Взрывы, взрывы, еще взрывы! Огненное море фейерверков, ливень конфетти из нежнейшей бумаги, несметное множество розовых лепестков. Праздничные облака над головами - оранжевые, ежевичные, салатовые, бледно-сиреневые, всякие! Невообразимоая фантасмагория форм и размеров, исполняющая в небе танец радости. Пестрейшее разноцветье всевозможных оттенков, какие только смогли измыслить волшебные художники, в порыве вдохновения круто замешавшие краски на своих палитрах.
Над площадями и улицами летит колокольный звон, уже не малиновый - хрустальный. Бьется о булыжные мостовые, разлетается крошевом по дворам и закоулкам, сыплется по тротуарам и парковым дорожкам, заскакивает в беседки, распугивая голубей и будоража влюбленные парочки. Проспекты, бульвары, переулки и проезды наводняет ликующая толпа. Яблоку упасть уже негде, но чаще взлетают и падают шапки, под ногами бьются бокалы, рюмки и стаканы, павшие жертвами торжественных тостов и развесистых поздравлений. Любители шальной потехи ввинчиваются в толпу, распихивая всех боками и локтями, по-дружески огребая в ответ. Но потасовки остались в прошлом - горожане приветствуют друг друга, забыв о долгах и взаимных обидах. Деревья и ограды увешены вездесущими мальчишками, как следует нарядившимися ради такого случая. Даже вечно хмурые, неустанно бдящие стражи дворцовых ворот улыбаются в усы - того и гляди выпустят алебарды с аркебузами из могучих рук, погасят силовые доспехи, поднимут прозрачные забрала и присоединятся ко всеобщему веселью.
Празднует вся столица, никто не остается в стороне. Неровен час, запляшут колонны главного храма, притоптывая ногами святых заступников, чьи барельефы высечены на высоченных боках. Глашатаи разносят счастливую весть - у высокой четы родился первенец!
Только ворон на карнизе ратуши одинок и мрачен. Не спешит кружить над праздничной столицей, не оглашает небо радостным граем. Нахохлившись, вертит опаловым глазом, обозревая центральную площадь, куда выходят парадные ворота дворца.
Черен ворон и темны замыслы его.
* * *
Мало кому выпадает случай увидеть королевский дворец с высоты птичьего полета. Но если вас подняли над ним с помощью заклинания, летучего ковра, воздушного шара, метлы или еще какой-нибудь волшебной приспособы, вы увидите нечто вроде огромного краба, клешни которого обнимают центральную площадь, глубоко вдаваясь в центр города. Позади дворца делает крутой поворот река, надежно защищающая твердыню от непрошеных гостей. По периметру стены стоят человечки - изредка блеснут латы мечника или железный шлем арбалетчика да пройдет по постам начальник стражи, облаченный в золотой серводоспех. Из окон высоких смотровых башен, натыканных вдоль стены, высовываются подзорные трубы - и магам не чуждо любопытство, и им охота поглядеть на званых гостей короля...
- Смотри, какое чучело! - пихает один из них своего напарника под локоть. - Надо же так вырядиться!
- Какой-нибудь восточный вельможа, не иначе - рассеянно откликается тот и откладывает прибор в сторону. - Нам же читали лекции о приграничных королевствах. Убогий народец, и страна у них убогая. Дикари...
- Так-то оно так, но... - товарищ не спешит отрывать трубу от глаз. - Еще и птицу с собой притащил, на плече несет. Интересно, наши его туда пустят? Кто сегодня в привратной смене?
- Аврил сотоварищи. Брось ты эту штуковину, давай посмотрим по-человечески!
Вольная волшба на боевом посту не приветствуется, но дозорный надеется, что сейчас пронесет. А если не пронесет, то в честь праздника и взыскание поменьше, он потерпит.
Пара ловких пассов руками, несколько слов, умелое напряжение силы - и перед дежурными распахивается окно шириной локтя в четыре, где ворота видны как на ладони. Да, несуразно одетый туземец уже добрался до входа и покорно стоит в квадрате перед входом, вместе с другими гостями. Сейчас всех как следует проверят, вдруг среди приглашенных затесался голем или оборотень? Однажды даже дракон притащился, насилу спровадили... Нет, упомянутый Аврил дает резкую отмашку, и партия гостей медленно проходит внутрь, ее место готовится занять новая. Защитные амулеты, вделанные в ограду и ворота дворца, тоже молчат. Все спокойно.
- Надеюсь, тамошние поварята птичку отманят, ощиплют, приготовят и подадут ему же на стол. Вот будет потеха! - нарушитель устава лениво потягивается и отворачивается в сторону.
- Ну его к лешему... Ого! Гаси окно и бери трубу, красавицы подоспели!
- Да, они слежку враз учуют... а тому простофиле можно по карманам лазить, не заметит.
- У него и карманов-то нет...
* * *
- Герцог Аглор и его супруга!
Сурового вида привратник выкликает имена и титулы вошедших. Почетное собрание должно знать, кто присоединился к ним в этот раз.
- Барон Ордам, без сопровождащих!
Череда гостей и не думает кончаться. Но старый слуга не охрипнет, он многое повидал на своем веку.
- Великий визирь восточного царства Эрраухаз и его говорящий ворон!
Никакого царства Эрраухаз в природе не существует, но привратник не силен в географии. Зато удивленно переглядываются стоящие неподалеку профессора, наряду с дворянами удостоенные чести быть приглашенными к лицу короля.
Между тем "визирь" с надменным лицом шествует к центру зала, не замечая ничьего недоумения. Он все ближе к месту, где раскинулась мозаика Сердца мира - розы с тысячью лепестков. Вряд ли он знает, что рисунок зачарован.
Или все-таки знает?
Лишь только обутая в сапог стопа касается одного из лепестков, как фигура заваливается вперед и исторгает из себя поток крови пополам с желчью и полуразложившимися внутренностями. Ворон резко вспархивает. В ужасе толпа подается назад, помещение наполняет невыносимый смрад. Заклинания помогают прибрать зловоние, но роза осквернена.
- Мертвец, живой мертвец!
Птица переворачивается через голову и взрывается, раскидывая вокруг струи мрака. Коснувшись пола, они собираются в высокую фигуру с алебастрово-белым лицом, короткими темными волосами и матово-черными глазами. Одни придворные хватаются за рукояти мечей и фамильные обереги, другие складывают пальцы в жестах защиты от зла. Кто-то мелко крестится и шепчет молитву.
Посреди громадного зала коронных торжеств, богато украшенного драгоценными камнями и роскошными гобеленами, в самом сердце родового гнезда королевской фамилии, надежно защищенного от любых мыслимых и немыслимых опасностей и угроз, внутри огромной крепости, прочно засевшей в центре столицы, как восьмой зуб в десне, стоит величайший чернокнижник из всех, что когда-либо знала эта земля.
Пики алебард в руках стражников наливаются голубым свечением, руки направляют оружие на цель. Одно движение монаршей брови, и незваного гостя не станет.
Однако король остается недвижим. Хмуро и устало глядит на оборотня, помнит древний обычай - всякий, кто миром войдет в зал королевского празднества, находится под защитой короля и безопасен. Гадает - зачем он заявился сюда? И как недоглядели дежурные маги? Молчит король, тяжело у него на сердце.
Визитер оглядывается по сторонам и приветливо улыбается, откликаясь на негодование окружающих. Делает вид, будто все собрались чествовать именно его.
- Зачем ты здесь? - голос короля стар, надтреснут. Кожа на лице самодержца напоминает древнее дерево, видавшее сотни зим. Оболочка высохла и сжалась, а сердцевина наверняка прогнила или разъедена древоточцами.
- Ветер принес мне весть о рождении первенца, - раздается звучный и на удивление приятный голос. - Я решил лично засвидетельствовать свое почтение отпрыску сиятельной четы. - Легкий кивок в сторону принца и принцессы, в страхе прижавшейся к мужу.
-Твоя голова однажды украсит нашу палату трофеев, - престарелый самодержец не в восторге от намерений пришельца, - И никакой обычай тебя не защитит. Чего ты хочешь?
Навряд ли первый лжец и клятвопреступник скажет правду. Не происходит этого и сейчас.
- Я вижу, вы принесли младенцу добрые напутствия... это похвально. Пожалуй, найдется благословение и у меня, - наглец глумливо усмехается.
Над вельможами и дворянами, ветеранами многих войн, проносится грозный рокот. Никто не хочет пускать черного к юной принцессе, всякий отдаст жизнь ради нее...
- Поклянись, что не причинишь ей зла. - подает голос старец в синей мантии, расшитой белыми драконами и василисками. - Поклянись, что уйдешь сразу же, как только закончишь речь.
- Покушаться на первую драгоценность королевства перед лицом всего Волшебного Совета и самого мессира Архимага? - титулование верховного волшебника звучит как оскорбление. - Я еще не выжил из ума.
- И все же клянись, ибо слову твоему нет веры, - настаивает старец.
- Торжественно клянусь не причинять никому зла и покинуть ваш милый праздник, как только мое благословение прозвучит. - скучным тоном произносит колдун, делая вид, будто ему все равно - Пропустите меня к ней.
Толпа молча расступается, открывая дорогу к колыбели с балдахином напротив витражных окон, размахнувшихся во всю стену. Мрачные лица мужчин и побелевшие лица женщин образуют угрюмый коридор. Кажется, даже сияние драгоценных камней и вычурных тканей меркнет.
Черный гость уверенно идет в сторону малышки, не глядя по сторонам. Останавливается шагах в пяти от ее уютного убежища. Ей три месяца с лишком, пушок на голове скрыт под шелковым чепчиком с монограммой, а посреди кукольного личика плещутся озерца больших и доверчивых глаз, ярко-голубых, как восходное небо. Одетая, она покоится на белой подушке, набитой нежнейшим лебяжьим пухом, и удивленно смотрит на подошедшего - чего хочет этот дядя?
В полной тишине, не нарушаемой даже шорохом одеяний, мужчина простирает руки над девочкой и нараспев провозглашает:
- Да будешь ты всегда юна и от всех бед защищена. Не поразят тебя ни яд, ни зверь земной, ни мор, ни глад. Пусть вражьи руки и волшба не принесут тебе вреда. - голос крепнет, набирает силу. - Но лишь уколешься стилом, навек заснешь ты смертным сном!
Ничего не могут сделать многомудрые маги, ведь визитер не колдует и не насылает порчу. Хитроумный, он стоит рядом с девочкой в тот день и час, когда вращаются колеса Судьбы, и ловко толкает одно, как не умеет никто. Никто не может помешать подлому злодейству, что свершается у всех на глазах.
Черный маг хохочет, даже не пытаясь скрыть своего торжества. Да, это его момент триумфа, маленький бенефис одного актера. Но плох игрок, не умеющий вовремя покинуть стол. Перекинувшись вороном, колдун стремглав вылетает прямо сквозь окно.
Сквозь пробитое отверстие в зал несмело заглядывает солнце, освещая край колыбели, нежно-розовое одеяло, клочок пола с прекрасным белоснежным лебедем и девичье личико с зажмуренными глазами, в которых навсегда утонули страх и изумление.
На полу лежат осколки витража, бесцеремонно разбитого, как судьба ребенка.