Сталкер по кличке Могила девятый час поджидал в засаде своего "клиента". Зловещая кличка за долгие годы настолько приросла к его личности, что он и сам мысленно иногда называл себя именно так. Мрачный, как старая могила в заброшенном кладбище, он умел так же глубоко и навеки сохранять чужие тайны и секреты, а злые языки шептали, что каждый, кто перешёл ему дорогу, рано или поздно ложился в могилу. Свою кличку он принёс с собой ещё из-за периметра. По профессии он был наёмным убийцей, киллером, карьера которого началась в хаотичных девяностых и достигла апогея в начале двадцать первого века. Он был расчётлив, холоден и терпелив, и поэтому до сих пор не мог понять как могли его так просто и подло подставить. Кто-то убрал одного криминального авторитета, работая под его стиль, и оставил на месте преступления невесть откуда украденный окурок с его ДНК. Начиная с этого момента он был в бегах, спасаясь не столько от ментов, сколько от людей усопшего пахана. Единственным местом, где он мог скрыться, и свободно нося оружие имел хоть какой-то шанс защитить себя, была Зона Отчуждения. Четыре года прошли с тех пор как он впервые ступил на эту проклятую землю. Но чертям хорошо живётся в аду, и он быстро освоившись занялся привычным делом. Спустя некоторое время Могила нашёл свое место в иерархии сталкеров и заработал всеобщее уважение. Короче говоря, его очень боялись и обходили десятой дорогой. Но это полностью устраивало киллера. По своей натуре он был нелюдимом, а за последние годы одиночества и вовсе одичал. Общество людей было ему в тягость и поэтому скоро у него завёлся посредник, гордо называвший себя менеджером, принимающий заказы и ведущий финансовые дела. Единственное живое существо, которое любил всей силой грубой и очерствевшей души этот страшный человек, был его сынишка, навсегда оторванный от него и живущий за периметром. Только изредка, за немалые суммы долларов, Сидорович мог отсылать письма и посылки на Большую Землю, и ещё реже приходили ответы. Но выхода из создавшейся ситуации не было, и как человек разумный, Могила не восставал против судьбы, а покорившись ей коротал год за годом.
Сегодняшний клиент особо важен, его заказал сам глава всех бандитов Зоны - Стенька Разин. С этой матёрой сволочью Могиле пришлось говорить лично, и в ушах до сих пор звучал прокуренный, сиплый от постоянных попоек бас главного гопника:
- Сделай Стеньке подарочек на Рождество, Могила! Получишь двадцать тысяч зелёных за голову этого наглеца, только доставь мне её к новогоднему столу! Ибо, ничто не пахнет так хорошо, как труп врага! Хоть будет чем ёлку украсить! Ха-ха-ха! - заржало человекоподобное животное, потрясая гигантским брюхом.
Могиле был чрезвычайно противен этот тип, но работа есть работа, а двадцать тысяч на дороге не валяются. Вот поэтому он и сидит на этом чердаке уже с рассвета, закутавшись в пуховый спальник и изредка потягивая абсент из литровой фляги. Свой наблюдательный пост стрелок устроил на полтора метра от дверного проёма чердачного лаза, что-бы случайно не обнаружить себя блеснувшей линзой бинокля или оптики прицела. Оружие держалось в тепле под покрывалом рядом с ним, что значительно снижало возможность осечки или заклинивания. Могила поднял бинокль и снова тщательно осмотрел местность.
Зимняя Зона была не самым приятным местом, хотя снег и придавал ей вид какой-то ложной чистоты. Воронки и карусели были хорошо заметны по кружащимся снежинкам и пятнам растаявшего снега, но в сильный мороз лужи Ведьминого студня покрывались плоским куполом ледяной корки и поэтому под снегом были абсолютно незамечаемыми. Не один сталкер распрощался с ногами ступив на такой купол и повалившись в жгучую жижу. С утра по тоненькой извилистой тропке прошло уже человек десять, но искомого объекта среди них не было. Могила ждал. Информатор наверняка знал, что мишень сегодня будет следовать на свалку, а это единственная проходимая дорога ведущая туда.
- Завтра Рождество - равнодушно подумал Могила. - Весь мир будет праздновать, ёлочки-подарочки, прочая ерунда. А здесь это будет такой-же обычный день, как и все другие. Вот выполню заказ, получу бабки, половину через Сидора переведу жене и залягу на дно на недельку-другую. Пора бы и отдохнуть немного.
Заметив движение он поднял бинокль и начал рассматривать вновь прибывшего. Круглолицый парень лет двадцати осторожно шагал тщательно кладя ноги след в след прошедшим здесь раньше. Крепкое телосложение, голубые глаза, весёлое, румяное от мороза добродушное лицо делали его очень привлекательным. Он, родимый! Клиент прибыл, пора за работу! Могила поднял снайперку и прицелился. В прицеле колыхалось лицо бодро шагающего молодца. 500 метров, 400 метров, ещё немного и расстояние будет идеальным. Одна пуля над левой бровью и проверочный выстрел в грудь. Этот почерк знают все в Зоне. Палец напрягся на спусковом крючке. Могила затаивая дыхание приготовился к выстрелу. Но прошла минута, а выстрела всё не было. Киллер смотрел на молодое и жизнерадостное лицо жертвы, и ему вдруг стало очень противно от того, что он готовился сделать. Отвращение к самому себе захлестнуло его, остатки совести протестовали против убийства молодой, начинающейся жизни. Сколько он их уже загубил? Сотню? Две? И сколько ещё загубит, равнодушно нажимая на спуск, пока кто-то однажды не закажет его убийства. Какой смысл продолжать такую жизнь? Воспоминания нескончаемой череды совершенных им убийств страшной массой навалились на душу. Могиле от отвращения стало физически плохо, тошнота подступила к горлу. Никогда такого с ним раньше не случалось. Палец на курке то расслаблялся, то напрягался вновь, но в конечном результате Могила убрал палец с курка и отложил винтовку в сторону.
Клиент давно ушёл, а наёмный убийца сидел всё в той же позе, что и час тому назад, погрузившись в глубокое раздумье. Из оцепенения его вывел низкий рокот и толчок, от которого затрясся весь ветхий сарай. Могила выглянул наружу и удивлённо констатировал, что на севере собираются отливающие багрянцем свинцовые тучи, а ветер всё энергичней расшатывает полугнилую крышу. Расценить эти явления можно было только по одному - скоро будет Выброс! Эти умники из Центра опять ошиблись на целые сутки! Чёрт бы их побрал, ублюдков! Могила быстро достал карту и начал искать убежище. Сарай, на чердаке которого он находился, не мог защитить даже от дождя, каждая вторая доска отсутствовала, и в дырках свободно гулял ветер. По подсчётам до выброса оставалось максимум час, а поблизости никакого убежища не значилось. Единственным объектом достижимым за столь короткое время и дающим надежду хоть на какое-то укрытие был старый монастырь. На карте вокруг развалин был обозначен небольшой лесок с не очень приятным названием - Парк Мёртвых Сталкеров.
- Ни хрена себе названьице! - громко выругался Могила, надеясь, что звук собственного голоса прибавит ему решительности. Но за неимением альтернатив он мгновенно собрал свои манатки и слез по скрипящей лестнице на землю. Определив направление, он трусцой бросился бежать. В таком темпе он мог продвигаться долго и быстро, практически не уставая. Подгоняемый нарастающим грохотом и усиливающимся ветром, киллер постепенно наращивал скорость. Вбежав в лесок он не осматриваясь бежал в самую его середину, где на карте мигал маркер старого монастыря. Когда запыхавшись он наконец достиг нужного места, то от зрелища остановился, как вкопанный. Монастыря практически не было, только несколько больших, замшелых камней и фундамент старой церкви выделялись под снегом. Никакого убежища и впомине нет. Могила ступил на фундамент, и найдя камень повыше, удобно уселся.
- Всё, голубь сизокрылый, вот и конец твоего пути! - подумал киллер. - Хотя может так будет и лучше, уж если ты обзавёлся этой отвратительной болезнью, называемой совесть, и не смог выполнить заказа. Небо видать смилостивилось над тобой и быстро избавит от мучений!
В нарастающем грохоте и свисте радиоактивной бури он с трудом зажёг сигарету и отбросил в сторону винтовку, как совершенно уже не нужную вещь. В глазах начало двоится и закружилась голова. Скоро пойдут галлюцинации и будет больно, а потом всё, конец. Взгляд обречённого на смерть случайно упал на одну из плит составляющих пол бывшей церкви и сталкер с удивлением заметил, что на ней в отличии от остальных, снег растаял. С минуту тупо смотря на это явление, Могила наконец понял -- погреб! С лихорадочной скоростью выпотрошив рюкзак, он извлёк большую отвёртку и бросился к гранитной плите. Цемента вокруг неё не было и подцепив инструментом край, он с натугой подсунул под неё сначала одну а потом и другую руку. С большим трудом подняв тяжеленный камень в вертикальное положение он заглянул в лаз. Вглубь вели узкие каменные ступеньки. Швырнув в дыру снарягу, Могила на подгибающихся ногах, шатаясь и спотыкаясь бросился в тёмный проём. Пытаясь захлопнуть за собой дверь он немеющей рукой рванул на себя верхний край плиты, от чего тяжёлая плитка рухнула вниз, гулко упав в свою нишу и больно ударив его по голове. Оглушенный ударом сталкер скатился вниз и без сознания распростёрся на полу.
Пол часа спустя человек застонал и перевернулся с живота на спину. Могила сел и осмотрелся. Большой, сухой подвал имел высокие сводчатые потолки выложенные из красного кирпича. В одном углу мерцало слабое золотистое сияние. Подойдя ближе к источнику света, он увидел, что на задней стене висит распятие величиной в рост человека а перед ним зажатый в старый подсвечник мерцает артефакт Ночная Звезда. Постояв четверть часа, человек не сказав ни слова ушёл в темноту и вернулся с рюкзаком. Достав из него провизию, он уселся напротив креста и начал ужинать. Вой и свист Выброса сюда еле проникали, было очень тихо. Поужинав, Могила достал свою флягу с абсентом и сделал большой глоток. "Сегодня нажрусь как никогда! Буду глотать этот сладкий яд ожидая щелчка в голове, после которого обычно приходит беспамятство и хоть на короткое время избавит меня от воспоминаний!" Сидя на полу в полусумраке и всё больше пьянея, Могила не мог избавится от чувства, что статуя Христа смотрит на него живым взглядом. Он отвернулся. Но и это не помогло. Укоризненно-добрый взгляд напоминал ему взгляд бабушки, когда та корила непутёвого внука за новое хулиганство. Он ушёл в самый задний угол, но и там чувствовал преследующий его вззор. Наконец нервы не выдержали и сталкер подбежав к распятию, пьяным голосом закричал:
- Ну чего ты вылупился! Что ты от меня хочешь! Я не могу сделать не случившимися свои убийства! Не могу изменить прошлое! Ты прав, я ничтожество, моральный урод, убийца-кровопийца, и нет мне места на земле! Нет прощения и пощады для таких как я! А я и не прячусь! Вот, я стою перед тобой, и отдаюсь на твой суд! Убей же меня, не мучь дольше. Убей и брось душу в ад. Она и так уже одной ногой там. Убей! Или если ты способен на чудо, то прости меня.
Совершенно охмелевший человек сделал ещё два больших глотка и завалившись набок мгновенно уснул.
Могиле снился на удивление реалистичный сон. Звали его Могилёв Виктор Павлович и он с сыном гулял на берегу моря. Было прекрасное утро, солнце окрасило розовым тонкую вуаль облаков. Могила помнил, что такое уже однажды было. Шесть лет назад они отдыхали на Канарских островах целый месяц. Только тогда сыну было четыре года, а в этом сне ему на вид было около десяти. Мальчик бегающий на линии прибоя, поднял взгляд и увидел своего отца. Глаза его расширились и он с радостным лицом и с раскинутыми для объятий руками бросился бежать в сторону Могилы. Могилёв что было сил прижал с груди сынишку покрывая поцелуями его лоб и глаза. Мальчик захлёбываясь слезами всё время спрашивал:
- Папа, папанька, где ты был так долго? Почему не приходил столько лет? Ты уже не уйдёшь больше никуда, правда папа?
Могила пробуя не прослезиться ответил:
- Теперь я здесь и никуда не уйду пока ты мне всё не расскажешь. Всё, что я упустил за эти годы. Идём прогуляемся. Смотри, какое море красивое! Дай руку, сына.
Отец и сын провели чудесный день. Лежали под солнцем на тёплом песке, собирали ракушки, ели мороженое и без устали говорили. Малыш рассказывал, как идут у него дела в школе, о большой драке с Гришкой Самохваловым, о футбольной команде школы, о Машке Зубенко, постоянно пристающей к нему и прочей детской ерунде. Могила понимая, что это сон, искренне рассказал сыну о причинах из-за которых он не может вернуться, а десятилетний мальчуган с серьёзным лицом слушал исповедь отца. Когда солнце уже клонилось к закату Могила почувствовал, что чудо скоро кончится и он будет вынужден уйти. Поцеловав на прощание шершавый от прилипших песчинок лоб сына, он снял с шеи толстую цепочку. На ней висел бесценный артефакт Золотой Истукан, напоминающий маленькую уродливую статуэтку и обладающий чудесными свойствами. Носящий его человек практический не болел и был всегда в отличной физической форме. Надев цепочку на шею малыша, Молила сказал:
- С Рождеством тебя, сынок! Будь счастлив и не забывай меня!
Мальчик растерялся и начал шарить по карманам.
- Папа. Так не хорошо! У меня нет подарка для тебя. Хотя погоди! Вот! Нашёл! - мальчик на открытой ладони протянул отцу большую цветную ракушку.
Могила взял в руки сокровище ребёнка и с удивлением заметил какое-то движение внутри. В раковине клешнями наружу сидел маленький рак-отшельник.
- Спасибо сынок, это самый красивый подарок из всех полученных мною до сих пор. Прощай милый. Мне пора.
- Погоди папа! Только один вопрос: если ты перестанешь убивать, ты сможешь вернуться ко мне?
- Не знаю, сынок, навряд ли. Такое не прощают.
Могилёв хотел ещё что-то сказать, но не успел. Прекрасный сон кончился и он проснулся. Открыв глаза он увидел, что лежит всё в том же погребе. Выброс кончился, а Ночная Звезда выгорела. На подсвечнике вместо сияющего артефакта скорчилось нечто чёрное и неприятное. С трудом поднявшись на ноги он покопался в рюкзаке и достал бутылку минералки. Опорожнив бутылку, он почувствовал, что ему немного полегчало. Вытирая рот тылом ладони он почувствовал грубую щетину. "Надо бы побриться, а то наверно выгляжу как питекантроп." Сталкер достав походную электробритву на аккумуляторах начал бриться. Кожа лица странно болела. Не понимая причины, сталкер посмотрел на своё лицо в маленькое зеркальце. С немалым удивлением он обнаружил у себя на лице сильный загар, в местах доступных солнцу кожа была красной и пощипывала при каждом движении. Изумлённый человек ничего не понимая сел на ступеньки и сунул руку в карман желая достать сигареты, но тотчас выдернул её, будто что-то ужалило его. Более осторожно снова опустив руку в карман, Могила извлёк из него большую, цветную ракушку. Не веря своим глазам он тронул её указательным пальцем другой руки. В глубине раковины шевельнулся маленький рачок. Лихорадочно ошупав грудь он тщетно пытался найти свою цепочку с артефактом. Её там не было.
Могилёв сидел на ступеньках склепа и держа в руках ракушку тихо плакал от счастья. Полученный им рождественский подарок был под стать дарящего, он был чудесным в буквальном смысле этого слова. Могила понял, что даже для такого отъявленного головореза, как он, бывает прощение. Главное - не забыть его попросить.