И все же, какие у меня замечательные старики! - Именно такая мысль пришла в голову к Станиславу Гавриловичу, едва он открыл глаза. Полежал всего лишь минутку - на большее просто не было времени - и пулей вылетел из постели. Вылетел и удивился - возможно, впервые за многие годы ничего не болело. Удивительно! Спина, что прежде доставляла массу неудобств, изрядно поизносившиеся почки, перелом лодыжки в юности и повышенная в последние годы кислотность - ничего не беспокоило. Чтобы еще раз проверить, Станислав Гаврилович сначала пару раз прыгнул на больной ноге, а затем неожиданно для себя сделал кувырок вперед. Поразительно, но чувствовал он себя на двадцать лет! Хотя поди вспомни, как чувствует себя человек в двадцать лет, когда тебе семьдесят пять.
Мысль о родителях вновь залезла в голову - Станислав Гаврилович принадлежал к редкой породе человечества, которых произвели самым примитивным и явно устарелым способом - то, о чем уже давно прекратили спорить ученые, что медленно покрылось пылью истории. Можно смело утверждать, что Станислав Гаврилович представлял собой редкий экземпляр - оплодотворенный мужским семенем, выношенный в чреве женщины и появившийся на свет более чем отвратительным образом - головой вперед! Конечно, за подобную самодеятельность согласно закону, принятому в третьем чтении на заседании Государственной Думы пятнадцатого созыва полагалось строгое наказание, а оно и последовало. Папашу Станислава Гавриловича арестовали на следующий день - группа захвата сработала как всегда оперативно - блокировала дом и усыпила жильцов безвредным газом СВ ( в народе получившем название "всем спать"). Правда и сам батюшка сработал не менее оперативно - написал на себя донос и тут же отправил SMS в соответствующие органы, зная, что домой вернется минимум через день, максимум через три. Еще один закон, дарующий амнистию в случае добровольного признания своей вины.
Станислав Гаврилович о подобных художествах родителей долгое время не знал - не позволяла подписка, и только на смертном одре, который батюшка также категорически отказывался покидать, прежде чем отправился в мир иной, поведал сыну о злоключениях его рождения. Учитывая возраст появления на свет, а Гавриле на третий день рождения исполнилось всего три дня, подписку о неразглашении тайны с него поэтому не взяли. Что касается мамаши, бедная женщина так перепугалась, что долгое время не могла признать своего ребенка, и еще три дня Станислав Гаврилович был просто Гавриловичем. От сильных душевных переживаний родители были не в состоянии придумать ему имя. Однако на четвертый день сразу после новостей из Дома Правительства Изольда Аркадьевна сообщила супругу, что во сне ей явился какой-то святой и потребовал немедленно назвать сына Станиславом. Поэтому чтобы прояснить ситуацию, батюшка полез в Интернет в поисках святого по имени Станислав и ничего, естественно, не нашел. Поисковая система предлагала не одну тысячу святых с электронными адресами, но Станислава по закону подлости обнаружить не удалось.
- Ты точно уверена? - переспросил Гаврила Петрович, изучая последний список имен, которым присвоили почетное звание святого совсем недавно.
- Не знаю! Крылья же у него за спиной, а стоял он ко мне передом.
- Золя! - Гаврила Петрович продолжал отслеживать бегущую строку на экране монитора, - ты хоть лицо его помнишь?
- А как же! Говорю тебе, ликом приятный.
- Этот?
На Изольду глянул холеный мужчина с крупными залысинами.
- Он же лысый!
- Ну и что! - тотчас возразил супруг, других светленьких нет.
- А он кто?
- Бывший председатель комитета Государственной Думы по делам молодежи, скончался сорок лет назад.
- Добровольно?
- Читай сама.
Изольда Аркадьевна прочитала. " В связи с окончанием срока полномочий и по многочисленным просьбам трудящихся" - гласил беспристрастный комментарий. "Последние двадцать лет кандидат в члены святых от Забайкальского территориального округа".
- Ну и что? - как-то равнодушно произнесла женщина, чем вызвала еще большее удивление супруга.
- Как что! Если к тебе является святой от Забайкальского округа, значит, и обращаться тебе следует именно в данный округ. Ты разве не знаешь? Мало ли что он тебе сказал? А потом как было сказано? Неофициально! А ты обратись как положено, как того требует буква закона - письменно и в трех экземплярах.
- И о чем спросить?
- Как о чем? - Гаврила Петрович наконец оторвался от экрана и взглянул на супругу. - Напиши, так мол и так, явился ко мне, как хоть его зовут-то,... рекомендовал присвоить нашему незаконнорожденному сыну свое имя. В связи с чем просим утвердить, печать, подпись и, главное, Золя, не забудь указать, чтобы неприменно в трех экземплярах.
Гаврила Петрович представлял собой уникальный образец законопослушания. Что бы не придумали депутаты в пылу дискуссий, он неукоснительно и своевременно принимал к исполнению. Досадная оплошность с рождением сына не в счет. Сам не понимал, как подобное могло случиться. Вроде, газету покупал и дважды прочитал, красным карандашом подчеркнул главные мысли, а вечером как в койку к Изольде Аркадьевне забрался, так все напрочь и забыл. А закон, следует сказать, правильный, наболевший, выстраданный временем и обществом. Депутатский корпус - цвет нации. На лица глянешь, и хочется зажмуриться. Гаврила Петрович как-то себя пересилил и насчитал на одном таком лице восемнадцать морщинок. Не больше и не меньше! К зеркалу подошел и попробовал воспроизвести уже указанный процесс на себе лично. Не получилось - с трудом выдавил четыре хлипкие морщинки и тут же взопрел. А голова у Гаврилы Петровича шестьдесят второй размер. Не голова, а самый настоящий глобус, где свободно уместятся все части света, включая Антарктиду.
Общество без законов, что стадо без пастуха - бестолковые страшно, и у каждого свое личное мнение. Еще древние философы подсказывали: человек есть существо социальное, обреченное на совместное проживание, в противном случае - деградация и, как результат, полное вымирание. А кто желает подобного финала? Стали сбиваться в кучу - одни самостоятельно, другим пришлось объяснять насильно. Собрались, огляделись и вновь вопрос! А что дальше? Куда идти? Налево или направо? Или вообще никуда не ходить? Вот тут Государственную Думу мудрые люди и придумали. Отбирали, конечно, достойных, тех, кто умел думать. Мужиков получилось больше, в чем ничего удивительного нет. Женщина на первоначальном этапе задумывалась как вспомогательный элемент, чтобы оказать посильную помощь мужчине в борьбе со стихией, различного рода катаклизмами, иными проявлениями отрицательного характера, другими мужчинами, наконец. И вот настал светлый день, когда борьба с указанными трудностями завершилась полной и окончательной победой. Гуляли как на Новый год, но там зима, снег и ветер, а тут солнышко, птахи чирикают, мухи с комарами и полная амнистия - с горяча подмахнули новый законопроект. Если уж освобождать женщин, так освобождать по полной. Затем, как полагается, каникулы, отъезд в округа, в семью, к детям. Победа - победой, но проблемы остались. Если нет проблем, к чему, спрашивается, нужен Парламент? Рожать решили в точном соответствии с утвержденным планом. Прикинули, посовещались и сразу депутатские запросы во все министерства, комитеты и ведомства. Переписка шла год, еще год анализировали, совещались и предлагали новые проекты. Таким образом, в отведенный срок работы уложиться не смогли, поэтому поставленную задачу перенесли на следующий созыв. Вновь анализировали, дискутировали и предлагали, и как результат родился невиданный доселе законопроект - кого и в каком количестве рожать. Грубо говоря, сколько необходимо особей мужского и женского пола для процветания нации в целом, и государства в частности. А так как предыдущим постановлением женщин освободили от каких-либо обязанностей, включая роды, остро встал вопрос по созданию центров искусственного осеменения. Вот только осеменять к этому моменту было некого, хотя мужчин продолжали доить каждый день, и для созданного банка последующих поколений уже не хватало тары. В срочном порядке, прервав каникулы, созвали внеочередной созыв в расширенном составе с привлечением святил медицины, науки и образования. Много было кандидатов, еще больше профессоров, почетных членов, просто членов Академии и других представителей смежных отраслей народного хозяйства. В качестве возможного варианта решения возникшей проблемы группа условной оппозиции в парламенте предлагала провести всенародный референдум, однако на следующий день в полном составе отравилась в буфете простоквашей, поэтому вопрос рассосался сам собой. Потеря для большинства участников осталось незамеченной - на форуме присутствовало более трех тысяч делегатов, и предложения сыпались как манна небесная. Рассказать обо всех - задача невыполнимая не только с точки зрения их количества, заседания к тому же носило еще и конфиденциальный характер, что объяснимо, учитывая государственную важность происходящего. После долгих и изнурительных дебатов остановились на двух возможных вариантах. Первый предусматривал использовать в качестве объекта осеменения одну из пород африканских свиней - неприхотливых, как утверждали представители Министерства животноводства, и удивительно сообразительных. Второй вариант выглядел еще более революционным и предлагал сократить продолжительность жизни, не свиней, конечно. Техническая сторона вызвала активное обсуждение, хотя определяющим, без всяких сомнений, являлась сам вопрос. Для окончательного принятия решения думали было обратиться к известным богословам и представителям религиозных конфесий, однако члены Конституционного Суда подсказали, что государство у нас светское и от церкви отделено. Учитывая опыт предыдущих парламентариев, реформу решили проводить поэтапно, используя оба предложенных варианта. При всей сложности и неоднозначности проекта в целом, делегаты форума были едины в главном. Реформа необходима, более того, она назрела и в полной мере отвечает интересам государства. Вернувшаяся к тому времени из лазарета условная оппозиция достойно возразить не могла и не пыталась, решив отыграться на работе в комитетах и комиссиях при обсуждении конечных сроков продолжительности жизни. А затем медленно и последовательно началось воплощение предложенной программы. Нельзя сказать, чтобы все шло гладко и как было задумано. Откуда не возьмись, вылезли, казалось навечно похороненные и забытые общества и организации правозащитников. Они не только вылезли, но и развернули бурную компанию, сея смуту и подрывая авторитет уважаемого сообщества законодателей. А так как нужное подразделение в системе безопасности было давно распущенно, распустились и правозащитники, требуя невозможного - отменить предложенную реформу. Забурлила общественность, упали показатели валового продукта, а вместе с ним и рубль. На помощь, и не в первый раз, пришли СМИ. Плотным и решительным фронтом они без всякой разведки и колебаний предложили взглянуть на проблему совсем с другой стороны. В моде вновь оказались оракулы и ясновидящие, прорицатели и гадалки. На смену изрядно выдохшейся попсе децибелами усилителей ударил сатанинский рок - на сцене затряслись эпилептики и прокаженные. Загнанная по щелям закопошилась преступность, на улицы сначала робко и застенчиво, а затем все смелей и наглей вышли ветераны - проститутки. За каких-то пару лет стремительно возросла смертность, и не только среди пожилых. Заскворчали потухшие было на деревне самогонные аппараты, оживились подозрительные заводики, выпускающие многочисленные бренды моющих средств, а в аптеках в одночасье исчезли лекарства. И получилось, что первую часть реформы - наиболее сложную и проблематичную - выполнил сам народ. Выполнил в добровольном порядке, дружно и с неплохими показателями - так, по крайней мере, доложили статисты, которые, как известно, любят приврать. Однако в действительности все выглядело далеко не так радужно.
- Коллеги! - начал свое выступление председатель парламента, подводя первые итоги, - боюсь, у меня печальные новости. Реформа буксует или ее кто-то намеренно саботирует. Народ отказывается умирать, поэтому необходимы самые решительные меры.
Коллеги с пониманием вздохнули - вновь предстояла тяжелая законотворческая работа, требующая не только много сил, но и усидчивости. Сидели с утра и до обеда, многие не спали, некоторые даже слушали. В результате проголодались и дружной толпой отправились в буфет, чтобы, восстановив потраченные калории, вновь приступить к обсуждению проблемы. Уже на второй день приняли ряд постановлений, среди которых увеличение пенсионного возраста, отмена всех льгот и рост оплаты коммунальных услуг. В качестве эксперта заслушали выступление Министра животноводства, доклад которого приняли к информации - свиньи порадовали и размножались охотно.
Задуманный как переходный, первый этап и в самом деле затянулся, поэтому срочно организовали войну - маленькую и не страшную - локальную, короче. Вроде, как и стреляют где-то, а где - не понять. Граждане на работу ходят, вечером пиво пьют или на футбол, откроют газету, а там война! Все по-взрослому, парни в касках, танки настоящие, руины и все такое. Закроют газету и дальше пиво пьют. Статисты тем временем считают - пару десятков тысяч сограждан не досчитались, галочки поставили, бумажки в соседние ведомства направили и тоже пошли пиво пить, а может, и еще чего покрепче - суббота была.
Гаврилу Петровича на войну не взяли - плоскостопие обнаружили в самый последний момент. Военком даже чертыхнулся, с виду мужик орел, не косоглазый, не заикается, зубы на месте и в тюрьме ни года не сидел. Где еще подобный экземпляр найдешь? А тут плоскостопие! И кто только придумал сей малозначимый дефект? Голову этому эскулапу оторвать. Жалко, говорит Гавриле Петровичу, ей богу жалко! Когда еще будет война? Вот и я об этом, только в книжках и прочитаешь, а тут автомат, сапоги сорок третьего размера, коварный враг и грудь в крестах...
- Или голова в кустах, - продолжил Гаврила Петровича.
- Ну зачем сразу о грустном? Боевые, знаешь, какие платят? Вот и я об этом. Коляску импортную инвалидную потом себе купишь с электромоторчиком - удобная штука, я тебе скажу. Сел и поехал - никаких тебе прав, ни Госавтоинспекции, знай себе крути педали и свежим воздухом дыши. Ну, так как? Может, пойдешь волонтером? Войди в положение, у меня же план! Премиальных не дадут.
- У меня сорок седьмой, - признался Гаврила Петрович, - а за родину я любого зубами порву. Не веришь? - и кусил военкома за палец.
Плоскостопие еще куда ни шло, но кусить военкома! Отправили беднягу на комиссию уже в психдиспансер. Позора натерпелся! Там же одни сумасшедшие, а он, выходит, за родину пострадал - все же разница великая, дистанция чудовищного размера. Выписали Гавриле белый билет и отпустили с миром от греха подальше.
Однако и война, что уголек на ветру, то затухала, то разгоралась вновь, но возложенные на нее надежды не оправдала. Слишком глухим оказалось общество, а чужая боль и скорбь никогда не станут родными, если прошли они стороной, избрав себе в качестве пристанища незнакомый и далекий дом.
Гаврила Петрович духом не упал, не предался отчаянию и серой меланхолии, поднимал народное хозяйство, пошатнувшийся авторитет любимого отечества и, конечно, изучал законы. Но только в свободное от работы время - как придет домой, борща, или чего там Изольда Аркадьевна сварганила, хлебнет и тут же за самообразование.
- Прессу, - спрашивает, - купила? Свежая? Новости из парламента есть? - И давай читать, сначала слева направо, а уж затем справа налево, чтобы с гарантией, чтобы знания в тесном подвальчике улеглись. С тех пор и принялась у Гаврилы Петровича расти голова, не живот, как случается с мужчинами в возрасте, или иное место, не заслуживающее внимания, а именно голова. Возможно, вопреки существующей науке, возможно, в качестве исключения, но голова росла, и заметил данный факт не только лично Гаврила Петрович. Заметили все, кто был с ним так или иначе знаком, кроме Изольды Аркадьевны. Еще один парадокс, некий феномен семейной жизни, когда близкие люди не замечают очевидного.
Самообразованием Гаврила Петрович занимался отчаянно и упорно, вероятно, поэтому вскоре устал. Как-то пришел - на ужин был гороховый суп - и говорит: а пошли они все...
- Куда? - уточнила Изольда Аркадьевна, чтобы разговорить супруга.
- Туда!
- Куда туда? - более конкретно спросила жена.
- Они сами знают куда! - и показал куда именно полагается идти.
- Трудный сегодня день? - задала наводящий вопрос Изольда Аркадьевна и зачерпнула горохового супа. Хороший получился суп, хоть и был он из пакета. Главное - добавить мяса, лучше говядины, моркови свежей, лучка, желательно домашнего, в крайнем случае, можно с рынка, картошки нарезать, но только не мелко - мелко на сковородку, петрушки обязательно и прочих богатых витаминами овощей. И готовить на небольшом огне, вот тогда суп из пакета получается замечательный.
- День как день, - отвечает Гаврила Петрович, - спроси меня, какой была среда или вторник - не отвечу. А мы уже с тобой, Золя, не дети. Я вроде, получается, муж, а ты, стало быть, моя верная подруга.
- Газеты, - отвечает Изольда Аркадьевна, - купила, как ты и просил.
- А пошли они...
- Туда же? - уточнила супруга на всякий случай.
Гаврила Петрович кивнул и принялся за суп. Образованным и людям с интеллектом выше среднего известно - чувство голода порой подавляет этот самый интеллект, изводит его напрочь, превращает в безобразное и отвратительное существо, где главная мысль - набить утробу.
Именно об этом подумал Гаврила Петрович, хлебая приготовленный супругой суп. Подумал и неожиданно для себя отложил ложку в сторону. Поразительно! А как же прогресс человечества? А как же реформы?
- Что-нибудь не так? - робко поинтересовалась встревоженная Изольда Аркадьевна.
- Все, милая, так, - поспешил успокоить женщину супруг. - Суп и в самом деле замечательный, прекрасный суп.
- А в чем тогда дело?
- Реформы.... - тихо произнес Гаврила Петрович, - мы их никогда не осилим. Ты понимаешь?
Изольда Аркадьевна - супруга со стажем и та неожиданно для себя осознала, что не понимает мужа. Не первый год в браке, казалось, рот не успеет открыть Гаврила Петрович, а она уже знает, о чем сейчас пойдет речь.
- Все эти реформы - сущий бред, - продолжил супруг. Сколько мы на планете живем? Много, очень много, а что изменилось? Ничего! Я не говорю о прогрессе, прогресс - это обман. Человек за все годы не изменился и, самое страшное - никогда не изменится.
- Ты меня не пугай! - растерялась Изольда Аркадьевна, - выбрось эти мысли из головы...
- Не могу. Рад бы, да не могу! И это еще одно свидетельство моей гипотезы.
- Может, блинчиков? Твои любимые, из творожка на растительном масле?
- Не поможет, - совсем сник Гаврила Петрович, - и блинчики не помогут... и вообще, мы все идем не туда.
Заболел! - пронеслась чудовищная мысль в голове женщины. Вроде, и прививки делали, и за здоровьем следили, свежим воздухом дышали, как того требовала последняя инструкция Министерства здравоохранения - десять минут утром и пятнадцать вечером. А вдруг это вирус? Новый, науке неизвестный вирус?
- Гаврюша, у тебя ничего не болит? - как бы невзначай поинтересовалась Изольда Аркадьевна и приложила ладонь на голову супруга.
- Как же я об этом раньше не догадался, - произнес Гаврила Петрович явно не своим голосом. - Ты только подумай, вместо женщин осеменять свиней!
- Близкие к нам по генам особи.
Супруг вскинул голову, словно проснулся.
- То-то я гляжу, лица куда-то пропали! Нормальные человеческие лица! Кругом одни свиные рыла!
Заболел! Точно заболел!
- А голоса? - Гаврила Петрович резко поднялся и схватил за руки супругу, - исчезли человеческие голоса! Их попросту нет! Либо свинячий восторг, либо одобрительное хрюканье!
Затем он как-то странно глянул на Изольду Аркадьевну и задал еще более чем странный вопрос.
- Еще не поздно? - спросил он, продолжая удерживать в руках хрупкие ладони женщины.
- Конечно, не поздно! Ты только, милый, успокойся. Никогда не поздно, можно сегодня, а можно завтра - как скажешь.
Задуманное Гаврила Петрович не стал откладывать, и в тот же вечер вместе с Изольдой Аркадьевной - одному ему было чрезвычайно сложно воплотить в жизнь дерзкую мысль - супруги зачали сына Станислава. Довольно примитивным, дедовским методом. Гаврила Петрович старался от души и почти не отвлекался, может, если сказал - только чтобы парень, договорились?
Как именно появился на свет Станислав, вы уже знаете, однако на этом проблемы не закончились. Ответ на запрос в Забайкальский территориальный округ вызвал массу вопросов. Для начала в официальной бумаге сообщили, что такого округа вообще уже давно нет. Его попросту переименовали и предложили обратиться в иной субъект власти, который и стал его правопреемником с полагающимися в таких случаях полномочиями. Гаврила Петрович написал еще один запрос, и через некоторое время вновь получил ответ. Сына Станислава предлагали назвать либо Изотопом, либо Глюконатом.
- Они что, с ума сошли? - вытаращив глаза, спросил Гаврила Петрович.
- Все логично, - тут же пришла к нему на помощь Изольда Аркадьевна, - ты сам-то подумай!
Гаврила Петрович думал. Еще как думал! Однако ответа на поставленный им же самим вопрос найти не мог.
- Почему Изотоп?
- Вероятно, потому, - подсказала супруга, - что меня зовут Изольда.
- Ты полагаешь...
- А тут и полагать нечего! Изотоп - Изольда, Глюконат - Гаврила.
- Как у собак, - неожиданно вспомнил Гаврила Петрович.
- Породистых собак, - вновь поправила Изольда Аркадьевна.
- А это еще что такое?
- Год рождения.
- Я вижу, что год рождения. Я спрашиваю, что это такое?
- Возможно, год смерти.
- Год смерти кого?
- Изотопа или Глюконата, - вновь подсказала Изольда Аркадьевна и только затем поняла истинный смысл сказанного.
Думали целый вечер и ночью думали и всю последующую неделю. Гаврила Петрович ругал себя на чем свет стоит, не снимала с себя ответственности и супруга. Кто запрещал ей купить последний номер правительственного вестника? Прозевали! Самым позорным образом проморгали очередной закон, где четко и конкретно было прописано, кому и сколько полагается жить. На ветеранов и другой престарелый люд махнули рукой - сами дело справят, не долго осталось, а вот что касается подрастающего поколения, тут можно поспорить.
- Не собираюсь я читать эту чушь! - воскликнул Гаврила Петрович, - сорок лет читал! И что? Ни строчки о нас, ни слова. Что мы есть - что нас нет!
- Со Станиславом что будем делать?
Гаврила Петрович ходил по комнате, словно лев в клетке. Пять шагов в одну сторону, поворот и еще пять шагов. Славный получился мальчуган - ночью орет, писается - не успеваешь подгузники менять. Бедную мать истерзал - отказывается принимать искусственное детское питание. Всю квартиру оплевал, прежде чем родители сообразили, что нужна грудь. Настоящая, живая женская грудь! А уж как зачмокал - Изольда Аркадьевна слезами от счастья умылась, а Гаврила Петрович впервые пожалел, что не родился женщиной. А тут Изотоп!
- Делать-то что будем? - вновь напомнила Изольда Аркадьевна и увидела, как зловеще улыбнулся супруг...
Станислав Гаврилович еще попрыгал на своей больной ноге и к большому разочарованию не испытал никакой физической боли. Обидно, подумал он, умереть в самом расцвете лет. Однако срок пребывания на белом свете подходил к концу. Оставался последний, самый драгоценный день. Завтра его уже не будет. Однако все это лирика, напомнил себе Станислав Гаврилович, да и час, отведенный для грусти, еще не наступил. Грустить разрешалось по вторникам с восемнадцати до девятнадцати часов, либо в специально предназначенных для этой цели заведениях, либо дома, под присмотром регистратора настроения.
После завтрака - трех разноцветных пилюль, приятный механический голос напомнил ему программу сегодняшнего дня.
- Идиот! - не сдержался Станислав Гаврилович, когда узнал, что должен составить подробный план выходного дня.
- Три штрафных бала, - тут же последовало замечание.
- Какой план выходного дня, если я завтра умру?
- План необходимо отправить не поздней пятницы, - вновь напомнил голосок.
- Придурок! - не сдержался Станислав Гаврилович.
- Четыре штрафных бала.
- Нет, ты не придурок, ты кретин! Самый безмозглый кретин!
- Шесть штрафных балов, напоминаем, что максимальное количество составляет десять...
- Пошел ты ... - не дал ему закончить Станислав Гаврилович и почувствовал в помещении запах гари.
- Минуточку, переходим на автономное питание, - подсказал регистратор, - на сегодня у вас осталось всего лишь...
После очередного произнесенного с чувством ругательства, аппарат на пару секунд задумался и тут же выдал справку: " Данное словосочетание в словаре не зарегистрировано, просьба обратиться к разработчику".
- Сам такой! - весело ответил Станислав Гаврилович и вышел вон.
Завтра ему исполнится семьдесят пять, вернее, должно было исполнится. Не исполнится. Никогда. Сегодня последний день. Сколько раз он себе его представлял - этот последний день на грешной планете. Никакой ошибки. Планета, несмотря на отчаянные попытки законодателей и исполнительной власти с ее многочисленными ведомствами, комитетами и комиссиями, еще больше погружалась в бездну греха. И не только потому, что понятие греха было упразднено. Конечно, древнее писание можно найти, если как следует покопаться в архивах. Но ты туда еще попади! Десять уровней защиты. Десять! Только чтобы пройти первый, нужно ждать долгих пять лет. Пять на десять - пятьдесят. Сколько же ему тогда было? Двадцать пять лет. Ужас! Ему, оказывается, тогда исполнилось каких-то двадцать пять лет. Кто думает в этом возрасте о смерти? - Он думал.
" А смерти нет" - заявление, которое если кого и повергло в трепет, но только не его. Обман! Еще одна хитрая и лицемерная ложь.
Главное - успеть, потому что никогда не знаешь, что есть время. Его либо как всегда не хватает, либо некуда девать. Что, спрашивается, проверять долгих пять лет? Каждый шаг, мысль, дыхание регистрируется и заносится в компьютер. Не нужно думать, принимать решений, ломать голову - только выполнять. А они все же молодцы, надо же додуматься! Отправка в другие миры!
" Смерти нет, есть установленный срок регистрации" - повторил чужие слова Станислав Гаврилович. А они правы, всему полагается срок, весь вопрос во времени.
Холл. Огромный каменный и ни души.
- Вы нисколько не ошибаетесь, - прозвучал голос, - здесь никогда не было ни одной души.
- Я хотел сказать существа, - тут же исправился Станислав Гаврилович, - живого существа.
- Разумного существа? - уточнил голос.
- Конечно.
- Тогда вам направо. Неразумным - налево.
- Спасибо, - вежливо произнес Станислав Гаврилович и отправился в указанном направлении направо и вниз. Странно, если неразумным существам полагается налево, где же тогда вход? Входа налево он не заметил.
- Ничего удивительного, - вновь подсказал голос, - неразумному существу не важно, где левая сторона, а где правая, вы согласны?
Забавно.
- Именно забавно, - прозвучал голос, - потому и пользуются все одним и тем же входом.
- Получается, направо?
- Конечно. Только направо, а потом кто, согласитесь, захочет быть не правым? Это же нонсенс. Заведомо согласиться на ошибку?
Лучше молчать и не думать, - решил Станислав Гаврилович, спускаясь по винтовой лестнице куда-то вниз.
- Вы абсолютно правы, - напомнил о себе голосок, - думать, прежде всего, означает сомнение, а кто желает сомневаться?
- Отнюдь. Сознание и разум несовместимые категории, в чем вы скоро лично убедитесь.
- Долго еще?
- Зависит от вас.
- Как от меня?
Голосок хихикнул.
- Я же говорил: никакого сомнения, в противном случае возможна ошибка.
Идиот!
- Три штрафных бала.
Кажется, нечто подобное уже было.
- Тогда, простите, вам налево...
Станислав Гаврилович вновь стоял в холле! В том самом - огромном, каменном холле, где не было ни души!
- Налево?
Регистратор сознания молчал.
Станислав Гаврилович также молча повернулся и отправился в указанном направлении. Вновь лестница и опять вниз - точная копия той, что он проходил несколько минут назад.
- Простите, - голос совсем другой - человеческий и силуэт очень похожий на живое существо, - Глюконат Гаврилович, если не ошибаюсь?
- Да, а в чем собственно дело?
- Простая формальность, только поставить подпись, - и ему сунули в руки авторучку.
- Какую подпись?
- Я же говорю: простая формальность... только прошу вас разборчиво, у нас с этим строго. Расписались? Подпись ваша? Премного благодарен, не смею больше задерживать. Хотя, простите, вы не знаете, здесь есть лифт?
"Уведомление из Налоговой инспекции" - прочитал Станислав Гаврилович.
- Какая Налоговая? Он же только вчера вышел на пенсию!
- Товарищ! Минуточку!
- Все вопросы по телефону, - прозвучал из темноты ответ, - обеденный перерыв с двух до трех, суббота, воскресенье - выходные дни.
Похоже, он сходит с ума.
- Вы сами об этом сказали, - вновь прорезался голосок, - обратите внимание, никто вас к подобному заявлению не принуждал.
- Пошел ты ... - что было сил закричал Станислав Гаврилович в быту известный под именем Глюконат.
- Как вам будет угодно, - и в следующее мгновение пах налился свинцовой тяжестью.
Скрюченный и выбившийся из сил он наконец куда-то выбрался и тут же опустился на землю. Смахнул проступивший на лице пот и понял, что сидит на могиле - небольшом грязном холмике, поросшем такой же грязной травой - кажется, осокой. А где крест? Креста не было, но чувство, что он сидит на могиле, было. Непонятно, с какой целью вскрыл конверт и прочитал.
Уведомление
О внесении изменений в налоговую отчетность
В представленной Вами декларации ФЛ.666 Декларация по форме 3 - НДФЛ за текущий год
Допущены ошибки: декларация представлена по не установленной форме.
Предлагаем в 3-х дневный срок со дня получения уведомления представить декларацию по приказу
МФ Љ 153 Н
Зам. руководителя ИФНС по Забайкальскому территориальному округу
Советник налоговой службы III ранга Щупь Ф.М.
Исполнитель: Калистратов Л.Ю.
Интересно, кто из двоих был Щупь, а кто Калистратов? Или курьер носил совсем другую фамилию? И почему Забайкальский округ? Какое отношение Забайкальский округ имеет к нему? В трехдневный срок? - Станислав Гаврилович рассмеялся. А если он не предоставит изменения в трехдневный срок? Что тогда? Еще одну бумагу направят? Бедный товарищ Калистратов будет набивать на компьютере новый текст, и не менее бедный Советник III ранга товарищ Щупь будет его подписывать. А курьер? Где он его найдет! Глюконата Гавриловича - где? И вдруг в сознании пронеслась бредовая по своей значимости идея. Нельзя ему умирать сегодня - запрещается категорически! Однако есть приказ - беспощадный и суровый приговор, не подлежащий обсуждению. Уже сегодня он должен явиться в установленное время и предстать перед членами комиссии. А как же архивы? Он же пятьдесят лет ждал, чтобы уточнить, есть ли в самом деле смерть? В справке, что выдавали родным и близким, скупым и казенным языком значилось: "снят с регистрации". И все!
Огляделся, впервые рассматривая могильные бугорки. Выглядели они как-то скромно и не серьезно. И почему он решил, что здесь кладбище?
Потому что свиней на погосте не хоронят, их просто забивают и отправляют на переработку.
Подожди, подожди, - он все еще вертел в руках листок бумаги из Налоговой инспекции. Есть Глюконат Гаврилович, который направился направо по лестнице, и есть Станислав Гаврилович, который пошел совсем другим путем. Кто из двоих должен сняться с регистрации?
Книга называлась " Третья смерть". Она лежала открытой, словно кто-то только что ее читал и временно отлучился.
" Смерть яко и жизнь есть разумение высшее, а кто иначе кажет - зверю поклоняется и образу его принимающим. Однажды родившийся, однажды умрет. Это смерть первая. Малые и великие ожидающие суда праведного выйдут из моря - ада огненного. Не записанный в книге жизни будет повержен в озеро серное. Это смерть вторая. Умирающий в Господе обретет царство небесное..."
Все-таки смерть есть! - радостно воскликнул Станислав Гаврилович. - Нет никакой регистрации, есть смерть. С этим он, кажется, разобрался. Однако и умереть не означает выйти из дела. Времени, жалко, мало, а перевернуть страницу он не мог. В книге оказалось всего лишь две страницы, а сама книга была вырублена из огромного валуна.
- Как сходили? - мужчина выглядел, как и должна выглядеть канцелярская крыса. Френч установленного образца, два ряда пуговиц и огромный нос, из которого по сторонам торчали волосы. Много волос и почти все рыжие.
- Темно и холодно, - честно признался Станислав Гаврилович, - я бы сказал, очень холодно, вероятно, не топят.
- А еще? - задал дополнительный вопрос человек - крыса.
- В смысле?
- В том смысле, что там еще интересного?
Станислав Гаврилович закрыл глаза и сосредоточился. Человек-крыса ему не мешал, лишь отступил пару шагов назад.
Станислав Гаврилович медленно открыл рот и произнес что-то похожее на "а-а-а-а".
- Что - что?
- А-а-а-а -пчииииииии, - сказал Станислав Гаврилович и вытер нос.
- Будьте здоровы, - человек-крыса ждал.
- Я и так здоров, хотя за пожелание благодарствую. У меня сегодня последний день перед снятием с регистрации.
- Сочувствую, - закивал головой чиновник, - скажите, это правда, что вы ждали пятьдесят лет?
- Правда.
- Получается, данный вопрос интересовал вас еще в молодости?
- Скорее, простое любопытство, тяга к знаниям, - не стал скрывать Станислав Гаврилович.
- Темно, холодно, не топят и все?
- Это для нас темно, холодно и не топят, - поправил Станислав Гаврилович, - понимаете?
- Простите - не понимаю...
- Ну как вам объяснить? Они же там давно?
- Не согласен, - возразил человек-крыса, - кто-то давно, а кто-то недавно.
- Пусть будет по-вашему, вам ваш мундир не жмет?
- Мне? Нисколько! Замечательный мундир, особенно мне нравится подкладка. Показать вам подкладку? Вы никогда в жизни не видели столь замечательную подкладку!
Станислав Гаврилович не стал сопротивляться и посмотрел на подкладку, которую ему любезно продемонстрировали. Подкладка была красной, а сам мундир синий.
Человек - крыса улыбнулся и показал два передних зуба.
- Вы первый, кому я показал свою подкладку, - торжественно сообщил он, - поэтому я бы хотел знать ваше имя.
Станислав Гаврилович смутился - никто в жизни не интересовался его именем.
- Глюконат, - негромко произнес он, - Глюконат Гаврилович Безразмерный.
- Очень приятно, - кивнул головой человек -крыса, - и как звучит, и вообще приятно - удовольствие двойственного характера, поэтому, так сказать, вдвойне рад, а еще?
- Еще?
- Да, еще?
- Регистрации, - начал Станислав Гаврилович, - как таковой не существует. То есть она существует, но это явное заблуждение.
- Не может быть! - замахал руками чиновник. - Как это не существует? Что вы говорите!
- Вам мундир не жмет? - напомнил Станислав Гаврилович.
- Вы думаете, заблуждение?
- Или обман.
- Так, так, так... заблуждение или обман... а вы знаете, в этом что-то есть, определенно что-то есть.
- Или было, - подсказал Станислав Гаврилович.
- Не исключено. Или было, или есть, а вы мне нравитесь! Чертовски нравитесь! Пятьдесят лет! С ума можно сойти! Вы не сошли? А хоть бы и сошли - последний день, кому какое дело? Замечательно! Темно, холодно и не топят. Пятьдесят лет не топят и, вероятно, не будут топить. Вы не спешите? Хотя я помню, последний день...
- Пять минут сюда, пять минут туда - какая разница?
- Действительно, да и время не мое.
- Вы ошибаетесь, время как раз наше, в смысле, общее.
- Может быть, может быть, все может быть... и как вам?
- Если честно,... задумался Станислав Гаврилович.
- Да, да, будьте любезны, только честно.
- Не знаю. Не могу сказать, порой выразить чувства практически невозможно.
- Понимаю, - человек- крыса вздохнул, - но и вы меня поймите - простое любопытство, как вы изволили заметить - тяга к знаниям, ничего личного.
Станислав Гаврилович кашлянул. Подал знак.
- И последний вопрос, - человек - крыса тоже кашлянул, - она есть?
- Есть.
- Ошибка исключается?
- Думаю, исключается.
- А смысл? Там же темно, сыро и не топят.
- Про сырость ничего сказать не могу - темно там.
- Это уже детали, спасибо, не смею вас задерживать.
Станислав Гаврилович уже шагал, двигался в направлении без направления. Странный какой-то человек этот чиновник, хотя мундир у него замечательный, особенно подкладка. Смерть первая - физическая смерть, вторая смерть - суд божий, с этим все ясно, непонятно - как можно умереть в создателе? Он же вечный!
Домой добрался разбитый и усталый - возраст все-таки сказывался. У двери какая-то парочка средних лет. Мужчина, который явно был чем-то недоволен, и женщина - крашенная блондинка с вызовом одетая.