- Ваше благородие, чайку не желаете? Кипяток как раз поспел.
Усатый солдат в расстегнутом мундире сидел на корточках у костра с подвешенным котелком. Несколько его товарищей зачерпывали кружками исходящую паром воду, где плавали наломанные в ближайшем саду стебли малинника.
- Давай.
Захватив приятно обжигающую кружку, Андрей поднялся в келью. Устало присел на узкую койку, что не так давно принадлежала какой-то монахине. Расстегивая ремни, выглянул в зарешеченное окно. Отсюда, из прохладной комнаты за толстыми голыми стенами, льющиеся на Несвиж солнечные лучи казались ослепительными. Поблескивали утопающие в зелени купола костела, сверкала гладь Замкового пруда. Если не приглядываться и не стараться уловить звуки, можно подумать, что Анджей Данилевич вновь навестил друга в его родовом замке... только вряд ли когда он мог вообразить, что однажды будет осматривать город из окна женского монастыря.
К счастью, бенедиктинки оказались весьма расторопны: не дожидаясь подхода дивизий генерала от инфантерии Багратиона, они собрали все ценности, какие могли увезти, и спешно покинули обитель.
Всего две недели минуло со дня первой перестрелки на Немане. А отступающая вторая Западная армия уже в Несвиже. И двигаться на восток надо еще быстрее: идущая севернее первая, во главе с Барклаем-де-Толли, заняла Вильно, а Бонапарт успел вклиниться между двумя русскими армиями. Пути на Лиду, где планировалось соединение, оказались отрезаны. После слишком быстрого марша князь Багратион все же принял решение остановиться на отдых в Несвиже, но это значит, что завтра придется почти бежать дальше, к Бобруйску, в надежде опередить французов.
Раздался стук в дверь.
- Войдите.
Посланный драгун нырнул под низкую притолоку, выпрямился и щелкнул каблуками:
Андрей залпом проглотил свой чай, едва не обварив язык, и снова затянул ремни. По-видимому, отдыхать не придется.
Не от этого на душе скребут кошки. Странно и страшно видеть Несвиж чужим. В прудах, по которым несколько лет назад скользили нарядные лодки, кавалеристы поят лошадей. Во дворах жгут костры из обломков мебели. В городе почти не осталось жителей: от надвигающейся войны люди бежали, куда глаза глядят, бросая дома, имущество. И неизвестно, кого они боялись больше: французов, или русских. А может, вовсе не видели разницы.
А может, затаились, чтобы вернуться и встретить Бонапарта с цветами.
Замок Радзивиллов, к счастью, нетронут. Он стоит на холме, брошенный хозяином, но по-прежнему надменный, будто знает, что солдатня не посмеет переступить его порог. Генерал Багратион приказал не трогать замок, но не столько приказ сдерживает людей. Среди офицеров есть и горячие головы, уверенные, что дворец магната-предателя нет необходимости беречь. Просто на грабеж нет времени.
Вновь неприятно захолонуло сердце. По слухам, полк Доминика Радзивилла вместе с самим императором наступает севернее, в сторону Вильно. Не здесь. Но можно ли верить слухам? Донесения противоречат одно другому.
- Звали, ваше превосходительство?
Командир кавалерийской бригады расположился в бывшей трапезной монастыря. Длинные грубые столы были завалены бумагами, оружием, узлами. Толпились люди, некоторые наспех закусывали, кто-то готовил походные постели.
- Данилевич, входите, - энергично махнул рукой Васильчиков, который в компании бригадных офицеров измерял циркулем что-то на разложенной карте.
Он все делал живо и решительно, может, из-за молодых и лихих еще лет, а может, вследствие склада характера. Когда в одном из первых столкновений у него убили адъютанта, он выдернул из строя чуть вырвавшегося вперед корнета, через несколько дней добился его производства в штабс-ротмистры, и с тех пор не давал покоя бесчисленными распоряжениями.
Таким неожиданным образом военная карьера Андрея Данилевича пошла в гору, и второе офицерское звание он получил всего через четыре месяца после присвоения первого. Которое, кстати, тоже досталось без особых заслуг, только за происхождение. В низшие офицерские чины Литовского уланского полка командование набирало шляхтичей из Литвы в надежде, что молодые рекруты будут больше доверять соотечественникам.
- Вы, кажется, из этих мест родом? - продолжал генерал, ткнув в его сторону очиненным пером. - Откуда именно?
- Из-под Мира, Илларион Васильевич.
- Прекрасно, - кивнул Васильчиков. - Уверен, вы не прочь там побывать. Правда, визита домой не обещаю. Да и незачем: надеюсь, ваша семья успела уехать - под Миром сейчас мирным людям делать нечего. Такой вот невеселый каламбур.
- Выходит, наступление французов идет прямо на Мир? - пробормотал Андрей. От сочувствующего взгляда генерала вновь стало не по себе. Подумалось: отец и сестра должны были получить его письмо больше недели назад и сейчас находиться, по крайней мере, в Минске.
- Поляков, друг мой, поляков. Именно их Бонапарт выставляет в авангарде с самого начала войны, и не ошибается... А что вы так побледнели? Вы ведь не поляк?
- Нет. Я литвин, - с трудом ответил Андрей.
- Это не вы водили дружбу с предателем Радзивиллом в Петербурге? - заметил стоящий по другую сторону стола драгунский ротмистр. - Ваше лицо мне кажется знакомым, не там ли мы встречались?
- Мы оба находились на государевой службе, ваше благородие, - ответил Андрей, не глядя на офицера. Он не хотел его вспоминать.
- Вы не могли не знать об измене камергера Радзивилла, не так ли, штабс-ротмистр? Но не донесли, когда предатель набирал полк для вступления в ряды наших врагов.
- Довольно, граф, - прервал Васильчиков. - Позиция государя касательно уроженцев Западных губерний вам известна: даже тот, кто одумается и покинет армию Наполеона, немедленно получит прощение. А штабс-ротмистр Данилевич никогда не изменял России. Под моим командованием пятый Литовский полк, где кроме старых вояк есть и новички, набранные в бывших польских землях перед самой войной. Они в российской армии, а не во французской, значит - преданные нам солдаты. Я не допущу подозрений и конфликтов среди моих людей, вам ясно? Извольте никогда больше не поднимать эту тему.
- Слушаю, ваше превосходительство, - офицер кивнул. Но особого раскаяния на его лице заметно не было.
- Итак, к делу. Князь Багратион отправляет посыльного с пакетом приказов атаману Платову, который сейчас стоит в Мире. Суть следующая: его казакам снова предстоит задержать авангард Жерома Бонапарта, а именно, кавалерию Рожнецкого, прикрывая отступление армии. Вторая бригада вместе с Ахтырскими гусарами и егерями остается в резерве в Несвиже, готовая выступить по первому требованию о подкреплении. Моя инициатива - откомандировать в распоряжение Платова штабс-ротмистра Данилевича - Петром Ивановичем одобрена. У атамана есть подробные карты, но ваше знание местности в случае необходимости быстрого маневрирования может оказаться полезным.
- Слушаю, - машинально сказал Андрей.
- Отправляйтесь к Багратиону. Адъютант его сиятельства уже дожидается вас.
Щелкнув каблуками, Андрей вышел.
"Поляки, - думал он. - Уланы. Неужели?.."
Кровь мучительно пульсировала в висках. Андрей бросил взгляд в сторону гордого замка на холме, вспоминая последнюю встречу с Домиником. Воодушевленный и полный блестящих замыслов, тот примерял форму уланского полковника и предлагал чин в новосозданном полку будущей Великой армии. Почему же он не пошел за ним? Тогда все казалось ясным: Радзивилл заблуждается, фатально, трагически. Нельзя изменой завоевать свободу.
А вот младший брат Андрея, Михал, так же, как и князь, поверил во французского императора, который обещал возродить уничтоженную шестнадцать лет назад Речь Посполитую.
Корсиканец привлек поляков на свою сторону - и сейчас беззастенчиво использует, выставляя вперед, чтобы пробивать себе путь на восток их кровью и их отчаянной надеждой. Все подтверждает правоту Андрея.
Беда в том, что правильные догадки не помогут в бою против своих.
Остается уповать, что в пылу сражения рассуждать станет некогда.
- Корнет Кречетов, - представился адъютант князя. Корнет выглядел щуплым, но верно, такими и положено быть рассыльным - чтобы лошадь даже не чувствовала веса.
- Штабс-ротмистр Данилевич.
- Знаю, Петр Иванович говорил о вас, - солидно ответил Кречетов. - Вы готовы? Выступаем.
Прежде, проезжая дорогу от Мира до Несвижа за три часа, Андрей полагал, что быстрее преодолеть двадцать пять верст невозможно. Однако на этот раз всадники затратили чуть более двух - и то, судя по недовольству корнета, ему приходилось сдерживать коня.
Заметив на горизонте башни Мирского замка, Андрей внезапно понял, что после удручающей картины Несвижа увидеть разоренный, наводненный солдатами Мир будет еще тяжелее. Ведь это почти дом.
Свою штаб-квартиру генерал от кавалерии Платов устроил не где-нибудь, а в здании бывшего местечкового казначейства. Конечно, чиновники во главе с секретарем Пименовым уехали отсюда еще перед началом войны, прихватив казну. Виделась некая горькая ирония в том, что на балконе, куда лазил Михал два года назад к Катерине Пименовой, была свалена сорванная с мебели обивка и обломки, а на крыльце, с которого его столкнули лакеи, было грязно, пыльно, и, кажется, побывали лошади, оставив несколько конских яблок.
- Местный? - рассеянно взглянул на Андрея невысокий лысоватый Платов, распечатывая пакет. - Хорошо. Можете отдохнуть до распоряжений.
Атаман углубился в бумаги, а Андрей спустился на улицу.
Мир выглядел неузнаваемо. Нет, дома были на месте, и даже целы, если не считать большого количества выбитых окон. Вряд ли тут вина солдат: скорее всего, до их прибытия в наполовину опустевшем городе хозяйничали мародеры. Шляхта и зажиточные мещане уехали, остались, в основном, татары и евреи, которые держали лавки и грязные дешевые корчмы - в надежде заработать, когда через город пойдут две армии.
Заполонившие улицы донские казаки смотрелись диковато: вместо привычных для кавалерии коротких мундиров с фалдами - рубахи-полукафтаны, заправленные в шаровары, заломленные набок лохматые шапки, бороды. Казаки водили за собой лошадей, кормя овощами и хлебом прямо с прилавков, на ходу опрокидывали в рот кружки и пощипывали дородных торговок, но в целом, вели себя прилично, за товары платили, ссор с горожанами не затевали. Атаман Платов поддерживал среди своих людей строгую дисциплину.
А вот трактир пани Марыси оказался закрыт. Андрей с сожалением посмотрел на заколоченные двери самого приличного заведения в городе и зашел в набитую людьми корчму, где потребовалось докричаться до хозяина, чтобы получить немного жидкого супа и мяса. Там его и отыскал посланный от генерала.
Платов расхаживал по кабинету, отдавая распоряжения, и время от времени, почти не глядя, тыкал пальцем в карту. Его офицеры, которые знали местность совсем не так хорошо, как генерал, склонились над столом.
- Разведчики доложили, что генерал Казимеж Турно с тремя полками улан движется со стороны Корелич. Скорее всего, они будут здесь завтра на рассвете. Наша задача - удерживать Мир до подхода основных сил врага. Местные евреи за некую сумму обещали донести польскому авангарду сильно приуменьшенные сведения о нашем числе. Это дает нам возможность подготовить вентерь. Сысоев!
- Да, Матвей Иванович, - отозвался подтянутый полковник средних лет.
- Ваше дело - заманить неприятеля в ловушку. Отправляйтесь к северу от города, высылайте разъезды и устраивайте засаду, чтобы захлопнуть капкан. В ваше распоряжение поступает штабс-ротмистр Данилевич: князь Багратион нашел для нас знатока окрестностей, может пригодиться.
Андрей поклонился обернувшимся офицерам. В словах атамана ему послышалась некая ирония, но он имел слишком мало опыта боевых действий, чтобы ее понять. "Быть может, во время боя некогда думать о ландшафте? - гадал он. - Или после начала сражения что-то изменить уже невозможно? А может, казаки успели изучить рельеф лучше местных жителей?"
- Остальные полки скрыто будут стоять южнее городских построек, на дороге в Несвиж. Вот здесь, достаточно большая роща, чтобы спрятать казаков, - он вновь указал на карту. - Передовой отряд полковника Сысоева изобразит отступление и увлечет польских улан в город, где они наткнутся на пять наших полков. Орудия поставим здесь, на замковой возвышенности. Ну, а дальше - по обстоятельствам.
Сысоев поманил Андрея за собой, и они вместе вышли.
- Поедемте, штабс-ротмистр, выберем место для засады, - подмигнул полковник, и у Андрея вновь возникло чувство, будто над ним подшучивают. А он, робея перед бывалыми вояками, даже не решается спросить, почему.
Дорога за Виленскими воротами была до боли знакомой: она вела в Кринично. Не хотелось думать о том, что, возможно, особняк уже занял неприятель и сейчас шарит в шкафах в поисках ценностей или взламывает двери кладовых, чтобы добыть провиант.
Интересно, не довелось ли Михалу громить собственный дом? Каково это?
Но нет, полк Радзивилла должен быть севернее, где-то под Вильно. Должен.
- Полагаю, вы новобранец, Данилевич? - спросил Сысоев, оглядывая плоскую равнину с редкими перелесками в подзорную трубу. На горизонте, едва заметные, появлялись дозорные казаки и вновь исчезали за деревьями. Судя по их спокойной рыси, наступление еще не началось. - В бою-то хоть раз бывали?
- Участвовал в перестрелке под Гродно, ваше высокоблагородие. Но до рубки тогда дело не дошло.
- И все? Я так и думал. Не больно-то у вас уверенный вид, хоть вы и не юнец, - полковник сложил трубу и в упор посмотрел на Андрея покрасневшими, слегка навыкате глазами. - Отвечайте, драться в первых рядах, рядом со мной, сможете? Не свалитесь с коня от страха, не дадите себя убить первому же врагу? Не увлечетесь сражением настолько, чтобы забыть: ваша главная задача - держаться рядом и быть готовым подсказывать?
- Нет, ваше...
- Василий Алексеевич.
- Нет, Василий Алексеевич, - улыбнулся Андрей, поняв, в чем загвоздка. - Не свалюсь и не увлекусь.
- Что ж, завтра вы с лучшего места сможете понаблюдать за тем, как работает настоящий казачий вентерь, - удовлетворенно кивнул Сысоев. - Вы постигнете тонкости этого приема почти так же хорошо, как ляхи. Но им, думаю, наш вентерь понравится меньше... Ну а сейчас, давайте посмотрим, где можно укрыть две сотни всадников. Что скажете насчет этих зарослей?
- Здесь будет не очень удобно: саженях в десяти начинается топкий овраг с ручьем. Лучше чуть дальше от ворот, там густой кустарник и холмы.
Ночь Андрей провел в душной, пропахшей кислым пивом корчемной зале, в компании безмятежно храпящих унтер-офицеров. Он долго безуспешно пытался заснуть, прислушиваясь к скребущимся под полом мышам и стрекоту цикад за приоткрытой дверью. К полуночи решил, что, верно, лучше было бы сделать как многие казаки: лечь прямо на улице, несмотря на росистую июньскую прохладу и охотящихся с пронзительным писком летучих мышей. Но к походному образу жизни он еще не успел привыкнуть.
Спать мешали не звуки, не жесткий грязный пол, и не тяжелый дух солдатских сапог. А некое противно сосущее ощущение под ребрами, и неожиданно отчетливо вспыхивающее осознание: завтра. Наверное, так бывает у всех перед первым боем?
Казалось, Андрей все еще продолжает воображать возможные события, а пожилой вахмистр уже расталкивает его без должного почтения:
- Подъем, вашбродие. Пора.
Еще не рассвело, только побледнел на востоке край неба. Черными тенями вырисовывались в предутреннем полумраке очертания крыш, вершины деревьев, силуэты всадников. Казаки быстро и привычно проверяли упряжь, оружие, вскакивали в седла, без приказа выстраивались в цепь. Андрей отыскал на площади полковника.
- Здесь, штабс-ротмистр? Вперед, - кивнул Сысоев. Его голос звучал ровно так же, как и вчера: негромко, чуточку иронично.
Офицеры полка хорошо знали, что делать. Два отряда казаков забрались в заросли по обе стороны дороги, а третий двинулся на север легким галопом: им предстояло служить приманкой. Сысоев вместе с Данилевичем и обоими сотниками остановился на опушке. Остальная часть полка отошла назад, к юго-западной окраине Мира.
Предстояло ждать, возможно, часы. А может, передовой разъезд уже замечен, увлекает за собой к городу уланский авангард, и пронизанное птичьим щебетом напряженное безмолвие вскоре взорвется грохотом битвы.
- Расскажите мне, Данилевич, что у нас вон там, к западу от города? - поинтересовался полковник.
- Неровный луг тянется версты три, за ним река Пясечна. Маленькая, почти ручей, но очень труднопроходимая: берега болотистые, заросшие травой и кустарником. Немного севернее - деревня с тем же названием, там есть плотина и мост. Прямо на запад село Радунь, но нет удобной переправы. На юг - Оюцевичи, Симаково и Озерско. Вокруг начинаются леса, много распаханных полей.
- Прекрасно, - кивнул Сысоев, и снова замолчал.
Постепенно светало. Неподвижная листва проступала зеленью на фоне безоблачной голубизны, сизый налет влаги на траве начал подсыхать. День обещал быть жарким и безветренным.
Казалось, время застыло, каждая секунда тянется бесконечно. Андрей боялся отвести взгляд от уходящей за пологий пригорок желтой полосы дороги, высоких стеблей бурьяна, отдельных кустов. В любое мгновение из-за них могли выскочить мчащиеся во весь опор всадники.
Спустя несколько минут думалось: ожидание напрасно, поляки не дураки, они не попадутся так просто в ловушку. Дивизия Рожнецкого пойдет единым фронтом, всеми шестью передовыми полками, и казакам не справиться с ними без больших потерь. Придется отходить.
Лошадям надоело стоять неподвижно, они переступали с ноги на ногу, тянулись к молодым побегам, фыркали, когда наездники придерживали поводья.
Самое ожидаемое случается всегда неожиданно. Внезапно на залитую утренними лучами отдаленную макушку холма взлетел одинокий казак, замахал издали.
- Идут, - сообщил Сысоев, будто о приглашении к столу, - приготовиться.
Оба сотника кивнули и медленно двинулись назад, к своим людям.
Следом за первым из тени перелесков в беспорядке высыпали другие казаки разъезда. Они скакали сломя голову, пригнувшись и нахлестывая коней, будто удирают, не разбирая пути. И вот, едва не настигая казаков, появились синие с красной отделкой мундиры, четырехугольные шапки - почти такие же, как у Андрея, - занесенные над головой сабли засверкали, слепя глаза.
- Спокойно, - сказал Сысоев, вскинув подзорную трубу. - Стоим на месте, пропускаем всех.
Топот копыт, взметаемые с каждым шагом облачка пыли приближались. Казаки помалкивали, оглядывались через плечо. Несущиеся впереди уланы азартно кричали "Ура!", размахивали обнаженными клинками. Раздалось несколько выстрелов.
- Мальчишки, - заметил полковник, - новички, не опытнее вас, штабс-ротмистр. Строя не держат, вырвались вперед командиров: мечтают отличиться... Да сколько их? Эскадрон, второй... Неполный полк! Хотелось бы больше - ну что ж, и то дело.
Ветром пролетали мимо всадники за редким рядом деревьев, глухими ударами отдавался в ушах конский топот. Поверни хоть один голову - заметил бы обоих. Андрей стискивал поводья в кулаке, держал наготове заряженный пистолет, Сысоев только хладнокровно провожал неприятельскую кавалерию взглядом.
Захваченные погоней и близкой расправой над одинокой сотней казаков, поляки не видели ничего вокруг.
- Пора.
Они выбрались на дорогу и не спеша поскакали следом за пронесшимся ураганом. Ни один из улан не отстал и не оглянулся - никто не ожидал подвоха. В виду городского вала двести казаков занимали места в строю. Сысоев, а за ним и Андрей продвинулись в голову отряда.
- С Богом, - просто сказал полковник, оглянувшись на своих людей.
Казаки перекрестились - справа налево. Только католик Данилевич - слева направо. Бородатый сотник искоса посмотрел на него, но ничего не сказал.
- За мной.
Всадники по четверо проезжали в ворота: большего не позволяла ширина улицы. На перекрестке рассыпались, чтобы зайти к Рыночной площади с двух сторон квартала.
Внезапно с южной окраины донесся грохот ружейных залпов. Уланский полк наткнулся на основные силы генерала Платова.
- Засадзка, засадзка! - тревожно кричали вдалеке на родном Андрею языке, и отголоски этих воплей многократно отражались от каменных стен домов, раз за разом ударяя, будто пощечинами.
- Сабли наголо! - приказали на чужом. Хищно зашуршал о ножны металл.
Андрей взглянул на свою руку с клинком и с удивлением понял, что она не дрожит. Волнение унялось. Но на его место пришло не спокойствие - обреченность.
Выбор был сделан два года назад. Сегодня ничего не исправить.
Да и вернись он каким-то чудом в тот октябрьский день в Несвижском замке - снова не пошел бы за Радзивиллом. Литва уже шестнадцать лет часть Российской империи. И клятва в верности Александру Первому была принесена еще отцом Андрея Данилевича.
Топот копыт приближался, но теперь он был совсем не таким слаженным и грозным, как всего четверть часа назад. Уланы отступали, и отступали в беспорядке.
Времени на размышления больше не осталось.
Вынырнув из-за поворота, первые всадники даже не смогли остановиться - налетели на казаков, как мухи в развешенные паучьи сети, и были мгновенно перебиты. Следующие за ними заметили загородившие путь вражеские сотни и участь товарищей. Поляки резко натягивали поводья, кони с ржанием вставали на дыбы - но сворачивать было некуда: из переулка с гиканьем показались казаки Сысоева. Сзади напирали полки Платова. Вновь зазвенело отчаянное "засадзка!", но поздно. Вентерь сработал.
Всадники с оглушительным лязгом сабель сходились на площади, переворачивали прилавки рынка, топтали брошенные корзины, скользили на гнилой ботве. Разбивались на дерущиеся пары, но между домами было слишком тесно: большая часть кавалеристов ожидали своей очереди, вытягивая шеи и привставая в стременах. Казаки выли и улюлюкали, подбадривая своих и наводя ужас на поляков: казалось, в крошечном городишке собрались сотни тысяч диких, кровожадных южных всадников.
Андрей вскинул саблю навстречу совсем молодому, безусому улану. В глазах юноши металось безумие: не зная, что делать, он с воплем ринулся прямо на плотный строй. Заметив почти такую же уланскую форму, поляк решил, что перед ним предатель, который и завлек три эскадрона в ловушку. Разбираться в оттенках цветов ему было некогда.
Улан не слишком хорошо владел оружием, но дрался отчаянно, нанося удары с размаху, будто топором: парировав первый же выпад, Андрей почувствовал, как заныла кисть. Но, заботясь только о нападении, мальчишка забывал управлять конем, и мотающаяся лошадиная морда ему очень мешала. Тогда Андрей мазнул саблей коня, отрубив ухо. Тот с визгом шарахнулся, заплясал, молодой поляк вынужден был опустить оружие, боясь потерять равновесие. Андрей огрел его саблей плашмя по затылку, и юноша обмяк в седле, повалившись вперед.
- Молодец, вашбродие, - ухмыльнулся в седые усы тот самый вахмистр, что будил его утром.
Неужели с тех пор прошло только три часа?
Свесившись едва не до земли, вахмистр поймал упущенные уланом поводья и оттащил всхрапывающего от боли коня. Казаки быстро связали пленного и отправили по цепочке назад, в тыл.
Оглянувшись, Андрей понял, что за время его короткой схватки поляки немного пришли в себя. Часть их сумела собраться в плотную группу вокруг офицера и начала пробиваться к окраине через переулок, тесня противника. Остальные, отрезанные от своих, дрались с отчаянной решимостью, мало кто сдавался. Одиночек давили числом, прижимали к стенам, набрасывались с двух сторон, но взять в плен удавалось, в основном, тех, кто получал раны. Здоровые продолжали сражаться.
- Данилевич, за мной! - зычно приказал полковник Сысоев, перекрывая невообразимый шум. Он возглавлял погоню за отрядом, которому удалось пробиться из окружения.
Андрей пришпорил коня, стараясь в толкотне не терять командира из виду. Следом спешили подтянувшиеся с южной окраины полки во главе с самим атаманом, которым еще почти не удалось принять участие в битве, и они торопились наверстать упущенное.
Отступление вырвавшихся из города улан превратилось в бегство. Покинув тесноту улиц, казаки развернулись широким фронтом и с воплями скакали по пятам, держа наготове пики. Тяжелая поступь всадников сотрясала холмы, поднимала клубы пыли. При виде сплошного потока несущихся лавой казаков даже Андрею становилось не по себе.
Большинство улан в панике мчались на северо-запад по пустырю, ямам, кустам и кочкам, рискуя сломать шею, рухнув вместе с оступившимся конем. Но под натиском казачьих орд не многие осмелились взять чуть севернее, чтобы выбраться на дорогу.
Чем и воспользовался Сысоев, отправив туда небольшой отряд с приказом не дать полякам добраться до деревни и переправы.
- Заворачивайте их на запад. На запад! - командовал полковник. - Обходите с севера и гоните к реке!
Роли переменились. Уланы, польстившиеся на легкую добычу, будут полностью уничтожены - если только не получат существенного подкрепления.
У самой деревни Пясечно навстречу бегущим устремились свежие силы поляков. Но это были всего три эскадрона: основная часть конной дивизии не успела переправиться, и находилась еще на пути из Корелич.
Остановившись вместе с Сысоевым на вершине холма, Андрей видел, как атаман Платов в окружении своего штаба убеждается в ничтожности неприятельского подкрепления и отдает приказ об атаке. И приостановленная было казачья лава вновь набирает ход.
Вызванная появлением уланских эскадронов заминка сыграла против поляков. Они все равно были вынуждены отступать, но за это время пущенный в обход отряд Сысоева успел отрезать их от спасительной переправы, за которой стоял генерал Турно с двумя полками.
Казаки с размаху сшиблись, смешались с уланами, закипела схватка, где каждый поляк вынужден был отбиваться от двух или трех врагов одновременно. Место выбывшего из строя казака тут же занимал ждущий своей очереди.
- Вперед, штабс-ротмистр, - азартно крикнул Сысоев, пришпоривая коня. - Вперед, или нам с вами не достанется неприятеля!
Полковник так резво ринулся в гущу боя, что едва не пропал из виду. Андрею пришлось проталкиваться за ним, ежеминутно замечая обрадованные взгляды казаков при виде улана. Радость сменялась неприкрытым разочарованием, когда они различали малиновый оттенок отделки мундира вместо алого и понимали, что перед ними свой. Однако Андрей начинал сомневаться, что кто-нибудь не проткнет его прежде, чем разберется в цветах формы.
То, чего добивался Сысоев, случилось. Дорогу отступающим уланам преградила заболоченная речушка с пропитанными водой торфяными берегами, заросшими камышом, осокой и рогозом. Пятящиеся кони поляков скользили, вязли в грязи, проваливались. Битва замедлилась, утратила остроту и мощь: казакам больше не было нужды рубиться всерьез. Загнанных в трясину, беспомощных улан легко переколоть пиками, не вступая в рукопашную. Им следовало сдаваться.
Но они не сдавались.
Продолжались поединки. Измученные, облепленные грязью, покрытые потом и пылью молодые поляки дрались уже не ради победы - даже не за то, чтобы выбраться. Дрались упрямо, безысходно, до последнего. Так сражаются за веру - или за Родину.
"А ведь для них так оно и есть", - мучительно подумал Андрей.
Как это могло случиться? И напавшие, и обороняющиеся бьются насмерть, и каждый защищает свою страну от врага...
Он хотел возненавидеть поляков. Хотел пылать праведным гневом, проникнуться яростью битвы, рубить без сомнения и без счета.
Не мог.
Он не разделял убеждений тех, кто стал на сторону Бонапарта. Просто с горечью понимал их.
Заслуживал ненависти только один человек: ловкий корсиканец, который подмял под себя Европу - силой или лживыми посулами - и по чьей прихоти сейчас умирали эти люди.
Вода речки окрасилась алым. Берега покрылись мертвыми телами, которые уже облепляли мухи. Тех, кто был еще жив, казаки вытаскивали из топи и брали в плен. Со смехом выводили из болота грязных уланских лошадей. Победа была очевидна: полки Турно, которые наблюдали за побоищем с плотины, не осмелились продолжить переправу, чтобы вмешаться.
Андрей выбрался из давки. Только сейчас он понял, что страшно устал и умирает от жажды. Но мысль о речной воде вызывала тошноту. Ничего, здесь много ключей; найти чистую струю несложно, пройдя вверх по течению Пясечны.
- Эй, вашбродие! - голова незнакомого молодого казака словно выглянула из-под земли. - Подсобите, никак не достану этого.
Оказалось, солдат спустился в полускрытую травяными кочками песчаную промоину, откуда через болото тянулись хлипкие мостки.
- Хитрый черт, и как только нашел эти жерди, да умудрился сюда вместе с конем сигануть, - рассказывал казак, пока Андрей спешивался и съезжал по склону высотой в человеческий рост. - Хорошо, я заметил, пулю всадил, а то ушел бы.
- Никого не вижу, - Андрей отер пот рукавом, размазал грязь по лицу. Вокруг было тихо, только звенела мошкара да приглушенно журчала вода.
- А во-он там, в камышах. Свалился с моста, конь сверху, да так и лежат, кажись, глубоко провалились. Осторожно, вашбродие, доски гнилые, и конь ляха их попроламывал.
И правда, в высокой траве послышалась возня, хруст и, как будто, стон.
- Я подползу с веревками, а вы этот конец подержите. Ежели меня засосет, так вытянете. А получится - обвяжу пшека, да двумя нашими лошадьми из болота добудем. И пленный - и конь хороший. Поделим: одного вам, другого мне, а? - казак подмигнул, поскреб редкую еще соломенную бородку. - Я бы лучше коня взял. А вам перед генералом отличиться надо, приведете улана - глядишь, орденок получите, или звание.
- Ладно, проныра, - Андрей рассмеялся практичности вояки, - ты, часом, до войны не плутовством на ярмарках промышлял?
- Да ну вас, вашбродие, - казак сдвинул выгоревшие на солнце брови, но глаза лукаво блестели. - Так что, по рукам?
- А улан твой, жив еще? Ты ж пулю всадил, может, мертвеца мне тут торгуешь.
- Не-е. Я ему плечико прострелил. Будьте покойны, рана пустяковая, даже сам до Мира дотопает. Уж у Федора глаз верный - с сотни саженей степной лисице в глаз попадаю.
- Ну что ж, полезай.
- Вот это дело, - оживился Федор. Скинул сапоги и мундир, сдвинул набекрень шапку и на четвереньках, осторожно пополз по мосткам, бормоча себе под нос: - Совсем труха, а не жерди, вот щас развалятся... И как лях тут коня провел? Верно, очень уж удрать хотелось. А что, понять можно...
Голос отдалился, сделавшись неразборчивым. Андрей поймал себя на том, что продолжает улыбаться.
И вдруг понял, что бой окончен. А он жив, и даже неожиданно для себя собирает трофеи.
Это было не облегчение, а какая-то неожиданная, бесшабашная веселость, от которой захотелось плясать, горланить песню - сродни опьянению. На фоне радости оттого, что все кончилось, мысль о возможных наградах выглядела жалким вздором. Если бы казак пожелал забрать себе и пленника, Андрей легко уступил бы.
К удивлению обоих, мостки выдержали - видно, были прочнее, чем прикидывались.
- Сперва коня тащим, - отдуваясь, сказал перемазанный черным торфом Федор по возвращении, - он ляха придавил. А тот, кажись, без памяти лежит. Как бы не утоп.
Они спешно привязали веревки к седлам послушно стоящих на пригорке лошадей. Андрею было жаль неизвестного поляка - а казак, вероятно, опасался, что если офицеру не достанется пленного, он отберет у солдата коня. Бывает.
- Давайте, вашбродь! - крикнул Федор, забравшись по колено в болото: помогать животному выбираться.
Андрей намотал поводья на руку, хлестнул хворостиной по крупам. Благородные кавалерийские лошади ответили возмущенным храпом и налегли.
Из камышей раздалось испуганное ржание, треск, чавканье. Веревки задергались, будто леса на удочке, когда клюет крупная рыба.
- Ага, пошел, красавчик, - орал в промоине казак, - еще, еще!
Упираясь ногами в кочку, Андрей тянул поводья на себя - и вдруг нагрузка исчезла, лошади прибавили шагу, а он покатился кувырком. "Веревки оборвались, что ли?"
Но нет, судя по ликующим воплям Федора, завязший уланский конь сумел встать на ноги и выскочить на твердую почву.
- Эй, а что тут делается? - из-за кустов выехали два рядовых казака.
- Проезжайте, проезжайте, - высунулся грязный, полуголый Федор. - Без вас управимся. Неча на чужую добычу заглядываться, сами себе ищите.
Казаки завистливо вздохнули, поцокали языками и двинулись дальше, прочесывать берег в надежде обнаружить отбившихся беглецов. Ляхов на всех не хватало.
Следом вытащили облепленного тиной с ног до головы улана. Уже почти на берегу поляк задел колючие ветки, застонал, приходя в себя. Жив, перевел дух Андрей.
"Мальчишка совсем", - подумал он, заметив спутанные светло-русые волосы, тощую шею и руки.
- Ну ладно, вашбродие, - Федор повел добытого из трясины коня вверх по склону. - Вы ему водичкой в лицо поплещите - очухается. А мне пора. Сотник у нас - во какой. Если хватится, получу плетей, как пить дать.
Похоже, казак все же не был уверен, что штабс-ротмистр не польстится на его долю. Кто их знает, этих офицеров. От греха подальше.
Но Андрей уже не слышал.
Перевернув пленного лицом вверх, он почувствовал, что воздух внезапно будто высосали из окружающего пространства. В образовавшемся вакууме исчезли звуки. И дышать стало нечем. Рванул душивший ворот, но легче не стало.
- Михась, - прошептал Андрей.
Молодой улан открыл светло-серые глаза - такие же, как у него - невидяще посмотрел в жаркое послеполуденное небо. Потом перевел взгляд на сидящего рядом.
- Анджей? - не веря себе, прохрипел он. Разглядел форму: - Брат! Ты с нами? Слава Богу...
Андрей сжал губы.
Безумная радость на покрытом грязью лице раненого сменилась отвращением:
- Нет... Это не наши цвета.
- Можешь встать? - Андрей ощупал ребра, ноги брата: как будто, переломов нет. А Федор действительно обладал орлиным глазом: пуля прошла навылет сквозь мягкие ткани плеча.
- Ты воюешь за царя наших поработителей... и смотрю, успел сделать карьеру. Ты так и остался предателем своего народа!
- Поднимайся! - рявкнул Андрей, перекинув здоровую руку Михала себе на шею и подставляя плечо. Тот болезненно поморщился, но встал на нетвердые ноги. - Плен - лучший выход для таких горячих голов, как ты. Отправят куда-нибудь подальше от сражений - в Вятку или Самару. Там посидишь, остынешь.
- Я сбегу! - бешено крикнул Михал. - И все равно вернусь в полк, биться с такими, как ты!
Глаза у него стали белыми и стеклянными, как в тот день, когда собирался вызывать на дуэль чиновника Пименова - за то, что тот приказал лакеям вышвырнуть его из покоев. И обвинял отца и брата в трусости, потому что они были против драки.
Видно, с тех пор мальчишка так и не повзрослел.
- Анджей, - уже спокойнее заговорил Михал, пока брат почти волок его по крутому склону. - Император Наполеон невообразимо силен. Он - гениальный полководец. Смотри: не минуло и двух недель, а мы прошли половину Литвы, русские армии разобщены и бегут. Сегодняшняя стычка - не в счет, как только подойдет вся дивизия, казаки подожмут хвост и кинутся уносить ноги. Они только огрызаются, на большее не способны. Одумайся, оставь захватчиков, прошу, еще не поздно. Вступай в наш полк, тебя примут!
- Довольно. Поднимайся в седло, - Андрей подвел его к своему коню.
- Послушай же хоть раз, не отмахивайся! Стоит французской армии занять Смоленск - и все! Захваченные Россией земли снова станут Речью Посполитой!
- А править новой страной будет Бонапарт, - не выдержал Андрей, хотя зарекался снова спорить. Это и прежде ни к чему не приводило. - С чего вы взяли, что под властью Франции полякам будет легче, чем в России? Надо пролить реки крови, только чтобы поменять одно ярмо на другое?
- Император восстановит раду, а короля мы выберем сами! И не будет никаких рек - Наполеон доберется до Смоленска за ближайший месяц, и там остановится. После этого царю придется подписать капитуляцию и уступить Западные губернии. Война окажется мгновенной и бескровной, если русские армии не будут лезть в бой себе на погибель! Вернее, отправлять на убой насильно забранных в рекруты литвинов, белорусцев и малороссийцев!
- Никто нам свободу не подарит. Ни французы, ни русские. Да никто и не обязан это делать: каждый преследует свои собственные цели. Бонапарт ведь тоже выставляет в авангард поляков и литвинов - тех, кого привлек лживыми обещаниями.
- Мы сами вызвались идти впереди!
Андрей устало вздохнул. Слова произносились много раз - но оставались пустым звуком. Каждый слышал только себя. Младший верил в мечту, старший - в долг. Но был ли хоть один из них прав?
"Существует ли оно вообще - верное решение?" - думал Андрей, роясь в седельных сумках в поисках тряпиц для перевязки. Рана младшего брата была легкой, но кровь следовало остановить.
- Ты как здесь оказался? - спросил он только чтобы не молчать. И не говорить о наболевшем. - Нам доносили, что Радзивилл сейчас под Вильно.
- У вас хорошая разведка. Просто я никогда не был в его полку, - забыв о ране, пожал плечами Михал и сразу скривился. - Твой друг еще два года назад собрал добровольцев и уехал в Варшавское герцогство. А мне все равно, под чьим командованием сражаться с русскими.
Андрею хотелось ехидно заметить, что врагом русских Михал стал, когда русский чиновник спустил его с лестницы, но он промолчал. Не только в этом дело. Роль французских шпионов, которые бродили по всей Литве перед войной и рассказывали о намерении Наполеона возродить польское государство, огромна.
Подняв голову, Андрей увидел черное круглое дуло пистолета.
И стеклянные глаза Михала, который целился в него.
"Болван", - мысленно простонал Андрей. Как мог забыть про пистолет в седельной кобуре? Нет, не забыл. В голову не пришло, что брат будет угрожать оружием... Он лихорадочно пытался вспомнить, случилось ли стрелять в сегодняшнем бою. Вроде бы, нет. Значит, пистолет заряжен.
- Не делай глупостей, Михал. Вокруг тысячи казаков, которые мечтают поймать хотя бы одного ляха. Ты не вырвешься.
- Тебе придется принять меня всерьез, - прошептал тот, - хотя бы раз в жизни.
Грянул выстрел.
Всадник погнал коня в речную промоину, заставил ступить на шаткие жерди над болотом и промчаться по ним без оглядки. Облачко порохового дыма поползло вслед за ним по шелестящему на слабом ветерке камышу.
Раздалось еще несколько поспешных выстрелов, но судя по ровному топоту на мостках, беглец сумел невредимым добраться до противоположного берега.
Андрей смотрел на проплывающие над Миром позолоченные облака. Потом медленно приподнялся на локтях и сел.
- Ваше благородие! - к нему подбежал встревоженный Федор. - Вы целы? Как это вы так, а? - запричитал он. - Упустили-таки ляха! А я-то дурак, не уследил, видел же, что вам впервой пленных брать... Зачем вы его верхом посадили, надо ж было перед собой, на веревке гнать! Ну что ты будешь делать. Ладно, забирайте себе коня...
Андрей захохотал. Федор удивленно хлопал глазами, а штабс-ротсмистр продолжал смеяться, утирая слезы. Михал всего лишь выстрелил в землю под ногами - а он инстинктивно отшатнулся и упал, дав брату необходимые мгновения, чтобы бежать.
- Да... глупо вышло, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Ничего, будет мне наука. Оставь коня себе - ты ведь ляха нашел. Займи только до города доехать, а то стыдно пешком...
"Спасибо, что ты жив, Михась", - подумал Андрей.
В наступающих летних сумерках громко трещали цикады. Размеренно ступали лошади, помахивали хвостами, отгоняя мошкару. Казаки оставляли Мир.
Авангард Великой армии, который, наконец, переправился через Пясечну, был слишком велик. Атаману Платову следовало беречь людей.
Перед выступлением Андрей с изумлением услышал свое имя в списках отличившихся в бою. Полковник Сысоев лично отметил штабс-ротмистра Данилевича, а сбежавшего улана ему почему-то никто в вину не поставил. Оказывается, оглушенного еще в начале сражения юношу сочли пленным Данилевича - и взамен похищенного Михалом он получил трофейного коня.
Андрей невольно оглядывался на отдаляющиеся бело-красные квадратные башни Мирского замка. Случится ли еще повидать родные места? Удастся ли когда взглянуть в глаза брату - не на поле боя, а дома, как прежде, сидя за накрытым столом с отцом, сестренкой и старыми друзьями?
Вспоминать прошлое нельзя. Чтобы не сойти с ума, нужно просто верить. В то, за что сражаешься.
Как Михал.
Только будущее даст ответ, кто избрал верную дорогу.
![[]](/img/b/bondarewa_o_i/bitwazamir/800px-platov3.jpg)