Болтрушевич Софья. Остаться здесь

Болтрушевич С.

Остаться здесь

Это была очередная попытка сделать хоть что-то.

Бездействие не убивало. Не убивало мгновенно - оно медленно разрушало ее личность, как проживание в месте скопления радиоактивных отходов разрушает организм. Хотя, она не могла быть уверена, что дело было как раз не в этих самых отходах, но официальных подтверждений нигде не было.

Кто бы сейчас верил официальным сообщениям, конечно.

Н. вытащила из кофра фотоаппарат в последнюю очередь, будто не была уверена, что он ей вообще понадобится на прогулке. Но фотоаппарат был единственной вещью, что придавала хоть какой-то смысл ее вылазке из дома, а потому не брать его было равноценно возвращению в привычные стены через семь минут после поворота ключей в двери.

Строго говоря, снимать за этими стенами было мало что. Обычный, маленький старый городок, единственная крупная достопримечательность которого - огромное для города количество деревьев и кустарников - медленно исчезало, сносимое, срубаемое и выкорчевываемое из земли администрацией ради "облагораживания" и "развития".

Иногда Н. начинало казаться, что два этих слова она понимает кардинально отлично от всего остального города.

Решив, что в это время дня смотреть никто на нее на улицах не будет, Н. оставила косметику пылиться на полке, как и весь прошлый месяц, натянула легкое черное пальто, ботинки и совсем забыла про шапку и зонтик, хотя упорно думала о том, чтобы взять их.

Зачем-то бросив в рюкзак книгу по работе, она глубоко вздохнула и вышла наружу.

Если бы это еще что-то изменило.

Улица встретила ее тишиной и серостью старых кирпичных стен. Даже коричневатые листья на асфальте имели какой-то серый налет, а небо в час дня, как и в девять утра, как и в десять вечера, не хотело пропускать света чуть больше или меньше, чем обычно.

Если бы погода была суше, она бы с удовольствием прошуршала подошвами по сухим листьям, представляя, что ей совсем не столько лет, сколько было на самом деле, и что ей вполне законно можно баловаться на улице в одиночестве. Но, хоть и без дождя, все дороги были залиты водой, а вымоченные ею листья были впечатаны навечно в структуру асфальта каблуками и подошвами прохожих. Н. прошла немного вперед, вспомнив маленькую аллею, до которой все еще не добралась добрая рука "облагораживателей", и направилась туда.

Аллея в длину была не больше десяти метров, в ширину - меньше двух. Но с обеих сторон она упорно закрывала себя от чужих глаз разросшимися деревьями, на удивление зелеными в это время года. Листья и опавшая рябина скрывали покрытый толстым мхом асфальт и ветхую низкую оградку. Н. любила такие оградки. Жаль только, что встречала она теперь их чаще на кладбище города. Вытащив фотоаппарат из рюкзака, она принялась за съемку. С каждым щелчком фотоаппарата ей на секунду удавалось почувствовать себя чуть более живой.

Не стоит заблуждаться. Н. не считала, что её стоит жалеть, и сама на счет себя не заблуждалась. В последний год она не теряла дорогих людей, не умирала и никого не убивала. Она не теряла работу, ее не выгоняли с учебы и не бросали. Она не была смертельно больна. У нее не было проблем с наркотикам, алкоголем или сигаретами.

Но как же ей хотелось, чтобы ее хоть кто-то пожалел.

В ее жизни не было проблем из-за которых она должна была бы беспокоиться. Конечно же, как и у любого живого человека, на самом деле проблемы были, но Н. никак не могла на них повлиять, потому не считала нужным забивать ими голову. Возможно, в этом и была ее проблема.

Только возможно. Потому что она знала, что вводит ее в такое состояние.

Ведь каждый раз при разговоре с кем-то из родных на вопрос "что случилось?" она могла ответить только одно. "Ничего".

Ничего не случилось. Абсолютно ничего. Полная пустота. Ей было не о чем рассказать, не на что пожаловаться, не о чем порассуждать. Каждый день она просыпалась, делала рутинную работу по дому или выполняла мелкие поручения родных. Пыталась читать, хотя чтение не приносило больше такого удовольствия, как прежде. Готовила - в этом процессе ей нравилось все, кроме стадии трат денег на продукты и появления лишних килограммов на боках. Смотрела сериалы, но не занятые ничем мозги начинали анализировать сюжет и действия актеров, отчего просмотр приносил в два раза меньше удовольствия.

Она пыталась работать. Честно, пыталась. Но, как и в случае с книгами, запала хватало только на первые полчаса, пока дело не доходило до чего-то конкретного. Ей абсолютно не хотелось работать, хотя тема ей все еще нравилась, и она бы с удовольствием посмотрела бы на конечный результат. Полученный кем-то другим.

Кто-то бы сказал, что квартира стала ее зоной комфорта, и выйти на улицу ей так тяжело именно поэтому. Но дело было не в этом.

Не квартира и не дом были ее зоной комфорта. Весь этот город, который она могла обойти вокруг за пять часов, в котором она знала каждый закоулок и каждую скамью, не говоря уж о деревьях и кустах сирени, все это - все это было ее зоной комфорта. И осознание того, насколько она увязла в этом ощущении своей сопричастности к городу, в котором никогда не хотела остаться, убивало всякое желание двигаться.

Н. знала до пяти способов добраться в каждый из ближайших продуктовых, но так часто ходила по каждому из них, что ее уже начинало тошнить. Она могла бы прогулять до другого конца города - но и здесь каждый маршрут в определенный момент переставал навевать воспоминания о детстве, заставляя скучающим взглядом скользить по обшарпанным стенам домов, всех в полустершихся граффити, и разрушенным ступеням, покрытых мхом и лишайником. В места, где не было последних двух вещей, она старалась вообще не заглядывать - они вызывали отвращение. Не чистотой, а своей обыкновенностью и типичностью. Абсолютно одинаковые серые ограждения дороги по всему городу вызывали приступы уныния.

Вряд ли кто назвал бы ее фотографии профессиональными. Она просто снимала то, что ей нравилось: старые камни ограды, мешанину из листьев и рябины на земле, ветви ив в ярко-зеленом мхе, разбитую старую лампочку... А освещение было настолько отвратительным, что Н. не сомневалась в том, насколько потом эти фотографии будут смазанными.

Остановившись на секунду, она поняла, что стоит ровно на середине аллеи, скрытая ветвями со всех четырех сторон. И даже сверху вид был закрыт сомкнувшимися кронами. Окруженная зелено-желтым водоворотом, Н. замерла, задерживая дыхание, словно приготовившись утонуть в зелени. Слышно было, как все сильнее ветер шуршит листьями и размахивает ветвями деревьев, не пропуская внутрь кокона аллеи иные звуки.

Что, если бы она действительно стала частью города навсегда?

Что, если бы никто не заставлял ее принимать решения? Если бы из-за кого-то другого она оказалась навечно привязана к этому месту, и не могла винить себя за нерешительность или отсутствие рвения?

Что, если бы она осталась стоять навечно здесь, замерев на месте?

Ноги подкосились, она упала, распластавшись на влажных листьях. Когда ветер шевелил ветви над ее головой, то она могла видеть свинцово-серое небо, потому старалась смотреть только на ясный зеленый цвет листьев. Фотоаппарат продолжал лежать в правой руке. Она так и не смогла дотянуться до кнопки отключения. Куда делся рюкзак с ее спины, она не могла вспомнить. Н. лишь чувствовала, как холодит голую шею сыроватый мох.

Ей казалось, что она слышит, как насекомые - разве они еще должны быть в октябре - двигаются под сухими листьями. Она чувствовала, как ее руки и ноги соприкасаются с землей, а по ним медленно начинает ползти мох, покрывая каждый сантиметр тела тонким слоем, проникая под кожу, обвивая каждую мышцу изнутри, меняя их, привязывая к земле. Но она не двигалась. Не могла. И разве хотела?

Асфальт рядом треснул, крошась, выпуская корни деревьев на свободу. Листья продолжали опадать, открывая все больше серых облаков над ней, падая вторым слоем на нее поверх мха, словно перья. Небо начало темнеть и в этот момент два листка упали и закрыли ей глаза, прекращая пытку серым цветом. Она лежала, недвижимо, укрытая с ног до головы мхом и листьями, ничего не видя и не слыша, запертая в своей голове, способная уйти куда угодна в своих мыслях и никому не обязанная докладывать о них. И чувствовала бесконечное облегчение в своем одиночестве.

Листья в забытой аллее пали вниз, затем упал снег. Ветви, синеватые от инея, плотным коконом сплелись вокруг дорожки, не пуская никого внутрь. Но снег растаял, а листья рассыпались в прах, открыв лежащий под ними на подушке из мха старый фотоаппарат.

По самой середине асфальт снова дал трещину, выпуская наружу росток неизвестного дерева.

Оставить комментарий © Copyright Болтрушевич Софья (marcofca-barabonca@mail.ru) Размещен: 01/10/2019, изменен: 01/10/2019. 9k. Статистика. Рассказ: Проза, Мистика Иллюстрации/приложения: 3 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Это была очередная попытка сделать хоть что-то. Бездействие не убивало. Не убивало мгновенно - оно медленно разрушало ее личность, как проживание в месте скопления радиоактивных отходов разрушает организм. Хотя, она не могла быть уверена, что дело было как раз не в этих самых отходах, но официальных подтверждений нигде не было. Немного осенней грусти от меня.

Болтрушевич Софья : другие произведения.

Остаться здесь