Бондарев Александр Иванович : другие произведения.

221-я Ббмур

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.40*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение книги "Последний бой сторожевого корабля "Пассат". Лейтенант Пивоваров в этот раз попал для прохождения службы на не менее знаменитую на Севере береговую батарею 221.

  Бондарев Александр Иванович
  
  221-я ББМУР
  (береговая батарея Мурманского Укреплённого района)
  
  Продолжение книги "Последний бой сторожевого корабля "Пассат". Лейтенант Пивоваров в этот раз попал для прохождения службы на не менее знаменитую на Севере береговую батарею 221.
  
   Глава 1
  - Повезло, ну и как с этим бороться, - подумал я, выходя из штаба флота.
  После расформирования экипажа "Пассат", лично меня направили в кадровую службу штаба Северного флота, чтобы мне подобрали новое место службы, по всей видимости, при всех имеющихся вакансий в ОВР, место мне там не нашлось. Кому нужен такой проблемный командир, да ещё потерявший свой корабль.
  И в этом случае никого не волновало, что против нашего сторожевого корабля - вооружённого траулера выступили три корабля: немецкий эсминец, учебно-артиллерийский корабль и норвежский малый эсминец. Вдали от береговой черты, у нас там не было ни единого шанса спасти корабль, хоть и немецкий один там остался. Но тут как всегда подсуетились артиллеристы 11 батареи, доложив по инстанции о потоплении немецкого корабля. И ведь ничего не скажешь, всё так и было, от попаданий снарядов этой батареи, он лёг на борт и ушёл на дно, хотя если бы они не стреляли, он и так бы ушёл на дно минут через пять, а так их победа, чему есть куча свидетелей.
  Ну да ладно не в них дело.
  В кадровой службе, быстро нашли мне место службы - командир огневого взвода батареи. Как только мне сказали номер батареи, я понял, что снова попал по полной. Ещё в мою бытность в послевоенном времени, я как артиллерийский офицер, окончивший не только военное артиллерийское училище, но и академию, конечно же, знал и читал об этой "знаменитой" батареи. О ней было написано не единожды. Помимо всего я тогда не поленился найти сайты, на которых она эта батарея обсуждалась, и чем больше я читал, тем больше убеждался, что написанное на них правда, а не то, что нам впаривали на официальных. Уж слишком грамотные там нашлись профессионалы и всё разложили по полочкам, что, где, когда, да ещё аргументировано со ссылками, частично некоторые их них, я тогда не поленился проверить. Всё там было правильно.
  И вот теперь, у меня на руках было направление именно на эту батарею. И я сам буду свидетелем того, о чём было написано про эту батарею. Тут я остановился, от пришедшей мне внезапно мысли, а ведь я могу РЕАЛЬНО сделать так, что всё, что про неё написано, стало правдою. И в этом мне помогут мои навыки в стрельбе именно как артиллериста-наводчика. А то, что там будет много стрелять, то это уже доказанный и ещё пока никем не оспариваемый факт. Причём с немецкой стороны как бы ни в три-четыре раза больше (небольшое отступление от темы: немцы за годы войны сбросили на неё приблизительно семь тысяч авиабомб и выпустили по ней семнадцать тысяч крупнокалиберных снарядов).
  Ах да, я забыл назвать номер батареи, хотя наверное, уже многие догадались, что эта за батарея. Да, вы правильно угадали, что батарея имела номер 221.
  Та самая 221-я ББМУР (береговая батарея Мурманского Укреплённого района).
  Кто ещё не знает, что эта за батарея, поясняю. Была сформирована в 1939 году, вошла в строй в феврале 1940 года, естественно 23-го. Располагалась на полуострове Средний, в районе мыса Матала-Ниеми, была предназначена во-первых не допустить высадки противника на западный берег полуострова Средний, во-вторых - блокировать огнем залив Петсамо-вуоно, тем самым перекрывая пути судам противника в незамерзающий порт Лиинахамари и далее Петсамо.
  Имела на вооружении три 130 мм орудия образца 1912 года, 1С-МА Виккерс, произведенные на Обуховском заводе.
  Официально считалось, что за годы войны уничтожила или повредила 50 судов неприятеля (совместно с другими батареями, в частности с 140 й). После начала войны только за 1941 года подверглась более чем 80 атакам с воздуха.
  Похоже, мы сами еще в полной мере не понимали значения этого залива для гитлеровцев. Их войска, сосредоточенные в Заполярье, нуждались в огромном количестве грузов, доставляемых именно морем. Железных дорог в северной Финляндии не было. Почти не было и шоссейных дорог: единственная стратегическая магистраль связывала Петсамо через Рованиеми с Хельсинки и Турку, а небольшое шоссе вело в Киркенес. Для финнов Турку давал выход через Або-Аландские шхеры в Балтику, Петсамо - через порт Лиинахамари и Варангер-фиорд в Баренцево море. Но для фашистов главным стал именно путь в Баренцево море. Петсамо был их главным, ключевым пунктом. Не только потому, что там располагались штабы и части горнострелкового корпуса "Норвегия", а Лиинахамари стал основным портом для снабжения войск и всех перевозок, но и по другой, более серьезной причине.
  Петсамо, Лиинахамари и Киркенес имели для гитлеровской Германии в ходе второй мировой войны исключительно важное стратегическое значение из-за никеля. В 70-80 километрах от Лиинахамари и Петсамо находились самые богатые в Европе медно-никелевые разработки - 90 процентов всех европейских запасов никеля. Весь добываемый здесь металл шел с начала сорок первого года только в Германию. А никель - это легированные стали для брони кораблей, танков, для артиллерийских орудий, снарядов, для моторов и прочих военных изделий.
  Забегая вперед, приведу более поздние данные о значении северного никеля для фашистской Германии: к середине сорок третьего года добыча чистого никеля здесь составляла более 6 тысяч тонн, что покрывало на 60 процентов потребность военной промышленности не только Германии, но и захваченных ею стран. Тогда мы всех этих цифр, конечно, не знали, но о разработках медно-никелевой руды возле Петсамо и вывозе ее в Германию было известно. Значит, жесткая блокада Петсамо-вуоно диктовалась стратегической необходимостью.
  А была ли по силам такая задача слабосильной и технически устаревшей батарее 221? (К тому же, на тот момент - август 1941 года, на батареи боеготовыми были три орудия. Батарея имела всего лишь один маломощный прожектор. Кто-то забыл про полярную ночь и снабдил батарею одним единственным маломощным прожектором, который разрешено включать только при высадке десанта, если разобьют прожектор освещать побережье при чрезвычайных обстоятельствах батарея не сможет).
  Мне в штабе флота сообщили, что как раз сегодня-завтра на полуостров Средний будет направляться небольшой пароход. Поэтому я тут же метнулся за своими вещами, заодно в штабе ОВР у дежурного узнал, когда будет пароход на Средний, выяснилось - через шесть часов, тот будет отходить из бухты нашего Полярного.
  Так как делать здесь в Полярном, мне было нечего, тут же направился за пароход. На входе дежурный вызвал помощника командира, который проверил у меня документы и направление к дальнейшему месту службы, он же сообщил мне, что на борту парохода есть сапёры, которые как раз направляются в ту сторону на Среднем.
  Сапёров я нашёл уже через десять минут, точнее их старшего молоденького младшего лейтенанта, только что окончивший какие-то краткосрочные курсы в Харькове. С ним был и его взвод, человек двадцать. Тот пояснил, что они будут устанавливать минные поля в первую очередь перед батареями, а потом в удобных для высадки местах, при этом постоянно приговаривая, что сапер может ошибиться только один раз.
  Мне больше говорить с ним было не о чём, именно поэтому, устроившись кое-как в тёплом углу кают-компании, чтобы никому не мешать, я просто заснул, отсыпаясь на перёд.
  В Мотовском заливе, я уже был однажды, я это хорошо помнил, помнил так же, что меня там ранили, осколок по касательной прошёлся по моей голове. Но за время того, когда я был здесь, многое что поменялось, немцам всё же удалось захватить Титовку, тем самым отрезать полуострова Средний и Рыбачий с суши и выйти к железной дороге, которая соединяла Заполярье с тылом. Но на дальнейший рывок к Мурманску у них не хватило сил, выдохлись. Их остановили на перешейке, не пустив на Средний и Рыбачий. Тем самым, отстояв выход в северные моря нашей державы.
  Но, тем не менее, с берега, который раньше был наш по нам стали бить тяжёлые орудия немцев, но капитан корабля, по всей видимости был опытным, реагируя на каждый выстрел, не давая взять наш транспорт в вилку. Ко всему же немцы установили один прожектор, который сейчас тянул свой луч в сторону нашего транспорта.
  - Может попробовать пострелять из винтовки, - смотря на прожектор, подумал я, - всё равно делать нечего, может попаду. У сапёров я видел на вооружении винтовки Мосина, осталось спросить разрешение у капитана и договориться с младшим лейтенантом сапёром.
  В поле моего зрения как раз появился помощник капитана, который проверял у меня документы, поэтому я остановил его и спросил, - могу ли я попробовать пострелять по прожектору?
  - Стреляй сколько хочешь, - разрешил тот, - мои уже пробовали несколько раз, ничего не вышло.
  Командир сапёров располагался недалеко от меня вместе со своими подчинёнными. Разрешение он мне дал, на удивление сразу, при этом сказав, что постоит рядом посмотрит, что у меня получится.
  Винтовку я попросил у одного из пожилых бойцов из запасников, сказав, для чего она мне нужна буквально на пять минут, заверив его, что обслужу её сам.
  - Ну, если командир разрешил, - при этом посмотрев на стоящего рядом младшего лейтенанта, тот кивнул головой, при этом добавив, - что если попаду, то он сам её почистит.
  Винтовка при беглом её осмотре, выглядела ухоженной.
  Ижевский оружейный завод, 1925 год, 721, - прочитал я надписи на клейме.
  Осмотр и выбор патронов занял ещё несколько минут. К их отбору я подошёл со всей тщательностью, отбирая сначала по внешнему виду, потом осматривая каждый со всех сторон, взял всего десять штук.
  - Думаю, десять выстрелов будет достаточно, - сказал стоящему рядом командиру сапёров, - если не попаду, так хоть поработаю, на чистке.
  На то, как я буду стрелять поглазеть на палубу вышли почти все сапёры.
  Вставив первую обойму, выставил на прицельной планке хомутик на цифру 20, передёрнул затвор, положил винтовку на подсунутую кем-то из сапёров шинель, сказал стоящему рядом командиру сапёров, - первые три выстрела пристрелочные.
  Эти выстрелы я сделал не торопясь, привыкая к винтовке, стараясь при этом учитывать ветер, ну и конечно же надеясь на свою интуицию, которая меня никогда не подводила. Тут я бы хотел отметить, что стрелять из такой винтовки, да ещё на дальность превышающую два километра мне не приходилось. Тем не менее, я решил рискнуть.
  Первую обойму я расстрелял буквально секунд за сорок, попаданий не было.
  - Нет, не попадёт, - авторитетно заявил один из сапёров, - расстояние слишком большое, да ещё без прицела, точно говорю, не попадёт.
  - Помолчи Епифанов, - тут же прикрикнул на него младший лейтенант, - не говори под руку.
  К тому моменту я уже вставил вторую обойму и успел выстрелить один раз. Прицелившись седьмой раз я затаив дыхание, нажал на спуск. Как только раздался выстрел, почувствовал, что попаду.
  Прожектор погас, буквально через несколько секунд.
  - Попал, - несколько голосов за моей спиной, крикнули одновременно.
  После того как погас прожектор перестали стрелять и немецкие орудия.
  - Да нет, - ответил я, - скорее всего немцы перестали стрелять из-за бесполезности, потому и прожектор погасили.
  В это время ко мне подскочил помощник капитана, с криком, - попал таки в этот долбанный прожектор.
  - Да нет, - ответил я, - думаю, они прекратили из-за дальности бесполезную стрельбу.
  - Как же прекратили, - ответил довольный помощник капитана, - они ещё минут пять садить должны, пока мы не выйдем из их зоны обстрела, точно говорю, попал.
  - Ну, ежели местный командир говорит, что попал, значит попал, - забирая у меня винтовку и обоймы проговорил пожилой боец, который мне её давал, - так что мне её чистить, сам сказал.
  К тому моменту, как тот у меня её забрал, я на вбитых в подкорку инстинктах на автомате отсоединил магазин и передёрнул затвор, проверяя наличие патрона в стволе.
  - Пойдём, попьём чайку, - предложил помощник капитана, нам тут идти уже не так долго, как раз успеем. Во время чаепития познакомились, лейтенанта помощника командира звали Сергей, с очень запоминающийся фамилией Верёвкин.
  Наконец-то вошли в бухту Озерко. Как мне пояснил всё тот же помощник капитана, гавань куда мы пришли называлась Западное Озерко. Наш небольшой пароходик подошёл к небольшому деревянному причалу. Кроме причала здесь не было больше ничего, тут же началась выгрузка привезённого, которое выгружалось прямо на берег. Посмотрев вокруг, я понял, почему это место имело такое странное название, овал заливчика действительно походил на озеро.
  Небольшие дома на склонах выглядели однообразно, глаз не мог выделить ничего на них, как бы проходя мимо них. Из растительности можно было наблюдать кое-где карликовые берёзки, но и их было не так много.
  Мне несказанно повезло, буквально после входа с парохода через полчаса я выяснил, что здесь есть кто-то из армейцев, которые направляются к себе домой в посёлок Маттивуоно. А как мне объяснили, это не так далеко от 221-й батареи (как оказалось по местным понятиям), и мне с ними по пути. У прибывших была пятерка лошадей, на которые они загрузили груз, за которым и прибыли сюда, всего их было два красноармейца, старшим был пожилой дядька. После того как весь груз был увязан, а лошади верёвками связаны один за другим, старший дал команду на выдвижение. Сюда тот наведывался не первый раз, дорога, а если точнее хорошая тропа не доставила особых хлопот при передвижении. Мы с ним шли во главе колонны, рядом с последней лошадью шёл второй красноармеец, который выглядел лет на двадцать.
  Во время движения само собой завязался разговор. Дядьку интересовало как там жизнь на Большой земле, меня же интересовало какая же здесь жизнь. Больше рассказывал сам дядька, так как вначале разговора я честно рассказал, что окончил военное училище в июне, после объявления о войне, распределение получил сюда в Заполярье и всё время до этого прослужил на сторожевом корабле "Пассат", бывшем рыболовном траулере, без всяких уточнений. В училище, за последний год был в увольнении всего два раза, а здесь на сторожевом корабле или всё время на сопровождении или в Пала-губе стояли два раза на ремонте. Про свои боевые подвиги, я конечно же умолчал, стараясь расспрашивать сам как можно больше.
  Дядька обстоятельно поведал как тут дела вообще, в частности указал, что очень часто летают и бомбят немцы, при этом охотясь даже за такими, как наш караван. Стреляет наша батарея редко, почему, тот конечно же не знает. Ну а полярную ночь во всей красе мне ещё предстоит увидеть, до декабря месяца время пролетит быстро и скучно.
  На вопрос почему, ответил, - посмотри вокруг, однообразная серость, к зиме просто добавится ещё белый снег ну и практически постоянная ночь в течении нескольких месяцев. К этому добавь пронизывающий холод и безнадёга, когда заняться в тесном помещении практически нечем.
  Да, от нарисованной картины, конечно же, не стало легче, хотя я сам себе задал вопрос, почему не стреляет батарея, что не ходят немецкие корабли? Ходят, ещё как, никелевую руду вывозят? Вывозят. Ну, ничего уже скоро буду на месте, тогда и разберусь во всём.
  Так за взаимными расспросами и пролетело время в пути и наконец, мы прибыли в посёлок Маттивуоно, уже в самом посёлке мне показали куда идти. В принципе заблудиться я не должен, идти не так далеко, поэтому, не раздумывая, отправился в путь, стараясь придерживаться береговой черты.
  
  Глава 2
  
  Уже через час докладывал командиру батареи Поночевному, - Товарищ старший лейтенант! Лейтенант Пивоваров прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы в должности командира огневого взвода. (Сделаю небольшое отступление, я прекрасно знаю историю этой батареи за 1941 год, и прекрасно знаю, что награждения на этой батареи были несколькими неделями позже в начале сентября, но в этой книге награждения всё же произошли в конце первой декады, августа месяца как впрочем и передвижения по службе. Для тех кто ещё не в теме, поясняю, что приблизительно тогда же произошло и перемещение, - Павел Фёдорович Космачёв получив звание капитана, чуть позже принял 113-й отдельный артиллерийский дивизион, командиром 221-й батареи стал старший лейтенант Поночевный Фёдор Мефодьевич).
  В командной землянке кроме командира, были старший политрук Бекетов, старший лейтенант Роднянский, лейтенант Годиев. С которыми меня и познакомили, кроме того меня конечно же расспросили о моей службе на сторожевом корабле "Пассат". Особенно всех конечно заинтересовали наши встречи с немецкими кораблями. Тут я подробно, рассказал о всех трёх случаях, плоть до потопления "Пассата", здесь все прекрасно понимали, что я как командир корабля, сделал всё возможное, что можно было сделать при последнем бое. Но соотношение один к трём, по кораблям, а по орудиям фактически один к семи, да и как мог выжить бывший траулер против всё-таки военных кораблей? О том, что я стоял у орудия во время всех трёх столкновений, я естественно не упоминал.
  - Да ну и дела, - проговорил задумчиво Бекетов, - да у вас там можно уже писать полноценный роман на эту тему.
  - Да за такое награждать надо, - тут же с кавказской напористостью и темпераментом сказал, немного волнуясь Годиев.
  - За что? - ответил я ему, - это после попаданий с 11-й немецкий корабль пошёл на дно, все это прекрасно видели, как говорится неоспоримый факт. А после первых двух боёв, большие потери у экипажа, потеря командиров, один за другим, к тому же наш корабль имел значительные повреждения, хоть и смог дать ход и выполнить поставленные задачи. А в последнем случае, хоть командир и остался жив, но корабль потерял? Потерял. Тут и сказать нечего.
  - Хорошо, - тут же прекратил все вопросы Поночевный, - значит так сегодня уже вечер и поздно, твоё место будет в командирской землянке, с завтрашнего дня принимаешь огневой взвод. Знакомишься со своими подчинёнными, и со всеми остальными командирами, как среднего, так и младшего звена и за работу.
  Весь вечер мне пришлось рассказывать всё, что запомнил про Ленинград, а так же про сам Полярный, хотя я им честно сказал, что практически не видел его, был занят ремонтами или перевооружением сторожевого корабля, а в остальное время были выходы на сопровождение как отряда кораблей ЭПРОН, так и "Меридиана".
  Тут же выяснил вопрос, который меня мучил, почему батарея не стреляет. Им просто напросто запретили - нет прожекторов, есть прожекторный взвод, есть один небольшой прожектор, который предназначен для обеспечения стрельб при десантировании немцев на полуостров и только для этого. Выбить же пока прожекторы не получается, все кто приезжает сюда только обещаю, притом клянутся, что это сделают и на этом всё.
  - Понятно, всё как всегда, - задумчиво сказал я.
  - А что мы можем сделать? - тут же запальчиво сказал Годиев.
  - Да, что кроме говорильни? - тут же поддержал его Бекетов.
  - Ну, можно продвинуть его как раз через вашу линию, - тут же ответил я.
  - Как? - вопросительно сказал Бекетов.
  - Пригласите сюда в ближайшее время на запланированные партийные и комсомольские собрания, члена Военного совета флота и начальника политотдела флота, ещё главного комсомольца, - тут же предложил я, - мотивируйте это тем, что у коммунистов и комсомольцев батареи есть к ним вопросы. Какие? Вот как раз и зададите им вопрос, - единственное место, через которое немцы доставляют к своим войскам всё необходимое, здесь на Севере, перед нашей батареей, а нам не дают стрелять, как это называется? Неужели прожекторы такая проблема, что их нельзя снять с второстепенных объектов даже маломощные, хотя бы два-три. Поставить вопрос ребром, уж не вредительство ли это и куда смотрят наши партийные и комсомольские органы? Сказать, что если этот вопрос и после этого не решится, в течение месяца, то всей батареей напишем товарищу Сталину открытое письмо с такими вопросами и спросим уж не вредительство ли это уже у него?
  - Да сильно сказано, - с восхищением посмотрел на меня Роднянский.
  - Не только это, - тут же ответил я ему, - тут у партийных и комсомольских органов будет один путь - как можно быстрее изыскать нам прожекторы, мы же решение оформим протоколами собраний.
  - Наверное, надо так и сделать, - тут же сказал Бекетов, - завтра же с утра посоветуюсь с Поночевным и секретарём партийной организации батареи.
  После такого решения все легли спать.
  С утра я начал знакомиться со своим огневым взводом, в первую очередь с орудийными расчётами, а так же не поленился проверить состояние орудий.
  Я решил не форсировать событий на батареи, а действовать помаленьку.
  Уже тогда я понял, что немецкие суда через фарватер шли только в ночное время, а использовать единственный маломощный прожектор командование МУРа запретило, с оговоркой в виде приказа, только если будет десант на полуостров.
  В первую очередь я, приказал вырыть окопы для укрытия личного состава расчётов, по одному с каждой стороны дворика, окоп для укрытия заставил вырыть и на отделение подачи.
  На следующий день был налёт, прилетело две девятки бомбардировщиков, образовав круг стали пикировать по одной машине.
  Поночевный приказал зенитчикам в бой не вступать. Да и что могло сделать их потрепанное оружие против такой массы самолетов! Лучшая защита в этот момент - полнейшая маскировка. А самолеты все кружили, кружили, искали цель, провоцировали огонь.
  Я за это время внимательно смотрел, стараясь запомнить с каким радиусом кружили, как заходили на бомбёжку, на какой высоте примерно выходили из пикирования, заодно прикидывая по новому, где бы удобно разместить, зенитную точку.
  После того как налёт закончился, принялся по памяти делать зарисовки и проставлять цифры.
  Вообще-то весь этот налёт бездеятельность всех и вся действовала не только на меня, но как я и заметил на всех окружающих, угнетающе.
  - Тут надо постепенно это болото шевелить, - думал я, помогая работать своим подчинённым, ведь им надо было не только вырыть окопы, но и подвести к ним зигзагообразные траншеи. На всё про всё ушло несколько дней, за которые так же были налёты немецкой авиации, уже во время третьего стало чётко видно, что немецкие пилоты действуют по шаблону, всегда одинаково. Да и что менять, если и так всё получается и при этом, потерь нет.
  Поэтому и план вырисовался, где и когда - это касалось выбора позиции и момента начала стрельбы из М-4.
  Поэтому выбрав время, обратился к Поночевному, при этом не только всё показал на примере трёх последних налётов, которые я зарисовал с указанием остальных параметров, но и предложил показать всё наглядно, тут же на территории батареи.
  К этому мероприятию привлекли и лейтенанта Пушного и пулемётчика оставшийся счетверённой установки М-4 Травчука.
  Я на местности рассказал ещё раз и показал, где должна стоять установка, а для большего спокойствия, если что, предложил выкопать ещё небольшой блиндаж, куда бы, в крайнем случае, мог бы нырнуть пулемётный расчёт. Время стрельбы ограничить всего десятью-пятнадцатью секундами.
  - А чего так мало? - задал вопрос Поночевный.
  - За это время, эта установка выпускает порядка 500 патронов, - за меня ответил Пушной, - этого вполне достаточно.
  - Так как идея моя, - говорил я, - поэтому предлагаю первый раз, за установкой буду стоять я сам, помогать будет Травчук, ну а на следующий налёт уже будут стоять сами зенитчики.
  Несмотря на возражения Травчука, Поночевный согласился со мной и тут же приказал Пушному начинать готовить позицию и небольшой блиндаж на несколько человек.
  Народа у зенитчиков хватало, поэтому они начали работать сразу и над позицией и над укрытием. На все эти работы у них ушло всего два дня. После чего на позиции установили счетверённую зенитно-пулемётную установку образца 1931 года М-4.
  М-4 отличалась от обычного пулемёта Максима образца 1910 наличием устройства принудительной циркуляции воды и большей ёмкостью пулемётных лент - на 500 патронов, вместо обычных 250. Используя зенитные кольцевые прицелы, установка была в состоянии вести эффективный огонь по низколетящим самолётам противника (максимально на высотах до 1 400 метров при скорости до 500 км/час).
  Очередной налёт немецкой авиации пришлось ждать аж до следующего дня. Вахтенный сигнальщик Глазков заметил приближение самолётов без нескольких минут двенадцать, о чём известил условленными для всех ударами в рынду. Я в это время находился около третьего орудия, где с его командиром Фисуном, обсуждали как ещё более качественно, замаскировать орудие.
  Не теряя времени, я тут же помчался к подготовленной позиции, где уже находился Травчук (как мне показалось, тот за эти дни вообще не отходил от этой позиции, при этом работая лучше всех зенитчиков, привлечённых для оборудования позиции).
  - Ну что готов, - спросил я, останавливаясь около самой установки.
  - Так точно, - доложил пулемётчик, при этом приплясывая от нетерпения. Тому тоже не терпелось проверить мою теорию.
  Как всегда подлетевшие самолёты сначала пошли по кругу над позицией нашей батареи, потом, по всей видимости, ведущий группы бомбардировщиков включив сирену, пошёл на бомбометание.
  - Он то нам и нужен, - с удовлетворением подумал я, рассматривая самолёт через зенитный кольцевой прицел, по согласованию с Травчуком тот поставил в каждую ленту каждый десятый патрон бронебойный (конечно мы понимали, что для стрельбы по самолётам противника необходимо вести, только бронебойными, но в наличии тех было ограниченное количество, в отличии от обычных).
  Достигнув километровой высоты тот начал вываливать свой груз на нашу батарею.
  - Пора, - подумал я, открывая огонь с набольшим опережением, в этот момент самолёт достиг точки где пилот стал выводить его из пикирования, но что-то у него не получалось совсем, самолёт как шёл к нашей батареи, так и не хотел останавливать и продолжал с ускорением идти вниз.
  Есть, попал, - с удовлетворением и радостью подумал я, прекращая стрелять, но при этом, не прекращая сопровождать его через прицел. Немецкому пилоту практически удалось, остановить падение, ещё миг и он бы успел пойти на набор высоты, но тем не менее ему не хватило чуть-чуть. Нос самолёта он поднять успел, а вот хвостовую часть нет, удар об грунт оторвал метра три хвостовой части, после чего самолёт повело в результате чего он чиркнул об грунт уже левым крылом, которое, не выдержав нагрузки тут же отлетело, самолёт брюхом поехал по грунту.
  - Есть попали, - от увиденной картины падения немецкого самолёта, кричал возбуждённый Травчук.
  Переместив прицел установки на следующий немецкий бомбардировщик, который включив сирену, уже пикировал где-то на высоте двух километров, стал его сопровождать, наконец тот прошёл километровую отметку, это стало ясно по тому как он начал сбрасывать бомбы.
  - Пора, - не успело это слово произнестись мысленно, как мои руки привели в действие зенитную установку. Не знаю почему, но пилот этого бомбардировщика стал выводить самолёт из пике намного раньше, чем должен, при этом развернув его в сторону Норвегии, стал постепенно набирать высоту, по ходу подъёма самолёта вываливая оставшиеся бомбы в воды залива.
   - Задели, но не сильно, или испугался когда дали отпор, - удовлетворённо подумал я.
  - Третьих идёт на нас, - под моим ухом закричал Травчук.
  Мы с Травчуком, ещё до налёта распределили обязанности, на все случаи которые могут произойти. Основная же обязанность Травчука была наблюдать, в том числе и через мой бинокль за тем, куда пикируют немецкие самолёты.
  По нашей договорённости, я тут же оторвался от установки, переместился на её левую сторону, при этом справой её стороны уже находился Травчук. На раз мы уронили её вперёд на заранее расстелённую плащ-палатку, тут же оба метнулись назад, подхватили деревянный короб и насунули его на установку, после чего нырнули в выстроенный блиндаж, при этом заскочивший последний Травчук прикрыл проход деревянными дверями. В этот момент вокруг нас разразился огненный ураган, немцы в отместку за сбитый самолёт стали высыпать на нас весь свой смертоносный груз.
  Мы выжили, прямого попадания в наш блиндаж не было, но близкие разрывы были. От близких разрывов мы с Травчуком оглохли, были обсыпаны мелкой крошкой, очень тяжело было дышать, и скорее всего к тому же вход в блиндаж засыпало.
  Через некоторое время рядом раздались возбуждённые голоса, тут же пошли отрывистые команды, но кто говорил было непонятно. После серии взрывов вокруг блиндажа, я слышал как сквозь вату. Наконец через небольшой промежуток времени, двери смогли отодвинуть в сторону, в блиндаж первым заглянул лейтенант Пушной, уж его-то даже в таком состоянии я узнал.
  - Живые, - его голос, вернее крик услышали все, кто был рядом. Их отдалённый гул я слышал еле-еле.
  Первого по очереди выдернули наверх Травчука, потом те же руки подхватили меня и выдернули из блиндажа. Чем дальше меня вытаскивали, там большее количество рук меня подхватывало. Наконец я оказался сверху на грунте около нашей полузасыпанной зенитной позиции, меня положили на шинель, около меня на колени опустился наш фельдшер Попов, начал ощупывать меня. К тому моменту я начал хоть нормально дышать, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух.
  - И этот нормальный, - доложил куда-то в сторону Попов, - контузия у них, им надо отлежаться в лазарете, выспаться, побыть в тишине. В общем, через несколько дней оклемаются.
  - Что с моей установкой, - беспрерывно повторял лежащий рядом со мной, тоже контуженный Травчук.
  - Да нормально всё с установкой, только засыпало сильно, сейчас откопаем её полностью, тогда и обслужим, - успокаивающе проговорил Травчуку, его командир лейтенант Пушной, - так что все с ней нормально, через несколько дней сам всё увидишь.
  В этот момент надо мной наклонился командир батареи старший лейтенант Поночевный, - молодцы, сбили-таки одного, я уже доложился оперативному дежурному МУРа.
  Понимая, что в любой момент отключусь, быстро произнёс, - упавший самолёт надо потушить, и выставить охрану, оклемаюсь, разберёмся с ним, ничего с него никому не отдавать.
  После произнесённой фразы, мои мозги казалось бы выключились.
  Очнулся я только рано утром, организм потребовал справить естественные надобности. Это помещение я узнал сразу, тем более рядом со мной, на соседней койки лежал Травчук. Находились мы с ним в помещении для больных нашего лазарета. Его я видел только раз, когда приходил знакомиться с хозяйством Попова.
  Хоть голова у меня ещё болела, но в остальном чувствовал я себя нормально. Сев на кровати почувствовал под ногами тапки, надев их побрёл к выходу, где располагался туалет я знал. Но уже за дверью наткнулся на нашего санитара Батурина, который увидев меня, тут же подскочил со своего топчана и ринулся ко мне.
  - До ветру надо, - сказал я ему.
  Тот всё равно проконтролировал мой поход до ветру, к моменту моего прихода до кровати, в комнату где мы с Травчуком лежали зашёл и Попов.
  - Как себя чувствуете, Анатолий Владимирович, - подсев ко мне на табурет начал наш фельдшер, - что беспокоит.
  - Пока только голова болит, но и то терпимо, - сообщил я, - а так всё нормально.
  - Чего ж вы хотели, - сообщил тот, - после такой бомбардировки это нормально, на батареи все думали, что от вас после бомбёжки ничего не останется. Немецкие пилоты вывалили весь свой груз на вас. А голову мы до вечера в порядок приведём, сейчас подготовлю для вас порошок, как раз есть подходящий, Батурин принесёт. Кстати есть, не хотите?
  - И есть хочу, - я после его слов почувствовал настоящий голод.
  - И поесть вам сейчас принесут, - проговорил Попов, - ваш ужин так и стоит у нас, сейчас пока будете пить порошок, Батурин вам его подогреет.
  Удовлетворённый моим осмотром Попов вышел из комнаты, через минуту Батурин занёс мне в кружке уже разведённый порошок. Не успел я допить этот горьковатый напиток, как санитар появился снова, держа в руке миску в подогретой кашей в одной руке и кружку чая с хлебом в другой руке.
  Всё это я проглотил меньше чем за минуту, практически не жуя, запив чаем, после чего откинулся на подушку.
  После ощущения сытости закрыл глаза, понимая, что для меня сейчас главное сон, заснул на удивление быстро.
  Проснулся после обеда от разговора Травчука и Батурина. Голова уже не болела, от слова вообще. Последний, неторопливо рассказывал последние новости о происходящим на нашей батареи.
  - Так что не волнуйся за свою установку, - неторопливо и негромко, чтобы не разбудить меня рассказывал Батурин, - вашу зенитную позицию уже восстановили, лейтенант Пушной бросил на неё практически всю свою батарею. Установка же не пострадала, только была засыпана сильно, да и пулемёты ещё сейчас обслуживают, чтобы значит были готовы опять стрелять. Да сам скоро всё увидишь, вас не сегодня так завтра выпишут, вы же не ранбольные.
  Так оно и оказалось, уже к вечеру я перебрался в нашу командирскую землянку.
  Все командиры нашей батареи выразили мне своё восхищение такой победой, а старший политрук Бекетов, по секрету сообщил, что за сбитый самолёт мы представлены к правительственным наградам.
  
  Глава 3
  
  На следующий день разбирались с немецким самолётом. К этому делу я подключил лейтенанта Пушного, с несколькими бойцами его зенитной батареи. Конечно же меня в первую очередь интересовало вооружение самолёта.
  На вооружении сбитого самолёта (это был бомбардировщик люфтваффе Юнкерс Ju-88) было три пулемёта MG 131, с первыми двумя, которые были установлены для защиты верхних полусфер самолёта проблем со снятием не было. Оба пулемёта стояли в турельном варианте, так что и сами турели были демонтированы. Помимо их снятия, были извлечены и все боеприпасы к ним. А вот с третьим пулемётом пришлось потрудится при его извлечении, тот был расположен в нижней части самолёта, был предназначен для защиты задней нижней полусферы самолёта, наружу у него торчала незначительная часть самого ствола. На и его извлекли довольно быстро в течении часа.
  Ко всему же обрадовался, что все боеприпасы были бронебойными, где через каждый пятый патрон стоял бронебойно-трассирующий.
  К моменту, когда мы начали вытаскивать и снимать вооружение с самолёта к нам подошёл и старший политрук Бекетов, который, по всей видимости думал, что мы будем заниматься мародёрством в отношении экипажа, из него не выжил никто - толи от ударов об землю, толи от попадания из нашего М-4 (по крайней мере один стрелок был убит так), это проверили в первую очередь.
  Все пулемёты, турельные установки и боеприпасы после извлечения складывались отдельно, трупы я приказал сложить в ряд, но тоже отдельно, от вооружения.
  Именно в этот момент к нам подошёл командир батареи Поночевный, его первый вопрос был, - ну и чем вы тут занимаетесь? Что делаете?
  - Вот приводим в порядок ещё три пулемёта с двумя турелями, для зенитной батареи, - доложил я командиру, - есть так же предложение.
  - Какое? - тут же поинтересовался Поночевный.
  - Попробовать демонтировать немецкую радиостанцию, если цела, можно установить её у радистов, а на прослушивание посадить человека, который знает немецкий язык, может и налёты не будут такими неожиданными, - проговорил я, - их радиостанция вроде целая, но тут надо радистов привлекать, если вы, как командование решите.
  По всей видимости, такое неожиданное предложение заинтересовало не только Поночевный, но и Бекетова.
  - Мы подумаем, - решил Поночевный, - может так и будет.
  - Тут надо решать быстро, - высказал я свою мысль, - пока дождей нет, а то пропадёт всё однозначно.
  На что наш командир батареи кивнул головой в знак понимания этого.
  - Есть ещё несколько мыслей насчёт этого упавшего самолёта, - продолжил я, - можно попробовать подурачить немцев с помощью его.
  - Это как подурачить, - не понял старший политрук Бекетов, - говори яснее.
  - Да всё просто его не надо убирать отсюда, - проговорил я, - вернее не так. Вот представьте такую картину, вы немецкий лётчик, знаете, что здесь сбили вашего друга, сверху же самолёт будет прекрасно виден днём так? Так, после ещё одного обстрела, немцы точно засекут, откуда два раза стреляли, и скорее всего за ориентир возьмут свой самолёт, который здесь лежит. А мы то его немного переставим как нам нужно, чуть-чуть метров на пятьдесят-сто в сторону, да ещё там оборудуем позиции для зенитчиков да и ложные позиции для наших орудий, и пусть немцы тренируются в бомбометании на здоровье, но чуть в стороне от наших позиций. Думаю, на некоторое время это введёт их в заблуждение.
  - Это ты хорошо придумал, - задумчиво проговорил Поночевный, - может и пройти на некоторое время, дело то к зиме идёт, а там ориентиров будет поменьше.
  - Тут ещё такое дело, зенитные позиции то стрелять могут и по настоящему, тем более что у нас есть из чего, - как бы задумчиво проговорил я, а в этом месте кивнул на немецкие пулемёты. Как считаете, товарищ старший политрук это хорошо, если немецкие пулемёты будут сбивать немецкие самолёты?
  Хотев что-то до этого сказать, наш "комиссар", тут же задумался. Он, как и командир, прекрасно знали, про состояние вооружения - расстрелянные стволы пулемётов в зенитной батареи Пушного.
  - Тем более, что боеприпасов к ним всего лишь на налёта три четыре, а их пополнить мы навряд ли сможем, - смотря на Бекетова, дожимал его я, - у них же преимущество, они все по крайней мере бронебойные.
  - Я думаю, что хорошо, - всё же немного подумав, произнёс Бекетов.
  - Документы у немцев собрали? - задал я очередной вопрос Поночевному.
  - Никто не собирал, а для чего? - тут же уточнил он.
  - Ну во-первых, они подтверждают что мы сбили, - начал говорить я, - во-вторых, наши разведчики будут знать и докладывать нашему командованию, кто против нас по авиации выступает. Ещё надо собрать для передачи компетентным органам, все ценности с них, пусть хоть так компенсируют растраты государства на войну, составив конечно соответствующую бумагу. Правильно товарищ старший политрук? Вот кстати и наш комсорг Рыбаков рядом, его тоже в комиссию включить можно.
  - Да какие у них ценности могут быть? - удивился Бекетов.
  - А я почём знаю, - пожав плечами ответил я, - я пока только вижу на руке вон того только часы, которые кстати я готов выкупить у нашего государства за две свои зарплаты.
  - Подожди, - немного подумав, ответил Бекетов, - так у тебя же часы есть свои.
  - Есть, - согласился я с Бекетовым и даже посмотрел на них, - а я не для себя. Хочу провести среди зенитной батареи Пушного конкурс, кто лучше всего покажет себя при налётах за пулемётами, к примеру за месяц, тому и вручу как приз за отличную стрельбу.
  - То есть, - вскинулся Бекетов, - комсомольская и партийная организация тут будут в стороне?
  - Так вы же ничего не предлагаете, - посмотрев на Бекетова и пожав плечами, ответил я, - вот я и решил проявить инициативу, частным так сказать порядком, за свой счёт.
  - Нет так не пойдёт, - решительно сказал Бекетов, - их мы конечно осмотрим, составим бумагу как положено, заодно посмотрим, что можно будет оставить для ценных именных призов от имени командования батареи. С политотделом МУРа я вопрос решу.
  Конечно же я не хотел покупать ещё одни часы, а подтолкнуть нашего "комиссара" к такому решению, что тот и сделал.
  После этого разговора вокруг самолёта закипела робота.
  Были срочно вызваны наши радисты, которым Поночевный тут же поставил задачи по осмотру радиостанции находящийся на борту самолёта, на предмет пригодности их для дальнейшей эксплуатации.
  Кроме того комиссия в составе трёх человек, во главе с Бекетовым осматривала немецких пилотов и составляла опись всего что было ценного у них, при этом собирая все документы которые были у тех.
  Лейтенант Пушной развил бурную деятельность, во-первых, поставил несколько компетентных своих зенитчиков чистить немецкие пулемёты. Во-вторых, назначил одного младшего командира вместе с бойцами рыть ещё две позиции для установки в них на деревянные ящики турелей для пулемётов. Я же подсказал ему идею, что как только немцы станут пикировать на позицию зенитной установки М-4, то только тогда по ним откроют огонь ещё с двух точек немецкие пулемёты, причём выбрали их так, чтобы хорошо простреливались самолёты, которые будут пикировать на позицию М-4. Про ящики, которые можно было использовать как подставки для турелей с пулемётами и ими же накрывать пулемёты, Пушной и сам сказал, быстро же он схватывал всё, раза было достаточно.
   Помимо этого здесь же появился Жуков со своими подчинёнными, им я предложил осмотреть баки на предмет наличия бензина. Тот был ходовым товаром здесь на полуострове.
  Я же, не забывая о своих прямых обязанностях, направился на позиции своих орудий, как для проверки порядка на них, а так же для проведения занятий с наводчиками орудий, не забыв отправить часть расчётов для оказания помощи в подготовке зенитных позиций, налёты авиации немцев уже достали всех на батареи. После обеда я же планировал проверить состояние, условия хранения снарядов.
  После обеда проверить всё не получилось, прибежал посыльный, командир батареи собирал весь командный состав на совещание.
  На КП батареи, я увидел довольного командира, Поночевный, неторопливо ходил по землянки, дожидаясь сбора всего руководящего состава потирая руки ладонь об ладонь. За столом сидел Бекетов, что-то торопливо набрасывая карандашом в своём блокноте.
  Вслед за мной зашёл старший лейтенант Роднянский, а через минуты три пришли Годиев и Пушной.
  - Ну вот все в сборе, - Поночевный присел за стол и продолжил, - есть хорошая новость, наши радисты сказали, что радиостанция, вроде в рабочим состоянии, они уже демонтируют её для установки у себя. Нашу такую инициативу в отношении прослушивания эфира одобрило командование МУРа, знания немецкого языка есть у нескольких наших бойцов вот их и привлечём к этому. Кроме того прошла инициатива нашего старшего политрука Бекетова, об объявлении лучшего стрелка на батареи. Приз тоже одобрен трофейные именные часы с дарственной надписью. Тут вопрос решён с политотделом МУРа. Об этот будет объявлено завтра, во всех подразделениях.
  - Нам же разрешили отстрелять, все бронебойные патроны из немецких пулемётов, - продолжил командир батареи, - там все смеялись в кабинете у начальника МУРа, когда я им сказал про эту инициативу, но разрешили, мне опять сказали, что запасных стволов для зенитных пулемётов нет, хотя их давно заказали.
  Посмотрев на лейтенанта Пушного, спросил, - когда подготовите ещё две позиции для немецких пулемётов и укрытия.
  - Думаю завтра до утра будут готовы, - уверенно сообщил Пушной, - в подготовке позиций помогают все, всем уже надоели эти налёты, пусть теперь фрицы на самолётах покрутятся как вошь на кожухе, ожидая со всех сторон ответку.
  - Не успеем подготовить ложные позиции, - тут же добавил Годиев, - времени мало будет.
  - А вы подготовьте только одну ложную позицию, - предложил я, - а остальные потом, им для начала хватит и одной.
  - Согласен, - тут же кивнул головой Поночевный, - считаю, что одной вполне хватит для немецких тренировок. Какие кстати пулемёты нам достались?
  - MG 131 - крупнокалиберный пулемёт, патроны 13-мм, - тут же сообщил Пушной.
  - То, что крупнокалиберные это хорошо, - удовлетворённо произнёс Поночевный, - может ещё сбить кого получится.
  - Вот завтра и проверим, - кивнул головой Роднянский, - сегодня налёта не было, значит завтра точно будет.
  На этом совещание и закончилось.
  Я на выходе остановил лейтенанта Пушного, - нужно переговорить.
  Когда мы отошли в сторону, тот вопросительно посмотрел на меня.
  - Об объявлении лучшего стрелка батареи, будет объявлено завтра, - я посмотрел на Пушного, - а сегодня нам бы решить, кто встанет за пулемётами.
  Пушной непонимающе уставился на меня.
  - Ну за М-4 встанет конечно же Травчук, это не обсуждается, - сказал я, - а вот за один из пулемётов хочу встать я.
  Видя как Пушной что-то хочет сказать, остановил его, - может быть первый раз это случайность, но я бы хотел проверить это, потому и прошу поставить меня завтра. Не попаду, значит, случайно попал первый раз. Попаду, значит, могу метко стрелять. Ну как проверим? Последний раз.
  Пушной немного подумав, кивнул головой в знак согласия.
  Я не сомневался в том, что попаду и на этот раз, но видя, что на вторую точку у Пушного были свои виды, продолжил, - можно за вечер приспособить и третий пулемёт для стрельбы из окопа, закрепив его неподвижно.
  А вот на этом месте Пушной улыбнулся, по всей видимости, у него эти два тяжёлых пулемёта, тоже были заранее распределены, а вот третий пока нет. А так все три при деле.
  - Договорились, - тот протянул руку, которую я пожал.
  Ночь прошла спокойно, а рано утром я был на позициях, привычка вставать, рано утром никуда не делась. Пока было время, осмотрел новые подготовленные зенитные позиции. Обе сделаны были на совесть, вместе с небольшими блиндажами в качестве укрытия.
  Там его и нашёл лейтенант Пушной. С ним они определили, кто занимает какую позицию, так же прошлись до позиции где был установлен третий пулемёт. Перед тем как пойти на позиции своего огневого взвода, я попросил Пушного предупредить всех пулемётчиков на позициях, о том, что боезапас у нас ограничен, на что тот согласительно кивнул головой.
  На позициях взвода службу несли как положено, это в первую очередь были дежурные сигнальщики.
  После завтрака я всё же закончил проверять состояние и условия хранения снарядов при последнем третьем орудии. Замечаний не выявил. Все эти проверки производились в присутствии младшего сержанта Морозова, который являлся командиром отделения подачи, по национальности мордвина могучего телосложения.
  По плану занятий сегодня должна быть тренировка второго орудия, в то время когда за ними наблюдали остальные расчёты двух орудий, после чего должен быть разбор занятий. Но это так планировалось, хотя они и начались нормально, первые и прошли аж десять минут. А потом были прерваны - раздались звуки рынды "воздушная тревога".
  - Ну, вот сейчас и посмотрим, как пройдёт налёт, - на бегу подумал я, смотря на небо в сторону Норвегии. Именно оттуда и прилетали бомбардировщики.
  Спрыгнув на позицию, где был установлен тяжёлый немецкий пулемёт MG 131 на турельной установке. Том уже находился второй номер расчёта красноармеец из зенитной батареи лейтенанта Пушного.
  Увидев меня, тот доложил, - зенитный пулемёт к бою готов, второй номер красноармеец Семёнов.
  - Хорошо, что готов, - проговорил я, - задачу свою знаешь?
  - Так точно в первую очередь наблюдать и докладывать, если на нашу позицию будут пикировать немецкие бомбардировщики.
  - Этот хорошо, что знаешь, держи мой бинокль, - во время разговора с ним я не спускал взгляда с неба. Уже невооружённым взглядом было видно, что к району позиции нашей батареи приближается девятка бомбардировщиков, в прикрытии у них была пара истребителей. Не прошло и минуты когда они уже были над нами и стали образовывать круг диаметром с километр, после чего первый из них завалился на крыло, стал пикировать на нас, не забыв включить сирену для устрашения.
  Травчук запомнил хорошо, как я в предыдущем бое начал стрелять только тогда когда самолёт прошёл километровую высоту, в этот раз он тоже открыл огонь, когда первый самолёт достиг километровой высоты, в момент сброса бомб, что-то не понравилось пилоту и он стал выходить из пике уже над заливом. Почти половина бомб упала в воды залива.
  В этот момент уже пикировал второй самолёт и Травчук перенёс огонь зенитной установки на него, тот сбросил бомбы все, но точность его бомбометания была невысокая, бомбы легли в стороне от батареи. Сбросив бомбы, он так же стал уходить в сторону Норвегии, на свой аэродром.
  Третий уже подкорректировал своё пикирование, поставив за задачу подавить зенитную установку. Первым по нему открыл огонь MG 131 со второй позиции, стреляя короткими, но частными очередями.
  Я же дождался, пока тот опустится, чуть ниже и тоже начал стрелять экономными очередями патронов пять-семь. В первую очередь, приноравливаясь к самому пулемёту и одновременно дожидаясь когда тот закончит бомбить, чтобы начать набор высоты. В этот момент я зарядил по нему две длинные очереди патронов на двадцать. И в этот раз чуйка меня не подвела, хоть тому и удалось уйти от нас, но за ним шёл шлейф чёрного дыма, я всё же попал ему в один из моторов, и тот уходил от нас на одном.
  Четвёртый бомбардировщик выбрал для сброса бомб, позицию MG 131, который первым открыл огонь по третьему самолёту. К тому моменту я уже прочувствовал хорошо этот тяжёлый пулемёт, огонь открыл, когда тот достиг примерно восьмисот метров в него пошли попадания, я это чувствовал, пилот стал отворачивать в сторону Норвегии, но вывести его из пике пилот не смог, бомбардировщик так и нырнул в воды залива.
  Это было последней каплей в терпении пилотов остальных самолётов, они стали сбрасывать свой бомбовой груз с 2-х километровой высоты. При этом торопясь развернуться на обратный курс.
  Но тут решили показать себя пара немецких истребителей, они стали заходить на мою позицию. По всей видимости, чтобы пройтись по ней из своих пушек.
   - Ну что ж, посмотрим, кто кого, - пробормотал я, беря в прицел ведущего пары. Я рассчитывал, что тот откроет огонь с максимально близкой ко мне дистанции. Сам же был намерен стрелять уже с полукилометрового расстояния.
   Я уже был готов открыть огонь по нему, как меня опередил, открыв огонь Травчук, из своей зенитной установки М-4 и хорошо ударил, по всей видимости, попав ведущему в мотор. Тот и так шёл со снижением, а тут сразу заклинил мотор, у немца не оставалось выхода, как садиться здесь на брюхо, пролететь через пролив он при заглушенном моторе не смог бы.
  Всё это пронеслось у меня в голове, я тут же попытался взять в прицел второй истребитель, но тот, добавив газу и сделав левый разворот, пошёл в сторону Норвегии, при этом набирая высоту.
  Оторвавшись от пулемёта, снял фуражку, утерев пот со лба ладонью, оглянулся на красноармейца Семёнова, тот смотря на меня круглыми глазами, произнёс, - высший класс.
  Тут мне в голову пришла избитая фраза, которую я и произнёс, - кто к нам с мечём придёт, тот от него и скопытится. При этом похлопал по ручке немецкого пулемёта.
  Посмотрел по сторонам, увидел как с десяток наших батарейцев бегут к упавшему истребителю, у некоторых из них в руках было оружие.
  - Семёнов, ты тут как-то сам дальше, - проговорил я, смотря как из самолёта вытаскивают немецкого лётчика, - а у меня дела.
  - Есть, так точно, - Семёнов мало того что отвечал уставными фразами, так ещё вытянулся, встав по стойке смирно. Это здесь-то на зенитной позиции, да ещё после боя.
  - Молодец Семёнов, - вновь обратил своё внимание на Семёнова, - скажу Пушному, чтобы написал на тебя представление на медаль.
  
  
  Глава 4
  
  К тому моменту когда выдвинулся к упавшему самолёту, немца оттащили чуть в сторону, тот стоял с поднятыми руками, находившийся около него лейтенант Годиев, выворачивал у него карманы вытаскивая всё из них. Кобуру с ремнём держал стоящий рядом с ним боец прожекторного взвода.
  У немца я даже не задерживался, меня в первую очередь интересовало вооружение самолёта.
  До самолёта лежащего на брюха я дойти не сумел. На меня налетело руководство нашей батареи, а точнее старший лейтенант Поночевный и старший политрук Бекетов. Энергия и радость из них так и пёрла, выход ей они дали обнимая меня.
  - Я уже доложил о двух сбитых и одном подбитом дежурному МУРа, на меня только что вышел сам комендант укрепрайона комбриг Петров, для уточнения. Командованию батареей объявлена благодарность, а всем кто принимал участие в отражении налёта, обещаны награды. Я доложил, что ты уже сбил два самолёта, комбриг сказал, что тебе будет орден в ближайшее время. Можешь заранее вертеть дырку на груди. А тут ещё захватили пилота самолёта, опять сейчас буду докладывать дежурному МУРа.
  - Сам всё слышал, - заверил стоящий рядом с Поночевным Бекетов, - всё до последнего слова правда, мы рады за тебя.
  - Вот теперь верю, что снайпер, - бросившись поздравлять меня, произнёс Пушной, - слова на ветер не бросаешь, две атаки - два самолёта, молодец.
  - Ты это, - обратился я к Пушному, - пока не забыл, сделай представление на Семёнова на медаль, боец молодцом держался во время боя.
  - Сделаю, - кивнул тот головой, - у нас все такие на зенитной батареи.
  - Настоящий горец, - освободившийся Годиев, подскочив ко мне похлопал меня по плечам, - мама будет тобой гордиться, держи. Протянул мне ремень с кобурой. Судя по тому какой вес был у кобуры, там был и пистолет.
  - Спасибо Георгий, за хороший подарок, - сердечно поблагодарил я того, повернулся к Пушному, - с тебя кстати, тоже подарок.
  - Это какой же, - мгновенно подобрался Пушной, - пулемёты не дам.
  - Отдашь, - ответил с улыбкой я, - только тот, что стреляет через вал винта, ты его всё равно никуда не приспособишь. А мне самое то. И все боеприпасы к нему мои, тем более что на другие пулемёты они не пойдут.
  - Этот заберёшь, - не зная, что я задумал, легкомысленно согласился со мной Пушной.
  Вокруг самолёта уже собралось большое количество народа, Тут же крутился и всё внимательно осматривал наш хозяйственник Жуков, в этот момент к нему прибежало несколько человек из хозвзвода, каждый из них притащил по нескольку явно пустых канистр. Отдавать такой "стратегический товар" тот никому не хотел.
  Увидев, что рядом крутится и мой командир 2-го орудия Михаил Пасечник, подозвал его к себе. Поставил ему задачу в первую очередь во время разборки самолёта проконтролировать, помочь и забрать к себе крупнокалиберный пулемёт который стреляет через вал винта, для наглядности показав который и боеприпасы к нему.
  Что Пасечник всё сделает, как ему сказали, я нисколько не сомневался, тот уже зарекомендовал себя с добросовестным, вдумчивым, требовательным младшим командиром.
  В общем, в этот день были сорваны все плановые мероприятия. Хозяйственники бегали туда-сюда с канистрами, сливая оставшиеся топливо.
  Лейтенант Пушной уже добрался до крыльевых пулемётов и производил их демонтаж, с помощью незначительного количества ключей которые имелись на батареи. Заодно прибирая и все боеприпасы к ним.
  - Через пару дней будет стоять только голый остров, да и тот, наверное сильно раскурочат, снимая даже обшивку, - думал я идя после обеда на КП батареи.
  Туда весь командный состав вызвал Поночевный.
  Наш командир, посоветовавшись со своим помощником и комиссаром, принял решение усилить с помощью трофейных пулемётов зенитную батарею. Нас вызывал для того, чтобы согласовать сколько людей мы можем выделить, уже сейчас для оборудования ещё двух позиций зенитчиков. Вокруг нашей батареи.
  - Надо как можно быстрее организовать эти позиции для зенитчиков, - с воодушевлением говорил нам наш комиссар Бекетов, - люди устали от налётов. А теперь мы можем дать отпор во время бомбардировок, это обязательно подымет боевой дух бойцов нашей батареи. К тому же вы все знаете, что командование батареи с сегодняшнего дня организовало конкурс на лучшего стрелка батареи. Пока по итогам последних дней лидирует лейтенант Пивоваров, за ним идёт Травчук, мы ещё сегодня вечером обсудим этот вопрос с комсомольцами батареи на собрании.
  Конечно же, все командиры были только "за", чтобы налётов авиации немцев было как можно меньше.
  Кроме того Поночевный довёл до всех командиров, что в ближайшее время радисты разберутся с двумя радиостанциями добытыми из самолётов и организуют место для дежурства по крайней мере дневного следя за эфиром.
  Пленного уже в сопровождении отправили в Озерко, где его уже с нетерпением ждёт представитель особого отдела и разведки.
  Лейтенант Пушной доложил, что нам достались два MG 17 7,9-мм германских авиационных пулемёта, которые ещё надо приспособить для стрельбы по воздушным целям, а так же один MG-151 15-мм, который стреляет через вал винта, его забирает Пивоваров.
  - Для чего? - коротко спросил Поночевный.
  - Ну, во-первых, там малый запас патронов и не тот калибр, что у других, во-вторых его ещё надо извлечь из самолёта, в-третьих хочу приспособить его со временем для стрельбы одиночными патронами, придумать что-то типа по примеру противотанковых ружей, а если короче сделать противосамолётное ружьё.
  - Ничего не выйдет, - авторитетно заявил Пушной, - во-первых, там отдача сильная, во-вторых, ну прострелит тот самолёт навылет и что? Тот полетит дальше и всё.
  - Посмотрим, - ответил я Пушному, - вот во время полярной ночи и подумаем всем огневым взводом, а потом проверим на практике, время будет.
  Выделив людей для обустройства зенитных позиций и укрытий, сам вместе с командиром 2-го орудия и его подчинённым краснофлотцем Стульбой принялся извлекать немецкий пулемёт, что всё же удалось сделать только поздно вечером. Пулемёт и боеприпасы к нему Пасечник со своим подчинённым утащили на позицию 2-го орудия.
  - У меня будет сохраннее, - на последок сообщил тот.
  - Хоть бы этот день был обычным, - зевая с утра, подумал я, идя на позиции своего взвода. За ночь пришлось дважды ходить проверять несение службы на огневых позициях.
  По идее немцы сегодня должны были или навалиться на нас всеми силами или наоборот взять тайм аут, для осмысливания потерь здесь над нашей батареей.
  Налётов авиации в течении дня не было, но тем не менее день этот был так же насыщенный до невозможности.
  Это и оказание помощи зенитчикам в дооборудовании позиций - за вчерашний день не успели. А как только я вместе с подчинёнными попал на обед, удары рынды оповестили весь личный состав батареи о боевой тревоги.
  Примчавшись на позиции своего взвода, я выяснил, что сигнальщиками в проливе замечен катер противника, достать его из крупнокалиберных пулемётов на таком расстоянии мы не смогли. Наши дальномерщики определили расстояние до него как пять километров двести метров.
  Поночевный принял решение попробовать достать его из орудий. Если не потопить, то хотя бы повредить, для чего приказал открыть огонь, стреляя поочерёдно, чтобы не сбивать настройку остальным.
  - Орудия фугасными снарядами зарядить, - начал командовать я.
  - Первое готово.
  - Второе готово.
  - Третье готово.
  - Первое огонь, - скомандовал я, немного погодя, - второе огонь. Чуть позже - третье огонь.
  И так по кругу несколько раз. Наконец, когда орудия делали четвёртый выстрел, после выстрела 2-го орудия, сигнальщики сообщили, что снаряд сделал практически накрытие, разорвавшись около борта катера.
  - Катер лёг против волны, - тут же доложили сигнальщики, - застопорил ход.
  - Прекратить огонь, - тут же последовала моя команда.
  - На катере по палубе ползёт человек, - продолжали докладывать сигнальщики, - по всей видимости, чтобы отдать якорь.
  Через пять минут сигнальщики сделали очередной доклад, - катер сносит в нашу сторону.
  В этот момент над заливом появился немецкий истребитель. По всей видимости, его вызвали специально, чтобы помог в прекращении обстрела катера. Сделав круг над катером, он пошёл к нашему берегу и попытался пулемётным огнём загнать расчёты в укрытия. Но над батареей его встретили заградительным огнём все наши пять зенитных позиций. Поняв, что так можно нарваться по серьёзному, пилот развернул самолёт и пошёл в сторону Норвегии.
  Катер же по чуть-чуть, но сносило в сторону нашего берега. Потопить его и положить победу в копилку батареи, можно было бы, но тут меня осенила другая идея. Я, взяв трубку, связался с КП батареи, командиром.
  - Фёдор Мефодьевич, есть идея в отношении катера, - тут же доложил я.
  - Ну давай выкладывай идею, - бросил в трубку Поночевный.
  - Тут рядом с нами базируются катерники, - стал развивать свою идею я, - так вот пусть они выдут навстречу двумя катерами, один поставит дымовую завесу, а другой пусть его захватит и отбуксирует к нам. Только пусть на наш катер возьмут дополнительно человек десять для контроля немцев.
  - Я тебя понял, - проговорил Поночевный и положил трубку.
  Ну что ж осталось ждать - или команды на уничтожение немецкого катера или смотреть, как его будут захватывать наши катерники.
  По всей видимости, Поночевный пересилил себя, раз не отдал приказ на уничтожение катера, а отправил старшего политрука Бекетова к катерникам.
  Те не стали долго затягивать, и от причала отошли два наших катера и на скорости пошли на сближение, причём один стал заходить по дуге. Он-то и прикрыл дымовой завесою тот участок залива. Второму катеру хватило десяти минут чтобы не только захватить катер, но и закрепив буксировочный трос потащить его к своей стоянке.
  Понятно, что захват катера наши катерники припишут себе, со злостью говорил на вечерним совещании Поночевный, хотя при этом добавил, что он сам доложил дежурному МУРа, как по поводу повреждения катера, так и об отправке Бекетова к катерникам.
  - Так не в этом дело, кто захватил, да как, - с горячностью ответил командиру Годиев, - тот катер нашим катерникам ещё пригодится, отремонтируют и будут на нём бить немцев.
  - Вот правильно, так и должны думать настоящие коммунисты, - тут же поддержал Годиева Бекетов, - что бы польза была в первую очередь нашей Родине. А заслуги нашей батареи по повреждению катера никто не умаляет.
  Я сидел молча, хотя в душе улыбался, именно так я и думал, когда давал эту идею Поночевному. Пусть все командиры батареи накапливают опыт, чтобы в нужный момент, правильно отреагировать на любые события.
  Следующий день 23 августа, в район нашей батареи наконец добрались сапёры, во главе с молоденьким младшим лейтенантом. Этой группе армейских сапёров была поставлена задача, выставить минные поля вдоль побережья в районе нашей батареи и показать проходы к берегу в них. Что они и сделали в течении нескольких дней.
  А вот после 25-го немцы стали ежедневно обстреливать позиции нашей батареи и каждый день в одно и тоже время примерно в 16.00. Почему именно в это время? Всё просто - в это время солнце останавливалось на той стороне, подсвечивало им, а нам било в глаза.
  - Установили напротив нас батарею, сволочи, - сквозь зубы процедил на второй день Поночевный, при этом сплюнул на землю, - и время обстрела выбрали оптимальное.
  На второй день мы уже знали, что немцы установили 150 миллиметровую батарею - этот факт определили по осколкам от снарядов.
  Командир отделения сигнальщиков Трегубов буквально несколько дней не отрывался от стереотрубы пытаясь определить, откуда немцы стреляют. В первые дни думали, что это мог подходить прошедший мимо нас проливом незаметно в тумане немецкий эсминец или миноносец. Но потом всё же определили, что это стреляет недавно установленная батарея.
  А нам приказано молчать, до тех пор, пока точно не определим место установки немецкой батареи.
  Пока же снаряды рвутся на огневой позиции. И если к бомбам, которые сбрасывали немецкие бомбардировщики, мы уже привыкли. Их можно увидеть заранее и среагировать. То снаряды в полёте не наблюдаются, их можно обнаружить только со звуком. Но и это совсем не точно. Так как звук почти всегда отстаёт.
  Вот представьте, снаряд летит в вашу сторону, должен упасть где-то рядом, а вы не слышите его полёта.
  Это конечно же в первую очередь действует на психику. Почему? А вот представьте снаряды ложатся рядом с вами, уйти с позиций нельзя - все три орудия установлены на стационарных основаниях. Имеют соответствующие размеры, что такое чем-то закрыть невозможно. Остаётся ждать конца обстрела.
  Кроме того на командный пункт батареи после каждого выстрела шли доклады: на первом порядок, на втором порядок, третье целое. И так постоянно пока не кончиться обстрел.
  Конечно основной состав расчётов укрывается в блиндажах. Но, тем не менее, хотя убитых и раненых у нас пока нет.
  Тогда же выяснили, что немцы стреляли с закрытых позиций, в то время как наши орудия расположены на видном месте, что бы как говориться не подойти и не подползти. Во время установки батареи об том, что её будут обстреливать, не думали.
  Обычно немцы выпускали порядка 50 снарядов, а если точнее 48 по 12 на орудие и после этого успокаивались.
  Тут то и выяснилось, что не всё мы предусмотрели, раненых и убитых нет - это хорошо, а вот за снаряды не подумали. Людей из состава расчётов укрыли в блиндажах, а снаряды и заряды оставили рядом с орудиями в орудийных нишах. Хотя, я должен был дать команду на вынес их за пределы орудийного дворика.
  И немцы не замедлили наказать нас, а точнее меня, за это. Один из снарядов попал в зарядную нишу, третьего орудия. Заряды, складированные там взорвались, - в небо взметнулся огромный огненный факел. Коробки с накалёнными зарядами рвались, как бомбы, фейерверком, разбрасывая горящий порох. Горящий порох разлетелся по всему дворику и проник в деревянные колодцы. На орудии загорелась краска, вспыхнуло деревянное основание. Вокруг орудия море огня, вот-вот взорвутся накалённые снаряды.
  Увидев дым над огневой позицией, краснофлотцы выскочили из блиндажа и укрытий и бросились спасать орудие.
  Я же в этот момент находился на позиции второго орудия, как только услышал крик сигнальщика, - дым над огневой позицией третьего орудия, тут же рванул туда за мной бросилось ещё три краснофлотца из состава расчёта, остальных притормозил командир орудия Пасечник.
  Немцы же увидев, что куда-то попали, естественно усилили артиллерийский огонь по участку, над которым стояло дымное облако.
  От взрывов казалось бы, что сама земля ходит ходуном. Все находившиеся в орудийном дворике Покатаев, Морозов, Рачков, Шалагин пытались всеми доступными способами сбить пламя. В ход шёл песок, земля, огнетушители, но успеха это не принесло. Тогда прямо в огонь бросился краснофлотец Мацкевич, снарядный из расчёта Покатаева.
  Именно в этот момент я спрыгнул в орудийный дворик.
  Мне одного мгновения хватило, чтобы понять, ещё немного и начнут рваться снаряды.
  - Снаряды выносить, иначе взорвутся, - на ходу прокричав, я ринулся вслед за Мацкевичем в огонь, при этом, не забыв затаить дыхание. Тот же схватив снаряд, выскочил из огня. Схватив первый попавшийся снаряд, я так же выскочил из огня. За мной в огонь ринулись Покатаев, Морозов, Барканов, Рачков, Шалагин.
  В это время подоспевший старший лейтенант Роднянский и старшина Зубов с помощью остальных бойцов пытались потушить огонь.
  Что я могу сказать, испугаться я не успел, действовал на автомате. Только потом сообразил что во дворике должны быть и были 50 снарядов. Это при том, что каждый из снарядов весил 35 килограммов.
  - Это же выходит больше полторы тонны, считай, за минуты перетащили, - отрешённо подумал я.
  На Морозове вспыхнула одежда.
  - Горишь, командир! - закричал подносчик снарядов краснофлотец Шакиров. И окатил его водой.
  - Спасибо, Мула! - Морозов снова нырнул в огонь.
  На орудийной позиции раздался глухой взрыв. Что-то прошумело, просвистело. Шалагин увидел, как кто-то упал. Он подбежал и опознал Мацкевича.
  - Что с тобой?
  - Ничего, споткнулся... Беги за снарядами...
  Мацкевич поднялся и подтолкнул Шалагина к орудийному дворику. Но оттуда выскочил Сергей Рачков и сообщил, что все снаряды вынесены.
  Роднянский приказал засыпать дворик землей.
  В это время Годиев доставил из хозяйственного городка мотопомпу. Рукав раскатали до ближнего озера. Мощная струя воды сбила, наконец огонь.
  Обстрел прекратился. Орудия в сохранности. Только все в огневом взводе закопченные, обожженные, во главе с командиров взвода.
  Матросы окружили Мацкевича. Он сильно обгорел. Опалены ресницы, брови, волосы на висках. Обожжены губы. Лицо в крови, глаза налились кровью. Шрапнельный снаряд, который Мацкевич вынес из огня, взорвался почти у него в руках, едва матрос положил его на землю. Стакан снаряда рванул назад; шрапнельные пули - вперед. Счастье, что снаряд лежал головкой к морю.
  Николай Шалагин возмутился: почему Мацкевич сразу не объяснил, в чем дело?
  - Людей не хотел пугать, - спокойно ответил Мацкевич, - от взрыва никто не пострадал. А скажи я правду, все бы всполошились. Вышла бы заминка. Глядишь, и взорвались бы фугасные снаряды, еще не вынесенные из огня...
  На этот раз противник израсходовал на нас 120 снарядов.
  Приведённый выше момент был не выдуманный мною как автором, а наоборот, я взял его из книги Поночевного Ф.М. "На краю земли советской". Я это сделал, только ради того, чтобы Вы уважаемые читатели, хоть немного прониклись, если можно так сказать на современный лад "драйвом войны". А ведь в нём не только жили, но и воевали наши деды и прадеды. ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ.
  
  Глава 5
  
  Наконец нам разрешили поменять нашу позицию, как сказал Поночевный, это решение было не МУРа, а из штаба флота.
  Место для её размещения было выбрано уже давно, до меня, я её только внимательно осмотрел, как артиллерист. Место выбрали очень удачное, хорошее, немецкие наблюдатели навряд ли его смогут обнаружить. Сами позиции наметили и оборудовали, так что при этом учитывалось не только директрисы стрельбы батарей противника, но и направления пикирования бомбардировщиков немцев, а так же не забыли и про условия их видимости.
  Со следующего дня начали готовить новые позиции. Все орудийные расчёты работают с вдохновением. Никто не нуждается ни в поощрении, ни в напутственном слове, только искренний азарт и понимание того, что это в первую очередь нужно им самим, да и время военное и к тому же ближе к осени. И то, и то играет свою и большую роль. Всех уже достали непрерывные артиллерийские налёты - ведь наша батарея расположена на открытом месте. А наступление осенней поры подразумевало то, что работать по оборудованию новых позиций будет тяжелее.
  Именно поэтому работы производились практически круглые сутки. Стараясь производить их скрытно для противника. Интервалы между орудиями сделали не как на теперешних позициях 20 метров, а почти 200. Делалось это из расчёта того, что если будет попадание в одну орудийную позицию, то остальные не пострадают. Сами орудийные дворики делали более глубокими, чтобы не бояться стоять в них в полный рост, даже с учётом отдельных высоких военных.
  Сами котлованы были отрыты в рекордные короткие сроки, после чего в ночное время подвозились на повозках толстые брусья, длинной до шести метров, для укрепления самих орудийных двориков. Всего на строительство двориков ушло 150 штук брёвен. Это при том, что сами брёвна подвозились не так близко к позициям, чтобы скрыть эти роботы. А сами брёвна на позиции доставлялись с помощью расчётов на руках. И это всё при том, что деревья не растут на полуострове, их нам доставляли баржами, которым приходилось идти по Мотовскому заливу, под обстрелами противника.
  На орудийных позициях брустверы, решили делать двойные для надёжности, вовнутрь которых, набивались и трамбовались камни и земля. Кроме того продумали и вопрос с хранением снарядов и зарядов в орудийных нишах, которые оборудовали чуть в стороне от непосредственно орудий, а так же блиндажей для укрытия личного состава расчётов орудий.
  Что и говорить весь личный состав огневого взвода, да и не только, на оборудовании позиций работала вся батарея без исключений, выматывался сильно. Всё-таки такие работы продолжались длительное время. Я работал наравне со всеми, стараясь по возможности показывать личный пример, шутками и словом подбадривая окружающий краснофлотцев.
  Именно в этот момент из Полярного пришла радиограмма о награждении за сбитые самолёты противника. Я узнал, что меня наградили орденом Красного Знамени, как впрочем и Травчука, лейтенанта Пушного наградили орденом Красной Звезды, все же остальные краснофлотцы которые принимали участие были награждены медалями. Семёнов, который помогал мне во время налёта, получил медаль "За боевые заслуги".
  Для получения награды меня и других батарейцев отправили в Полярный.
  До порта Озерко откуда мы отправлялись в Полярный нас подкинули наши хозяйственники на подводе.
  С момента моего последнего посещения посёлка, там многое поменялось. Первое что бросалось в глаза, было много военных в основном наших флотских морских пехотинцев. Они же и были хозяевами в порту, там постоянно что-то строили. Складывалось впечатление, что этот порт становился важным пунктом здесь на Севере и при обороне нашего полуострова Рыбачий.
  Все передвижения как в порт так с порта происходили только в ночное время, тут понятно, почему, немцы простреливали Мотовский залив со стороны Титовки.
  Идти пришлось на всё том же небольшом пароходе на котором и прибыл на полуостров Рыбачий. В этот раз он ко всему тащил за собой баржу.
  На входе на пароход находился вместе с вахтенным краснофлотцем и старый знакомый помощник капитана. Увидев меня, он даже подпрыгнул на месте от нетерпения и тут же даже не досмотрев до конца документы у предыдущей группы, сразу же направился к нашем.
  - Думал уже не встречу здесь, - произнёс тот, подходя и здороваясь, в первую очередь со мной, - может и в этот раз, попробуешь? Достали уже нас спасу нет.
  - Попробуем Сергей, обязательно попробуем, - подтвердил я.
  - Да вы проходите, проходите, не стойте около трапа, - распорядился помощник капитана, пропуская нас на пароход.
  - Знакомый по прежней службе? - уточнил у меня Пушной, как только вы поднялись на борт, - и что он просил попробовать, что даже документы не проверил?
  - Познакомились за чаем, когда плыл сюда к месту службы, - сообщил я Пушному, - а насчёт попробовать, сам немного позже увидишь, как пойдём в Полярный.
  Разгрузился пароход быстро за несколько часов, баржу же оставили разгружаться в дневное время, вместо неё на буксир взяли пустую, которая была приготовлена заранее. По всей видимости, этот процесс был отработан уже не первый день.
  Как только тронулись, краснофлотец из экипажа парохода принёс мне винтовку Мосина, несколько обойм и штук сто патронов к ней.
  - Лейтенант Верёвкин, сказал Вам дать, - передал всё мне краснофлотец.
  Первым кто догадался, что я буду стрелять, как ни странно Травчук, а не Пушной. Именно поэтому он уже не отходил от меня, внимательно наблюдая за мной и моими действиями.
  В первую очередь я проверил винтовку, претензий к ней не было, была хорошо вычищена и ухожена.
  - Пойдёт, - вынес я свой вердикт, всё ещё стоящему рядом краснофлотцу, на что он, кивнув головой, удалился по своим делам.
  - Полный пипец, - тут же выразил своё мнение лейтенант Пушной тому, что случилось только что - принести и отдать оружие, а потом удалится.
  Я же подумал о том, как же достали немцы этот экипаж, что Верёвкин не оставил рядом краснофлотца.
  Осмотренную винтовку я передал стоящему рядом Травчуку, со словами, - подержи пока. Сам занялся патронами, вертя каждый, внимательно рассматривая и раскладывая на две кучки, при тусклом освещении кают-компании.
  Происходящим заинтересовались и остальные краснофлотцы нашей группы, подойдя поближе. Всё равно делать было нечего.
  Наконец все патроны были осмотрены и разложены по кучам, одну кучу, кстати большую, я отодвинул в сторону, патроны с другой стал набивать пустые обоймы.
  - Куда стрелять на ночь глядя собрался, - всё ещё не понял Пушной.
  Ответить я не успел, за меня это сделал Верёвкин, который как раз подошёл к нам.
  - Сейчас всё увидите, - произнёс он Пушному, потом повернулся ко мне и сказал, - ну что пошли? Скоро начнут уже.
  Забрав у Травчука винтовку, тут же выставил прицел на 20, отдал ему запасные снаряжённые обоймы, показал на оставшиеся хорошие патроны, - забирай с собой, по мере стрельбы - снаряжай.
  - Сделаем, товарищ лейтенант, - ответил тот, ссыпая патроны в свою бескозырку.
  Как только мы вышли на палубу, Верёвкин скомандовал на выключение света.
  Так наш пароход шёл ещё минут десять, после чего на противоположенном берегу залива вспыхнул прожектор и его луч пошёл в нашу сторону.
  Я уже хотел пристраивать винтовку на поручень, как откуда-то сбоку вынырнула рука и подсунула под винтовку скатанную шинель.
  Положив винтовку на шинель, подвигал руками, выбирая наиболее оптимальное положение, произнёс, - первые две обоймы пристрелочные.
  Не торопясь, плавно начал стрелять по прожектору, привыкая к винтовке, стараясь почувствовать и поймать тот миг, когда надо нажать на курок.
  Пустые обоймы передавал Травчуку, тот в замен давал уже заполненный. Все стояли тихо, понимая, что я делаю.
  Немцы же после обнаружения парохода открыли огонь из всех орудий батареи.
  Хоть невдалеке от парохода начали рваться снаряды, но никто не ушёл с палубы, я же на снаряды не обращал внимания, сосредоточился на стрельбе и своих ощущениях.
  Третья и четвёртая обойма - патроны улетели мимо. Но я не останавливаясь протянул руку за пятой.
  Вставив обойму и передернув затвор, прицелился - выстрел. В момент выстрела понял, что попал.
  Буквально через несколько секунд, прожектор погас, немецкая батарея дала после этого всего один залп и прекратила стрельбу.
  Рядом со мной был настоящий ор, от избытка эмоций кричали все.
  - Я же говорил, что лейтенант снайпер, - как заведённый орал Травчук, сживая в каждой руке по снаряжённой патронами обойме.
  - Так им гадам, - кричал возбуждённый Верёвкин, - знай наших, суки.
  Подняв винтовку, как всегда на автомате вытащил обойму, клацнул затвором, проверяя наличие патрона в стволе, после чего опустил винтовку, прикладом к палубе, зажав ствол рукой. В этот момент на меня налетел, Пушной с криком, - ну ты дал, высший класс стрельбы, тут же расстояние по более двух километров.
  - Два двести, - на автомате ответил я ему.
  - Всё теперь до Полярного спокойно будем идти, - сообщил чуть успокоившийся Сергей Верёвкин, - пошли чай пить ко мне в каюту.
  В этот момент около меня оказался краснофлотец, который дал мне винтовку, я тут же передал Мосинку назад владельцу, кивнув Травчуку, чтобы отдал патроны и запасные обоймы.
  - В кают-компании я уже патроны забрал, - сообщил тот, когда я хотел ему сказать, где остальные патроны.
  Хорошо заваренный чай пошёл на ура, во время которого Верёвкин, рассказал нам с Пушным, о том, как достала их эта немецкая батарея. Из экипажа парохода только за последний месяц погибло шесть и ранено восемь краснофлотцев. Так что текучка у них большая.
  
  Глава 6
  
  Ближе к обеду мы были уже в Полярном, после высадки направились в комендатуру МУРа, для отметок и доклада о прибытии.
  Ордена и медали нам вручили в торжественной обстановке, там же в комендатуре МУРа, вслед за этим событием устроили даже обильный ужин, со всем, что положено для такого ужина - разрешение на это дал лично сам комендант. Я ещё по прежней жизни отвык от спиртного, да и у Пивоварова в училище был сухой закон, а по прибытию сюда на Север, вовсе не было времени на это, да и выпивать на кораблях, как то было не принято. Поэтому свою порцию я отдал краснофлотцам, попросив Пушного их проконтролировать. Ночевали мы в казарме при комендатуре, на завтра могли побродить по городу, ночёвка опять в казарме при комендатуре, как впрочем и питание, а потом рано утром должен быть наш пароход.
  Во время прогулки по городу, заметил вывеску часовой мастерской, зашёл туда и с удивлением обнаружил в наличии немецкие настенные часы с кукушкой, гиревые, которые тут же купил вместе с наручными, тоже по всей видимости трофейные немецкие с нанесёнными на цифры и стрелки каким-то составом который светился в темноте. Попросил мастера нанести тот же состав на настенные часы, договорился о цене, сказал, что зайду через час. Оставшееся время провёл в неторопливом проходе по центральным улицам города. Смотря во все стороны. Стараясь запомнить всё подряд, на улицах было большое количество военных, в основном моряков. Но и гражданских было не мало, все куда-то спешили по своим делам. Машин и просто лошадей запряженных в телеги так же хватало. В общем город, расположенный недалеко от фронта жил своей жизнью, несмотря на войну.
  Наконец зайдя опять в часовую мастерскую, забрал приготовленный для меня мастером пакет, направился к казарме, где нас поселили.
  На следующее утро, хорошо выспавшись, мы грузились на всё тот же пароход, который следовал в Мотовский залив с заходом при необходимости в небольшие посёлки.
  И в этот раз у нас никто не проверял документы, особенно рад нам был Верёвкин.
  - Уже гады успели притащить ещё один прожектор или тот восстановить, - сообщил мне Верёвкин.
  - Будешь стрелять? - тут же спросил меня Пушной.
  - Так ведь никто не мешает, да и учится никогда, не поздно, - пожав плечами, ответил я, - так что стреляем.
  - Я скажу, чтобы мои принесли винтовку и патроны заранее, - сказал довольный Верёвкин.
  - Пусть несут ту, из которой я стрелял, - попросил я, - меньше патронов уйдёт на привыкание и притирку к ней.
  - Ту же и принесут, - заверил помощник командира.
  Чтобы не терять время зря, пока есть возможность я, как и все остальные пассажиры парохода, просто отсыпались наперёд.
  К вечеру всё тот же краснофлотец принёс мне свою винтовку, патроны и обоймы к ней.
  Как только мне принесли винтовку, около меня тут же материализовался Травчук, и больше не отходил от меня пока я не отдал винтовку после стрельбы назад.
  У него были постоянные вопросы ко мне, какие критерии к винтовке, какие к патронам, предложил патроны разделить на половину, одну из которых осмотрел сам, после чего их внимательно осмотрел уже я. Все те патроны, в его партии которые я забраковал, пришлось давать пояснения почему. Впрочем я, все пояснения делал терпеливо, доходчиво, если надо показывал почему.
  В этот раз мне хватило двух обойм, попал я восьмым патроном. На мою стрельбу пришли посмотреть практически все пассажиры и больше половины экипажа парохода.
  Кстати радость была не меньшей чем в предыдущий раз. Ор на пароходе стоял значительный.
  Немцы же вообще сделали всего несколько залпов, потом прекратили, в связи с опять повреждённым прожектором или может быть уничтоженным.
  Нас уже встречали в порту Озерко, лейтенант Пушной заранее перезвонил дежурному на батарею.
  Ну вот наконец мы и дома, хотя это было сказано образно, на батареи с начала войны, почти все объекты перешли под землю, в блиндажи, укрытия, землянки. На новой позиции у командиров так же была своя землянка. Хотя и для личного состава огневого взвода землянки были построены, добротно и основательно. Сами расчёты орудий понимали, что в них им же и зимовать придётся, так что и строили добросовестно, зарываясь как можно глубже, подходя к различным мелочам со всей серьёзностью.
  Бросив свои вещи на лежак, я тут же направился на огневые позиции, посмотреть, что поменялось за те дни, что меня не было.
  А новости были - пока нас не было пришли заказанные на нашу батарею запасные части для моего огневого взвода. Были присланы запасные стволы на орудия, ну и другое, по мелочам. Самое главное это конечно стволы, - наши были расстреляны в хлам, теперь же другое дело, есть где и чем отвечать.
  Именно поэтому я включился в работу моего взвода с утроенными силами.
  Два орудия с заменёнными стволами были установлены на новых позициях. На старой позиции же, пока оставалось ещё одно, то, которому досталось больше.
  Кстати тем же вечером, как мы прибыли с награждения из Полярного, Пушной в землянке, рассказал про то, что я стрелял по прожектору немецкой батареи в Мотовском заливе два раза. Итогом стрельбы в обоих случаях было поражение прожектора и это из винтовки на расстоянии более 2-х километров, без оптики. Не забыл Пушной так же рассказать, про то, что это был третий такой случай на этом пароходе и все три раза мои.
  Ко мне немедленно прицепились все рассказать, что и как.
  Понимая, что ко мне рано или поздно прицепятся с этими вопросами, решил выдать для всеобщего обдумывания "свою теорию".
  - Я сам в шоке от такой стрельбы, - начал я, - я над этим думал не раз, тем более что в последнем бою на "Пассате", я стрелял за наводчика и как я думаю, что потопление того немецкого корабля, было бы и без береговой батареи. Все эти размышления привели к тому, что я сделал неожиданный вывод, для себя конечно, с ним я пока не с кем не делился.
  - Какой вывод? - тут же спросил заинтересованно Бекетов.
  - Чистая философия, - ответил я чуть усмехнувшись, - всё дело в том, что каждый человек уникален по своему. Ну вот есть к примеру такие профессии как архитектор, летчик и печник. Согласитесь все они разные?
  - Ну разные, - согласились со мной все находившиеся в землянке командиры.
  - Ну так вот какая вероятность того, - продолжил я, - что ими будет заниматься человек который имеет к этому призвание. Или даже скажем другими словами, что про человека, который этим будет заниматься, скажут, что он гений? Какова вероятность этого? К примеру, если это архитектор, то тот про которого говорят и после смерти лет через сто-двести смотря на то, что он создал? Если летчик, то такой о котором говорят, что к примеру, лучше его никто не может делать фигуры высшего пилотажа? Или печник, которого знают на всю округу и к которому очередь на пол года вперёд?
  - И что ты хочешь этим сказать? - всё ещё не понимал меня Бекетов, - лично я не понимаю.
  - Просто я хочу сказать, что если человек угадал своё призвание, и занимается этим, то он уникален. И не важно, какая у него профессия. Профессий бывает десятки тысяч. В том числе и военных, к примеру, касающихся непосредственно нашего вопроса - наводчик. Так вот мне кажется, что это моя профессия, я не просто командир, а я наводчик, и мне без разницы с чего стрелять, вопрос только в том, как быстро я привыкну к тому, из чего стреляю. Вот последний пример, два раза стрелял из винтовки Мосина, в первый раз попал 21-м патроном, во второй 8-м. понимаете, о чём я? Я просто привыкаю к тому, из чего стреляю, а потом точно знаю, что попаду, если нажму на спусковой крючок.
  - Возможно, в этой теории что-то есть, - задумчиво сказал Бекетов.
  - Да трудно не согласиться, - выразил своё мнение Годиев, - гениев действительно мало.
  - Вот поэтому я и попытаюсь в зимние вечера привести в порядок ту пушку, которую снял с немецкого истребителя, сделать амортизаторы и переделать затвор, найти и приспособить какую-нибудь оптику и пристрелять. На 500 метрах при попадании в самолёт таким калибром прошьет не только мотор, но и пилота за ним. Очень большая вероятность.
  - Так ты же можешь стрелять из наших орудий, - оживился от пришедшей ему мысли Бекетов.
  - Нет, не могу, - покачал головой я, - я должен видеть цель куда стреляю. Здесь расстояние до другого берега 9 километров. Сюда бы 76-мм пушку да к ней бы осколочно-фугасные снаряды, тогда да, немцы бы умылись кровью здесь. Да кто же даст её сюда, да ещё с такими снарядами.
  После такого моего заключения, задумались все. И я их понимал, никто нам не даст по нашему требованию такой калибр сюда. Здесь и так не хватало много чего, и взять было негде.
  На следующий день ко мне подошёл Пушной и сказал, что он подумал этой ночью и решил один из трофейных пулемётов, будет закреплён при воздушной тревоге за мной, если конечно я этого хочу.
  Договорились до того, что там расчёт будет два человека, в том числе и наводчик - на тот случай если не успею подбежать я.
  Через несколько дней нас посетил Морозов батальонный комиссар из политотдела МУРа, он прибыл, чтобы на месте разобраться с нашим требованием по прожекторам. Никто к нам из политотдела флота не прибыл, там по всей видимости решили, что для разборок достаточно и политработника уровня МУРа. На послеобеденное время планировалось общее собрание батареи, а пока с утра тот в сопровождении Бекетова знакомился с батареей, её жизнью и бытом. Побывал на всех огневых позициях моего взвода, при этом живо интересуясь всем, особенно бытом краснофлотцев.
  После 12.00 Бекетов предложил Морозову посетить радистов и хозяйственников, а так же зайти в наш лазарет, но дойти те сумели только до КП батареи, как прозвучал сигнал воздушной тревоги.
  Пока не начался налёт, я успел добежать до позиции с трофейным крупнокалиберным пулемётом. Старший расчёта доложил о готовности к стрельбе, но предупредил, что у них оставалось не так много патронов, как раз на сегодняшний воздушный бой.
  - Вот этот бой мы сегодня и проведём, - согласился я с ним, свой бинокль отдал наблюдателю, на это тоже была договорённость заранее.
  Тот свой первый доклад сделал после старшего расчёта, - 24 "юнкерса" в сопровождении 4 истребителя.
  Немецкие пилоты к тому времени "обнаружили" позиции нашей батареи (ложные, составленные из брёвен, наш Годиев постарался на славу) и образовав круг начали пикировать на обнаруженные позиции. По ранее разработанному мной и Пушным плану, первым должен был открыть огонь расчёт первого трофейного пулемёта на треноге, вторым наш расчёт, после нас стрелять должен был Травчук, после него в последнюю очередь стрелял третий трофейный пулемёт без треноги.
  Первый расчёт отстрелялся по двум "юнкерсам" на удивление хорошо - один из них со шлейфом дыма, от повреждённого одного мотора бросая, куда попало свой бомбовой груз, пошёл в сторону Норвегии со всевозможной быстротой. Третьего "юнкерса" руководитель из круга перенаправил на первый наш зенитный расчёт.
  - Работаем, - тут же оповестил я свой расчёт, сопровождая пикирующий самолёт, терпеливо дожидаясь когда тот пройдёт километровый рубеж, только тогда открывая огонь короткими по 5-7 патронов очередями. К стрельбе из этого пулемёта я уже привык, и в какой-то момент почувствовал что попал, тут же прекратил стрелять, как оказалось вовремя. Не знаю куда я ему попал, но у того вдруг отвалилось крыло и самолёт тут же бросило чуть в сторону, появилось беспорядочное круговое движение. Экипаж, испытывающий и так при пикировании большие нагрузки, не смог покинуть самолёт и тот врезался практически в самую кромку моря. От удара произошла детонация авиабомб, самолёт разорвало на мелкие куски.
   Четвёртый самолёт, который так же пикировал на первый зенитный расчёт, не стал рисковать и сбросил свой бомбовый груз с высоты более полутора километров и тут же пошёл в сторону Норвегии.
  Немцы, по всей видимости, взбешенные потерей, стали пикировать сразу двумя самолётами одновременно, один на ложную позицию батареи, другой на первый обнаруженный зенитный пулемёт.
  На ложных позициях нашей батареи никого из личного состава не было, поэтому я взял на сопровождение тот пикирующий самолёт, который падал на позицию первого зенитного пулемёта, дожидаясь когда тот пройдёт километровую дистанцию. Стрелять я продолжал короткими экономными очередями, но и этого хватило. Что там немецким пилотам не понравилось, я не знаю, но они прекратили пикирование на позицию нашего зенитного расчёта, вывалив свой груз в воды залива пошли в сторону Норвегии, по чуть-чуть подымаясь по высоте.
   Второй немецкий самолёт, хоть и вывалил свой груз на нашу ложную батарею и ему никто не мешал, попасть в неё не сумел, все бомбы легли далее 20 метров от недавно созданных орудий из брёвен.
  - Пикируют по два самолёта, - доложил стоящий рядом наблюдатель из расчёта, - один на нас и на ложные позиции.
  - Убираем пулемёт и в укрытие, - тут же приказал я.
  Тяжёлый пулемёт с тумбой, тут же положили вперёд на постеленную впереди площадку и накрыли ящиком, на котором стояла тумба. К тому моменту я был около входа в укрытие, увидев рванувших в укрытие краснофлотцев, первым нырнул в проход, за мной проскочил наблюдатель, а после него старший расчёта - наводчик, закрыв плотно за собой дверь.
  После того как вокруг нашей позиции стали рваться авиабомбы, стал считать взрывы, как впрочем и остальные краснофлотцы расчёта. Для успокоения нервов, отвлечения собственного мышления ну и для отчёта и доклада наверх дежурному МУРа.
  Как только нас прекратили бомбить, старший расчёта посмотрел на меня, на что я кивнул ему головой, тот тут же стал открывать дверь в наше укрытие. Вслед за старшим выскочил и наблюдатель, они вдвоём подняли ящик прикрывающий пулемёт с тумбой, поставили на своё место и взялись за тумбу с пулемётом стали спорно устанавливать её на деревянный ящик.
  Я же в это время осматривался по сторонам, немецкие самолёты продолжали бомбить ложную позицию, которую обнаружили.
  Травчук уже отстрелялся, его позицию всё ещё продолжали бомбить, немцы пикировали по два самолёта.
  - Патронов мало осталось, - предупредил старший расчёта, когда я взялся за пулемёт.
  - Понял, - ответил я, беря в прицел пока на сопровождение один из пикирующих самолётов.
  - Это последняя пара, - последовал доклад от наблюдателя.
  - В аккурат патронов хватило, - мелькнула тут же мысль в голове.
  Наконец самолёт перешёл при пикировании километровый рубеж и уже можно было стрелять, именно в этот момент у меня сработала интуиция и подчиняясь её я выпустил все оставшиеся патроны одной очередью.
  Эффект был неожиданный пикирующий самолёт расцвёл огненным цветком, во все стороны полетели мелкие части фюзеляжа и крыльев.
  Не смотря, что налёт не закончился, расчёт моего пулемёта прыгал на месте и самозабвенно орал от избытка чувств, прекратив следить за тем, что происходило в воздухе. А то, что там происходило, мне категорично не понравилось на нашу позицию с двух сторон заходили две пары истребителей. И медлить было нельзя, поэтому мой рык - "всем в блиндаж быстро", сначала до расчёта не дошёл. Пришлось подскочить и быстрым разворотам отправить в сторону блиндажа, с комментариями командирским голосом, - на нас две пары заходят олухи.
  Я ещё полностью не успел закрыть двери за собой, как на нашу позицию обрушился ливень огня. По всей видимости, немцы решили не вести назад весь боезапас с истребителей, а по крайней мере оставить здесь половину или чуть больше.
  Обстрел нашей позиции как начался быстро, так быстро и закончился. Не раздумывая я выскочил из блиндажа.
  Открытая картина меня откровенно порадовала, в сторону Норвегии уходило три истребителя. Четвёртый же был приземлён от нашего окопа метров за 400, к нему уже бежали около десятка краснофлотцев из нашей батареи, половина из них была с винтовками, но впереди всех бежали Годиев и Пушной, размахивая своими табельными ТТ.
  - В этот раз немцам нехило досталось от нас, - подумал я усаживаясь на деревянный ящик, который должен был закрывать пулемёт.
  - Товарищ лейтенант, Вы не ранены? - ко мне обеспокоенно подскочил старший расчёта.
  - Да нет, не ранен, - ответил я, - просто немного устал от напряжения последних минут, да и бой с самолётами был тяжёлый.
  - Товарищ лейтенант, - доложил второй номер расчёта, отдавая мне мой бинокль, - к нам идут командир батареи и представитель политотдела МУРа.
  Это сообщение заставило меня подскочить с ящика, проверить как сидит фуражка на голове, а так же пробежаться руками по свой форме.
  В этот момент около нас оказались командир батареи старший лейтенант Поночёвный и батальонный комиссар Морозов, с ними был и старший политрук Бекетов.
  - Смирно, - я тут же подал команду и начал докладывать, - товарищ старший лейтенант, во время налёта удалось сбить два самолёта, расчёт зенитного пулемёта целый. Патроны расстреляли все.
  - Молодцы, - Поночёвный просто сгрёб меня в охапку, - за бой троих сбили и один повредили. Я уже доложил дежурному МУРа о налёте.
  - Представьте всех к наградам, - тут же добавил батальонный комиссар Морозов, повернувшись к стоящему рядом Бекетову - надо написать статью о бое в нашу газету, пусть все знают героев.
  - Сделаем до вечера, - солидно проговорил довольный Бекетов.
  - Товарищ батальонный комиссар, - в это время обратился к Морозову Поночёвный, - может к пленному пилоту, пройти хотите?
  - А давайте пройдём, посмотрим, - согласился Морозов. После чего все командиры направились к немецкому истребителю, к ним же пристроился и я.
  К началу нашего движения пилота вытащили из кабины самолёта, тот стоял с поднятыми руками около самолёта, под прицелом винтовок трёх краснофлотцев батареи. Лейтенант Годиев уже снял с него ремень с кобурой, стащил с головы шлемофон и выворачивал все вещи и документы из карманов.
  Пока шли до самолёта, услышал как Поночёвный говорил Морозову, - вот так и воюем, бьём немцев из их же пулемётов, комендант МУРа разрешил лично. У нас все стволы на зенитных пулемётах уже расстреляны давно. Вот и с этого самолёта снимем.
  При этом, показал рукой на Пушного, который в это время с кем то из своих, осматривал пулемёты установленные на крыльях истребителя.
  - Заодно и патронами разживёмся, - тут же подумал я.
  
  Глава 7
  
  После обеда состоялось общее собрание батареи, на котором, первое слово дали представителю политотдела МУРа батальонному комиссару Морозову.
  - Да, - подумал я про себя, - не перевелись ещё богатыри на Руси.
  Батальонный комиссар Морозов говорил эмоционально, вдохновенно, с напором, я ради интереса засёк, сколько времени, вышло 38 минут. В конце своего выступления сделал акцент на то, что основная задача нашей батареи, добросовестно и в срок выполнять задачи которые ним поставит командование МУРа и Северного флота.
  Потом выступил Поночёвный с речью, смысл которой сводился к тому, что все поставленные задачи командованием МУРа и СФ наша батарея выполнит, в таком же духе выступили и Роднянский, Бекетов. После чего попросил слово и я.
  Начал я из далека, спросив, - для чего предназначена наша батарея? Тут же ответил сам, - что для перекрытия залива Петсамо-вуоно. Выполняет ли наша батарея эту задачу? Да выполняет, но частично. Только в дневное время, в ночное - нет. А снабжение, всей немецкой армии, которое направлено на Мурманск, происходит только в ночное время и притом довольно интенсивно. Знает ли об этом командование СФ? Знает. Именно поэтому мы ставим вопрос, чтобы наша батарея могла и работать в ночное время. Мы понимаем, что прожектора не появляются из воздуха, их надо где-то брать, лишних нет. Но неужели нельзя их снять с каких-то второстепенных объектов, к примеру с тех же эсминцев по одному, особенно если те встают на ремонт. Или же вообще забрать большую часть с Архангельска, здесь-то они нужнее, а вот там могут и обойтись одним. Нам бы хотя бы 2-3 средней мощности. А уж мы-то врага не пропустим здесь и сейчас. Поэтому вношу предложение, подождать ещё до начала полярной ночи, а уж потом писать Верховному Главнокомандующему и задавать вопрос, почему на таком важном направлении нет прожекторов?
  - Я думаю, что даже политотдел МУРа, в лице батальонного комиссара Морозова, - продолжал я, указывая на представителя политотдела МУРа, - понимая значение нашей батареи, поддержит нас в стремлении ещё больше бить врага здесь, особенно в ночное время. В дневное же время мы это уже доказываем делами, хотя бы уже сегодняшним налётом немецкой авиации. Три сбито, один подбит.
  Приподнявшийся со своего места батальонный комиссар Морозов, хотел, что-то сказать в мой адрес, по всей видимости, не очень приятное для меня, но я своими последними словами, лишил его такой возможности. Тем более, что меня поддержали большинство краснофлотцев, своими высказываниями с места, типа всё правильно, мы готовы бить ненавистного врага не только днём, но и ночью, дайте только прожектора.
  За это решение и проголосовали единогласно, всем составом батареи.
  Красный как рак батальонный комиссар Морозов, покинул нашу батарею, через пятнадцать минут после собрания, высказав что-то недовольно командиру батареи и старшему политруку Бекетову.
  Я же в это время вместе с командиром 2-го орудия Пасечником и его подчинённым краснофлотцем Стульбой уже имеющими опыт, демонтировали с немецкого истребителя авиационную пушку MG-151, в стороне от самолёта горкой лежали уже вытащенные к ней боеприпасы.
  К вечеру меня нашёл Бекетов и отведя в сторону рассказал, что Морозов приказал, наградной лист на меня за сбитые самолёты не подавать - МУР всё равно не даст ему хода далее, что сам Морозов это проконтролирует. И всё это за мой длинный язык, промолчал - получил бы.
  - Не впервой прорвёмся, - усмехнувшись, произнёс я, - слушай комиссар, тут у меня сегодня ещё одна идея появилась, может позднее, перед сном обсудим в командирском кругу.
  Это по стрельбе в ночное время, - уточнил я. Я прекрасно понимал, что очень сильно заинтересовал Бекетова, все вопросы по стрельбе, особенно в ночное время рассматривались со всей серьёзностью всем командным составом батареи.
  Поэтому поздно вечером, в нашем блиндаже, когда собрались все командиры, там проживающие Бекетов, Годиев, Роднянский, Пушной. Бекетов, требовательно попросил меня выложить всё, по моей идеи.
  К такому обороту я был готов, позвав всех за стол, разложил на ней карту и стал пояснять.
  - Всё тоже, что и стрельба с закрытых позиций, - доводил я до всех свою идею, - главное пристрелять фарватер напротив нас, это первое, при этом составив таблицы стрельбы.
  - Частично у нас это уже есть для стрельбы в дневное время, - перебил меня Роднянский, - а вот как в ночное время без прожектора? При этом вопросительно посмотрев на меня.
  - А как на подводных лодках акустики определяют направление и по звуку определяют, что идёт? - тут же задал я вопрос уже всем.
  На лицах всех находившихся в блиндаже тут же отразилось понимание того, о чём я говорил.
  - Только в нашем случае, - продолжал я, - надо сделать два узко направленных луча, один на выход из залива, другой на вход в залив со стороны Баренцево моря. Осталось только решить вопрос с датчиками и акустической аппаратурой, если идея проходит.
  Все сидящие за столом принялись обсуждать идею, подходя к ней со всех сторон.
  - Кажется, предложение пройдёт, - удовлетворённо подумал я, смотря на радостные лица командиров, - а не развить эту идею ещё дальше?
  - Я думаю, что командование МУРа пойдёт нам на встречу, если это предложит командование батареи, - продолжил я, - поэтому эту идею можно развить ещё дальше. Для пользы дела конечно.
  - Это как, дальше? - тут же спросил нетерпеливо с кавказской напористостью Годиев.
  - Ну, тут вариантов много, вот к примеру несколько из них, - ответил я, показывая на карту на столе, - отмечаем на карте наш участок ответственности, разбитый на более мелкие квадраты, имеющие каждый своё обозначение, карт несколько. Одна у корректировщика, который находится на нашем катере и от него мы по радио получаем корректировку стрельбы. Второй вариант - мы скидываем информацию командиру дивизиона катеров базирующихся около нас, они выходят и пробуют атаковать вражеские корабли. Можно попробовать ещё комбинировать эти оба варианта.
  - Да это же ... - от избытка чувств Годиев врезал правой рукой по столу.
  - Так, - Бекетов брал бразды разговора в свои руки, - сейчас вызываем сюда командира батареи и все тщательно обсуждаем это предложение Пивоварова, всё равно никто спать не хочет. При этом он обвёл взглядом всех сидевших командиров.
  Все сидевшие в знак согласия закивали головой.
  Совещание командного состава батареи, возникшее спонтанно, было закончено когда настенные часы, мною купленные в Полярном и висевшие на самом видном месте в блиндаже, прокуковали ровно полночь. Только после этого все улеглись спать.
  Было принято решение, что командование батареи в лице командира завтра с утра выходит на коменданта МУРа с нашими предложениями. Которые включали в себя не только оборудование акустического поста, но и решение вопроса о взаимодействии с дивизионом торпедных катеров, который базировался рядом с нами, до них мы планировали проложить отдельную телефонную линию, заведённую на наш коммутатор.
  К нашим предложениям комендант МУРа комбриг Петров, отнёсся очень серьёзно, сказав командиру батареи, что решит вопрос с акустической аппаратурой и датчиками в течении этой недели. А мы уже заранее прокладывали телефонную линию к дивизиону торпедных катеров, с ними вопрос будет решён положительно ещё до конца дня.
  Данное наше предложение ему понравилось, наша батарея будем действовать уже сейчас, а не позже, к примеру - после полярной ночи.
  
  На батареи работа тоже кипела с утра до вечера, оборудовались новые позиции для зенитчиков. Подготавливались блиндажи для зимовки, прокладывался кабель связи до стоянки дивизиона торпедных катеров, а так же на берег залива, для акустической аппаратуры. И всё это делалось скрытно, не привлекая внимание работами вражеских наблюдателей.
  За неделю, как и обещал комендант МУРа, к нам прибыла акустическая аппаратура, с помощью связистов была установлена на КП батареи. Два акустических датчика, установленные в раструбы были опущены в воды залива и направлены - один в сторону выхода из залива, другой в сторону захода в залив со стороны Баренцево моря. Организованно дежурство, сначала в дневное время. Через день удалось проверить их в действии с помощью торпедного катера, который демонстративно прошёл сначала вдоль береговой черты к перешейку полуострова Средний, губа мал. Волоковая, а потом обратно в сторону выхода в Баренцево море на значительном расстоянии от берега.
  Аппаратура работала отлично, звуки дизелей катера были слышны чётко, тут же в бинокль определили, что один звуковой датчик в сторону залива установлен хорошо, а вот второй пришлось чуть-чуть подкорректировать, когда катер проходил обратно. Осталось только проверить работу аппаратуры на дальность. Как я уже и говорил ранее, расстояние между берегами напротив батареи было чуть более 9 километров, при работе дизелей в особенности большой мощности, слышимость на таком расстоянии должна быть нормальной.
  На вечернем совещании командиров батареи я предложил себя в качестве наблюдателя-корректировщика на торпедные катера, которые базировались недалеко от нас, мотивируя это тем, что ещё недавно я проходил службу на СКР, в том числе и как командир. Днём я выполняю свои обязанности в обычном порядке, а на ночь ухожу к катерникам и в случае звукового обнаружения кораблей противника ухожу с ними для корректировки огня, если это понадобиться.
  К тому моменту наши радисты уже согласовали частоты для взаимодействия с командованием дивизиона торпедных катеров, располагающегося рядом с нами.
  Их командир получил соответствующие указания со штаба СФ. Да и инициативе он был рад - всё ж выходить они будут не без системно, а только тогда, когда на нашей батареи будут слышать работу движков и дизелей в проливе. К тому же он помнил, тот единственный случай взаимодействия с нашей батареей, когда с нашей подачи они захватили сторожевой катер финнов. Его кстати уже ввели в строй в составе их же дивизиона и наградили их за него соответственно.
  Их работа за сентябрь месяц была не совсем удачной, и я просто для понятия читателями, что же творилось здесь на море и суше в районе Киркенес - Лиинахамари в хронологическом порядке приведу ниже в 8 главе этой книге.
  
   Глава 8 Больше всего историческая, чем альтернативная.
  
  Здесь хотелось бы остановиться и вернуться немного назад на начало войны 22 июня 1941 года и остановиться на том, что здесь имелось к началу войны на немецкой стороне. Участок от Тромсё до Петсамо находился в ведении Адмирала норвежского полярного побережья (Admiral der norwegischen Polarküste). Этот пост на начало войны занимал вице-адмирал Отто Шенк (нем. Otto Schenk), начальник штаба фрегаттен-капитан морской артиллерии Тёттхер.
  Для проводки конвоев здесь на Севере Норвегии и Финляндии существовало специальное соединение охраны Полярного побережья (Küstensicherungsverband Polarküste - KSV), которое за основу имело базу в Тромсё, командиром этого специального соединения был капитан-лейтенант Тормёлен. Но в связи с тем, что Полярное направление становилось всё более значимым здесь, на Севере, а так же важность задач заставила увеличить соединение и перебазировать его штаб на корабле управления "NORDWIND" в Киркенес. Пост командира KSV Polarküste уже в сентябре 1941 года принял гораздо более высокопоставленный офицер - капитан цур зее Козлик (да вот такая уж смешная фамилия).
  Для нас как наиболее всего интерес представлял маршрут между норвежским портом Киркенес и финским портом Лиинахамари.
  Несомненно, что одной из наиболее важных составных частей немецких коммуникаций на Севере была та, что связывала между собой последние два порта в маршруте каботажного плавания в полярных областях Норвегии и Финляндии. Из-за того, что сухопутные коммуникации были развиты чрезвычайно слабо, единственным путем, позволявшим быстро перебросить существенные по объему грузы ближе к фронту, был морской маршрут. Конечным его пунктом в удерживаемой странами Оси области был финский порт Лиинахамари, находящийся внутри залива Петсамо-фьорд. Вторым важным фактором, описывающим важность этой коммуникации, является вывоз из Петсамо стратегически значимого сырья - никелевой руды.
  Соответственно, обе стороны - и советская, и немецко-финская, с самого начала прекрасно понимали значение данного участка коммуникаций во всех его смыслах.
  Однако, со стороны Северного флота в 1941 году было не так много способов воздействия на проходящие буквально у него под носом немецкие суда. Фактически, противодействовать судоходству в устье Петсамо-фьорда могла только отдельная батарея МУР (Мурманского укрепленного района) - 221-я, к началу боевых действий числившаяся во 2-й линии.
  Юго-восточнее по побережью находилась еще одна батарея 222-я (противокатерная), но она на вооружении имела всего лишь 45-мм пушки. Кроме того, периодически для стрельбы по морским целям использовалась также 2-я батарея 104-го пушечно-артиллерийского полка (ПАП), вооруженная новыми 122-мм пушками обр. 1931/37 гг.
  Еще меньшими силами для защиты собственных коммуникаций обладали немцы. На начало войны для обороны морских путей от Петсамо до Тромсё у Адмирала Полярного побережья было всего 11 моторных тральщиков с их плавбазой, 5 сторожевиков, 2 охотника за ПЛ (подводными лодками) и 2 специальных судна (бывшие ловушки для ПЛ). Морской командир Киркенеса 22 июня имел в своем распоряжении только два сторожевика - "KIAUTSCHAU" и "POLARSTERN", причем последний 29 июня ушел чистить котлы в Тромсё. В Лиинахамари и на входе во фьорд не было ни одной батареи калибром крупнее 10,5-см, для постановок сетей не имелось ни материалов, ни заградителей. Следует сразу оговориться, что никаких противолодочных сетей в Петсамо-фьорде так и не появилось до самой осени 1944 г. Единственное, что немцы смогли себе позволить - установить внутри гавани противокатерные и противоторпедные сети.
  Что имел Северный флот на начале войны, я перечислять не буду, кому будет интересно - посмотрите в интернете.
  Из всего вышеперечисленного можно сделать выводы, что ни Советский Союз, ни Германия со своими сателлитами (Норвегия, Финляндия) не были готовы к борьбе на коммуникациях в данном районе, хотя при этом пассивной стороне (немцам), несомненно, было легче.
  Так с началом войны движение по морскому маршруту между норвежским портом Киркенес и финским портом Лиинахамари практически не было. Это связано с тем, что только 27 июня немцы подготовили к ведению огня сухопутную батарею НКВ 546 с 10,5-см орудиями (внутри фьорда, на мысе восточнее Лиинахамари). Только после этого наверх пошёл доклад, что водный путь между норвежским портом Киркенес и финским портом Лиинахамари готов к приему снабжения для Вермахта.
  Немцами было выбрано так же место для установки ещё одной батареи для защиты фьорда Петсамо. В глубине залива, напротив Лиинахамари, восточнее маяка Крестовый. Там так же планировалось создать тяжёлую сухопутную батарею.
  С начала войны активность проявляла только авиация с обоих сторон.
  Если быть точным, то только 25 июня в 01.25 штаб СФ получил распоряжение начать боевые действия против Финляндии, причем нарком ВМФ особо оговорил нанесение удара по Петсамо и находящимся в нем кораблям - силами авиации, а также береговой и корабельной артиллерии. Штаб, в свою очередь, приказал коменданту МУРа уничтожать теперь уже все суда, выходящие из Петсамо.
  В интернете довольно таки широко распространена информация о том, что 221-я береговая батарея свой боевой счёт открыла именно 22 июня 1941 года, повредив корабль противника. Уже достоверно известно, что в этот день был обстрелян финский рыболовный траулер "VIENA" (276 брт.), повреждений тот не имел. Почему? Потому, что его использовали уже через неделю. При этом отмечаю, что в тот день советская артиллерия открыла огонь по кораблю враждебному, но всё же на тот, момент нейтрального государства. Впрочем, никаких особых проблем это не доставило, так как финны вскоре показали свое истинное лицо, вступив в войну на стороне немцев.
  Еще в 20.00 21 июня 1941 года во всей области, прилегающей к советским территориальным водам, немцы полностью закрыли судоходство. Последнее судно - конфискованный немцами норвежский пароход "LA FRANCE" (616 брт.) - вошел в Петсамо в 03.30 22 июня. В обратном направлении финские пароходы в количестве 10 штук ушли еще 19 и 20 июня.
  27 июня в течение дня 4 самолёта СБ бомбили аэродром Хебуктен около Киркенеса, а еще один бомбил рудодробильный завод.
  Немецкая авиация тут же нанесла ответный авиаудар по полуострову Средний, а точнее по советским батареям 221 и 222, на тот момент немцам, ещё не было известно точное месторасположение батарей. Хоть и было сброшено значительное количество авиабомб (100 штук), немцам удалось вывести из строя всего одно орудие 130-мм, а так же были потери среди личного состава батарей 13 убитых и 22 раненых.
  Именно после этого налёта на 221-ю батарею поступил запрет на открытие огня по маломерным кораблям на несколько дней от начальника штаба СФ.
  На 221-й батареи выполнили приказ, перестав обстреливать маломерные корабли противника (со стороны залива продолжали периодически выходить корабли малого тоннажа).
  30 июня 1941 года немецкому морскому командованию было разрешено возобновить использование морского маршрута между Киркенесом и Петсамо. Что в купе с молчанием 221-й батареи (по всей видимости, немцы предположили, что вывели из строя все орудия батареи), дало повод для отправки первого конвоя. Этот конвой состоял из финского рыболовного траулера "VIENA" (276 брт.) эскортируемый СКР "KIAUTSCHAU". На входе в залив немцев ждал сюрприз - по ним открыла огонь 221-я батарея. С советской стороны обе цели были определены как два транспорта, которые после обстрела повернули обратно. В реальности же оба корабля прошли в фьорд. Советская батарея дала семь залпов ни одного попадания или накрытия не было. СКР "KIAUTSCHAU" пытался отвечать на огонь, но буквально сразу же прекратил стрелять (причина прекращения огня банальная - в стволе его единственной пушки застрял снаряд).
   За весь июль, который кстати, был самым насыщенным по событиям на интересующим нас участке, я останавливаться не буду. Отмечу только несколько моментов.
  9 июля немцы провели свой первый настоящий конвой на коммуникации Киркенес - Петсамо. Пускать в первый раз какие-то ценные суда не решились - в опасный путь отправились только норвежские каботажники "ØRNULF", "SOLGLØTT", "ROTVAER", "LYKKEN", имевшие на борту грузы для вермахта. В эскорте были 6 МТЩ из 7-й флотилии (R.157/152/156/159/153/162).
  12 июля 4 МТЩ из 7-й флотилии (R.157/156/152/154) провели "DONAU" (2931 брт.) в Петсамо, у которого на борту находились пушки (стационарная артиллерийская батарея).
  14 июля в Петсамо прибыл теплоход "STAMSUND" с батарей НКВ 885 на борту, его сопровождали 2 МТЩ (R.153/156). 15 июля он был разгружен, орудия направились на место установки - м. Ристиниеми (Крестовый) в глубине залива. /Следует заметить, что в данном районе имелось два мыса с таким названием: один являлся восточной оконечностью п-ова Нурменсетти, а второй располагался внутри Петсамо-фьорда напротив Лиинахамари/. В то же время на выходе из фьорда, на мысе Романов (Немецкий) поставили 2 орудия калибром 10-см.
  19 июля на батарее 221 сумели ввести в строй одно орудие, однако командиру был дан категорический приказ огня не открывать и беречь себя на случай возможного вражеского десанта. С этого момента и до конца 1941 года в реальной истории данная батарея в боях не участвовала.
  Теперь же я в хронологическом порядке приведу исторические данные, о том, что же происходило здесь на Севере Норвегии и Финляндии в районе Киркенес - Лиинахамари только в СЕНТЯБРЕ 1941 года.
  Первый же день в сентябре был отмечен очередным знаменательным событием. Еще 25 августа в маневренную базу Пумманки перешли 3 торпедных катера (NoNo11-13). Ранним утром 30-го они выходили в безрезультатный поиск, после которого ТКА-13 ушел обратно в главную базу, а два остальных 1 сентября с 21.25 до 22.40 проводили поиск около входа в Петсамо-фьорд. Именно в этот момент там двигался немецкий конвой: СКР "POLARKREIS", пароход "SOLGLØTT", кабелеукладчик "ELVESHORN" (199 брт.), вышедшие из Киркенеса в 17.30. В 21.45 советские катера были замечены со сторожевика и безрезультатно обстреляны из носового орудия с дистанции примерно 4 км. Уже в 22.10 оно вышло из строя и огонь был прекращен, но этого хватило - ТКА отошли. Они немецкие корабли даже не заметили и считали, что были обстреляны береговой артиллерией. Эта была первая стычка немцев с советскими катерниками на данном маршруте. В 23.40 конвой благополучно пришел в место назначения.
  Вечером 2 сентября бомбардировке подверглись топливные баки в Петсамо и аэродром Хебуктен. В последнем случае пара "пешек" якобы добилась попаданий в ВПП, но по данным немцев самолеты вследствие зенитного огня отвернули и сбросили бомбы севернее и северо-восточнее аэродрома. В баки попаданий также не было.
  3 сентября почти в точности повторились события первого дня месяца. С немецкой стороны в 17.15 в Петсамо вышел конвой: сторожевик "FRANKE", 2 МТЩ (R.155/158), пароходы "TUGELA" (5559 брт.), "JETTA" (367 брт.), "HUGIN" (124 брт.). В 22.00 они были в губе Долгой, а в 22.40 с "FRANKE" по левому борту заметили два торпедных катера. Это были вновь ТКА-11 и ТКА-12 (командиры Светлов и Шабалин), покинувшие Пумманки в 21.25. Сторожевик и R.155 немедленно повернули на врага и открыли огонь, одновременно закрывая дымзавесой самое крупное судно конвоя. Советские катерники тут же отвернули, ведя ответный огонь с большой дистанции. Транспорты ими снова не были замечены - считалось, что ТКА обстреляны патрульными катерами немцев. Уже в 22.55 катера были на базе, а конвой вошел в Петсамо примерно в то же время - в 23.00.
  4 сентября после долгого перерыва по Петсамо-фьорду дважды стреляли советские артиллеристы, но немцами были зафиксированы буквально единичные выстрелы, никуда не попавшие. Откуда велась стрельба, немцы тоже не смогли заметить. В документах 221-й батареи никаких стрельб не описывается, так что, скорее всего, это были орудия 104-го ПАП. Как по заказу, батарея "Петсамо" на полуострове Нурменсетти именно в этот день около полуночи доложила о готовности к стрельбе первых двух орудий.
  На следующий день в 7.30 она была подвергнута обстрелу. И снова немцы не смогли засечь, откуда велся огонь - были высказаны предположения, что из района Пумманкинока и запрошена помощь авиаразведки в этом вопросе. В тот же день вышедший из Киркенеса теплоход "SVANHILD" (датский, 2147 брт) был подвергнут обстрелу, когда пытался приблизиться ко входу во фьорд. После первых залпов экипаж поставил судно на якорь около полуострова Нурменсетти и покинул борт, чтобы спрятаться в скалах. На помощь из Петсамо был выслан МТЩ R.158, но когда он прибыл, оказалось, что обстрел продолжается. Снаряды падали в пределах 5-20 м от теплохода, а один угодил в мостик. В таких условиях оказалось невозможным выбирать якорь или пытаться вернуть экипаж, так что и МТЩ укрылся в западной бухте, дожидаясь темноты. В 21.00 огонь советских орудий (по мнению командира тральщика, стреляли 2 батареи - 8,8- и 13-см, а в реальности 122-мм орудия 104-го ПАП) был переведен на вход во фьорд, а через 15 минут прекращен. В 22.00 МТЩ R.158 снова подошел к теплоходу, смог стравить якорь и вернуть экипаж, после чего, наконец привести "SVANHILD" на буксире в Петсамо-фьорд к 23.00. Повреждения были минимальны. Кроме того, во время обстрела досталось и батарее "Петсамо", получившей небольшие повреждения материальной части.
  В 23.15, освободившись от теплохода, МТЩ R.158 продолжил свое пребывание в море. В 23.50 к нему примкнули покинувшие Киркенес в 18.00 сторожевики "TOGO" и "NORDWIND" - все они должны были усилить охранение ожидавшегося конвоя. Несомненно, пойти на такое сосредоточение сил немцев заставило двукратное появление советских ТКА. В 00.30 Лиинахамари покинуло множество судов и кораблей: во главе шел МТЩ R.155, вместе со сторожевиками "FRANKE" и "POLARKREIS", следом пароходы "SUSANNA", "SOLGLØTT", "BJØRNSUND", "JETTA", "HUGIN", буксир "WILLY CHARLES". В 00.50 к ним присоединились остальные корабли охранения. На сей раз немцам удалось пройти без обстрела, и в 07.00 6 сентября спокойно достигнуть Киркенеса.
  Затем на несколько дней установилось затишье. Только 9 сентября в 17.00 сторожевики "TOGO" и "EISBÄR" увели из Киркенеса в Петсамо пароходы "SOLGLØTT" и "JETTA", а МТЩ R.151 с 22.40 до 03.50 10 сентября конвоировал в обратном направлении госпитальное судно "ALEXANDER VON HUMBOLDT". Сторожевики эскортировали пароходы только до входа во фьорд и уже в 7 утра 10 сентября вернулись обратно.
  С 9 до 13 часов 10 сентября немцы решили устроить тяжелую жизнь советским артиллеристам, причинившим врагу столько хлопот 5-го числа. НКВ 885 (из глубины Петсамо-фьорда) выпустила по Рыбачьему 149 снарядов, батарея НКВ 558 тоже участвовала в обстреле с мыса Романов (Нумерониеми). По мнению немцев, они добились хороших результатов. Так ли это - неизвестно, так как нет данных от 104 ПАП.
  Еще в тот день 3 МТЩ (R.159/155/158) провели в очередной раз в Петсамо ГСУ "ALEXANDER VON HUMBOLDT". Покинув Киркенес в 20.00, они без проблем прибыли на место в 00.30.
   11 сентября был пройден новый этап в противостоянии ТКА и конвоев. Как и в прошлые разы, в море вышли ТКА-11 и ТКА-12 под командованием Светлова и Шабалина, только на этот раз задачей был не поиск, а перехват уже обнаруженного постом СНиС каравана. Выход был зафиксирован в 20.40, катера вышли в 21.15. При хорошей погоде и освещенности (солнце село недавно) ТКА прошли вдоль берега в сторону Киркенеса и в 22.05 увидели трубы и мачты 5 кораблей - груженого транспорта на 6000 т, рядом с ним сторожевика, а мористее - трех СКА. Цели очень хорошо наблюдались на фоне заката. В 20.20 с дистанции 2-4 кабельтовых оба катера дали по залпу, но у ТКА-11 не сработала автомат-коробка. Только когда капсюль разбили молотком, торпеда ушла по назначению. Через полминуты раздались взрывы и появились два столба черного дыма. Корабли охранения открыли сильный огонь, но все, чего они смогли достичь - пробить дыру в правом борту ТКА-12. В остальном катера без потерь вернулись на базу. Транспорт и сторожевик считались потопленными.
   Противником их были ветеран маршрута пароход "BJØRNSUND", буксирный пароход "GLETTKAU" с наливным лихтером на буксире и сторожевики "TOGO", "KRAHE", "NORDWIND". В 21.45 "NORDWIND" заметил катера, а к 22.30 огнем кораблей атака ТКА считалась отбитой. В 22.25 было отмечено прохождение 3 торпед, от которых немцы смогли увернуться. В 23.25 все суда благополучно достигли Лиинахамари.
  Кроме этого, самолеты СФ бомбили передовой немецкий аэродром "Петсамо" (наши называли его "Луостари"), однако в немецких документах нет упоминаний об этом налете.
   12 сентября Петсамо покинули сразу два конвоя: "TOGO", "KRAHE", "NORDWIND" сопровождали "SOLGLØTT", "JETTA" и "SVANHILD", а 2 МТЩ (R.159/158) - ГСУ "ALEXANDER VON HUMBOLDT". Госпитальное судно покинуло Лиинахамари в 01.25, прибыло в Киркенес в 06.32. Второй конвой достиг места назначения в 07.00. Уже вечером ГСУ отправилось обратно в сопровождении R.156, "TOGO", "SAMOA" и "NORDWIND". Ни один из конвоев не был обстрелян, хотя утром фиксировалось якобы необычное скопление судов в гавани Петсамо (конвой к тому времени давно ушел).
  13 сентября вечером неугомонное госпитальное судно уже снова шло в Киркенес - таким большим был поток раненых (шло яростное сражение на Зап. Лице). Сопровождали его те же корабли, а к конвою для перехода примкнули "BJØRNSUND" и буксирный пароход "GLETTKAU". В 05.00 14 сентября конвой без помех добрался до Киркенеса.
  13 сентября вечером еще одна "малютка" пробралась в Петсамо-фьорд. Это была М-171 под командованием Старикова - к своему сожалению, он не обнаружил в гавани никаких целей. При этом лодка коснулась мели и показала над водой рубку, которую заметил вражеский дозорный катер. При отходе на М-171 по советским данным было сброшено 12 глубинных бомб, однако в немецких документах нет никаких следов данного события. В Лиинахамари в этот момент находился МТЩ R.155 - в дневнике 7-й флотилии нет никаких упоминаний об атаке подлодки.
  Очередной конвой 14 сентября состоял из пароходов "SOLGLØTT" и "LANGENES" (119 брт.) под охраной сторожевиков "NORDWIND" и "FRANKE" - и эта проводка оказалась весьма богатой событиями. В 15.00 караван покинул Киркенес, а немногим менее, чем через два часа, он был атакован М-172 Фисановича. Командир определил состав конвоя как транспорт в сопровождении тральщика и 2 СКР. "Малютка" выпустила по транспорту на 3000 т одну торпеду, слышала взрыв, а через 3 минуты не обнаружила на поверхности своей цели. Враг якобы проводил бомбардировку, сбросив 10 глубинных бомб. Как это часто бывает, здесь мы видим загадку, которой нет объяснения. Немцы атаку не зафиксировали, никого не бомбили, конвой в полном составе в 23.00 прибыл в Петсамо... Через 25 минут сторожевики в одиночку отправились обратно. В 02.10 15 сентября они были атакованы двумя советскими ТКА, но сумели увернуться от торпед, чтобы затем в течение получаса вести бой с катерами. Немцы доложили о попаданиях и повреждениях одного катера. В 04.15 оба корабля пришли в Киркенес.
  В эту ночь 3 советских эсминца производили постановку мин около Рыбачьего, а ТКА-13, ТКА-14 и ТКА-15 их прикрывали. Прикрытие осуществлялось в форме поиска у вражеского побережья (ожидался проход конвоя), причем в процессе ТКР-14 отстал и ушел в базу. ТКА-13 и ТКА-15 (лейтенант Поляков, мл. лейтенант Хапилин), дойдя до Хольменгро-фьорда, повернули обратно. Здесь они и столкнулись со сторожевиками, приняв их за два больших транспорта. ТКА-15 выпустил торпеды по концевому, ТКА-13 смог выпустить по головному только одну (вторая не вышла). В обоих случаях командиры фиксировали попадания, транспорты считались потопленными, а затем появились "ранее не замеченные" корабли охранения, которые вели по катерам безрезультатный огонь.
  В 14.10 советские самолеты сбросили бомбы на баки в Лиинахамари, но промахнулись, а в 18.53 2 МТЩ (R.156/157) и СКР "TOGO" в очередной раз увели в Петсамо "ALEXANDER VON HUMBOLDT". В 23.00 ГСУ было отпущено на входе во фьорд, а тральщики повернули обратно.
   16 сентября новый рейс совершил норвежский пароход "SUSANNA". В 17.02 он покинул Киркенес в сопровождении МТЩ R.158 и сторожевика "SAMOA". Никем не потревоженные, они достигли Петсамо в 21.30. Кроме того, с 19.45 до 21.45 из Лиинахамари для охоты за подлодками в районе Нурменсетти выходил R.155.
   18 сентября в 04.00 МТЩ R.158 с "TOGO" и "SAMOA" вывели из Лиинахмари конвой - "ALEXANDER VON HUMBOLDT", "TUGELA", "SOLGLØTT". Вследствие того, что "TUGELA" не мог дать нужной скорости, госпитальное судно в сопровождении "TOGO" в 05.30 ушло вперед. К 08.40 конвой был в Киркенесе. Советские посты обнаруживали одно из судов этого конвоя в 5.15, но никаких последствий это не имело.
  19 сентября в 17.00 "SAMOA" и "EISBÄR" повели в Петсамо пароходы "SOLGLØTT" и "JETTA". По дороге у "SAMOA" случилась авария котла и корабль до 23 сентября стоял в Петсамо небоеготовым. В 19.00 следом за этим конвоем в Лиинахамари вышел "ALEXANDER VON HUMBOLDT" в сопровождении МТЩ R.158 и "TOGO". По дороге госпитальному судну почудились 3 торпеды, якобы выпущенные по нему советскими ТКА. Об этом он световыми сигналами сообщил на МТЩ, однако командир тральщика решил не отвечать, чтобы не привлекать внимания батарей с Рыбачьего. Вместо этого МТЩ R.158 снизил скорость и подошел на дальность голосовых переговоров. Затем, во время отхода на свою позицию в ордере охранения, тральщик был таранен сторожевиком и потерял ход. Пришлось высылать ему на помощь собрата, МТЩ R.155. Все машинное у аварийного корабля было залито водой; позже его выбросили на мель в Трифоне.
  20 сентября в 18.20 4 Пе-2 нанесли удар по батарее на полуострове Нурменсетти. Хотя пилоты докладывали о попаданиях, на самом деле бомбы легли восточнее цели в воду, а также севернее радиобудки. Никаких повреждений немцы не получили. "TOGO" и МТЩ R.155 ушли в Киркенес, куда прибыли в 03.00 21 сентября.
  В 17.00 21-го числа "TOGO" вместе с "POLARFRONT", "NORDLICHT" и МТЩ R.162 опять шел обратно, сопровождая норвежский пароход "MIMONA" (1147 брт.). На место они прибыли в 23.00. "POLARFRONT" и "NORDLICHT" надолго не задержались, выйдя обратно в 01.05 22 сентября. В 06.15 они пришли в Киркенес.
  23 сентября в 13.30 пятерка Пе-2 бомбила батарею "Петсамо". На сей раз, они сделали это чуть точнее, уложив бомбы вблизи первого орудия - у немцев был один раненый из саперно-строительного батальона сухопутных войск 3/19, хотя повреждений не имелось. Чуть ранее ту же батарею обстреляли советские артиллеристы. Немцы насчитали 24 разрыва, была повреждена радиобудка. В 15.43 авианалет был повторен, 6 бомб упали восточнее батареи.
  В 20.00 наконец отремонтированный "SAMOA" вместе с "EISBÄR" повел из Петсамо в Киркенес "SOLGLØTT", "SUSANNA" и "JETTA". На место они прибыли в 02.20 24 сентября.
   24 сентября в 17.00 пароходы "FRIEDA", "HUGIN" и "ALDEBARAN" (7891 брт) вышли из Киркенеса в сопровождении "SAMOA", "KRÄHE" и МТЩ R.155. Они прибыли в Лиинахамари в 22.30. Те же два сторожевика в 00.50 отправились обратно, конвоируя пароход "LANGENES" с наливным лихтером на буксире.
  26 сентября очередной конвой в Петсамо составили пароходы "HAVBRIS" (1316 брт.) и "SOLGLØTT", а также СКР "KRÄHE" и "POLARFUCHS". Они вышли в 16.00, а в 18.00 в Лиинахамари наконец-то прозвучала противолодочная тревога! Только на четвертый раз проникшая подлодка была реально обнаружена во время выстрела торпед; впрочем, экипажи находившихся в гавани 2 МТЩ (R.155/162) в этот момент нежились в сауне. Пока они погрузились на свои корабли и отошли от пирсов, атаковавшая лодка смогла уйти. По ней вели огонь зенитки и противотанковые орудия, тщетно. Затем немцы бомбили место выстрела, давным-давно пустое. М-174 под командованием Егорова после выпуска на циркуляции обеих торпед уже отходила из гавани. Тем не менее, взрывы 28 глубинных бомб причинили ей небольшие повреждения. Командир лодки целился по самым крупным судам, увиденным им у причалов - "MIMONA" и "ALDEBARAN", однако одна торпеда застряла в деревянных опорах пирса, вторая выскочила на мель и разломилась. Ни одна торпеда не взорвалась (какую-то из них можно до сих пор видеть в музее в Хельсинки), что не помешало Егорову считать оба транспорта потопленными. Командование сначала с ним согласилось, но потом после проверки данных реальные обстоятельства стали известны. Конвой пришел в Петсамо через 3 часа после атаки подлодки, несмотря на то, что его пытались отозвать. Перепуганные немцы выслали для охоты на подводные лодки в Петсамо охотник UJ.1706, но он, конечно же, опоздал прийти на несколько часов.
  27 сентября в 14.50 2 МТЩ (R.155/162) покинули Лиинахамари вместе с "TOGO", чтобы забрать в Киркенесе теплоход "CHRISTIAN SINDING" (3076 брт.). В 22.30 они вышли обратно и прибыли на место в 01.30 28 сентября.
  Кроме того, 27-го числа батарея НКВ 885 в 16.00-16.23 выстрелила 14 снарядов в направлении вражеской батареи на Рыбачьем, указывая ее для "штук", атаковавших противника в большом количестве. Немцы якобы наблюдали при этом хорошие результаты. В советских документах большой налет (со сбросом свыше 100 бомб) отмечен почему-то 23 сентября. Он стоил нашим уничтоженного в Маативуоно склада с мукой.
  Из ОКМ SKL в этот день пришло сообщение, что фюрер лично озаботился оборонительными сооружениями в Заполярье и велел перебазировать туда 2 тяжелые батареи - 4-орудийную 24-см/40 кал. "Скагеррак" из Сюльта и 4-орудийную 15-см/45 кал. "Бромми-Ост", Мемель. Предлагалось искать места для их установки. Было решено, что 24-см батарея пойдет на защиту Киркенеса, а 15-см отдадут в Петсамо.
  28 сентября рано утром пароход "HUGIN" ушел из Петсамо в сопровождении "POLARFUCHS", позже к ним присоединились проводившие в Варангер-фьорде охоту на ПЛ UJ.1204 и UJ.1706. В 09.50 все они пришли в Киркенес. В 16.00 в обратном направлении отправился другой конвой: пароход "SUSANNA", сторожевики "SAMOA" и "FRIESE". Прибыли они на место в 22.15, а в 23.30 Лиинахамари покинули 2 МТЩ (R.155/162), эскортирующие пароходы "MIMONA" и "SOLGLØTT". Этот караван прибыл в Киркенес в 04.00 29 сентября.
  29-го "MIMONA" вернулась обратно в Петсамо вместе с "JETTA", под охраной охотников ПЛ UJ.1204 и UJ.1706. Они покинули Киркенес в 23.30.
  30 сентября сторожевики "SAMOA" и "FRIESE" из Лиинахамари отправились в Киркенес, чтобы забрать пароход "LANGENES": в 09.40 они прибыли, в 16.00 уже вышли в обратный путь. К 22.00 конвой был в Петсамо.
  Кроме того, в тот день М-176 пыталась войти в Бек-фьорд и прорваться к Киркенесским рейдам, но из-за внезапной потери плавучести ей пришлось прервать движение и вернуться в море. В 16.05 она обнаруживала транспорт в охранении двух катеров (очевидно, конвой "LANGENES"), но не смогла выйти на него в атаку.
  В 03.50-04.30 немцы фиксировали обстрел с Рыбачьего горной области севернее Лиинахамари.
  Вот такая настоящая хронология была здесь на Севере Норвегии и Финляндии в районе Киркенес - Лиинахамари в период сентября 1941 года.
  И вывод из него можно сделать такой - немцы и их союзники финны и норвежцы за сентябрь месяц 1941 года потеряли всего один моторный тральщик МТЩ R.158 (4 октября он оторвал буксир в Брей-сунде, выскочил на мель и утонул, его тащил на буксире пароход "ALDEBARAN") и то благодаря не нашим действиям, а исключительно по своему недосмотру и ротозейству в результате столкновения своих же кораблей.
  Здесь так же можно было бы сделать ещё и анализ действий на данном театре как морском, так и прибережном за август и октябрь 1941 года. А вот вопрос, надо ли? Считаю, что нет. Думаю достаточно и одного, чтобы у Вас, уважаемые читатели сложилось своё собственное мнение по этому вопросу.
  
  Глава 9
  
  Командование батареи, немного подумав, всё же решила отправить меня в командировку к катерникам для взаимодействия, на случай если будет нуждаться в корректировке стрельбы батареи. пока приняли решение на одну неделю, а там видно будет, в том числе с возможной заменой меня.
  На дворе 3 октября 1941 года, вечер, я нахожусь в тесной каюте командира на торпедном катере ТКА-11, рядом с ним находится ещё один с номером ТКА-12. Я же пока беседую с обоими командирами как ТКА-12 лейтенантом Шабалиным Александром Осиповичем, так и с ТКА-11 капитан-лейтенантом Светловым Георгием Кирилловичем. Да, да с тем самым Александром Шабалиным, который впоследствии станет дважды ГСС, конечно же, я слышал про этого героя войны и в первые секунды знакомства был в шоке от такого выверта судьбы.
  От них я узнал, что их торпедный отряд был сформирован не так давно в конце лета в августе месяце, в составе охраны водного района главной базы Северного флота. В настоящий момент их маневренная база находится в Пумманки на которую, они перешли 25 августа, ещё в период формирования отряда. Для более эффективной работы торпедных катеров по недопущению перевозок между Киркенесом и Лиинахамари их два торпедных катера перекинули поближе к входу в залив. Ведь от входа в залив до порта Лиинахамари всего лишь десяток миль. Командование отрядом высоко оценило действия катерников по захвату катера противника, как сказал Георгий, наверх уже пошли наградные документы для обоих экипажей.
  - Подожди, - лицо сидевшего рядом Александра Шабалина стало задумчивым, - лейтенант Пивоваров, Пивоваров. Я где-то слышал эту фамилию.
  - Так я до недавнего времени так же служил в составе охраны водного района главной базы СФ, - сообщил я ему, - меня не так давно перекинули сюда на 221-ю батарею ББМУР.
  - Точно, вспомнил, - лицо Шабалина расплылось в радостной улыбке, - ты на СКР "Пассат" у нас служил. Как ты хоть от такой шоблы немецких эсминцев отбился? Расскажешь?
  - Можно и рассказать, - неторопливо попивая горячий крепкий чай, согласился я с ним. Моё повествование заняло не один час, так как командиров интересовало буквально всё, до последней мелочи.
  После того как я закончил рассказ гибелью "Пассата" и распределением меня на батарею, общую на двоих сидевших командиров мысль, высказал более подвижный и молодой Шабалин.
  - Да за такое награждать надо, - высказался Александр, - это ж как надо было крутиться, что бы выжить да ещё выполнить поставленные задачи. Хотя тебя же и наградили орденом Красного Знамени. При этом он посмотрел выразительно на мой китель, где висел орден.
  - Нет, - категорично замотал головой я, - орденом меня наградили за сбитые самолёты немцев.
  - Чего??? - лицо Шабалина вытянулось от удивления, - так ты же сказал, что на батареи командир огневого взвода.
  - Одно другому не мешает, - пожав плечами, ответил я ему.
  - Давай уж рассказывай, что ты тут уже на батареи наворотил, - добродушно предложил Георгий Светлов, - всё равно нам спешить не куда, хоть, по крайней мере, интересными рассказами вечер скраситься. Всё равно сейчас делать нечего, а спать не хочется.
  - Можно и про батарею рассказать, - согласился я, спешить всё равно не куда, да и ночью вставать проверять подчинённых не надо будет. При рассказе я умышленно вставил все эпизоды со стрельбой по немецким прожекторам в Мотовском заливе.
  - О как, всё интересней и интересней становиться, - выдал в конце моего повествования Светлов, потом с хитринкой посмотрел на меня и спросил, - а скажи ка друг, чья это идея на батареи была про захват нами немецкого катера?
  - Да моя конечно, - пожав плечами, сообщил я, - я, поэтому перестал стрелять и позвонил командиру батареи на КП с огневой позиции, а потом только ждал развития дальнейших событий. Наш командир всё-таки пересилил себя и отправил к вам своего замполита старшего политрука Бекетова. Его итог - этот катер теперь ходит под нашим военно-морским флагом, что и требовалось доказать. А так бы лежал на дне и пользы от него никакой.
  - Да, - задумчиво произнёс Светлов, - всё, что ты нам рассказал надо хорошо обдумать. Если будет выход в море, посмотрим как ты стреляешь, у нас на вооружении, кстати пулемёты ДШК 12,7-мм. Изучал такие, знаешь?
  Я согласительно кивнул головой, - в свою бытность, ещё находясь в теле Булавского Анатолия Владимировича, на полигонах я хорошо изучил этот пулемёт и достаточно пострелял из него, так что можно сказать знал в совершенстве.
  Именно в этот момент Светлова вызвали наверх к телефону, я посмотрел на часы - 21.45. Мы с Шабалиным заспешили за ним наверх.
  - Прослушиваются шумы со стороны Киркенеса, мы выходим, минутная готовность, - тут же отдал указания Светлов, - это точно конвой.
  - Наш радист уже положил кабель в рубку катера, так что можем попробовать управлять стрельбой вашей батареи, - тут же сообщил мне Светлов.
  На что я кивнул ему головой, ответив, - на месте видно будет, как лучше воспользоваться обстановкой.
  Через насколько минут ТКА-11 и ТКА-12 отошли от самодельного деревянного пирса и набирая скорость устремились по диагонали через пролив в сторону берега Финляндии.
  Здесь хотелось бы сделать небольшое отступление - торпедные катера ТКА-11 и ТКА-12 - являлись катерами типа "Д-3" первой серии. Имели два бугельных торпедных аппарата бортового сбрасывания с двумя 533-мм торпедами, как мне объяснили образца 1939 года. Вооружение состояло из двух крупнокалиберных 12,7-мм пулемётов ДШК с длинной ствола 84,25 калибра, которые располагались один на крыше рубки и один на баке катера. Кроме того как объяснил мне Светлов на каждом катере было по 8 глубинных бомбы БМ-1 расположенных в кормовой части. Бомбы применялись для профилактического бомбометания, в том числе и для подрыва донных магнитных и акустических мин. Живучесть данных катеров была довольно высокой. Это было связано в первую очередь и тем, что основная часть корпуса состояла из двух слоёв дерева, при этом внутренний слой выполнялся их сосны, а внешний из лиственницы. При небольших повреждениях сосна набухала, тем самым затягивала небольшие пробоины и отверстия. История ВОВ на том же Севере знает, что данные катера выдерживают до 200 пробоин (пример - ТКА-114 десантная операция в Лиинахамари 1944 год).
  Поначалу шли 27 узловым ходом, с погодой нам повезло сказочно, в море волнение было не более 1-2-х баллов.
  Светлов сразу же определил, что при необходимости стрельбы из ДШК, если не надо будет корректировать стрельбу нашей батареи, то мой пулемёт на крыше рубки - там лучше обзор. Пока было время, я не поленился подняться к пулемёту, уточнить у краснофлотца - ответственного за пулемёт, где хранятся запасные пулемётные ленты, проверил обзор, приспосабливаясь к приклад-упору при наведении.
  Светлов к тому моменту сбросил скорость до минимума, катера находились примерно в миле от береговой черты Финляндии.
  И тут, наконец, появились очертания четырёх кораблей, один средних размеров и три малых кораблей. Это были небольшие норвежские каботажные пароходы "HUGIN" (124 брт.) шедший первым и "JETTA" (367 брт.), шли они в сопровождении сторожевых кораблей СКР "SAMOA" и СКР "FRIESE", вышедшие из Киркенеса в 15.00 идущие непосредственно в Петсамо. В реальной истории "HUGIN" и "JETTA" ушли в Петсамо вместе с "SAMOA" и "FRIESE" в 15.00.
   - Георгий Кириллович, - обратился я к Светлову стоящему рядом, - тут и наша батарея не нужна, вы просто выберете по одному кораблю, да по одной торпеде с минимального расстояния, а я подстрахую за ДШК, не пройдёт такой вариант, так сделаем второй заход, нам спешить не куда вся ночь впереди.
   - Ну, давай попробуем, - с азартом в голосе согласился Светлов, посмотрев на торчащую из люка голову краснофлотца, отдал команду, - передать на ТКА-12 Шабалину, что его первый корабль, наш второй, стрелять по одной торпеде, к немцам подходить как можно ближе.
  Кивнув головой, краснофлотец исчез в люке.
  Светлов сам встал к управлению катером, крикнув боцману катера, чтобы готовили к пуску правую торпеду, с углублением 1 метр.
  К тому моменту как наши торпедные катера ускорились, нас заметили и на пароходах и на сторожевиках, с "SAMOA" и "FRIESE" раздались первые выстрелы, оба снаряда легли с перелётом в два кабельтова.
  Я к тому моменту уже поправил наплечник и упёршись в приклад-упор навёл на ближайший из выстреливших корабль, расстояние до кораблей было примерно одна миля и постоянно сокращалась. Не дожидаясь команды, открыл огонь короткими очередями, приноровился уже на четвёртой и зарядил тут же серию коротких в рубку управления корабля. Наш катер ещё не вышел на директрису, с которой уже можно было стрелять длинными очередями, именно поэтому я стрелял короткими очередями, приноравливаясь к ходу катера.
  После моей третьей короткой очереди, произошло несколько событий. А именно - сторожевой корабль, в который я стрелял, резко замедлил ход, а потом в добавок повернул в лево, конец его циркуляции пришёлся как раз в начало комовой части впереди идущего корабля. Как потом выяснилось это шедший чуть впереди сторожевой корабль СКР "SAMOA" врезался в корму норвежского каботажного парохода "HUGIN" тяжело загруженного боеприпасами для армейской группировки "Норвегия". Мало того что каботажный пароход стал быстро погружаться (боеприпасов на него было загружено чуть больше нормы), так и СКР "SAMOA", получивший значительные повреждения, уже не мог выполнять свои обязанности по охране пароходов, начал усиленно тонуть. Его экипажу уже было не до стрельбы, они в спешном порядке стали готовить свои спасательные шлюпки (в количестве двух штук находившиеся на неповреждённой корме).
  Видя такое Светлов, помимо управления катером, стал орать, чтобы передали отмену торпедной атаки катеру Шабалина. Я же тем временем перенёс огонь на второй из сторожевиков (это был СКР "FRIESE"). Мы как раз к тому моменту, когда уже можно было стрелять торпедой, но Светлов принял решение, для выстрела приблизится как можно ближе к пароходу.
  - Торпедой пли, - громко прокричал Светлов, его команду тут же продублировал боцман катера, а у меня в этот момент кончилась патронная лента. В этот момент громко сработало гальваническое запальное устройство, правая торпеда покинула торпедный аппарат. Идти торпеде было не более 1,5 - 2 кабельтовых
  Командир катера громко проводил отчёт после пуска торпеды, хотя, на мой взгляд, тут можно было не считать. Торпеде рванула чуть ближе к корме корабля, и одной торпеды было достаточно для корабля такой тоннажности. "JETTA" ушла под воду в течении трёх-пяти минут на её борту находилось около 200 горных егерей пополнения для армейской группировки "Норвегия", а так же инженерное имущество.
  На момент попадания торпеды в норвежский пароход-каботажник "JETTA", я перезарядил ДШК, имеющий пока ход СКР "FRIESE" уже отворачивал в сторону береговой линии, выстрелов с его стороны не было. Но меня это не смутило и не остановило.
  - Георгий Кириллович, - я тронул стоящего рядом Светлова, - давайте по прямой на последний корабль конвоя, уделаем и этого бедолагу для ровного счёта, тем более он уже не стреляет, так что условия у нас просто полигонные.
  На что Светлов, довольно улыбнувшись, кивнул головой. Наш ТКА-11 взял курс на отходивший к береговой черте на скорости 8 узлов СКР "FRIESE". Я же опять встав за ДШК неторопливо стал всаживать в его кормовую часть очередь за очередью. При этом стараясь попасть по ватерлинии, а то и ниже, расстояние стремительно сокращалось, а Светлов вёл катер, так что и можно было задействовать и второй ДШК установленный на баке катера.
  - Не дойдёт, - весело прокричал мне Светлов, - у него уже хода нет, идёт по инерции, да и Шабалин нам вон как помогает.
  После стрельбы практически в упор из четырёх крупнокалиберных ДШК, и этот последний корабль ушёл по воду в течении нескольких минут, де берега ему оставалось чуть больше кабельтова.
  - Итого с момента появления конвоя и до его исчезновения прошло всего 7 минут, - сообщил я сквозь рёв движков Светлову, - теперь возьмём нескольких человек из воды для выяснения общей картины и после этого домой как можно скорее отсюда уходить и передайте, пожалуйста, на нашу батарею отбой боевой тревоги, скажите им, что как только мы доберёмся до места базирования я перезвоню с докладом по телефону командиру лично.
  Довольный выходом Светлов тут же отдал необходимое указание.
  Когда подошли к месту торпедирования, Светлов приказал включить на несколько мгновений прожектора катера, а я указал краснофлотцам кого надо вылавливать. Поясняя при этом Светлову, почему именно матросов, а не егерей.
  - Эти нам расскажут о составе конвоя и что везли, а егеря ни хрена не знают, кроме фамилии фельдфебеля, - смеясь, пояснил я, - нам-то всего нужно таких не более трёх.
  Уже через двадцать минут наши катера подходили к деревянному пирсу, от которого мы стартовали, на нашем борту было двое матросов, да и Шабалин выловил двоих - матроса и егеря.
  Светлов в первую очередь стал докладывать своему начальству, находящемуся на маневренной базе в Пумманки. Я же, по своей линии доложил командиру батареи Поночёвному, почему не было нужды стрелять нашей батареи - это и то, что конвой ещё не подошёл к зоне ответственности нашей батареи и об удачной атаке торпедных катеров, и о столкновении тяжелогружёного парохода и одного из СКР. Сказал так же и четырёх пленных из состава конвоя.
  Сообщение Светлова, о разгроме конвоя, а так же захвате четырёх пленных, по всей видимости, сильно возбудило командование отряда торпедных катеров на маневренной базе. (Я с вечера уже знал, что на маневренной базе в Пумманки находится не дивизион торпедных катеров, а отряд, который подчиняется командованию ОВР главной базы Северного флота).
  Пока Светлов отчитывался по телефону мы с Шабалиным успели допросить всех четырёх вытащенных их воды. Егерь по-немецки сообщил, что на борту парохода с ним была маршевая рота в количестве 207 человек, кроме того на этом же пароходе было и около 20 офицеров получивших назначения в армию "Норвегия", в том числе один полковник. Ещё от одного моряка норвежца, удалось узнать названия пароходов и кораблей сопровождения, а так же о грузе на двух пароходах.
  Телефон у Светлова звонил через каждые пять минут, отметились все должностные лица отряда, к полночи третий раз перезвонил командир отряда и сообщил, что он и некоторые должностные лица отряда завтра прибудут к нам за пленными и чтобы к утру были подготовлены рапорта от командиров катеров.
  Я, стоящий около Светлова, ради прикола со смешком сказал тому, чтобы заодно на прибывающем катере привезли ему торпеду вместо использованной, и топливо да побольше.
  Недолго думая, Светлов тут же в трубку высказал просьбу по торпеде и топливу, после несколько секундного замешательства, командир отряда пообещал доставить всё заказанное.
   Наконец со всеми докладами мы разобрались и Светлов широко улыбаясь пригласил меня и Шабалина к себе в каюту, там на небольшом столике были открыты несколько банок консервов, банка тушёнки, большими ломтями лежал хлеб, так же литровая солдатская фляжка, кружки имелись в наличии.
  - Такой успех надо отметить, - весело заявил Григорий Светлов, Шабалин только потёр руки, так же жмурясь как кот.
  - Да я в общем-то не пью совсем, - сообщил я Григорию и Александру, - ну разве за компанию, чисто символически на дне.
  Мне никто не возразил, и налили мне чисто символически, лишь бы дно кружки было закрыто. Себе и Шабалину Светлов налил граммов по 100. И тут же повернувшись к нам, сказал, - это на сегодня всё, а то вдруг ещё один выход.
  После того как всё было выпито и нам принесли чайник с уже заваренным чаем, первым заговорил Светлов.
  - Эти семь минут боя, что-то заоблачное и фантастическое, - отпивая чай, сказал он, - одна торпеда и несколько лент патронов к пулемётам и два транспорта и два сторожевика на дне морском. А этот разворот сторожевика и столкновение с первым из пароходов. Тут Светлов замолчал, не смог подобрать слова и просто крутанул правой рукой над столом.
  - А я бы секунд через десять дал бы команду боцману на пуск торпеды, - поделился Шабалин, - да вообще, если бы кто раньше о таком рассказал, я бы не поверил, сказал что врут, не может быть такого.
  Тут оба командира уставились вопросительно на меня.
  Я же улыбнувшись, сказал, - а я просто наслаждался стрельбой и ни о чём не думал, как-то так.
  - Да ты же на скорости 30 узлов, буквально за несколько минут уделал на первом сторожевике всех, кто был на палубе и в рубке корабля, - проговорил Светлов, - да и на втором, после твоей стрельбы, никто нам не отвечал.
  Немного помолчав, Светлов продолжил, - я только после окончания этого боя понял, насколько хорошо ты стреляешь.
  - Может и я попал, - пожав плечами, сказал я, - а может так сложились обстоятельства и нам просто повезло. Вот через неделю и посмотрим, что у нас совместно получиться здесь.
  После чего мы разошлись спать. Мне боцман катера Петрович, определил место в общем кубрике и я, только успел донести голову до подушки, как просто провалился в сон.
  
  Глава 10
  
  Утром проснулся как обычно без нескольких минут шесть, даже специально посмотрел на часы, сходил в гальюн, умылся и от нечего делать поднялся на палубу катера, там кроме дежурных никого не было, Светлов разрешил всем поспать на один час дольше. Хотя судя по запахам, кок уже был на камбузе и готовил завтрак на экипаж.
  В этот момент на палубу рядом стоящего катера вылез Шабалин, увидев меня, приглашающее махнул рукой, сказав, - пошли ко мне в каюту, у меня немного кофе осталось, нам хватит.
  Во время нашего кофепития, к нам подошёл и Светлов, тот кофе не любил, сделал себе чай, во время приготовления сообщил, что к нам уже вышла "Щука".
  На мой удивлённый вопрос, - что за "Щука"? Тот со смешком ответил, что это мой крестник. Оказывается, что катер, который они с Шабалиным захватили, ходил у финнов под названием "VESPER" (93 брт.), у нас же этому моторному катеру дали название "Щука" и сделали разъездным при штабе отряда торпедных катеров.
  Тут как раз поспел завтрак, а после него вдали показалась и шедшая к нам "Щука".
  Я же подумал, о том, что сейчас будет здесь твориться и сказав об этом стоящим рядом командирам, принял решение посетить до обеда свою альма матер - батарею, заодно доложу более подробно о ночном бое. Тем более, что идти мне было не более двадцати минут. Сказано - сделано. Уже к 9.00 утра я подходил к своей батареи, а через пять минут на КП батареи докладывал командиру батареи и присутствующим на КП Бекетову, Роднянскому подробно, о ночном бое и потоплении двух пароходов и двух СКР сопровождения, всего одной выпущенной торпедой. Не забыл добавить, что в конце боя было выловлено четыре человека, три моряка норвежца и один немец егерь. Кроме того на карте показал, где мы встретили этот конвой, до нашей зоны ответственности было ещё около двух километров. При этом не забыл отметить, что выход катеров произошёл, только после сообщения от нашей батареи, об обнаружении звуковых сигналов.
  Поночёвный выглядел довольным, ведь всё это произошло по нашей наводке, о чём ещё ночью было доложено оперативному дежурному МУРа, а с утра звонил с уточнениями сам комендант МУРа комбриг Петров.
  После чего проведав все три своих орудия и приняв доклады от подчинённых, я со спокойной душой убыл опять к катерникам. Как раз попал на обед. После которого, Светлов поведал в подробностях, о прибытии к ним начальников всех уровней их родного отряда торпедных катеров. Пока же на торпедных катерах было начальство, экипажи обоих катеров обслуживали катера, чистили крупнокалиберные пулемёты, перегружали торпеду и топливо, проводили регламенты на движках.
  После всевозможных уточнений, прибывшие командиры забрали написанные рапорта и пленных, выгрузили торпеду и топливо и убыли на свою маневренную базу Пумманки.
  Светлов и Шабалин уже после обеда отправили кого можно отдыхать, возможно и этой ночью придётся поработать.
  Так оно и получилось, сообщение с нашей батареи пришло в 18.45, - слышны немногочисленные звуковые сигналы со стороны порта Лиинахамари.
  Экипажи двух катеров были подняты по тревоге, Светлов дал минутную готовность, а через несколько минут наши катера уже отходили от деревянного пирса. Как мне сказал Светлов, он хочет попробовать подождать конвой в том же месте, а если у них ничего не получиться и немцы или их сателлиты будут уходить в сторону порта Лиинахамари, то тогда будет мой выход, с корректировкой по стрельбе, а они так походят немного в стороне строем.
  То, что в нужном месте наши катера будут раньше конвоя, Светлов не сомневался, так как ход наших катеров был более 25 узлов. В этот раз погода была чуть более суровой, в море волнение было более 2-х баллов, но менее 3-х. В общем можно было работать, пока не напрягаясь.
  Наконец катера достигли точки встречи, береговая черта в пределах двух миль. Дежурные сигнальщики катеров и их командиры обшаривают водную поверхность особенно в сторону порта Лиинахамари, катера почти не двигаются, находясь друг от друга всего в 30 метрах. Наконец через несколько минут раздался крик сигнальщика с катера Шабалина, что видны корабли конвоя.
  Ещё через несколько минут стало ясно, что в конвое всего три корабля. Один небольшой корабль в охранении двух малых (Немного позже стало известно, что это были норвежский пароход "SUSANNA" (810 брт.) в сопровождении двух сторожевых кораблей СКР "KRÄHE" и СКР "TOGO").
   В реальной истории этот конвой состоял из парохода "SUSANNA" и двух сторожевых кораблей "SAMOA" и "KRÄHE", вышел из порта Лиинахамари 4 октября примерно в 18.40 и 5 октября в 00.15 прибыл в Киркенес. В нашей же истории, в связи с тем, что сторожевик "SAMOA" уже погиб, на его место был назначен СКР "TOGO".
  - Георгий Кириллович, - официально обратился я к Светлову, - я думаю, что будет правильно, если Шабалин атакует транспорт, а мы возьмём на себя сторожевые корабли. В предыдущий раз у нас это хорошо получилось.
  Светлов соглашающее кивнул головой и отдал приказ краснофлотцу, голова которого торчала из люка, - передать Шабалину, что он атакую самый большой корабль, стреляет сразу двумя торпедами, а на нас два корабля что поменьше. Кивнув головой, что всё понял, краснофлотец пропал в люке.
  Команда Петровичу - боцману катера выставлять углубление для торпед нашего катера 1 метр.
  Мне же Светлов пояснил, что ему не нравится погода, так что для надёжности, лучше стрелять сразу двумя торпедами.
  Глянув на часы, автоматически отметил время начала боя - 19.07, поспешил к пулемёту ДШК, закреплённому за мной.
  Как и в предыдущем бое, Светлов сам встал за управление катером.
  Первым же начал наращивать движение катер Шабалина, делая своим ходом дугу, чтобы выйти на полноценный торпедный залп. Наш же катер, Светлов повёл на конвой по прямой, тем самым давая мне возможность стрелять более качественно. Но начали первыми стрелять, как всегда корабли охранения конвоя, к моменту, когда наш катер набрал полный ход, нас уже заметили и первый залп из их пушек лёг в кабельтове позади от нашего катера.
  Опытный Светлов тут же сбросил скорость катера до 15 узлов, и второй залп лёг впереди нас по курсу в полутора кабельтовых. Именно в этот момент я открыл огонь по сторожевику, который выходил мне на встречу, расстояние до него было чуть более мили и быстро по мере сближения сокращались. Как позже выяснилось, что это был сторожевой корабль "KRÄHE". Попадания в него пошли уже на третьей короткой очереди, и я не долго думая, зарядил четвёртую длинной. Почти вся она пришлась по стоявшему в носовой части орудию и его расчёту, а так же по рубке корабля.
  - Ну, вот обеспечил себе полигонные условия, - пронеслись мысли в голове, этот сторожевик уже не стрелял. Второй же заметив, что на их транспорт конвоя в торпедную атаку выходит ещё один катер, перенёс свой огонь пушки на него, при этом довернув в сторону катера Шабалина, подставив нам свой левый борт.
  - Не уважают нас совсем, - пронеслась мысль у меня в голове, - получите и распишитесь.
  Следующие несколько длинных очередей, я сосредоточил именно на этот второй подставившийся сторожевик, это был "TOGO". Первой прошёлся по его борту, стараясь попасть как можно ближе к его ватерлинии, второй обратной пройдясь по его надстройкам и рубке управления.
  Видя так удачно подвернувшийся ему бортом корабль Светлов, скомандовал торпедную атаку и перенаправил свой катер на второй сторожевик. Через несколько секунд его крик "Пли" расслышали все на катере, момент дублирования команды боцмана Петровича пришёлся на пуск одной из торпед, которая с шумом выскочила из левого торпедного аппарата. Вторая торпеда вышла с опозданием на несколько секунд. Торпедист, стоявший у правого торпедного аппарата, видя, что торпеда не выходит, помог ей выйти с помощью молотка, но несколько секунд были потеряны. Пока вторая торпеда не вышла, Светлов выдерживал курс катера на второй сторожевик. На тот момент по нам стрелял только пулемёт второго сторожевика, установленный позади рубки корабля.
  Я же в этот момент перезаряжал свой ДШК. Как только наш катер начал отворот в сторону моря, произошла серия взрывов, это достигли торпеды выпущенные Шабалиным (впоследствии Светлов очень удивлялся, что дошли обе, а ещё более его удивление было, что обе сработали). Для каботажного парохода (810 брт.) каким была "SUSANNA" попадание сразу двух торпед было очень даже критично (за глаза хватило бы и одной, но кто знал?).
  Торпеды, которые выпустил Светлов или не попали или не взорвались при ударе. И вот именно этот второй сторожевик (это был, как я уже говорил СКР "TOGO"), ещё более довернув, пошёл назад в сторону порта Лиинахамари на максимальном ходу, при этом отстреливаясь из своего пулемёта.
  А вот первое сторожевое судно (сторожевой корабль "KRÄHE") продолжало идти вперёд, практически на нас, пушка установленная на носу не стреляла, скоро мы должны были с ним сравняться расстояние до него постоянно сокращалось и я тут же практически за пол минуты высадил в него всю ленту, стараясь при этом попадать чуть ниже ватерлинии. Второй же наш ДШК установленный на баке катера, так же высадил так же всю ленту, но уже в надстройку корабля и его борт.
  На секунду оторвавшись от пулемёта, я схватил за рукав Светлова, когда тот посмотрел на меня, сказал, - Георгий Кириллович, давайте на малом ходу вокруг этого сторожевика, дожмём хоть этого одного, а другой пусть уходит. Нельзя объять необъятное.
  На что Светлов кивнул головой, отдал указание для передачи Шабалину краснофлотцу, голова которого торчала из люка, при этом сбросив ход катера до минимума.
  В это же время я в скоростном режиме заправлял новую патронную ленту в ДШК, как только лента была заправлена тут же не торопясь с расстановкой, высадил её в борт сторожевого корабля, стараясь при этом, чтобы выстрелы попадали в борт исключительно под водой. Время на моих часах было 19.16, этот бой длился всего девять минут.
  - Тонет сволочь, - с удовлетворением прокомментировал громким голосом Светлов, торпедный катер работая на самых малых оборотах, находился в за кормой тонущего корабля в 50 метрах. Даже в темноте было видно, что тот глубоко сидит в воде и имеет крен в сторону правого борта.
  - А транспорт то уже утоп, - злорадно повторил Светлов глянув в сторону торпедированного корабля, на его месте крутился катер Шабалина вылавливая гарантированные доказательства своей победы, - может и нам прихватить несколько человек.
  - Быстро же мои товарищи схватывают такие бы, казалось незначительные моменты, которые играют важную роль, - пронеслась мысль в моей голове, ответил же другое, - ну если вам нужно железобетонное алиби победы, то тогда да - надо прихватить несколько человек. Тем более что нам никто пока не мешает. Хотя, - тут я замолчал, - подождём немного - кивнув в сторону постепенно погружающегося всё больше в воду сторожевика, - видите, оставшиеся в живых погружаются в уцелевшую шлюпку, как только они отойдут от тонущего корабля, подойдём к ним и заберём, сколько нужно и кого нужно.
  - Так мы и поступим, - согласительно сказал Светлов. А ещё через несколько минут наш катер подошёл к шлюпке, и под дулом наших пулемётов, к нам на катер перешли два человека, помощник командира и пожилой боцман сторожевого корабля.
  Торпедный катер Шабалина к тому моменту был уже около нас и его пулеметы так же помогли принять правильное решение оставшимся в шлюпке - не возмущаться.
  - Георгий Кириллович, - обратился я к Светлову, когда наш катер отошёл от шлюпки, - а не попробовать догнать нам последний сторожевой корабль? Мы ж то по любому, скорость в двое-трое больше его дадим, да и не мог он идти быстро из-за повреждений.
  - А давай, - с азартом сказал Светлов.
  - Человек поймал кураж, - глядя на него, подумал я. Светлов уже отдавал соответствующее указание, я едва успел вставить свои пять копеек, насчёт передачи отбоя "боевой тревоги" для нашей батареи.
  Догнали мы последний сторожевик минут через двадцать, он стоял без движения с креном на борт, никого из экипажа не было видно.
  - Да они никак бросили корабль, - с удивлением высказался Светлов, - а мы ж его не утащим.
  Глядя на всё ещё державшийся на воде корабль, мне пришла в голову хорошая, но несколько другая мысль, которую я и высказал.
  - Георгий Кириллович, - обратился я к Светлову, - а пусть ка подымутся наверх наши пленные и подтвердят, что это их второй сторожевик, кстати, узнаем его название (помощник командира сторожевого корабля "KRÄHE" слегка понимал русский язык). А по поводу тащить - не тащить, то тут однозначно - не утащим, да и нахрена нам морочиться с этим дырявым корытом, у него только один путь - на дно.
  Светлов весело с задором рассмеялся, когда же прекратил то сказал, - ну ты и жук Пивоваров, типа свидетели потопления есть, свидетели опознания есть, а дальше не наша забота, а мы в рапорте только факты изложили.
  - Ну, где-то так и есть, - согласился я со Светловым, а в голове мелькнула мысль, что Светлов уже готовый командир среднего звена ни добавить, ни убавить.
  Вызванные на палубу пленные подтвердили, что это и есть второй сторожевой корабль "TOGO", после чего мы его и расстреляли в четыре крупнокалиберных ДШК, ушёл он на дно за три-пять минут.
  Наконец впереди катера, на котором я был, показался деревянный пирс - место временного базирования торпедных катеров ТКА-11 и ТКА-12.
  Доложились мы быстро, Светлов на свою маневренную базу дежурному, я непосредственно командиру батареи Поночёвному, потом начались бесконечные уточнения, мне, правда позвонили для уточнения всего два раза, а вот Светлову, раз двадцать не меньше и притом, как и в первый раз отметился весь командный состав отряда торпедных катеров. Там поначалу не поверили в то, что и этот конвой был уничтожен полностью, но магические слова о том, что после потопления были захвачены пленные с кораблей, в том числе помощник командира сторожевого корабля расставили все точки в сомнениях у начальства. Ближе к 21.00 там решили, что завтра с утра оба катера прибудут в маневренную базу Пумманки, для получения торпед, топлива, а заодно привезут не только рапорта, но и всех пленных с потопленных кораблей.
   Пока Светлов был вынужден отговариваться от звонков начальства, мы с Шабалиным не теряя времени плотно расспросили помощника командира сторожевика "KRÄHE", чтобы знать общую картину по конвою а так же по его грузу. Тот сообщил всё, что знал подробно.
  Наконец когда бесконечные звонки кончились, улыбающийся Светлов пригласил нас с Шабалиным, к себе в каюту на ужин. На столике в каюте нас уже ждали три миски с горячими макаронами с мясом, куски хлеба всё та же - солдатская фляжка с кружками.
  - Я помню, что тебе чуть-чуть на дне, - улыбаясь, сказал Светлов, разливая содержимое фляжки по кружкам, - но и отметить вторую столь значительную победу, надо обязательно.
  После того как всё в кружках было выпито, а в тарелках съедено, был принесён чайник с чаем, первым хлебнув из кружки заговорил Александр Шабалин.
  - До сих пор не могу поверить, что попал двумя торпедами, а ещё больше в то, что они обе сработали как надо, - проговорил он.
  - Я тоже и сам слабо верю, - подтвердил Григорий Светлов, - мои торпеды вот или не попали или прошли мимо.
  - Скорее не сработали, ты же выстрелил практически в упор - Шабалина от спиртного немного развезло, - ты же знаешь, что если торпеды сработают, то это большая удача.
  Опытный Светлов, скорее всего чтобы уйти со скользкой темы, посмотрел на меня и сказал, - я тут только что подумал про то, как ты вовремя подсказал мне, чтобы наши пленные опознали второй сторожевик, это сколько вопросов этим будет снято.
  - Не только это, - подтвердил я, - они могут так же рассказать, что сейчас твориться в портах Лиинахамари и Киркенес, а наше командование к этому имеет большой интерес.
  - А ты сам как во время атаки, - стал допытываться у меня Шабалин, - что чувствовал, о чём думал?
  Я, как и в предыдущие посиделки с улыбкой сказал, - а я просто наслаждался стрельбой и ни о чём не думал.
  После чего все разошлись отдыхать, я же добравшись до определённого мне места, заснул практически мгновенно, едва голова коснулась подушки, сказалось нервное напряжение последних часов.
  
  Глава 11
  
  Утро было как прежнее, выспался, голова не болела, сбегал в гальюн, умылся, выбрался на палубу катера, никого нет, только вахтенные дежурят, бдят так сказать, запахи от камбузов просто умопомрачительные. Практически сразу за мной минут через пять на палубу своего катера выбрался Шабалин, на мой удивлённый взгляд, хмыкнув, ответил, - я тоже ранняя пташка, привык рано вставать.
  Потянувшись с хрустом предложил, - пошли ко мне по кружке чайку бахнем, по время до завтрака есть, нам ещё с Светловым рапорта составлять по вчерашнему боевому выходу, для меня писанина это каторга какая-то.
  - За годик, после энного количества выходов быстро научишься, чего там писать - пиши как всё было, да и только, - проговорил я идя следом за Шабалиным.
  Уже за столом в командирской каюте, пока запаривался чай, тот достал блокнот с карандашом и вывел шапку рапорта, остановился, задумчиво грызя конец карандаша, не зная с чего начать.
   Пиши уже, - сжалился я над ним и начал быстро диктовать, на ходу продумывая формулировки за командира торпедного катера.
  Даже не думая, Шабалин быстро стал записывать за мной, минут через десять, когда он выводил в конце рапорта свою подпись, в каюту зашёл Светлов.
  - А у меня уже рапорт написан, - тут же похвастался Шабалин.
  - Это чё у тебя на катере здохло, - на лице Светлова явно проступило удивление, - давай сюда почитаю.
  Пока гостеприимный Шабалин, готовил Светлову чай, тот быстро прочитал написанный рапорт, посмотрел на потолок, потом выдал свой вердикт, - это не ты писал.
  Вскинувшегося было Шабалина остановил словами, нет, писал то ты, твой почерк, а вот содержание. Тут он посмотрел на меня - твоя работа? Такое Александр на бумаге не выдаст.
  Мне же и пояснил, - обычно сначала я пишу рапорт, потом с моего пишет Шабалин. Тот только хрюкнул в свою кружку, на такой пассаж.
  Пока Светлов пил чай, я подумав сказал, что схожу до вечера на батарею, идти на маневренную базу Пумманки мне не хотелось, а вот узнать как дела на батареи и в моём взводе очень даже.
  - Да иди, конечно, после завтрака, - махнул разрешающе рукой Светлов, - чё будешь с нами мотаться зря.
  Пока добирался до батареи, всё время думал над той обстановкой которая сложилась здесь в Варангер-фиорде, и в частности перед нашей батареей. Ясное дело, что немцы не дураки, просто так потерю полностью двух конвоев не проигнорируют - они же потеряли за два дня семь кораблей, три парохода и четыре корабля сопровождения. Что же они предпримут в ответ? Какие у них есть варианты? Первое что приходит на ум, отправка транспортов с крупным конвоем сопровождения. Проходит как вариант. Эсминцев у них уже нет. Авиация? Это в ночное время, перед полярной ночью? Не проходит. Второе отправка конвоев в дневное время с одновременным налётом на 221-ю батарею и с постановкой дымовой завесы. Тоже проходит как вариант. В общем пока дошёл до батареи голова болела от разных мыслей по поводу обстановки.
  В первую очередь доложил на КП Поночёвному (там же были Бекетов, Роднянский, Годиев) подробно о том, как развивались события на море после сообщения о шумах со стороны Лиинахамари от нашей батареи.
  Командиры просто не могли поверить в то, о чём я говорю. Поверили лишь когда я сказал, что удалось захватить после боя пленных - пять человек, в том числе и помощника командира сторожевого корабля "KRÄHE". Общее мнение выразил горячий кавказец Годиев, - катерники герои, хоть и безбашенные, почти как горцы. Последние три слова добавил после секундной паузы, по мнению Годиева - высшая похвала.
  Я же высказал сомнение, что немцы так просто не оставят безнаказанным, эти уничтожения конвоев, а для нашей батареи насколько часов проведённых в повышенной боевой готовности, это мелочь, но надо быть готовым к тому, что всё же придётся и стрелять в ночное время с корректировкой.
  На что, все находящиеся на КП командиры согласительно закивали головами, за два полностью потопленных конвоя можно и посидеть несколько часов в повышенной готовности.
  - Да мы каждый день готовы сидеть, - тут же заявил Бекетов, - лишь бы катерники хоть кого топили.
  Я же тихо добавил, - и им же первым придётся удар принимать.
  - Это да, - согласился командир батареи.
  - Было бы хорошо наградить наших краснофлотцев, кто дежурил в момент обнаружения шумов конвоев, всё-таки в этих победах и есть наша доля, - я посмотрел в первую очередь на Бекетова.
  - Обязательно сделаем, - заверил меня тот, - лично буду ходатайствовать.
  После доклада, я проработал у себя во взводе до обеда, посетил все орудия, лично их осмотрел, проверил условия хранения снарядов и зарядов, при этом успел переговорить со всеми младшими командирами. Объяснил им суть ночных дежурств у орудий, сделав это, когда вокруг были собраны большинство краснофлотцев. Сообщив при этом, что их дежурства были не напрасны, всё-таки катерники уничтожили два конвоя - семь кораблей. И тут же задал вопрос, всем кто был рядом, - а если в любой из моментов боя понадобилась бы помощь огнём нашей батареи? Через сколько времени была бы готова наша батарея, если все бои были скоротечны. Пониманием ситуации прониклись все, кто слышал меня. А последние мои слова - что краснофлотцы нашей батареи, хоть и просидели около орудий, не стреляя, но, тем не менее, они внесли свой вклад в эти победы, - встретили с одобрением.
  Пообедав со своим взводом на батареи, я направился обратно к катерникам, каково же было моё удивление, когда около деревянного причала я увидел не только торпедные катера ТКА-11 и ТКА-12, но и ещё один ТКА-13.
  Всех командиров я нашёл, конечно же на ТКА-11, они находились в каюте командира. Светлов тут же представил мне командира ТКА-13 лейтенанта Полякова, а так же налив мне чаю, стал рассказывать, как их с Шабалиным взяли в оборот на маневренной базе, пока экипажи под руководством боцманов загружали торпеды в торпедные аппараты и перекачивали топливо, дополучали продовольствие, патроны к ДШК.
  - Я думал, с меня душу вынут, - тут же ввернул сидевший рядом со мной на рундуке Шабалин, - в атаке и то легче было, чем на штабном корабле перед командирами, каждую запятую в рапорте по десятку раз перепроверяли и уточняли. Пленных и то, по разным каютам допрашивали, но при всём этом командир отряда сказал, что на нас представления сегодня же сделают.
  - Успех вскружил голову, - добавил Светлов, кивнув на Полякова, добавил, - вот нам на усиление прислали. Здесь уже считай пол-отряда собралось (по моим данным на тот момент, в отряд торпедных катеров на маневренной базе в Пумманк должны были входить пять торпедных катеров, тройка приведённых выше и ТКА-14 и ТКА-15).
  - Какое нахрен усиление, - я посмотрел на Светлова, - я думаю, что после разгрома двух конвоев, немцы возьмутся за нас серьёзно.
  - Мы со Светловым тоже так решили, - согласился со мной Шабалин, - не могут они не ответить нам, чувствую, какую-то подлость готовят.
  - Я тут прикинул несколько вариантов за немцев, - ответил я, после чего озвучил варианты развития событий.
  - Мы точно так же думаем, - подтвердил мои слова Светлов.
  - Я бы если играл за немцев, - сказал я, - чтобы сделал точно, так это ввёл на каждый транспорт конвоя по три конвойных корабля, для начала (Как оказалось впоследствии, немецкое морское командование именно так и решило) и проводки конвоев проводил бы ночью.
  - Тогда мы в пролёте, - грустно констатировал Шабалин, - атаковать нам уже не дадут.
  - Не дадут, - согласился я с ним, - поэтому после очередной наводки, придётся переходить к плану "Б".
  - А вот с этого места поподробнее, - тут же оживился, загрустивший было Светлов.
  - Вот и сделаем то, что немцы от нас ночью точно не ожидают, - сказал я Светлову, - я ж для этого тут и нахожусь.
  - Так ты предлагаешь, - тут же сообразил Светлов, посмотрев на Шабалина, добавил, - он точно гений.
  - Повторение операций - гибель, - усмехнувшись, сказал я, - удивить противника - значит победить.
  - Да ты ни как морской Суворов, - скаламбурил Шабалин на мои слова.
  - Да хоть бы и так, главное чтобы получилось, - отпивая чай сказал я, - тут вот как надо действовать, и я изложил свои мысли по дальнейшим действиям торпедных катеров.
  Светлов, закрыв глаза, про себя стал просчитывать варианты при действии, как я сказал, через минуту открыв глаза, сообщил, - должно получиться, будем пробовать.
  После чего достал свою карту, расстелил её на столике и стал объяснять действия Шабалина и Полякова при тех или иных ситуациях.
  После того как он закончил, свои пять копеек вставил и я,- я уже сейчас выйду на командира и сообщу как мы будем действовать в двух вариантах, а им после сообщения готовность повышенная до моей команды "отбой".
  - Тогда по катерам, всем отдыхать, с вечера у всех минутная готовность, - подвёл итог совещания Светлов.
  Забегая вперёд, скажу, что эта ночь прошла у нас спокойно без сообщений о шумах и выхода катеров (Причина тут банальная - в реальной истории, в период с 4 на 5 октября между портами Лиинахамари и Киркенес конвоев не было).
   А вот в ночь с 5-го на 6-е, сообщение от акустического поста на нашей батареи, поступило в 22.09.
  - По сообщению с акустического поста батареи, со стороны порта Лиинахамари многочисленные шумы, - сообщил срочно вызванным командирам Шабалину и Полякову Светлов, - так что минутная готовность и по коням, как и планировали.
  Ещё через минуту, от причала отошли все три катера и на скорости рванули через пролив к выходу из залива Петсамо-вуоно.
  К исходной точке наш ТКА-11 подошёл один, притом последние несколько минут на совсем малых оборотах, все находящиеся на палубе катера высматривали конвой противника. Как только тот был обнаружен, Светлов не теряя его из виду стол двигаться параллельно, на приделе видимости.
  Я же взяв специально протянутую для меня гарнитуру, аккуратно подсвечивая себе посмотрел на карту и передал данные для батареи на открытие огня. Через десять секунд три столба от снарядов батареи выросли в двух кабельтов от движения конвоя. Тут же были переданы новые корректировочные данные и снова три высоких взрыва встали от конвоя уже меньше чем в половине кабельтова. Новая корректировка, ещё три высоких столба от взрыва.
  Первое накрытие было только в шестом залпе, один из снарядов попал таки в большой из транспортов.
  Всего в этом конвое было два транспорта и как я угадал шесть кораблей охранения.
  В реальной же истории 4 октября приблизительно в 22.00 из порта Лиинахамари в Киркенес также вышел конвой, состоящий трёх кораблей, в порт Киркенеса он попал 5 октября в 4 часа утра. Конвой состоял из теплохода "CHRISTIAN SINDING" (3076 брт.), и двух кораблей охранения тральщиков M.15 и М.30. (эти два тральщика за время войны крайне редко заходили так далеко на Север, а в частности в порты Петсамо, Лиинахамари). Здесь же я добавил ещё один транспорт - норвежский пароход "MIMONA" (1147 брт.), который на вечер 4 октября в реальной истории, находился в порту Лиинахамари, а так же четыре корабля охранения два тральщика М.18, М.22 и два охотника за подводными лодками ОПЛ UJ.1205 и ОПЛ UJ.1701.
  Как уже догадываются уважаемые читатели, попадание снаряда весом 35 килограмм, не прошло безболезненно даже для такого большого корабля как "CHRISTIAN SINDING", тем более, что тот, попав в корабль ближе к корме, своим весом пробил настил палубы и сам подрыв прошёл внутри его. Теплоход запарил и стал снижать ход, до полной остановки, и всё это при том что с батареи 221-й снаряды прилетали с периодичностью метронома, и не все они были безболезненные. Хотя более прямых попаданий не было, но и разрыв такого снаряда в нескольких метрах от борта одного из тральщиков был фатальным для последнего, тот стал банально тонуть (это был тральщик М.30).
  Последней каплей терпения у находящихся на бортах кораблей охранения и парохода "MIMONA", стал ещё один взрыв снаряда практически около самого борта всё того же многострадального теплохода "CHRISTIAN SINDING". Но тут как позднее выяснилось, сыграл большую роль командир охраны конвоя, который принял-таки решение отправить далее норвежский пароход "MIMONA" в сопровождении двух тральщиков М.18, М.22 и одного ОПЛ UJ.1205. при этом оставив около теплохода два корабля охраны, один из которых занимался спасением экипажа М.30. Как позднее выяснилось, командиром конвоя по радио был вызван из порта Лиинахамари буксир "GLETTKAU" (114 брт.).
  Три корабля конвоя, а именно норвежский пароход "MIMONA", два тральщика М.18, М.22 и и ОПЛ UJ.1701 проследовали далее в порт назначения Киркенес.
  Теплоход к моменту ухода трёх кораблей конвоя, уже имел крен на левый борт и ещё взрыв снаряда около борта, по всей видимости, нанёс-таки повреждения ещё и левому борту, через который стала интенсивно поступать морская вода.
  - Ну вот, минус два корабля здесь за счёт нашей батареи, теперь можно попробовать догнать остатки конвоя, - проговорил я, глядя как большой корабль окончательно ложиться на левый борт, - всё-таки у нас в этот раз три катера, а не два. А здесь нам делать нечего.
  - Ещё как попробуем, - так же злорадно глядя на захватывающее зрелище, уходящего под воду корабля произнёс Светлов - давай отбой стрельбы батареи.
  Я тут же стал передавать команду на отбой стрельбы батареи и попросил соединить меня с командиром батареи.
  Когда в трубке услышал голос командира батареи Поночёвного стал докладывать, - в результате стрельбы батареи удалось потопить самый большой корабль конвоя, а так же одно судно охраны конвоя, уход под воду кораблей наблюдал лично, как и командир катера капитан-лейтенант Светлов. Все подробности после прибытия на базу по телефону, рапорт напишу завтра утром и доставлю на батарею.
  Судя по ответу Поночёвного, тот был доволен как слон, по быстрому заканчивая разговор со мной.
  - Будет немедленно докладывать и дежурному и коменданту МУРа, - подумалось мне сразу.
  Наш же торпедный катер как впрочем и катера Шабалина и Полякова, по дуге стали уходить подальше от берега, чтобы минут через тридцать подловить остатки конвоя, вдруг повезёт с торпедной атакой, всё же в одном пуске было шесть торпед на три катера.
  К 23.13 наш катер был готов к атаке оставшегося конвоя как впрочем и остальные катера Шабалина и Полякова.
  По ещё ранее продуманному плану атаку первым начинал катер Полякова по курсу движения конвоя, через некоторое время в атаку уже выходил катер Светлова, со стороны моря. Этими атаками мы попытаемся раздёргать корабли охраны и оттянуть их на себя, а вот Шабалин пойдёт в атаку от береговой черты, его цель транспорт конвоя. Мы надеялись, что с той стороны атаки не ждут и не будут прикрывать кораблём охраны.
  - Я бы сам так поступил, - ещё на стадии разработки вариантов плана сказал Светлов, - так что должно получиться, лишь бы торпеды не подвели.
  Наконец через минут пять показался конвой, так как мы и предполагали, транспорт прикрывали со стороны моря, по ходу движения и с кормы.
  Демонстративную атаку Полякова заметили ещё из далека, по нему немедленно открыли огонь тральщик, шедший впереди конвоя и корабль ОПЛ, который прикрывал конвой со стороны моря. После чего был наш выход - катер Светлова, который шёл в торпедную атаку полным ходом, так же был своевременно замечен кораблями охранения и по нему тут же открыли огонь как корабль ОПЛ, так и концевой тральщик. Катер Светлова заходил на транспорт с кормы корабля ОПЛ, концевой тральщик тут же пошёл вперёд, стараясь прикрыть правый борт транспорта не прекращая огня.
  А вот атаку с береговой черты катера Шабалина, на кораблях конвоя если и заметили то уже слишком поздно, Шабалин успел выпустить две торпеды практически в упор, через несколько секунд раздался один взрыв под бортом корабля. Второго взрыва не было, либо с такого смешного расстояния торпеда прошла мимо, либо от удара о борт просто затонула (я больше склоняюсь к тому, что затонула, так будет реальнее, в следующей главе 12, чтобы это было наглядно, попробую провести анализ использования торпед советскими моряками за 1941 год на Севере).
  Для корабля (норвежский пароход "MIMONA" - 1147 брт.) и одной торпеды 533-мм, образца 1939 года было вполне достаточно, чтобы корабль стал тонуть, на тот момент на его борту был груз медно-никелевой руды.
  Как только раздался взрыв под бортом корабля, Светлов тут же прекратил атаку и стал, уводит катер в море. Поляков ещё раньше прекратил демонстративную торпедную атаку, не выдержав сильного обстрела - от разрыва снаряда который упал рядом с идущим на полной скорости катером, получили ранения почти все краснофлотцы, кто находился на палубе, в том числе и сам Поляков.
  Катер Светлова практически не имел пробоин от стрельбы сторожевых кораблей, по крайней мере сторожевик, который следовал в конце конвоя получил в свой борт не одну очередь и ещё до подрыва торпеды Шабалина, прекратила стрелять его орудие установленного в носовой части корабля.
  Отойдя на несколько миль от конвоя и узнав, что на катере Полякова много раненых, Светлов сам лично перешёл на катер, прихватив с собой, боцмана Петровича и несколько его подчинённых. За управление ТКА-11 встал я сам. И только после этого катера дали ход в сторону своей дислокации.
  По приходу на базу я увидел мрачного и подавленного Светлова, больше половины экипажа катера были ранены, как впрочем и сам лейтенант Поляков. Пока дошли до места временного базирования, двое из экипажа уже умерли. На ТКА-11 после атаки на конвой также было два раненых краснофлотца.
  По первости весёлый Шабалин, тут же почернел лицом, когда стали выносить раненых с катера Полякова и укладывать на повозку для отправки в госпиталь который располагался непосредственно в посёлке Западное Озерко.
  Все доклады закончились далеко за полночь 6 октября, на катер ТКА-13 старшим перешёл боцман Петрович, пока не прибудет замена, которую пообещали уже завтра утром.
  Пока пили чай в каюте командира, Светлов, рассказал нам с Шабалиным, что командование отряда торпедных катеров, приняло решение, что завтра сюда приходит ТКА-15 младшего лейтенанта Хапилина. ТКА-15 сопроводит сюда моторный катер "Щуку", на ней будут доставлены торпеды для Шабалина и временный экипаж для ТКА-13 для перегона последнего на маневренную базу отряда Пумманки.
  
  Глава 12 Небольшая, историческая, с анализом использования торпед советскими моряками за 1941 год на Севере, на немецких заполярных морских коммуникациях
  
  Первая торпедная атака и первая выпущенная торпеда советскими моряками была сделана 21 августа, сделала её подводная лодка М-172 вышедшая в море 18 августа (командир ст. лейтенант Фисанович И.И., с ним на лодке в походе находился комдив 3-го дивизиона капитан 3-го ранга Колышкин И.А). Лодка проникла в глубь фьорда Петсамо-вуоно, дошла до порта Лиинахамари, обнаружила у причала крупный транспорт (это был пароход "MONSUN" - 6590 брт.) вот по нему и была выпущена одна торпеда, торпеда взорвалась рядом с пароходом, не причинив ему вреда. Почему так получилось, что не попали по неподвижно стоящей крупной цели? Потому что, выстрел был сделан на циркуляции лодки, взрыв подводниками был зафиксирован, но не визуально, к тому моменту лодка уже скрылась за скалами, что не помешало им заявить о победе. Уже на следующий день 22 августа в 00.02 на берегу (западнее Нурменсетти) взорвалась торпеда, выпущенная этой же лодкой М-172 Фисановича по "паровой яхте с белым корпусом". Последовавшие два взрыва командир посчитал за попадание и взрыв котлов, что дало повод претендовать на вторую победу за один поход. По его результатам Фисанович 8 ноября получил орден Красного Знамени (Википедия, Фисанович Израиль Ильич). Вместе с тем 30 августа пароходы "SOLGLØTT" и "MONSUN" без конвоя совершили переход из Петсамо в Киркенес. Если пароход "MONSUN" и был потоплен или повреждён, но только не 21 августа 1941 года.
  Второе упоминание за 1941 год по пускам торпед советскими моряками пришлось на 11 сентября.
  11 сентября в море вышли ТКА-11 и ТКА-12 под командованием капитан-лейтенанта Светлова Г.К. и лейтенанта Шабалина А.О., только на этот раз задачей был не поиск, а перехват уже обнаруженного постом СНиС каравана. Выход был зафиксирован в 20.40, катера вышли в 21.15. При хорошей погоде и освещенности (солнце село недавно) ТКА прошли вдоль берега в сторону Киркенеса и в 22.05 увидели трубы и мачты 5 кораблей - груженого транспорта на 6000 т, рядом с ним сторожевика, а мористее - трех СКА. Цели очень хорошо наблюдались на фоне заката. В 22.20 с дистанции 2-4 каб. оба катера дали по залпу, но у ТКА-11 не сработала автомат-коробка. Только когда капсюль разбили молотком, торпеда ушла по назначению. Через полминуты раздались взрывы и появились два столба черного дыма. Корабли охранения открыли сильный огонь, но все, чего они смогли достичь - пробить дыру в правом борту ТКА-12. В остальном катера без потерь вернулись на базу. Транспорт и сторожевик считались потопленными.
  Противником их были ветеран маршрута пароход "BJØRNSUND", буксирный пароход "GLETTKAU" с наливным лихтером на буксире и сторожевики "TOGO", "KRAHE", "NORDWIND". В 21.45 "NORDWIND" заметил катера, а к 22.30 огнем кораблей атака ТКА считалась отбитой. В 22.25 было отмечено прохождение 3 торпед, от которых немцы смогли увернуться. В 23.25 все суда благополучно достигли Лиинахамари.
  Но уже 12 сентября те же сторожевые корабли ("TOGO", "KRAHE", "NORDWIND") в составе конвоя сопровождали "SOLGLØTT", "JETTA" и "SVANHILD", который прибыл в конечный пункт Киркенес 13 сентября в 07.00.
  Что касается парохода "BJØRNSUND" и буксирного парохода "GLETTKAU" то они в составе конвоя вышли в обратный путь 13 сентября вечером и в 05.00 14 сентября конвой без помех добрался до Киркенеса.
  Третье применение торпед произошло 14 сентября. Именно в этот день в 15.00 Киркенес покинул конвой в составе пароходов "SOLGLØTT" (149 брт.) и "LANGENES" (119 брт.) под охраной сторожевиков "NORDWIND" и "FRANKE" менее чем через два часа, он был атакован М-172 Фисановича. Командир определил состав конвоя как транспорт в сопровождении тральщика и 2 СКР. "Малютка" выпустила по транспорту на 3000 т одну торпеду, слышала взрыв, а через 3 минуты не обнаружила на поверхности своей цели. Враг якобы проводил бомбардировку, сбросив 10 ГБ. Как это часто бывает, здесь мы видим загадку, которой нет объяснения. Немцы атаку не зафиксировали, никого не бомбили, конвой в полном составе в 23.00 прибыл в Петсамо. Через 25 минут сторожевики в одиночку отправились обратно. В 02.10 15 сентября они были атакованы двумя советскими ТКА, но сумели увернуться от торпед, чтобы затем в течение получаса вести бой с катерами. Немцы доложили о попаданиях и повреждениях одного катера. В 04.15 оба корабля пришли в Киркенес.
  В эту ночь 3 советских эсминца производили постановку мин около Рыбачьего, а ТКА-13, ТКА-14 и ТКА-15 их прикрывали. Прикрытие осуществлялось в форме поиска у вражеского побережья (ожидался проход конвоя), причем в процессе ТКА-14 отстал и ушел в базу. ТКА-13 и ТКА-15 (лейтенант Поляков, мл. лейтенант Хапилин П.), дойдя до Хольменгро-фьорда, повернули обратно. Здесь они и столкнулись со сторожевиками, приняв их за два больших транспорта. ТКА-15 выпустил торпеды по концевому, ТКА-13 смог выпустить по головному только одну (вторая не вышла). В обоих случаях командиры фиксировали попадания, транспорты считались потопленными, а затем появились "ранее не замеченные" корабли охранения, которые вели по катерам безрезультатный огонь.
   Следующие пуски торпед произошли 26 сентября очередной конвой в Петсамо составили пароходы "HAVBRIS" (1316 брт.) и "SOLGLØTT" (149 брт.), а также СКР "KRÄHE" и "POLARFUCHS". Они вышли в 16.00, а в 18.00 в Лиинахамари наконец-то прозвучала противолодочная тревога! Только на четвертый раз проникшая подлодка была реально обнаружена во время выстрела торпед; впрочем, экипажи находившихся в гавани 2 МТЩ (R.155/162) в этот момент нежились в сауне. Пока они погрузились на свои корабли и отошли от пирсов, атаковавшая лодка смогла уйти. По ней вели огонь зенитки и противотанковые орудия, тщетно. Затем немцы бомбили место выстрела, давным-давно пустое. М-174 под командованием капитан-лейтенанта Егорова Н.Е. после выпуска на циркуляции обеих торпед уже отходила из гавани. Тем не менее, взрывы 28 глубинных бомб причинили ей небольшие повреждения. Командир лодки целился по самым крупным судам, увиденным им у причалов - "MIMONA" (1147 брт.) и "ALDEBARAN" (7891 брт.), однако одна торпеда застряла в деревянных опорах пирса, вторая выскочила на мель и разломилась. Ни одна торпеда не взорвалась (какую-то из них можно до сих пор видеть в музее в Хельсинки), что не помешало Егорову считать оба транспорта потопленными. Командование сначала с ним согласилось, но потом после проверки данных реальные обстоятельства стали известны.
   Ещё следующее применение торпед произошло 2 октября. Опять прорывом "малютки" в Лиинахамари. На этот раз М-171 капитан-лейтенант Старикова В. Г.. В пятый раз советская подлодка смогла проникнуть во фьорд и уйти при этом безнаказанной! К сожалению, никаких успехов подводники при этом так и не добились. Стариков, как и ранее, пытался поразить залпом две цели и выпускал торпеды на циркуляции, в результате чего они обе попали в пирс. Целями при этом, были скорее всего "MIMONA" (1147 брт.) и "CHRISTIAN SINDING" (3076 брт.). На отходе лодка подверглась заградительному огню батарей НКВ 558 и 885, причем последняя якобы даже наблюдала попадание. Кроме того, сторожевик "TOGO" сбросил глубинные бомбы. На М-171 насчитали 29 разрывов; также лодка попала в сеть, из которой освободилась только через 2 часа. Непонятно, что это была за сеть - немцы не выставляли противолодочных сетей во фьорде (только 28 сентября Морской командир Киркенеса вышел с предложением установить таковые).
  О том, что попаданий не было, свидетельствует то, что норвежский пароход "MIMONA" 3 октября в 08.00 пришёл в Киркенес в составе конвоя, у него в сопровождении были сторожевики "TOGO" и "FRIESE". Теплоход "CHRISTIAN SINDING" прибыл в Киркенес 7 октября в 04.00 в сопровождении тральщиков M.15 и М.30 - редких гости на линии Лиинахамари - Киркенес.
  Вот и все данные, если коротко о применении торпед советскими моряками на Севере, а именно на линии или в районе портов Лиинахамари - Киркенес.
  Лично я для себя сделал вывод, что прервать немецкие заполярные морские коммуникации на этапе начало войны - конец года нашим морякам СФ, к сожалению не удалось.
  Многие исследователи этих событий видят главной причиной здесь - это нехватка сил СФ, конечно на такой театр военных действий да ещё с учётом погодных условий в этом регионе, то да конечно не хватает (и если ещё учитывать сюда, отвлечение сил СФ на Арктические конвои), но как мне кажется, основная причина была в низких профессиональных качествах командного звена, особенно среднего и высшего. Но это повторяюсь, моё личное мнение.
  
  Глава 13
  
  С утра 06.00 не спали не только я и Шабалин, но и пораньше проснулся Светлов, пока пили чай, оба командира насели на меня, пока не добились того, чтобы я помог им написать рапорта по выходу катеров на боевое задание.
  Кроме того я накидал и свой рапорт по корректировке огня батареи, указав в нем данные о потоплении большого транспорта и корабля охранения.
  После завтрака отправился на свою батарею, для доклада и передачи рапорта.
  Для того, чтобы послушать мой доклад, Поночёвный собрал совещание командиров батареи. На котором, я подробно доложил о ходе боя, о корректировке огня, о том, что было всего одно попадание, но как оказалось золотое в самый большой транспорт конвоя. Ещё два попадания рядом с кораблём охраны, которое так же можно было засчитать, ведь в результате он затонул, ну и разрыв снаряда рядом с уже повреждённым большим транспортом, после которого тот лёг на борт.
  После чего передал свой рапорт командиру, в котором было описано то, о чём я говорил. Далее я рассказал о торпедной атаке на ушедший вперёд транспорт, который был успешно проведён Шабалиным, хотя был всего лишь один подрыв, транспорт затонул. О том, как разорвавшийся рядом с катером снаряд вывел из строя больше половины экипажа катера Полякова, тот кстати тоже был ранен, как на катер Полякова перешёл Светлов, а я встал за управление катером Светлова приняв временное командование катером.
  - И вы немцев хорошо причесали и они вам по голове рукой против шерсти провели, - подвёл итог торпедной атаки с моих слов Роднянский.
  - Да уж досталось катерникам, - согласился я с ним.
  - Я думаю, что немцы теперь прекратят всякую активность по перевозкам, вломили им хорошо, - удовлетворённо сказал Поночёвный, потирая руки, - итог по всем раскладам хороший получился.
  - Обмен хороший, - согласился я с Поночёвным, - а вот насчёт активности Фёдор Мефодьевич, я думаю, вы не правы, наоборот скоро её усилят.
  - Поясни, почему, - требовательно спросил Бекетов.
  Я посмотрел на Бекетова и стал пояснять, - погода портиться с каждым днём, скоро торпедные катера, уйдут не только с места временного базирования около нас, но и с маневренной базы в Пумманки. От подводных лодок тоже толку будет мало, скоро полярная ночь, много они в штормовую погоду навоюют. Кто может конвои пощипать - так это наши эсминцы, но у тех другие задачи, в том числе по проводке Арктических конвоев. А на авиацию по вышеперечисленным погодным условиям так же можно не рассчитывать, там ко всему же облачность низкая, да и ветры посильнее будут.
  - Это да, - со вздохом согласился Бекетов.
  - Вот потому-то и нужны здесь прожектора мощные, - подвёл итоги разговора я, - мы же здесь последний рубеж, кто если не мы.
  Остальные командиры молчали, переваривали, то о чём здесь было сказано.
  Во взводе у меня был полный порядок, сейчас с утра проходила чистка орудий после ночных стрельб, на этих работах были задействованы все краснофлотцы взвода.
  До обеда вместе со своим взводом проработал и я, в перерывах рассказывая о проходе ночного конвоя, только благодаря стрельбе нашей батарее было достоверно потоплено два корабля, большой транспорт и корабль сопровождения. Их потопление я и командир катера Светлов наблюдали лично. К тому же катерникам удалось догнать остатки конвоя и таки потопить второй транспорт, хотя при этом сильно пострадал экипаж одного катера - больше половины раненых, двое умерли от полученных ран, так же был ранен и командир катера.
  Уже то, что противник несёт потери от их стрельбы, сильно вдохновили краснофлотцев расчётов орудий и других отделений взвода. Все понимали, что их труд с начала войны не был напрасным и уже приносит свои плоды в копилку общей победы над врагом.
   Обедал я как всегда со своим взводом, после чего убыл к месту временного базирования торпедных катеров.
  Около деревянного пирса стояло три торпедных катера, третьим был обещанный командованием отряда ТКА-15.
  Все командиры катеров находились в каюте командира ТКА-11. Светлов тут же познакомил меня с командиром ТКА-15 лейтенантом Хапилиным.
  После чего сказал, - ну вот последний наш участник совещания лейтенант Пивоваров прибыл. Думаю нам сейчас необходимо продумать наши дальнейшие действия.
  - Я думаю не стоит, - подал я голос, - после таких страшных потерь, немцы просто должны взять паузу для осмысления ситуации и пока не найдут решение, с конвоями повременят, притормозят так сказать их в портах. Да и погода всё более и более ухудшается, что вполне закономерно для этого времени года.
  - Ещё немного и нас точно отсюда уберут, - вставил свои пять копеек Шабалин, - ходить на катерах будет проблематично, а даже и если и распогодится, то здесь часто бывают сильные туманы, а при них не повоюешь.
  От такого пассажа Шабалина, я даже улыбнулся.
  - Чё лыбишься, - тут же напал на меня Шабалин, - лучше подскажи, что делать будем, ты ж у нас морской гений.
  - Ну да, - продолжал я улыбаться, - немцы притормозят, не зная что делать, сильные туманы с ограниченной видимостью, а все конвои по портам сидят и мы тут сидеть будем, не зная что делать.
  - Точно гений, - грохнул по столу рукой Светлов, схватив всё на лету, - как я сразу не догадался.
  - Ему уже можно соединение давать, - мысленно восхитился я Светловым.
  - Ну, ты Пивоваров, - Светлов, смотря на меня, расхохотался.
  Лица смотревших на нас Шабалина и Хапилина, выглядели шокированными и ошеломленными.
  - Они ещё не понимают, - смотря на них, подумал я.
  - Что не догадался? - теперь Шабалин смотрел на Светлова. Но в место того, ответил я.
  - Повторение операций - гибель, - усмехнувшись, сказал я, - удивить противника - значит победить.
  - Да не надо нам ждать конвоев, - с азартом начал говорить Светлов сидящим Шабанову и Хапилину, - как только будет хороший туман, мы сами в гости в порт Лиинахамари наведаемся ко всем скопившимся кораблям.
  - В точку, - согласился я со Светловым, - нам надо действовать на опережение, а туман нам поможет, тем более что силуэты наших катеров низкие, так что должно получится.
  Только после наших слов до Шабалина дошло, что задумал я, а Светлов как старший будет реализовывать.
  - Я готов, когда выходим? - тут же задал вопрос Светлову Шабалин.
  - Сначала определимся, как будем действовать, - ответил Светлов, доставая свою карту и раскладывая её на столе, - а потом дождёмся хорошего тумана и нападение на порт Лиинахамари, а пока...
  - А пока ничего не ясно - будем выходить, и корректировать стрельбу с катера на удалении, - закончил за Светлова я.
  - Именно это я собирался сказать, - согласился со мной Светлов, - давайте ка сначала разберём наши действия на подходе к порту, в порту и на отходе из порта.
  Все три командира катеров, склонились над картой, мне же с моего места и так было хорошо видно.
  Все вопросы и уточнения решили в течении часа, после чего Хапилину объяснили нашу тактику при возникновении различных ситуаций. А дальше Светлов как старший отправил всех спать, что бы быть готовыми выйти в пролив в случае прохождения конвоя (или конвоев).
  Дальше следует уточнить, что немецкое морское командование KSV Polarküste, прикрыло движение конвоев между норвежским портом Киркенес и финским Лиинахамари сроком на три дня, так сказать для выяснения всех обстоятельств гибели двух конвоев и трёх кораблей в третьем. К каким выводам они пришли, описывать я не буду, но они всё же были.
  Во-первых, 12 октября был введён в строй береговой акустический пост "Петсамо" на полуострове Нурменсетти. (В реальной же истории береговой акустический пост "Петсамо" на полуострове Нурменсетти вступил в строй 16 октября).
  Во-вторых, была введена система больших конвоев.
  Первый из которых, вышел из Киркенеса в 09.00 13 октября и состоял из большой группы: "IBIS" (1367 брт.), "KAUPANGER" (1584 брт.), "HOMBORSUND" (253 брт.), "KERROCH" (189 брт.), норвежский пароход-каботажник "SOLGLØTT" (149 брт.), норвежский пароход "BRAVO" (1585 брт.), которых сопровождали сторожевики "SPERBER", "WINDHUK", "NORDWIND", "FRANKE", М.15, М.18, М.22, М.29. (В реальной истории, большую группу: "IBIS" (1367 брт.), "SUSANNA", "KAUPANGER" (1584 брт.), "JETTA", "HOMBORSUND" (253 брт.), "KERROCH" (189 брт.), "SOLGLØTT" отвели в порт Лиинахамари сторожевики "SAMOA", "FRIESE", "SPERBER", "KRÄHE", но только вышел 14 октября и дошёл до конечного пункта со второй попытки 15-го утром).
  Проход конвоя осуществлялся мимо 221-й батареи 15.30 и для прохода использовали налёт немецкой бомбардировочной авиации, хоть и при этом был потерян один бомбардировщик и один был подбит, но ушёл - свою задачу немецкие авиаторы выполнили, конвой прорвался в порт Лиинахамари без обстрела и потерь.
  Я еле удержал вечером Шабалина и Светлова. Светлов на полном серьёзе хотел прорываться ночью в порт Лиинахамари, я же настаивал дождаться именно тумана, что и произошло рано утром 14-го - сильный туман, пришедший с моря (Именно поэтому в реальной истории вышеназванный конвой пришёл в порт Лиинахамари со второй попытки).
  Три торпедных катера ТКА-11, ТКА-12 и ТКА-15 на очень малом ходу рано утром в 05.45 с расстоянием между катерами всего 20 метров проскочили в залив Петсамо-вуоно и далее по заливу к порту Лиинахамари, к гавани у которой были в 06.30, после чего разошлись веером к пирсам порта, выбирая самые крупные цели из стоящих там кораблей.
  Я как обычно находился на катере Светлова, как только тот рассмотрел стоящий у пирса под разгрузкой корабль, так почти сразу последовала команда - "пли". В этот раз торпеды вышли на удивление штатно, как только они оказались в воде. Светлов, крутанул катер на 180 градусов, но добавить скорости не успел, как правее раздался мощнейший взрыв, как мне даже показалось немного протяжный. Вслед за ним пришла сначала звуковая волна с грохотом, а потом воздушная, которая к тому же придала ускорение катеру и без помощи Светлова, правда всего на несколько секунд.
  - Так только складированные боеприпасы взрываются, - мелькнула мысль у меня. Удержаться я сумел, всё же стоял за закреплённым за мной ДШК. В это время Светлов прибавил скорость, чтобы уйти из акватории порта.
  С секундным запозданием сзади катера произошёл один взрыв. Но взорвалась торпеда попав в стоящий корабль или же ударилась о пирс, было непонятно, сзади катера был только туман, разглядеть было ничего не возможно. Так же на скорости 4-5 узлов наш катер скользил по заливу, оставляя позади порт Лиинахамари, появившаяся в люке голова сообщила, что где-то рядом идут катера Шабалина и Хапилина. Раньше нас до места временного базирования, как ни странно добрался катер Хапилина, а катер Шабалина пришёл последним, через десять минут после нашего.
  И судя по тому, что мы видели ему сильно досталось, как только он подошёл к пирсу на него первым перескочил Светлов, общая картина не радовала - катеру сильно досталось, как впрочем и экипажу. На палубе лежало уже одно завёрнутое тело, ещё на трёх краснофлотцев, которые так же лежали на палубе катера были бинты, возле них суетились насколько человек из их же экипажа, стараясь создать максимально хорошие условия для своих товарищей.
  Безучастных рядом не оказалось, по своей инициативе с катеров Светлова и Хапилина, краснофлотцы перескакивали на катер Шабалина и на руках стали осторожно передавать раненых своим товарищам, стоящим на деревянном причале, командование по переноске раненых взял на себя боцман Петрович с катера Светлова.
  Шабалин, оказался единственным счастливцем из тех, кто был на палубе катера в момент торпедной атаки, на нём не было ни единой царапины, как только были выключены движки катера, тот тут же присел и сейчас сжато рассказывал Светлову, что же случилось и ними.
  Как только перенесли раненых, мы с Хапилиным, так же перешли на катер Шабалина. Шабалин ещё не отошёл от торпедной атаки, я это заметил по тому - как продолжали ещё мелко трястись его руки.
  - Так все в мою каюту, - принял решение Светлов, - том всё обсудим и будет видно, что надо докладывать наверх.
  В каюте Светлов первым делом налил Шабалину из своей фляжки, немного грамм 50, чтобы тот окончательно успокоился. Тот не думая, тут же махнул всё в себя, вытерся рукавом и первым начал рассказывать.
  Оказывается, он первый из нас обнаружил стоящие у причалов транспорты, до них было около 200-250 метров, нос его катера как раз удачно смотрел на ближайший и он, Шабалин принял решение выпустить всего лишь одну торпеду, потом немного довернуть и выстрелить во второй транспорт стоящий рядом. Что он с успехом и сделал, выстрелил, чуть довернул катер и выстрелил второй раз, развернул катер, чтобы уходить, а вот уйти не успел. Торпеда которой он выстрелил первой попала в транспорт куда он и целился, а вот вместо того чтобы взорваться проделав дыру в его борту, взорвался сам корабль, груженный боеприпасами для армии "Норвегия". Разлёт кусков самого корабля был такой, что катер хоть и имел повреждения, но только такие, что был в состоянии уйти из акватории порта и залива.
  - Там такие куски рядом летали, что я подумал, что там и останусь вместе с катером и экипажем, - рассказывал Александр, - кто ж знал, что тот транспорт груженный боеприпасами. Несколько кусков и нам прилетели, но хорошо, что небольших, а то делов бы наделали. А куда там вторая торпеда ушла и взорвалась она или нет, даже не знаю, после первого подрыва я практически оглох.
  Хапилин, который рассказывал после Шабалина, сказал, что как только он увидел транспорт, стоящий около причала, то выпустил по нему сразу две торпеды, тут же развернув катер, стал уходить. Попал ли или нет, он не знает, слишком густой туман стоял.
  Хочу сказать сразу, что такое и было решение Светлова, во время инструктажа командиров катеров.
  Шабалину же просто подвернулся самый удобный из нас случай - он видел два транспорта и один из них удачно стоял для стрельбы, вот он и решил стрелять по обоим. А сработают обе торпеды или одна, то это уже не к нему - так сказал сам Шабалин.
  Именно в этот момент нам в каюту командира принесли чайник с чаем и кусковой сахар, пустые кружки.
  Пока я наливал всем чай, уже Светлов рассказывал об том, как его катер шёл в торпедную атаку и как он выпускал торпеды.
  После чего, было обсуждено, о чём же докладывать наверх командованию отряда.
  После чего Светлов и я отправились докладывать наверх, о выходе катеров, я только в качестве информации и сообщил так же что, наверное, сегодня движение мимо нашей батареи не будет. Забегая вперёд, сообщу, так оно и было, никаких конвоев больше не было. Не только в этот день, но и на следующие несколько.
  Светлов в своём докладе сообщил только об одном достоверно потопленном корабле, а были ли ещё подорванные нами, мы не знали, это уже работа для нашей разведки.
  Как потом удалось выяснить через несколько месяцев, что первой торпедой Шабалин попал в пароход "KAUPANGER" груженный боеприпасами, второй в так же удачно стоящий рядом пароход "KERROCH". "KERROCH" же, помимо торпеды Шабалина в свой борт, так же получил много летящих фрагментов с парохода "KAUPANGER". У Хапилина из двух торпед сработала всего одна, она попала в каботажник "HOMBORSUND", такому небольшому кораблю с головой и одной хватило, он затонул там, где стоял. Из выпущенных двух торпед Светловым взорвались обе, только одна от удара о пирс, а вот другая попала в сторожевой корабль "FRANKE", который от взрыва разломился пополам и затонул.
  Помимо всего взорвавшийся пароход "KAUPANGER" вывел из строя несколько грузовых кранов и полдесятка грузовых автомобилей, на которых перегружали боеприпасы с парохода.
  
  Глава 14
  
  Гибель четырёх кораблей непосредственно в подведомственном порту привело немецкое морское командование в лице вице-адмирала Отто Шенка и командования KSV Polarküste одновременно как в бешенство, так и растерянность, большие потери в корабельном составе и неимение ничего противопоставить этому.
  В срочном порядке в порт Лиинахамари был направлен контр-адмирал Крастель (нем. Walter Krastel, уполномоченный представитель Адмирала Полярного Побережья) для решения текущих вопросов, куда он и прибыл на сторожевом корабле R.153 15 октября в 03.40.
  Итогом его работы было снятие с занимаемой должности коменданта порта Лиинахамари, а так же принятии окончательного решения о том, что на участке между норвежским портом Киркенес и финским Лиинахамари прохождение транспортов осуществлять только в составе больших конвоев. После чего 17 октября в 23.00 и убыл на том же сторожевике в Киркенес. Ему даже в голову не приходило, что своим прибытием и убытием прошёл по грани между жизнью и смертью.
  Акустический пост нашей батареи обнаружил звук работы движка в том и ином случае, но если когда сторожевик проскакивал в порт Лиинахамари, Светлов не ожидал того что корабль будет идти со скоростью 15 узлов и тот успел проскочить в залив. А вот когда он шёл обратно, то уже наши катера не смогли выйти, не позволяли погодные условия.
  Очередной конвой немецкое морское командование решилось отправить только 22 октября в 15.00. К тому моменту в порту Киркенеса собралось значительное количество различных кораблей с грузами для армейской группировки "Норвегия".
  В состав конвоя вошли немецкий пароход "GEORG L.M. RUSS" (2980 брт.) и голландский теплоход "SPICA" (247 брт.), теплоход "MAR-DEL-PLATA" (7246 брт.), "STORFJELD" (2021 брт.) норвежские пароходы "STORTIND" (169 брт.) и "IDUN" (215 брт.), пароходы "STELLA" (479 брт.), "FRIEDA", норвежский пароход-каботажник "SOLGLØTT" (149 брт.), охрану конвоя осуществляли сторожевики "SPERBER", "WINDHUK", "POLARKREIS", "NORDWIND", "VIENA", 2-х охотников ПЛ UJ.1211, UJ.1212, тральщики М.15, М.18, М.22, М.29. Этот крупнейший конвой с начала войны доверили в командование выполнявшему эти функции не раз Лангенфельду (реальный персонаж ВОВ, который не раз возглавлял конвои на этот участке).
  Если же брать реальную историю то "GEORG L.M. RUSS", "SPICA", "MAR-DEL-PLATA", "STORFJELD", "STORTIND", "IDUN", "STELLA", "FRIEDA", "SOLGLØTT" именно с 16 по 22 октября входили в конвои, которые выходили из порта Киркенеса в порты Лиинахамари или Петсамо. Эти конвои сопровождали или вышеперечисленные охранные корабли (или уже погибшие по сюжету этой книги), остальные конвойные корабли в это же время могли находиться в порту Киркенеса. Я умышленно не брал в охрану этого конвоя корабли 7 флотилии МТЩ, так как эти корабли уже не могли в полной мере выполнять свои функции из-за погодных условий, что так же было в реальной нашей истории.
  Проводку столь большого конвоя немцы рассчитывали сделать в два этапа. В первый, провести конвой до входа в пролив Петсамо-вуоно, во второй, рано утром 23-го ввести в пролив с одновременным воздушным налётом на 221-ю батарею.
  Первый этап у них прошёл без происшествий, поломок и отставаний, второй этап проходил примерно в 09.00 23 октября.
  Всё это время я находился на месте временного базирования торпедных катеров. Торпедный катер ТКА-15 лейтенанта Хапилина был отозван на маневренную базу Пумманки ещё 15 октября.
  После торпедной атаки порта Лиинахамари Шабалин, наотрез отказался уходить на ремонт.
  - Катер на ходу, экипаж справится с поставленными задачами, а ремонтом мы займёмся, когда не сможем выходить на задания, - доказывал он командиру отряда, когда тот прибыл на "Щуке" и привёз торпеды, топливо и несколько краснофлотцев из резерва в экипаж. Видя по лицу, что командир отряда не хочет менять своё мнение, то тут же обратился к комиссару отряда, который так же прибыл на "Щуке".
  - Катер в состоянии выполнить поставленные перед ним задачи, - официально обратился Шабалин к комиссару, - у экипажа накопился большой долг к немцам, как впрочем и у меня, мы не рвёмся в тыл, экипаж просит вас понять нас. Мы гарантируем, что ещё до наступления полярной ночи сполна рассчитаемся с немцами за наших боевых товарищей.
  Комиссар отряда, после такой речи, тем более её поддержали несколько членов экипажа и боцман катера, которые были на палубе корабля, сдался и принял сторону экипажа. На маневренную базу забрали ТКА-15 Хапилина.
  Всё это время мы проводили как правило в каюте Светлова за обычными для того времени разговорами или обсуждали немецкое командование о том, что они предпримут для того чтобы поменять здесь ситуацию в свою пользу. То, что конвои будут идти не у кого не было сомнений, а вот вопрос когда и как, тут мнения расходились. Шабалин даже на полном серьёзе говорил о том, что немцы высадят сюда десант из егерей, для своего спокойного судоходства. Светлов же отстаивал другую точку зрения, что немцы будут дожидаться полярной ночи и только потом гнать сюда свободно конвои. К тому времени использовать торпедные катера уже не будет возможности, да и подводные лодки в таких условиях много не навоюют, а если и будут у них торпедные атаки, то ещё в таких погодных условиях надо нормально выстрелить, да ещё чтобы та торпеда попала и сработала и всё это уже зимой-то.
  На всякий случай напоминаю уважаемому читателю, что на тот момент у СФ числилось 16 подводных лодок, фактически же 15. Из них 6 типа "М" имеющих небольшую автономность и дальность и способных действовать либо около своих баз, либо не далее Варангер-фьорда. Для действий на удалённых коммуникациях можно было использовать только 9 лодок, понятно, что для решения всех оперативных задач этого было не достаточно. Именно поэтому, в интересующим нас районе, командование СФ отправляло только подводные лодки типа "М".
  Я же, зная из истории, что десанта здесь не было, соглашался только на точку зрения Светлова. Понимая, что на немецкое морское командование будут давить с каждым днём всё больше и больше. В одну сторону им нужно вывозить никелевую руду и раненых, в другую доставлять боеприпасы, пополнение и технику.
  Так наступило утро 23-го, к телефону Светлова позвали в 08.53, мы с Шабалиным так же подошли, чтобы послушать, от акустического поста нашей батареи поступил доклад многочисленных шумах со стороны Киркенеса.
  Светлов дал команду на минутную готовность для катеров.
  Пока катера готовили, мы втроём здесь же провели совещание.
  - Это конвой, однозначно, - сказал Светлов, - то, что он будет проходить утром в светлое время, говорит только о том, что немцы что-то задумали.
  - Скорее всего, поставят дымовую завесу в момент стрельбы батареи, - добавил Шабалин.
  - Я бы сюда добавил, что есть большая вероятность того, что ещё одновременно будет налёт авиации, - внёс свою мысль и я.
  - Как будем действовать, какие предложения? - спросил Светлов нас, при этом почему-то посмотрев на меня, на меня же уставился и Шабалин.
  - Ну, давай гений, говори, - поторопил меня Шабалин.
  Я прекрасно понимал, что от правильности действий сейчас, будет зависеть, пройдёт ли конвой без потерь или нет.
  - Карту, - коротко сказал я, Светлов тут же вытащил свою, значит расклад такой, стал показывать я на карте, - мы уходим вот сюда, это достаточно далеко, чтобы не вступать с охраной конвоя в перестрелку и в тоже время, когда они поставят завесу, мы сможем и далее корректировать огонь батареи, пока кто-нибудь не даст команду поставить её и от нас. В этом случае нам остаётся идти в этот квадрат и корректировать огонь отсюда, но тогда и нас будет обстреливать немецкая береговая батарея, вот отсюда. Что я наглядно показал на карте, вот после того как они начнут долбить по нам, на скорости идём к хвосту конвоя и выпускаем все свои торпеды. Как-то так.
  Светлов, с Шабалиным продолжали молча смотреть на карту, по видимому проводя в голове анализ того, что я им сказал.
  - Должно получиться, по крайней мере, мы торпеды выпустим, - первым высказался как всегда Шабалин, - иначе без боя проскочат, сволочи.
  Согласен, - сказал Светлов, тем самым поставив точку в совещании, и посмотрев на Шабалина, добавил, - давай на свой катер
  Как только наши катера отошли от деревянного причала, Светлов повернувшись ко мне сказал, - на Шабалина подали наградной на Героя, за торпедную атаку в порту, на меня орден Красной Звезды, а что у тебя за корректировку?
  - Подали наградной вместе со всеми, - пожав плечами, ответил я, - комиссару батареи перезвонили из политотдела МУРа, сказали, что я просто выполнял свои обязанности, пока не достоин, вернули назад с соответствующей визой начальника политотдела МУРа.
  - Суки, - чуть слышно произнёс Светлов, отворачиваясь от меня и сосредоточившись на управлении катера.
  В это время в небе Финляндии показались группа самолётов, направляющая в сторону полуострова Средний, а если быть точным, то прямиком к нашей батареи.
  - Всё как ты говорил, - повернувшись ко мне, сказал Светлов, чуть позже добавил, - а вот и конвой показался. Ещё через некоторое время уточнил, - да их же не менее 20-ти вымпелов будет и под погоду с высокой облачностью конвой специально подогнали.
  - Они проход мимо нашей батареи точно подогнали под погоду, - подумал я оглядываясь, высокая облачность, одновременно с тем волнение в море было балла 3-4. Если погода ещё чуть-чуть изменится, балов до 5, то о торпедной атаки можно будет забыть.
   В это время несколько тральщиков, которые шли впереди стали ставить двойную дымовую завесу, скорость конвоя на тот момент была 8-9 узлов.
  - Ещё немного и уже можно начинать пристрелку, на максимальную дальность, - подумал я сверяясь а картой, наконец, первые данные по залпу ушли на батарею.
  Буквально через пятнадцать секунд батарея сделала свой залп. Три столба воды встали со значительным разбросом, два из которых в стороне от движущейся колонны транспортов. Сверка с картой и новые данные были продиктованы мною на батарею. Этот залп лёг хорошо среди колонны транспортов, но всё равно без попаданий и близких разрывов. Три повтора залпов, принесли наконец, одно практически накрытие, снаряд упал рядом с бортом одного корабля, тот находился в середине колонны транспортов. Хода он не сбросил, но скорость его значительно снизилась, видать были какие-то повреждения (позже было выяснено, что это был пароход "STELLA" (479 брт.), хоть он и снизил скорость, но тем не мене смог самостоятельно дойти до порта Лиинахамари).
  Ещё через насколько залпов, наконец было первое попадание и довольно удачное, куда наши попали было не очень видно, всё таки расстояние сказывалось, но тем не менее было видно что на корабле было заметное возгорание, которое постепенно разрасталось. Как позже выяснилось, это был пароход "STORFJELD" (2021 брт.), который перевозил в своих трюмах бочки с ГСМ, потушить возникший пожар не смогли и пароход выгорел полностью, капитану пришлось выбрасывать пароход на берег сразу же после входа в залив Петсамо-вуоно.
  Командир конвоя Лангенфельд по всей видимости понял, что с катеров ведётся корректировка огня батареи, и отдал одному из концевых кораблей охраны команду на выставление дымовой завесы и в конце конвоя. Тем более что наши торпедные катера вошли в зону ответственности немецкой береговой батареи, которая тут же открыла по нам огонь.
  Об этом я сообщил на батарею и предложил Поночёвному продолжить огонь ещё минут пять в слепую, при этом учитывая только скорость конвоя.
  - А ведь конвой закрылся от нас дымовой завесой, - мелькнуло у меня в голове, и тут же появилась мысль, как правильно вывести в торпедную атаку катера.
  - Георгий Кириллович, - стараясь перекричать рёв движков, обратился я к Светлову, - а что если...
  Тут я изложил ему своё виденье торпедной атаки, тем более показывать ничего не надо было, всё было перед глазами.
  Светлов даже не задумывался, тут же стал отдавать указание краснофлотцу, находившемуся в люке, для передачи информации на катер Шабалина.
  Два торпедных катера, по широкой дуга начали уходить с сторону полуострова Средний, выжимая из движков всё возможное, чуть позже дуга переросли в полукруг, конец которого приходился на вход в пролив Петсамо-вуоно.
  Краснофлотцы под управлением боцмана Петровича, лихорадочно готовили торпедные аппараты к пуску торпед. Я же продолжал оставаться около Светлова, в этот выход я корректировал стрельбу, поэтому по договорённости со Светловым за ДШК встал штатный краснофлотец, закреплённый за ним и сейчас переходить за пулемёт мне, не было никакого смысла.
  По плану наш катер и Шабалина выскакивали из-за дымовой завесы, у нас было не так много времени, чтобы определиться с пуском торпед, потом мы так же должны скрыться за этой же дымовой завесой. Так что на стрельбу из пулемёта там было мало времени.
  - Выходим на готовность к пуску торпед, - прокричал указание боцману Светлов, которое тот и продублировал своим подчинённым, у торпедных аппаратов замерли неподвижно краснофлотцы, готовые произвести пуск торпед.
  Дымовая завеса быстро приближалась, по нам уже давно стреляла немецкая батарея, установленная на правом берегу от входа в пролив Петсамо-вуоно. Даже если с неё начнут передавать о нашем манёвре, то всё равно моряки не успеют отреагировать на эту ситуацию быстро.
  Как только наш катер проскочил дымовую завесу, стало понятно, что нам и повезло и не повезло одновременно. Дело в том, что наш катер выскочил из неё, как раз напротив сторожевого корабля (хотя рассчитывали на транспорт).
  Светлову даже не надо было подправлять катер, до сторожевика было около 300 метров по прямой, поэтому он сразу закричал - "пли". В этот раз, как правая так и левая торпеды вышли штатно и упав в воду залива устремились к сторожевому кораблю. Буквально через насколько секунд, после того как торпеды нырнули под воду, Светлов резко положил катер на разворот на 180 градусов, уводя его от конвоя.
  Но на сторожевике успели выстрелить по нам, хоть наши торпедные катера цель вёрткая, но всё же разрыв снаряда пришёлся близко к катеру, дождь осколков пришёлся не только по самому катеру, но и по тем, кто находился на палубе.
  Сразу же за взрывом снаряда около катера, произошёл и взрыв сзади катера на расстоянии (одна торпеда попала в сторожевик "POLARKREIS", который разломившись за несколько минут ушёл на дно, вторая или прошла мимо или попала, но не сработала).
  - По времени как раз торпеды должны дойти, - подумалось мне, - только почему одна?
  Зная о резком развороте катера после торпедной атаке, торпедисты катера вместе с боцманом успели не только присесть, но и ухватится кто за что смог. Пулемётчики у ДШК, как только проскочили дымовую завесу, тут же открыли огонь, стараясь за короткое время выпустить максимальное количество патронов в идущие рядом корабли.
  Впившийся в мою левую руку осколок, я почувствовал не сразу, да и боль пришла чуть позже, просто мне было не до боли, так как Светлов просипел в мою сторону - бери управление катером на себя.
  Видя как, Светлов стал заваливаться, я тут же переместился на его место, схватив ручки управления катером, крикнув, - командира ранили.
  Как к Светлову бросились боцман и краснофлотец из люка, я не видел, сосредоточившись на управлении катером, тем более что уходить в сторону полуострова Средний так же пришлось под обстрелом немецкой батареи.
  Катер Шабалина рядом выписывал уклоны вправо и лево, то сбрасывая, то увеличивая скорость, чтобы выйти из под обстрела.
  Светлова унесли в его каюту, подошедший чуть позже боцман Петрович, сказал, что тот получил ранения в бедро и плечо, голову задело по касательной.
  На мой вопрос как отстрелялся Шабалин, тот ответил, что с той стороны было слышно два взрыва почти одновременно.
  - Везёт же Александру как всегда, - весело подумал я, тут же пришла мысль, что и этот конвой мы хорошо проредили.
  Как только наши с Шабалиным катера вышли из под обстрела, за управление катером встал боцман, сказав, что мне необходима перевязка, а тут они уж сами, как-нибудь.
  Спустившись в каюту командира катера, увидел Светлова сидящего на рундуке, ему как раз доматывали ногу, на плечо уже была наложена повязка. Сам Светлов имел бледный вид, но первый его вопрос был - много раненых на катере и как там Шабалин?
  Присев рядом с ним, ответил, - раненых трое, тяжёлых нет, а по поводу Шабалина, Петрович сказал, что было слышно почти одновременно два взрыва, у того тоже расстояние было не так большое, чтобы промазать. Да Саша снайпер, ты же знаешь, хоть одной, но попадёт, а тяжелогруженому транспорту и этого хватит. Впрочем, через минут десять дойдём до места базирования, сам придёт, расскажет.
  Так оно и получилось, как только катера пришвартовались, он тут же перескочил на катер Светлова. К тому моменту краснофлотец, который был за санинструктора, успел перевязать и мою руку.
  Судя по сияющему лицу Шабалина и его широкой улыбки, у него были для нас хорошие новости. Так оно и оказалось.
  - Я вышел как раз напротив самого большого транспорта конвоя, гарантирую 100 % попадания торпедами ему в борт, - радостно сообщил он нам, - чётко было слышно два взрыва с небольшим интервалом.
  Как потом стало известно, это действительно был самый большой корабль в конвое, теплоход "MAR-DEL-PLATA" (7246 брт.), от попадания двух торпед в борт, до полного затопления ему понадобилось всего 17 минут.
  Пока Шабалин рассказывал нам о своей торпедной атаке, к нам просочился кок катера, принёсший чайник с чаем, кусковой сахар и толсто порезанный свежий хлеб.
  Пока пили чай - это в первую очередь рекомендовал санинструктор катера для Светлова и меня, обговорили все моменты, которые Светлов будет докладывать по выходу катеров. Учитывая состояние Светлова, боцман катера по собственной инициативе дал указание радисту, чтобы тот проложил линию связи для доклада прямо в каюту командира катера.
  Докладывал Светлов долго и обстоятельно, со всеми подробностями и нюансами торпедной атаки двух катеров. За последний месяц очень хорошо научился, знал, что будут переспрашивать, а так же на чём необходимо акцентировать внимание командира. Командир отряда слушал, не перебивая, по всей видимости, записывал многие моменты.
  Докладом командир отряда был доволен, уточнений почти не было. Сказал, что к нам прибывает ТКА-15 Хапилина и разъездной "Щука" на котором доставят торпеды и топливо Шабалину, а катер Светлова вместе с ранеными уходит со "Щукой" назад на маневренную базу Пумманки. Старшим здесь вместо Светлова был назначен Шабалин.
  После того как все вопросы по выходу были решены, командир отряда порадовал своих подчинённых, сказав, что капитан-лейтенанту Светлову присвоено звание "капитан 3-го ранга", а лейтенанту Шабалину присвоено звание "старший лейтенант". Кроме того были подняты звания младшему начальствующему составу в экипажах катеров ТКА-11 и ТКА-12 на одну ступень выше и шестерым краснофлотцам из двух экипажей присвоено звание "старший краснофлотец".
  Пока Светлов докладывал в отряд я, поднявшись наверх доложил на батарею, трубку поднял сам Поночёвный, мой доклад не занял много времени, но и то, что было прямое попадание в один из транспортов в последующим обширным возгоранием, его очень обрадовало. О втором моменте, когда было почти накрытие - взрыв около борта ещё одного его так же порадовал, приказал прибыть с уже написанным рапортом по выходу катером с последующей корректировкой огня.
  Мой доклад подтверждал сообщения сигнальщиков батареи, которые после рассеивания дымовой завесы обнаружили сильный столб дыма сразу же за входом в залив, о чём немедленно сообщили на КП батареи.
  Я так же коротко сообщил о торпедной атаке конвоя и её предварительных результатах.
  На батарею меня сразу не отпустили, как только я вернулся с доклада по телефону, на меня насел Шабалин, чтобы я помог ему по быстрому написать рапорт. На что Светлов, не сдержавшись сначала расхохотался, а потом скривившись, схватился за плечо.
  Пришлось диктовать сначала рапорт Шабалину, который быстро всё записывал, что я ему говорил, а потом уже давился от смеха я, когда Шабалину пришлось писать рапорт, который диктовал ему Светлов, тот писать не мог, хотя подписал его кое-как.
  Я же свой написал быстро, поставил подпись и убрал в командирскую планшетку.
  
  Глава 15
  
  На свою батарею попал к 11.00 и первым делом прошёл на КП для того, чтобы отдать написанный рапорт. Поночёвный увидев перевязанную руку, тут же по телефону вызвал Попова из лазарета с медицинской сумкой.
  В первую очередь меня попросили рассказать все подробности прохода конвоя. На КП батареи к моменту моего прихода находились помимо командира, Бекетов, Роднянский, Годиев, Пушной - весь командный состав батареи.
  Только я начал говорить, как на КП прибежал Попов, который тут же усадил меня, принялся разматывать бинты с моей руки, сказав, что коновалам с катеров нельзя доверять это дело, уж лучше он сам увидит всё своими глазами. Осмотрев рану увидел, что осколок мне уже удалили, санинструктор вытащил его пинцетом ещё на катере когда занимался мной, обработал её, наложил какую-то мазь, забинтовал по новому сказав, чтобы я приходил два раза в день на перевязки.
  Пока наш фельдшер занимался моей раной, я рассказывал всем командирам батареи о выходе двух катеров на корректировку огня и последующей торпедной атаке. Говорил, упоминая все мельчайшие подробности, даже во время пересказа описал сторожевой корабль, рассказал как ранили многих и меня в том числе, как встал за управление катером, выводя его из под обстрела немецкой береговой батареи. Говорил и о том, что рассказал Шабалин, его торпедной атаке на самый большой транспорт конвоя.
  Внимательно слушали не только командиры, которые находились на КП, но и несколько краснофлотцев, выполняющих служебные обязанности, слушал внимательно, но вместе с тем и работая над моей рукой, фельдшер батареи Попов.
  В конце своего рассказа я, высказал мысль, что по более точным потерям немцев, может сказать только наша разведка. Из точных данных это попадание и большой пожар на одном из транспортов, а так же можно верить в торпедную атаку Шабалина, цель большая, стрельба торпедами в упор, два взрыва прозвучавших один за другим практически одновременно и наконец, время прохождения торпед до корабля совпадает - 5-6 секунд. Хотя и одна из торпед выпущенных Светловым тоже взорвалась через укладываемый промежуток времени исходя из расстояния до сторожевого корабля.
  Но, тем не менее, настроение которое царило у командиров батареи, было приподнятое, и этот конвой не прошёл без потерь и к этому в значительной мере, приложила руку наша батарея.
  К своим во взвод, сумел вырваться только через полчаса, все были заняты делом, все расчёты орудий чистили стволы им же помогали остальные, меня окружили всем было интересно, как они отстрелялись. Пришлось коротко рассказать про проход конвоя сегодня, об атаке торпедных катеров. Передо мной отчитался младший командный состав моего огневого взвода, были 3 раненых из-за авиационной бомбардировки, но и отбомбились они не без потерь, имеющие опыт подчинённые Пушного сбили-таки двух, ещё один ушёл на одном моторе, второй мотор нещадно дымил. Как докладывали командиры расчётов, никто из раненых не ушёл со своих мест до конца боя. Перевязывали их только после боя, тем более что все были легкораненые, и сейчас из них никто не ушёл в лазарет, всем была найдена робота, правда младшие командиры сделали им послабление из-за ран, ставя на лёгкие роботы.
  Пока я был с катерниками, вместо меня мои обязанности выполнял ст. лейтенант Роднянский, помощник командира батареи.
  После обеда и вновь убыл к катерникам, у причала стояли два торпедных катера ТКА-12 и ТКА-15. Обоих командиров катеров нашёл на ТКА-12-м у Шабалина в каюте, два командира склонились над картой и проигрывали весь проход конвоя от начала и до конца.
  - Молодец Шабалин, - подумал я, - уже натаскивает Хапилина.
  Шабалин тут же распорядился насчёт чая, мне же сказал, что этот разбор у них второй, на первом они разбирали наш первый совместный выход навстречу конвою.
  - Сейчас попьём чайку и будем отдыхать, - сказал Шабалин, - может немцы захотят прорываться к утру назад в сторону Киркенеса.
  - Нет, - категорически заявил я, - им, во-первых, надо разгрузить всё что привезли, это как минимум дня два, во-вторых наверное опять подобрать погоду для прорыва. Зная, что их здесь будут встречать катера ведущие корректировку огня береговой батареи, и ещё атакуя торпедами, я бы на их месте выбрал такой день по погоде, чтобы мы не смогли выйти в пролив для их встречи. Вот как бы вы поступили на месте командира немецкого конвоя?
  Командиры катеров задумались над тем, что я им сказал, ставя себя на место немецкого командира конвоя.
  - Я бы точно так поступил, - сказал через несколько минут размышлений Хапилин, - тем более погода идёт им на встречу, подобрать такой день в ближайшие дни будет не трудно.
  - Да они так и будут действовать, - согласился расстроенный Шабалин, - так хоть шанс будет прорваться из залива без потерь. Но готовность на вечер нам никто не отменял, так что сейчас отдыхаем, лучше вечером поговорим на эту тему.
  В течении нескольких дней было спокойно, никто не пытался вырваться из порта Лиинахамари на просторы Баренцево моря.
  Так было до утра 27 октября, в сторону порта Лиинахамари проскочило несколько кораблей, хоть нам сообщили об этом своевременно, но погодные условия не позволили катерам выйти в пролив. В реальной истории 27 октября в 09.40 в порт прибыло быстроходное ГСУ "ALEXANDER VON HUMBOLDT" в сопровождении сторожевиков "FRIESE" и "WINDHUK", в нашем же случае госпитальной корабль прибыл в сопровождении 2-х охотников за ПЛ UJ.1205, UJ.1701.
  К тому моменту командование KSV Polarküste сообразило, что здесь можно противопоставить совместным действиям торпедных катеров и береговых батарей - это выход кораблей в море только тогда, когда погодные условия не будут способствовать советам, задействовать торпедные катера и подводные лодки, а в ночное к тому же, не сможет стрелять береговые батареи. Поэтому выход немецкого конвоя с порта Лиинахамари произошёл 1 ноября, рано утром, в 05.07 поступил телефонный звонок с акустического поста нашей батареи о многочисленных шумах со стороны порта Лиинахамари. По погоде выйти на перехват конвоя и корректировки огня торпедные катера не смогли, волнение в море достигло 6 баллов.
  В реальной истории именно в это время через пролив вышли сторожевик "SPERBER" который сопровождал пароход "STELLA" которые благополучно прибыли в Киркенес в 11.25. Через два часа тем же маршрутом проследовали шведский пароход "MANSURIA" (1083 брт.) и СКР "KIAUTSCHAU".
  Но там не менее прорыв конвоя не прошёл без потерь.
  После прорыва в порт Лиинахамари 24 октября конвоя, мы с Шабалины и Хапилиным, думали над возникшей ситуацией как её исправить в нашу пользу. Пока мне не пришла в голову простая мысль, которую я и озвучил, - повторение операции - гибель, удивить противника - значит победить.
  - Эти слова я уже слышал, - Шабалин смотрел на меня, - я уверен, что ты что-то придумал, выкладывай уже.
  - А мы и в этот раз поступим не шаблонно, - начал говорить я, - нам срочно нужна спокойная, не штормовая ночь. После чего разложил свою карту на столике, план простой как пять копеек, вот тут и вот тут, я указал на карте где, - мы тёмной, тёмной ночью выставляем с двух катеров четыре мины с углублением на подрыв кораблей со средней осадкой. Главное чтобы немцы нас не засекли, а дальше пусть прорываются в непогоду на здоровье, кто-то всё равно да поймает мину, а то и не один, поэтому надо ставить в двух местах. Нам восемь штук за глаза хватит, так что звони своим пусть как можно быстрее тащат их сюда, а мы выставим, может успеем до прорыва конвоя.
  Шабалин тут же связался с командиром отряда и доложил наши соображения, насчёт постановки мин в фарватере на выходе из залива. Командование отряда одобрило эту нашу инициативу и пообещало предоставить нам мины в течении нескольких дней, уж что-что а восемь мин для дела в Полярном найти можно было. Так оно и получилось.
  27 октября с Шабалиным связался командир отряда и сообщил, что мины есть, и сегодня нам их доставят на "Щуке". Так оно и было. Доставленные мины аккуратно выгрузили на пирс, закрепили и закрыли брезентом.
  Выставить их у нас получилось только в ночь с 30 на 31 октября в 02.00 и 04.00 соответственно. Первые четыре были выставлены как можно ближе к непосредственно входу в пролив, в одну линию с расстоянием между ними 25 метров, вторую партию выставили через милю, тоже в линию, но с расстоянием между ними 40 метров. Углубление на них выставили 3 метра. Чтобы сторожевые корабли могли свободно проходить над ними, весь расчёт строился на подрыв мин при прохождении крупных транспортов.
  Как я уже и говорил, выход всех скопившихся кораблей из порта Лиинахамари состоялся 1 ноября, рано утром, в 05.07.
   В этот раз в состав конвоя входили "GEORG L.M. RUSS", ГСУ "ALEXANDER VON HUMBOLDT", "SPICA", "STORTIND" "IDUN" "FRIEDA", "SOLGLØTT", под охраной сторожевых кораблей "SPERBER", "WINDHUK", "NORDWIND", "VIENA", 4-х охотников ПЛ UJ.1211, UJ.1212, UJ.1205, UJ.1701 и 4-х тральщиков М.15, М.18, М.22, М.29.
  По плану морского командования впереди конвоя шли быстроходные корабли "GEORG L.M. RUSS", ГСУ "ALEXANDER VON HUMBOLDT", "SPICA" которые после нормально прохода залива, должны были идти отдельным конвоем со скоростью 15 узлов, под охраной 2-х охотников UJ.1205, UJ.1701 и сторожевого корабля "WINDHUK". Все остальные корабли шли за ними, но с обычной для конвоя скоростью.
  Как первый транспорт конвоя проскочил нашу банку мин, никто не знает, но он её прошёл, а вот второй не прошёл под левой носовой частью госпитального судна "ALEXANDER VON HUMBOLDT" (550 брт.) раздался подводный взрыв. Для этого парохода, имеющего не столь значительные габариты и тоннаж, подрыв мины был катастрофичен (на момент выхода на его борту находилось 217 раненых и 32 человека медицинского обслуживающего персонала). В корабль через пробоину стала быстро поступать вода, капитан корабля экстренно сбросил ход, имеющий крен на левый борт, его к тому же начало разворачивать кормой. Капитан следующего корабля, а это был голландский теплоход "SPICA" (247 брт.), попытался обойти на скорости тонущий корабль справа, у него это получилось бы, если бы не подводный взрыв со стороны тоже левого борта. Корабль с увеличивающимся креном на левый борт на скорости вынесло прямо в корму "ALEXANDER VON HUMBOLDT", к которому уже спешили корабли охраны конвоя.
  И все эти события происходили мало того, что в ночное время - пять часов утра 1-е ноября, так ещё погода была, как я уже говорил с волнением в море 6 баллов.
  Корабли "ALEXANDER VON HUMBOLDT" и "SPICA" затонули в течении 5 минут спасти с них удалось всего по нескольку человек с экипажа. И всё это не смотря на то, что госпитальное судно было оборудовано соответствующими знаками красного креста, - войне, ночной поре времени, а тем более морским минам было всё равно, под чем взрываться. За подрывом, а потом и уходом под воду двух кораблей с ужасом наблюдали в первую очередь экипажи с кораблей охранения, но сделать в такую погоду что-то не смогли.
  Два взрыва в проливе после пяти часов утра были услышаны на батареи дежурным сигнальщиком Глазковым, о чём немедленно было доложено на КП батареи.
  А вот самый большой и быстроходный корабль конвоя "GEORG L.M. RUSS" (2980 брт.), как это ни странно проскочил не только первую минную банку, но и вторую без подрыва уйдя в сопровождении сторожевого корабля "NORDWIND" и 2-х охотников за ПЛ UJ.1205, UJ.1701 в Киркенес.
  Остальные корабли конвоя были возвращены в порт Лиинахамари.
  По распоряжению коменданта порта Лиинахамари в 11.00 было проведено траление фарватера тральщиками М.18, М.29 оставшиеся шесть мин были выловлены тралами. Одну из них отбуксировали для изучения, а движение судов на маршруте Киркенес - Петсамо было остановлено на неопределённое время.
  Тут немного отступлю от изложения книги и дам несколько абзацев с историческими данными:
  5 ноября немецкими постами наблюдения были обнаружены подводные лодки недалеко от Нурменсетти и подрыв тральщика М.22 на входе в Бек-фьорд навел немцев на мысль о минировании советскими подлодками пути на Петсамо. Для проверки 6 ноября вышел тральщик М.17, который сразу затралил в Бек-фьорде три мины. Одну из них отбуксировали для изучения, а движение судов на маршруте Киркенес - Петсамо остановили. 7 ноября тральщики М.15, М.17, М.29, М.30 с 08.25 до 16.45 проводили траление. Они смогли вытралить еще три мины, признанные подлодочными (все эти мины были выставлены нашей подводной лодкой К-23 ещё 29 октября). 8 ноября все те же 4 тральщика продолжили проверку Бек-фьорда и Кьелмё-сунда, и снова обнаружили мины. Одна из них взорвалась очень близко к корме M.15. Теперь подозрительной была объявлена область на север, в сторону Вардё.
   Вечером 9 ноября Бек-фьорд был открыт для судоходства, однако путь до Петсамо оставался закрыт (там предположили минирование из-за того, что береговой акустический пост слышал подлодку), пока его не проверили тральные баркасы с вернувшейся в Киркенес плавбазы "BALI". 10 ноября им удалось проверить фарватер только до Нурменсетти, из-за технических неполадок в тралах. Тем не менее, под защитой тралов в Петсамо были отправлены пароходы "ASUNCION" (4626 брт.) и "JETTA" (3678 брт.), охраняемые охотниками за ПЛ UJ.1211 и UJ.1205. Караван вышел ранее обычного, в 13.00. После задержек, связанных с непогодой, "BALI" все же завершали проверку фарватера и караван смог прибыть на место в 19.00. Маршрут был объявлен свободным от мин.
  Поэтому и я в этой книге как автор решил, что будет правильно, если немецкое командование так же после нескольких проверок фарватера, 10 ноября решится открыть движение на маршруте Киркенес - Петсамо удачно в этот раз выведя из пролива конвой в составе "STORTIND" "IDUN" "FRIEDA", "SOLGLØTT", кораблей охраны 3 сторожевика "SPERBER", "WINDHUK", "VIENA", 2-х охотников за ПЛ UJ.1211, UJ.1212 и 2-х тральщиков М.22, М.29. Этот конвой без потерь дойдёт до порта Киркенес.
  Шабалину хоть и своевременно по телефону было сообщено от акустического поста нашей батареи, о многочисленных шумах со стороны порта Лиинахамари, выйти на перехват этого конвоя он не смог, - не позволяли погодные условия.
  А 13 ноября поступило указание от командира отряда торпедных катеров на передислокацию ТКА-12 и ТКА-15 в Пумманки. 14 ноября весь отряд торпедных катеров ушёл в Полярный на главную базу СФ. В реальной истории так оно и случилось, 14 ноября советские торпедные катера были выведены из Пумманки, так как их выходы в море постоянно срывались погодой.
  Я же 13 ноября, попрощавшись с Шабалиным и Хапилиным, направился на свою родную батарею, на этом моя командировка к катерникам закончилась.
  По прибытию на батарею доложился командиру Поночёвному и сразу же приступил к выполнению своих обязанностей командира огневого взвода.
  
  Глава 16
  
  Здесь я бы хотел остановится на том, что было сделано на батареи более подробно, пока я был на торпедных катерах. К тому моменту, когда я приступил к выполнению своих обязанностей, два орудия из трёх с уже заменёнными стволами были установлены на основания, подготовленные для них в осеннюю пору. На старой позиции пока оставалось одно орудие. На новой позиции успели подготовить к зиме всё вплоть до новой кухни.
  Командование батареи после того, что здесь в заливе было наворочено, стало серьёзно опасаться десанта и диверсионных вылазок (Командование военно-морских сил Германии неоднократно ставило вопрос об их уничтожении. Осенью 1941 г. была разработана операция "Визегрунд". Однако для захвата полуостровов Рыбачий и Средний на тот момент, не хватило сил.) как вариант уничтожения нашей батареи, поэтому к ночным караулам подход был очень серьёзный, я как минимум раз-два ночью подымался проверять караулы. Дежурных особо не терзал, видя, что к караулам и вахтам все краснофлотцы относятся серьёзно, добросовестно выполняя свои обязанности. Особо порадовался тому, что купил настенные часы в Полярном, 24 часа в сутки, каждый час кукушка куковала время, что особенно ценно было полярной ночью, эти удобства так же оценили все проживающие командиры в блиндаже.
  Я всё более осознавал, что своими действиями здесь и сейчас уже серьёзно помешал немецким перевозкам морем в порты Лиинахамари и Петсамо. История здесь на Севере, неумолимо менялась, мало того что здесь было уничтожено значительное количество кораблей противника и его сателлитов, так ещё в связи с этим ослабел напор на сухопутном фронте, особенно на Мурманском направлении. Если в реальной истории конвои до полярной ночи шли постоянно, то теперь конвои шли значительно реже, и что немало важно, для их охраны привлекались значительно большие силы, чем ранее.
  Больше всего, что мне не нравилось здесь на батареи после моего прихода так это разделение батареи, два орудия как я уже говорил, находились на новых позициях, а вот ещё одно на старой. Командование батареи это так же не устраивало, именно поэтому оно постоянно слали свои просьбы, чтобы успеть перенести и третье орудие на новую позицию до начала полярной ночи. Но пока решения о переносе не было принято.
  За день приходилось наматывать километры, посещая каждое орудие по нескольку раз за день, а то и более. Меня постепенно затягивала рутинная робота на батареи, разрешений на стрельбы в ночное время так и не было, как не было пока и прожекторов. Хотя судя по докладам акустического поста нашей батареи, немецкое морское командование уже стало отходить от шока значительных потерь кораблей с грузами и постепенно стало наращивать переброску различных грузов морем в порты Лиинахамари и Петсамо, не забывая при этом вывозить назад в метрополию медно-никелевую руду.
  Конец ноября ознаменовался сразу двумя событиями, первое это нам пришли два прожектора в прожекторный взвод батареи Годиеву. Политотдел МУРа помнил о нашем решении, написать открытое письмо Верховному Главнокомандующему, но всё же подложил и тут свою ложку дёгтя в нашу бочку. На нашу батарею прислали прожектора самого распространённого типа О-15-2 открытый прожектор с диаметром отражателя в 150 см. и дальностью освещения цели в 5-6 километров и это притом, что расстояние до берега Финляндии было более 9 километров, а фарватер, по которому проходили корабли противника, находился чуть менее 9 километров.
   Получается, что прожектора как бы дали, а использовать их мы не могли, не хватало дальности.
  Вот такой очередной выверт судьбы и хочется и колется, и имеем, а не можем. Как объяснили в штабе МУРа, дали, что нашли, будет что-то лучше, мы получим первые.
  Я так же понимал, что те же распространённые в РККА З-15-4Б на флоте быть не может не та специфика (Автомобильная прожекторная станция З-15-4Б - одна из самых известных советских систем мобильных зенитных прожекторных станций периода Великой Отечественной войны. Предназначалась для поиска, обнаружения, освещения и сопровождения в ночное время самолетов противника с целью уничтожения их истребительной авиацией, огнем зенитной артиллерии и зенитных пулеметов, а также для освещения отдаленных наземных целей, в т.ч. - для противотанковой обороны. Дальность действия луча - до 12 км). Хотя два таких прожектора подходили нам идеально.
  Вторым событием в последних числах ноября было получено разрешение на перемещение третьего орудия на новую позицию.
  Командование батареи прекрасно понимало, что перемещение орудия есть отличный повод напомнить нашим врагам о нашей батареи, огневым налётом на Ристаниеми. Маневр с перестановкой орудия был тщательно проработан на совещании у командира батареи.
  - А если и немцы, к примеру понесут какие-то потери и захотят тут же ответить нам? - высказал свою мысль Роднянский на совещании, - и перестановка орудия попадёт уже под ответный налёт, так можно орудие потерять.
  Тут же стали предлагаться различные варианты. Остановились на том, что свой огневой налёт сделаем вечером, противник же в ночное время не стреляет, значит не готов к такому, ответит только утром и то по уже пустым позициям. За ночь мы уже перетащим орудие на своё новое уже заранее подготовленное место. С этим согласились все. Только после этого распределили обязанности.
  Мне, было поручено подготовить взамен орудия, его макет. Поэтому я в первую очередь проверил готовность расчёта орудия к стрельбе, орудие командовал Пасечник, наводчиком был Стульба. Оба выглядели очень довольными, ещё бы им предстоит стрелять по противнику. У отделения подачи младшего сержанта Морозова тоже всё было готово к стрельбе и все проинструктированы. И только после этих проверок, занялся изготовлением макета, привлекая к этому краснофлотцев своего взвода.
  Годиеву поручили подготовить трактор и сани, на которых будут перемещать орудие.
  Роднянский был ответственен за такелажников и слесарей. Наши плотники ремонтировали козлы, оставшихся ещё после первого перетаскивания двух орудий.
   Наконец подошло время 16.30 - время, на которое запланировано готовность открытия огня.
  - Орудие зарядить, - тут же последовала моя команда - поставить на залп. Залп!
  Выстрел. Со стороны остальных двух орудий, послышались крики "УРА". Этими криками, краснофлотцы выражали своё отношение к стрельбе, по вражеской батареи.
  На пятом выстреле вверх взметнулся столб чёрного дым, этот снаряд нашёл свою цель.
  - Пять снарядов беглым, - тут же скомандовал я, - огонь!
  Красные отблески после каждого выстрела ложились на снег. Но вот орудие замолчало.
  - Товарищ лейтенант, боезапас, подготовленный к стрельбе закончился, - доложил командир орудия Пасечник.
  - Товарищ лейтенант, боезапас подготовленный к стрельбе израсходован полностью, - тут же доложился командир отделения подачи Морозов.
  - Личному составу покинуть позицию, укрыться в укрытии, - тут же скомандовал я, засекая время. И через двадцать минут вокруг нашей позиции была тишина. Немцы ответного огня не открыли.
  - Личному составу орудия преступить к его демонтажу, - дал новую команду я, краснофлотцы начали покидать укрытие и выдвигаться на позицию к орудию. На тот момент трактор Годиева уже подтащил к орудию сани и козлы. Спорно откручиваются установочные болты. Краснофлотцы которых определили в такелажники крепят тали, раздались крики - Вира помалу, вира, вира, давай быстрее, майна, майна быстро крепим.
  Орудие уже поместилось на сани, его там временно крепят, чтоб при движении не съехало с саней. За управление трактором сел сам Годиев, даю команду - трогать осторожно.
  Сани оставляют на снежном покрове глубокие борозды от тяжело груженных саней. Как только сани тронулись на новую позицию, с другой группой своих краснофлотцев, я тут же приступил к установке на старой позиции макета орудия.
  Другие краснофлотцы взвода в это время в быстром темпе расчищали дорогу для проезда трактора к новой позиции, там, в обратной последовательности выгрузили с саней на заранее подготовленный фундамент орудие, его закрепление и в последнюю очередь маскировка.
  Не забыли мы и про следы трактора и глубокую колею от тяжелогруженых саней, все эти следы тщательно убирались, придавая былой вид.
  Спать на свой место я пришёл, когда часы показывали несколько минут шестого, поспал до завтрака, после него все усталые опять завалились спать.
  К тому моменту мы уже перешли на режим роботы в ночное время, сон только в утренние часы.
  Тем не менее, раздавшиеся взрывы в 11.00, заставили подскочить всех, кто спал в блиндаже.
  Уже на свежем воздухе выяснилось, что это немцы делают нам ответку по нашим старым позициям, где демонстративно установлены макеты орудий, замаскированных откровенно не полностью.
  Кроме того на этих позиция надо было каждый день обозначать присутствие на этих ложных позициях, туда прокапывались дорожки, днём чистились позиции, для правдоподобности иногда вращались стволы-брёвна. А ведь эти роботы были как бы не основные. Основные работы были на позициях батареи, которые производились как правило в ночное время, это разгребание снега, которое надо было делать постоянно, намного чаще проводить обслуживание механизмов орудий с их смазкой. Температура на воздухе была такая, что если в это время, при работе с орудием прикоснуться к нему голой рукой, то руку сразу же прихватывает к металлу. И всё это при сильном пронизывающем ветре, снег гонимый таким ветром проникал, казалось, в каждую щель.
  Через некоторое время, как бы теряешься в этом однообразии и бесконечном круговороте, наступила полярная ночь, зима к тому моменту уже свирепствовала вовсю. А я со своим взводом боролся со снегом и льдом.
  Единственной отдушиной в середине декабря нашей батареи пришли награды за стрельбу по конвоям противника (это те конвои, стрельбу по которым я корректировал с торпедного катера). Меня наградили медалью "За боевые заслуги".
  Первоначально на меня было написано представление на орден Красной Звезды, которое отклонил политотдел МУРа, когда Бекетов туда позвонил, по первости сказали, что не достоин. Когда же наш комиссар стал перечислять за что, да к тому же сказал, что я был ранен, но, тем не менее, принял во время боя командование торпедным катером, в политотделе смягчили тон и сказали, что боевые заслуги есть, вот и подавайте на медаль "За боевые заслуги". Так мне дали медаль, вместо ещё одного ордена.
  В этот раз за награждением никто ни куда не поехал, вручение состоялось на батареи перед новым годом, вручал награды бывший командир батареи капитан Космачёв - командир нашего 113 дивизиона, в состав которого входила и наша батарея.
  В условиях полярной ночи преобладали, как правило, снегопады. Именно такая погода стояла до конца февраля 1942 года. Для обеспечения прохода конвоев через зону огня наших батарей в светлое время суток противник широко использовал дымовые завесы, а для подавления береговых батарей артиллерию и авиацию. Постановку дымовой завесы, наш противник производил как с берега, так и с катеров-дымзавесчиков. Дымовые завесы ставились в 3-4 яруса и в несколько рядов. Кроме вертикальных дымовых завес применялись горизонтальные, сохраняющие в течение 1,5-2 часов хорошую кроющую способность. Однако в завесах образовывались разрывы и окна, используя которые береговые батареи и вели огонь. Причем они открывали огонь на предельных дальностях стрельбы, что вынуждало гитлеровцев расходовать дымовые средства еще до поворота кораблей в залив Петсамо. В результате на дальности действительного огня наших батарей дымовых средств у врага уже не хватало.
  В конце февраля с нашей батареи перевели Роднянского на другой участок фронта. Вместо него, Поночёвный хотел видеть меня, но документы опять не утвердили в политотделе МУРа. На место Роднянского был прислан новый командир лейтенант Маркин Иван Никитич, из запасников, в прошлом инженер-судостроитель одного из заводов Мурманска.
  А я со своим взводом как впрочем, и вся батарея до весны боролись со снегом и льдом.
  Теперь бы хотелось рассмотреть немного масштабнее, что же здесь происходило в районе пролива перед нашей батареей, наконец 1941 года - весна 1942 года.
  Первоначально наша советская сторона. Своими действиями в октябре-ноябре 1941 года мы напугали немецкое морское командование, итак имеющее ограниченные силы и средства, но к началу 1942 года, ситуация для них стала выпрямляться. Почему так? А давайте разберёмся. Средства нападения нашей стороны здесь значительно сократились по нескольким причинам: единственная наша 221-я батарея фактически выведена из строя ещё осенью - нет необходимых ей прожекторов, торпедные катера в условиях зимы действовать не могли, подводные лодки к Петсамо больше не посылались (имеются в виду подводные лодки типа "М", которые здесь действовали). Оставалась только авиация, но и у нее сил не прибавилось, скорее наоборот - убавилось. За 1941 г. её потери были просто громадные, данные приводить не буду, мы сейчас не рассматриваем плотно этот вопрос. В начале года ударные силы имели такой состав (общее число самолетов/боеготовые): 72-й смешанный авиаполк на этот момент насчитывал всего 10/7 СБ, 3/3 Пе-2 и 2/1 ДБ-3. 118-й разведывательный авиаполк - 13/11 МБР-2, 5/5 Че-2, 2/2 ГСТ и 5 У-2. Надо также заметить, что в течение года все чаще советской авиации приходилось отвлекаться на обеспечение проводки союзных караванов.
  Теперь рассмотрим немецкую сторону. По утверждению многих исследователей немцы же находились в несколько двойственно положении. С одной стороны, в распоряжении Адмирала Полярного побережья и Морского командира Киркенеса в течение 1941 г. были переданы дополнительные корабли - однако, к началу года значительная их часть снова ушла, в основном на верфи, для безотлагательного ремонта. Чрезвычайно плохие погодные условия приводили к постоянным авариям, по большей части, посадкам на мели, которые нередко вели к ремонту. Плюсом для германской стороны стало постепенное устройство береговой обороны. Еще в конце лета вступила в строй батарея в глубине Петсамо-фьорда, вторая на входе (м. Нумерониеми) также достигла боеготовности осенью. Зимой немецкие истребители вследствие уменьшения накала борьбы на фронте теоретически могли свободно участвовать в отражении советских авианалётов, но и здесь полярная ночь и погодные условия мешали боевой деятельности. С наступлением зимы штаффель тяжелых истребителей перебазировался на юг, в Рованиеми, вместе с частью легких истребителей. Постоянно на аэродромах Киркенес и Петсамо оставались только штаб особой истребительной группы (будущий Stab./II JG 5) и один штаффель - не более 20 самолетов Bf.109E.
  Если же рассмотреть конвои только за январь 1942 года в нашей истории их всего было не так много, десять (считая в обе стороны), из них всего несколько считались большими.
  Для примера их можно привести: 5 января в Петсамо отправился первый большой конвой в 1942 г. Составили его норвежские пароходы "SUSANNA" (1370 брт.), "SOLGLØTT" (150 брт.), голландский теплоход "SPICA" (246 брт.), а эскортом служили М.1501 и СКР "BUSSARD". Тральщик шел головным, сторожевик вел охрану с моря. Два тральщика - М.1506 и М.1507 14 января привели караван - норвежские пароходы "SUSANNA", "SOLGLØTT", "LISTO" (2630 брт.) и голландский теплоход "SPICA" в Киркенес с Петсамо. В основном же конвои состояли из одного-двух транспортов и кораблей охранения.
  Так что возьмём за основу, что и по сюжету этой книги конвоев было тоже десять количественный состав тот же, а вот по названиям был несколько другой. Ведь только за осень - начало зимы немцы уже потеряли только семь сторожевых кораблей, не говоря уже про другие пароходы, которые совершали каботажные рейсы в интересующим нас морском районе. Как это ни странно, но боевые потери не коснулись 7 флотилии МТЩ (но вот ведь незадача, эти моторные тральщики действовать в сложных условиях зимы здесь не могли, и так же простояли в портах всю зиму). Именно поэтому немецкое морское командование вынуждено было перекидывать сюда сторожевые корабли, которые могли выполнять эти функции из других морских регионов. Так в январе 1942 года на маршруте Киркенес - Петсамо появились новые сторожевые корабли и тральщики, ранее здесь не ходившие "BUSSARD", "POLARMEER", "ELSTER", тральщики M.1504,М.1505, М.1506, М.1507, и М.1508. Так же было и в нашей истории и именно в январе 1942 года.
  
  Глава 17
  
  В январе можно в первую очередь отметить 15 января, этот день знаменателен для нас тем, что нарком ВМФ приказал сформировать на полуострове Рыбачий управление 113-го артдивизиона, ставшего впоследствии главным противником немецких конвоев и батарей.
  Первый выстрел в 1942 году наша батарея сделала 24-го января.
  В этот день у нас на батареи находился наш командир дивизиона капитан Космачёв Павел Фёдорович, не успели командиры батареи собраться на совещание на КП, как зазвонил телефон, трубку взял Поночёвный, выслушав, что ему говорили, он повернулся ко всем находящимся на КП и произнёс, - батареи боевая тревога!
  Пока вскочившие командиры, бегом отправлялись на свои места, он объясним оставшимся на КП командирам, - только что сигнальщиками был замечен катер противника, наша батарея как впрочем и 222-я в состоянии его достать, хоть у нас и будет не так много времени, всего на несколько залпов. Катер следует в сторону полуострова Нурменсетти. После определения с дальномера расстояния до него, вычисления углов поворота орудий, последовала команда, - пли. Наша батарея успела дать всего два залпа, как и 222-я, но достать катер мы не смогли.
  В реальности так оно и было, сигнальщики обнаружили катер, который был обстрелян нашими батареями, они успели сделать всего несколько залпов, но безрезультатно, этот катер доставлял припасы на полуостров Нурменсетти.
  С КП 221-ой за ним наблюдали в бинокли командиры, которые там находились, причём именно в этот момент рядом с командиром дивизиона, находился наш комиссар Бекетов, который со злостью в голосе после ухода катера тихо произнёс, - Было бы нормальное орудие хер бы он ушёл.
  Хоть эти слова и были произнесены тихо, но их услышал Космачёв, они его заинтересовали, -что значит нормальное орудие? А у них на батареи что, ненормальные?
  Командир дивизиона, тут же задал их Бекетову, на что тот поморщился, но ответил,- я имел в виду, что у нас нет орудия, способного стрелять на эту дальность, но прямой наводкой, с большой скорострельностью, любое пусть даже старое.
  - Ни чего не понял, - ответил Космачёв, который решил докопаться в этот вопросе до конца, чтобы понять, что хотел сказать этим Бекетов.
  Тот немного подумал и начал пояснять то, чего он хотел этим сказать.
  Через пять минут Космачёв понял Бекетова и то, что он имел ввиду.
   Лично с командиром огневого взвода лейтенантом Пивоваровым, он не был знаком, тот уже пришёл на батарею, когда он Космачёв уже ушёл на повышение.
  Но сейчас он услышал про действия его бывшей батареи, уже после его ухода на повышение и рассказ Бекетова он слушал с вниманием.
  - Значит, ты думаешь, что если бы здесь было бы орудие, способное стрелять на расстояние 10 километров прямой наводкой, то лейтенант Пивоваров с него бы сегодня попал? - задал Космачёв вопрос Бекетову.
  - Ну, во-первых, не только я так думаю, а и все командиры батареи, - ответил ему Бекетов, на что подтверждающее кивнули как сам Поночёвный, так и оказавшийся рядом Роднянский и Годиев.
  - А во-вторых, - продолжил Бекетов, - таки да, я уверен, что он бы попал.
  - Вызовите сюда лейтенанта Пивоварова, - повернувшись к Поночёвному, сказал Космачёв, - хочу с ним переговорить. А пока коротко расскажите мне о лейтенанте.
  Прибывший лейтенант Пивоваров, доложил, как положено и выжидающе посмотрел на командира дивизиона.
  Спокойный, уравновешенный, умные внимательные глаза, - тут же оценил его Космачёв, - хоть и лейтенант, но за полгода войны уже побывал не в одном бою и пережил их все, оставшись в живых, цену себе знает. На заданные вопросы отвечает уверенно и да подтвердил, что после пристрелочных выстрелов, чтобы получше почувствовать орудие, попал бы однозначно.
  - Вот оно возможное решение мучившего его вопроса, - подумал про себя Космачёв, прохаживаясь на КП, - если это так, то значит и будут результаты как минимум несколько раз за месяц, а это то, что надо. На Космачёва давили, особенно из политотдела МУРа, дивизион ещё не был полностью сформирован, а оттуда уже требовали результата. Политотделу нужно было что-то докладывать наверх, а с этим особенно зимой были проблемы, осенью ещё всё было хорошо, опять же за счёт этой же 221-й батареи. Многие её победы были так же подтверждены нашей разведкой, через некоторое время.
  Именно всё последнее время он, Космачёв, думал над этим, как увеличить результативность его дивизиона, но пока до сегодняшнего момента он ничего не придумал, а тут готовое решение.
  Для этого, всего-то надо найти какую-нибудь пушку старого образца, работоспособную, с боеприпасами, с соответствующими параметрами. Кажется, он видел несколько таких в Полярном, на артиллерийских складах, но ...
  113 дивизион ещё был в стадии формирования, и он не единожды бывал на складах артиллерийского вооружения СФ. Там в одном из углов, он видел несколько пушек 76-мм образца 1902/30 годов и другие образцы пушек, но никто не обращал на них своё внимание. Космачёв прекрасно помнил, что ему ответил тогда лейтенант, ответственный за хранение, когда он задал ему вопрос - а эти пушки?
  - Эти никуда не годятся, все неисправные, - тут же честно сообщил ему лейтенант, ответственный за хранение, - в разобранном состоянии, и находятся здесь давно, но так как числятся, то мы их и храним. А сделать их боеготовыми, у нас нет таких технических специалистов, всё же это орудия не морские, а чисто пехотные. Их выпуск давно прекратился, запчастей к ним нет и не присылают, никто на ремонт их брать не хочет, тем более по линии флота.
  Космачёв на него тогда с удивлением посмотрел, тот же видя, что его не понимают, добавил, - не ремонтопригодны, сказали экономически не выгодно ремонтировать по нескольку экземпляров таких, вот если бы таких сотня была тогда - да. Забрал бы кто их - да кому они такие неисправные нужны.
  Вспоминая этот разговор Космачёв, не удержался и задал вопрос Пивоварову, - а вот если бы были пушки, к примеру, пехотные, разобрался бы быстро в них?
  - Так точно, - спокойно ответил Пивоваров.
  Космачёв, прошёлся по блиндажу, думая о своём, потом повернулся к стоящему лейтенанту и задал другой вопрос, - понимаешь, Анатолий Владимирович, пушки то есть, но вот беда, они не исправные. Вот ты сможешь собрать из нескольких неисправных, одну исправную?
  Он остановился и внимательно посмотрел на меня, как будто стараясь определить, скажу ли я ему правду или нет.
  Пожав плечами, ответил, - при наличии инструмента, целых частей на неисправных пушках, да при помощи нескольких краснофлотцев, смогу за несколько дней.
  В бытность свою ещё, когда он был Булавским, на полигонах ему приходилось заниматься ремонтом пушек, а так же их сборкой-разборкой, через его руки прошло просто огромное количество пушек, гаубиц и других орудий из которых они делали сравнительный отстрел по сравнению с новыми образцами.
  - Очень хорошо, - довольно потирая руки, произнёс командир нашего дивизиона, - значит так.
   Тут он повернулся к Поночёвному и продолжил, - я знаю, где взять для вас пушку, но и вам придётся напрячься, особенно Пивоварову. Оформите его в командировку в Полярный, для получения орудия, пусть возьмёт с собой несколько краснофлотцев.
  Повернувшись ко мне, добавил, - соберёшь из неисправных себе пушку, значит, будет ещё одна у вас числиться, вот тогда себя и покажешь, докажешь делом, что не пропустите даже катер днём, ну а за дивизионом будет вам то, что положено по результату. Я кстати с вами в Полярный поеду, проще будет на артиллерийских складах СФ, вопросы решать. Подберите себе несколько толковых краснофлотцев, для помощи, но без ущерба для батареи на это время.
  Это решение так же отвечало моим планам на максимальное использование нашей батареи, особенно сейчас зимой или ранней весной. То, что я найду на артиллерийских складах все необходимые запчасти на старые образцы, я не сомневался, был большой опыт работы с работниками баз хранения и складов артиллерийского вооружения.
  С собой сразу же решил брать Абрама Васильева, уж кто-кто, а этот найдёт общий язык с любым из тыловиков, так что пригодиться однозначно. Кроме него в команду попали краснофлотцы Ваня Рубаник, Павел Мецкевич, старшим взял младшего сержанта Ивана Морозова, командира отделения подачи.
  С командиром батареи удалось переговорить только через несколько часов, отозвав в сторону, чтобы никто не присутствовал при разговоре. Попросил у него 10 литров спирта, для пробития в случае чего вопросов с запчастями, а так же оказания посильной помощи со стороны ответственных за хранение на артиллерийских складах.
  - Иначе дела не будет, - так и сказал командиру, тот немного подумал и дал добро, приказав Жукову выделить 10 литров спирта.
  Собрались в течении двух часов, краснофлотцы были собраны гораздо быстрее, остальное время ждали когда нам оформят документы на проезд в Полярный сроком на пять дней. До порта Озерко, нас на санях подкинули хозяйственники Жукова, для быстроты и удобства.
  Проверив наши с Космачёвым документы, комендант порта пожилой младший лейтенант сказал, что пароход будет часа через четыре-пять и разрешил нам подождать прибытия в перевалочном помещении порта (оказывается, было такое).
  В этот раз был другой пароход, немного больший по размерам, который также притащил баржу, после разгрузки непосредственно самого парохода, нам после проверки документов разрешили подняться на борт. Краснофлотцы тут же устроились на полу одного из помещений для отдыха, а мы с Космачёвым расположились в кают-компании, где последний предложил мне рассказать о прохождении моей службы, здесь на Севере. Его, конечно же, заинтересовал мой рассказ о тех столкновениях с немецкими кораблями, пришлось более подробно описать каждый бой, особенно последний бой СКР "Пассата".
  - Я, конечно же, в курсе об уничтожении этого немецкого военного корабля, одной из наших береговых батарей, - задумчиво произнёс Космачёв, - но таких подробностей я не знал. А расскажи, за что получил награды, ведь дали их уже на батареи?
  Пришлось рассказывать, как были получены орден и медаль. После моего рассказа Космачёв только качал головой, никак не комментируя, то, что я сказал.
  Только через некоторое время сказал, - а я то думал, зачем нам дали эти не нужные прожектора. После чего слегка поправился, - нет, они конечно нужны для отражения возможного десанта, но для стрельбы батареи в ночное время по проходящим заливом немецким кораблям не подходят. И выделили их только, для того чтобы заткнуть вам рты на батареи, формально они конечно правы, а по сути ...
  Я согласительно кивнул головой, всё как всегда, главное формальности выполнены. Сказал же я, другое, - я бы и эти награды на стол положить готов, если бы были нормальные прожектора не потом, а сейчас нам дали.
  Космачёв меня услышал, но ничего не сказал.
  25-го января рано утром пароход прибыл в Полярное, притащив пустую баржу, сходя с парохода, я уточнил,- где предыдущий?
  Помощник капитана стоящий у трапа сказал, что тот встал на чистку котлов, ещё три недели назад, скоро должен встать назад на этот маршрут.
  Пока дошли до комендатуры МУРа, у нас дважды проверили документы патрули, в комендатуре у дежурного отметились о прибытии, командир нашего дивизиона, сходив к начальнику штаба, выпросил у него дежурную машину, артиллерийские склады СФ находились не с самом Полярном, а далеко на его окраине.
  По прибытии на которые отпустили дежурную машину, лейтенант, отвечающий за хранение и выдачу артиллерийского вооружения и боеприпасов был на месте и разрешил нам с Космачёвым осмотреть все орудия, которые были неисправными.
  Уже на месте мой намётанный взгляд сразу же выделил три 76-мм пушки образца 1902/30 годов, причём две из них были с длиной 40 калибров и одна с длиной 30 калибров. Такие пушки я хорошо знал, даже приходилось разбирать-собирать в бытность мою работы на полигоне, тем более, что при таких я служил на Дальним Востоке во время войны. Внимательно осмотрел все три - стволы, лафеты, люльки с противооткатными устройствами, станки, щиты прикрытия, механизмы наведения, уравновешивающие механизмы. Прицельных приспособлений на них, конечно же, не было, они должны храниться отдельно.
  Космачёв мне не мешал, терпеливо стоял в стороне, пока я осматривал пушки. Закончил я минут за десять. Подошёл к нему, пока шли к штабному дому рассказал расклад.
  - Из этих трёх пушек, собрать одну можно, - проговорил я, - скорее всего за основу возьмём вот эту пушку, я указал на одну из трёх, она более новее, 1928 года выпуска с длинной ствола 40 калибров, то, что надо. С прицелом, я думаю, договоримся с начальником склада НЗ, даст лучший, я для этого дела спирт взял, за него нам же найдут и масло получше, в гидравлику противооткатных устройств, и смазку. Теперь по времени, если бы было лето, управились за один день-полтора, а сейчас зима, дня за три не меньше, день на разборку, день на приведение механизмов в порядок, день на сборку.
  - По боеприпасам что выписывать? - уточнил Космачёв.
  - По десятку ящиков бронебойных, шрапнель, дымовых, - начал перечислять я, - в основном надо осколочно-фугасные, ещё бы десятка три ящиков зажигательных.
  - Тогда так, - задумчиво сказал Космачёв, - остаётесь здесь и занимаетесь пушкой, с местным лейтенантом я договорюсь, через два дня подойду, уточню, по выписке накладных, через три дня забираем пушку и часть боеприпасов, остальные позже подвезут. Инструменты найдёшь?
  - Думаю, найду, - заверил я Космачёва, - я для этого Абрама Васильева, взял, он хоть и худой, но пробивной, пока мы будем с пушкой заниматься, он нас будет обеспечивать и инструментом и чаем на морозе и спальные места подготовит и с прицелом решит вопрос.
  На что Космачёв, понимающе усмехнулся.
  Лейтенант дал "добро", на переборку пушек, но попросил, чтобы оставшиеся пушки были собраны полностью.
  - Будут, - клятвенно заверил я его.
  Нас разместили в небольшом домике, как раз, предназначенный для приезжих.
  К тому моменту Космачёв ушёл по своим делам, я же наведался снова к лейтенанту и попросил его войти в наше положение - зима, январь месяц, а нам надо разобрать несколько пушек да ещё с лимитом по времени. Тот вошёл в наше положение и всего за литр спирта, предоставил нам помещение техничной мастерской, которое на тот момент пустовало, где спокойно поместились все три пушки. Абрам Васильев нашёл недалеко запас дров и немного угля, всего-то за поллитра спирта.
  Инструмент на три дня в аренду нам обошёлся ещё за литр спирта, и это не дорого, как заверил Васильев.
  Через несколько часов все три пушки были затащены в мастерскую, двери плотно закрыты и завешаны брезентом, найденным в подсобном помещении. В двух больших буржуйках установленных там же горел огонь, на одной из них уже стоял чайник с водой, а на другую поставили три килограммовых банки - одну с тушёнкой, две с консервами.
  Насколько часов спустя, в помещении мастерской была уже температура - не значительный минус, а что-то около нуля градусов. К тому времени моя команда успела поесть, попить чай и подготовить несколько переносок, для работы в вечернее время.
  - Вот теперь можно и поработать, - сказал я, подходя со своей командой к пушкам.
  Я говорил и показывал, что надо делать и как, подготавливая пушку, которую наметил себе к полной разборке, а краснофлотцы во главе с Морозовым занимались разборкой, в некоторых случаях пытаясь сам брать в руки инструменты, но меня мягко отстраняли в сторону, говоря что у меня ещё не зажила рука и что моё дело только командовать.
  К тому моменту снова появился Абрам Васильев, принёсший 10 литровую канистру с маслом для гидравлики и банку смазки, всё это обошлось ему в полтора литра спирта. Он же сказал, что договорился за литр спирта, что у нас будет право выбора прицельного приспособления, любого от трёх пушек.
  Понимая, что они делают, краснофлотцы были готовы работать хоть всю ночь (все мы к такому уже привыкли), так что к десяти вечера пушка была разобрана полностью. Две остальные я разбирать полностью не хотел, с них снимали только те части, которые были необходимы для восстановления выбранной пушки.
  В три часа ночи, когда все сели пить чай, нужные части были уже сняты, а на их место установлены нерабочие, их переместили в сторону, чтобы они не мешали в дальнейшем.
  Спать под утро решили тут же около печек, тем более в подсобке было несколько лежаков как раз на такой случай. Никто не хотел идти в холодное помещение гостевого домика.
  Я разрешил отдыхать до восьми часов, тем более, что наше питание было взято сухим пайком и никуда не надо было идти.
  На следующее утро после завтрака приступили к обслуживанию самой пушки и всех разобранных частей от неё. Их тщательно смазывали, проверяли на работоспособность и пока откладывали в сторону.
  - Если такими темпами и дальше работать будем, то к вечеру начнём собирать пушку, - подумал я, смотря как краснофлотцы, приводят в порядок последние механизмы пушки - проверяют ход лафета, меняя смазку в оси и колёсах (колёса, я кстати, поменял на металлические, сняв со старых неисправных гаубиц). В обед заходил лейтенант, хотел уточнить, как идут дела у нас, я показал ему на две пушки, уже нам не нужные и стоявшие в стороне. Те уже были приведены в порядок, т.е. собраны. В этот момент краснофлотцы докрашивали саму пушку, подтаскивая все её части поближе к печкам, чтобы быстрее сохли, за печками следил и подкидывал в них дрова Васильев. Я до обеда успел сходить с ним и выбрать лучший из трёх прицелов, который пока хранился отдельно в ящичке.
  Чуть позже решил всё же собирать пушку с утра, - плохо просыхали покрашенные части, на ночь были назначены дежурные, в обязанностях которых было поддерживать в печках сильный огонь, а вот с утра после завтрака стали собирать пушку.
  Собирать было легче, краснофлотцы уже знали, порядок действий, научились, ставя неисправные части с нашей на другие.
  К 17.00 нас нашёл в мастерской Космачёв, он обошёл пушку по кругу, рассматривая, что у нас получилось.
  - Выглядит как новая, - посмотрев на нас, довольно сообщил он, - даже колёса металлические, а не деревянные.
  - Я на пушку пока не ставил прицельное приспособление, - сообщил я командиру дивизиона, - после транспортировки на батарею установим. Может чайку?
  Васильев к тому моменту уже готовил нам две кружки. Пока пили чай, Космачёв сообщил, что он привёз документы - накладные на получение 76-мм пушки, а так же боеприпасов к ней, документы получить в штабе СФ удалось на удивление быстро.
  - Там все знали, что эти пушки неисправные, - с усмешкой сообщил мне Космачёв, попивая чай, - так что проблем с получением не было, наоборот были рады, что хоть одну сплавили. Я уже договорился, что завтра с утра подойдут две машины, наши с комендатуры, загрузим по максимуму боеприпасами, подцепим пушку и в порт, заявку на доставку к нам пушки и боеприпасов я уже подписал у коменданта порта. Пока будите грузится на баржу, я с комендатуры МУРа перезвоню на батарею пусть высылают заблаговременно подводы и трактор для транспортировки пушки и боеприпасов.
  Ночевать Космачёв остался с нами.
  
  Глава 18
  
  27 января с 07.00 утра, выкатили две неисправные пушки назад, на место где они и стояли, свою готовую так же подготовили к транспортировке, позавтракали, дождались прибытия двух полуторок, пока Космачёв бегал с документами, загрузили машины боеприпасами и подцепили пушку. Васильев отошёл попрощаться со своими земляками, выпросив время, буквально несколько минут, назад же пришёл, сгибаясь под тяжестью большого тюка.
  На мой вопрос, - что там?
  Улыбаясь, ответил, - так это же чехол от пушки, как раз на ствол с длиной 40 калибров.
  Довольный Морозов тут же дал команду надеть его на пушку, что тут же было выполнено краснофлотцами команды.
  На прицепе пушка идти должна намного лучше и плавне, чем с деревянными колёсами. Космачёв сел в кабину первой машины с прицепленной пушкой, я во вторую в кабину. Мои краснофлотцы загрузились в кузов машины Космачёва, разместившись на ящиках с боеприпасами.
  После приезда в порт Полярного, водители машин подрулили к одиноко стоящей чуть в стороне барже. На неё уже шла погрузка различного имущества. Прибежавший Космачёв принёс все необходимые документы и стоящий у баржи представитель порта, разрешил загрузку пушки и боеприпасов с машин на баржу. В первую очередь отцепили пушку и на руках по брошенным сходам затащили её на баржу, оставили двух краснофлотцев Васильева и Рубаника крепить её, а остальные принялись таскать боеприпасы. Причём привычный Морозов тащил сразу же по два ящика сразу.
  Каково же было моё удивление, когда к барже подошёл пароход, на котором плавал лейтенант Верёвкин помощником командира.
  Тот, увидев меня, тут же перебрался на баржу, радостно пожимая мне руку спросил, - я так понимаю, винтовка тебе уже не нужна на это плавание, ты в этот раз тащишь пушку. Может из неё, постреляешь?
   - Это как командир разрешит, - ответил я тому, кивнув на капитана Космачёва, - разрешит, постреляем, нет, не обессудь.
  Тот тут же стал уговаривать Космачёва, на разрешение пострелять для меня.
  Космачёв вопросительно посмотрел на меня, я же ответил, - это разговор про немецкую батарею, расположенную на берегу губы Кутовой, из неё немцы контролируют часть Мотовского залива, кстати, действительно опробовали бы пушку, краснофлотцев для расчёта должно хватить. Тут всего около двух с половиной километров до неё, осколочно-фугасные самое-то будут.
  - А давай попробуем, - согласился Космачёв, - не всё же немцам безнаказанно стрелять, может, будут хорошие попадания.
  Верёвкин чуть ли не пищал от радости, пригласил всех на пароход, сказав, что при подходе к зоне контролируемой немцами мы перейдём на баржу, он договориться с командиром парохода.
  Тут уже не согласился я, сказав, что мы остаёмся на барже, так нам будет поспокойнее за пушку, да и до Мотовского залива, если вдруг немцы набегут отбиться будет чем. Да и вдруг крепления пушки перезакрепить понадобиться, всё же январь месяц.
  Пока было светлое время, я с помощью Морозова, откинув чехол с пушки, установил прицельное приспособление на своё законное место.
  На барже была небольшая деревянная пристройка для размещения десятка человек, а кроме нас на ней были два матроса, для её непосредственного обслуживания. Пока матросы крепили канаты, наша команда расположилась в пристройке, чтобы не терять времени шустрый Васильев, тут же принялся протапливать буржуйку, заодно поставил на неё чайник.
  - Попить чайку в такую погоду самое то, - заявил Васильев, - да и экипаж баржи будет не против.
  Периодически через несколько часов, я посылал матросов для проверки крепления пушки, погода всё же до входа в Мотовский залив была с сильным ветром, ко всему же пошёл снег.
  - И как ты будешь стрелять в такую погоду? - задал закономерный вопрос Космачёв.
  - Ну, во-первых, нам ещё на этой барже тащится и тащиться, - ответил я, - погода же в любой момент может поменяться, это же Север. Во-вторых, она наверняка будет несколько иной в Мотовском заливе. Ну и в-третьих, промолчат немцы при нашем проходе, не будут стрелять то их счастье, а нет, пусть не обижаются.
  Пока было время краснофлотцы, пристроившись кто как, отсыпались наперёд.
  За полчаса до входа в зону обстрела немецкой батареи, мы стали готовить пушку к стрельбе, хорошо хоть снег перестал идти. Краснофлотцы быстро распределились, кто какие обязанности будет выполнять у пушки, с учётом своих прямых обязанностей на батареи. Морозов ещё раз уточнил, какие снаряды подавать. Заранее подготовили на всякий случай десять ящиков, подтащив их поближе к пушке.
  Я проинструктировал всех, что если будем стрелять, то максимально быстро, поэтому зарядку производить, не дожидаясь команды. Мне главное услышать, что орудие к стрельбе готово.
  Космачёв находился рядом, но не вмешивался в мои действия, да и нужды в этом не было. Когда всё было готово, я подошёл к нему и попросил его отслеживать разрывы наших снарядов на немецкой стороне, бинокль у него был свой, на что он кивнул головой - сделаем. Ему я так же сказал, что первые десять выстрелов будут пристрелочные, мне надо привыкнуть к орудию, его особенностям.
  Немцы не оставили проход нашего парохода без своего внимания, сначала вспыхнул прожектор, я тут же дал команду на заряжания орудия, как только немцы дали свой первый залп, раздался и мой выстрел.
  С первыми выстрелами я старался прочувствовать пушку, но ощущение - "попал" пришло только на второй минуте стрельбы, а точнее на четырнадцатом выстреле. От попадания этого снаряда грохнуло так, что даже сюда дошла затухающая взрывная волна.
  - Склад боеприпасов рванул, - тут же закричал сквозь грохот разрыва Космачёв, - поднажмите братцы.
   Для меня же было достаточно, именно после этого попадания, я взял в прицел прожектор немцев который всё ещё светил. На втором выстреле он погас. Попали ли мы в него или немцы сами его потушили, мы не знали, но после взрыва склада боеприпасов немецкая батарея не сделала, ни одного выстрела.
  - Отставить заряжать орудие, - тут же подал команду я, которую сразу же продублировал Морозов, прекратив подавать снаряд.
  - Доклад, - я оторвался от прицела пушки, хоть я и сам считал выстрелы, но порядок есть порядок.
  - Сделано семнадцать выстрелов, - тут же доложил Морозов, - израсходовано семнадцать снарядов.
  - Проверить пушку, - тут же последовала новая команда от меня.
  - Пушка проверена, - через некоторое время доложил Морозов, - снаряда в стволе нет.
  - Пушку зачехлить, проверить крепления, доложить, - отдал я последнюю команду краснофлотцам, подошёл к Космачёву, доложил, - товарищ капитан, стрельба по немецкой батареи закончена, израсходовано семнадцать осколочно-фугасных снарядов, есть одно гарантированное попадание. Чистка орудия будет произведена днём после прибытия на батарею.
  - Молодцы, - голос Космачёва в темноте, так и лучился довольством от нашей стрельбы, - всем объявляю благодарность.
  До порта Озерко было ещё часа два ходу, поэтому, так как спать никому уже не хотелось, все кто был у орудия, отправились в деревянную пристройку пить чай, самого чая оставалось как раз на ещё одну заварку для всех.
  - Я признаться до конца не верил в то, что из стрельбы, да ещё в ночное время будет толк, - отпивая из кружки густой горячий чай, проговорил Космачёв, - а тут взрыв, там по видимому было снарядов сто пятьдесят - двести на складе, по приезду надо будет доложиться дежурному МУРа об удачной стрельбе.
  - Это была стрельба всего-то на несколько километров, да ещё с баржи, которую слегка качало, хоть и в ночное время, - отпевая из своей кружке чай, сказал я, - а теперь представьте какое "удовольствие" получат немцы от нашей стрельбы днём, хоть и на расстоянии девять километров, да при средней видимости. И качать нас не будет, мы ж с нормальной позиции стрелять будем, лишь бы снарядов хватило.
  - Как раз то, таких осколочно-фугасных снарядов до пушки на наших складах хватает, - махнул рукой Космачёв, - у нас их почти никто не получает, так что за это можете не переживать.
  Наконец, показалась бухта Озерко, наш пароход в первую очередь поставил нашу баржу к деревянному причалу, где матросы с баржи начали спорно подавать на причал швартовы. Краснофлотцы, которые были со мной, в это время снимали крепления с пушки, подготавливая её к перемещению на берег и дальнейшей транспортировке на позиции нашей батареи.
  На берегу нас уже встречали, сюда прибыл целый обоз с трактором батареи во главе, к нему были подсоединены сани в количестве трёх штук, помимо этого в ещё две были запряжены наши лошади. Старшим колонны был лейтенант Годиев.
  В первую очередь краснофлотцы выкатили пушку, для которой были подготовлены одни из трёх саней, туда её и вкатили, пока Васильев и Мецкевич крепили её, остальные таскали в сани ящики со снарядами, им в этом помогали ездовые, по мере того как сани загружались, стопки ящиков перетягивались верёвкими, специально взятыми для этой цели.
  От пришвартованного у соседнего, тоже деревянного причала парохода к нам с Космачёвым и Годиевым подошёл лейтенант Верёвкин, который долго тряс мне руку, благодаря за столь удачный выстрел. На безмолвный вопрос Годиев, я только махнул рукой - потом расскажу.
  Космачёв с нами на батарею не поехал, у него образовались свои какие-то дела по службе, связанные с формированием управления 113 артдивизиона.
  Где-то через час, нам удалось выгрузить все снарядные ящики с баржи на сани и закрепить их, краснофлотцы устроились на санях около пушки, взяв тулупы у запасливых ездовых.
  Я же, недолго думая по предложению Годиева, забрался с ним в трактор, так было веселее ехать, да и за разговорами время пролетело быстро.
  Годиев рассказал, что немцы в отместку за их стрельбу 26-го бомбили как нашу батарею, так и 222-ю, у нас всё обошлось без потерь. В реальной истории так оно и было, 26 января в 15.20 два самолета бомбили батареи No221 и 222, в результате чего на 222-й были разрушены склад боезапаса (уничтожено 363 гранаты РГД, 108 гранат Ф-1 и 920 винтовочных патронов), камбуз и ранен один краснофлотец.
  Я же рассказал про то, что мы везём 76-мм дивизионную пушку 1928 года выпуска, с длиной ствола 40 калибров, про то, как её перебирали, собирая из трёх одну, делая работоспособной. Рассказал ему, что из неё уже удалось пострелять этой ночью в Мотовском заливе, взорвали у немцев на батареи склад с боеприпасами - командир нашего дивизиона был свидетелем, как впрочем, и все, кто находился на пароходе. Годиев только радовался за нас.
  - Ничего, - сообщил я Годиеву, - вот установим её на позицию, обслужим после стрельбы и пусть попробуют сунутся в пролив в дневное время, это даже не стрельба по самолётам, из пулемёта, это же пушка, она и на десять километров потянет
  Так и доехали до батареи, в дневное время пушку оставили у хозяйственников, Морозов клятвенно заверил, что после обеда её обслужат, ещё до того как поставят на позицию.
  На КП батареи нас уже с нетерпением ждали все остальные командиры батареи, я официально доложил о получении 76-мм дивизионной пушки 1928 года, с длиной ствола 40 калибров, после чего пришлось подробно докладывать о всех заменах, которые она выдержала и которые мы брали с ещё двух таких же доноров. Рассказал, что удалось поменять колёса с деревянных на металлические. Кроме того сказал сколько и каких боеприпасов мы доставили с собой на первое время. Так же доложил о стрельбе с баржи по немецкой батареи, результатом которой стало попадание в склад боеприпасов, что лично видел командир дивизиона Космачёв.
  Во время моего доклада Поночёвный ходил по блиндажу, довольно потирая руки, - такого успеха даже он не ожидал, сказал только, что всё равно перезвонит дежурному и доложит о стрельбе и подорванном складе с боеприпасами.
  Оставшийся от поездки спирт я отчитавшись командиру батареи сдал Жукову.
  Пушку решили поставить на одной из старых позиций батареи, тем более, что там для стрельбы прямой наводкой было оборудовано всё. Эта же стрельба будет вводить немцев в заблуждение, чем дольше они будут думать, что орудия 221-ой стоят на старом месте, тем нам лучше. Тут же решили вопросы по комплектованию расчёта пушки - кто в него будет входить из краснофлотцев.
  Неожиданно для меня старшим расчёта назначили Травчука, тот сам подходил к Поночёвному и Бекетову по этому вопросу. К этому моменту стволы его зенитной установки были расстреляны полностью, а деятельная натура Травчука, не находила выхода. В принципе Травчук, как младший командир на эту должность подходил, а то, что не знает, выучит в процессе работы с пушкой. В расчёт кроме Травчука включили ещё трёх краснофлотцев, я же буду работать за наводчика, что вполне было достаточно.
  Поночёвный распорядился, чтобы я окончательно решил вопрос с привезённой пушкой этой же ночью и наладил её готовность к стрельбе уже с утра. Всем на батареи не терпелось опробовать её стрельбу прямой наводкой днём.
  Этой же ночью трактором подтащили пушку к одной из старых позиций нашей батареи, её установили, перекатив туда вручную, туда же были подвезены часть привезенных ящиков со снарядами и перегружены в старые погреба для боеприпасов. Травчук, как всегда работал с полной нагрузкой для себя, впрочем, не забывая контролировать теперь уже своих подчинённых, заодно они обживались в блиндаже, около пушки. Эта была уже их позиция, выставленный макет орудия из брёвен, разобрали заблаговременно и брёвна погрузили вместо привезённой пушки.
  Все вопросы, начиная от установки телефонных аппаратов, вплоть до очистки позиции от снега, удалось решить только под утро, поспать легли после 05.00 утра всё ещё при полной темноте (для тех, кто забыл, напомню, что это январь, и здесь за Полярным кругом, ещё идёт полярная ночь).
  После завтрака все опять прилегли на несколько часов, мелькать днём на батареи, было не принято, поэтому я решил дождаться обеда и после навестить свой огневой взвод, своими глазами увидеть всё ли нормально, принять доклады младших командиров о состоянии вверенных им участков.
  Мои планы были самым варварским образом нарушены объявлением по телефону боевой тревоги - дежурными сигнальщиками был обнаружен катер противника. В реальной истории так оно и было, 29 января ближе к обеду сигнальщиками был обнаружен катер, идущий на батарею МАА 5./513, обстрелян, впрочем, безуспешно.
  В этот раз я надеялся, что всё будет по-другому. Как только была объявлена боевая тревога, расчёт быстро и спорно изготовил пушку к стрельбе прямой наводкой - снимали чехол, частично убирали маскировочную сеть, подкатили чуть вперёд на площадку, с прямой видимостью, подносили поближе ящики со снарядами. Пока пушку готовили, я громко говорил о дальнейших действиях расчёта орудия, стрельба - осколочно-фугасными снарядами, темп стрельбы максимальный, насколько возможно в зимних условиях, зарядка орудия сразу же по выстрелу, пока не поступит команда "отставить". Обязанности каждого краснофлотцы в расчёте были определены заранее.
  Ещё вчера на КП, когда давались указания на подготовку пушки к стрельбе прямой наводкой, Поночёвный сказал, что решение на открытие огня я принимаю сам, моя основная задача, - это постараться обездвижить любой корабль или корабли немцев, не выпуская их из нашего сектора обстрела.
  Припав к прицелу, я стал привычно быстро крутить ручки подъёмного и поворотного механизмов.
  - Орудие заряжено, - громко доложил Травчук.
  Постарался сфокусироваться на своих внутренних ощущениях, ища тот самый подходящий миг, при этот не выпуская цель - катер со шкалы прицела. Поймал. Выстрел. Перелёт 40 метров. Выстрел. Разрыв снаряда в 10 метрах, что уже можно с натяжкой считать накрытием, какие-то повреждения он нанёс катеру. Выстрел. Разрыв снаряда в пяти метрах от кормовой части катера по правой стороне. Катер движется дальше, скорее всего по инерции. Небольшая поправка. Выстрел. Прямое попадание в катер как раз перед рубкой. Всё дальше катер не пойдёт, разве что под воду. Выстрел. Этот снаряд лёг в метре от правого борта - гарантированное повреждение борта катера, катер уже без движения, течение стало его разворачивать вправо. Выстрел. Золотое попадание в борт катера, который тут же стал заваливаться.
  - Отставить зарядку орудия, - громко крикнул я.
  Мою команду тут же продублировал Травчук.
  - Проверить орудие, - тут же последовала следующая команда.
  Лязгнул затвор пушки, тут же последовал доклад, - пушка проверена, снаряда в стволе нет. Израсходовано шесть осколочно-фугасных снарядов.
  - Пушку откатить вниз, маскировочную сеть натянуть, расчёту приготовиться к уходу в блиндаж, по мере выдачи указаний, я вскинул бинокль к глазам, катер к тому времени уже лег на борт, до полного погружения оставалось несколько минут.
  - А батарея дала всего два залпа, те же шесть снарядов, все снаряды легли за два-три кабельтова, - доложил Травчук, потом добавил, - а мы теми же шестью полностью потопили.
  Дождавшись, когда краснофлотцы натянут сетку, отдал команду на укрытие расчёта в блиндаже, мне думалось, что немцы не замедлят ответить на вызов.
  Краснофлотцы постепенно отходили от стрельбы, только что состоявшейся, никто ничего не говорил, обстановку разрядил заряжающий Корчагин.
  Он снял с буржуйки закипевший чайник, и разлил чай по кружкам стоящим на столе посередине блиндажа.
  - Пока есть время, хоть чайку попьём, сами остынем после боя, - сказал он, после чего все пересели за стол, разбирая кружки.
  Немецкого ответа на потопление катера так и не было.
  Двери блиндажа распахнулись.
  
  Глава 19
  
  - Видишь комиссар, потопили катер и спокойно пошли пить чай, как ни в чём не бывало, - стоящий в дверях Поночёвный, повернулся к следующему за ним Бекетову комментируя увиденное в блиндаже.
  - Смирно, - вскочив, я подал команду для подчинённых, которые встали, отодвинув самодельные лавки, - товарищ старший лейтенант, расчёт пушки поставленную вами вчера задачу выполнил, вражеский катер потоплен. Израсходовано шесть осколочно-фугасных снарядов, пушка замаскирована, расчёт укрылся на случай обстрела противником. Командир огневого взвода лейтенант Пивоваров.
  Вслед за командиром батареи в блиндаж вошли Бекетов, Пушной, Годиев. Роднянского, по всей видимости, оставили на КП батареи, на всякий случай.
  Хоть и лицо Поночёвного было серьёзным, но вся его фигура, мимика лица, говорила о том, что наш командир батареи был очень доволен, как говорят в народе - похож на кота объевшегося сметаной.
  - О стрельбе батареи и потоплении катера противника уже доложено лично коменданту МУРа, - сказал командир батареи, - нам уже выражена благодарность, с их стороны.
  - А я скажу больше, за два дня два очень хороших доклада об успехах, - добавил Бекетов, - наша батарея на очень хорошем счету не только в нашем укрепрайоне, но и на флоте.
  Допить чай мне не дали, забрали на КП батареи, я еле успел дать указание Травчуку, что если не будет обстрела, то через минут двадцать приступить к чистке пушки.
  На совещании командиров батареи, в связи с нашим удачным двух дневным "дебютом", было принято решение оставить меня при пушке, мои обязанности возложить временно на Роднянского, от меня же требовалось только одно, в дневное время не дать немцам ни одного шанса при движении по проливу. Хотя бы остановить, а дальше дело орудий батареи, превратить количество выпущенных снарядов в качественно потопленные корабли.
  Оговорюсь сразу, что это решение никак не повлияло на то, что происходило в проливе и стрелять в феврале, нам не пришлось от слова вообще.
  Но всё же, на нескольких событиях, которые произошли в нашей батареи, я остановлюсь поподробнее.
  Так 4 февраля наша батарея была дважды в 13.00 и 14.50 обстреляна немецкой стороной с батареи расположенной на мысе Ристиниеми. Результатов в стрельбе немцы не добились, причина - все снаряды с этой батареи падали с недолётом. Всего по нашей батареи было выпущено 30 снарядов (подсчёт разрывов вели и докладывали на КП сигнальщики). Реальный факт - он есть в боевом журнале 221-й батареи.
  Если же брать остальные более значимые события за февраль, которые произошли на участке Киркенес - Лиинахамари, к ним можно отнести два события, не считая действий авиации на данном участке, которые кстати, были весьма активными для этого периода времени.
  10 февраля минзаг "BRUMMER" выставил на входе в Бёк-фьорд минное заграждение для защиты Киркенеса. Всего в 4 рядах им было поставлено 70 ЕМС, и уже 15-го числа мины "сработали", уничтожив свое судно. Из-за плохой погоды, находившийся на внешнем рейде норвежский пароход "BIRK" (3664 брт.) сорвало с якоря и снесло прямо на последний ряд заграждения. Последовал взрыв и судно утонуло, унеся с собой весь экипаж - 26 человек. Спасательные работы затруднялись постоянными снежными зарядами.
  16 февраля немцы выпустили 3 снаряда по батарее 222 на полуострове Среднем. Только один снаряд упал на берегу, но и он никакого вреда не принес. По советским данным, огонь велся из глубины Петсамо-фьорда. Так оно и было - это батарея HKB 885 производила пробный отстрел материальной части. По данным немцев, советская сторона в ответ тоже выпустила несколько снарядов - в советских документах подтверждения этому нет.
  Сам февраль больше ничем не примечателен, немцы водили суда практически без помех. Всего мною было насчитано 11 конвоев в обе стороны на данном участке, все они не превышали один-два транспорта и корабли охранения.
   Ещё одно событие, которое произошло 23 февраля, касалось непосредственно меня, мне было присвоено звание "старший лейтенант" - это за подрыв немецкого склада боеприпасов и потопление катера противника.
  Чтобы не утомлять читателей, я так же почти пропущу и март месяц, дав всего несколько абзацев.
  Первое что хотелось бы отметить за март месяц, это увеличилась активность советской стороны, всё более активными стали действия авиации и подводных лодок СФ, к которым понемногу стали подключаться наши катера.
  В качестве примера в изменении активности авиации можно привести 4 марта, когда наша авиация совершила две массированные атаки сначала в 13.05 Луостари (немцы называли его "Петсамо") штурмовали 24 "харрикейна", разрушившие по докладам летчиков участок аэродрома и 7 зенитных точек. Также обстрелу подвергались Не.111, 2 Ju.88, 3 Ju.52, 2 Ме.109 и 16 капониров с замаскированными истребителями, но тут результаты не наблюдались. Враг взлететь на отражение удара не успел. Второй налет в 16.00 22 "харрикейна" внезапным уже не получился. В районе аэродрома произошел воздушный бой, в котором советские пилоты заявили сбитыми 3 Ме.109 и еще 4 - поврежденными. Кроме того, на земле были уничтожены 3 и повреждены 2 вражеских самолета. Свои потери за два налета составили 5 "харрикейнов".
  Только на этом примере уже видно, что авиация флота за зимний период была значительно пополнена, выше по тексту я уже приводил данные по самолётам авиации СФ перед наступлением зимы 1941 года, а тут в двух атаках за день полнокровный авиационный полк.
  16 марта на коммуникации Киркенес - Петсамо немцы понесли первую значительную потерю. При выходе из фьорда пароход "UTLANDSHÖRN" (2643 брт.) угодил на мину, поставленную катерами "Морской охотник" и утонул в точке 69.41,35 - 31.27,40.
  17 марта в 13.50 враг обстрелял место расположения 162-го отдельного стрелкового взвода (прикрывавшего батарею 221) восемью снарядами, но никаких повреждений не нанес. В этот день, кстати говоря, было закончено формирование 113-го отдельного артдивизиона. Кроме батарей 221 и 222 на Среднем, в него вошли 148 и 988 на Вайтолахти и 231 на мысе Цып-Наволок.
  20 марта в 17.45 на батареи была объявлена боевая тревога, сигнальщики доложили на КП батареи о появлении катера в проливе. Пока расчет готовил пушку к стрельбе, я в бинокль рассмотрел, что немцы пустили катер на полуостров Нурменсетти. Цель не очень большая, но от долгого сидения и такая нам подходила. Расчёт действовал быстро и слажено, в этот раз я ещё не успел с помощью ручек подъёмного и поворотного механизма, выставить горизонтальную и вертикальную наводки как Травчук уже доложил, - орудие заряжено.
  Катер всё время маневрировал, сбивая прицел, но, тем не менее, одиннадцатый снаряд хоть и не попал в катер, но его подрыв пришёлся всего в одном метре от кормы. Вывел ли этот снаряд из строя мотор или повредил винты катера, но тот застопорил ход.
  - Всё приплыл сволочь, - в азарте кричал Бекетов, смотря на происходящее в бинокль. По чистой случайности он в момент объявления тревоги, находился в нашем блиндаже. И естественно выскочил со всеми на позицию, чтобы лично наблюдать за стрельбой.
  Когда я встал к наводке пушки, то свой бинокль отдал ему, сказав, чтобы он в голос комментировал стрельбу для расчёта орудия, тот во время стрельбы работал как единый организм, смотреть в сторону, куда стреляла пушка, никто и не думал. Расчёт орудия это позволял себе сделать, когда прекращалась стрельба.
  - Топи его к чёртовой матери, - продолжал кричать Бекетов, - дожимайте его ребята, пока немцы не очухались.
  Я всё не мог поймать момент, когда точно был бы уверен, что попаду. Всё что-то мешало, наконец, сделав восемнадцатый выстрел, понял, что попал, тут же отдав приказ - отставить заряжать орудие. Опять прямого накрытия не было, но упавший практически рядом с бортом снаряд, сделал своё дело. Тот стал ложиться на борт.
  - Есть, достали-таки вы его, - радостно орал Бекетов, наблюдая в бинокль за катером.
  Только тут расчёт пушки позволил на короткое мгновение посмотреть на пролив перед ними, фиксируя, как катер уходил под воду.
  Дальше пошла процедура проверки пушки, отдача команды на откат пушки в капонир и маскировки её сетями. Вот на последнем этапе рядом с нашей батареей стали появляться разрывы снарядов немецкой батареи, которая таким образом решила поквитаться с нами за потопление катера.
  Мою команду, - все в блиндаж, - тут же продублировал Травчук.
  Уже в блиндаже, когда я заходя последним и закрывал двери, Бекетов спросил у заряжающего Корчагина, - Ну что Павел, чай-то пить будем, у вас же это вроде как традиция, после потопления корабля?
  Эта, казалось бы, простая шутка, разрядила ещё напряжённых после боя краснофлотцев, на их лицах возникли улыбки.
  Корчагин, молча метнулся к буржуйке, на которой практически всегда стоял чайник.
  Я же поддержал старшего политрука Бекетова, сказав, - ну если руководство батареи не против, то я эту традицию утверждаю. Быть посему. Только кажется мне, что этим летом обопьёмся мы чаем. Хоть бы чая хватило.
  На эти мои слова, в блиндаже раздался хохот всех находящихся там.
  - Ничего, мы если надо, вам персонально на расчёт чай подкинем, - давясь от хохота, проговорил Бекетов, - только бы вы почаще, этой традицией пользовались.
  - Да тут до лета не далеко, вот и проверим слова командира, - смеясь со всеми, добавил Травчук, - а традиции мы чтим.
  В реальной истории именно в 17.45 20 марта, вражеский катер совершавший переход на полуостров Нурменсетти, подвергся обстрелу батареи, но к сожалению результат обстрела был нулевым.
  
  20 Глава
  
  С приближением лета боевая активность усилилась. Это уже проявилось в апреле месяце, на маневренной базе появились торпедные катера, более чаще стала стрелять по конвоям артиллерия. И вот на этом моменте мы более подробно остановимся ниже. Намного чаще вылетали на противника самолеты, не зря на 1 апреля в составе ВВС СФ имелось 3 Пе-2, 10 СБ, 8 ДБ-3, 18 Пе-3, из них исправных соответственно 1, 8, 6 и 16. Более-менее современных истребителей, к слову сказать, было 99 штук, из них 59 исправных. 83 и 47 были "харрикейнами". Еще имелось три десятка И-15 и И-153.
  Как я уже отметил ранее в апреле, на свою маневренную базу в Пумманки прибыл отряд торпедных катеров ОВР СФ. К тому моменту обязанности начальника штаба отряда выполнял капитан 3-го ранга Светлов. Который, сразу же по прибытию в Пумманки, связался с командованием нашей батареи для согласования вопросов взаимодействия и с просьбой об обязательном откомандировании в их распоряжение старшего лейтенанта Пивоварова.
  Командование нашей 221-й батареи, находилось в затруднительном положении, с одной стороны как Поночёвный, так и Бекетов прекрасно понимали, что я могу делать в качестве наводчика пушки, которая недавно у них появилась, с другой они же помнили как осенью 1941 года отличились не только катерники, но и они сами при корректировочной стрельбе с помощью торпедных катеров. Тут как говориться, и хочется и чешется, а старший лейтенант Пивоваров у них один. Именно поэтому командованием батареи было принято соломоново решение, меня вызвали на КП батареи, где Поночёвный в присутствии других командиров батареи обрисовав ситуацию, прямо спросил у меня - Как им (командованию батареи) быть?
  Нечто подобное к началу весны я и предвидел, поэтому и отвечал соответственно, сразу же задав всем присутствующим командирам вопрос, - а в какое время корректировка стрельбы батареи будет наиболее эффективной?
  - Конечно в дневное время, - не задумываясь, ответил первым на вопрос Поночёвный.
  - Вот, - тут же сказал я, - именно поэтому в дневное время я должен быть на торпедных катерах. А вот в ночное время я могу находиться около пушки. Только вот где границы по времени между дневным и ночным и наоборот, тут уж вы определяйте сами.
  Поночёвный прекрасно понял, что я хотел сказать ему своей последней фразой, эта грань уже менялась в зависимости из-за прибавления дня, и её определение я не случайно отдал на решение командованию батареи, чтобы потом не было претензий в случаи прохода немецкого конвоя. Конечно, тут ещё большую роль играла погода в этом регионе.
  Видя затруднение на лице Поночёвного, я добавил, - но и резерв надо готовить уже сейчас. Около пушки за наводчика пусть тренируется Травчук, а на подмену меня при корректировке можно брать Пушного пусть тоже пока присматривается.
  На что почти одновременно кивнули как Поночёвный, так и Бекетов.
  - Незаменимых людей нет, - добавил я тихо.
  - Так и решим, - переглянувшись с Бекетовым, произнёс Поночёвный, - и со временим, тоже решим уже сегодня. Травчука озадачишь сам, этот расчёт мы возьмём на особый контроль, если что пусть сразу же звонит на КП. А на маневренную базу в Пумманки, их начальнику штата Светлову, я позвоню в течении часа.
  Когда я через некоторое время я инструктировал расчёт пушки, меня вызвали к телефону, Поночёвный сообщил мне, что начальник штаба отряда торпедных катеров капитан 3-го ранга Светлов лично возглавит звено торпедных катеров, которые уже сегодня перебазируются поближе к нам. Мне же с Пушным необходимо прибыть на катера к 07.00 утра, завтра 2 апреля.
  Когда с утра мы с Пушным, подходили к деревянному пирсу, там уже стояли два торпедных катера ТКА-13 и ТКА-15. Дежурные краснофлотцы тут же перенаправили нас в каюту командира на ТКА-13. Там и находились Светлов, Шабалин и Хапилин. Уже в начале этого года старший лейтенант Шабалин поменял свой ТКА-12 на ТКА-13.
  Светлов, имел знаки различия капитана 3-го ранга, его грудь украшали ордена Красной Звезды и Красного знамени, на груди старшего лейтенанта Шабалина блестела звезда Героя Советского Союза и два ордена Ленина. Хапилин уже был лейтенантом, и так же имел орден Красного знамени.
  - Ну наконец-то, - потирая руки произнёс Светлов, - рад видеть тебя Анатолий Владимирович. Кто с тобой?
  Я представил Пушного, познакомив его с командирами, которые находились в каюте. Первым не выдержал как всегда Шабалин, он просто сгрёб меня в охапку, приговаривая, что рад меня видеть.
  - Мы думаем, что старшему лейтенанту Пивоварову, везёт всегда, ну и тем, кто с ним рядом, - пояснил удивлённому Пушному Хапилин, - не замечал ранее?
  - Ну, с такой постановкой вопроса спорить не буду, - согласился Пушной, - мы это давно знаем.
  - Значит, пьём чай, а потом поговорим о делах наших скорбных, - тут же дал команду Светлов, намекая на стоящие, на столе кружки с чаем.
  - Что, уже требуют результаты? - отпивая чай из кружки, я закинул пробный шар Светлову.
  - Не то слово, - подтвердил поморщившись Светлов, - давят, особенно по партийной линии и то, что зима и погода не очень хорошая, никто не принимает в расчёт.
  - Нам бы чуть-чуть продержаться, - делая очередной глоток, сказал я.
  - Давай выкладывай, - тут же отодвинув кружку в сторону, сказал напрягшийся Светлов, - внимательно слушаем, ты всегда дельное советуешь.
  Шабалин с Хапилиным так же вопросительно уставились на меня.
  - Пока немцы не привыкли к большим переменам здесь и сейчас, в худшую для них сторону - попивая свой чай, проговорил я, - надо этим пользоваться. Первые их потери здесь надо обставить так, что они прошли у них как бы случайно. Хотя бы у двух-трёх незначительных конвоев, а вот дождавшись подходящего большого конвоя вломить им с нескольких сторон по максимуму. Тогда они перейдут опять к системе больших конвоев. Тогда можно попросить на неделю хотя бы один эсминец и опять их поймать на этом, полностью разгромив и этот конвой, особенно если он будет идти из Киркенеса, а не с Петсамо с рудой.
  - Я знал и говорил, что он всё продумает заранее за нас, - обличающее ткнул в меня пальцем Шабалин, - и мне такой план нравиться, ты Георгий, - тут Шабалин повернулся к Светлову, - сможешь организовать в случае чего и остальные торпедные катера нашего отряда.
  - И как у них небольшие потери произойдут случайно? Как ты это видишь, - уточнил у меня Светлов.
  - Пока вижу только корректировку стрельбы нашей батареи, опыт у нас есть, вот и буду передавать его, - тут я кивнул на Пушного, - думаю, двух-трёх раз будет достаточно. Катера отсвечивать не будем, но если немцы подставятся, то, конечно же, торпедная атака. У нас же основная задача уничтожение поголовья немецких кораблей, как транспортов, так и кораблей сопровождения, здесь на участке Киркенес - Лиинахамари (Петсамо). Напоминаю, что корректировка стрельбы будет только в дневное время, в ночное же время при наших погодных условиях корректировка без специальных ночных приборов не несёт целесообразности - не эффективна. Поэтому я буду находиться в расположении батареи, тут вы и без меня справитесь.
  - А что за необходимость тебе в ночное время находиться на батареи, что поменялось за эти почти полгода? - задал очередной вопрос Светлов.
  - У нас на батареи появилась дивизионная пушка, которую я собрал на складах артиллерийского вооружения флота в Полярном одну из трёх неисправных, - проговорил я попивая чай, - самое главное её достоинство, что она может докинуть снаряд на те 10 километров между нашим полуостровом и финским и скорострельность у неё хорошая. Из неё мы уже потопили несколько катеров, хотя у нас задача не потопить, а притормозить здесь в проливе корабли противника, а наши орудия батареи уже доделают остальную работу. За наводчика у этой пушки стою я сам, больше пока некому, но и с её помощью результативность батареи, мы повысили в разы. Поэтому ночью я там за наводчика, днём тут за корректировщика и только так будем действовать, посмотрим, как у нас получиться.
  - Посмотрим, - согласился со мной Светлов.
  Но в этот день 2-го апреля днём, никакого движения конвоев в проливе не было. Такое бездействие в движении конвоев было связано с тем, что ещё 30 марта в Петсамо-фьорде у острова Рикуласса заметили одну дрейфующую мину. СКР "ELSTER" вышел, чтобы ее проверить, но до его прибытия, по приказу капитана порта, батарея НКВ 885 мину расстреляла.
  31 марта тральщики R.90 и R.91 отправились в Петсамо, ведя с собой пароход "BLANKENESE" (3323 брт.). По дороге заодно проверялся фарватер - никаких мин на нем не нашли (и это реальный факт из нашей истории). И только 3-го апреля немецкое морское командование разрешило движение конвоев (несмотря на разрешение движения конвоев, тральные работы ещё продолжались).
  Командование нашей батареи определило нам с Пушным дневное время с 06.30 до 18.30. в остальное время, мы убывали назад в расположение своей батареи. что мы и сделали в 18.30 2-го апреля.
  Движение же немецких конвоев началось после 22.00 в Киркенес вышли два каравана один за другим, а реальной истории так оно и было.
  В составе первого были NKI.07 (такой индекс получил во вновь сформированной флотилии охраны порта Киркенес ветеран маршрута сторожевик СКР "ELSTER") который вёл катерные тральщики КАТЩ М.5601, М.5603, М.5605 и норвежский каботажный пароход "SOLGLØTT" (149 брт.).
  Получивший по телефону данные, о шумах со стороны порта Лиинахамари Светлов вышел на перехват конвоя, но приблизиться к нему не смог. Опытный Светлов с Шабалиным решили не рисковать атакуя небольшой транспорт, который охраняли четыре корабля охранения, там более что конвой шёл в сторону Киркенеса, а не наоборот. Светлов и Шабалин помнили, о чём мы с ними разговаривали 2 апреля.
  Не успели они прибыть к месту базирования, как буквально через пятнадцать минут поступили другие данные о многочисленных шумах опять же со стороны порта Лиинахамари, Светлов тут же отдал приказ на выдвижения катеров.
  Это был ещё один конвой, который вышел через два часа после первого. И как в реальной истории он состоял из норвежского теплохода "TAIWAN" (5502 брт.), немецкого парохода "SCHILLIGHÖRN" (2973 брт.), норвежского моторного танкера "INGER JOHANNE" (1202 брт.) который шёл под охраной двух тральщиков М.1502, М.1504. Помимо всего выход конвоя из Петсамо-фьорда обеспечивали три моторных тральщика, которые затем возвращались в порт Лиинахамари. Опытный Светлов, решил на несколько часов сопроводить этот "вкусный", как выразился Шабалин конвой. В этот раз советские катерники не ошиблись, через двадцать минут три моторных тральщика повернули назад в порт Лиинахамари.
  Выработав с Шабалиным план нападения на конвой, Светлов начал действовать, свой план они озвучили Хапилину, подойдя вплотную к его катеру.
  Светлов решил атаковать конвой со стороны береговой линии - все три транспорта два тральщика прикрывали, только со стороны моря, в сторону береговой линии обзор частично перекрывали сами транспорты. С погодой в эту ночь им тоже повезло, по решению Светлова Шабалину достался самый большой транспорт, он шёл первым, Хапилину достался второй транспорт. Для полной уверенности стрелять решили сразу двумя торпедами, Светлову как воздух нужна была победа, на него реально сильно давили требуя результаты. Конвой, чтобы не спугнуть, обошли по широкой дуге уже тогда, когда он скрылся из их виду.
  Сам момент атаки прошёл, как сказал потом Шабалин "буднично", по сигналу узконаправленного фонаря оба торпедных катера на максимальной скорости пошли на сближение с транспортами, где почти в упор выпустили две торпеды каждый. К тому же опытный Шабалин в момент атаки сумел прикрыться этим же транспортом от огня одного из тральщиков.
  А вот после пуска торпед, раздалось всего три взрыва. Хапилин сумел попасть двумя торпедами (попадание пришлось в немецкий пароход "SCHILLIGHÖRN"), который и затонул в течении 5 минут. На долю Шабалина же, пришлось лишь попадание одной торпеды, вторая по всей видимости не сработала. И попадание было второй из выпущенных торпед, её взрыв пришёлся в кормовой части транспорта, из-за чего тот потерял ход и имел крен на левый борт (попадание торпеды пришлось как раз в район двигательного отсека норвежского теплохода "TAIWAN", помимо потери хода, тот постепенно принимал всё больше забортной воды и окончательно ушёл под воду только через полчаса). С него сумели снять весь экипаж, подошедший тральщик М.1504.
  Норвежский моторный танкер "INGER JOHANNE" в сопровождении тральщиков М.1502, М.1504 как и в нашей истории прибыл в порт Киркенеса в 08.00 утра 3 апреля, доложив о потерях в конвое по радио в Киркенес.
  Пока самый большой транспорт ("TAIWAN") не ушёл под воду за ним, чуть в стороне наблюдали в бинокли Светлов, Шабалин и Хапилин. И только после того как и этот корабль ушёл под воду, Светлов приказал сразу же идти на маневренную базу Пумманки для пополнения топливом и загрузки торпедами, а заодно и докладами о потоплении двух транспортов.
  Прибытие двух торпедных катеров на маневренную базу, подняло среди ночи весь оставшийся командный состав отряда торпедных катеров, а через буквально полчаса на базе не спал уже ни единый краснофлотец. Пока Светлов докладывал устно, Шабалина и Хапилина посадили писать рапорта. Экипажи торпедных катеров, с помощью других краснофлотцев в это время занялись погрузкой на борт торпед, кроме того Светлов приказал выгрузить имеющие на борту глубинные бомбы, а загрузить на катера по четыре мины, для минных установок, он прекрасно помнил как они оказались кстати осенью 1941 года. Именно поэтому по его настоянию на корабле - базе снабжения торпедных катеров в трюме находилось ещё около 40 штук таких мин.
  Потопление двух транспортов противника (как доложил Светлов на 5000 и 3000 тонн), поднял несказанно настроение всем в отряде, командиры которого попеременно засели за телефоны для доклада об успехах наверх по своим линиям. Всеобщую радость подпортило только одно обстоятельство, Светлов как начальник штаба отряда торпедных катеров отдал приказ на проверку всех 533-мм торпед типа 53-38 имеющихся в наличии, как на торпедных катерах отряда, так и на базе снабжения.
  На попытки инженерной службы отряда отморозиться от этого приказа, Светлов жестко ответил, - он отдал приказ стрелять с близкого расстояния двумя торпедами, только потому, что не был уверен в их техничной исправности, а если бы был, то тогда в конвое были бы уничтожены все три транспорта, условия то, по сути были полигонные.
  
  21 Глава
  
  О проходе двух конвоев по заливу мне так же было сообщено по телефону, и я с расчётом был готов стрелять, но здесь бы сейчас помог или хороший прожектор, или соответствующие погодные условия, а вот они к стрельбе не располагали.
  Нам же с Пушным на КП батареи при убытии к катерникам Поночёвный сообщил, что те очень удачно перехватили один из конвоев, было потоплено два транспорта, общим водоизмещением 8000 тонн и попросил уточнить подробности. Всё же выход катерников был на нашей наводке, от нашего акустического поста, о чём он уже доложил дежурному по дивизиону.
  На момент нашего прибытия с Пушным к стоянке торпедных катеров - те уже были на месте, дежурные краснофлотцы тут же направили нас на ТКА-13 Шабалина, где находились сам Светлов и Шабалин, Хапилина просто отправили отсыпаться.
  До завтрака Светлов пригласил нас с Пушным, попить чайку, заодно нам рассказали и о ночной атаке одного из конвоев противника.
  - Уж очень они подставились с этим конвоем, - говорил Светлов, а Шабалин согласительно кивал головой, - три транспорта, а охрана всего два корабля и первые два очень жирные на 5000 и 3000 тонн, третий чуть больше 1000.
  - А в первом конвое и ловить было нечего, - вторил Светлову Шабалин, - всего один небольшой транспорт, а вот в охранении целых четыре корабля, короче закрыт был со всех сторон, да и при атаке в такой малый транспорт ещё надо попасть. Один геморрой и правильно, что не стали атаковать.
  Когда были выяснены все подробности по ночной атаке, как раз пришло время завтрака, после которого все опять собрались в каюте Шабалина, подошёл и Хапилин.
  Витающий в воздухе каюты вопрос задал первым Шабалин, - что же предпримут немцы здесь и сейчас на потопление двух транспортов?
  При этом все находящиеся в каюте командиры почему-то уставились на меня, а не на Светлова.
  - Не знаю, - честно ответил я, - тут играют многие факторы, какой из них немцы возьмут во внимание, а какой нет, я не знаю. Но к наступлению, чем ближе лето будем готовиться не только мы, но и немцы, а доставка у них только здесь и морем, поэтому в любом случае закрывать движение на участке Киркенес-Петсамо они не будут, разве что увеличат конвои и их охрану. Сами поставьте себя на место немецкого морского командования и прикиньте, чтобы вы сделали на их месте?
  - Да уж, - тяжело вздохнул через некоторое время Шабалин, - всё ясно, что ничего непонятно.
  - Мы в любом случае в выигрыше, - глядя на всех ответил я, - нам надо тянуть время до наступления лета, там и ночи будут посветлее, появится больше возможности прищучить немецкие конвои, а если ещё и прожектора придут ...
  Все сидящие в каюте понимающе кивнули головами.
  - А теперь только ждём, что будет предпринято немцами здесь и сейчас, - произнёс я, - пойду доложусь на свой КП о вашей ночной атаке и предлагаю пока есть время всем отдохнуть до обеда, если нам дадут это сделать немцы.
  После обеда Светлов всё же принял решение на выставление имеющихся четырёх мин в фарватере пролива, как только стемнеет. При этом они почему-то, вместе с Шабалиным стали уговаривать меня остаться с ними на эту ночь.
  На мой вопрос, - зачем? Ответил Шабалин, - тебе же везёт, всегда, а нам везение нужно сейчас. Пожав плечами, перезвонил на КП Поночёвному, тот подумав, дал "добро" на эту ночь.
  Никаких событий в течении дня не было. Немцам же это время понадобилось на осмысление того что же случилось с их конвоем? Так и не придя ни к каким решениям, они просто решили увеличить корабли сопровождения при конвоях.
  И именно поэтому, как и в нашей реальности этим же вечером в 18.00 из Киркенеса вышел конвой в сторону порта Лиинахамари, который имел в своём составе теплоход "KNUTE NELSON" (5748 брт.), голландский пароход "JANS" (295 брт.), теплоход "LANGENES" (119 брт.), а так же корабли охранения: сторожевик NKI.07, моторные тральщики МТЩ R.55, R.56, R.63, R.90, R.91. (в нашей же реальности кораблей охранения всего было три, два сторожевика и один моторный тральщик).
  По согласованию с командованием отряда торпедных катеров, Светлов решил выставить все четыре мины примерно в 22.00, что и было сделано. Я предложил отходить от пирса на самом малом ходу, а потом только слегка подрабатывать одним из моторов, так же и возвращаться назад, услышали ли нас немцы и не успели, сообщить своему конвою, или не услышали, мы достоверно не знаем. Но наш акустический пост на батареи засёк многочисленные шумы около полночи, о чём было сообщено всем: на КП батареи, расчётам орудий и на временную стоянку торпедных катеров.
  Светлов по получении информации, тут же дал команду на выдвижение, при этом, не идя навстречу конвою, а дожидаясь его непосредственно в проливе. Ему не терпелось проверить, удачно ли они выставили мины. Выдвижение катеров делалось тоже на одном из движков, "на цыпочках" - как выразился Шабалин, при этом мы успели вовремя.
  Громаду одного из транспортов (теплоход "KNUTE NELSON" имел всё же значительные размеры, при своём водоизмещении) нам удалось засечь ещё из далека, не подходя близко.
  - Если сработает хотя бы одна мина, значит, минная банка выставлена не зря, - тихо, чтобы только услышали мы с Шабалиным, произнёс Светлов.
  Не прошло и минуты как он, это сказал, как прогремел взрыв, при этом мы успели увидеть, что он пришёлся под вторым транспортом конвоя самым большим кораблём конвоя (подорвался загруженный теплоход "KNUTE NELSON" перевозивший к тому же значительное количество боеприпасов), взрыв был впечатляющий. Этот громадный корабль просто разорвало, как будто он был сделан из картона, большие фрагменты корабля мгновенно разлетелись в разные стороны, досталось всем кораблям в конвое. Они на тот момент шли компактной группой, стараясь побыстрее проскочить через пролив.
  - ...., - раздалось сзади от торпедных аппаратов, судя по голосу, эти слова от избытка эмоции были высказаны боцманом катера Шабалина.
  - Вот это подрыв, - с восторгом в голосе прокомментировал увиденное сам Шабалин, - я даже заметил, как один из кусков этого гиганта упал на тральщик, который шёл сбоку от него.
  - Всё уходим, - тут же отдал распоряжение Светлов Шабалину, - давай Саша ходу отсюда, пока и мы под раздачу не попали. На что Шабалин, понимающе кивнув головой, мгновенно развернув катер в сторону нашего полуострова Средний, дал полный ход.
  От нашего ТКА-13, не отставал и катер Хапилина, тот в точности повторив наш маневр. На полном ходу два советских торпедных катера устремились прочь от немецкого конвоя.
  Не успели мы пришвартоваться к деревянному пирсу, как краснофлотец дежуривший там, у телефонов, тут же протянул трубку телефона Светлову, - Вас, товарищ капитан 3-го ранга, ждёт на проводе командир отряда.
  Пока Светлов докладывал по телефону "итоги" прохода этого конвоя немцев, всё тот же краснофлотец притащил и мне телефонный аппарат, со словами, - Вас товарищ старший лейтенант, тоже просили перезвонить, как только прибудете, сейчас только что, был второй звонок от Вашего командира батареи.
  Пришлось и мне "срочно" докладывать на КП батареи о постановке мин в проливе, а так же, о том, что на эту минную банку уже через несколько часов напоролся немецкий конвой. Мина пришлась на корабль водоизмещением под 6000 тонн, который ко всему же был загружен боеприпасами. Вот его подрыв и поднял всех на ноги, как с немецкой стороны, так и с нашей.
  - Так же по сообщению командира торпедного катера старшего лейтенанта Шабалина, - продолжал свой доклад я, - один из больших фрагментов разорвавшегося корабля попал в идущий рядом моторный тральщик, который так же сразу затонул (это был действительно моторный тральщик R.63).
  К тому моменту мы не знали, что значительные повреждения так же получил и теплоход "LANGENES", который всё же дошёл до порта Лиинахамари самостоятельно как ещё один моторный тральщик R.90 получивший повреждения, а вот другому моторному тральщику R.55 пришлось срочно идти к берегу при входе в пролив из-за слишком быстрого поступления воды. Его после заделки повреждений и откачки воды на следующий день 5-го апреля притащили для ремонта в порт Лиинахамари.
  К утру 4-го, когда немцы выгнали на траление несколько моторных тральщиков из порта Лиинахамари, им удалось вытралить оставшиеся три мины.
  Именно поэтому немецкое морское командование в лице KSV Polarküste, взяло тайм аут, на осмысление того что случилось за последние несколько дней. Движение на участке Киркенес-Лиинахамари (Петсамо) было приостановлено на неопределённое время. Именно поэтому 6 апреля в порту Лиинахамари остались пароход "FECHENHEIM" (8116 брт.) с моторными тральщиками МТЩ R.55, R.90, R.91, а так же теплоход "LANGENES" со своим охранением NKI.07, моторными тральщиками МТЩ R.56, R.63. В порту Петсамо остался пароход "LEUNA" (6856 брт.).
  А в порту Киркенес остались и постепенно накапливались, норвежский пароход "JETTA" (367 брт.), пароход "RYGJA" (3535 брт.), и теплоход "BELPAMELA" (3215 брт.), пароход "GEORG L.M. RUSS" (2980 брт.), пароход "STORESUND" (363 брт.), норвежский пароход "TYRIFJORD" (3080 брт.), моторный танкер "OLEUM" (476 брт.), норвежский теплоход "MOSHILL" (2959 брт.), корабли охранения V.5902, V.6106 и UJ.1109, M.35, М.202.
  Из всего выше перечисленного уже видно, насколько скученно стало в портах Киркенес, Лиинахамари, Петсамо, а так же о громадных количествах всевозможных грузов, которые скопились хотя бы в том же порту Киркенес.
  Именно поэтому морским командованием KSV Polarküste было принято решение об отправке в порт Петсамо 17 апреля пробного конвоя в составе норвежского парохода "TYRIFJORD" (3080 брт.), кораблей сопровождения тральщиков M.35, М.202, и охотника за подводными лодками UJ.1109.
  Проход этого конвоя издалека наблюдали торпедные катера ТКА-13 и ТКА-15, которые вышли по указанию от нашего акустического поста. Никаких действий Светлов решил не предпринимать, так как мы с ним были едины, в вопросе того, что немцы для разведки первоначально пустят в оба направления незначительные конвои. Наши предположения по поводу того, что перед проходом пролива немцы будут его тралить, так же оправдались. Навстречу этому конвою из порта Лиинахамари вышли моторные тральщики МТЩ R.55, R.90, R.91, с опущенными тралами. За ними шёл пароход "FECHENHEIM".
  Практически на входе в залив произошла передача транспортов норвежский пароход "TYRIFJORD" в порт Лиинахамари повели моторные тральщики МТЩ R.55, R.90, R.91, а пароход "FECHENHEIM" взяли под свою охрану тральщики M.35, М.202, и ОПЛ UJ.1109.
  Так как немцы все конвои на нашем участке водили только в ночное время, никакой корректировки стрельбы с торпедных катеров мы не вели, так что уже через наделю, а точнее после 10-го апреля, Пушного оставили на батареи, к катерникам ходил только я один. Всегда стараясь соблюдать время, которое определили для меня командование батареи. Первым делом по прибытию на батарею, я посещал КП батареи, где докладывал за текущий день, после чего направлялся к расчёту пушки, стараясь по пути всё же посещать и расчёты орудий, там мне докладывали командиры расчётов, стараясь коснуться всех нюансов по жизнедеятельности расчётов.
  На позиции около 76-мм пушки меня всегда встречал мой младший командир Травчук, который докладывал, обо всём, что произошло за время моего отсутствия.
  С моей подачи Травчук ежедневно проводил занятия с расчётом пушки, для выработки и доведения у краснофлотцев действий до автоматизма в готовности пушки к стрельбе. Так же отрабатывались варианты по взаимозаменяемости всех краснофлотцев расчёта. За проведения частного технического обслуживания пушки, я вообще не говорю. Травчук к этому моменту подходил очень ответственно, как впрочем, все на батареи, понимая, где они служат и как влажность здесь действует на технику.
  О прослушиваемых шумах нам на позицию сообщали по телефону, для этого в ночное время около него находился дежурный по расчёту.
  Буквально считанные минуты хватало нам для подготовки пушки к стрельбе прямой наводкой, каждый краснофлотец несмотря на ночь делал всё быстро без лишних движений, именно эти действия и отрабатывались в дневное время.
  Но все эти дни до 20 апреля стрелять нам не пришлось, все карты путала погода, плотно укрывая пролив, не давая нам ничего разглядеть.
  18 апреля тройка Пе-3 проводила разведку на нашем направлении, обнаружив на аэродроме Хебуктен 15 самолетов, а в порту Киркенес - большое скопление транспортов, по которым и были сброшены бомбы, были ли попадания, неизвестно, так как сброс бомб происходил с высоты 4 километров.
  18 апреля немцами были проведены опять в две стороны по конвою, при этом немцы опять перед проходом тралили пролив в зоне прохода кораблей. Светлов попытался провести торпедную атаку, но немцы хорошо прикрыли конвой в море со всех сторон. Торпедные катера были своевременно обнаружены, по ним был открыт огонь, и Светлов вынужден отвести катера из зоны обстрела.
  Понимая, что у них всё получается, немцы и 19 апреля отправили конвой по наработанной схеме, но в этот раз фокус с беспрепятственным проходом у них не прошёл.
  До этого вся наша батарея каждую ночь при проходе конвоев была готова открыть огонь, как только позволят погодные условия. И тут нам повезло в 01.05 20 апреля на дистанции 80 кабельтовых, стал, виден силуэт неизвестного корабля.
  
  22 Глава
  
  Телефонный звонок в блиндаже раздался, когда часы показывали 00.54 ещё 20 апреля, уже понимая, что за этим последует, краснофлотцы расчёта, не дожидаясь команды, соскакивали со своих мест, стали торопливо приводить свой внешний вид, для выхода к орудию.
  - Товарищ старший лейтенант, - доложил дежурный, - с КП передали о шумах со стороны Киркенеса, объявлена боевая готовность к стрельбе.
  - Расчёт на выход, - тут же последовала моя команда, которую продублировал Травчук. Краснофлотцы расчёта один за другим ныряли в двери за пределы блиндажа, включаясь в работу по подготовке пушки к стрельбе. Снималась маскировочная сеть, пушка усилиями расчёта накатывалась вперёд на подготовленную для стрельбы площадку, спорно извлекались снаряды к ней.
  Находясь около подготовленной пушки, и глядя на пролив, я на подсознательном уровне понял, что сегодня наш день, и стрельба у нас будет. В этот раз погодные условия позволяли стрельбу, обзор пролива был хороший.
  Автоматически посмотрев на часы, отметил время 01.04, отдел команду, - пушку зарядить осколочно-фугасными, - припал глазом к прицелу.
  Моя команду тут же продублировал Травчук, лязгнул затвор пушки, последовал доклад, - пушка заряжена.
  Именно в этот момент я увидел в прицеле силуэт неизвестного корабля, крутанул ручки наводки пушки по горизонтали и вертикали, стараясь прочувствовать момент, когда надо выстрелить. Секунда. Выстрел.
  Я и раньше знал практически сразу после выстрела, попал я или нет. В этот раз я просто был уверен, попал.
  После выстрела, лязгнул затвор пушки, тут же последовал доклад, - пушка заряжена. Выстрел.
  До того момента, когда пока я видел силуэт корабля успел сделать десять выстрелов. Уверенность, что я попал, я мог сказать только по шести выстрелам. Но уже и так, было видно, что даже закрытый, от нас дымовой завесой вверх подымается большой столб дыма (Как и в нашей реальности, 19 апреля вечером из Киркенеса в порт Лиинахамари вышел конвой в составе норвежского парохода "BERA" (771 брт.) и немецкого парохода "SESOSTRIS" (2013 брт.), охраняемые V.5902, V.6106, NKI.07, R.55. Силуэт, который видел я, принадлежал "SESOSTRIS", который перевозил на своём борту значительные запасы ГСМ, а так же авиационное имущество для 1./KG 26 и JG 5. Попадание шести осколочно-фугасных снарядов для него оказалось достаточным, для возгорания практически всего парохода, экипаж вынужден был покинуть горевший корабль, не дойдя даже до входа в фьорд Петсамо-вуоно, тот затонул в фарватере).
  О возгорании и последующим уходе под воду непосредственно в самом фарватере транспорта, нам на КП по телефону сообщил под утро Светлов, который это всё наблюдал с стоящего в стороне ТКА-13.
  Уже утром на катере Шабалина Светлов более подробно рассказал о моей стрельбе, ведь он её наконец наблюдал со стороны.
  Ему же вторил и Шабалин, - да там что не выстрел, то попадание, вот как у тебя Толик это получается? Как?
  Пришлось рассказать катерникам версию, которую я уже рассказывал у себя на батареи. Задумались все три командира.
  Более ничего интересного до 24 апреля не происходило, конвоев не было. Это связано в первую очередь с активизацией действий остальных торпедных катеров, которые находились на маневренной базе Пумманки, а так же более активным действиям наших подводных лодок, в частности М-172. Хоть успехов за этот период и них не было, но своими действиями, они вынудили немцев и их союзников, проводить траление на интересующим нас участке Киркенес-Петсамо.
  Как и в реальной истории, вечером 22 апреля моторные тральщики МТЩ R.90, R.91, R.55 вышли в Петсамо, по дороге проводя траление. В ночь на 23-е всё те же МТЩ R.55, R.90, R.91 безуспешно проутюжили море у Петсамо-фьорда в поисках несуществующих мин. Когда стало ясно, что фарватер чист, немцы решили разом наверстать упущенное.
  На 24-е апреля немцы, как и было в реальной истории запланировали по два конвоя как в сторону Киркенеса так и Лиинахамари. Все попытки Светлова приблизиться к конвоям пресекались кораблями охраны. И если с первыми тремя конвоями проводка закончилась вполне успешно, то на проводке последнего конвоя у немцев и их союзников везение кончилось.
  В нашей же реальности и этот четвёртый конвой прошёл успешно, он вышел из Киркенеса в 20.00 в его составе были быстроходные пароходы "PETROPOLIS" (4845 брт.) и "STANJA" (1845 брт.), конвоируемые всё теми же моторными тральщиками МТЩ R.55, R.90, R.91, а так же NKI.07, V.6106. Они довели конвой до входа в фьорд проведя проверку фарватера на мины, единственно что были обстреляны советской артиллерией с Рыбачьего (по мнению немцев - малого калибра). Вызвано это было тем, что "PETROPOLIS" пробил выставленную дымовую завесу и стал виден со Среднего. Хотя первый же снаряд упал всего в 10 метрах от R.91, который шел в голове конвоя, повреждений не оказалось. Немцы насчитали не менее 10 трехорудийных залпов. На самом деле огонь вела 130-мм батарея 221, выпустившая 12 снарядов с 0.40 до 0.50. На дистанции 63 кабельтовых наблюдался один транспорт и тральщик, которые прикрывал дымом сторожевой катер. Попаданий не было, противник скрылся во фьорде.
  Но как я уже говорил, везение немцев и их союзников на этом конвое кончилось, причиной этому стала всё та же 76-мм дивизионная пушка, которая появилась в начале 1942 года на 221-й батареи.
  Телефон в блиндаже зазвенел в 0.28 25 апреля, дежурный тут же схватил трубку, отвечая на вызов.
  Расчёт пушки уже без суеты приводил себя в порядок для выхода на позицию.
  - По сообщению с акустического поста со стороны Киркенеса многочисленные шумы, - сообщил дежурный, глядя на меня, - приказано привести наше орудие к бою.
  - На выход, - скомандовал я, - привести пушку к бою.
  Краснофлотцы расчёта и без меня знали, что делать, поэтому я выйдя на позицию, в первую очередь посмотрел в сторону откуда будут подходить корабли конвоя.
  - А погода то хорошая, видимость отличная для ночи, - первое, что подумалось мне, моя чуйка просто вопила, что стрелять сегодня мы будем.
  - Орудие зарядить осколочно-фугасными, - скомандовал я.
  Тут же звякнул затвор пушки и послышался доклад Травчука, - пушка заряжена.
  Наконец стали и видны проступившие контуры подходящих кораблей конвоя. Быстрый взгляд на часы - 0.38. Впереди конвоя шёл сторожевой корабль, за ним транспорт приличных размеров, сбоку был заметен небольшой катер, который начал выставлять дымовую завесу, для прикрытия конвоя.
  - Вот катер и будет первым, - подумал я, припав к прицелу глазом, крутя ручки наводки пушки. К тому времени я уже достаточно изучил эту пушку, как в своё время это у меня получилось со своим первым орудием на дальневосточных рубежах при прохождении срочной службы, ещё в той жизни. А это означало только одно, что в катер, на который я наводил прицел, попадания я достигну за три выстрела.
  Подловив момент в своих ощущения, тут же сделал выстрел. Не то. Столб взрыва вырос совсем близко от катера. Клацанье затвора пушки, доклад Травчука, - пушка заряжена. Мгновение точной доводки, с ориентировкой на свои ощущения. Выстрел. Опять не то. Хотя столб взрыва вырос ещё ближе к катеру. Следующий выстрел. Почти накрытие, подрыв снаряда произошёл почти у носа катера в нескольких метрах. Не то. Четвёртый выстрел, в момент самого выстрела понял, попал. Так оно и есть - "золотой" снаряд для этого катера попал прямо в рубку, катер который прекратил свой ход, стал тонуть.
  - Этому достаточно, - злорадно подумал я, беря в прицел транспорт конвоя. Попадания шли один за другим, и это закономерно, слишком уж у него были большие габариты. Через несколько минут транспорт от прямых попаданий двух десятков снарядов, двигался вперёд только по инерции, имел многочисленные возгорания, имея крен на левый борт.
  Этому достаточно, - подумал я перенося огонь на сторожевой корабль шедший впереди конвоя, тем более что и орудия нашей батареи так же почти пристрелялись по этому же транспорту, хоть и накрытий не было но с замедлением движения, снаряды с нашей батареи стали постепенно приближаться к нему.
  Следующие несколько минут я стрелял только по впереди идущему сторожевому кораблю, но командир на нём достаточно хорошо маневрировал, хотя через всё эти же несколько минут, ему это делать стало тяжело. Прямых попаданий у меня не было, но, около пяти снарядов, я смело сам себе засчитал, уж больно близко пришлись они к этому сторожевику и не могли остаться для него без последствий. Если бы у меня были ещё несколько минут, то этот сторожевой корабль я бы добил, а так был вынужден перенести огонь на следующий катер противника, и всё из-за того, что тот начал ставить дымовую завесу для прикрытия конвоя.
  В этот момент, раздался грохот сдвоенного взрыва, я буквально на секунды отлепился от прицела, чтобы посмотреть что случилось.
  Шапка от взрыва была за уже остановившимся транспортом.
  - Никак хорошо сработал Светлов, воспользовавшись моментом расстрела конвоя, атаковал, - мелькнула мысль в моей голове, - молодца.
  В этот момент пришли в себя немецкие артиллеристы, батарея НКВ 885 расположенная на мысе Ристиниеми внутри Петсамо-фьорда, открыла огонь, чтобы поддержать свой разгромленный конвой. Первые 150 миллиметровые снаряды стали рваться в районе нашей позиции. По всей видимости, немецкие наблюдатели засекли вспышки выстрелов нашей пушки, которая работала прямой наводкой.
  - Нельзя прекращать стрелять, этот конвой надо раскатать полностью, - мелькнула в голове мысль, во время наводки пушки на катер, ставивший дымовую завесу. Выстрел.
  Осмыслить попал я или нет, не успел, в этот момент что-то сильно ударило меня в левое плечо, бросив вперёд на пушку, голову к тому же взорвала на какой-то миг мгновенная боль. Вслед за ней - потеря сознания.
  Второй залп немецкой батареи можно назвать вполне удачным, один из снарядов разорвался в 15 метрах от нашей позиции по правую сторону и чуть сзади от нашей пушки. Именно несколько осколков от этого снаряда я поймал своей спиной.
  Травчук видя, как я подаю, крикнул, - командир ранен, - бросился ко мне, ему на помощь тут же поспел заряжающий Павел Корчагин. По счастливой случайности из расчёта пушки больше никто не пострадал.
  То, что дальше происходило на позиции я, находясь без сознания, не видел. А вот события там развивались очень даже интересные.
  Как только меня взялись относить в блиндаж два краснофлотца, Травчук занял место наводчика и отдал команду, - заряжай. Лязгнула затвором пушка, Травчук плавно двумя ручками наводки подправил наводку пушки и тут же сделал выстрел.
  Что в этом случае сработало: пословица - новичкам везёт или может быть кто-то, из сильных мира сего, сверху в этот момент наблюдал за ночной стрельбой и радовался за советских артиллеристов, неизвестно.
  Но Травчук первым же выстрелом попал в катер выставляющий дымовую завесу, и не просто попал, а попал как раз за рубку катера при этом пробив тонкую стальную палубу. Взрыв пришёлся в машинном отделении катера, его хватило, чтобы все внутренности этого отделения полыхнули огнём, катер имел бензиновые движки, прекратил движение, начал тонуть.
  Вдохновленный таким успехом Травчук тут же перенёс огонь на сторожевой корабль, шёдший впереди конвоя и который я не добил, он сейчас стоял без движения на самом фарватере. По транспорту же не переставая, били остальные орудия нашей батареи, уже отметившись одним удачным попаданием.
  Его второй выстрел был удачным, попадание пришлось в корму чуть развернувшегося сторожевика, куда собственно он и целился, но вот разрыв снаряда был таким, как будто это был выстрел из орудия калибром по более, да ещё раза в три. Вся кормовая часть корабля, разлетелась ошмётками в разные стороны, а поступление воды было таким быстрым, что через полминуты практически весь корабль скрылся под водой (это был сторожевик V.6106).
  - Так у него же там складированы глубинные мины, - отойдя от такого попадания, ошарашено подумал Травчук, - я то, всего сделал три выстрела, а в итоге два корабля как корова языком слизнула.
  К тому моменту транспорт, шедший первым в конвое (а это был "PETROPOLIS") уже лёг на левый борт полностью, до его окончательного погружения оставалось не более минуты времени. Второй транспорт конвоя (а это был "STANJA") уже давно ушёл по воду.
  За остальное время 25 апреля я кратковременно приходил в себя два раза, первый - когда меня перекладывали с носилок на повозку, очнулся я буквально на несколько секунд, а потом моё сознание опять померкло. Второй раз я пришёл в себя, когда меня перекладывали на операционный стол. В этот раз в сознании я был несколько минут.
  Хотя именно за эти минуты в моей голове мелькнули несколько мыслей.
  Первая из них, - что и в этот раз я сумел обмануть свою смерть.
  Вторая - это то, что я сделал реальностью значительные потери немецкого корабельного состава на этом важном морском участке, даже не смотря на то, что нормальных прожекторов у нас на батареи за этот самый сложный период для батареи так и не было.
   Третья - это то, что здесь я познакомился с такими замечательными людьми как Космачёв, Поночёвный, Бекетов, Пушной, Годиев, Роднянский, Светлов, Шабалин, Хапилин, Травчук, Покатаев, Пасечник, Фисун, Трегубов и многие, многие другие. Ведь именно благодаря таким людям была выиграна эта война. ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ.
  
  
  Конец книги
  
  
  
  
  
Оценка: 8.40*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"