В первом классе я боялась идти в школу. Не потому, что ехать было далеко, и то, что возвращалась я поздно и фонари горели тускло - тускло, я едва видела дом, а потому что сама школа навевала на меня страх. Я боялась всего: старшеклассников, наровившихся наступить на меня и
возвышающихся надо мной, этакой "горой"; я боялась получить двойку и ужасно волновалась, когда меня вызывали к доске.
Сейчас другое. Страх перед школой отступил. Началось совсем другое - боязнь, неизвестность, маячащая впереди.
И оценки уже не радуют так, как в начальных классах - принося пятерку по чтению - бежишь к родителям похвастаться, какой ты, мол, молодец!
Все экзамены да экзамены! Уж нет элементарного времени, чтоб сбежать с последних уроков, а зимой закидать зазевавшегося друга снежками.
Трудно осознавать, что заканчивается школа; что прошло уже 11 лет, на протяжении которых мы грызли твердый неподдающийся гранит науки и семечки на уроках химии.
Только последние месяцы я, наконец, поняла это, как ни странно.
И, похоже, когда меня будут "выгонять" из школы (желательно не со справкой), вцеплюсь руками и ногами за входной косяк и буду вопить, умолять, чтоб меня оставили на второй год.
Мне не должно быть стыдно за то, что я уже представляю, как на последнем звонке буду громко и неприлично сморкаться, что проезжая мимо школы буду бросать тоскливый взгляд на нее, вспоминать свои, (как трудно признавать), заслуженные двойки, недосыпы, проведенные ночи за "аськой"! Вспоминать, мельком пробегавшие нехорошие мысли, сидя на химии и видя столько соблазнительно стоявших на подносе колбочек с цветной жидкостью, словно пищавших "Возьми меня, смешай с чем - нибудь! Устроим переполох вместе!?" Я все это уже представляю, и за это мне не стыдно!!!
Наоборот, меня пробирает гордость, что я выстояла! Не согнулась под тяжестью знаний, отягощавших мои плечи, прогибающих меня до земли ( это так, худ. прием, Надежда Григорьевна должна оценить). Я не согласна с теми, кто говорит, что все 11 лет были напрасными и с теми, кто смеется над словами учителей, что каждый предмет, будь то физ. - ра или ИЗО пригодиться в жизни.
Музыку они понимали. Петь песни девушке под балконом, будя соседей и ужасно фальшивя, это ладно. Ну, труд, чтоб знать с какой стороны гвоздь забивается, это понятно нужно, а вот до остального...
Я не согласна. Лишь постигнув сейчас все превосходные предметы, поймешь истинное их предназначение потом.
Ну, например, химия, которая по словам Екатерины Алексеевны, "пригодиться мне в жизни", когда я буду дотошно допрашивать продавщицу: не росли ли помидоры в плохой почве и не поливались ли они всякой гадостью, вследствие чего они могли стать транс - генномоде... муди... короче, непригодными для пищи.
Физкультура тоже важна для меня. Когда незадачливый жених будет убегать от меня, а я, в свадебном платье, на шпильках, с криками " стой, все равно догоню!" буду бежать за ним бегом, достойным победителя Рябковского пробега буду вспоминать, как Павел Сергеевич ехидно подначивал меня, выдохшуюся, мотавшую пятый круг, словами: "Безногий и то быстрее бегает!" Да и Любовь Викторовну, просившую меня растянуться еще больше, в то время как мой позвоночник трещал по швам ... или что там у него?
Мы не забудем литературу, с жуткими ("Тарас Бульба") и порой слезливыми, иногда, ("Приезд к матери") четырехтомными "рассказиками" и русский язык, к которому за последние одну тысячу двести с копейками тестов я прикипела. И разве забудешь Надежду Григорьевну, уже не пытающуюся пробудить в нас художественную жилку и тягу к произведениям?
Ларису Валентиновну, любимую нашу, которая недовольно спрашивала, чего мы "сложили крылья" и твердившая нам постоянно, что мы "пни, старые и трухлявые", и этим значительно "повышавшая" нашу и без того шаткую подростковую самооценку.
Биологию, и Ларису Николаевну, утверждавшую, что наши центриоли (полушария) в клеточном центре (то бишь в мозге) сдвинуты, раз тутовый шелкопряд - это паразитическое животное, и окончательно убедившаяся, что в клеточном центре у нас не серое вещество, а странное месиво липидов и тупидов.
Разве забудешь Сергея Ивановича, который встречал опоздавших словами "а вот и главные опоздуны, что, с Заозерного на коленях ползли?", рассказывавшего о карантине, что " пришла какая - то зараза и на всех специально начихала!". Спрашивал кто это, а когда признавались, то великодушно разрешал после уроков отпинать этого "разносчика болезней, мешавшего постигать физические законы другим здоровым "дитяткам"".
Как не может пригодиться история, которую у нас вела Светлана Фаритовна! И когда на старости лет, вдруг, мне взбредет в голову посетить Красную Площадь в Москве, то просто обязана буду помнить, что в мавзолее лежит Великий Ленин, слова которого об учебе ("Учиться, учиться и еще раз учиться!") пересказывали нам учителя, надеясь пробудить в нас благодарность и уважение к почившему нас вождю и тянувшие нас за уши, к все время убегающей учебе.
Разве можно забыть Наталью Владимировну, которая делала круглые глаза, когда кто-нибудь проводил незаконные территориальные расширения границ государства и не мог выговорить наипростейшую столицу Бурунди -
Бужумбура или Гондураса - Тегусигальпу??? Конечно, нет. "Только попробуйте!" - скажет она.
Девочки долго будут помнить Вячеслава Юрьевича, который искренне удивлялся, когда они отказывались надевать противогазы, ссылаясь на испорченную впоследствии прическу. А ведь он так их соблазнял... пятеркой! Но так никто и не согласился...
А мы все Любовь Васильевну,- "царицу мира информационных технологий", "богиню битов и байтов", в ногах которой, как поверженные враги валяются таблицы истинности и информационные модели.
И, наконец, Эльвиру Витальевну, которая очень трогательно просила зайти к ней родителей ребенка, и, начинала свою речь хорошо поставленными профессионально заученными словами " в современном обществе, как вы знаете...", чем озадачивала родителей: отца, неловко почесывающего лысоватую макушку и интеллигентную маму, стоящую с слегка приоткрытым ртом, которая пообещала себе все слова записать по приходу домой.
Ну, разве я смогу все это позабыть? Разве имею я на это право?