Бондарь Олег Никитович : другие произведения.

Месть мертвеца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Компания молодых людей решила отдохнуть на берегу озера. Однако приятного времяпровождения не получилось. Сначала во время грозы пропадает Вадим, потом потоком воды автомобиль с друзьями уносит вообще неизвестно куда.

   Олег БОНДАРЬ
  
  

МЕСТЬ МЕРТВЕЦА

1

   Вадим пропал после обеда. Не исключено, что он исчез раньше, просто никто не обратил внимания.
   Вадим оказался нелюдимым молчуном, в компании не притерся, и все вздохнули с облегчением, когда он, захватив удочки, скрылся в прибрежных камышах. Его жена Валя сдвинула плечами, мол, "ну его на фиг...", и первая забыла о суженом. Конечно же, когда собрались выпить за прибытие, Вадима, ради приличия, решили позвать к столу, но Валя начала ляпать о трезвенниках-язвенниках, все сочувственно переглянулись и оставили рыбака в покое.
   Ближе к вечеру наползли низкие тучи.
   - Ребята, вы, как хотите, а я рулю наверх. Если пойдет дождь, нам не выбраться, - запаниковал Игорь.
   - Ну и пусть... - томным голосом молвила Валя. - Ведь с ночевкой собирались. А до завтра все высохнет.
   Мы находились на берегу пруда, под крутим глинистым склоном. Если почва раскиснет, машину придется разве что на плечах выносить.
   Не вступая в споры, Игорь завел двигатель. "Газель" с трудом вскарабкалась наверх и остановилась на ровном месте, рядом с заросшей травой грунтовкой.
   - Так надежнее, - сказал Игорь, вернувшись к компании, и в очередной раз наполнил пластиковые стаканчики.
   Природа замерла в ожидании чего-то глобального, нехорошего, и, хотя по-прежнему было тепло, даже душно, озноб пробежал по телу. Темная до черноты, поверхность пруда усугубляла мрачные предчувствия.
   - Не пора ли и в самом деле сваливать? - как бы мимоходом, словно сама еще не решила, хочет ли она этого, заметила Светлана, светловолосая красотка, женских прелестей которой, невзирая на миниатюрные размеры девушки, не мог скрыть узкий купальник.
   Светлана - подружка Вали, то ли кума, то ли еще кто-то, сейчас - вольная птица, недавно развелась с мужем. Ее, собственно, и взяли на пикник, дабы скрасить мое одиночество. Однако к обязанностям своим Светлана относилась безответственно, держалась особняком и сторонилась меня, словно я - злобный хищник, которого нужно опасаться.
   В отместку за ее недостойное поведение, я не преминул съязвить:
   - Кошечка боится промокнуть?
   Светлана одарила меня испепеляющим взглядом.
   - У меня есть имя, и я не желаю, чтобы всякие сопливые подростки называли меня, как им вздумается...
   А еще вчера Лена, жена Игоря, расписывала, какая она покладистая и сговорчивая.
   Ситуацию разрядил Игорь.
   - Предлагаю выпить за мир и дружбу в нашем сплоченном коллективе, а конфликтующим сторонам скрепить перемирие поцелуем.
   Света обижено надулась, но Ленка чувствительно толкнула ее локтем и строптивой даме, дабы не нарушать идиллии, пришлось подчиниться. Вот только не скажу, что лобзание было сладким. Ее губы прикоснулись на миг и показались мне холодными, жесткими, словно резиновыми. Никаких чувств, кроме желания скорее покончить с неприятным, но необходимым делом, я в поцелуе не уловил.
   Ума не приложу, за что она меня невзлюбила? Ничего плохого я ей не сделал. Подумаешь, пару раз прижался и ненароком прикоснулся к ее прелестям.
   - Ребята, пойдемте купаться?
   Валька неуверенно поднялась на ноги и шатающейся походкой направилась к воде. Окрепший ветер трепал ее распущенные волосы.
   - Похолодало, вроде... - заметила Ленка.
   - И, кажется, будет дождь, - словно не пила ничего, трезвым голосом подытожила Света.
   - Правда, пора, наверное, собираться... - с досадой согласился Игорь. - Вот так невезуха.
   - Да ну вас! - отмахнулась Валя. - Уехать всегда успеем.
   Она осторожно ступила в уже накатывающую волнами воду, поскользнулась, нелепо взмахнула руками и громко шлепнулась на толстую задницу.
   Тревога тотчас сменилась весельем. Даже Игорь забыл о превратностях погоды и, согнувшись пополам, надрывался от хохота.
   - Ну, ты, Валька, и даешь! - орала Ленка. - Будто бомба взорвалась.
   - Она и есть -- бомба. Секс-бомба! - подхватил Игорь.
   Валька и не думала обижаться. Сидела в мелкой воде и равнодушно плескала по ней руками. Я находился ближе всех к неудачнице и решил проявить себя джентльменом.
   - Вот, спасибочко. Хоть один мужик нашелся, всем бы только хахоньки ловить...
   Валя вцепилась в мою руку и попыталась подняться. На скользком дне ее ноги разъезжались. Она с трудом встала на четвереньки. При этом ее трусики сползли вниз, явив миру пухлые ягодицы.
   - Оп-паньки! Теперь -- стриптиз! Неподражаемая звезда эстрады Валька со своим коронным номером и ее партнер... - продолжал измываться Игорь.
   Я стыдливо отвел глаза и сразу пожалел об этом. Валька то ли решила подыграть публике, то ли действительно поскользнулась. Ее пальцы скользнули по моей талии и, не найдя иной зацепки, ухватились за плавки.
   Вселенная содрогнулась от хохота. Не сообразив толком, что случилось, я нелепо взмахнул руками и упал аккурат на пышные телеса женщины. Валька заорала, не знаю, от возмущения, или от восторга, я же поспешил скатиться с нее и ползком, отправился, где поглубже.
   - Куда же ты, миленький, на кого меня покидаешь? - пьяным голосом причитала женщина и повесилась мне на шею.
   Мягкие округлости терлись о мою грудь, организм, вопреки желанию, реагировал соответственно. Валя запустив руку под воду, на ощупь убедилась в моей готовности и взвыла от вожделения. Я тоже взвыл. От досады и ярости. Мне не нравилась роль клоуна. Я сражался за свободу в полную силу, вырвался из цепких рук женщины, подхватил слетевшие плавки и быстро, как мог, поплыл к середине озера.
   Когда оглянулся, Валя и разочарованно смотрела мне вслед. Плыть за мной она не решилась. Или не умела, или осознала, что ситуация для интима неподходящая.
   Дождь лил в полную силу, когда я выбрался на берег. Он избавил меня от насмешек или перенес их на неопределенное время. Игорь, и Лена поспешно собирали вещи. Светы я не видел, наверное, поднялась к машине.
   Валюху совсем развезло. Не обращая внимания на ливень, она почивала на островке травы под жидким кустом шиповника.
   - Так, подруга, быстро ищи своего муженька и бегом в машину! - пробовал растормошить ее Игорь.
   - Что с ним станется? - вяленым голоском протянула Валя, даже не утруждаясь изменить позу.
   - С ним, может, и ничего, а мы тут до второго пришествия застрянем. Славик, не в службу, а в дружбу, сгоняй, поищи этого козла, - обратился Игорь ко мне.
   Лена закончила собирать вещи и груженная сумками, карабкались по раскисшему склону.
   Игорь подхватил Валю под мышки и вынудил ее подняться.
   - Ты, че, припух? - манерно возмущалась подруга, потом резко согнулась, и ее стошнило.
   Подстегиваемый дождем, я помчался вдоль прибрежных кустов, высматривая в них долбаного рыбака.
  

2

   Трава выскальзывала из-под ног, коряги и камни пытались свалить меня наземь. К тому же, я почувствовал, что замерзаю. Холодный душ выветрил хмель и вынудил пожалеть об оставшейся в машине одежде, а еще больше об обуви.
   То и дело я останавливался и звал Вадима по имени. Ветер заглушал голос и ответа, если он звучал, я тоже не слышал.
   Сумрак сгустился, молнии сверкали ближе и ярче, сопровождающий их гром, уподобился канонаде.
   Я добежал до природной дамбы, откуда вода, наполнив котловину, вытекала через расщелину и низвергалась вниз. Раньше спокойный ручеек бурлил и пенился, огибая валуны. Скользкие, заросшие мхом, камни раскачивались под моим весом и напором воды.
   Вадима нигде не было. А если и был, я его не заметил.
   Противоположный берег оказался высоким и обрывистым. Ветки кустов хлестали голое тело, скользкая трава с комьями грязи срывалась вниз и тащила за собой.
   В очередной раз громыхнуло так сильно, что я присел от неожиданности. Молния зигзагом распорола небо и застыла, озарив окрестности неприродным фиолетовым светом. Не успела она погаснуть, как загромыхало по нарастающей.
   Вспышка, значительно уступающая по яркости предыдущей, расколола надвое стоящий особняком тополь, и он запылал громадным факелом.
   О Вадиме я перестал не то, что думать, даже вспоминать. Я опасался, что друзья уедут без меня.
   До бруковки, ведущей к шоссе, где они могли остановиться без риска завязнуть, километров пять. По такой погоде пешком добираться - часа полтора-два. Я рисковал превратиться в ледышку значительно раньше.
   В горле першило от незаслуженной обиды, слезы вытекали из глаз и тут же смывались дождевой водой.
   Я уже должен был находиться где-то напротив стоянки, но тщетно пытался что-либо разглядеть на противоположной стороне озера. Да и самого озера я не видел. Вода заливала глаза, надежно укрывая все, что находилось рядом. Я напрягал внимание, пытаясь различить шум мотора или голоса друзей, а улавливал лишь стон пригибающихся к земле кустов и деревьев, достигающий слуха в редких перерывах между раскатами грома.
   Отчаяние толкало на безрассудство. Я стал спускаться к воде, намериваясь переплыть озеро. Молнии и гром пугали меня значительно меньше, чем перспектива остаться одному.
   К воде я скатился, словно колобок. Кувыркание прекратилось лишь, когда голова ткнулась во что-то пружинисто-мягкое. Подсознательно я ощутил к неожиданному препятствию враждебность и неприятие.
   Едва его коснувшись, я отпрянул и, съедаемый нехорошим предчувствием, долго не решался на него взглянуть. А когда, наконец, повернул голову, то даже сквозь пелену непогоды без труда распознал светлую футболку, в которой с утра щеголял Вадим.
   В том, что Вадим мертв, не оставалось сомнений. Он лежал в воде, лицом вниз, и лишь зацепившаяся за корягу нога в грязном кроссовке не позволяла ветру утащить тело на глубину.
   У меня не хватило мужества прикоснуться к нему.
   Не знаю, как мне удалось взобраться наверх, а когда, спустя некоторое время, помутнение рассеялось, неожиданно осознал, что мой вопль успешно конкурирует с не прекращающимися раскатами грома.
   Я умолк и, словно по мановению, непогода, притихла тоже.
   Затишье продолжалось недолго, но его хватило, чтобы я смог различить голос, зовущий меня по имени.
  

3

   - Где ты лазишь? - набросилась на меня Светлана, когда, натолкнувшись, я едва не свалил ее наземь.
   - Там... - издаваемые звуки не желали связываться в слова, и из меня вырывался лишь отрывистый лепет.
   - Бедняжка, ты совсем замерз... - сжалилась Светлана.
   Надвинутый на глаза капюшон делал ее похожей на смешного гномика из мультфильма.
   - Иди, я тебя согрею.
   Девушка распахнула ветровку и прижалась ко мне.
   Что-то в мире перевернулось. Я позабыл обо всем: о грозе, о мертвом Вадиме, и наслаждался божественным уютом, исходящим от ее тела.
   - Вижу, не все так плохо, как я думала... - Светлана резко отпрянула, и в ее голосе, я уловил знакомые ледяные нотки. - На-ка вот, одень.
   Она сняла ветровку и накинула мне на плечи.
   Лишившись верхней одежды, девушка сразу продрогла.
   - Пойдем быстрее, - торопила она. - Нужно машину толкать.
   - Меня долго не было? - выдавил из себя.
   - Достаточно, - лаконично ответила девушка.
   Сквозь шум непогоды я едва разобрал ее голос.
   Согнувшись, Светлана уверенно двигалась против ветра. Я едва поспевал за ней.
   - Вадим возвратился? - прокричал, сам не знаю, зачем.
   Светлана остановилась, посмотрела на меня, сдвинула плечами. Неужели, ей что-то известно? Вряд ли. Если бы она видела труп, разве смогла бы оставаться такой спокойной?
   Глупым вопросом, я загнал себя в угол.
   Как теперь рассказать друзьям о Вадиме?
   А, может, и не стоит рассказывать?
   Не нашел, не увидел, не заметил...
   Представил возню с трупом и содрогнулся, уже не от холода.
  
   - Нашелся, ну и, слава Богу... - только и сказал Игорь. - Оттаивать потом будешь, нужно поработать.
   Он выглядел мрачным и недовольным. Машина находилась на травяном пригорке, который не намного возвышающемся над колеей. Стремительный поток местами уже перехлестывал через ее края и почти касался колес.
   - Света, ты самая легкая, садись за руль, а мы будем толкать. Если доберемся до лесополосы, считайте, нам повезло.
   Деревья терялись за пеленой дождя. Я помнил, что до них не меньше сотни метров. Работа - напрасная и непосильная. Но вслух сомнений не высказывал. Надеялся, что физический труд поможет успокоиться и овладеть собой.
   Меня не волновала судьба Вадима. Он мне ни сват, ни брат. Я его сегодня впервые увидел. Только мне не часто выпадало смотреть на покойников, и качающееся в воде тело с навязчивой постоянностью возникала перед глазами.
   Лена безропотно выбралась под ледяной душ, я, содрогнувшись, последовал за ней. Проблема вышла с Валюхой. Она наотрез отказалась покидать салон, бормотала нечто невразумительное. Игорь хотел вытащить ее силой, мол, не хочет помогать, так пусть хоть избавит нас от лишнего веса. Но я, вспомнил, что Валя -- вдова, пожалел женщину и уговорил Игоря оставить ее в покое.
   Сказать, что работа была тяжелой, значит, ничего не сказать.
   Каторжная!
   Я сразу забыл о холоде, и глупые мысли вылетели из головы. Втроем мы толкали "Газель", Света давила на газ, колеса пробуксовывали, швыряли в нас комья грязи, которые тут же смывались дождем.
   Не пойму, как нам удалось выпереть тяжеленный микроавтобус на пригорок. Дальше местность пошла под уклон. Шины сцепились с землей, и автомобиль несколько метров проехал самостоятельно.
   Мы на ходу вскочили в салон, Игорь перелез на переднее сидение, и заменил Свету за рулем.
   Дворники не справлялись с потоками воды, фары светили без толку.
   Автобус подбрасывало на буграх, мы подлетали до потолка, прогибая головами мягкую прокладку. Колеса буксовали, мотор, взвывал от перенапряжения и грозил вот-вот заглохнуть. Но все-таки мы катились вниз. Даже развернувшись юзом, машина продолжала скользить боком. Девчонки визжали с перепугу, у меня сжималось внутри от предчувствия неминуемой катастрофы.
   И не напрасно.
   Игорь громко выругался. Автомобиль словно споткнулся, его резко развернуло, протащило боком, закружило волчком и понесло назад с нарастающей скоростью.
   В салоне все перемешалось. Палатки, спальные мешки, сумки с харчами слетели с сидений. Валюха шлепнулась на пол стукнулась головой и продолжала безмятежно спать. Света с Леной, как и я, вцепились в быльца сидений и выпученными глазами пытались что-то разглядеть в непрозрачных стеклах.
   - Кранты... - обреченно молвил Игорь и бросил бесполезный руль.
   Вопреки ожидаемому, автомобиль не перевернулся, выровнялся и ровно заскользил по водной поверхности.
   - Наверное, нужно прыгать, - предположил Игорь.
   Я с трудом отодвинул стекло на окне. Порыв ветра с потоками воды ворвались в салон, изгоняя из него тепло. Увиденное снаружи меня не порадовало. Прыгать из машины равносильно самоубийству. Спастись в стремительном потоке было невозможно.
   Девчонки все поняли без слов и, к счастью, истерики не устраивали.
   - Если проскочим к озеру, может, обойдется?
   - Шансов - никаких, - возразил я Светлане. - Мы разобьемся прежде, чем свалимся с обрыва.
   Мой "оптимизм" никого не порадовал и не вдохновил.
   - Остается только надеяться, - обреченно молвила Лена.
   - Держитесь! Начинается!!! - громко, почти истерически закричал Игорь.
   В последний момент я вспомнил о Вале. Она по-прежнему беспомощно лежала на полу. Я соскользнул вниз, обхватил ее рукой, другой вцепился в ножку сидения. И тотчас почувствовал, как автомобиль взлетел в воздух.
   От ощущения невесомости заныло в животе, захотелось кричать, то ли от ужаса, то ли от восторга. А в следующий миг восхитительный полет прекратился. Я еще успел почувствовать мощный толчок, от которого снова подлетел вверх, теперь уже отдельно от автомобиля, и мое сознание погрузилось в ночь.
  
  

4

   У меня ужасная зрительная память. Вадима я совсем не знал. Во время поездки к месту пикника общался с ним мало, практически, не обращал на него внимания, так как он большую часть дороги предпочитал молчать. А потому совершенно не запомнил его лица. Однако, когда из темноты навстречу мне выступила темная фигура с неясными, расплывчатыми очертаниями, я ни на миг не усомнился, что это Вадим.
   Мы с ним были вдвоем в совершенно незнакомой местности. Едва начинало сереть, и я смутно различал видневшиеся за его спиной контуры то ли кустов, то ли низкорослых деревьев. Раздавались какие-то шорохи, иные непонятные звуки. Они казались зловещими и нагоняли страх.
   Вадим ступил еще шаг навстречу и теперь находился совсем рядом. Я смог бы дотянуться до него рукой.
   Почему-то мне сразу сделалось очень неуютно. Я чувствовал, что надо мной нависла смертельная опасность, и не мог ничего сделать, чтобы защитить себя. Некая подспудная обреченность парализовала не только тело, но и разум. Я был беспомощен, словно кролик перед удавом.
   - Тебе не нужно было уходить!
   Его голос звучал неестественно. Как будто исходил не снаружи, а рождался в моей черепушке. Он заполонил все мое сознание и полностью им завладел.
   - Теперь ты тоже умрешь!
   Я по-прежнему не мог видеть лица Вадима. Вместо него на меня смотрело бледное размытое пятно, более светлое, чем остальная фигура, плотно укутанная в нечто темное, напоминающее погребальный саван.
   - Не хочу!!! - пытался закричать я, только голос мне не подчинялся.
   Невзирая на ужас, заполнивший меня, я все же почувствовал, что Вадим ухмыляется. Это была улыбка палача, который с садистским наслаждением предвкушает конвульсии обреченной жертвы.
   - Вы все умрете! - прорезумировал в моей голове его безжалостный, лишенный эмоций голос, и я тут же ощутил могильный холод, исходящий от его темной фигуры и обволакивающий меня.
   Колени мои дрожали, сердце колотилось в груди, словно желало вырваться из безвольного тела, неспособного его защитить.
   - Нет!!! - безмолвно орало сознание, уже, практически, ни на что не надеясь и понимая, что ничего этим криком не изменит.
   И тут я увидел Светлану. Откуда она появилась, я не мог понять. Только что мы с Вадимом были вдвоем, а теперь в его вытянутой руке трепыхалось ее безвольное, словно у куклы, тело.
   Вадим сжимал девушку за горло, ее глаза вылезли из орбит, посиневший, распухший язык вывалился изо рта.
   Светлана была в сознании, однако, той крохи жизни, что еще теплилась в ее теле, хватало лишь на выражение ужаса, запечатлевшегося на изуродованном болью лице. Ее сопротивление или уже было подавлено, или она даже не пыталась бороться за свою жизнь.
   - Ха-ха-ха!!! - могильным колоколом гремел в моей голове зловещий хохот Вадима.
   И я снова закричал. Теперь, кажется, во весь голос.
   Звук, долгое время насильно сдерживаемый чужой волей, наконец-то, обрел силу и вырвался наружу. В нем выразились все те чувства, которые переполняли меня. Страх, жалость к себе и умирающей на моих глазах девушке, безысходность и обреченность...
   Вадим, по-видимому, не ожидал такого. Он растерялся. Я почувствовал, как испаряется его уверенность. Его облик поблик и он стал растворялся на глазах. Светлана вывалилась из его руки и теперь ее, лишенное признаков жизни, тело лежало у моих ног.
   Мне хотелось верить, что если мой крик сумел прогнать призрак мертвеца, то он способен также вернуть к жизни девушку. А потому я закричал еще громче. Не столько от отчаяния, сколько с надеждой.
   От собственного крика у меня заложило уши. Однако, вместо того, чтобы разбудить Светлану, я проснулся сам...
  

5

   Я не сразу сообразил, где нахожусь и, что происходит? Похоже, кричал я по-настоящему. И не только я. Салон микроавтобуса наполняли не менее громкие и пронзительные крики девчонок. Возможно, именно их вопли и стали истинной причиной моего пробуждения.
   Когда же чувство восприятия полностью возвратилось, я понял, что, распрощавшись со страшным видением, я тут же с головой окунулся в иной кошмар, только уже настоящий.
   Автомобиль, подхваченный мощным течением, мчался куда-то с нарастающей скоростью.
   Я опустил ноги с сидения и тут же поспешил поднять их обратно. В салоне накопилось много воды, и она продолжала прибывать. Я осмотрелся. Игорь обеими руками судорожно вцепился в руль, как будто от этого могло что-то измениться. Светлана сидела рядом с ним и пристально вглядывалась в непроницаемо черное лобовое стекло. Валя уже не лежала на полу. Успела оклематься. Вдвоем с Леной, они с ногами забрались на длинное заднее сидение и, обнявшись, издавали пронзительные душераздирающие вопли. Интересно, как у них хватало воздуха, чтобы кричать так долго и без передышки?
   С трудом удерживаясь за спинки сидений, я перебрался вперед. Поближе к Игорю.
   - Что случилось?
   - Не знаю. Похоже, дамбу прорвало.
   Игорь пытался говорить спокойно, однако, дрожащий голос выдавал, что он сильно испуган.
   - Значит нам всем --каюк?
   Я мысленно представил природную плотину. Ее высота по моим расчетам была никак не меньше двадцати метров. А внизу -- болото, заросшее камышами и острые скальные выступы. Говорят, раньше на этом месте был гранитный карьер. После того, как выработку камня лет пятьдесят назад забросили, он наполнился водой, и образовался каскад озер. В общем, если мы ни за что не зацепимся и слетим вниз, шансов остаться живыми почти никаких.
   Странно, я даже не успел испугаться. И, когда автомобиль резко содрогнулся, наткнувшись на твердую преграду, я лишь стиснул зубы, и крепче вцепился руками за спинку сидения. На мгновение мне показалось, что "Газель" надежно засела днищем, и падение нам больше не грозит. Но затем раздался ужасающий скрежет, от дна автомобиля что-то отвалилось, его развернуло и, наклонив под опасным углом, боком потащило дальше. Больше надеяться было не на что. Ситуация повторялась, только теперь падение никак не могло закончиться благополучно.
   Я закрыл глаза и мысленно приготовился к новому полету в пропасть, который, в этом я почти не сомневался, одновременно станет для всех нас полетом в небытие. Однако, автомобиль неожиданно выпрямился и, снова подхваченный течением, быстро заскользил по водной поверхности.
   - Такого не может быть, - словно возмущаясь, что не сбылись его наихудшие ожидания, с истерическими от пережитого волнения нотками в голосе, молвил Игорь. - Не могла вода так быстро затопить всю котловину...
   - Как бы там ни было, но лишь этим можно объяснить то, что мы до сих пор живы.
   В отличие от Игоря, голос Светланы звучал почти естественно.
   Однако успокаиваться было рано. Если нам не суждено было разбиться о камни, то нависла реальная угроза -- утонуть. Вода в салоне уже достигала сидений, и ее уровень повышался с катастрофической скоростью. А если предположить, что бывший гранитный карьер и в самом деле полностью затопило, я даже боялся подумать о том, какая здесь может быть глубина.
   Между тем, автомобиль, наполнившись водой, как бы приобрел большую устойчивость, и скорость его движения значительно уменьшилась. Его развернуло боком и он, продолжая двигаться вперед, в то же время медленно кружился вокруг своей оси, словно карусель в парке аттракционов.
   Внезапно я осознал, что снаружи не слышно никакого постороннего шума. Неужели гроза, наконец-то, прекратилась? Я приоткрыл окно. Воздух был плотный и влажный. Из сплошного потока дождь трансформировался в мелкую мряку. Вода снаружи поднялась выше уровня окна, и я легко смог дотянуться до нее рукой.
   - Вроде бы успокоилось, - сказал, обращаясь ко всем. - В крайнем случае, можно будет попытаться добраться вплавь.
   - Знать бы еще, куда добираться... - огрызнулся Игорь. Он никак не мог примириться с возможной утратой автомобиля.
   - Я плавать не умею... - неожиданно заявила Лена.
   Вот оно в чем дело. А я, дурак, удивлялся, почему, когда мы все купались, она сидела на берегу.
   - Это не самое страшное, - успокоил ее Игорь. - Будешь держаться за пустую канистру.
   - И все же, не стоит торопиться, - резонно заметила Лена. - Искупаться всегда успеем. Может, нас куда-нибудь да вынесет? Не в открытом же мы море, в самом то деле...
   Ощущение, что мы находимся на гигантской карусели, с каждой минутой усиливалось. Движение автомобиля то ускорялось, то замедлялось, и промежутки между изменениями скорости становились все короче. Как будто мы скользили по огромной спирали, и с каждым новым витком все ближе подбирались к ее центру. И заметил это не один я. Воцарившееся ненадолго спокойствие снова сменилось паникой.
   - Похоже, о спасении вплавь можно забыть, - изрекла Света. - Нас засасывает в водоворот...
   Валя снова закричала, а я поймал себя на мысли, что готов умереть прямо сейчас, только бы не слышать ее противного визжащего голоса. Подобная мысль, наверное, пришла не одному мне в голову. Сзади послышался отчетливый шлепок, Валя хрюкнула, и умолкла.
   - Еще раз откроешь пасть, урою! - грозно заявила жена Игоря, совершенно позабыв, что недавно сама пребывала в истерике.
   Карусель уже вертелась с умопомрачительной скоростью. Автомобиль проваливался все глубже в воронку, и я поспешил поднять окно, инстинктивно пытаясь продлить агонию.
   Вскоре "Газель" резко провалилась в пустоту и, словно по слаломной дорожке стремительно понеслась куда-то вниз, в бездонное царство подводного мира.
  

6

   Вопреки ожидаемому, посадка оказалась довольно мягкой. Конечно, автомобиль тряхнуло, но не настолько сильно, чтобы кто-нибудь из пассажиров серьезно пострадал. Единственной ощутимой потерей стал фонарик. Он сорвался со спинки, шлепнулся в воду и погас.
   Наступившая темнота угнетала сильнее, чем страх неизбежной смерти.
   Долго никто из нас не решался нарушить тишины. Мы мысленно готовили себя к тому, что сейчас на крышу автомобиля обрушатся тонны воды и превратят нас в лепешку. И такое, без преувеличения, можно было считать за счастье, иначе нас всех ожидала судьба моряков печально известного "Курска".
   Наконец, когда через некоторое время мы, вопреки здравому смыслу, все еще оставались живы, Игорь чиркнул зажигалкой. Крохотный огонек на мгновенье озарил передок кабины, я уловил сладковатый аромат табачного дыма, и мне самому, ох как, захотелось закурить.
   Конечно, в нашем положении такое было настоящим безумием. Кто знает, сколько в нашем распоряжении осталось живительного кислорода? Стоит ли сознательно приближать время кончины? Но соблазн был настолько велик, что я не выдержал.
   Да и какая разница: минутой раньше или минутой позже, как казалось мне, трезво рассудил я. Перед смертью, говорят, не надышишься, так стоит ли усугублять свои мучения воздержанием от курения? Придя к такому выводу, я решительно достал сигарету, и также запалил зажигалку.
   - Ой! - послышался за моей спиной недоуменный возглас Валюши. - Ребятки, а куда вода подевалась?
   Я снова запалил зажигалку и посмотрел под ноги.
   Действительно, вода, донедавна заполнявшая почти половину салона автомобиля, исчезла. Не совсем бесследно. Резиновый коврик оставался влажным, в углублениях скопились небольшие лужицы, но по нему можно было ходить, не замочив ног.
   Увиденное не укладывалось в голове. Или мы недавно подверглись массовому гипнозу, или, в самом деле, на наших глазах происходит нечто невероятное?
   Все еще не веря собственным глазам, я придвинулся к окну и осторожно опустил стекло. Чуть-чуть, чтобы, если в него хлынет вода, сразу же успеть закрыть обратно. Только волнения оказались напрасными. Вместо ожидаемого потока, в узкую щель просочился теплый, и очень приятный на запах свежий воздух.
   - Ва-у! - непроизвольно вырвался из меня возглас радости, и я быстро опустил стекло до самого низу. - Ура! Спасены!
   Я до половины высунулся из окна и поразился еще больше. Ничто снаружи не указывало на недавнюю грозу. Воздух оказался сухим, легкий ветерок приносил откуда-то запах выпаленной солнцем травы, а черное небо было густо усеяно яркими звездами.
   "Наверное, мы таки умерли", - пронеслась в мозгу единственная мысль, способная более-менее объяснить происходящую метаморфозу. Но развиться во что-то более конкретное она не успела.
   Корпус автомобиля внезапно содрогнулся от мощных ударов снаружи.
   - Кого еще черт принес!
   Игорь схватил монтировку, перепрыгнул с водительского места в салон, схватился за ручку и резко потянул ее. Дверца с трудом отодвинулась на несколько сантиметров. Я присветил зажигалкой. Из образовавшейся щели на нас смотрело бледное, изможденное лицо Вадима.
   Светлана вскрикнула, а мое сердце мгновенно провалилось куда-то вниз от враз нахлынувшего панического ужаса.
   Теперь я больше не сомневался, что мы умерли...
  

7

   Фонарик закатился в угол салона. От падения он не пострадал, и когда Игорь поменял батарейки, загорелся так же ярко, как и раньше.
   Вооружившись осветительным прибором, мы с Игорем вышли из автомобиля, чтобы осмотреться на местности. Почва под ногами была сухой и твердой. От недостатка влаги превратившаяся в камень земля потрескалась, и трещины замысловатым узором расходились в разные стороны. Колеса автомобиля до половины вгрузли в землю и, казалось, намертво в нее вросли.
   В общем, картина, которая предстала нашим глазам, была более чем невероятной. Пейзаж, совершенно оторванный от реальности. Той реальности, которую мы надеялись и рассчитывали увидеть. Мы словно бы находились посреди давно пересохшей лужи, а ведь по нашим подсчетам, гроза бушевала не более чем полчаса назад.
   Игорь не мог сформулировать свое отношение к происходящему и то и дело разражался длинными непристойными тирадами. Правда, как я смог понять, его больше волновала не глобальная катаклизма, происшедшая с нами, а состояние автомобиля. Даже мне, человеку очень далекому от транспорта, было понятно, что состояние "Газели" -- хуже некуда. Она была вся во вмятинах, в некоторых местах краска облупилась, а стекло на задней дверце покрылось паутиной трещин.
   Конечно, Игорь был достоин снисхождения и заслуживал на некую долю сочувствия с моей стороны, однако, я сам пребывал в шоке, возможно, более сильном, чем он, а потому все его стенания не находили отклика в моем сердце. И не потому, что я был бесчувственной дубиной. Просто я знал или думал, что знаю, немножечко больше. Хотя теперь я уже совершенно ни в чем не был уверен.
   Появление Вадима оказалось неожиданным только для меня. Света, вскрикнув, сразу же взяла себя в руки, и я так и не смог полностью удостовериться, известно ли ей что-то, или нет? Правда, она наотрез отказалась перебираться в общий салон, и так и осталась сидеть на переднем сидении, хотя там было не совсем удобно. Но это ведь еще ни о чем не говорило. Она была своеобразной девчонкой, и неадекватное поведение вполне можно было отнести на счет обыкновенного женского каприза.
   Игорь и Лена отнеслись к появлению потерявшегося члена нашей компании равнодушно, и это также можно было объяснить. За последнее время мы столько всего натерпелись, что было не до эмоций. Валюха смерила суженного презрительным взглядом. Нельзя было понять, обрадовалась ему, или, наоборот, огорчилась, что он не сгинул насовсем. Такие у них, наверное, были отношения. О том, что их семейная жизнь далека от идиллии было понятно сразу.
   Вадим также не пожелал ничего объяснять. Молча прошел к заднему сидению, Лена и Валя сразу же перебрались наперед, буркнул нечто неразборчивое и завалился спать.
   Я же откровенно испугался. Ведь до последнего мгновения у меня не оставалось сомнений в том, что Вадим -- мертв. Его внезапное воскрешение поставило меня перед неприятной дилеммой: или признать, что я ошибся возле озера, приняв за труп живого человека, или же поверить в существование некоей сверхъестественной силы, способной воскресить мертвого человека. То есть, или я оказывался полным подлецом, оставив Вадима без помощи, или же следовало признать, что я окончательно слетел с катушек и мне необходимо длительное лечение в местах не столь отдаленных.
   И все остальные, происшедшие с нами несуразицы, почему-то совершенно не убеждали в здравости собственного рассудка. Скорей, наоборот, лишь усугубляли наихудшие мои предположения. Потому что я так до конца и не был уверен: происходит все со мной на самом деле, или же кажущаяся реальность является лишь плодом не на шутку разыгравшегося больного воображения? Ведь увиденный недавно кошмар с участием Вадима и Светланы также казался настоящим до тех пор, пока я не проснулся. Так, где же гарантия, что я и сейчас не сплю?
   В общем, если я до сих пор и не сошел с ума, то мое состояние было очень близким к критическому. И больше всего меня угнетало то обстоятельство, что я ни с кем не мог поделиться своими сомнениями. Меня бы просто никто не понял. Даже, если происходящее мне только снилось, то и во сне я не хотел выглядеть полным идиотом.
   - Хреновато... - сделал глубокомысленный вывод Игорь и почесал затылок. - Ладно, утро вечера мудренее, пора и на боковую.
   Он очень удивился, когда я направился к водительской дверце.
   - Надо же кому-то подежурить... - оправдывался я.
   Игорь лишь сдвинул плечами, мол, каждый с ума сходит по-своему, демонстративно зевнул и скрылся в салоне.
   Сидя на неудобном водительском сидении, я слышал, как сзади шушукаются девчонки. Света также не спала. Несколько раз она светила зажигалкой, чтобы посмотреть на часы. Потом все звуки отодвинулись на задний план, и я медленно провалился в сон.
  

8

   Утро выдалось ясным и солнечным, но в нашей тесной компании особой радости по этому поводу не наблюдалось. До многих только сейчас начало доходить все то необычное, что произошло с нами накануне. А потому все, в том числе и я, выглядели слегка пришибленными.
   А необычным вокруг казалось абсолютно все. И, если незнакомый пейзаж еще можно было списать на то, что нас довольно далеко отнесло течением, то каким образом объяснить, что земля успела столь быстро высохнуть до состояния полной окаменелости, и что колеса автомобиля оказались замурованными в ней намертво?
   Мы находились точно посредине неглубокого оврага, полностью лишенного растительности, словно на дне высохшего пруда. На возвышенностях по его окружности виднелась пожелтевшая от недостатка влаги трава, чахлые, высохшие кусты и деревья.
   - Бред! - изрекла Света. - Если все видят то, что и я, значит у нас коллективное умопомешательство.
   Ее слова послужили толчком для всяческих фантастических предположений. Все они и раньше приходили мне в голову, так что нет смысла повторяться. Придумать что-то новенькое и свежее не удосужился никто. Естественно, я также внес в разговор свою лепту, однако, к разгадке тайны мы не приблизились ни на шаг.
   Единственное, что радовало: обошлось без паники и истерик. Мне даже показалось, что девчонкам понравилось новое захватывающее приключение и они, несмотря на бессонную ночь, выглядели возбужденно одушевленными. Чего нельзя было сказать об Игоре. Увидев "Газель" при дневном свете, он сник окончательно, хотя и старался не подавать виду. Впрочем, огорчаться было от чего. Я не знаю, как такое могло случиться, но в тех местах, где на автомобиле облупилась краска, он весь покрылся ржавчиной, словно пролежал в металлоломе лет десять. Наверное, вода, в которой мы искупались, была какая-то нехорошая. В процессе разговора Игорь вооружился набором ключей, поднял капот машины, что-то там выкручивал, протирал, и с его языка то и дело срывалось крепкое словечко.
   Вадим в общей дискуссии участия не принимал. Он даже не удосужился выйти из автомобиля. Как всегда хмурый, он сидел на переднем сидении, и лицо его мне показалось необычайно бледным. Кажется, он даже не прислушивался к тому, о чем мы говорим, словно его эта тема совершенно не волновала.
   Кстати, я обратил внимания, что сторонимся ожившего утопленника не только мы со Светой. Его жена, как мне показалось, также относилась к нему не совсем естественно. Она ни разу не обратилась к Вадиму и даже избегала на него смотреть. Только я ведь представления не имел, как они общаются в нормальной жизни и, вполне возможно, мне показалось странным в их поведении то, что для них самих являлось нормальным и обыденным...
   Как бы там ни было, а нужно было что-то предпринимать. Я вызвался разведать окрестности. И, неожиданно, Светлана навязалась меня сопровождать.
   - Знаем мы, как тебя одного посылать, - со свойственной ей иронией молвила она, но мне почему-то подумалось, что это не единственная причина, вынудившая ее набиться ко мне в напарники.
  

9

   - И что ты обо всем этом думаешь? - спросила Света, когда мы поднялись на обрывистый берег, и из лагеря нас никто услышать не мог.
   - Что ты имеешь в виду? - сделал вид, что не понял я.
   - Брось притворяться...
   - Значит, ты тоже видела Вадима?
   - Я наткнулась на него сразу, как только вышла из лагеря. Это ведь ты, непонятно зачем, пошел в обход озера...
   - И, как ты считаешь, он был мертв?
   - Тогда у меня это не вызвало никакого сомнения. Теперь же, я даже не знаю, что думать...
   - Почему же ты мне сразу не сказала...
   - Ты тоже красноречием не отличался.
   - Я испугался, - честно признался я.
   - Я тоже не каменная...
   - Как ты думаешь, нам нужно рассказать об этом остальным?
   - А кто нам поверит? К тому же, я больше абсолютно ни в чем не уверена. Может, Вадим нас просто разыграл?
   Я призадумался. А ведь это мысль, которая, пожалуй, объясняет если не все, то многое. Вадиму, будь он мистификатором, ничего не стоило ввести меня в заблуждение. Ведь я не то, что дотронуться до тела, даже смотреть на него боялся... А полежать несколько минут в воде, наверное, не слишком сложно... Притом, что даже необязательно не шевелиться. Непогода и высокая волна должны были скрыть все погрешности актерского мастерства.
   - Ты знаешь, наверное, ты права. Вот же, гаденыш! Небось, посмеивается себе втихомолку... - разнервничался я. - Да за такое надо морду бить!
   Светлана не среагировала на мой бурный всплеск эмоций. Казалось, она о чем-то сосредоточенно размышляла.
   - Все-таки, что-то здесь не так. Сам подумай, какой интерес ему было затягивать время? Наоборот, нужно было сматываться как можно скорее. Тем более, он прекрасно понимал, что мы не сможем его дожидаться...
   И в этих словах Светы была определенная логика.
   - Опять-таки, как после всего, что с нами произошло, каким образом он смог нас разыскать?
   На этот вопрос у меня также не было ответа.
   Разговаривая о Вадиме, мы, тем не менее, не забывали внимательно осматривать окрестности. Хотя, смотреть особенно было не на что. Повсюду расстилалась голая холмистая местность с такой же выжженной коричневой травой и лишь вдалеке, почти на линии горизонта виднелся то ли лес, то ли лесополоса. И никакого ориентира, за который можно было бы привязаться, чтобы определить, где мы находимся.
   - Странно все это... - возмущалась Света.
   - Я бы даже сказал -- фантастически странно, - поддакивал я.
   - И почему везде так сухо. Не приснилась же нам гроза?
   - Угу...
   Отвечать что-то более умное не было смысла.
   Мы прошлись вокруг оврага и решили возвращаться, так как в дальнейших изысканий не видели никакого смысла. Если уж отправляться в путь, то всем вместе, и, лучше не пешком. Правда, в то, что Игорю удастся починить машину, не верилось совершенно. Очень уж непрезентабельный она имела вид.
  

10

   Игорь ругался на чем свет стоит и ничего вокруг себя не замечал. Ему было наплевать на то, где мы находимся, его не волновало, каким образом мы сможем отсюда выбраться. Единственной существовавшей для него проблемой была машина, которую он не уставал называть проклятой железякой и, тем не менее, упорно продолжал копаться в ее внутренностях, пытаясь реанимировать то, что, в моем представлении, восстановлению не подлежало. Все пространство вокруг автомобиля было усеяно мелкими деталями, назначение которых для меня было совершенно непонятным, но Игорь каждую из них любовно протирал тряпочкой смазывал маслом, и аккуратно складывал на расстеленный на земле брезент. Когда я вызвался ему помочь, он меня просто прогнал, мол, все равно толку от меня никакого и лучшая помощь, которую он от меня ожидает, это чтобы я не путался под ногами и не мешал ему.
   А, между тем, необходимо было срочно решать, что делать дальше.
   - Игорек, - пробовала растормошить его жена. - Да отвлекись ты хоть на минутку...
   Но с тем же успехом можно было взывать к каменному изваянию.
   В конце концов, нам пришлось обойтись без его совещательного голоса и взять всю полноту ответственности на себя. К таким я не причисляю Вадима, который так и не удосужился выбраться из автомобиля, несмотря на несусветную жару в салоне. У меня даже сложилось впечатление, что он боится солнечного света, однако, настаивать на таком предположении не буду. В свое время я прочитал немало романов о вампирах и прочей нечисти, и, учитывая не совсем обычные обстоятельства, в которых мы оказались, фантазия авторов могла сыграть со мной злую шутку. А ведь немногим ранее, дабы окончательно не потерять веру в собственный рассудок, я почти насильно вынудил поверить себя, что мы со Светланой стали всего-навсего жертвами мистификации. От Вали также пользы не было никакой. Она не желала задумываться над серьезностью ситуации, и все наши аргументы воспринимала на "ха-ха". К тому же, она где-то откопала недопитую вчера бутылку с водкой и с самого утра пребывала изрядно навеселе. Так что решать предстояло нам троим: Светлане, Лене и мне.
   Светлана, невзирая на свою видимую хрупкость, сразу начала верховодить.
   - Я думаю, нечего ломать голову над тем, чего мы не можем объяснить, - резонно заметила она. - От этого мы ровным счетом ничего не выиграем. Тут нам также ловить нечего. Так что, я считаю, нужно собирать манатки и двигать в места более цивилизованные. И, чем быстрее, тем лучше.
   - А как же машина? - возразила Лена.
   - Дорогуша ты моя, нельзя допускать, чтобы вещизм преобладал над разумом. Если Игорь скажет, что он в состоянии почить автомобиль и отвезти нас с комфортом, я -- обеими руками "за". Но, если он этого сделать не сможет... Сама подумай, сколько мы здесь продержимся без воды и пищи?
   Едва Света вспомнила о воде, мне сразу же жутко захотелось пить.
   - Сколько? Две бутылки, три? На такую ораву?.. Не смеши...
   С ее аргументами трудно было не согласиться.
   - Воду, наверное, отыскать не трудно...
   - Ты так думаешь? Мы со Славиком немножко прошлись, как ты, наверное, помнишь, и даже намека не то что на воду, а даже на то, что она когда-то здесь была, не обнаружили...
   Кивком головы я подтвердил ее слова. Язык у меня во рту уже превращался в наждачку. Скорей всего, от самовнушения, но легче от этого не было.
   - Слышь, ты что делаешь?
   Света внезапно сорвалась с места и рывком сорвалась по направлению к автомобилю. Я обернулся, и у меня самого от возмущения речь отобрала. Мы тут полчаса размусоливаем о незавидной перспективе кончины от жажды, а эта толстая дура не придумала ничего лучшего, как поливать голову минералкой.
   - А че такое? - возмущалась Валя, когда Света отобрала у нее бутылку, - жарко ведь...
   - Потерпишь, не расплавишься... - зло ответила та и с сожалением посмотрела на остатки драгоценной влаги.
   - Да кто ты такая, чтобы командовать? - возмущалась Валя, но решила за лучшее отойти подальше. Кому, как не ей лучше всех знать строптивый характер своей кумы.
   - Что вы как дети малые? - вмешался Игорь. - Не хватало, чтобы еще из-за воды подрались...
   - Посмотрим, что ты через пару часиков запоешь... - вступилась за подружку его жена.
   Игорь не среагировал на укол, видно недопонял, к чему он?
   - Ну, как, есть надежда? - спросил я.
   Он только безнадежно махнул рукой.
   - В таком случае, бросай эту железяку, будем собираться, - категорически, не терпящим возражений голосом, заявила Лена.
   - Вы, что, очумели? А машина?
   - Ничего с ней не случится. Потом приедешь, заберешь.
   - Вообще-то, - Игорь озадаченно почесал затылок и с тоской посмотрел на вгрузлые в окаменевшую почву колеса, - тут и, правда, без буксира не обойтись... Только, знаете, я лучше вас здесь подожду.
   - Ты что! - вызверилась Лена.
   - А что такого? Дойдете до деревни, договоритесь насчет трактора... Ну не могу я оставить машину... - бросил в сердцах. - Тут до ближайшей деревни километров семь, восемь... Помнишь, мы проезжали мимо нее, там еще магазин на замок закрытый. Думаю, вы часа за два-три справитесь?..
   - Игоречек, дорогой, оглянись, пожалуйста, вокруг, присмотрись внимательнее. Тебя ничего не удивляет?
   Игорь не уловил иронии и на самом деле стал вертеть головой, недоумевая, к чему именно Лена так настойчиво пытается привлечь его внимание.
   - Ну... - промямлил он, - Если ты имеешь в виду, что озеро куда-то подевалось... так в природе всякое может случиться. Помнишь, мы с тобой вместе книжку про разные аномалии читали?..
   - Вот - тупица! - возмутилась Лена. - Да ты, вообще что-то кроме своей машины видишь? Смотри, какая сушь вокруг, а вчера, вроде бы, если мне не изменяет память, была гроза...
   - Девочки, а ведь точно! - словно только проснулась Валюха. Она развалилась на полу "Газели", и ее жирные окорока свешивались из открытой двери. На туповатом лице от неожиданно сделанного открытия появилось даже некое подобие мысли. - Слушайте, а где это мы?
   Впрочем, никто не счел нужным отвечать на ее вопрос. Наверное, потому, что никто на него ответить не мог.
   Игорь упорно не желал расставаться со своей версией, относительно обычной, если так можно выразиться, природной катаклизмы. Не найдя союзников среди нас, он обратился за поддержкой к Вадиму. Но тот только недоуменно сдвинул плечами и, дабы его оставили в покое, задвинулся поглубже в салон.
   - Он что, вообще, разговаривать не умеет? - обиделся Игорь.
   Валя, которой был адресован вопрос, манерно кривилась, тоже, нашла время кокетничать.
   - Слышал бы ты, какие он сказки умеет рассказывать, когда поздно домой приходит. Заслушаешься...
   - Что же он с нами такой угрюмый? - не отставал Игорь, вероятно. Лишь по той причине, что ему не хотелось возвращаться к обсуждению неприятной темы.
   Теперь уже пришла очередь Вали двигать плечами.
   - Откуда я знаю... Спроси сам у него...
   - Ладно, этот вопрос мы сейчас выяснять не будем, - решительно вмешалась в их диалог Светлана. - Что ты решил, Игорь?
   Игорь нервно барабанил гаечным ключом себе по ладони.
   - Что бы с нами не случилось, - наконец-то, промолвил он, - я не думаю, что нужно паниковать. Возможно, мне удастся завести автомобиль, и мы вместе попробуем вытолкать его...
   - Ты уверен, что у нас хватит сил?
   Его тупость и нежелание трезво оценивать ситуацию вывели меня из себя. Я вчера натолкался больше некуда, до сих пор ни согнуться, ни разогнуться нормально не могу... Все-таки, "Газель" -- это не "Запорожец". Да и с "запорожцем" было бы не так просто. Склоны, окружающие нашу пересохшую лужу, были крутыми и высокими.
   Игорь понял таки, что сморозил глупость.
   - Ну, хорошо, - тихо, извиняющимся голосом промолвил он. - Все я прекрасно понимаю. Все вижу, не слепой. Но, опять-таки, считаю, что всем переться черт знает куда, вовсе необязательно. Достаточно будет, если кто-то один, - он посмотрел на меня, - или вдвоем, - его взгляд переместился на Свету, - сходят на разведку.
   В сущности, его слова не были лишены смысла, и сними, пришлось согласиться. Действительно, чем двигаться всей оравой, неизвестно куда, не лучше ли сначала осмотреться.
   - Ладно, я готов. Посмотрите, сколько воды можете мне дать... Нет-нет, с собой брать не буду, мне так, чтобы горло промочить...
   Лена скрылась в салоне и вернулась с литровой бутылкой.
   - Пей всю, нам там должно до вечера хватить.
   - А я не хочу здесь оставаться! - внезапно взбунтовалась Валя. - Здесь жарко, неуютно и я хочу купаться!
   - Хорошо, дорогуша, - молвил я. - Так даже будет лучше. Ты пойдешь направо, я -- налево. Если мы будем искать деревню вдвоем и в разных направлениях, у нас резко увеличатся шансы на успех.
   Однако подобная перспектива почему-то Валю не устраивала. Она обиженно надулась и, похоже, благоразумно решила отказаться от собственной идеи. Меня это вполне устраивало, потому, что переться куда-либо с такой попутчицей удовольствия мало. Своей тупостью и постоянным нытьем она кого угодно с ума сведет.
   - Ты не сильно увлекайся, - вывел меня из раздумий голос Светы. - Я ведь тоже хочу...
   Она взяла у меня бутылку, сделала несколько маленьких глотков и вернула обратно. Советую поберечь ее на потом. Кто знает, когда мы сможем отыскать воду...
   Света вошла в салон, взяла свою сумку, выбросила оттуда что-то лишнее прямо на сидение, положила несколько бутербродов, которые с вечера, валялись на полу в целлофановом пакете.
   Я понял, что она собирается идти вместе со мной, но против такой попутчицы я ничего не имел.
  

11

   Не могу объяснить, почему, но мне было очень грустно расставаться с друзьями, более того, я бы сказал, тревожно. Истоки этой неосознанной тревоги происходили где-то из глубины сознания, из той его части, которая менее всего подвластна разуму и которую мы привыкли в обиходе именовать интуицией.
   Не знаю, что именно на меня нашло, прямо какое-то наваждение. Мне вдруг показалось, что я больше никогда не увижусь с членами нашей компании, я как бы подспудно ощущал, что надвигается некая страшная беда. Вот только не мог точно определить, кому она угрожает, остающимся возле автомобиля, или же нам со Светланой?
   В общем, бред полнейший. Если появляются подобные мысли, наверное, действительно пора всерьез задуматься о собственном психическом состоянии. А потому, я усилием воли решительно подавил негативные эмоции и пытался, как мог, хотя бы внешне соответствовать образу нормального и морально устойчивого человека.
   - Вы долго не гуляйте, - с беззаботной улыбкой напутствовала нас Лена, - Постарайтесь вернуться до темноты.
   Было всего лишь около одиннадцати утра, и мы с легким сердцем обещали не задерживаться.
   Светлана захватила пару пустых бутылок, чтобы, если мы найдем воду, было в чем ее принести, и отправились в путь. Так, как никаких знакомых ориентиров не наблюдалось, не стоило особо и задумываться, куда направляться. Но мы почему-то одновременно, не сговариваясь, повернули в сторону увиденных накануне деревьев. Наверное, нас обоих манила столь желанная прохлада их тени.
   Мы отошли где-то с десяток метров, и я не выдержал, оглянулся. И неожиданно встретился взглядом с Вадимом. В средине автобуса он прислонился лицом к стеклу и внимательно наблюдал за нами. Причем, взгляд его показался мне очень странным. Я не могу объяснить, чем именно, просто мне вдруг стало очень нехорошо, неуютно. Даже жутко. Словно мороз пробежал по коже. Я нервно отвернулся, но Светлана почувствовала неладное в моем поведении. Она успела перехватить мой взгляд, и я понял, увиденное ей так же не пришлось по душе. Она побледнела.
   - Не нравится мне все это...- сказала девушка, но я благоразумно не стал уточнять, что именно она имела в виду. Мне не хотелось обсуждать с ней то, что мне самому было непонятно, да и вообще, хотелось хоть на время отвлечься от загадок и непоняток, которые так и кишели вокруг нас.
  
  

12

   Солнце жарило немилосердно, на синем небе не было даже намека хоть на самое захудалое облачко, а заветные деревья находились так же далеко, как и раньше. В какой-то миг мне даже показалось, что они издеваются над нами, отодвигаясь все дольше по мере нашего к ним приближения. К тому же, мы изнывали от жажды. Минералка давно была выпита и забыта. А ничто так не усугубляет потребность, как отсутствие желаемого. Не уверен, что мне так же хотелось бы пить, если бы рядом была вода... Только от таких самоуспокаивающих мыслей легче почему-то не становилось.
   - Наверное, вчера Земля пережила некую глобальную катастрофу, - выдвинула очередную версию Светлана. - Столкнулась с метеоритом, кометой, еще чем-нибудь. Сначала атмосфера от резкого повышения разразилась грозой, а затем вся влага резко испарилась. И теперь всему живому неминуемо придет конец.
   - У тебя не голова, а дом советов, - деланно восхищался я, потому что различные версии происшедшего стали сыпаться на меня сразу, лишь только мы отошли от лагеря. - Только есть маленькая закавыка. Если бы все случилось так, как ты говоришь, нам бы вчера на голову лился кипяток, а, как мне помниться, дождь был довольно таки прохладный...
   Светлана замолчала, наверное, придумывала очередную научно-обоснованную гипотезу, которая, обязательно должна была вкладываться в рамки ее материалистического мировоззрения. Ее практицизм, по правде говоря, начал меня задалбливать не меньше, а, может, и больше, чем недавние язвительность и занудство.
   Странные бывают люди. Все им нужно знать досконально, и пока они не найдут объяснения всему, что происходит, нипочем не успокоятся. Я себя к таким не относил и потому, в данный момент, меня все-таки больше волновало отсутствие воды. С решением вопросов глобального значения можно было и повременить. Как там ни крути, а человеческое "я" призвано оставаться рабом собственного тела. Никуда нам от этого не деться. И в таком положении вещей, я не видел ничего противоестественного, в отличие от заумных тирад попутчицы.
   - Не нравится мне твоя теория, - смахнув пот и, облизав высохшие соленые губы, все же продолжил разговор. - Сама подумай, если ты права, то очень скоро нам предстоит превратиться в высохшие мумии, не говоря уже о том, что смерть от жажды не из приятных. Так что, может, выдашь нечто более оптимистическое?
   Светлана не удосужила меня ответом. Уловить иронию в моих словах было совсем не сложно, а она принадлежала к той категории людей, которые обожают прикалываться над другими, но не терпят насмешек над самими собой. Она надулась, и некоторое время мы продвигались молча.
   Идти нам приходилось по целинной земле, заросшей мелкой травой, правда, иногда случались островки чертополоха, которые мы благоразумно обходили стороной. Ни намека на дорогу, да и на само существования человека мы пока не обнаружили, а отмахали, судя по времени, уже километров пять-шесть. Возможно, мы неверно избрали направление, но менять что-либо было поздно. Отпущенное нам друзьями время истекало немилосердно, и не далек был тот час, когда нужно было возвращаться.
   - Похоже, до леса нам не добраться...
   Света опустилась на траву, и я с радостью плюхнулся рядом. Длительная ходьба измотала меня, и я чувствовал себя измочаленным. Солнце напекло голову, от его лучей не спасала даже рубашка, из которой я предусмотрительно соорудил нечто вроде панамы, и она буквально раскалывалась на части. Девушка, судя по ее виду, чувствовала себя не намного лучше.
   - Если я сейчас не выпью хотя бы глоток воды, я сейчас умру.
   Это была едва ли не первая человеческая фраза, которую она проронила за все время нашего путешествия. И я бы, наверняка, порадовался такой перемене в ее характере, если бы чувствовал себя хоть немного лучше. Однако, обреченность, которая все сильнее завладевала мною, акцентировала внимание сугубо на личных ощущениях. Страдания ближнего воспринимались как нечто абстрактное и не заслуживающее на внимание. Такова, увы, эгоистическая сущность человека.
   Идти дальше казалось лишенным смысла и совершенно бесполезным занятием. В то же время, и возвращаться назад без утешительного результата было, как бы, ни к чему. Разве, чтобы утешить свои последние часы, а в том, что нам всем предстоит подохнуть от жажды, я больше не сомневался, созерцанием страданий ближних? Настолько ли это приятное зрелище, чтобы тащиться под немилосердным солнцем еще черт знает сколько?
   В общем, от жары у меня, наверное, мозги совсем расплавились, а крыша уехала в такие неведомые дали, что в ближайшее время, ожидать ее обратно не приходилось.
   Вместо желаемого прилива бодрости отдых произвел совершенно противоположный результат. За короткое время я успел полностью расклеиться и теперь, даже со стороны, наверное, напоминал старую развалину, ни на что не годную и ни к чему не способную.
   Не знаю, сколько бы я еще занимался губительным самоанализом и истекал слезами жалости к самому себе, если бы не Светлана. Когда она поднялась, я не заметил, да это и не удивительно, не до того было.
   Теперь девушка находилась на невысоком пригорке неподалеку и что-то мне кричала. Слов я не мог разобрать, скорей даже не от расстояния, а от того тумана, что прочно угнездился в моей голове, но ее голос показался мне каким то уж очень преисполненным оптимизма, что совершенно не укладывалось в мои представления об истинном положении, в котором мы находились. Именно такое несоответствие и вынудило меня, собрав в кулак последние силы, как физические, так и моральные, встать на ноги и направиться к ней.
   - Гляди! - Светлана показывала куда-то вниз и, посмотрев в направлении ее руки, я почувствовал, как сердце мое встрепенулось от радости и внезапно пробудившейся надежды.
   Не далее, чем в нескольких сотнях шагов от нас, в неглубокой ложбине я увидел зеленые кроны деревьев небольшой рощицы, между которыми гармонично вырисовывалась островерхая крыша деревенской избы.
   "Словно оазис в пустыни, - промелькнула радостная мысль и тут же ее нагнала совершенно противоположная, - а вдруг это мираж?" Только я не дал ей времени укорениться и подавить ту искорку, что вспыхнула, и пока еще тлела. Стараясь выбросить из головы все лишнее и ненужное, я поспешил за Светланой, которая чуть ли не бежала в направлении обнадеживающего маячка...
  

13

   Самое страшное мое предположение, к счастью, не оправдалось. Ни роща с сочной, по сравнению с выгоревшей вокруг травой, зеленью, ни так к стати повстречавшийся на нашем пути дом, никуда не исчезли. И мы довольно скоро добрались до невысокого плетеного заборчика, покосившегося и настолько древнего, что истлевшая гибкая лоза, из которой он был сделан, проваливалась от тяжести собственного веса.
   Забор опоясывал, насколько можно было видеть, довольно обширное пространство, включавшее в себе и саму рощу. Вероятно, она когда-то была фруктовым садом, но от недостатка ухода превратилась в дикие заросли. Все это наталкивало на прискорбную мысль о том, что вряд ли мы здесь найдем людей, но в то же время подобное буйство зелени было бы невозможно при отсутствии влаги. А это само по себе очень радовало.
   Мы не стали утруждать себя поисками калитки или чего-нибудь иного в этом роде, просто переступили через повалившийся в одном месте почти до земли плетень и почти сразу очутились в блаженной тени, которую нам милостиво подарили низкие кроны деревьев.
   Вообще-то, подобный контраст казался очень странным. Мы словно перешли некую границу, разделяющую совершенно разные миры: тут тебе совершенно высохшая пустошь, и вдруг обилие зелени, где сам воздух был переполнен живительной влагой. Вряд ли такое можно было объяснить нормальными законами природы, но с нами случилось уже столько всего ненормального, что над еще одной загадкой просто уже не хотелось ломать голову. Тем более, сейчас. Может, позже, когда (или, "если") отпадут более насущные проблемы, об этом и стоило призадуматься, но сейчас я счел гораздо более уместным просто наслаждаться внезапно привалившим избавлением от мучительной, удушающей, лишающей последних крупиц рассудка жары.
   Светлана, похоже, тоже придерживалась подобного мнения, или же просто, поняв, как я к ним отношусь, решила больше не раздражать меня своими бредовыми теориями. Она была на удивление молчаливой, серьезной, сосредоточенной и в то же время вся светилась от счастья.
   Продираться сквозь разросшиеся, словно джунгли, дебри оказалось совсем непросто, но это было ничто, по сравнению с нашим недавним путешествием под беспощадно палящим солнцем. Столь желаемая и еще недавно кажущая недостижимой прохлада творила чудеса. Она враз наполнила наши тела силой и энергией. Куда и подевались упаднические мысли, даже жажда стала донимать меньше и отодвинулась куда-то на задний план.
   Изба была небольшой, мазаные глиной стены облупились от времени, обнажая глубокие трещины и темно коричневые раны, из которых кое-где торчали жгуты прогнившей соломы. Крытая черепицей крыша зияла темными провалами, ставни, которыми были закрыты окна, опасно кренились, держась лишь на честном слове. Невысокое деревянное крыльцо также не внушало никакого доверия, и на него лучше было не ступать. Было понятно, что здесь давно никто не живет.
   - Смотри, колодец!
   Действительно, выложенная камнем, теперь уже почти невидимая из-за травы дорожка вела к невысокому бетонному кольцу, где-то на метр возвышающемуся над землей.
   Колодец был неглубокий и ужасно грязный. В нем плавали трава, деревяшки, солома, труха, но, самое главное, что несказанно нас обрадовало, в нем была вода!
   - Фу! По-моему, это пить нельзя, - обиженно произнесла света и жадно облизала пересохшие губы.
   Увиденное в колодце, и у меня не вызывало восторга. Но разве у нас была альтернатива?
   - Может, если перекипятить?..
   - В чем, в ладонях?
   - Ну, почему в ладонях? Нужно в доме поискать. Может там и найдется какая-то кастрюля или ведро...
   Учитывая ветхость и ненадежность строения, решили, что в средину полезу я один. Зачем рисковать обоим? Я с опаской ступил на крыльцо. Доска прогнулась, угрожающе заскрипела, однако, как это не странно, выдержала мой вес. Я осторожно переместил ногу на следующую ступеньку, лишь для видимости слегка прикасаясь ладонью перила. Было странно, как оно до сих пор удерживалось на весу.
   И, тем не менее, мне удалось без приключений добраться до двери. Она была закрыта на большой висячий замок, который раскрылся сразу, едва я к нему прикоснулся. Правда, открыть дверь мне не удалось. Она буквально вросла в раму, и оказалось намного проще пробить в ней брешь ногой, чем пытаться действовать цивилизованными методами.
   Внутри царила пыль и разруха. Под ногами валялись высокие кучи глины из осыпавшегося потолка, торчали прогнившие и свалившиеся вниз деревянные балки. Света, проникающего в пробитое мною отверстие, оказалось недостаточно, и я ступал с огромной осторожностью, так как любая оплошность могла вызвать завал, и я бы оказался заживо погребенным.
   - Ну что там? - взывала снаружи Светлана, но я и говорить боялся по той же причине.
   В бессмысленности затеянного я убедился сразу. Чтобы здесь что-то отыскать нужно, как минимум, проводить раскопки. А потому я поспешил как можно скорее покинуть опасное строение.
   Светлана была разочарована моей неудачей.
   - Что же делать?
   - Попробуем процедить воду, и будем уповать на то, чтобы наши желудки выдержали столь нелегкое испытание...
   С одной из пластиковых бутылок, предупредительно захваченной Светланой, я низко перегнулся над бетонным обручем, мои ноги повисли в воздухе, и я таки дотянулся до омерзительной на вид и не более приятной на запах воды.
   Даже процеженная через мою рубашку, вода не стала прозрачной, а была какого-то неопределенного зеленовато-желтого оттенка.
   - Наверное, ей нужно дать отстояться, - придумал я повод, чтобы оттянуть момент дегустации. Даже, несмотря на продолжающую мучить жажду, мне почему-то не очень хотелось испытывать свой желудок на прочность.
   - Мне почему-то всегда казалось, что вода в колодцах должна быть чистой и холодной, - веско заметила Светлана.
   - Тебе правильно казалось. Только это не колодец, а басина.
   - В чем же разница?
   - Колодец питается родниковой водой, а басина -- всего лишь резервуар для привозной или дождевой... В основном воду из нее используют для технических нужд, - объяснил я.
   - Значит, ее вообще пить нельзя.
   - Когда сильно припечет, и не такое пить будешь.
   Чтобы убедить девушку, я таки набрался решительности, закрыл глаза и осторожно сделал маленький глоток. Вода воняла болотом, еще какой-то гадостью, была теплой и невкусной. Но выбирать не приходилось и я, отбросив условности и, наплевав на комплексы, залпом отпил внушительную порцию. Светлана последовала моему примеру. Она не смогла полностью подавить гримасу отвращения, однако, восприняла пытку молча и опосля не жаловалась.
  

14

   Утолив жажду, мы призадумались о том, что делать дальше? Вечер приближался неумолимо, а мы были все так же далеки от цели, ради которой, в сущности, и отправились в путь. Света настаивала на том, что необходимо возвращаться. Я ни на чем не настаивал, но сама лишь мысль об обратной дороге навевала тоску. Единственное, что меня убеждало в правоте девушки, так это внезапно проснувшееся чувство голода. Пока я изнывал от жажды, оно не давало о себе знать. Теперь же заявило о себе в полный голос. Харчей мы с собой никаких не брали, а в машине. По моим расчетам еще должно было кое-что остаться, даже, невзирая на волчий аппетит наших друзей. Продовольственной базой в нашей компании заведовала Лена. Я не первый раз выезжал с ней и Игорем на пикники и по опыту знал, что харчей Лена всегда запасала с избытком.
   В сущности, зов желудка и послужил решающим аргументом в принятом мною решении. Я согласился, что Светлана совершенно права, что идти дальше, а тем более оставаться в этом забытом Богом уголке на ночь, нет смысла. Также ни в коем случае нельзя допускать, чтобы ко всем прочим бедам, наши друзья еще начали волноваться о нас. Это было бы жестоко и несправедливо в их отношении. К тому же, мы просто обязаны принести им воду, так как свою они, наверняка, уже выпили и теперь, так как и мы недавно, изнывают от жажды.
   Дорога обратно, вопреки ожиданиям, оказалась не настолько длинной и утомительной. Возможно, потому, что хоть и гнилой водой, но нам все-таки удалось утолить жажду, а может, решающим фактором стало небесное светило, которое к этому времени успело значительно продвинуться на пути к горизонту, и его косые лучи больше не казались беспощадно палящими. Свою лепту внес и голод, вынудивший напрочь забыть об усталости и прочих неприятностях.
   Однако, как бы там ни было, наше путешествие заняло весь световой день. И, когда мы приблизились к знакомой ложбине, уже начали сгущаться сумерки.
  

15

   - Этого еще не хватало... Куда они все подевались?
   Светлана старалась не подавать виду, что нервничает, но у нее получалось плохо. Да и мне самому, откровенно говоря, сделалось не по себе. Все дверцы машины оказались закрытыми на ключ, а наши друзья словно испарились.
   - Наверное, не дождались нас и отправились сами искать помощи... - предположил я.
   - Но ведь кто-то же мог остаться. Или записку написать, в крайнем случае...
   Несомненно, все это выглядело странным и непонятным.
   - Возможно, они отлучились ненадолго?
   Бросаться сейчас на поиски пропавших товарищей в моем представлении казалось сверхглупой затеей. Солнце уже скрылось, и недалек был тот час, когда ночь вступит в полные права. От дневной жары не осталось и следа, становилось довольно таки зябко. К тому же, по-прежнему, очень хотелось кушать.
   - Что же делать? - Светлана выглядела растерянной, какой я раньше никогда ее не видел.
   - А что зря переживать? - деланно бодрым голосом пытался успокоить девушку. - Не малые дети, сами найдутся.
   Светлана ничего не ответила, ей, как и мне самому, очень хотелось чтобы я оказался прав.
   Между тем, становилось все прохладнее. Легкая одежда, которая была на нас, плохо согревала, да и неуютно было находиться в этой черной яме, лишенной всякой растительности. Я еще раз обошел машину вокруг. Подергал дверцы, попробовал открыть окна, но только в лишний раз убедился, что все они надежно заперты.
   Свинство, допущенное по отношению к нам, а только так я мог охарактеризовать поступок наших друзей, с каждой минутой раздражало все больше. Действительно, разве не могли оставить какой-нибудь знак? Ведь знали, что мы обязательно вернемся. Где их теперь искать? Небось, нашли уютное местечко, наслаждаются комфортом и в ус не дуют. А у нас по их милости зуб на зуб не попадает... Несправедливо, грустно, обидно.
   Чем больше сгущалась темнота, тем сильнее распалялось мое внутреннее негодование.
   - Может, нужно их поискать... - Светлана сама осознала глупость произнесенной фразы и сразу же умолкла.
   Куда искать? Где искать?
   Естественно, вслух я этого не сказал. Не хватало для полного счастья еще и со Светланой поругаться.
   Я как заведенный двигался вокруг машины, то ли пытаясь согреться, то ли пытаясь такими энергичными, хоть и совершенно бесполезными движениями разогнать скопившуюся внутри негативную энергию. Не знаю, чем бы закончилась моя беготня, если бы нога внезапно не зацепилась за какой-то металлический предмет, который, громко звякнув, отлетел в сторону. Я встал на четвереньки и после недолгих поисков на ощупь, увидеть что-то уже было невозможно, наткнулся на гаечный ключ. Наверняка, его обронил Игорь, когда копался во внутренностях своей "железяки".
   Дальше я мешкать не стал. Пусть Игорь потом отвернет мне голову, но не замерзать же на улице в самом то деле... Я решительно просунул ключ в щель двери с пассажирской стороны, нажал и после продолжительной возни таки сумел ее открыть.
   - Ты прямо, как угонщик со стажем, - сделала мне комплимент Светлана и поспешно запрыгнула в кабину. Через спинку сидений мы перебрались в салон, где было более свободно и удобно.
   Я засветил зажигалкой. Среди разбросанных в беспорядке вещей мы обнаружили пакет с бутербродами и с удовольствием перекусили. Нашлась даже полная бутылка с минералкой, так что не пришлось травиться той тухлятиной, которую мы приперли с собой. В общем, все было бы совсем не плохо, если бы знали, где находимся, и куда подевались наши друзья.
   - Вероятно, где-то рядом находится деревня... - предположила Светлана.
   - Наверное, - согласился я, так как не мог придумать ничего более умного. - Но, все равно, они - свиньи!
   На том и порешили. Затем устроились, как могли, она на переднем, я на заднем сидении и постарались отключиться.
   Не знаю, как девушка, а я только сейчас понял, насколько сильно устал. Все тело болело, кости ломило. О полноценном сне не могло быть и речи. К тому же голова была переполнена всевозможной бредятиной, от которой я никак не мог избавиться.
   О полноценном отдыхе в таком перевозбужденном состоянии, конечно же, не могло быть и речи, но даже сама возможность впервые за весь день принять горизонтальное положение воспринималась, как истинное блаженство.
  

16

   Ночью погода совершенно испортилась. Несмотря на то, что автомобиль находился в котловине, ветер добрался и сюда. Наше убежище раскачивалось и содрогалось от мощных ураганных порывов. Металлический корпус то и дело подвергался бомбардировке мелких предметов. Мне даже показалось, что идет град.
   Рассмотреть что-то в окна было невозможно, и я в который раз с благодарностью вспоминал столь осмотрительно потерянный Игорем гаечный ключ. Иногда стихия достигала такой неистовой силы, что я был почти уверен, что еще мгновение и наша "Газель" вознесется в небеса как фургончик сказочной героини из "Волшебника изумрудного города".
   - Боже, неужели это никогда не прекратится... - причитала, забившись в уголок, Светлана, а я, почему-то не осмеливался подсесть к девушке, чтобы ее утешить.
   Ее недавняя показная холодность и неприязненное отношение ко мне успели выработать во мне своеобразный стереотип поведения, и я подсознательно старался держаться от Светланы на расстоянии. Понимая, что это - глупо и что с тех пор утекло немало воды, возможно даже, в буквальном смысле, я, тем не менее, ничего с собой поделать не мог. И мы так и продолжали находиться в разных концах салона, каждый наедине со своими страхами и переживаниями.
   Всю ночь мы просидели, не сомкнув глаз. Громыхал гром, сверкали молнии, но до дождя дело так и не дошло. А, когда уже стало рассветать, неожиданно все успокоилось, небо явилось нашим глазам хоть и молочно бледным, но девственно чистым, а розовое зарево на восходе возвещало о наступлении еще одного жаркого, июльского дня.
   Правда, несмотря на удручающие перспективы, утро выдалось довольно прохладным. Мы одели на себя все, что было, и решили, не мешкая, отправиться на поиски друзей.
   Теперь наш путь был направлен в противоположную, относительно вчерашнего маршрута, сторону. И мы сразу были вознаграждены, хотя на миг и пришло горькое сожаление о напрасно потерянном накануне времени. Сразу, только мы взобрались на крутой обрывистый берег котловины, перед нашими глазами нарисовалась чудная картинка. Не далее нескольких сот метров, расположившись на нескольких невысоких холмах, виднелась маленькая аккуратная деревушка, вся утопающая в радующей глаза зелени деревьев.
   Теперь отсутствие наших друзей стало более чем понятным. Однако, даже такое, видимое, оправдание их поступка не умаляло с моей точки зрения их вины перед нами. Могли же, в самом деле, предупредить, чтобы мы напрасно не волновались...
   Дорога к деревушке заняла несколько минут. Однако уже при виде первых домов, в душу начало закрадываться подозрение, что что-то здесь не так. Слишком тихо было вокруг. Не было слышно лая собак, не кудахтали куры и вообще, мой слух не мог различить ни единого звука, указывающего на то, что здесь вообще кто-то живет. Дорога, по которой мы двигались, оказалась заросшей высокой густой травой. По ней явно давно никто не ездил. Деревянные заборчики в основном рассыпались, а издали приятные домики с самой улицы были почти незаметны из-за скрывающих их зарослей сорняков.
   Чем дальше мы углублялись в это мертвое царство, тем горше становилось на душе. Я видел унылое лицо Светланы и догадывался, что выражение, застывшее на нем, является точным отображением моего. Смесь разочарования от несбывшихся надежд и невозможности объяснить происходящее, полностью подавила наш дух и лишила возможности адекватно воспринимать увиденное. Мы уподобились неким бездушным машинам, которым стало ровным счетом на все наплевать.
   Все эмоции оказались, словно законсервированными и никак не могли пробиться наружу. Я уверен, что в тот миг мог преспокойно усесться на траву и с равнодушным выражением дожидаться своей кончины, не чувствуя страха перед ней, так как где-то в глубине сознания продолжал сомневаться, что еще до сих пор живой.
   И то, что мы продолжали идти дальше, являлось, наверное, всего лишь следствием коллективного идиотизма. Я двигался потому, что так делала Светлана, она же, по-видимому, продолжала передвигать ногами, лишь благодаря моему примеру.
   И вдруг все изменилось. Словно прохладный ветерок в знойную жару, нечто свежее и приятное проникло в мозг, вынуждая очнуться и по-новому взглянуть на окружающее. Поначалу ветерок этот был очень слабым. Я даже не сразу ощутил наступившую перемену. Лишь только цвета почему-то стали более яркими, и запахи стали ощущаться острее. Но пробуждение таки наступило. Я поймал себя на том, что мой взгляд уже с осознанным интересом фиксирует отдельные детали, на которые еще мгновение назад я совершенно не обращал внимания. А слух был напряжен, как будто я надеялся из гаммы обыденных звуков выделить некий особый, возможно, тот самый, который помог мне вырваться из цепких лап прогрессирующей безнадеги.
   Ведь был же некий внешний раздражитель. В этом я почти не сомневался. Вот только уловить его не удавалось. Он зафиксировался где-то в глубинах подсознания, однако мозг был настолько расслабленным, что оказался не готовым и не успел проанализировать поступившую к нему информацию. И я теперь вынужден был рассеяно озираться по сторонам, тщетно пытаясь отыскать нечто такое, о чем не имел ни малейшего понятия.
   - Вроде дымом пахнет...
   Светлана, по-видимому, не уделяла столь много внимания анализу происходящего, а потому сразу же уловила его суть. Действительно, после ее слов, я сразу же понял, что надежды на зрительное восприятие напрасны. Перемены ощутило мое осязание, и, стоило девушке указать на источник, я сразу же почувствовал легкий, щекочущий нос, аромат, от одного присутствия которого веяло домашним очагом и уютом.
   - Никогда бы не подумал, что в этой дыре можно встретить живого человека.
   Я даже не пытался скрыть той веселой бравады, сходной с эйфорией потерявшего всякую надежду на спасение и неожиданно обретшего ее человека, которая вдруг полностью завладела мною. Я чувствовал себя полным идиотом, потому что мне неожиданно захотелось петь, возможно, даже плясать и эти безумные вспышки удалось погасить лишь огромным усилием воли. Светлана, судя по ее виду, относилась к внезапной перемене более спокойно, однако, и ее лицо просветлело, а шаги сделались более уверенными и целенаправленными.
   - По-моему, это где-то там...
   Она неуверенно показала рукой в направлении непроницаемого кустарника, за которым могло спокойно укрыться не только отдельное строение, но и целая деревня.
   Преисполненный решимости, я готов был немедленно ринуться на штурм колючей преграды. И уже даже раздвинул руками первый шар густого веткосплетения, когда, внезапно, боковым зрением отметил какое-то постороннее движение. В тот же миг что-то тяжелое набросилось на меня и свалило с ног.
  

17

   Светлана дико заорала, а я, еще толком не сообразив, что произошло, тщетно пытался вывернуться из-под тяжелой туши, которая надежно прижимала меня к земле.
   Я лежал лицом в траве и не видел, кто меня напал. Лишь только чувствовал вес на спине и слышал громкое, нездоровое со всхлипами сопение.
   - Ах ты, зараза!
   Светлана отошла от шока и набросилась с ругательствами на моего обидчика. Затем я почувствовал глухой удар, тело нападавшего содрогнулось от боли, задрожало, раздался какой-то неприятный скулеж, и, мгновенье спустя, я ощутил себя свободным. Поднимаясь на ноги, я успел заметить темную тень, которая поспешно скрылась в зарослях лопуха.
   - Что это было? - спросил я.
   Меня всего колотило, не столько от страха, испугаться я толком и не успел, сколько от неожиданности и стремительности происшедшего.
   - Собака.
   Меня снова передернуло, так как сразу пришла мысль о том, что она могла быть бешеной.
   - Странно, она даже не пыталась меня укусить, только душила...
   - Наверное, не успела.
   Светлана все еще держала в руке толстую корягу, которой, по-видимому, и огрела моего обидчика.
   Я вспомнил, что забыл поблагодарить ее.
   - Спасибо.
   - Пожалуйста, - в тон мне ответила девушка, и мы оба рассмеялись. Не столько от веселья, сколько, чтобы сбросить нервное напряжение.
  

18

   - Ну, наконец-то! И где же можно так долго бродить?
   Лена искренне обрадовалась нашему появлению, хотя пророненный ею упрек никак нельзя было назвать справедливым. Подумать только, это мы пропадали! А кто в таком случае не дождался нас? Могли бы записку оставить или знак какой-то... Но обижаться было неохота, я бы даже сказал, лень. Все-таки, это так здорово, что мы снова все вместе, пусть даже и не знаем, где находимся...
   Ленка, когда мы ее увидели, сидела на корточках, смешно подогнув под себя ноги и, судя по напряжению на ее лице, тщетно пыталась раздуть, не желающий разгораться огонек. Когда она подняла голову, я увидел, что лицо ее испачкано пеплом, а кончик носа, словно бы кто-то специально подрисовал угольком.
   - А где остальные? - спросила Светлана, устало свалившись на траву рядом с подругой.
   - Игорь пошел людей искать. Машину ведь надо как-то вытаскивать, - объяснила Лена.
   - Разве в деревне никого нет? - удивился я.
   Недавнее происшествие с собакой, почти убедило меня, что здесь должны быть люди. Ведь собаки всегда стараются держаться рядом со старшими братьями по разуму.
   - Никогешеньки! - подтвердила Лена. - Деревня вымершая и, наверное, давно. Почти все дома развалились. Только здесь отыскали более-менее пристойный сарайчик.
   Она кивнула головой за спину, где сквозь кусты можно было рассмотреть кусок почерневшей кирпичной стены.
   - А вы знаете, Игорь пропал.
   - Опять? - удивились мы со Светланой. Одинаковый возглас вырвался из нас в унисон, что со стороны, наверное, выглядело забавно.
   - Вчера еще. Как только вы ушли, он тоже куда-то отправился. И, главное, слова никому не сказал. Ох, Валюха и психовала. Говорит, "убью, паразита!" Потом пошла его искать, и тоже не вернулась...
   Хоть Ленка и старалась казаться спокойной, голос выдавал, что она очень и очень встревожена. По-видимому, не столько тем, что пропали Игорь с Валей, все-таки, взрослые люди, сами могут распоряжаться собой, как им заблагорассудится, сколько всем тем непонятным. Что с нами произошло и продолжало происходить дальше.
   - Мне завтра с утра на работу...
   Это уже Светлана подлила свою капельку дегтя.
   - Молчи уж... - хмуро бросил я, потому, что проблема была аналогичной. А, может, и посерьезней. После недавнего конфликта с бригадиром, в случае прогула, мне грозили самые серьезные неприятности. Вплоть до увольнения. А в наше время отыскать работу с приличным заработком совсем не просто.
   Пока мы разговаривали, Лена перестала раздувать костер, и он каким-то непостижимым образом разгорелся сам.
   Лена обрадовалась этому неимоверно. Положила на заранее приспособленные обломки кирпича чугунок с водой, раскрошила в него пару брикетов гречневой крупы.
   - Последние, - объяснила с тоской. - Знала бы, что такое приключится. Больше бы взяла.
   - Что, вообще, хавчика не осталось?
   - Пару банок тушенки, сгущенка... Сегодня еще как-то перебьемся. А завтра... Если Игорь никого не найдет. Придется отсюда пешком выбираться. Вот только, куда? Игорь говорить местность совершенно изменилась. То ли из-за грозы, то ли еще из-за чего-то. А вы тоже ничего не нашли?
   Я молча покачал головой, не желая углубляться в подробности. Да они и не нужны. Кому интересно слушать, как мы угробили целый день, чтобы отыскать лужу с гнилой водой, когда здесь, совсем рядом, находился прекрасный колодец...
   Кушать хотелось неимоверно. Чтобы не дразнить понапрасну аппетит, созерцая на медленно и неохотно закипающее варево, я отошел подальше от костра, прилег в тени на мягкую, бархатистую на ощупь, траву и почти сразу задремал.
  

19

   Игорь вернулся под вечер хмурый и недовольный. Он молча набросился на кашу, которую мы ему оставили, жадно ее проглотил, запил холодной водой, и лишь после этого соизволил обратить на нас внимание.
   - Не пойму, что здесь происходит. Я протопал километров двадцать, не меньше. Здесь совершенно никого нет. Словно мы оказались на совершенно чужой. Незнакомой и, к тому же, необитаемой планете...
   Его открытие было для нас не ново. Мы со Светланой к такому выводу пришли еще вчера, и все же, его слова вынудили по-новому осмыслить собственное незавидное положение. Тоска огромной порцией навалилась с новой силой. Старалась не унывать только Лена. Она успокоилась, когда муж вернулся, и остальные проблемы для нее отодвинулись на второй план.
   - Безвыходных положений не бывает, - оптимистически изрекла она избитую, затертую фразу. - Нас во время урагана могло отнести кто знает куда. А места здесь и раньше были не очень обитаемы...
   Конечно, в ее словах присутствовала некая доля здравого смысла, только теперь они почему-то совершенно ни в чем не убеждали. Трудно уповать на логику, когда с каждой минутой все больше убеждаешься в ее полном отсутствии.
   Между тем, приближалась ночь. Как и вчера, дневная жара резко сменилась вечерней прохладой, яркие днем краски поблекли и во всех окружающих предметах стали преобладать серые тона. Сделалось неуютно и даже жутковато. Покинутая или вымершая деревня давила на психику. Отсутствие людей и странные ночные звуки, которые пришли на смену понятным дневным, вынуждали поближе прижиматься к костру, делали наши голоса более тихими и неуверенными.
   - Вам не страшно было здесь ночевать? - поинтересовалась Светлана, и голос ее при этом странно дрожал.
   - Если бы не Игорь, я в жисть бы здесь не осталась, - честно ответила Лена, - Он до последнего надеялся кого-то отыскать. А потом возвращаться к машине было уже поздно.
   - Что нам мешает сделать это сейчас?
   - Не вижу смысла. - Игорь от нечего делать, ворошил палкой угли в костре, от чего искры, подхватываемые легким ветерком, весело разлетались в разные стороны. - Здесь хотя бы есть дрова и вода...
   По большему счету он был прав.
   - Где же вы спали?
   - Там есть комнатушка. Валя с Ленкой вчера ее привели в порядок. Конечно, воняет плесенью и пылью, зато не дует и от дождя защитит в случай чего.
   Где-то далеко раздался протяжный заунывный вой. Сразу вспомнилась напавшая на меня собака, и я содрогнулся от брезгливого страха.
   Чем темней становилось вокруг, тем неуютней делалось на душе. В окружающих нас кустах чудилось множество невидимых глаз, которые, тем не менее, внимательно за нами наблюдали. Уже не хотелось никуда идти. Преобладало желание забиться в тесную конуру, в которой можно было бы ощутить себя в безопасности. И, наверное, подобное ощущал не один я.
   Пора, наверное, на боковую... - молвил Игорь, и никто возражать не стал.
   При свете фонарика мы пробрались в совершенно темную комнатушку, окно которой было плотно закрыто ставнями. Деревянный пол был жутко грязный, из мебели - только поломанный стул. В углу была свалена куча тряпья, присмотревшись к которой, я с облегчением узнал наши спальные мешки. Из этой комнаты выходила еще одна дверь, но открыть я ее не смог. Она настолько плотно вросла в раму, что, казалось, теперь составляла с ней единое целое.
   - Но хоромы, конечно, но ночь перебедовать можно.
   Все мы чувствовали себя не лучшим образом, но откровенно высказывать страх, брезгливость и еще что-то, чему я не мог придумать соответствующего названия, не решался никто.
   - Как там Игорь с Валей?
   Однако, тема, поднятая Леной, никого не заинтересовала, и вопрос завис в воздухе без ответа.
   - Только, чур, не рассказывать страшилки.
   Интересно, кому в голову могла прийти такая чушь? Какие еще нужны страшилки. когда и так душа окончательно переселилась в пятку и в ближайшее время выходить оттуда не собирается.
   Девчонки уже забрались в спальные мешки, и я поспешил последовать их примеру, так как Игорь, в целях экономии батареек собрался выключить фонарик.
   Было слышно, как на улице шумят ветки деревьев, наверное, ветер усилился. Где-то что-то скрипело, стонало, выло. Я вслушивался во все эти ночные звуки и чувствовал себя очень плохо. Даже присутствие рядом друзей не могло избавить меня от сковывающего ужаса. Я чувствовал, что они боятся не меньше моего, и, так же, как и я, стараются дышать потише, словно опасаясь разбудить нечто еще более страшное, чем окружающая нас неизвестность.
  

20

   Проснулся я, словно от толчка. Вокруг было темно, как будто и в самом деле глаза выкололи. Воздух был затхлый и неприятный на запах. Тело в спальном мешке пропотело и, наверняка, от меня утром будет разить, как от последнего бомжа. Только я почему-то был абсолютно уверен, что не эти маленькие неприятности послужили причиной моего пробуждения. Был некий внешний раздражитель, который при соприкосновении с реальностью напрочь выпал из памяти.
   Я попытался вспомнить, возможно, мне что-то приснилось. Только, нет. Никакие жуткие, раздирающие душу, кошмары на ум не приходили. Между моим отходом ко сну и нынешним состоянием пролегала всего лишь черная пустота, без образов и видений. Соответственно, и мысли никакие меня волновать не могли. Хотя, тут я полностью уверен не был. Память иногда играет с нами своеобразные шутки, особенно, что касается сновидений. Сначала, вроде бы, перечеркнет их напрочь, а потом, спустя некоторое время, начинает выдавать маленькими порциями. Только углубляться дальше в эту проблему мне не хотелось.
   Поерзавшись в тесном спальнике, я, наконец-то, сумел добраться до кармана брюк и вытащил зажигалку. Присветил, посмотрел на часы. Обе стрелки застыли, чуть не доходя до двенадцати. Самое время для всякой чертовщины. Мои друзья мирно ловили дрых рядом и, похоже, ничего не нарушало их сладкого отдыха.
   Логичней всего было последовать их примеру и завалиться спать дальше. Только какое-то внутреннее беспокойство продолжало будоражить душу, не позволяя расслабиться до конца. При этом мысли мои, если, конечно, таковыми можно назвать кутерьму из разрозненных пазлов несобранной картинки, бессвязно стучались об черепную коробку, не выдавая ничего конкретного, и в то же время усиливая непонятную внутреннюю тревогу.
   Бросив бесплодные попытки ухватиться за кончик хотя бы одной из них, я переключился от восприятия внутреннего мира к внешнему, и почти сразу понял причину, лишившую меня сна и покоя.
   Жуткая, неприродная тишина с некой непостижимой силой давила на барабанные перепонки. Отсутствие каких-либо звуков, как будто само превратилось в нечто слышимое и ощутимое. Гулкая пустота наполняла все вокруг. Она без жалости поглотила реальные и обыденные звуки, и, прочно воцарившись в нашем маленьком мирке, выдавала свою кошмарную симфонию, в полноте оценить которую, наверное, могли лишь глухонемые от рождения.
   В какой-то миг я не на шутку испугался, что оглох. Ведь не было слышно ни дыхания друзей, которые находились в каком-то шаге от меня, ни раздражавшего вечером шуршания веток о крышу, ни таинственного скрипа, ни мистического завывания, которые так пугали вечером.
   Не осознавая своих действий, я поднес часы к уху, и вздохнул с облегчением. Маленький механизм работал, как ему и положено. Тихонькое тиканье ощущалось явственно и отчетливо. Однако, стоило мне убрать руку и всепоглощающая тишина тотчас восстановила "статус кво".
   Ощущение было неприятным. Хотя я никогда не страдал всякого рода "фобиями", мне вдруг показалось, что вместе со звуками пропал также и воздух, и я явственно ощутил, что начинаю задыхаться. Скорей всего это было просто самовнушением, но, тем не менее, затхлость помещения навалилась на меня со всей удручающей силой, горло запершило от недостатка кислорода, а по лицу заструились ручьи пота. Я понял, что если сейчас же не выберусь на свежий воздух, мне тут же придет конец.
   Я засветил зажигалку и, выбираясь из спального мешка, успел снова удивиться той безмятежности, с которой мои друзья приспособились отдыхать в столь непригодных для этого условиях. В какое-то мгновение мозг пронзила страшная мысль, что они давно умерли. Но, несмотря на отсутствие звуков, я отчетливо видел их вздымающиеся от дыхания тела, и успокоился на этот счет.
   Обливаясь потом, я добрался до двери и с трудом отвnbsp;орил ее. При этом она даже не скрипнула, хотя туго сидела в дверной раме.
   Ночь была ясной и лунной. Громадное небесное светило висело над верхушкой росшего рядом с домом тополя и озаряло окрестности неестественно бледным, словно призрачным, сиянием.
   Ни дуновения ветерка, ни какого иного движения я не ощутил. На улице оказалось так же душно, как и в комнате. Спрессованный воздух с трудом находил дорогу в легкие, клубком застревая в горле.
   По-прежнему, мой слух не мог уловить ни единого звука. Открывающийся перед глазами синеватый лунный пейзаж был наполнен тревожной мистической тишиной.
   Не знаю, сколько я так стоял, несчастный, обливающийся потом и задыхающийся. Может быть мгновение, а, может, и час. Время для меня остановилось. Мне даже не было страшно. Хотелось всего лишь глотка свежего воздуха.
   Мысль эта пронеслась отчетливо и ясно. В отличие от других, напоминавших неясное калейдоскопическое мельканье, она была облачена в четкую словесную оболочку. И слово "глоток" я, отбросив ненужные метафоры, воспринял в буквальном, а не переносном смысле.
   Теперь я совершенно точно знал, чего мне не хватает, и что может спасти меня от удушья. Душа и тело требовали воды: холодной, родниковой, именно такой, какая была в здешнем колодце. Я был уверен, что, глотнув ее, сумею избавиться от той дряни, что засела внутри и мешает свежему воздуху нормально поступать в легкие.
   Не успел подумать, а ноги уже сами понесли меня к невысокому деревянному срубу по протоптанной нами днем в траве тропинке.
   Колодец был неглубокий, всего метра полтора. Чтобы черпать из нее воду Игорь приспособил обрезанную пластиковую бутылку, привязав ее к веревке и утяжелив какой-то ржавой железной болванкой. Устройство не гениальное, но действенное и простое в употреблении. А большего от него и не требовалось.
   Бутылка неслышно скользнула вниз. Вытаскивая ее обратно, я видел, как расплескивается влага, и все это без единого звука, словно в немом кино. От нереальности происходящего мне подумалось, что я неким образом сам превратился в бестелесный, и лишь тот общепризнанный факт, что призраки не нуждаются в питье и пище, позволил обуздать вновь не на шутку распоясавшуюся фантазию.
   Вода, несмотря на свой аппетитный вид, показалась мне теплой и совершенно безвкусной. Как будто после обезболивающего укола у стоматолога. Пьешь жидкость и не знаешь, попадает она внутрь или проливается снаружи? Одна только видимость действия, и никакого удовольствия.
   Все еще надеясь на освежающий эффект, я вылил остатки воды себе на голову, однако, снова пришлось разочароваться. Струи влаги легкой волной прокатились по телу, намочили одежду, но были они ничуть не прохладнее изнуряющего до этого пота.
   Я словно бы находился в некой однородной субстанции, а, возможно, и сам составлял ее часть. И все в этой субстанции было приторно-одинаковое, без температурных перепадов и, вообще, лишенным каких либо контрастов.
   Углубляться в премудрости надуманной головоломки не было ни сил, ни желания. Давно утеряв рациональное зерно, так само, как и связующую нитку с реальностью, я попытался успокоить себя чем-то простым и примитивным. Для начала внушил себе, что я все еще сплю, и происходящее мне только лишь снится.
   Мысль показалась не такой уж плохой и не лишенной определенного смысла. Только, если она верна, то и проснуться я должен там, где положено. Иначе, не приведи Господи, ко всем прочим бедам возомню еще себя лунатиком, что, учитывая мое нынешнее положение, будет уже полным перебором. Поэтому, дабы уберечь свою нервную систему от будущих потрясений, я сразу же направился к дому с твердым намерением забраться в обратно в спальный мешок, чтобы утром попробовать проснуться еще раз, но уже более нормальным образом.
   Я преодолел почти половину пути к дому, когда боковым зрением уловил какое-то движение. Обернувшись, я сразу увидел темную расплывчатую тень, которая медленно двигалась со стороны палисадника мне наперерез. Несмотря на то, что луна светила очень ярко, рассмотреть что-то отчетливо было очень трудно. И все же, я был почти уверен, что узнал своего давнего знакомого. Каким образом я пришел к такому выводу, для меня самого оставалось загадкой. Ведь напавшего на меня днем пса я успел заметить только мельком. Но, несмотря на это, я, тем не менее, почти не сомневался, что это именно он.
   Животное двигалось, тяжело, с трудом. Если бы существовали нормальные звуки, я бы наверняка услышал его тяжелое надрывное дыхание. А так мне приходилось наблюдать только немую картинку, которая из-за этого казалась не вполне реальной. Может, именно благодаря этому я совершенно не испугался. Более того, сумев убедить себя, что я нахожусь в мире иллюзий, я даже не пытался убежать или каким-то образом обезопасить себя от возможной агрессии. Вместо этого, замедлил движение и с каким-то нездоровым интересом наблюдал за конвульсиями животного.
   Сначала я подумал, что собака до сих пор страдает из-за нанесенного Светланой удара. И лишь когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, я понял, что это не так. Животное не могло быстро двигаться из-за ноши, которую тащило в зубах.
   Я напряг зрение, присмотрелся внимательнее, и мне показалось, что это ноша не что иное, как человеческое тело. Растерзанное, изуродованное, но все же вполне узнаваемое. Во всяком случае, я отчетливо видел неестественно белую, словно сделанную из гипса (в этом, наверное, виновато освещение) руку, которая беспомощно волочилась по земле.
   Никакое самовнушение мне помочь уже не смогло. Я испугался до такой степени, что, наверное, заорал бы во всю силу своих легких, если бы голос был способен вырваться из моей глотки.
   Я сорвался с места и, как спринтер, с высокого старта, рванул к спасительной двери.
   Собака даже не пыталась мне препятствовать. Наоборот, заинтересованная внезапным маневром, остановилась, то ли пропуская меня, то ли опасаясь, что я могу ее сшибить.
   Несмотря на такую предусмотрительность со стороны животного, я все же зацепился ногой за страшную ношу, шмякнулся во что-то вязкое и мокрое, однако, сразу же снова вскочил на ноги и уже без помех вбежал в дом.
  

21

   Истошный крик Ленки поднял бы и мертвого, а, так как я пока еще считал себя живым, то, не успев даже толком проснуться, попытался сразу вскочить на ноги. Однако я позабыл, что нахожусь в спальном мешке, и потому ничего хорошего из этой затеи не получилось.
   Пока я выпутывался, не прекращающийся ни на минуту визг, теперь уже обеих девчонок, таки помог мне возвратиться к реальности. И все же, еще наполовину пребывая под жуткими ночными видениями, мне было как-то непривычно слышать нормальные звуки и вдыхать нормальный, хотя и протухший плесенью, воздух.
   Игорю удалось высвободиться из спальника быстрей, и он, даже не взглянув на меня, помчался к выходу, дабы узнать причину переполоха. Настроен он, судя по резким движениям, был весьма решительным и я бы не позавидовал тому, кто посмел обидеть или напугать его жену.
   Добежав до порога, Игорь вдруг резко остановился и словно остолбенел. Некоторое время он ничего не мог произнести, затем издал какое-то нелепое детское "ой!", его ноги подкосились и, чтобы не упасть, он прислонился к дверному косяку.
   В таком беспомощном состоянии мне раньше никогда его видеть не доводилось.
   Когда у меня, наконец, получилось справиться с непослушной постелью, я, предчувствуя что-то очень нехорошее, с опаской приблизился к двери. Выглянул из-за плеча Игоря на улице, и мне тотчас сделалось очень нехорошо.
   Сказать, что мне стало страшно, значит, ничего не сказать. Слишком обычное и затертое слово, чтобы им можно было выразить то состояние шока, в которое я был повергнут. Вся трава вокруг дома оказалась усеяна темными пятнами, в которых я с ужасом узнавал разодранные куски человеческой плоти. Само же тело, которое лишь отдаленно напоминало всегда жизнерадостную и немножко глуповатую Валю, скомканной грудой лежало на тропинке между домом и колодцем. Именно там, где я ночью об него споткнулся.
   Выходит, происходящее ночью, не было сном?
   Увиденное, словно вырезанный кадр из кровавого "ужастика", поражало своей нелепой абсурдностью. Одно дело, лицезреть подобное на экране телевизора, посмеиваясь втихомолку над потугами режиссера застращать публику дешевыми трюками, и совсем другое - самому оказаться в эпицентре, вполне осознавая, что никаким фильмом здесь и не пахнет.
   В голове не укладывалось, что такое может быть на самом деле и, все же, какая-то часть меня уже поверила и осознала свершившееся реальным.
   Организм мгновенно выработал защитную реакцию. Ему трудно было удерживать в себе слишком много плохого, и он тотчас скрутил меня в рвотном спазме. Я не смог сопротивляться, не успел среагировать, и содержимое желудка струей вырвалось наружу, забрызгивая блевотиной черный от скопившейся грязи пол, мои брюки, кроссовки.
   Мои спазмы передались Игорю. Он подал признаки жизни, и его тоже стало тошнить.
   Лишь только Света и Лена продолжали с раскрытыми ртами, как полоумные, смотреть на растерзанное тело Валюши, вот только сил, чтобы кричать у них больше не осталось.
  

22

   Внезапно что-то изменилось. Я ощутил это шестым чувством. Некая новая неприятность, хотя, что может быть страшнее уже свершившегося? Однако, что-то подсказывало, что именно так. Ведь теперь все касалось непосредственно меня.
   Ничего толком не понимая, я выпрямился. Тошнота еще продолжала меня мучить и, хотя рвота прекратилась, я ощущал себя очень слабым и совершенно разбитым. Мне показалось странным, что Лена больше не смотрит на труп подруги. Наоборот теперь объектом ее, более чем пристального, внимания почему-то стала моя скромная персона. Глаза женщины были неестественно круглыми, выпяченными то ли от пережитого стресса, то ли от недоумения. А, скорей всего, и от того, и от другого.
   - Ты?
   Рык разъяренной тигрицы, наверное, показался бы мне менее страшным, чем этот тихий, едва слышный, голос женщины. Все дело в интонации, какой, был произнесен обращенный ко мне вопрос. Не знаю, чего в нем было больше: ярости или ненависти? Причем, совершенно для меня непонятных.
   Светлана также посмотрела на меня и вздрогнула. Лишь только Игорь, еще не ощутивший перемены в общем настроении, продолжал тщетно бороться со скрутившей его хворью.
   Под пытливым взглядом женщин, я невольно отступил назад, посмотрел себе под ноги.
   И мне сразу стало все ясно.
   Моя одежда и кроссовки были безнадежно испачканы кровью. Я вдруг со всей четкостью ощутил, что значит быть невинно приговоренным. Ведь мне теперь будет очень трудно объяснить друзьям (да и захотят ли они меня слушать), что к смерти Валентины я никакого отношения не имею.
   - Девочки, вы чего...
   Мой голос звучал жалобно и по предательски дрожал. Он был совершенно не таким, каким должен был быть в этот ответственный, можно сказать - решающий для меня, миг.
   Мне вовсе не нужно было оправдываться. Наоборот, необходимо было срочно отыскать нужный тон, рассказать всем, что произошло со мной на самом деле, причем, подобрать такие слова, чтобы они убедили друзей в моей искренности. Вот только беда в том, что здравый смысл не всегда вовремя поспевает на помощь, а эмоции бывают способными сотворить злую службу и подтолкнуть человека на сотворение несусветной глупости.
   В общем, я изначально избрал ошибочный путь. Я начал оправдываться, чем, в понятии моих друзей, фактически признал свою вину. И расплата наступила почти сразу.
   Игорь, наконец-то, смог оторваться от своего увлекательного занятия. Он посмотрел сначала на девчонок, потом на меня. Я увидел, как на его лице отражается мучительный мыслительный процесс, происходящий в глубинах мозга. Потом он, вероятно, пришел к какому-то определенному выводу. Его глаза остекленели, и мне сделалось по настоящему жутко.
   - Игорь, не надо! - услышал я умоляющий голос Светланы. - Это не он!
   Я пытался отступить, рука моя конвульсивно дернулась вверх, чтобы защититься. Однако, движения мои были слишком медленны и неуверенные. Я еще не мог поверить, что Игорь, с которым мы столько лет были друзьями, способен меня ударить. И ошибся. Его кулак со свистом рассек воздух, соприкоснулся с моим подбородком, и я тотчас улетел в глубокий нокаут.
  

23

   К трупу Валентины никто так и не смог прикоснуться. Слишком жуткое было зрелище. Единственное, на что удосужилась Светлана - это накрыть кровавые, уже начинающие попахивать останки одним из наших спальных мешков. Так тело и осталась лежать посреди двора, отданное на растерзание птицам и диким зверям. Мы же, словно чувствуя вину и желая укрыться от угрызений собственной нечистой совести, поспешили поскорей убраться из страшной деревни, даже в редких разговорах стараясь избегать упоминаний о происшедшей трагедии.
   Мое положение в нашей компании стало совсем невыносимым. Конечно же, я сразу, как только был в состоянии, рассказал о том, что случилось ночью. Все сделали вид, что поверили. Только я чувствовал, что Игорь и Лена сторонятся меня, словно зачумленного. Только Светлана относилась ко мне с большим доверием. Ведь она тоже видела собаку и даже сражалась с нею. Но девушка была слишком подавлена случившимся, и не могла уделять мне больше внимания, чтобы я смог оценить ее к себе расположение и перестал чувствовать себя изгоем.
   У "Газели", когда мы к ней приблизились, нас ожидало новое потрясение. Все стекла автомобиля оказались разбитыми, а кузов - во вмятинах, словно некто долго стучал по нему булыжником. Да так оно, впрочем, и было. Потому что орудие разрушения валялось рядом: большой обломок гранита со следами стеклянной крошки и синей краски на острых краях.
   Игорь посмотрел на меня таким взглядом, что мне сразу захотелось сделаться очень маленьким и незаметным. Несомненно, он подумал, что это я поиздевался над машиной, в отместку за то, что они не дождались нас со Светланой. Мы ведь честно рассказали, что провели ночь в "Газели", и для этого нам пришлось сломать дверцу.
   Мне опять приходилось надеяться лишь на заступничество девчонки. Заклейменному предыдущим тяжким подозрением, самому мне оправдаться было невозможно.
   И вдруг я понял, что на этот раз и Светлана не сможет обеспечить мне полного алиби. Ведь она вправе подозревать меня в новом преступлении наравне с остальными.
   Когда мы вчера утром отошли на порядочное от "Газели" расстояние, мне пришлось возвращаться к ней. Что-то я позабыл взять. Что именно, сейчас и не вспомню. Да и не суть это важно. Того времени, что я отсутствовал, с избытком хватило бы, чтобы разгромить машину.
   Вторично за последние несколько часов мне нужно было доказывать, что я не паровоз и снова мне никто не собирался верить.
   Я прекрасно понимал Игоря, знал, что значит для него потерять машину, однако, сочувствовать его проблемам, когда "дамоклов меч" завис над собственной головой было как-то нелогично.
   Я ожидал, что Игорь снова набросится на меня с кулаками, и на этот раз готовился защищаться. Мне надоело быть мальчиком для битья. Тем более, я не надеялся попасть в ранг святых, в который, как известно, церковь возводит невинно убиенных. А о том, что Игорь в припадке гнева вполне может не рассчитать собственных сил, не хотелось и думать.
   Конечно, дойди дело до драки, мне уповать было не на что. Слишком разные весовые категории. Однако...
   Но, как ни странно, Игорь сумел сдержаться.
   Некоторое время поразминав пальцы, нервно сжимая и разжимая кулаки, он посмотрел на меня очень неласковым взглядом, и молвил голосом, от одного звука которого будь у меня слабее нервы, я бы в момент окочурился:
   - Славик, я не знаю, твоя это работа, или нет. И, поверь, даже знать не хочу. Ты уже и так настолько запутался, что мне кажется, тебе лучше уйти. Возможно, я не прав и ты не виноват, в таком случае, прости. Только, пока я в этом не убежден, для тебя же будет безопасней, если я не буду тебя видеть...
   - Ты что? - закричала Светлана. - Что ты такое городишь? Нам сейчас, как никогда раньше, нужно держаться всем вместе!
   - А ты, дура, вообще, заткнись! - внезапно вызверилась на нее Лена. Впервые я видел жену Игоря настолько разъяренной, да и подобных слов от нее я раньше тоже никогда не слышал. Наверное, мы все, действительно, начали сходить с ума. - Ты что хочешь завтра, как Валя с отрезанной головой проснуться. Да ты посмотри на него! Это же псих! Маньяк! Убийца!
   Света пробовала ее успокоить, но Лена не унималась. Оставив меня в покое, теперь она со всей яростью набросилась на собственную подругу.
   - А, может, вы - сообщники? Вместе замочили Валю, вместе разбили автомобиль... Не зря же так долго вдвоем бродили, черт знает где...
   Дальше слушать я не стал. Мне было тошно. Затянувшийся театр абсурда опостыл до печенок.
   Я повернулся к свихнувшимся друзьям спиной и отправился, сам не знаю куда. В общем, куда глаза глядели.
   Когда я выбрался из котловины, меня догнала Светлана. Я ни о чем ее не спросил, а она ничего мне не сказала. Просто, дальше мы пошли вместе.
  

24

   Очень скоро мы потеряли всякие ориентиры и безнадежно заблудились. Местность вокруг была однообразная, холмистая, заросшая пожелтевшей, выгоревшей на солнце травой, среди которой иногда островками возвышались заросли чертополоха и прочих сорняков, названия которых я не знал. День, к счастью, выдался более прохладный, чем во время предыдущего путешествия. Дул несильный ветерок, который обнадеживающе попахивал влагой.
   И, тем не менее, на душе было очень неспокойно. Без воды и еды мы долго не протянем. А сил с каждым шагом оставалось все меньше. К тому же, очень угнетала неопределенность. Нам до сих пор так и не удалось заметить никаких признаков существования человека. Словно все население планеты вымерло в одночасье. Причем, похоже, очень давно, что вообще не укладывалось в голове.
   Разговаривали мало. Не о чем было. Вспоминать плохое не хотелось, а хорошего, практически, ничего не было. Лишь изредка мы обменивались короткими, ничего не значащими фразами, в основном, об увиденном, или о направлении, которое следовало избрать.
   А солнце, между тем, опускалось все ниже. Ветер усиливался и становился все холоднее. Нужно было подумать о ночлеге, но ничего подходящего на нашем пути пока не встречалось.
   Кушать хотелось, нет слов, чтобы рассказать, как. В желудке урчало, словно в испорченном радиоприемнике. Еще хуже доводилось без воды. Небо пересохло, язык распух и стал жестким, словно наждачная бумага. Мы уже и рады были вернуться к друзьям, авось они опомнились. Да вот только дорогу назад отыскать было невозможно. По той же причине мы не могли отыскать деревню, или на крайний случай полуразвалившуюся избу с басиной. Сейчас и гнилая вода из нее медом показалась бы. Оставалось уповать только на погоду. Даже грядущее похолодание не пугало, лишь бы дождь пошел.
   Ближе к вечеру, в глубоком овраге мы наткнулись на болотистую местность, заросшую камышом, среди которого попадались и редкие зеленые поросли. Земля казалась вязкой, пружинила под ногами. Однако воды не было. Даже посредине русла, где, по всей видимости, когда-то протекал ручей.
   Я пробовал докопаться до воды руками. Только ничего из этой затеи не вышло, лишь зря ногти пообламывал. В земле, которую таковой было трудно назвать из-за обилия переплетенных корней растений, угадывалось недавнее присутствие влаги, но и только. Ее ведь жрать не будешь...
   Пробовали жевать листья камыша, которые помоложе, бесполезно. Жесткие, невкусные.
   Пришло время, когда Светлана села на траву и сказала. Что дальше не пойдет. Я и так удивлялся ее выносливости. Меня самого ноги давно еле держали. Но я крепился, так как чувствовал ответственность не только за себя, а за нас двоих. Мне нужно было хотя бы казаться сильнее, чем я был на самом деле.
   А, между тем, приближалась ночь, и она обещала быть холодной и ненастной. Я ничего не мог придумать, чтобы улучшить наше положение. Голова была пуста, словно барабан, и не могла родить ни единой дельной идеи. Хоть садись рядом с девушкой и волком вой.
   Естественно, такого я себе позволить не мог, хотя, если по правде, и очень хотелось. Сам бы я, наверное, давно отчаялся, сложил ручки и положился на волю судьбы. Присутствие девушки не позволяло расслабиться.
   Я давно уже приметил на одной из возвышенности группу деревьев. Она казалась неимоверно далекой и по мере нашего продвижения, почти не приближалась, но, все же, я целенаправленно держал на нее ориентир. Я поставил себе за цель обязательно добраться к деревьям и хотя особо ни на что не рассчитывал, все же, если вдруг пойдет дождь, лучше найти хоть какое-то укрытие, нежели коротать ночь пот открытым небом.
   Я неоднократно говорил Светлане о деревьях. Она согласно кивала головой, но при этом у нее даже не хватало сил, чтобы поднять глаза. И я сомневался, видела ли она цель, к которой я уговаривал ее идти. Возможно, воспринимала мои слова всего лишь, как слабую попытку ее утешить и не придавала им значения? Но, несмотря на это, до последнего времени она продолжала послушно и безропотно следовать за мной.
   Теперь же я просто не знал, как заставить ее двигаться дальше. Светлана сникла окончательно, и самое страшное было то, что я готов был поддаться слабости и последовать ее примеру. Потому, что больше не видел смысла в дальнейшем продвижении. И только тупое упрямство еще как-то удерживало меня, однако, и его уже почти не осталось.
   Оставшиеся несколько сот метров к заветным деревьям мне пришлось буквально тащить Светлану на себе.
   Она вроде бы и пыталась передвигать ногами, только усердия и осмысленности в ее движениях было не больше, чем у куклы, которая способна лишь имитировать ходьбу, когда ее тянут за руку. От меня же требовалось не только вести девушку, но и удерживать ее, чтобы она не свалилась на землю. Для этого приходилось прилагать воистину титанические усилия, ибо у меня у самого сил почти не осталось. Хорошо еще, что природа наделила Светлану хрупким телосложением, иначе я бы никогда не справился с непосильной задачей.
  
  

25

   Всякий труд должен быть вознагражден.
   Мне не пришлось разочароваться в мудрости народной поговорки. Пресловутая группа деревьев на самом деле оказалась ухоженным садиком с аккуратными, посыпанными крупным гравием дорожками.
   Такие признаки цивилизации, поначалу и удивили, и шокировали меня. Ведь подспудно я уже почти поверил, что в местности, куда нас столь неожиданно забросило волей стихии, отыскать следы человеческой деятельности невозможно. По этому поводу, в голове даже успела выстроиться определенная теория, согласно которой, мы непостижимым образом удосужились провалились в некую временную дыру, где внешне все, вроде бы, как и должно быть, только люди отсутствуют. Как в "Лангольерах" у Кинга. Да и мало ли еще в каких фантастических романах про такое написано. Дыма, ведь, без огня не бывает. Мистика, она сплошь и рядом с нами. Только не каждому удается с ней соприкоснуться. В свое время все газеты были заполнены описанием всяческих невозможных историй. И глупо бы было утверждать, что все они - вранье. Просто человек - существо очень рациональное и, ради личного спокойствия и благодушия, без жалости отвергает все, что недоступно его пониманию.
   От увиденного Светлана воспряла духом. Она перестала висеть на моей шее и, как прежде, обрела возможность передвигаться самостоятельно.
   Пройдя аккуратной аллеей вдоль ухоженных декоративных кустов мы свернули за угол и увидели красивый домик, словно из сказки. Его белые стены четко выделялись на фоне вечернего неба, а крыша с модной ныне среди богатых "мэнов" красной черепицей, была увенчана несколькими витиеватыми башенками. В общем, некая замысловатая архитектурная смесь современного "новорусского классицизма" со средневековым "барокко".
   Несомненно, жилище принадлежало не самому бедному представителю рода человеческого. Я даже удивился, что нас до сих пор никто не окликнул. Ведь, живя в такой глуши, хозяин обязательно должен был позаботиться об охране своих владений.
   Тем не менее, нам удалось беспрепятственно добраться до высокой створчатой двери, изготовленной из какой-то крепкой породы дерева и отделанной, то ли для прочности, то ли красоты ради, замысловатыми прибамбасами из кованого металла.
   Железным молотком, стилизированным под старину и изготовленном в виде головы льва, я долго и с остервенением стучал в дверь. Однако все мои усилия оказались тщетными. Никто не пожелал отзываться, и вскоре, совершенно обессилев, я вынужден был прекратить бесполезное занятие. Внутри у меня все кипело то ли от досады, то ли от злости. Я прекрасно осознавал, что дверь является непреодолимым препятствием. Она выглядела настолько прочной и надежной, что даже при наличии необходимых инструментов, мне бы с ней ни за что не удалось совладать. Я опустился на каменную ступеньку и готов был расплакаться от разочарования. Возможно, нужно было обойти вокруг дома, может, где-то и отыщется лазейка, только я успел заметить, что окна первого этажа забраны решеткой, и мне было жаль понапрасну растрачивать силы, которых и так почти не осталось. Уж, коль хозяин позаботился о защите жилища от непрошеных визитеров, судя по всему, сделал он это на совесть. Так что рассчитывать, в моем понимании, было не на что.
   Правда, уже в следующий момент мне захотелось смеяться. Подумать только, Светлана ожила, и начала самостоятельно колдовать над злополучной дверью. На что она рассчитывала? Хотела доказать, что умней меня, или просто так, для успокоения совести?
   Нервный смешок таки, вопреки желанию, вырвался из меня, однако, я тут же поспешил погасить его. Не столько из-за деликатности, столько потому, что совершенно неожиданно для меня, свершилось необычное.
   Светлана что-то где-то повернула и дверь, тихонько скрипнув, отворилась. Вот и повод подвалил, чтобы задуматься об уровнях интеллекта. Мысленно я поаплодировал девушке, однако, приложил максимум усилий, чтобы мое восхищение не вырвалось наружу. Еще совсем зазнается, и здороваться перестанет.
   Войдя в дверь, мы оказались в темном коридорчике, который, хотя я совершенно ничего не мог различить, показался мне почему-то мрачным и неуютным. Вроде бы мы оказались не в человеческом жилище, а в какой-то мрачной пещере в глубине гранитной скалы, где сами стены давят своим весом на психику.
   Я все эти страхи приписал на счет своих расшатавшихся за последнее время нервов, и старался не обращать внимания на тревожные сигналы, пульсировавшие в глубине мозга. В конце то концов, в том положении, в котором мы пребывали, вряд ли что могло быть хуже, чем уже есть.
   Однако зародившаяся ассоциация с пещерой, не рассеивалась. Наоборот, с каждым мгновением все более усиливалась. Мне показалось, что воздух слишком перенасыщен влагой, и это почему-то совершенно не радовало, даже несмотря на давно мучавшую жажду. "Наверное, труба протекает или кран забыли закрутить", - пытался найти логическое объяснение, и в то же время был почти стопроцентно уверен, что это не так.
   Светлана тоже почувствовала неладное. Она ничего не сказала, только молча уцепилась в мою руку, и по судорожному сжатию, я понял, что девушка совсем утратила былое хладнокровие и ощущает себя не в своей тарелке. И хотя я сам пребывал в состоянии близком к панике, мне такое ее поведение понравилось. Все-таки приятно ощущать себя более сильным и чувствовать себя мужчиной. Раньше в отношениях со Светланой мне такое никогда не удавалось. Она на протяжении всего нашего недолгого знакомства буквально задавливала меня своей независимостью, высокомерием и язвительностью. Поэтому, хоть это, возможно, и не очень хорошо с моей стороны, я был польщен вдвойне и даже мысленно улыбнулся своей маленькой победе.
   Так, держась за руки, словно первоклашки на прогулке, мы осторожно ступали по полу, который на ощупь, отнюдь, не соответствовал внешнему великолепию здания: был какой-то бугристый, а местами - рыхлый, будто вспаханная земля вперемешку с булыжниками. Подобному абсурду я смог отыскать лишь одно более-менее приемлемое объяснение: по всей вероятности, дом возвели недавно и еще не успели завершить отделочные работы. Правда, проверить гипотезу, пока не представлялось возможным, так как не было ни единого источника света, который помог бы сориентироваться в обстановке.
   Я пошуровал рукой в кармане, однако, спичек отыскать не смог, да я и не помнил, были ли они у меня вообще. А состояние неуверенности, вперемешку с мистическим ужасом, нарастало по прогрессирующей.
   Я чувствовал, что близок тот момент, когда я вообще перестану контролировать собственные действия. А такого нельзя было допустить. Мне нравилось чувствовать себя сильнее Светланы. И, возможно, лишь поэтому я до сих пор сдерживался, хоть и из последних сил, чтобы не плюнуть на условности и самым позорным образом не убежать обратно на улицу, на свободу, на такой свежий и чудесный на вкус воздух.
   - Тебе не кажется, что здесь что-то не так?
   Голос Светланы достигал моего слуха едва различимым шепотом. Но даже в таком виде он казался в этом помещении неуместным и кощунственно громким.
   Отвечать на вопрос было бессмысленно, и я только крепче сжал руку девушки, пытаясь таким образом приободрить то ли ее, то ли самого себя.
   - Ты слышишь?
   Конечно же, я слышал. Не глухой ведь.
   Откуда-то из глубины раздавались хотя и негромкие, но отчетливые шлепки капающей воды. Наверное, водопровод не в порядке или еще что-то...
   Я повернулся и сделал шаг в направлении звука. Споткнулся обо что-то, выпустил руку девушки и, падая, больно зашиб колено. В тот же миг темноту, окружающую нас, озарила ярчайшая вспышка.
   Увиденное ошарашило и шокировало меня. Шершавые неровные гранитные стены никак не могли быть внутренним убранством того изящного особняка, внутрь которого мы недавно вошли.
   Однако крик изумления так и не успел вырваться на волю. А если и успел, его тотчас заглушил могучий, болезненно громкий раскат грома. Казалось, он происходил из глубин мозга и, нарастая до пределов невозможного, задался целью разорвать черепную коробку на части. И, возможно, ему это удалось. Только критического момента я не ощутил. Когда в буквальном смысле физическая боль стала невыносимой, на смену ей как-то вдруг, сразу пришло спасительное, блаженное забытье.

26

   - Ой, слава Богу... - голос Светланы с трудом пробивался к моему сознанию, словно между нами находилась некая преграда, которую ему приходилось преодолевать. И в то же время я явственно ощущал прикосновения девушки. Ее ладони лежали на моих волосах, она то ли гладила их, то ли тормошила, пытаясь таким образом привести меня в чувство.
   - Что случилось?
   С каждым мгновением, с тех пор, как я начал различать слова девушки, связь с реальностью становилась прочнее. Преграда, отделяющая меня от внешних раздражителей, утоньшалась, пока не исчезла совсем. Теперь кроме голоса девушки до моего слуха стали доходить и иные звуки: я слышал порывистые вздохи ветра, шум низвергающейся потоком воды. Иногда его заглушали далекие раскаты грома.
   - Тебе, наверное, что-то приснилось...
   Было темно. Я не видел лица девушки, однако, дрожь в голосе и несвойственная ей эмоциональность красноречиво свидетельствовали, что Светлана взволнована и даже напугана.
   - Где мы?
   Вместе с сознанием пробудились и физические ощущения: неприятная сырость окутала меня, тело заколотилось в ознобе, не в силах уберечься от всепроникающего холода. И хотя вода не проникала в убежище, заносимая ветром влажная пыль усугубляла ощущение полного дискомфорта.
   - Когда я проснулась и увидела, что тебя рядом нет, я так испугалась...- Светлана будто бы не услышала моего вопроса. - Я, вообще-то, не пугливая, но здесь одной очень страшно...
   Странно, разве я куда-то уходил?
   - Ты был весь взъерошенный, мокрый, злой. На тебя страшно было смотреть. Ты мне не хотел ничего рассказывать: где был, что делал? - продолжала причитать девушка. И я ничего не мог ей сказать, потому что воспоминания мои напрочь обрывались в том месте, когда мы вместе с ней вошли в странный дом, так не вяжущийся с окружающей нас реальностью.
   Да и был ли тот дом?
   И можно ли назвать реальностью то, что сейчас происходит?
   В голове моей стоял сплошной туман. Я слышал шум непогоды на улице, до меня доносились слова девушки, казалось, я даже понимал смысл сказанного ею. Вот только смысл этот и не вкладывался, для него не находилось полочки в той субстанции, которую мы называем мозгом, а потому сознание напрочь отвергало его, руководствуясь абсурдной формулой, мол быть этого не может, потому что такого не может быть.
   - Миленький, у тебя же температура, ты весь горишь...
   Наверное, она была права. Рука ее легла на мой лоб и показалась ледяной. Тело мое по-прежнему колотилось в ознобе.
   Только, наверное, болен был не один я. Ведь то, о чем мне втолковывала Светлана, могло пригрезиться лишь в горячечном бреду. Вот только доказывать что-то у меня не было никаких сил. Даже языком ворочать было лень. Да и стал он каким-то непослушным, словно чужим.
   - Славик, нам нужно возвратиться. Игорь наверняка уже понял, что был не прав. Иначе мы пропадем...
   При упоминании об Игоре, что-то неприятное шевельнулось в душе, какая-то неясная ассоциация, мелькнула и исчезла.
   - Да, конечно... - едва выдавил из себя.
   Веки мои отяжелели настолько, что я больше не мог держать глаза открытыми. Я позволил им сомкнуться, и в тот миг, когда это случилось, я сразу же провалился в глубокое забытье.
  

27

   Красный луч, необычно яркий, режущий глаза даже сквозь закрытые веки, вынудил меня мотнуть головой, словно сгоняя невидимое насекомое, и от этого движения я окончательно проснулся. Луч оказался настоящим, только вовсе не красным. Взошедшее солнце заглянуло в наше убежище, в противовес ночной непогоде обещая очередной изнурительно жаркий день.
   Только теперь я мог рассмотреть, что мы находимся в небольшом каменном гроте, точнее даже - просто в углублении скалы, которое визуально казалось больше из-за свалившихся сверху и беспорядочной груды нагроможденных один на другой камней. Относительно защищенным от ветра и влаги оказался лишь самый дальний закуток, в котором мы сейчас и ютились.
   Светлана еще спала. В полусидящем положении она прислонилась головой об грубый каменный выступ. Капюшон от спортивного костюма сбился набок, обнажая прядь спутанных волос и мочку уха, с прилипшем на нем кусочком грязи. Положение, в котором она наслаждалась отдыхом, как, на мой взгляд, было очень неудобным и даже неестественным. Да и сама девушка выглядела не лучшим образом. Она мне показалась не то чтобы некрасивой, но какой-то неопрятной. Хотя, я сам, наверняка выглядел не лучше. Одежда моя давно утратила первоначальный облик, была вымятой, вся в каких то грязных расплывчатых пятнах. Вероятно, она еще хранила на себе следы крови Валентины, и содержимого желудка Игоря. От одной этой мысли меня стошнило, и я поспешил на карачках к выходу, дабы не оконфузиться еще больше.
   Чувствовал я себя отвратительно. Тело болело, словно после сильных побоев, голова кружилась. Температура, наверное, тоже не снизилась, потому что я продолжал дрожать от холода. Он вроде бы поселился внутри меня, и его не могло растопить даже жаркое июльское солнце.
   Мои движения разбудили Светлану. Я слышал, как она поднимается, потягивается, а затем и сама девушка предстала моему взору. Выглядела она изможденной и уставшей. От прежнего задорного огонька не осталось и следа. Глаза ее потускнели и стали безликими, как и сама девушка.
   Разговаривать не хотелось, да, в сущности, и не было о чем. А потому мы молча собрали вещи и отправились обратно, в ту сторону, где по предположению должны были находиться наши друзья.

28

   - Светлана, а что это был за дом?
   Я задал вопрос просто так, потому что сам больше не верил в вероятность увиденного прошлой ночи. Обыкновенный кошмар, к тому же усиленный высокой температурой.
   Реакция девушки была соответствующей.
   - Какой дом? - спросила она, повернув ко мне вытянувшееся от изумления лицо.
   - Да нет, никакой. Приснилось, наверное...
   Мы сидели в тени невысокого дерева с развесистой кроной, которая словно шатер нависала над нашими головами. И такое казалось нам истинным счастьем, так как в этой местности деревьев встречалось очень мало, а солнце, несмотря на ночную грозу, жарило немилосердно.
   Мы уже были где-то совсем близко от стоянки, но двигаться дальше не оставалось сил.
   Странное существо - человек. Оказывается, как мало ему нужно для счастья. Просто растянуться на траве в прохладной тени, расслабить натруженные мышцы... Изнеженные цивилизацией, мы как-то забыли об этом.
   - Светлана, что ты обо мне думаешь?
   Вопрос вырвался сам собой. Я вовсе не собирался его задавать. Девушку он так же застал врасплох. Она долго не могла собраться с мыслями. Наверное, подбирала в уме такие фразы, которые не были бы для меня обидными. И сама эта затянувшаяся пауза объясняла для меня многое. Хотя, возможно, я просто стал слишком мнительным. Спроси меня Светлана о чем-то подобном, я, скорей всего, также не сразу нашел, что ответить. Даже притом, что у меня уже вполне сформировалось мнение о девушке. Она была мне очень симпатичной, несмотря на строптивость и колкость характера. А, может, именно благодаря этому...
   - А что ты хочешь от меня услышать?
   - Правду и только правду...
   Попытка перевести разговор на шутку не удалась. Голос подвел меня. Шутливого тона не получилось, и слова мои прозвучали очень даже серьезно.
   - Правда не всегда бывает приятной...
   Светлана явно избегала прямого ответа, пытаясь отделаться заезженными фразами с претензией на некий философский подтекст.
   - И, все-таки?
   Настойчивость, с какой я добивался ответа, была непонятной мне самому. Светлана, судя по недовольному выражению, промелькнувшему на ее лице, тоже была не в восторге от моей назойливости.
   - Если тебе так интересно знать, никаких романтических чувств я к тебе не питаю. Ты - молодой, самовлюбленный и очень эгоистичный. К тому же, есть в тебе еще некое потайное дно, что-то такое, чего ты, наверное, и сам до конца не понимаешь. И это второе дно очень не хорошее. Я это нутром чувствую.
   Нарвался. Сам виноват. Даже зная характер девушки, я не ожидал от нее подобной грубости. К тому же, как, на мой взгляд, ее суждения были совершенно несправедливы. Скорей всего, она просто задиралась, чтобы я оставил ее в покое.
   - Если я такой плохой, почему же ты не осталась с Игорем и Ленкой, а пошла вместе со мной?
   - Мне показалось, что тебя обидели не совсем заслуженно. А я этого не люблю.
   - Только и всего? Проявила этакое благородство. Выступила защитницей слабых и угнетенных?..
   Вопреки желанию, я чувствовал раздражение и даже злость, и голос, каким я говорил, вполне передавал обуревавшие мною эмоции. Похоже, сегодня я его вообще не мог контролировать.
   Девушка молчала. Она меня игнорировала, что распалило меня еще больше. Я весь кипел изнутри, а что сказать, придумать не мог. В моем лексиконе не хватало слов, чтобы высказать обуревавшее негодование. А те, что и были, затерялись в лабиринтах сознания, не находя выхода наружу. Я был похож на рыбу, выброшенную на берег: в спазмах открывал рот, а сказать ничего не мог.
   - На, выпей и успокойся.
   Я послушно взял протянутую девушкой бутылку с водой и сделал несколько глотков.
   Что на меня нашло? Наверное, какое-то умопомрачение. Не хватало еще для полного счастья со Светланой поругаться. Тогда останусь вообще один, неизвестно где.
   И все же, ее слова больно меня задели. Она не имела права быть настолько жестокой ко мне. Что я ей сделал плохого?
   - Светлана, - мой голос, наконец-то, обрел твердость и спокойствие, звучал ровно, так, как мне хотелось, - ты ведь раньше была знакома с Вадимом?
   Хотя и новый вопрос застал девушку врасплох, она все же решил проявить несвойственное ей терпение. Видно, не хотела окончательно портить отношения со мной.
   - Допустим...
   - И ты его за что-то ненавидела?
   - Слушай, у тебя мания какая-то. Тебе к психиатру надо... - Но вдруг переменила тон. - Да, если тебе так хочется знать, несколько лет назад мы с ним встречались...
   - Он тебя бросил, и ты его за это убила?
   Я благоразумно держался подальше от девушки, и все же ее острые ногти едва не впились в мое лицо. Лишь в последний момент мне удалось перехватить нацеленную на мои глаза руку и приложить неимоверные усилия, чтобы удержать ее. Светлана оказалась очень сильной, и ее сила во много крат увеличилась за счет внезапно вспыхнувшей ярости.
   - Псих ненормальный!
   Светлана вроде бы успокоилась, но я, не желая рисковать, продолжал сжимать ее сразу обмякшую руку.
   - Труп Вадима видели только мы вдвоем. Сам он утонуть не мог, значит ему кто-то помог. Это было нетрудно. Подкрасться сзади, оглушить камнем или еще чем-нибудь, и сбросить в воду. Всего и делов то. Посторонних на озере не было... Затем, когда Вадим неожиданно оказался живой, ты испугалась и ушла со мной, якобы на поиски деревни. А потом... - внезапно меня осенила новая догадка. - Слушай, а, может, ты и Валюху грохнула. Ведь это она тебе перебежала дорогу и увела Вадима. Мотив - железный...
   Светлане таки удалось высвободить руку. Но нападать на меня она больше не собиралась. Теперь она казалась вполне спокойной, что, в моем понимании, абсолютно не вязалось со смыслом произнесенного мной.
   Она отошла на несколько шагов, подобрала ветровку и собралась уходить. Однако, напоследок обернулась и обратилась ко мне.
   - Знаешь, Славик, мне тебя по-человечески жаль. Ты, наверное, действительно серьезно болен и несешь несусветный бред, даже не задумываясь об этом. И, похоже, сам начинаешь в него верить. В медицине такое, кажется, называется шизофренией.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ну, с чего, например, ты взял, что Вадим погиб? Да и, если по-правде, не помню, чтобы мы с тобой ходили кого-то искать. Вечно тебе что-то померещится, то дом, то еще чертовщина какая-то...
   Крыть мне было нечем. Ложь была наглой, агрессивной и, тем не менее, умело подмешанная маленькая крупица истины делала ее вполне правдоподобной.
   Светлана ушла, а мне на какое-то мгновенье показалось, что я действительно сошел с ума.

29

   Ее темная от загара спина с красной застежкой от лифчика служила мне прекрасным ориентиром, и я понуро, отставая метров на сто, плелся следом, обуреваемый самыми противоречивыми мыслями.
   Слова Светланы, невзирая на их полнейший абсурд, все же сумели посеять зерно сомнения.
   Теперь я не мог с уверенностью сказать, насколько реально все то, что я вижу. А, учитывая полную абсурдность ситуации, в которой пришлось оказаться, подобные сомнения приобретали видимость смысла. Во всяком случае, приняв их за исходное, можно было каким то образом связать концы с концами и объяснить все то, что раньше казалось необъяснимым. Только утешения от подобных умозаключений было мало. Ибо, если они верны, то по мне, в самом деле, давным-давно плачет психушка.
   Не знаю в воображаемом или реальном мире я находился, но солнце жарило на полную катушку, рубашка промокла от пота, голову напекло и меня все время донимало чувство тошноты.
   Болезнь, теперь уже не душевная, все сильнее сказывалась с каждым пройденным шагом. Я чувствовал себя очень слабым, шаги мои утратили твердость. Я шатался, словно пьяный, и каждый бугорок или ямка на моем пути представали почти непреодолимым препятствием.
   Желание отказаться от бесполезной суеты, лечь прямо здесь и отключиться, получив, таким образом, желаемые покой и блаженство, становилась все назойливей. И я продолжал двигаться, ориентируясь на красный маячок Светланиного лифчика, лишь из-за какого-то тупого, не понятного мне самому, упрямства.
   Сознание мое плавало в тумане, мысли, если таковые имелись, блуждали сами по себе, даже не пытаясь связываться в единое целое. И, вместе с тем, нарастающее чувство тревоги мурыжило изнутри. Из легкого беспокойства оно набухало снежным комом и, чем ближе мы подходили к месту стоянки, становилось все сильнее, почти достигая той грани, за которой таится откровенная паника. Объяснения надежно вселившемуся дискомфорту я не мог отыскать, но был почти уверен, что в дальнейшем нас с девушкой ожидает жестокое потрясение, по сравнению с которым все происшедшее накануне покажется не более чем детской забавой.
   А Светлана, между тем, ничего не подозревая, уже приближалась к невысокому холмику, за которым, если мне не изменяла память, должна была открыться чаша высохшего пруда, куда совсем еще недавно забросило наш автомобиль. Похоже, никакие злые предчувствия девушке не досаждали, и с расстояния, которое нас разделяло, ее походка выглядела более, чем беззаботной.
   Возможно, она действительно ничего не ощущала. И в таком случае я просто обязан ее предупредить. Даже, не смотря на нашу с ней размолвку.
   - Светлана!
   Голос мне самому показался очень тихим и слабым. Я сомневался, что Светлана отреагирует или, вернее, захочет реагировать на него.
   Тем не менее, девушка услышала вопль вопиющего в пустыне. Более того, она остановилась и стала меня дожидаться.
   Когда я подошел, она держала в руках высохшую травинку и нервно ее покусывала.
   Лицо девушки выглядело озадаченным. Она, наверное, еще не решила для себя, правильно ли сделала, откликнувшись на мой зов, и теперь не знала, как себя вести. Ведь в последнем разговоре, были окончательно сожжены хрупкие мостики, которые до сих пор нас объединяли.
   - Тебе не нужно туда идти... Там...
   Я не знал, что ей сказать, не знал, каким образом объяснить терзавшие меня нехорошие предчувствия. К тому же, говорить было очень трудно. Я чувствовал себя больным и полностью разбитым. Сердце мое колотилось в сумасшедшем ритме, дыхание от быстрой ходьбы сбилось, и я никак не мог вдохнуть воздух на полую грудь. В голове стоял сплошной туман, все расплывалось перед глазами.
   Моя бессвязная речь, вероятно, пробудила некое сочувствие, и "железная леди", сменив гнев на милость, отказалась от тех грубых и нелицеприятных слов в мой адрес, которые, я видел, уже готовы были сорваться с ее языка. Она, вероятно, сочла меня полностью сумасшедшим или же приписала сказанное мною бредом, порожденным высокой температурой. Во всяком случае, на ее лице нарисовалась некая жалостливость, а в голосе, которым она обратилась ко мне, я уловил обидное покровительство.
   - Бедняжка, ты весь горишь... Тебе нужно отдохнуть и хорошенько покушать...
   Странно, напоминание о пище не пробудило никаких эмоций. Мне совсем не хотелось кушать. Донимало - жажда. Ее почему-то никак не удавалось утолить, хотя, в отличие от продуктов, недостатка в воде, вроде бы, не ощущалось.
   - Ну, что случилось?
   - Ты обиделась, да?
   Отвечать на этот вопрос было глупо. Не менее глупо с моей стороны было его задавать. Потому Светлана мудро промолчала. Она не желала возвращаться к прежней теме. Не было такого желания и у меня. Ведь я вовсе не ради этого окликал ее и, невзирая на слабость, чуть ли бежал за ней, боясь, что девушка передумает меня ждать.
   - Светочка, тебе не нужно туда ходить.
   - Почему же? Я почти уверена, что Игорь уже остыл и понял, что был не прав, обвиняя тебя.
   - Да я не об этом...
   Мне было трудно, даже невозможно объяснить то, что камнем лежало на душе. Ведь я сам совершенно ничего не понимал, только чувствовал. И Светлана, скорей всего, не станет прислушиваться к моим бессвязным нелепым предостережением. Спишет все на горячечный, порожденный болезней бред, и я снова ничего не добьюсь. И, вполне вероятно, окажется права.
   - Светочка, дорогая, - она даже передернулась, услышав подобное, столь несвойственное мне, обращение. - Ты можешь один-единственный раз послушаться меня, ни о чем не спрашивая?
   Она не спешила давать утвердительный ответ, и я прекрасно ее понимал.
   - Ну, пожалуйста...
   - Смотря, о чем ты меня попросишь...
   Такое обнадеживало, но не очень.
   - Позволь мне самому спуститься и поговорить с Игорем.
   - Зачем?
   - Я не хочу, чтобы он думал, будто мне нужны адвокаты.
   Придуманная на ходу версия, наверное, показалась ей убедительной, такой, которая не противоречит здравому смыслу. Светлана с минутку подумала и, все-таки, решила согласиться.
   А меня одержанная победа почему-то совсем не обрадовала. Меня по-прежнему очень пугало то, что я могу увидеть внизу.
  

30

   Издали все казалось обыденным, если, конечно, принять условности не совсем обыденной ситуации.
   Почти посредине высохшего водоема, сейчас, правда, кое-где поблескивали мутные лужицы, стоял наш микроавтобус.
   Все мирно и тихо.
   Вот только на душе с каждым шагом становилось неспокойнее и тоскливей.
   Из-за тишины?
   Какая-то она неприродная, гнетущая.
   И почему возле автомобиля не видно Игоря с Ленкой? Неужели до сих пор дрыхнут? А, может, отправились искать еду или людей, если до сих пор не отчаялись в этом?
   Или плюнули на все и решили пешком искать выход из этого ада?
   Так, наверное, и есть.
   Глупо, вообще-то, было ожидать, что они останутся здесь, обрекая себя на верную гибель от голода. Не стоит раздолбанная железяка таких жертв, пусть даже она и является единственной кормилицей для семьи.
   Подобные размышления, несмотря на их кажущуюся рациональность, успокаивали мало. Шаги мои становились короче, а нежелание приближаться к автомобилю возрастало по прогрессирующей.
   Осталось преодолеть всего какой-то десяток метров. Я ясно различал облупившуюся на дверце краску, стеклянная крошка от разбитых окон автомобиля искрилась в лучах солнца. Мягкая после дождя почва пружинила под ногами. И, по-прежнему, ни единый звук не нарушал мертвой тишины.
   Я обернулся. Светлана, как и договаривались, стояла на вершине обрывистого берега и внимательно за мной наблюдала. Я махнул ей рукой и тотчас пожалел об этом. Девушка, вероятно, неправильно поняла мой жест, и сразу же начала спускаться.
   Теперь мне деваться было некуда.
   Я набрался решимости, быстро преодолел отделяющее от автомобиля расстояние и рывком распахнул дверцу.
  

31

   Все оказалось хуже, чем я мог предположить.
   Салон маршрутки напоминал бойню. Пол был всплошную залит, уже успевшей свернуться, кровью, а на сиденьях лежали останки тех, кого я еще совсем недавно называл своими друзьями.
   Кто-то изрядно над ними поиздевался. Я не смог бы с уверенностью сказать, какое из тел принадлежало Игорю, а какое его жене. Все, что от них осталось было безжалостно покромсано, растерзано и разбросано по всему салону. Оружие убийства лежало рядом с дверцей в полузасохшей луже крови, и в нем я с ужасом опознал свой собственный топорик, который так неосмотрительно накануне решил прихватить на пикник.
   Светлана тихо охнула и медленно осела на землю.
   Когда она подошла, я не услышал. После увиденного, мне вообще трудно было на чем-либо сосредоточиться. Что же говорить о женщине? Благо, у нее сработала защитная реакция, и она смогла отключиться. Мне же и этого не было дано, и я вынужден был лицезреть открывшийся кошмар, находясь при полной памяти.
   Не могу сказать, насколько долго я, словно истукан, стоял возле открытой двери, откуда уже довольно явственно доносился тошнотворный трупный запах. А потом меня вывернуло. И снова на многострадальные штаны и ботинки.
   Я отступил несколько шагов и в полном изнеможении повалился рядом с девушкой.
   Только и сейчас Бог не дал мне избавления.
   Я не смог отключиться.
   Перед моими глазами по-прежнему продолжала висеть страшная картина, хотя реально видеть ее я уже не мог. Слезы бессилия душили меня изнутри. Я больше не мог выдерживать этот затянувшийся кошмар и зарыдал в полный голос.
  

32

   - Это ты, ты их убил! Теперь я знаю, куда ты ходил ночью! И Валю ты замочил! Игорь был прав! А я, дура, тебе поверила...
   Светлана была не в себе. Ее волосы растрепались. Она казалась мне страшной.
   Но, как не странно, ее нелепые обвинения привели меня в чувство. Я даже смог собраться с мыслями и трезво обо всем поразмыслить. Правда, особо думать было ни о чем. Я не сомневался, что виновником происшедшего является Вадим. Мне не хотелось ломать голову над тем, каким образом ему удалось воскреснуть, но видно у парня совсем крыша поехала, и он почему-то решил отыграться на нас.
   Не исключал я и той возможности, что убийцей могла быть Светлана.
   За то время, пока я находился в пещере без памяти, она успела бы сто раз смотаться к автомобилю и вернуться обратно. Я бы, учитывая мое состояние, все равно ничего не заметил. А затем, для отмазки придумать сказочку, вроде бы это я куда-то отлучался. Как говорится, свалить с больной головы на здоровую. Так что, высказанное накануне вовсе не было блефом.
   Но все же, теперь в такую версию верилось меньше. Слишком натуральной была реакция Светланы, если, конечно же, вдобавок ко всему, она еще и не была талантливой актрисой.
   Дальше логическая цепочка заставила меня содрогнуться. Ведь, учитывая обстоятельства, следующими жертвами распоясавшегося маньяка должны были стать мы со Светланой.
   Подобная перспектива, как-то сразу отодвинула увиденный ужас на задний план. Были, оказывается вещи более важные и актуальные. А именно - каким образом защитить самих себя.
   Убеждать Светлану и что-то сейчас ей доказывать было бы напрасной тратой времени. Вместо этого, я почти спокойно снова приблизился к автомобилю и оторвал от резинного коврика успевший прилипнуть к нему окровавленный топор.
   У меня и в мыслях не было пугать девушку. Но она восприняла мои действия по-своему.
   Истерический крик внезапно прекратился на полуслове, как будто ей кто-то заткнул рот. Девушка испуганно попятилось от меня, ее мертвенно бледное до этого лицо приобрело неестественный желтоватый оттенок. Нога ее наткнулась на кочку, она повалилась на спину и сразу же инстинктивно прикрыла руками голову.
   Признаюсь, на мгновенье я даже ощутил некоторое злорадное удовольствие от ее реакции. За время нашего короткого знакомства она успела меня порядочно задолбать. Даже мелькнула мыслишка, не стукнуть ли ее, в самом деле, и, таким образом, уже быть твердо уверенным, что мне угрожает только мифический Вадим.
   Однако я вовремя опомнился, для страховки даже сделал несколько шагов в сторону и начал тщательно протирать оружие рубашкой, которая давно утратила первоначальный вид, и ее уже ничем нельзя было испортить.
  

33

   - Что делать будем?
   На Светлану было приятно посмотреть. Куда и подевались недавние самоуверенность и независимость, которые так меня раздражали. Правда, поняв, что я не собираюсь ее убивать, девушка постаралась взять себя в руки, только получалось у нее неважно.
   Сказать, что она выглядела плохо, значит - ничего не сказать. А мною овладело нечто совершенно непонятное. Позабыв об окружающем кошмаре, я откровенно наслаждался видом поверженного противника.
   И откуда только взялись подобные ассоциации? Ведь, в сущности, Светлана ничего плохого мне не сделала. Даже, наоборот, когда все, даже тот, кого я считал своим лучшим другом, отвернулись от меня, она, вопреки логике, поддержала меня и оставалась со мной до последнего...
   Может, именно отсутствие логики в ее поступках и настораживало меня, породило недоверие к девушке?
   Если же быть предельно откровенным, наверное, я никак не мог простить девушке той холодности и неприступности вначале нашего знакомства. Видно, сильно она меня уязвила, если я оказался таким злопамятным.
   Светлана ничего мне не ответила, да я и не ожидал от нее дельного предложения.
   Вопрос был задан просто так, чтобы разрядить обстановку, а, может, учитывая тон, каким я его произнес, чтобы утвердить свое господствующее положение, и раз и навсегда установить, кто в доме хозяин. "Перезревший подросток", каким она меня окрестила, взбунтовался и решил показать себя настоящим мужчиной.
   Вот только жаль, полного триумфа не получилось.
   Я все еще наслаждался одержанной моральной победой, взирал на девушку свысока, в буквальном смысле, потому что она продолжала полулежать на еще влажной после дождя почве, когда внезапно за ее спиной мелькнула темная тень.
   Это была та страшная псина, от которой меня еще совсем недавно спасала Светлана и которая страшным призраком явилась ко мне в ночь, когда погибла Валюха.
   Девушка не видела собаки и не осознавала нависшей над ней опасностью. Все ее внимание было приковано ко мне. Ведь она считала меня полностью свихнувшимся и не знала, что я предприму в следующее мгновенье. Как мне кажется, она всерьез поверила, что именно я порешил наших друзей, и не сомневалась, что ее ожидает подобная участь.
   Глупая!
   Хотя...
   Ведь думал же и я о ней подобным образом...
   Тем не менее, нужно было что-то предпринимать. Несмотря на мое отношение к девушке, я вовсе не желал, чтобы она погибла от зубов блудливого пса. Да и долг платежом красен.
   На размышления времени не оставалось. Я занес топор над головой и бросился на злобное животное.
   Светлана поняла мои действия по-своему. Она издала дикий, преисполненный ужаса, вопль и, не в состоянии подняться, ползком попятилась назад, прямо к нависавшей над ней оскаленной пасти.
  

34

   Заметив меня, собака переключила внимание и угрожающе зарычала. Она легко перескочила через девушку, но набрасываться на меня не спешила. Не добежав несколько шагов, остановилась и злобно уставилась на меня, словно пытаясь загипнотизировать.
   Я тоже остановился.
   Я видел изогнутые желтые клыки, с которых обильно струилась слюна. Вытекая наружу, она превращалась в пену, и это лишний раз доказывало, что собака - бешеная.
   Собака была громадной, ростом не меньше теленка. Ее сваленная в клочья шерсть была усеяна репьями. Уставившиеся на меня глаза казались красными от прилившей к ним крови. Задние лапы слегка согнуты, что говорило о готовности к прыжку.
   Тело мое заколотилось от смертельного ужаса и, дабы придать себе уверенности, я еще крепче сжал ставшую скользкой от пота рукоятку топора.
   Мне необходимо было собраться, иначе страх полностью парализует, и я утрачу способность не то, чтобы нападать, но и защищаться.
   Пересилив себя, я сделал шаг вперед и занес топор над головой. Однако собака, вместо того, чтобы испугаться, сжалась еще сильнее. Ее рычание уже не угрожал. Оно трансформировался в боевой клич, с которым тело животного оторвалось от земли и мощным снарядом полетело на меня.
   Я закричал и опустил топор. Что-то неприятно хрустнуло, сила удара отдалась болью в руках. Громадная масса накрыла меня, свалила с ног и придавила к земле.
   С трудом я выбрался из-под поверженного противника и, внезапно, словно пелена сошла с моих глаз.
   Никакого пса рядом не было. У моих ног с раскроенным черепом лежало бездыханное тело Вадима.
   И тогда некое подобие понимания происходящего начало медленно пробиваться в затуманенные мозги.
   Мне стало не по себе от мысли, что Светлана, возможно, была права, и что эту кровавую бойню затеял именно я.
   Только, зачем?
   С какой целью?
   Что на меня нашло?
   Я посмотрел на Светлану. Она больше не кричала. Смотрела меня дикими обезумевшими глазами затравленного кролика.
   Наверное, я действительно выглядел страшным: весь залитый кровью, с топором в руке рядом с очередной жертвой. Куда там Фредди Крюгеру с его невинными шалостями?
   В общем, Голливуд отдыхает.
   Не скажу, чтобы с осознанием истины мною овладело расскаивание. Ничего подобного. В тот момент я был больше удивлен тем, что абсолютно не помнил деталей совершения преступлений. Они напрочь выпали из головы. Как будто ничего и не было.
   А, может, и в самом деле ничего не было?
   Только больше подобным образом обмануть самого себя не удалось. Я не мог объяснить мотивов собственных поступков, но в то же время у меня больше не оставалось сомнений в том, что я их действительно совершил.
   А если так...
   Оставалась Светлана. Она - единственный свидетель.
   Я ничего против девушки не имел, однако, сейчас было не до сантиментов. Главная отличительная черта людей - эгоизм. Или, если выражаться более понятным языком, здоровое чувство самосохранения. Что такое жизнь почти незнакомого человека, если она таит, пускай даже потенциальную, угрозу моей свободе и безопасности?
   В сущности, то, что я задумал, по большому счету можно расценивать и как вынужденную самооборону...
   Светлана почувствовала неладное.
   Она внезапно сорвалась с места и бросилась убегать. Только я не мог ей этого позволить. Да и удача была не на стороне девушки. Пробежав всего несколько шагов, она споткнулась, и я сразу настиг ее. Набросился сзади, повалил на землю.
   Мои руки отыскали тоненькую и хрупкую на ощупь шею...
  

35

   Сладковатый аромат жарящегося мяса приятно щекотал ноздри. Он и заставил меня очнуться, пробудиться, вынырнуть из черного забытья, или как еще все это можно назвать. Иногда от избитых трафаретов просто некуда деться.
   Вторым моим ощущением была боль.
   Болело все тело, ломило кости и, что самое непонятное, я не мог пошевелиться. Ни руки, ни ноги мне не подчинялись.
   Неужели парализовало?
   Как же так, ведь я еще совсем молод.
   Мне еще жить и жить.
   Почти сразу я осознал нелепость собственного предположения. Ведь, если бы меня разбил паралич, я бы не ощущал тела, и не было бы этой саднящей боли...
   Я открыл глаза, и сразу все встало на свои места.
   Я был связан.
   Прочно, надежно.
   Кто-то не пожалел веревки, чтобы добротно спеленать меня, словно кокон.
   - Очнулся, придурок?
   Светлана, живая, здоровая, возвышалась надо мной и злорадно лыбилась. На ее шею была наброшена косынка, но она не могла полностью скрыть почерневших отметин.
   Воспоминания возвращались медленно, обрывками. Они никак не желали склеиваться в единое целое, мельтешили, словно разноцветные камешки в калейдоскопе.
   На душе было гадко и некомфортно.
   И тут я услышал смех Валюхи.
   Как же так?
   Она не должна смеяться. Ведь она - мертвая...
   Или я тоже умер и сейчас, уже на том свете, оказался в нашей прежней компании?
   Точно, прислушавшись, я также различил голос Игоря. Ленка ему что-то отвечает. Слова я не разбирал, но ошибиться было трудно...
   Да и вот он сам, Игорь, нарисовался рядом со Светланой, смотрит на меня, словно на какое-то насекомое...
   - Где я?
   - Ну, ты, мужик, и даешь! Скажи, на фига ты убил собаку?
   - Собаку? Какую собаку?
   - Да ты видишь он совсем ужрался, ничего не помнит. - Это уже Светлана.
   Спасибо тебе, заступница, уважила...
   - А, может, у него солнечный удар?
   - Да какой солнечный удар. Маньяк он! Таких нужно изолировать от общества. А еще лучше - убивать при рождении.
   - Ребята, что случилось? Почему вы меня связали?
   - Ты что, в самом деле, ничего не помнишь?
   Конечно, я помнил. Только мои воспоминания совершенно не увязывались с увиденным.
   - Развяжи меня.
   - А ты будешь вести себя прилично?
   Я промычал нечто невразумительное, так как не мог понять, что Игорь подразумевает по этим словом.
   - И держись от меня подальше, подонок, иначе залетишь в ментовку, как миленький, - зафырчала Светлана. - Это я тебе гарантирую!
   Игорь отлучился и вскоре вернулся с ножом. Разрезал связывающие меня пута и молча удалился. Ему, как видно, было западло со мной общаться.
   Если отбросить фантазии, интересно, что же я, в самом деле, натворил?
   Я поднялся на ноги. Мышцы затекли, и двигаться было трудно.
   Вся наша компания сгрудилась у костра, где на импровизированном из двух камней мангале поджаривались шашлыки.
   Уже вечерело, и солнце готово было вот-вот скрыться за горизонтом.
   Я не собирался идти к костру. Я понимал, что меня там не ждут, и мне лучше держаться в стороне. А потому отошел к глинистому обрыву и присел возле жиденького кустика шиповника.
   Но тотчас вскочил на ноги и поспешил отойти подальше.
   Под кустом лежало тело собаки с раскроенным черепом.
   Значит, не все мне померещилось?
   Кое-что из бредовых, навеянных алкоголем фантазий, оказывается, происходило на самом деле?
   И тут мой взгляд наткнулся на Вадима. В моей голове что-то вспыхнуло.
   Вот он, гаденыш!
   Стоит, зараза, лыбится...
   А ведь это из- за него все мои неприятности. Он и только он виноват в моих бедах...
   Тоже мне, рыбак хренов, выискался.
   Утопленничек воскресший...
   Вадим так ничего и не успел сообразить. Мне удалось незаметно приблизиться к костру. По дороге я подобрал увесистую дубинку и в следующее мгновение я со всей силой опустил ее рыбаку на голову. Он как-то тихонько охнул, вроде бы больше от удивления, чем от боли, и осел. Я хотел повторить удар, но не успел. Сзади на меня навалился Игорь и не с моей комплекцией ему противостоять.
   Пока девчонки смазывали Вадиму голову зеленкой, Игорь избивал меня. Долго и методично. Его кулаки, словно молоты, впивались мне в корпус. А когда я свалился, он продолжал экзекуцию ногами.
   И откуда у человека столько ненависти?
   А ведь я считал его своим другом.
   Единственным...
   А затем все погрузились в "Газель" и уехали. Я остался на берегу озера один.
   Надвигалась ночь. До города было километров пятьдесят, и мне как-то предстояло их преодолеть.
   Единственное, о чем я по-настоящему жалел в тот момент, так это о том, что увиденное в бреду не было правдой.
   Обидно...
   Досадно...
   Но они рано радуются. Небось, еще свидимся, и тогда жизнь все расставит по своим местам...
   Я уткнулся лицом в траву и заплакал.
  
  

Кировоград 2005 г.

   "Курск" -- российская подводная лодка, затонувшая в Баренцевом море. Оставшиеся в живых после аварии моряки погибли от недостатка воздуха.
   "Лангольеры" - роман американского короля триллеров Стивена Кинга. В нем герои, пассажиры самолета, попадают сначала в прошлое, затем - в будущее. Временной промежуток, который отделяет их от реальности очень незначительный, и внешне вокруг все почти не изменилось. Одной из основных особенностей было отсутствие людей и, вообще, чего-либо живого.
   "Мэн" - на жаргоне - "человек". Производное из английского языка.
   Фредди Крюгер - маньяк-убийца, герой фильма ужасов "Кошмар на улице Вязов"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   53
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"