- Ври - заливай! Кто тебе поверит, чудь блохастая! Елена Прекрасная... Змей Горынович!!! Лжа это! Эвона, пусть девки толстозадые от твоих побасенок киселем растекаются. А нам, богатырям, не дело всякую ересь слушать, да про дела ратные забывать. Ишь ты...
Алешка сморкнулся в рукав и потянулся так, что аж спинища хрустнула. Дорога ему предстояла длинная, нелегкая, и с хвостатыми болтунами разговоры разговаривать уж совсем недосуг было.
- Да ты не торопись, голубь. Сядь на камушек, послушай, что я тебе за сказочку расскажу. - Кот ходил вокруг покосившегося столба, норовя зацепиться за Алешкины квелые глазюки зеленым томным взглядом.
- Отрубил бы я тебе мечом-кладенцом бошку полосатую, да руки марать не охота. Уйди, зверюга! - Алешка цыкнул, и кот, больше гордости ради зашипев, отодвинулся, ослобонив тропу коняке богатырской. - То то же... Мышов лови, самая котячья работа будет...
Взмахнул гривой Сивка-Бурка, и тут то его и видели. Свернулся котяра в клубок, голову седую положил на лапищи, задумался. А думы у кота были горькие, тяжкие... Уж поди как лет триста сидел кот у большого валуна, ждал витязей храбрых да девиц распрекрасных. А как дождется да поймает, так заговорит- засмущает. И забудут горемычные, куда путь держали, кота заслушаются. Так посидят-посидят со ртами открытыми, подивятся, да и обернутся враз пеньками замшелыми. Кот приоткрыл левый глаз и огляделся: "То-то же!". Ох, немало было в округе пенечков понатыкано. Вон Пантелеймон-купец с семейством, а чуть подале, кривенький такой - Афонька - бестолочь пастушья, кучерявая. Хорошенький, поганками поросший, пень березовый - Васена-дура из Малаховки. Пошла баба за грибами, да сгинула. Про прынцев заморских размечталась, дуреха... А гладкий, барсуками погрызенный бревень - дык это ж сам кнез-Бориска. На зайцев охотиться выезжал, сердешный... Улыбнулся кот, ретивое его маленько взыграло на радостях. Взыграло, да только скоренько так успокоилось. Дела давно минувших дней - эти пеньки то. А нонче наступила тишь да гладь, да божья благодать... Либо людь пошел слишком разумный - сказкам верить не желает, либо басни котячьи уж больно скушны да бестолковы стали. И верно... Постарел, износился бедолага. Ээх! Не те стали сказки, не те... Чего теперича? Пройдут девки -ягодницы, оборжут кота, а то еще и за хвост дернут - заразы. Витязи, вон, даже и слушать не хотят. "Уйди, - говорят, - А то зашибем ненароком". А бабки сердобольные... Те еще хуже... Молочка норовят припереть, да репьев из шкуры повыдергивать. Жалко им котеньку, вишь ли... Кот аж плечами передернул. Однако, к миске облупленной подошел и стал оттудова лапкой мякиши хлебные выковыривать. Покушал, зевнул во всю пасть зубастую и прилег на муравушку. Глядишь, кто проедет...
***
Девчонка была вся из себя невзрачненькая и тощенькая, носик остренький, щёчки бледненькие, глазёнки косенькие. В руках девчонка держала кузовок махонький. Сама еле шла и за веревочку козленка тащила. Тот упирался. Норовил ленточку голубенькую с шеи копытцем сковырнуть. Кот за ними дооолго из-под бровей следил. Что проснулся, виду не подавал. Девчонка огляделась и на пенек присела онучу поправить. Прям на Васену-дуру и шлепнулась. Лапоточки никудышные сняла, пальчиками пошевелила - устала, видать. Коту даже не по себе стало. Как такую вот недотёпу обманывать да заговаривать? Однако, деваться то некуда... Работа... Да и, чего греха таить, желалось коту маленько потешиться. Давненько не засыпали людишки от басен котячьих. А тут! Неужто не найдется такой, чтобы дите неразумное укачать-убаюкать?
- Далеко ли, красавица, далеко ли голубушка? - прошетал вкрадчиво, хребет выгнул, загривок вздыбил - хорош!!!
- Ах ты... Котейко... - Девчонка ладошками всплеснула, залыбилась. Зубика переднего у нее не хватало - выпал верно.
- Не абы какой Котейко я, а Баюн Котофеич, кот ученый и непростой.
- Вижу, вижу, что непростой. Вот на шее то цепь какая. Небось из чистого злата.
- Обидеть норовишь? Чай, самоварного не носим, - подфыркнул кот, - а ты сиди, сиди. Отдыхай. А я тебе пока сказочку расскажу. Я по сказкам да былинам - мастер. Козла то отпусти, пусть ромашек пощиплет.
- Ой, расскажи, Котофеич. Я страсть как люблю послушать. А дома то, как мамка померла, да привел батюшка бабу злющую - не до болтовни стало. То на колодец, то за скотинкой приглядеть, то в лес по грибы-ягоды.
- Бедолажка! - посочувствовал кот, однако, мыслей своих хитрых не оставил, а к девчонке поближе подкрался, сел, пушистым хвостищем обернулся, воздуху в живот поболе набрал и сказывать начал: "Зашла Машенька в чащобу-глухомань, а там домушка кособокая..."
- Знаю, знаю... Она там все лавки посшибала, щи выхлебала и еще и спать завалилась - дурында. МедведЕй напугала до смертушки, - девчонка рассмеялась, заболтала ногами, чуть кота не прибила пяткою чумазой.
- Хорошо, девица. Расскажу тебе другую историю. То не сказка, то быль настоящая, - кот не то чтобы огорчился, но задумался. Надеялся быстрехонько девчонку облапошить. Даже место для нового пенечка приглядел. Да не тут то было. Видать, позаморочистее надо сказку найти.
" ... И было у царя три сына. Настало им время жениться. Дал царь каждому сыну по стреле, и говорит.."
- Дык я про то ведаю, Кот Котофеич. Это ж надысь в стольном граде случилось. Младшой царевич как на жабе оженился, так и пошли безобразия, - девчонка тараторила споро, коту и слово то вставить некуда было. Пришлось ждать, пока все не разболтает. Узнал кот, что принесла царевичу супруга в подле головастиков, и что таперича все дети в стольном граде лупоглазые да прыщавые, а царевнин любезник - Кащей, что ни ночь, то в белокаменных палатах ночует... И только, когда болтушка запыхалась, смог кот новую песнь завести:
"...А она отвечает "Тепло, Морозушка, тепло, Батюшка..."
- Ой. Так это про Настену, Ваньки Косого дочку, - подпрыгнула на пеньке девчонка. Кот аж присвистнул от огорчения, - да только не пошло ей впрок приданое из самоцветов заморских. Обменяла их глупындра сначала на коровку, потом на барашка, потом на гусочку, а там и до кочерги дошла. Почем знать то ей было, что цена у каменьев тех превеликая.
- А ты прям такая премудрая, что слыхивала? - съехидничал кот, - сама от горшка два вершка, а туда же.
- А вот и ведаю. Я, котинька, даже письмена разумею. Не гляди, что мала. Меня так и кличут на деревне - Премудрая.
- Ох и разумеешь? А что на моем камне начертано? - У кота аж подшерстка вспотела от такого вранья бессовестного. Чтоб девка, да еще така малюсенька, грамоте обучена была...
Девчонка, однако, встала. Сарафанчик отряхнула. К камушку подошла, пальчиком его поколупала. И бойко так, без запиночки выпалила.
- А написано тут "мемента мори". Это не по нашенски, а по латынски будет. Навроде "Хучь куда иди, а все одно - не воротишься".
Взгрустнул кот. И правда, соображает... Девка то - крепкий орешек. Взяла его горькая обида. Какой же он Баюн после этого? Не бабу даже, а так, тьфу...шмакодявку голоногую и то уболтать не в силах... Ну хорошо же, Премудрая! Выходит, от тебя простыми байками про парней да девок, про леших да кикимор, про змеев трехголовых не отделаться. Поразмыслил кот, мозгами подраскинул, мыслию по древу растекся, и вспомнил самую что ни на есть лучшую свою сказку -сказочку. Слово свое потаенное:
"... братие, начяти старыми словесы трудных повестий о полку Игореве, Игоря Святославлича... "
- Погоди, Баюн Котофеич... Не торопись, сердешный! - Заорала девчонка во всю дурь. Кот взвился в воздух от неожиданности. Приземлился, чуть лапы не отбил.
- Ты чего вопишь то, дуреха!
- Погодь. Уж больно хорошо у тебя получается. Ты понапевнее, помедленнее, а я берестяную корочку сейчас оторву, - девчонка содрала чуть ли не весь бок с горемычной Васены и, покопошившись в кузовке, достала от туда не абы что - настоящий медный гвоздь, - и буквицами байку то накалякаю... Свя-та-сла-вли-ча... Ну?
Верещала в болоте кикимора, зверели комары, шептались над сонной рекою ивы. Сошла на землю русскую ноченька темная. Не спал кот, мяукал тихонечко, глазищи желтые на луну пялил. Ушла девчонка, утащила за собой козленочка с голубой лентой на шее, утащила и бересты длинный шмат. А на бересте той - не просто каракульки. Песнь котячью утащила с собой девчонка - любимую, выпестованную. Не жалко песни коту. Ведь не для себя - для людишек бестолковых выдумывал, витязей расспрашивал, у богатырей выведывал, стариков морочил... А все-таки хочется, чтобы знали, чтобы помнили... Мол, не просто слово, а Слово им, котом Баюном, сказанное... Вот так всегда, свяжешься с энтими бабами, не подумавши!
***
Пришли на утро бабки, молочка приперли в кувшине. Глядь-поглядь, а кота то и след простыл. Погоревали, поохали и забыли скоренько. А свято место пусто не бывает. Через год - другой, откуда ни возьмись, прихромал мужичонка противный, злой. У столба поселился. Сказок, правда, не сказывал, все больше свистел, как оглашенный. Однако, службу нес справно, ворогов распугивал, да и бездельникам спуску не давал.
А людям что? Ну, раньше шастал у столба хитроумный Баюн-Задушевник, а теперича - разбитной Соловей - Разбойник. Какая разница...