В клуб я приехал поздно. Разумеется, часть народа уже разбрелась по домам, кто-то торчал в соседнем зале за рулеткой, а те, кто всё ещё полуночничал за пустым столом, были мне почти незнакомы. Худой, чуть сутулый очкарик, с симпатичным позывным "Журавель", кивнул, приветствуя. Я подсел на соседний стул и пожал протянутую ладонь.
- Вы, если не ошибаюсь, Аккуратист? - Журавель слегка заикался, не то от количества выпитого спиртного, не то просто...
- Точно. Именно так. - В долгие беседы вступать не хотелось, а хотелось лишь быстро поесть, увидеть координатора, забрать досье и убраться вон из прокуренного зала. - Именно. Аккуратист.
- Наслышан. Восхищён. Напарник не требуется?
Я внимательно уставился на его блеклые глаза в колечках дешёвой оправы. Ухмыльнулся тяжело, нарочито неприятно.
- Увы, играю один, если вы ещё не в курсе. Всегда.
Журавель сник, посидел рядом ещё с полминуты, а затем исчез куда-то, не забыв прихватить со стола свою кружку с нефильтрованным тёмным. Часовая стрелка словно приклеилась к циферблату: ещё десять минут, ещё полчаса... Сопелька не приходила, зато пришёл кураж и лёгкость, как и всегда перед игрой. Я заказал водки, потом ещё, и ещё немного. Потом я увидел как Сопелька морщится от запаха табака, стоя совсем рядом - почти в двух шагах, и как в тоненьких её пальцах, обтянутых лайкой перчаток, переливается сиреневым долгожданный диск. Если бы Сопелька не являлась моим персональным координатором, и если бы её статус был хотя бы на три пункта ниже, я бы её расцеловал. Я бы увёз её к себе, уложил бы её тоненькое тело на ковёр, и целовал бы его долго-долго, или просто содрал бы с неё старенькие джинсы и свитер в неопрятной бахроме катышков, развернул бы, словно луковицу, и добрался бы до хрупкой и горькой сердцевины.
- Аккуратист, ну, блин, ты и накачался! Где болтался вообще, а? Тут такое дело... Отдают её, короче. - Сопелька нервничала, я ощущал это в её интонациях, в чуть сиплом дыхании, пахнущем ментоловой жвачкой.
Неизвестно откуда возникший Журавель замер, наткнувшись на колючий взгляд Сопельки и, пьяненько заулыбавшись, ретировался. Я вытянул из кармана персоналку, аккуратно установил код на процессор и вложил тонкий блин диска в ячейку.
- Даже пальцы не дрожат.Аккуратист, блин, - Сопелька хмыкнула. Знала, что под маской безразличия таится любопытство, смешанное с азартом.
"Шпонько Е.В., закрытая параллель, координаты 67 ХР-87665". На дисплей высыпались цветными кружками диаграммы, трёхмерки, приблизительные параметры маршрутов - изучай - не хочу, а я никак не мог оторваться от мерцающих сиреневых букв в верхней ячейке: "Шпонько Е.В...". Шпонько Е.В. Елена Шпонько. Ленка.
- Маааать твою!!! С возвращением, Пса! - Сопелька громко выдохнула, - Не обманули садовники.
Сопелька нервно закурила, сделала две глубоких затяжки, откашлялась.
- Пойдёшь? - бычок зашипел в тарелке с остатками харчо. - Решайся. Кроме тебя всё равно отдать некому. Не Журавлику же. Садовники,кстати, денег прилично просят, у тебя как?
- Нормально. Сколько?
Сопелька кивнула, облизнула губы тонким языком с блестящей горошиной пирсинга на кончике и назвала сумму. Через секунду, устало прикрыв глаза, она наблюдала, как я набиваю цифры в окошке банковского браузера, как жму на ячейку "перевести", и как бегущая строка уверенно опустошает и так не слишком солидный счёт.
- Аккуратней там. Ну, сам знаешь. - Голос её звучал непривычно серьёзно. - Рада, что именно ты, а не кто-то другой. Ленке привет передавай.
Журавель поставил передо мной ребристую кружку. Я взялся за стеклянные холодные бока обеими руками, коснулся губами пены и, не отрываясь, выпил содержимое до дна.
***
Мы с Ленкой попали в клуб одновременно. Она, может быть, на месяц раньше, но, так или иначе, статус новичков сделал нас почти друзьями. Там, в другой жизни, светящейся неоном за стеклянными дверьми клуба, я никогда бы не обратил внимания на некрасивую сорокалетнюю тётку с тяжёлой задницей, по-мужски густыми бровями и злым, каким-то волчьим лицом. Но тогда, выбираясь на первые пробные игры, проходящие под неприятным, но обязательным надзором координатора, я восхищался Ленкой. Она была безудержна, она была изобретательна и непредсказуема. Сопелька пожимала плечами, глядя, как Ленка бесшабашно и жестоко крушит несложные мирки, сляпанные на скорую руку специально для обучения неофитов.
У меня не получалось так лихо, как у Ленки. Она влетала в реалку без подготовки, не ведая, что её там ждёт, и с ходу приступала к резне. Я же, наоборот, прежде чем уйти в параллель, тщательно изучал инфу, анализировал вводные, приглядывался к сутям.
- Аккуратист. - Смеялась Ленка, обнажая розовую полоску над неровными зубами. - Аккуратист и зануда. Ты же всё удовольствие себе портишь.
- Напротив, - пытался спорить я. - Это ты ведёшь себя, как маньячка.
- Сам дурак, - Ленка хохотала. Её горло дрожало разбухшей щитовидкой. - Мы тут все маньяки, правда ведь, Сопелька?
- Угу. - Сопелька сонно щурилась, наблюдая, как мы, будто одуревшие лангольеры ломаем реальность, уничтожая всё, тщательно созданное чужим сознанием. Абсолютно все.
- Ленка, ты психованная! - выдыхал я изумлённо, рассматривая то, что осталось от трепещущего ещё недавно мира.
Ленка получила свой позывной одновременно с любительским статусом на год раньше меня. Я всё ещё бродил за Сопелькой по крошечным, плохо-продуманным мирам, а Ленка, вернее Пса, уже выбиралась на игру самостоятельно.
- Представляешь, недавно попался "детский", - сокрушалась она, сидя на высоком табурете у бара. Её жирные ягодицы свешивались с деревянного квадрата сиденья. - Я тебе скажу, это дерьмо! Гигантские лысые коты с красными глазами, плюс табуны двухголовых тянитолкаев на васильковых лугах. И, что поганей всего, никакой крови. Рубишь тварь пополам, а внутри блестящий ровный гель, даже не брызжет.
"Ты психованная", - орал я и хлестал Ленку по оплывшим щекам. В раковине валялись крупные прозрачные осколки, на одном из которых расползалась от воды этикетка "Посольская". "Возьми лучше бритву, а ещё лучше повесься". Ленка отбивалась, лупила меня кулаками в живот и визжала.
- Кому я нужна? Я старая, я уродина, я - старая уродина. Даже ты спишь со мной, потому что так тебе удобно, и за квартиру платить не надо. Спишь со мной, а сам пялишься на эту тощую малолетку. Ненавижу! - Ленка бешено ревновала меня к Сопельке.
- Лен, ну ты с ума сошла! - бурчал я и думал, что Ленка не так уж неправа.
- Я ребёнка хочу, - она успокаивалась, прижималась ко мне дряблым животом, засыпала.
***
Семь лет назад Ленка пропала. Вернее не так. Сначала она купила доступ, похвасталась, помахала перед моим носом распечаткой с яркими картинками и умчалась готовиться. Я собирал её багаж, укладывал одежду, настраивал оружие и сдыхал от зависти. Ленка ушла, устроив прощальную истерику. Неделю я наслаждался тишиной, потом начал скучать. А потом, ещё через неделю, в клуб зашли мрачные ребята с одинаковыми наколками на затылках, и мы поняли, что дело плохо.
Оказалось, что Ленка, как обычно, влетела на всех парах в чужой мир, толком не изучив задания, а там одновременно с ней находился "садовник". Так случается: садовники иногда оставляют за собой право на часть мира - это допускается правилами и прописано в инструкции. С Ленкой произошёл именно такой случай: парень зарезервировал координаты и сидел внутри, подправляя какие-то детали. А Ленка не то поленилась почитать примечание, не то... Короче она вошла в раж, и размолотила в шматки всех и вся, а горемыка этот попался под горячую руку. Погиб, короче, пацан. И там, и здесь... Потому что если мы играем в "чужой" реалке, то для садовника то она самая что ни на есть "настоящая". Пацан погиб, а у Ленки начались серьёзные проблемы - ребята из "дружественного" цеха подобных промахов не прощают.
Тех, кто называет себя садовниками, куда как меньше, чем нас. "Ломать - не строить", - подшучивают они на редких совместных сборищах, перемигиваясь. И еще добавляют: "один отряд сажает сад, другой его ломает". Садовников немного: лично я знаю человек тридцать, а ещё про десяток одиночек наслышан. Занимаются ребята построением личных параллелей, выводят от основного ствола маленькие веточки собственных реальностей, а потом продают доступы любителям поиграть в "конец света". За хорошие деньги продают, между прочим. А тех, кто готов заплатить за иллюзию бессмертия и полной безнаказанности, предостаточно. Можно считать нас сумасшедшими, но, только я уверен, что садовники куда как хуже. Потому что создавать мир, выдумывать ему прошлое и настоящее, трепетно творить разумных сутей, любить их, вдыхать в них жизнь, заведомо обрекая на гибель - настоящее безумие.
Ходят слухи, что некоторые садовники всё-таки не выдерживают и однажды уходят в какую-нибудь ветку насовсем, либо просто бросают это занятие, и живут себе, как обычные люди. Но в это тоже не верится, потому что, единожды став богом, уже не вернуться, также как, единожды побыв "не богом", шагнуть обратно нельзя.
Того пацана, что сгорел вместе с собственным миром, я знал. Не лично, нет. Просто пришлось погулять по паре-тройке его реалок. Он удивительно хорошо создавал птиц. Иногда, прежде чем приступить к заранее оплаченному апокалипсису, я сидел где-нибудь на берегу и следил за невероятно красивыми крылатыми тварями с радужным оперением. Порой, я оставлял одну птицу и наблюдал, как она мечется над испепелённой равниной, пахнущей почти настоящей смертью. А ещё этот пацан никогда не баловался людьми. Вообще, среди садовников считается, что реалки лучше населять именно хомо-сапиенсом, а прочее - слабость и моветон, и всё же некоторые так и не решаются.
Именно то, что спёкшийся в паштет садовник относился к нерешительным анималистам, и то, что все об этом знали, делало вину Ленки более, чем серьёзной. Выходило по всему, что Ленка очень даже соображала, что творит. Ага. Когда вокруг тебя бьются багровым столбы пожаров, разваливается на куски воздух и шипит кипящая пена, когда ты, с лихорадочно горящими глазами и сердцем, ломающим грудную клетку, идёшь по издыхающему миру, тогда очень сложно контролировать себя. Сложно. Но не до такой степени, чтобы не сообразить, что перед тобой человек, которому здесь взяться неоткуда. И не до такой, чтобы не услышать, как он обращается к тебе по имени, или по позывному... И не до такой, чтобы не остановиться...
Ленка оправдывалась. Шептала скороговоркой, что пацан случайно попал под обвал, или вроде того, краснела, заикалась и почти всхлипывала, но координатор садовников не верил. Показательные разборки устроили в нашем клубе - созвали всех, даже новичков. Наши молчали, опустив глаза. Ленка оправдывалась. Растерянно разводила руками, дребезжала истеричными нотками, но я видел, как за широко раскрытыми, блестящими от слёз глазами таится волчья ухмылка. Координатор садовников тоже видел. И после того, как Ленка тяжело вздохнула и замолкла, выдал только одну фразу, обращаясь сразу ко всем и ни к кому: "Всё понятно. Псу мы забираем. Сегодня". Я тогда не понял, почему Сопелька вздрогнула. Меня лишь покоробило то, с каким нажимом "садовник" произнёс Ленкин позывной. Это свистящее "с" посерёдке. "Пссса".
Ленка пропала. Я не ждал её, потому что Сопелька всё мне пояснила, и с какой-то злой обречённостью выдавила под конец: "Доигралась, дура. Устроят ей творцы-создатели "кузькину мать"!
Какое-то время я скучал по Ленке, заходя в клуб, по привычке искал глазами её несуразную фигуру, иногда оборачивался, заметив похожий силуэт. Дома перебирал её вещи, натыкаясь то там, то тут на грязное бельё и початые бутылки. А потом забыл. Через полгода мне присвоили "любительский", затем "полупрофи", и вскоре клубные новички начали расступаться передо мной, перешёптываясь, и заискивающе заглядывая в лицо. Меня затянула игра.
***
Я снова и снова разглядывал трёхмерки, переворачивая странички, перекладывая их слева направо, сверху вниз и обратно, ласково трогая курсором Ленкины ноздри, брови и плоскую грудь. Я нашёл её среди десятков тысяч прекрасно проработанных тварей, слишком похожих на людей, чтобы быть кем-то ещё. Всё правильно. Садовники наказали Ленку, как положено: заперли на пять лет в параллельной реальности, скроенной точно по Ленкиной идеальной модели. Ровно пять лет Ленке пришлось существовать внутри собственной мечты, а теперь мне предстояло эту мечту разрушить. Вообще-то, я мог отказаться, и тогда бы за Ленкой отправился кто-нибудь другой, кто-то, никогда её не знавший, или знавший лишь понаслышке. Я допил чуть тёплый чай, бросил кружку, покрытую изнутри многодневным коричневым налётом, в раковину и пошёл собираться.
Вход в эту параллель "садовники" установили не, как обычно, за городом, а на заброшенной стройплощадке недалеко от Третьяковской. Кодовый замок, повешенный в разбитой телефонной будке вместо аппарата, мигал зелёным индикатором готовности. Я набрал два ряда цифр, почти не подглядывая в шпаргалку.
И вышел из будки.
А здесь было хорошо. Дышалось очень легко, и пахло корицей. Я осмотрелся, сорвал лист с тополя, растёр между пальцами скользкую терпкую свежесть. Весна? Лето? Ранняя осень? Ленка всегда любила тепло. Карту я помнил почти наизусть и, судя по ней, Ленкин мир в периметре занимал чуть больше московской области, поэтому добраться до указанной в базе улицы не представляло сложности. Я вышел на дорогу, и тут-же возле меня услужливо тормознул горбатенький запорожец - Ленка питала к таким вот дурацким машинкам нежность. За рулём сидел седой, краснощёкий старик. Мне вспомнился Дед Мороз на открытке, пришпиленной к заляпанному стеклу буфета. Подумалось, что жалко будет уничтожать этого старика, да и вон ту парочку, сидящую на скамейке под сиренью - тоже.
Садовники постарались. Здесь, на небольшом куске чужой реальности, была собрана вся Ленка. Ленка - ребёнок, Ленка- школьница, Ленка - молодая и бестолковая, одинокая и несчастная Ленка. Я узнавал её в каждой тени от высокого фонаря, в каждом одуванчике, в каждом распахнутом окне. Нет.Не истеричную бабу, и не Псу, ненасытную и безжалостную в игре, готовую вспороть чью-то шкуру с ликующей улыбкой. Я узнавал другую Ленку - Ленку домашнюю и смешную, Ленку, которая вечно пела гимн, сидя на унитазе, или, забрав волосы в жидкий хвостик, рисовала зайцев для соседской девчушки.
- Сколько должен? - спросил я , с трудом выбираясь из запорожца.
- Обижаешь, сынок.- Дед Мороз ещё больше покраснел, и я опять почувствовал Ленку. В её мире могло происходить лишь так.
Горячий асфальт, расчерченный на квадраты классиков, был усыпан тополиным пухом. У дома верещали дети, пытаясь вытащить из подвального окошка кота. Щурилась на солнце кукольная старушка, похожая на Ленкину бабку с черно-белой фотографии. "Вам не будет больно", - подумал я про себя и шагнул в густую прохладу подъезда.
Ленка стояла в дверях. В неухоженных руках белым флагом болталось вафельное полотенце.
- Привет! - сказал я.
- Привет, а где Генка? И ты за хлебом... - она осеклась, схватилась за косяк. Полотенце соскользнуло на пол, цепляясь за полы длинного халата. - Это ты?
- Угу. - Я зашёл вовнутрь, огляделся. В квартире едва уловимо тянуло хлоркой. - Отчего-то надеялся, что у тебя покруче.
- Нам... Мне достаточно. - Она медленно закрыла дверь, прислонилась спиной к дешёвой обивке. - Что? За мной?
- Да. Собирайся.Неплохо устроилась. Ленк, только не ной. Ты же знала, что так получится.
Ленка плакала. Не так как раньше: с громкими всхлипами и обвинениями. Она плакала молча, без слёз, вытягивая из себя душу по ниткам. И из меня тоже.
- Ленк. Я постараюсь, чтобы никто ничего не заметил. Раз и всё. Я умею. Они просто исчезнут, все и сразу. Ленк. А потом вернёмся домой, собаку заведём.
- У меня сын. От тебя, между прочим. Познакомить? - Ленка подняла с пола игрушечного кролика и вцепилась в него так, что побелели костяшки пальцев.
Я мотнул головой. Хотелось как-то её утешить, но я понимал, что напрасно.
- Лен. Давай уже. Тебя отвести на выход, или сама?
Я стянул с плеча рюкзак. Ленка вздрогнула, метнулась ко мне и вдруг резко остановилась. Лицо её осунулось, и я вновь поймал то самое волчье выражение,
- Ладно. Раз по-другому не выйдет. Можно мне попрощаться с Генкой, с сыном - он на улице? И слушай, пусть они - мой муж и мой сын... Если ты вдруг передумаешь всех и сразу, тогда пусть они будут последними.
Я согласно кивнул, я ободряюще хмыкнул, я достал оборудование. Ленка внимательно следила за моими руками.
- Аккуратист. Знаешь, а здесь ты совсем другой, - в её голосе слышалась тупая бабская тоска.
Я смотрел через распахнутую дверь балкона, как Ленка, склонившись над чернявеньким пацанёнком лет пяти, говорит что-то, как плывёт счастливой улыбкой малец и как заливается смехом чересчур радостная Ленка. Потом Ленка чмокнула пацана в макушку и пошла прочь, чуть подпрыгивая и, кажется, даже напевая. Полы домашнего халата задорно развевались, обнажая полные ноги. Я взглянул на часы: по расчёту, через час Ленка уже будет вне зоны поражения, и я смогу приступить.
Проще всего, было настроиться на метеорит или ядерку, или моментально поднять температуру градусов на триста, чтобы запечь местную реальность в шарлотку. Они бы действительно ничего не поняли. Мир -есть, мир-исчез. Но я рассматривал, болтающих у гастронома напротив женщин, принюхивался к ароматам чужой жизни, и знакомый кураж начал подступать к самому горлу. Пальцы затрепетали в предвкушении игры, замельтешило в глазах, застучало в ушах неуёмной дробью. Бессмертие и безнаказанность, вот что затягивает и не отпускает. Игра.
"Ладно, - успокаивал я себя. - Сейчас скоренько разберусь с основной частью, а там, так и быть, оставлю на закуску с десяточек сапиенсов и пройдусь по ним лично. Всё равно Ленка не узнает. Главное, выполнить обещание". Я успокаивал себя, но кровь бежала всё быстрее, и сердце колотилось всё чаще. И где-то по периметру, чуть больше Подмосковья, ходил мой двойник, а в песочнице сидел малыш, который мог бы быть моим сыном.
***
Чуть больше Московской области... Я стоял на пригорке, кое-где ещё покрытом горелой травой и жадно вдыхал в себя дым. Немного поодаль толпились выполненные в виде людей сути. Испуганно рыдали сути- женщины, обнимая их за плечи, молчали сути-мужчины, цеплялись за взрослых сути - дети. Садовники создали для Ленки замечательный мир. Я повернулся к существам, считающим эту реальность настоящей. Суть - моё зеркальное отражение с нескрываемым ужасом смотрела в мою сторону, прижимая к груди ещё одну блестяще сделанную суть.
- Аккуратист, - я вздрогнул от неожиданности. Ленка поднималась по тропе, держа в руках ружьё - она любила глупые трюки.
- Что ты здесь делаешь, Пса? - спросил я, уже догадываясь, как прозвучит ответ.
- Да вот, вернулась...
Ленка зло щурилась. Мальчишка, извернувшись, выскочил из объятий сути-мужчины и кинулся к ней. Она отшвырнула его в сторону. Я вздыбил землю под ногами у визжащей от ужаса толпы, и наступила тишина. Почти тишина, если не считать слабого детского хныканья.
- Ленка. Не дури. Мы же - люди, в конце концов. - я попробовал ещё один - последний раз. Пойдём домой, собаку заведём. Не дури, Ленка. Игра остаётся игрой, ты понимаешь это не хуже, чем я. Хочешь, стреляй, только смысл? Я же неуязвим здесь, в отличие от тебя. Ленкааа!
Мальчишка взъерошенной болонкой подкатился под Ленкины ноги, вцепился в них намертво. Она нагнулась, провела ладонью по чёрным волосам, снова выпрямилась. Мы стояли напротив друг друга. Я знал абсолютно точно, что никуда она не уйдёт, и что нужно просто решить, кто из них будет последним: Пса или её дитёныш.