Бондаренко Андрей Евгеньевич : другие произведения.

Байки старого геолога, Байки 5,6,7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   БАЙКИ СТАРОГО ГЕОЛОГА. Андрей Бондаренко
  
   Байки-5,6,7
  
   Юности, ушедшей навсегда и безвозвратно, с сентиментальной улыбкой - посвящается.
  
  
   Байка пятая.
   Старый ржавый обрез.
  
   Ещё пять дней назад - были в Крыму - нежились на солнышке, пили благородные крымские вина, танцевали с девчонками, пели песни у ночных костров.
   А ныне - нудные дожди, слякоть, заброшенная деревушка где-то в самой глубинке Новгородской области - это называется - "поехать на картошку".
   Мудры в те времена были педагоги - контрасты - дело великое. Только дерьма вдоволь нахлебавшись, начинаешь ценить хорошее, беречь его рьяно.
   Из нас сформировали бригаду - тридцать буровиков и пятнадцать девчонок - сборная солянка с других факультетов. Бригадиром Бур Бурыч ротмистра Кускова назначил - позор вытрезвителя смывать:
   - Там, я слышал, соревнование какое-то будет. Чуть ли не сто бригад из разных Вузов участвовать будут - кто картошки больше соберёт. Так что, ротмистр, без грамоты, или диплома какого-нибудь победного на глаза мне не показывайся.
   Кусков проникся и развёл такую агитацию - Павка Корчагин позавидовал бы.
   Так вот - доставили нас на двух автобусах до деревни безымянной, лет этак семь полностью обезлюдевшей; на раздолбанном грузовичке гвоздей разных, пил, топоров, цемента, стёкол оконных по доброте душевной подбросили, и дали двое суток на обустройство. Хорошо, что у нас Михась был - единственный коренной деревенский житель на всю банду - из далёкой приволжской деревушки, имевшей нежное поэтическое название - Матызлей. Под его руководством мы три самых крепких на вид избушки в порядок привели - одну для девиц, две - для себя. Стёкла в рамы вставили, двери на петли повесили, печки подмазали, баньку в порядок божеский привели.
   В конце - в колодец залезли и почистили его капитально - вот и с водой чистой полный порядок.
   Вечером Михась всем желающим ещё и лекцию прочёл - про основные принципы правильного "укутывания" печки:
   - Если, на, заслонку раньше времени, закрыть, на, когда угли ещё с синевой, на - угоришь к утру обязательно, на. Закрывать, на, надо только когда уголь розовый, без синевы и черноты, на. Поняли, на? Но и зевать не надо - позже, чем надо печь укутаешь, на - к утру она остынет полностью, на - задубеешь совсем, на. Усекли, на?
   Девицы, естественно, полностью не усекли - побоялись угореть, заслонку закрыли, только когда все угли окончательно потухли, к утру печь остыла - появились первые простуженные.
   На меня тоже свалилась неприятность нешуточная - коварный Кусков принял волевое решение - назначил меня поваром:
   - Девицы у нас все городские, изнеженные, нет им веры - подведут в самый ответственный момент. Так что, Андрюха - выручай, без хорошей кормежки нам соревнование это паскудное ни за что не выиграть. Как Бур Бурычу в глаза смотреть будем? Да и помощник у тебя будет. Новенький у нас в группе, Попович фамилия, прямо из армии, демобилизовался только что - у него справка - по состоянию здоровья освобождён от тяжёлых работ - к тебе в помощники и приставим.
   Попович оказался здоровенным пройдошистым хохлом из Донецка с совершенно потрясающими усами подковой - а-ля ансамбль "Песняры".
   Помощник из него ещё тот - никак после долгого пребывания в качестве дембеля перестроиться не мог - косил от всего при первой же возможности - глубоко ему армия в подкорку въелась.
   А вот на гитарке поиграть, песни о несчастной и неразделённой любви попеть - милое дело. Девицы к его ногам пачками падали и в штабеля укладывались.
   А ещё Попович был не дурак выпить - желательно на халяву.
   Посмотрел он на мои кухонные расклады, посчитал что-то, покумекал, и говорит:
   - Напрасно ты столько денег переводишь, совсем напрасно. Ведь что в питании самое важное? Калорийность! Вот из чего ты на всю банду борщ готовишь?
   Говядина на косточке - дорогая. А если бульон для борща из свиной головы варить? И калорий ещё больше будет, и денег на бутылёк сэкономим.
   Сказано - сделано. Мясо, парное молоко и прочие продукты нам каждое утро на лошади привозил Митёк - местный, вечно пьяненький мужичёк средних лет.
   Дали Митьку заказ, через сутки получили свиную голову абсолютно невероятных размеров, и по отдельному заказу Поповича - двадцать банок грибной солянки и две литровых бутылки уксуса.
   - На несколько раз хватит, - радовался рачительный Попович, - Главное, чтобы никто не догадался, а то и побить могут.
   Пока все были в поле - за шесть часов сварили крепкий бульон, а сваренную часть головы тщательно закопали на заднем дворе. Вывалили в кастрюлю с десяток банок солянки, добавили без счёта капусты, картошки, моркови - красиво получилось. Но неприятный запах из кастрюли портил всю картину.
  -- Точно, побьют, - грустил Попович.
   Пришлось вылить в борщ литр уксуса - и тут случилось чудо - вкус варева неожиданно изменился в лучшую сторону, даже пикантность какая-то появилась.
   Усталая братва, заявившаяся на обед, справились с полной кастрюлей за считанные минуты, причём, девицы от мальчишек не отставали, и даже - нахваливали и пытались рецепт выведать.
   - Завтра две кастрюли варите, - в конце распорядился Кусков, - Знатная вещь получилась.
   Сколько свиных голов было съедено за этот месяц - не сосчитать, да и мы с Поповичем в накладе не остались. Вот только рецепт заветный мы так никому и не раскрыли - запросто побить могли.
   В воскресенье объявили выходной. Кто-то на рыбалку ломанулся, кто-то отсыпался без задних ног. Мы же с ротмистром решили на всякий случай обследовать чердаки домов - вдруг, что полезное обнаружится, клад какой, или ещё что.
   Чего там только не было: рваные полусгнившие верши, ватники и тулупы всевозможных размеров, старые кирзовые сапоги и многочисленные альбомы с фотографиями.
   Почему люди, уезжая, не взяли фотографии с собой? Или - никто и не уезжал вовсе, просто - перемёрли все от старости?
   Нашлись и вещи, безусловно, могущие пригодится в хозяйстве.
   Мне достался змеевик и несколько сорокалитровых бидонов. Ротмистр же нашёл старый, очень сильно заржавевший обрез.
   Михась с Поповичем тут же залили в бидоны всякой всячины сдобренной сахаром - брагу поставили. Ротмистр сел приводить обрез в порядок - разобрал, тщательно смазал каждую деталь, и, даже, отрезав от старого валенка кусок войлока, занялся полировкой.
   - Зачем это Вам, Вашбродие? - Не утерпел любопытный Попович, - хотите, я по этому поводу весёлый анекдот расскажу? Про кота одного?
   - Не стоит, кардинал, право, - откликнулся Кусков, - Есть у меня предчувствие, что этот ствол и пригодиться может, хотя патронов то и нет.
   Как говорится в таких случаях:
   "Предчувствия его не обманули".
   Через неделю заехал к нам Комиссар, ну тот парнишка, который был самым главным по соревнованию этому - всё что-то в своём блокнотике чиркал-пересчитывал.
   И случилась у Комиссара с бригадиром Кусковым нестыковка - не совпадают цифры по собранной картошке, у Комиссара гораздо меньше мешков получается.
   Чуть до драки дело не дошло.
   - Ты, краснопузый у меня за всё ответишь, - орал ротмистр, размахивая кулаками, - Я покажу тебе продразвёрстку по полной программе!
   - Оставьте, Кусков, ваши кулацкие штучки, - не сдавался Комиссар, - Как Вы с такими выражениями через месяц Ленинский зачёт сдавать собираетесь?
   Так и не договорились ни о чём. Хлопнул Комиссар в сердцах дверью, сел на свой мопед "Верховина" и умчался куда-то.
   А Митёк пьяненький, водитель кобылы, сидит себе на завалинке, и, так, между делом говорит:
   - Там у Поповича бражка подходит. Угостил бы кто меня - может быть, и раскрыл бы страшную тайну - куда картофель испаряется.
   Кусков у Поповича, не смотря на оказанное сопротивление, один бидон с брагой отобрал, да в Митька большую его (то есть - браги) часть и влил.
   Митёк и рассказал всё:
   - Вы когда вечером с поля уходите - ведь не все ведь мешки с поля вывезти успевают? А когда утром обратно на уборку возвращаетесь - чисто всё уже? Тут дело такое - у председателя нашего родственников - как у дурака фантиков. А некоторые из них даже на рынках разных трудятся - в Боровичах там, в Новгороде. Вот он по ночам иногда туда картошку то и увозит. Была картошечка колхозная - стала частная. Усекли, гусары хреновы?
   Гусары усекли сразу и прочно. Уже через десять минут полувзвод, в пешем порядке, правда, выступил в направлении Правления колхоза.
   Впереди шёл злой ротмистр и хмуро декламировал:
  
   Песенка весеннего дождя
   Вдруг прервалась, словно умирая.....
   Ей не нужно - злата или рая,
   Ей плевать на нужды бытия.
  
   И всегда, престижности - на зло,
   То поёт, то снова замолкает,
   О деньгах совсем не вспоминает,
   Голосом, как будто - серебро.
  
   О ручьях поёт и о рассветах,
   О любви и детской чистоте.
   Но играют роль свою наветы,
   Модные в гламурной суете.
  
   И поймали Песенку сатрапы,
   И пытают с ночи до утра;
   Почему же ей не надо злата?
   Для чего же, собственно, она?
  
   Табуретом били - как всегда.
   Но молчала Песенка упрямо
   А потом - тихонько умерла,
   Словно - чья-то старенькая мама.
   В жизни этой сложной - всё ужасно просто.
   После ночи звёздной - сизая заря.
   Но, зарыли, суки, где-то на погосте
   Песенку Весеннего Дождя.
  
   Путь был не близок - километров пятнадцать с гаком, но чувство неутолённой мести клокотало в гусарской груди почище, чем вулканическая лава в жерле Везувия - в день гибели Помпеи.
   Согласно заранее выработанной диспозиции, основная масса мстителей занялась бескровной нейтрализацией конторских служащих - бухгалтера, бригадира, агронома и прочая. Я же удостоился чести сопровождать ротмистра в самое логово коварного врага.
   Одним могучим пинком ноги Кусков снёс с петель хлипкую дверь председательского кабинета, и, мы смело проследовали внутрь.
   - Это что ещё за фокусы? Вы кто такие? А ну-ка предъявите ваши документы! - Медведем взревел председатель Пал Иваныч, мужик отнюдь не хилый.
   Впрочем, тут же и примолк - это ротмистр картинно достал из внутреннего кармана обрез, страшно клацнул хорошо смазанным затвором, и в полной тишине, небрежно, цедя слова сквозь зубы, поинтересовался:
   - Как Вы сказали, уважаемый? Ваши документы? Помнишь, Андрюха, фильм такой - "Рождённая революцией"? А эпизод шикарный - входят два отморозка в кабинет к комиссару, а тот их и спрашивает: "Ваш мандат"? А тот, что повыше, просит своего товарища: "Козырь - наш мандат"?
   Я, конечно, отвечаю, что помню этот эпизод очень даже хорошо.
   - Давайте, гражданин, повторим, - обращается Кусков к опешившему председателю, не сводящего испуганного взгляда с обреза, - Ну, спросите ещё раз: "Ваш мандат, товарищи"? Ну, гнида вороватая, долго я буду ждать?
   - Э...э. Товарищи, а где ваш мандат?
  -- Козырь, а наш мандат? - Радостно восклицает ротмистр.
   В точности, как в том известном фильме, я медленно подхожу к председателю и сильно бью между глаз. Мужик отлетает метров на пять и медленно сползает по стене, непритворно закатив глаза.
   - Заставь дурака богу молится, он и председателя замочит, - недовольно ворчит Кусков в мой адрес, старательно поливая голову председателя водой из пузатого графина.
   Пал Иваныч медленно приходит и в себя, и в ту же секунду ощущает под кадыком холодное дуло обреза.
   - Будешь ещё, сука оппортунистическая, воровать картошку студенческую, которая потом, мозолями и спинами усталыми им достаётся? - с пафосом вопрошает ротмистр.
   Председатель тихонечко вертит головой из стороны в сторону, что-то мычит и сучит ногами, обутыми в кирзовые сапоги пятидесятого размера.
   - Ладно, на первый раз - верю, - успокаивается, наконец, ротмистр и отводит дуло обреза в сторону, - А мешки с картошкой украденные - всего двести двадцать штук по сорок килограмм в каждом - вернёшь. В другом месте украдёшь - но, вернёшь! Пошли, Андрюха, отсюда скорей - на свежий воздух, а то похоже, наш вороватый друг обхезаться изволили.
   Уходим с чувством глубочайшего удовлетворения и с верой в высшую справедливость.
   И что же Вы думаете?
   По прошествии месяца наша славная бригада выиграла таки соревнование - и диплом памятный получили, и премию денежную.
   Премию, впрочем, Кусков никому на руки выдавать не стал, мотивируя этот поступок следующей сентенцией:
   - Деньги, заработанные потом и кровью, в боях с грязными супостатами, тратить на меркантильное потребительство пошло и отвратительно.
   Поэтому - в субботу все встречаемся в "Белой Лошади" - гуляем с шиком гусарским - заработали это право в боях честных.
   А обрез свой я ресторанным ребятам подарю, у них чего только по стенкам не висит - колёса, сёдла, шпоры, попоны - и обрезу там место найдётся, как-никак - вещь легендарная.
  
   Но, забыл Кусков простую истину - долог и непредсказуем путь к последнему причалу, и всякого на этом пути ещё может случиться.
  
  
   Байка шестая.
   Старый ржавый обрез - 2.
  
   Славно в "Белой Лошади" посидели. Для тех, кто не знает - ресторанов разнообразных и дорогущих в Ленинграде в 1981-ом было - до бесу.
   А пивной ресторан с ценами приемлемыми - всего один - "Белая Лошадь".
   А меню какое: шесть сортов пива разливного - вещь для тех времён - неслыханная; а названия блюд - "Щи по-гусарски", "Колбаска-гриль по-славянски", например?
   Попасть в такое заведение - куда как непросто, очередь за месяц занимать приходилось.
   Но ротмистр у нас - не просто так чувак - а Мастер Спорта СССР по конной выездке, с самим Ростоцким-младшим в одной группе занимался. Поэтому - пускают нашу банду по первому свистку, и обслуживают по высшему разряду.
   Но конец вечера был испорчен безнадёжно.
   Выяснилось, что Кусков обрез - вещь раритетную и легендарную, в подарок ресторану предназначавшуюся, забыл в деревне безымянной, под койкой своей - в портфеле потрёпанном.
   Что делать? Решили горячку не пороть, а проблему возникшую решать не спеша, комплексно, с выдумкой нетривиальной.
   Почему, собственно говоря, не встретить очередной Новый Год в этой самой деревушке, всеми позабытой? Заодно - и обрез заберём. А год то наступающий, тем более, счастливым намечался. Помните, у Андрея Вознесенского:
   "Девятнадцать - восемьдесят два - по идее - счастливый номер"?
   Решили единогласно - поедем непременно.
   Но вот наступает тридцатое декабря - день отъезда, и на Московский вокзал, к отправляющемуся поезду, приходят всего трое - я, Генка Банкин, и Надежда с РГ.
   У остальных - уважительные причины: Кускова - жена не пустила, у Михася - родственники на праздники в Ленинград пожаловали, к Ленке - жених из лётного училища на побывку прибыл, ну, и тому подобное....
   С одной стороны плохо - распался дружный коллектив под напором бытовых заморочек, с другой - некоторые задачи мобильным группам и решать проще, чем громоздким соединениям войсковым - азбука полевая.
   Выезжаем по юношеской наивности налегке, планируя затарится необходимым провиантом и всем прочим - на месте назначения.
   Но утром 31-го на крохотной железнодорожной станции, то бишь - перевалочном пункте - хоть шаром покати. С громадным трудом достаём пять банок тушёнки, килограмм коричневых развесных макарон, две буханки хлеба, шмат сала и бутылку вермута. Причём, не нашего крепкого дешёвого, а импортного, незнакомого, дорогущего - Martini называется.
   Уже находясь на низком старте, неожиданно встречаем старого знакомого "по картошке" - Митька, приснопамятного водителя кобылы.
   - Ребята, родные! Каким ветром к нам? А тут к вечеру по радио - минус тридцать два обещают! - Митёк, как всегда, немного пьян и очень много радушен.
   Узнав о наших планах, Митёк тут же становится непривычно серьёзным:
   - Не, до Места (даже он, местный старожил, уже напрочь забыл название деревни) вам так просто не дойти - километров семь - наезженная дорога, а дальше - все десять - целина нетронутая, снегу по пояс, без снегоступов, или лыж каких - труба.
   Митёк выдаёт нам три пары снегоступов:
   - Вот, классная вещь - осиновые. Бабка ещё плела - лет тридцать тому назад. В те времена зимой у нас все на таких ходили.
   Вещь действительно оказалась классной и незаменимой. Если бы не снегоступы эти осиновые - встречать бы нам Новый - 1982-ой Год в чистом поле, или, что вероятней - в лесу дремучим.
   А так, ничего - уже к семи вечера к деревне безымянной - месту вожделенному - благополучно добрались.
   Добраться то - добрались, но устали, как кони педальные. А здесь совсем не до отдыха - изба промёрзла до невозможности, баньку по самую макушку снегом занесло, колодец без воды - вымерзла вся - до последней капли.
   Первым делом - нашли обрез, и завернули его в рваную тряпку, найденную тут же. Вторым - напилили по быстрому в прок дров, баньку от снега разгребли, раскочегарили. Надюху к данному объекту приставили - снег в котёл подсыпать неустанно, дровишки в печку подбрасывать - очень уж хотелось Новый Год встретить с соблюдением всех Традиций - с банькой, жарко натопленной, в частности.
   А сами избушкой занялись - окна старым полиэтиленом утеплили, дверь подправили, подмели в комнатах, печь вычистили, огонь в ней - максимально жаркий - развели. Надежда в бане первая погрелась, и отправилась стол праздничный накрывать.
   А времени уже - без двадцати двенадцать. Но и мы с Банкиным успели друг друга чуть-чуть, Принципов ради, вениками похлестать.
   Сели за стол без трёх минут, вермута иностранного хлебнули, поздравили друг друга с Наступающим. И такая усталость вдруг навалилась - прямо за столом все и уснули.
   Проснулся я часа через два - дрова в печи уже догорали, похолодало значимо. Ребят растолкал, спать отправил, а сам остался при печи в качестве истопника - свежие порции дров раз в двадцать минут подбрасывать.
   Сижу себе тихонечко, за огнём присматриваю, о том - о сём думаю.
   И вдруг слышу - за дверью входной кто-то жалостливо так скулит, а может даже - и плачет. Открываю дверь - а на пороге собака лежит, здоровая, но худая - скелет сквозь кожу просвечивает. И такими глазами жалостливыми на меня смотрит - душа на изнанку выворачивается.
   Затащил собаку в избу, около печки пристроил, возле морды щербатую тарелку с тушёнкой примостил Минут двадцать она только дрожала всем своим худым тельцем, и смотрела на меня безотрывно. Потом начала жадно есть. Съела одну предложенную порцию тушёнки, вторую, пол краюхи хлеба.
   Потом, видимо, раскалённая печка стала припекать ей бок, собака приподнялась.
   Тут и выяснилось, что лап у неё в наличии - всего три, а на месте четвертой - короткий коричневый обрубок, покрытый подтаявшей ледяной коркой.
   С культи, видимо давно ещё загноившейся, в тепле закапали крупные капли чёрного гноя, воздух наполнился нехорошим больничным ароматом.
   Мои товарищи от вони той тут же проснулись. Надежда занялась собакой - стала обрабатывать её запущенную рану йодом - единственным лекарственным препаратом, бывшем в наличии.
   Генка же, оставшись не при делах, и, понимая, что в этом амбре уснуть невозможно, достал обрез, разобрал, и стал тщательно смазывать его составные части тушёночным жиром - за неимением лучшего.
   Я даже не стал спрашивать - зачем.
   Если у ротмистра были не обманувшие нас всех предчувствия, то почему у Генки таковых быть не может?
   За окнами заметно посветлело, близился рассвет, бедная собака, наконец, уснула.
   Втроём вышли на крыльцо. На востоке, в серых небесах, сливаясь с линией горизонта, затеплилась тонкая розовая нитка.
   На той стороне озера, над трубами домов обитаемой деревни стали подниматься редкие дымы. Было очень холодно, минус тридцать пять, не меньше - деревья ближнего к нам леса были одеты в совершенно невероятные - пышные, белоснежные шубы.
   Хорошо то как!
   Генка, глядя куда-то вверх, ни к селу, ни к городу, вдруг выдал:
  
   Тоненькая розовая нитка,
   На востоке, в тёмных небесах,
   Теплится, как робкая улыбка -
   На карминных, маленьких губах.
  
   Вдруг, над озером раздался громкий петушиный крик;
  -- Ку-ка - ре -ку - ку!
   Знаете, я потом много раз интересовался у людей знающих - "К чему это - когда в первое утро Нового Года, в страшный мороз - громко кричит петух?" И ни кто мне членораздельно так и не ответил, даже цыганки многознающие только плечами неопределённо пожимали и как-то странно, исподволь, посматривали.
   Утром, ближе к одиннадцати, к нам в гости неожиданно припёрся Митёк.
   С Новым Годом, босота! Поздравляю! - Размахивая на пороге бутылкой самогона, орал Митёк, и вдруг, осёкся, неуклюже опускаясь на пол.
   - Жучка, Жученька! Ты жива, девочка моя! - причитал Митёк, неуклюже ползя в сторону проснувшейся от шума собаки, и из глаз его неожиданно закапали крупные, совершенно тверёзые слёзы. Собака, радостно скуля, поползла к нему на встречу.
   - Понимаете, ребятки, - рассказывал Митёк полчаса спустя, гладя смирно сидящую на его коленях собаку, - Жучка у нас на скотном дворе жила. Очень хорошая собака, ласковая. Но невзлюбил её наш председатель, Пал Иваныч. Сперва побил сапогами сильно, а потом, с месяц назад - и вовсе, из берданы картечью в неё пальнул. Я уже подумал - всё, конец Жучке. Ан нет! Молодцы вы, ребята, спасли собаку! Это, не иначе, промысел божий привёл вас сюда.
   А Жучку я с собой заберу. Нынче нет уже Пал Иваныча - свобода у нас полная. Да нет, не убивал его ни кто. Наоборот - забрали нашего председателя на повышение, в область. Он теперь в Новгороде третьим Секретарём Обкома служить будет, вот как! А что, правильное решение. Пал то Иваныч - мужик политически очень даже подкованный. Да вы и сами с ним по осени работали - знаете, значит.
   Это точно, работали - знаем.
   - Кстати, - говорит Митёк, - Вспомнил - чего к вам пёрся то - метель нешуточная надвигается, пора вам, ребятишки сваливать отсюда. Да какие ещё, к такой-то матери, прогнозы. У меня организм чует - когда после выпивки хорошей похмелье мягкое, только поташнивает чуток - тогда погода хорошая будет, а когда крутит всего, продыху нет - это погани всякой ждать надо - ветер ли ураганный, ливень с грозой, метель ли на неделю. А сегодня с самого утра - крутит, так что - давайте с якоря сниматься.
   Снимаемся с якоря, гребём к станции, Жучку по очереди несём.
   Попрощались - со слезами, сели в поезд.
   В поезде тоскливо - холод, теснота, тусклые жёлтые сумерки. На какой-то маленькой станции подсаживаются два дембеля, следующие в родные пенаты.
   Сперва ведут себя прилично, скромников из себя строят, отличников боевой и политической подготовки. Потом покупают у проводницы водочки, выпивают, и, начинается - мат на мате, мат сверху, и мат - помимо.
   Встаю, и по-хорошему объясняю - с нами дама, поэтому ругаться матом - нельзя, и, более того - последствия, они и для дембелей - последствия.
   - Ты чё, гнида малолетняя? - Вопрошает тот, что похилее, - Пик-пик-пик, и ещё - пик-пик-пик. Ты сейчаза у нас узнаешь - что есть дембельская любовь. И - пик-пик-пик.
   - Да что вы, братья, - вмешивается Генка Банкин, расшнуровывая рюкзак, - Всё, собственно - путём. Сейчас и презент вам, бравым, организуем шементом.
   - Так то лучше, - откликается более здоровый дембель, - Дедушки подарки уважают, глядишь и простят вашу наглость. Пик-пик-пик.
   Генка, явно подражая ротмистру Кускову, не торопясь, извлекает из рюкзака тяжёленький свёрток, разворачивает тряпицу, извлекает обрез, звонко передёргивает хорошо смазанный затвор.
   Через минуту - дембелей и след простыл.
  
   Кусков обрезу был рад несказанно, всё в словах благодарных рассыпался.
   А, узнав, что данный предмет нас и в дороге обратной выручил нешуточно, вообще в философский экстаз впал:
   - Прав был старикашка Шекспир - весь мир один сплошной Театр. Но сколько каждому из нас спектаклей отмерено - не дано знать. А когда бенефис будет - тем более. Вот обрез - железяка старая, на первый взгляд - бесполезная полностью. А вот надо же - и в спектаклях жизненных роли важные играет. А нам то, что тогда от жизни этой ждать?
   Отнёс ротмистр обрез в "Белую Лошадь", там его торжественно на стену повесили, под каким-то знаменитым персидским седлом.
   Захожу я как-то года три назад в "Лошадку" - нет обреза. Стал спрашивать - никто ничего не знает, старый персонал давно уже уволился.
   Видно наш друг железный опять в каком-то спектакле задействован - лишь бы в руках правильных, добрых.
  
   Путь к последнему причалу -
   Суть - одно предположенье.
   Не конец, а вновь - начало,
   Старой сказки продолженье.
  
   Старой саги новый голос,
   Старой песни - новый вскрик.
   А над лысиною - волос
   Кучерявый - вновь возник.
  
  
   Байка седьмая.
   Две разновидности ревности.
  
   По весне в нашем коллективе состоялась первая свадьба - Толстый Витька женился на Нинке. Мероприятие это долгое - сперва все направляются непосредственно в ЗАГС, где и происходит официальная часть, затем молодые часа на три отправляются кататься, на заранее нанятом такси, по Городу - на Стрелку Васильевского острова, к Медному Всаднику, на Марсово Поле, далее - в зависимости от наличия свободного времени - до назначенного часа прибытия в ресторан.
   Гости на весь этот период предоставлены сами себе, и убивают его - в соответствии со своими наклонностями и степенью развитости фантазии.
   Витька начал нервничать с самого начала процесса - с момента облачения в тесный, абсолютно новый, чёрный костюм.
   Всё ему не нравилось, везде жало и топорщилось, зеркало предательски демонстрировало кого-то не того - явно не брутального мачо, хозяина жизни.
   - Ну, что ты, Толстый, так переживаешь? Дело то - ерунда, раз-два и готово, - Увещевал Витьку опытный уже в этом деле ротмистр Кусков, - Выпей-ка, брат, Зубровочки - оно и полегчает. И, вообще, классику знать надо:
  
   От гусар девицы без ума -
   Они пахнут вкусно и тревожно:
   Конский пот, Зубровки аромат....
   Нет, забыть сё - просто невозможно.
  
   Витька старшему по званию перечить не решался.
   После костюмных мук начались галстучные пытки, которые тоже не обошлись без зубровочного эликсира.
   После ЗАГС-а поехали кататься по городу. На Стрелке пили шампанское, а потом и знаменитый коктейль "Северное сияние" - опытный ротмистр и водочки с собой прихватил.
   Не то чтоб молодые пошло напились, но определённое алкогольное возбуждение всё же присутствовало.
   Прибыли, наконец, в ресторан, расслабились - вроде все сложности уже преодолены.
   Эх, молодость, молодость, наивная молодость!
   Выпили, закусили, ещё выпили, вдоволь поорали: "Горько - горько!", вышли в вестибюль перекурить. Стоим, перекуриваем - лениво треплемся о самом разном, и вдруг, прибегает пацан десятилетний, чей-то там дальний родственник.
   - Невесту то, - говорит, - Украли, выкуп требуют!
   Сперва то Толстый ничего - взял у гардеробщика какую-то кепку, пошёл к гостям - деньги собирать. Но потом надоело ему это дело - кепка денег полна, а жену не отдают, непонятно даже - кому и деньги то отдавать требуется.
   - Ерунда это всё, - заявляет тут видавший виды ротмистр, - Всегда в таких случаях невесту украденную - в туалете женском прячут. Вот пойди туда - да вызволи из неволи.
   Ресторан то был не из простых - этажа три занимал, туалетов женских там - штук десять, не меньше. Витька все их посетил - со скандалами и воплями, как полагается - но Нинки так и не нашёл.
   - Напрасно, Вы, дядя Витя, по сортирам женским лазаете, - заявляет давешний пацанчик, - Нинка то с друзьями просто на такси поехала покататься, подождите - скоро вернётся.
   Напрасно он это сказал, совсем даже напрасно.
   Узнав, что среди Нинкиных компаньонов по поездке присутствует лицо мужского пола, Толстый впал в полную фрустрацию - в штопор крутой, то есть, вошёл:
   - Вот оно значит как, - орал Витька, махнувший с горя фужер водочки, - Часов пять как жена - а уже с какими-то левыми мужиками на авто катается? Не прощу! Всё - свадьба отменяется - на фиг! Ноги моей здесь больше не будет!
   Ну и ещё пару слов обидных в невестин адрес, с горяча, добавил.
   И - прочь из ресторана, только его и видели.
   Бежит по Невскому, усердно страусиными ножищами перебирая - только галстук гордо над левым плечом развивается..
   Лишь возле Адмиралтейства, пробежав километра три, Толстый наконец остановился.
   Минут пять я его старательно успокаивал, а там и ротмистр Кусков с парой бутылок шампанского подоспел.
   Шампанского употребив, Витька быстро успокоился, повеселел и публично раскаялся в ошибках совершённых. Бодро возвращаемся в ресторан - казус то устранён полностью.
   Но не тут то было!
   Оказывается, что пока мы отсутствовали, из вояжа вернулась невеста - доброхоты тут же ей и рассказали про женихово поведение. Со всеми подробностями, в красках ярких. Особенно подружки закадычные старались. Ну, Нинка, в свою очередь, тоже психанула знатно:
   - Не связывайся с малолетками - предупреждали люди добрые. На фиг - эту свадьбу! Поймайте мне машину - на развод поеду подавать!
   Но, здесь уже проще - набежали родственники многочисленные, окружили молодых плотным кольцом, пошла работать дипломатия народная.
   А мы с Кусковым в зал ресторанный пошли - без нас разберутся.
   А в зале ресторанном всё скучно и не весело - вяло себя как-то народ ведёт, без души, ни песен тебе, ни танцев.
   Ротмистра, впрочем, это ни мало не смутило.
   Накатил водочки, закусил, пошлый анекдот громко - на весь зал - рассказал, ещё накатил, и подсел клеиться к одинокой незнакомой девицею
   - Слышь, Андрюха, - говорит мне Вика Кускова, ротмистрова жена, - а приударь-ка ты за мной по полной программе. А то обидно ведь - с Кусковым уже три года как женаты, я его ревную постоянно, а он меня - нет. Неправельено это. Вон, даже Витька свою Нинку без повода серьёзно ревнует - а я, что - хуже?
   Да нет, Вика - тоже очень даже ничего. Иду на встречу - начинаю ухлёстывать по полной.
   Танцуем - раз - другой - третий. Шепчу ей что-то на ушко, подливаю водку в шампанское, Вика заливисто смеётся на весь зал.
   Спиной ощущаю чей-то тяжёлый взгляд - шутки шутками, но по морде что-то ни за что, ни про что, получать, ей-ей, не хочется.
   А свадьба, тем временем, приходит к своему логическому завершению - молодые полностью помирились, и, даже толком не попрощавшись, отбыли по своим неотложным делам, гости потихоньку начали расходиться.
   Мы с четой Кусковых тоже уходим, благо метро в двух шагах.
   Спускаемся по эскалатору в зал. Надо вам сказать, что эта станция метро - закрытого типа, то есть электрички отделены от потенциальных пассажиров стеной, в которой имеются ниши, оборудованные дверями.
   И вот представьте себе картинку: подходит очередная электричка, двери открываются, но пассажирам из одной конкретной двери на перрон ну ни как не выйти - в нише, уперевшись спинами в противоположные стенки, стоим мы с ротмистром - и дубасим друг друга почём зря.
   А рядом стоит Вика Кускова и улыбается - наконец-то ротмистр её приревновал по серьезному - сбылась сокровенная девичья мечта.
  
   С Кусковым мы потом, конечно, помирились.
   Но природа ревности, её смысл - для меня по-прежнему - загадка.
  
   Ревность - только лишь цветочки,
   Повод выпить натощак.
   А опущенные почки -
   Это, братцы, не пустяк.
  
  
  
   Продолжение следует.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"