Её звали Алекто. Она осталась жить только потому, что ушла смотреть на проклятый город.
Вернувшись, она увидела, что гарнизон мёртв. Букет нарциссов, собранных в устье пересохшей реки, выпал из её рук, рассыпавшись по плацу. Виктор висел опрокинувшись, зацепившись ногами за перекладины лестницы, ведущей на сторожевую вышку. Глядел на неё вылезшими из орбит глазами. Его лицо было багровым от прилившей к голове крови. Ниже лежал взведенный арбалет.
Она отвернулась в ужасе, побежала, что было сил - в грудь ударила стена вязкого, раскаленного за день воздуха. Задыхаясь, она распахивала двери казарм, замирала на пороге, и скорее бежала дальше.
Она сосчитала их всех. Все они были мертвы.
Она не помнила, как пришла обратно. Помнила голубоглазый взгляд Александры - упав навзничь, та смотрела удивлённо через плечо. У неё была свернута шея. Очнулась лишь услышав под ногами хруст. Отпрянула испуганно и опустилась на колени перед надломленным цветком. Толстый зеленый стебель сочился соком. Протянув руку, она сжала его, назвав первое имя.
Когда она закончила перекличку, над её головой уже ярко сиял Арктур. Нарциссы скоро кончились, и, поднявшись с колен, она выкрикивала имена в наступающую с востока ночь. Всего она назвала сто семьдесят два имени.
- Волков Владислав, Пацаев Виктор... - тихо повторяла она, глядя из окон казармы, как заканчивается вечерняя поверка. Двадцатью семью именами, высеченными в граните у подножия памятника на центральной площади, и еще девятью - вырезанными на кресте перед входом на кладбище. Там было и имя её отца.
Последнее имя упало с её губ словно камень. Молчало высокое звездное небо, и только волки выли где-то там, далеко - на другом конце пустыни. Она подумала, что если бы вдруг поднялся ветер, они бы пришли сюда, привлеченные запахом крови.
Она вздрогнула, обхватила себя руками только теперь заметив, что страшно замерзла. Ледяная ночь пришла на смену раскаленному дню. Сухая, растрескавшаяся земля не хранила тепла.
Подняв арбалет, она развернулась и побежала на запад - к проклятому городу.
"В его глаза и голос была я влюблена, И свет лучей Арктура сводил меня с ума. Ночь укрывала мраком, и пряталась луна, Лишь яркий свет Арктура сводил меня с ума. С тобой боялась днём я заговорить сама, Но звездный свет Арктура сводил меня с ума...." - она бежала ночь напролёт, снова и снова напевая про себя древнюю песенку о несчастных влюбленных.
Под утро восток разгорелся заревом занимающегося дня, а потом его затянуло клубами чёрного дыма. Она задрожала, зубы застучали, отплясывая чечётку, и лишь усилием воли удалось подавить страх. Редкие нарциссы росли по берегам пересыхающего озера, свешивая бледно-желтые головки с обрыва. Их питала чёрная, отравленная вода проклятого города. Бросив взгляд на бесконечно простирающуюся равнину под ногами, на слюдяные отблески огромных луж и редкие бледные залысины между ними, она впервые ступила вниз, пятками армейских ботинок тормозя стремительный спуск по крутому склону.
- ...и счастлива была я! Но вдруг пришла война! Туда, где свет Арктура... сводил меня с ума! - задыхаясь от быстрого бега, орала она во весь голос, разбрызгивая чёрную и вязкую, как мазут, воду.
К вечеру она вошла в город.
Он не был похож ни на что.
Дома, которые не могли быть человеческими жилищами, сверкали сумрачно иссиня-чёрным стеклом, возвышались над головой, закрывая свет звезд. Стояли, выстроившись рядами, покрытые толстым слоем мельчайшей пыли, машины. Она провела ладонью по лобовому стеклу одной и отшатнулась, увидев ощерившийся череп на рулевом колесе.
Скоро она вышла к парку. Там робко шелестели бледной листвой корявые, выродившиеся деревья, и журчала чистая, хорошая вода в искусственном водоеме.
Она упала на колени, припав к источнику. Смочила иссушенные губы, опустила ладони в поток, потом сама перекатилась на спину, позволив ледяной воде вскипать вокруг бурунами. Сквозь редкую листву ярко светил Арктур. Рядом, выпрямив тугой, упругий стебель, рос ярко-желтый нарцисс. Он был прекрасен.
У неё перехватило дыхание. Она села и, протянув руку, надломила цветок.
Когда через пол часа она шла по городу мёртвых, мимо высотных зданий, вдоль замершего потока машин, по направлению к башне, устремившейся в такую неоглядную высь, что голова кружилась при попытке рассмотреть её сияющий алым светом шпиль, в её руках колыхался в такт шагам огромный букет нарциссов.
Башня была далеко. Здания становились все ниже, башня - всё выше, а дорога всё уже, пока не закончилась двухполоской у длинного ангара. Башня поднималась со дна огромной впадины.
У самого края пропасти стояла маленькая прозрачная будка, а от неё тянулся мост, перекинутый к башне.
Как строительными лесами, забранная ажурными металлическими конструкциями, та была гладкой и черной. Без единого окна. И даже яркий свет маяка на её шпиле, бросавший вокруг алые отблески, не отражался от матово-блестящих стен.
Шагнув на сетчатое полотно моста, Алекто посмотрела вниз. Дно каверны тонуло в мраке. Она прошла по мосту, не чуя под собой ног.
Там, на другом конце была маленькая овальная дверь. Она стояла открытой, и изнутри струился ровный голубоватый свет.
С замиранием сердца подошла она к двери. Постояла, не решаясь ступить за порог, в маленькую пустую комнатку и, наконец, шагнула.
Когда дверь с лязгом захлопнулась за спиной, Алекто лишь вздрогнула, не успев ничего подумать, даже оглянуться. Воздух вокруг вдруг наполнился странным запахом -незнакомым, но бодрящим. От него щекотало в носу. А волосы на руках вдруг стали дыбом.
Затем пол, вся комната мягко, студенисто качнулась. Алекто пошатнулась. Плечи вдруг налились свинцом, голова закружилась, а уже через несколько секунд все прошло, будто бы ничего и не было. Прямо перед ней распахнулись створки и она шагнула скорее наружу, догадываясь, куда попадет.
- ...Не вынеся известья, шагнула вниз она... - алый свет, заливал просторную, круглую комнату, бросая блики на подлокотники чёрных кресел перед панорамным окном, - ...не мил ей свет Аркту-у-ура... что свёл её с ума....
Мягко, "другим" светом светились экраны на панели перед креслами. Она робко подошла ближе и у видела какое-то пустое помещение, другую комнату, точно такую же как эта, но гораздо больше, с рядами кресел, уступами уходящими под потолок, и длинный ангар на площадке перед мостом. Она склонилась к окну, но не смогла увидеть ни земли внизу, ни даже горизонта - только покатый бок башни и шпиль, уходящий куда-то вверх.
Присев в кресло, она положила арбалет на панель и принялась плести венок.
Алекто - так её называл отец. За упрямство, непримиримость, а еще за то, что она никогда не знала устали, двигаясь к цели. Через раскалывающуюся головную боль она стала лучшей ученицей курса, через сломанные рёбра - лучшим бойцом гарнизона. Она играла в мужские игры, и клала противников на обе лопатки. Теперь игры кончились. Она плела венок, чтобы не уснуть, потому что ей надо было дождаться. Когда враги придут в проклятый город, она встретит их во всеоружии. Последний боец гарнизона - последний хранитель тайного знания.
Они пришли под утро четвёртого дня, когда за час до рассвета поднялся вдруг ветер, принеся из пустыни гарь и копоть. Проклятый город чадил. не желая заниматься пламенем.
С первыми солнечными лучами, едва прошившими чёрные клубы дыма, площадка внизу начала заполняться светом факелов.
Алекто склонилась над монитором, вглядываясь - они не были похожи на воинов со страниц учебников. Разношерстный сброд, вооруженный чем попало. Но их было невероятно много, и этим они напоминали настоящую армию. Алекто никогда не видела столько людей разом.
- Готовность одна минута, - произнесла Алекто, начиная древний ритуал. Народу внизу всё прибывало, огненные ручейки тянулись от города. - Ключ на старт.
Она больше не отвлекалась, понимая, как мало у неё времени. Нажав последнюю клавишу, она включила громкую связь, надеясь, что громкоговоритель там, внизу, в прозрачной будке, еще работает.
Он работал. Через динамики, заставив толпу отшатнуться, начался последний отсчет.
- Девять! Восемь! Семь!
- Вы все умрёте! - закричала она, но не услышала своего голоса. Здесь, наверху передатчик не работал.
Тогда она заплакала, уронив голову в венке из нарциссов на руки.
- Кто ты? - раздался вдруг голос, и она подняла заплаканный взгляд.
С того экрана, что находился в зале с рядами поднимающихся к потолку кресел, широко распахнутыми глазами на неё глядел враг.
- Я эриния, - ответила Алекто, кладя ладонь на рычаг.
- Три! Два! Один!
- Пуск!
Терл, великий вождь выжженной земли, простирающейся с Юга на Север, на Восток, а теперь - и на Запад, опустился на колени, ибо узрел перед собой лик Смерти. И была она огромна и прекрасна, и голову её венчал венок из нарциссов.
- Слава тебе, Повелительница, - прошептал он, глядя в её глаза, голубые и холодные, как горный хрусталь, - преклоняю колени, верный слуга твой...
- Пуск! - ответила она, расхохотавшись, и смех её подобен был горной лавине. Он нарастал, пока не превратился в оглушительный рёв.
Терл, великий вождь выжженной земли, упал ниц, закрыв ладонями уши, не в силах выносить ни взгляда, ни голоса Смерти, а потому не увидел её - явившуюся к нему в образе огненного смерча.
После отрыва от пускового устройства ракета загорелась и упала на стартовый комплекс, полностью уничтожив его.
