Берег. Скрипучие качели. Жирные сонные чайки важно вышагивают по песку. Желтая вода до самого горизонта. Солнце, намаявшись за день, обреченно тонет в ней, превращая и воду, и чаек, и качели с сидящим на них Олегом, в темные картонные силуэты.
- Э-ге-гей!
Никакого ответа. Эхо ударилось о воду и осыпалось рябью вниз. Спряталось на донышках раковин.
Леньке показалось, что Олег повесился, и он улыбнулся собственной глупости.
А что? Похоже. Олег не шевелится, из головы торчит цепь. Понятно, что она поддерживает сиденье, и Олег позади нее, но кажется...
- Ты давно тут?
Олег не ответил. Ленька подошел поближе и сильно толкнул приятеля в грудь. Голова Олега откинулась назад, но сам он не упал. Кто-то привязал его предплечья к цепям. Синее опухшее лицо казалось хелувиновской маской. Один глаз на нем отсутствовал. Другой наоборот выкатился из-под век, уставившись зрачком-пуговкой куда-то на лоб. Нижняя губа, удерживаемая лоскутком кожи, свешивалась на подбородок.
Олег был мертв.
С утра туман и знобит. Мокрые листья. Мокрая дорога. Мокрое небо.
Подмигивая фарами, мимо прошуршала жемчужная "салара". Стекла в машине затемнены, но Ленька знает: за рулем - новенькая. Объезжает родительскую кобылку. Угадать не проблема: такие шикарные машины бывают только в кино и у руководителей местного НИИ.
Что изучали в этом институте, не знали даже его работники, но раз там платили такие деньги, значит было за что.
По утрам новенькая возит за город в НИИ свою начальственную мамашу, потом возвращается в центр и паркуется на платной стоянке возле универа.
Ленькин отец тоже прилично зарабатывал до аварии. Когда это было? Ленька не помнил. Он вообще почти ничего не помнил из детства.
Маму Ленька не знал совсем, она умерла при родах, об отце знал только со слов дяди Гриши, маминого двоюродного брата, забравшего Леньку к себе после аварии в НИИ. Своей семьи у дяди Гриши никогда не было, так что воспитывал племянника как умел, разговаривал, как со взрослым и требовал как со взрослого. Короче, особо не баловал. Да и не из чего было - миллионов рядовым инженерам никогда не платили. Ленькину идею с поступлением в университет поддержал: давай, действуй, двигай по стопам отца. Правда, и Ленька лишнего не просил, как только смог, сам стал искать подработку. Хорошо еще, что НИИ столько лет содержало отца в своем госпитале бесплатно. Отец же, вон, как овощ, одно название, что жив.
Навещать его позволяют не чаще раза в месяц. Но с другой стороны, чего там смотреть? Расстраиваться? Лежит самый родной человек в камере искусственного жизнеобеспечения, с нулевыми шансами на поправку.
Ленька вспомнил свое последнее посещение, и ему стало холодно. И еще обидно за отца. Лучше думать о чем-нибудь другом. О новенькой, например.
Первый раз на занятия ее привезла мать. Новенькая распахнула дверь машины, развернула правую коленку наружу и наклонилась в темноту салона, вероятно, посюсюкаться с мамочкой и чмокнуть ее в щеку. Во время этой процедуры и без того короткая красная юбка поплыла еще выше, вызвав всеобщее: "Ах!"
Восторг мужской части университета не миновал троицу приятелей, со скамейки наблюдавшей за процессом доставки ее высочества новенькой. Ленька, Олег и Вадик последние три года были "не разлей вода" и все эти три года сидели на лекциях вместе.
- Открываем охоту, - объявил тогда Олег. - Кто первый отметится в графе "Доступ к телу свободен", получает высокое звание капитана Камасутры.
- Для тебя это будет понижением, полковник, - съязвил Ленька.
А Вадик вообще промолчал. Где уж ему соревноваться? Ну да, ну да. Прыщеватый да ростом не вышел. А главное, что-то с ним было не совсем того: иногда задумается, губу отвесит, слюни пускает. От него даже самые страшные девчонки шарахались.
- Нет, Олег, по девкам - ты у нас чемпион. В этой сфере тебе равных нет, - добавил Ленька за Вадика.
И правда. Не было у Олега на факультете соперников. Голубоглазый, блондинистый. На истории философии, когда Екатерина Семеновна рассказывала о вседозволенности Ницше, якобы в шутку, использовала Олега в качестве наглядного пособия. Результатами этой шутки бравый студент пользовался весь последний семестр, благо, холодильник у рано овдовевшей Екатерины Семеновны никогда не пустел.
В последнем семестре Екатерину Семеновну сменил волосатый, смешной, но принципиальный профессор Загорский, соответственно у Валерки интерес к холодильнику профессорши постепенно угас.
А тут еще новенькая. Лера.
Одевалась Лера ярко и дорого. Каблуки - самые высокие на факультете. На шее, в ушах настоящее золотишко или, в крайнем случае, серебро.
Такую заманить в постель - это как Олимпийские игры выиграть.
Через две недели после их спора на факультете устроили танцульки.
Олег подошел к клавишнику - руководителю группы, незаметно передал плоскую бутылку с коньяком, и тот заиграл что-то динамичное.
- По просьбе большого друга нашего музыкального коллектива, Олега Кротова, для замечательной девушки Леры звучит быстрый танец, - объявил басист, подключаясь к мелодии.
С первыми тактами Олег, сопровождаемый завистливыми взглядами однокурсников, пошел приглашать новенькую и... облом. На Олега было жалко смотреть. Он шел назад, как оплеванный, губы шевелились в беззвучых проклятиях: Лера его отшила, как пацана. Более того, на медленный дамский танец она подошла к Леньке:
- Потанцуем?
Не дожидаясь ответа, взяла Леньку за руку и потащила на середину зала.
Танцевать он не умел. Вокруг плыли удивленные пары, а он стоял, обнявши ее за талию, и удивлялся: "Странный вкус у этой новенькой".
Лера не относилась к особо стеснительным. Ее грудь чувствительно упиралась в Ленькину, а губы, смущая его воображение, щекотали дыханием ухо: на каблучищах она была выше своего партнера.
Но провожал ее все-таки Олег.
В итоге Ленька решил, что Лерин маневр был рассчитан на то, чтобы поставить Олега на место, завести его еще больше, подавить независимость. Что касается его, Леньки, то он оказался в ее руках первой подвернувшейся марионеткой, одноразовой игрушкой: попользовались - можно выбросить.
Ленькина злость быстро прошла, а обида переросла в бессонницу. В его видениях они все еще продолжали танцевать, а Лерина грудь все так же смело терлась о его рубашку.
Замелькали дни. Осень сменилась снежной зимой, а та в апреле уступила свои права весне. Неразлучная троица почти распалась. Теперь друзья встречались только на лекциях. Олег проводил все дни с Лерой, Вадик постоянно был занят какими-то таинственными делами, и только Ленька - свободная птица - мог позволить себе гулять. Учеба давалась ему легко, все необходимое для хороших оценок вспоминалось в период сессии как будто само. А потеть на повышенную Леньке не хотелось из принципа: дядя Гриша говорил, что первому не только труднее всего, но и бесперспективней. Первые ломаются и меняются, а остаются вторые.
- Але, Ленька, это ты? - голос Леры в трубке отдавал хрипотцой, как в импортных фильмах про любовь. - Ты не можешь мне помочь с английским сегодня вечером?
- Так Олег говорил, что он английскую школу заканчивал... - начал Ленька. Все его благоразумие в момент улетучилось, и он был готов лететь обучать английскому Леру прямо сейчас. - Хорошо. Во сколько мне приехать?
- Прямо сейчас. Можешь?
Неужели она подслушала его мысли?
Лера встретила его в красном шелковом халате, усеянном экзотическими цветами и бисером.
- А где Олег? - Каким-то шестым-седьмым-восьмым чувством Ленька почувствовал, что Олега не будет.
- А что, разве он тебе не сказал?
- Что он должен был мне сказать? Вы что, поругались? - где-то в глубине вспыхнула надежда и тут же погасла.
- Да нет. С чего ты взял? Наоборот, в августе мы расписываемся, и ты, как лучший друг, можешь считать себя приглашенным. Только я пока не уверена, что действительно этого хочу. Олежка хороший, добрый парень, но нет в нем искры. Скучно с ним. Что меня ждет? Стирка? Сопливые дети? Походы по выходным в зоопарк?
Ленька тут же примерял ее слова к себе. Да уж. Если у Олега нет искры, так что говорить о нем?
Она дотронулась до его волос:
- Хотя я ответила Олежке: "Да", это еще не окончательное решение.
Красный халат несколько распахнулся, и перед глазами Леньки мелькнула грудь. Ему показалось, что Лера это сделала нарочно. "Провоцирует или просто проверяет?" И в том и в другом случае лучше не спешить.
В дверь позвонили, и Лера пошла открывать.
Ленька услышал голос Олега. Но Лера его не впустила:
- Я не хочу с тобой говорить. Ты пьян, у тебя двоится в глазах. Я устала от тебя. Можно, я сегодня отдохну от твоих заморочек?
Зло хлопнул замок. Красная, с перекошенным лицом Лера вернулась в комнату. Ни слова не говоря, она уселась верхом на Ленькины колени и распахнула халат.
Через час вконец измочаленный Ленька лежал на животе и изучал Лерин профиль, подсвеченный рекламой за окном. Лера курила.
- Ну что молчишь? Разочарован легкодоступностью?
- Любуюсь. Ты - красивая, - Ленька провел пальцем по Лериной груди. - Ты не легкодоступная, а взрослая. Знаешь, что хочешь. А как теперь Олег?
- Никак, - тон Леры оставался спокойным и даже равнодушным. - Ты получил, что хотел. Я получила, что хотела. Разбежались и забыли. Будешь хорошо себя вести - хватит и тебе, и Олегу. Лучше воспользуйся ситуацией и, пока ночь не кончилась, повтори заход.
Зазвенел телефон.
- Это Олег, - догадалась Лера.
Телефон не умолкал, отзываясь эхом в Леньке, где-то совсем внутри.
Наконец Лера подняла трубку:
- Ты совсем с ума сошел. Я же сплю, - отрезала она совсем не сонным голосом.
Когда она повернулась к Леньке, он сделал вид, что уже заснул, а внутри его продолжал звенеть телефон.
В почтовом ящике что-то белело.
Когда во второй половине дня Ленька вернулся домой, соседи почту разобрали и только ящик их квартиры светился белыми кружочками.
Он достал письмо и вошел в квартиру. Дяди Гриши не было, а на столе лежала записка "Отец пришел в себя. Жду в палате". Ленька выскочил было в подъезд, но заметив, что продолжает держать в руке конверт, вернулся назад.
- Задержусь еще на минуту - это ничего не изменит.
Почерк на конверте был более чем странным и в то же время удивительно знакомым. Такое впечатление, что автор письма то ли старался быть неузнанным, то ли писал с помощью зеркала: буквы были наклонены в разные стороны, некоторые написаны задом наперед. Внутри лежал сложенный листок с двумя фразами: вверху кривыми буквами: "Вернись через зону перехода в НИИ", внизу - нормальным и абсолютно другим почерком: "Лера + мамаша = 1".
Ни подписи, ни комментариев. Похоже на розыгрыш? Если да, то - совершенно дурацкий. Откуда автор письма мог знать про Леру? Что за зона перехода, через которую ему необходимо вернуться? За окном раздался истошный визг:
- Ой, убивають! Ратуйте! Федька, хрен собачий, тебя ж в тюрьму посадят! - и уже гораздо спокойней: - А вообще-то не успеют - я тебя грохну раньше!
"Дворничиха Вика гоняет мужа", - догадался Ленька. Ее пьяный голос вывел его из раздумий.
- Будем решать проблемы по мере их поступления. Для начала схожу к отцу. А там видно будет.
Ленька вышел из подъезда и успел дойти до угла. В этот момент что-то большое и тяжелое ударило его в переносицу. Улица упала набок. Наступила ночь.
Наверное, по лицу проехали танком. И по легким тоже. Казалось, что кровь забила рот, нос, дыхательные пути. Ленька встал на колени и попытался откашляться. На асфальт потекла черная от крови слизь и куски зубов. Распухший язык уперся в губы. Было невероятно больно, но именно боль восстановила способность соображать. Ленька вернулся в квартиру и сунул голову под кран. По раковине поплыли розовые полосы.
- Почему так болит рот?
Он посмотрел в зеркало. Вокруг глаз темные круги, нос - в запекшейся крови. Подбородок, полосатый от царапин, кровоточил до сих пор.
Два верхних этажа центрального здания НИИ отражали стеклянными стенами окружающий лес, остальные уровни института располагались глубоко под землей. Ленька, обклееный пластырем, в сопровождении молчаливого охранника, опустился на третий нижний этаж и прошел по корридору к медицинскому блоку. С момента его последнего посещения количество охранников удвоилось. На дверях появились современные охранные системы. Ленька представил себя на минуту супер агентом, шагающим в свой секретный офис.
Дядя Гриша сидел в палате в самом углу. Когда Ленька вошел, он холодно кивнул головой - обиделся, что Ленька не позвонил, не предупредил, что ночевать не придет.
Отец лежал под герметичным куполом в блоке жизнеобеспечения в той же позе, в какой его оставили несколько недель назад, но глаза его были открыты и с почти осмысленным выражением смотрели в сторону двери. Более того, когда Ленька вошел, отец вздрогнул и пошевелил пальцами, словно что-то писал. Как хотелось дотронуться до этой руки!
- Ну что, дело идет на поправку, - раздался за спиной знакомый голос.
- Вадик, ты что здесь делаешь? - Ленька знал, что это закрытый НИИ и доступ на нижние этажи ограничен даже для штатных работников.
- Пойдем, пройдемся. Разговор есть, - Вадик потянул приятеля в коридор.
- А попозже нельзя? Я хотел бы побыть возле отца.
- Попозже нельзя, - отрезал Вадик.
Когда они выходили из палаты, высокая женщина в конце коридора скользнула по ним взглядом. Леньке заметил, что Вадик отвернулся в сторону, но жест был какой-то неестественный.
- Вадик, так ты давно В НИИ обитаешь?
Вадик ничего не отвечал, а просто шел чуть впереди, словно указывал дорогу. Они поднялись на поверхность и подошли к парковке.
- Слушай, мне надоела твоя конспирация. Говори, что надо, или я вернусь к отцу.
- Вернешься, если захочешь. Не спеши. - Вадик бросил ему ключи от машины и указал на стоящий у бордюра джип: - Садись за руль.
Ленька только недавно получил права, и точно помнил, что при Вадике разговора об этом не было. "Бог с ним, возможно, кто-нибудь проболтался. Не стоит на этом зацикливаться", - подумал он, завел машину и стал ждать, пока Вадик пристегнет ремень.
- Куда ехать?
- На пляж. Купаться будем. Хотя нет, купаться мы не будем. Холодно. Но на пляж мы поедем все равно.
Губы Вадика плотно сжаты. Сегодня он не похож сам на себя, сосредоточенно смотрит вперед, в тоне сарказм и раздражение, словно их родного тямтю-лямтю Вадика кто-то подменил:
- Ну что, герой, письмо получил?
"Откуда Вадик знает о письме? Неужели и он участник розыгрыша? Откуда? У него же приветы гуляют в голове. Нет, он на розыгрыш не способен!" - Чтобы развеять сомнения Ленька повернулся к другу и спросил в лоб: - Письмо - это розыгрыш такой? Надо сказать тупой. Признавайся, ты послал?
- Ты сам себе послал! Через Олега.
"Так, Вадик совсем тю-тю. Жаль. При всех его заходах он был добрый парень".
Вадик будто бы подслушал Ленькины мысли:
- С мозгами у меня все в порядке. Это письмо ты написал сам себе как доказательство реальности происходящего. Там твой почерк.
"Действительно, почерк мой, - подумал Ленька, - как я сразу не узнал собственный почерк? А может, кто-то подделал? Нет, если бы подделывали, то весь текст, а не отдельные буквы ".
- Там два почерка. Почерк второй фразы похож на Олегов, - на всякий случай уточнил он.
- Олег и есть. Что там было написано?
- "Лера + мамаша = 1", - Ленька расчитывал услышать ответы, но пока Вадик только спрашивал, запутывая его еще больше.
- Я так и думал.
- А я что должен думать?
- Тридцать лет назад под землей был обнаружен источник неизвестного излучения. Он был виден на всех приборах и на всех давал разные показания. Когда раскопали, обнаружили под землей полость. Так появилось НИИ.
- Не понял. Какая полость? Какой НИИ?
Вадик испытывающе посмотрел на приятеля:
- Через эту полость можно попасть в симметричный мир.
Ленька от неожиданности чуть не вылетел на тротуар. Испуганный его маневром пешеход шарахнулся в сторону.
- Я не чокнутый, так что успокойся и веди машину как полагается.
- Куда мы едем?
- На пляж. Я же сказал: "На пляж".
У Леньки тряслись руки.
- И чтобы доконать тебя совсем, - продолжил Вадик, - мы все трое прибыли именно оттуда.
Ленька резко нажал на тормоза, и если бы Вадик не был пристегнут, то улетел бы через ветровое стекло. Сзади истошно засигналили. Ленька съехал на обочину.
- Давай рассказывай.
- Да особенно рассказывать нечего. В том нашем мире открыли принцип перехода и построили соответствующий аппарат. Вначале послали тебя, через восемь лет нас с Олегом. Нам с ним в том мире было за пятьдесят, тебе за шестьдесят. Мир симметричный. Время движется в другом направлении. Соответственно, тут мы стали гораздо моложе и ровесниками. Деталей не знаю. Я не физик.
- Допустим, в нашем психдиспансере на одного прибавилось - и я поверил. Но почему ты помнишь прошлое, а я нет? Кем мне приходится дядя Гриша?
- Благодаря симметрии ты прибыл сюда в очень сопливом возрасте. Что ты мог помнить? А дядя Гриша приставлен к тебе от этого НИИ. Поверь, ты значишь для него не более, чем подопытная лягушка. Правда, очень дорогая.
Оба замолчали. Мимо, позванивая полуотвалившимся бампером, проковылял жигуль.
- Ладно, пусть я буду подопытная лягушка. Но смысла возвращаться я не вижу все равно. Зачем? Чтоб лет через десять, в лучшем случае двадцать, почетный караул стрелял на кладбище в мою честь?
- Так думаешь не только ты. Наш с тобой начальник тоже решил омолодиться, начать с нуля и нелегально прибыл вслед за нами.
- Ну и черт с ним. Что мне до этого? Места хватает.
- Места не хватает. Для тупых повторяю: мир симметричный. Точнее, почти. Опыт показал, что если более двух человек переходят на другую половину, симметрия нарушается. Более того, оба пространства начинают деформироваться до состояния "Бум", - Вадик многозначительно развел руками. - Чтобы предупредить наше нескромное желание остаться тут навсегда, в зуб каждого из нас вживлено взрывчатое вещество. Достаточно кодированного сигнала с мобильного телефона - и человека больше нет.
- Но ты же говорил, что нас тут уже трое.
- Четверо. И деформации начались. О чем свидетельствует появление твоего имиджинга: теперь ты можешь созерцать самого себя в прошлом. Ага, тот призрак под колпаком, которого ты принимаешь за собственного отца. Он потому и под колпаком, что до него технически нельзя дотронуться. На имиджинг можно только смотреть.
Хорошо, что машина была на обочине. Последнее сообщения повергло Леньку в уныние. А он надеялся, что на этой планете у него есть родное существо. Как же теперь? Неужели совсем один?
- Возьми себя в руки и заводи мотор. На пляже нас ждет Олег. Он, как руководитель группы, останется ловить нашего бывшего шефа, а мы с тобой возвращаемся назад.
Когда они подъехали к пляжу, солнце уже приготовилось нырять за горизонт. Олег сидел на качелях.
- Э-ге-гей!
Никакого ответа. Эхо ударилось о воду и осыпалось рябью вниз. Спряталось на донышках раковин.
Леньке показалось, что Олег повесился, и он улыбнулся собственной глупости.
А что? Похоже. Олег не шевелится, из головы торчит цепь. Понятно, что она поддерживает сиденье и Олег позади нее, но кажется...
- Ты давно тут?
Олег не ответил. Ленька подошел поближе и сильно толкнул приятеля в грудь. Голова Олега откинулась назад, но сам он не упал. Кто-то привязал его предплечья к цепям. Синее опухшее лицо казалось хелувиновской маской. Один глаз на нем отсутствовал. Другой наоборот выкатился из-под век, уставившись зрачком-пуговкой куда-то на лоб. Нижняя губа, удерживаемая лоскутком кожи, свешивалась на подбородок.
Олег был мертв.
- Вадик, звони в милицию, а я позвоню в скорую. Может, еще не поздно.
- Поздно. Видишь выступы на лбу? Это последствия внутреннего взрыва. Сейчас у него под черепом однородная смесь мозгов и костей. Наш бывший начальничек начал действовать. Тебе надо возвращаться. И срочно! Это единственный выход: ты следующий.
- Почему это я? Почему не ты?
- Потому что деформация концентрируется относительно твоей персоны. Твое изображение в прошлом - прямое тому подтверждение. Поехали. Время дорого. По дороге позвоним в милицию.
На обратном пути Вадик сел за руль, и звонить пришлось Леньке.
- Вадик, они же теперь вычислят мой мобильный и будут меня искать.
- Пока они тебя найдут, ты будешь уже далеко.
На входе в НИИ Вадик показал охраннику какое-то удостоверение. Так как их пропустили к лифтам без сопровождения, Ленька понял, что Вадик тут весьма важная птица.
Они спустились в самый низ, прошли через несколько дверей с кодовыми замками и охранниками.
- Тут, - Вадик дошел до конца длинного коридора и остановился на краю ровной прямоугольной площадки размером с комнату.
- Просто бетонная площадка, - констатировал Ленька.
Вместо ответа Вадик прижал палец к губам и сказал почти шeпотом:
- Дай-ка мне письмо от Олега.
Ленька послушно протянул ему конверт.
Вадик бросил конверт на площадку перед собой. Тут же в центре образовалось круглое, словно полированное, пятно. Оно описало дугу и остановилось под конвертом. Белый прямоугольник приподнялся в воздух и вдруг начал становиться тоньше и тоньше, словно снизу слой за слоем его срезал невидимый нож.
- Наверное, не стоило тебе смотреть на процедуру, - Вадик сосредоточенно разглядывал исчезающий конверт, - но я хотел, чтобы ты убедился в реальности комнаты перехода. Ты следующий. Давай.
Ленька подошел к самому краю и поднял ногу.
- На счет три, - скомандовал Вадик. - Раз.
- Три, - досчитал за приятеля Ленька и толкнул того в центр площадки.
Тут же пятно подхватило Вадика и приподняло над землей. Он попробовал дернуться, но не смог: невидимый нож уже срезал его подошвы.
- Знаешь, Вадик, я не помню или по ту сторону существует суд, но раз мир симметричный, наказание тебе вынесут в соответствии...
- За что? Какое наказание? Что ты наделал?
- За убийство члена экспедиции. За Олега. Код, инициирующий взрыв зуба, знали только ты, Олег и по ту сторону. Олег отпадает. Операторы из симметричного мира постарались бы избавиться в первую очередь от меня, а не от Олега - ты сам говорил, что это я - источник деформации.
- Так я тебя и привел сюда, чтоб снять деформацию. Зачем мне надо было кого-либо убивать? - лицо Вадика перекосилось, голос хрипел - операция перехода была не из приятных.
- Виновата любовь. Когда Олег предложил посоревноваться за сердце Леры, ты воспринял вызов слишком серъезно. Вначале ты разделался с Олегом, потом выследил, как я пошел к Лере, позвонил ей среди ночи и по ее тону понял, что я там. Поэтому ты и меня попытался грохнуть доской возле дома. Преступление и наказание. Читал?
В этот момент что-то острое ударило Леньке в спину. От неожиданности он сделал неловкий шаг, упал на площадку на четвереньки, а подняться уже не смог. Его приподняло над полом, и тут же ноги начали исчезать в световом потоке.
Ленька поднял голову.
На краю площадки стояла Лера со сломанным карандашом в руке.
- Все-таки костлявая у тебя спина, Ленька. - Ее лицо было равнодушным. Наверное, с таким выражением работают убойщики на мясокомбинате. - Это я убила Олега. Из вас троих мне нужен был только Вадик. Он был моим мужем долгие годы. Из-за него я бросила все и сбежала сюда. А вы с Олегом - проходной материал. Только твой зуб почему-то взрываться не хотел. Даже с короткого расстояния. Я пыталась несколько раз набрать код твоей ликвидации на мобильном, пока мы лежали в постели - бесполезно. Когда я оглушила тебя доской и осмотрела челюсть, я сообразила в чем дело: ты попал сюда ребенком. Зуб-ликвидатор выпал вместе с молочными, а на его месте вырос коренной. На этом все. Прощай.
Однако она не ушла, а повернулась к Вадику.
- Прощай и ты. Мне жаль, что так получилось, но я не могу вернуться туда за тобой. Олег плюс побег. Мне этого не простят. Мне очень жаль. Я уверена, что сумею убедить маму закрыть зону перехода.
Вадик исчез уже по пояс. Его изображение мигало, как в испорченном телевизоре. Через голос словно проскакивали электрические разряды.
- Ты опять врешь. Ты все время врешь. Нет тут у тебя никакой матери. Это имиджинг. Увидев его, ты поняла, что дело плохо и стала от нас избавляться, чтоб восстановить баланс. Нет, тут тебя держат не высокие чувства, а только желание снова стать молодой. Но это ненадолго!
Ни Лера, ни Ленька не успели сообразить, что он делает, как Вадик ковбойским приемом выхватил из нагрудного кармана мобильный и набрал код ликвидации сбежавшей начальницы.