Борисова Алина Александровна : другие произведения.

Вампиры девичьих грез. Часть 3. Край забытых богов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:


    Магия, боги, духи, шаманы, коэры, порталы в иные миры и полеты в иной реальности, древние артефакты и тайны забытых предков... Что еще забыли до кучи? Ах, да, счастье. Простое, человеческое. Ну, с этим оно как-то... сложнее пока...





    Закончено
    Выложено частично

  Вампиры девичьих грез.
  Часть 3. Край забытых богов.
  
  
  Глава 1. Вода.
  
  Снег все шел. Стремительно несся куда-то, не разбирая дороги, повинуясь неистовым ударам ветра. Снег не помнил о силе тяготения, он подчинялся лишь ветру, а тот бросал его то вбок, то вверх, то закручивал безумным хороводом, создавая из невесомых белых хлопьев злобные маленькие смерчи.
  Зимний день завершался. Розоватые отсветы заката все ярче расцвечивали небо над вершинами гор, а сизая мгла все активнее затеняла землю у их подножья. Горы были везде, куда б я не бросила взгляд. Они господствовали над долиной, зажимая ее в кольцо своей мощи, но они были далеки, так далеки... Не добраться.
  Я была словно на дне гигантской чаши. Снег кружил в ней небесными чаинками, а укрывающая землю тьма казалась остатками божественного напитка. Чаша счастья, сказала когда-то Лиза. Нам всем отпущена ровно одна чаша счастья. Мне никогда не удавалось заполнить свою чашу одним только счастьем, в ней вечно бурлило все. Все сразу и вперемешку, и не поймешь, чего же там больше. Иногда казалось, что горечи, но солнце порой сияло так ярко, что чудилось, это все искупает и перевешивает. А после вновь наступала тьма.
  А сейчас мой напиток выпит, каким бы он ни был. Не осталось ни сил, ни эмоций, ни сожалений. И ночная тьма, что все сильнее сгущалась на дне этой межгорной котловины, казалась последними его каплями, буквально на пару глотков.
  Снег все шел, заметая длинные полы моей шубы, пробиваясь в щели между рукавами и рукавицами, добираясь до шеи, несмотря на шарф и капюшон. От морозного воздуха обжигало дыхание, лицо кололо от неистовых ударов сотен разъяренных снежинок, причем казалось, что все они норовили попасть исключительно в глаза. Пальцы ног онемели. Сапоги были теплыми, очень. Но они лучше грели в движении, а на то, чтобы двигаться, у меня просто не было сил.
  Я сидела на крыльце и глядела на снег. Нет, не так. Я этим снегом дышала. Этим холодом, ветром, морозом. Я ощущала их каждой клеточкой тела. И пока я могла их чувствовать - я казалась себе живой.
  И, глядя на подсвеченные закатом пики далеких гор, я вновь вспоминала ту дикую вершину, где однажды мне удалось ощутить себя свободной и почти всемогущей. Вспоминала ветер, бивший в лицо, и жар солнца на открытых плечах, и сосущее под ложечкой чувство опасности, и усталость в дрожащем теле. И величие мира. И красоту.
  И тепло ладони вампирской девочки, чьи глаза горели тем же восторгом, а сердце смущали те же мечты. Мы были так похожи с ней. Так жаждали быть свободными. От того, что нам предначертано, от настоящего и будущего, которые не кажутся ни желанными, ни справедливыми. И там, на скальной вершине, высочайшем столпе никогда не существовавшего храма, нам казалось, что мы обязательно доберемся - каждая в свой, но непременно справедливый мир.
  А спускались... спускались мы хорошо отдохнув и весьма осторожно. И Рин меня страховала. Вот только в паре метров от земли я расслабилась, ведь почти же уже спустились. И Рин отвлеклась.
  И я сорвалась и сломала руку.
  Кажется, она перепугалась гораздо больше меня. А впрочем, я и испугаться-то толком не успела, слишком уж быстро: падение, хруст, ослепительная вспышка боли. И лицо Рин, перекошенное от ужаса, бледное, с дрожащими губами. И глаза ее, огромные, как чайные чашки, неотрывно глядящие на торчащий из предплечья обломок кости. Я, правда, сначала подумала, что на кровь, что клинит ее опять на гастрономически-сексуальные темы. Но ее ужас от содеянного никакая жажда не перебивала.
  - У тебя теперь... руки не будет? - почти прошептала она, забывая, похоже, даже дышать. - Из-за меня... Совсем...
  - С ума не сходи. Обычный перелом. Заживет.
  - Но как же... у вас же нет... регенерации...
  - У нас много чего нет, но кости пока срастаются, - очень хотелось упасть куда-нибудь в обморок и очнуться в гипсе и под обезболивающим, но медработник тут, похоже, один, и тот недоученный. Обморок отменялся. - Рин, все, бери себя в руки. Палки, давай, ищи.
  - Какие палки? - она, похоже, опешила.
  - Ровные. И чем примотать. Будем с тобой основы ухода за людьми изучать. В экстремальных обстоятельствах.
  Что сказал ей по возвращении Анхен, я так и не узнала. Но руки-ноги вроде не ломал, хотя мы, подлетая к дому, весьма нервно на эту тему шутили. А меня просто обнял, прижал к себе аккуратно, но крепко, вздохнул, не говоря ни слова. А потом подхватил меня на руки и унес в нашу комнату, лечить мою руку, совмещая классические медицинские приемы с методами экстренной регенерации, о которых я не стала рассказывать Рин.
  Мгновенно все, к сожалению, не срослось, но с гипсом я проходила недолго. Но еще прежде, чем мне было позволено его снять, нас почтили своим повторным визитом аниары.
  Они приплыли ясным солнечным утром - Зианара и две русалки рангом пониже. Община приглашала меня в свой храм.
  Почувствовала, что душа уходит в пятки, а сердце пропускает удары.
  - Ларисе надо переодеться, - заявил Анхен и увел меня в нашу комнату.
  - И что мне одевать?
  - Да что хочешь. Главное, чтоб карманы были попросторней.
  - Зачем?
  Он протягивает на открытой ладони перстень с огромным алым камнем. Тот самый перстень. Меня аж передергивает, но он не замечает. Видно, списывает на общее нервное напряжение.
  - Убери в карман. В храме потеряешь незаметно. Там не должно быть много света, у тебя получится. Только лучше сразу при входе, чтоб он был подальше и от тебя, и от точки силы.
  - Но зачем? - все еще не понимаю я.
  - Я им не верю, - он пожимает плечами. - Аниары всегда были оппозиционны власти, тут уж стихии в нас играют, ничего не поделать. И в Каэродэ этот местечковый сепаратизм вообще цветет буйным цветом. Они терпеть не могут ни меня, как представителя правящей династии, ни Страну Людей, как мое детище. И тут такая щедрость.
  - Так может, просто отказаться? - мне Зианара и самой-то не слишком нравилась, а уж если и он сомневается в ее искренности...
  - Второй раз не позовут. А войти в храм для тебя может оказаться полезным. Сэнта мне призналась, она и сама не поняла толком, что у нее в итоге вышло, и какие потоки она активировала, а мы постоянно включаем механизм регенерации. Что там при этом еще запускается - мы не знаем. Может, сила растет, может, падает. Как это все на твои человеческие возможности ложится? Ложится ли? Или мозг с потоками магии не справляется...
  - Да нет никаких потоков.
  - Не было бы - они б и пальцем не шевельнули. Еще б и посмеялись, что я ошибся. Не забудь выкинуть перстень, он будет тебе мешать у источника, и ни о чем не волнуйся. Я присмотрю, чтоб девы не шалили. И не дай им светоч!...
  Меня сажают в лодку. Длинную такую, величественную. На носу встает Зианара, на корме - ее обе спутницы. А я сижу на скамье посередине. Руки трясутся от волнения, сердце того гляди выпрыгнет, да еще Анхенов перстень в кармане уверенности не прибавляет. Еще обнаружат. И окажется, что я что-то совсем уж запретное в их храм пронести пытаюсь.
  Плывем по Великой реке на юг от города, затем заворачиваем в речушку помельче, движемся вверх по ней - безмолвно, величаво. Даже вода под нами не плещется. Просто лодка скользит. Под сенью леса становится прохладней. Или это нервы у меня сдают, когда тени столетних деревьев закрывают реку сплошным темным пятном.
  Причаливаем к берегу. Зианара выходит, я следом. Выбираться из лодки, пользуясь только одной рукой, не слишком удобно, но помогать мне никто не спешит. Те двое идут за мной, неотступно, словно стража. Действительно, пещера. Низкий вход. Короткий узкий коридор, почти лишенный света. И - зала, по-другому не скажешь. Огромная пещера с высоким сводом, в щели наверху пробивается солнце, струится вниз такими явственными потоками. И вода. Как и предвидел Анхен - повсюду. В центре - озеро с островом посередине. По стенам - нет, она льется не по стенам. Вдоль всех стен бесконечной лестницей стоят округлые сосуды прозрачного стекла. И вот по ним, стекая с верхнего карниза, перетекая из одного переполненного сосуда в другой и падая, в итоге, в озеро, льются бесконечные потоки воды, заполняя подземный зал многоголосым журчанием.
   А еще - аниары. Здесь их много, вампирш пятнадцать. А мужчин нет ни одного. Интересно, их в природе не бывает, или просто сегодня не позвали? Спотыкаюсь, почти натурально. Опираюсь рукой о землю, чтобы встать и оставляю среди мелких камней алый перстень. Ничего, вроде не замечают. Меня ведут на остров. Прямо по воде, я не очень понимаю, как. Может, пленка там натянута их вампирская. Может, магия аниар. Я не вижу ни того, ни другого.
  Островок небольшой. В его центре - огромный камень, с углублением наверху, до краев полным прозрачной водой. Заставляют встать перед камнем на колени. Напрягает. Ну ладно. Все же храм. Так принято, видно. Встаю. Мои руки опускают в каменную чашу. Обе, вынимая из перевези сломанную. Вода ледяная, но это, как раз, не страшно. Вода всегда меня успокаивает. Любая вода. Вот если бы еще вампирши вокруг не маячили, я смогла бы совсем расслабиться и, возможно, что-то почувствовать. А так чувствую лишь напряжение. Зианара возвышается надо мной, остальные на берегу. Стоят по кругу, лицами к нам. Мрачные, решительные, молчаливые.
  И раздается пение. Я не сразу поняла, что это именно поют, такой нарастающий гул сквозь сомкнутые губы. Потом мелодия стала более явной, словно удары волн - тише, сильнее и снова тише. Все быстрее, громче, мощнее. На немыслимо высокой ноте вступает Зианара, ее партия - словно безумие шторма. И бурлит вода в каменной чаше, и озеро вокруг нас вспенивается, бушует, волны становятся все больше, они перехлестывают через остров. Я промокаю насквозь в своем тоненьком платье (вампиркой не оделась, поехала в платье), то и дело вытираю лицо. Волны хлещут все чаще, все сложнее вздохнуть...
  Волны хлещут уже во мне, я сама волна, ударяющая о сушу, я вода, стекающая с потолка, я река, несущаяся меж гор, обтекая камни, подгоняя стайки любопытных рыб. Я Великая Река, и холодный Северный океан, и льды на полюсе. И ручьи в лесу, стекающие в пещеру и льющиеся сверху вниз по стеклянным сосудам. И озеро, И волна.
  И боль. Резкая, внезапная, обжигающая. Меня словно рвут на части, выкручивают, раздирают. Отнимают, выжимают досуха. Кричу, захлебываясь собственным криком. И вновь ощущаю свое тело. Оно болит. Все, до последней клеточки. И голова раскалывается так, что искры из глаз. И бьют, бьют в мозг вампирские молоточки. Разбивают его, крошат, кромсают... Но он же не разрешал... Анх... Анхен!!!
  Мой крик срывается в визг, перед глазами - кровавое марево... Нет, это не кровь, огонь. Огонь горит в полном воды сосуде! Маленький огненный шарик. В одном. Другом. Третьем...
  Боль отступает, давление прекращается. Замирает, оборвавшись удивлением, пение. Теперь они смотрят не на меня. Потрясенные, неверящие, они смотрят на огни, загорающиеся в наполненных водой сосудах. Их все больше, больше. Они горят уже во всех. И тишина. Страшная тишина, кажется, даже вода журчит бесшумно.
  Пауза.
  А в следующую секунду меня жестко прижимает к земле, но я все же вижу, как огненные шары в сосудах мгновенно становятся огромными... И взрываются!
   Крики, переходящие в визг. На этот раз не мои. Миллионы разлетающихся осколков, капель воды и огненных искр. Кровь, проступающая на руках и лицах. Не на мне. Надо мной - жесткая пленка, не дающая подняться, но и не пропускающая ни огонь, ни воду, ни осколки.
  - Не помешаю?
  Тишина. Гробовая, мгновенно. Лица, перекошенные изумлением и ужасом. И Анхен. Светлейший авэнэ в своем немыслимом черном платье. И слепит взгляд блеск его золотого шитья, и полыхают огненными вихрями рукава его нестерпимо алой рубахи. Той самой, в которой он изображал некогда юного вампиромана на человечьем празднике. А среди вампиров он в ней, значит, родственника Владыки изображает. Всемогущего и в страшном гневе. И пылает яростным огнем перстень на указательном пальце. И взгляд его кажется абсолютно черным после безумия огненных вспышек. Не только мне кажется. Иначе не было бы сейчас здесь так страшно, так оглушительно тихо.
  - И что здесь происходит, милые дамы? - светская любезность тона и даже легкая улыбка на губах так не вяжутся с царящим вокруг хаосом, с оцепенением аниар и битым стеклом священных сосудов, с шипящими, но не гаснущими брызгами огней, с потерянно и бессмысленно льющейся со всех сторон водой. Я же чувствую лишь тепло. Тепло, которое он несет и то, насколько я озябла и промокла. Пленка уже не давит, я пытаюсь встать на ноги. Вот только ноги не слушаются. Попытка оборачивается падением. Не на землю, в его объятья. Он успевает. Не знаю как, но успевает преодолеть разделяющие нас метры и подхватить меня.
  Для этого ему приходится буквально упасть передо мной на колени, и эта поза, и то волнение, что отражается на его лице в момент, когда он бережно меня к себе прижимает, видно, позволяет Верховной Аниаре почувствовать его уязвимым. Или недостаточно сильным. Потому как голос у нее прорезается.
   - Вы! - с ненавистью выплевывает Зианара. - Вы наплевали на священные традиции, ворвались сюда, в святое место, прервали священный ритуал, по вашей же просьбе начатый... И, будто мало того, что самим своим нахождением здесь вы оскверняете чистоту Изначальных Вод, вы еще и громите наш храм!!!
  - Еще нет, пресветлая дева, еще нет, - удерживая двумя руками, Анхен помогает мне подняться на ноги. - Это пока лишь маленькие косметические разрушения, так, внимание привлечь. А серьезного разговора я еще и не начинал.
  - Разговора?! - его издевательская мягкость распаляет ее все больше. - А авэнэ не учили, что каждому разговору свой срок, и не стоит врываться куда ни попадя, даже если вдруг резко захотелось поговорить? Как вы посмели прервать ритуал?! От члена Огненного Дома можно ждать, конечно, всего, что угодно, закон вам не писан, но на подобное святотатство не решался прежде никто и никогда, даже из семейства Ставэ!
  - На это вы и рассчитывали, верно? - легкая усмешка в ответ на все тирады. - Что я не смогу или не посмею войти в ваш храм, позволив вам, тем самым, совершить убийство.
  Жутко кружится голова, я практически вишу на нем, не в силах стоять самостоятельно. Но отчетливо слышу, да еще и прекрасно понимаю каждое слово. Хотя, вроде - не должна была бы, эльвийская речь тогда для меня составляла ребус из понятных и непонятных слов, смешанных в произвольном порядке. Но в тот момент, измучанная, слабая, замерзшая, понимаю все. Но вот реагировать - сил уже не хватает.
  - Убийство? О чем вы? - Зианара удивляется почти натурально. - Вы же сами хотели провести свою рабыню к источнику нашей силы. А если сила ее убивает - наша ли в том вина?
  - Вы немного забылись, девочки. Заигрались в свою независимость, - это были последние фразы, произнесенные им с благодушной улыбкой. А дальше все исчезает - и благодушие, и улыбка. И продолжает он уже совсем другим тоном. Так, что даже мне становится страшно. - Я - Авэнэ Рэи Дэ, и я читаю любую силу. Я Авэнэ Рэи Дэ, и я обвиняю. Вы не пытались дать ей силу. Вы пытались отнять. Пытались вырвать из нее даже те крохи, что даны ей от природы. Вы не пытались учить ее - вы пытались свести с ума. Чтобы не дать ей ни малейшего шанса воспользоваться тем, что даровано волей богов. Ее сила неотделима от ее природы, и потому то, что здесь было - попытка убийства. Которое потом вы объявили бы результатом воздействия стихии.
  Вновь повисает холодная пауза. С авэнэ насмешливым, с авэнэ, стоящим на коленях перед полудохлой человечкой, спорить было не страшно. С этим, полыхающим огнем царственного гнева, обвиняющим, подавляющим, спорить не выходило.
  Они падают на колени, слишком резко, чтоб можно было поверить, что добровольно. Не устояли под напором его силы и его гнева. Лишь Зианара справляется. Но даже она бледнеет и чуть пятится назад, да и голос ее подводит.
  - Это неправда, - твердит она растерянно, - это неправда.
  - Да? - он перехватывает меня одной рукой. - А если так?
  Взмах свободной руки превращается в удар огненного хлыста. Я в ужасе зажмуриваюсь, представляя, как хлыст рассекает аниару, но ее оглушительный вопль: "Не-ет!!!" полон ужаса, а не боли.
  Оглядываюсь. Огромный камень с углублением в виде чаши расколот надвое, и чернеют оплавленные края скола, и вытекает из расщелины вода, темная, словно кровь.
  Больно. Даже мне. А еще - холодно, так чудовищно холодно, несмотря на то, что я прижимаюсь к его горячему, как печка, телу. И саднящая пустота внутри. И горечь, медленно, словно вязкий сироп, заполняющая все мои внутренние пустоты. Чувство потери. Невосполнимой, немыслимой. И холод, холод, холод.
  - Держись, - чуть отстраняя меня от себя, свободной рукой, той самой, из которой только что хлестал огонь, он осторожно касается моей груди в области сердца.
  Нет, не выдерживаю, кричу. Одним прикосновением он словно выжигает меня изнутри, вздохнуть не могу из-за обжигающей боли в легких, жар переполняет... и согревает, становясь просто теплом. Теплом, перетекающим от него ко мне.
  Горестные вопли аниары вновь заставляют меня обернуться. Теперь и верховная на коленях - не перед авэнэ, перед расколотым алтарем. Словно слепая или безумная она водит дрожащими руками по растекающейся воде, будто пытаясь собрать ее и заключить обратно внутрь камня. А вода вытекает сквозь пальцы, и струятся слезы из некогда гордых глаз. Ее рука невольно задевает горящее на воде пламя, она вздрагивает и приходит в себя.
  Выпрямляется - гордая, непримиримая.
  - Вы можете разрушить наш храм. Вы можете даже убить нас всех. Но вы никогда не заставите нас ни учить свою рабыню, ни считать ее своей стихийной сестрой! Огню воды не победить, авэнэ! Владеть водой дано лишь Высшим, ни одно животное никогда не будет допущено в круг! Она не имеет права владеть силой аниары, ни малейшей ее частицей!
  - Вы могли отказаться, Зианара. Вы просто могли отказаться, - в его голосе лишь усталость и сожаление.
  - Она не должна существовать! - Зианара срывается на крик, не скрывая ни злобы, ни ненависти. - Не должна осквернять собой силу аниары! Был шанс, что удастся забрать у нее эту ворованную силу, и мы не могли его упустить!
  - Ну а теперь и я не смогу упустить шанс доказать, что огонь воду побеждает. Что огонь побеждает все, и не стоит становиться моим врагом, - голос Анхена вновь становится голосом Высшего судии, лишаясь эмоций и наполняясь бесконечной уверенностью в своем праве и своих возможностях. - Этот храм закрыт. Вам придется искать новый. Пешком, потому как я высушу не только воду!
  - Вы не посмеете!
  - Я посмею не только это. Потому как верховную аниару вам тоже придется выбирать заново, - он усмехается. Настолько недобро, что даже мне становится дурно. - Если у выживших, конечно, останутся силы аниар.
  - Нет! - многоголосый крик ужаса.
  - Да, - на миг он отпускает меня, и из его обеих его рук вырываются огненные плети. Теперь они хлещут по озеру. Прямо по воде. И озеро горит, исходит паром. Зианара пытается что-то делать, затушить, остановить, я не слишком понимаю. Вижу только, что усилия ее тщетны, она все больше бледнеет, задыхается в дыму, окутавшем всю пещеру, слабеет, падает. Дым скрывает дальнейшее. Дым, огонь, жар. Крики ужаса. Я могу дышать лишь потому, что вокруг меня вновь куполом натянута пленка. Потом, кажется, рушится даже свод. Анхен выносит меня на руках, и я уже более ничего не помню...
  Глубокое забытье переходит в тяжелую болезнь. А ведь прежде я и не ощущала в себе толком никакой силы. Зато когда ее не стало - едва не загнулась от нехватки чего-то, чего я и сама не осознавала. Анхен пытался стабилизировать, заполняя пустоты своим огнем, но огонь не приживался, еще сильнее ослабляя, еще больше выжигая...
  Уже значительно позже я узнала, что Дэлиата фактически выгнала нас из своего дома, не простив пресветлому авэнэ уничтожения храма. Но она же указала Анхену место нахождения другого, потому как спасти меня могло только единение с Источником.
  Тот храм был далеко, на взгляд Анхена - слишком далеко, да еще и в местах, населенных дикарями и практически свободных от вампиров. Меня же вообще бросало в дрожь от одного только слова "храм". Но мне становилось все хуже, путешествовать я могла только по воде, любая попытка отдалиться от реки больше, чем на несколько метров фактически лишала меня сознания. А храм, указанный Делой был хорош именно тем, что прямой водный путь к нему хоть и долгий, но был.
  - Ну что ж, - улыбнулся мне Анхен в один из тех моментов, когда я чувствовала себя почти хорошо. - Я все равно собирался показать тебе свою страну. Жаль, не получится в этот раз подняться на Сияющие горы, они невероятно красивы. Но мы сможем сделать это и на обратном пути. А пока будем изучать мир по берегам рек. Тем более, Озеро Жизни и без всякого храма достойно того, чтоб на нем побывать.
  - Тогда почему ты так туда не рвешься?
  - Там слишком опасно.
  - Для тебя? - такую опасность мне даже представить было сложно.
  - Для тебя. Аборигены стреляют отравленными стрелами, и стреляют метко.
  - Но зачем им стрелять в меня, я же не вампир?
  - Они предпочитают смерть плену, и пытаются убить даже собственных соплеменников, попавших в руки вампиров.
  - Ну ты же меня спасешь?
  - Как ты могла бы заметить, спасать тебя у меня с каждым разом получается все хуже.
  Тогда я не придала должного значения этой его фразе, но сейчас, перебирая в памяти фрагменты нашего лета, понимаю, что именно тогда, после столь фатального, во всех смыслах, посещения аниарского храма, в нем что-то непоправимо сломалось. Может, именно тогда он отчетливо ощутил, что "не дотянет" меня до вампира (а чем еще, по сути, было его желание научить меня пользоваться силой?). Или понял, что никто и никогда не признает во мне его пару, и он может их всех убить, но считать иначе он их не заставит.
  Или это стало слишком уж очевидно мне? Как и то, что, прежде всего, он сам никогда не видел и не увидит во мне личность, лишь подопечную, чье мнение не стоит того, чтобы быть услышанным.
  Как бы то ни было, впервые чудовищно поругались мы именно тогда. Нет, не в первый день по возвращении из аниарского храма, я была слишком слаба, казалось, что вместе с силой из меня выкачали и волю. Я даже не слишком хорошо помню прощание с Дэлой и Рин и начало нашего путешествия к Озеру Жизни. И не смогу точно сказать, сколько дней прошло прежде, чем стало ясно, что путешествие к очередному аниарскому храму неизбежно. И так никогда и не узнала, что стало с Зианарой и другими аниарами. Я не спрашивала, а Анхен не говорил.
  Знаю, что мы немного вернулись назад, двигаясь вниз по Ионесэ обратно на север, до того места, где в Великую Реку впадала неистовая Аниара. А затем летели над водами этого притока со столь говорящим, но столь ненавистным мне на тот момент названием, куда-то на юго-восток. Поскольку речи о том, чтобы лазить по обрывам и любоваться видами теперь не шло, путешествие заняло менее суток. Большую часть его, пришедшуюся на ночь, я попросту проспала.
  Проснулась в серой предрассветной мгле от ноющей боли в висках. Уныло обозрела внутренности багажного отсека. Да, я уже могла находиться здесь, не вздрагивая от ужаса и не погружаясь в пучину кошмаров, но радости мне это место никак не прибавляло. Пошатываясь, перебралась в кресло. Анхен, тоже не слишком-то бодрый после бессонной ночи, молча дотянулся до моей руки и прижал запястье к губам. Не поцелуй. Диагностика самочувствия.
  - Скажи, это действительно было настолько важно? - хмуро интересуюсь, отнимая руку.
  - Что именно?
  - Проверить их лояльность? Дать им повод не подчиниться, а себе - покарать? Это действительно настолько важнее моей жизни, моего здоровья?
  - Лар, я понимаю, ты измучилась, тебе сейчас тяжело, но давай ты не будешь переворачивать все с ног на голову.
  - Не буду, - мы так долго летим над самой водой, что кажется, вся кабина насквозь пропиталась сыростью. - Как оно было, так и спрашиваю. А ты ответь - так, как оно было.
  - Ларис, мне глубоко плевать на степень их лояльности, я не Владыка, это не мои проблемы. Мне важна ты - твое здоровье, твои возможности...
  - Тогда почему же твой очередной "смелый эксперимент" с моим здоровьем и моими возможностями кончился тем, что мне настолько плохо?
  - Может быть потому, что я не бог, и ты первая кричала, что об этом в курсе? - светлейший авэнэ начал раздражаться. - Тебе нужна была консультация аниар. Нужна была их помощь в овладении данной от природы силой. И кто мог знать...
  - Ты мог знать! Уж если даже я - и то догадывалась, то ты - просто не мог не знать, не чувствовать, что добры они не будут! Но ты предпочел рискнуть! Конечно, ведь это не тебе будет больно! Это не тебе вывернут наизнанку душу! Так кому из нас была действительно нужна эта "консультация"? Мне? Или, все-таки, тебе? Чтобы твоя человечка стала аниарой, и ее было бы не стыдно представить в обществе?
  - Чтобы ее не страшно было представить в обществе! - Анхен злобно швыряет машину на берег и открывает дверцы. - По-твоему, это нужно только мне? Только я заинтересован в том, чтобы у нас было будущее? Хоть какое-то будущее!
  - Какое? Если я просто умру однажды в результате твоих бесконечных "смелых экспериментов"! Я каждый раз пытаюсь заново учиться тебе доверять, и ты не устаешь это доверие обманывать! И зачем ты открыл эти дракосовы двери? Мне холодно! Ты что, не видишь, какой сейчас ветер?
  - Вот проветришься! Глядишь, удастся успокоиться, да и способность соображать заодно вернется. В чем был риск для твоей жизни? Я контролировал ситуацию. Да, я не ожидал, что их ненависть зайдет настолько далеко, и они попытаются тебя убить. Но я слишком хорошо понимаю, как много ты приобрела бы, выполни аниары обещанное. Но вот объясни мне, дорогая моя, зачем ты рисковала своей жизнью, связавшись с этой безумной девчонкой? Сперва едва не угробилась на доске, потом едва не разбилась в скалах. Вот это ради какой великой цели было, объясни мне, пожалуйста? Почему эти безумные и бессмысленные риски ты себе прощаешь, а мою попытку тебе помочь воспринимаешь едва ли не за попытку убийства?
  - Может быть, потому, что это моя жизнь!
  - Но отвечаю-то за нее я.
  Вот зря он это сказал. Все и так было слишком плохо. Ноющая боль в висках. Сосущая пустота во всем теле. Гипс этот проклятый, делавший меня неуклюжей и беспомощной. Тяжелое предгрозовое небо, промозглый ветер, щедро запущенный им в кабину. Все эти ненужные и бессмысленные обвинения - от боли, безысходности, разбитых надежд. Страх перед очередным "храмом", от которого я уже не ждала ничего хорошего.
  И его последний, изящный такой удар, напоминание, что я в этом мире не отвечаю более ни за что, даже за собственную жизнь.
  - Но это моя жизнь, понимаешь, моя! Я не хочу, я не желаю, чтоб ты за нее отвечал! Не хочу, чтоб ты игрался мной, словно куклой! Захотел - притащил в дом к любовнице отца. Я что, по твоей задумке, с криком "мама!" была должна на шею к ней броситься? Захотел - отдал на растерзание злобным стервам, не особо скрывавшим свое ко мне презрение. Из страха перед тобой всемогущим они должны были резко перевоспитаться?
  - Как вариант.
  - Не вариант! Я не желаю больше! Я не могу! Я устала! Я... если я поднималась тогда на ту скалу, то потому, что это был мой выбор. И мой риск. И... и я не поеду в этот ваш храм! Все, хватит, была уже в одном! - я решительно отстегнула ремень и вылезла из машины.
  - Ну все, успокойся, - он тоже вылез, догнал меня, обнял за плечи. - Тебе нужен этот храм, ты не сможешь иначе восстановиться.
  - Мне и тот был нужен, - я передергиваю плечами, сбрасывая его руки. - Видимо, для того, чтоб было после чего восстанавливаться! Пусти меня! Я не поеду с тобой в этот храм! Я вообще никуда не поеду! Я...
  - Город вокруг тебя возвести? - он складывает на груди руки и смотрит на меня с этакой легкой усмешкой, как добрый папочка на расскандалившегося ребенка.
  - Отстать! Мне не нужен твой город, я устала от тебя и от всего вашего вампирского чванства!
  - Чванства, значит?
  - Снобизма! Гордыни! Самоуверенности! Убежденности, что только вы знаете истину! И имеете право вбивать ее в голову каждому встречному! Меня тошнит от твоей уверенности, что только ты можешь решить, как мне жить, потому что лишь ты знаешь, как правильно!
  - И что же ты будешь делать, Ларис, если я от тебя отстану? - устало интересуется светлейший. - Вот прям здесь и сейчас?
  - Дикарей пойду искать, - прежде эта мысль не приходила мне в голову, а сейчас показалась неплохим вариантом. - Сам говорил, их тут много. Глядишь, их дикость окажется очередным вашим враньем, как и их способность стрелять в своих.
  - Ты для них не своя.
  - Вот заодно и проверю.
  Молча разворачивается, возвращается в машину.
  - Успехов, - бросает он мне, заняв свое место. - Вот только когда очередной раз начнешь вопить "Анхен, спаси меня!", не удивляйся, что я не услышу.
  Дверцы захлопываются, машина срывается с места и уносится прочь. Несколько оторопело провожаю ее взглядом. Отмечаю, как из ближайшего лесочка поднимается в воздух вторая машина и улетает следом.
  Довыступалась. Опускаюсь на один из прибрежных валунов. Так, значит. Ну... ну и пожалуйста. Ну и пусть. Ну и пускай. Я же хотела попасть к дикарям. Вот и пойду. Ну, в самом деле, не вампир же меня к ним приведет.
  Вот только... я же не могу уйти от воды... Но мне и не надо. Любая стоянка, даже временная, сооружается рядом с источником пресной воды. Это знает любой турист. И любой дикарь. И если я просто пойду по берегу, то либо я их найду, либо они меня. А стрелы... Нет, ерунда. Люди в людей не стреляют. Даже дикие.
  Решительно направляюсь вверх по течению. К храму? Едва ли. До него, наверно, еще не одна сотня километров, а мне и одной не пройти. Да еще эта глупая Аниара, вредная, как эльвийские русалки, делала совсем не то, что от нее требовалось. Нет бы мирно нести свои воды в Озеро Жизни, как все приличные реки, был бы шанс хоть на чем-то в это озеро сплавиться. Но эта река единственная умудрялась вытекать из озера, в которое все остальные реки втекали! Нет, не зря ее назвали Аниарой, ох, не зря...
  Но ведь мне не к храму, мне... мне куда-нибудь. Порывы ветра все усиливаются, вдалеке слышны раскаты грома. Ускоряю шаг. Анхен улетел назад, в сторону Ионэсэ. Значит, мне как можно дальше. Уйти, сбежать, скрыться. Никогда больше не быть "его девочкой", его куклой, из которой он вечно пытается вылепить что-то неизвестно по каким образцам. Когда вся твоя жизнь принадлежит не тебе, каждый твой шаг принадлежит не тебе. Куда мы идем? Да зачем мне знать, есть же он, и он знает. Зачем я рисковала своей жизнью? Это ж было бессмысленно, вот он рисковал моей жизнью со смыслом.
  Идти по берегу было сложно. То камни, то кусты до самой воды. А то и вовсе - река. За очередным поворотом оказалась, что дорогу мне перегораживает какой-то приток, крайне мало похожий на ручей, вброд не перейти. Переплывать? Со сломанной рукой? Да можно, конечно, у нас в бассейне и без руки девчонка плавала. Но видно все же не в те дни, когда ее шатало от боли и усталости. Сегодня у меня, пожалуй, только героически утонуть и получится. Ага, и страшно отомстить этим одному вампиру, умерев самой бессмысленной смертью из всех возможных. Да пошел он! Я дикарей ищу, и может им на мелкой реке жить сподручней. Что мне, в самом деле, эта Аниара!
  Решительно поворачиваюсь к Аниаре спиной и отправляюсь вдоль нового потока. Вокруг сгущается лес. На небе сгущаются тучи. На горизонте яростно полыхает гроза. И ветер... не согревает.
  А вот быстрая ходьба по бесконечной полосе препятствий согревает, и весьма. Мне надо дальше. Дальше, дальше, дальше. Пока не кончилась решимость, и не начался дождь. Впрочем, гроза может еще и минует. А даже если и не минует - выживу, выберусь, куда-нибудь, да приду. И найду уже этих людей. Обязательно. Надо просто не останавливаться.
  Так и шла. Не позволяя себе остановиться, задуматься. Потому что... да и тогда я понимала, конечно, насколько близки к нулю мои шансы выжить в глухом лесу. Но эмоции гнали вперед, все дальше и дальше. Думает, я позову? Думает, я стану плакать? Не дождется! Я уйду! Уйду далеко, и найду тех людей, что не затронуты вампирской "цивилизацией". Тех, кого не успели или не смогли "облагодетельствовать", и потому прозвали дикарями. Потому что - если дикари, если все люди - дикари, то как тогда получилось вырастить наше общество? Это за 350-то лет! А в учебниках-то пишут, что прошла уже тысяча, что "в древние времена"...
  А Анхену я не говорила. Ничего из того, что рассказала мне Рин. Ни про портал. Ни про другой мир. Ни про то, что знаю, что именно Лоу рожден еще в их мире. Он же мне не нашел времени об этом сообщить. Вот и я не стала говорить, что мне рассказали это и без него.
  Глупо все так. Между нами и так стоит столь многое, а еще все эти недосказанности, недомолвки... А теперь и вовсе никогда его не увижу... Этак я скоро плакать начну. Нет! Не дождется! Ну не вышло из меня человеческой подружки вампирского принца. Не хватило - покорности и благодарности. Ну и - не судьба! Не может быть, что без него мне не выжить! Выживу!
  Молния разрезает небо. Так близко и страшно, словно она целилась прямо в меня. Но нет, ударяет где-то впереди, за деревьями. И почти сразу оглушает чудовищный гром. Близко. Слишком. Не то, чтобы я боялась грозы (вот еще грозы мне осталось бояться!), но основы безопасности мне в голову вбивали. С берега надо уходить. Молния бьет в воду, молния бьет в берег, и в высокие деревья молния тоже бьет. Особенно любит дубы и сосны. А не любит... кого ж она там не любит, я с ним дружить пойду...
  Решительно двигаюсь вглубь леса, высматривая кусты погуще. Первый десяток шагов дался легко, и я даже успела подумать, что нет у меня больше никакой "водной зависимости". А потом в глазах как-то потемнело, ноги подкосились. Упала. На колени, рукой удалось удержаться. Постояла, пытаясь продышаться. Плохо. Надо уйти дальше, река опасна. Гром грохочет, уже не переставая, небо полыхает. Ветер неистовствует, раскачивая огромные деревья, пронизывая насквозь мою не самую теплую кофточку. А сил уйти - никаких. Правда, если пойдет дождь... он ведь сейчас пойдет, и сильный. И вода будет уже везде. И мне станет легче. Наверное. А пока - хотя бы до тех кустов.
  Удается сделать еще три шага. Затем - ярчайшая вспышка перед глазами, оглушающий грохот, дрожь земли и боль - в самом сердце. Завораживающе медленно и абсолютно беззвучно падает огромное дерево. И даже странно, что не на меня, рядом. Его выворачиваемые из земли корни рвутся, словно тросы, и тоже беззвучно. И разлетаются куски обугленной, содранной ударом коры, и комья земли, растревоженной рвущимися корнями. И я еще ощущаю пару болезненных ударов. И отключаюсь.
  Дождь шумит. Барабанят над головой капли, ударяя по толстой крыше, чуть дальше монотонно шепчет листва, выгибаясь под водными струями. Воздух полон свежести и влаги. Крыша? Крыша - это хорошо, значит, люди все-таки нашлись. Улыбаюсь, не открывая глаз. Вот только дырявая какая-то крыша, на плечо льет и льет. Пытаюсь немного сместиться, утыкаюсь лбом в какие-то ветки и открываю глаза.
  Нет, не крыша. Всего лишь корни поваленного молнией дуба. Не помню, когда я под них заползла, но от дождя и ветра они спасали. Не сильно, конечно, но едва ли мне удалось бы найти что-то лучшее даже с ясной головой.
  А сейчас... голова не болела. А если не шевелиться, так и вообще - хорошо. Сжавшись в комочек, прижавшись к самому нутру поваленного грозой дерева, смотрю, как стекает вода по стенкам образовавшейся ямы, как бежит она по оголившимся корням, очищая их от налипшей земли. Вон и камешек, застрявший в густом плетении древних корней, отмылся до белизны под этим ливнем.
  Яркое пятно, мелькнувшее в вышине, заставляет вздрогнуть и поднять глаза. Вампирская машина глубокого малинового цвета медленно скользит над верхушками деревьев. Вернулся. Кто бы сомневался. Проветрился, взял себя в руки и вернулся. Вот только я возвращаться не собиралась. Сильнее сжалась в своем убежище, радуясь, что на мне нет ярких вещей. И его личных вещей тоже нет. Никаких вампирских заколочек. Что еще, кровь? "Твоя кровь во мне, моя кровь в тебе"... Он, вроде, говорил, что она растворяется. Несколько дней - и бесследно. Несколько дней у меня было. После храма он меня не пил, здоровье не позволяло... Оставалось последнее: помнит ли он, где именно меня оставил? И если нет, если, поддавшись эмоциям, он улетел, не оглянувшись, то район поисков значительно расширялся, а мои шансы росли.
  Я не вернусь. И не найдусь. Никакого "Анхен, спаси меня". Спасусь сама. Без него. От него. Это не любовь, это плен. А я не хочу больше. Я устала.
  Машина скрылась за горизонтом. Вот и прекрасно. Пусть летит. А я человек, я и пешком дойду. До других людей. До людей, похожих на меня. Не подчиняющихся воле "мудрых вампиров". Он мне не пара. А я ему. А влечение - это еще не любовь.
  Капли катятся по коре, по листве, по корням. По щекам тоже, но это дождь. Протягиваю руку, освобождаю белеющий среди корней камень. И уже на ощупь понимаю, что это не камень. Слишком легкий, с очень вытянутым заостренным концом, торчащим, словно карандаш из округлого основания. В длину сантиметров 5, может 7. Кость? Чья? И форма какая-то... неправильная. Кручу находку в руках, оттираю налипшие кусочки земли. Действительно, кость. Вернее - вырезанная из кости фигурка. Вот этот острый вытянутый конец - птичья головка с треугольным клювом и длинная шея, переходящая в массивное, чуть продолговатое тельце, по его сторонам - округлые, весьма условные крылышки, распахнутые в полете. А внизу... хвостик? Или это сложенные вместе лапки? Забившаяся грязь не дает рассмотреть. Старательно оттираю, потом выковыриваю. Это петелька. В нижней части моей находки просверлена аккуратная круглая дырочка.
  И это дырочка, петелька, в которую можно продеть шнурок и куда-то эту птичку повесить... привязать... пришить, окончательно убеждает меня, что мне не показалось, что эта вещь рукотворна. Это не игра природы. Это вырезали... сделали... Вот это множество полукруглых черточек на спине - они явно изображают перья, это не случайные царапины, слишком правильными рядами нанесены. А вот, на головке - глаза, а вот эта черта отделяет клюв.
  Я нашла! Это явно сделали люди! Он мне сам сказал, вампиров здесь нет, да и зачем бы им - слишком уж грубая, примитивная работа, а они ж у нас - эстеты, ценители. Ну их в бездну! Это явно кто-то здесь потерял... бросил... Значит, люди где-то недалеко, они здесь бывают, проходят... И я их скоро найду... И это неправда, что они дикари... Вон какая красивая вещь. Летящая птичка. Наверное, лебедь. Или гусь. Кто-то водоплавающий. Совсем, как я...
  Те же, кто это сделал... кто способен оценить красоту летящей птицы... и повторить ее в маленьком кусочке кости... художники и мечтатели, ценящие свободу - ведь птица свободна, для нее нет преград, нет границ... нет, они не станут в меня стрелять...
  Сжала птичку в кулаке, прижала руки к груди. Дождь все шел, он и не думал прекращаться, я насквозь промокла и продрогла, но впервые за несколько дней улыбалась. Я почти пришла. Моя жизнь больше не будет зависеть от воли одного единственного вампира. Я больше не буду жить из милости, лишь потому, что он мне это позволил, что решил, что любит меня не настолько сильно, чтобы выпить, а настолько сильно, чтоб не допить. Я больше не буду думать о тех, кто умер вместо меня, кто каждый день умирает вместо меня, потому что надо же ему чем-то питаться.
  Я так долго сидела неподвижно, что уснула. И снился мне Анхен. Он обнимал меня, гладил по волосам. А я целовала его лицо, и обещала, что больше никогда-никогда его не покину. И называла его Нэри. В том сне, я помню, я называла его Нэри. Снова и снова. А он улыбался.
  А пробуждение было холодным. И мокрым. Зато дождь уже кончился. И солнышко светит. А я сижу в воде по щиколотку. Надо выбираться. С трудом, но получается. После дождя все скользкое, ноги затекли, руки онемели. Гипс этот еще. Ведь наверняка ж все давно срослось, можно снять и не мучатся.
  Вот только как его снять? Колотить об дерево, пока руку обратно не повредишь? А может, и не срослось еще до конца. Это мы так прикидывали, что должно срастаться быстрее, чем у обычного человека. А насколько быстрее? И потом, с этой моей болезнью, когда из меня словно все силы выпотрошили, может, там и регенерация моя накрылась... Единственно - не болит. Хоть что-то у меня не болит. Чешется вот только, и чем дальше, тем сильнее. Ну, это просто от гипса, потому как - не залезть и не почесать.
  Ладно, надеюсь, дикари не настолько дикие, гипс мне снять смогут. Осталось до них добраться. Куда вот только? Немного постояла, опираясь на поваленное дерево, пытаясь сообразить, где у нас река. Вроде недалеко должна быть, я совсем немного от нее отошла. Не вижу. А главное - не чувствую. Все прошлые дни меня к воде тянуло со страшной силой, а сейчас - не чувствую я воду. Может, потому что лес насквозь промок от дождя, и влага везде? Присела на поваленное дерево, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. Откуда я шла? И где было солнце? Так, стоп, а оно вообще было? Нет, были облака. А дерево? Когда я шла от реки, оно падало чуть наискось, не к реке, но... в голове опять все мутится, в глазах темнеет. Холодно.
   Пережидаю приступ и решительно поднимаюсь. Надо идти, иначе я замерзну. Спичек нет, огонь развести нечем. Вспоминаются детские книжки, где рассказывалось, что в далекие времена люди еще не умели разводить огонь, и потому использовали тот, что загорался при ударе молнии в дерево. Увы. Молния была, в дерево ударяла, вот только огня... нигде даже и не тлеет, все залило сильнейшим ливнем.
  Иду. Кажется, что к реке, вот только все никак до нее не дохожу. С деревьев падают холодные капли, лес промок насквозь, совсем как я. Холодно. Зубы выбивают дробь, перед глазами все расплывается, и ветки все чаще бьют по лицу, просто потому, что я не успеваю их вовремя заметить. И корни под ногами я не все замечаю тоже. Спотыкаюсь. И не раз, и не два. А реки все нет, а в лесу все темнее... И на этом, кажется, все.
  Дальше сны, смутные, бессмысленные. Словно я все пытаюсь идти, а ветви деревьев оплетают меня, будто цепями, и вздыбившиеся из земли корни не позволяют сделать и шага. А я все рвусь, рвусь...
  - Тихо, Лара, не надо. Куда ты? - шепчет голос, слишком знакомый, чтоб я могла не узнать. Слишком родной, чтоб могла не послушать.
  - Нэри, - и ветви оборачиваются руками, такими нежными, теплыми. И прижимают меня к груди. - Нэри... - как уйти от него, если он - во мне, если он - часть меня, как те капельки его крови, что однажды во мне растворились? Я могу убежать, спрятаться, возненавидеть, но закрывая глаза буду вновь слышать его голос и чувствовать запах. - Нэри...
  - Я здесь, Ларочка, здесь, я с тобой. Не бойся. Спи.
  Сплю. Как иначе услышала б я его голос? Просто сплю. А он - где-то совсем далеко, он улетел. Это ничего, ведь я сама так хотела. Я просто привыкла слишком. Я отвыкну, это не страшно...
  - Прости меня, Лар, - вновь шепчет мне тьма его голосом, но я не понимаю.
  - За что?
  - За все. Я, правда, хотел тебе помочь. Только помочь. Я никогда не желал тебе зла. Просто... ну, видно нет у меня того "добра", что нужно тебе.
  - Неправда, - говорить почему-то ужасно тяжело, но нужно сказать. Хотя бы во сне. - В тебе есть. Есть свет. И тепло. И добро. И это ты меня прости, мне просто... мне очень нужно идти, понимаешь?
  - Куда, моя радость?
  - К дикарям. К людям. Мне очень надо к людям, ведь я человек...
  - Здесь нет людей, моя маленькая.
  - Есть, я знаю, я нашла... они где-то совсем близко, рядом... рядом...
  Мое видение тает, я уплываю куда-то в глубокий сон без сновидений. Но еще успеваю вспомнить это ощущение, когда его губы касаются моих губ, очень нежно, едва-едва. И эхо его дыхания. И покой. Бесконечный, безбрежный. Так сладко...
  Проснувшись, долго и недоуменно разглядывала потолок вампирской машины. Приснилось? Но что? Реальность с трудом отделялась от сна, голова гудела. Все было как в тумане - прошлое, настоящее. Мы, вроде летели к храму, Дэла... Дэла сказала, что только там я смогу вернуть утраченное здоровье, утраченную силу... Дэла... впервые увидев, была готова купить меня за любые деньги, а потом... так легко отпустила, едва ли не выгнала... Впрочем, в чем-то понятно. Ей, умирающей, было нечего мне предложить, она о себе была не в состоянии больше заботиться, да и жить ей осталось... При первой встрече она была уверена, что я проживу еще меньше, что для Анхена, вернее, для светлейшего авэнэ, я не более чем улика, подлежащая уничтожению сразу после использования. Что даже в тишине и покое ее дома, окруженная заботой и вниманием, я не проживу больше, чем пару лет. Люди среди вампиров не выживают, выгорают, сходят с ума. Но помочь мне прожить эти последние пару лет достойно, было последним, что она еще могла сделать для некогда очень дорогого ей человека.
  Ну а потом... Анхен оказался чуть лучше, чем она о нем думала, моя психика, способная противостоять воздействию вампирской ауры - чуть крепче. И единственное, чем она могла мне помочь - указать дорогу к храму, несмотря на то, что сделал с предыдущим храмом Анхен.
  Анхен... Черная прядь, упавшая мне на лицо, мне явно не снилась. Как и рука, обнимающая меня за плечи. А наша ссора? Мой уход в дикий лес, гроза, птичка, люди, до которых я почти дошла - было это или не было? Видимо, сон. В моем состоянии - куда б я ушла?
  Протянула руку, осторожно убрала со своего лица его волосы, откинула их назад, высвобождая из плена и его лицо. А волосы нечесаные, спутанные. И мусора полно, листочки какие-то, обломки веточек. Поинтересоваться что ли, слышал ли он про расческу?
  Чуть коснулась пальцами его лица, провела по щеке. Не проснулся. Только рука, что меня обнимала, сжалась немного сильнее. А губы, потянувшись, коснулись плеча.
  А гипса на мне уже нет. Мы его снимали? Не помню. А рука, вроде, ничего, зажила. Не болит, действует. Вот только одежда... Одежда на мне была другая. Или это во сне? Да, там на мне была такая бежевая вампирская кофточка модели "здравствуй, ветер", с удобным нагрудным кармашком. С клапаном.
  Выбираюсь из-под его руки, отползаю назад. В последний ящик мы обычно складывали грязную одежду. Мне надо знать. Моя птичка. Она мне приснилась? Примерещилась? Или все же... Ящик пуст. Если там и была грязная одежда, слуги забрали ее стирать. Или не было ничего. Все лишь сон. Только сон.
  - Лара? - Анхен садится слишком резко, но, найдя меня взглядом, заметно успокаивается. - Ну куда ты опять вскочила? Лекарство только-только действовать начало. Полежи.
  - Анхен, а?.. - вот как спросить? Если все было только сном. Или не было? - Моя кофта? Бежевая... корэнэ сэ тэ напэнэрэдане?
  - Лар, ну сколько я тебя учил? На одном языке говорить пытайся. Не смешивай. Это очень плохая привычка, от нее потом крайне трудно избавиться.
  - Что? Не заметила, прости, - на чистоте речи он был просто повернут. Ну еще бы, ведь в Стране Людей они даже между собой обязаны говорить только по-человечески. Вставлять же человеческие слова в вампирскую речь - это вообще было оскорблением слуха благородного эльвина, ибо эльвийский язык велик и могуч, и нет того, что на нем невозможно было бы выразить. Впрочем, если прежде я перескакивала с языка на язык от нехватки слов, и то исключительно с эльвийского на человеческий, то теперь и в самом деле не заметила. Просто подбирала слова, пытаясь выяснить, существует ли то, что я ищу. - Мне просто казалось, на мне раньше была другая кофта. А там, в кармане... лежала одна вещь...
  Он не глядя открывает один из маленьких ящичков верхнего ряда, на ощупь достает оттуда что-то и протягивает мне.
  - Эта вещь?
  - Да, - почти шепчу, а на глаза наворачиваются слезы. И рука, протянутая за птичкой, дрожит. Все-таки существует. Не приснилась.
  - Ну вот что ты плачешь? - Анхен придвигается ближе, осторожно берет меня за плечи.
  Только мотаю головой, сжимая свою птичку как величайшее сокровище. Кажется, ее совсем отмыли от грязи, и она теперь еще красивей.
  - Испугалась, что потеряла?
  - Что ее не существует, - горло перехвачено спазмом, кроме шепота ничего не выходит. - Все так путается - что было, чего не было. Мы... где сейчас?
  - В машине. На берегу Аниары. Совсем недалеко от истока. Хочешь, выйдем, посмотрим, как она выливается из Озера Жизни? Красиво. Она бежит мощным потоком из огромной расщелины...
  Качаю головой. Не хочу ни на что смотреть. Тем более, на мощные потоки воды. Мокро. Зябко. Вздрагиваю и прижимаюсь к вампирской груди. Такой знакомый запах. Такое уютное тепло. Мои пальцы сами расстегивают его рубашку, рука скользит по его гладкой коже, обнимает за спину.
  - Ну вот что ты делаешь, несносная ты девчонка? - а сам касается губами виска, проводит пальцами по моим волосам.
  - Греюсь. Ты такой теплый.
  - Опять знобит? - он заметно напрягается.
  - Нет, ничего, нормально. Просто... ты про воду сказал, как-то зябко стало. А ты теплый... Ты сам не заболел? Такое чувство, что у тебя температура...
  - Нет, Ларис, моя температура не менялась, - он смотрит на меня очень внимательно. - Что именно ты чувствуешь?
  - Тебя, - шепчу мечтательно, забыв обо всем, зарываясь носом куда-то ему под рубашку. - Такое тепло. Яркое. Нежное. Живительное, словно огонь. Хочется раствориться, слиться... Согрей меня, Анхен. Пожалуйста...
  - Лара? Лара, Лара, не уплывай, очнись, посмотри на меня!
  Смотрю. Или подставляю губы для поцелуя. Но он не целует. Берет мое лицо в ладони и пристально вглядывается в глаза.
  - Не надо так, - шепчу пересохшими губами. - Голова начинает кружиться.
  - Идем-ка все же на воздух.
  Прежде, чем я успеваю возразить, он подхватывает меня на руки и выносит наружу. Вечереет. Солнце закатилось куда-то за деревья, окрасив небо нежно-розовым. Небольшие облака чуть темнеют на этом фоне. В воздухе еще чувствуется зной жаркого дня. Но ветерок несет с реки прохладу, остужая воздух, остужая чувства...
  Анхен осторожно ставит меня на ноги, чуть отступает. Немного потерянно смотрю на него, на мир вокруг. Пытаюсь собраться с мыслями. Замечаю, что руки пусты.
  - Птичка! - оглядываюсь вокруг. Слишком резко, меня аж заносит.
  - Присядь. Сейчас найду, - он даже не удивляется. Убедившись, что я опустилась на валун, скрывается в машине и возвращается с моей находкой. - Держи свою игрушку.
  - Это не игрушка, это... - снова хочется плакать. Да что ж со мной такое?
  - Так может, расскажешь мне, что же это? Третий день только об этой птичке и думаешь.
  - Третий?
  - Третий, Лариска, третий, - он тоже присаживается на валун в шаге от меня. Неторопливо застегивает рубашку. - Очень плохо тебе было. Температура зашкаливала, сбить практически не удавалась, ты в сознание не приходила, бредила только. Чуть получше тебе становилось - начинала птичку свою искать. А с ней затихала, засыпала даже.
  - Зачем же было все время отнимать? - ревниво интересуюсь.
  - Хрупкая вещь. Видимо, очень старая. Побоялся, что случайно сломаешь.
  - С чего ты взял, что она старая? Тем более хрупкая? Кость и кость.
  - А ты посмотри внимательно. Она уже расслаиваться начала. Видишь? - он опустился возле меня на колени, указывая пальцем на небольшие трещинки, идущие, практически, по всей фигурке. - Бивень растет, словно дерево, его слои в разрезе похожи на древесные кольца...
  - Бивень?
  - Ну, из обычных костей фигурки не режут, они по структуре не подходят. Вырезают обычно из рога или из бивня. И здесь скорее бивень, причем - очень старый.
  - Но, Анхен, бивень... бивни бывают у слонов, а они здесь разве водятся?
  - Не водятся. Еще бывают у моржей. Но моржи отсюда столь же далеко на север, как слоны на юг.
  - Но тогда почему ты решил?..
  - А вот бивни мамонта в этих краях находили, и неоднократно. Как и другие кости. В древности их водилось здесь, видимо, много.
  - Но мамонты... это слишком давно. Когда вымер последний мамонт? Десять тысяч лет назад?
  - Десять, восемь, шесть... Никогда не интересовался подробностями их биографии. Когда ледник отступил и здесь вместо тундры леса выросли. Впрочем, я и не утверждаю, что твою птичку сделали еще охотники на мамонтов. Найти бивень и вырезать из него фигурку могли абсолютно в любой момент времени, начиная от смерти того самого мамонта и по сей день. Хотя, пока я тебя искал, не заметил ни одного человеческого поселения в пешеходной доступности. Конечно, ее могли потерять проходившие там охотники... Где ты ее вообще нашла?
  - Так, где-то, не важно, - известие о том, что людей, вопреки всем моим надеждам, там не было и нет, меня подкосило. А я так верила, так шла. Казалось, что вот, еще немного, за следующей елкой... А их там нет. И та дорога вела в никуда, только заболела еще сильнее. И эта птичка, которая дарила мне надежду, оказалась таким обманом. И нет у меня никого, кроме Анхена. Никого и ничего. А я еще прятаться от него пыталась. И что б со мной было, если бы он меня действительно не нашел?
  Размахиваюсь и швыряю глупую птичку прочь. Она падает куда-то меж камней, скрываясь из глаз.
  - Ну и зачем? - Анхен вздыхает. - А завтра опять будешь плакать и просить достать.
  - Не буду.
  Но он все же встает и идет за птичкой. Перекладывает пару валунов, на мой взгляд, совершенно неподъемных, достает из расщелины поделку, возвращается ко мне. Усаживается рядом, прямо на землю, прислоняется спиной к валуну, на котором устроилась я, откидывает голову мне на колени. А птичку не отдает. Все крутит в руках, рассеянно скользя по ней взглядом.
  - Как эмоции у тебя сегодня скачут. Совсем измучила тебя эта болезнь, - он вздыхает. - А знаешь, я ведь могу и ошибаться, в костях животных я не специалист.
  Может ли вампир ошибиться в том, что людских поселений в округе нет? Вот уж вряд ли.
  - Хочешь, мы потом у Лоу спросим, он у нас любитель всевозможных человеческих древностей, и друзей у него много с теми же интересами, - продолжает меж тем Анхен, не отрывая взгляда от маленькой фигурки. - Они нам про эту птичку все расскажут - и из чего она сделана, и когда, и зачем.
  - Нам?
  - Ну, мне ведь тоже интересно.
  Ему? Эта нелепая человеческая птичка? Хотя... если я три дня лежала в бреду, вспоминая только о ней, а он сидел надо мной, вот такой нечесаный... И крутил в руках эту птичку. От грязи ее отмывал, рассматривал... Вот интересно, о чем он думал, рассматривая работу тех, кто для него - не более, чем дикари? Были, есть и будут. А я для него кто? Та же дикарка, только в одежде? Понял ли он, что значила эта вещь для меня? И что она значит для него?
  Провожу рукой по его волосам, зарываюсь в них пальцами, запутываюсь.
  - Ну вот, меня переодевал, причесывал, а себя забыл? Дай расческу, хоть волосы тебе расчешу...
  - Простите, светлейшая дева, я не знал, что вы изволите очнуться именно сейчас, не подготовился. Платья парадного не одел, бантик в волосах не заколол.
  - Какой еще... бантик? - фыркаю я. Нет, платьице его я, конечно, видала, Но бантик там в комплекте не шел. Кажется.
  - Какой захочешь.
  А голос усталый, тусклый И плечи такие... поникшие. А я ведь его разбудила. Выспаться не дала.
  - Все было настолько плохо?
  - Да не то, чтобы хорошо, - соглашается он, чуть поворачиваясь и прижимаясь щекой к моему бедру. - Тяжело чувствовать себя беспомощным. Понимать, что ты можешь только ждать.
  А я все перебираю его волосы и не могу оторваться. Рядом течет Аниара. Огромная, даже у истока. Ну еще бы, воровать воду из Озера Жизни! Это ж обпиться можно. Даже реке. И вся эта масса холодной воды проносится куда-то мимо, окутывая нас своей промозглой сыростью.
  - Анхен, а храм? Мы там были уже?
  - Нет, Лар, не были.
  - Но... если мне было так плохо... разве не надо было... как можно быстрее?...
  Он только качает головой.
  - Анхен?
  - Мне кажется, тебе туда уже не надо. Совсем. Мы завтра туда, конечно, слетаем... Там красивое место. В самом храме я, разумеется, не был, но в окрестностях доводилось.
  - И вот чего ты мне опять не договариваешь? Ты снова что-то решил, не то, что не советуясь, даже не объясняя. И снова это касается, ни много, ни мало, моей жизни!
  - Лар. Прекрати, - морщится. Даже по голосу слышу. - Ты опять собралась ругаться. А я не могу больше. Я устал. Завтра мы летим к храму, а там ты будешь решать сама - надо тебе это, не надо, пойдешь ты туда, не пойдешь. Как скажешь, так и будет, я обещаю.
  Обещание он сдержал. Хотя, каюсь, я не очень-то поверила ему в сумерках того летнего вечера, на берегу реки, несущей свои воды где-то совсем вдалеке от людей и вампиров. Мы сидели тогда на берегу очень долго, он совсем не торопился возвращаться в машину. Там же на берегу мне сервировали ужин, и Анхену пришлось запускать в воздух множество фонариков-светлячков, чтоб я могла этот ужин разглядеть. Но сам он так и остался сидеть, прислонившись спиной к валуну, вне круга света, почти поглощенный тьмой. Ни о чем не расспрашивал, не слишком-то рвался поддерживать разговор и все крутил в руках маленькую костяную фигурку.
  
  Глава 2. Огонь.
  
  Анхен был прав. Здесь действительно было красиво. Мы неспешно парили над озером, и солнце, поднимаясь из-за гор на восточном берегу, дарило краски просыпающейся природе. Озеро... я знала, что оно очень большое, но оно оказалось просто огромным.
  - Целое море, - потрясенно прошептала я, увидев под собой эту невероятную массу воды.
  - Да, - чуть самодовольно кивнул мне Анхен, - наше маленькое внутреннее море.
  "Море" было не столько маленьким, сколько узким. Мы летели над ним с юга на север, и если по сторонам, как с запада, так и с востока, над водой поднимались горы, серовато-синие в этот утренний час, нечеткие, окутанные дымкой, то впереди, насколько мне хватало зрения, была лишь вода. Порой попадались острова. И совсем маленькие, и крупнее. Анхен сказал, нам нужен самый большой.
  - И как узнать, что он и есть "самый"?
  - Я тебе об этом скажу, а ты попробуй мне поверить.
  Промолчала. Его явно раздражало, что я не считала каждое его слово истиной в последней инстанции. Меня раздражало, что он свои слова таковыми всегда и считает. И вот что с этим делать? Ругаться? До черноты в его неземных очах? Здоровье и без того кончается.
  Стала смотреть на воду. Летели низко, а вода оказалась невероятно прозрачной, и множество рыб, скользящих в ее глубинах, мне были видны в мельчайших деталях. Вот только в названиях этих самых рыб я разбиралась крайне слабо, а Анхена так они и вовсе никогда не интересовали.
  Наконец добрались и до острова. Он тоже был очень длинным, словно пытался повторить в миниатюре форму омывавшего его озера. В общем, все было почти как в сказке: в середине озера есть остров, в середине острова - заветный храм. Вот только храм был не в середине самого острова, а на западном его берегу. Но действительно - ровно посередине.
  Впрочем, если бы мне не сказали, что храм именно здесь, я бы его, пожалуй, и не нашла. Берег здесь был высокий, скалистый, изрезанный множеством живописных бухт, с редкими соснами по склонам и полоской гальки у самой воды.
  А те две скалы, что вдавались в озеро особенно сильно, были соединены с островом столь низким и узким перешейком, что вначале я и вовсе его не заметила. Как оказалось, именно там, в этих окруженных водами Озера Жизни скалах, и прячется храм.
  Оставив машину в ближайшей бухте, мы пошли к нему по самой кромке воды. Но чем ближе я подходила, тем меньше мне туда хотелось. Мне хватало и того, что все это несоленое "море" плещется у меня под боком, а лезть в очередную пещеру, где вода будет течь отовсюду и сразу... Впрочем, здесь, пожалуй, водопадов не предвидится, скала небольшая и абсолютно голая, только камень... А если у них там фонтаны бьют? Или вообще пещера ниже уровня озера?
  - Анхен, я туда не пойду.
  - Давай мы дойдем до входа, и ты еще раз подумаешь.
  - Я не пойду! И ты обещал!
  - Я обещал, что ты будешь решать, стоя перед входом в храм. Сейчас тебя просто пугают воспоминания.
  - А перед входом что, перестанут?
  - Вот и мне интересно. Давай руку. Все будет хорошо. Заходить не будем, лишь подойдем.
  - А там точно никого нет?
  - Точно. Если б были, я б почувствовал.
  - Вампиров?
  - Вампиров, людей, зверей. Не нервничай. Здесь никого нет, только мы.
  На небольшой площадке перед входом он меня отпустил. Вход был не слишком высок, чтобы войти, пришлось бы нагнуться.
  - Не спеши, Ларис, - проговорил вампир, отступая. - Послушай. Себя, храм, воду вокруг. Попробуй закрыть глаза, расслабиться, забыть обо всем. Храм пуст. Лишь первозданная стихия клубится там. Меня она отталкивает, а тебя? Попробуй услышать...
  Стою. Слушаю. Из пещеры тянет сыростью. Вода ударяется о камни с каким-то неприятным чавкающим звуком. Чуть нагибаюсь, смотрю в темный проем. Мрачно, темно, сыро... а дальше, наверняка, станет еще и мокро. С дрожью передергиваю плечами и отступаю.
  - Нет. Не пойду. Не заставишь.
  - Не буду, - едва заметно вздохнув, соглашается Анхен. - Я был почти уверен, что ты так скажешь. Но должен был убедиться. Идем наверх?
  Он кивает на высокий берег, я соглашаюсь. И мы взлетаем туда, не заморачиваясь долгим подъемом. Анхен - не Рин, играть в человека ему в голову не приходит. С высокого берега долго смотрю на двойную скалу, сильно выдающуюся в озеро, прячущую в своих глубинах аниарский храм. Отсюда она не кажется такой уж большой, самая высокая из ее вершин теперь где-то на уровне моих ног. Вот пусть там и остается.
  Солнце припекает, день обещает быть жарким. Вдали зеленеет небольшая роща, здесь же только жухлая трава пробивается сквозь каменистую почву, да красноватый мох ползет по отвесным серым камням. Идем вдоль склона туда, где несколько лиственниц, словно карабкающихся вверх по отвесному склону, обещают хоть какую-то тень, и усаживаемся там прямо на земле. Анхен обнимает меня одной рукой, я послушно прижимаюсь к нему и, наверно впервые за это утро, расслаблено выдыхаю.
  - Ну что ты? Я ж обещал, не захочешь - не пойдешь, - его рука ласково пробегает по моим волосам, и вновь возвращается на плечо.
  - Ты ведь уже решил, что я туда не пойду, верно? Потому и не повез, когда я была без сознания. А сейчас что - просто сделать вид, что решение мое?
  - Моя маленькая, бесконечно необъективная девочка, - он на миг прижимает меня к себе чуть крепче, и отпускает, задумчиво оглядывая пейзаж.
  Теперь, когда необходимость лезть в темную сырую пещеру отпала, не могу не признать, что место и впрямь красиво. И эта серая скала храма, вздымающаяся над темной водой. И мягкие полукружья бухт по обеим сторонам от нее, каменистые, почти лишенные растительности. И невысокие горы, вплотную подступившие к воде на далеком берегу. Их вершины покрыты лесом, а склоны белеют на солнце, далекие, чуть смазанные дымкой.
  - Дело не в том, что решил конкретно я, - произносит он, наконец, не отрывая взгляда от двойной скалы аниарского храма. - Дело в том, что происходит с тобой. Аниары разорвали тебе энергетический контур, магия вытекала из тебя вместе с жизнью. И нам нужна была вся мощь природного источника, чтобы остановить разрушение и, если повезет, восстановить утраченное. Вот только сила тянется только к силе, для того, кто магией воды не обладает, это место не просто бесполезно, оно может быть даже опасно. А ты... когда я нашел тебя в лесу, было стойкое чувство, что магии воды в тебе не осталось. Она вытекла, выгорела - вся, до последней капли. И если я прав - храм бы тебе не помог. В том состоянии, что ты была... просто убил бы, Ларка. Жизнь твоя тогда и без того на волоске висела.
  - Но тогда зачем ты привез меня сюда сейчас?
  - Проверить. Убедиться. Если магия воды в тебе все же осталась - ты бы вошла. Что бы ты не напридумывала себе заранее, стоило тебе оказаться в зоне действия силы - тебя потянуло бы, как магнитом. Желание войти пересилило бы все твои страхи.
  - Но я входила уже в один храм. Не чувствовала я тогда никакого особого желания.
  - Было много отвлекающих факторов, у тебя не было возможности сосредоточиться. А главное - тогда твоя сила находилась в равновесии. А сейчас - страшный минус. Вакуум, который жаждет быть заполненным.
  - Но я не чувствую - вакуума. Вернее, чувствовала раньше, но не сейчас. Сейчас я просто туда не хочу.
  - А это значит ровно две вещи, Ларис, - он поворачивается и, чуть развернув меня за плечи, смотрит теперь прямо в глаза. - Первое: магии воды в тебе больше нет. Совсем. Ни капли. И второе: сейчас ты очень подробно и обстоятельно рассказываешь мне все, что произошло с тобой в лесу.
  - Но... - как-то даже и растерялась, - я не помню подробно. У меня все путается - сон, явь... Сначала вдоль реки шла. Вдоль Аниары. Потом там приток какой-то. Переплыть бы я не смогла, пошла вдоль него...
  Про дерево, обрушенное молнией, слушал особенно внимательно. И где я стояла, и как близко, и что почувствовала, и отчего упала. А я не знаю точно. Я тогда и так-то падала, от того, что от реки удалилась. Может, я какой-то предел перешла, дальше которого нельзя было уходить. И все. Вытекла та самая "последняя капля". А молния? Ну, больно было, да. Так мне тогда все время было больно.
  Про птичку сказала только, что в корнях нашла, ну и решила, что, должно быть, люди близко. Пошла искать.
  - Но почему не вернулась к реке? Зачем двинулась в самую чащу?
  - А я... в чащу? Не знаю, я к реке хотела. Видимо, ошиблась, я тогда соображала совсем плохо. Все как в тумане помню.
  - То есть, когда очнулась, ты реку совсем не чувствовала?
  - Нет. Там все мокрое было. Наверно поэтому.
  - Наверно. А дальше?
  - Дальше шла. Долго. Или не очень. Не помню. И ты меня нашел.
  - Нашел, - соглашается Анхен. - А если бы не нашел? Или нашел чуть позже? Я и так безнадежно опоздал...- он выглядит расстроенным, сильно. Словно до последнего надеялся, что в храм я все же войду.
  - Ну, нет магии, так что ж теперь... Мне вон вообще всю жизнь твердили, что ее не существует...
  Иди ко мне, - он протягивает руки и пересаживает меня себе на колени. Верхом, понятно, зачем нам полумеры. Уверенные руки на миг сжимают мне ягодицы, заставляя судорожно вздохнуть, растеряв все слова и воздух, затем с нажимом скользят вверх по спине, вынуждая ухватиться за его шею, словно утопающий за соломинку. А губы касаются губ еле-еле, словно дразнят, раз, другой, и отстраняются.
  - Анхен, - тянусь за ним как за волшебным нектаром.
  - А тогда говорила "Нэри", - его губы шепчут в самое ухо.
  - Нечестно, - дергаюсь назад, но он держит крепко. - Я в бреду была, мне мерещилось всякое... Пусти!
  - Да тебя только пусти, сразу вляпаешься во что-нибудь. Нет уж, моей будешь, - он откидывается на спину, вынуждая меня упасть на него, и сразу же перекатывается, придавливая меня к земле всем своим телом.
  - Анхен! - пытаюсь его столкнуть, но разве мне это по силам.
  - Никуда я тебя не пущу! - он коротко целует в губы. Словно огненной иглой прожигает. И пытается отстраниться. Но мои пальцы уже намертво запутались в его волосах, жар его тела прожигает меня сквозь одежду. Я хочу продолжения, я хочу его, здесь, сейчас... Он целует. Растворяюсь в нем. Горю. Таю. Возношусь. Рушусь. Сердце колотится, словно безумное. Или вовсе уже не бьется. Его пальцы ласкают мне горло. Судорожно. Кажется, даже одежда рвется.
  И он отстраняется. Резко, молча. Встает и спускается вниз, к воде. Остаюсь лежать в растерзанной одежде и в растерзанных чувствах. Кровь и плоть. Эти дракосовы нераздельные кровь и плоть. Он не станет пить, он едва меня с того света вытащил. Будет мучиться. Он - там, я - здесь.
  Возвращается не скоро. Долго сидит у самой кромки воды, глядя вдаль. А я сижу наверху, и смотрю на него. Вампир и дева. И море безысходности вокруг. Была во мне частичка магии, что могла бы нас сблизить, и ту потеряла. Из гордыни. Сначала его, а потом и моей. Обхватываю руками колени. Анхен, Анхен. Все равно ведь люблю. Что б ни делала, что бы ни говорила.
  Наконец, фигура внизу отмирает. Опускает в воду руки, умывает лицо. Не спеша поднимается ко мне. Садится.
  - А знаешь, тебе ведь очень повезло с той молнией, - произносит он таким тоном, словно разговор и не прекращался. - Стой ты чуть ближе, она бы тебя убила. А так - спасла тебе жизнь. Замкнула энергетический контур, разорванный аниарами. Выжгла при этом последние капли "воды", но спасла. Организм с трудом пережил подобное вмешательство, все же молния - это... даже для вампира было бы многовато. Но ты выжила. И теперь поправишься, я уверен. Способности к магии у тебя больше нет, ну да ведь она и раньше была небольшая, а храм... Я не хотел говорить, но он мог бы тебе и не помочь. Негативное воздействие было слишком уж сильным...
  - Значит, все хорошо?
  Он кивает.
  - Тогда почему ты расстроен?
  - Просто устал, - он чуть встряхивает головой, словно отгоняя невеселые мысли, и бодро продолжает, - что ж, раз мы все равно здесь, предлагаю искупаться, пообедать. А потом сходить на весьма познавательную экскурсию вглубь острова.
  - И что же там познавательного?
  - Твои любимые дикари. В изобилии. Ты же мечтала на них взглянуть. Вот и посмотришь.
  - Но... как же... мы что, вот так просто пойдем?
  - Пойдем. А понадобиться - и полетим.
  - А как же стрелы? Ты ж говорил, в вампиров они стреляют. И в тех, кто с ними.
  - Я боевой маг, Ларис. Я в состоянии поставить щит и против более серьезного оружия, чем деревянная стрела с костяным наконечником. Пусть стреляют, если не лень. А вот если ты у меня опять ломанешься в одиночку искать призрачное счастье в диком племени, то могу и не успеть. Так что пойдем вместе.
  Про "купаться" разговор был не праздный, вода в Аниаре просто ледяная, а душа вампирские чудо-машины не предусматривали. Аккуратно спустилась вниз, разулась, потрогала воду. Теплее, ощутимо. Но, конечно, в нашем пруду в Светлогорском парке... Стоп, не об этом. Об этом нельзя, будет только хуже. Я же вот - путешествую. Красивое место, легендарное озеро. Мы его даже в школе, на уроках географии изучали. Какое оно большое. И глубокое. Кажется, самое глубокое в мире. Еще вода в нем какими-то особыми свойствами обладает... не помню, но Озером Жизни его не просто так прозвали. Вампиры. Или те люди, что живут на его берегах? И вот как мы сейчас к ним пойдем? К людям. К настоящим людям. Диким. Насколько диким? Что для вампира "дикарь"?
  Мысли мечутся, словно белки. Сама не заметила, что уже разделась, уже плыву. Плыву размеренно и привычно, совершая отточенные до автоматизма движения. Словно в детстве, когда сказали: "а теперь 10 бассейнов брасс", и ты плывешь, как тебе велено. Только я не в детстве. И не в бассейне. Так зачем и куда я плыву? Тем более и вода чем дальше от берега, тем холоднее, это она только в бухте прогрелась, где мелко. Возвращаюсь. Задача была охладиться да сполоснуться, а не баламутить гребками эту "самую прозрачную в мире воду". Да, камни на дне видны хорошо, словно дно совсем рядом. Ну, так они и с берега видны хорошо.
  Анхен сидит на берегу и глядит на меня так... понимающе-понимающе. Ну да, очередной "смелый эксперимент" прошел удачно. Желания плавать действительно нет. Словно вода - это просто какая-то мокрая масса, а раньше она была чем-то большим. И уже не вспомнить, чем. А жаль.
  Обедала рыбой, выловленной Низшими в озере. В этом им было со мною просто, рыбу они и сами любили. И готовить умели очень вкусно. Или это рыба была такая вкусная. Они-то ее название точно знали, да вот только на эльвийском. А что мне это даст? Купалась в Озере Жизни, ела там... харэнгэс. Угу, и кто это? Да и кому мне хвастаться? Мне бы страшно завидовал Петька. И все его друзья-походники. Представляю, как разгорались бы у них глаза, и они уже представляли бы здесь себя - с палатками, байдарками, ружьями, удочками... И никогда. Никогда мне им ничего не рассказать. Никогда им здесь не побывать. Ну, последнее-то не так уж плохо, учитывая условия "турпоездочки". Но вот нам уже никогда... не встретиться... нигде... до самой смерти.
  Анхен обнимает меня за плечи, хотя я знаю, запах рыбы он не особо любит. Терпит.
  - Ну что ты, Лар, не надо. Не грусти. Все хорошо будет.
  - Да, - согласно киваю я, - да.
  И почти в это верю. Ведь он со мной. И он меня любит. И мне этого хватит. Должно хватить.
  Искать диких людей идем пешком. Вдвоем, Низшие остаются на берегу с машинами. Впрочем, почему искать? Анхен просто кивает на ближайшую рощу, и сообщает:
  - Вон оттуда за нами давным-давно наблюдают.
  - И ты не сказал?!
  - Сначала дело, - он невозмутимо пожимает плечами. - Все развлечения потом.
  - Для тебя это - развлечение?
  - Для меня главным было - разобраться с храмом, стихиями, здоровьем твоим. А зная твое фантастическое неумение сосредотачиваться на главном, рассказать тебе, что люди настолько близко, значило гарантированно провалить все мероприятие.
  - Видишь ли, Анхен, главное - это не всегда то, что таковым считаешь ты.
  - Видишь ли, Лариса, главное для тебя, похоже - это просто спорить со мной по любому поводу. Оно забавно, когда в новинку, но сейчас уже утомляет.
  Молчу. Не спорю. Кто я, чтоб утомлять Великого?
  До рощи не так уж и далеко. И с каждым шагом я нервничаю все больше, раздражение уходит, приходит страх. А может - ну его? И лучше не знать? Анхен берет меня за руку. Становится легче.
  Одинокая лиственница, стоящая на самой опушке, чуть в стороне от основной массы деревьев, невольно приковывает взгляд. Еще бы, ведь вся она буквально умотана кусками грубой ткани различного цвета. Много синего, белого, но встречаются и различные оттенки коричневого, желтого. Ленты свисают с ветвей, напоминая разукрашенное Майское Древо, но замотан, порой в несколько слоев, и сам ствол, висят кусочки шкурок, какие-то мешочки...
  - Это дерево желаний? - спрашиваю неожиданно севшим голосом. И не могу сдержать улыбку. Они люди, как мы, у нас даже традиции схожи.
  - Скорее, дерево жертвоприношений. Это вы, беспечные, просто желания загадываете. Дикари - жертвуют духам, прося что-либо для себя.
  - Мы просто уже не верим в духов, - пожимаю плечами. - Но традиция-то осталась.
  - Ага, - мрачновато хмыкает Анхен, - во всей полноте.
  - Что ты имеешь в виду? - вот умеет он так сказать, что сразу плохого ожидать начинаешь.
  - Идем, покажу.
  Продолжаю смотреть настороженно:
  - Сначала скажи.
  - Вон там, - он кивает вглубь рощи, - два человека. Судя по тому, что единственная их эмоция - это страх на грани паники, а местоположение они не меняют, стрелять в нас им нечем, а убежать они не могут.
  - Но...
  - Ты ж хотела их видеть. Так идем.
  Он вновь берет меня за руку, и мы идем. Не могу сказать, чтоб его слова меня подготовили. Я их просто не поняла. Не приняла, не поверила.
  Но увидела. Их действительно было двое. Мужчина и женщина. В ярких синих халатах, перевязанных широкими поясами, в остроконечных шапочках на головах, в кожаных сапожках... Впрочем, шапочка была на голове только у мужчины. Женская валялась на земле у ее ног, а она... не могла ее поднять.
  Они были привязаны, оба. За поднятые над головой руки к каким-то деревянным столбам с ромбовидным навершием, вбитым посреди небольшой поляны. И ужас, который они испытывали, ощущала даже я.
  - Что это? Кто их привязал? Зачем? - ноги не идут, я оторопело смотрю на людей.
  - Это жертва, Ларис. Старый проверенный принцип: пожертвуй малым, дабы сохранить большее. А привязали их соплеменники. Нам с тобой в подарок.
  Анхен спокойно посматривает на меня, на них. Спокойно объясняет. Ну еще бы, он и сам умеет привязывать. И, видно, прекрасно знал, что нас здесь ожидает. А я вспоминаю про блюдечко с голубой каемочкой, на котором наша профессура некогда мою голову ему преподносила. Про того парня, что был растерзан толпой за то, что вампиров не любил. Про то, что все мы - не настоящие, измененные, и всю эту любовь к вампирам нам искусственно вживляли. Те, что были перед нами - любви не испытывали. Испытывали ужас и готовились умереть страшной мучительной смертью. Но их тоже преподносили - на блюдечке. Свободные дикие люди попросту... откупались.
  - Анхен, но как же... ты же говорил... ты же обещал... стрелы... - я все представляла себе иначе. Совсем иначе. Даже людей. Они не такие. Не похожие на меня. Их лица... круглые, широкоскулые, с узкими, едва прорезанными глазами... они похожи на тех, кого я видела в вампирских стадах. Разве что с волосами. У женщины... нет, у девы, она совсем молода...за плечами видны две черных, как смоль, косы. У мужчины волосы скрыты шапкой. Он храбрится. Он пытается быть смелым. Закусил губу, чтоб не проронить ни звука. Дева плачет, не замечая слез, подвывая от ужаса.
  - Стрелы слабо помогают против духов, пришедших с севера, - Анхен лишь слегка пожимает плечами.
  - Но мы... с юга прилетели. А если вообще, то с запада.
  - А от Камня идем с севера. Да и не суть. В их поверьях север - сторона злой, насильственной смерти. Думаешь, регулярно прилетающие в храм аниары ходили в их поселок за чем-то иным? Это жертва духам смерти, Ларис. Нам. Чтоб взяли этих и не трогали поселок. Кстати, мужчина - лично тебе. Берешь?
  - Зачем ты?.. Не издевайся.
  - Даже не думал. Будь я один, здесь висела бы только она. Ты посмотри, Ларис. Внимательно посмотри. На себя, на меня, на них. Ты никогда не будешь для них человеком.
  Да, я видела. Я понимала, помнила. Мне их тоже... за людей было принять сложно, очень. Не сказали бы - не поверила. Да и то, у меня в тот момент мир перевернулся, я во что угодно могла поверить. А им - кто и как объяснит, что я - не вампирша? Аура? Стоим мы рядом, да может, они и не чувствуют, может, это только для нас, измененных. Лицом - я похожа на Анхена, не на них. Одежда, прическа - он прав, в их глазах я вампирша, дух севера, как сказал Анхен. Не человек.
  - Ты их отпустишь? Если это для нас, мы же можем их отпустить?
  - Отпустить? - он подходит к пленнице ближе, обворожительно улыбаясь, проводит пальцами по ее щеке.
  - Эрли-кха, - в ужасе шепчет она побелевшими губами, - Эрли-кха...
  Большой палец его руки скользит по ее губам. Медленно, чувственно. Она забывает, как дышать. Его дыхание, напротив, учащается.
  - Зачем же мне ее отпускать, Ларис? - продолжает он несколько хриплым голосом. - Такая красивая девочка. Такая нежная.
  И уже не понять - со мной он еще разговаривает, или уже только с ней. Я почти физически ощущаю, как его ведет. Его дыхание, голос, его рука, ласкающая ее горло, разрывающая завязки ее халата.
  - Анхен, пожалуйста! - бросаюсь к нему сзади, обхватываю руками, тяну на себя. - Не надо, пожалуйста, остановись!
  Он ловко выхватывает меня из-за спины, прижимает к груди, целует в губы.
  - Зачем, принцесса? Я усталый, голодный - во всех смыслах. И я хочу ее, - меня он удерживает одной рукой, другая по-прежнему ласкает пленницу, словно он не в силах оторваться, остановиться.
  А она - уже не отстраняется. И слезы высохли, и ужас из глаз уплыл. Ее лицо словно следует за его скользящей ладонью, прося продлить ласку, и только губы все шепчут непонятное:
  - Эрли-кха... Эрли-кха...
  - Анхен! - становится страшно. Его глаза словно дымкой затянуты, он будто плывет в аромате крови, все больше теряя связь с реальностью.
  - Побудь сегодня со мной, Ларис. Не отворачивайся. Сколько можно уже закрывать глаза на тот факт, что я вампир? Сколько можно меня стыдиться, Лара? Я хочу, чтобы ты была рядом. Всегда - рядом. Она прелестная девочка. Давай попробуем вместе - твоя плоть, ее кровь. И я могу ничего не бояться. Не сдерживаться, - его горячий шепот, слегка похожий на горячечный бред, обжигает мне ухо. Его висок касается моего виска, его лицо трется о мое. - Хотя... Твоя кровь тоже. Ты не представляешь, как манит меня твоя кровь, с тех пор, как ты изменилась. А ты все болеешь, болеешь...Я возьму немного, Лар. Совсем немного, тебе не повредит. Я сумею переключиться. И смогу не сдерживаться. Я наконец-то смогу не сдерживаться. Ее кровь. Вся ее кровь. И плоть. Она так прелестна, Лара. Изящная, стройная. С такой маленькой, почти детской грудью. Еще не знавшей ласк...
  Уже узнавшей. С завязками халата он справился. Дикарка чуть постанывала, ее откинутая голова безвольно моталась из стороны в сторону, глаза закатились. Его эмоции накрыли ее лавиной. Она уже была его - душой, телом. Ей было хорошо. А я...
  А я была в шоке. Нет, не от интересного предложения даже. От того, что он себя не контролировал. Он уже забыл, куда мы шли, зачем. Он хотел только крови и плоти. Здесь и сейчас. В глазах - ни проблеска разума, лишь туман предвкушения, лишь страсть...
  Пытаюсь отодвинуться, выскользнуть из его объятий, но тщетно.
  - Анхен, отпусти! Пожалуйста! Не надо, Анхен, не сейчас! Не здесь! Не так!..
  Он закрывает мне рот поцелуем. Глубоким, жадным. Его рука еще сильнее сжимает мне плечо. Вторая рука, оторвавшись от дикарки, ложится мне на горло, охватывая его, оглаживая. Скользит вниз, безжалостно разрывая мне блузку, находя под ней грудь и сминая ее скорее болезненно, нежели чувственно.
  - Не отстраняйся, Лара, пожалуйста! Нам будет хорошо. Нам всем будет хорошо. Хочешь, дам тебе своей крови? Ты ведь пила однажды. Было сладко.
  Не могу больше. Не выдерживаю. Размахиваюсь и, что есть силы, бью его по лицу ладонью. И звук пощечины еще долго отдается у меня в ушах в наступившей оглушительной тишине.
  Его руки опускаются, и я падаю назад, поскольку все это время безуспешно пыталась вырваться. Остаюсь сидеть, где упала, с ужасом глядя на вампира. Никогда прежде я руки на него не поднимала. И не думаю, что кто-либо из людей вообще... Впрочем, в таком состоянии я его тоже еще не видела.
  Он стоит... замерев на месте, молча. И взгляд его проясняется... или чернеет... Пауза тянется. Секунды превращаются в вечность.
  - Это называется "плюнуть в душу", Лара, - раздается, наконец, его голос. Чужой, холодный. - Плюешь ты метко, я и забыл...
  Он по-прежнему стоит, не шевелясь. Не глядя на меня. Не глядя на нее, на них...
  - Ты... сорвался. Я испугалась...
  - Да что ты? Как интересно... - усмешка. Холодная, издевательская. И все тот же взгляд - в никуда, мимо. Только руки в карманы засунул. Постоял. Отошел подальше, на край поляны. Встал там, прислонившись спиною к дереву. Откинул голову, закрыл глаза. Помолчал.
  - Лариса, а ты... хоть когда-нибудь... думала обо мне? - произнес, наконец, все так же неестественно спокойно, вот разве что слова подбирал с видимым усилием. - Нет, не о том, как тебе плохо со мной, как сильно я тебя раздражаю, как не нравлюсь, как хорош в постели... Просто обо мне. Как я живу, что ощущаю, что чувствую... Я ведь сейчас даже не о любви, Ларис. Да не люби, не надо...
  - Я...
  Он перебил, не дослушав. Не интересовал его мой жалкий лепет.
  - Ты когда-нибудь думала о том, что я - не человек? Никогда им не был и некогда не буду. Но при этом у меня тоже есть потребности. Естественные для моего вида. Что абсолютно так же, как и ты, я бываю голоден. Вот только в пищу мне годится только живая человеческая кровь. И ничего больше. Заменителя нет. Что секс занимает в нашей культуре столь серьезное место не просто так. Это тоже тип питания, Лара. Необходимый для нормальной жизни энергообмен. И когда его долго нет - это тоже голод, Лар. Сильный. Сводящий с ума, ставящий на колени... Я сорвался, говоришь? Не настолько, чтобы тебя обидеть, ты не могла этого не понимать... - помолчал. И я молчала, замерев на земле, ожидая худшего. - А ты могла бы мне помочь. Поддержать в минуту слабости... Ты предпочла меня оскорбить. Очередной раз ткнуть в лицо, что я не железный, не идеальный, что у меня бывают срывы, слабости. Что я, "о, светоч, пощади", будучи вампиром, смею вести себя по-вампирски! - язвительность все же пробилась. Холодная, беспощадная. Да, это он любить хотел импульсивно. А убивать будет, как водится, расчетливо. Хладнокровно. Впрочем, пока он бьет лишь словами. Все так же не глядя. Не шевелясь. - Ты болела сейчас, тебе было плохо, я все понимаю. А ты представляешь, каково было мне? С тобой наедине, в замкнутом пространстве, где все пропитано твоим запахом, не имея возможности прикоснуться, пригубить... Я вампир, Лара, у меня зубы сводит, в глазах мутится, я еле сдерживаюсь... Я тебя хочу - до безумия. Не кровь, не плоть, не пищу, Лара, тебя. Обладать, любить, соединиться с тобой в одно целое... Но я вампир, и я знаю свои возможности. После недели воздержания - я не смогу себя контролировать. Да еще на голодный желудок. Кровь ударит в мозг - и все, Лариса. Я уже не смогу остановиться. И я запрещаю себе думать об этом, дышать, чувствовать... Да, когда я увидел ее, я расслабился. Позволил себе расслабиться, потому что с ней я смогу... смог бы - любить тебя, насытится, избавиться от боли...
  - От боли?
  - У меня от голода болит голова, - он чуть пожимает плечами. - У тебя не бывает?
  - Но голод... откуда? У тебя же рабы...
  - Я не брал. Не заказывал из Илианэсэ. Они дорогу переносят плохо, тащить их за две тысячи километров... Дикарей для того и оставляли... Вот только я ошибся. Думал, за день мы сюда доберемся, а видишь... не получилось.
  Он так и стоит, прижавшись спиною к дереву, словно черпая из него силу. Даже глаз - так и не открыл. Сдерживается? Боится сорваться?
  - Анхен, прости пожалуйста, я... я просто испугалась, ты был на себя не похож, я...
  - Теперь похож?
  - Что?
  - Теперь я на себя похож?
  - Д-да.
  - Так я повторяю свое предложение. Ты, я и она. Можно вчетвером, против мальчика я не возражаю. Не хочешь на травке - можно в машине, не нравится в машине - нам поставят шатер, - глаза, абсолютно ясные, смотрят на меня в упор. Холодно и пронзительно. И я понимаю, что вопрос не праздный. Что сейчас от моего ответа зависит многое, очень. Наше будущее, наши отношения, моя жизнь, быть может...
  - Я не смогу, - я так и сижу на земле, слезы катятся из глаз, я понимаю, что теряю его, но... - я просто не смогу. Быть рядом, смотреть, как ты убиваешь ее, получая удовольствие от процесса... Я не смогу, Анхен, я не готова, я не смогу... прости...
  - Да, - спокойно кивает он головой, словно и не сомневался в ответе. - Ты слишком лицемерна, чтобы смочь. Ты предпочитаешь, чтоб я это сделал как-нибудь без тебя. Предпочитаешь закрыть глаза и сделать вид, что ее просто никогда не было. Ведь на самом деле тебе на нее плевать, Лара. Тебе не важно, выживет она или умрет, главное - чтобы не на глазах.
  - Неправда...
  - Правда. Мои рабы. Те, что мне возят в качестве корма. Что ты знаешь о них? Выживают они или умирают? А если выживают, то на сколько раз мне хватает одного? Как часто их меняют? Как долго можно продлевать им жизнь, беря их кровь? Не знаешь. Никогда не интересовалась. Их жизнь и смерть тебе безразличны. А эта дикарка - ровно такая же моя рабыня с той минуты, как ее привязали к столбу. Вся разница - ее выставили на свет. Ее достаточно спрятать - и ты преспокойно о ней забудешь, и вновь будешь делать вид, что я не вампир.
  - Но я...
  - А я вампир, Лара. А с тобой я вынужден поддерживать свою жизнь тайком, словно вор. Чтоб, не дай светоч, нежная наша Лара не увидела, что я ем. А что, Лариса, если я перестану пить кровь, заниматься сексом, тебе станет легче? Я, конечно, помру не сразу, какое-то время промучаюсь. Но потом умру. В твоих глазах, видимо, человеком. И что, наступит счастье? Не станет злобного авторитарного меня, который все за тебя решает. Сможешь жить, как тебе хочется. Сколько дней по самым смелым прикидкам?
  - Ты все опять переворачиваешь с ног на голову.
  - Да нет, как стояло, так и стоит. Я по-прежнему голоден.
  - А я по-прежнему не могу присутствовать при том, как ты убиваешь людей. Да, я лицемерка. Да, я глаза закрываю. Да, я смирилась с тем, что ты их убиваешь, лишь бы не на глазах. Потому что я не смогу этого вынести, я сойду с ума, я просто сойду с ума, Анхен! Ну неужели тебе будет от этого легче?
  Молчит. Смотрит. Долго и так... словно прощаясь. Со мной? С надеждой?
  Вынимает из кармана какой-то предмет, бросает к моим ногам. Нож. Небольшой, перочинный. В путешествии нашем не раз пригождался. Но сейчас - зачем?
  - Подарок был сделан нам обоим. Как я и сказал - мужчина твой. Милосердие вампира - подарить блаженство перед смертью. Давай посмотрим на милосердие человеческое.
  - И что... ты хочешь, чтобы я сделала?
  - Все, что сочтешь нужным. Ты ведь знаешь, как надо. Ты всегда знаешь, как надо.
  Не всегда. Но сейчас я знала. Люди не должны быть связаны. Люди не должны быть рабами. Решительно поднимаюсь с земли и подхожу к мужчине. При моем приближении глаза его чуть расширяются, он заметно бледнеет. Но молчит. Держится. Обхожу его сзади и разрезаю веревки. Хороший нож, острый. Разрезал быстро.
  Мужчина опускает руки, но все так же стоит, ожидая...
  - Уходи, - говорю ему в спину. - Уходи, ты свободен.
  Он испуганно оборачивается, смотрит на меня, на нож в моей руке. Падает на колени.
  - Уходи, - повторяю я.
  - Он не понимает, - вампир так и стоит, прижавшись к дереву. И смотрит на меня. Спокойно, выжидательно.
  - Почему не понимает? Я же вроде по-человечески... - последнее время со мной что-то творилось, я постоянно языки путала. Скакала с одного на другой, заставляя Великого морщится, и сама порой этого не замечала. И понимать стала по-эльвийски свободно, и любую мысль выражала, не задумываясь...
  - Всеобщего человеческого не существует, - просветил меня авэнэ. - У вас свой язык, у них свой.
  - Но как же... погоди, в стадах они говорили. Плохо, но говорили. На моем языке.
  - На каком научили, на таком и говорили, - пожимает вампир плечами. - Тут этих племен и народностей бегает - дракосова туча, а бегало - так и еще больше. И у каждого свой язык. Не учить же нам все это многообразие. Выбрали один язык - ваш, коль для вашего народа отдельный проект был, - вот ему рабов и обучили. Минимально, чтоб команды понимали.
  - А...
  - Ты не мучай мальчика, раз уж взялась. Лапкой махни - куда ему идти, что делать. И скажи что-нибудь, но только тоном приказа. Ты для него сейчас - Госпожа Мать-Озеро, не больше, не меньше. Так изволь соответствовать.
  - Кто?
  - Моя жена, согласно их поверьям, - он усмехнулся. - Если я легенды не перепутал. У разных племен они слегка разнятся. Действуй, что же ты.
   Взглянула на стоящего передо мной человека, поймала его взгляд.
  - Ты, - взмах рукой в сторону, противоположную храму, - должен уйти домой. Домой. Уходи, ты свободен. Ты мне не нужен. Ну?
  Человек пятится в указанном направлении. Дойдя до края поляны, срывается в бег.
  - А удар под ребра был бы милосерднее, - доносится до меня от дерева. - Хоть умер бы с мыслью, что отдал жизнь на благо родных.
  - Лучше уж пусть живет им на благо.
  - Вот зря ты меня не слушаешь. Я ж рассказывал: тех, кто был с вампиром, они убивают.
  - Но он - не был.
  - Свидетелей нет, - он все же отрывается от дерева, подходит ко мне и вынимает из моей руки нож. - По их поверьям, духи севера забирают душу. А без души он им - не родня. Надеюсь, не надо объяснять, с чего они это взяли.
  Бросаю взгляд на деву у столба.
  - Ты уже объяснил. Наглядно. Вот только... ты и про нас говорил, что будут стрелять. Не стреляли. Наоборот.
  - Так хочется, чтоб стреляли? - вампир усмехается. - Ну идем, экскурсия продолжается.
  Он, не оборачиваясь, движется в сторону деревьев, за которыми скрылся мужчина.
  - Анхен, а как же... она?
  - Она? - он останавливается. Не спеша поворачивается ко мне, оглядывает поляну, задерживает взгляд на безвольной жертве. - Она чуть-чуть подождет. Я уже вызвал машину, ее сейчас заберут, - в голосе на миг прорывается откровенное сожаление. - Мой ужин опять переносится, но я потерплю. Раз уж ты так благородно лишила меня... моего маленького вампирского счастья, позволь ответить тебе любезностью, и тоже лишить... некоторых иллюзий. Идем. И не отходи от меня далеко. Потому как сейчас - стрелять будут точно.
  Иду, куда ж деваться. Иллюзий уже не строю. Он ничего не простил, и, что бы ни было - будет плохо. Идем долго. Минут десять, может пятнадцать. Он молчит, и я тоже... не рвусь начинать разговор.
  Наконец, в деревьях намечается просвет, мне кажется, я вижу поселок... да, какие-то маленькие светлые домики... или шатры, их много! Я невольно ускоряю шаг, обгоняю Анхена. И на самой опушке спотыкаюсь о тело. Отпущенный мной мужчина лежал лицом вниз, пронзенный множеством стрел. Кровь на земле ясно указывала, что умер он не сразу. Какое-то время он пытался идти... или ползти... куда я велела. К дому. Но разве могла я поверить, что дома его встретят... так?
  - А ты могла бы его любить, - произносит вампир, пока я стою перед мертвецом на коленях. - Узнала бы, что секс может быть очень долгим. И безболезненным - он бы точно не стал тебя кусать.
  - Он был слишком напуган. У него бы не получилось, - я, кажется, плачу, но продолжаю отвечать ему. Не задумываясь, по привычке. Светоч, о чем мы? Он мертв, он убит своими за то... за то, что мне - не пригодился.
  - Я бы помог, у него бы все получилось. Он был бы счастлив и горд, прикоснувшись к телу богини. Познал экстаз, физический и религиозный. И это было бы куда милосерднее того, что с ним сделала ты.
  - Не я!
  - Вы все. Люди, - последнее слово он просто выплюнул. - Вы умеете убивать не хуже вампиров. Вот только любить при этом вам не дано. Совсем. Идем, - он взял меня за плечо и заставил подняться. - Они уже натянули луки. Так не заставляй своих сородичей ждать. Руки устанут.
  Крепко удерживаемая вампиром за предплечье, я делаю шага три, почти ничего не различая от слез. Потом слышу звук дрожащей в воздухе струны.
  И первая из стрел падает у моих ног. Не костяной у нее наконечник. Металлический.
  Я с визгом пытаюсь отскочить, но Анхен держит крепко.
  - Хотелось на войну, принцесса? Считай, пришла. Не прыгай, я экранирую. Иди достойно.
  Иду, а что остается. Он же меня за плечо волочет. Под градом стрел, летящих без промаха. И падающих, не долетев - до груди, головы, живота - сантиметров! Нет, я уже не плачу об убитом мужчине - я вою от ужаса. Ведь достаточно ему всего один раз не уследить... не рассчитать... А он не спешит. Приближается к светлым шатрам гордо, величаво, с насмешкой. Стрелы летят и в него, и так же падают бессильно у его ног, вот только его-то они - не пугают.
  Я уже вижу тех, кто стреляет. Их много. В знакомых халатах, шапочках. И с длинными такими луками. На лицах - отчаянная решимость. И злобно бьет барабан, заставляя вздрагивать при каждом ударе. А в глубине поселка, там, где курится густой дымок, мне даже удается разглядеть барабанщика. В одежде из шкур, причудливо сшитых, в странной шапке с рогами оленя на лбу. И у него не барабан. У него бубен. Огромный, и он стучит по нему колотушкой, повторяя нараспев какие-то звуки нечеловечески низким, дрожащим голосом. И от звуков этого зловещего бубна и зловещего голоса кровь стынет в жилах еще быстрее, чем от вида летящих в нас стрел. Стрелы не долетают. А звуки бьются уже где-то глубоко внутри. Ноги давно деревянные. И если б вампир не держал, я давно бы упала. Просто упала бы, даже бежать уже б не смогла.
  Мы подходим ближе. Еще. Еще. И лучники пятятся, стреляя в нас уже из-за палаток, а тот человек все поет, все стучит, отплясывая вокруг своего костра жуткий и воинственный танец.
  Очередную стрелу, метившую Анхену в сердце, он легко поймал в воздухе. Бросил взгляд на наконечник, отчего тот вспыхнул, словно политый бензином. И уверенным сильным броском запустил, словно дротик, в человека с бубном.
  Тот прикрылся своим инструментом, будто щитом. Но горящая стрела прошла его "щит" насквозь и вонзилась в сердце. Он падал очень медленно в наступившей тишине, заваливаясь навзничь. Его рука с колотушкой взмахнула последний раз, и странного покроя рукав затрепетал на ветру, словно птичье крыло. Оленьи рога венчали его голову фантастической короной, а прижатый к груди бубен горел, и кольцо огня становилось все шире, шире...
  Миг тишины, похожий на вечность. Крик орла в небесах. Ветер, всколыхнувший листья старой березы.
  Отчаянный, горестный женский вопль. И еще один, и еще. Волна вампирской силы, едва задевшая меня черным крылом всепоглощающего ужаса, и полностью накрывшая поселок. Они падали на колени, роняя луки. И даже кричать уже не могли.
  Рука, державшая меня за предплечье, разжимается. И я тоже падаю вниз, к его ногам.
  - Остановись, - шепчу побелевшими губами, - пожалуйста, Анхен, остановись...
  Смотрит на меня. Сверху вниз, надменно, холодно.
  - Дать им возможность стрелять и дальше?
  Смотрю на него в ответ. На это точеное холеное лицо с тонкими чертами. На этот надменный изгиб губ. В эти глаза - нет, не черные, просто темно-карие глаза со звериным зрачком. И понимаю, что не боюсь. Уже - не боюсь. Потому, что что-то самое главное, где-то глубоко в душе я уже потеряла. Выбило одной из тех стрел. Или, может, ударом бубна.
  Стираю слезы со щек. Они не помогут. Они никогда и никому не помогали. Вампиры привыкли. Жертвы всегда плачут. А я не жертва. Потому, что у меня есть оружие. То, к которому он не привык. И которое, он сам признался, его всегда поражало. Заставляло задуматься. Потому, что любить и молчать - не синонимы. Любить и терпеть - не одно и то же. Хотя... может, он и прав на счет "любить". Потому, что любить того, кто позволяет себе карать тебя за непокорность, проблематично. Для меня. Ну, так ведь он интересовался моей любовью.
  Встаю. Уверенно, не отрывая от него взгляда.
  - Великий считает, что наказал меня недостаточно? Если б ты пожелал, ни одной стрелы бы не вылетело. И не ври мне про расстояние. Все дело в том, что тебе требовалось меня наказать. Так наказывают рабов, Анхенаридит. А ты когда-то сказал, что я для тебя - не рабыня
  - Лариса!
  - Я договорю. А ты изволь послушать. Я тебя - выслушала. Твоя очередь, не находишь? Кто и скажет, если не я, - стою, не отрывая от него гневного взгляда. Бросая каждую фразу уверенно и непререкаемо. В этом мне было у кого учиться. - Или ты струсишь? Заткнешь мне рот ударом кулака? Побоишься слов двадцатилетней девчонки?
  - Бить по лицу сегодня - твоя прерогатива, - холодная усмешка.
  - Расту, - напрасно он думал меня этим смутить. - Учитель был хороший. Начал, помнится, с порки ремнем. Руки очень ловко выворачивал. Заливал меня кровью из перерезанного горла. Не своего, разумеется. А сегодня - да вы не в ударе, авэнэ. Всего-то попугали меня близостью смерти, - усмехаюсь. В его надменное лицо. В ответ на все его усмешки.
  - Я дал слово не поднимать на тебя руку.
  - Благородно. И сто раз пожалел, не правда ли? Но ты выкручиваешься, молодец. Ведь наказывать можно не только болью. Страх тоже подходит.
  - Ты хотела дикарей, и ты их получила. Такими, какие они есть, и не надо обвинять теперь меня.
  - Ты уже объяснял, кто во всем виноват: я и дикари. Не будь меня, ты убивал бы их значительно милосерднее. Когда пришел бы к ним за едой. Ведь ты все равно бы пришел, тебе нужна еда. И на цифре "один" ты бы точно не остановился.
  - Надеешься остановить меня сейчас? - любопытствует. Надменно так. Как вампиру и авэнэ положено.
  - Набрать себе еду? Нет. Я никогда в жизни не пыталась отбить у вас еду или заморить вас голодом, Великий. Тут вы блестяще передергиваете, верю, что вы хороший политик.
  - Я должен быть польщен, что ты на "вы"?
  - Лучше просто остановись на секунду, и взгляни, - прошу я его, а на просьбу словно отвечает само время. Оно замирает, застывает неестественной тишиной в самой немыслимой точке пространства. Множество шатров из толстого войлока, все до единого входами на юг, и никакого понятия об улицах. Легкий белый дым, поднимающийся над большинством из шатров, выходя из круглого отверстия в центре крыши. И столб с ромбовидным навершием справа от каждого входа. К большинству привязаны лошади. Только лошади. Множество мужчин, еще недавно бывших воинами и лучниками, замерших в страхе на коленях. И чье-то испуганное дыхание в шатрах, и сдерживаемые всхлипы, и несдержанный горестный вой. Мертвый музыкант у чадящего костра. Светлейший Анхенаридит ир го тэ Ставэ, холодный, надменный, обозленный. И человеческая девочка Лариса. В штанах по вампирской моде и блузе по моде человеческой. Постриженная, как вампирка, но вампиркой так и не ставшая. Думать по-вампирски не сумевшая. Чувствовать по-вампирски не научившаяся. Уже не испуганная. Уже не верящая. Уже... даже не любящая. Без надежды. Без будущего. И даже прошлое кажется сном. - Взгляни, Анхен, вспомни! Кем был ты в Стране Людей? Благородный куратор, воспитывающий у студентов любовь к родине и тягу к знаниям. Самоотверженный хирург, не покидающий операционную, пока есть хоть какие-то силы, и даже тогда, когда не осталось уже никаких. Неутомимый администратор, спасающий человеческих детей вопреки прямому распоряжению начальства. Целеустремленный политик, добивающийся спасительных для людей законов о всеобщей вакцинации и закрытии Бездны. Ты и тогда убивал людей, я иллюзий не строю. Братьев и сестер тех, которых спасал. Но ведь скольких - спасал! А теперь? Что стало с тобой теперь, Анхен?
  Вздыхаю. Почти что всхлипываю. Злюсь на себя за это проявление слабости. Но он молчит. Не перебивает. Слушает.
  - Здесь. По эту сторону, - говорить об этом тяжело, но надо. Потому, что если молчишь - значит, проблемы нет. А она ведь есть. Он не только губит меня, ломая и перемалывая, он и сам - гибнет. - Ты появился и убил Доири. Взмахом руки. В пепел. Я не о том, кто и в чем виноват. Он был вампир. Как и ты. И, по вашим меркам, мальчишка.
  - Я - спасал тебя, - проникновенно так, снисходительно. Впору слезу пустить от собственной неблагодарности.
  - Нет. Карал его. Хотя - при всей моей к нему нелюбви - он был последний, кто был виноват. Просто всех виноватых - без тебя убили. А меня ты не спас. Просто переложил умирать из одного места в другое. И - да, извини, забыла. Про удары по лицу. Ведь меня в тот миг ты тоже считал виноватой. В том, что попалась, подставилась, позволила сделать себя рабыней. Потому и бросил тогда - в наказание. Ты же мастер у нас - наказывать.
  - Я не...
  - Ты - да! Далее. Аниарский храм.
  - Не начинай, - морщится, как от боли.
  - Я продолжаю. И не о себе. Меня ты пришел и спас. Было. Вот только для моего спасения точно надо было рушить храм? Уничтожать святыню, калечить, а может, и убивать всех этих женщин? Нет. Ты просто карал. Наказывал, и не мог остановиться. Тебе все равно, кого карать: вампиров, людей. Ты же всемогущий. Владыка немного сдерживает. Но уверена, это временная трудность, ты справишься.
  - Ларис, прекрати говорить о том, чего не понимаешь!
  - Вот только когда ты всех вокруг покараешь и со всем справишься, приведешь к единому знаменателю и заставишь мир видеть по своему, - нет, я не прекращу, я договорю. - Что останется в самом тебе - от тебя? Что останется в тебе от того эльвина, кем ты некогда был?
  - Ты не знаешь, каким я был!
  - Что останется от того куратора, которым вся страна восхищалась?
  - Не припомню твоих восторгов.
  - Как сумела бы я быть рядом - без восторгов? А теперь - что осталось в тебе, кроме этой жажды карать и разрушать? Ты идешь по земле - как смерч! По своей земле, по земле, которую вы объявили своей. Что осталось в тебе, кроме ненависти?
  - Мне казалось - любовь к тебе. Или это - не в счет?
  - Любовь созидает, Анхен. А ты - только рушишь. Все вокруг, все, к чему прикоснешься. Разве это любовь? Разве из любви ко мне ты пытался заставить меня принять участие в убийстве человека, мне подобного? Ты ведь знал, ты не мог забыть. После убийства Елены я месяц боролась с безумием, я была на грани, меня в больницу пытались уложить. А сейчас? Вот ты говоришь, ты знаешь свои пределы. Я свои тоже знаю, Анхен. Второй раз я не выдержу, сойду с ума. Мне очень не хочется, а тебе? Я точно нужна тебе безумной?
  - Я же сказал, я сорвался, Лара, - нервно поджимает губы. - Мне стало плохо, повело меня, сколько можно!
  - Ты повторил, когда взял себя в руки. И наказал за отказ. Прости, но я не верю в твою любовь. Любимых - не карают, Анхен. С ними спорят, не соглашаются, их убеждают - но не карают!
  - Я не карал, я...
  - Ты шел сюда убивать! Убивать и демонстрировать мне трупы! И сваливать вину за их смерть - на меня! Конечно, тебя обидели, зачем тебе сдерживаться! Проще уничтожить весь мир, и объявить виноватой в своих подвигах собственную рабыню! Зачем ты убил музыканта? За что? Он даже не стрелял!
  - Он мне мешал.
  - Чем? Песенками?
  Морщится.
  - Он организовал вооруженное сопротивление. Поддерживал их боевой дух. И он не музыкант. Он их коэр. Духовный лидер. Они называют - шаман.
  - И что в твоих планах дальше? После того, как наберешь себе еды? Сожжешь поселок? За организацию вооруженного сопротивления? Да что осталось в тебе, кроме ненависти, Анхен?! Ты же весь мир теперь ненавидишь! Всех!
  - А что осталось мне, кроме ненависти, Лар? Что у меня еще осталось? У меня был мир. Дом, родные. Все развеялось в пыль. У меня была страна, которую я создавал, собирая по камушку, собирая вместе с ней по камушку - себя прежнего, почти эльвина. У меня ее отняли. Но ведь дело даже не в этом. Я знаю Владыку, он остынет, одумается, и я все верну. Вот только не факт, что уже захочу. Потому, что они - меня предали. Люди, которых я всю жизнь учил любить друг друга, помогать друг другу, стоять друг за друга до конца. Они предали все, чему их учили! Они вышвырнули из своей среды одну из себе подобных, словно шелудивого пса. Ни за что. Без разбирательств. С фарсом, вместо суда и справедливости!
  - А может, беда, что учитель двуличен? Сам ты действуешь сейчас - ровно так же.
  - Ты последнее, что у меня осталось, Лара, - я все же пробила его броню. Он все же заговорил - о том, что на самом деле болело. - Единственное, что у меня осталось. Но все, что я делаю для тебя, все, что когда-либо делал, оборачивается злом. У меня есть сила. Богатство, власть. Я второй человек в государстве. Но для тебя - обычной человеческой девчонки - я не могу сделать ни-че-го! Любая моя попытка, любой мой шаг, только ломают все, больше и больше... И ты спрашиваешь, откуда во мне столько ненависти? Почему я готов уничтожить весь мир? Потому, что больше я не могу ничего. Все становится пеплом. Оседает меж пальцами. Мне ночами снится, что я тяну и тяну тебя из той Бездны, но мы так глубоко, что и неба уже не видно. И все то время, что, как я думал, мы летели вверх, мы падали вниз. Я ослеп, я ошибся, я летел не туда...
  Это горько, но это правда. Мы падаем вместе, мы разбиваемся. Разбиваем друг друга.
  - Может, больше не надо - тянуть? Если я во всем виновата, если сильный и гордый авэнэ сломался из-за меня, брось, Анхен. Просто брось меня, и взлетай. Ты поймешь, здесь нет никакой любви. Ты просто привык во всем и всегда добиваться своего. Тебя так научили. Принцам, наверное, это нужно. А со мной не выходит. И ты злишься, и все пытаешься... И это желание добиться успеха перепутал с любовью. Так бывает. Мы все ошибаемся. И глупые люди. И Великие и Мудрые вампиры... Мне вот тоже казалось, что люблю...
  - А больше не кажется? - нет надменности в голосе. Нет насмешки. Вопрос. Вопрос того, кто не сомневается уже в ответе.
  - Больше нет. Просто я от тебя завишу. Ты сильный, знающий, вечно меня спасаешь. Но твои идеалы - не мои. Твои мечты мне чудовищны. Стиль жизни, который ты пытаешься мне навязать, для меня неприемлем. И сколько бы я не закрывала глаза, мне от этого не сбежать.
  - Ты просто не хочешь пытаться! - ну, снова заново.
  - А давай съедим Лоу, Анхен? - он аж поперхнулся от неожиданности. Что, с этого угла проблему не рассматривал? - Ну, ты мяса не ешь, так ты мне просто поможешь порезать. Ну, крови можешь глотнуть. А с мясом я уж сама. Ну, а что, люди ж всеядные. Себе подобных едят, так чего ж и вампиром не перекусить? Только чур, сначала поджарим, я сырое не очень.
  - Прекрати нести бред! Ты и курицу съесть не можешь.
  - Не могу. А рыбу вот... получается. Так может, вампиры - они где-то примерно как рыбы? И получится, вот только потренируюсь.
  - Лара! - судя по его взгляду, за мое душевное здоровье он всерьез испугался. Но почему-то только сейчас.
  - Что? Но ведь именно это ты мне предлагал полчаса назад. Мне поучаствовать в съедении мне подобного - это нормально, это глупая девочка не хочет даже пытаться, не уступает даже в малости! А стоит перевернуть, и тебе предложить то же самое - и вот у нас уже "бред". И возмущение, и отторжение. Так чем же ты лучше глупой девчонки? Что-то тоже энтузиазма не проявил.
  Поджимает губы. По глазам я вижу, есть множество слов, которые он хотел бы... нет, мог бы сказать в ответ. Но не скажет. Уже не скажет.
  - Так что же ты хочешь, Ларис? Речь была долгой. А вывод? Выход? Любви между нами нет, друг друга нам не понять. И - что?
  - Убей меня, Анхен.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"