Бондаренко Андрей Евгеньевич : другие произведения.

Чукотка - третья серия, заключительная

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Чукотка.
  
   Киносценарий, время действия: весна - лето 1983-го года.
  
   Третья серия.
  
  
   Панорама:
  
   Старенький сарай. На улице стоит стол, скамья, на скамье сидит Шурик. Стол завален разнообразным инструментом: пила, рубанок, напильники, гвозди. Отдельно, на краю стола - аккуратно разложены рыбацкие снасти: катушки с разными лесками, грузила, крючки, мушки.
   Шурик, в грязной майке и тренировочных штанах, заканчивает изготавливать "кораблик" - снасть для ловли рыбы, небольшой катамаран (полметра в длину, 30-ть сантиметров в ширину).
   Прикладывает последнюю поперечную планку, прибивает, критически оглядывает "кораблик".
  
   Шурик, цокая языком:
   - Красота, однако! Сам бы катался на таком!
  
   Из-за угла сарая появляется Андрюха, одетый по-походному, то есть - как и все жители Апрельского, на плече - геологический планшет.
  
   Андрюха, протягивая руку:
   - Привет чукотским бурильщикам!
  
   Шурик пожимает руку, улыбаясь:
   - И тебе, Начальник, здравствовать! Куда свой белый костюм то задевал? Не запачкал ли, случаем? Жалко будет - такой костюм знатный!
  
   Андрюха, беззаботно:
   - Да Бог с ним, с костюмом этим! Пусть в шкафу пока повесит, до лучших времён. Я к тебе по делу, в общем. Понимаешь, расчёт получил, а до отъезда - ещё неделя осталась. Водку пьянствовать надоело уже, да и здоровья жалко. Вот подумал: а не сходить ли на рыбалку? Может, подскажешь - где тут у вас рыбёшка ловиться? Снасти, какие, наживки там всякие? А?
  
   Шурик, обрабатывая наждачной бумагой "кораблик":
   - Порыбалить решил? А что, дело хорошее! Хариуска подловишь, завялишь, родню в Ленинграде побалуешь, хорошее дело. Рыбалка тут ближайшая - на Палявааме. Это речка такая, большая, широкая, рыбная. Как туда добраться? Ну, это просто совсем. До пятнадцатой буровой на вахтовке доедешь. А дальше пешком, однако. Дорога там, однако, одна всего - прямо в сопки поднимается. По ней на перевал выйдешь - километров пятнадцать всего, однако. Раньше дорога наезженная была, да трясло лет пять назад землю то, вот камнями большими её, дорогу то есть, и завалило местами.
   А кто чистить, однако, будет? Вот и забросили дорогу. На перевале дом новый стоит, рядом - церквушка очень старинная, однако. В доме поп молодой живёт, Порфирием кличут, но печальный, однако, очень. От дома того дорога раздваивается. По правой пойдёшь - до реки километров двадцать пять будет, места там рыбные, хорошие. По левой - короче гораздо, километров пятнадцать. Но тёмное это место, однако, не любят туда наши ходить. Говорят, - Шурик испуганно оглядывается по сторонам, - Там, однако, сам Шайтан живёт. Поостерегись, пожалуйста.
  
   Андрюха:
   - Ладно, про Шайтана я с попом тамошним проконсультируюсь. Ты мне лучше со снастями помоги, вон, смотрю, много их у тебя. Дай, чего не жалко! А я - рыбёшкой поделюсь.
  
   Шурик, с жалостью поглядывая на свой "кораблик":
   - Прежде чем делиться, ты её, рыбёху то, поймай сначала. Ладно, отдам тебе "кораблик"! Ты, однако, им пользоваться то - умеешь?
  
   Андрюха:
   - А то! Я же на Кольском полуострове пять лет прожил, так что в рыбалке кой-чего понимаю. Вот к этой скобке - шнур толстый привязываешь - метров семьдесят, к шнуру, в трёх метрах от "кораблика" поводков штук шесть, в полутора метрах друг от друга. Правильно?
  
   Шурик, обречённо:
   - Правильно всё. Вот тебе - "кораблик. Леску забирай, тут тебе хватит. Вот только мушек у меня мало осталось, пять штук всего осталось. Так что, ещё с десяток наделай, на всякий случай, вот - коробочка с крючками.
  
   Андрюха, разглядывая одну из мушек:
   - Из чего ты их делаешь, таких? Чего это - красной ниткой перетянуто?
  
   Шурик, тыкая пальцем:
   - Основное - оленья шерсть, а вот это - человеческий волос, лучше всего - интимный женский, просекаешь?
   Подмигивает.
  
   Андрюха:
   Интимный? А где ты его берёшь? Подружку завёл?
  
   Шурик, обиженно:
   - Какую такую - подружку? Я семьянин верный, однако, привёз вот с собой, из Тувы, да вот незадача - вышел запас! Ничего, зимой в отпуск поеду (мечтательно щурится) - ещё привезу, побольше....
  
  
  
   Интерьер:
  
   Комната общежития. Входит Андрюха, на пороге вытирает ноги об коврик - часть старой оленьей шкуры, бросает "кораблик" на свою кровать, снимает сапоги, надевает тапочки, подходит к столу. Из планшета вытаскивает рыбацкие снасти, взятые у Шурика, раскладывает на столе, достаёт коробочку с крючками, открывает, высыпает крючки на стол.
  
   Андрюха, сам с собой:
   - Так, что у нас с шерстью оленьей?
  
   Смотрит на коврик. Подходит, берёт в руки, встряхивает. Кругом - сплошная пыль.
   Андрюха начинает чихать, держа коврик в руках, продвигается вглубь комнаты.
  
   Андрюха, чихая:
   - Блин недопеченный, чукотский!
  
   Берёт с полки ножницы, отрезает от коврика немного ворса, раскладывает на газете, постеленной на столе.
   Расстегивает ремень.
  
   Андрюха, задумчиво:
   - Интимный волос, говоришь? А как чихну в момент неподходящий? Дрогнет ещё рука, чего полезного отрежу...
  
   Застёгивает ремень, снимает куртку, футболку, морщась, состригает с груди волосы, раскладывает их рядом с оленьими (состриженными с коврика).
  
   Андрюха:
   - И так сойдёт! Подумаешь, хариусы! Клюнут, никуда не денутся!
  
  
  
   Панорама:
  
   К копру буровой подъезжает вахтовка. Распахивается дверь фургона, из вахтовки вылезают мужики, среди них Андрюха - с рюкзаком, из которого торчит "кораблик".
   К машине подходит двое - уезжающая в Апрельский смена.
  
   Один из подошедших:
   - О, Андрюха! Здорово! (Протягивает руку). А где же твой костюм белоснежный? Как же ты без него? Ай-яй-яй.....
  
   Андрюха, чуть смущённо:
   - Да брось, Иваныч, прикалываться! На рыбалку вот собрался, на Паляваам. Шурик Киргиз говорил, что от вашей буровой дорога туда начинается.
  
   Второй подошедший, здороваясь с Андрюхой за руку:
   - Правильно всё Киргиз тебе сказал. Вон она - дорога!
   Показывает рукой.
  
   Камера перемещается: Старая дорога, местами заваленная разнокалиберными камнями - поднимается по склону сопки, до самого горизонта, такое впечатление - что она бесконечна.....
  
  
  
   Панорама:
  
   Андрюха поднимается по дороге в гору. Жарко, много слепней. Слышно только их жужжание. Андрюха хрипло дышит, отбивается рукой от слепней, смахивает пот со лба, снова отбивается от слепней.
  
   Андрюха, сам себе, успокаивающе:
   - Ничего, до перевала уже метров сто осталось. Ништяк!
  
  
  
   Панорама:
  
   Андрюха на перевале. Очень красиво. Внизу, как на ладони - широкая долина Паляваама.
   Река течёт десятками отдельных потоков. Потоки эти причудливо пересекаются, то - сливаясь в несколько широких, то - опять разделяясь на десятки узких.
   Видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады.
   Насмотревшись вдоволь, Андрюха оборачивается: метрах в двадцати от него -приземистый дома, выстроенный явно недавно.
   Из-за крыши дома виден чёрный деревянный крест церкви. Около дома расположено несколько больших парников. Из одного парника выходит молодой мужик с аккуратной русой бородой - в чёрной рясе и в кирзовых сапогах, глаза у батюшки - как у больной собаки - тоскливые и безразличные, пустые какие-то.
  
   Андрюха:
   - Здравствуйте, отец Порфирий!
  
   Отец Порфирий, равнодушно:
   - И тебе здравствовать, отрок проходящий! На рыбалку собрался? Бог тебе в помощь! Рыбки наловишь - заходи на обратном пути. Ты меня рыбкой угостишь, я тебя - дыней настоящей! - Кивает на ближайший парник.
  
   Неожиданно начинается мелкий дождик. Над долиной Паляваама ещё светит солнце, а над противоположной стороной перевала, откуда пришёл Андрюха, зависли серые скучные тучи.
  
   Отец Порфирий:
   - Если что, у меня в келии можешь непогоду переждать. (Андрюха отрицательно мотает головой) Торопишься? Тогда, мой тебе совет - налево сворачивай, там, на Палявааме, избушка неплохая стоит, непогоду в ней и перебедуешь.
  
   Андрюха:
   - Так говорят, что там "тёмное" место совсем, Шайтаны, мол, там всякие обитают.
  
   Отец Порфирий:
   - Кто это тебе про "тёмное место" наплёл? Врут всё, пренебреги. Обычное там место, просто людишки гнусные взяли моду туда наведываться. Но сейчас для них ещё не сезон, они только по ранней весне, да по зрелой осени там безобразят. А сейчас и нет там никого. Ступай - со спокойным сердцем!
  
   Андрюха:
   - Ну, тогда до встречи, батюшка! Здоровья Вам!
   Накинув на плечи плащ-палатку, начинает спускаться с перевала, по левой отворотке.
  
  
  
   Панорама:
  
   Идёт мелкий дождь. Метрах в ста - неказистое строение, ветерок приносит неприятный запах. Андрюха морщит нос, прикрывается рукавом.
   Чем ближе изба, тем сильней становится вонь, явно гниющим чем-то несёт.
   Изба стоит на берегу Паляваама, до воды - метров пятнадцать.
   Андрюха подходит к строению вплотную - вокруг избушки, в радиусе метров пятидесяти, земля покрыта останками битой птицы - уток, гусей, лебедей. Видимо, по весне, во время прилёта в эти края птичьих стай, кто-то тут от души веселился - столько птицы набили, что и зверьё местное все съесть не смогло. Но растащили медведи, песцы и лемминги, птичьи части по округе знатно - кругом валяются крылья, головы, лапы.
  
   Андрюха, гнусаво, зажимая нос:
   - Прав был отец Порфирий относительно "гнусных людишек" - видимо, партийно-начальственная элита тут развлекалась, не иначе. Простые люди - так гадить неуважительно - не приучены.....
  
  
  
   Панорама:
  
   Идёт мелкий дождь. Андрюха выкопал в отдалении несколько ям, носит к ним (в найденной в избе картонной коробке, лицо по глаза обмотаны какой-то тряпкой, на руках - брезентовые рукавицы) останки птицы, хоронит.
   Закапывает последнюю яму, бросает рядом лопату, отходит в сторону, сбрасывает рукавицы, сдирает с лица тряпку.
  
   Андрюха, устало:
   - Ну вот, можно жить дальше! Перекусим, и на боковую!
  
  
  
   Панорама:
  
   Раннее утро, дождь уже перестал, над Паляваамом туман.
   Андрюха метров в ста от избушки запускает "кораблик". "Кораблик" зарывается в волны, мушки весело скачут по воде. Удар хвостом по воде - хариус (грамм на пятьсот) прыгает на мушку.
   Леска натягивается, Андрюха вытаскивает добычу на берег, снимает с крючка, оглушает о ближайший валун, прячет в холщёвую сумку, наброшенную через плечо, рассматривает мушку.
  
   Андрюха, довольно:
   - Смотри-ка, на мою мушку клюнул! Так то вот!
  
   Снова запускает "кораблик".
  
  
  
   Панорама:
  
   Андрюха сидит на скамеечки возле избы и чистит рыбу. На скамейки уже лежат пять почищенных рыбин, Андрюха чистит шестую, последнюю.
   Заканчивает, кладёт к остальным, встаёт и с гордостью смотрит на добычу.
  
   Андрюха:
   - Ну вот, из двух уху сварю, остальных - пока на ледник, а там разберемся.
   Встаёт, двух хариуса бросает в кастрюлю, остальных - в полиэтиленовый мешок.
   Подходит к избе, возведённой на двух огромных брёвнах, под избой виден наполовину вкопанный в землю ящик, полный голубого льда. С помощью топорика Андрюха делает во льду углубление, складывает туда рыбы, сверху засыпает льдом.
  
  
  
   Интерьер:
  
  
  
   Внутри избы, горит свеча. Стол, пристроенный к окну, нары по обе стороны от стола, в буржуйке потрескивают дрова.
   На столе котелок с дымящейся ухой, галеты, закопчённый чайник, эмалированная кружка, галеты россыпью, бутылка "Плиски".
   Андрюха, голый по пояс (видны многочисленные синяки и ссадины), не торопясь, хлебает уху из эмалированной миски, хрустит галетами.
   Раздаётся уверенный стук в дверь.
  
   Андрюха, недоумённо оглядываясь на дверь:
   - Здрасти-приехали. Глухомань, тоже мне, называется - никакого тебе покоя...
  
   Стук повторяется. Андрюха встаёт, снимает крючок.
   Заходят два несуетливых мужика - одеты по-походному, рюкзаки за плечами внушительные, лица у обоих коричневые от загара, ветрами продублённые - серьёзные пассажиры, одним словом.
  
   Один из мужиков:
   - Здорово, Хозяин! Рыба то есть? Угощай путников, тогда. А у нас - спирт с собой имеется - вот пикник и устроится.
  
   Андрюха, вежливо:
   - И вам здоровья! Есть рыбёха, сейчас из ледника достану. Вы пока располагайтесь, угощайтесь ухой из котелка - если небрезгливые, вон на полке миски чистые стоят. А через часик - и свежая поспеет!
  
   Берет полиэтиленовый мешок, выходит на улицу.
  
  
  
   Интерьер:
  
   Там же. Андрюха, по одну сторону стола, молча чистит рыбу, мужики, по другую сторону, не торопясь, хлебают из мисок, с интересом поглядывают на Андрюху, переглядываются между собой.
  
   Параллельно голос Андрюхи за кадром:
   - Хорошо ещё, что Пашка Обезьян инструктировал меня в своё время относительно таких ситуаций: мол, если с людьми серьёзными контактировать где-либо придётся - ну там, в тундре, тайге, или камере тюремной - всегда солидность изображай, не суетись, с вопросами не лезь, и туману напускай всячески, мол, ты тоже - не из простых чалдонов будешь. Вот, похоже, у мужиков следующая логическая цепочка складывается : парнишка молодой совсем, но брит налысо, руки все битые-перебитые, на торсе голом - синяки и ссадины многочисленные (а вы на "Жарком" полтора месяца повкалывайте по чёрному, то-то я на вас полюбуюсь!), молчит угрюмо - но без страха видимого, нет, непрост парнишка - не прост! Может, оно и к лучшему....
  
   Андрюха ставит на печку (предварительно сняв кольцо-заслонку) котелок с новой ухой, присаживается обратно.
   Один из мужиков, тем временем, достаёт из рюкзака полпалки колбасы, бутылку со спиртом, плескает в три эмалированные кружки. Второй, тем временем, совершенно зверским тесаком, молча, кромсает колбасу толстыми ломтями, криво улыбаясь, и подмигивая Андрюхе.
  
   Первый мужик, Андрюхе:
   - Ты как, Хозяин, спиртик то уважаешь? Если что, то к речке сбегай за водичкой, разбавь, если оно так тебе сподручней.
  
   Андрюха, скупо:
   - Да ладно, и так проскочит.
  
   Второй мужик:
   - Смотри, Хозяин, дело твоё. Ну, что, вздрогнули? За встречу нашу - случайную.
  
   Все выпивают, мужики солидно занюхивают рукавами, Андрюха жадно запивает - прямо из горлышка чайника, впивается зубами в кусок колбасы.
  
   Первый мужик:
   - А, что же ты, Хозяин, и не поинтересуешься - кто мы, откуда?
  
   Андрюха, закуривая, нарочито солидно:
   - Так это, господа проходящие, и дело то совсем не моё. Да и молод я ещё - вопросы такие задавать. Но, если настаиваете - спрошу. А кто Вы, уважаемые? Где мазу держите? По какой нужде очаги родные покинули? Может - помощь нужна, какая?
  
   Мужики скупо улыбаются.
   Второй мужик:
   - За помощь предложенную - спасибо. Но - сами справимся. А - кто мы? Да так, гуляем здесь, к местам красивым присматриваемся. А сам то, - из каких будешь?
  
   Андрюха:
   - Так я и сам - типа на променад вышел. Тесно в хоромах дядиных стало - решил вот свежим воздухом подышать - самую малость.
  
   Первый мужик, заинтересованно тыкая пальцем:
   - А вот - татуировка у тебя на плече. Кто это будет? Авторитет, какой?
  
   Андрюха, слегка захмелевший:
   - Авторитет? Пожалуй, что и да! В международных масштабах только. Давайте - выпьем за его память светлую, а потом уже и расскажу - что почём!
  
   Андрюха разливает спирт по кружкам.
   Все выпивают, занюхивают-закусывают.
   Андрюха, совсем захмелевший, начинает о чём-то увлечённо рассказывать, размахивает руками, делает "страшные глаза". Мужики восхищённо внимают, время от времени восхищённо цокая языками, хлопают себя по коленям.
  
   Параллельно с этим - голос Андрюхи за кадром:
   - Рассказал я мужикам этим про Че - про то, как казармы полицейские штурмовал, как из тюрем заключённых выпускал. Про то, как за ним сатрапы по всему миру охотились. Про смерть его героическую. Поверили, не поверили - вот уж не знаю, но понравилась им эта история, однозначно.....
  
  
  
   Интерьер:
  
   Там же.
  
   Андрюха поёт (совершенно пьяным голосом, но вдохновенно), отбивая ритм на пустой кастрюле, зажатой между коленей:
  
   Его звали - Че,
   Много лет - назад.
   Не такой - как все.
   Просто - Солдат.
  
   Отставь бокал - пустой.
   Ответь на мой - вопрос.
   Не торопись - постой.
   Я говорю - всерьёз.
  
   Когда же он - вернётся?
   Из тех небесных - странствий?
   И снова - улыбнётся,
   Надежду нам даря?
   И мы пойдём - в атаку,
   И сгинут - самозванцы,
   И алыми тюльпанами
   Покроется - Земля.....
  
   За окошком - свет.
   На пороге - день.
   Грусти больше - нет.
   На душе - капель.
  
   По утру лишь - снег.
   На небе - заря.
   Серебристый - смех,
   Было всё - не зря.
  
   Когда же он - вернётся?
   Из тех небесных - странствий?
   И снова - улыбнётся,
   Надежду нам даря?
   И мы - пойдём в атаку,
   И - сгинут самозванцы,
   И алыми тюльпанами
   Покроется - Земля.....
  
   В отблеске - свечей,
   Пусть приходит - ночь.
   Не надо нам - речей,
   Все вопросы - прочь.
  
   Они - не пройдут....
   Будь спокоен - Че.
   Они - не пройдут....
   Никогда и - нигде!
  
   Когда же Ты - вернётся?
   Из тех небесных - странствий?
   И снова - улыбнётся,
   Надежду нам даря?
   И мы - пойдём в атаку,
   И - сгинут самозванцы,
   И алыми тюльпанами
   Покроется - Земля.....
  
   Его звали - Че.
   Много лет - назад.
   Не такой - как все.
   Лучший - Солдат......
  
   Мужики, начиная со второго куплета, подпевают - пьяными голосами, но, так же - вдохновлено...
  
  
  
   Интерьер:
  
   Там же. Раннее утро. На столе - значимый бардак. Прямо за столом, положив голову на руки, спит Андрюха. Из за горизонта встаёт солнце, его лучи, сквозь стекло, проникают внутрь избушки, попадают на лицо спящего.
   Андрюха морщится, чихает и просыпается.
   В избушке он один, давешних мужиков нет, как и их рюкзаков.
  
   Андрюха, тряся головой и оглядываясь по сторонам:
   - Блин, как башка то трещит! Надо же - как нагадили, и даже не прибрались за собой, тоже мне, благородные доны, хозяева тундры! Ходят тут, смотрят. Чего - ходят, спрашивается? Всю рыбу сожрали, придётся - за новой идти...
  
  
  
   Панорама:
  
   Пять минут спустя, раннее утро, берег Паляваама. Из избы выходит помятый Андрюха, ежась от холода, застёгивает штормовку. Закатывает болотные сапоги, берёт в руки кораблик, прислоненный к стене избы. Подходит к берегу, понуро бредёт через протоку реки к ближайшему острову, до которого метров тридцать. Вода поднимается выше колен, на дне скользкие камни - несколько раз Андрюха чуть не падает....
  
  
  
   Панорама:
  
   Остров посредине Паляваама. Часа три пополудни, светит яркое солнце, достаточно тепло, Андрюха разделся до пояса.
   Кораблик запущен, мушки шустро прыгают по воде, прыжок хариуса, подсечка.
   Уже совершенно спокойно, со знанием дела, Андрюха вытаскивает снасть, снимает хариуса с крючка, вынимает из воды кукан, на котором уже насажено с пяток рыбин, насаживает пойманного, опускает кукан в воду. Опять запускает кораблик, мушки, в отблесках солнца, шустро прыгают по воде. Андрюха наблюдает за ними, явно борясь со сном.
   Слышен шум работающего двигателя, сперва тихо, потом всё громче и громче.
   Андрюха встряхивает головой, отгоняя сон, смотрит в сторону, откуда прилетели звуки.
   На противоположном берегу Паляваама (метрах в двухстах) останавливаются два вездехода, из них выбираются несколько человек. Двое из них надевают рюкзаки, закатывают болотные сапоги, и, попрощавшись с остальными, входят в реку, бредут по направлению к Андрюхе, сперва по колено в воде, потом по пояс, по грудь.
  
   Андрюха:
   - Ну, ни хрена себе игрушки! Сердце Чукотки - называется! Типа - безлюдное место?!?
  
  
  
   Панорама:
  
   Там же. Двое, уже по мелководью, бредут по направлению к острову, где расположился Андрюха. Когда до них остаётся метров двадцать, становится ясно, что это Бур Бурыч и Ротмистр Мюллер.
  
   Андрюха, восхищённо, ещё не веря:
   - Бурыч?! Ротмистр?! Мать Вашу! Это галлюцинации? Мираж? Откуда вы здесь?
   Бросается навстречу. Дружеские объятия.
  
   Бур Бурыч, не менее удивлённо-восхищённо:
   - А сам то откуда здесь взялся, бродяга?
  
   Ротмистр:
   - Да, это видно - Судьба! Кысмет - как говорят наши братья-мусульмане....
  
  
  
   Интерьер:
  
   Внутри избы. Поздний вечер, за окошком уже темно, гудит раскалённая печка. На столе - зажженная керосиновая лампа, большая сковорода с жареной рыбой, дымящиеся кружки с чаем. Где-то скребётся мышка.
  
   Бур Бурыч, в тельняшке, жуя кусок рыбы:
   - Хорошо то как! Помните стихотворение? "Серая мышка скребётся чуть слышно. Печка гудит, всё гудит без конца. Наша избушка по самую крышу - снегом сиреневым занесена...". Не помните? Эх, молодёжь! Ладно, рассказал ты нам, Андрюха, о своих делах, теперь - наша очередь. Умотали вы тогда, тоска меня заела. Вот я и решил - молодость вспомнить, Чукотку навестить. Заехал по пути в Казахстан, Ротмистра от тамошних тягот освободил, да и с собой взял - авансом на будущее, так сказать. Сразу в Анадырь направились, там у меня дружбан местной партией геологической командует. Там и узнали, что вы все - в Апрельской прохлаждаетесь. Недельку в окрестностях Анадыря поошивались, побурили немного: я в качестве бурилы, Ротмистр - за помбура. Ничего - молотком.
   Отвешивает Ротмистру ласковый подзатыльник.
  
   Ротмистр, смущённо улыбаясь (как всегда - с лёгким немецким акцентом):
   - Да и Вы - тоже ничего, орлом. Представляешь, Андрюха, все тамошние рекорды по проходке побили. Причём - напрочь!
  
   Бур Бурыч:
   - Прекрати хвастаться, Ваше Благородие! Короче, решили мы к вам в Апрельский рвануть, а заодно и на природу местную полюбоваться. Взяли два вездехода, и - вперёд! Четверо суток по тундре шли, красота - умереть и не встать: пейзажи всякие, закаты в полнеба, оленей бегает - немеренно. А тут уж пешком пришлось - Паляваам сейчас с водой, вездеход запросто застрять может, типа - навсегда. Пожалели технику, тем более, что чужая. А тебе тут как рыбачилось, в одиночестве полном, не скучно?
  
   Андрюха:
   - О чём это Вы, Борис Борисович? Какое ещё одиночество такое? Вот вчера вечером двое мужиков в гости заходить изволили. Несуетливые такие мужики - одеты по-походному, рюкзаки за плечами внушительные, лица у обоих коричневые от загара, ветрами продублённые, - серьёзные пассажиры, одним словом. Причём, кто такие - не говорят. Мол: "Ходим тут, смотрим". Всю рыбу сожрали, да и умотали куда-то, тундра - она то большая....
  
   Бур Бурыч, помрачнев, озабоченно:
   - Да, это, наверное, "Ванькины дети" были - так тут диких золотоискателей называют. Действительно, серьёзные ребята. Такие и пришить могут - не любят они лишних свидетелей. Так что - повезло тебе. Может - торопились, может - приглянулся ты им чем...
  
   Секунд десять все молчат, гудит печка, за окном раздаются неясные звуки
  
   Ротмистр:
   - Слышите? Кажется - кричит кто-то?
  
   Андрюха встаёт, открывает дверь, теперь уже отчётливо слышно, как кто-то кричит:
   - Помогите, помогите, ради Бога!
  
  
  
   Панорама:
  
   Бур Бурыч, Ротмистр и Андрюха выбегают на улицу с зажженными карманными фонариками. Ночь звёздная, но вокруг достаточно темно.
  
   Слышен женский крик:
   - Помогите! Ну, хоть кто-нибудь! Помогите!
  
   Все бегут на крик.
   На берегу Паляваама, под громадным валуном, лежит, сжавшись в комочек, симпатичная блондинка средних лет, одетая, как одеваются начинающие столичные туристки, выезжающие на пикник. Барышня негромко стонет, закрыв глаза, рядом с ней - рюкзачок совсем уж смешного размера, чуть больше дамской сумочки.
   На рюкзачке - трафаретный оттиск Медного Всадника, чуть ниже надпись: "Ленинградский Университет".
  
   Ротмистр:
   - Ну, ничего себе дела. Да я её знаю - её Ольгой зовут, она же на студенческой шахматной Олимпиаде, на первой женской доске, за Универ играла, аспирантка чего-то там, ботаники что ли какой.
   А потом, в блицтурнире смешанном, и у меня выиграла.
  
   Андрюха, очень задумчиво:
   - Совпадения - однако, блин чукотский с жиром моржовым.
   Иногда мне кажется, что вся наша планета - это капля воды, микробами наполненная, - под микроскопом какого-то Большого Учёного. Шурудит Учёный в этой капле тоненькой стеклянной палочкой - эксперименты с несчастными микробами ставит разные, изгаляется - как хочет. Иначе, чем вот такие встречи непредсказуемые объяснить можно, не совпаденьем же банальным?
  
   Бур Бурыч:
   - Неисповедимы пути твои, Господи! Или, иначе выражаясь, полный кысмет такой! Ну, что встали, чукчи неумытые? Отставить антимонии! Взяли девушку за руки за ноги, и в избу - шементом у меня!
  
  
  
   Интерьер:
  
   Внутри избы. Девушка лежит на нарах, глаза закрыты, рот приоткрыт, на лбу испарина.
   Ротмистр достаёт из кармана маленькую металлическую фляжку, отвинчивает крышку, бережно поддерживая голову девушки, подносит флягу к её губам.
   Девушка кашляет, отплёвывается, но приходит в себя.
  
   Девушка, оглядываясь:
   - Где это я? А в прочем, неважно. Мальчики, Антона найдите обязательно! Он рядом где-то совсем, люди говорят, на перевале. Там, в рюкзаке, тетрадка лежит, в ней - рассказ одного испанца переписан. Правда там всё, в рассказе этом. Ты, мальчик (обращается к Андрюхе, стоящему рядом), когда Антона найдёшь - покажи ему эту тетрадь. И у нас с ним также должно всё закончится, ведь начиналось то всё, как и там - одинаково. Найди его, мальчик, тетрадь покажи!
  
   И опять потеряла сознание - голова из стороны в сторону мотается, глаза закатились, пот на лбу выступил.
  
   Андрюха:
   - А кого это, она, "мальчиком" обозвала? Даже - интересно. Одно слово - мартышка неразумная, университетская.
  
   Бур Бурыч, трогая у больной лоб:
   - Блин, жар нешуточный имеется в наличии - градусов сорок так, а то и поболе. А мы, Ротмистр, с тобой аптечку в вездеходе забыли, мать его! Ну, я то старый уже, склероз. А ты то молодой, а? Шевели мозгами!
  
   Ротмистр подходит к полке, прибитой к стене, роется в разнообразном хламе.
  
   Ротмистр:
   - Ага, вот аспирин нашёл. Правда, тут написано: "Годен до 20.10.68.".
  
   Бур Бурыч:
   - Фигня, принебрежом! Давай его сюда!
   Берёт у Ротмистра коробочку с аспирином, достаёт две таблетки, заворачивает их в носовой платок, ручкой охотничьего ножа измельчает, высыпает в ложку, капает из фляжки, стоящей на столе.
  
   Бур Бурыч:
   - Ну-ка, Андрюха, возьми другую ложку, зубы ей разожми! А ты, Ротмистр, руки ей держи покрепче!
  
  
  
   Интерьер:
  
   Там же. Блондинка успокоилась, головой мотать перестала, уснула, даже улыбается во сне.
   Бур Бурыч достаёт из её рюкзака потрёпанную тетрадку, открывает.
  
   Бур Бурыч:
   - Андрес Буэнвентура-и-Гарсия, рассказ, "Лузеру - саечка".
  
   Андрюха, очень удивлённо:
   - Чего это, а?
  
   Ротмистр, назидательно:
   - "Лузер" - это - глупыш, недоумок, на сленге американском.
  
   Бур Бурыч, недовольно:
   - Ну и почерк у этой дамочки. Название и автора - печатными буквами изобразила, а дальше - ничего не понятно! Сплошная хрень, однако! - Передаёт тетрадь Ротмистру.
  
   Ротмистр:
   - Да, ничего не разобрать. Придётся ждать - когда в себя придёт.
  
   Андрюха:
   - Да ладно, я этот текст наизусть помню.
  
   Бур Бурыч, заинтересованно:
   - Что, такой хороший писатель? А я вот - впервые слышу!
  
   Андрюха, смущённо:
   - Ну, хороший, или плохой, этого я не знаю. Тут такое дело, рассказ этот я сам и писал.
   На первом курсе вступил в студенческий литературный клуб, писал там ерунду всякую. Да под настоящей фамилией неудобно как-то было - а ну как братья-гусары засмеют?
   В морду тут же лезть, или - на дуэль вызывать? Вот и псевдоним себе придумал - Андрес Буэнвентура-и-Гарсия. А что - мне нравится. А рассказ этот - переписывали некоторые, вот и блондинка эта у кого-то переписала, или - почитать взяла.
  
   Бур Бурыч:
   - Давай уж, Достоевский наш, рассказывай, чего там наваял! Не стесняйся - дело то житейское. Всё равно гонца в посёлок только на рассвете пошлём. Давай, излагай!
  
  
  
   Панорама:
  
   Высокий и стройный юноша стоит на краю скалы, нависающей над пропастью.
   Приближается вечер.
  
   Голос Андрюхи за кадром:
   - Джон стоял на краю гигантской скалы, гордо нависающей над каньоном Большого Колорадо, красивейшей Горной страны Северной Америки. Таинственные голубые дали, бездонное синее небо над головой, пугающий Чёрный Провал под ногами, белый-белый искрящийся снег вокруг. Всё это завораживало до безумия.
  
   Глаза юноши наполняются слезами восторга, красиво очерченный рот широко приоткрывается.
  
   Камера:
   Девичьи пальчики резко, но, одновременно нежно, касаются нижней челюсти молодого человека, зубы цокают друг о друга.
  
   Весёлый девичий голос:
   - Лузеру - саечка!
  
   Молодой человек и девушка, одетые по американской моде конца девятнадцатого века, дурачатся, бегают друг за другом. Потом, обнявшись, начинают спускаться со скалы - в направление огоньков небольшого городка.
  
   Параллельно - голос Андрюхи за кадром:
   - Джон вовсе и не обиделся - это всего лишь Бекки, веселится - как всегда.
   Как можно обижаться на такую девушку? Озорные голубые глаза, длинные, блестящие на солнце, каштановые волосы, ну, и всё остальное - Вы понимаете, надеюсь?
   Тем более, что неделю назад Джон Тревол сделал Бекки Смит вполне недвусмысленное предложение - в присутствии уважаемых свидетелей, на которое вышеозначенная Бекки дала самый недвусмысленный положительный ответ, подкреплённый самым недвусмысленным, жарким поцелуем. Что же Вам ещё, непонятливые наши?
  
  
  
   Панорама:
  
   Раннее утро. Джон бодро шагает по дороге, кругом - сосновые леса. Навстречу идёт старик с вязанкой хвороста на плечах.
  
   Старик:
   - Привет молодым кузнецам! Куда это ты собрался - ни свет, ни заря?
  
   Джон, чуть замедляя шаг и приподнимая шляпу:
   - И тебе, Томас, всего хорошего. Да вот на станцию собрался - нужно встретить с Еженедельного Трансконтинентального груз хитрого французского медного припоя. Так что, извини, тороплюсь, в следующий раз языками почешем!
  
   Быстро удаляется по дороге.
  
  
  
   Панорама:
  
   Джон переходит по хлипкому мосту через ручей.
   Неожиданно в ручье раздаётся всплеск, из воды выпрыгивает крупная форель.
  
   Джон:
   - А что, если по быстрому, то запросто успею.
  
   Джон срезает охотничьим ножом гибкий ореховый прут, достаёт из внутреннего кармана пиджака дощечку с намотанной на неё готовой снастью, привязывает к пруту, спускается к ручью. Забрасывает мушку несколько раз, наконец - поклёвка. Не спеша, со знанием дела, Джон вываживает рыбину, надевает под жабры на толстую верёвку - самодельный кукан, опускает в ручей, предварительно привязав верёвку к ближайшему деревцу.
   Джон прячет удочку в кустах, поднимается на мостик.
  
   Джон, оглянувшись назад (на ручей):
   - А может - ещё парочку успею поймать?
  
  
  
   Панорама:
  
   Джон торопливо, тяжело дыша, взбирается на Привокзальный холм. Явно опоздал - поезд уже отходит.
  
   Джон, огорчённо:
   - Ну надо же, опоздал всё-таки!
  
   С холма - вся Станция как на ладони. Идут парами и группами люди с различной поклажей - встречающие и прибывшие. Среди них - Бекки. Идёт рядом с каким-то квадратным щёголем в чёрном цилиндре, за руку его держит, щебечет о чём-то взволнованно. Останавливается, приподнимается на цыпочки, целует щёголя в щёку.
  
   Джон:
   - Ну ни фига себе? Вы видали? Она же его поцеловала!
  
   Джон наблюдает дальше, на его щеке появляется крупная одинокая слеза, молодой человек падает на землю, его плечи содрогаются от рыданий.
  
  
  
   Панорама:
  
   Железнодорожная станция. Готовится к отправлению очередной поезд, пыхтит паровоз, выпуская клубы белого пара.
   Из салуна двое мужчин выводят под ручки явно пьяного Джона, прощаясь, хлопают его по плечам, подсаживают (с третьей попытки) в вагон.
  
   Параллельно с этим - голос Андрюхи за кадром:
   - Упала шторка у Джона окончательно. Поскрипел он зубами на Холме немного - часик-другой. Потом на Станцию ломанулся. Нажрался отважно там кукурузным контрабандным виски - до визга поросячьего, да и сел в первый проходящий поезд.
   Поезду то что, постоял на Станции минут двадцать, попыхтел недовольно, да и умчал нового пассажира куда-то - в безумную даль.
  
   Поезд набирает ход. В окне вагона - лицо Джона, пьяное и несчастное.
  
  
  
   Панорама:
  
   Берег южного моря. Приближается рассвет, вокруг очень красиво. На берегу, глядя в морскую даль, стоит Джон, в одежде католического священника. Крики чаек, шум прибоя.
  
   Параллельно с этим - голос Андрюхи за кадром:
   - Прошло, без малого - три года. На берегу Океана стоял молодой католический священник - отец Джон, и думал - о всяких разных разностях. Обычно, если Вы находитесь на берегу моря - например, на пляже славного городка Ниццы, или, допустим, какой-нибудь там Канберры, - стоите и глядите себе под ноги, а потом медленно поднимаете голову, то Вашему взгляду последовательно открывается череда изысканных картинок: песок, песок, море, море, линия горизонта, небо, небо, небо...
   Но так бывает далеко не везде и не всегда. Например, на набережной городка карибского Сан-Анхелино, поздней весной или в начале лета, при полном безветрии, на рассвете - между шестью и семью утренними часами, череда картинок будет иной: песок, песок, море, море, море, море, (а может уже небо?), точно небо, (а может еще море?), море...
   И никаких фокусов - просто море и небо совершенно одинакового ярко бирюзового цвета - линия горизонта отсутствует, небо и море сливаются в нечто Единое, Неразделимое и Неразгаданное....Ничего прекрасней на белом свете нет. И если Вы еще не наблюдали этого чуда, то Вы - счастливчик, у Вас впереди первое, ни с чем несравнимое свидание с ним. Ну а тот, кто уже стал свидетелем сего Непознанного, покидает этот блаженный берег только по крайней необходимости или по зову сил Высших...
  
   Оранжевое солнце восходит из-за горизонта.
   Сан-Анхелино просыпается. Одиночные женщины и мужчины торопятся куда-то по узким, мощеным диким, необработанным камнем улицам.
   В бухту, надсадно подавая хриплые гудки, вваливается грузный лесовоз, оставляя за собой мазутные пятна.
  
   К Джону подбегает мальчишка-метис:
   - Отец Джон! Там вас уже ищут! Какие-то грингос - мужчина и девушка. Хотят, чтобы Вы Обряд Венчания совершили! Зеваки уже собираются, а Вас нету!
  
   Джон:
   - Спасибо, Диего, спасибо! Скажи, что скоро буду...
  
  
  
   Интерьер:
  
   Старенькая церковь, прохладный зал, забитый скамьями, грубо сколоченными из пальмовой древесины, алтарь.
   Немногочисленные зрители-зеваки, перед священником - странная пара, хотя, в этих краях - всё немного странно.
   Жених, шкаф квадратный - в классической американской тройке, с чёрным цилиндром на голове.
   Невеста - невысокая стройная фигурка в чём-то невесомом, лицо скрыто тёмной вуалью.
  
   Джон, завершая обряд:
   - Если кто-либо, из здесь присутствующих, знает причину, по которой этот брак не может быть заключён - пусть встанет и сообщит нам об этих причинах!
  
   В храме повисает тишина, через минуту разрезаемая на части звонким девичьим голосом.
  
   Невеста:
   - Я знаю непреодолимую причину, не позволяющую этому браку быть заключенным в соответствии со всеми канонами, установленными нашим Создателем! Этот человек - мой двоюродный брат, и поэтому - я отменяю эту свадьбу!
  
   Вуаль отлетает в сторону - озорные голубые глаза, длинные, блестящие даже в полумраке церковного зала, каштановые волосы.
  
   Джон:
   - Бекки, Господи Боже мой!
  
   Глаза священника округляются в нешуточном изумлении, красиво очерченный рот широко приоткрывается.
  
  
   Горячие девичьи пальчики резко, но, одновременно нежно, коснулись нижней челюсти отца Джона. В ту же секунду крепкие белые зубы ревнивца громко цокнули друг о друга - имеется в виду - "верхние - о - нижние".
   Через секунду-другую раздался негромкий смех:
   - Лузеру - саечка!
  
   Камера:
   Девичьи пальчики резко, но, одновременно нежно, касаются нижней челюсти молодого человека, зубы цокают друг о друга.
  
   Весёлый девичий голос:
   - Лузеру - саечка!
  
   Голос Андрюхи за кадром:
   - Занавес, господа мои, занавес!
  
  
  
   Интерьер:
  
   Внутри избы. Девушка всё также спит улыбаясь во сне. За столом Андрюха, Бур Бурыч и Ротмистр. Андрюха только что завершил свой рассказ.
  
   Бур Бурыч:
   - Ну, это ты завернул! Знатно, молоток! Говоришь, на перевале церквушка стоит, и батюшка, весь из себя печальный такой, имеется в наличии? Что-то мне подсказывает, что этот поп - очень даже и причём. В смысле, без него здесь точно не обошлось. Давай-ка, брат Андрюха, собирайся и чеши - к батюшке напрямик. Тетрадку с собой захвати. Потом в Апрельский следуй, пусть вертолёт высылают, в крайнем случае - вездеход с доктором.
  
   Андрюха начинает торопливо одеваться.
  
  
  
   Панорама:
  
   Перевал. Раннее утро. Андрюха стучится в дверь дома.
  
   Андрюха:
   - Отец Порфирий! Просыпайся! Хватит медведя, в разгар ночи полярной, изображать из себя! Лето на дворе! Просыпайся, так его расстак!
  
   Открывается дверь, высовывается заспанный отец Порфирий: босой, в кальсонах, на плечи наброшен старенький ватник, борода взлохмачена, из неё торчат какие-то перья.
  
   Отец Порфирий, проводя ладонью по лицу:
   - Чего тебе, отрок? Сдурел совсем? Или, что серьёзное случилось?
  
   Андрюха:
   - Тут такое дело: там, на Палявааме, возле избушки, девушка нашлась. Красивая такая блондиночка, Ольгой зовут. Вот, тетрадка при ней обнаружилась. Не желаете взглянуть, батюшка?
  
   Отец Порфирий, беря в руки тетрадь:
   - Ольга? Быть того не может!
  
   Листает тетрадь, поднимает на Андрюху глаза (круглые, страшные).
  
   Отец Порфирий:
   - Что с ней? Что? Говори, сучий потрох, пока душу не вынул!
  
   Андрюха, невозмутимо:
   - Да жива, конечно. Только температура высокая. Там за ней двое мох дружбанов приглядывают, так что не беспокойтесь так, Святой Отец!
  
   Отец Порфирий сбрасывает с плеч ватник, и как был - босиком, в кальсонах, неуклюже бежит в сторону Паляваама, стараясь не наступать на многочисленные камни, лежащие на дороге. Отбежав метров тридцать, оборачивается.
  
   Отец Порфирий, кричит, грозя кулаком:
   - А ты, отрок, мать твою, на Апрельский дуй! И, чтоб врач, мать его, был через пять часов. Хоть на вертолёте, хоть на вездеходе. Если что не так будет - весь посёлок взорву, к матери нехорошей!
  
   Отец Порфирий убегает.
  
   Андрюха, возмущённо:
   - А ещё поп называется, морда наглая, - ругаться мы и сами горазды, тоже мне....
  
  
  
   Панорама:
  
   Андрюха то бежит, то идёт скорым шагом по направлению к посёлку. Вот уже и дома видны, копры буровых установок.
  
   Голос Андрюхи за кадром:
   - А кончилось всё, в конечном итоге, хорошо: и вертолёт с врачом вовремя успел, и девушка та выздоровела, и отец Порфирий схиму отринул, опять Антоном стал, - да и женился на девушке той. Вот такая история....
  
  
  
   Панорама:
  
   Посёлок Апрельский. Вертолётная площадка. В кабину вертолёта забирается экипаж, видимо, скоро вылет.
   Около вертолёта - Андрюха (в своём белом костюме), Витька, Михась, Гешка - с рюкзаками, и провожающие - Бур Бурыч, Ротмистр, Вырвиглаз, Обезьян, Шурик.
  
   Вырвиглаз:
   - Ну что, студиозы, будем прощаться? Как там, ничем вас не обидели, часом?
  
   Андрюха:
   - Что вы, Владимир Ильич! И Вам, и Павлу Григорьевичу, - спасибо за всё огромадное!
  
   Витька:
   - Да уж, славное место - Чукотка! И с деньгами здесь - то, что надо!
  
   Михась:
   - Мы ещё вернёмся - в порядке обязательном!
  
   Гешка:
   - В следующем году, даже соскучиться не успеете!
  
   Все начинают прощаться, жмут друг другу руки, хлопают по плечам.
  
   Бур Бурыч:
   - А нам с Ротмистром ещё в Анадырь заскочить надо: шмотки забрать, документы разные.
  
   Ротмистр: Вы, гаврики, смотрите - всё пиво то без меня в Питере не выпейте! Не прощу!
  
   Все смеются.
  
   Шурик:
   - Вы это, главное - в Певеке неглом затарьтесь! С неглом, однако, нигде не пропадёшь!
  
   Обезьян, хлопая Андрюху по плечу:
   - Ну, паренёк, как там у вас говорится: "Но пасаран!"
  
   Андрюха:
   - Это точно, дядя Паша. Точно - не пройдут! Ни за что и никогда! Куда им - уродам!
  
   Шум работающего вертолётного двигателя.
  
  
  
   Интерьер:
  
   Москва. Ленинградский вокзал. Андрюха, Михась и Витька стоят около рюкзаков, сложенных в углу. Подходит Гешка с билетами в руках.
  
   Гешка:
   - Вот, насилу взял, по десятке за билет переплатить пришлось! Отправление поезда - через шесть часов только. Но других вариантов и не было.
  
   Витька, задумчиво разглядывая билеты:
   - Шесть часов, говоришь? Тогда пожрать необходимо, у меня уже в животе с самого утра урчит! Может, рюкзаки в камеру хранения забросим, и в какой-нибудь местный гадюшник завалим, в ресторан - в смысле?
  
   Михась:
   - Не, меня в тутошние привокзальные шалманы что-то не тянет, неприятные они какие-то, - левые, одним словом. Давайте просто где-нибудь в стороночке пристроимся. Тушёнки у нас с собой навалом, негла чукотского - литров десять имеется, хлебушка подкупим. На фига нам - эти кабаки московские, навороченные? На воле посидим, спокойно, без суеты! А, братья?
  
  
  
   Панорама:
  
   Заброшенный перрон, на запасных путях стоят старые грузовые вагоны.
   На сдвинутых деревянных ящиках постелена газета "Правда Певека", на газете - крупно нарезанный хлеб, многочисленные вскрытые банки с тушёнкой и колбасным фаршем, кружки, наполненные неглом, рядом с ящиками - пластиковые бутылки с этим же напитком.
   На кружках - разные башни московского кремля, все в звёздах пятиконечных, явно кружки только что куплены в ближайшем сувенирном киоске.
   Андрюха, Гешка и Витька дружно пьют и закусывают.
   Михась старательно делает новые бутерброды: машет на хлеб (толстым слоем) тушёнку и колбасный фарш.
  
   Подходит, нещадно шаркая об асфальт подошвами старых ботинок, старенькая нищенка.
  
   Нищенка:
   - Мальчики добрые, ради Бога! Помогите бабушке, дайте копеечку - на хлебушек! Ради Бога - не откажите! Христа ради!
  
   Михась, протягивая нищенке толстенный бутерброд:
   - Возьми, бабушка! Мы, чукотские буровики, и не жадные совсем! Вот, только пива предложить не можем, потому как - принцип такой!
  
   Нищенка, разглядывая бутерброд:
   - Уроды вы чукотские! Подонки жадные!
  
   Бросает бутерброд на землю, и, нещадно шаркая об асфальт подошвами ботинок, уходит.
  
   Нищенка, бурчит уходя:
   - Ну, народ пошёл! Ну, жадюги! Матерей ваших всех!
  
   Все (кроме Михася) смеются.
  
   Михась, обиженно - непонимающе:
   - И чего это бабка взъелась? Я же от чистого сердца, без подколов! Да и тушёнка - наисвежайшая!
  
   Витька, посмеиваясь:
   - Тут, друг ты наш, Москва. Тут даже нищие - только деньгами питаются! А ты - тушёнку предлагаешь! Чудак, право!
  
   Раздаётся громкий свист. Все оборачиваются.
   Подходят два мужика, одетые с явным блатным "уклоном", у одного в руках доска неслабая, у другого - нож-выкидуха.
  
   Мужик с ножом, очень ласково:
   - Что это вы, гниды малолетние, бабушек убогих обижаете? Заплатить теперь за обиду придётся - по сотке с каждого!
  
   Михась, вставая, возмущённо:
   - Ты на кого, на, тварь столичная, фраер гнилозубый, на, хвост поднимаешь? На буровиков, на, на чукотских?
  
   Витька, негромко, но очень веско:
   - Присядь, Миня, присядь!
  
   Михась послушно садится. Витька, наоборот, встаёт со своего ящика, делает шаг навстречу к подошедшим мужикам.
   Резко бьёт ногой ниже пояса того, что с ножом, одновременно вырывает у второго доску, и ей же бьёт её бывшего обладателя по голове, доска ломается с громким треском.
   Первый мужик падает, выпуская из руки нож, и начинает, тихонько скуля, шустро отползать в сторону, второй, на четвереньках, перемещается в противоположную.
  
   Витька:
   - Скука то какая, таких и бить неинтересно совсем. Только форсить и умеют!
  
   Андрюха, очень озабоченно:
   - Что-то мне подсказывает, что нам поторопиться требует. Давайте кА, от греха, завершаем трапезу, да и собираться будем!
  
   Михась, беря в одну руку большой бутерброд, в другую - кружку с неглом, беззаботно:
   - Да брось ты, Андрон, воздух колыхать! Пусть это нас боятся! Мы если что, и с десяток таких уродов уберём! На - раз! Правда, Толстый?
  
   Витька, спокойно усаживаясь, и беря в руку кружку с неглом:
   - Конечно же, Миня, уберём. Да чего там - десяток? И парочку десятков - уберём! Ну - за нас, крутых!
  
   Витька и Михась чокаются, пьют, закусывают.
   Раздаётся громкая трель милицейского свистка.
  
   Андрюха:
   - Вот сейчас то крутизну вашу и проверим, господа!
  
   Появляется ещё пятеро, один из них - в милицейской форме, размахивает пистолетом.
  
   Милиционер:
   - Лежать всем! Всем - лежать!
  
   Гешка прыгает милиционеру в ноги, сбивает того на землю, Андрюха ловко ногой выбивает пистолет. Начинается свалка, где главным действующим лицом является Витька. Удары руками и ногами, стоны, вскрики. Через полторы минуты - полная победа, все нападавшие повержены, кто-то отползает в сторону, кто-то лежит неподвижно.
  
   Михась, трогая разбитую губу, с гордостью:
   - А как мы лихо, управились! Даже "негл" не пролили!
  
   Андрюха зашвыривает пистолетную обойму с патронами в кусты, разбирает пистолет на части, разбрасывает их в разные стороны.
  
   Андрюха, достаточно громко, акцентировано:
   - Пролили, не пролили - но с вокзала нужно срочно сматываться! Убираться надо, по хорошему. Лови, Миня, тачку - в Долгопрудный сдёргиваем! Мы пока приберёмся здесь.
  
  
  
   Панорама:
  
   Недалеко от вокзала. Михась поднимает руку в верх. Около него тормозит микроавтобус.
  
   Водитель микроавтобуса, приоткрыв стекло двери:
   - Куда следуем, дорогой?
  
   Михась, запыхавшись:
   - Братан, на, до Долгопрудного - шементом! Такса - двойная! Четверо нас, да и рюкзаки плюсом. Поместимся?
  
   Водитель согласно кивает головой, вылезает из кабины, открывает дверь в салон.
   Подбегают остальные с вещами, рассаживаются, микроавтобус трогается.
  
  
  
   Интерьер:
  
   Внутри микроавтобуса.
  
   Водитель:
   - Значится - в Долгопрудный.
  
   Михась, убеждённо:
   - Ну, конечно, я же уже сказал!
  
   Гешка, с грустной философской ноткой:
   - Извините, уважаемый, мой приятель пошутил. Нас, пожалуйста, в тот аэропорт - откуда самолёты до Питера летают. А такса - тройная! Вот - хватит столько?
   Бросает на бардачок несколько купюр.
  
   Водитель, резко разворачиваясь:
   - Хватит, родной! Даже немного лишнего. Сейчас мигом домчим! Прямо к трапу самолётному!
  
   Михась, заикаясь от удивления:
   - Не понял! А как же - Долгопрудный? Ты чего это, Андрюха, шутки шутишь?
  
  
  
   Интерьер:
  
   Аэропорт "Пулково". Зал прибытия. Многолюдно.
  
   Голос диктора:
   - Внимание встречающих, произвёл посадку самолёт рейса 0612, из Москвы. Выдача багажа будет производиться на стойках 15 и 16!
  
   Среди прибывших мелькают лица Андрюхи, Витьки, Михася и Гешки. Молодые люди берут с транспортёров свои рюкзаки и сумки. Откуда-то из толпы встречающих появляется Нинка, бросается Витьке на шею.
  
   Нинка, визжа:
   - Толстый, любимый мой! На части порву сейчас!
  
   Затяжной жаркий поцелуй.
  
   Из динамиков звучит песня Александра Розенбаума:
  
   - Я люблю возвращаться в мой город прокуренным гостем,
   Брать такси на стоянке, которой уютнее нет.
   И слегка тормазнуться на улице Зодчего Росси.
   В ожидании блеска мелькнувших в дали эполет.
  
   Боже мой, Боже мой, как люблю я домой возвращаться.
   Как молитву читать - номера ленинградских машин.
   И с родной Петроградской у старой мечети встречаться,
   Пролетая по белым ночам опьянённоё души.
  
   Гешка, незаметно смахивая неожиданную слезу:
   - Ну вот, на эту стоянку, которой нет уютней, и направим мы свои усталые ноженьки....
  
  
  
   Панорама:
  
   Аэропорт "Пулково", стоянка такси. Андрюха. Михась и Гешка.
   Витька и Нинка, обнявшись, машут руками.
  
   Витька:
   - Доброго здоровья, пацаны! А мы по-простому, на автобус, нам оно - торопиться некуда.
  
   Нинка:
   - Всех благ! Девчонкам своим - приветы от нас передавайте!
  
   Витька, с превосходством:
   - Если они у вас есть, эти девчонки.
  
   Нинка, светясь от счастья:
   - А если - нет, найдите срочно!
  
   Уходят по направлению к автобусной остановке.
  
   Михась:
   - Ну-ка, сложили рюкзачки в кучку! Я тут пройдусь немного совсем, лично - водилу правильного выберу!
  
  
  
   Панорама:
  
   Михась с важным видом, дымя папиросой и щурясь, прогуливается вдоль такси, стоящих друг за другом. Оценивающе смотрит на водителей, те - оценивающе смотрят на него.
   Выбирает, наконец, подходящего - пожилого дядьку с роскошными седыми усами.
  
   Михась, уверенно:
   - Ну что, дядька, доставишь чукотских буровиков - до места назначения? С комфортом и шиком, так сказать?
  
   Таксист:
   - А как же, со всем нашим усердием!
  
   Таксист выходит из машины, Михась машет рукой, Андрюха с Гешкой волокут к машине рюкзаки и сумки, загружают их в багажник. Все рассаживаются по местам, Михась - рядом с водителем.
  
  
  
   Интерьер:
  
   Кабина такси.
  
   Водитель такси, ещё не заводя мотора:
   - Куда везти-то, господа чукотские буровики?
  
   Михась из толстого портмоне полтинник, плюёт на него и к лобовому стеклу машины пришпандоривает, второй полтинник достаёт, плюёт на него, и рядом с первым размещает.
  
   Михась, важно до невозможности:
   - Задним ходом, шеф, до Наличной, на! Поехали, благословясь!
  
   Водитель ошарашено смотрит на Михася. Тот секунд тридцать сохраняет серьёзное выражение лица, потом не выдерживает и начинает улыбаться.
   Водитель начинает неуверенно улыбаться в ответ, через короткое время громко смеются (ржут) все сидящие в машине.
  
  
  
   Панорама:
  
   Аэропорт "Пулково". Стоянка такси. Из одной из стоящих на стоянке машин доносится громкий смех. Оборачиваются редкие прохожие.
  
   Один водитель такси - другому:
   - Видно, хорошие Петровичу пассажиры попались, правильные!
  
  
  
   Интерьер:
  
   Кабина такси.
  
   Михась, пряча один из полтинников обратно в портмоне:
   - Да, ладно, обычно поехали. Только медленно очень, и у каждой встреченной пивной точки - остановка непродолжительная. Соскучал я что-то по пиву ленинградскому, водой невской разбавленному.
  
  
  
   Панорамные съёмки:
  
   Звучит песня Александра Розенбаума:
  
   Налетела грусть.
   Ну что ж - пойду пройдусь,
   Ведь мне её делить - не с кем!
   И в золоте аллей,
   В пухе тополей,
   Я иду землёй - невской!
   Может, скажет - кто......
  
   Машина едет по улицам Ленинграда. Панорама Невы, мосты. Останавливается около одинокого пивного ларька. Андрюха, Михась и Гешка вылезают из машины, что-то объясняют людям, стоящим в очереди. Те смотрят сперва недоверчиво и хмуро, потом начинают улыбаться, светлеют лицами, пропускают ребят без очереди.
  
   Параллельно с этим - голос Андрюхи за кадром:
  -- Вот тогда-то я и понял - это мы на Родину вернулись. И Родина для меня - это тот Ленинград, восьмидесятых годов века ушедшего. И, если что, именно эту Родину я буду защищать - до патрона последнего. Как бы так - оно! И никак - иначе!
  
  
   КОНЕЦ ФИЛЬМА
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"