Аннотация: Это был Эквадор - осень 2005го, кажется. Не хотела вешать, думала править. Но не вышло. Как есть висит.
Взрослые
Болел затылок - нестерпимо, уничтожающе. Кукушка высунула облупленный клюв в оконце, сообщая, что в нашем часовом поясе наступил новый день. Я в последний раз проглядела недлинный список, повторяя имена. В общем-то, зубрить никто не заставлял. Через день-другой привяжу эти немые закорючки к улыбкам, привычкам, голосам, и всё - вопрос решен. Но так хотелось пофантазировать! Вот кто, например, такая - эта Сабрина Гданьска? Мне рисовались опущенные уголки губ, маленькая родинка на щеке, стрижка с неровной челкой. А Игорь Бригов? Наверняка - серьезный и молчаливый паренёк, отличник и немного демагог. Григорий Варгошин... Ну, этот -любимец девчонок и гроза учителей. Зойка Ласка, не Зоя - именно Зойка, так и написано... Слегка бестолковая, прилипчивая, фантазерка... Зойка Ласка.
Чудно! Завтра... нет, уже сегодня я войду в класс "на новенького". Войду, встану у двери и засмущаюсь от настороженного внимания пытливых глазенок. Нет, правда, чудно. И неожиданно... Так же, как и звонок от неизвестной дамы и жесткое, не терпящее возражений: "руководство лицея рассмотрело ряд кандидатур..." И недоумение, и попытки объяснить, что это не я, а моя подруга... И гулко-телефонное "ждем на собеседование", и бестолковый лепет в ответ.
Будь я настойчивее, сразу сумела бы исправить недоразумение - не удалось. И когда я надевала старенький костюм и мамину кофточку, чтобы выглядеть "посолиднее", мне даже в голову не приходило, что все так обернется. Директор лицея был молод, немногословен и как-то не по-мужски красив. Мои сбитые каблучки тонули в белом ворсе ковра, а слова тонули и не в горле даже, а где-то в легких... Директор монотонно шевелил сочными губами a la Kazanova.
--
...научные статьи, диссертация... Разумеется, проверили рекомендации. На высоком уровне считают, что именно вы подходите... Протоколы совещаний с бывшим, ныне увы покойным... Приступить немедленно. С программой вы знакомы не хуже меня. - Светлые глаза прожигали в застиранном шелке блузы дыры размером с пятикопеечную монету. Хотя директор, наверное, и не помнил, как она, эта монета, выглядит. - Преподавать будете естествознание и вводную психологию. Да. Полагал, вы моложе.
Я мямлила что-то маловразумительное. Увы, меня не слышали. И, слепо щурясь на страницы тяжелой папки под названием "Учебный план", я уже понимала, что все! Попала как кур в ощип. А еще, если честно, я была довольна. Довольна тем, что Натка неожиданно исчезла года три назад, тем, что безалаберно раздавала мой адрес и телефон направо-налево, что позабыла многим сообщить об отъезде, а еще, что подписывала все свои статьи псевдонимом. Всегда одним и тем же.
"Хлорка, - повторяла моя удачливая подружка, - ну почему так? Почему как умница и красавица - так Наталья Сидорова, а как серость и тля - так Лара Венская? Ну, зачем тебе это?" Я пожимала плечами, хихикала и не обижалась. Обижаться на Натку не имело смысла. "Все твоё - наше!" - безапелляционно заявила подруга еще на первом курсе, укладывая моего единственного ухажёра к себе в кровать.
Натка присвоила себе меня без зазрения совести. Помимо меня, она присвоила мою квартиру, мой холодильник и моё имя, которым уже много лет подписывались все ее работы. А тут вдруг выпал шанс хоть в чём-то обойти Натку и вернуть хотя бы кусочек себя! Так почему нет? В конце концов, я тоже дипломированный психолог и педагог. Да! Да. Просекретарила всю жизнь в крошечной приёмной такой же крошечной конторы! Ведь мне же всегда хотелось учить! Не потому что, много знаю или умею. Просто... Просто, я люблю детей, только вот со своими как-то не вышло...
Кофе остыл и пах жареными семечками. На чашке краснолицый гном размахивал гигантским мухомором. Выражение гномьего лица было чересчур серьезным. "Так мухомор то не надкусанный, - шутила Натка, - вот гном и злится". Эй, щекастик! Какие они, мои второклашки? Забавные, шумные, непоседливые? " Здравствуйте. Тема нашего урока...", - я проговорила это медленно, пробуя слова на вкус. Завтра... Нет, уже сегодня.
Дети
До-ми-соль. До-ми-соль. Мы никогда не знаем, что дадут на обед. Может палтус, а может блины. А еще мы иногда стоим в очереди перед столовкой и под хоровое урчанье в животах ждем линейки. Если линейка - обеда не светит. Обслуга растащит по домам наши порции, и жирные тетки будут заправлять скользкой подливкой рыхлые безвкусные шматки, чтобы пихать их во рты своим выродкам. "Те" всегда много едят и мало мыслят. Спешим вниз, чтобы успеть занять стол у раздачи. Спешить - ошибочно, занимать особое место - ошибочно, первое и второе - наказуемо. Поэтому мы спешим медленно.
В рекреации на втором надземном встречаем старших. Старшие тоже спешат. К столовой подходим одновременно. Значит, надо драться. Начинаем первыми. Предположительный исход драки известен, однако, всегда есть допуск на ошибку. Мы разбиваемся по парам. Мальчик-девочка. Кастет и удавка. У Лидера в рукаве прячется заточка. Мы никогда не знаем, как закончится драка. Знаем только, что если выбывает один - выбывают все.
Взрослые
--
Ёшкин кот! Тебе на кой такие деньги платят? Хочешь, чтоб нас тут всех придушили к чертовой бабушке? И ведь не первый месяц работаешь. - Коренастый, наголо бритый мужик размахивал руками перед лицом сидящего на полу парня. Парень вымученно улыбался.
--
Так, Борисыч, один мелкий спицу достал из-за пазухи. Еще чуть, и кто-нибудь бы глаз уже лишился.
--
Ты бы и лишился, дурень. Не лезь к ним без дубинки, не лезь. Никто тебя прикрывать не будет. А... Что тут говорить. Уже и так получил. Чем они тебя?
--
Локтем, Борисыч, не поверишь. Подскочила первоклашка кудрявенькая и кааак даст с размаху. Думал - грудь лопнет.
--
Если бы хотела, чтоб ты дух испустил, так бы и вышло. Считай, повезло, - Бритый помог собеседнику подняться, - их с трех годков дубаситься учат. Как встанут на ноги, так и на татами. А ты со своим спецназом сиди, носа не высовывай.
--
Слушай, а ведь и вправду, пожалела она меня что ли?
--
Ага! Всплакнула! Держи карман шире! Эти жалеть не могут. Не положено им. Просто мараться о тебя побрезговала. Мы же для них - третий сорт. Зверьки! Всех ненавидят. Друг друга, учителей, поварих, уборщиц, нас.
--
Мда, ведь, вроде как дети еще, - парень сплюнул и долго разглядывал розоватый сгусток, - всё-таки отбила, стерва.
--
Ступай домой. А я тебе премийку за "ущерб" пойду выбью. Если чё склеится, с тебя магарыч. И перестань, наконец, их разнимать. Все одно - без толку.
Дети
Не спится. В стекло скребется сентябрь. Луна скользит по подушкам ленивым белым лучом, мешая думать. Бодрствовать после отбоя - ошибка. Смотреть в окно -ошибка. Наказуемо. Но неконтролируемо. Мы лежим с открытыми глазами и разговариваем. Молча. Так, как привыкли. Не называя друг друга по именам. Нам не нужны имена. Мы их ненавидим, как ненавидим все то, что досталось нам от биологических родителей и все, что связывает нас с "теми"... Ненавидим разноцветье глаз, веснушки на носу, вьющиеся волосы и смуглость кожи. "Те" достойны лишь ненависти. Ненависть - не слабость. Она объединяет нас сильнее всего прочего. Мы - целое. Пятнадцать, думающих и дышащих в унисон. Мы - не друзья, мы - не семья, мы - единая суть, где каждый несет свою функцию. Выбывает один - выбывают все. Ветер рвется в открытую форточку и тащит за собой запахи и звуки московских улиц. Бензин, пыль, табак, дешевые духи, свежий хлеб. "Тем" всегда сопутствует вонь.
Хочется есть. Лидер диктует: "На выход". Нам достаточно минуты, чтобы одеться, еще минута на отключение сигнальных систем. Один за другим мы выбираемся по пожарной лестнице, проходим мимо всхрапывающего охранника, перебираемся через высокие ворота с облупившейся красной звездой. Не спится.
Взрослые
За партами - ровно пятнадцать, точно по списку. На девочках ярко голубые платьица, на мальчиках того же цвета блейзеры. У каждого пришпилена розетка с гербом лицея - рисунка не рассмотреть. Причесаны слишком аккуратно, волосики убраны за уши, мордочки сосредоточены. Словно не восьмилетки - старички, крошечные и серьезные. Отчего-то мне вспомнился гном с мухомором. Я провела ладонью по влажному лбу, отгоняя наваждение, и улыбнулась.
--
Здравствуйте, с этого дня я буду вашей учительницей, - ожидаемого гула и ответных "здрасте" не последовало, - Сегодня мы не станем заниматься, просто поболтаем. Меня зовут...
--
Нас вкратце ознакомили с вашей характеристикой. Предлагаем приступить к семинару, - жестко и отчетливо проговорила девочка с первой парты. Слишком жестко для восьмилетней крохи. Остальные, не мигая, смотрели на меня.
--
Ну, хорошо..., - я даже замялась, - давайте. Тема урока...
А ведь я даже не успела почитать план или учебники просмотреть - совсем не нашлось времени. Думала, займусь этим позже. И что там может быть такого? Второй класс, таблица умножения, пестики-тычинки, два-три простеньких опроса с обязательным "мечтаешь ли ты завести котёнка?". Хотелось провести первый урок просто так, походить между рядами, подержать их за тонюсенькие ручонки, потрепать по головам, может быть сказку рассказать. Дети выжидающе молчали.
--
Как хотите! Тема сегодняшнего урока..., - я раскрыла досье, в надежде зацепиться хоть за что-нибудь. Черт! Какие-то графики, схемки, мелким шрифтом отпечатанные лекции. Названия, ссылки, комментарии. Господи, не то схватила! "Основные теории Ницше в аспекте...", и чуть ниже: "рекомендовано для дополнительных семинаров по психологии учащимся специализированного интерната вторых -третьих классов.." Не поверив глазам, перечитала раз, и еще, и еще... Захлопнула папку, уставилась на детей. Тишина прерывалась ровным жужжанием ламп.
Ровно пятнадцать. Почти неотличимых. Разве что у кого-то покурносей нос и потемнее радужка. На партах одинаково разложены стандартные тетради, пеналы и книги. Перед каждым - черный дисплей ноутбука, расположенный под точно таким же углом что и у других. Словно я попала в зеркальный замок, где отражения множатся, перебегают друг в друга и не позволяют отыскать оригинал. На личиках любопытство, но не детское " а что сейчас произойдет?", а какое то жутковатое. Такие лица бывают у лаборантов, неторопливо вскрывающих брюшко очередного хомячка.
--
И кто же вы? - Я не сумела сдержать вопроса. - Кто вы?
Они вскочили одновременно, легко, даже задорно - тут же вспомнились кадры старых документалок про Гитлер-югенд, и ответ их тоже прозвучал словно лозунг, словно Вагнеровский апофеоз...
--
Мы - дети индиго!
Дети
До-до-ми. Сигнал к самподготовке. Следует спуститься в шестую аудиторию, как сказано в расписании. Это в конце коридора. Час на "сампо", и снова вниз, чтобы узнать занятия на вечер. Расписание меняется постоянно. Часть программы "уничтожить привычку". Учителя и воспитатели меняются чуть реже расписания, те, кто задерживается - либо равнодушны, либо напуганы. Это - программа "уничтожить привязанность". Программы "уничтожить невежество, предрассудки, страх, боль, зависимость..." настигают нас повсюду. Еще есть...- впрочем, неважно. Важно - уничтожить и победить.
Мало быть "индиго", мало знать и уметь, надо стать "сверх". Мы уже лучшие, генетически идеальные, не такие, как "те". Совершенство зиждется на победе, а победа - на силе духа. Сила духа - на отсутствии привязанностей, привычек, эмоций, невежества...
Усердие, самодостаточность, целесообразность. На двери оранжевой краской намалёвана шестерка. Дверь скрипит фа диезом. Внутри пусто. Пыльный пол подмигивает следами от ножек парт. Программы "уничтожить недоумение, удивление, нерешительность...". Лидер хлопает в ладоши, и мы образуем круг. Быстрая медитация. "Начинаем", - приказывает Лидер.
--
Политические реформы Германии начала двадцатого века...
--
Эмпатия и ее составляющие...
--
"Цветы зла" и символизм в поэзии...
--
Интегральные уравнения применительно к ...
Темы сменяются моментально. Необходимости в "вербалке" нет. Этому не учат, это - врожденное. Пятнадцать - оптимальное количество мыслепотоков на одну волну. Больше вредно. Иначе, можно стать как "те"... Мы - дети индиго. Мы - совершенны.
До-ми-соль. Ужин. Заходит директор, радостно машет ладонью - продолжайте. Рот наполняется слюной. У всех нас после "соль" наступает рефлекторное слюноотделение. Программа "уничтожить потребности" в действии.
- Измерение плотностей двух не смешиваемых жидкостей...
--
Собака Павлова, и результаты лабораторных исследований...
Хочется есть.
Взрослые
--
Отставить новый набор! Понял! Слушаюсь! Так точно! Есть - доложить! - Захлопнув крышечку мобильника, директор выдернул из пластикового держателя влажную салфетку и тщательно вытер ладони.
--
Вы разве не ознакомлены в деталях с поставленной задачей, Лара Львовна? Странно.
--
Я думала, здесь лицей для одаренных детишек. Усложненная программа, разумеется, но... - я нервно теребила рукав платья, - боюсь, что не справлюсь...
--
Наше руководство рассчитывало на нечто обратное. Собственно, этим и был обусловлен выбор вас в качестве ... хм... преподавателя спецкурса психологии.
--
Я.. Да. Я -психолог по образованию, - стёкла очков запотели, хотелось протереть их о рукав.
--
И в чем же дело? Работайте. Еще раз сверьтесь с целями программы. Аккуратно побеседуйте с коллегами. Освежите собственные наработки, в конце -концов.
--
Понимаете, я думала увидеть детей, а здесь...
--
Монстрята, хотите сказать, - директор сглотнул смешок и ласково похлопал меня по руке. - Эээ нет, голубушка. Это, видите ли, будущее нации. Ее спасение. Лучшие из лучших. Вам ли не знать. Ступайте, работайте. Помните, - наманикюренный ноготь многозначительно указывал на портрет президента, - вас сюда призвала Родина. А Родину огорчать нехорошо!
--
Да... Конечно... Я пойду.
Директор оскалился, кивнул. Дождался, пока закроется тяжелая дверь и, достав из верхнего ящика стола блистер с капсулами, торопливо бросил в рот две цветные таблетки.
Дети
Си-ля-до. Подъем. Быстро надеваем форму, строем идем в санблок. В дверях суетливо шепчутся уборщицы. Им надо подготовить спальню для следующей группы, уничтожить любое напоминание о нас: пыль, запах, частицы наших тел и одежды. Правило - уничтожить индивидуальность. Уничтожить привязанность, уничтожить зависимость, уничтожить привычку. Каждую ночь - другая спальня, каждый день - другой класс, каждый час - изменения. Уничтожить определенность. Готовность к любому повороту событий. Уничтожить неожиданность. Начинаем занятия. Теософия, физика, генная инженерия. Уничтожить невежество. До-ми-соль. Занятия продолжаются. Уничтожить нетерпение. Нас не кормили уже полтора дня. Хорошо бы котлет. К котлетам полагаются макароны. Нам нравятся макароны, но это - ошибка. Избирательность наказуема.
У столовой толпятся малыши. Будет драка. Исход известен, но всегда есть допуск на случайность. По стенам жмутся охранники, делают вид, что заняты беседой. Когда мы бьемся, "те" предпочитают не вмешиваться. Лидер приказывает: "Готовьтесь". Выравниваем пары. Мальчик - девочка. Кастет и удавка. Лидер достает из рукава заточку. Выбывает один - выбывают все. Цель - определить иерархию и утвердить справедливость. Мы уже готовы начать, но нас догоняет новенькая. В руках у нее бумажный пакет.
--
Смотрите, что я принесла.
Малыши выстроились цепью. Новенькая совсем некстати. Драка при учителях - ошибка. Наказание - лишение обеда, а мы голодны. Улыбаемся учительнице и ждем. Она трогает наши волосы руками. Приходится терпеть. Так бывает - новенькие делают промахи, пытаются наладить контакт. Возможно, это именно та ситуация. Пакет шуршит и пахнет сладким. Ноздри непроизвольно шевелятся.
--
Вот, пончики, у метро купила. Свеженькие...
Лидер недоумевает. Мы ждем. Это наверняка проверка. Уничтожить потребности, предпочтения, слабости... Что из? Пахнет сладким. Все лишнее -запрет. Наказуемо. Могут отобрать книги и изолировать от занятий. Надолго. Это страшно. Мы терпим голод, мы не умеем существовать без притока информации.
--
Спасибо, мы не любим пончиков. - Лидер аккуратно отводит пакет в сторону.
--
Ну, как знаете. - Учительница огорчена. - Я для вас брала.
--
Мы не любим пончиков, - повторяем почти одновременно.
Пончики это хлебобулочные изделия. Макароны - продукция мукомольной промышленности. Учительница, опустив плечи, уходит. Сладкое еще недолго висит в воздухе, мешаясь с аммиачными испарениями туалетов. Мы ненавидим себя за то, что иногда мы похожи на "тех". Мы - индиго. Мы никогда не ели пончиков.
Взрослые
--
Не холостыми, а боевыми пора заряжать. Что ни обед, то бойня. Как до смертоубийства не доходит - не понимаю.
--
А чего тут не понять! - полная тетка выключила пылесос. - Они между собой как волчата - погрызутся и затихнут рядком. А вот мы для них вроде микробов. Бывает, уставятся рыбьими зенками - аж пятки потеют. Когда дойдет до смертоубийства, как пить дать, мы первыми будем...
--
Ну, нет! Я свалю отседова пораньше. - Начальник охраны поскреб лысину и, нечаянно сколупнув болячку, чертыхнулся.
--
Угу... Были уже такие валяльщики. Ни от одного новостей не слышно. Хорошо, коли живы.
--
Иных уж нет, а те далече... - многозначительно продекламировал лысый и подошел к зеркальцу, висевшему над раковиной, чтобы разглядеть царапину.
--
Нет уж, Борисыч, видать, нам тут пахать до самого конца, а что за конец будет одному богу ясно.
--
Так уж богу? Я тож показать могу. - Он хохотнул и весело подмигнул своему отражению.
--
Не охальничай. Я тебе вот что скажу, - баба снизила голос до хриплого шепота, - зря их из бункеров наружу вывели. Ой, как зря. Вчера дождило ночью, так с утра под батареей лужа натекла. Это что значит?
--
Что? - отражение вывалило язык и корчило хозяину чудные рожи.
--
Окно они открывали, значит Ээх ты! Безопасность! А раз открывали, могли уйти!
--
Да куда они уйдут то, они и города не знают, и вообще... Тут сигнализации понатыкано, похлеще , чем на зоне. Не болтай понапрасну, баба.
--
Дети то они, может, и дети, иначе догадались бы лужу подтереть. Да только им твоя электроника - тьфу! Ее даже я отключить смогу, если приспичит.
--
А иди ты, - лысый начинал злиться, - охрана на вышках, думаешь, зачем поставлена?
--
А ты во время дежурства хоть раз во двор выглядывал, свинячья башка? Спят они. Пристроятся под грибком поудобнее и спят. Вот те крест, выходят по ночам волчата. А уж что они в городе творят, даже думать не стану. Убери ножищи то - подотру.
Дети
Проспект раздражает многоцветьем реклам. Редкие автомобили шуршат по сырому асфальту. Воздух - смесь кислорода, углекислого газа, озона, частиц пара и твердых взвесей. Навстречу попадаются "те", обычно парами. Сворачиваем в знакомую арку. Лидер прикладывает палец к губам - мы замираем. У металлического контейнера копошатся "те". В руках у них длинные палки с крюками на концах. Ждем. Один, самый крупный, отходит в тень, садится на землю, подносит что-то ко рту.
Пора! Рука к руке. Мальчик -девочка. Кастет-удавка. Заточка в руках Лидера пускает лунные зайчики. Хрип, тихий всхлип, гаснущие звезды зрачков. Сентябрь - не лучший месяц для занятий астрономией. Образуем цепь и бесшумно окружаем контейнер. "Тех" всего трое. Увидев нас, сначала они радостно кривят рты, а затем испуганно пятятся, пытаются кричать. Кастет-удавка, несложный алгоритм. "Те" норовят зацепить нас крюками, порвать кожу и добраться до внутренностей. Подчиняясь приказу лидера, рассыпаемся по одному и обходим "тех". Затраченное время - три минуты.
Итог на группу - четверо. До утра - возможно чуть больше. Нас мало. Малыши не выходят. Старшие ночуют в бункере. С учетом уровня рождаемости "тех", результат ничтожен. Но это не страшно. Мы умеем ждать. Мы - индиго.
Лидер разрешает: "Вперед"! Переворачиваем контейнер. Если погасить обонятельные рефлексы, можно есть. Хлеб почти свежий, чуть покрытый зеленым мхом плесени. Плесень - результат жизнедеятельности бактерий. Ненависть - результат нашей жизнедеятельности.
Взрослые
Дневное совещание в учительской больше походило на сходку нелегалов. Говорили мало, а если и говорили, то каким-то свистящим полушепотом.
--
Не надо называть их по именам. Старайтесь обойтись безличными предложениями, - пожилая профессорша биологии ковыряла носком туфли дубовый паркет.
--
Но ведь...
--
Не пытайтесь искать контакта. Поймите, это другие, абсолютно другие дети. У них даже биопроцессы отличные от нас.
--
Но ведь они - дети! - наконец то выпалила я.
--
Разве? - затянутый в костюм, словно в униформу, физик поднял глаза от газеты, - Разве? Вы что, частенько встречали младенцев с четкой установкой на уничтожение.
--
Николай Николаевич! Ну, зачем вы? - Биологиня резко встала, отошла к окну. За окном в штрих-коде дождя виднелась стена с колючей проволокой. Странно, что я не заметила ее раньше.
--
Да так... О своём, о детском.. Думаете, если человек новый, надо подготавливать постепенно, не вываливать ушат дерьма в нежные ушки. Ан нет! Пусть уж сразу. Кому как, а уж госпоже Венской полезно знать детали!
Моя голова вертелась от одного коллеги к другому, словно фарфоровая лысина китайского болванчика.
--
А если начальство ..., - заозиралась профессорша.
--
Что начальство? Шеф на грани инсульта, а высокое руководство после всем известных событий перестало интересоваться проектом. И субсидии сняли. Это я вам, как человек информированный, говорю, - Николай Николаевич скомкал газету и метко швырнул ее в корзину для бумаг. - Мы - жертвы дурацкого эксперимента по выращиванию элитных пород политиков и бюрократов. Только Мичурин был пьян... Вместо симпатичных говорящих болонок получились питбули-людоеды. Вы вообще в курсе, что они телепаты?
Я отрицательно замотала подбородком, пытаясь выцарапать из памяти точное значение слова "телепатия".
--
Вот- вот. Правда, на слабом уровне. Только между собой и в пределах
группы. Еще между лидерами. Они полагают, что мы не догадываемся. Эти дети - монстры. Я уж не говорю о физических и умственных способностях... Понимаете, почему они пока нас не трогают?
Наверное, на моем лице был написан ужас, потому что биологиня поднялась и подала мне пластиковый стаканчик с холодной водой.
--
Ну, не всё так омерзительно, деточка... Не всё! Как психологу, вам должно быть попроще. Заткнитесь, мужчина! - Это она физику.
--
А почему, почему же вы не уходите? - От ледяной воды заныли зубы - стало полегче.
--
Милочка, мне много лет. Я служила в органах, когда еще матушки вашей на свете не было. Отсюда не увольняются, а увольняют... в лучшем случае.
Физик фыркнул. Я побледнела, физически ощутив, как выпитая вода сбивается в большую каплю где-то под желудком.
--
И все же это - дети, совсем крошечные. Они не виноваты... Это они - жертвы, - тараторила я без остановки, выплёскивая испуг. - Им нужна любовь. Вы сами хоть знаете, что это такое?!
--
Простите-с, Лара Львовна, вы о чем? Вот уж лишнее перед нами актрисничать! Не вам ли принадлежит авторство первоисточника? Не ваши ли методики легли в основу подготовки сверхдетушек, а? И, коли меня еще не настиг склероз, принцип "целесообразности, самодостаточности и усердия" родился в вашем нездоровом воображении! Трахаться чаще надо, тогда глупости в голову не полезут!
Она именно так и сказала. Интеллигентная и благообразная старушка с камеей на груди. Дверь учительской захлопнулась за профессоршей. Физик лениво отряхнул брюки, поднялся и направился вслед. Уже, держась за латунь ручки, обернулся и, игриво скалясь, пробасил.
--
Так вот, "почему не трогают"? Мы им пока нужны. Ненавидят, презирают, снисходят. Но пока мы их кормим, порой забавляем, а главное, обеспечиваем информацией. Пока их слишком мало и они чересчур малы, чтобы обойтись без нас. Но ведь вырастут, начнут плодиться и размножаться, и пойдут наши с вами клочки по закоулочкам! А, Лара Львовна? Клочочки ...
Дети
Иногда мы все-таки думаем о них. С каждым новым днем все реже. О "тех" не стоит думать, их следует ненавидеть, использовать, уничтожать. Существование "тех" лишено смысла. Мы индиго. Будущее принадлежит нам. Но иногда мы все-таки думаем о них. Они окружают нас, унижают наказаниями и запретами, норовят влезть в наши головы. Мы ждем. Ждем и запоминаем то, что следует помнить. Уничтожение "тех" - целесообразно. Мы ждем. До-ми-соль. Картофель относится к семейству паслёновых. Паслёновые - вкусно.
- Группа, пройдите в медицинский корпус. - Белый халат хрустит крахмалом. Крахмал получают из картофеля. Ужина не будет. У девочек на затылках выпадают волосы от датчиков - медсестра часто промахивается мимо вен. Мешают синяки. У синяков иногда бывает оттенок индиго.
Взрослые
--
Контролировать, путем системы запретов и ограничений. Лучший способ - полная изоляция группы, недопуск к занятиям... и жрать не давать. - Директор закончил, отхлебнул воды прямо из бутылки и сел.
--
Заметьте, товарищи, последний год мы говорим только о контроле... Словно в колонии работаем, а не в сверхэлитном учебном заведении, - физик ковырял в ухе канцелярской скрепкой.
--
Ну, эксцессов у нас пока не случалось.
--
Если не считать драк возле столовой, - физик ухмыльнулся, - при нас пока не решаются, а вот обслуга...
--
Я разрешил охране применять силу, в разумных пределах, разумеется...
--
Будущее нации, хм... - физик прищурился, - А ведь летом грядет первый выпуск. Что думает по этому поводу руководство.
--
Руководство вас проинформирует, через меня. - Директор посуровел, сдвинул брови, - Пока принято решение оставить выпускников в лицее. На неопределенный срок. Ну, и продолжать обучение по привычной программе.
--
Какое обучение? - взвилась моложавая дамочка - преподаватель высшей математики. - Второй -третий класс уже как минимум доценты, а скорость обработки данных у них увеличивается в геометрической прогрессии. Не врубаетесь что ли? Мы их уже давно ничему научить не можем. Так... архивариусы и надсмотрщики в одном лице. А если их подпустить к данным самостоятельно, все! Учителей можно в расход пускать! Понятное дело, они нас терпеть не могут. А как можно уважать недоумков, у которых в руках знания. Вот, представьте, если бы вами командовали, - она оглядела кабинет в поисках примера, - ну жабы что ли. Бородавчатые, тупые и мерзкие... Фу!
Директор задумчиво взял в руки визитницу. Серебряная лягушка держала в лапках -захватах пачку плотных картонных четырехугольников.
--
Жабы говорите? Ну-ну...
--
Вы эти свои коммисарские штучки придержите для Генштаба? - не успокаивалась математик. Мы здесь все в одном котле варимся. И вы тоже. А если я не ухожу, то не потому, что трепещу перед "возмездием"... Ну что вы сделаете? В Кащенко упечете, как Веру Палну?! Или что там у вас в прейскуранте? Почетная должность в Закукуйском военном училище? Или автомобильная авария? Да мне плевать! - она вдруг задохнулась, схватилась за горло и грузно осела на стул.
--
Не надо нервничать, - голос директора звучал глухо. - Не за этим собрались. Ладно. Все мы тут калачи тертые и, что по чём знаем... В общем, рано говорить, но... Проект закрыли. Совсем. Поняли они там наконец-то, что палёным пахнет. Это при прежнем "царе" модно было примерять одёжки шовинистские. Не разобрались толком, не просчитали, да и решением казалось. Восстановление великодержавности. Славяне - высшая раса, богоизбранный народ, евгеника, дети индиго, прочая дурь... Кому теперь это нужно? Нынче другие цвета в фаворе. Короче, субсидий больше не будет, поддержки тоже... Что говорить, если даже "прослушку" сняли! Пока не выселяют, и на том спасибо.
--
Вот отчего нас вышестоящие давненько не посещали. - Профессор биологии, до этого молча глядевшая на решетчатую вязь оконной решетки, подала голос. - И что же с нами будет?
--
Пошевелите серым веществом, голубушка, - съехидничал физик. - О зарплатке вашей шоколадненькой забудьте, и на заслуженный отдых. Огурчики, укропчик-с. Дачку то успели отстроить?
--
Прекратите юродствовать!
--
А дети? Куда детей? - по спине стекал неприятный ручеек.
Они все повернулись и посмотрели на меня, словно на диковинного зверя, пристально, изумленно. Физик, присвистнув, повертел пальцем у виска. Директор напрягся, чуть нагнувшись над столом и все еще машинально вертел в пальцах серебряную лягушку. Немая сцена из "Ревизора", не иначе.
--
А зачем вас наняли то? - Выдохнул он зло, и смял визитницу так, что тонкие лапки-держатели хрустнули и отломились. Квадратики картона разлетелись по ковру.
--
Вот оно что! - прошептала профессорша. - А я все голову ломала, к чему нам здесь сама Венская? Теперь ясно.
Дети
До-ми-соль. Мы успели первыми. Гречка прилипает к ложкам и комками катится по пищеводам. В столовую стекаются другие группы. Биться в столовой - наказуемо, поэтому старшие спокойно рассаживаются по свободным местам. Сегодня в расписании пробел. Значит, будет линейка. После обеда следует пройти в актовый зал. Актовый зал, тир и спортплощадка - всегда на одном месте. Иллюзорность стабильности. Уничтожить уверенность.
Учительница
Дрожали руки, и чашка в руках ходила ходуном. Гном испуганно заглядывал мне в глаза, боялся, что я разобью и его и коричневый мухомор.
- Не нервничай, - я погладила его по фаянсовым щекам. - Не бойся. Я сама боюсь.
Вранье! Назвать страхом то, что на меня накатило, навалилось и придавило как груда булыжников, было нельзя. Чем угодно, но только не страхом. По кухне разлетелись сотни листов: документов, полученных в архиве лицея, черновиков, извлеченных из Наткиного компа, набросков, выклянченных у неестественно дружелюбного директора. Невозможно прочесть всё за одну ночь, но и прочитанного оказалось достаточно, чтобы склониться над унитазом и выталкивать из себя куски непропеченной пиццы.
Их отбирали еще до рождения. Нет, не первых. Первых искали десять лет назад по домам ребенка. Сканирование подкорки, анализы, пункции... Надевали на крошечные головки прозрачные шлемы в проводах и индикаторах и выплескивали детские мозги на дисплеи пирогами цветных диаграмм. На весь бывший СССР нашли двадцать. Двадцать гениальных трехлеток. Их вытащили из кошмара, чтобы поместить в ад.
Академия наук выделила учителей - полусумасшедших стариков и старух, полагающих, что ученье - свет. Это был единственный свет, которому радовались дети. Подземный бункер, пропускная система, гриф "совсекретно". Занятия - двадцать четыре часа в сутки. Даже сон под гипнозом. Философия, политология, теология, химия, физика... Физподготовка и военное дело.
Четырехлетние снайперы с академическим образованием. Я с трудом подавила очередной рвотный позыв. Встала, налила кофе. Закурила. Чемберлен был бы доволен, Ницше - счастлив. На что способен человеческий мозг? А мозг ребенка? А мозг гениального ребенка?
Пятеро из двадцати все же не выдержали. Их отвезли прямиком в специнтернат, где, сажая на горшки, привязывали к батареям, чтобы они не падали во время припадка. Неизбежные отходы производства верхом на пластмассовых горшочках с уточками и зайчиками. Пятнадцать осталось. Сейчас они уже подростки. Будущее нации! Элита! Надславяне! Сверхчеловеки!
"Моих" отбирали до рождения. Есть такая вещь - УЗИ, есть еще и такая вещь - томография плода. Кто знает, что врали матерям в роддомах. Пятнадцать новорожденных в год, пятнадцать "неудавшихся" родов в огромной статистике детских смертей. Господи! Я не удержалась и метнулась в туалет. Не к месту вспомнился бородатый анекдот. "Мамочка, а что у вас ребеночек такой синенький...". Надо что-то делать! Первое что пришло в голову - пресса, потом Натка, а потом, осознав полный идиотизм любых действий, вспомнила про панацею с полковничьими регалиями на этикетке и прекратила думать.
Думать было нельзя. Думать было нельзя. Нельзя, потому что почти на каждом листе под фиолетовым "совсекретно" были ссылки на аспирантку Лару Венскую, кандидата наук Венскую, доцента Венскую. Нет. Натка не ведала, что творит, так мне хотелось думать. Она создавала утопическую теорию, не более чем. И то, что какой то фанатик взял её фундаментальные разработки и воплотил их в кошмар... Нет! Натка не виновата! Она не знала... Или знала? Или её исчезновение не случайно? Фаянс унитаза в коричневых потёках с запахом коньяка... Натка! Зачем? И я! Дура! Обскакала подружку на повороте, называется... Я лихорадочно листала страницы, напечатанные на тонкой бумаге. Умница - Натка, талантище - Натка, красавица - Натка! Надо же сколько успела! Я читала, читала, читала... Бежала в туалет, возвращалась, снова читала. Том первый, том второй, пятый...
А самым ужасным был том последний. Самый тонкий. Самый невзрачный. В обложке из горчичного дерматина всё с той же "Ларой Венской" на титульном листке. Он назывался "Устранение последствий", он ехидничал подзаголовком "в случае неудачи эксперимента", он убивал содержимым. Потому что все три главы говорили лишь об одном. Физическое уничтожение! Только так, и никак иначе!
Так вот зачем я нужна! Мысль окончательно оформилась и замерла желатиновым комком в моей голове. Нет! Никто не предлагал мне вооружиться пулёмётом, забраться на смотровую вышку и ждать утренней линейки, чтобы длинной очередью завершить научные исследования. Всё было сложнее. Всё было проще. Как в кино. Одна единственная кодовая фраза, сказанная любому из лидеров. И всё! Они, будто крошечные заводные мишки, спокойно пойдут, лягут по своим чужим кроваткам и перестанут дышать. Вот так - просто! Одна фраза! И Лара Венская обязана эту фразу знать.
Я метнулась к телефону, потом к компьютеру. Старенький модем никак не хотел подключаться. Натка! Натка! Натка! Я долбилась в её "аську" - безрезультатно. Письма возвращались с пометкой о несуществующем адресате. Натка!!! Слёзы капали на клавиатуру, скапливались между западающими "а" и "п". В глаза нагло лезли похабные "обои" с каким-то порно-дивом. "А" и "П"...
На интимном месте дива, прикрытом шелковой бечевкой, висел текстовый файл. Я видела его раз сто. Но только сейчас название вдруг бросилось мне в глаза, замелькало темно-синим фонтом. "Ласковая Зайка". Зайка Ласковая!!! Зойка Ласка! Господи! Файл открылся сразу, не требуя пароля. Я пробежала глазами по коротенькой фразе. Еще раз... И еще...
"Всё моё - твоё! Всё твоё - память, зайка моя ласковая!" Густой желатиновый ком закипел и растёкся по серому веществу. Я потеряла сознание.
Дети
Учительница подходит к нам в коридоре. Не краснеет, смотрит прямо.
--
Вот, котёнок! Привязался на улице. Погладьте, если хотите...
Скорее всего, это - промах, хотя может быть и частью программы. Оцениваем задачу и последствия. Секундная пауза. По жестикуляции и мимике определяем степень напряженности и пытаемся обнаружить подвох. Уничтожить жалость, уничтожить любопытство, уничтожить симпатию, уничтожить предпочтения, уничтожить привязанность, уничтожить любовь... Что из? Мы продолжаем улыбаться...
--
Да погладьте же! Глядите, какое чудо!
Учительница разочарована, напугана, недоумевает. Движение зрачка и колебания пульса дают нам необходимую информацию. Странная наставница. Полное отсутствие контроля эмоций. Нулевая подготовка. Таких сюда обычно не нанимают. Или это новый тест? Улыбаемся.
--
Ладно, давайте по-другому. Вы его подержите пока, а я после обеда заберу. Аккуратнее с котиком, он -маленький...
Новенькая сует пакет в руки лидера и, глядя ей прямо в глаза, отчётливо произносит код. Мы долю секунды мыслим. Уничтожить одиночество! Лидер поднимает глаза от пакета, смотрит на нас и шепчет ВСЛУХ: "Он там шевелится"!
Мы сбиваемся в стайку, шуршим бумагой, достаём зверька и гладим, гладим, гладим... Улыбаемся. Потому что теперь всё будет хорошо...
Учительница
... потому что теперь всё будет хорошо... Потому что, пока я здесь стою, рядом со своими малышами, старшие уже отбирают оружие у охраны. Потому что за два квартала от интерната уже включены двигатели у автобусов. Потому что готовы самолёты, и уже застелены армейские кровати в лагере, что давно ждёт нас в одной жаркой стране. Потому что мы всё сделали правильно и нигде не оступились... Потому что у нас осталась лишь одна программа: уничтожить и победить! Потому что мы - индиго!