Ланакэн встревоженно покосился на лежащего неподвижно Гаура. Пока шли к Убежищу, наслушался об его безумной схватке с врагами. Новичок выглядит умирающим. Кожа приняла мертвенный, бледно-серый оттенок, сгущающийся под глазами и у рта, дыхание слишком ослабло.
- Как он?
Соул хмуро взвесил в уме слова и тихо резюмировал:
- Нашинкован и отбит... что-то вроде того. Раны не серьёзны, но... их очень много. Проблема лишь в потере крови, на самом-то деле. Я зашил. Теперь остаётся ждать, уповая на его выносливость.
- Мне жаль его... Не хотелось бы вот так... Чтобы умер сразу же, как пришёл, - с удивлением обнаружил Осилзский. Тиннарис медленно поднял веки и едва слышно позвал:
- Соул! Лекарь!..
- Да? - наклонился к самым его губам Нгдаси, чтобы больному не приходилось тратить остатки сил на громкий разговор.
- Скажи ему, что я его убью, если посмеет жалеть меня. Так и скажи! Понятно! При-ре-жу! - в исступлении процедил пациент и снова провалился в беспамятство. Дыхание практически замерло, а потому пришлось перепроверить пульс. Биение слабое, но отчётливое.
- Слышал?
- Да. Не буду больше жалеть. Я... поражаюсь его яростью! Ненавидит меня даже в таком состоянии! - усмехнулся предводитель Убежища, позволяя другу наложить повязку на своё плечо.
Вначале Соул боялся, что Кири наслушается ругательств от бредящего под дурманом бойца. На многих его зелье влияло так. Какого же было удивление, когда услышал вновь вкрадчивый лепет Гаура. Тин обращался только ласковыми словами к кому-то. Имя не прозвучало ни разу. По крайней мере, его не услышал врачеватель. В таком состоянии из этого человека лезла вовсе не та часть, которая заставляла от одного взгляда в светлые, словно отражение неба на лезвии, глаза шевелиться волосы на теле Нгдаси. Впервые уроженец Тову понял: Тиннарису тяжело и одиноко, устал от того, чему учил с ранних лет отец. Выяснилось: пытался бросить, но жизнь не позволила. Новые утраты, новая боль... Новое желание разрушать... словно замкнутый круг, ловушка, где застряла душа, желающая свободы от предопределения. Столь нежен был когда-то с той женщиной... Непрошеная память воскресила вновь мгновения тепла и мира внутри. Ту утраченную часть натуры, упрятанную под пеплом сгоревшего счастья. К утру стал вдруг беззвучно плакать, умоляя вернуться, не оставлять, но иллюзия проходила, он трезвел...
Пробуждение крайне удивило: рядом сидит незнакомый мальчонка и буквально ловит вздохи; сверху свет от факела отражается в искристом тёмном камне. С большим трудом верится, что он в Убежище, но это очевидно. Вспомнилось упоминание о глухонемом отроке, обитающем при врачевателе. Должно быть, именно этот тихий малыш, теперь обрадованно улыбнувшийся. Никак не понять, почему при столь лёгких травмах лекарь вздумал капитально одурманить. И тут Тин надумал сесть. Вот теперь тело призналось полностью в собственном состоянии. Грандиозным усилием подавив вопль от неожиданной боли, всё-таки решил повременить с подъёмом. Чудится, будто каждая клеточка плоти пропитана невыносимым утомлением. Такого результата на незначительное действие не ожидал. Решил опробовать понемногу. Ноги явно работают, лишь в нескольких местах незначительные травмы, а на левой... Да, кажется, едва успел тогда уклониться. Рубанули сильно, но мог и вовсе остаться без конечности, так что надо радоваться. Впрочем... там бы это значило потерю жизни. На туловище тоже сильно тревожил только правый бок. Вот с руками хуже. Даже заволновался: не порвал ли связки, ибо невозможно и пальцем пошевелить. Всё-таки заставил левую подняться и попробовал дотянуться до лица. Однако мальчик жестами объяснил: пока шва на подбородке лучше не касаться. Нашлась причина снова расслабиться. Раздались торопливые шаги.
- Как он? А! Пришёл в себя! Отлично! Пока можешь погулять, Кири. И каким же образом тебе удалось уцелеть, а, Тин?
И тут в уме странным эхом отдалось: "А и правда... Каким образом?". Не помнит. Ничего конкретного не помнит. Какие-то обрывки. Мутные, невозможные...
- Я... не знаю... Я... везучий... Наверное. Не помню почти ничего. Кто и как меня спас там? Их же так много шло, - выяснилось, что говорить пока очень сложно: воздуха будто не хватает, а в пересохшей гортани зарождается кашель.
- Ты сам себя спас. Странная реакция на шок. Убивал, словно одержимый. А потом тебя Шоу нашёл и выволок оттуда. Мы считали уже, будто бы ты погиб, если честно, - не отвлекаясь от смешивания чего-то у себя на маленьком столике, поведал хозяин жилища.
- Э... м... Я тоже, - внезапно осенило Гаура. Всё-таки постарался сесть. Нгдаси торопливо схватил за плечи и принудил снова лечь.
- Куда! Тебе ещё тут поваляться придётся. Итак с разбегу себя самым здоровым посчитал. Лежи уже. Времени у меня нет за тобой гоняться. Много кого надо лечить. Вот-вот Кири придёт. Он за тобой присмотрит.
- Он же не услышит, если понадобится. А сидеть нос в нос - тяжеловато, - недовольно пробурчал в ответ.
- Кири слышит не хуже тебя. Он немой, но не глухой. Меня позвать сможет. Не волнуйся.
- Чувствую себя немощным стариком... Мерзко... Я и по нужде не встану такой, кажется... Унизительно... Это надолго? - хрипло признался, глянув навстречу Соулу.
- Думаю, недели на две. Но это полностью. Встанешь раньше, конечно. А вообще... Посмотрим. Очень слаб. Есть надо больше - ты буквально выжат досуха. Я принесу. Кири покормит. Руки ещё не работают, смотрю? Ничего... Пройдёт, - столь заботливый говор Нгдаси явно конфузит. - Отдыхай.
Взгляд споткнулся о левую ладонь пациента, лежавшую развёрнутой к свету. Старый рубец чуть поблёскивает [Во время брачной церемонии надрезается кожа на всех линиях ладони (у мужчины - на левой руке, у женщины - на правой) и заносится специальный порошок, фактически превращающий царапину в примитивную татуировку.].
- Ты уже вдовец? Такой молодой...
- Нет. Я не вдовец! - чересчур резко вскинулся пациент.
- Ох, прости! Просто... Здесь же безопаснее, чем на болотах. Почему не привёз сюда тогда? - ночной бред не согласовывается с непредвиденным заявлением. Бешенство исказило черты Гаура. Не выносит, когда лезут в душу.
- Потому что не знаю, где она. Но среди трупов в Дайиме её точно не было. Не было! - словно бы убеждает сам себя, а под злым выражением таится откровенный страх. Собеседник виновато пробормотал:
- Всё. Извини. Вопросов больше не будет. Не моё дело!
- Не твоё! - грубо согласился больной. Его пристальный взгляд снова исполнился жестокости, которую открыл в тренировочном зале недавно. Однако нынче уже не смог испугать.
- Тебе бы не стоило в другой раз говорить с Ланакэном, как при первой встрече. В чём-то вы с ним похожи. Он тоже потерял жену при нападении григстанов. Правда, потерял совсем. Лично я предал костру остатки их застолья. Это было чудовищно, - осмелился попросить хозяин жилища.
- Тогда почему он спит с григстанской самкой? Как он может?! - прокричал в ответ Тин, не в силах принять настолько несопоставимый поступок.
- Сложно объяснить. Мне тоже не нравится. Но... я не хотел бы, чтобы мой друг снова пережил боль утраты, - произнёс, словно бы предупредил, Соул, холодно изучая слабого оппонента, а потом улыбнулся, смягчившись. До сердца рождённого в Дайиме явно не достучался. Да это сейчас и невозможно.
Кири принёс настойку и помог напиться, а сам встревоженно глянул на приёмного отца. В его тёмных глазищах тревога.
- Не бойся. Он тебя не тронет. Смотри, чтобы жар не начался. Хорошо? - беззвучный кивок в ответ. Малыш безгранично доверяет опекуну, привык уже к искренней заботе о себе. Он уже напоминает обычного подростка, только не говорит. И с удовольствием вкладывает все силы в посильное служение человеку, подарившему умиротворение. Даже в случае, если это выглядит на первый взгляд самому небезопасным. Надо признать, он умеет очень много такого, чем реально выручает в уходе за пациентами. У своего прежнего хозяина выполнял всю грязную работу когда-то. С возрастом там никто считаться не собирался. Здесь жить стало настолько легко, что остаётся куча досуга.