае положительного ответа, принять все необходимые меры и пронести покойника более достойно.
   - Минуточку! - засуетился товарищ Шумный, не имея возможности внимательно рассмотреть прибывшего.
   - Он! Порази меня гром! Это он!
   Павел Сергеевич был взволнован.
   Леха сделал мрачное лицо.
   - Приносим наши глубокие соболезнования, - первым нашелся Ренат, в то время как Леха принялся обдумывать, где лучше, а, главное, быстрей можно купить бутылек, чтобы помянуть родственника - пить спирт, пускай и дармовой, не хотелось.
   - Ошибка исключается? - на всякий случай спросил Ренат.
   Товарищ Душный отрицательно помотал головой.
   - Определенно, это он, - после некоторой паузы добавил Павел Сергеевич.
   - По материнской линии или по отцовской?
   - Кто?
   - Покойник, говорю, приходился вам родственником по материнской линии или по отцовской? - хмуря брови, повторил свой вопрос Ренат.
   Товарищ Душный уставился на парней, переводя взгляд то на одного, то на другого, после чего задумчиво произнес:
   - Это мой покойник.
   - То есть как ваш?
   - Вы его уже однажды привозили.
   Первым икнул Леха, а за ним Ренат.
   Павел Сергеевич и вновь объявившийся покойник остались внешне спокойны и даже холодны.
   Да, это был тот самый покойник, которого парни привезли пару недель назад. Уж кого-кого, а вверенный ему контингент управляющий делами знал не только по описи, но и лично в лицо. Какая уж тут ошибка!
  
   Телефон заорал, как сумасшедший, в очередной раз подсказывая, что ему плевать на хозяина кабинета, который погрузился в размышления, и поэтому слегка вздрогнул, услышав неприятный, а где-то и нахальный голосок. С осуждением глянув на телефон, готовый к тому же еще и запрыгать, Виталий Борисович снял трубку, зная по опыту, что с этим наглым существом действовать необходимо решительно и быстро.
   - Слушаю, - произнес он, также готовый к любым неприятностям.
   - Это Юстас, - раздалось в трубке.
   - Кто? - не сразу сообразил участковый.
   - Или Алекс.
   Идиот! Господи, покоя от него никакого, подумать не дает, сейчас опять какой-нибудь очередной вздор сообщит.
   - Информация у меня для вас имеется, - пропел в ухо товарищ Душный, - заслуживающая оперативного интереса.
   - Слушаю, - Виталий Борисович решил, как можно скорее избавиться от навязчивого знакомого.
   - А это ничего, что по телефону? Говорят, все разговоры по телефону прослушиваются.
   - Нас не прослушивают.
   - Вы уверены? - все еще сомневался Павел Сергеевич, - милицию тоже прослушивают, я знаю, в газете читал, у вас есть служба,... сейчас вспомню, служба собственной безопасности. Вы знаете о такой службе? Они за всеми следят, - и товарищ Душный хихикнул, - и за собой, наверно, тоже следят.
   - Информация какая?
   - Вы по-прежнему сомневаетесь, что она действительно заслуживает вашего внимания? - вопросом ответил Павел Сергеевич.
   - Информация какая?
   - Дело в том, что одного из участников преступления мне удалось задержать, - наконец сообщил товарищ Душный, - то есть он добровольно сдался.
   - Вы о чем? Какой участник! Какое преступление!
   Павел Сергеевич вдруг притих, словно испугался.
   - Думаете, я ошибся? - после некоторой паузы произнес он. - Однако похож, и знаете ли, алиби у него на тот момент отсутствует. Могу уверенно заявить, не было его по месту прописки, а где тогда он был? Что делал? Вот ведь в чем вопрос, а как его спросишь?
   Павел Сергеевич в очередной раз убедительно доказал, что фамилию свою он получил вполне заслуженно - участковый вдруг почувствовал недостаток свежего воздуха и расстегнул воротник, что впрочем, не улучшило его состояния.
   - Фамилия?
   - Чья? - уже точно испугался Павел Сергеевич.
   - Задержанного!
   - Так как он скажет? Он, простите, ничего сказать не может. Покойник он, а как у покойника спросишь? Нонсенс получается!
   - Павел Сергеевич, - промолвил участковый, просто не представляя, как себя вести и действовать в подобной ситуации. На курсах в школе милиции допустили очевидный промах, не объяснив, как полагается обращаться с сумасшедшими, и совершенно напрасно! Однако в глубине души Виталий Борисович признавал: однажды он уже отмахнулся от добровольного помощника, как от назойливой мухи, а что в результате? А в результате произошло преступление, которое можно было предотвратить!
   - Павел Сергеевич, вы уверенны, что " задержанный" имеет отношение к произошедшим событиям?
   - Утверждать, что он входил в банду, я не берусь. Это скорее уже ваше дело, - ответил управляющий делами, - я, так сказать, честно выполнил свой гражданский долг. А дальше проводите мероприятия, следственные действия, чему вас там обучали? Я же со своей стороны обязуюсь оказать посильную помощь, но в рамках закона. И еще это, - тут Павел Сергеевич замешкался, - не хотелось бы выступать свидетелем. Я, конечно, понимаю процедура, но у меня перед аудиторией всегда возникает душевное волнение. Даже не знаю почему. Вроде и причины нет, а волнение охватывает, от чего и выступление получается невыразительным. И публику я всегда не любил, утомляла она меня постоянно, изматывала, поэтому вы меня определите в помощники.
   - Какие помощники? - растерялся участковый.
   - Как какие? Негласные, конечно. Запишите меня Юстасом, а если не нравится, сами придумайте, но только простенько и без всяких высокопарных имен. Спросят,
  откуда информация, так и говорите: мол, Юстас или Алекс. А кто такие - это уже секретность, тайна оперативной работы.
   Секрет, что в каждой прослойке обществе имеются добровольные и преданные интересам дела негласные помощники, уже давно не секрет. И вся "информация из достоверных и заслуживающих внимания источников" ничто иное, как работа этих самых помощников. И чтобы, выражаясь казенным языком, "владеть обстановкой", прочих и более эффективных методов еще не придумали, так как их попросту не существует. Нет их! Техника, скажете, научный прогресс и прочее. - Ерунда! Полная и окончательная чушь! Все значимые и громкие преступления века были раскрыты именно таким образом - свидетельскими показаниями. А как же дедуктивные методы, специально предназначенная методика, Академии наук, наконец? Еще раз - е-рун-да! Вы полагаете, тысячу лет назад не существовало разведки? Или вы думаете, они плохо работали? Справлялись отлично! Незаметно, быстро и, главное, эффективно. Поверьте, но одно из первых подразделений секретного ведомства родилось, не как результат сложного аналитического процесса. Тайна исповеди! Именно она толкнула вроде далеких от расследования чиновников от религии учредить одну из самых могущественных служб в мире. Службу, которая и по сей день, является хранителем бесценной информации, которую добровольно несут в ближайший приход миллионы и миллионы прихожан.
   Кто совершает преступления? - Все! Рядовые граждане и высокопоставленные сановники, мужчины и женщины, христиане и мусульмане, богатые и бедные, дураки и умные...
   Необходимости иметь своего негласного представителя в среди сумасшедших Виталий Борисович не испытывал, да и в последнем секретном указе, спущенном сверху и направленном как всегда в целях искоренения одного из многочисленных зол, от которого на протяжении веков страдало человечество, об этом не говорилось. Люди с патологической настойчивостью продолжали совершать преступления, игнорируя все принимаемые сверху меры и постановления.
   - Павел Сергеевич, - вновь произнес участковый, - у меня к вам будет задание.
   - Задание? - оживился управляющий делами.
   - Секретное!
   Возникла пауза.
   - Тогда нам придется еще раз встретиться, - предложил Павел Сергеевич, - не доверяю я современным средствам связи, а какая, простите, это секретность, когда знают трое?
   - Ну хорошо, - согласился Виталий Борисович, - давайте встретимся, скажем, вечерком, после работы. Такой вариант вас устраивает?
   - Вполне.
   - Отлично.
   - Я буду в сером пиджаке, ну тот, в котором я к вам приходил, а в руке буду держать газету, сейчас скажу номер, я ее сегодня купил...
   - Понял, - понизив голос, продолжил участковый, - сегодняшний номер.
   - Да, от четырнадцатого числа, там статья, кстати сказать, интересная имеется - как балеарцы справляются с проблемой питьевой воды.
   - Кто?
   - Балеарцы - жители Балеарских островов, - доходчиво объяснил Павел Сергеевич, - они же на островах живут, а вокруг океан, понимаете?
   - Понимаю, - не понял Виталий Борисович.
   - Вот они к нам за опытом и приехали, - сообщил не менее важную информацию управляющий делами, - у нас же океанов нет, а питьевой воды море. А еще они желают ограничить поток туристов - слишком много питьевой воды расходуют иностранцы, а к нам никто не едет! Вот они и хотят перенять у нас полезный опыт. Но тут вопрос больно спорный.
   Участковый тут же стремительно перехватил инициативу.
   - В семь вечера.
   - А место? В парке, наверно? Я знаю одну удивительную скамейку, представляете, на чугунных ножках! Замечательная по красоте и очень удобная! Сидишь и нисколько не устаешь. Можно час сидеть, если, конечно, нет дождя. С зонтом тоже можно, но как-то неуютно, в смысле, устаешь держать зонт. У вас зонт есть?
   - Договорились, в семь в парке, на скамейке, - вновь проявив инициативу, решительно напомнил участковый, - и не опаздывайте.
   - Ни в коем случае! Я никогда не опаздываю, итак до встречи!
   Однако едва Виталий Борисович положил трубку, тут же раздался звонок.
   - А пароль? - на линии вновь был неугомонный Павел Сергеевич, - Мы же с вами не договорились относительно пароля!
   Действительно, как-то вылетело из головы, согласился участковый.
   - У меня есть прекрасный пароль! - сообщил управляющий делами, - никто не догадается. Вы подходите и говорите: добрый вечер, а я вам отвечаю: вечер добрый. И все! Правда, замечательно? Только не перепутайте, - и повесил трубку.
   Виталий Борисович вздохнул.
   А что прикажете делать? Как бороться с преступником, если им является нечистая сила? Традиционные методы и приемы тут явно не годятся. Господи, самому бы с ума не сойти, - произнес участковый и посмотрел на часы. - Было начало первого.
   Что есть парк? Очередная попытка человечества клонировать волею господней созданный лес. Мир со своими обитателями, законами и порядком?
   Парк находился в центре города: когда-то хлипкие деревца с течением времени силу набрали, подросли, а затем и семена бросили, решив оставить после себя потомство - еще один закон развития.
   Однако первоначально этот дивный сад затевался совсем с иной целью - скрыть от постороннего глаза спрятанные глубоко под землей секретные сооружения не менее секретного предназначения. Что именно скрывал парк в своем чреве, знал только узкий круг посвященных. А чтобы посторонние или крайне любопытные граждане не задавали вопросов, на отдельных тропинках висели весьма грозные таблички. " Не ходить" или "Прохода нет". Глупо, конечно. Как не ходить, если аккуратная дорожка так и зовет по ней пройтись, указывая направление для прогулки. А скамейка? К чему устанавливать скамейку? Не менее глупо.
   Неизвестно по какой причине, но среди населения парк популярностью не пользовался, хотя центральная аллея и позволяла значительно сократить расстояние, добираясь из одной части города в другую. Встречающиеся крайне редко романтически настроенные личности позволяли себе забираться в глухие уголки парка, однако происходило это в дневные часы, а ближе к вечеру единственными обитателями были либо бродячие псы, либо вороны, которые чувствовали себя, пожалуй, действительно настоящими хозяевами.
   Виталий Борисович запрокинул голову и сразу определил потаенное место, выбранное для встречи товарищем Душным. Явно недовольная парочка темных птиц кружила над рощей и подсказывала, в каком направление предстояло отправиться участковому.
   Павел Сергеевич, как и обещал, был в сером пиджаке. Газету держал в руке, а сам расположился на скамейке, недалеко от двери подземного бункера.
   - Добрый вечер, - произнес он, завидев участкового.
   - Привет, - ответил тот, однако тотчас исправился, - вечер добрый.
   - А вы молодец, - Павел Сергеевич любезно подвинулся, - я переживал, как вы найдете скамейку. Вроде, все предусмотрели, а про скамейку забыли. Парк-то большой.
   - Ничего.
   - Оперативная смекалка? Вас в милиции и этому обучают?
   Ни хрена они не обучают, - подумал участковый, однако, чтобы не подрывать и без того подорванный авторитет славных сил правопорядка, кивнул головой.
   - Вы не волнуйтесь, - продолжил Павел Сергеевич, - я за собой хвоста не привел. Дважды проверился. В кино видел. Главное - запутать преследователей. До конечной на автобусе проехал, потом пешком, затем вновь на автобусе. Не переживайте, у меня проездной, так что расходов никаких.
   - Я тоже проверился, - не менее серьезно сообщил участковый, - дворами шел. Определенно, но вы мне нравитесь. Признаюсь, не всякий отвечает строгим требованиям...
   - А я отвечаю? - перебил товарищ Душный.
   - Пока - да. Одного желания, впрочем, как вы понимаете, явно недостаточно, необходим набор качеств, и чтобы в этом окончательно убедиться, требуется время.
   - Буду стараться.
   - Хорошее место, - оглядываясь по сторонам, заметил участковый, - тихое.
   Павел Сергеевич улыбнулся.
   - Я его случайно нашел. Как-то задумался, сейчас и не вспомню над чем. Вероятно, крепко задумался, вдруг смотрю и не понимаю - где я и что тут делаю? Знаете, словно, в сказке, перенесли меня в мир иной, а кто перенес - неизвестно. Я, - Павел Сергеевич смущенно опустил глаза, - сробел в тот момент. Вообще-то я не трус, а тогда, признаюсь - испугался. Насколько, думаю, я серьезно задумался, что не заметил, как для себя пропал! Понимаете? Со мной прежде подобного не происходило, ну, и сел вот сюда, на эту скамейку, а потом думаю: кто-то же эту скамейку смастерил. Душу вложил, сначала с металлом воевал - ножки гнул и форму изящную изобретал, затем досочки строгал. Сижу и даже мастера представил в своем воображении, как он трудится, творит, дело великое делает. И думается мне на скамейке не хуже, если не сказать, значительно лучше. Мастер у меня получился ладный: загорелый, с обветренным лицом, сильными руками и нестарый, помоложе нас с вами. А как проверишь?
   - Что?
   - Говорю, как проверишь - прав я в своем воображении или не прав? Откуда, простите, этому воображению взяться? Не может же оно появиться из ниоткуда! Думаю.
  Сижу вот здесь и думаю. Никогда прежде не знал о существовании этой замечательной скамьи. Что она замечательная - сомнений никаких. Стало быть, и мастер, который ее исполнил, тоже замечательный. Разве не так? Скамья-то вроде обыкновенная, а сделана с душой. Вновь думаю, уже в ином направлении. А если ему представится шанс выполнить нечто необычное? Что же это получится? Если рядовая скамья - результат старания и фантазии богатой, что же получится, если мастера охватит вдохновение? Вот ведь как получается! Куда вдохновению прикажете деваться? Если оно пришло, посетило, стало быть, и уйти куда-то должно или осталось. Вместе со скамьей? Потом, привык, и она ко мне привыкла. Долго не прихожу - сердится. Не верите? И я не верил! Штаны мне как-то порвала! Год сидел, и ничего, а тут весной пришел, еще снег лежал. Но тепло, солнышко светит, и скамья сухая. Так она меня первым делом за штаны схватила!
   - Гвоздь? - подсказал Виталий Борисович.
   - Какой гвоздь! Вы посмотрите - нет тут никаких гвоздей! А за портки схватила!
   Павел Сергеевич вновь улыбался.
   - Простите, вам сидеть удобно?
   - Вполне.
   - А мне удобно, если не сказать, комфортно. По осени к тому же и тепло. Да, да, сидишь, знаете ли, и ветерок листву по дорожке гоняет. То ли балуется, то ли за порядком следит, но не жарко. В лицо дунет - мало не покажется, а там, - Павел Сергеевич приподнялся - тепло! Воображение, скажете? А как же физические законы? Воображение - плод фантазии, категория нематериальная, и поэтому спорная. А тепло - это уже физика, объективная реальность.
   - Хорошая скамья, - подвел итог участковый, - мне тоже нравится.
   - Понравится! Еще как понравится! А позвольте спросить, что за задание вы мне приготовили?
   - Павел Сергеевич.
   - Да.
   Произнес имя отчество участковый прежде всего, чтобы, возможно, подчеркнуть важность момента, указать на предстоящую ответственность, которая ложится на плечи управляющего делами.
   - Задание непростое, но важное.
   - Понимаю. Вы желаете, чтобы я поговорил?
   С кем поговорить и на какую тему - объяснять не пришлось. Участковый это прекрасно понял и ... испугался. То есть не испугался, а ему стало как-то не по себе, промозгло что ли? Когда по вашему хребту кто-то незримый начинается карабкаться, медленно передвигая крохотными металлическими коготками.
   - Право не знаю, получится ли. Они же все с характером, и в настроении пребывают странном. А для обоюдной беседы требуется желание.
   - Настаивать я не могу, - осторожно заметил Виталий Борисович, - но в интересах дела все же хотелось бы попробовать. Получиться - хорошо, не получиться, значит, не дано.
   - А вы не желаете попробовать? - вдруг предложил управляющий делами.
   - Я?
   - Ну да, вы.
   - Павел Сергеевич! Как я буду с ним говорить?
   - А я как буду?
   - У вас все же опыт, знания, а кто я? - Посторонний, совершенно не сведущий в данной области дилетант!
   - Не обманывайте себя! Я такой же дилетант и немножко сумасшедший. Едва - едва, позволяющий иногда мысли чувствовать себя хозяйкой положения. Просто разрешаю ей отправиться, куда она пожелает. И по характеру я натура свободолюбивая, чуждая всяческих запретов. Почему бы и вам не попробовать? Кто знает, может, и у вас получится?
   Что получится? Что попробовать?
   - Себя попробовать, - подсказал Павел Сергеевич, - а потом вместе всегда веселей, и не так боязно. Вместе пойдем, вы и я. Можно вечерком, но лучше ночью. Какой у нас сегодня день?
   - Вы имеете в виду число или день недели? - уточнил Виталий Борисович.
   - Число бывает важно, не спорю, и день тоже важен. Но только не день недели, а день лунного календаря.
   - Астрология?
   - Не спешите проявлять иронию. Лунный календарь - часы божественные, а значит, наиболее точные. Порядок присущ всякому механизму, и человек, обитающий на планете, что крошечный винтик, или лучше сказать, пружинка. Взвести эту пружинку взвели, придали энергии, сообщили ускорение, а дальше за малым - не отставай, но и вперед не забегай! Знай свою минутку, потому что минутка у каждого своя. У вас она одна, у меня другая. А как определить, как вычислить, что это минутка твоя?
   - Предлагаете вместе? - все еще сомневался участковый.
   - Вместе сподручней и не так опасно, - напомнил управляющий делами.
   - А что есть риск?
   - Риск он любому делу компаньон, - как-то неопределенно ответил Павел Сергеевич. - Не боятся только сумасшедшие. А я все же, признаюсь, побаиваюсь, значит, еще не совсем того, не окончательно...
   - Вечером?
   - Или ночью. Я вам дам знать, спешить не следует.
  
  
  
  
  
   Где следует хранить деньги, даже в том случае, если это не ваши деньги.
   Обмен одной жилплощади на другую, более комфортную, и как это лучше сделать.
  
  
  
  
   Посетитель Виталию Борисовичу не понравился. Не понравилось все - как он зашел, как присел и как закинув ногу на ногу. Модный и дорогой костюм тоже не понравился, хотя прекрасно облегал фигуру. Виталий Борисович знал: нет у этого типа никакой фигуры. Сплошной обман, обвисший раньше времени живот, покатые плечи и кривые, лишенные растительности ноги. Смотрит и ждет. Пусть подождет - участковый открыл форточку, чтобы прогнать неприятный запах, который появился вместе с незнакомцем. Хотя запах, был хорош, вероятно, не менее дорогой чем костюм, поэтому и одеколон Виталию Борисовичу тоже не понравился.
   - А почему ко мне? - наконец произнес участковый.
   - Сказали к вам, - впервые подал и тоже неприятный голос посетитель.
   Ага, случилось что-то. Неприятность какая-нибудь. Вот забавно! И у таких мерзких типов случаются неприятности. Деньги, наверно, украли. Деньги, которые он регулярно отнимает у других.
   - Деньги исчезли, - вдруг произнес тип.
   Виталий Борисович мысленно улыбнулся.
   - Исчезли? Вы уверены? Не потеряли, обронили, а именно исчезли?
   - Такие деньги не теряют, - мрачно произнес незнакомец, - их воруют.
   - Большие деньги?
   Посетитель назвал сумму.
   - Ого! Действительно большие! Я бы сказал, огромные! И откуда, простите меня, у вас такие огромные деньги?
   - Бизнес. Я риэлтер, продаю и покупаю квартиры, а недвижимость, как вы знаете, нынче ужасно дорогая.
   Виталий Борисович это знал, как и все остальные.
   - Пишите заявление.
   - Я его уже написал, - и риэлтер протянул аккуратный лист бумаги, где уже красовалась резолюция начальства.
   Участковый прочитал свою фамилию, написанную торопливым почерком руководства, словно пожелавшего как можно быстрей избавиться от чужих неприятностей.
  Затем, не спеша, принялся изучать текст, заботливо набранный на компьютере. Написано было складно и толково. Обстоятельно и подробно излагалась суть дела, то есть где, когда и при каких обстоятельствах исчезли деньги. Далее шел список лиц, так или иначе попадающих под подозрение. Оставалось за малым - найти злодея.
   - А вы сами что по этому поводу думаете? - тактично поинтересовался Виталий Борисович.
   - Я же написал! И довольно подробно!
   - Верно, написали. Но мысли какие-то имеются, предположения, наконец? Все написать невозможно, бумага не выдержит.
   - Что вы хотите этим сказать? - по голосу Виталий Борисович понял, что и он не понравился пострадавшему.
   - Вы позволите мне задать вам несколько вопросов?
   - Без проблем.
   Участковый еще раз опустил свой взгляд в текст документа.
   - Вы пишете, Александр Филиппович, что обнаружили пропажу спустя три часа. Никаких следов взлома, проникновения в ваш кабинет. А почему вы держали столь существенную сумму в столе, а не в сейфе?
   - Почему?
   - Да, почему?
   Александр Филиппович пристально глянул на участкового, словно тот задал совсем неуместный вопрос.
   - Вы авторучку в сейф убираете?
   - Авторучку? - растерялся на мгновение участковый.
   - Да авторучку, когда пишете.
   - Не понимаю, причем здесь авторучка... вы хотите сказать.
   - Именно это я и хочу сказать. Деньги для меня такой же инструмент. Получил и тут же отдал, вновь получил и вновь отдал. Деньги должны работать, понимаете?
   - То есть вы и прежде оставляли их в столе? - уточнил Виталий Борисович.
   - Не всегда, но довольно часто, когда нет необходимости сдавать их в бухгалтерию.
   - И кто об этом знал?
   - Я знал.
   - А еще?
   - Как-то не задумывался, - признался Александр Филиппович.
   - А вы задумайтесь.
   - Ну, обычно брал деньги, иногда сам пересчитывал, иногда приглашал бухгалтера, как когда.
   - Понимаю, - кивнул головой Виталий Борисович, - а в тот злосчастный день сами пересчитывали?
   - Сейчас скажу,... вы правы, принял деньги, пересчитал и положил в стол.
   - Клиенты это видели?
   - А как же! Они мне деньги и передали в качестве предоплаты. У нас существует негласное правило, если ты человек серьезный, так и продемонстрируй серьезность своих намерений.
   - А почему негласное?
   - Обязать мы не можем, да и проценты за оказываемые услуги в зависимости от обстоятельств меняются.
   - Каких обстоятельств? - уцепившись мертвой хваткой, продолжил выпытывать Виталий Борисович.
   - Разных, - явно недовольный вопросом, ответил Александр Филиппович, - это же Россия! Здесь каждый день разный! Курс валюты, конъюнктура рынка, найти
  подходящее жилье - это еще полбеды, главное - не потерять деньги, приходится вертеться.
   Виталий Борисович вновь кивнул, соглашаясь.
   - Получили, пересчитали, в стол положили и на ключик закрыли, так?
   - Вроде, так.
   - Вроде или так?
   - Как вы сказали, так и было.
   - А что за господа?
   Александр Филиппович полез в карман своего великолепного костюма.
   - Они мне визитку оставили, сейчас... двое, один постарше, а второй молодой, оба представительные, хотя старик какой-то странный, у него, кажется, проблемы со зрением. Смешной такой, съел почти всю коробку конфет.
   - Конфеты ели?
   - И коньяк пили - этикет. Куда денешься. Не могу найти, вот черт, была же, - Александр Филиппович принялся в который раз исследовать содержимое своего портмоне, - если только в досье положил. У меня на каждого клиента обязательное досье. Сейчас перезвоню, вы не возражаете?
   Виталий Борисович не возражал, наблюдая, как господин бизнесмен извлек дорогую изящную игрушку, щелкнул кнопочкой и принялся звонить секретарю.
   Безусловно, у каждого свои привычки и особенности. Если, скажем, не приведи господь, у Виталия Борисовича оказалась бы столь крупная сумма, он непременно тотчас отнес бы ее в банк. На плохой конец положил бы в сейф - на первое время.
   - Говорит, нет, - прервал его размышления бизнесмен. - Даже не знаю, что и подумать.
   - Денег нет, визитка пропала, а клиенты? Они вам после встречи звонили?
   - Не звонили.
   - Похоже, Александр Филиппович, вы стали жертвой мошенников. Утверждать, конечно, я не берусь, но похоже. По крайней мере, вот вам одна из версий.
   - Однако, этого не может быть!
   - Почему?
   - Я постоянно находился в кабинете, никуда не отлучался и вышли мы вместе.
   - И больше никто в кабинет не заходил?
   Александр Филиппович отрицательно покачал головой.
   - А в сейфе смотрели?
   - Деньги я положил в стол, - мрачно напомнил бизнесмен, - у меня с памятью пока все в порядке.
   - А вы посмотрите.
   Неизвестно от чего участковый настоятельно рекомендовал заглянуть в сейф. Почему? Откровенно говоря, не знал и сам Виталий Борисович.
   - Место происшествия смотрели?
   - Нет.
   - Не порядок, - констатировал участковый, - у вас машина есть?
   Ехать пришлось через весь город. Машина - произведение немецкого автопрома - гостеприимно приютила обоих. Да и дорога в ней показалось не такой разбитой, от чего участковый, следуя своим аналитическим умозаключением, сделал неутешительный вывод - в скором времени новый асфальт вряд ли положат. Чиновники, особенно крупные, чаще предпочитали передвигаться вот на таких железных колесницах, для которых дорожное покрытие не имело никакого значения.
   Александр Филиппович молчал, вероятно, вел машину и на разговоры не отвлекался, а участковый ему в этом не мешал и тоже молчал. Также молча, оба поднялись в офис - уютное помещение, со вкусом и добротно оформленное, хотя в нем и присутствовал некий новый, характерный и для других, подобных учреждений стиль.
  Какой именно, Виталий Борисович сообразил не сразу. Сначала он его почувствовал, а уж только затем нашел верное слово, чтобы его передать. Равнодушие - холодное и высокомерное равнодушие - таким был задуманный и безупречно воплощенный стиль. Веяние времени, - пришла в голову мысль, не представляя, насколько точно она характеризует наступившую эпоху.
   - Прошу сюда, - подсказал Александр Филиппович, любезно приоткрыв одну из дверей, - моя приемная.
   Молоденькая девушка поспешно поднялась, одарив участкового улыбкой, которую он точно не заслужил. Была она хороша, стройна, вот только юбочка на ней не пришлась Виталию Борисовичу по душе. Так как если быть до конца объективным, не было никакой юбочки вообще! А что было - непонятно. Виталий Борисович видел только стройные ноги, стол, миленькую кофточку и улыбку.
   Александр Филиппович не обратил должного внимания на девушку, вероятно, уже привык, в чем, следует признать, ничего удивительного нет. Как человек привыкает к окружающей его обстановке, так он привыкает и ко всему, что эту обстановку и представляет.
   - Кофе желаете? - вопрос адресовался Виталию Борисовичу.
   - Если не трудно.
   - Я ей и за это деньги плачу, - как-то двусмысленно произнес Александр Филиппович и принялся открывать еще одну дверь. - Два кофе, мне без кофеина.
   Чтобы не терять напрасно время, Виталий Борисович окинул профессиональным взглядом девушку, которая продолжала улыбаться. Кроме уже описанных достоинств, участкового также интересовала другая сторона, имеющая отношение скорее к характеру человека. Однако замок открылся удивительно быстро, и сделать каких-либо выводов о личности девушки не удалось - оба мужчины проследовали в кабинет. Уточним - на место преступления.
   Александр Филиппович по-хозяйски скинул пиджак и небрежно бросил его на диванчик, куда сам и опустился.
   - У меня к вам предложение.
   Интересно, - подумал участковый и тоже присел, но на стул, непроизвольно оглядев кабинет.
   - Вы оказываете мне содействие в поиске преступников, а я вам помогаю с обменом.
   - Каким обменом?
   - Малую площадь на большую, или двухкомнатную на трехкомнатную, без доплаты.
   - У меня однокомнатная квартира.
   - Еще лучше, на однокомнатные сейчас повышенный спрос, - обрадовался Александр Филиппович. - Гарантирую выгодный обмен, никаких хлопот, все вопросы с оформлением бумаг беру на себя. Я серьезно! Нынешние времена диктуют и новые отношения. А из двух зол выбирают меньшее.
   Он решительно поднялся и проследовал к столу, из которого уже через минуту извлек ключи.
   - Двухкомнатная, отдельный санузел, балкон и, главное, этаж.
   - Второй?
   - Третий, на втором уже все продали. Ну, что скажете?
   Виталий Борисович растерялся. Двухкомнатная на третьем этаже! Никакой головной боли, постоянных поисков, кредитов - сказка!
   - Мне некогда заниматься расследованием, нет свободного времени, каждый потерянный день - еще один потерянный клиент. Как к вам обращаются за помощью, так и ко мне идут люди. Только к вам они несут свои проблемы, а мне - деньги! Вам же я предлагаю джентльменское соглашение. Никаких расписок, договоров - ничего! Я человек дела. Понимаю, все эти высокопарные слова о долге, чести мундира и прочей чепухе. Сказано без обиды, с должным уважением к органам правопорядка. Это мое право в качестве стимула в вашей работе предложить награду. Обратите внимание, предложить не деньги, а квартиру. Повторю, это не взятка, а вознаграждение за труд и только в том случае, если он будет результативным.
   Двухкомнатная, отдельный санузел...
   - В противном случае угроблю массу времени, нервов и здоровья. И главное - я потеряю деньги, еще не заработанные деньги. Предложение, может, для вас и неожиданное, но честное.
   Балкон, третий этаж, - мышкой в голове участкового продолжала скрестись мысль.
   - Ну, как? По рукам?
   - Вы что-то о кофе говорили, - вдруг напомнил Виталий Борисович.
   - Кофе? А-а-а-а! Кофе! Понимаю, необходимо обмозговать, оценить свои силы, что называется, взвесить
   " за" и " против". Никаких проблем. Вам нравится? Мне - очень, ничего лишнего, сдержанный аскетизм. Я и диван сначала ставить не хотел. К чему в кабинете диван? Где вы видели у серьезного руководителя столь убогий пережиток демократии? А мне говорят: оставьте его, пригодится. Правы оказались, приду, вот как сегодня, в сердцах скину пиджак - удобно. Не на пол же его скидывать. Выпьем кофе, обязательно выпьем. И коньяку выпьем! Это же сделка! А любая серьезная сделка требует, чтобы ее зафиксировали.
   Александр Филиппович извлек на свет два фужера и початую бутылку коньяка.
   - Знаете, вы вначале не произвели на меня должного впечатления, а уж на что у меня глаз цепкий! А как вопросы принялись задавать, вижу - ошибся. Признаю, внешность обманчива, но только в той ее части, где ты не специалист. Поэтому и допустил оплошность, простите.
   Виталий Борисович ничего не понимал. Ладно, поступившее предложение, но откуда взялся этот необъяснимый взрыв энергии? И к чему он?
   Напиток медленно опустился в бокалы - наливал Александр Филиппович не спеша, со знанием дела.
   - У меня какое-то непонятное чувство уверенности, что все замечательно разрешится. Даже и не знаю, отчего столько надежды. Сначала коньяк предпочитаете или кофе? Можно наоборот. Дашенька! - вдруг крикнул он, - до чего медлительное существо! Сколько ей нужно времени, чтобы сварить пару чашек кофе? Хотя мне без кофеина, все верно. А вы полагаете, эти двое мошенники?
   - Только версия, - едва успел вставить участковый.
   - Молодой господин ничем непримечательный, сдержан, воспитан, рассуждает здраво, а вот напарник, что-то в нем насторожило, даже и не знаю, не могу сказать. Капризный? - Все они с деньгами капризные. Башенки мне, говорит, извольте подать! Вы слышали? Башенки! Интересуются площадью, расположением, материалы требуют качественные, а он - башенками! Да где я ему башенки возьму?
   Отворилась дверь, и вошла Дашенька. И точно! Нет на ней никакой юбочки! Воображение подсказывает, мол, вот, она тут и должна быть. Мысли всякие, прости меня, господи, в голову лезут окаянные.
   - Кофе, - щебечет, - а здесь сливки.
   Сливки! Она сама как сливки, еще раз прости меня, - подумал Виталий Борисович, - и почему лезут эти Дашеньки вот к таким Александрам Филипповичам? Кабинет у него, правда, с достоинством, и костюмчик с достоинством, и машина германская, новая.
   - Спасибо, - отвечает Александр Филиппович, - как всегда заварила?
   А мог бы и не спросить! Головой кивнул в знак благодарности, да если и не кивнул - сам говорил, платит ей, и за это тоже платит! А за что еще?
   - Так что вы их разыщите, обязательно найдите. Сдается мне, имеют они отношение к этой таинственной пропаже, - Александр Филиппович с собачей надеждой глянул в глаза участкового, а уж потом испробовал кофе - сделал маленький глоток и блаженно поморщился.
   - Хорошо у нее получается, два раза показал и достаточно. Умница, хотя и молодая.
   - А вправду вкусно, - согласился Виталий Борисович, а затем задал вопрос.
   - Дашенька в ваш кабинет имеет доступ?
   - И не думайте! - воскликнул риэлтер, - глупость несусветная, напрасная трата серого вещества. К чему красть у самого себя? Вы понимаете?
   Участковый понял, что лучше пить кофе, чем задавать совсем глупые вопросы. Спрашивается, зачем вообще он пришел? Что нового узнать?
   - Александр Филиппович.
   - Еще коньяка?
   - Нет, спасибо.
   - Кофе? Дашенька! Принеси нам еще по чашечке!
   - Не стоит себя утруждать и девушку не стоит. Пусть работает, - словно извиняясь, произнес Виталий Борисович. - Я вас хочу вот о чем попросить.
   Виталий Борисович поправил галстук, вероятно, тоже модный и тоже дорогой.
   - Гляньте, пожалуйста, что называется, на всякий случай.
   - Куда?
   - И в стол и в сейф.
   - Зачем?
   - Ну, вместе давайте посмотрим, если вы не возражаете, - совсем робко предложил участковый.
   Стол был пуст, а вот сейф...
   - Ничего не понимаю! - Александр Филиппович не знал, радоваться ему или глубоко сожалеть, обнаружив пропавшие деньги.
   И если уважаемого господина находка поставила в весьма затруднительное положение - все же двухкомнатная, отдельный санузел, второй этаж и балкончик, то участковый пребывал в еще большей конфузии.
   Определенно, искать нужно было именно двоих! Вот только где?
  
  
  
  
   Как следует себя вести при коллапсе, чтобы избежать нежелательных последствий. Сука - любовь.
  
  
   Случившийся с господином Боголеповым коллапс произошел как нельзя кстати, хотя право грешно совмещать одно событие с другим. Однако жизнь зачастую преподносит удивительные сюрпризы - не всегда приятные, а порой злонамеренные и несправедливые.
   Упал Савелий Петрович не больно - тело обмякло, мышцы расслабились, и он просто свалился с кресла. Даже не свалился, а медленно сполз на пол и закрыл глаза, чтобы окончательно не напугать бедную девушку. Известно, многие умирают столь стремительно, что не только не успевают попрощаться с окружающими, так и глаза закрыть не успевают! Поэтому Савелий Петрович, вероятно, решил, чтобы его случайно не перепутали с покойником, и глаза прикрыл.
   Хотя картина в целом неприятная - взрослый мужчина, один из столпов общества в присутствии постороннего человека лежит на полу, пусть даже и в своем кабинете. Обычно как бывает: за сердце схватится, жаловаться начнет - иные признаки подает, а тут молча, без слов, взял и упал - непонятно.
   Однако Арина, несмотря на свою молодость и отсутствие какого-либо опыта оказания первой помощи, сообразила - что-то не в порядке.
   - Вам плохо? - спрашивает и вспоминает, как полагается действовать в подобной ситуации. И вспомнила - склонилась над неподвижным телом управляющего и как треснет его по лицу!
   Боголепов сразу глаза открыл - больно все же! Когда тебе затрещину влепят - всегда больно и не только - обидно. Однако ничего не понимает - лежит он на полу, а над ним любимая женщина. И что-то пытается с ним сделать, а что - неясно! То ли обнять, то ли поцеловать.
   - Кто вы? - интересуется на всякий случай - вдруг ведение или иной романтический образ. По любви всякое возможно, а если вы помните, г-н Боголепов считал себя влюбленным.
   - Не волнуйтесь, дорогой Савелий Петрович, это я Арина, - отвечает девушка и нежно гладит - в чувство приводит и к жизни возвращает.
   - Арина! - повторил г-н Боголепов и расцвел в лице.
   - Вам уже лучше?
   Чтобы было и в самом деле лучше, Савелий Петрович тоже, как ему показалось, нежно, обхватил девушку - положил руки на талию. Как в танце, но с той лишь разницей, что оба находились в горизонтальном положении.
   - Водички? - вдруг вспомнила девушка, не обратив ни малейшего внимания на действия управляющего банком.
   - Я, - отвечает Савелий Петрович, - газировку не пью, вредно мне газировку, врачи не рекомендовали.
   - Вы только не волнуйтесь, - вспомнила еще один совет Арина, - вам волноваться категорически запрещается!
   - А что еще запрещается?
   - Двигаться и много говорить.
   Странно, но двигаться действительно не хотелось. Савелий Петрович лишь крепче прижал к себе девушку, но сделать это попытался галантно, как в том же танце, чтобы выполнить очередной пируэт.
   - Голова не кружится?
   Голова кружилась, но как-то приятно и не причиняя тех неудобств, что случаются от чрезмерной нагрузки и быстрых движений.
   - У вас лекарства с собой?
   И тут Савелий Петрович допустил непростительную ошибку - он улыбнулся. А, как известно, улыбка бывает разной, и выражать она может не только состояние, но чувства. Что почувствовал г-н Боголепов, сказать мы не в праве, однако Арина неожиданно резко поднялась.
   - Ах вы притворщик!
   - Я?
   - Да, вы!
   - Почему вы так решили?
   Арина сомневалась, продолжая обозревать распростертое на полу тело, которое и не думало подниматься.
   - Притворщик и обманщик! А еще артист!
   - Но мне и в самом деле было плохо! - настаивал Савелий Петрович, тоже обозревая уходящие в темную неизвестность стройные ножки, которые заметно удлинились, отчего стали еще более выразительными и прекрасными.
   - Немедленно поднимайтесь!
   - И не подумаю! Вы только что сказали - двигаться мне нельзя. Хорошо, я поднимусь, а если вдруг упаду и умру? Не боитесь? Гибель моя ляжет тяжким бременем на вашей совести? Смотрите - я уже поднимаюсь...
   Сомнение и страх тотчас отразились на лице девушке, однако не сделали его менее привлекательным. Напротив, смена чувств, как свежий мазок на уже созданном полотне, добавили еще больше выразительности. Савелий Петрович только застонал, осознав, что еще мгновение назад держал в руках это удивительное создание, которое, вероятно, и не догадывалось, насколько оно совершенно!
   - Вам плохо?
   Савелию Петровичу было и плохо, и хорошо, вот только определить, чего было больше, он не мог.
   И все же он поднялся - неловко, а может, и неуклюже, сначала на коленки, а затем, держась на ножку кресла, встал на ноги и вновь улыбнулся.
   - Вы мое лекарство, - прошептал он, - и вы моя болезнь.
   - Болит? - явно не расслышав последние слова, испуганно повторила девушка и тут же стремительно бросилась из кабинета.
   - Савелию Петровичу плохо!
   Это было наказание, а не любовь. Когда прожита жизнь, и пройдены вертлявые и опасные повороты судьбы, когда притупились чувства, и окружающий мир рисуется устоявшимся и невозмутимым порядком, который невозможно нарушить или изменить, когда днем работают, а ночью отдыхают, когда холодный расчет и сытая усталость правят в доме, что должно произойти, случиться, чтобы нарушить этот мертвый ритм?
   Господин Боголепов никогда впредь не собирался его менять. У него и мысли такой никогда не было! Но у него было то, о чем мечтает добрая половина нашей планеты - высокооплачиваемая работа, уважение в обществе, дом, супруга, постоянная зависть окружения, средних размеров живот, прекрасная и где-то благородная фамилия. К чему, скажите, еще стремиться? Чего больше желать? Какая любовь! Сопли с сахаром, и вздыхание на луну? Зачем!!!
   Поэтому это и наказание! Гнев божий, который пришел, как иудушка - сладенький и ласковый, но от этого не менее жестокий и беспощадный. Пришел, чтобы уничтожить и разрушить, сломать и растоптать мир Савелия Петровича. Мир, где было комфортно и радостно, тепло и уютно. Куда не проникнет ни одна сволочь, куда он, Савелий Петрович, ее, гадину, на пушечный выстрел не подпустит! И ключик от двери он уже давно потерял - сам выбросил, намеренно, размахнулся и швырнул, а куда - забыл, давно это было...
   А тут заползла, тихо и незаметно, ну разве не гадина? Кто звал - приглашал эту любовь? На кой такой она нужна? Ему же не шестнадцать, и не тридцать, и не сорок! Одно слово - сука!
   Однако почему так жестоко и низменно! Что может быть более возвышенно, чем слепая преданность исполнить свой долг? Отдать себя, жизнь свою отдать крохотным и слепым щенятам.
   - Не понимаю, ничего не понимаю, - шептал Савелий Петрович, лежа на диванчике в своем кабинете под пристальном присмотром бригады медиков, озабоченно колдующих над управляющим банком.
   Арину, кстати сказать, попросили на выход, не взирая на явное сопротивление и возражение со стороны
  г-на Боголепова. У врачей к делу подход совершенно иной, особый, часто непонятный и вызывающий осуждение. Хотя, все же им видней...
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"