Борисов Алексей Николаевич : другие произведения.

Глава 10

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст отправлен в издательство.

  
  10. Метроном.
  
  Над городом, уставшим от воя сирен и внезапно притихшим и порозовевшим в это осеннее утро, кружились чайки. Они низко проносились над водой в поисках рыбы, издавая время от времени хриплые крики, и крылья их, словно белые молнии, сверкали в прозрачном солнечном воздухе. Они бесшумно, не всплёскивая крыльями, садились на поржавевшие кнехты причала и, вертя долгоносыми головами, выжидали, когда очередной снаряд со свистом нарушит тишину и с всплеском войдёт в воду, поднимая наверх долгожданный корм. Осень всегда приходит в Ленинград с моря, но она никогда не наступала так рано. Не успели жители в этом году налюбоваться солнечным светом, когда с той самой недоверчивой радостью, задирали голову в небо и думали: не обманет ли погода, не ворвётся ли опять на улицы северо-западный ветер, а море потемнеет, и над шпилем повиснут свинцовые тучи. Сейчас всё чаще прислушиваются, отдавая предпочтение не глазам. И где-то там, в сторону Лиговки раздавался барабанный бой. Моряки-балтийцы не могли просто без форса пройти по городу. Минута-другая и высоченный столб воды взлетел ввысь, чтобы с грохотом и обречённостью осесть, давая знак чайкам - пора. Но не успели птицы завершить моцион, как батареи Кронштадтского укреплённого сектора встали на защиту своих рубежей. И так изо дня в день.
  Скоро конец сентября, стоят серые, неприветливые дни, и по утрам, когда дует восточный ветер, разносятся запахи с передовой: прелых листьев, дыма от костра, серы от разорвавшихся снарядов и мин. Но стоит солнцу немного взойти, как врываются ещё еле уловимые ароматы ушедшего лета. После позавчерашнего дождя чуть пообсохло, но в воронках от снарядов, даже небольших, видимо от пятидесятимиллиметровых мин, скопилась и не хочет никуда уходить вода. И когда сверкает редкое солнце, передовая загорается сотнями блестящих блюдец, прямо как солнечная рябь на море. Но стоит солнцу заползти за тучи, как воздух словно набирает какой-то дряни. Продымленный, просквоженный трупным духом ветер проносится над 'блюдцами' и поднимает ворох разбросанных с самолёта листовок. Не только немецких. Есть и русские: 21-см пушка 768-го дивизиона распорола своим снарядом блиндаж политработников и теперь по округе разносились листки сероватой бумаги - там опубликован нацистский приказ от 13 сентября, где приказывалось расстреливать всех сдающихся в плен ленинградцев. Была там и приписка, следить за товарищами в оба глаза. Немцы вели обстрел часто и им отвечали не с меньшей частотой. Особенно доставалось 8-й ГЭС. Такого остервенения наверно не было нигде, если только не сравнивать с Пулковскими высотами. Поредевший с конца августа лес перед станцией напоминал перепаханное поле с пеньками и обрубками смотрящих в небо стволов уже не опознаваемых деревьев. Ни единого клочка зелени, только чёрная грязь, воронки и исковерканная техника. Спрятанная где-то поблизости 305-мм мортира М-11 оставляла восьмиметровые кратеры и немцы вроде бы даже засекали и бомбардировщиками подавляли её несколько раз, теряя по два-три самолета, но она как феникс из пепла появлялась вновь и 287-килограмовые снаряды с невероятной точностью уничтожали противника. Хуже того, в радиусе её действия было невозможно возвести ни одного серьёзного укрепления. В минуты затишья работал репродуктор. Над траншеями слышался стук метронома, и диктор с берлинским акцентом зачитывал списки погибших солдат, сообщая возраст и место призыва. Иногда это оказывало гнетущее влияние на психику и можно слышать истеричный крик: 'Заткнись' в сопровождении пулемётной очереди. Но диктору всё равно, репродуктор вещает запись. А потом прилетает снаряд и список пополняется. К сожалению, это работает в обе стороны. Иначе не было бы никакой блокады. И как понятно, у осаждённых всегда две беды: ресурсы и обученные резервы. С ресурсами в сентябре всё было более-менее хорошо, по крайней мере, пока оставались найденные поисковыми командами Ворошилова вагоны с боеприпасами и заводы Ленинграда работали без перерыва, а вот с резервами наметились перебои, но наши хитрили. Пару раз возле линии фронта возникали хорошо замаскированные десять-двадцать объектов визуально не отличимых от танков КВ, и слышался громкий шум моторов и лязг гусениц. Даже радиоперехват мог уверенно подтвердить переговоры танкистов, которые и не думали особо скрывать в своём общении приказы командования о контратаках. В эти моменты отрезки береговой линии Невы окутывались дымовой завесой, и на этих участках незамедлительно открывался филиал ада. Крупнокалиберная артиллерия и бомбардировщики молотили по макетам или вели стрельбу на звук, а ведь большую пушку не так просто спрятать или перевезти на другую позицию. Парголовские поделки, вызывая огонь на себя, демаскировали противника, и начиналась контрбатарейная борьба. Снарядов не жалели и ни один фронт не мог похвастаться таким количеством выпущенного по врагу железа, как это было здесь. Однако при всех успехах на отдельных участках главного результата, разорвать кольцо блокады - не удалось.
  На севере всё было так и не так. После Выборгской трагедии, когда Финны упёрлись рогами в УР и остановились, театр военных действий перешёл в выжидательную фазу. Мы утёрлись и встали намертво, а Финны не могли без существенных людских резервов переломить ситуацию. Полуторного превосходства было явно недостаточно. В начале сентября, предприняв вялую попытку провести пристрелку из трофейных орудий 43-й стрелковой дивизии по артиллерийскому полукапониру, в ответ финны получили четырёхчасовую увертюру двух мортир и последующих агрессивных действий под Белоостровым более не предпринимали. Подобное было и под Сесторецком, Лемболово и далее на восток. Ближайший к Осиновой роще форт представлял собой два разделённых пополам железобетонных эллипса с двумя орудийными бойницами и клуатром внутри. Отсюда по финнам несколько раз вёл огонь реактивными минами старший лейтенант Васильев. Капитальную фортификацию с гарнизоном из выздоравливающих бойцов 125-й стрелковой дивизии прикрывали пулемётные бронеколпаки при поддержке двух танков т-28. И сколько не слали немецкие полководцы депеш с призывами наступать, у финнов ничего толком не получалось. Небольшие диверсионные группы пытались просачиваться, и им даже удавалось подорвать несколько столбов со старыми проводами, но в стратегическом масштабе это было сродни булавочному уколу слону. Неприятно, отвлекает, но можно даже не обращать внимания. В зоне ответственности Васильева подобный отряд обнаружили на минном поле между болотами. Группа лейтенанта Илмари Хонканена напоролась на огненные фугасы и полегла всем составом. Так, по крайней мере, было написано в боевом журнале.
  
  ***
  
  На углу проспекта Чернышевского (бывший Воскресенский проспект) и улицы Петра Лаврова (ныне Фурштатской), расположилось старинное красивое здание. В конце XVIII века оно принадлежало Неплюевым, потом графу Шуленбургу, при котором достроили третий этаж. Долгое время там размещалась женская гимназия Стоюниной, а после революционного семнадцатого оказалась под крылом милиции. В тридцать седьмом его отдали под родильный дом и с тех пор тысячи жителей города на Неве могут назвать его местом своего рождения.
  Сентябрьским утром в ворота дома 36 заехало две машины с медицинскими опознавательными знаками. Грузовик встал под разгрузку у хозблока, а санитарной бьюик замер у служебного входа. Встречать Рахиль Исааковну Раппопорт вышла исполняющая обязанности главного акушера и заведующей в одном лице. Взгляд у неё был грустный, лишённый красок и словно выцветший под воздействием какого-то медленного растворителя. В её глазах так и читались долгие часы постоянного труда без отдыха и простого удовольствия жизнью, где не проглядывалось ни радости, ни смеха, ни надежды просветления. Она походила на старую мраморную статую в заброшенном парке, постепенно теряющую мелкие детали, не замечая, как превращается в обычный камень.
  - Здравствуйте, - сказала Раппопорт и представилась по полной форме, сообщив помимо своих данных и должность с местом работы. - Вам должны были звонить из Института охраны материнства и детства (институт МатМлада) и предупредить о моём приезде.
  - Да, да. Звонили и из института и из Смольного звонили, и Константин Николаевич Рабинович предупреждал.
  - Где можно поговорить?
  - Давайте ко мне в кабинет, - устало произнесла заведующая.
  Расположившись в помещении, Раппопорт в первую очередь отметила скромность обстановки, превалирующие белые и светлые тона: в рамах, подоконнике, кафеле, радиаторе отопления, медицинском шкафе, халатах на вешалке. Даже мраморный горшок для цветка и завешанные белыми занавесками стеллажи вкупе со светло-русыми волосами хозяйки не нарушали сомнительной гармонии и лишь недавно использованная керосиновая лампа, портила весь вид чистоты своим пятном сажи на стекле. На столе, помимо письменного прибора лежало несколько папок и томик стихов современного автора.
  - У вас довольно мило, - сказала Рахиль Исааковна. - Но кое-чего не хватает.
  - Не хватает чего? - переспросила заведующая и вдруг поняла по глазам собеседницы, смотрящих поверх её головы, что в её кабинете напрочь отсутствуют портреты. Всё свободное пространство занято и даже подаренным когда-то миниатюрным гравюрам Боткина с Пироговым, не нашлось места.
  - Нашего участия, - с улыбкой произнесла гостья. - Меня уполномочили вручить вам знак за трудовую деятельность. В это нелёгкое время вы творите настоящее чудо - помогаете обрести жизнь новым членам нашего общества. От лица профкома, примите мою благодарность и с честью носите значок 'Заслуженный акушер Ленинграда'.
  Рахиль Исааковна передала футляр, в котором лежал золотой значок, и вручила удостоверение. Выслушав обратные слова благодарности, вместо того чтобы откланяться, она вновь уселась на стул и доверительно, как подруга подруге сказала:
  - Наверно вы знаете, что в связи с перебоями поставок продуктов Ленгорздравотдел сейчас разрабатывает сокращённые меню?
  - Да, кто-то об этом мне говорил, но так же утверждали, что собираются принять решение о введение дополнительных норм питания для будущих мам, начиная с шестого месяца беременности и двух месяцев после родов.
  Раппопорт поджала губы и закатила глаза, всем видом показывая несбыточность оптимистических рассуждений.
  - Разговоры действительно велись, - со вздохом произнесла она, - только фондов нет. И это ещё полбеды, вторая половина заключается в том, что благополучно разрешившиеся от беременности матери, особенно молодые, остаются со своим ребёнком один на один с суровой реальностью и помощи им ждать неоткуда. В стрессовой ситуации и до глупостей недалеко. Поэтому профком посчитал, что мы обязаны оказать им поддержку.
  Заведующая с нескрываемым интересом посмотрела на гостью и произнесла:
  - Я слышала от педиатров двенадцатой детской консультации о вашем санатории. Вы им дарили холодильники и обеспечили препаратами. Говорят, ваши врачи творят чудеса. Но в чём конкретно будет заключаться помощь нам?
  - Она заключается в подарочном наборе для малыша и дополнительном снабжении учреждения, где будущим матерям оказывают все необходимые услуги. Пока в Москве ведут подсчёты, товарищ Жданов сказал, что для благополучия маленьких ленинградцев расшибётся в лепёшку, и направил нас, но об этом вы и сами знаете. Помимо этой задачи в наших силах вести сопровождение рожениц с исключительными случаями и патологиями. Но на всякий случай роддом будет обеспечен современными кувезами Мартина Куни.
  После подробного пояснения, когда прибудет устанавливать кувезы медтехник, заведующая тут же спросила:
  - Рахиль Исааковна, а что входит в подарочный набор для малыша?
  - Милочка, мне проще сказать, что туда не вошло. - Раппопорт поднялась со стула, высунулась в окошко и подозвала к себе двух юношей, приехавших с грузовиком. - Не подниму, - прокомментировала она свои действия заведующей.
  Двое совсем не атлетически сложенных ребят с большим трудом, в два приёма занесли большую коробку и огромную сумку, поставив её у ног Рахиль Исааковны.
  - Божешь мой, - всхлипнула Раппопорт, - и как вы собрались защищать город, если не можете затащить простую коробку на первый этаж и маленькую сумочку? Вот, полюбуйтесь на них! Ни головы, чтобы думать, ни рук, чтобы кормить голову. Уйдите с глаз моих. Куда пошли? Ленту упаковочную кто будет снимать?
  Наконец перед заведующей предстала детская кровать в виде сундука с изогнутыми ножками, опоры которых позволяли качать кроватку. Крышка состояла из двух половин и легко, с помощью двух креплений превращалась в охранный периметр, не позволяющий малышу покинуть кровать, когда возраст подталкивает дитя к путешествиям и исследованию окружающей обстановки. Рахиль Исааковна, не прилагая никаких видимых усилий, не вставая с места, подвинула её к себе и стала показывать и называть предметы, оказавшиеся в кроватке.
  - Начнём с того, что она сделана из берёзы, довольно лёгкая и может переноситься как рюкзак. В ней умещается всё необходимое. Молоденькой мамочке нужны постельные принадлежности: матрац, одеяльце, пелёнки, простынки, клеёнки. Набор для купания, алюминиевая ванночка, средства гигиены и, конечно же, одежда. Сейчас, в этой обстановке... ну вы понимаете.
  - Да, ведь ничего невозможно купить, только с рук, - посетовала заведующая. А ведь у нас семнадцать мамочек - беженки. Без жилья, без средств существования. Санитарок не хватает, фурацилин выпрашиваем.
  Раппопорт выхватила платок и поднесла к глазам. У заведующей платок оказался не меньше.
  - Наш директор... наш директор так и сказал мне: товарищ Рахиль Исааковна, переверните все фонды, займите, угрожайте, украдите, но обеспечьте. И знаете, я всё сделала. Тут и ползунки с трикотажной резинкой, и комбинезончики, и шапочки, и пинетки, и слюнявчики, и даже варежки царапки. А под кроваткой бутылочки для кормления, а вот сюда погремушка.
  Раппопорт потрясла погремушкой.
  - Ой, какая прелесть!
  - Да, именно прелесть. Если бы у меня в детстве была такая, я бы и не взрослела. Там ещё отделение есть с пустышкой, несессером, термометром и часами с будильником. А этот конверт с документами - билет в будущее. В общем, готовьте место, куда всё это привезти и сообщите количество. Нам с вами ещё нужно обсудить список продуктов для молочной кухни и Ждановского пайка для кормящих матерей. Опять-таки помощь донорам, но это по телефону. У меня сестра, к примеру, в этот период не переносила вкуса черники. Кто-то на клубнику смотреть не может.
  - У вас есть клубника? Но сейчас не сезон.
  В ответ на эти слова Рахиль Исааковна загадочно улыбнулась и как фокусник достаёт из цилиндра зайца, выудила из сумки полуторалитровую банку икры.
  - Это вам, милочка. Отказа не приму. Для сотрудников тоже припасено, целый грузовик всякого и разного под окнами. Сами раздадите и никаких накладных.
  Не решавшая принять подарок заведующая заглядывалась то на банку то на гостью, а тем временем Раппопорт достала блокнот, и главный акушер роддома усмотрела подчёркнутые красным карандашом некоторые цитаты и цифры: '...прогноз рождаемости на сентябрь-декабрь 68 тысяч'. Большего она прочесть не успела, так как её отвлёк полный удивления голос.
  - Минуточку, от вас ещё нет списка на эвакуацию. Смотрите сами, Дзержинский район, родильный дом номер два, на Фурштатской, простите, Лаврова. Сто семьдесят восемь рожениц - ноль заявок. Не затягивайте. Четырнадцать родильных домов уже всё подготовили, а вы среди отстающих. Берите пример с шестого роддома. 'Снегирёвка' самая первая списки подала и уже получили плацкарту и ордера на ясли в окрестностях Сухуми.
  - Простите где?
  - На черноморском побережье. В конверте документы, всё расписано. Где же ещё малышам здоровья набираться, как ни там? С трудоустройством роженицам помогаем, но сами понимаете, всем не угодить. Мы там посёлок выстроили, Петроградский. Туда даже наш ленинградский зоосад вывезли, чтоб деткам веселее было. А меня ведь в детстве водили смотреть на слониху Бэтти, и бегемота Красавицу.
  Рахиль Исааковна легонько стукнула ногой по джутовой сумке, протянула заведующей визитную карточку и стала прощаться.
  - Ну, всего вам хорошего, звоните мне по этому номеру до двенадцати, берегите себя.
  - И вам всего доброго, спасибо.
  Раппопорт остановилась в двери, и строго посмотрев на заведующую сказала:
  - Завтра прибудут рабочие и подключат роддом к автономному отоплению. Заодно люминесцентные лампы поставят. Двадцатый век на дворе, а вы с керосинкой.
  - Это ещё зачем?
  - Затем, что вас не перепрофилируют, а зимой будет холодно и мало электричества.
  - Значит, город не сдадут? - еле слышно произнесла врач.
  - Даже в мыслях не было. И не забудьте повесить портреты.
  Выйдя во двор, Рахиль Исааковна подозвала к себе свою группу, отдала распоряжения и вскоре машины покинули двор родильного дома. В этот день многие акушеры Ленинграда почувствовали на себе заботу профсоюза.
  
  ***
  
  Ещё 23 августа (в РИ 01.09.), как только Северный фронт был разделён на Карельский и Ленинградский, Военный совет Ленинградского фронта приказал начальнику Управления пути Северо-Западного бассейна Наркомречфлота Бородину провести рекогносцировку возможных мест разгрузки озёрных барж от мыса Осиновец до мыса Морьин Нос. И уже в этот день увидели свет составленные с началом войны технические проекты постройки причалов для приёма двенадцати озёрных барж ежесуточно. За короткий срок в двух километрах на юг от станции 'Ладожское Озеро' появилась станция 'Каботажная', которая должна была стать центром пассажирских перевозок для эвакуируемых ленинградцев. Около бухты Гольсмана (в трёх километрах севернее станции Ладожское Озеро), на подготовленной площадке возвели станцию 'Костыль' с семнадцатью путями и двумя портовыми кранами. У бухты Морье появилась станция 'Болт', предназначенная для приёма нефтепродуктов и угля. И наконец, вблизи Осиновецкого маяка, в спешном порядке стали облагораживать станцию 'Осиновец'. Вроде бы на Западном берегу успели подготовиться, но порты Новая Ладога и причалы Гостинополье (Волхов) не смогли справиться с возникшим увеличением грузооборота. В устье реки Волхов озёрные баржи грузились на значительном расстоянии от берега и работы прекращались при плохих погодных условиях. Требовалось углубления фарватера, расчистки устья дна, что имеющимися средствами не решалось ни за неделю, ни за месяц. Вход в реку из озера имел глубину чуть больше полтора метра и как результат, о полной загрузке барж речи идти не могло. То, что было приемлемо в глубокую старину, в современных реалиях уже не подходило. К тому же с началом работ выяснилось плачевное состояние средств механизации. Остро не хватало кранов, погрузчиков, транспортёров и сотни квалифицированных рабочих. Поэтому когда в Смольном на стол второго секретаря горкома легло письмо от недовольного положением партийного функционера, Кузнецов поехал в Осиновую рощу. В Ленинграде, с приездом Григория Константиновича Жукова слишком часто стала повторяться фраза: 'Чем вы тут занимались?' и ему очень хотелось ответить своим, аналогичным вопросом. Однако приходилось признать, что Жуков был вправе задавать такие вопросы. И чтобы эта неприятная фраза звучала как можно реже, вместо поиска возможных решений, второй секретарь горкома отправился туда, где уже были готовые ответы. Отправился с неохотой, так как придётся в очередной раз просить, а потом быть обязанным. Но лучше уж так, чем перед каждым исполнителем ставить задачи, а потом ходить за ними и утирать нос в связи с поголовной безынициативностью.
  К удивлению Алексея Александровича, в этот ранний час он обнаружил загруженность дороги автомобильным транспортом, которого не наблюдал ни в мирное время, ни с начала военных действий. Из области в город шли нескончаемым потоком грузовики, причём редкие полуторки с людьми в кузовах выделялись из общего потока своей малочисленностью и размерами, уступая мощным тягачам с высокими и длинными фургонами. Но ещё больше его удивило, что контингент водителей был сплошь из подростков и женщин. Машины перевозили овощи, и можно было отметить обильный урожай капусты. 'Не зря, товарищ Жданов вчера поднимал вопрос на совещании по продовольственным запасам о 'борщевом наборе', который должен быть доступен в столовых каждому работавшему ленинградцу. Знал, - подумал он. - Поэтому был так уверен, отдавая мне распоряжение'.
  Остановившись на автозаправочной станции, Алексей Александрович вышел из автомобиля и решил осмотреть достопримечательности, заодно проверив санитарное состояние комнаты гигиены. Каждая станция 'TEXACO' помимо топливных колонок имела оборудованное всем необходимым помещение для попавшего в затруднительное положение водителя. В кабинке за пятьдесят копеек можно было воспользоваться душем с ароматным мылом, а по соседству справить нужду в комфортных условиях. За четвертак можно было позволить тридцатиминутную стирку в пристроенной на заднем дворе прачечной. Желающие утолить голод могли прибегнуть к услугам маленького кафе или автоматов самообслуживания. Там же, как и в столовой Смольного стоял сатуратор, производящий газированную воду, которую можно было подсластить сиропом. Покупать за три копейки жевательную резинку, как и стакан газировки, второй секретарь посчитал излишним, а вот пачку папирос 'Герцоговина Флор' взял. Водитель и охрана предпочла более дешёвый 'Camel'. За стеклом автомата были и 'Marlboro', и 'Parliament' и ещё два десятка различных марок, такие как: ленинградской фабрики имени Урицкого 'Беломорканал', московской фабрики Дукат - 'Дэли', 'Кубань'. По соседству можно было купить шоколад, печенье и упаковку 'Невские баранки'. На стене, в простых рамках висели грамоты, и одна из них была подписана наркомом торговли Павловым. Второй секретарь горкома ознакомился с текстом и улыбнулся: едва ли Дмитрий Васильевич хоть раз побывал здесь и воспользовался передовыми услугами советской торговли. Однако грамота с синей печатью была, и рядом с ней можно было заметить книгу 'жалоб и предложений'. Пролистав хвалебные отзывы, он наткнулся на жалобу, в которой сообщалось, что купленный в июне этого года шоколад оказался не сладким, что вызвало крайнее неудовольствие потребителей. Внизу шла отповедь по факту поступления жалобы и если коротко, то '...сахар полезных веществ практически не содержит, обеспечивая только сладкий вкус, а настоящий горький шоколад сладким быть не может по определению. Перед покупкой следует обращать внимание на состав продукта, а не на красивую упаковку'. 'А ведь на последнем довоенном совещании многие правильные выступления и являлись не чем иным, как красивой упаковкой из тезисов, - подумал он, - сейчас же всё больше горькие выводы'. Едва Кузнецов вышел из здания станции, как на заправку подъехала полуторка и из её кузова по лесенке стали вылезать люди. Аккуратно, не спеша и оказывая, друг дружке помощь, бабушки с парой старичков покинули транспорт, и как только все оказались на брусчатке, поспешили внутрь. Алексей Александрович проводил их взглядом и кажется, узнал в одном из них Николая Алексеевича Николаева, заслуженного спортсмена, игрока первой команды 'Нарвы', члена Олимпийского комитета Петрограда. Вполне возможно и обознался так что, не предавая особого значения тому факту, он завернул с сопровождением за угол, где располагалась небольшая окружённая с трёх сторон ёлочками беседка. Курилка сама по себе была не только местом, где собирались любители 'попускать дым', здесь можно было общаться без оглядки на звания и положения в обществе, здесь можно было услышать несерьёзные анекдоты и обсудить недавние события. И как назло, едва первые струйки дыма заклубились над папиросами и сигаретами, заговорили о футболе. О том, что после войны обязательно состоится чемпионат и на трибунах ленинградского стадиона даже яблоку будет некуда упасть. Когда после перекура они возвращался к машинам, возле стоящего у колонки грузовика осталась лишь водитель, - невысокого роста девушка в кожаной меховой куртке и кепке на голове, из-под которой пробивались пышные чёрные волосы. Кузнецов захотел уточнить, не обознался ли и, отправив жестом охрану, подошёл к ней, делая вид, что осматривает стёртые шины грузовика.
  - Хорошо если к зиме новые покрышки выдадут, - произнесла девушка и вежливо поздоровалась с одним из руководителей города, не узнав его.
  Поприветствовав, Кузнецов официально представляться не стал, ограничился Алексеем, посочувствовал водителю и поинтересовался именем собеседницы, что за люди с ней едут и куда. Интерес был обыденным, так как в том, чтобы подвезти попутчика не было ничего зазорного, как и в том, что попутчик интересуется, в какой компании предстоит путь.
  - Оксана меня звать, - ответила девушка. - А едем мы в Юкки, в инфекционный госпиталь за продуктами. Могу подкинуть, но долго ждать не буду. Фабрика на три часа выделила машину, а мне ещё груз сдать надо.
  - За продуктами в госпиталь? - переспросил Кузнецов, поднимая каракулевый воротник пальто с порывом ветра.
  Вторая половина сентября выдалось холодной, и как-то сразу минуя костюмно-плащевой период, пришлось облачаться в пальто. То самое, которое выбрала из многих его жена Зиночка. 'Лёшенька, тебе оно пойдёт, тут такой красивый воротник', - сказала она тогда, легонько обстукивая по плечам. И вспомнив эти события, Алексей Александрович пропустил мимо ушей первые два предложения произнесённые девушкой.
  - Именно так. Возле госпиталя построили ОРС для аптеки. Там можно карточки отоварить и картошки купить.
  - А в городе разве нельзя?
  Водитель грузовика измерила Кузнецова взглядом от ботинок до шляпы и как-то сочувственно произнесла:
  - Сразу видно, что вы за продуктами не ходите. Небось, жену посылаете.
  Алексей Александрович отвечать не стал. Всё необходимое ему доставляли, но молчание можно было расценить как утверждение правоты девушки.
  - Я б тоже кого-нибудь посылала, - продолжила говорить она. - Занимать очередь с трёх утра... если решили с нами, то папиросы покупайте тут. Берите американские и в красивых коробках, быстрее обменяете в городе на Сенном рынке. А там гороховый концентрат и сгущённое молоко. В Юкках можно мёд и орехи купить, грибы сушёные. С финский артели 'Valio' привозят плавленый сыр, живых карпов в бочках с Тохколодского водоёма. Вообще, поговорите с людьми, подскажут, что да как. Один из них своему слепому товарищу за продуктами едет. Детлов, может, слышали? Первый состав 'Унитаса', их потом в 'Пищевкус' переименовали. Не вспомнили? Наверно вы спортом не интересуетесь, а я с отцом всегда на стадион ходила. Ну что решили?
  Кузнецов вежливо отказался, тем более к грузовику стали подходить старики, неся в руках авоськи с табаком. Остаток дороги он молчал. Несмотря на все усилия, продовольственный вопрос стоял особо остро, но ещё острее стоял вопрос вот с такими бабушками и дедушками, в силу своего возраста уже не имеющие возможности встать к станку или быть полезными на ином производстве. Старики отказывались уезжать, логично рассуждая, что пережить изнуряющее бремя дороги им будет не суждено. Не желали и боялись оставлять дома и квартиры, с покорностью судьбе объясняя инспекторам, что чему быть, того не миновать и множили и без того огромную армию иждивенцев.
  
  ***
  
  Санаторий встретил кортеж партийного начальника как всегда тишиной и умиротворением. Здесь не было слышно эха войны, а тяжёлые лапы елей успокаивали своей надёжностью. Даже резкие порывы ветра им были не страшны. Так, качнётся немного верхушка и вновь уставится в небо, а внизу даже колебаний не заметно. И если изначально это место можно было сравнить с ослабленным организмом, прилёгшим на кушетку с просьбой о покое, то с первыми шагами по территории приходило иное ощущение, - организм пышет здоровьем и готов поделиться им с первым встречным. Деревья забирали из земли соки и отдавали эфемерную энергию людям, придавая бодрость телу и силу духу. Кузнецов намеренно решил перед встречей пройтись по парку и, зарядившись эмоциями, уже сам был готов сказать, что источает энергию.
  - Скажите, что это за сообщение вы наладили с Кобоной? - спросил он, удобно разместившись в кресле.
  - Обыкновенный экспресс. От Финляндского вокзала мотриса идёт до станции 'Ваганово 2', это полустанок возле яхт-клуба. Там пассажиры попадают в накопитель и оттуда на глиссирующем катамаране ОСГА-25 в Кобону. В накопителе на той стороне формируются группы, и автобусы их везут до станции Волховстрой.
  - Очень интересно, и сколько катамаран перевозят людей за раз?
  Мне пришлось вынуть из сейфа папку с надписью 'Проект экспресс'.
  - Сто пятьдесят человек или 12 тонн, - ответил я. - Четыре рейса в светлое время суток.
  - А почему люди жалуются, что не могут купить билет?
  - Рекомендую пить отвар шиповника, - вместо ответа произнёс я. - Осень, организму нужны витамины.
  - При чём тут шиповник?
  - Купить билеты невозможно, так как их не продают, мы не занимаемся коммерческими перевозками. Что я ещё могу посоветовать?
  - Я не из праздного любопытства спросил, - нахмурился Кузнецов.
  - Всё просто, эти перевозки по линии профкомов. Заявки идут от предприятий и родильных домов. Всё расписано до конца навигации. Сверх нормативов никого не берут.
  - Мне сообщили, что лица, выдающие себя за курсантов, были переправлены вне очереди и безо всяких билетов.
  - Всё так. Четыреста восемь курсантов училища имени Дзержинского и восемьсот шестьдесят из Военно-морской медицинской академии и Главного гидрографического управления. Только перевезли не на катамаране, - на барже. Она не предназначена для перевозки людей и это был ночной рейс по распоряжению батальонного комиссара Богданова. Было объявлено штормовое предупреждение, капитан баржи видимо, подчинился уговорам. Не думаю, что коммунист мог угрожать оружием служащему при исполнении. Вы не из-за этого инцидента приехали? Нет?
  Кузнецов осуждающе посмотрел на меня, словно я являлся источником его бед.
  - Получается так, что до яхт-клуба, кроме как на экспрессе добраться нельзя? И уехать оттуда кроме как на катамаране?
  - В частном порядке ходят такси, моторные лодки и рыбацкие баркасы колхоза.
  - Странно, таксопарк же закрыт и рыбаки должны ловить рыбу.
  - Насколько мне известно, в городе осталось всего шесть машин, которые не попали в мобилизационные планы из-за особенностей конструкции - самоделки на газогенераторах; пятьдесят шесть ЗИС-101 и двадцать четыре эмки. В подавляющем большинстве, за рулём женщины и люди почтенного возраста. И если ЗИСы в основном приписали к предприятиям, то остальные, как и прежде трудятся с 'шашечками'. Тариф практически не изменился: рубль за километр в черте и руль двадцать за пределами. Лодочники берут сто пятьдесят рублей с человека, а некоторые и все триста. Поэтому и поступают жалобы, так как граждане хотят сэкономить. Чем ниже уровень жизни людей, тем сильнее недовольство по отношению к действительности.
  - А моторные лодки, что-то раньше я о них не слышал.
  - Это катера Хиггинса. Когда-то я скупил почти даром десяток лодок у береговой охраны. Хитрый Эндрю поставлял свои суда не только департаменту, а ещё и контрабандистам. Нарушителей иногда ловили, катера конфисковывали. Флоту они не нужны, моторесурс почти выбран, а запчастей днём с огнём не найти.
  Кузнецов с понимание кивнул, тем самым закрывая этот вопрос. Но наличие в его руках папки говорило о том, что беседа только началась.
  - К сожалению, - сказал он, - альтернативы на сегодня нет. Шлиссельбург пока в руках немцев, а станция 'Каботажная' только-только начинает перевалку. Поэтому необходимо увеличить перевозки в десять раз.
  - Осуществимо, но менее комфортным способом, - взяв минуту на обдумывание, произнёс я. - Если на барже перевезли один раз, то перевезут и сто.
  - Так сделайте это немедленно. Уверен, в ситуации между жизнью и смертью о комфорте думают не в первую очередь.
  - Есть такое выражение, пришедшее к нам из далёкого прошлого: 'Poner una pica en Flandes', что дословно с испанского - доставить пикинёра во Фландрию.
  - Нам не войска перебросить сюда, - перебил меня второй секретарь Ленобкома - а от лишних ртов избавиться. Как это не ужасно звучит, но те, кто ничего не может сделать для обороны города, сейчас обуза. Смертельная обуза для остальных.
  - Просто дослушайте, Алексей Александрович. Не стану ходить вокруг да около, сейчас это иносказательность. Фактически сделать то, что до сих пор считалось невозможно.
  - Вот оно что. Извините. А в историческом контексте? - поинтересовался Кузнецов.
  - Испанцы сумели проложить 'Дорогу', именно с большой буквы из Ломбардии в Нидерланды и за время войны переправили по ней около ста двадцати тысяч солдат, не считая грузов. На минуточку, шестнадцатый век, где почта из Мадрида в Париж шла месяц, а срочное послание полагалось лишь на мускульную силу голубиных крыльев. Своим требованием вы предлагаете совершить то же самое.
  - Мы обязательно выстроим эту дорогу. С вашей помощью или без, справимся. Но пока нужно помочь.
  - Вы же понимаете, что вопрос не только в водном транспорте. Необходимо протестировать возможность Ириновской железной дороги. Зарезервировать паровозы и вагоны на той стороне, согласовать со штабом эвакуации. Поставить в известность начальника перевозок через Ладожское озеро капитана I ранга Аврамова. И конечно, защитить водный путь, а это как минимум три-четыре звена истребителей. Сегодня я предоставлю списки задействованных составов и автобусов. Тем не менее, даже исходя из неполных первоначальных данных, я отчётливо понимаю, что потребуется административное содействие вашего уровня.
  Алексей Александрович сделал несколько пометок в блокноте, видимо назначая ответственных за выполнение и произнёс:
  - Всё, кроме самолётов и людей. Можете привлекать к любым работам эвакуируемых, больных, хромых и всех кого найдёте. Если не принять мер с каждым днём ситуация будет только ухудшаться.
  С людьми у меня как раз и не было проблем. Оставленный в живых в Литве националист Гружевский собрал за лето почти восемь десятков красноармейцев, которых я периодически забирал у него. Контингент попадался разный. Кто-то держал камень в душе на советскую власть, кто-то струсил, а кто-то имел другие причины и мотивы но почти все не испытывали особого желания воевать с оружием в руках. Иными словами это были потенциальные дезертиры, и применения их способностей на военной поприще могло обернуться куда худшими бедами, чем ударный труд в других областях. Уголь в топки паровозов тоже надо кому-то бросать и те же механизмы обслуживать. И не будь армии тыла, армия на фронте и дня бы не продержалась. К тому же такая шикарная возможность легализации подвернулась.
  - Как только у меня на руках будет соответствующий приказ от Комитета обороны, то не вижу препятствий. Без него, того же Луку Фомича или Бориса Митякина просто пошлют подальше и будут правы. 'Немедленно', - повторяя интонацию Кузнецова, - в наших силах прямо на базе яхт-клуба можно обустроить дополнительный перевальный пункт. Приспособим для эвакуируемых вагончики. А вот в Кобоне их ставить нельзя. Первый же налёт вражеской авиации превратит их в братскую могилу. Придётся увеличить количество перевозчиков. И если появится распоряжение о создании дополнительных рабочих дружин, привлечём в зенитчики добровольцев. Шесть тысяч в сутки мы вытянем примерно через неделю. Я туда прямо сейчас позвоню.
  - Что?
  - Вы же понимаете, хоть там вся инфраструктура и готова, она не рассчитана на увеличение количества людей в десять раз.
  - Вы сказали: 'сейчас позвоню'.
  - Конечно, - набирая номер, - зачем туда ехать, если можно позвонить. Телефонно-телеграфная связь с Кобоной не хуже чем у Рузвельта с Генри Уоллесом. Мы планировали зимой соревнования на буерах устраивать. От нас до островов Зеленцы и обратно. Из Ваганово подвели телефонный кабель. Основной пункт связи здесь, а на том берегу резервный. Обслуживает его семья ветерана финской кампании младшего лейтенант Попова. Он с матерью и сыном отлично справляется. А вот и он, - я указал пальцем на микрофон трубки. - Попов, Вовка! Как батька, спит ещё? И учебники забрал? Ну, молодец. Будь добр, соедини меня с накопителем Кобоны.
  - Что ж вы молчали, что есть связь? - не вытерпел Кузнецов.
  - Откуда я мог знать, что это так интересно? Мы когда обсуждали значимость яхтенного спорта и выхода на международный уровень, я пообещал сделать всё по высшим стандартам. Что и было исполнено: радиомачта, телефонная связь, гостиница, причальные места. Земснарядом убрали отмель, почистили и обвеховали фарватер для катамарана, а такой только из Сочи в Сухуми ходил. Возвели набережную, защиту от волн, провели коммуникации. Но ещё весной, после инцидента с телефонным проводом мы полностью перешли на радио. Обыкновенная проводная связь, конечно, осталась, только используется как резервная.
  - Да вы! Да вы... да вы понимаете...
  Кузнецов поднялся с кресла и, успокаивая нервы, заходил по кабинету. В этот момент ответил дежурный накопителя, и Алексей Александрович услышал, как тот сообщил об отправке прибывшей партии и ещё что-то.
  - Сейчас можно позвонить в Москву? - спросил он, видя, как я положил трубку.
  - В принципе можно и в Вашингтон, если коммутаторная станция в Волхове соединит. Обычно, не отказывают, но линии могут быть перегружены. Война наглядно показала, что запас прочности должен быть двойной. Взять, к примеру, силовой кабель, который мы подвели в конце мая. Ту сторону от нас запитали, а сейчас, как бы ни в обратную придётся, если с топливом проблему не решим.
  - Значит, и кабель силовой... скажите, что и метрополитен уже проведён, до самой Красной площади.
  Я лукаво улыбнулся.
  - Была такая мысль предложить, но ваш наркомат даже слушать не стал бы. О каком метро можно вести речь, если вы до сих пор не провели поверку своих весов на складах с продовольствием.
  - Я уже не знаю, каким вашим словам можно верить, а какие воспринимать шуткой. Вы говорите порою о невозможных вещах, а на деле они оказались вполне выполнимы.
  Я подвинул к Кузнецову чёрный телефонный аппарат.
  - В Москву позвонить можно, без всяких шуток. Можете даже прислать своих людей в Ваганово для контроля коммутаторного поста связи. Но я бы рекомендовал вам сначала связаться с Ворошиловым. Он сейчас в штабе у Кулика. Дело в том, что капитан Раппопорт несколько дней назад завершил строительство недостроенного Заболотным двухкилометрового участка железнодорожной ветки от Войбокало до Лаврово. По ней будет ходить вторая мотриса, и ходила бы уже сегодня, если бы военные не забрали рельсы для своих нужд. Впрочем, это сейчас не важно. А важно то, что Попов младший позавчера ездил на станцию за учебниками и видел стоящий на параллельных разъездных путях перед поворотным кругом состав с пушками и тракторами. Дорога ещё на картах не обозначена и не введена в реестр железнодорожных путей сообщения. Семафоры и электрожезловые системы блокировки не подключены. Не знаю, кто решился её эксплуатировать до официального ввода, но факт остаётся фактом. Дежурный по накопителю проверил сегодня сообщение Попова и только что передал - состав с пушками-гаубицами МЛ-20 и тягачами 'Ворошиловец' никуда не делся. Ни охраны, ни сопровождающих он не видел.
  - Диверсия? Попов отдал приказ на усиление дивизии НКВД ещё 30 августа. Дивизион 152-мм гаубиц, рота т-26 и рота танков КВ.
  - Откуда я знаю. Там параллельная ветка из-за особенностей местности в двухстах шагах от основной. Может обстрел был, и машинисты свернули не туда, а испугавшись, дали дёру. А может наоборот, довели состав куда сказали. Кто сможет дать гарантии, что под маршала никто не копает с целью дискредитировать его? Версий вагон и маленькая тележка.
  - В наше время за самого себя поручиться сложно, а вы про гарантии говорите.
  - Вот видите. А теперь несложно представить, что произойдет с тем же маршалом Куликом, если 54-я армия не пробьётся к Неве? А что произойдёт с городом, когда навигация по Ладоге станет невозможной?
  - На этот случай у нас есть план товарищ Жданова.
  - Ну, если есть план, тогда я спокоен. Сейчас под Киевом происходят ужасные вещи. В окружении 5-я, 21-я, 26-я и 37-я армии. То есть помощи не будет и придётся рассчитывать лишь на себя. Только у городского хозяйства практически нет свободного автопарка, нет лошадей. По моим подсчётам запас авиационного бензина для транспортной авиации восемьсот тонн. Топливо с нефтебазы едва успели раздать по предприятиям. Пусть там что-то и осталось, но прихода то нет, а это означает, что с октября месяца на машину в день семь литров и в сторону уменьшения. 'Красный нефтяник' и 'Морская пристань' под обстрелом. День-два и там полыхнёт как на Бадаевских складах.
  - На складах полыхнуло, но ничего не сгорело. Была поставлена дымовая завеса. И с цифрами лошадиного поголовья вы ошиблись. Есть резерв в тысячу голов, и около шестидесяти тысяч переданы для снабжения армии. В хозяйствах осталось в два раза больше, но в том, что этого явно недостаточно, вы абсолютно правы. Поэтому я здесь. Товарищ Жданов надеется на помощь предприятий города в нормализации пайкового довольствия, и просит поделиться фондами.
  - Сколько? - спросил я.
  Кузнецов передал мне папку, в которой цифры били наповал. Город просил многое, по утверждённым довоенным расценкам и без предварительной оплаты. Если бы не сохранённые запасы из эвакуированных западных областей, германский фюрер мог бы получить северную Пальмиру без единого выстрела к октябрю. Правда, никто не знал точных цифр скопившихся в Ленинграде беженцев, чьи припасы и проедал сейчас мегаполис. Карточки получили далеко не все и если блокаду не прорвут на днях, нормы станут снижаться до критических величин. Я обвёл кружками номера пунктов, по которым поставки можно осуществить незамедлительно, квадратиком - где требовалось некоторое время, и подчеркнул те, по которым есть вопросы, после чего вернул папку.
  - Прямо сейчас, на нужды аэродрома могу выделить тридцать тонн высокооктанового бензина для двигателей самолётов. И пятьсот бочек по сорок два галлона автомобильного.
  - Вот это уже дело. Но ситуацию не спасает, день-два отсрочки. Нас известили, что вы выполняете все договорные обязательства с предприятиями города, заключённые до войны, но сейчас нужно больше.
  - Ежедневно.
  - Удвоить сможете?
  - Можно и утроить. Но я не понимаю, почему вы не хотите возить топливо по Ладоге в железнодорожных цистернах.
  - Это как?
  - Заполненные на две третьих ёмкости не утонут. Просто сделать уклон и по рельсам спустить в воду. Буксир проведёт сцепку из шести цистерн запросто. А на нашем берегу, к примеру, в Морье паровоз вытянет их на сушу. Заодно избавитесь от порожнего подвижного состава. Только за 'Осиновой рощей' девяносто цистерн числится. Я с превеликим удовольствием верну их. Дохода они не приносят, одни убытки. Экология, конечно, пострадает, но сейчас не до этого.
  Кузнецов даже потёр ладони.
  - Я знал, что вы готовились к чему-то, но обстановка такова, что нужно иметь несколько вариантов путей эвакуации и снабжения. Товарищ Жданов сказал готовиться к крайним мерам. Сколько потребуется времени для доставки запрашиваемого по списку сюда, в Ленинград?
  - По поводу мер товарищ Жданов верно подметил. Пять транспортных самолётов будут на аэродроме через два дня, точнее следующей ночью. Это модифицированные 'Duglas' (DC-4-1009) на восемьдесят шесть пассажиров. Пилоты - русскоговорящие американцы и чтобы не возникали лишние вопросы, это потомки русских эмигрантов. Дети ведь за деяния отцов не отвечают или всё же будут отвечать?
  - Если они не совершали преступления перед советской властью.
  - Алексей Александрович! Этим юношам по восемнадцать-двадцать лет. В России они никогда не были и гарантии должны быть железобетонные. Когда они выпускались из лётной школы, ребята читали лозунг на плакате: 'Отечество в опасности!' и если ударят по протянутой руке помощи, никто и пальцем не пошевельнёт в следующий раз. Впрочем, можно пойти и официальным путём. Когда говорите, будет подобным им разрешено посетить СССР?
  - Вот я и говорю, - подмигнул Кузнецов. - Интернационалисты, люди Мира. На днях будет принято решение об организации транспортно-воздушной связи между Ленинградом и Москвой. Как вы думаете, можно их задействовать?
  - Дугласам от Ленинграда до Москвы два часа лёту, - стал вслух рассуждать я. - Лучшие пилоты школы. Справятся. Более того, если прибавить к ним ещё два транспортника и нагрузить их нашей продукцией, к примеру, ручными пулемётами и ленинградскими миномётами?
  - С отгрузкой миномётов могут возникнуть сложности, - поправил меня Кузнецов. - Запасы сырья невелики и вся продукция отправляется на Ленинградский фронт. Пару сотен выделим, но на постоянной основе вряд ли получится.
  - Найдём чем загрузить. В артелях собирают по двести телефонных аппаратов ЕЕ-8-В в смену, полсотни раций 'ленинградка', а надёжная связь всегда востребована. Да теми же прицелами с биноклями или танковыми двигателями. Никто не сможет заявить, что город на Неве только и просит: 'Дай!', наоборот, воюет и участвует в снабжении армии наравне со всеми. Прикрывать же их в воздухе будут истребители майора Штоффа. Но не тем, что у него в полку осталось, а хотя бы ЛаГГ-3 и Р-39. Тем более программа уже запущена, его лётчики проходят освоение техники, а механики получили запасные моторы.
  - Это не те самолёты из ящиков, про которые интересовался Жуков?
  - В первый раз от вас услышал.
  - Григорию Константиновичу кто-то донёс, что на аэродроме ОСОАВИАХИМа валяется несколько ящиков с самолётами. Учитывая сложившуюся обстановку, когда каждая боевая машина должна быть задействована...
  - Всё! - Чуть не хлопнув себя по лбу, - я понял, о чём речь. Это планеры Олега Антонова. Воевать на них равносильно как на паровозе атаковать подводную лодку. Успех сомнительный. Комбриг Евстигнеев как-то интересовался, чем можно доставить группу специалистов в немецкий тыл, но использовать планеры не решился. Так они и остались в фанерных коробах. Впрочем, вполне возможно, что речь шла о других ящиках.
  Кузнецов с ухмылкой сделал запись в блокноте. Похоже, кое у кого будет бледный вид.
  - Раз мы заговорили о необычных средствах доставки, - загадочно произнёс он, - то я хотел бы прояснить для себя некоторые моменты из того документа, который вы передали Андрею Александровичу. А именно информацию по ледовой дороге через Ладогу. Не думаю, что в ней возникнет потребность, но лучше быть готовым к любым ситуациям.
  Мне пришлось освободить стол и расстелить на нём карту Ладожского озера.
  - Наверняка вы должны были запомнить колоритного деда на воротах при въезде в санаторий.
  - Как не запомнить, кажется, Никитич. 'В былые времена на защиту ворот выставлялись самые надёжные воины', - это он мне сегодня рассказывал, когда я прогуливался.
  - Именно. Так вот, когда планировали соревнования на буерах, пришлось многое изучить. Опрашивали учёных, гидрографию и даже проживающих на побережье старожилов. Наш Никитич поведал, что ещё бог знает в какие времена, при бароне Корфе из Осиновец на ту сторону можно было преспокойненько добраться по льду на ломовой лошади с тяжелогружёной подводой на тридцать пудов. Сейчас восемнадцатое сентября, до первых заморозков осталось меньше месяца. Анализируя прогнозы прошедших лет, конец осени будет малоснежный. В ночь на шестнадцатое октября выпадет первый снег и это станет началом отсчёта. Сначала к берегу набьёт ледяной шуги и через неделю навигации придёт конец, а озеро промерзает где-то в десятых числах ноября, вот тогда и стоит послать людей. Пусть замеры сделают, потопчутся. Только ещё он рассказывал, что гуськом передвигаться никак нельзя, нужно дистанцию соблюдать. Мне кажется, это из-за резонансных колебаний подо льдом. Как по мосту, нельзя в ногу топать, так и тут. Мы проверили и составили таблицу зависимости прогиба льда от скорости движения. Если коротко, то критическая скорость 35 км/ч.
  - В докладе об этом ни слова. Учтём. Слышал лёд на Ладоге... в одном месте густо, а в другом пусто.
  - Видите ли, Алексей Александрович, у Ладожского озера есть ещё много особенностей. И одна из них, это неровность температурного режима. Вдоль берегов происходит круговое движение воды. Толщина льда будет возрастать там, где идёт главная ветвь течения. То есть холодные воды, двигаясь с севера до Орешка, совершают оборот против часовой стрелки. В результате чего, ближе к центру, ледяной покров совсем не велик.
  - Я ещё не консультировался со специалистами, так что не могу ничего сказать.
  - Если что, у меня есть карта с точными промерами глубин и толщиной льда за последний год. Так что, карту будите брать?
  - Буду.
  - Только мой вам совет, не затягивайте и параллельно прокладывайте железнодорожный путь на сваях. Зима принесёт страшный голод, если не наладить сообщения, в Ленинграде не останется ни одного пса или голубя. Я тут кое-что набросал, если заинтересуетесь, есть некоторые наработки. Впрочем, - я вытащил из сейфа ещё одну папку. - Здесь маршрут, рекомендованная скорость прокладки, количество необходимых материалов, наименование техники, и места, где всё это можно получить.
  Вдруг Кузнецов замер.
  - А ведь вы не верите в успех операции? Даже после нашей победы под Хандровом?
  - Что вы, Алексей Александрович. Если у Кулика на днях выйдет овладеть Мгой, я подарю всем его начальникам штабов по бронированному дорчестеру, а если с минимальными потерями, то самолёт. Более того даже теоритически могу предположить, что его поддержат с небес и посулят свежие войска и возможно танковую бригаду. Но мы-то с вами понимаем, что надо ещё и удержать взятый рубеж, а необстрелянные дивизии его 54-й армии просто не имеют должного опыта. Вы же в курсе, что немцы вводят для противодействия 39-й механизированный корпус. Но зная отношения Георгия Константиновича к Григорию Кулику, тот пальцем не пошевелит для его спасения. У Верховного сейчас с Киевом проблем хватает, и Ленинград ничем помочь не может. Хотя кое-чем всё же сможем. Алексей Александрович, что вы знаете о дальновидении?
  - У меня есть телевизионный приёмник, вы же сами дарили на майские.
  - Значит, вы знаете одного из авторов вашего приёмника 17ТН-3 Расплетина Александра Андреевича. И возможно слышали или читали о его работе в проектах 'Звезда', 'Доломит', 'Алмаз'. Телевизионная авиационная разведка. Не встречали? - и, видя непонимание в лице Кузнецова, добавил: - Ничего страшного. У нас во многих палатах стоят проекторы Вани Завгороднева ТЭ-2 с экранами два на три метра, и никто его не знает. А ведь его лаборатория, как и Александра Андреевича, находятся тут, в Сосновке.
  - А почему там?
  - Озеро, - ответил я. Расплетин любит рыбалку и согласился временно переехать из ленинградской квартиры в небольшой домик со всей семьёй. Там же построили центр и собрали его группу с Лужского рубежа. Раппопорт и без их участия справился с эскарпами на отлично. Зато учёные вместо рытья траншей за это время сделали один прибор, который позволяет передавать данные с РЛС на самолёт, как телестудия передаёт сигнал на телевизионный приёмник.
  - И что это даст?
  - Пилот будет знать о приближении вражеских самолётов не в системе координат 'азимут-расстояние', где по виду и характеру пульсации импульсов только опытный оператор опознает количество самолётов, а гораздо проще.
  - И какая эффективность?
  - Пока не знаю, для самолёта-разведчика или корректировщика это вопрос жизни. И предложение учёных оснастить телевизионными приёмниками штаб ПВО выглядит более чем здраво. Военные сразу, минуя кучу докладов будут знать обстановку в небе Ленинграда.
  Соглашаясь, Кузнецов коротко кивнул и задал вопрос, о котором разбивалось большинство кораблей изобретателей и прожектёров.
  - Когда это можно будет потрогать руками?
  - Да хоть сейчас, - ответил я.
  - Дайте подумаю, у Штоффа она уже работает?
  - Точно такую же мы можем отправить в 54-ю армию, вернее туда, где она пригодиться. Ведь армия непосредственно подчиняется Ставке ВГК.
  - По-моему, дополнительный стрелковый полк или танковая рота оказала бы гораздо больше помощи, - произнёс Алексей Александрович. - Вот если бы отыскалось три десятка танков.
  - В распоряжении Кулика 119-й отдельный танковый батальон. Из Кубинки он убыл, имея в составе девять т-34 и двадцать танков т-26. Насколько я знаю, в бой они не пошли. Или вы предлагаете поднять с коек танкистов, которые поступили к нам с последним санитарным поездом, посадить их в танки и отдать мариноваться? Уж лучше их отправить капитану Катюшину. Он хоть плацдарм на том берегу Невы создал и ведёт активную оборону.
  - Значит, танки всё же есть?
  - Откуда в санатории танки? Профиль не тот.
  - Ну, вы же вооружили того же Катюшина. И два сгоревших, годных только на переплавку т-28 отремонтировали.
  - А вам уже всё доложили...
  - Конечно, а вы думали я не в курсе, что тут происходит? И про магазин возле инфекционного госпиталя в Юкках, где ленинградцы карточки отоваривают, и про картофельные поля на заброшенных торфоразработках, и про водоёмы с карпами, и про вашего снабженца, выпрашивавшего разбитую технику на Ижорском заводе и старые орудийные стволы. Одного не пойму, почему всё втихаря, отчего у меня не спросили? Не перебивайте! Я знаю, что всё затеяно для общего блага, поэтому всё остаётся как есть. И я уверен, что и самолёты припасены, и танки наверно отремонтированные есть, даже баржи где-то пришвартованы, раз такими ускоренными темпами ведётся строительство в Кобоне.
  Кузнецов пристально стал смотреть мне в глаза ожидая ответа.
  - Вы же знакомы с теорией о том, что честный человек считает, будто его окружают точно такие же, как и он сам люди; а плут видит вокруг себя людей иных и поступки его соответствующие. Так что не стоит ожидать от меня откровений. Раз вы всё знаете, то заберите груз парохода 'Narwhal' с рыбными консервами отправленный мэрией Питерсберга для города Ленинграда, там около трёх миллионов банок. А то подумаете, что я что-то от вас скрываю.
  - Я придерживаюсь того мнения, что для умеющего слышать, произнесённая ложь даст знаний не меньше чем недосказанная правда. Где сейчас рыба?
  - Ящики на складе в Ваганово. Мне, между прочим, пришлось оплатить таможенные расходы. А вы об общем благе рассуждаете.
  Посчитав приблизительный объём, (а вышло тридцать пять вагонов) Кузнецов понял, что придётся использовать железнодорожный транспорт, который на данный момент был задействован практически в полном объёме. Ленинградский железнодорожный узел хоть и являлся одним из крупнейших в стране, но не с бесконечным подвижным составом. К тому же железная дорога находилась в приоритете у немецкой авиации и регулярно страдала. Пришлось бы собирать эшелон буквально по вагону, забирая их с мест хранения и у предприятий, не очень-то спешащих избавиться от 'удобной тары'. Многие составы ещё с 8 сентября стояли и вовсе не разгруженные. В копилку сложностей добавилось и принятое решение о постройке бронепоездов, что привело к дефициту паровозов, а задействовать резервные - не хотелось. Сейчас бы пригодились пару штук из отправленных 137 локомотивов, вот только обратно их не вернуть. Но больше всего он горел желанием узнать возможности санатория. Ведь всё, что касалось транспорта, всегда осуществлялось без привлечения подвижного состава извне. Что будет сейчас, когда город и область оказались отрезаны?
  - Можете рыбу сами на склады резерва привезти? - попросил Кузнецов. - С транспортом сейчас сложности.
  - Хорошо, Алексей Александрович. Консервы доставят. Только уж и вы позвоните в Вашингтон послу Уманскому, пусть поблагодарит от вашего имени дарителей. А ещё лучше письмо отправить. Ставлю сотню, что это письмо будет висеть в кабинете мэра и передаваться по наследству. Акт приёма-передачи уже оформлен, от горкома только подписать осталось, конечно, когда сверку проведут.
  - Распоряжусь, чтобы не затягивали.
  - Спасибо. А теперь, вернёмся к списку. Вопрос по порохам. Дело в том, что произведённый на американских заводах баллиститный порох отличается от русского. Тем не менее, там и там используется стабилизатор химической стойкости. В заявке его нет, но это не что иное, как централит. И у меня есть возможность его поставлять, пока ваш завод не вышел на проектную мощность в Барнауле. Однако я хотел бы передать представителям советской науки один секретный состав, которому по силам его заменить и избавить от зависимости импортного сырья. Это порошок на основе оксида магния. Формула и технологический процесс в подробностях описаны. В папке, которою я вам оставлю, есть страница про одного учёного, Александра Семёновича Бакаева. Моя рекомендация задействовать его в этом проекте.
  - Тем не менее, заявку по ВВ вы закроете?
  - С поставками я ещё ни разу не подводил. Тротил, пороха и динамит - всё будет.
  - Но я по глазам вижу, что в них какое-то беспокойство.
  - Как вы понимаете, в сложившейся ситуации вещество, заменяющее централит это очень охраняемый секрет и немцы, узнав про него, предпримут беспрецедентные шаги для его раскрытия. Так что этот документ должен быть в надёжных руках. Я отправлю с вами двух парней на бронеавтомобиле.
  - Вы шутите? Со мною люди Белова. Уж с чем-чем, а с охраной папки они справятся, - возразил Кузнецов. - По остальным позициям вопросов нет?
  - Скорее предложение.
  Мне пришлось вновь заглянуть в сейф.
  - Раз уж решили возложить на нас доставку, - продолжил я, - то почему бы не доверить нам, открыть пару-тройку столовых для беженцев? Как минимум в накопителях.
  - Бесплатных столовых и без 'вырезов' , - утвердительно уточнил он.
  - Даже не обсуждается. Ведь это помощь, а не коммерческий проект и к карточкам не имеет ни какого отношения. Я подготовил письмо на ваше имя.
  Кузнецов принял письмо, особо не вчитываясь, наскоро пробежался глазами и тут же подписал, возвращая мне.
  - Осталось ещё морячкам помочь, - сказал я. - В Парголово посылки подготовили, и было бы неплохо с кем-нибудь из партийного руководства города их передать. Люди старались, им бы пару слов, поблагодарить, приободрить, как вы это умеете. Обратная связь совсем лишний не будет. Я бы попросил секретаря райкома ВКП(б) Парголова, но он сейчас в отъезде.
  - Дело хорошее, - согласился Алексей Александрович. - А то у нас последнее время Балтийскому флоту совсем внимание не оказывают. Товарищ Жуков оперирует 'сухопутными терминами', а Владимир Филиппович не видит участие флота в несвойственных ему задачах.
  - Ну да, это как сантехника заставить построить костюм. Только материал переведёт да руки булавками исколет. Ровно как наоборот.
  - Знаете, - Кузнецов сделал очередную пометку в блокноте, - пусть Виолетта Владимировна, инструктор горкома займётся этим вопросом. А то она жалуется на отсутствие серьёзных дел. Когда посылки наметили передавать?
  - Чего тянуть, прямо сегодня всё и передадим. Если вы сейчас ей поставите задачи, то я пришлю за ней транспорт. В десять она выступит на предприятии, а прямо оттуда к морякам.
  - Договорились.
  - Только у меня будет просьба, немного необычная, но в ваших силах её разрешить.
  - Если вы уверены, что это в моих силах, а то всё мы к вам с просьбами... говорите.
  - Мне нужно сегодня ночью попасть в Шлиссельбург.
  - Вы с ума сошли! - эмоционально вскрикнул Кузнецов. - Там немцы. И вдруг, Алексей Александрович успокоился, исподлобья посмотрел на меня и произнёс:
  - Что от меня требуется?
  - Совершенный пустяк. Дайте команду Москаленко взять с собой на церемонию вручения подарков, начальника Разведывательного отдела Штаба Балтийского флота, подполковника Фрумкина и написать для него записку с просьбой поспособствовать специалистами. Человек сорок, имеющие представление о диверсионной деятельности, больше не надо.
  - А почему не сделать это завтра?
  - Потому, что это надо было сделать ещё неделю назад. Я кое-что заберу из одного места, а его подчинённые могут либо уйти со мной, либо остаться там и подготовить плацдарм для будущего десанта. Понимаю, что вы не хотите поделиться со мной информацией о запланированной высадке: секретная операция, всё такое. Вот только погода сегодня к вечеру станет настолько несносной, что ни о каких перемещениях по воде и речи не пойдёт. Капитан-лейтенант Балтачи просто просидит в Осиновце, смотря на волны Ладожского озера. Вы хотя бы поинтересовались сводками гидрометцентра перед принятием решений.
  - Скажите, это как-то связано с теми письмами?
  - Вы проницательны, Алексей Александрович, но нет, не связаны. Сейчас мои интересы простираются в других областях. Скажу только одно, это компонент истраченного не так давно лекарства.
  - Дайте бумагу, - потребовал Кузнецов.
  - Имя отчество Фрумкина - Наум Соломонович.
  
  ***
  
  Проводив второго секретаря горкома, я остался в вестибюле и остановился у информационного стенда. Теперь, помимо карты СССР, здесь разместился план города и Ленинградской области с красными границами наших оборонительных сооружений. Завтра-послезавтра эти границы должны были сдвинуться, по крайней мере, надеялись. Советское командование предполагало нанести удары с внешней и внутренней стороны блокадного кольца. Части 54-й армии вели наступление, с трудом продвигаясь на запад, преодолевая немецкую оборону 20-й моторизованной, 12-й танковой дивизии и 5-го мотопехотного полка, неся колоссальные потери. То, что было так легко отдано, возвращалось назад через большую кровь. Бои шли за каждую возвышенность, где решающую роль играла артиллерия, в которой немецкая сторона всегда была сильной. До станции Мга оставалось восемь миль, но силы были уже на исходе. Советские войска остановились на рубеже платформа Русановская (река Назия) - озеро Синявинское. В Южном Приладожье немцы заканчивали сосредоточение подразделений 8-й танковой дивизии, и справиться с ней в одиночку, армии маршала Кулика было уже невмочь.
  Операция по деблокированию изнутри должна была начаться в 22 часа восемнадцатого сентября, и в наступлении полагалось задействовать 1-ю стрелковую дивизию НКВД, в задачу которой входило овладение Шлиссельбургом. Роте капитана Катюшина ставили в обязанность занять второй городок у восьмой ГРЭС. Батальон 4-й бригады морской пехоты Ладожской военной флотилии должен был форсировать Неву в районе Выборгской Дубровки - Теплобетон. И наконец, 115-я СД Конькова получала приказ на захват плацдарма, в дальнейшем на развитие наступления в сторону Мги. Планов было громадьё и сложно сказать, верило ли командование в успех, но сидение в глухой обороне однозначно являлось гибельным.
  Генерал-майор береговой службы Митрофан Иванович Москаленко принял моё предложение с некоторым недоверием, тем не менее, явился к причальной стенке лично, в сопровождении заместителей и представителя политуправления флотом. Обычно наши вопросы касались снабжением медикаментами, а тут посылки, да ещё в столь необычной форме. И необычность эта заключалась в десяти панелевозах, на которых покоились одиннадцатиметровые лодки Эндрю Хиггинса, с горкой заполненными ящиками и мешками под брезентом. Рядом с машинами по трое стояли молчаливые моряки в чёрных бушлатах, с суровыми, отмеченными возрастом лицами. Виолетта Владимировна, высокая, худощавая как высохшая вобла, но не лишённая женского шарма тут же вычислила своего коллегу по цеху и с его помощью организовала военных для коллективной фотографии на фоне 'подарков'. Едва фотограф успел сделать пару снимков для истории, как инструктор горкома произнесла короткую речь о нерушимости уз ленинградских рабочих и Балтийского флота, важной роли товарища Жданова и всё это под эгидой руководящей роли партии. Отдельно упоминался товарищ Сталин, но в общем контексте с приведением одной из его цитат. Получившийся на скорую руку митинг завершился по погодным условиям в рекордно короткий срок. Машины ушли на разгрузку, а участники по своим делам.
  Усилившийся ветер менял погоду на глазах, и спасаясь от непогоды, я вместе с Наумом Соломоновичем и двумя его коллегами оказаться в минивэне Stout Scarab, где предстояло ответить на возникшие у разведчиков вопросы. А они сразу же появились, когда пришло понимание, какие козырные карты оказались в их руках.
  - Что вы знаете о тоннеле из Шлиссельбурга в обход к крепости и оттуда к Шереметьевке? - спросил я у Фрумкина и сам же ответил на свой вопрос. - Уверен, в первый раз слышите, но наверняка знакомы с такими понятиями, как подземные реки и пустоты. Четыре с половиной тысячи лет назад, когда Ладожские воды были заперты, что-то произошло и в плите образовалось пространство. Этот проход обнаружили в конце девятнадцатого века и стали исследовать разделяющие масонские взгляды учёные, но вскоре потеряли к этому интерес. Барон Герхард Якоб де Гер внезапно оставил все свои геологические изыскания и, получив пост профессора общей и исторической геологии в университете Стокгольма, к этой теме больше не возвращался. На все мои письма ответил категорическим отказом, обвиняя меня в фальсификации, чем ещё больше возбудил во мне интерес к изучению этого феномена. Когда в городке открывался гастроном, тема с этим тоннелем всплыла вновь. Это экскурс, а теперь спрашивайте.
  - Этот тоннель возможно использовать? - спросил майор Коновалов.
  - Для логистических схем он малопригоден. Человек пройдёт, а что-то крупнее лошади уже застрянет. Можно использовать тележки.
  - Вы сами, проходили этим маршрутом? - вклинился Фрумкин, не дав мне договорить.
  - Нам даже пришлось в одном месте его расширить, обустроить выходы, настелить помосты и протянуть электричество, а так да, проходил пару раз. Сразу скажу, в некоторых гротах чувствуется давление и ощущение, что вот-вот всё рухнет на голову. Есть несколько подъёмов и спусков, встречаются ответвления куда лучше не соваться. Присутствуют две обширные пустоты. Если кто-то из вас посещал пещеры, то поймёте.
  Фрумкин переглянулся с коллегами и произнёс:
  - Товарищ Кузнецов поставил перед нами чёткую задачу, но я так и не понял, что вам необходимо вынести?
  - Предмет имеет отношение к медицине. Поместится в небольшой чемоданчик. Это всё, что я могу сказать.
  - Немного, - протянул Коновалов. - Я предполагал, что это будут какие-то документы или ценности. Всё равно, зачем столько людей?
  - Дело в том, что выход из тоннеля оборудован в помещении овощехранилища, а не в том месте, куда нужно попасть. Если бы можно было справиться минимальными силами, мы бы не встретились. Я с собой приготовил план Шлиссельбурга, где всё обозначено. Может, так окажется проще?
  Разведчики согласились. Одно дело объяснять на слух, а другое дело ещё и видеть своими глазами. Вынув из портфеля фотоснимок, я обвёл карандашом гастроном и поставил крестик на овощехранилище.
  - Мы выйдем здесь, - указывая на крестик. - Ориентир водонапорная башня. Это шлюз Староладожского канала, это пристань, на юг ситценабивная фабрика и Преображенская гора. А вот тут и тут, в домах немцы ориентировочно разместили пулемётные гнёзда, а вот эти бугорки, скорее всего замаскированные орудия. Орешек ещё не проявил себя, но гансы из 424-го пехотного полка уже готовятся. К сожалению, отряд окажется в самом логове, где противник буквально со всех сторон. Вероятность боестолкновения свыше шестидесяти процентов. Поэтому столько бойцов. Могу помочь в оснащении группы, от обмундирования до вооружения. Всё, что запросите.
  - Для начала пару КВ, - сострил Коновалов, показывая всем видом, что дело безнадёжное.
  - Пожалуйста, уточните комплектацию, - в том же тоне ответил я.
  - В смысле?
  - Может, существует не известный мне облегчённый танк КВ, который запросто проползёт с этого берега на тот, минуя все водные преграды, Екатерининский канал и Петровский мост? Нет, не существует? Если нужен танк, то отбейте его у противника. Я покажу, где его найти. В ином случае, обеспечьте надёжный плацдарм, куда сможет подойти понтонный паром с т-28. Иных танков, извините, сейчас нет.
  - А нам говорили, что есть.
  - Сами не ремонтируют и другим не дают. Вот, о чём могли говорить.
  - Андрей, хватит! - резко произнёс Наум Соломонович. - Андрей Георгиевич шутит так. Дело и впрямь необычайно сложное. Потребуется форма вермахта, пять-шесть комплектов. Нужны будут средства связи, пару надёжных раций, фонари, если есть автоматическое оружие немецкого производства и патроны к ним, то скажем спасибо.
  - Beretta MAB 38 подойдёт?
  - Всё подойдёт.
  
  ***
  
  Делить группу было опасно, ночь могла принести неожиданности, но действовать всем скопом, значило, отказаться от фактора внезапности. Там, где тихо пройдут четверо, десяток обнаружат. Пригород Шлиссельбурга не патрулировался, но 'Помощник' чётко фиксировал огневые точки и секреты противника. Причём грамотно поставленные секреты, перекрывающие любые подходы извне, но не всегда изнутри. И вычислить большинство из них не представляло труда, достаточно было отыскать телефонный провод. В дома, куда он был проложен, так или иначе, являлись опорными пунктами. Стоить заметить, что в сентябре город был ещё относительно цел. Немцам не пришлось его штурмовать по всем правилам, а советские войска пока особо не обстреливали. Распределив цели, мы стали действовать. Со мной оказался мичман Синяков из водолазной команды Ивана Васильевича Прохватилова и Иван с Петром. В первом же доме мы застали перепуганных мирных жителей. В двух следующих временным квартирантам пришлось покинуть жилплощадь и переместиться в кабинет бухгалтерии овощехранилища. Оставался магазин, место, которое противник превратил в огневую точку.
  Мичман выругался, отринул от косяка двери в овощехранилище и оказался в тени. Почти над домом висели две осветительные ракеты. От них тянулись хвосты багрового дыма. Светляки будто покачивались, и из них выплёскивался огонь как вода из носика кипящего чайника. Отрываясь, налету он приобретал форму капель и краснел, свет же от ракет, наоборот, белел, становясь пронзительным. С каждым запуском с земли уползали тени, прячась от яркого света, или наоборот, медленно поднимались вверх к этим пылающим факелам, и в следующее мгновение наступала кромешная тьма, правда недолго, до следующего пуска из ракетницы. Но вот одна из ракет словно закипела необычайно быстро и метеором ринулась вниз, не успев осветить ночное небо Шлиссельбурга. Она распалась огненным дождём и пролилась на землю высыхающими каплями.
  - Вперёд, - тихо сказал я.
  Придерживая антабку автомата, мы побежали к палисаднику с поваленным деревом, где виднелись фигуры Петра с Иваном, и едва достигнув укрытия, присели на корточки. Через улицу вновь заплясали чёрные густые тени от осветительной ракеты, и стало светло. Ураганные порывы ветра то набирали силу, неся вдоль улиц пыль и разный мусор, то стихали.
  - Ну и подлюги! Ты гляди, что вытворяют, - пробормотал Иван и торопливо протянул руку мне, потом Синякову.
  - Что случилось? - забеспокоился последний.
  - Дверь в подсобку заминировали. Вот, нашей же лимонкой заминировали, падлы. Случайно увидел.
  - Тоже мне, беда. - Мичман блеснул глазами и ухмыльнулся.
  - Отставить разговорчики, - сухо сказал я. - Тебя этому учили, поэтому случайностей быть не может. Обязан был заметить. Сейчас тихо заходим и распределяемся по магазину. Ваня, Петя - в подвал, план вы помните. Там немцы в режиме энергосбережения.
  - Чего?
  - В смысле сна. Действовать тихо, но быстро, - показывая четыре пальца, по количеству противника. - Я с мичманом внутрь, бодрствующую смену потревожим. Проверили наганы.
  Через пару минут мы вновь встретились. Обошлось без происшествий, если не считать того, что один из пулемётчиков кемарил, а его второй номер не геройствовал, спокойно и без крика принял револьверную пулю в лоб. Включив фонарь, я осветил помещение торгового зала. Свет вырывал из мрака грязный пол, опустевшие полки, разбросанные бухгалтерские книги, обрывки газет, разломанный сигаретный бокс в углу, пару заимствованных табуреток из какого-то дома и сложенные аккуратной пирамидкой консервы на столе у кассового аппарата. Вместо стекла витрины возвышались мешки с песком, где на станке у амбразуры, хищно выпятив ствол в сторону берега, стоял пулемёт. Вокруг него выстроились патронные ящики, на которых ещё недавно сидели немцы. Всё говорило о том, что противник не собирался здесь задерживаться, а значит, никакой серьёзной обороны пока нет и в помине. Синяков вернулся к двери и посветил фонариком, подавая сигнал. На мгновенье я исчез и появился вновь. Растянувшись цепочкой, следующая группа побежала к не занятому новому дому с надписью 'Аптека', а к нам последовал заместитель Фрумкина, майор Коновалов.
  - Нашли, что искали, - спросил он, застав меня в подвале.
  - Нет, Андрей Георгиевич, опоздали.
  - Может, плохо искали?
  Я показал пальцем на серебристый чемоданчик с вывернутым замком и разбросанный по полу мох.
  - Они даже не понимали, какая ценность была в их руках. К сожалению, мне здесь больше делать нечего. Четыре тысячи лет назад зародилось это чудо природы и, ... слов нет.
  Я подошёл к стене, где стояли пустые бочки из-под солёных огурцов, штабеля ящиков, пыльные мешки и стал освобождать стену, поясняя свои действия, пока не показался край выкрашенного жёлтой краской металла.
  - Работники, когда эвакуировались, успели замаскировать дверь. Судя по всему, пошарить солдаты не успели. Тут за кремальерой холодильная камера, в ней тушёнки - весь довоенный Шлиссельбург год кормить можно было. Распоряжайтесь по своему усмотрению, но имейте в виду, что в городе осталось от семисот до несколько тысяч советских граждан, для которых это единственный запас продовольствия. И поторопитесь, если есть телефоны, значит, стоит ожидать звонков. Да вы и сами всё прекрасно понимаете. Удачи, майор.
  - Обождите, вы говорили, что знаете, где танк.
  Проклятье, про танк я и позабыл. Пришлось воспользоваться очками. Спутник тут же выдал несколько мест возможной стоянки бронетехники, а 'Помощник' спроецировал панорамное изображение города. Несмотря на все подсказки, мне пришлось достать из кармана настоящую и осязаемую карту и сделать вид, что разглядываю её при свете осветительных ракет.
  - В любом случае придётся вернуться к овощехранилищу, - сказал я, поглядывая на план. - Идёмте, покажу. Тут недалеко.
  За овощным, через три дома и дорогу располагалось одноэтажное семейное общежитие работников судостроительного завода. Старое кирпичное здание в этом году отпраздновало свое пятидесятилетие и выделялось толстыми стенами с обилием дымоходных труб. Сейчас там размещалась казарма третьего пехотного батальона, а в доме по соседству, временно, пока не отремонтируют особняк за бульваром, квартировал полковник Артур Хоппе, награждённый совсем недавно рыцарским крестом и очередным званием. И как символично, немцы хитростью взяли Шлиссельбург (в 7:20) восьмого ночью, а через одиннадцать суток такой же ночью потеряли. Пусть и небольшую, но очень важную его часть. Они осознают это буквально через час, когда наступит пересмена, а пока, мы остановились возле овощехранилища. Ракеты регулярно взлетали в небо, освещая городок и Неву, а я посмотрел на фосфоресцирующую минутную стрелку часов.
  - Сейчас должен появиться дед Семён, - произнёс я, едва мы перешагнули дверной проём. - С ним экипажи и два сержанта с отделениями автоматчиков и огнемётчики.
  Майор Коновалов резко остановился и попробовал осмотреться. Скорее всего, он что-то почувствовал, но уже в следующее мгновение не придавал этому значение.
  - Простите, дед Семён это кто?
  - Вы знакомы с брошюрой 'Краткое руководство по элементарной и общей тактике' Изместьева? Так, на всякий случай, в XII главе описываются действия этого дедушки. А вообще, он тьютор в военном училище.
  Поднявшись на чердак Коновалов ладонями провёл по лицу, массируя его. Было видно, что накопившееся усталость всё больше одолевает его и судя по всему, это бессонная ночь для него не первая. Побывав несколько минут на Корабле, он немного взбодрился, но не достаточно.
  - Извините, устал. Я же всё-таки флотский и с этим руководством не знаком.
  - Я так и предполагал. Пока мы не попрощались у меня сразу просьба, не пытайтесь выдавать им невыполнимые задачи из-за необдуманных преступных приказов. Это специалисты своего дела, побывавшие в таких передрягах, что лучше не спрашивать. Люди сражались на руинах Могилёва, на Лужском рубеже в полном окружении, никто не знает, как они поведут себя, если их бездарно пошлют в лобовую атаку на противотанковые пушки и пулемёты. Ни в коем случае не ставлю под сомнение принцип единоначалия, но, к сожалению, опыта ведения боёв в городских условиях у вас нет. Вы собрали добровольцев, хорошо мотивированных людей, но не профессионалов. А они могут посоветовать и даже предложить своё виденье решения задач, так как всё испытали на своей шкуре. По сути, они готовые инструкторы, каждый из которых на вес золота.
  - Это тот госпитальный резерв, о котором говорил товарищ Кузнецов?
  - Можно сказать и так. Пожалуйста, подойдите к слуховому окошку. Посмотрите внимательно на здание напротив, оно проглядывает за деревьями.
  Андрей Георгиевич стал всматриваться.
  - Я вижу только забор, - произнёс он.
  Ну да, это у меня перед глазами полный план, придётся разъяснять.
  - Танковый батальон 29-го полка 12-ой танковой дивизии собирался использовать два наших восстановленных танка и броневик для отвлечения внимания, - сказал я Коновалову. - Они мастера на такие придумки, представить всё так, будто советские танкисты выходили из окружения и тому подобное. Но мост рванули до их подхода, и теперь техника стоит тут, в судоремонтной мастерской. Ставлю сотню, что и снарядов с патронами там полный боекомплект, ведь они готовились вести бой.
  - Я слышал про такое, - произнёс майор. - Были прецеденты.
  - Возле мастерских выставлен караул, так как там не только наши танки, но для ваших орлов это не должно стать помехой. Однако я бы рекомендовал отправить на зачистку деда Семёна и Петю с Ваней, пока я их не забрал с собой. И последний совет: когда вас сменят, передайте мои слова новому командиру да не распространяйтесь про подземелье. Если немцы прознают о тоннеле под Невой, то просто закидают бомбами или захватят это здание. Вы с Фрумкиным, скорее всего, на днях отправитесь на Каспий, так как получите в разработку иранского генерала, а на сменщиков генералов не хватит. Так что мы поняли друг друга?
  - Более чем, - произнёс Коновалов.
  Пока майор посматривал в окошко, в подвале раздался шум и по ступенькам стали подниматься красноармейцы, в кирасах, обмотанные пулемётными лентами, тубусами мин, увешанные оружием и неся за спиной огромные ранцы. Казалось, что ожили древние легенды, когда богатыри ударом палицы вбивали в землю по голову своих противников. Столь грозный вид пехотинцев разбавляли одетые в чёрные комбинезоны невысокого роста танкисты с ящиками для гранат, пара снайперов с новыми рациями 'ленинградка' и санинструктор с инженером по связи. Замыкали группу два огнемётчика. В своих огнеупорных накидках и очках выглядели они устрашающе даже для Андрея Георгиевича, который с подобным обмундированием знакомился. Сколь ни обширно было помещение, но сразу же стало как-то тесно. А дальше всё пошло своим чередом. Дед Семён сверяясь с моей картой, наметил объекты, и бойцы растворились в ночном городе.
  Спустя полчаса на стол Жукова легло донесение подполковника Фрумкина о захвате силами разведывательной роты плацдарма в северо-западном районе Шлиссельбурга с просьбой о подкреплении и помощи артиллерией. Георгий Константинович хмыкнул и пробурчал, что стоило лишь приложить крепким словечком и стукнуть по столу, как все разговоры о невозможности рассыпались подобно карточному домику. 'Нет на войне слова невозможно! - в очередной раз повторил он свой тезис командирам штаба. - Есть только приказ и доклад о его выполнении'.
  Утром штаб командующего фронтом получил данные о захваченных трофеях и пленных. Четыре новенькие 88-мм зенитки с тягачами Sd.Kfz.7, которые Коновалов обозвал 'Краус-Маффей', шесть 5-см миномётов, четыре станковых пулемёта и под сотню винтовок. В сводке так же указывалось большое количество боеприпасов, вот только кое-что в донесении выглядело странным - графа о потерях. Вернее её пустое поле, что было воспринято, как неспособность подсчитать безвозвратную убыль личного состава. То, что успеху десанта способствовал 'градус' упреждения, иными словами, на каком этапе своего развёртывания в Шлиссельбурге и окрестностях силы 424-го пехотного полка германских войск попали под удар войск советских, что и определило многие показатели успеха - уже мало кого интересовало. Справились и молодцы. Жуков был прав, торопя с наступлением. Сколь не были расторопны немцы, успеть везде и всегда быть сильными не получается ни у кого. Завтра такого успеха уже не было бы, а послезавтра оставалось только поражение.
  Через несколько дней появилось и ещё одно донесение, но уже из политуправления фронта от дивизионного комиссара Пожидаева, в котором сообщалось о моральном разложении десантников проявившееся в присвоении военных трофеев и предметов гражданского имущества. Особо отмечался тот факт, что при перлюстрации корреспонденции были замечены случаи, когда красноармейцы и моряки писали о значительных денежных выплатах за захваченную немецкую технику и выполнение заданий связанных с повышенным риском, советуя родне при получении переводов прикупить корову или козу, пока ещё можно. Сообщалось о часах, бритвах, пистолетах, продуктах питания и денежных знаках - как советских, так и немецких. Выводы были однозначны - строго наказать. Так же указывалось на недопустимость премирования отличившихся бойцов дополнительными пайками и подарками от общественных организаций Ленинграда, о которых писали награждённые. Читавший этот документ Жуков однозначно был информирован об инициативах Мехлиса и санкционированных им расстрелах командарма Качанова и генерал-майора артиллерии Гончарова и не мог не понимать, что могло произойти с Фрумкиным, который в силу своей должности редко показывал успехи. Там, где ищут виновных, стоящие рядом попадают под одну гребёнку за просто так. К тому же к трофеям он относился как к неизбежному спутнику войны, а как бывший крестьянский сын прекрасно понимал мысли бойцов. Поэтому в своём донесении Верховному о выполнении приказа Военного совета фронта номер 0050 просто отметил начальника разведки флота в проведённой операции и ни о каком разложении не упомянул.
  Тем временем на карте в санатории красная ленточка изменила своё положение и прибывшие на работу люди с радостью восприняли это событие. Любая, даже мало-мальски успешно проведённая операция на Ленинградском фронте поднимала настроение. Мрачные события последних дней внушали полную безнадёжность, уже никому не казалось, что вот, наступил тот момент, когда противник обратится вспять и станут освобождать один город за другим. Все давно понимали, что до этих событий ой, как далеко, но веры в победу не теряли. Даже тот факт, что на 'чёрном рынке' города спекулянты стали принимать к оплате немецкие марки не смог поколебать в сознании ленинградцев надежды на лучший исход. Искренне верили и с нетерпением ждали, несмотря на то, что чёрным пятном на плане оставались Синявские высоты, без обладания которых все потуги оказались напрасными. Там, на передовой не только духовно, но и всем нутром, каждой клеточкой своего организма научились ненавидеть врага. В этом постоянном единоборстве, каждый боец превратился в своеобразную реторту с клокочущей кислоты, какой до сих пор нигде не было, в своеобразную реакцию ненависти. На фронте и в тылу высшей радостью бытия, задачей и судьбой каждого из них было - нести смерть всем кровопийцам, держащим кольцо блокады. Если бомбёжки ленинградцев надломили духовно, то в атаках они чувствовали себя словно деревья, поваленные тысячелетия назад и давно уже превратившиеся в каменный уголь, огонь которого способен приводить в движение мощные жернова, безжалостно размалывающие всё, что попадётся. Город Революции держался, стонал, обливался кровью и беспощадно разил, насколько хватало сил.
  В течение последующих дней о наступлении на узловую железнодорожную станцию Мга уже не велось и речи. Противник перешёл в контрнаступление, и в мечтах было не потерять отвоёванное и контролировать хотя бы пропитанный насквозь кровью километровый кусочек побережья Ладоги, который переходил из рук в руки. Сам же Шлиссельбург оказался в незавидном положении. Переправившиеся через Неву отряды пытались выжать врага с ситценабивной фабрики, а контролировавший гору противник, успешно противодействовал. Заградительный огонь вёлся с такой интенсивностью, что не высунуться. Городок и прибрежная зона постоянно подвергались авиационным налётам. Ни дня не было, чтобы немцы не проводили контратаки, и линия фронта представляла собой две сцепившиеся и постоянно вращающиеся шестерёнки. Сегодня дом с огородом находился в нашей зоне, а завтра наоборот и бывало так, что за сутки от строения оставались одни головешки, но даже за них шёл ожесточённый бой. Иногда, на улицах города, устанавливали короткое перемирие, позволяя похоронным командам убрать тела с нейтральной полосы. На картах уже не писали номера батальонов полков и дивизий. Пополнения бросали на самый ответственный участок, где по соседству в траншеях были и моряки Балтийского флота, и Ладожской флотилии, и дивизии НКВД, и стрелковой дивизии армии, ДНО и 'госпитальный резерв'. Проще было написать фамилию или позывной командира или присвоить нарицательное имя местности. Впрочем, и немцы поступали аналогичным образом.
  С продвижением на юго-восток так же не всё получалось. За нами оставался Александровский канал, а Петровский за немцами. Велись бои за деревню Липки и слаженного наступления с двух сторон не вышло. Обескровленные полки сравнялись по численности с батальоном, а кое-где и того меньше. Как сообщал батальонный комиссар Борщенко: 'Сердце обливается кровью, когда видишь батальон в 50-60 бойцов, больше месяца находящихся на фронте, в боях, усталые и измученные, в то время как тылы забиты людьми'. На помощь гитлеровцам выдвигалась 96-я пехотная дивизия и получалась патовая ситуация, при которой немцы не смогли переправиться на другой берег Невы и почти лишились выхода к Ладоге, а мы не смогли пробить надёжный коридор в 'бутылочном горлышке' и занять господствующие высоты. В ночь на 25-е штурмовая группа деда Семёна сумела выбить немцев из укрепления 'Огурец' возведённого нашими военными строителями на юго-восточной окраине Шлиссельбурга и это был последний успех советских десантников в сентябре. Способствовало этому принятое решение о передислокации войск с островов Коневец, Валаам, Баевых и Крестовых. Эвакуируемые части переходили в резерв командующего, и появилась возможность надавить на других участках фронта.
  Тем временем в осаждённом Ленинграде обсуждалось необычайное происшествие в Осиновце, куда после штормов прибило два парома Зибеля с финскими опознавательными знаками. Соединённые между собой буксировочным тросом их подвели к причалу. Экипажи на них отсутствовали, и, судя по свежей краске, чистоте помещений, и практически не тронутым личным вещям можно было сделать вывод, что взбунтовавшаяся водная стихия застала перемещение новеньких паромов внезапно, как это произошло с нашим пароходом 'Ульяновск', выброшенным на камни 17 сентября. По крайней мере, последние записи в корабельных журналах сообщали о начале маневрирования из Ландехпохья. Отправленные разбираться с механизмами двигателей призовые команды обнаружили отсутствие запасов топлива, зато полные боекомплекты к зенитным орудиям и пулемётам. А потом как прорвало. Рыбаки из Коккорево подобрали бесхозный финский буксир, так же без топлива, а на прибрежной косе обнаружили самоходную баржу, правда, уже нашу, с овсом. Много чего было найдено в тот день: и остатки груза барж на банке Северная Головешка и немецкие надувные лодки и, к сожалению, тела погибших с БОП 117 людей. Правда, обсуждение шло не только об этом. Шушукались, что всё западное побережье усеяно бочками с салом, а с разбитых барж мешками выносят горох и рис. Об этом говорили и даже предъявляли доказательства. Рынки заполонили колхозные подводы рыбацких посёлков с небывалым запасом окороков и продавщицы даже не скрывали тёмных от воды дубовых бочонков, выуживая оттуда балыки с грудинкой. По карточкам на мясо (мясопродукты и их заменители выдавались 1 раз в 10 дней) стало возможно получить не только солонину с кониной, а вполне себе приличный кусок говядины или баранины, ни говоря о консервах. Более того, крупу на рынке перестали продавать стаканами и как-то сами собой исчезли кровопийцы-спекулянты. Стоит знать, что незадолго до конца фашистской Германии булка хлеба в Мюнхене продавалась за тридцать рейхсмарок, а сигареты по марке за штуку. В Ленинграде до такого ещё не дошли, но отдать недельный заработок за буханку ситного хлеба уже можно было. На какое-то время снизили гарантированное хлебное довольствие, однако оно с лихвой компенсировалось баранками с галетами. В буфете Финляндского вокзала в продаже вновь появилось пиво и заработали социальные бесплатные столовые для эвакуируемых лиц. Впрочем, в столовых эвакуационных пунктов любой желающий мог получить кружку куриного бульона или ухи и тарелку перловой каши без карточек. Эти изменения быта ленинградцев отразились в газетных статьях, где к удивлению можно было прочесть не только о дополнительных завозах продовольствия, но и о скорой расправе с расхитителями социалистического имущества и спекулянтами, оказавшиеся работниками торговли или связанные с ними граждане. Однако детективные истории быстро закончились, как и сало с колбасами на рынках и в магазинах.
  
  ***
  
  'Срочное сообщение. Сегодня, около полудня 1 октября семёрка ЛаГГ-3, возглавляемая майором 'Ш', перехватила южнее Ораниенбаума 20 Ju-88, шедших под прикрытием шести Bf-10 из III/JG27. В ходе воздушного боя бомбардировщики противника беспорядочно сбросили бомбы и легли на обратный курс. Потери противника четыре бомбардировщика, три 'мессершмитта'. Наши потери три самолёта. Лётчики приземлились на нейтральной полосе, идёт бой'.
  Диктор прочитал сообщение, не уточнив, что 'юнкерсы' были лишь повреждены, а не сбиты и вновь перешёл к международным новостям.
  'Завершилась Московская конференция представителей СССР, США и Англии по вопросам взаимных военных поставок'. Были перечислены наименования техники и их количество, сырьё и время обязательств, до 30 июня 1942 года. После новостей шли поздравления с Днём Рождения проходящих лечение бойцов в госпитале и прогноз погоды. Оставив в покое телевизор, я попросил через коммутатор соединить меня с аэродромом и вместо майора трубку поднял Бурков. 'Самолёт майора Штоффа не вернулся с задания'. Значит, нужно срочно послать запрос на спутник и посмотреть, что же там произошло южнее Ораниенбаума?
  В этот момент зажглась лампочка на приборной панели, сообщавшая о вызове с КПП. Включив тумблер громкой связи, я услышал голос Никитича: 'Что же ты в меня револьвером тычешь, внучок? Не положено без пропуска'.
  'Ого, да у нас гости незваные, - подумал я. - Похоже, стоит известить товарища Сергея, тем более без его содействия попасть на Ораниенбаумский плацдарм окажется затруднительно'.
  Как только я услышал, что он уже выезжает, надев очки, я вывел на стол план санатория со всеми людьми и подключил спутник. Возле ворот стоял легковой автомобиль, а чуть позади него из грузовика выпрыгивали люди и тут же разбегались, судя по всему занимая удобные для обороны, а может и атаки места. Незваные гости, наконец, разобрались с приводом ворот, и легковушка последовала дальше. От наблюдения меня отвлёк телефонный звонок.
  'Это Соль, - раздалось из динамика. - У вас сейчас будут гости. Нам сообщили, что они действуют по личному приказу Маленкова. Суть распоряжения не известна'.
  Блин! Ну почему всё так не вовремя?
  - Ничего не предпринимайте, - ответил я. - Соль, ждите указаний товарища Сергея, он сейчас прибудет.
  Сколь бы не был всесилен Маленков, но вести себя по-хамски на земле Жданова он бы не стал. Какие бы у него не были полномочия, он лишь кандидат в члены Политбюро и супротив Андрея Александровича в партийной иерархии маловат. Значит, вопрос либо решался уровнем выше, хотя куда уже выше, либо частная инициатива или Жданов оказался в уязвимом положении. Как бы там ни было, похоже, санаторий придётся на время покинуть. Не завидую Раппопорт, сейчас ей будет гораздо сложнее руководить предприятием, нежели в прошлый раз.
  - Рахиль Исааковна, - сказал я в трубку, набрав её. - Достаньте из сейфа конверт. Тот, что с красной полосой. Внутри подписанный приказ без даты. Поставьте сегодняшнее число и положите в папку. Далее, я уезжаю в командировку на некоторое время в сопровождении группы товарищей. Связь поддерживаем как в прошлый раз. Кулон, надеюсь с вами?
  'Мистер директор, я его даже ночью не снимаю. Хамса всегда со мной'.
  - Правильное решение. Постарайтесь не отклоняться от утверждённых планов и поддерживайте Митякина. Задачи у него прежние, не допустить голода.
  Дверь в кабинет распахнулась и без всякого предупреждения в помещение вломились трое военных. Чистенькие новые шинели, хромовые сапоги. Вот только фуражки и портупеи несли на себе следы времени.
  - Мистер Борисов? - гнусаво произнёс один из них, которого нельзя было не узнать. - Вот мы и встретились. Собирайтесь, поедите с нами.
  - Да что вы говорите, у меня ещё шнурки не поглажены, - натурально удивился я. - Как же я поеду?
  - Не стоит беспокоиться, там, куда вы отправляетесь, шнурки иметь не положено.
  - Раз не положено, - улыбнулся я - тогда и не стоит думать о них. Правда? Кстати, как погода в Стамбуле, попутчики не обижали?
  - Об этом мы отдельно потолкуем, - недовольно проворчал усатый.
  - А, стесняетесь коллег? Можно и приватно поговорить. Хотя, судя по их заинтересованным взглядам, они вряд ли оставят нас вдвоём. Так что как-нибудь в следующий раз. А теперь вышли вон из кабинета и аккуратно прикрыли за собой дверь.
  - Я же говорил, что по-хорошему не получится, - обратился к остальным усатый.
  В этот момент, судя по петлицам, капитан ГБ достал из кармана листок бумаги и, разворачивая его, поднёс к моим глазам.
  - Есть и постановление на проведение обыска. Если вы думаете, что мы не подготовившись, то зря. Все варианты учтены. Пока, вас приглашают на разговор.
  Я посмотрел на часы. Товарищ Сергей явно не успевал.
  - Поехали.
  
  Эпилог.
  
  Товарищ Сергей кипел от ярости, направляясь к своей машине. Уже битый час он пытался связаться с охраной Жданова, но каждый раз дежурный, явно желая от него отвязаться, отвечал, что первый секретарь находится на процедурах. На этот раз он был уверен, что их разговор, наконец, состоится, однако вдруг задумался: 'А что, если Жданов, выбрал выжидательную позицию? Ведь всё делалось само собой, а великий человек, не утруждая себя мелочами, лишь контролирует исполнение. И то, по поводу чего он хочет с ним поговорить, - не без горечи подумал товарищ Сергей, - Андрей Александрович, скорее всего, отнесёт к мелочам жизни'. Его раздражение увеличилось, когда в непрекращающейся дождливой хмари не удалось сразу открыть дверцу старенькой 'Эмки' - он вставлял ключ бородкой наоборот, - потом двигатель отказывался заводиться из-за изношенных свечей и дрянного бензина. Наконец удалось вдохнуть жизнь в видавший виды автомобиль, и машина тронулась. Он постарался утешиться мыслью, что поговорить толком со Ждановым среди такого скопления народа всё равно бы не удалось. Однако утешение было столь натянутым, что не могло удовлетворить, и уж тем более поднять на ноги растоптанное самомнение. Его злило, что он невольно оказался в столь сложном положении, но осознание этого обстоятельства ничего не меняло. Товарищ Сергей нажал педаль газа и помчался по бетонке в направлении Ленинграда. Мысли его были всецело заняты событиями в Осиновой роще, так что он не обратил внимания на стоящего с тележкой молодого человека, пристально следившего, как автомобиль покидал санаторий. И не мог видеть спрятанный за этой тележкой пулемётный расчёт, готовый в любую секунду открыть огонь на поражение. Дождливая погода брала от природы своё и сложенные под целлулоидом в пирамидки торфяные брикеты придавленные досками, напоминали курганы. Парголово и тут отличилось, перевыполнив все мысленные планы по добыче топлива. 'Мало ему было работавших в посёлке без карточек овощных, мало было пельменных, так он и переработанную угольную пыль с торфом пустил в продажу! И ведь не придраться'. Как бы там ни было, артель выдала триста процентов сверх плана по торфу и продавала некондицию, а брикеты из угольной пыли, на которую раньше и внимания никто не обращал, являлась новинкой. Многое во время блокады стало в новинку, выдумывали такое, что в сытное время в голову не приходило. Вскоре показалась бензоколонка и плохо послушная рулю 'эмка' свернула к зданию из красного кирпича с некогда ярко светящейся вывеской 'TEXACO'. Электроэнергию экономили, и неоновая реклама была отключена. Едва автомобиль остановился, как показался молодой человек, наверно, даже мальчишка и тут же предложил заменить масло и протереть стёкла на машине.
  - Сестра охотничьи сосиски жарит, - мимоходом произнёс он, - вкус-с-ные! Три рубля за порцию.
  Протягивая талон на бензин А-66, товарищ Сергей подумал, что завтра, скорее всего, подобных услуг уже не станет, а может, и его самого. Хотя, всегда стоит надеяться на лучшее иначе жизнь станет совсем тусклой и безнадёжной. Отправляясь перекусить сосисками, он произнёс:
  - Свечи тоже замени и посмотри что с рулевой колонкой.
  Майор ГБ товарищ Сергей сидел и смотрел в огонь, шурудя в топке длиной кочергой. Делал он это механически, не замечая, что слишком сильно нагнулся и что языки пламени, поднимавшиеся над раскалённым пеплом, могут лизнуть лицо и опалить волосы. В его глазах трепетал блеск, выдавая отчаянье мученика, видевшего себя на костре. Он горел вместе со своими бумагами. Огонь глотал то, во что он вложил все свои знания и умения, - результат многолетнего преданного служения стране; горели 'эпохальные разоблачения' - результаты трудов последних лет. Да что там говорить, горела его душа, горел он сам; всё превращалось в пепел под взвивающимися языками пламени, которые он ворошил кочергой, в последний раз переворачивая страницы. Железный прут разбил груду чёрного смолистого комка плотно прижатых листков, и оттуда на миг вырвалось пламя. На стене задвигались тени - поднялись высоко, соскользнули и пропали в бледном свете. Он положил кочергу подле себя и взял с пола последнюю папку. Надпись печатным шрифтом на бледно-коричневой обложке гласила то, о чём во все времена принято молчать. В ней находился десяток исписанных страниц и несколько фотографий, скреплённых металлической скрепкой, которая могла вобрать ещё сотню таких же листов, да только где их взять? Совсем тоненькая по сравнению с теми, что уже обратились в пепел в огне печи, она казалась невзрачной и жалкой, как брошюрка, затесавшаяся между томов энциклопедии. Каждая иная папка под своей обложкой содержала сотни страниц, скрупулёзно заполненных на пишущей машинке, а эта, в обложке из коричневого картона, начала активно набирать вес только в последние месяцы. У майора были причины расстраиваться при виде растущего количества сероватой горки под колосником. Но в эту минуту всё его существо было устремлено к одной единственной. Именно она и её судьба вызывали у него настоящее отчаяние. Он держал тонкую папку на коленях, тупо разглядывая крупные чёрные буквы на обложке. Медленно переводил взгляд с одной буквы на другую, перечитывал заголовок, бог знает в какой раз, словно постигал буквы неизвестного алфавита. Сидящее глубоко внутри какое-то неясное чувство, мешавшееся с болью и тяжестью, от которой замирало сердце, удерживало его от намерения раскрыть дело и ещё раз перелистать вложенные в него страницы. И хотя с самого начала, как только он полил керосином старую тряпку, разжёг огонь в топке и бросил в неё первый листок он чувствовал как бы веление души, неумолимо тянувшее его в огонь ненавистной урны, которая почему-то всё больше напоминала адское горнило. Пальцы его никак не могли разжаться и выпустить последнюю папку. Он беспомощно смотрел на неё. Казалось, руки живут сами по себе. Мозг сверлила мысль: 'Если откроешь, сможешь ли ты бросить её в огонь?' Он нашёл в себе силы сжечь другие дела. Но видя результаты, он уже с полной уверенностью осознавал, что они лишь отчасти носили печать работы его отдела. Всё, что было заключено в них, находилось под сенью страшного грифа, но всё же оказалось таким пустяком. Как можно было тратить на подобную ерунду столько бесценного времени? Перебирая в памяти все события, он, наконец, понял, что заставляло его пальцы сжимать папку подобно когтям демона душу праведника и вместе с тем ощущать душевный трепет, увлекающий его в огне печи. Пальцы сделали своё: сжались как стальная пружина, прежде чем он додумал мысль, которую произнёс вслух: 'Дело ещё не закрыто!' Картонная папка распахнулась, и взгляд упал на последнюю страницу. Каждый листок был прикрыт прозрачной калькой, но последний отличался ото всех не цветом и прочностью бумаги, а важностью того, что было на нём написано. Это была фотокопия страницы дневника агента Красивая.
  'Макропулос не от мира сего, это демон или марсианин. Он создаёт вещи из воздуха, лечит простым прикосновением и исчезает тогда, когда захочет'.
  Закрыв глаза и крепко сжав зубы, словно сдерживая смех, товарищ Сергей захлопнул папку, судорожно прижав к себе, и резко отвернулся от огня. В этот момент входная дверь распахнулась стремительно и с характерным лязгом металла, как это происходит с дверьми в казематах. Словно принесённый ветром, появился его заместитель, Генрих Белов. Взмыленный, с каплями пота на лице, напоминавшего только что пробежавшего и выложившегося до предела бегуна. Застыв на мгновенье в проходе, он испросил разрешения и, дойдя до середины помещения чуть ли не строевым шагом, сдерживая всем своим видом удовлетворение, словно ученик церковно-приходской школы, раскрывший тайну рядов Фурье, он замер у стула. Увидев товарища Сергея, сидевшего у открытой дверце печи и таращившего глаза в стену, где на него посматривал фотопортрет Вождя, заместитель произнёс:
  - Объект обнаружен.
  Товарищ Сергей не смог скрыть ухмылки. В это мгновенье ему захотелось расхохотаться, вскочить, пройтись вприсядку, отвешивая коленца и постукивая по ляжкам, прекратить сдерживать эмоции и заявить во всеуслышание всё, что накопилось у него внутри. Но вместо этого он прикрыл глаза.
  - Товарищ майор государственной безопасности, позвольте узнать, чему вы радуетесь?
  - Генрих, двенадцать свидетелей из аэродромной службы дали показания, как на их глазах бомба угодила в машину. Четырёхметровая воронка, от людей Маленкова один околыш от фуражки, а Макропулосу хоть бы хны.
  - Скорее всего, его не было в этот момент в автомобиле, - сделал вывод заместитель.
  'Конечно, не было, - подумал про себя товарищ Сергей. - Но чёрт бы его побрал, хотелось бы услышать, как он это всё объяснит'.
  
  ***
  
  Дорога через Ладогу мало чем отличалась от рокады на побережье, но иностранные корреспонденты всё равно, словно дети припали к окошкам, старались увидеть через стёкла автобуса как можно больше. Между собой они отмечали, что движение по ней очень хорошо организованно и защищено. Нередко можно было заметить замершие в стороне виллисы с крупнокалиберными браунингами или укрытые маскировочной сеткой грузовики со спаренными установками 'Oerlikon' в кузовах. Чуть реже на глаза попадались стационарные точки на деревянных помостах, где за окружёнными мешками с песком задрав стволы в небо, ждали своего часа зенитные орудия 52-К. Вдоль трассы часто встречались установленные указатели и щиты с информацией. Возле них стояли морские сигнальные лампы, мигавшие и указывающие машинам направление пути в ночное время. Там, где лёд вызывал тревогу, создавались альтернативные пути, и с фонарями стояли регулировщики. Движение было круглосуточное и не замирало ни на секунду. Если в Ленинграде всё делалось вяло - ходили медленно, говорили негромко, в общем, берегли то, чего уже не должно было быть, - силы, то тут всё иначе. Люди и техника боялись не успеть. Машины двигались с большой скоростью одна за другой с равными интервалами, словно связанные одной невидимой нитью. Это чем-то напоминало движение вагонов по железной дороге, где локомотива уже давно не было видно, а последний вагон даже не появлялся. Там, где снежный ковёр смело ветром, и грузовики мчались по гладкому льду, образовывались сплошные лужицы. И тогда они брызгами разлеталась из-под колёс. У пассажиров в этот момент замирало сердце и многим казалось, что машина вот-вот уйдёт на дно. А рядом, невдалеке от проложенной ледовой колеи, лёд блестел и отливал яркой небесной синевой, словно хрусталь. Он как некогда мифические сирены звали к себе доверчивых путешественников, манил своей чистотой и девственностью, дабы обрести пришедших на погибель. Дорога дорого брала за право использовать себя. Десятки грузовиков навсегда ушли под лёд вместе с грузом и зачастую с людьми. В местах, где торосы накапливали на себе снежную крошку, образовывались сугробы, и заплутавший ветер иногда вздымал ледяные кристаллы, как это делал его южный собрат с песчаными барханами, невысоко поднимая над поверхностью, закручивал в спираль и ронял вниз, высасывая из снега что-то полезное для себя. Виктория отвела взгляд от окна и дотронулась до массивного браслета на запястье. 'Расстояние до пункта назначения тридцать миль'.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"