Борисюк Ирина Юрьевна : другие произведения.

The perfect world

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Предположим, существует идеальный мир - с совершенными людьми. Они практически неуязвимы, они умны и невероятно прекрасны. И мы - две человеческие девочки - столь несовершенные рядом с НИМИ. Но все вдруг изменилось. Что более совершенно - внешность и ум или умение любить, дружить, прощать, чувствовать?...
  Пролог
  
  - Кто они? - Главный инженер-исследователь нахмурился. - Что это за зверушки?
  - Это не животные, - удивился охранник городской тюрьмы. - Они похожи на нас. Это люди.
  - Люди? Что за глупость! Разве люди бывают такими? Это определённо некий странный подвид... Впрочем... Что они говорят?
  - Просят отпустить. Угрожать пытаются.
  Инженер хмыкнул. Угрожать им - совершенным созданиям, почти богам... Какая глупость. Определённо, эти странные создания ещё более глупы, чем кажутся.
  - Я желаю поговорить с ними, - приказал инженер. - Приведите!
  - Хорошо, господин. Я сейчас...
  Спустя несколько минут главный инженер уже имел возможность лицезреть этих дивных созданий, внезапно оказавшихся в их мире...
  Две девушки - повыше и пониже, странные во всём. Они странно стояли, странно смотрели, да и сами были странные.
  Та, что повыше - излишне полная брюнетка с синими глазами - стояла, ссутулившись, одета в нелепый наряд. Другая - шатенка, несколько худощавая для своего роста, - стояла прямо, но это не делало её лучше.
  Инженер не понимал, что это за существа, и как они - такие нелепые - могут существовать...
  
  Глава 1
  
  Мы стояли перед высоким мужчиной в белых одеждах. И таким странным он был, что просто поразительно. Всё в нём поражало. Я не думала раньше, что люди, столь идеальные во всём, бывают. Но вот он - стоит передо мной - идеальный человек...
  Он был непередаваемо красив. Я таких в жизни не встречала ещё. Лицо, тело... Он был светловолос, и его волосы были длинными, густыми и очень красивыми. Мои хоть и длинные волосы ни в какое сравнение с ними не шли. А лицо? Кожа безупречная, гладкая, благородно бледная... Должно быть, я перечитала романов, в которых именно такими и были отважные и благородные главные герои, которых в финале ждала великая любовь.
  Он стоял прямо, распрямив плечи, но вместе с тем без малейшего напряжения. Я неуютно повела плечами, пытаясь выровняться, но спина быстро начала болеть. Я привыкла быть ссутуленной.
  Его пронзительные глаза имели цвет жжёного кофе, они словно освещали окружающий мир, а взгляд... Так смотрят святые с картин Рериха. Прямой красивый нос, губы, словно выточенные из мрамора крайне талантливым скульптором, упрямый твёрдый подбородок. Черты лица тонкие, мыслящие, но вместе с тем мужественные.
  На его фоне любой человек стал бы чувствовать себя неполноценным, а моя и без того заниженная самооценка и вовсе упала до нуля.
  Я осторожно взглянула на Олю, стоящую рядом со мной. Кажется, она в не меньшем шоке, чем я.
  - Кто вы такие? - Непередаваемо красивый возбуждающий голос.
  Оля смотрит бессмысленным взглядом, как будто она под гипнозом.
  - Мы - люди. - Я решилась ответить.
  - Люди? Нет. Вы не люди!
  - Что это значит?
  - Я человек. А вы не такие как я, - спокойно заметил он, рассматривая нас.
  Я почувствовала себя крайне неуютно.
  - Но вы не похожи на животных.
  - Потому что мы не животные! - отмерла Оля. - Отпустите нас, пожалуйста! Нам нужно домой.
  Он склонил голову набок.
  - Домой? Нет, я не могу отпустить вас. Я хочу знать, что вы есть.
  Я готова была взорваться, но Оля ухватила меня за руку и крепко сжала.
  - Наши родители будут волноваться.
  Он удивлённо заморгал.
  - Волноваться? Почему?
  - Что значит - почему?! - не удержалась я. - Вы что, за своих детей не беспокоитесь?!
  - Нет... У меня нет детей, а если бы и были, я не стал бы волноваться за них. Зачем?
  Я растерялась.
  - Вам что, было бы совсем всё равно? А если с ними что-то случилось?
  Он внезапно рассмеялся. Мы с Олей переглянулись.
  - Что могло бы с ними случиться? Что за глупости! О, вы ещё более странные, чем мне показалось изначально!
  Мы не понимали причины смеха. Это мы-то странные? А он сам?
  Отсмеявшись, он внимательно посмотрел на нас.
  - Прошу вас... - начала опять Оля. - Наши родные, правда, будут переживать...
  - Но я не понимаю! Почему, зачем? - Он в упор посмотрел на Ольку.
  - Потому что они любят нас! - воскликнула я.
  Он перевёл на меня полный непонимания взгляд.
  - Они - что? Любят? - Последнее слово он вообще произнёс по слогам.
  - Ну да. А что такого?
  - Но я не понимаю. Что это значит - любят?
  Я уставилась на него так, как посмотрела бы, наверное, на своего кота, если бы тот заговорил. Оля испуганно взглянула на меня и попыталась объяснить:
  - Это значит, что они испытывают к нам любовь.
  Запутала ещё больше. Его глаза от удивления стали чуть ли не идеально круглыми.
  - Любовь? А что это?
  Мы растерянно молчали. Неужели он на самом деле не понимает? Как можно не знать этого?
  - Вы не знаете?
  - А если бы знал, стал бы спрашивать? - возмутился он.
  М-да. Я не знала, как объяснить такую вроде бы понятную вещь. Ведь нам никто и никогда не объяснял, что значит любовь. Как-то сами мы сообразили это, без чьей либо помощи. Но сказать словами, что означает любить, я не могла. Не задумывалась как-то...
  - Ну, это когда испытываешь привязанность к кому-то... или чему-то. Симпатию...
  Я не знала как ещё объяснить.
  - Привязанность? А что это? И симпатия?
  Мы совсем запутались.
  - Привязанность - это такое чувство. Когда предан чему-то или кому-то... Не может без него жить.
  Он мотнул головой.
  - Вы говорите странные вещи. Я совершенно не понимаю, о чём вы толкуете!
  - Ну вот, например, мы. Мы подруги, - начала Оля. - Это значит, что мы привязаны друг к другу, мы любим друг друга по-дружески.
  - И зачем?
  - Что значит зачем? - не поняла я.
  - То и значит. Зачем вы испытываете это непонятное чувство? И что значит, что вы - подруги?
  Ну, тут уж я совсем растерялась. Как ТАКОЕ объяснить человеку? Это всё равно, что рассказывать слепому о радуге!
  Оля испуганно смотрела на него. Даже с жалостью, что он заметил.
  - Почему ты так смотришь на меня? Что это ещё значит?
  - Мне жаль вас, - огласила я взгляд подруги.
  Он пожал плечами.
  - Для меня это всего лишь очередное слово. Что это значит?
  - Вы не знаете, как это - жалеть кого-то?
  - Нет. Впервые слышу.
  "Либо он идиот, либо у них тут все такие", - мысленно поставила я диагноз, и принялась объяснять:
  - Это такое чувство, когда соболезнуешь. Ну, например, теряя любимого человека, испытываешь жалость, грусть, отчаянье...
  Оля беспокойно дёрнула меня за руку, и поняла, что переборщила. Ещё больше непонятных для него слов.
  - Представьте, что вы потерли человека, который был дорог вам, - предложила я.
  - Дорог? Не понимаю, как какой-то человек может быть дорог?
  - Как это? Вы что, совсем бесчувственный? - выдала Олька.
  - Ну почему же? Просто я не понимаю, к чему испытывать такие глупые чувства, которые вы обе описываете. Любовь, грусть, жалость... Это не более, чем слова для меня. Я не понимаю в полной мере их значения, но из того, что вы рассказали, могу сделать вывод: это расточительство. Зачем ощущать такое в то время, когда можно сделать что-то полезное?
  - Вы настолько корыстны?
  - Не понимаю.
  Я махнула рукой.
  - Это бесполезно. Нужно слишком много времени, что объяснить вам хотя бы часть всего этого.
  Я поняла, что зря сказала про время. Он зацепился за эту фразу.
  - Ничего, время есть. Я хочу знать!
  Я начала было возмущаться, но меня проигнорировали.
  Он медленно обошёл вокруг меня, затем взял за руку и сжал запястье. Сильно. Я скривилась от боли, не сдержавшись. Он немедленно выпустил меня.
  - Не понимаю.
  - Что ещё? - устало спросила Оля.
  - Как вы живёте?
  - Что это ещё значит? - не поняла я, потирая запястье. Наверняка синяк будет, вон уже кожа синеть начала.
  - Вы такие хрупкие, такие... неидеальные. Так просто сломать вас. Тронь пальцем, и вы рассыплетесь.
  - Эй, что это за разговоры?! - возмутилась я.
  Он осторожно взял меня за палец на больной руке и поднял её вверх.
  - Просмотри, что это?
  - Синяк, - хмуро отозвалась я. Запястье ныло.
  - А это? - Он указал на свежую ранку на Олином колене. Она упала, когда нас тащили сюда.
  - Упала, - мрачно сказала Оля.
  Он торжествующе посмотрел на нас.
  - Вот! Вы ещё более хрупкие, чем я думал!
  - Будто бы вы не такой, - пробурчала я. Но у него был идеальный слух.
  - Нет, не такой.
  Он подошёл к столу и взял из ящика некий инструмент, напоминающий вычурное серебряное шило.
  - Проколи мне палец, - сказал он, протягивая шило мне. - Если сможешь.
  - Нет. Я не буду делать этого.
  Но он настаивал.
  - Не беспокойся, ты даже кожу мне проткнуть не сумеешь.
  Но я упрямо мотнула головой.
  - Всё же попробуй. Тем более что я позволяю тебе это. Если сумеешь сделать это, я тут же отпущу вас.
  Ради этого я взяла шило и его рук. Но как ни давила остриём на его палец, ничего не происходило. Проколоть кожу я не могла. Закралась мысль, что шило тупое, но стоило мне только слегка прикоснуться к острию, как на пальце выступила капелька крови. Я ойкнула.
  Он взял меня за руку, поднося раненый палец к глазам.
  - Ну вот. Ты едва коснулась веретена.
  О, так вот, что это было! Веретено.
  - Откуда же вы такие? Забавные игрушки, как куклы, только живые.
  - Мы не куклы! - обозлилась я. - Мы люди! Мы чувствуем, мы живём!
  - Это разве жизнь? Как можно так жить?
  Это просто взбесило меня. Я его знаю не более 15 минут, а он уже думает, что имеет право судить о моей жизни!
  - А вы?! Как вы можете жить?!
  Он опять наклонил голову, с интересом, словно диковинную зверушку, рассматривая меня.
  - Вы же даже любить не можете! - продолжала кричать я. - Как так живут?! Этого я понять не могу никак!
  - Так объясни мне. Объясни, что значит это глупое чувство, чтобы я сумел понять. Возможно, это поможет мне научиться, хотя я не вижу смысла в этом чувстве.
  Я замолчала. Это было бессмысленно. И всё это казалось просто глупым сном. Я - студентка физико-математического факультета - не верила в магию. Я верила в логику, верила в то, что знала. Нет, в Бога я верила, но Он с рождения был для меня неопровержим. Но магия... Я была абсолютно убеждена в её отсутствии. Не могли мы Олькой оказаться в другом мире, просто на ровном месте провалиться сюда! Это было невозможно ввиду отсутствия такового мира! Может, это всё глупый до тошноты реалистичный спектакль?
  - Вы будете жить здесь, неподалёку от лаборатории. Пока я не пойму, что вы такое.
  Эта фраза покоробила. Как будто мы твари какие-то, а не люди.
  Он лишь слегка щёлкнул пальцами, как стражник, притащивший нас сюда, появился на пороге.
  - Отведи их в Эрагон, они будут жить там, пока я не решу, что с ними делать.
  Стражник кивнул и схватил нас за плечи. Я попыталась сопротивляться, но сделала только хуже - наверняка на плече тоже будет ужасающий синяк.
  Я начинала понимать, что все в этом чужом месте намного более сильны, чем мы с Олей вместе взятые. Даже если мы захотим сбежать, то не сумеем.
  - Что такое Эрагон? - спросила Оля у стражника.
  - Дом, в котором вы будете жить. Он относиться к лаборатории господина главного инженера.
  - А где мы вообще? - поинтересовалась я.
  - Зададите этот вопрос господину главному инженеру. Я не имею права отвечать.
  Он замолк, а я шла и думала, до чего же они все похожи на кукол. Они, а не мы. Словно некий злой гений сделал сверх крепких роботов, ведущих себя как люди, и ещё более умных, нежели люди. Я отчего-то не сомневалась, что они намного умнее нас.
  Вместе с этим они были такими неживыми, не настоящими, что это даже пугало.
  Нас привели в небольшой домик неподалёку от этой самой лаборатории. Милый и уютный домик, если бы меня не напрягала вся эта ситуация.
  - Оставайтесь здесь.
  - А если нет? - упрямо спросила я.
  - Всё равно далеко уйти не сможете. Защитный контур вокруг лаборатории не пустит.
  Он повернулся и вышел, оставив нас наедине со своими проблемами.
  Я посмотрела на Олю. Она беззвучно плакала.
  - Неужели ты веришь в этот бред? - резко спросила я.
  - А ты нет?
  Она опустилась на белоснежный кожаный диван и закрыла лицо руками.
  - О Господи, Оля, не начинай истерику! Я не верю в это! Мы столько лет на земле прожили, мы взрослые люди! Мы не можем верить в иные миры! Это же не фэнтези!
  - Тогда что? И что происходит?
  - Пока не знаю. Но обязательно узнаю! Хватит реветь, поднимайся!
  Оля покорно встала и вытерла слёзы рукавом кофты.
  - Куда ты собралась?
  - Понять, куда нас затащили. Ох, найти бы сейчас автора этой глупой шуточки! Боюсь, ему бы не повезло!
  Я вышла из домика и пошла к воротам. Оля семенила следом.
  Я спокойно толкнула калитку и вышла на улочку - маленькую, чистенькую улочку, обсаженную кустарниками, чьи листья сейчас имели ярко-желтые и красные цвета.
  - Вот видишь! - заявила я уверенно, обращаясь к Оле. - Мы уйдём отсюда сейчас же.
  Мы уже были на площади у здания этой самой лаборатории. Красивого, надо сказать. Двухэтажный особнячок из белого камня, на поверхности которого были вырезаны удивительные в своём совершенстве барельефы. Правда, я ожидала увидеть там некие пейзажи, прелестных дам и джентльменов, наконец, а не различную технику. Но это, вероятно, была святыня главного инженера, имени которого мы не удосужились узнать.
  Я уверенным шагом направилась в сторону от лаборатории. Оля шла за мной, испуганно оглядываясь.
  - Вот видишь! - обернулась я к подруге и врезалась во что-то.
  Это что-то мягко спружинило и я упала на мощённую гладенькими камушками площадь.
  - Ира, что случилось? - Оля стала помогать мне встать.
  - Не знаю. Там что-то не пропускает меня!
  Оля сделала шаг, наткнулась на ту же невидимую стену и замерла. Затем осторожно потрогала эту странную преграду пальцем.
  - Что-то вязкое.
  Я подошла и изо свей силы заехала кулаком по воздуху, чтобы в следующее мгновение упасть, закричав от боли.
  Перепуганная Оля металась надо мной, пока я сидела на земле и баюкала правую руку с сильно сбитыми костяшками. Боль была такая, что я решила, будто это перелом.
  - А ведь вас предупредили! - Знакомый красивый голос отчего-то заставил моё сердце сжаться.
  Узкая ладонь с длинными тонкими пальцами появилась в поле моего зрения. Я взглянула на её обладателя, чтобы убедиться: мне не мерещиться, главный инженер на самом деле протягивает мне руку помощи.
  Переборов себя, я взялась за неё, удивляясь силе, живущей в этом теле.
  - В чём проблема?
  - Что вы имеете в виду? - вопросила тихо подруга.
  - Почему вы не остались дома, как вам велел стражник?
  - Откуда вы знаете, что он нам велел? - спросила я сквозь зубы: было на самом деле очень больно.
  - Я приказал ему, - пожал плечами главный инженер.
  Он внимательно посмотрел на Олю.
  - Иди сейчас в дом.
  - А Ира?
  - Она вернётся позже. Но не выходи оттуда. Всё равно далеко не уйдёшь.
  К моему удивлению, Оля послушалась, словно он заставил её подчиняться.
  - Вы владеете гипнозом? - с подозрением спросила я.
  - Нет. Пошли со мной.
  Мне не хотелось идти, но честно говоря, я надеялась, что он поможет мне избавиться от боли в руке. В голове созрел очередной вопрос. Довольно глупый в создавшейся ситуации, надо сказать.
  - Как вас зовут?
  Он остановился.
  - Что?
  - Как ваше имя? - повторила я.
  - Зачем тебе знать?
  Я удивилась.
  - Вам что удобно, когда вам безлично обращаются?
  - Да.
  Я вздохнула.
  - А вот мне неудобно.
  - Ладно. Меня зовут Кристус.
  - Необычное имя.
  - Обычное. Для нас, - с нажимом заметил он, открывая дверь в лабораторию и ныряя в темноту коридора. Я вошла следом.
  В той же комнате, где нас Олей буквально допрашивали минут 15 назад, он осмотрел мою руку.
  - Никогда не привыкну к тому, что ты можешь так повредиться, просто слегка ударив по щиту, - качал Кристус головой, ощупывая руку.
  Я морщилась от боли, хотя он старался как можно меньше прикасаться.
  - Слегка? Да я со всей дури по этому вашему щиту шарахнула!
  - Ну, это для тебя со всей... как ты сказала? Дури?
  - Ну да. А что? Вы этого тоже не понимаете?
  Он мотнул головой.
  - Никогда не слышал таких слов. Что это значит?
  Я вздохнула.
  - Ну что-то типа изо всей силы.
  - Ага. Приблизительно так я решил. Так вот, любому жителю Perfecto весьма сложно получить такую травму. Почти невозможно. Даже если упасть с большой высоты.
  Он чем-то смазал руку и замотал её. Я почувствовала, как боль отступает.
  - Перелома нет, хотя это меня даже удивляет.
  - Я не настолько хрупкая, как вы думаете!
  Он вздохнул.
  - Может, расскажешь мне что-то о своём мире? Что угодно. Мне интересно.
  - Ну-у если интересно... Тогда ладно. Что вам рассказать?
  - Обо всём. Мне интересно всё. Это, знаешь ли, как новый вид изучать, их повадки и прочее.
  Я поморщилась, и хотя такое сравнение мне не нравилось, промолчала. Будто бы он меня животным считает, которое изучать собрался.
  - Я не знаю, с чего начать, вам каждое третье моё слово непонятно!
  - Я так и не понял, что значит эта ваша любовь! И дружба. Не понимаю, как можно жалеть о себе подобном, люди так недолговечны, в отличие от науки!
  Я подумала, что он, наверное, фанатик. По крайней мере, это бы объяснило его безумие.
  - Подумать, пара-тройка сотен лет, и человека не станет, - продолжал вещать он.
  - Что?! 200-300 лет! Вы что такое говорите?!
  - А что я говорю?
  - Да ведь... Люди живут лет 80-90, и то если повезёт. Ну, есть конечно долгожители, но это редкость!
  - Вы и до сотни лет не доживаете?! - Изумлению его, казалось, не было предела.
  - В большинстве своём.
  - Невероятно! И ты говоришь мне о жалости! Разве сравнима человеческая жизнь и достижения науки? Это невозможно вообразить!
  - Вот именно! - Я начала сердиться. - Жизнь человека намного ценнее, ведь это же жизнь! Это величайший дар, данный нам Господом!
  - Не понимаю. Не может жизнь быть ценнее! Однажды и я уйду, но то, чего я добился за годы своей жизни, останется для будущих поколений. Чем были бы мы, если ни достижения прошлых лет?!
  Я лишь головой качала во время этой вдохновенной речи. Наверное, мы никогда друг друга не поймём.
  - Я считаю иначе. Я выросла с мыслью о том, что жизнь - самое огромное чудо. Меня воспитывали так. А что до этих чувств... Я не знаю, как объяснить вам, чтобы вы поняли меня. Вот мы с Олей подруги. И ещё у меня в моём мире есть самая лучшая подруга - Майя, я также считаю маму своей подругой. Но как вам объяснить, что я испытываю? Как, если я выросла, понимая, что означает дружить и любить, а вы сегодня впервые об этом услышали.
  - Как это ты выросла так? Ты с рождения знала, что это?
  - Нет, наверное. Но я не помню момента, когда мои родители были вынуждены объяснять мне суть этих чувств. Я сама поняла это со временем, и таких вопросов никогда не задавала.
  - Но как это возможно? Это магия какая-то?
  - Нет, что вы. Нет магии. Вообще нет. Просто у нас почти все люди такие. Почти все знают, что значит любить. Я никогда и ни от кого не слышала таких вопросов, как от вас сегодня.
  Похоже, мои слова заставили его задуматься.
  - А почему ты сказала почти? - спросил он наконец.
  - Ну, случаются экземпляры, которым как не объясняй, ничего не поймут. Но этих меньшинство. Я вообще таких не встречала.
  - Выходит, все понимают это сами...
  - Что-то вроде этого. Я не знаю, как рассказать ещё понятней. Просто люди так растут.
  - Но для этого они должны быть окружены такими чувствами!
  - Ну да. Так и есть. Они растут и учатся на примерах. Они смотрят на то, как их любят их родные, как родители любят друг друга. Они видят друзей семьи, они все эти ощущения своими глазами видят, отслеживают сердцами. А все дети, так или иначе, копируют поведение своих родителей. Есть, конечно, детские дома, но я не знаю, как всё это понимают такие дети.
  - Что это за детские дома?
  - Там растут дети, у которых родителей лишили прав на них, или у которых вообще нет родителей. Знаете, наверное, это понимание сути подобных чувств где-то на интуитивном уровне.
  Не знаю, понял ли он меня, но лицо его выражало упорную работу мысли. Я молчала, и если честно, то не знала, как буду объяснять. Это правда, наверное, что мы понимаем всё это на уровне интуиции, своего внутреннего мира.
  - Всё это всё равно остаётся для меня туманным. Может, если ты будешь находиться близко постоянно, то я сумею понять.
  Что-то ёкнуло в моей груди. Он сказала "ты". Именно "ты", а не "вы", как будто про Олю он не думал. Я не понимала и саму себя. Что значат эти странные чувства внутри меня?
  - Вы хотите быть окружены чувством любви, как люди в моём мире?
  - Что-то вроде того.
  - Но зачем вам это?
  - Мне интересно понять. Это что-то новое, чего я не знал раньше.
  - Просто для этого нужно, чтобы я... любила вас, - пролепетала я, отчаянно краснея.
  - Это проблемно? Ты же можешь сделать это? Вряд ли это тяжелее, чем научиться читать.
  Я изумилась.
  - При чём здесь это?
  - Ну, чтение полезно ребёнку, а эта твоя любовь... Неужели заставить себя ощущать это бесполезное чувство сложнее, чем научиться читать?
  - Ну-у не знаю. Это такие разные вещи. Чтение - это навык, а любовь... Это чувство. Нельзя сравнивать.
  Он пожал плечами, словно для не него в таком сравнении не было ничего сложного или непонятного.
  - Так как?
  - Я не могу заставить себя полюбить кого-то. Сердцу не прикажешь, увы.
  - Не прикажешь? Что за дичь? - возмутился он. - Оно принадлежит тебе, а значит оно в твоей власти!
  Он вдруг встал и нервно заходил по комнате.
  - Ты говоришь небылицы! Сердцу не прикажешь!
  Я просто молчала. Что я могла сказать. Мне казалось, что мы никогда не найдём общий язык с ним. Хотя бы потому что не понимаем друг друга.
  - Я желаю понять! Ты должна сделать что-то!
  Это его "должна" совершенно взбесило меня. Так, что я начала кричать.
  - Но я не могу! Понимаете?! НЕ-МО-ГУ! И всё тут!
  - Ты не можешь не мочь!
  - Вы ведёте себя словно капризный ребёнок, которому не купили новую игрушку! Такое ощущение, что для вас нет слова "надо", а есть только ваше дурацкое "хочу"!
  Он бешено уставился на меня. Я поняла вдруг, что если он захочет сейчас, то просто переломает меня как дешёвую пластмассовую куклу. Как Барби, которых я ломают даже случайно маленькие девочки.
  Но, видимо, не захотел. Глубоко вздохнул, успокаиваясь.
  - Что за чёрт!
  - Что? - спросила я осторожно, опасаясь новой вспышки.
  - Впервые в жизни я был так зол на кого-то! Или на что-то. Как ты делаешь это?
  - Вывожу вас из состояния равновесия?
  Он не ответил, очень внимательно рассматривая меня.
  - У тебя странные глаза. Ни у кого таких не видел.
  - Я не такая, как все тут.
  - Всё равно.
  Он снова заходил кругами. А потом вдруг встал на месте.
  - А ты любила? Ты знаешь, как это не понаслышке?
  Я скривилась. Я не хотела говорить об этом, тем более с ним. Но он ждал.
  - Да, любила, - с тяжёлым сердцем сказала я и отвернулась.
  - Что такое? Что не так? Тебе неприятно это?
  - Любовь иногда приносить боль. Очень сильную.
  - Боль? Но ты сказала - это чувство. Как оно может ударить?
  Я горько усмехнулась.
  - Ещё как может. Только не так, как вы думаете.
  - А как?
  - От неё боль не физическая - душевная. Это когда в груди болит, но не сердце, - добавила я, заметив непонимание его взгляде.
  Он мотнул головой.
  - Не могу понять этого.
  - Ох, и этого тоже...
  И тут он вдруг подошёл близко ко мне и взял моё лицо в свои руки. Я задрожала как осиновый лист, отчаянно ругая себя за это.
  - Расскажи мне.
  - Я не знаю как... - беспомощно прошептала я. - Неужели вы никогда не испытывали этого? Когда ноет где-то в груди, тяжело на душе... Нет? Ну... может быть, как-то вы обещали что-то кому-то. Очень важное для важного вам человека. Но не смогли сделать. И вам надо сказать об этом ему.
  - Такого со мной не было. Не может быть.
  - Почему?
  - Не может, и всё. И потом, что это за важный человек такой, что я буду ощущать тяжесть в груди?
  - Ну тогда я не знаю!
  - Ладно, успокойся. Скажем, такой человек есть, хотя я не понимаю, зачем. Но не сделать обещанное...
  - А вдруг вы пообещали ему что-то новое? Например, лекарство, и это единственная надежда. Но вы не сумели сделать такое лекарство. Эксперимент не удался, что-то пошло не так.
  - И что?
  - А то, что вы должны сказать этому человеку о неудаче. Этим вы очень расстроите его. Ведь он надеялся на вас.
  - Надеялся? Это тоже чувство?
  - Ну да. Надежда. Это... Грубо говоря, когда ожидаешь чего-то. Это ваше чаянье.
  - Вот как? И что же?
  - А то. Вам разве не будет неприятно сообщать это тому человеку?
  - Безусловно.
  - У вас будет тяжело на душе, потому что вы не сумели помочь.
  - У меня ни разу не было такого. Мне слишком сложно понять это до конца.
  Я вздохнула, понимая всю безнадёжность этого разговора. Сумею ли я когда-нибудь объяснить ему так, чтобы он понял?
  - Ладно, я, по крайней мере, рассказала вам, что сама понимаю.
  - А любовь?
  - А что любовь?
  - Расскажи мне, что это. Чтобы я понял.
  - Зачем? Вы всё равно вряд ли поймёте.
  - И всё же.
  - Я не знаю, как рассказать ещё понятнее. Мы с Олей сказали, что могли. Как ещё объяснить?
  - А как ты понимаешь?
  - Не знаю. Просто понимаю, и всё. Для меня это... ну, как дышать. Так же привычно, даже обыкновенно, как ни прискорбно. А для вас... Для это новое. Как для меня - понять теоретическую физику.
  - Что сложного в теоретической физике? - удивился он. - Как можно не понимать её?
  Я фыркнула.
  - А как можно не понимать, что есть любовь?
  Я понимала, что передразнивая его, играю с огнём. Но я устала уже от словесных баталий с его почти полным непониманием моих слов.
  Я встала и подошла к окну. На улице очень красиво. Если бы не наше с Олей положение, то я прогулялась бы с удовольствием.
  - Любовь - это когда радость любимого становится твоей радостью. А горе - твоим горем. Ты разделяешь с ним его победы и неудачи. Искренне радуешься и искренне сочувствуешь. Когда готов отдать что угодно, лишь бы ему хорошо было. Это когда живёшь жизнью любимого. Когда дорожишь каждой минутой рядом с ним. Он - всё для тебя. Весь мир, если не больше.
  Я повернулась к нему. Просветлённое лицо Кристуса дало мне надежду, что он понял хоть что-то.
  - Вот ваша работа. Что это для вас? Ваша жизнь?
  - В некотором смысле, - осторожно сказал он.
  - Вы любите свою работу. Вы ведь всегда с радостью спешите сюда? Вам доставляет подлинное удовольствие возиться здесь, изобретать что-то?
  Он просто кивнул.
  - Это и есть ваша любовь к своей работе.
  - Вот как. Я никогда не думал об этом.
  - А теперь подумаете.
  Мне мучительно захотелось уйти отсюда. Я чувствовала себя словно опустошённой от этих объяснений, в которых уже и сама путалась. Хотя выросла с пониманием таких чувств, сейчас они стали казаться мне слишком эфемерными что ли. Я уже не знала, способна ли буду объяснить ему ещё хоть что-то из сказанного мной или Олей.
  Кажется, он заметил, что со мной что-то не так.
  - Ты выглядишь уставшей.
  - Это так и есть. Прошу вас, отпустите нас домой. Если мы не вернёмся домой до вечера... Моя мама... Она будет очень сильно переживать. Она может решить, что со мной что-то случилось.
  - Я пока не понимаю, что всё это значит.
  - Хотите, я вернусь? Я как-то найду способ отпроситься хотя бы на несколько дней. Не знаю, как, но найду. Тогда я постараюсь объяснить вам...
  Я беспомощно смотрела на него, уже понимая: все мои просьбы тщетны. Он никуда не пустит нас.
  - Иди в дом. Я не могу отпустить вас, пока не пойму.
  - Пожалуйста...
  - Я даже не знаю, откуда вы. И я не склонен верить почти незнакомому существу.
  Я опустила голову. Всё внутри меня переворачивалось только от мысли о том, что не вернёмся домой. Это ужасно. Что подумают мои родители? О, Боже мой!
  Но ему было плевать на мои чувства. Ему было плевать на всех, кроме себя. Он хотел понять, и ему нужны были мы. Всё. Другое его не интересовало. И он говорил, что мы несовершенны.
  
  
  Глава 2
  
  Я вынуждена была вернуться в дом, который нам отвели. Стражник буквально оттащил меня туда, а потом запер нас с Олей там.
  - Что ты узнала? - накинулась на меня она, едва стражник ушёл.
  Я устало мотнула головой.
  - Ничего. Он не собирается отпускать нас, хотя я попыталась убедить его. Это бесполезно.
  Оля села на диван, глядя сквозь меня растерянным взглядом. Наверное, тоже представила, что будет, если она не вернётся домой.
  - Где здесь ванная? - спросила я. - Надо умыться. И моя одежда...
  Я выпачкалась в пыли где-то. Надо было хотя бы привести себя в порядок.
  Оля молча провела меня.
  Я чувствовала себя ужасно. Кое-как умывшись и отряхнувшись, я собралась с силами и рассказала Оле о нашем разговоре с Кристусом.
  - Значит, он сумел понять... - протянула Оля, потирая подбородок.
  Я тяжело вздохнула.
  - В том-то всё и дело, что я не уверена в этом полностью. Объяснение на таком примитивном примере вряд ли дало ему представление о любви как об одном из идеальных начал человека.
  - Прекрати, - поморщилась она. - Может, он и понял, что есть любовь.
  Я не стала спорить, хотя думала иначе. Он был слишком... материалистом, что ли? И все его комментарии, вопросы заставляли понять, что вникнуть в суть самого великого из чувств ему почти что не дано.
  Этот его странный мир - он сделал Кристуса таким, ибо другим здесь, похоже, не выжить. Но я не могла представить себе мир, полный людей - таких изумительно совершенных внешне и интеллектуально - не умеющих любить, почти не испытывающих чувств. И даже не знающих о некоторых из них. Неужели это возможно?
  Уже ночью, лёжа в постели и думая о доме и о том, как переживает сейчас, должно быть, мама, я вспомнила его слова о нашем несовершенстве. Да, мы хрупкие по сравнению с ним, да, нам не выжить в этом мире без его помощи. Но с другой стороны - мы умеем любить. А он - нет.
  И тогда я поняла вдруг - нет, не мы несовершенны. При всех своих видимых и невидимых недостатках - мы совершенны. Мы умеем любить. Умеем дружить, радоваться, смеяться от того, как захватывает дух от восторга. Мы умеем страдать, переживать, сочувствовать. Мы - живые! А он... словно бы нет. Словно красиво сделанная и наделённая жизнью кукла. Да - умная, да - до безумия прекрасная. Но кукла. Словно кто-то попытался сделать идеальную копию человека, но не сумел дать ей главного - способности любить. Да вообще - способности чувствовать. Именно это делает идеальным нас, а не его.
  Постепенно я заснула, но мне снились тревожные сны. Я не могла проснуться, вырваться из их плена, могла только наблюдать.
  А утром нас разбудил сам Кристус. Он просто вошёл в мою комнату и резко потряс меня за плечо, заставив вынырнуть наружу из царства Морфея.
  - Что? - сонно спросила я, щурясь от солнца.
  - Мне нужно взять у вас анализ. Я хочу понять кое-что.
  Я он говорил так, как будто нашего с Олей мнения вообще не существовало. Мы не имели на него права.
  Оля попыталась отказаться давать свою кровь, но он даже слушать не стал. Оля была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Я же безропотно протянула руку.
  Уж не знаю, зачем ему наша кровь, и что он там собрался узнать посредством её, но видимо мысли об этом приводили его чуть ли не в маниакальное состояние.
  Он велел нам идти домой. Сказал ещё, что я должна буду прийти в лабораторию после обеда "для разговора". Я поняла, что он снова будет допрашивать меня на предмет различных чувств, и тяжело вздохнула.
  - Как думаешь, зачем ему кровь? - спросила Оля, копаясь на книжных полках.
  Я меланхолично пожала плечами.
  - Не знаю. А что ты ищешь?
  - Что на предмет выхода отсюда. Может, мы сумеем уйти сами, без помощи этого, - она поморщилась, - Кристуса.
  Я уставилась на подругу. И почему мне самой это в голову не пришло? Это же так просто. Выходит, я сдалась? Опустила лапки?
  - Ты думаешь... сбежать?
  - А что ещё? Выхода у нас нет. У меня чувство, что он не отпустит нас домой. Вообще не отпустит, понимаешь?
  Я просто застыла. Такие мысли мою голову не посещали. А мог ли он вообще не отпустить нас домой? Мог ли нарушить своё обещание? И я тут же ответила себе: "Конечно, мог". Разве для такого, как он, это проблема? Ему же плевать на других. А уж на нас Олей...
  И тут я подумала о таком, что кровь моя, казалось, заиндевела в жилах.
  - Оля, - немеющими губами прошептала я. - Оля, а может ли он нас... убить?
  Оля медленно опустилась на диван, не отрывая от меня взгляда.
  - Убить?
  - Что если мы нужны ему ровно до тех пор, пока он не поймёт всё, что желает понять? Если он добьётся своего, что будет с нами? Он нас отпустит? Или велит...
  - Убить. - Закончила Оля тихо. - Я не знаю, Ира. Но теперь мне страшно.
  Да, мне тоже было страшно от мысли, что наша жизнь может прерваться вот так. Но с другой стороны, что мы могли против него?
  Бежать, только бежать!
  - Мы должны найти выход отсюда! - жёстко начала я. - Обязаны! Пусть лучше нас посчитаюсь сумасшедшими в нашем мире, но мы будем живы.
  - А если он разберётся раньше, чем мы сбежим?
  - Тогда мы должны не дать ему понять. Не знаю, объяснять путанее, что ли? Не знаю, сумею ли я так.
  Оля испуганно посмотрела на меня.
  - Может, ты не пойдёшь?
  - Нет, - мотнула я головой. - Слишком подозрительно. Пойду. Только изъясняться буду иначе. Более по-научному, как в книгах пишут.
  - А кровь?
  - Да, надо узнать, зачем ему кровь. Я спрошу. А ты ищи.
  Оля кивнула и тут меня посетила догадка.
  - Только не думаю, что у нас в доме будут такие книги. Наверняка, он позаботился, чтобы мы не нашли ничего опасного тут. Для него опасного.
  Оля чуть побледнела.
  - Я не подумала. Ой... Но что же нам делать? - с отчаяньем спросила она.
  - Не знаю. Может, я смогу залезть в библиотеку... Если она тут есть.
  Я пришла в лабораторию, полная решимости заморочить Кристусу голову. Мы с Олей некоторое время обсуждали, что такого наговорить ему, чтобы ещё непонятней было.
  Правда, когда я увидела его прекрасный чёткий профиль в полумраке лаборатории, то подумала, что скорее это он мне голову заморочит. И одним только видом. Ну почему он такой красивый? Как может такое совершенное внешне создание может быть таким... даже не знаю... внутри? Как?
  Я присела по его кивку на кушетку и замерла, рассматривая его руки, порхающие над колбочками. То и дело он поворачивался к монитору компьютера и что-то печатал, и тогда я видела в три четверти.
  Было приятно и завораживающе наблюдать за ним. Он на самом деле был совершенен, и моё собственно уродство в виде полноты угнетало меня ещё больше. Но всё равно сердце стучало быстрее при виде него. Пока я не предавала этому значения, не зная ещё, к чему всё это приведёт.
  Наконец, он повернулся ко мне.
  - Расскажи мне о дружбе, - безо всяких предисловий велел он.
  Я глубоко вздохнула и выдала:
  - Дружба - это бескорыстные личные взаимоотношения между людьми, основанные на любви, доверии, искренности, взаимных симпатиях, общих интересах и увлечениях. Обязательными признаками дружбы являются взаимность, доверие и терпение. Людей, связанных между собой дружбой, называют друзьями. - Словно по книге читала.
  Он недоумённо уставился на меня. Не понял ни слова, торжествующе поняла я.
  - Прости, что?
  - Дружба - это бескорыстные личные взаимоотношения, - опять завела я.
  - Я слышал это. Как мне это понимать?
  - Просто. Как я сказала.
  - Но разве ты сказала что-то такое, что вообще можно понять? - он был удивлён безмерно.
  Я пожала плечами, с трудом сдерживая предательскую дрожь ужаса.
  Но почему-то не стал злиться на меня.
  - Ты можешь объяснить понятнее? На примерах?
  Я решительно мотнула головой, стараясь не думать о том, что он сделает со мной, если поймёт, что я специально морочу ему голову.
  - Не могу привести примеры. Это слишком абстрактно даже для меня.
  - Но ты понимаешь суть?
  - Да. Я же выросла так.
  Он наклонил голову к плечу.
  - Объясни, как понимаешь.
  Я снова замотала головой.
  - Я именно так и понимаю. Простите.
  Он некоторое время молчал. Переваривал, видимо.
  - Тогда расскажи о каждом слове.
  - О каждом слове?
  Он кивнул. Я вдруг поняла, что он очень близко, и стоит, заглядывая мне в глаза. Если бы я не слышала, как он разговаривает с нами, то решила бы, что он заискивает. Но вряд ли ему такое слово вообще знакомо.
  - Ну, бескорыстие, - начала, мысленно ругаясь - такое мы с Олей не обсуждали, думали, он отстанет. - Это когда ничего не требуешь взамен. То есть, помогаешь другому бескорыстно, даже не думая о вознаграждении и личной пользе.
  Он кинул. Понял. А подумала, что могу попытаться объяснять ему всё пословно как маленькому. Это может достаточно затянуться.
  - Еще говорят, то дружба - не бартер. Дело в доверии. Друг - это человек, которому доверяешь, которому все секреты открыть можешь. Он поймет и никогда не использует их тебе во вред.
  - Разве в твоем мире такое бывает?
  - Что именно? - как-то индифферентно спросила я - все вдруг стало совершенно неважным.
  - Когда можно кому-то все рассказать.
  - Ну да. А у вас нет?
  Он медленно покачал головой.
  - Нет. Никто своими тайнами с другими не делится. Не потому что во вред используют, а просто могут использовать твои идеи и задумки, выдать за свои.
  Я тихо ругнулась.
  - Ничего вы не поняли!
  - Почему?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"