Лишь только холод наступил,
Как утки стали улетать,
Туда, где есть еда, настил,
Где можно зиму переждать.
Как птицы показались над водою,
Раздался выстрел из ружья,
В крыло попал охотник дробью,-
Сегодня пир у мужичка.
Собака побежала быстро,
Чтоб принести хозяину трофей,
Но утка на ветвях зависла,
Собака не у дел: трофей ничей. 
Охотник ушел, собака за ним,
А утка от страха дрожа,
Прикрылась крылом кровавым, больным,
И тихо лежала, еле дыша.
На утро глаза приоткрыв,
От боли грызущей и острой,
Все страхи, сомненья в сердце закрыв,
Крикнула сильно и хлестко.
Ответом ей было молчанье тиши,
И отблеск немого рассвета,
Теперь уж зови, не зови,
А стаи твоей нету.
Вдруг на горизонте что-то мелькнуло,
И быстрыми темпами стало расти,
Мечта о спасении в сердце прильнула,
И утка не знала предела той радости.
Надежды птицы оправдались,
Ведь это был клин журавлей,
И крики, мольбы из уст вырывались,
Когда журавли летели над ней.
Вожак, посмотрел на бедную утку,
И тихо, но четко проговорил:
"Судьба сыграла с тобою злую шутку,
А я как судья к мученьям приговорил.
Не можем тебя мы с собою забрать,
Лететь далеко, а погода ужасней,
Ты будешь, как камень на шее свисать,
С которым лететь гораздо опасней".
Улыбка с уст утки тихо спадала,
Боль охватила душу ее,
Такое услышать она не желала,
Теперь ныло сердце, а не крыло.
А журавли улетали все дальше...все дальше,
Они набирали скорость быстрее... быстрее,
Стая становилась все меньше...все меньше,
Сердце у утки стонало сильнее...сильнее.
Но вдруг журавль от стаи отбился,
Развернулся, боясь опоздать,
К утке больной он возвратился,
Сел рядом, прижался и стал согревать.
И вот настали холода,
Снег заметает всё вокруг,
А на дереве, фигурки изо льда,
Не знают снежных вьюг.
Не знают их лишь потому,
Что чувством лед пропитан нежным,
Противостоящим даже холоду,
Любовью крепкой и безбрежной.