Голгофа

Уходящему свету

За окошком пороша,
Облака коромыслом провисли,
Островками печали
Над речкою киснут кусты.
В каждой фразе из прошлого
Я ищу сокровенные смыслы
И себя не прощаю
За все, что прощала мне ты.
Время больше не лечит.
В зеркалах отраженье забыто.
Сокрушенно вздымает
Ветки черные грецкий орех.
И живет человечество,
Разбавляя события бытом,
Не всегда понимая,
Что жизнь без любви - это грех.
Вы умерших и павших
За паскудную жизнь не вините.
Под людским приговором
Не ставьте с размаху печать.
Я твой младшенький.
Ты вечный мой ангел-хранитель,
Но в сегодняшнем горе
Уже не подставишь плеча.
Нет иного исхода:
Даже слово рождается в муке,
Даже вечной Надежде
Не вырвать у смерти ничью.
Из могильного холода
Протяни материнские руки
И погладь, как и прежде,
Непокорный седеющий чуб.

       *       *       *

Уеду в деревню -
Таков мой случайный каприз.
Там прошлому внемлют
Покои бревенчатых изб.
Расчищу ступени,
Лучину зажгу от печи...
И прошлое, тенью,
В окошко мое постучит.
Ты в стареньком платье
Уйдешь в зацветающий сад,
Старик на полатях
Закурит крутой самосад,
Роженица в сенцах
Заплачет, держась за живот
И выпрыгнет сердце,
От счастья, что все оживет.
Угасшие свечи
Опалят крыло мотылька
И ляжет на плечи
Родная до боли рука...
Уйдет постепенно
Из жизни любой человек,
И прошлого тени
Встают, вместо пройденных вех.
На старом погосте
Стою обессилен и нищ.
Пришел к тебе в гости,
Россия - страна пепелищ.
Под вечною хмарью
Распяты на черных крестах
Иваны да Марьи -
Наивные дети Христа.

       *       *       *

Ай эм крэзи.
И в поэзии
Брат на брата.
Риторические квадраты
Я, как все, вышиваю крестиком.
Все на месте, 
Кроме души.
На помойке карандаши.
Мир замкнулся в компьютерной мыши.
Внутримышечно.

Шел Господь

Вдоль лесов, вдоль полей,
По нетронутым росам
Шел Господь по земле
С посохом. Босый.
Лишь знаменье в руке.
По ветрам борода седая.
Глядь: сидит мужичок на пеньке
И рыдает.
- Что с тобою, мой сын?
Успокойся же, чадо.
Али сердцем остыл?
Аль беда? Аль что надо?
Ты себя успокой 
И душевный свой груз 
Скинь.
А мужик говорит ему: 
- Гой я,
Русский.
- Ты ж мой бедный сынок!
И земля из-под ног.
И слеза по щеке 
Спадает.
Сел на землю Господь.
И душа на испод.
И рыдает.



Голгофа 


Будто горечь на устах - 
Ипостась тоски - 
Заповедные места, 
Остров Анзерский. 
То не водка душу рвет 
Пот на рожу лья - 
Зной, болота, комарье - 
Бездорожье, мля! 
И ползу я напролом, 
Крою матами 
Скалы, солнце, бурелом, 
Ту зарплату и 
Рву одежу на клочки. 
От подмышек пар. 
Глядь: а в небе белый скит. 
А к нему тропа. 
Соловки вы, Соловки. 
Загрубелые, 
Вам бы этот чудо-скит, 
Лебедь белую. 
В небе дерзкие мазки: 
Дескать, вот тебе! 
Ах, какой веселый скит, 
Сердцу оттепель. 
Тропка долгая как стон 
Всепрощающий. 
Над подломленным крестом 
Крики чаячьи. 
И ползу я на хоры 
Весь в крови, нагой. 
Плачь, падлюка, плачь внадрыв, 
Ты ведь тоже гой. 
Нет ни веры, ни креста. 
Я не набожен. 
Но святая, вся в цветах, 
Ох, и баба же! 
Взгляд усталый напряжен, 
Обращен ко мне. 
На Голгофу путь тяжел. 
А с нее - вдвойне. 

Последняя мина

Солнце жаркое скалит 
Свой единственный зуб. 
Перевалы да скалы, 
Да дорога внизу. 
Будто выстрелы в спину, 
Рвутся с неба лучи. 
А последняя мина, 
Затаившись, молчит. 
И последние роты 
Легендарной страны 
С надоевшей до рвоты, 
Бесконечной войны 
Опускались в долину 
С перевала Саланг, 
А последняя мина, 
Затаившись, спала. 
Кто избегнет увечий? 
Кто от водки сгорит? - 
На судьбе человечьей 
Гриф "секретно" стоит. 
Где обвал? Где стремнина? 
Где другая война? 
С кем последнюю мину 
Разыграет она?

Михизеева поляна

На угоре и горе в октябре 
Сами вырастут живые цветы 
Там, где вечному огню не гореть, 
Там, где горю моему не остыть. 
Здравствуй, Любушка! Как тебе спится? 
Снятся руки твои и ресницы, 
И полуденных глаз окоем. 
Я не плачу, лишь сердце пустое. 
Кружит ветер озябшей листвою. 
Что за ангелы в небе твоем? 
По Предгорью прокатилась война. 
Прокатилась, струйкой крови со лба. 
Усмехнулась напоследок она 
И сказала: "Вам вдвоем не судьба!" 
Листья кружатся ─ желтые стаи. 
Я душою к тебе улетаю. 
Я еще ничего не забыл. 
Здесь мне видятся звездные сини, 
Триумфальные арки России  
Над сиротством забытых могил.

***

Без проволочек, без простоев, 
Без вечных ссылок на мороз, 
Бригада трудовых героев, 
За ночь, в районе новостроек, 
"Под ноль" разделала погост. 
Там трактора урчали сыто, 
Снимая страшный урожай. 
И "кто" забыт, и "что" забыто: 
Всех уровняли, кто лежал. 
Нас никогда не видно было 
За перестройками страны. 
Но сколько там опять погибло 
Солдат, вернувшихся с войны?

***

Сущность реала. Прода:
Политики черная рожа.
Ещё один ею продан,
Растоптан и уничтожен.
Куда нам? - Куда нам!
А хочется
Вполголоса крикнуть: "Автора!"
Буданов (без имени-отчества).
Кто завтра?


Полунину


Как все художники ранимы!
─ Ты дремлешь, шут? Скорей смеши!
За грустной маской прячут мимы
Улыбку ─ зеркало души.
А мы устали совесть слушать.
С ее исчерканных страниц
К улыбкам примеряем души,
А к душам ─ круг из нужных лиц.
Да! В этой жизни есть злодеи!
Да! В этом мире больше зла!
О том и плачут лицедеи,
Вгоняя в хохот мрачный зал.

На могиле Андрея Чабанного

Когда в душе просвета нету ─
И день, как жизнь, и жизнь, как год,
Найдут придворные поэты
Стабильность, ласку, и доход.
Они напишут все как надо:
На злобу дня, на злобу тьмы,
Для показухи, для парада,
И в основном, ─ от слова "МЫ!"
Им, барабанщикам, кликушам,
Судьбой отмерян срок большой.
Когда кричат словами души...
Пардон, не стойте над душой!