Скрип тяжёлых золочёных дверей, усеянных кровавыми каплями огранённых рубинов, рассёк напряжённую полусумрачную тишину Священной Аллеи. Девятый Холм, угрюмо закутавшись в фиолетовую дымку грозовых облаков, засыпал вместе с нахохленными воробьями, затихшими в кронах деревьев. Лёгкий, свежий ветерок размеренно шелестел листьями, гнал по каменистым дорожкам зёрнышки песка.
Длинная деревянная лестница отделяла Храм Вершителей от большой прямоугольной площади, за которой раскинулся яблоневый сад. Поправив пышный подол оранжевого платья, расшитый тяжёлыми бусинами из сердолика, Анацеа ступила босыми ногами на дощатое крыльцо Храма. Пропахшие дымом и благовониями волосы её сохраняли память о только что произошедшем Великом Посвящении.
К складкам её юбки прижималась маленькая девочка с чёрными, как крыло ворона, волосами. Просторный балахон чёрного цвета с агатовыми украшениями мешком болтался на её худеньком теле. Малышка Кантана впервые увидела Великое Посвящение, и поэтому её тонкие плечи под шёлковой тканью накидки мелко дрожали. Чёрные глаза Кантаны играли прозрачными бликами искренних детских слезинок.
- Мама, - проговорила девочка с ужасом в голосе, - что они сделали с Сианом?!
У подножия Храма, на грубых серебристых скамейках, собралась целая группа людей. Женщины в разноцветных пышных платьях, переливающихся бликами полудрагоценных камней, мужчины в белых одеждах; необыкновенно красивые, смеющиеся перезвоном дождевых капель, дети. Они дожидались своего Часа Посвящения. Одна из женщин, молодая и испуганная, прижимала к себе младенца и яростно кричала что-то в засыпающее, пробитое гвоздями звёзд, небо.
Молитвы это были или проклятия?
Анацеа натянуто улыбнулась в полумраке:
- Сиан теперь - Покровитель. Покровитель деторождения, которому будет служить его дочь - Сиазе. Она будет носить пурпурные одежды: ведь пурпур - цвет зарождающейся жизни. Цвет любви, которая приводит к союзу мужчины и женщины, рождению детей...
Кантана поникла. Хрустальная капелька слезы заскользила по её щеке.
- Даже у Сиазе теперь есть, кому служить, - обиженно пробормотала девочка. Её голос потерялся в шелесте листьев. - А у меня - нет. Какого цвета были бы мои платья, если бы...
Старое дерево ступенек натужно поскрипывало под их ногами, покалывая пятки остриём заноз.
- Седьмой день твоей жизни был днём прославления Покровителей Хаоса, - проговорила Анацеа отрешённо. Она очень не любила, когда её маленькая пытливая дочь затрагивала эту тему. - Фиолетовый.
Глаза Кантаны возбуждённо заблестели.
- Ух ты! - воскликнула она. - Мой любимый цвет.
Анацеа отвела глаза и осторожно прижала девочку к себе. Кантана осталась непосвящённой, но в этом, безусловно, не было вины девочки. Её вопросы с годами становились всё более прозрачными: они всё чаще напоминали Анацеа о том коротком периоде жизни, который она не желала воскрешать в памяти.
Последние ступеньки остались позади. Анацеа и Кантана вышли на широкую, вымощенную камнем, площадь. Солнце близилось к горизонту, наливалось алым. Подул шаловливый ветер, заставив подолы их юбок заиграть волнами.
Играющие дети носились кругами, пытаясь догнать друг друга: их звонкие, чистые голоса эхом терялись в яблоневых кронах Священного Сада.
- Мама, мама! - радостный женский голос, смеющийся на надрыве, догнал Анацеа и отразился от её спины мощной приливной волной. - Вы решили уйти без нас?
Анацеа обернулась на звук, разметав по плечам густые каштановые волосы, словно шёлковый плащ. Её взгляд поймал прорисовавшуюся в чёрном прогале распахнутых дверей фигуру старшей дочери - Вайраны. Девушка крепко прижимала к себе маленького сына. Чуть поодаль тихо шли муж Вайраны - Арапонт и сын Анацеа - Элатар. Оба угнетённо смотрели в землю и шептали что-то едва открывающимися губами.
Несмотря на то, что Анацеа удалось сохранить внешнее спокойствие, сердце женщины сжали тиски ужаса. Скоро, очень скоро Великое Посвящение заберёт у неё любимого сына - Элатара. Через несколько лет он начнёт подыскивать себе жену и непременно влюбится в одну из девушек Девятого Холма. А потом она обязательно родит ему дочку...
Анацеа поймала себя на мысли, что была бы рада, если бы у Элатара родился сын: такой же коренастый мальчишка с медовыми локонами волос.
- Что случилось? - Анацеа вздёрнула подбородок.
- Зейдана плачет у тела мужа! - с презрением выкрикнула девушка.
Анацеа, приложив палец к губам, с укором посмотрела на старшую дочь. Вайране Покровители дали двух сыновей, поэтому Акт Великого Посвящения радовал и смешил девушку, подобно тому, как весёлое представление забавляет ребёнка.
- Помолчи, - безразлично выговорила Анацеа.
Ей самой приходилось плакать дважды, и она как никто другой знала, что переживает сейчас её средняя дочь. В памяти возникли до боли знакомые, пугающие картины: красные реки крови, расплескавшиеся по жертвенному Алтарю, бесстрастное лицо жреца-вершителя, безжизненная мужская голова на каменном помосте... Маленький феникс встрепенулся внутри, расправив огненные крылья: Анацеа ощутила непреодолимое желание вернуться в Храм к Зейдане, чтобы обнять её, утешить, снова вдохнуть в неё жизнь...
Но она знала, что не может так поступить. Правила Посвящения диктовали иное. Через десять минут Вершители уберут тело Сиана в могильник. Зейдану с малышкой отведут в специально подготовленную комнату, где они будут пребывать в комфорте, пока не высохнут слёзы первой боли. А в Жертвенном зале настанет новый Час Великого Посвящения, но уже для кого-то другого.
Зейдана станет сильной и непоколебимой, как её мать. Посвящение научит её этому, превратит её беспечное мягкосердечие в истинное благородство. Только трудности закаляют волю. Только боль утраты может помочь осознать истинную ценность чувства и открыть новые, неизведанные ранее грани жизни.
Вайрана едко захихикала в ответ. Было заметно, что замечание матери задело её до глубины души.
- Не смейся, дочь, - с укором продолжила Анацеа. - Первый раз очень сложно понять глубинный смысл этого великого Акта. Зейдана ещё очень молода. Мне тоже было восемнадцать в день твоего Посвящения.
Грубые, шероховатые ступени тихонько поскрипывали в сгущающейся темноте, отсчитывали шаги идущих на Посвящение, заставляя сердце Анацеа вздрагивать полувздохом. Сдавленный выдох вырвался из её горла, и женщина машинально прижала к себе крепче свою младшую дочь. Ладони вспотели от волнения и оставили на мерцающем чёрном атласе платья Кантаны едва заметные в сумраке влажные пятна. Анацеа неоднократно созерцала Акт Великого Посвящения, ей приходилось самой стоять со своими дочерьми в пелёнках у жертвенного Алтаря, рыдая так, что слёзы застилали взор сеткой дрожащих бриллиантов...
А теперь это коснулось и Зейданы. На седьмой день жизни её дочери Сиазе, как и полагается. Крошка никогда не вспомнит лица своего отца, как и большинство женщин Девятого Холма, ибо отправиться к Покровителям во имя Посвящения своей дочери - его почётный общественный долг.
Не вспомнит. Если, конечно, лёгочная отпустит Сиазе. Эта зараза вечно пристаёт к слабым недоношенным младенцам. Жрецы на этот раз не были однозначны, они не могли сказать ничего определённого относительно перспектив выздоровления малышки.
Из-за растопыренных яблоневых крон выплыло сочное, бледное яблоко полной луны. Ветки деревьев разрезали его на крошечные лоскутки. Казалось, что его призрачный, блеклый лик налит кислым виноградным вином.
Босые ступни Анацеа коснулись травы, сбрызнутой вечерней росой, и она ощутила, как всё её тело пробирает неприятный холодок - разряд ледяной молнии. Руки обхватили тонкое тельце Кантаны. Плечи девочки по-прежнему мелко трепетали.
- Неужели мой муж тоже уйдёт к Покровителям? - задумчиво пробормотала малышка, подняв на мать вишни своих чёрных глаз.
Анацеа тревожно покосилась на верхушки яблоневых крон, дрожащие на ветру. На синих лоскутках неба, что проглядывали меж ветвей, одна за другой высыпали звёзды.
Как объяснить Кантане, что у неё никогда не будет ни мужа, ни детей?
В памяти Анацеа всплыло скуластое лицо покойной старшей сестры. Ноацеа, как и Кантана, была непосвящённой. Она никогда не показывала недовольства участью, определённой для неё Покровителями, и ходила только с гордо поднятой головой... Её сила духа могла бы стать эталоном для любой женщины Девятого Холма; её смирение вызывало истинное восхищение. Юная Анацеа считала свою сестру твёрдой и непоколебимой, как скала. До тех пор, пока однажды, глубоким вечером, не услышала доносящиеся из комнаты Ноацеа сдавленные рыдания, сплошь пронизанные непередаваемой болью.
- Вырасти сначала, - губы Анацеа едва шевельнулись, создавая для дочери подобие улыбки.
- А я возьму и не отдам своего мужа на Посвящение! - капризно прогундосила Кантана. - Вот не отдам и всё!
Сочная трава, напитавшаяся вечерней росой, приятно холодила босые ступни. Мелкие зелёные яблоки, что поспешили покинуть родные ветки, отражали своей гладкой восковой кожицей лучи лунного света. Казалось, что по густому, богатому газону сада Покровители в этот вечер рассыпали сотни серебряных монет.
Анацеа расправила ярко-оранжевую юбку своего платья, присела на корточки и крепко прижала девочку к себе, спрятав лицо у дочери на плече. Шёлковые чёрные пряди волос Кантаны, пахнущие свежестью и летними цветами, коснулись её щёк.
- Мама, ты что? - Кантана робко попыталась высвободиться из объятий, но Анацеа держала её крепкой хваткой. - Мам...
Не произнося ни слова, Анацеа коснулась сухими губами щеки дочери и снова отвернулась.
Анацеа не могла допустить, чтобы Кантана увидела, как она плачет.
2
Семьдесят шестой день четвёртого сезона, год 327
Солнечный свет завладел миром...
Пронизывающие и такие горячие для конца четвёртого сезона лучи клубились в воздухе аудитории вместе с облачками книжной пыли, нагревая его и делая похожим на парное молоко. Пёстрые блики плясали по беломраморным стенам; по грубому дереву столов, что выстроились полукругом подле массивной каменной кафедры. Даже мутные, цветные витражи старинных окон не спасали от их изощрённых пыток.
Говаривали, что до Возмездия Покровителей четвёртый сезон всегда бывал холоден и дождлив. Что в лесах в первый месяц плодоносили грибницы, а деревья сбрасывали листву уже к середине второго. Кто знает, кто знает...
Кантана недовольно сморщила нос, чувствуя, что плечи под толстой тканью чёрной накидки покрылись каплями пота - того и гляди загорятся ярким пламенем! Высшая мера Инквизиции, не иначе!
Девушка не без зависти оглядела Слушающих. Почти все сбросили с плеч свои разноцветные накидки, и лишь непосвящённая Тилен сидела напротив, укутавшись в глухой чёрный палантин.
Размяв плечи, Кантана вернулась к своим записям, с трудом вспоминая, о чём только что вели речь.
Монотонный голос Наставницы навевал дремоту. Как же хочется растянуться прямо за столом, покорившись порывам лени!
Луч солнечного света лениво скользнул по ладони. Лиловые блики матового оконного стекла волочились за ним, обхватывая запястье девушки браслетом. Солнце дарило ей настоящие аметисты!
Кантана томно прикрыла веки, отгородившись от мира завесой длинных ресниц. Если бы всё сложилось иначе в первые дни её жизни, она носила бы сейчас яркие фиолетовые одежды. Она имела бы право снять накидку, обнажив плечи. И непременно расшила бы подол своего платья яркими аметистами цвета вечерней дымки... Но у Покровителей были на неё совсем другие планы: они даровали ей угрюмый цвет вороного крыла, бесправие и горькие чёрные агаты.
Наставница басисто вещала о роли женщины и мужчины в обществе, о сакральности Акта Великого Посвящения. Как бы лекции ни начинались, чему бы ни были они посвящены - истории или окружающей природе - заканчивались они всегда одним и тем же.
Усталый вздох вырвался из груди Кантаны. Она отчасти понимала, почему Наставнице так важно донести до них эту информацию. Девушки её возраста находятся в преддверии замужества, и многим из них скоро впервые придётся увидеть Акт Великого Посвящения. Некоторые из Слушающих её возрастной группы, правда, уже присутствовали на Посвящениях; но стоит ли объяснять, что всё будет совсем иначе, когда они произведут на свет своих дочерей? Ведь у Алтаря окажется не дядя, не брат, не муж сестры, а тот, кто стал для тебя смыслом жизни...
Губы Кантаны изогнулись дугой в попытке подавить злорадную усмешку. Её-то это не коснётся ни коим боком! Хоть какой-то плюс её крайне непривилегированного положения.
Полуденное солнце заглянуло в аудиторию сквозь витраж, пролив капли цветных бликов на мраморную мозаику пола. Световые отблески задрожали, переворачиваясь в безумном танце, как стёклышки калейдоскопа. Подсвеченные крупные пылинки, кружащиеся над ними, походили на ночных светлячков.
Сасси, расположившаяся за столом по левую руку от Кантаны, размашистым, небрежным движением бросила свою жёлтую накидку на спинку стула. Вальяжно расправив острые плечи, покрытые белоснежной кожей, девушка кинула на Кантану победоносный взгляд. Её рот вяло шевельнулся, но Кантане не нужно было овладевать искусством чтения по губам, чтобы понять её посыл. "Знай своё место" - вот всё, на что способен её острый ум.
Кантана гордо показала обидчице язык и, будто бы ища поддержки, озарила Тилен задорным взором. Та с усердием покусывала нижнюю губу, едва сдерживая смех. Бисеринки пота рассыпались по раскрасневшемуся от жары лбу Тилен; её лицо походило на дряблую разваренную картофелину. Кантана осознавала, что и сама вряд ли выглядит более привлекательно, но деваться было некуда.
Запах раскалённой книжной пыли обрёл невыносимую насыщенность; к нему примешивался аромат прелой древесины и мела. Воздух стал горячим, сухим и тяжёлым: каждый вдох теперь давался невероятным усилием. Вот когда скучаешь по самому настоящему проливному дождю, по бушующим ураганам и звонким, яростным грозам!
Наставнице давно следовало бы закончить свои нравоучения и отпустить девушек из плена душного мраморного зала, но она, кажется, была увлечена своим рассказом настолько, что напрочь забыла о времени. Даже красавица Сасси, обычно с вожделением слушающая Наставницу и то и дело поддакивающая ей, уныло косилась в пол, накручивая на палец светло-русый локон.
- Женщина непосвящённая не представлена Покровителям, и именно поэтому они не могут поддерживать её магический потенциал, - подытожила Наставница, уставившись на Кантану. Она, впрочем, всегда пристально смотрела на неё или на Тилен, когда говорила о непосвящённых, - При отсутствии поддержки Покровителей имеется высокая вероятность установления связи с деструктивными силами. Поэтому любая попытка непосвящённой женщины применять магию пресекается в зачатке и наказывается четвертованием и пожизненной ссылкой.
Кантана снова поймала взглядом фигуру Тилен, стараясь придать своему лицу насмешливо-высокомерное выражение. Тилен едва заметно подмигнула ей: уж она-то знала, что означает эта гримаса.
- На этом наша беседа закончена, - проговорила Наставница, складывая свои бумаги в большую кожаную папку. Она подняла на аудиторию свои круглые бесцветные глаза, обрамлённые жиденьким ободком светлых ресниц, - Жду ваших вопросов.
Кантана нерешительно почесала затылок а затем осторожно подняла руку, разогнав облачко мелких пылинок. Сасси прожгла её дерзким, испепеляющим взглядом.
- Скажите, Наставница, почему Покровители не поддерживают наш с Тилен магический потенциал, но всё равно с нами связываются?
Тишина на несколько секунд воцарилась в аудитории: казалось, что помещение заполнил вакуум. Что-то недоброе произойдёт сейчас: Кантана поняла это по надменному блеску в глазах Наставницы.
- Госпожа Бессамори, не провоцируйте меня, - голос Наставницы, разорвавший тишь, был холоден и спокоен, - Вам тяжело среди избранных, но скромность и смирение даруют Вам счастье.
Сасси пронзительно хихикнула неприятным, визгливым голоском. Молния пробежала меж лопаток Кантаны, спускаясь к пояснице по линии позвоночника. Ах, как она мечтала отправить нахалку куда-нибудь на Мёртвый Континент, напрочь отрезав ей все возможности вернуться обратно!
Солнечный луч, бесцеремонно пробившись сквозь преграду витражей, тяжёлой ладонью ударил Кантану по лицу, будто бы в наказание за тёмные мысли. Невыносимая волна жара стремительно окатила тело девушки, на лбу проступили капельки пота.
- Я, вообще-то, прогноз на будущее не просила, - Кантана закатила глаза.
Морщинистое, вытянутое лицо Наставницы исказила недовольная гримаса. Она выглянула из-за каменного монумента кафедры, как стервятник, готовый в любой момент кинуться на добычу.
- Смирение и скромность, запомните это, госпожа Бессамори, - женщина щёлкнула в воздухе сухими длинными пальцами, породив ярко-голубую вспышку. - Я не хотела бы видеть Вас или Вашу подругу четвертованными: без рук и языка.
Кантана усмехнулась. Угрожает? Само собой, все они начинают запугивать, когда у них заканчиваются аргументы... Кантана хорошо чувствовала расстановку сил, и точно знала, кто в случае конфликта одержит победу. Только вот доводить дело до этой стадии развития ей было невыгодно. Всё же, Наставница ещё три года будет отравлять ей жизнь. Сохранить хорошие отношения сейчас - важный приоритет.
- Я прощаю Вас, - Наставница ссутулила длинную жилистую шею, как гусыня. - И я отвечу на Ваш вопрос. Представьте себе руку, что намеренно берёт молот. А что будет, если молота нет? Пустое движение. Конечная цель достигнута не будет, так как при отсутствии молота это невозможно. В Вашем случае всё точно так же. Не организм реагирует на сигнал Покровителей, а Покровители на сигнал организма. То, что Вы называете связью, для Вас - просто не имеющее значения явление.
"Если нет молота, я возьму пилу!" - подумала Кантана, едва сдерживая врождённый дух противоречия. Что ж, пусть Наставница считает так, как хочет считать: правду-то все знают.
Каблуки торопливо застучали по мрамору: Наставница, развернувшись к двери, начала прокладывать себе путь меж массивных колонн.
Девушка проводила взглядом удаляющуюся, сухую фигуру женщины. У Кантаны была тысяча и одна причина не доверять ей.
Слушающие, наконец, оживились. Аудитория наполнилась сдержанным смехом, шуршанием бумаг, гомоном перекликающихся голосов. Сасси поднялась со своего места, как бы невзначай пихнув Кантану локтём, и набросила на плечи свою расшитую цитринами накидку. Высокомерная усмешка играла на её губах, раскосые голубые глаза полыхали дерзкими переливами бликов.
- Ох, Кантана, - пробормотала она, продолжая закручивать локон вокруг указательного пальца, - жаль, что непосвящённых не допускают на спецзанятия. Нам вот одну забавную вещь там вчера рассказали. Оказывается, уже семнадцать лет по Девятому Холму бродит Длань Покровителей - девушка, обладающая особым видом магии. Она может уничтожить целый мир, если захочет, но может при необходимости и спасти его. Никто не может её обнаружить, но Верховная Жрица - Шандрис - чувствует её присутствие. Мне кажется, что я - Длань Покровителей, как ты считаешь?
Ох уж эта Сасси! Знает ведь, паршивка, что Кантана не любит быть второй. Превосходство демонстрирует: и неважно, что весьма сомнительное. Проходили, знаем.
- Кто-кто? Дрань? - Кантана растянула губы в усмешке. - А может быть дрянь?
Сасси, явно ожидавшая куда более бурной реакции, застыла на месте, как оплёванная. Губы её приоткрылись, обнаруживая два длинных кроличьих зуба. Даже пышные складки её роскошной шифоновой юбки поникли вместе с нею.
- Я могла бы сейчас подключить магию, - с угрозой в голосе процедила она. - Могла бы подпалить тебе юбку, или ножки. Но тебе ведь даже ответить будет нечем. Слабых не обижают, пустышка.
Метод Сасси - эмоциональный прессинг. Неизвестно, что получалось у этой девушки лучше: воспламенять предметы или разжигать чужой гнев.
В подобные моменты Кантане всегда хотелось пойти на крайние меры. И этот раз не стал исключением: ярость накатила на неё мощной штормовой волной, едва не сбив с ног. Щёки зардели алым пламенем, выдавая нешуточное волнение. Однако девушка знала, насколько важно сейчас сохранять внешнее спокойствие и не допускать непоправимого.
Кантана посмотрела на Сасси, имитируя твёрдый и холодный взгляд собственной матери. Это далось ей нелегко - внутри бушевал самый настоящий пожар.
- А зачем мне магия? - пожала плечом девушка. - У меня и кулаки хороши.
И прежде, чем Сасси успела возразить, Кантана нанесла ей лёгкий толчок согнутой рукой точно в солнечное сплетение. Волна гнева, что копилась внутри, казалось, вырвалась наружу вместе с её ударом и опрокинула Сасси на лопатки. Всё элементарно: закон отражения.
Сасси удивлённо приоткрыла рот: она походила на рыбу, выброшенную на берег бурным течением. Девушка согнулась пополам: её жёлтая накидка дерзко блеснула цитриновыми искрами в солнечных лучах. Благородно-русые кудряшки, строптиво изогнувшись в воздухе, змейками упали на худые плечи.
- Ах, - томно простонала она.
Напряжение витало в воздухе, накаляя атмосферу всё сильнее. Вокруг девушек сгрудились толпой другие Слушающие. "Кантана Бессамори, что ты делаешь, ты же убьёшь её!" - отчаянно завопил кто-то; в этом визгливом призыве слышался неподдельный испуг.
Кантана усмехнулась. Вот притворщица! Жалость своих подружек вызвать пытается, не иначе. Она-то знала точно: Сасси не было больно. Лёгкий тычок ещё никого с ног не сбивал.
- Хватит, - на плечо девушки легла рука неизвестно откуда возникшей Тилен. Обернувшись, Кантана поймала её сонный, печальный, как у сенбернара, взгляд. - Ты ведь знаешь, из-за чего она бесится. Оставь её, проигравших не бьют.
Конечно, Кантана прекрасно понимала причину ехидства Сасси. И крылась она вовсе не в том, что Кантана вынуждена была до окончания своих дней носить чёрные одежды и покрывать плечи. Всё было куда прозаичнее и банальнее. Зайона - юношу, которого Сасси предусмотрительно присмотрела себе в мужья - не интересовал никто, кроме смешливой, задорной Кантаны.
- Что ж, - Кантана вскинула бровь, - мне Зайон не нужен, слышишь, Сасси? Не соперница я тебе вовсе. Я вообще брюнетов предпочитаю, да и отношения мне нельзя заводить. Но...
Чёрные тени силуэтов на мраморном полу всё сильнее растягивались, клонясь к дверям. Толпа Слушающих, стоящих подле Сасси, согрелась отблесками довольных усмешек. Глупенькие - наверняка, воспринимают её речь, как белый флаг. Кантана задумчиво покусывала губу: нужно было подобрать красноречивое и меткое слово для финального удара.
- Но ты его не получишь! - подытожила она, злорадно ухмыляясь. - Потому что недостойно себя вела!
Тилен за её спиной наконец-то засмеялась в голос. К сожалению, никто больше не захотел поддержать Кантану в этой потасовке.
Сасси закипела. Лицо её перекосила гримаса недовольства: тонкие губы изогнулись аркой, глаза отчаянно засверкали недобрым блеском. Если бы Кантана опустила взгляд чуть ниже, она заметила бы красноватое сияние, исходящее от ладоней соперницы.
- Ты сама напросилась... - прошептала Сасси, вытянув вперёд руки.
Как во сне Кантана почувствовала запах горящей ткани. Опустив глаза, она заметила огненные язычки у своих ног. Подол её чёрной пышной юбки тлел, испуская сероватые нити едкого дыма.
- Почтенные Покровители! - выругалась Кантана, в ярости топнув ногой. - Тоже мне инквизитор!
Растерявшись, девушка наклонилась, чтобы сбить пламя руками, но его языки исчезли столь же внезапно, как и появились, оставив в память о себе лишь небольшую закопченную выемку на подоле.
- Сасси, полно! - громкий, низкий голос прогремел над плечом Кантаны, и, врезавшись в противоположную стену, разбежался по залу эхом. - Ты убить её решила?
Бримэ, конечно же это Бримэ с её заклятием молчания. Кантана, ранее считающая юную плотнотелую жрицу столь же бессильной и бесполезной, как и среднестатистическую непосвящённую, наконец-то поняла, насколько на самом деле важна и мощна её магия.
Сасси выглядела так, будто бы её с размаху ударили ножом промеж лопаток. Она опешила. Сухие губы её слегка приоткрылись, выпуская наружу беспомощный, сиплый стон.
- Пойдём, - твёрдо сказала Бримэ, положив руки Сасси на плечи, - не доведёт тебя это до добра.
- Погоди, - Сасси тщетно попыталась вырваться, - я должна показать, где её место!
- Я не позволю, - прокричала Бримэ, с усилием потянув подругу за руку. - Ты и так уже глупостей натворила.
Сасси надменно скривила губы; её глаза полыхали желанием возмездия. Вот только мстить пока было нечем: Бримэ отобрала у неё тот самый молот, о котором говорила Наставница.
- Спасибо, Бримэ, - пробормотала Тилен из-за плеча Кантаны. Её голос потерялся в возмущённом, бессильном стоне Сасси. - Здесь могла случиться катастрофа...
Кантана незаметно наступила подруге на ногу, оставив на чёрном подоле её платья пыльный отпечаток подошвы. Нельзя было делать даже тонких намёков на то, что должно остаться в тайне; а особенно в присутствии недоброжелателей. Тилен виновато ойкнула тонким голоском и торопливо прикрыла рот ладонью.
- Могла, - согласилась Бримэ. Её плотная, бочонкообразная фигура в сиреневом шёлке платья выглядела горделиво, мощно и уверенно. - Сасси - очень сильная стихийница. Покровители дали ей опасный дар. Осторожно, Кантана, осторожно...
Бримэ за руку выволокла остолбеневшую, удивлённую Сасси из аудитории. Ярко-жёлтая юбка Сасси мелькнула языком пламени в дверном проёме, а затем утонула в сером туннеле коридора. Несколько девушек, наблюдающих за потасовкой со стороны, поспешили за подругами, размеренно цокая каблучками: самое интересное закончилось. Остальные Слушающие давно разбрелись по домам: мало кому хотелось задерживаться в столь неуютной обстановке.
Оставшись в одиночестве, Кантана и Тилен заискивающе переглянулись.
- Осторожно, Кантана, осторожно! - отчеканила Кантана слова Бримэ смешным басом. Отзвуки её голоса пролетели над залом, подобно певчей птице, и, столкнувшись с верхушками колонн, разбились на отдельные ноты. - Да они и половины не знают!
Тилен подняла на подругу свои большие, печальные глаза.
- Зачем ты ударила её? - непонимающе пробормотала она.
- Ну, во-первых, не ударила, - махнула рукой Кантана, - толкнула. Как я дерусь, она ещё не видела. А во-вторых, она... Она назвала себя Дланью!
Кантана тщательно скомкала оставленный на столе исписанный лист грубой бумаги и, прицелившись, метко запустила его в большую каменную урну. Тишину разбавило едва уловимое шуршание.
- Сегодня идём? - девушка покосилась на Тилен. Чёрный локон вороньим крылом занавесил её лоб, во взгляде сквозила насмешка. - Я раздобыла новый метод, не терпится опробовать.
Тилен энергично помотала головой и упёрлась ладонями в грубую древесину стола, будто бы боясь потерять равновесие. Цветные блики солнечных лучей мишурой заскользили по её бледному лицу, оттеняя тёмные круги под глазами.
- Кантана, - проговорила она неуверенно, - это всё представляет большую опасность для нас. Это - риск. Мы не должны...
- Ну вот ещё! Что за занудство, Тилен?! - Кантана дерзко вскинула голову, разбросав по плечам иссиня-чёрные пряди волос.
- Я просто объективно оцениваю ситуацию, - Тилен посмотрела серьёзным взглядом на подругу. - Я не хочу остаться четвертованной и жить в Пропасти.
- Бросить вызов всему миру - вот что мы должны сделать! - Кантана сердито сдвинула брови. Казалось, что пространство вокруг неё разрывают на клочки разряды молний. - Нас уже четвертовали, подруга! Облачили в чёрное, лишили семьи, детей. Магия - это последнее, что у нас осталось. И даже этим они запрещают нам пользоваться!
Тилен жалобно заскулила, сложив на груди ладони. Солнечные лучи путались люрексом в её стриженных тёмно-русых волосах.
- Только не сегодня, - буркнула она себе под нос. - Завтра, Кантана. Завтра.
- Я рада, что ты меня поддерживаешь, - на лице Кантаны заиграла удовлетворённая ухмылка.
Девушки схватили свои вещи и наперегонки ринулись к выходу, догоняя свои вытянутые чёрные тени. Беломраморная аудитория, заполненная спёртым, пыльным воздухом, опустела. Лишь солнечные зайчики, окрашенные в разные цвета стёклами витражей, продолжали носиться по кипельным стенам, как последние посланники уходящего тепла.
Поговаривали, что до Возмездия третий месяц четвёртого сезона приносил с собой ледяное дыхание упокоения. Что холодные ветра в эту пору отчаянно резвились в голых кронах деревьев, а воду рек схватывала тонкая короста льда. Говорили, что ближе к межсезонью непременно выпадал снег, покрывая землю тонкой белоснежной периной. Для горожан эти слухи уже давно остались лишь частью добрых волшебных сказок, которые матери любят рассказывать детям перед сном.
Снега на Девятом Холме не видели уже более ста лет.
3
Дубовая дверь приземистого здания скрипела, размашисто болтаясь туда-сюда на массивных петлях. Ветер, прогретый солнечными лучами, врывался в щель проёма с нахальством юнца: он тащил за собой ворох мелких песчинок и пожухшие тёмно-коричневые листья. Голые ветви деревьев отбрасывали прозрачную кружевную тень на бетонное крыльцо, местами поросшее густыми плёнками плесени и бархатистым мхом. Едва уловимый запах водоёма и сухой древесины витал в воздухе.
Кантана выбралась из недр здания наружу, спугнув стайку жирных тёмно-серых голубей. Порыв ветра бесцеремонно подхватил её тяжёлый подол и протащил за собой по крыльцу, испачкав оборки в пыли. Прохлада коснулась лица девушки после спёртого жара глухих коридоров наставни, сорвав с её губ вымученную улыбку.
Ноги девушки отсчитали три ступени вниз. Ровная, каменная кладка тротуара, исчерченная сетью полуденных теней, радушно встретила её. Ещё одна стайка голубей, шумно хлопая крыльями, взвилась в осеннее небо прямо перед лицом Кантаны. Неуклюжие, разжиревшие чайки деловито сновали чуть поодаль, выискивая в трещинах покрытия семечки и хлебные крошки.
Кантана ускорила шаг. Величественные колонны древесных стволов, покрытые замшелой корой, уплывали назад. Ненавистное здание наставни приближалось к горизонту, превращаясь в нечёткую серую линию.
Расшитые агатами рюши накидки развевались за спиной девушки, как чёрные крылья. Каблуки лакированных туфель подняли феерию брызг, когда девушка с разбегу перескочила через лужицу. Кантана по-ребячески засмеялась, глядя на летящие капли, что отливали всеми цветами радуги. Она действительно чувствовала себя окрылённой - впереди были долгие часы свободы!
Ветви деревьев разрезали серо-голубой пласт небес над головой Кантаны на неровные кусочки - фрагменты фантастической мозаики. Силуэты птиц соединяли клочки облаков смелыми линиями, выписывали на голубом фоне широкие окружности. "Прощаются с последними тёплыми деньками, бедолаги..." - подумала девушка, отслеживая взглядом траекторию их полёта.
Скоро, совсем скоро наступит холодное межсезонье. А затем власть примет первый сезон - время мертвенного спокойствия и беспробудных снов.
Преодолев широкую полосу голого сквера, Кантана вышла на небольшую рыночную площадь, выложенную бордовой щебёнкой. Это была часть её обычного маршрута. Часы бойкой торговли уже давно подошли к концу, и теперь под мощными навесами из грубой непромокаемой ткани царила печальная пустота. Лишь две женщины-торговки ютились в конце ряда, поспешно собирая свой товар в круглые плетёные корзины.
- Добрый день! - Кантана размашисто помахала рукой. Вытянутый, серовато-коричневый отпечаток тени на земле повторил её движения. - Да помогут вам Покровители!
Одна из торговок - сморщенная женщина почтенных лет в синем бархатном платье - резво бросила Кантане румяное яблоко, искрящееся наливным мёдом в солнечных лучах:
- Пребывайте в здравии, госпожа Бессамори!
Кантана ловко поймала летящее яблоко и с аппетитом надкусила гладкую кожицу. Рассыпчатая мякоть засияла белизной из надлома, кисловато-сладкий сок окропил губы.
- Благодарю Вас! - прокричала девушка, подняв над головой руку в знак почтения. Ветер подхватил фразу, утопив её в шелесте сухих опавших листьев и хрусте ломающихся веточек.
Когда шорох её шагов стих, женщины, оставив свой товар, настороженно переглянулись.
- Жаль мне её, бедняжку, - пробормотала сморщенная старушка в синем платье. - Каково ей знать, что она обречена на вечное одиночество и бессилие?
- И не говори-ка, - подытожила вторая женщина. Она выглядела моложе своей товарки, ярко-алые одеяния оттеняли болезненную бледность её почти прозрачной кожи, - а ведь такая хорошенькая! Была бы завидной женой с её-то родством.
Неловкое молчание бабочкой затрепетало в воздухе. Лишь шелест сухой травы да посвистывание птиц нарушали напряжённую тишину. Круглые корзины сиротливо сгрудились у ног торговок, зияя пустотой. Ветерок беспощадно трепал спутанные волосы женщин: ни одна не решалась подать голос, будто бы разговор затрагивал запретную тему.
Внезапный хлопающий звук разогнал облако неловкости. Из подлеска близ пустующих торговых рядов, с ускорением рассекая воздух, вырвался мощный, крупный голубь. Энергично размахивая сизыми крыльями, он описал мёртвую петлю над рыночной площадью. Резко уйдя вниз, он почти коснулся грудью земли, а затем снова начал набирать высоту, поднимаясь в воздух под острым углом. Птица пушечным ядром пролетела между женщинами, едва не задев крыльями их удивлённые лица, и столь же внезапно потерялась в лесной поросли за их спинами.
- Почтенные Покровители! - выпалила бледнокожая низким, хриплым голосом. Её грудь тяжело и часто вздымалась, рот приоткрылся, выдавая неподдельный ужас. - Вот это да!
- Подумаешь - птица какая-то, - с презрением прогундосила старушка, закрывая румяные яблоки в своей корзине полосой льняной ткани. Прощальные лучи солнца играли серебристыми отблесками в её седых волосах.
Сдавленный, хриплый полувздох-полустон бледноликой стал ей ответом.
Старушка подняла взгляд на товарку. Та стояла столбом, оторопев: гримаса ужаса искажала её лицо. Рука бледноликой, обтянутая кроваво-красным атласом, чуть приподнялась, указывая строго вперёд.
- Разрушители! - завопила она истошно. Эхо с издёвкой отчеканило её слова, запутав их лентами в иссохших ветвях деревьев. - Покарай меня Возмездие! Они здесь!
Старушка с опаской приподняла голову над корзиной с яблоками. Седые нити её бровей изогнулись над переносицей в нездоровом изумлении, пергаментную кожу лба рассекли глубокие поперечные линии морщин. Губы дёрнулись, распахнув зияющую чернотой воронку рта. Тонкие, как палочки, руки беспомощными плетьми повисли вдоль туловища...
Нечеловеческий, пронзительный вопль снова сотряс воздух.
Яркие, сочные яблоки градом рассыпались по сухой, пожухшей траве...
В самом центре рыночной площади метало яростные искры неизвестно откуда возникшее огненное кольцо. Пламя имело яркую фиолетово-серебристую окраску и походило издали на текучую плазму. В сформировавшемся портале смутно проступали контуры зданий, однако мир совсем не походил на тот, что ежедневно привыкли видеть жители Девятого Холма.
Странные угловатые башни с большими прямоугольными окнами подпирали небесный свод, уходя своими шпилями под облака. Меж ними паутиной раскинулись нити воздушных дорог, по которым сновали туда-сюда удивительные округлые упряжки без тяги. Там - по ту сторону - небо походило, скорее, на грубый бетонный монолит, чем на широкий отрез лазурного атласа.
Старушка сдавленно застонала. Зубы её принялись отбивать чечётку, по морщинистым щекам побежали мелкие волны дрожи. Хрупкие руки потянулись к груди и легли на область сердца:
- Разрушители... - прохрипела она, зачарованно глядя в центр кольца. - Почтенные Покровители! Они, они...
Налетел ветер, подняв к облакам столбы бурой пыли. Тени на щебне заплясали, переплетаясь тонким кружевом.
Бледноликая, оправившись от шока, вытянула руки перед собой и принялась что-то яростно бормотать себе под нос. Затем её правая рука гибким стеблем взмыла вверх, породив яркую вспышку настоящей молнии. Вылетев из ладони женщины, электрическая стрела ударила точно в кольцо. Разряд тут же отразился от невидимой преграды и полетел обратно белым бесформенной комком материи. Бледноликая едва успела увернуться от собственного огня.
- Да чтоб тебя... - выругалась она. Её отчаянно трясло, полупрозрачную кожу покрыли мурашки. - Духи неупокоенные! Эх, беда!
- Смотри, смотри! - старушка снова показала на огненное кольцо.
В недрах фиолетовой, дрожащей бездны раздался глухой гудок. Звук натужно дрожал, терял ноты, будто бы прорываясь сквозь плотную преграду.
Из самого центра фантастической панорамы стремительно и гордо выплывал огромный металлический червь. Серебристые бока его ярко сияли, дробя на отблески и световые линии холодные лучи того, другого, потустороннего солнца. Раскосые глаза чудища кровожадным взглядом косились на торговок, предрекая их скорую кончину.
- Возмездие грядёт, Аэнэ, - старушка подняла руки над головой, расправила ладони, и, вытянув их пальцами вверх, четырежды провела ими сверху вниз, вдоль туловища. - Духи не могут успокоиться. Видно, люди недостаточно чисты и не выносят уроков из прошлого.
Чёрная бездна глазниц червя неумолимо приближалась, поглощая ядовитые солнечные вспышки. Массивное тело неведомого чудовища теперь заняло практически всю панораму, загородив головной частью скопления странных башен. Шум нарастал: несмотря на то, что он доносился будто бы сквозь толстую прослойку ваты, в нём отчётливо прослушивался жутковатый свист и металлический лязг.
Аэнэ повторила за старушкой ритуальное движение и застыла перед прилавком, как вкопанная. Жуткий, голодный взгляд червя заставлял кровь смерзаться в сосудах ледяными кристаллами. Спасения ждать было неоткуда: ещё пара секунд, и их тела окажутся погребёнными под массивным металлическим телом чудища.
- Прощай, Аэнэ, - старушка смело подняла лицо к глазам кровожадного металлического монстра, голос её был твёрд и спокоен. - Прощай.
В ту же секунду короткий хлопок разорвал воздух, зазвенев в ушах торговок раскатистым грохотом. Языки фиолетового пламени погасли. Магическое кольцо резко уменьшилось в диаметре и сошлось в одной точке над рыночной площадью.
Таинственный монстр бесследно исчез. На месте огненного круга проявились деревья. Теперь лишь дрожащие, спутанные нити белого дыма, уходящие в небо, напоминали о произошедшем ужасе.
Потерявшая от неожиданности равновесие Аэнэ неуклюже грохнулась на гору корзин, пересчитав их нижней частью спины. Оборки её алой юбки взметнулись в воздух, как пламя. Старушка заботливо протянула ей сухую руку, помогая подняться.
- Что это было? - пробормотала Аэнэ, едва двигая обескровленными губами.
Старушка лишь скупо пожала плечом в ответ. Кончики её пальцев мелко дрожали, выдавая волнение.
Внезапный сухой треск ломающихся веток позади прилавка снова заставил торговок завопить. Несколько обломанных сучков, искусно расписанных богатой порослью разноцветной плесени, друг за другом упали в мёртвую траву. Обуянные паникой женщины крепко прижались друг к другу: два болезненно-ярких пятна на скупом, сером фоне пейзажа.
Вслед за обломками в траву с громким шлепком упало что-то большое и мягкое.
Аэнэ осторожно раздвинула носком туфли грубые стебли трав. Вымученный выдох с клокочущим свистом вырвался из её горла. Женщина инстинктивно отползла назад, пачкая красный атлас платья разводами пыли.
В траве, раскинув сизые крылья, лежал мёртвый голубь.
4
Каменистая, хорошо протоптанная дорожка змейкой извивалась меж массивных пучков сухой травы. Одинокие кустики арники сиротливо дрожали у обочины: безжалостные ветра четвёртого сезона давно сорвали с них последние листья, и теперь вверх торчали лишь растопыренные пальцы голых веток. Лёгкий ветерок стелился по земле, шаловливо поднимая в воздух облачка сухой пыли.
Витые изгороди домов отбрасывали на засыпающую землю глубокие кружевные тени. Ноги уверенно несли Кантану вглубь квартала: туда, где голубой лоскут неба сходился с противоположным концом тропы.
Острые углы крыш выплывали из-за деревьев, матово сверкая цветной чешуёй черепицы, и тут же уносились назад. Лукаво сощуренные глаза мансард пристально следили за девушкой.
Родной дом было заметно за километр: он, как маяк, притягивал взгляд торчащей в небо серой башенкой. Кованые декоративные решётки тёмной сеткой прожигали небесную лазурь; флюгер в виде стрелы податливо вертелся, покоряясь забавам ветерка. Пожухший плющ поднимался по каменным стенам дома до самой крыши, затеняя занавесом арки окон.
Ещё издали Кантана заметила на крыльце фигуру средней сестры Бессамори - Зейданы. Молодая женщина опиралась на кованые перила лестницы, будто ожидая кого-то. Недоброе предчувствие волной поднялось в груди Кантаны, окропило мурашками плечи: наверное, кто-то в округе тяжело болен. Зейдана имела хорошую репутацию среди жрецов, и за ней частенько посылали даже с противоположной окраины Девятого Холма.
Как в подтверждение своей догадки, Кантана заметила маленький серебристый чемоданчик у ног сестры. Зейдана обычно брала его с собой на родовспоможение. Значит, Девятый Холм сегодня поприветствует нового жителя. И, если это будет девочка, простится с одним из мужчин семь дней спустя...
Кантана вышла в узкий проулок, отделяющий родной двор от дороги. В нос ударил аромат благородной древесины и мха. Разноцветные хризантемы, высунувшие венчики из-за решётки забора, усыпали подол её платья снежинками лепестков.
Заметив сестру, Зейдана подняла вверх ладонь, обтянутую светло-голубой перчаткой. Её круглое лицо, обычно улыбчивое и сияющее, на этот раз было сосредоточенно-напряжённым; в задумчивом взгляде широко распахнутых янтарных глаз читалась тревога.
Кантана осторожным шагом приближалась по дворовой дорожке к ступенькам крыльца. Напряжение нарастало с каждой секундой. Тишина стала невыносимой.
- Зейдана? - робко позвала девушка. - Что-то произошло?
- Дериадэ родила, - монотонно проговорила в ответ Зейдана, игнорируя приветствие младшей сестрёнки. - Два часа назад... Девочку...
Глаза Кантаны расширились в ужасе. Она ощутила, как её ноги теряют опору. Мир вокруг неё на мгновение перевернулся, подобно мячу, подброшенному в воздух: земля смешлась с небом в невообразимом, насмешливом танце, солнце рассыпалось на пылинки...
То, чего больше всего боялась семья Бессамори, внезапно стало частью реальности.
- Родила?! - вскрикнула Кантана. - Но ведь срок ещё не подошёл! Ей носить ещё половину сезона!
- Так бывает, - Зейдана сжала губы. - И это опасно. Думаю, ты понимаешь, чем. Ребёнок очень мал и слаб.
- Но если это девочка, - Кантана захлебнулась в догадках, - значит... Через семь дней Посвящение заберёт Элатара?!
Зейдана молча кивнула, подтверждая самые страшные догадки. В глазах её появились слёзы, засверкав сиянием огранённых бриллиантов. Непокорный медовый локон выбился из пышной причёски женщины и заскользил волной по виску.
Глубокая тень легла на лицо Кантаны. Её губы отчаянно изогнулись.
- Брат мой! - простонала она на надрыве. - Почтенные Покровители, за что?!
- Мы будем сильными, сестра, - Зейдана положила руки на плечи Кантаны и попыталась натянуть свою обычную улыбку. - Мы должны радоваться этому событию, помнишь?
- А если девочка не выживет?! Что станет с Дериадэ?! - внезапно сорвалось с языка Кантаны.
Невыносимая волна жара поднялась к горлу, сдавив его мощной хваткой: девушка поняла, что говорить этого при сестре не следовало. Однако во взгляде Зейданы не появилось укора или злобы. Лишь уголки её губ слабо дрогнули, подавляя гримасу разочарования.
- Я ведь всё ещё жива, верно? - пробормотала Зейдана растерянно. - Глубокие раны не затягиваются, но время стирает память. Время - лучший лекарь, Кантана.
Кантана виновато опустила взгляд. Румянец смущения распустился на её щеках цветками алых роз, кожа на лбу сморщилась.
- Прости меня, сестра, - прошептала она, - не понимала, что говорю...
- Думай прежде, - Зейдана с горестью склонила голову.
Громко хлопнув тяжёлой дверью, Кантана переступила порог и погрузилась в пространство огромной гостиной. Приятный запах расплавленного воска и затушенных фитилей наполнял воздух. Свечи здесь гасили редко: дикий плющ, обвивший стены дома снаружи, занавешивал широкие окна плотной сетью побегов.
Недружелюбный полумрак принял её, затянув в свои манящие объятия. Золочёный орнамент обоев улыбнулся юной хозяйке вензелями замысловатых завитков. Изумрудные велюровые кресла у дальней стены протянули к девушке точёные ручки красного дерева, приглашая принять покой.
Старинный чёрный рояль в затенённом углу скалился ровным рядом пожелтевших клавиш. Кантана провела ладонью по растрескавшейся полировке крышки, прочертив небрежный мазок на тонком слое пыли. Пальцы девушки игриво коснулись клавиш: звук аккорда, задрожав трепетной бабочкой, взмыл под потолок и резко оборвался, рассыпался на отголоски эха.
Кантана не могла выбросить из головы новость, которую сообщила сестра. Ещё вчера она горделиво рассказывала Тилен о своём старшем единокровном брате. Рассказывала, даже не подозревая о том, что через восемь дней Элатар уйдёт к Покровителям. Сильная, коренастая фигура брата возникла у Кантаны перед глазами. Элатар шёл ей навстречу, сдержанно улыбаясь; лукавые янтарные глаза его излучали тепло.
Таким он ей и запомнится.
Порыв ветра, летящий из сада, распахнул деревянную раму дальнего окна. Линии света тонкими полосами протянулись к ногам девушки по роскошному шерстяному ковру, небрежно брошенному на дощатый пол. Солнечные блики застыли на ступенях лестницы, бегущей на второй этаж, размазались смутными отблесками по её кованым перилам.
Кантана ещё раз погладила клавиши: вереница нот сорвалась с кончиков пальцев. Интересно, каково сейчас Элатару? Каково это: знать, сколько часов и дней тебе осталось жить?
Каково это: знать, как именно ты умрёшь?
Большие часы над роялем предательски тикали, отсчитывая секунды до неизбежного.
Как же хотелось Кантане забыть ужасную весть! Вычеркнуть её из памяти раз и навсегда широким, жирным росчерком карандаша, и проснуться наутро с абсолютно чистой, пустой головой.
Но ещё больше ей хотелось распахнуть дверь и выпрыгнуть в прохладную, голую пустоту четвёртого сезона. И убежать прочь. Без остановок, не оглядываясь назад, оборвав все нити...
Кулаки девушки размашисто ударили по клавишам. Полно!
- Так значит, через шесть дней твоего брата отправят к Покровителям? - Тилен задумчиво закусила полную губу. Холодный ветер безжалостно ерошил её спутанные волосы, раскидывая их за спиной.
Кантана нехотя кивнула:
- Представляешь! Ну кто, кто всё это придумал?!
Девушки пересекали огромное поле, поросшее дикой календулой: две чёрные фигуры на сером холсте неба. Огненные звёздочки цветков вокруг купались в алчных лучах солнца, загораясь яркими вспышками среди вороха пожухших трав. Пронизывающий ветер, дующий с севера, нёс с собой запах сырости и холодное дыхание океана. Угрюмое межсезонье стояло на пороге, протягивая свои мёртвые, костлявые пальцы в мрачное поднебесье.
- Ничего не поделаешь, - вымолвила Тилен, пытаясь поймать на лету пышный подол своей чёрной юбки. - Вам придётся подчиниться и смириться. Так прописано в Положениях.
- Мало ли, что там прописано, - процедила Кантана, борясь с нахлынувшим возмущением. - Твоя мать же не блюдёт Положения? Иначе она давно уже отдала бы тебя Совету.
Кантана стряхнула с подола налипшие сухие листья. Ветер подхватил их своими широкими ладонями и унёс волоком назад вместе с густыми клубами серой пыли.
- А твоя блюдёт что ли? - заносчиво приподняла бровь Тилен. Её неровная кожа лоснилась в солнечных лучах. - Или ты думаешь, что она всегда говорит правду? Может, её третий муж сбежал, когда узнал об измене? По твоей внешности уж никак не скажешь, что твой отец - блондин.
- Моя мать - в Совете, - недовольно проворчала Кантана. Она не могла терпеть, когда тема разговора затрагивала вопрос её появления на свет. - Там - только Избранные.
- Свежо придание! - фыркнула Тилен, вздёрнув в небо свой острый нос.
Какое-то время девушки шли молча, разгоняя развевающимися юбками сухую пыль. Чёрные длинноногие грачи бесстрашно сновали мимо, выискивая меж спутанных травяных стеблей свои птичьи лакомства. Глаза их походили на зловещие смоляные бусины.
- У тебя бывает так, что магия выходит из-под контроля? - неожиданно пробормотала Кантана.