Бывал и я во внутренней настоящей видимо Грузии. Недалеко от Зугдиди, на побережье, рядом с устьем речки небольшой. Место называлось Анаклия. Там и стояли наши домики из трех комнат и кухни рядком. А вокруг грузинский народ, сады пахучие на террасах вниз и вверх и просто так, долинные.
Ходили - просили шеф-повара не перчить так усиленно утреннюю манную кашу. А от первого харчо я забыл как дышать на полдня. Вообще еда вся и все время была опасная. Пробуешь - вроде терпимо, начинаешь ее успокоено есть (в смысле валить себе на грудь), и понимаешь постепенно, что пиздец тебе и твоему языку и желудку тут вот и пришел.
Ну, а народ вокруг был непонятный, но вроде хороший. У нашего турбазовского шофера был пруд и сад и трехэтажный дом и штук двадцать животных, типа коров, но он все считал что не готов жениться, дескать хозяйства мало, и с местными мужиками приходил смотреть как наши девки вечером в волейбол играют. Мужики эти сидели вокруг площадки на корточках, никогда не принимали участия ни в волейболах ни в разговорах
просто смотрели как наши сисястые и жопастые девки в купальниках с охами и ахами прыгают за мячом дотемна. И на пляж местные приходили одетые и с бутылкой самодельного растительного масла (они его пили из горла) и усаживались на песок и смеялись над нами на своем языке. Разглядывали девок настолько пристально, что они, вообще не стеснительные, в итоге как-то стремничать стали и на пляж без нас перестали ходить. И все внушали нам что мы за них в большом ответе.
мы называли грузин печенегами
потом почему-то варягами
а в конце - хазарами,по имени имевшегося у меня приемника,ловившего турецкие напевы
(но и фантастическую мессу Гайдна ,посвященную трафальгарскому сражению ,я на нем впервые услышал)
вообще,этот хазар ,совершенно раздолбанный
легко принимал любые вражеские голоса
а сняв с него крышку и
нажимая пальцем на транзисторные внутренности можно было извлекать любые штокхаузеновские звуки
но про грузию
как-то раз на наш пляжный пятачок въехал на машине какой-то главный того района с бандой подручных посуетливей, и в упор спросил самую сисястую среди наших (у нее все так и выпирало со всех сторон и взгляд наглый был, понимала все), Ирку Корзун, не хочет ли она с ним прокатиться. Она не поняла с первого раза и он повторил с таким напором, что у бедной Ирки загар сошел да так и не появился. Увели мы ее с отговорками несерьезными в тот раз. Ну и застряла она в своей комнатке, забоялась местного непонятного, выходила только в компании большой. А главный был в джинсах и на ремне у него висела настоящая кобура, большая такая.
Наш шофер с садами и домами как-то повез нас смотреть окрестности и в Зугдиди и во время экскурсии мне не продали сигареты "Люкс". Толстый продавец сказал: "Нэт сигарэт!"
Там все было дореволюционное какое-то, как из книжек про детство Темы-гимназиста. Такие лавочки, где все продавалось из мешков с сахаром и пшеном или чем-то таким, и не было прилавков, а просто весы напольные стояли в центре помещения, и рядом люстры и телевизоры лежали на земляном полу.
А в Батуми недалеко от дельфинария я ел самый (ое) вкусный (ое) хачапури. Какой-то смачный необыкновенно он был, сырный и маслянистый.
И в анаклиевской библиотеке (там была библиотека) я утешил Корзуниху по мере сил. Библиотека эта оказалась довольно уютным одноэтажным домиком. Зав. библиотекой был толстый мужик, плохо понимавший русский. Мы его долго искали а когда нашли он нам дал ключи показал куда идти, сел в жигуль и уехал. Это была самая клёвая библиотека. В принципе
мы открыли дверь и там в двух комнатах были просто груды книг. Именно не стопки а горы по пояс всяко наваленных книг на русском и все собраниями.
И через деревянные решетчатые закрытые ставни на все это и на Ирку падал свет зеброй, как в мтвишных видео, которых тогда не существовало. И мы стали рыться в этих сокровищах. А потом я заметил, что у нее почему-то глаза слегка на мокром месте, красные какие-то. Может от пыли которую мы там подняли, и она (в смысле пыль) летала в этих полосах света. Ну и утешил ее, как мог.
А когда на следующий день мы хотели отдать ключ, то зав. библиотекой сказал, чтоб мы оставили его себе, и давали кому понадобиться. И вообще, что мы можем взять там себе насовсем любых книг, которые нам понравятся.
И уж и не помню, Панаеву вроде взял, еще что-то, типа альманаха советской фантастики за 60 какой-то год. Не помню уже что еще.
А вот Ирку не только помню, но она до сих пор возьмет и приснится иногда полуголая и со слезами на ресницах черных, сидящая на и среди толстых томов Л. уважаемого Толстого.